с.243
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ УТОПИЯ I В. ДО Н. Э.
Два письма Саллюстия к Цезарю (Epistulae duae ad Caesarem senem de re publica) представляют собой чрезвычайно любопытный исторический документ. Эти «Письма», в особенности раннее, вводят нас в атмосферу напряженной политической борьбы одного из самых бурных периодов римской истории. Они знакомят нас с социально-политическими утопиями и характерными лозунгами эпохи. Они, наконец, дают возможность более полно представить себе политические воззрения самого Саллюстия и его отношение к Цезарю.
Однако все это возможно лишь при одном определенном условии — при условии подлинности писем. Дело в том, что «Письма» принадлежат к разряду таких источников, вопрос о подлинности которых, вероятно, вечно останется опорным. По традиции, восходящей еще к XVI в., они считались подложными. Сто лет назад на основании тщательного анализа языковых данных Г. Иордан пришел к выводу, что «Письма» являются лишь удачной имитацией саллюстианского стиля и принадлежат перу ритора эпохи Флавиев — Антонинов1. Моммзен также считал их подложными, и этот взгляд был господствующим в западноевропейской историографии вплоть до сравнительно недавнего времени.
В начале текущего столетия сперва Пельман2, а затем Эд. Мейер3 высказались, правда, весьма осторожно, за подлинность «Писем». И Пельман и Эд. Мейер с.244 оставляли вопрос об авторстве Саллюстия открытым и лишь устанавливали бесспорную принадлежность «Писем» к эпохе гражданской войны. Но этим, собственно говоря, уже достаточно определенно решался вопрос об авторе. Ибо кто же мог «подражать» Саллюстию или «имитировать» его стиль до появления в свет его произведений?
В 20—
Таким образом, вопрос об авторстве Саллюстия остается для нас все же непоколебленным. Перейдем поэтому непосредственно к «Письмам», начав знакомство с ними с раннего письма к Цезарю9, тем более что, с нашей точки зрения, оно представляет для исследователя больший с.245 интерес и ценность и в силу этого должно быть рассмотрено подробнее.
Глава пятая раннего «Письма» представляет собой характерный для Саллюстия исторический экскурс. Саллюстий начинает с того, что устанавливает исконное деление римского общества на патрициев (patres) и плебеев (plebs). Патриции обладают авторитетом, а плебеи — силой. Затем идет упоминание о борьбе сословий и о сецессии. Вследствие этих событий могущество нобилитета уменьшилось, а права народа возросли10.
Это для Саллюстия — решающий момент. Именно с этого момента устанавливается некое устойчивое и равновесное состояние, республика процветает, наступает период «золотого века». По Саллюстию, он характеризуется тем, что народ пользовался свободой, никто не мог злоупотреблять своей властью, попирая законы, и знатный стремился превзойти незнатного не богатством или надменностью, а доброй славой и отважными поступками11.
Что касается хронологических рамок этого периода, то они достаточно широки. Начало периода приурочивается Саллюстием к первым успехам, достигнутым плебеями в их борьбе за политические права, т. е. к тому времени, когда плебеи впервые на ограниченных условиях были включены в жизнь государственного организма. Окончание же периода не определено с достаточной точностью, но намек Саллюстия на утерю земельных участков, на пауперизацию сельского населения12 заставляет нас обратиться к событиям III и II вв., которые вызвали к жизни реформы Гракхов13.
Дальнейшая разработка темы «золотого века» в более поздних произведениях Саллюстия может лишь подтвердить этот взгляд. Окончание периода «золотого века», согласно историческим экскурсам «Заговора Катилины» и «Югуртинской войны»14, совпадает с началом с.246 превращения Рима в мировое государство (т. е. с разрушением Карфагена).
Какое же государственное устройство, какая форма правления обусловила процветание государства? Изучение раннего «Письма» дает возможность выяснить точку зрения Саллюстия. Процветание обусловлено такой счастливо найденной формой правления, которая обеспечила «правильные взаимоотношения» между сенатом, patres (средоточие авторитета!) и plebs (средоточие силы!). Однако как понимал Саллюстий «правильные взаимоотношения» между сенатом и народом? Глава
Кстати, небесполезно еще раз подчеркнуть, что установление этого идеального состояния трактуется Саллюстием как следствие ограничения власти нобилитета и расширения прав народа. Таким образом, казалось бы, можно говорить о демократических тенденциях Саллюстия, поскольку он ставит в непосредственную связь расширение прав народа с процветанием государства. Однако такой вывод слишком поспешен. Во-первых, крайне характерно, что, говоря о расширении прав народа и ограничении власти аристократии, Саллюстий допускает всего лишь некоторое изменение в соотношении между двумя членами своей формулы patres — plebs, т. е. речь идет о некоем компромиссе между нобилитетом и плебсом. Во-вторых, упомянутое изменение понимается Саллюстием довольно своеобразно. Глава
Итак, «золотым веком» римской истории является тот период, когда Рим не распространил еще свое могущество за пределы Италии, не превратился еще в мировую державу. Формой управления, обусловившей этот с.247 расцвет, оказалась некая равновесная система: сенат — народ. Эта система призвана удовлетворять следующему условию: авторитетом сената сдерживать силу народа, примирять в некоем синтезе то и другое. Такая государственная форма есть не что иное, как республика, руководимая сенатом, который и обладает высшим авторитетом. Эта государственная форма уже существовала в истории Рима («золотой век»), к ней должно стремиться и в будущем. Таков «политический идеал» Саллюстия, и, пожалуй, мы имеем все основания охарактеризовать его как республиканско-консервативный.
Рассмотрим, как изображает Саллюстий современный ему Рим, в чем он видит причины упадка и какие выдвигает проекты для возрождения Римского государства.
Положение римского общества Саллюстий рисует далеко не радужными красками. Глава
Однако упадок римского общества характеризуется не только развращенностью народа. Он характеризуется еще разложением всех государственных институтов, и в первую очередь слабостью сената. В главе
Итак, следствием слабости сената и развращенности народа является господство клики нобилитета. Отношение Саллюстия к нобилитету — резко отрицательное. Эти люди, говорит Саллюстий, не знают цены добродетели, они предались бездеятельности и разврату, чувства их окаменели, они закалились в своих дурных наклонностях20. Они погубили Друза, подозревая его в стремлении к захвату власти, судя о нем по самим себе, по своим собственным намерениям21, и, наконец, добились безраздельного господства в государстве, в частности благодаря пагубной деятельности Помпея. Ибо верховную власть, распоряжение доходами от податей, власть судебную Помпей сделал достоянием немногих сенаторов, народ же римский превращен им в рабов. Фактически всем в государстве распоряжается клика его приверженцев. Законы попраны, торжествуют грубая сила и произвол. Разложение достигло такой степени, что наглость членов этой клики, этих factiosi можно сравнить лишь с действиями неприятеля, взявшего город приступом22. В заслугу Цезарю ставится именно то, что он расстроил и унизил партию нобилитета23. Но сила нобилитета еще не сломлена; об этом Саллюстий специально предупреждает Цезаря24.
Нобилитет несомненно будет противодействовать всем тем реформам, которые намечены Саллюстием и проведения которых он ожидает от Цезаря25. Поэтому борьба неизбежна, а так как власть фактически узурпирована нобилитетом, то нобилитет — основной враг, главная опасность. Эта опасность возникла и разрослась как неизбежное следствие слабости сената и развращенности народа.
с.249 Нетрудно убедиться, что, говоря об упадке римского государства, Саллюстий сохраняет верность своему «республиканско-консервативному идеалу». В самом деле, он констатирует прежде всего развращенность народа, а затем слабость, бессилие сената. Это свидетельствует о том, что упадок понимался Саллюстием как разрушение его «политического идеала», т. е. как дискредитация формулы сенат — народ.
Не ограничиваясь перечислением признаков и симптомов упадка, Саллюстий пытается установить основные причины, которые привели римское общество к подобному состоянию.
Ряд причин объясняет развращенность народа. В главе
Однако Саллюстий указывает еще на одну причину. Это не что иное, как предпочтение своих личных выгод нуждам государства, т. е. то, что Саллюстий называет торговлей свободою и интересами государства27.
В главе
Концепция Саллюстия теперь вырисовывается в более полном виде. Наше представление об упадке и разложении римского общества мы можем дополнить тем, что причиной развращенности народа оказывается утеря земельных участков, а причиной слабости сената — забвение сенаторами нужд и интересов государства.
Выяснив эту концепцию Саллюстия, мы, собственно говоря, выяснили негативную сторону его политических воззрений. Перейдем теперь к рассмотрению позитивной программы, т. е. к разбору и оценке выдвигаемых им реформ. При изложении программы реформ будем следовать той «систематизации», которая намечена самим Саллюстием, т. е. сгруппируем проекты реформ по двум основным разделам: реформы, необходимые для обновления народа, и реформы, необходимые для обновления сената30.
Основной реформой первого раздела следует считать предложение Саллюстия о расширении прав гражданства и о выводе «смешанных» колоний, т. е. колоний, в которых будут смешаны старые граждане с новыми, только что получившими права гражданства. Это мероприятие, по мнению Саллюстия, приведет к воскрешению истинного понятия о свободе, так как новые граждане будут стремиться сохранить полученную свободу, а старые захотят сбросить с себя оковы рабства31.
Ставя вопрос о выводе колоний, Саллюстий по существу выдвигает некую аграрную реформу. Аграрная реформа должна возродить римский народ. Этот тезис находится в полном соответствии с мнением о том, что причиной развращения народа была утеря земельных участков. Таким образом, проект аграрной реформы Саллюстия является логическим выводом из его же посылки о причинах упадка и разложения.
К проектам реформ этого же «раздела» следует отнести и предложение Саллюстия об искоренении или, по крайней мере, уменьшении любви к деньгам, ибо, пока с.251 эта страсть господствует, не может быть правильного руководства ни государственными делами, ни частными32. Затем сюда должны быть отнесены предложения Саллюстия относительно избрания высших магистратов (консулов и преторов), исходя из достоинства кандидатов, а не из их состояния, и относительно избрания судей из граждан первого класса33. Избрание же магистратов должно происходить согласно закону Г. Гракха, т. е. центурии всех пяти классов должны быть перемешаны и затем произведена жеребьевка. Это обеспечит равенство прав для граждан, и они будут стремиться превзойти друг друга не богатством, а доблестью34.
Переходя к другому «разделу» реформ, Саллюстий предваряет свои проекты некоторым введением, где рассказывает, как специальное изучение вопроса убедило его в том, что отдельные царства, общества, народы дотоле имели власть, пока они держались основ истины и добра; когда же они начали им изменять из-за любви к наслаждениям, из чувства страха, то они потеряли всю власть и могущество и даже оказались затем порабощенными35. Интересы отечества должны быть вдвойне важны для людей, высоко стоящих в государстве. Саллюстий для подтверждения этой мысли ссылается на пример предков и затем снова говорит о слабости сената, ставшего игрушкой в руках интриганов. Это следствие того, что интересы отечества забыты, сенаты трусливы, продажны и добровольно обращают себя в рабство36.
Следовательно, необходимо провести такие меры, которые содействовали бы поднятию чувства достоинства у сенаторов, создали бы им независимое положение, вернули бы их к служению интересам отечества. Для возрождения сената Саллюстий предлагает две реформы: умножить число сенаторов и ввести тайное голосование37.
Небезынтересно отметить, что подобно тому, как в предыдущем «разделе» своей программы Саллюстий выдвигал в первую очередь аграрную реформу, так сейчас он выдвигает мероприятия по обеспечению с.252 независимости убеждений сенаторов, по поднятию морального авторитета сената. Этот тезис находится в полном соответствии с тем положением, что причиной ослабления сената было забвение интересов государства и выдвижение на первый план частных, своекорыстных интересов. Таким образом, проект восстановления независимости мнений сенаторов тоже является логическим выводом из посылки Саллюстия о причинах упадка и разложения.
Все реформы как одного, так и другого «разделов» имеют целью возрождение общества и государства. Однако позитивная программа Саллюстия не исчерпывается этими реформами. Вышеизложенные проекты отвечают лишь на вопрос о том, как возродить государство. Но Саллюстия не мог не интересовать и вопрос о том, кто может выполнить столь высокую задачу. Пытаясь ответить на этот вопрос, мы сталкиваемся с проблемой отношения Саллюстия к Цезарю.
Раннее «Письмо» начинается с характерного «домогательства благосклонности» (captatio benevolentiae)38, где Саллюстий после рассуждения по поводу того, насколько трудно давать советы людям, вознесенным на вершину земного величия, переходит к обоснованию мотивов, которые все же побуждают его дать ряд советов. Прежде всего он ссылается на то, что с ранней молодости посвятил себя государственной деятельности и изучению жизненных интересов государства как во время мира, так и во время войны. Это и дает ему право обращаться с советами к Цезарю. Попутно Саллюстий набрасывает краткую, но выразительную характеристику Цезаря в апологетическом тоне. Затем он объясняет свою попытку тем, что, отнюдь не считая себя разумнее или опытнее Цезаря, все же рискует давать ему советы, ибо Цезарь, занятый войной и победами, не имеет времени для устройства внутренних дел государства. И наконец, что для нас особенно существенно, Саллюстий ссылается на то, что эта попытка есть результат его твердой уверенности в намерениях Цезаря, которые не могут ограничиваться только отражением неприятеля, но несомненно должны идти дальше и затрагивать основные вопросы в жизни общества и государства39.
с.253 Саллюстий, видимо, верит в то, что историческая миссия Цезаря заключается в возрождении республики. Этот взгляд Саллюстия на историческую роль Цезаря и определяет его отношение к нему в данный период. Дальнейший анализ раннего «Письма» может только подтвердить высказанное мнение.
Раннее «Письмо» заканчивается обращением к Цезарю, которого Саллюстий снова призывает заняться восстановительной деятельностью40. Одновременно Саллюстий настаивает, что только восстановление государства может обеспечить Цезарю истинную славу и величие41.
Таково отношение Саллюстия к Цезарю. В период написания раннего «Письма» Саллюстий, очевидно, искренне верил в то, что Цезарь является тем единственным человеком, единственным государственным деятелем в Риме, который может реформировать Римское государство в желательном для него направлении. Так решал Саллюстий вопрос о том, кто возродит государство.
На этом мы можем закончить анализ более раннего «Письма» к Цезарю. Оно дает нам представление о политических воззрениях Саллюстия (в определенный период их развития), о его политической «системе». Эта «система» включает в себя изложение политического идеала Саллюстия (идеала государственного устройства), затем негативную сторону его политической программы (картина упадка общества, анализ причин упадка) и, наконец, позитивную часть программы — пути реституирования государства, т. е. как восстановить (проекты реформ) и кто должен восстановить (историческая роль Цезаря).
Теперь следует дать общую принципиальную оценку политической «системы» Саллюстия, и в первую очередь его «политического идеала».
Итак, что представляет собою «политический идеал» Саллюстия? Он, как уже известно, заключается в таком государственном устройстве, в таком образе правления, которое существовало в определенный период римской истории, т. е. в период «золотого века», когда Рим не превратился еще в мировую державу, в imperium Romanum. Это идеальное государственное устройство с.254 выражено в данной самим Саллюстием формуле: сенат — народ, при соответствующем разграничении функций между обоими членами формулы (сенат управляет, а народ под его мудрым руководством занимается полезной деятельностью). Этот политический идеал уже охарактеризован нами как республиканско-консервативный.
Стремление Саллюстия к восстановлению обычаев и институтов «золотого века» республики, вера в то, что только этим путем может быть достигнуто истинное обновление государства, есть внешнее проявление более глубоко скрытой идеологии, столь характерной для античного мыслителя.
Для Саллюстия, как и для большинства его современников, понятия «государство» и «Рим» были еще понятиями идентичными. Саллюстий отождествлял государство именно с Римом, в лучшем случае с Италией, провинции же были для него не чем иным, как громоздким и, скорее всего, чужеродным придатком к Риму. Идея государства воплощалась для него в полисе. В этом, между прочим, и заключается консерватизм политических воззрений Саллюстия. Его политическим идеалом было государственное устройство Рима-полиса, т. е. Саллюстий призывал вернуться к уже пройденному этапу. Для античных политических систем вообще характерно, что идеал лежит в прошлом. Как уже говорилось, обычно это идеализация нравов и законов предков (mores maiorum). Саллюстий целиком стоит на подобных позициях.
Но замечательно то, что Саллюстий обостренно ощущал противоречие, проявляющееся в факте выхода Рима за рамки полиса и превращении его в imperium Romanum. Эта коллизия была для Саллюстия противоречивой и полной драматизма. Совершенно недвусмысленно говорит он о превращении Рима в мировую державу как о начале конца Рима. Разрушение Карфагена оказалось той гранью, которая была столь неосмотрительно перейдена, и с этого момента судьба начинает безудержно изливать свой гнев на Римское государство.
Следует также дать, хотя бы в нескольких словах, оценку программы реформ Саллюстия. Прежде всего отметим, что эта программа — отнюдь не поверхностный план более или менее случайных мероприятий или даже ближайших практических задач, но план основательного с.255 переустройства современного ему Римского государства. Выполнение этого плана, по мысли Саллюстия, должно было возродить Рим предков, Рим-полис. А так как Рим-полис характеризуется прежде всего определенным типом государственного устройства, который выражен формулой: сенат — народ, то Саллюстий и группирует свой реформы по двум «разделам», двум направлениям: меры для обновления сената и меры для обновления народа.
Насколько проекты реформ Саллюстия были реальными?
На этот вопрос мы считаем нужным ответить отрицательно, солидаризуясь с теми исследователями, которые признают проекты реформ Саллюстия утопическими. Так, нам представляется правильным замечание Эд. Мейера по поводу одного из проектов реформ42, замечание, которое вполне может быть распространено и на все остальные проекты. По мнению Эд. Мейера, политические реформы Саллюстия представляют собой утопию, идущую еще от воззрений Сократа и Платона и характерную для многих политических теорий древности. Это не что иное, как уверенность в том, что правильное законодательство может изменить формы жизни, исторически данные условия бытия и даже формы государственные.
Однако это в общем верное замечание Эд. Мейера не может нас полностью удовлетворить, ибо, подтверждая утопичность и несвоевременность реформ Саллюстия, оно не объясняет, почему эти реформы были утопичны, почему они были несвоевременны.
Ответ на этот вопрос может быть дан лишь в том случае, если мы получим представление о конечной цели реформаторского плана Саллюстия. Но нам уже известно, что проекты реформ были планом мероприятий по возрождению Рима-полиса. Насколько реально было в то время думать о возможности втиснуть Рим в рамки полиса, в рамки, которые Римом давно были превзойдены и разбиты, — на это ответ был дан самим ходом исторического развития. Именно поэтому реформы Саллюстия оказались утопией. Именно поэтому они не только не были, но и не могли быть реализованы Цезарем.
с.256 Интересы какой части римского общества отражала политическая программа, изложенная Саллюстием в раннем «Письме»? Чьим чаяниям и запросам отвечал идеал государственного устройства, пропагандируемый Саллюстием?
Саллюстий, родившийся в сабинском городе Амитерне, был по существу выходцем из среды среднезажиточных слоев муниципального населения. Очевидно, именно он упоминается Асконием в связи с событиями 52 г. В этот год Саллюстий был народным трибуном, причем стоял на стороне Клодия, а следовательно, был противником Милона. Вместе с другими трибунами — Квинтом Помпеем и Мунацием Планком — он после убийства Клодия произносит страстные речи, направленные против Милона. Он стремится придать делу политический характер и доказывает, что убийство Клодия — результат заговора нобилитета.
Итак, Саллюстий впервые выступил на политической арене как сторонник демократии и одно время определенно и явно ориентировался на Цезаря. Это вполне отвечало политическим позициям и интересам тех слоев муниципального (и римского) населения, той «промежуточной группировки», которая, с одной стороны, достаточно четко отделяла себя от деклассированных низов, но, с другой стороны, не менее яро ненавидела кастовозамкнутую, олигархическую группу нобилитета, захватившую всю полноту политической власти в свои руки.
Программа этой группы может быть сформулирована так: политическое равноправие для ее представителей, или, говоря языком Саллюстия, «расширение прав народа и ограничение власти аристократии», т. е. опять-таки некое равновесное состояние между сенатом (аристократией) и народом. Эта программа была тем доступнее, что подобный политический идеал был не только умозрительным построением, не только мечтой философа, как многие политические утопии греческих мыслителей, нет, он ведь был однажды реально воплощен, он был действительностью в эпоху «золотого века» Римской республики!
Отсюда определенное убеждение, что все дело заключается в том, чтобы восстановить государственные формы и отношения периода «золотого века». Отсюда же и вера в историческую миссию Цезаря, который мог восприниматься представителями данной прослойки как с.257 восстановитель республиканских традиций. Это тем более вероятно, что из всех крупных политических фигур этого времени, несомненно, только Цезарь и мог возбуждать подобные надежды, так как Клодий погиб, а Помпей уже открыто блокировался с нобилитетом. Цезарь был еще окружен ореолом стойкого и последовательного борца народной партии, он был уже окружен ореолом легендарных побед и завоеваний в Галлии, он был врагом нобилитета и вместе с тем выказал известную лояльность и умеренность как демагог. Не следует забывать, что в 50 г. Цезарь если и был главою «партии», то отнюдь не был еще главой государства. Надо учесть и то, что Цезарь, основным лозунгом которого в его борьбе за власть было милосердие (beneficia) и примирение различных общественных интересов, видимо, ничего не имел против несколько «вольного» и расширительного толкования своей программы.
Если определенные слои римского общества могли верить в то, что Цезарь выступает как борец за возрождение республики, то самому Цезарю было только выгодно поддерживать подобные взгляды. Письмо Саллюстия, будь оно опубликовано или нет, будь оно заказано или написано по собственной инициативе автора, все-таки в какой-то мере отражает тот факт, что Цезарь возбуждал в определенной части римского общества те надежды, которые возлагаются на него в этом «Письме». И если не отдельные конкретные предложения или реформы Саллюстия, то общее направление этих реформ, несомненно, должно было лежать в том плане, в том аспекте, через который преломлялась деятельность Цезаря для определенной прослойки римского общества.
Однако дальнейший объективный ход исторических событий, столь отличный от путей и направлений, которые намечались Саллюстием, показал, какая пропасть существовала между этими утопическими проектами и реальными политическими нуждами Римской империи в процессе ее становления. Наиболее ярко и наглядно это противоречие может быть вскрыто путем оценки внутриполитической деятельности Цезаря в период между написанием более раннего и более позднего «Писем».
Если придерживаться того взгляда, что раннее «Письмо» к Цезарю написано в последние месяцы 50 г., с.258 а более позднее — после битвы при Тапсе (апрель 46 г.)43, то промежуток, отделяющий позднее «Письмо» от раннего, обнимает срок несколько больший, чем три года. За это время произошло много важных событий. За это время Цезарь из главы «партии» превратился в главу государства, т. е. фактически утвердилось единодержавие Цезаря.
Не будем останавливаться на перечислении и анализе внутриполитических мероприятий Цезаря за этот период. Попытаемся лишь выяснить, насколько общее направление его деятельности соответствовало реформаторским планам Саллюстия.
Нетрудно убедиться, что реформы, проведенные Цезарем, не только не совпадали с предложениями Саллюстия, но иногда прямо противоречили смыслу Саллюстиевых проектов.
Саллюстий, например, говорил о выводе смешанных поселений; Цезарем за это время не выведено ни одной колонии44. Позднее, когда Цезарь стал выводить колонии, основное требование Саллюстия, т. е. принцип смешения, не выполнялось, следовательно, Цезарь не придавал этому мероприятию того глубокого внутреннего смысла, который вкладывался в него Саллюстием.
Саллюстий говорил об уменьшении любви к деньгам и уничтожении привилегий, доставляемых богатством, но способы, которыми Цезарь пытался регулировать долговую проблему, были тесно связаны с мероприятиями, содействующими обращению капиталов, и свидетельствовали о совершенно иной линии Цезаря в этом вопросе. Не снижение роли и значения денег, а наоборот, открыто плутократический характер законодательства45 — вот что характеризовало финансовую политику Цезаря.
Саллюстий предлагал выбирать судей из граждан первого класса. Цезарь до 46 г. никак не затрагивал этого вопроса, но зато нам прекрасно известно, что позже, в 46 г., им была уничтожена в судах декурия эрарных трибунов46 и суды снова стали достоянием лишь сенаторов и всадничества.
с.259 Наконец, Саллюстий говорил о выборности магистратов по жребию, Цезарь же фактически отменил самую выборность и раздавал магистратуры по своему усмотрению.
Таким образом, проекты реформ Саллюстия по «обновлению народа» не только не осуществлялись, но был предпринят ряд мер, резко противоположных этим проектам. Следовательно, у Цезаря было свое понимание роли народа, свое отношение к народу, отличное от взглядов на этот вопрос Саллюстия.
Что касается проектов реформы Саллюстия в плане «возрождения сената», то здесь противоположность мероприятий Цезаря выражена не менее ярко. Прежде всего, самая идея укрепления власти сената была, конечно, чужда Цезарю, и поднятие авторитета сената никак не входило в его расчеты. Это настолько очевидно, что не нуждается в особых доказательствах. Относительно предложения Саллюстия об увеличении числа сенаторов необходимо иметь в виду, что хотя такое увеличение Цезарем и было проведено, оно предпринималось им с совершенно иной целью — для ослабления самостоятельности и значения сената. Поскольку сенат пополнялся лишь креатурами Цезаря, эта цель легко достигалась. Таким образом, если только что говорилось об отличном от Саллюстия понимании роли народа Цезарем, то в данном случае можно говорить о коренном различии между Саллюстием и Цезарем в понимании роли сената.
Итак, деятельность Цезаря в период между написанием раннего и позднего «Писем» могла убедить автора этих произведений, что программа реформ, изложенная им в более раннем «Письме», не встретила положительного отклика. Чем объяснить такое расхождение? Быть может, суть дела заключается в различии подхода, в различии принципиальных установок «теоретика» Саллюстия и «практика» Цезаря?
На первый взгляд естественнее и соблазнительнее всего — и такие попытки неоднократно уже предпринимались47 — представить дело так, что «кабинетный мыслитель», теоретик Саллюстий в полном отрыве от окружающей обстановки и практики политической борьбы с.260 цеплялся за свой отживший, утопический «полисный идеал», а практический деятель Цезарь сознательно и целеустремленно создавал новое государственное устройство, новый государственный аппарат империи. Однако, нам кажется, подобный вывод был бы ничем не оправданной модернизацией. Недопустимо, впадая в телеологические соблазны и ретроспективные «предвидения», рассматривать деятельность Цезаря как сознательно направленную на создание империи. Этого нельзя делать хотя бы потому, что то понятие империи, которое сложилось, пожалуй, только ко времени Тацита и которым мы фактически оперируем и в наше время, никоим образом не могло возникнуть ни у Цезаря, ни у его современников. Утверждение о том, что Цезарь якобы стремился создать монархию эллинистического или какого-то особого и небывалого образца48, есть не что иное, как историческая аберрация, как запоздалое и малоудачное «пророчество после событий».
Скорее всего, мы имеем дело с различными вариантами восстановления государства после потрясений гражданской войны. И Саллюстий и Цезарь руководствовались именно этой задачей, но с тою разницей, что перед первым она вставала сугубо теоретически и он выступал в роли консультанта-советчика, тогда как перед Цезарем эта же задача выдвигалась как насущная и практическая необходимость.
Несколько выше мы уже подчеркивали49, что все законы и реформы Цезаря следует расценивать как меры, проводившиеся в порядке ответа на тот или иной вопрос, настоятельно выдвигавшийся текущими делами, злободневной обстановкой, насущными нуждами управления. Но значит ли это, что все реформы Цезаря имели лишь сугубо преходящее значение и, следовательно, не были мероприятиями длительной государственной важности, большого масштаба?
Конечно, это не так! Тут уже выступает на свет объективная и, как правило, не зависящая от сознательных устремлений сторона деятельности реформатора. Как это обычно и бывает, время и объективные условия с.261 дальнейшего развития отсеивают или сохраняют из «злободневно» возникших законов, реформ и т. п. те, которые оказываются наиболее соответствующими этому «дальнейшему развитию» и которые только таким путем и приобретают (в ходе десятилетий) объективную ценность и достаточно «масштабное» государственное значение.
Но неужели перед Цезарем не вставало вообще никаких общих задач, никакой общей цели, помимо чисто злободневных и текущих вопросов? Конечно, такая общая цель существовала, и она вырисовывалась не только перед умственным взором Цезаря. О ней знали все те, кого в той или иной степени волновали судьбы Римского государства. О ней говорил, в частности, Саллюстий (и Цицерон). Но вместо надуманной, ретроспективно привнесенной идеи «империи» это была совершенно конкретная задача восстановления государственного строя, до основания потрясенного годами гражданской войны. Конечно, взгляды Саллюстия и Цезаря на пути и методы решения этой задачи никак не совпадали. Мы в этом могли убедиться, сопоставляя «теоретические выкладки» Саллюстия с практической деятельностью Цезаря. Но мы могли убедиться и в другом: в правомерности именно такого сопоставления, а не в искусственном конструировании борьбы двух отвлеченных концепций — идеи полиса с идеей imperium Romanum.
В заключение остановимся кратко на более позднем «Письме к Цезарю». Оно интересует нас главным образом в плане сопоставления с уже рассмотренным выше ранним «Письмом».
Общая схема обоих «Писем» примерно одинакова. Однако по своему содержанию и даже по манере изложения они существенно отличаются друг от друга. Рисуя картину разложения римского общества в более позднем «Письме», Саллюстий говорит о непомерной роскоши и алчности, о развращенности юношества50, об испорченности народа денежными и хлебными раздачами51. Но главным образом в позднем «Письме» Саллюстий останавливается на ужасах междоусобной войны, описанию которых посвящена целиком глава с.262 четвертая. Саллюстий говорит здесь о тайных убийствах и преступлениях, о массовых избиениях, о гибели женщин и детей, о разрушении жилищ52. Он гневно обрушивается на тех, кто в эти тяжелые дни, несмотря на все ужасы войны, проводит время в пирах и преступных наслаждениях53.
Нетрудно убедиться, что картина разложения в раннем «Письме» была несравненно более полной и убедительной. Кроме того, она была более систематизированной и «обоснованной», ибо «увязывала» разложение общества с развращенностью народа и слабостью сената, т. е. в какой-то степени отражала «систему» Саллюстия, логически вытекая из нее.
Анализ причин разложения мы находим в главе седьмой. Саллюстий рассказывает здесь, что специальные занятия и размышления о причинах возвышения или гибели отдельных выдающихся людей, народов и государств убедили его в том, что причиной возвышения всегда было презрение к богатству, а причиной падения — страсть к деньгам, корыстолюбие. Достичь истинного величия как для отдельного человека, так и для государства возможно лишь одним путем, путем нравственного самоусовершенствования54.
Таким образом, в позднем «Письме» причинами упадка уже оказываются моральное несовершенство, нравственное разложение римских граждан. В этих кратких формулировках, по существу, дана в зародыше Саллюстиева теория упадка нравов. Мы говорим в зародыше потому, что позднее «Письмо» еще не дает ответа на вопрос о том, кто же является конкретным носителем зла, по чьей вине произошло разложение общества. Саллюстий еще оперирует общими и отвлеченными категориями, которые не являются пока атрибутами той или иной общественной группировки, а бытуют в римском обществе вообще.
Поскольку причиной упадка оказывается непомерная алчность, то в первую очередь Саллюстий предлагает уничтожить роскошь и любовь к деньгам. Крайне характерно, что сделать это, по мнению Саллюстия, путем с.263 восстановления древних законов и обычаев для современного общества, в силу крайнего его разложения, — уже невозможно55. Поэтому существует лишь один выход, который Саллюстий и предлагает. Для того, чтобы каждый довольствовался своим, следует уничтожить ростовщичество. Саллюстий понимает всю затруднительность проведения подобного проекта в жизнь, но интересы государства настоятельно требуют такой меры и потому выполнить это необходимо56.
Затем идет ряд второстепенных предложений, которые Саллюстий только перечисляет «оптом», даже не давая себе труда развить и обосновать их. Тут и уничтожение торга должностями, который, впрочем, прекратится сам собою, когда будет уничтожена любовь к деньгам, тут и меры по обеспечению безопасности в Италии, и регулирование срока военной службы, и предложения относительно раздачи хлеба ветеранам57.
Этими предложениями исчерпывается новая программа реформ Саллюстия, изложенная им в позднем «Письме».
Если ее сравнивать с программой реформ более раннего «Письма», то прежде всего бросается в глаза неглубокий, непринципиальный характер новых проектов Саллюстия. Проекты реформ раннего «Письма» можно было считать планом основательного переустройства государства, проекты же реформ позднего «Письма» — всего-навсего ближайшие шаги, ближайшие практические мероприятия. Даже основное и наиболее серьезное, с точки зрения самого Саллюстия, предложение об уничтожении ростовщичества вовсе не требовало переустройства государства, а вполне укладывалось в рамки «существующего строя». В этом и заключалось коренное отличие нового плана реформ Саллюстия от плана реформ раннего «Письма».
Следует еще отметить отсутствие систематизации реформ и единой целевой установки всего плана, в то время как план реформ более раннего «Письма» был поставлен на службу определенной цели, а именно возрождению Рима как полиса. Как на картине с.264 разложения римского общества, данной в позднем «Письме», так и на программе реформ лежит печать торопливости, отрывочности и растерянности. Это не случайное явление: очевидно, в позднем «Письме» эти разделы имеют уже второстепенное, побочное значение, а центр тяжести перенесен автором на нечто иное.
Позднее «Письмо» начинается также с традиционной captatio benevolentiae и с восхваления заслуг Цезаря, однако в самом начале мы находим замаскированный намек и опасение, которые можно отнести на счет самого Цезаря. Говоря о том, что всякий человек, стоящий на вершине могущества, как бы он ни был добр и милосерден, все же внушает опасение тем, что может употребить свою власть во зло, Саллюстий объясняет, почему это так бывает. Причиной подобных опасений может служить пример многих могущественных людей, которые неправильно считают свою власть тем прочнее, чем более ничтожны те, кем они управляют58.
Затем Саллюстий всячески восхваляет beneficia Цезаря, его кротость во время войны, его отношение к побежденным соотечественникам59. Он призывает Цезаря к проведению подобной же политики и в дальнейшем но сама настойчивость этих призывов заставляет думать о том, что Саллюстий скорее ожидает обратного60.
Небезынтересно отметить описание лагеря Цезаря, который изображен отнюдь не в радужных красках. Сюда стекается весь сброд, все те, кто погряз в пороках и преступной роскоши, все те, кто мечтает «подорвать общественный порядок»61.
Далее Саллюстий снова переходит к увещеваниям на тему о том, что власть, основанная на жестокости, непрочна и тягостна, ибо тот, кто внушает страх многим, и сам живет в постоянном страхе. В противовес этому властитель, который управляет милостиво и снисходительно, имеет прочную, спокойную власть62. Саллюстий всячески старается сделать тезис о милостивой власти наиболее убедительным, и вся картина ужасов гражданской войны должна служить наглядным и с.265 красочным подтверждением этой мысли. В главе шестой Саллюстий снова заклинает Цезаря употребить все могущество на пользу отечества, не прибегать к суровым приговорам и казням, но проявить истинное милосердие (vera clementia) и позаботиться в первую очередь о восстановлении нравственности среди молодого поколения63.
Итак, позднее «Письмо» пронизано призывами к Цезарю не обратить во зло завоеванную им власть, но воспользоваться ею с милосердием, употребив ее на восстановление добрых нравов в Римском государстве.
Все это свидетельствует о том, что отношение Саллюстия к Цезарю ко времени написания более позднего «Письма» существенно изменилось. Если на основании раннего «Письма» мы в своем месте делали вывод о том, что Цезарь был тогда для Саллюстия единственной фигурой, единственным деятелем, который мог провести реформу государственного строя, и Саллюстий, очевидно, возлагал на него определенные надежды в этом отношении, то сейчас, в эпоху позднего «Письма», мы можем говорить о неуверенности Саллюстия в Цезаре, о его растерянности, о его разочаровании в личности и деятельности Цезаря. Это подтверждается ожиданием проскрипций, которое явно ощущается в «заклинаниях» Саллюстия, это подтверждается самим обилием подобных «заклинаний» и призывов, это проскальзывает, наконец, в осторожных и замаскированных намеках.
Каков же общий итог, который можно подвести изучению политических воззрений Саллюстия на основе сопоставления двух «Писем к Цезарю»?
Прежде всего необходимо отметить, что в раннем «Письме» имелось изложение довольно стройной политической «системы» Саллюстия, которая базировалась на его политическом идеале (сенат — народ). В позднем «Письме» Саллюстий как будто отходит от прежней «системы». Центральной проблемой становится вопрос о нравственном возрождении римского общества. Саллюстий отказывается от основных предложений раннего «Письма» — аграрной реформы и реформы сената — и все сводит к уничтожению роскоши и корыстолюбия, к мероприятиям скорее воспитательного характера.
с.266 Позднее «Письмо» имеет отвлеченный, абстрактный характер. Здесь отсутствуют исторические экскурсы и, за исключением скорее риторического, чем исторического отступления по поводу ужасов гражданской войны, в позднем «Письме» не имеется более никакого исторического материала. Картина разложения общества сводится к отвлеченным рассуждениям о падении нравственности «вообще», о разложении общества «в целом».
И, наконец, в позднем «Письме» центр тяжести перенесен именно на captatio benevolentiae, на уговоры не прибегать к проскрипциям, на просьбы о проявлении милосердия. Это и есть, очевидно, основная цель позднего «Письма», и «теоретическая часть» в этом «Письме» имеет явно второстепенное, подчиненное значение. Подобное перенесение центра тяжести наилучшим образом свидетельствует о растерянности Саллюстия, о разочаровании в Цезаре и о страхе перед ним.
Итак, многие из прежних убеждений, прежних взглядов и симпатий Саллюстия терпят крах. Но так как этот крах есть следствие весьма конкретных причин, а именно событий 50—
Однако необходимо отметить, что подобное состояние политической растерянности и прострации было для Саллюстия лишь переходным состоянием. Саллюстий отнюдь не превратился в бесстрастного и разочарованного свидетеля событий, в «надпартийного» созерцателя. Наоборот, он нашел в себе силы перестроить свою «систему» и прийти к новым выводам. Теория упадка нравов, впервые намеченная в позднем «Письме», постепенно наполняется вполне конкретным содержанием. Она становится для Саллюстия орудием партийной борьбы против его главного политического врага — римского нобилитета.
ПРИМЕЧАНИЯ
