Принципат Августа

с.146

АНТОНИЙ И СЕНАТОРСКИЕ ГРУППИРОВКИ В КОНЦЕ 44 г.

Демо­кра­ти­че­ские рефор­мы, про­веден­ные Анто­ни­ем под дав­ле­ни­ем вете­ра­нов и плеб­са, созда­ва­ли крайне напря­жен­ное поло­же­ние в сена­те. При­ми­ре­ние с Окта­виа­ном было показ­ным и непроч­ным, и Анто­ний при­ни­ма­ет все меры, чтобы укре­пить свое поло­же­ние. Он вызвал из Македо­нии четы­ре леги­о­на и под­гото­вил сенат­ское реше­ние, кото­рое долж­но было в какой-то мере санк­ци­о­ни­ро­вать рели­ги­оз­ное почи­та­ние Цеза­ря. Анто­ний нико­гда не был про­тив­ни­ком куль­та Цеза­ря. Он спо­соб­ст­во­вал рас­про­стра­не­нию его еще при жиз­ни само­го дик­та­то­ра, но в апре­ле 44 г. почи­та­ние Цеза­ря ста­но­ви­лось опас­ным для усто­ев рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства. Одна­ко почи­та­ние Цеза­ря импо­ни­ро­ва­ло вете­ра­нам и плеб­су, и Анто­ний решил лега­ли­зо­вать его на осно­ва­нии осо­бо­го сенат­ско­го реше­ния. Для утвер­жде­ния пред­ло­же­ния Анто­ния о рели­ги­оз­ном почи­та­нии Цеза­ря сенат дол­жен был собрать­ся 1 сен­тяб­ря, на дру­гой день после того, как Цице­рон вер­нул­ся в Рим. Ссы­ла­ясь на утом­ле­ние дли­тель­ным путе­ше­ст­ви­ем, Цице­рон не явил­ся на заседа­ние. Анто­ний заявил, что заста­вит при­ве­сти его силой. При­сут­ст­ву­ю­щие сена­то­ры уго­во­ри­ли его не при­во­дить угро­зу в испол­не­ние, но об инци­ден­те ста­ло извест­но Цице­ро­ну, кото­рый увидел в этом лич­ное оскорб­ле­ние. Поста­нов­ле­ние о рели­ги­оз­ных поче­стях было при­ня­то¹.

На сле­дую­щий день состо­я­лось новое сенат­ское заседа­ние, на кото­ром Анто­ний не при­сут­ст­во­вал. Цице­рон высту­пил про­тив него с боль­шой речью. Это была пер­вая из тех речей, с.147 кото­рые впо­след­ст­вии самим Цице­ро­ном в под­ра­жа­ние Демо­сфе­ну были назва­ны филип­пи­ка­ми. Убийц Цеза­ря Цице­рон назвал осво­бо­ди­те­ля­ми оте­че­ства (pat­riae li­be­ra­to­res)².

Отме­чая неко­то­рые заслу­ги Анто­ния, кото­рый пошел на при­ми­ре­ние с заго­вор­щи­ка­ми, пред­ло­жил закон об уни­что­же­нии дик­та­ту­ры, вме­сте с Дола­бел­лой пода­вил дви­же­ние Лже-Мария, Цице­рон гово­рил, что Анто­ний не раз нару­шал усло­вия согла­ше­ния, состо­яв­ше­го­ся 17 мар­та.

Про­веден­ные им зако­ны, по мне­нию Цице­ро­на, и про­ти­во­ре­чат зако­нам Цеза­ря и вооб­ще нару­ша­ют обще­го­судар­ст­вен­ные инте­ре­сы. Цице­рон под­чер­ки­вал, что он не хотел мстить Анто­нию, и при­зы­вал его вспом­нить при­ме­ры сво­их доб­лест­ных пред­ков, забо­тить­ся о сохра­не­нии мира и вос­ста­нов­ле­нии сво­бо­ды³.

19 сен­тяб­ря на сенат­ском заседа­нии Анто­ний отве­чал на первую филип­пи­ку Цице­ро­на. Ответ Анто­ния носил лич­ный харак­тер. Цице­ро­ну были бро­ше­ны упре­ки в небла­го­дар­но­сти, он обви­нял­ся во мно­гих пре­ступ­ле­ни­ях: в убий­стве Кло­дия, под­готов­ке вой­ны меж­ду Пом­пе­ем и Цеза­рем, в орга­ни­за­ции заго­во­ра про­тив Цеза­ря⁴. Эта речь про­из­но­си­лась в отсут­ст­вие Цице­ро­на. Послед­ний решил отве­тить на нее пам­фле­том, кото­ро­му при­да­на была фор­ма выступ­ле­ния в сена­те. Пам­флет этот носит назва­ние вто­рой филип­пи­ки. Вна­ча­ле Цице­рон гово­рит, что за послед­ние 20 лет не было вра­га рес­пуб­ли­ки, кото­рый не вел бы с ним насто­я­щей вой­ны⁵. Это был намек на Кати­ли­ну и Кло­дия, к кото­рым при­рав­ни­вал­ся Марк Анто­ний. Цице­рон отво­дил обви­не­ния, кото­рые были бро­ше­ны ему Анто­ни­ем. Но в свою оче­редь он обви­нял Анто­ния в самых тяже­лых пре­ступ­ле­ни­ях. Вто­рая филип­пи­ка — яркая инвек­ти­ва, даю­щая иска­жен­ный образ поли­ти­че­ско­го про­тив­ни­ка и ста­вя­щая сво­ей целью уни­зить его, пока­зать всю его пре­ступ­ность и ничто­же­ство. Речи, подоб­ные вто­рой филип­пи­ке, изда­ва­лись и рас­про­стра­ня­лись сре­ди выс­ших сло­ев обще­ства. Они — не толь­ко обра­зец поли­ти­че­ско­го крас­но­ре­чия. Это — яркие образ­цы поли­ти­че­ской пуб­ли­ци­сти­ки, ста­вя­щей сво­ей целью фор­ми­ро­ва­ние обще­ст­вен­но­го мне­ния. В этих речах нуж­но обра­тить вни­ма­ние на пре­об­ла­да­ние лич­но­го момен­та. Это — свое­об­раз­ный при­ем поли­ти­че­ской про­па­ган­ды того вре­ме­ни⁶.

с.148 В тако­го рода про­из­веде­ни­ях лич­ные моти­вы закры­ва­ют соци­аль­ные моти­вы борь­бы, в них фигу­ри­ру­ют отдель­ные лица, и мы лишь с боль­шим трудом можем опре­де­лить объ­ек­тив­ные при­чи­ны соци­аль­ных кон­флик­тов. Сло­вес­ная вой­на, как назы­вал ее Цице­рон, озна­ча­ла кон­фликт меж­ду Анто­ни­ем и вли­я­тель­ны­ми кру­га­ми сена­тор­ско­го сосло­вия. Одно­вре­мен­но про­ис­хо­ди­ло сбли­же­ние меж­ду сена­то­ра­ми и Окта­виа­ном. Анто­ний обви­нил послед­не­го в орга­ни­за­ции про­тив него заго­во­ра⁷, и это еще боль­ше усу­гу­би­ло кон­фликт внут­ри цеза­ри­ан­ской пар­тии. Но исход борь­бы зави­сел от того, на чьей сто­роне ока­жет­ся пере­вес воен­ной силы. Поэто­му борь­бу за вой­ско сле­ду­ет счи­тать наи­бо­лее серь­ез­ным и суще­ст­вен­ным момен­том рим­ской поли­ти­че­ской жиз­ни осе­нью 44 г.

Раз­рыв с заго­вор­щи­ка­ми Анто­ний озна­ме­но­вал тем, что при­ка­зал под ста­ту­ей, постав­лен­ной Цеза­рю на рострах, обо­зна­чить, что она посвя­ще­на Цеза­рю как отцу за его заслу­ги (pa­ren­ti op­ti­mo me­ri­to). Это долж­но было импо­ни­ро­вать цеза­ри­ан­цам из демо­кра­ти­че­ских низов: заго­вор­щи­ки рас­смат­ри­ва­лись как отце­убий­цы (par­ri­ci­dae)⁸. 2 октяб­ря на сход­ке, собран­ной народ­ным три­бу­ном Кану­ти­ем, Анто­ний про­из­нес речь, в кото­рой, по сло­вам Цице­ро­на, о «спа­си­те­лях оте­че­ства» гово­рил как об измен­ни­ках и пре­да­те­лях⁹. 9 октяб­ря Анто­ний напра­вил­ся в Брун­ди­зий, куда долж­ны были при­быть леги­о­ны из Македо­нии. Вско­ре и Окта­виан уехал в Кам­па­нию, заявив, что жела­ет рас­про­дать име­ния, при­над­ле­жа­щие его мате­ри. На самом же деле он стал вер­бо­вать в Кам­па­нии вой­ска из чис­ла вете­ра­нов, посе­лен­ных там Юли­ем Цеза­рем¹⁰.

Борь­ба за вой­ско всту­пи­ла в новую фазу. И Анто­ний и Окта­виан высту­па­ли с оди­на­ко­вы­ми лозун­га­ми. У вете­ра­нов и сол­дат был выбор, и они пере­хо­ди­ли от одной сто­ро­ны к дру­гой. Пово­дом к пере­хо­дам были недо­воль­ство опла­той, гру­бое обра­ще­ние, стро­гая дис­ци­пли­на.

Из Македо­нии по вызо­ву Анто­ния при­бы­ли четы­ре леги­о­на, а так­же галль­ская и фра­кий­ская кон­ни­ца. Но Окта­виан после сво­его отъ­езда из Македо­нии, по-види­мо­му, сохра­нил свя­зи с македон­ски­ми леги­о­на­ми, и сол­да­ты яви­лись в Брун­ди­зий рас­про­па­ган­ди­ро­ван­ны­ми. Сол­да­ты жда­ли наград, кото­рые воз­ме­сти­ли бы сулив­ший богат­ства поход про­тив пар­фян, но при встре­че с ними Анто­ний обе­щал раздать им все­го по 400 сестер­ци­ев. При появ­ле­нии Анто­ния не было апло­дис­мен­тов, а заклю­чи­тель­ные сло­ва его речи были покры­ты насмеш­ка­ми. с.149 Рас­сер­жен­ный Анто­ний при­ка­зал аре­сто­вать подо­зри­тель­ных цен­ту­ри­о­нов, и 300 из них, по сло­вам Цице­ро­на, были каз­не­ны¹¹.

Три леги­о­на Анто­ний напра­вил бере­гом Адри­а­ти­че­ско­го моря в Гал­лию, а сам с леги­о­ном Жаво­рон­ка дви­нул­ся к Риму. Окта­виан в это вре­мя дей­ст­во­вал в Кам­па­нии. Его аги­та­ция сре­ди вете­ра­нов, обе­ща­ния ото­мстить за смерть отца име­ли успех, тем более что каж­дый доб­ро­во­лец дол­жен был полу­чить по 2 тыс. сестер­ци­ев. У наслед­ни­ка Цеза­ря соста­вил­ся отряд в 3 тыс. чело­век, с кото­рым он, так же как и Анто­ний, дви­нул­ся к Риму. Окта­виан дей­ст­во­вал в согла­сии с Цице­ро­ном, кото­рый наде­ял­ся на кон­цен­тра­цию воен­ных сил про­тив Анто­ния. Теперь, по его мне­нию, мож­но было гово­рить о войне: «Iam iam­que vi­deo bel­lum»¹².

Окта­виан при­был в Рим рань­ше Анто­ния. Поло­же­ние его было недо­ста­точ­но твер­дым. Не все сена­то­ры отно­си­лись к вер­бов­ке вете­ра­нов с таким энту­зи­аз­мом, как Цице­рон¹³. Лега­ли­зо­вать создав­ше­е­ся поло­же­ние помог народ­ный три­бун Кану­тий, кото­рый ввел Окта­ви­а­на в город и пре­до­ста­вил ему воз­мож­ность высту­пить перед наро­дом.

Окта­виан, рас­ска­зы­вая о при­тес­не­ни­ях Анто­ния, заявил, что он все­гда будет слу­гой оте­че­ства и послуш­ным его граж­да­ни­ном, в насто­я­щее же вре­мя он готов дви­нуть­ся про­тив Анто­ния. Эта речь, по сло­вам Аппи­а­на, была неожи­дан­но­стью для мно­гих сол­дат. Неко­то­рые из них пола­га­ли, что они при­бы­ли в Рим, чтобы быть свиде­те­ля­ми ново­го при­ми­ре­ния Анто­ния и Окта­ви­а­на, во вся­ком слу­чае для защи­ты послед­не­го, но перед ними вста­ла пер­спек­ти­ва вой­ны меж­ду сыном Цеза­ря и дру­гом покой­но­го дик­та­то­ра. Это вызва­ло недо­воль­ство сол­дат, и они ста­ли покидать сто­ли­цу. Но все же зна­чи­тель­ная их часть оста­лась в Риме. Мно­гие, по сло­вам Аппи­а­на, не ушли пото­му, что вспом­ни­ли об изну­ри­тель­но­сти сель­ско­го хозяй­ства, о выго­дах воен­ной служ­бы, об обе­ща­нии наслед­ни­ка Цеза­ря испол­нять их жела­ния и о тех дарах, кото­рые они от него полу­ча­ли или наде­я­лись полу­чить в буду­щем¹⁴.

Аппи­ан вер­но пере­дал настро­е­ния сол­дат. Их реше­ния в кон­це кон­цов опре­де­ля­лись выго­да­ми, они зави­се­ли от того, на какой сто­роне мог­ли они полу­чить боль­ше наград за свою служ­бу.

Окта­виан про­дол­жал набор войск на севе­ре Ита­лии и рас­по­ло­жил свой лагерь в Арре­ции. Эмис­са­ры его дей­ст­во­ва­ли и в леги­о­нах Анто­ния.

с.150 Анто­ний при­был в Рим во вто­рой поло­вине нояб­ря. Воз­му­щен­ный поведе­ни­ем Окта­ви­а­на, он наде­ял­ся добить­ся объ­яв­ле­ния его вра­гом оте­че­ства. Но вско­ре было полу­че­но изве­стие, что леги­он Мар­са отка­зал­ся про­дол­жать путь на север и рас­по­ло­жил­ся око­ло Аль­бы, наме­ре­ва­ясь соеди­нить­ся с вой­ска­ми наслед­ни­ка Цеза­ря. 28 нояб­ря Анто­ний в спеш­ном поряд­ке созвал заседа­ние сена­та, на кото­ром сооб­щил о том, что Лепид заклю­чил согла­ше­ние с Секс­том Пом­пе­ем. Вече­ром вопре­ки обы­ча­ям Анто­ний сно­ва собрал сена­то­ров и про­вел реше­ние касаю­ще­е­ся про­вин­ций. Меж­ду про­чим, было опре­де­ле­но пере­дать Македо­нию в управ­ле­ние Гаю Анто­нию, бра­ту Мар­ка, пре­то­ру того года, Афри­ку — Каль­ви­зию Саби­ну. Затем Анто­ний отпра­вил­ся к сво­им вой­скам и повел леги­о­ны на север Ита­лии, чтобы захва­тить Гал­лию¹⁵.

Децим Брут отка­зал­ся под­чи­нить­ся Анто­нию и укре­пил­ся в Мутине со сво­и­ми регу­ляр­ны­ми вой­ска­ми и отрядом гла­ди­а­то­ров. В спе­ци­аль­ном эдик­те он заявил, что сохра­ня­ет за собой управ­ле­ние Гал­ли­ей вла­стью сена­та и рим­ско­го наро­да¹⁶.

Запад­ные про­вин­ции нахо­ди­лись в руках цеза­ри­ан­цев: Муна­ций Планк управ­лял Транс­аль­пин­ской Гал­ли­ей, Лепид — Нар­бон­ской Гал­ли­ей и Ближ­ней Испа­ни­ей, Ази­ний Пол­ли­он — Даль­ней Испа­ни­ей¹⁷. Пози­ция их была неопре­де­лен­на, они заяв­ля­ли, что сто­ят за мир. На Восто­ке дей­ст­во­ва­ли в это вре­мя рес­пуб­ли­кан­цы: Марк Юний Брут занял Македо­нию, а Кас­сий Лон­гин гото­вил­ся к борь­бе за обла­да­ние Сири­ей. Так нача­лась граж­дан­ская вой­на. Офи­ци­аль­но она еще не была при­зна­на. В Риме было нема­ло людей колеб­лю­щих­ся. Когда Анто­ний уехал из Рима, для про­во­дов его в Тибур яви­лись сена­то­ры, всад­ни­ки и пред­ста­ви­те­ли от плеб­са. «Они заста­ли его, когда он при­во­дил к при­ся­ге при­сут­ст­ву­ю­щих сол­дат и собрав­ших­ся у него вете­ра­нов, — сооб­ща­ет Аппи­ан и добав­ля­ет: — мож­но удив­лять­ся, кто же были те, кто еще так недав­но на созван­ном Цеза­рем (т. е. Окта­виа­ном) собра­нии поно­сил Анто­ния»¹⁸.

Вдох­но­ви­те­лем граж­дан­ской вой­ны в Риме был Цице­рон. 20 декаб­ря на сенат­ском заседа­нии он про­из­нес свою третью филип­пи­ку. Цице­рон возда­вал долж­ное буду­щим кон­су­лам — Гир­цию и Пан­се, про­слав­лял Окта­ви­а­на, вос­хва­лял чет­вер­тый леги­он и леги­он Мар­са и харак­те­ри­зо­вал Анто­ния как тира­на и вра­га оте­че­ства. Анто­ний, по сло­вам Цице­ро­на, начал нече­сти­вую вой­ну (bel­lum ne­fa­rium) и угро­жа­ет оте­че­ским с.151 алта­рям и оча­гам¹⁹, в Брун­ди­зии он про­лил кровь рим­ских граж­дан²⁰, его вой­ска разо­ря­ют ита­лий­ские горо­да²¹. Цице­рон уве­рял сво­их слу­ша­те­лей, что весь рим­ский народ и вся Ита­лия горят жела­ни­ем защи­щать сво­бо­ду. Вско­ре Цице­рон про­из­нес речь перед наро­дом (чет­вер­тая филип­пи­ка), в кото­рой срав­ни­вал Анто­ния со Спар­та­ком и Кати­ли­ной²². Но тем не менее сенат не выно­сил опре­де­лен­но­го реше­ния — Анто­ний про­дол­жал счи­тать­ся кон­су­лом. Цице­ро­ну не уда­лось добить­ся объ­яв­ле­ния Анто­ния вра­гом оте­че­ства. В речи к наро­ду он заявил, что сенат при­знал его вра­гом не на сло­вах, а на деле («nam est hos­tis a se­na­tu non­dum uer­bo apel­la­tus, sed re iam iudi­ca­tus An­to­nius»)²³.