Принципат Августа

с.556

КУЛЬТУРА ЭПОХИ АВГУСТА

Куль­ту­ра эпо­хи Авгу­ста — вер­нее, отдель­ные ее обла­сти — явля­лась неод­но­крат­но пред­ме­том спе­ци­аль­но­го изу­че­ния¹. Мы не можем ста­вить сво­ей зада­чей подроб­ное ее изло­же­ние и счи­та­ем воз­мож­ным отме­тить лишь те осо­бен­но­сти рим­ско­го куль­тур­но­го раз­ви­тия, кото­рые необ­хо­ди­мы для пони­ма­ния соци­аль­ных и поли­ти­че­ских явле­ний.

Куль­ту­ра эпо­хи Авгу­ста пред­став­ля­ет собой неко­то­рое един­ство. Отдель­ные обла­сти куль­ту­ры в это вре­мя дости­га­ют как бы куль­ми­на­ци­он­ной точ­ки раз­ви­тия. В чем при­чи­на это­го рас­цве­та? Куль­ту­ра это­го вре­ме­ни тес­но свя­за­на с поли­ти­кой. Поли­ти­че­ские моти­вы мы можем про­следить и в рели­ги­оз­ных рефор­мах, и в поэ­ти­че­ских про­из­веде­ни­ях, и в памят­ни­ках изо­бра­зи­тель­но­го искус­ства. Кто же являл­ся носи­те­лем этих идей, в какой мере мож­но гово­рить о созна­тель­ном воздей­ст­вии на твор­че­ство поэтов или скуль­п­то­ров?

Чтобы отве­тить на эти вопро­сы, сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на раз­ви­тие раз­лич­ных обла­стей рим­ской куль­ту­ры.

с.557

РЕЛИГИЯ²

Вопро­сы рели­гии в эпо­ху прин­ци­па­та при­об­ре­ли боль­шую акту­аль­ность. Мы име­ем осно­ва­ния гово­рить о рели­ги­оз­ной поли­ти­ке Авгу­ста, кото­рой были при­су­щи две про­ти­во­ре­чи­вые тен­ден­ции: с одной сто­ро­ны, Август стре­мит­ся вер­нуть mo­res maio­rum, т. е. «воз­об­но­вить» тра­ди­ци­он­ные рели­ги­оз­ные обы­чаи, с дру­гой — мы видим попыт­ку най­ти рели­ги­оз­ное обос­но­ва­ние монар­хи­че­ской вла­сти, т. е. пой­ти по тому пути, по кото­ро­му шли элли­ни­сти­че­ские монар­хи и кото­рый про­ти­во­ре­чил рим­ским тра­ди­ци­он­ным веро­ва­ни­ям.

Это про­ти­во­ре­чие мож­но объ­яс­нить исто­ри­че­ски. Вопро­сы рели­гии, несо­мнен­но, вол­но­ва­ли рим­скую интел­ли­ген­цию в кон­це рес­пуб­ли­ки. Одна часть ее была настро­е­на ате­и­сти­че­ски и даже враж­деб­но по отно­ше­нию к рели­гии. Ярким выра­зи­те­лем этой тен­ден­ции был Лукре­ций. Его взгляды, направ­лен­ные про­тив рели­гии, не вызы­ва­ли про­те­стов³, он, бес­спор­но, имел еди­но­мыш­лен­ни­ков, к чис­лу кото­рых, может быть, при­над­ле­жал в какой-то мере и сам вели­кий пон­ти­фик Юлий Цезарь. В речи, при­пи­сы­вае­мой ему его сто­рон­ни­ком Сал­лю­сти­ем, Цезарь опре­де­лен­но высту­па­ет в каче­стве про­тив­ни­ка бес­смер­тия души. Неред­ки были слу­чаи и иро­ни­че­ско­го отно­ше­ния к обрядам, а в кощун­стве пови­нен был не толь­ко Кло­дий, но и Окта­виан в пери­од про­скрип­ций⁴. Боль­шой попу­ляр­но­стью поль­зо­ва­лись взгляды Варро­на и Цице­ро­на, про­яв­ляв­ших скеп­ти­цизм в отно­ше­нии поло­жи­тель­ных рели­гий, но вме­сте с тем про­яв­ляв­ших инте­рес «анти­ква­ров» к ста­рым веро­ва­ни­ям и обрядам. Дале­ко не все были так же после­до­ва­тель­ны в отри­ца­нии рели­гии, как Лукре­ций. Мно­гие пред­ста­ви­те­ли ари­сто­кра­тии зани­ма­ли ту же пози­цию, что и Цице­рон, кото­рый отвер­гал воз­мож­ность пред­у­га­ды­ва­ния собы­тий и отста­и­вал есте­ствен­ную при­чин­ность, но вме­сте с тем гово­рил, что отвер­гая суе­ве­рия, нуж­но сохра­нять веро­ва­ния.

Наряду с отри­ца­ни­ем рели­гии и скеп­ти­че­ским отно­ше­ни­ем к ней во вре­ме­на Цеза­ря и Цице­ро­на появи­лись про­по­вед­ни­ки с.558 типа Нигидия Фигу­ла (пре­то­ра 58 г.), пифа­го­рей­ца, про­ри­ца­те­ля и про­по­вед­ни­ка мисти­че­ских уче­ний и ста­рин­ных веро­ва­ний.

Рас­про­стра­не­ние элли­ни­сти­че­ской фило­со­фии, раз­лич­ных восточ­ных куль­тов и веро­ва­ний при­ве­ло в кон­це кон­цов к тому, что боль­шин­ство знат­ных рим­лян лишь фор­маль­но выпол­ня­ло те или иные обряды рим­ской рели­гии. Что же каса­ет­ся раз­лич­ных рели­ги­оз­ных пре­да­ний, то на них смот­ре­ли как на зани­ма­тель­ные мифо­ло­ги­че­ские ска­за­ния, кото­рые очень часто явля­лись пред­ме­том лите­ра­тур­но­го изло­же­ния.

Одна­ко в пери­од граж­дан­ских войн отно­ше­ние к рели­гии нача­ло изме­нять­ся: к ста­рой рим­ской рели­гии ста­ли отно­сить­ся серь­ез­нее, чем преж­де. Если и не было искрен­ней веры в ста­рин­ные рим­ские боже­ства, то было жела­ние исправ­но выпол­нять ста­рин­ные рели­ги­оз­ные обряды. Это было свя­за­но с тем, что вос­ста­нов­ле­ние рели­гии долж­но было вер­нуть Рим к минув­шим вре­ме­нам, когда дей­ст­ви­тель­но почи­та­ли богов, жизнь людей отли­ча­лась про­стотой, их нра­вы — чистотой и кре­по­стью, само же государ­ство — такой силой, что мог­ло дик­то­вать свою волю дру­гим наро­дам и под­чи­нять их сво­ей вла­сти. Этот круг идей и обо­зна­чал­ся поня­ти­ем «pie­tas», эво­лю­ции кото­ро­го нами уде­ле­но было боль­шое вни­ма­ние.

Рели­ги­оз­ная жизнь рим­ско­го плеб­са отли­ча­лась син­кре­тиз­мом. Вряд ли мож­но гово­рить об искрен­нем почи­та­нии офи­ци­аль­ных божеств сре­ди низов рим­ско­го насе­ле­ния, но пыш­ные празд­не­ства, свя­зан­ные с теат­раль­ны­ми пред­став­ле­ни­я­ми, разда­ча­ми, может быть, более, чем преж­де, импо­ни­ро­ва­ли тол­пе. На сме­ну ста­рой рели­гии, рели­гии горо­да, при­хо­ди­ли рели­гии восточ­ные, кото­рые хотя и сохра­ня­ли до извест­ной сте­пе­ни нацио­наль­ный харак­тер, но при­об­ре­ли вме­сте с тем и кос­мо­по­ли­ти­че­ские чер­ты. Боль­шую попу­ляр­ность и широ­кое рас­про­стра­не­ние при­об­ре­та­ют восточ­ные куль­ты. Осо­бен­ным рас­про­стра­не­ни­ем поль­зо­ва­лись при Авгу­сте куль­ты Вели­кой мате­ри, кап­па­до­кий­ской Ма, почи­тав­шей­ся в Риме под име­нем Бел­ло­ны, еги­пет­ских богов Ози­ри­са и Изи­ды, Юпи­те­ра Доли­хен­ско­го.

Син­кре­тизм в рели­ги­оз­ных веро­ва­ни­ях ска­зы­вал­ся в воз­мож­но­сти объ­еди­не­ния и соче­та­ния раз­лич­ных рели­ги­оз­ных обрядов. За немно­го­чис­лен­ны­ми исклю­че­ни­я­ми, кото­рое пред­став­ля­ла, напри­мер, иудей­ская рели­гия, раз­лич­ным куль­там и рели­ги­ям был чужд эзо­те­ризм. Ничто не меша­ло чело­ве­ку быть чле­ном раз­лич­ных рели­ги­оз­ных объ­еди­не­ний и в то же вре­мя испол­нять обряды тра­ди­ци­он­ной рели­гии. Рас­про­стра­не­ние восточ­ных веро­ва­ний, про­ник­но­ве­ние в Рим монар­хи­че­ских тра­ди­ций элли­ни­сти­че­ско­го Восто­ка спо­соб­ст­во­ва­ли уста­нов­ле­нию куль­та Цеза­ря.

с.559 Сре­ди насе­ле­ния ита­лий­ских горо­дов рели­ги­оз­ные тра­ди­ции сохра­ня­ли боль­шее зна­че­ние, чем в Риме. Осо­бен­ным почи­та­ни­ем поль­зо­ва­лись мест­ные свя­ты­ни и боже­ства — охра­ни­те­ли семей­ной жиз­ни. Рели­ги­оз­ная жизнь про­вин­ций отли­ча­лась мно­го­об­ра­зи­ем. Для неко­то­рых обла­стей Восто­ка харак­тер­ным было рас­про­стра­не­ние соте­рио­ло­ги­че­ских уче­ний, про­по­ве­до­вав­ших при­ше­ст­вие царя-изба­ви­те­ля и направ­лен­ных неред­ко про­тив рим­ско­го гос­под­ства⁵.

Рели­ги­оз­ные настро­е­ния явля­ют­ся отра­же­ни­ем тех изме­не­ний, кото­рые про­ис­хо­дят в отно­ше­ни­ях меж­ду людь­ми. В кон­це рес­пуб­ли­ки и в нача­ле импе­рии наблюда­ет­ся упа­док тра­ди­ци­он­ных рели­ги­оз­ных веро­ва­ний, тес­но свя­зан­ных с жиз­нью поли­са.

В этом про­цес­се отра­жа­ет­ся кру­ше­ние «ста­рых миро­вых поряд­ков»⁶, поряд­ков поли­са, горо­да-государ­ства, на сме­ну кото­ро­му при­хо­дит миро­вая монар­хия.

В этой свя­зи и сле­ду­ет рас­смат­ри­вать рели­ги­оз­ную поли­ти­ку Авгу­ста.

Август высту­па­ет преж­де все­го в каче­стве рефор­ма­то­ра или, вер­нее, рестав­ра­то­ра рим­ской рели­гии. Он вос­ста­нав­ли­ва­ет ста­рые и посвя­ща­ет богам новые хра­мы⁷. В чис­ле вос­ста­нов­лен­ных был, напри­мер, храм Юпи­те­ра Фере­трий­ско­го (Iupi­ter Fe­ret­rius), боже­ства три­ум­фа­то­ров, кото­рые посвя­ща­ли ему воору­же­ние непри­я­тель­ских пол­ко­вод­цев, соб­ст­вен­но­руч­но ими уби­тых (spo­lia opi­ma). Эта свя­ты­ня цени­лась Авгу­стом по свя­зи его с Рому­лом-победи­те­лем; храм Юпи­те­ра Гре­мя­ще­го (Iupi­ter To­nans) Август воз­двиг по обе­ту, дан­но­му во вре­мя вой­ны с кан­табра­ми. Он вос­ста­нав­ли­ва­ет авен­тин­ские хра­мы Минер­вы, Юно­ны Цари­цы и Юпи­те­ра Осво­бо­ди­те­ля, памят­ные рим­ля­нам по мно­гим очень важ­ным исто­ри­че­ским собы­ти­ям. Идея Рому­ла-осно­ва­те­ля игра­ла боль­шую роль при построй­ке и рекон­струк­ции хра­мов. Вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся храм Кви­ри­на на Капи­то­лии и ряд дру­гих зда­ний, свя­зан­ных с Рому­лом. Тща­тель­но охра­ня­ет­ся Ro­ma quad­ra­ta, свя­ты­ня, нахо­див­ша­я­ся на Пала­тине и напо­ми­нав­шая об осно­ва­нии горо­да Рима. Осо­бое вни­ма­ние уде­ля­ет­ся боже­ствам, свя­зан­ным с родом Юли­ев. Марс, Апол­лон и Вене­ра полу­ча­ют боль­шее, чем преж­де, зна­че­ние. Изо­бра­же­ния их чека­нят­ся на моне­тах. Осо­бым поче­том поль­зо­вал­ся Апол­лон Актий­ский, вме­ша­тель­ству кото­ро­го при­пи­сы­ва­ли победу при Акции (табл. IX, 1). с.560 В 29 г. был соору­жен храм Юлию Цеза­рю на месте сожже­ния его тела. В свя­зи с памя­тью о смер­ти Цеза­ря и о месте его убий­ства воз­дви­га­ет­ся храм Мар­са Мсти­те­ля (Mars Ul­tor). Он был создан на част­ные сред­ства Авгу­ста и полу­чил ста­тут, опре­де­ля­ю­щий ему осо­бые пра­ва. Здесь при­но­си­ли жерт­ву чле­ны импе­ра­тор­ской фами­лии, когда дости­га­ли совер­шен­но­ле­тия, отсюда уез­жа­ли маги­ст­ра­ты в назна­чен­ные им про­вин­ции, сенат выно­сил реше­ния о войне, и три­ум­фа­тор в этом хра­ме сла­гал укра­ше­ния сво­их три­ум­фов. Сюда поме­ще­ны были воз­вра­щен­ные пар­фя­на­ми рим­ские зна­ме­на. Изо­бра­же­ние круг­ло­го хра­ма Мар­са Мсти­те­ля с рим­ским орлом, нахо­див­шим­ся внут­ри него, встре­ча­ют­ся на несколь­ких сери­ях монет, выпу­щен­ных Авгу­стом (табл. VII, 9; VIII, 1).

Храм Вене­ры Пра­ро­ди­тель­ни­цы напо­ми­нал о боже­ст­вен­ной родо­на­чаль­ни­це рода Юли­ев. Хра­мы Апол­ло­на и Весты Авгу­сты на Пала­тине долж­ны были освя­тить то место, где жил прин­цепс, сын боже­ст­вен­но­го Юлия и pon­ti­fex ma­xi­mus — гла­ва рим­ской рели­гии. Когда в 14 г. до н. э. сго­рел ста­рый храм Весты, Август соорудил новый.

Август забо­тил­ся о вос­ста­нов­ле­нии и про­цве­та­нии ста­рин­ных жре­че­ских кол­ле­гий. Сам он был чле­ном выдаю­щих­ся жре­че­ских объ­еди­не­ний: авгу­ром, чле­ном кол­ле­гии квин­де­цем­ви­ров, хра­нив­ших Сивил­ли­ны кни­ги, чле­ном кол­ле­гии семи эпу­ло­нов; он был бра­том Арваль­ским, чле­ном това­ри­ще­ства тици­ев и феци­а­лов. Неко­то­рые из этих кол­ле­гий в кон­це рес­пуб­ли­ки поте­ря­ли вся­кое зна­че­ние. Так, напри­мер, мы ниче­го не слы­шим отно­си­тель­но бра­тьев Арваль­ских. Но Август под­ни­ма­ет пре­стиж этой кол­ле­гии, осно­ва­ние кото­рой вос­хо­дит к отда­лен­ным вре­ме­нам рим­ской исто­рии; сохра­нив­ши­е­ся над­пи­си содер­жат прото­ко­лы собра­ния Арваль­ских бра­тьев и опи­са­ние совер­шае­мо­го ими бого­слу­же­ния⁸.

В свя­зи с общим направ­ле­ни­ем зако­но­да­тель­ства Авгу­ста боль­шое вни­ма­ние уде­ля­ет­ся семей­ной рели­гии. Глав­ное рели­ги­оз­ное нов­ше­ство заклю­ча­лось в том, что гений Авгу­ста почи­тал­ся сре­ди семей­ных и домаш­них божеств, охра­ни­те­лей вся­ко­го дома и оча­га. Гений Авгу­ста был вклю­чен в офи­ци­аль­ную клят­ву и упо­ми­нал­ся после Юпи­те­ра Все­бла­го­го Вели­чай­ше­го и перед бога­ми пена­та­ми (Di Pe­na­tes). Новое адми­ни­ст­ра­тив­ное деле­ние горо­да Рима (деле­ние на re­gio­nes и vi­ci) свя­за­но было и с неко­то­ры­ми рели­ги­оз­ны­ми пре­об­ра­зо­ва­ни­я­ми. Рели­ги­оз­ным цен­тром каж­до­го окру­га (uicus) была часов­ня, посвя­щен­ная la­res com­pi­ta­les. В ней наряду с дру­ги­ми бога­ми почи­тал­ся и гений Авгу­ста: жите­ли окру­га еже­год­но с.561 выби­ра­ли четы­рех ma­gistri vi­ci, кото­рые веда­ли этим куль­том. Мы счи­та­ем, что почи­та­ние гения Авгу­ста под­твер­жда­ет те сооб­ра­же­ния отно­си­тель­но auc­to­ri­tas Cae­sa­ris, кото­рые были изло­же­ны нами в преды­ду­щих гла­вах. Гений был покро­ви­те­лем дан­но­го места, дан­но­го дома, и таким же покро­ви­те­лем всей импе­рии был гений Авгу­ста. Он дал импе­рии мир и поэто­му охра­ня­ет каж­дую семью и каж­до­го чело­ве­ка.

Яркое выра­же­ние нашла рели­ги­оз­ная поли­ти­ка Авгу­ста в празд­но­ва­нии веко­вых игр, кото­рое справ­ля­лось в пер­вые три дня июня 17 г.⁹

Мы виде­ли, какое зна­че­ние име­ла идея ново­го века во вре­мя граж­дан­ских войн. Мысль о наступ­ле­нии новой эры под­чер­ки­ва­лась уже в пер­вых рефор­мах и меро­при­я­ти­ях Авгу­ста. Об этом свиде­тель­ст­во­ва­ло изме­не­ние им сво­его име­ни. Август при­да­вал боль­шое зна­че­ние веко­во­му юби­лею, кото­рым закан­чи­вал­ся век, запол­нен­ный граж­дан­ски­ми вой­на­ми; начи­на­лась новая эпо­ха, эпо­ха рим­ско­го мира и вос­ста­нов­лен­но­го бла­го­че­стия (pie­tas). После внут­рен­них затруд­не­ний в 19 г. до н. э. про­ис­хо­дит новое состав­ле­ние сенат­ско­го спис­ка, про­во­дит­ся ряд новых зако­нов, а затем справ­ля­ет­ся празд­ник веко­во­го юби­лея.

Все сро­ки юби­лей­но­го празд­ни­ка были про­пу­ще­ны, ново­го дня нуж­но было ожи­дать боль­ше 30 лет, но Август обра­тил­ся к зна­то­кам празд­ни­ков, кото­рые на осно­ва­нии Сивил­ли­но­го про­ро­че­ства, отно­ся­ще­го­ся ко вре­ме­ни Сул­лы, но, види­мо, несколь­ко изме­нен­но­го в свя­зи с обсто­я­тель­ства­ми вре­ме­ни, т. е. фаль­си­фи­ци­ро­ван­но­го, уста­но­ви­ли, что срок празд­но­ва­ния веко­вых игр пада­ет на 17 г. до н. э.¹⁰ Празд­не­ство про­дол­жа­лось три дня: оно нача­лось на рас­све­те 1 июня и закон­чи­лось 3 июня. К уча­стию в празд­не­ствах были допу­ще­ны все сво­бод­ные.

По сенат­ско­му поста­нов­ле­нию на эти дни при­оста­но­ви­лось дей­ст­вие зако­на об обя­за­тель­ных бра­ках: те же, кто не всту­пил в брак без обма­на («qui non­dum sunt ma­ri­ta­ti si­ne frau­de»), мог­ли при­сут­ст­во­вать на зре­ли­щах, ибо никто не может видеть их во вто­рой раз («quod ta­li spec­ta­cu­lo ne­mo ite­rum in­te­re­rit»). 31 мая ночью мно­го­чис­лен­ные участ­ни­ки, собрав­ши­е­ся со всех с.562 кон­цов сто­ли­цы и раз­ных обла­стей Ита­лии, про­шли обряд очи­ще­ния и собра­лись на Мар­со­вом поле, на бере­гу Тиб­ра. Во вре­мя преж­них секу­ляр­ных празд­неств глав­ную роль игра­ли под­зем­ные боги. При Авгу­сте во вре­мя ноч­ных бого­слу­же­ний при­но­си­лись жерт­вы мой­рам (боги­ням судь­бы), Иль­фии (богине, кото­рая содей­ст­во­ва­ла родам) и Мате­ри Зем­ле. Обра­ще­ния к богам долж­ны были вну­шать почте­ние, а не ужас. Во вре­мя днев­ных молеб­ст­вий обра­ща­лись к небес­ным богам: Юпи­те­ру Все­бла­го­му Вели­чай­ше­му, Юноне Цари­це и, нако­нец, Апол­ло­ну и Диане. Жерт­во­при­но­ше­ния про­ис­хо­ди­ли в раз­лич­ных частях Рима. Каж­дый раз сам Август обра­щал­ся к боже­ству, пере­чис­ляя жерт­вы, кото­рые ему при­но­си­лись, и испра­ши­вал мило­стей для рим­ско­го наро­да. Осо­бым тор­же­ст­вом отли­чал­ся послед­ний день — 3 июня. Молеб­ст­вие про­ис­хо­ди­ло на Пала­тине. Оно было посвя­ще­но Апол­ло­ну и Диане, покро­ви­те­лям рода Юли­ев и само­го Авгу­ста. После молит­вы и жерт­во­при­но­ше­ния хор юно­шей и деву­шек запел гимн, сочи­нен­ный спе­ци­аль­но для это­го дня Гора­ци­ем.

Этот гимн¹¹ обра­щал­ся к свет­лым боже­ствам с моль­бой сни­зой­ти к прось­бам в эти свя­щен­ные дни (tem­po­ra sac­ra), ука­зан­ные Сивил­ли­ны­ми кни­га­ми. В нем содер­жа­лись прось­бы о пло­до­ро­дии зем­ли и о бла­го­по­лу­чии государ­ства. Осо­бое вни­ма­ние уде­ля­лось про­дол­же­нию рим­ско­го рода. Боже­ства долж­ны были содей­ст­во­вать зако­нам, издан­ным Авгу­стом.

Гимн гово­рил о поло­же­нии Рима и свиде­тель­ст­во­вал о воз­вра­ще­нии ста­рых рим­ских доб­ро­де­те­лей: вер­но­сти, мира, чести, стыд­ли­во­сти и муже­ства (fi­des, pax, ho­nor, pu­dor, vir­tus). Бли­зит­ся изоби­лие. На суше и на море мидя­нин стра­шит­ся могу­чих аль­бан­ских рук и секир. Индий­цы и ски­фы ждут от Рима при­ка­зов.

Бого­слу­же­ние сопро­вож­да­лось игра­ми. Пыш­ные празд­не­ства долж­ны были вну­шить мысль об окон­ча­нии ужас­но­го века бра­то­убий­ст­вен­ных войн и под­нять авто­ри­тет «уми­ротво­ри­те­ля все­лен­ной», кото­рый вме­сте с Агрип­пой при­ни­мал во всех цере­мо­ни­ях вид­ное уча­стие в каче­стве чле­на кол­ле­гии квин­де­цем­ви­ров. В честь празд­не­ства были отче­ка­не­ны моне­ты, на кото­рых изо­бра­жа­лись раз­лич­ные сце­ны из празд­нич­но­го цик­ла (табл. IX, 5—7)¹².

Эти меро­при­я­тия долж­ны были укре­пить тра­ди­ци­он­ную рим­скую рели­гию. Рим во вре­ме­на Авгу­ста не знал рели­ги­оз­ных пре­сле­до­ва­ний, но не было и пол­ной веро­тер­пи­мо­сти. Рим издав­на при­ни­мал и вво­дил в свой пан­те­он чужие боже­ства, но в то же вре­мя суще­ст­во­ва­ло пред­убеж­де­ние про­тив с.563 «ино­зем­но­го суе­ве­рия» (su­persti­tio ex­ter­na). Кон­сер­ва­тив­ные сена­тор­ские груп­пи­ров­ки сто­я­ли прин­ци­пи­аль­но за охра­ну чистоты рим­ской рели­гии, хотя восточ­ный культ боги­ни Мате­ри был введен по ини­ци­а­ти­ве сена­та. В 43 г. три­ум­ви­ры в про­ти­во­вес, оче­вид­но, ста­рой сенат­ской поли­ти­ке при­ня­ли реше­ние постро­ить в Риме храм богине Изи­де.

Август, по сло­вам Све­то­ния, отно­сил­ся с пре­зре­ни­ем к ино­зем­ным боже­ствам. Он при­нял посвя­ще­ние в элев­син­ские таин­ства, но отка­зал­ся в Егип­те смот­реть Апи­са. Он одоб­рил Гая Цеза­ря, не поже­лав­ше­го посе­тить Иеру­са­лим­ский храм. В Риме в 28 г. было запре­ще­но в пре­де­лах поме­рия стро­ить свя­ти­ли­ща, посвя­щен­ные еги­пет­ским боже­ствам. В 21 г. Агрип­па, управ­ляв­ший горо­дом, вос­поль­зо­вав­шись нару­ше­ни­ем пра­ви­ла 28 г., ото­дви­нул гра­ни­цу на одну милю от поме­рия. Это вызы­ва­лось, види­мо, поли­ти­че­ски­ми сооб­ра­же­ни­я­ми, ибо еги­пет­ские боги были покро­ви­те­ля­ми Анто­ния, и Вер­ги­лий, несо­мнен­но, отра­жал офи­ци­аль­ную точ­ку зре­ния, когда рас­смат­ри­вал Актий­скую бит­ву как борь­бу свет­лых ита­лий­ских божеств со зве­ро­по­доб­ны­ми бога­ми Нила.

Om­ni­ge­num­que deum monstra, et lat­ra­tor Anu­bis Contra Nep­tu­nem, et Ve­ne­rem, contra­que Mi­ne­ruam Te­la te­nent. (Чуди­ща раз­ных богов и лаю­щий дерз­ко Ану­бис Про­тив Неп­ту­на царя, Вене­ры и про­тив Минер­вы Копья дер­жат свои)13.

Любо­пыт­но, что после побед над еги­пет­ской цари­цей сам Август стал отпрыс­ком еги­пет­ских божеств и охра­ни­те­лем еги­пет­ской рели­гии. Один из папи­ру­сов Бри­тан­ско­го музея содер­жит гимн Актий­ско­му Апол­ло­ну; при­зван­ный уста­ми веч­но­сти Апол­лон обте­ка­ет Акций, памят­ник цеза­ре­вых подви­гов. Для него «Арес смяг­чил шум щитов, про­из­рас­тив труды пре­крас­но­ли­ко­го мира, он несет цве­те­ние и бла­го­по­лу­чие на Ниль­скую Зем­лю»¹⁴. Неиз­вест­ный нам автор пыта­ет­ся в высо­ко­пар­ных выра­же­ни­ях уста­но­вить рели­ги­оз­ный смысл актий­ской победы для всей импе­рии, рас­про­стра­нить бла­готвор­ное ее вли­я­ние и на ниль­скую зем­лю.

Рим­ская импе­рия была пре­ем­ни­цей и наслед­ни­цей миро­вых монар­хий, искав­ших оправ­да­ние сво­его могу­ще­ства в рели­ги­оз­ных сим­во­лах. Вос­ста­нов­ле­ние рим­ской рели­гии мог­ло иметь зна­че­ние толь­ко для Рима и Ита­лии. Основ­ной смысл про­ис­шед­шей поли­ти­че­ской пере­ме­ны заклю­чал­ся в том, что с.564 город-государ­ство усту­пал место все­мир­ной монар­хии. Но жизнь поли­са была свя­за­на со ста­рин­ной нацио­наль­ной рели­ги­ей, импе­рия тоже долж­на была полу­чить какую-то рели­ги­оз­ную санк­цию. Еди­ная импе­рия долж­на была иметь еди­ный культ. Подоб­ную рели­ги­оз­ную поли­ти­ку про­во­ди­ли почти все элли­ни­сти­че­ские монар­хи. Отдель­ные эле­мен­ты этой поли­ти­ки мы нахо­дим у Цеза­ря, и эту же поли­ти­ку со свой­ст­вен­ной ему осто­рож­но­стью про­во­дил и Август.

Выра­же­ни­ем еди­но­го куль­та явил­ся культ Цеза­ря, а с 29 г. начи­на­ет при­об­ре­тать зна­че­ние и культ Авгу­ста¹⁵. Идея обо­жест­вле­ния монар­ха появи­лась на Восто­ке, поэто­му имен­но в восточ­ных про­вин­ци­ях появ­ля­ет­ся и культ Авгу­ста. В Егип­те он почи­та­ет­ся как фара­он и сын сол­неч­но­го бога, σύν­ναος дру­гих божеств. В Алек­сан­дрии был соору­жен пре­крас­ный храм Και­σάρειον. Подоб­ные хра­мы воз­дви­га­ют­ся и в дру­гих местах Егип­та.

В 29 г. про­вин­ции Азия и Вифи­ния полу­ча­ют раз­ре­ше­ние воз­двиг­нуть Авгу­сту храм. Стро­и­тель­ство осу­ществля­ет­ся, по-види­мо­му, после 27 г., когда впер­вые в Пер­га­ме соору­жа­ет­ся храм богине Роме и Авгу­сту (Ro­mae et Augus­to). Самый культ был орга­ни­зо­ван по образ­цу куль­та пер­гам­ских царей. Подоб­ные хра­мы воз­ни­ка­ют в Нико­медии (в Вифи­нии), в Милас­се (в Карии), в Анки­ре (в Гала­тии) и во мно­гих дру­гих местах. На Восто­ке и в Гре­ции Август почи­та­ет­ся как боже­ство: он — спа­си­тель (Σω­τήρ) и осно­ва­тель (Κτίσ­της), изба­ви­тель (Ἐλευ­θέριος) и бла­го­де­тель (Εὐερ­γέ­της)¹⁶. Дошед­шие до нас гре­че­ские над­пи­си, отно­ся­щи­е­ся к импе­ра­тор­ско­му куль­ту¹⁷, свиде­тель­ст­ву­ют о том, что на Авгу­ста были пере­не­се­ны соте­рио­ло­ги­че­ские чая­ния пред­ше­ст­ву­ю­ще­го пери­о­да. День рож­де­ния ново­го боже­ства — бла­го­ве­стие для все­го мира. В над­пи­си из При­е­ны употреб­ле­но сло­во εὐαγ­γε­λία («бла­го­ве­стие»), с опре­де­лен­ным рели­ги­оз­ным смыс­лом пере­шед­шее в хри­сти­ан­ство. При­ше­ст­вие Авгу­ста — «испол­не­ние» молитв и просьб непре­лож­ной судь­бой, про­виде­ни­ем (πρό­νοια). Пре­кра­ти­лись вой­ны, и утвер­дил­ся мир; Август — пода­тель благ, он — спа­си­тель и бла­го­де­тель людей, отец рода чело­ве­че­ско­го, руко­во­ди­тель жиз­ни. С его при­ше­ст­ви­ем сре­ди людей водво­ря­ет­ся согла­сие (ὁμό­νοια), о кото­ром столь­ко веков меч­та­ли люди. Близ­кая к сим­во­ли­ке третьей Сивил­ли­ной кни­ги над­пись из с.565 Фил назы­ва­ет его вла­сти­те­лем Евро­пы и Азии, звездой всей Элла­ды. С осо­бой пол­нотой рас­кры­ва­ет­ся соте­рио­ло­ги­че­ская сим­во­ли­ка в над­пи­си из Гали­кар­на­са. В ней гово­рит­ся, что Август спа­си­тель «рода чело­ве­че­ско­го, все молит­вы кое­го про­виде­ние не толь­ко испол­ни­ло, но и дало боль­ше, ибо уми­ротво­ре­ны море и зем­ля, горо­да же изоби­лу­ют бла­го­за­ко­ни­ем, согла­си­ем и бла­го­ле­ти­ем»¹⁸ (…Σω­τῆρα τοῦ κοινοῦ τῶν ἀνθρώ­πων γέ­νους, οὗ ἡ πρό­νοια τὰς πάν­των εὐχὰς οὐκ ἐπλή­ρωσε μό­νον, ἀλλὰ καὶ ὑπε­ρῆκεν. Εἰρη­νεύουσι μὲν γὰρ γῆ καὶ θά­λατ­τα, πό­λεις δὲ ἀνθοῦ­σιν εὐνο­μίᾳ ὁ­μο­νοίᾳ τε καὶ εὐετη­ρίᾳ).

День рож­де­ния Авгу­ста был при­знан нача­лом новой эры, изме­не­ны были назва­ния меся­цев. На осно­ва­нии более позд­ней над­пи­си из Гала­тии мы можем ска­зать, что культ Авгу­ста совер­шал­ся по опре­де­лен­но­му запи­сан­но­му уста­ву¹⁹. Устав этот выра­ба­ты­вал­ся, веро­ят­но, еще во вре­ме­на Авгу­ста. В про­вин­ци­аль­ных хра­мах, посвя­щен­ных богине Роме и Авгу­сту, еже­год­но соби­ра­лись пред­ста­ви­те­ли горо­дов для совер­ше­ния бого­слу­же­ния в глав­ном хра­ме боги­ни Ромы и Авгу­ста. Как мы виде­ли, эти чисто рели­ги­оз­ные собра­ния обра­ща­лись ино­гда к импе­ра­то­ру с прось­ба­ми, касаю­щи­ми­ся мест­ных дел. Руко­во­дил эти­ми собра­ни­я­ми вер­хов­ный жрец про­вин­ций ἀρχιερεύς, назы­вав­ший­ся ино­гда ази­ар­хом, вифи­ни­ар­хом и т. д. Рим­ские граж­дане постро­и­ли в Эфе­се и Никее осо­бые хра­мы, посвя­щен­ные богине Роме и Авгу­сту. Таким обра­зом, апо­фе­оз идет из Егип­та, пере­хо­дит в восточ­ные ази­ат­ские про­вин­ции и оттуда, нако­нец, рас­про­стра­ня­ет­ся в запад­ные про­вин­ции. Несо­мнен­но, раз­ви­тие куль­та Авгу­ста про­ис­хо­ди­ло с ведо­ма прин­цеп­са, но он про­яв­лял в про­ти­во­по­лож­ность Цеза­рю извест­ную сдер­жан­ность. По сло­вам Све­то­ния, Август не раз­ре­шал посвя­щать себе хра­мы, допус­ка­лось лишь соеди­не­ние его с Ромой, боги­ней Рима²⁰. На Запа­де Друз, пре­кра­тив воз­му­ще­ние, воз­ник­шее из-за сбо­ра нало­гов, впер­вые освя­тил алтарь Ромы и Авгу­ста (Ara Ro­mae et Augus­ti), соору­жен­ный в Лугдуне. Такие же алта­ри созда­ют­ся в Нар­бон­ской Гал­лии, в про­вин­ции Гер­ма­нии (созда­ны меж­ду 9 г. до н. э. и 9 г. н. э.). Так или ина­че отправ­лял­ся культ и в дру­гих про­вин­ци­ях²¹.

В Риме и Ита­лии Август не почи­тал­ся как боже­ство, но, как мы виде­ли, гений Авгу­ста вошел в состав чти­мых божеств, и в офи­ци­аль­ном куль­те боже­ства покро­ви­те­ли Юли­ев при­об­ре­ли боль­шее зна­че­ние, чем преж­де. Воз­ни­ка­ли новые боже­ства, с.566 свя­зан­ные с Авгу­стом. После воз­вра­ще­ния Авгу­ста в 19 г. с Восто­ка ста­ла почи­тать­ся Фор­ту­на воз­вра­ще­ния (For­tu­na Re­dux), осо­бен­ное же зна­че­ние полу­чил культ боги­ни, оли­це­тво­ря­ю­щей Авгу­стов мир (Pax Augus­ta). Алтарь ее был соору­жен по поста­нов­ле­нию сена­та в 13 г. на Мар­со­вом поле после воз­вра­ще­ния Авгу­ста из Испа­нии и Гал­лии. Маги­ст­ра­ты, жре­цы и девы-вестал­ки долж­ны были здесь еже­год­но совер­шать жерт­во­при­но­ше­ния и воз­но­сить молит­вы²². Таким обра­зом, несмот­ря на отсут­ст­вие офи­ци­аль­но­го куль­та, рели­ги­оз­ное почи­та­ние Авгу­ста суще­ст­во­ва­ло и в Риме и в Ита­лии. Эпи­гра­фи­че­ские дан­ные свиде­тель­ст­ву­ют о том, что Август почи­тал­ся в Неа­по­ле, кото­рый хотя и был ита­лий­ским горо­дом, но сохра­нил преж­нее гре­че­ское устрой­ство. В неко­то­рых горо­дах Ита­лии — в Ноле, Тибу­ре, Туску­ле, Пата­вии, Пом­пе­ях и дру­гих — мы встре­ча­ем жре­че­ские кол­ле­гии авгу­ста­лов, свя­зан­ные с почи­та­ни­ем Авгу­ста. Воз­ник­но­ве­ние их отно­сит­ся к 13—12 гг. Они носи­ли назва­ние: ma­gistri Augus­ta­les, se­vi­ri, se­vi­ri Augus­ta­les и Augus­ta­les. Доступ в эти кол­ле­гии открыт был воль­ноот­пу­щен­ни­кам. Это были сво­бод­ные ассо­ци­а­ции, орга­ни­зо­ван­ные для отправ­ле­ния куль­та Авгу­ста. Впо­след­ст­вии авгу­ста­лы были пред­ста­ви­те­ля­ми выс­шей про­слой­ки воль­ноот­пу­щен­ни­ков²³.

В восточ­ных про­вин­ци­ях импе­ра­тор ассо­ции­ро­вал­ся ино­гда с тем или иным боже­ст­вом. В ита­лий­ском горо­де Гру­мен­те почи­та­ние Авгу­ста сли­ва­лось с почи­та­ни­ем Гер­ку­ле­са²⁴. В дру­гих местах он сбли­жа­ет­ся с Мер­ку­ри­ем.

В чис­ле божеств, к кото­рым жите­ли Рима воз­но­сят молит­вы за im­pe­rium Авгу­ста, его здо­ро­вье, сенат и рим­ский народ, упо­ми­на­ет­ся и Pie­tas²⁵, боги­ня, оли­це­тво­ря­ю­щая основ­ное направ­ле­ние соци­аль­ной поли­ти­ки Авгу­ста.

Еще при жиз­ни импе­ра­тор окру­жа­ет­ся орео­лом легенд. В древ­но­сти в Велит­рах мол­ния уда­ри­ла в сте­ну, и это было объ­яс­не­но как зна­ме­ние того, что граж­да­нин из это­го горо­да будет пра­вить миром²⁶. Рас­про­стра­нял­ся рас­сказ, что истин­ным отцом Авгу­ста был Апол­лон, при­няв­ший образ дра­ко­на и соеди­нив­ший­ся с Ати­ей²⁷.

Чудес­ные зна­ме­ния пред­ше­ст­во­ва­ли его смер­ти и пред­ве­ща­ли обо­жест­вле­ние²⁸. Рим­ские под­дан­ные не толь­ко участ­во­ва­ли в куль­те Авгу­ста, они свя­зы­ва­лись осо­бой рели­ги­оз­ной с.567 при­ся­гой, нару­ше­ние кото­рой влек­ло несча­стия на голо­ву ее нару­ши­те­ля.

На месте горо­да Гангр в про­вин­ции Пафла­го­нии была най­де­на над­пись, содер­жа­щая клят­ву, кото­рую дава­ли Авгу­сту не толь­ко про­вин­ци­а­лы, но и сами рим­ляне²⁹.

«Кля­нусь Зев­сом, — так начи­на­ет­ся клят­ва, — зем­лей, солн­цем, все­ми и вся­ки­ми боже­ства­ми и самим Авгу­стом — делать доб­рое Цеза­рю Авгу­сту и его детям и его потом­кам во всю мою жизнь, во все вре­ме­на сло­вом, делом, помыш­ле­ни­ем…» Как вид­но, Август фигу­ри­ру­ет здесь в чис­ле божеств. Даю­щий клят­ву обе­ща­ет почи­тать дру­зей Авгу­ста в каче­стве сво­их дру­зей, а вра­гов его счи­тать сво­и­ми лич­ны­ми вра­га­ми. Если даю­щий клят­ву услы­шит, что кто-нибудь где-нибудь гово­рит или дела­ет про­тив Авгу­ста, то он нико­гда не будет при­ни­мать в этом уча­стия. Вра­гов Авгу­ста он будет пре­сле­до­вать и на зем­ле и на море, ору­жи­ем и желе­зом до тех пор, пока их не победит. В заклю­че­ние гово­рит­ся, что если тот, кто кля­нет­ся, не выпол­нит все­го это­го, то про­кля­тие и поги­бель падут на него само­го в тече­ние его жиз­ни и на его душу, они рас­про­стра­нят­ся на его жену, на его детей и на всех его потом­ков. Тело его и близ­ких ему не при­мет ни зем­ля, ни море. При­ся­га по фор­ме сво­ей гре­че­ская. Она содер­жит общие места с дру­ги­ми при­ся­га­ми, в част­но­сти с зна­ме­ни­той Хер­со­нес­ской при­ся­гой. Ста­рые рели­ги­оз­но-маги­че­ские фор­му­лы были исполь­зо­ва­ны для того, чтобы свя­зать под­дан­ных импе­рии с пове­ли­те­лем импе­рии.

Годы граж­дан­ских войн про­буди­ли рели­ги­оз­ные настро­е­ния в раз­лич­ных стра­нах, вхо­див­ших в Рим­скую импе­рию. То, что про­ис­хо­ди­ло в сфе­ре поли­ти­че­ских отно­ше­ний, нашло фан­та­сти­че­ское отра­же­ние в рели­ги­оз­ных спе­ку­ля­ци­ях и рели­ги­оз­ной сим­во­ли­ке. Наи­бо­лее харак­тер­ны­ми для это­го пери­о­да были соте­рио­ло­ги­че­ские чая­ния. С пре­кра­ще­ни­ем войн извест­ные соте­рио­ло­ги­че­ские сим­во­лы пере­шли на Авгу­ста, но в глу­бине народ­ных масс они оста­ва­лись. Импе­ра­тор­ский культ имел неко­то­рый успех, но «импе­ра­тор­ски­ми декре­та­ми нель­зя создать новую все­мир­ную рели­гию»³⁰. Не всех удо­вле­тво­рял тот мир, то бла­го­че­стие, какие вос­ста­нав­ли­вал Август. Идеи мес­си­а­низ­ма име­ли дей­ст­вен­ное зна­че­ние в угне­тен­ных Римом стра­нах и осо­бен­но сре­ди «страж­ду­щих и обре­ме­нен­ных». Мно­гие сим­во­лы, попу­ляр­ные в эту эпо­ху, вошли впо­след­ст­вии в хри­сти­ан­ство.

с.568 Напом­ним хотя бы сла­во­сло­вие анге­лов в Еван­ге­лии от Луки: «Сла­ва в выш­них богу, и на зем­ле мир, в чело­ве­ках бла­го­во­ле­ние»³¹. Оно уди­ви­тель­но напо­ми­на­ет над­пись из Гали­кар­на­са. Сло­ва «и на зем­ле мир, в чело­ве­ках бла­го­во­ле­ние» («ἐπὶ γῆς εἰρή­νη ἐν ἀνθρώ­ποις εὐδο­κίας») зву­чат как рели­ги­оз­ная фор­му­ла Авгу­сто­вой эпо­хи. Культ Авгу­ста отправ­ля­ли люди почтен­ные и вид­ные, сре­ди них были, веро­ят­но, быв­шие сорат­ни­ки Авгу­ста, подоб­ные Селев­ку из Розо­са. Вряд ли они искренне вери­ли в боже­ст­вен­ную сущ­ность сво­его спа­си­те­ля-миротвор­ца, тем не менее охот­но награж­да­ли его при­выч­ны­ми эпи­те­та­ми и созда­ва­ли новый культ. Но культ этот дале­ко не всех удо­вле­тво­рял. Ниче­го не выиг­рав­шие угне­тен­ные мас­сы, поте­ряв­шие веру в воз­мож­ность улуч­шить свое поло­же­ние, иска­ли уте­ше­ния в фан­та­сти­че­ском мире рели­ги­оз­ных идей.

Рим­ский цеза­ризм, испы­ты­вая извест­ную сла­бость во внут­рен­ней поли­ти­ке, при­бе­га­ет к идео­ло­ги­че­ским сред­ствам воздей­ст­вия на под­дан­ных. Одним из таких средств была рели­ги­оз­ная про­па­ган­да. Август не создал закон­чен­ной рели­ги­оз­ной систе­мы, но он пытал­ся соеди­нить и исполь­зо­вать самые раз­но­об­раз­ные рели­ги­оз­ные тече­ния и направ­ле­ния. Его пре­ем­ни­ки внес­ли мало ново­го в эту поли­ти­ку, но вопро­сы рели­гии при­об­ре­та­ют все боль­шее и боль­шее зна­че­ние, и в эпо­ху позд­ней импе­рии импе­ра­тор­ская власть вынуж­де­на была при­знать сло­жив­шу­ю­ся в нед­рах Рим­ской импе­рии новую все­мир­ную рели­гию, кото­рая «воз­ник­ла неза­мет­но из сме­си обоб­щен­но­го восточ­но­го, в осо­бен­но­сти еврей­ско­го, бого­сло­вия и вуль­га­ри­зи­ро­ван­ной гре­че­ской, в осо­бен­но­сти стои­че­ской, фило­со­фии»³². Этой новой рели­ги­ей было хри­сти­ан­ство.

ЛИТЕРАТУРА ВО ВРЕМЕНА АВГУСТА

Подъ­ем лите­ра­ту­ры и искус­ства явля­ет­ся наи­бо­лее харак­тер­ной чер­той эпо­хи Авгу­ста. Этот подъ­ем выра­зил­ся в пре­одо­ле­нии раз­лич­ных элли­ни­сти­че­ских вли­я­ний и созда­нии ори­ги­наль­ных сти­лей как в обла­сти лите­ра­ту­ры, так и в раз­лич­ных обла­стях изо­бра­зи­тель­но­го искус­ства. Про­из­веде­ния поэтов эпо­хи Авгу­ста име­ют зна­че­ние не толь­ко для дан­но­го пери­о­да. Они име­ют и все­мир­но-исто­ри­че­ское зна­че­ние. Есть поэто­му осно­ва­ния назы­вать этот пери­од золотым веком рим­ской лите­ра­ту­ры³³.

с.569 В нашу зада­чу не вхо­дит исто­ри­ко-лите­ра­тур­ный ана­лиз поэ­ти­че­ских про­из­веде­ний эпо­хи Авгу­ста, но мы не можем обой­ти их, когда идет речь о поли­ти­че­ских отно­ше­ни­ях эпо­хи Авгу­ста. В пер­вых про­из­веде­ни­ях Вер­ги­лия и Гора­ция, кото­рые появи­лись во вре­ме­на граж­дан­ских войн, зву­ча­ли, как мы виде­ли, оппо­зи­ци­он­ные моти­вы, но посте­пен­но они усту­па­ют место ино­му отно­ше­нию к Окта­виа­ну и его дея­тель­но­сти. Зна­че­ние и роль лите­ра­ту­ры во вре­ме­на прин­ци­па­та до извест­ной сте­пе­ни меня­ют­ся. Появ­ля­ют­ся лите­ра­тур­ные цен­тры, груп­пи­ру­ю­щи­е­ся вокруг вид­ных пред­ста­ви­те­лей рим­ско­го обще­ства. Таки­ми цен­тра­ми были круж­ки Меце­на­та и Вале­рия Мес­са­лы. Ази­ний Пол­ли­он орга­ни­зо­вал пуб­лич­ную биб­лио­те­ку. По его почи­ну ста­ли устра­и­вать­ся так назы­вае­мые реци­та­ции — пуб­лич­ные чте­ния неиз­дан­ных еще про­из­веде­ний. Все это спо­соб­ст­во­ва­ло фор­ми­ро­ва­нию опре­де­лен­ных лите­ра­тур­ных тече­ний.

Еще во вре­ме­на вто­ро­го три­ум­ви­ра­та лите­ра­ту­рой ста­ли поль­зо­вать­ся как сред­ст­вом поли­ти­че­ской про­па­ган­ды. Поли­ти­че­ские моти­вы не чуж­ды были рим­ской лите­ра­ту­ре и в рес­пуб­ли­кан­скую эпо­ху, но со вре­ме­ни вто­ро­го три­ум­ви­ра­та лите­ра­ту­ра ста­ла «направ­лять­ся». Боль­шую роль в этом отно­ше­нии, как было ска­за­но, сыг­рал Меце­нат. Кру­жок Меце­на­та был самым вли­я­тель­ным. Выдаю­щи­ми­ся поэта­ми, близ­ко сто­я­щи­ми к Меце­на­ту, были Вер­ги­лий и Гора­ций.

Во вре­ме­на прин­ци­па­та Вер­ги­лий³⁴ создал свою зна­ме­ни­тую поэ­му «Эне­иду», кото­рая явля­ет­ся, как ука­зы­вал еще Гастон Буас­сье, до извест­ной сте­пе­ни рели­ги­оз­ным про­из­веде­ни­ем. Эта поэ­ма была, по-види­мо­му, инспи­ри­ро­ва­на самим Авгу­стом. Обра­ща­ясь к послед­не­му, Овидий гово­рит в одном месте: «tua Aeneis»³⁵. «Эне­ида» при­над­ле­жит к чис­лу луч­ших под­ра­жа­тель­ных про­из­веде­ний во всей миро­вой лите­ра­ту­ре. Она созда­на по образ­цу «Или­а­ды» и «Одис­сеи», а так­же элли­ни­сти­че­ских про­из­веде­ний (Апол­ло­ния Родос­ско­го, Евфо­ри­о­на и др.). Чув­ст­ву­ет­ся в ней вли­я­ние и ста­рых рим­ских поэтов и писа­те­лей — Энния, Като­на и Варро­на³⁶.

Леген­да об Энее полу­чи­ла в Риме при­зна­ние еще в дав­ние вре­ме­на. Со вре­мен Сул­лы мно­гие ари­сто­кра­ти­че­ские роды с.570 ведут свое нача­ло от Энея и его спут­ни­ков. Вер­ги­лий объ­еди­ня­ет эти тен­ден­ции: он рас­смат­ри­ва­ет Энея и как родо­на­чаль­ни­ка Юли­ев и как осно­ва­те­ля поли­ти­че­ско­го могу­ще­ства рим­лян в Лации.

Вер­ги­лий повест­ву­ет о том, как поки­нув­ший горя­щую Трою Эней по зову богов жерт­ву­ет сво­ей при­вя­зан­но­стью к цари­це Дидоне и, пре­одоле­вая все труд­но­сти пути, направ­ля­ет­ся к бере­гам Ита­лии, где ведет борь­бу с мест­ны­ми пле­ме­на­ми и доби­ва­ет­ся пол­ной победы. Успех Энея зави­сит от вме­ша­тель­ства боже­ст­вен­ных сил, этим же объ­яс­ня­ют­ся и его неуда­чи. Ему покро­ви­тель­ст­ву­ет мать — боги­ня Вене­ра, про­тив него дей­ст­ву­ет Юно­на, неиз­мен­но помо­гаю­щая про­тив­ни­кам Энея. Не толь­ко храб­рость и муже­ство Энея опре­де­ля­ют его успе­хи, но глав­ное его свой­ство — бла­го­че­стие (pie­tas), кото­рое про­яв­ля­ет­ся и в отно­ше­нии божеств и в отно­ше­нии сво­его отца. Эней точ­но выпол­ня­ет рели­ги­оз­ные обряды. Покидая Трою, он не забы­ва­ет взять с собой домаш­ние боже­ства; в то же вре­мя он пом­нит, что руки его обаг­ре­ны кро­вью, и он не может при­кос­нуть­ся к пена­там, кото­рых соби­ра­ет Анхиз. В пути Эней все­гда выпол­ня­ет обряды и сооб­ра­зу­ет свои дей­ст­вия с веле­ни­я­ми божеств, выра­жен­ны­ми в при­ме­тах или пере­дан­ны­ми непо­сред­ст­вен­но. Рели­ги­оз­ный Эней явля­ет­ся тем иде­аль­ным рим­ля­ни­ном, кото­рый дол­жен был слу­жить при­ме­ром для под­ра­жа­ния. Pius — посто­ян­ный эпи­тет Энея.

В пер­вой песне он реко­мен­ду­ет себя:

Sum pius Aeneas, rap­tos qui ex hos­te Pe­na­tis Clas­se ve­ho me­cum, fa­ma su­per aethe­ra no­tus (Я — бла­го­чест­ный Эней, от вра­гов что похи­тив пена­тов, Мчит их с собой на судах, мол­вой до Эфи­ра про­слав­лен)37.

Сивил­ла пред­став­ля­ет Энея таким обра­зом:

Troi­us Aeneas, pie­ta­te in­sig­nis et ar­mis («Это тро­я­нец Эней, заме­ча­тель­ный сво­и­ми бла­го­че­сти­ем и храб­ро­стью»)38.

Обра­ща­ясь к Неп­ту­ну, Эней гово­рит, что Юно­ну не смяг­ча­ют ни дол­гий срок, ни его бла­го­че­стие³⁹:

Quam nec lon­ga dies pie­tas nec mi­ti­gat ul­la.

«Эне­ида» явля­ет­ся луч­шим источ­ни­ком для опре­де­ле­ния офи­ци­аль­но­го пони­ма­ния тер­ми­на «pie­tas» эпо­хи Авгу­ста. Это не мятеж­ный лозунг вре­мен Перу­зин­ской вой­ны. Это — с.571 поли­ти­че­ский лозунг уми­ротво­рен­но­го Рима. В поня­тии «pius» сли­ва­ет­ся забот­ли­вый семья­нин, искрен­ний почи­та­тель ста­рых богов и лояль­ный член обще­ства, послуш­ный веле­ни­ям боже­ства. Муже­ство и бла­го­че­стие (vir­tus et pie­tas) долж­ны быть каче­ства­ми иде­аль­но­го граж­да­ни­на.

«Эне­ида» была созда­на как под­ра­жа­ние «Илиа­де» и «Одис­сее», но тон ее по отно­ше­нию к боже­ствам иной. У Вер­ги­лия нет той фами­льяр­но­сти в отно­ше­нии бес­смерт­ных существ, каки­ми отме­че­ны про­из­веде­ния Гоме­ра. Вене­ра Вер­ги­лия не похо­жа на Афро­ди­ту Гоме­ра. Это не гре­че­ская боги­ня, о любов­ных при­клю­че­ни­ях кото­рой рас­ска­зы­ва­ют мно­гие мифы и поэ­ти­че­ские про­из­веде­ния. Это рим­ская Ve­nus — пода­тель­ни­ца жиз­ни, но глав­ное — это то, что она Ve­nus Ge­net­rix, Вене­ра Пра­ро­ди­тель­ни­ца, мать Энея, сын кото­ро­го был родо­на­чаль­ни­ком Юли­ев.

«Эне­ида» закан­чи­ва­ет­ся победой Энея над царем руту­лов Тур­ном. Это долж­но было обо­зна­чать сли­я­ние тро­ян­цев и лати­нян и наступ­ле­ние новой эры. Но в поэ­ме мно­го отступ­ле­ний, отно­ся­щих­ся к выдаю­щим­ся собы­ти­ям рим­ской исто­рии, неда­ром, по сло­вам Сер­вия, ранее она назы­ва­лась «Ges­ta po­pu­li Ro­ma­ni»⁴⁰.

Осо­бое вни­ма­ние поэтом уде­ле­но подви­гам Цеза­ря Авгу­ста⁴¹.

В шестой песне рас­ска­зы­ва­ет­ся, как Эней сошел в под­зем­ное цар­ство для свида­ния со сво­им отцом Анхи­зом, пре­бы­ваю­щим в жили­ще бла­жен­ных. Тот про­ро­че­ст­ву­ет ему о буду­щем Рима. Анхиз ука­зы­ва­ет, что дру­гие наро­ды про­сла­вят­ся искус­ства­ми и нау­ка­ми. Они созда­дут выдаю­щи­е­ся худо­же­ст­вен­ные про­из­веде­ния, что же каса­ет­ся рим­лян, то у них будет дру­гое искус­ство:

Tu re­ge­re im­pe­rio, po­pu­los, Ro­ma­ne, me­men­to Hae ti­bi erunt ar­tes, pa­ci­que im­po­ne­re mo­rem Par­ce­re sub­iec­tis et de­bel­la­re su­per­bos. «Вот твое, рим­ля­нин, будет искус­ство. Помни, что ты дол­жен наро­да­ми пра­вить, им уста­нав­ли­вать мир, сла­бых щадить и укро­щать гор­де­ли­вых»42.

Шестая песнь пред­ска­зы­ва­ет поко­ре­ние Римом все­го мира⁴³.

Спе­ци­аль­ное про­ро­че­ство посвя­ще­но Авгу­сту. В чет­вер­той экло­ге Вер­ги­лий свя­зы­вал наступ­ле­ние золо­то­го века с какой-то неопре­де­лен­ной меч­той, наве­ян­ной восточ­ным ора­ку­лом, о рож­де­нии пред­веч­но­го мла­ден­ца. Анхиз про­ро­че­ст­ву­ет, что с.572 золо­той век в Лации, где пра­вил когда-то Сатурн, водво­рит Август-Цезарь, про­ис­хо­дя­щий из боже­ст­вен­но­го рода:

Hic uir, hic est, ti­bi quem pro­mit­ti sae­pius audis, Augus­tus Cae­sar, Diui Ge­nus: aurea con­det Sae­cu­la qui rur­sus La­tio reg­na­ta per arua Sa­tur­no quon­dam44.

В вось­мой песне Эней опи­сы­ва­ет щит, выко­ван­ный цик­ло­па­ми по при­ка­за­нию Вул­ка­на, кото­ро­го про­си­ла об этом сама Вене­ра. Опи­са­ние щита сно­ва дает Вер­ги­лию повод при­пом­нить выдаю­щи­е­ся собы­тия рим­ской исто­рии. Он оста­но­вил­ся подроб­но на Актий­ской бит­ве. Его повест­во­ва­ние цели­ком соот­вет­ст­ву­ет гла­ве 25-й «Res ges­tae», где гово­рит­ся, что Окта­виан в этой войне был вождем всей Ита­лии.

Актий­ская бит­ва — это сво­его рода свя­щен­ная вой­на. Здесь мы нахо­дим ту же идею, какую Вер­ги­лий раз­ви­вал в «Геор­ги­ках»: ита­лий­цы и рим­ляне сли­лись в еди­ный народ. При Акции юный Цезарь сра­жал­ся во гла­ве всех ита­лий­цев; шел весь народ во гла­ве с сена­то­ра­ми, они нес­ли с собой пена­тов и вели­ких богов:

Hinc Augus­tus agens Ita­los in proe­lia Cae­sar Cum Pat­ri­bus po­pu­lo­que, Pe­na­ti­bus et mag­nis dis45.

Анто­ний же вел за собой ино­зем­ную рать, за ним сле­до­ва­ла его супру­га-егип­тян­ка. Не толь­ко ита­лий­цы сра­жа­лись при Акции про­тив восточ­ных войск. Ита­лий­ские боги вели борь­бу с ниль­ски­ми боже­ства­ми-чудо­ви­ща­ми. Вер­ги­лий при­да­вал боль­шое зна­че­ние сво­ей поэ­ме. Чтобы луч­ше озна­ко­мить­ся с места­ми, кото­рые тес­но свя­за­ны с Эне­ем, он даже отпра­вил­ся в путе­ше­ст­вие. Одна­ко ему не суж­де­но было достиг­нуть Трои. Он забо­лел в Гре­ции, вынуж­ден был вер­нуть­ся в Ита­лию и умер в 19 г. до н. э. Свое про­из­веде­ние Вер­ги­лий счи­тал неза­кон­чен­ным. Неко­то­рые отрыв­ки его были им зачи­та­ны при дво­ре Авгу­ста и про­из­ве­ли боль­шое впе­чат­ле­ние. Рас­ска­зы­ва­ют, что сест­ра Авгу­ста Окта­вия поте­ря­ла созна­ние, когда Вер­ги­лий упо­мя­нул о безвре­мен­ной смер­ти ее сына Мар­цел­ла. Вер­ги­лий заве­щал сво­им дру­зьям нико­гда не изда­вать его про­из­веде­ния. Но, оче­вид­но, Август при­да­вал боль­шое поли­ти­че­ское зна­че­ние этой поэ­ме, ибо она все же была опуб­ли­ко­ва­на и полу­чи­ла широ­кое рас­про­стра­не­ние.

Вер­ги­лий был наи­бо­лее после­до­ва­тель­ным поэтом, про­слав­ляв­шим Авгу­ста. Пози­ция Гора­ция несколь­ко иная. О его судь­бе во вре­мя граж­дан­ских войн мы гово­ри­ли. После смер­ти Вер­ги­лия Гора­ций зани­ма­ет место офи­ци­аль­но­го поэта.

с.573 Твор­че­ство Гора­ция мно­го­об­раз­но, раз­но­об­раз­на и фор­ма его про­из­веде­ний. Он поста­вил сво­ей зада­чей пере­не­сти на ита­лий­скую поч­ву раз­ме­ры гре­че­ских лири­ков клас­си­че­ской эпо­хи: Архи­ло­ха, Алкея и Сафо⁴⁶.

Гора­ций неод­но­крат­но каса­ет­ся соци­аль­ных отно­ше­ний сво­его вре­ме­ни. Он исполь­зо­вал сати­ру, этот чисто рим­ский дидак­ти­че­ский жанр, и вывел ряд типов совре­мен­но­го ему обще­ства. За ред­ким исклю­че­ни­ем у него фигу­ри­ру­ют соби­ра­тель­ные типы: скря­ги, раз­врат­ни­ки, туне­яд­цы.

Гора­ций сожа­ле­ет, что из-за двор­цов оста­лось мало пахот­ной зем­ли, рос­кош­ные сады заме­ни­ли мас­ли­но­вые рощи. Автор меч­та­ет о древ­них вре­ме­нах Рому­ла и Като­на. В част­ной соб­ст­вен­но­сти нахо­ди­лись тогда неболь­шие участ­ки, зато обшир­ные поля были в общем вла­де­нии:

Priua­tus il­lis cen­sus erat breuis, Com­mu­ne mag­num47.

Источ­ни­ком зла явля­ют­ся золо­то и сокро­ви­ща. Гора­ций реко­мен­ду­ет брать при­мер с наро­дов, не знаю­щих куль­ту­ры. Он гово­рит о гетах, соби­раю­щих уро­жай с нераз­ме­же­ван­ных полей, о ски­фах, у кото­рых все доб­ро пере­во­зит­ся в кибит­ке. У этих наро­дов нет поро­ков, от кото­рых стра­да­ет рим­ское обще­ство⁴⁸, где мно­гие заня­ты нажи­вой, отку­па­ми, про­цен­та­ми, где доб­ро­де­тель ценит­ся мень­ше денег («uir­tus post mum­mos»)⁴⁹.

В боль­шин­стве слу­ча­ев эти рас­суж­де­ния без­лич­ны и мало кон­крет­ны. Они менее опре­де­лен­ны, чем, напри­мер, тре­бо­ва­ния Сал­лю­стия, обра­щен­ные к Цеза­рю. Но эти про­те­сты про­тив богат­ства будут повто­рять­ся у мно­гих писа­те­лей вре­мен импе­рии и с извест­ны­ми моди­фи­ка­ци­я­ми перей­дут в про­из­веде­ния отцов хри­сти­ан­ской церк­ви. Эти свое­об­раз­ные lo­ci com­mu­nes объ­яс­ня­ют­ся, с одной сто­ро­ны, лите­ра­тур­ны­ми и фило­соф­ски­ми вли­я­ни­я­ми, иду­щим от сто­и­ков уче­ни­ем о все­об­щем равен­стве и о бла­жен­стве пер­во­быт­ных людей, с дру­гой — они отра­жа­ют и инте­ре­сы тех про­сло­ек, к каким при­над­ле­жа­ло боль­шин­ство поэтов. Это — пред­ста­ви­те­ли сред­них сосло­вий, стра­даю­щие от раз­ви­тия ростов­щи­че­ства, зави­ся­щие от сво­их патро­нов-бла­го­де­те­лей. Неред­ко Гора­ций вос­пе­ва­ет знат­ность сво­их дру­зей и покро­ви­те­лей. Но боль­ше все­го импо­ни­ру­ет ему то, что Меце­нат не справ­ля­ет­ся о роде. Лич­ное бла­го­род­ство важ­нее знат­но­го про­ис­хож­де­ния⁵⁰. Вме­сте с тем Гора­ция воз­му­ща­ет par­ve­nu — воль­ноот­пу­щен­ник, под­вер­гав­ший­ся когда-то телес­ным нака­за­ни­ям, а потом нажив­ший око­ло Фалер­на с.574 име­ние в тыся­чи юге­ров; он разъ­ез­жа­ет на ино­хо­д­цах по Аппи­е­вой доро­ге, зани­ма­ет места вме­сте со всад­ни­ка­ми⁵¹.

Иде­ал Гора­ция — тихая сель­ская жизнь. Неод­но­крат­но опи­сы­ва­ет он пре­ле­сти сво­его скром­но­го сабин­ско­го поме­стья. Жить в име­нии вда­ли от город­ских тре­вол­не­ний — меч­та не одно­го толь­ко Гора­ция. Во II эпо­де Гора­ций опи­сы­ва­ет чело­ве­ка, дале­ко­го от дел (pro­cul ne­go­tiis); он ведет жизнь, подоб­ную пер­во­быт­но­му роду смерт­ных (pris­ca gens mor­ta­lium), пашет отцов­скую зем­лю (pa­ter­na ru­ra), сво­бо­ден от вся­кой алч­но­сти (so­lu­tus om­ni fae­no­re). Далее изо­бра­же­ны все пре­ле­сти тихой сель­ской жиз­ни. Стыд­ли­вая и бла­го­нрав­ная подру­га — апу­лий­ка или саби­нян­ка — вос­пи­ты­ва­ет детей, а после трудо­во­го дня соби­ра­ют­ся домо­ро­щен­ные рабы (ver­nae) и ужи­на­ют око­ло сия­ю­щих домаш­них ларов.

Но поэт разо­ча­ро­вы­ва­ет чита­те­ля. Из заклю­чи­тель­ных строк мы узна­ем, что все это — меч­ты ростов­щи­ка Алфия, кото­рый соби­ра­ет день­ги на покуп­ку име­ния, но обыч­но не выдер­жи­ва­ет харак­те­ра и сно­ва отда­ет их в рост⁵².

В годы прин­ци­па­та Гора­ций вос­пе­ва­ет Авгу­ста. Он не толь­ко разде­ля­ет офи­ци­аль­ную идео­ло­гию, он ее про­па­ган­ди­ру­ет. Мы уже гово­ри­ли, что поэт при­зы­вал Авгу­ста при­нять стро­гие меры для оздо­ров­ле­ния семей­ной жиз­ни. Он же вос­пе­вал и бла­го­при­ят­ные резуль­та­ты этих зако­нов. Гора­ций — про­по­вед­ник широ­кой заво­е­ва­тель­ной поли­ти­ки, он вос­пе­ва­ет мни­мые и дей­ст­ви­тель­ные победы Авгу­ста.

Сам Гора­ций не был женат, у него не было семьи, но он создал рели­ги­оз­ный гимн, рас­пе­вав­ший­ся во вре­мя секу­ляр­ных празд­неств. Гимн умо­лял богов содей­ст­во­вать успе­ху авгу­сто­вых зако­нов. Таких про­ти­во­ре­чий нема­ло было во вре­ме­на Авгу­ста. Гора­ций назы­ва­ет Авгу­ста «cus­tos re­rum»⁵³, т. е. при­ла­га­ет к нему тот эпи­тет, каким Энний наде­лял Рому­ла⁵⁴. Вме­сте с тем Гора­ций — про­по­вед­ник куль­та Цеза­ря:

Cae­lo to­nan­tem cre­di­di­mus Iouem Reg­na­re; prae­sens diu­us ha­be­bi­tur Augus­tus adiec­tis Bri­tan­nis Im­pe­rio graui­bus­que Per­sis. (Юпи­тер, гро­мы мечу­щий, — верим мы — Царит на небе: здесь на зем­ле к богам При­чтет­ся Август, поко­рив­ший Риму бри­тан­цев и пер­сов гроз­ных)55.

с.575 Неод­но­крат­но Гора­ций напо­ми­на­ет сво­им чита­те­лям, поче­му сле­ду­ет ценить прав­ле­ние Авгу­ста:

Cus­to­de re­rum Cae­sa­re non fu­ror Ciui­lis aut uis exi­get oti­um. (Хра­нит нас Цезарь, и ни наси­лие Мир не нару­шит, ни меж­до­усо­би­ца)56.

В дру­гом месте, выра­жая радость по пово­ду воз­вра­ще­ния Авгу­ста из Испа­нии, Гора­ций пишет, что пока Цезарь дер­жит зем­лю, он не боит­ся мяте­жей, нет у него и стра­ха насиль­ст­вен­ной смер­ти:

…ego nec tu­mul­tum Nec mo­ri per uim me­tuam te­nen­te Cae­sa­re ter­ras57.

В этих стро­ках мы видим те же опа­се­ния, какие мы встре­ти­ли в se­na­tus­con­sul­tum Si­la­nia­num. Не явля­ет­ся ли это под­твер­жде­ни­ем поло­же­ния Энгель­са, что импе­рия, осно­ван­ная на воен­ном гос­под­стве, счи­та­лась неот­вра­ти­мой необ­хо­ди­мо­стью?

Откуда брал Гора­ций сло­ва и фор­му­лы для про­слав­ле­ния Авгу­ста? В иной свя­зи нам при­шлось отме­тить, что в над­пи­си из Пизы по пово­ду смер­ти Гая Цеза­ря неко­то­рые выра­же­ния напо­ми­на­ют и Энния и Гора­ция. Мож­но ука­зать и дру­гие парал­ле­ли. Посто­ян­ная забота Гора­ция, чтобы Цезарь жил и царил на зем­ле, нахо­дит, напри­мер, парал­лель в над­пи­си из Ацерр, содер­жа­щей надеж­ду, что Август будет покро­ви­тель­ст­во­вать и после смер­ти. К прав­ле­нию его так­же при­ме­ня­ет­ся тер­мин «reg­na­re» — цар­ст­во­вать⁵⁸. В отли­чие от Вер­ги­лия, отдав­ше­го Авгу­сту весь свой талант, Гора­ций исполь­зу­ет в сво­их сти­хах при­ня­тые в Риме и Ита­лии фор­му­лы. Эта офи­ци­аль­ность долж­на была, может быть, смяг­чить обви­не­ние в измене преж­ним убеж­де­ни­ям и иде­а­лам.

Гора­ций вос­пе­вал и при­бли­жен­ных Авгу­ста, осо­бен­но Меце­на­та, кото­ро­му обя­зан был и сво­ей сла­вой и сво­им бла­го­со­сто­я­ни­ем. Но Гора­ций не согла­сил­ся стать сек­ре­та­рем Авгу­ста. Отда­вая дань веку и про­по­ве­дуя офи­ци­аль­ную идео­ло­гию, Гора­ций не хотел стать окон­ча­тель­но при­двор­ным поэтом и стре­мил­ся сохра­нить свою неза­ви­си­мость.

Гора­ций, как ска­за­но было выше, мно­го­об­ра­зен. Он сто­рон­ник и про­по­вед­ник золо­той середи­ны (aurea me­dioc­ri­tas). с.576 Во мно­гих его сти­хотво­ре­ни­ях зву­чит эпи­ку­рей­ский мотив: «car­pe diem», «поль­зуй­ся днем». Моти­вы люб­ви и друж­бы неод­но­крат­но встре­ча­ют­ся в сти­хотво­ре­ни­ях Гора­ция.

Любо­пыт­но, что в зна­ме­ни­том сти­хотво­ре­нии «Памят­ник» Гора­ций сво­им глав­ным досто­ин­ст­вом счи­та­ет не то, что он вос­пел Авгу­ста. Гора­ций гово­рит, что имя его будет почи­тать­ся до тех пор, пока суще­ст­ву­ет Рим, так как он пере­лил эолий­ский напев в ита­лий­скую песнь.

Таким обра­зом, может быть, поми­мо сво­ей воли Гора­ций отра­зил в сво­ем твор­че­стве настро­е­ния опре­де­лен­ных кру­гов ита­лий­ско­го обще­ства, вна­ча­ле оппо­зи­ци­он­но настро­ен­ных по отно­ше­нию к наслед­ни­ку Цеза­ря, но затем при­ми­рив­ших­ся с ним и даже про­слав­ляв­ших его. Но в этом про­слав­ле­нии было мно­го офи­ци­аль­но­го. Импе­ра­тор­ский режим спо­соб­ст­во­вал раз­ви­тию инди­виду­а­лиз­ма…

Близ­ким по вре­ме­ни к Вер­ги­лию и Гора­цию был Про­пер­ций, жив­ший в 60—15 гг. И Про­пер­ций был ита­ли­ком. Родил­ся он в Умбрии, в неболь­шом город­ке Асси­зи, подоб­но Вер­ги­лию и Гора­цию поте­рял свое родо­вое име­ние, кото­рое пере­шло под раздел зем­ли для вете­ра­нов.

Про­пер­ций инте­ре­сен и ценен глав­ным обра­зом сво­и­ми лири­че­ски­ми про­из­веде­ни­я­ми, эле­ги­я­ми. Зна­чи­тель­ная часть их посвя­ще­на его воз­люб­лен­ной, кото­рую поэт всюду назы­ва­ет вымыш­лен­ным име­нем Кин­фии. Про­пер­ций нахо­дит­ся под вли­я­ни­ем алек­сандри­низ­ма. Он хочет стать вто­рым Кал­ли­ма­хом и про­сла­вить свою роди­ну Умбрию. Про­пер­ций отра­зил обще­ст­вен­ные настро­е­ния в тех сти­хотво­ре­ни­ях, где он выра­жа­ет свое отно­ше­ние к суро­во­му зако­но­да­тель­ству Авгу­ста об обя­за­тель­ных бра­ках. Он, как мы виде­ли, откро­вен­но заяв­лял, что от его кро­ви не будет ни одно­го вои­на. Но эти оппо­зи­ци­он­ные настро­е­ния были пре­хо­дя­щи­ми.

Про­пер­ций при­над­ле­жал к круж­ку Меце­на­та и не мог укло­нить­ся от того тече­ния, кото­рое под­дер­жи­ва­лось и поощ­ря­лось Авгу­стом и близ­ки­ми ему людь­ми. В послед­ней, чет­вер­той кни­ге сво­их эле­гий Про­пер­ций посвя­ща­ет бо́льшую часть сти­хотво­ре­ний про­шло­му Рима.

В пер­вой эле­гии поэт ста­вит сво­ей целью вос­петь ста­рые назва­ния мест­но­стей, празд­ни­ки, свя­ты­ни, исто­рию про­ис­хож­де­ния горо­да («sac­ra deos­que ca­nam et cog­no­mi­na pris­ca lo­co­rum»), совре­мен­ное его вели­ко­ле­пие. В дру­гих эле­ги­ях поэт объ­яс­ня­ет про­ис­хож­де­ние неко­то­рых назва­ний, изла­га­ет отдель­ные леген­ды. Шестая эле­гия гово­рит об уча­стии Апол­ло­на в Актий­ской бит­ве. Август почтил свет­ло­го бога хра­ма­ми на мысе Акции и на Пала­тин­ском хол­ме. Про­пер­ций, назы­вая себя жре­цом Апол­ло­на, при­но­сит ему обе­ты («Sac­ra fa­cit va­tes») и вос­хва­ля­ет Авгу­ста («Cae­sa­ris in no­men du­cun­tur с.577 car­mi­na»). В заклю­че­ние поэт дает про­из­веде­ние, кото­рое с пол­ным пра­вом было назва­но «цари­цей эле­гий». В этом сти­хотво­ре­нии поэт хотел пока­зать при­мер супру­же­ской вер­но­сти и как бы иллю­ст­ри­ро­вать то, к чему стре­мил­ся в сво­ей внут­рен­ней поли­ти­ке Август. Безвре­мен­но сошед­шая в моги­лу Кор­не­лия, жена Эми­лия Пав­ла, цен­зо­ра 22 г., обра­ща­ет­ся к сво­е­му мужу и ста­ра­ет­ся при­не­сти ему уте­ше­ние: «Пере­стань, Павел, оро­шать сле­за­ми мой над­гроб­ный памят­ник»⁵⁹. Умер­шая гово­рит о сво­ей вер­но­сти, ради это­го она про­сит спо­кой­но пере­но­сить утра­ту и най­ти дру­гую мать оси­ро­тев­шим детям, заяв­ляя, что она зна­ла одно­го толь­ко мужа и все­гда люби­ла детей. Это про­из­веде­ние, сход­ное по идее с над­пи­сью CIL. VI. 1527, рас­кры­ва­ет нам поня­тие «pie­tas uxo­ris».

Совре­мен­ни­ком упо­мя­ну­тых поэтов был и Тибулл. Родил­ся он око­ло 54 г., а умер в 19 г. до н. э. Вер­ги­лий, Гора­ций и Про­пер­ций вхо­ди­ли в кру­жок Меце­на­та. Тибулл был свя­зан с Вале­ри­ем Мес­са­лой. У Тибул­ла на пер­вом плане лич­ные моти­вы. Боль­шин­ство его сти­хотво­ре­ний посвя­ще­но воз­люб­лен­ной его Делии, но в деся­том сти­хотво­ре­нии пер­вой кни­ги он вспо­ми­на­ет вой­ну, все ее бед­ст­вия и про­ти­во­по­став­ля­ет ей радо­сти мир­ной жиз­ни. Эле­мен­ты роман­ти­че­ско­го уто­пиз­ма мы нахо­дим и у Тибул­ла. Он пишет о тех вре­ме­нах, когда не было вой­ны и когда жизнь людей отли­ча­лась про­стотой.

В самом деле, людям отлич­но жилось в цар­стве Сатур­на. Пока не были про­ло­же­ны доро­ги, Кораб­ли еще не рас­се­ка­ли мор­ских волн, И парус еще не под­став­лял груди дуно­ве­нию бури, В домах не было ворот, гра­ни­цы не обо­зна­ча­лись меже­вы­ми зна­ка­ми, Отде­ля­ю­щи­ми теперь друг от дру­га земель­ные участ­ки, соглас­но незыб­ле­мо­му зако­ну60.

Про­пер­ций и Тибулл име­ют мно­го обще­го, но Про­пер­ций боль­ше, чем Тибулл, зави­сел от алек­сан­дрий­ских образ­цов.

Млад­шим поэтом вре­ме­ни Авгу­ста был Овидий. Овидий высту­пил уже в эпо­ху прин­ци­па­та. Подоб­но дру­гим поэтам и он ита­лий­ско­го про­ис­хож­де­ния. Родил­ся Овидий в горо­де Суль­моне в обла­сти пелиг­нов в год Мутин­ской вой­ны, в 43 г., в тот день, когда погиб­ли два кон­су­ла⁶¹.

Поэ­ти­че­скую дея­тель­ность Овидий начал с любов­ных про­из­веде­ний. Пер­вым вышел сбор­ник сти­хотво­ре­ний под назва­ни­ем с.578 «Amo­res», за ним появи­лись «He­roi­des», собра­ние писем, в кото­рых геро­и­ни мифов и отда­лен­но­го исто­ри­че­ско­го про­шло­го обра­ща­ют­ся к сво­им мужьям и воз­люб­лен­ным (Пене­ло­па — к Улис­су, Фил­лида — к Демо­фон­ту, Бри­зе­ида — к Ахил­лу, Дидо­на — к Энею и т. д.).

Его ран­ние про­из­веде­ния испы­та­ли вли­я­ние алек­сандри­низ­ма, хотя автор вно­сит в свои сти­хотво­ре­ния эле­мент рито­ри­ки, кото­рую он тща­тель­но изу­чал, гото­вясь к поли­ти­че­ской и судеб­ной дея­тель­но­сти. Но в этих про­из­веде­ни­ях поэт живо реа­ги­ру­ет на le­ges Iuliae de adul­te­riis, кото­рые про­во­ди­лись в то вре­мя со стро­гой после­до­ва­тель­но­стью. Овидий, зани­мав­ший­ся одно вре­мя судей­ской дея­тель­но­стью, очень часто паро­ди­ру­ет Юли­е­вы брач­ные зако­ны⁶².

Это ска­за­лось осо­бен­но в «Ars aman­di», в кото­ром затра­ги­ва­лись самые зло­бо­днев­ные в те годы вопро­сы.

Поэт про­па­ган­ди­ро­вал сво­бод­ную любовь на вто­рой год после ссыл­ки стар­шей Юлии. Напад­ки сто­рон­ни­ков ново­го зако­но­да­тель­ства застав­ля­ют Овидия писать «Сред­ство от люб­ви» («Re­me­dia amo­ris»), а затем автор пере­хо­дит к той тема­ти­ке, кото­рую избра­ли мно­гие его пред­ше­ст­вен­ни­ки и кото­рая поощ­ря­лась пра­ви­тель­ст­вом. Он работа­ет над про­из­веде­ни­ем, нося­щим назва­ние «Фасты», посвя­щен­ным тол­ко­ва­нию и пояс­не­нию рим­ско­го кален­да­ря. «Фасты» были осно­ва­ны на изу­че­нии анти­квар­ных про­из­веде­ний, и работа над ними про­дол­жа­лась в тече­ние мно­гих лет. В целом труд Овидия носит ком­пи­ля­тив­ный харак­тер, отдель­ные части его лише­ны внут­рен­не­го и внеш­не­го един­ства. По содер­жа­нию про­из­веде­ние соот­вет­ст­ву­ет рели­ги­оз­ной поли­ти­ке Авгу­ста, но в отли­чие от Вер­ги­лия у Овидия не было той рели­ги­оз­но­сти, кото­рая застав­ля­ла бы авто­ра испы­ты­вать истин­ное бла­го­го­ве­ние перед про­шлым. Овидий не пере­жил той рели­ги­оз­ной реак­ции, кото­рая охва­ти­ла опре­де­лен­ные кру­ги ита­лий­ско­го обще­ства. Он родил­ся во вре­мя граж­дан­ских войн, поэто­му он с ужа­сом вспо­ми­на­ет вре­мя, когда стран­ник опа­сал­ся дру­го­го стран­ни­ка, а тесть боял­ся сво­его зятя, вре­мя, когда ред­кой была любовь меж­ду бра­тья­ми, мужья дожи­да­лись смер­ти жен, а те — гибе­ли мужей, когда сын рань­ше вре­ме­ни забо­тил­ся о воз­расте сво­его роди­те­ля⁶³, но взгляды Овидия сло­жи­лись уже в годы мира, он чисто внешне вос­при­нял рели­ги­оз­ную сим­во­ли­ку, кото­рой пра­вя­щие кру­ги при­да­ва­ли боль­шое зна­че­ние.

с.579 Кален­дарь Авгу­ста пред­став­лен в «Фастах» необы­чай­но пол­но. Поэт упо­ми­на­ет о титу­лах, полу­чен­ных Авгу­стом, и о его поче­стях, об освя­ще­нии Авгу­стом хра­мов и алта­рей, о выдаю­щих­ся собы­ти­ях его прав­ле­ния.

Овидий зна­ет тол­ко­ва­ние сло­ва «Augus­tus»⁶⁴. Он про­во­дит срав­не­ние меж­ду Рому­лом и Авгу­стом в поль­зу послед­не­го: Ромул при­ме­нял наси­лие, при Авгу­сте про­цве­та­ют зако­ны, Ромул носил имя гос­по­ди­на, Август — прин­цеп­са, Ромул пори­цал Рема, Август дал про­ще­ние сво­им вра­гам.

Vis ti­bi gra­ta fuit, flo­rent sub Cae­sa­re le­ges Tu do­mi­ni no­men, prin­ci­pis il­le te­net Te Re­mus in­cu­sat, ueniam de­dit hos­ti­bus il­le65.

В «Мета­мор­фо­зах» Овидий ста­ра­ет­ся систе­ма­ти­зи­ро­вать гре­ко-рим­скую мифо­ло­гию. Он рас­ска­зы­ва­ет о золо­том веке, отда­вая долж­ное рас­про­стра­нен­ным пред­став­ле­ни­ям о сча­стье людей в век Сатур­на. Он повест­ву­ет о сотво­ре­нии мира и все­мир­ном пото­пе. Хотя эти про­из­веде­ния напи­са­ны на рели­ги­оз­ные сюже­ты, тем не менее под видом божеств фигу­ри­ру­ют типич­ные рим­ские жен­щи­ны ари­сто­кра­ти­че­ских кру­гов. В этом отно­ше­нии настро­е­ния Овидия отли­ча­ют­ся от серь­ез­ных рели­ги­оз­ных настро­е­ний Вер­ги­лия. Мифо­ло­гия для Овидия явля­ет­ся ско­рее пред­ме­том для лите­ра­тур­но­го рас­ска­за, чем для рели­ги­оз­но­го суж­де­ния. Лите­ра­тур­ная дея­тель­ность Овидия была неожи­дан­но пре­рва­на в 8 г., когда он был сослан на берег Чер­но­го моря в город Томы. О при­чине ссыл­ки Овидия у нас нет опре­де­лен­ных дан­ных, и по это­му пово­ду было выска­за­но нема­ло пред­по­ло­же­ний. М. М. Покров­ский, сопо­став­ляя раз­лич­ные дан­ные источ­ни­ков, ука­зы­ва­ет, что Август обви­нил его как doc­to­rem absce­ni adul­te­rii, имея в виду «Ars aman­di». Кро­ме того, Овидий обви­нял­ся в каком-то свод­ни­че­стве (le­no­ci­nium). Это обви­не­ние свя­за­но было, несо­мнен­но, с осуж­де­ни­ем млад­шей Юлии. В оправ­да­тель­ных пись­мах Овидий гово­рит о том, что вина его осно­ва­на на заблуж­де­нии и неча­ян­но­сти. Он не зло­умыш­лял ни про­тив Авгу­ста, ни про­тив рим­ско­го наро­да. Он был неволь­ным свиде­те­лем неко­е­го позор­но­го дея­ния, оскор­бив­ше­го импе­ра­то­ра, но не извлек из это­го поль­зы⁶⁶.

В ссыл­ке Овидий напи­сал несколь­ко про­из­веде­ний. Он обра­щал­ся к сво­им дру­зьям и к само­му Авгу­сту, гово­рил о сво­ей неви­нов­но­сти, о тяже­лых усло­ви­ях, в кото­рых ему при­хо­дит­ся жить. Про­из­веде­ния эти дохо­ди­ли до Авгу­ста, но с.580 пре­ста­ре­лый прин­цепс не изме­нил сво­его реше­ния и не хотел воз­вра­щать Овидия. Не сде­лал это­го и пре­ем­ник Авгу­ста. Овидий умер в ссыл­ке, веро­ят­но, в 18 г. н. э.

Какие же мы можем сде­лать общие заклю­че­ния о рим­ской лите­ра­ту­ре эпо­хи Авгу­ста?

Не сле­ду­ет забы­вать, что лите­ра­тур­ное раз­ви­тие (глав­ным обра­зом лири­ки) нача­лось еще в пред­ше­ст­ву­ю­щий пери­од. Катулл и Лукре­ций были пред­ше­ст­вен­ни­ка­ми поэтов эпо­хи Авгу­ста. Очень хоро­шо это было под­черк­ну­то в свое вре­мя С. В. Ешев­ским: «Золо­той век Авгу­ста не был про­из­веде­ни­ем импе­рии. Это был резуль­тат пред­ше­ст­во­вав­ше­го раз­ви­тия, послед­нее заве­ща­ние уми­рав­шей сво­бо­ды»⁶⁷.

Лири­ка раз­ви­ва­лась под бес­спор­ным вли­я­ни­ем элли­ни­сти­че­ской поэ­зии. Но нуж­но ска­зать, что если алек­сандри­низм в про­из­веде­ни­ях поэтов эпо­хи Авгу­ста дости­га­ет выс­шей точ­ки сво­его раз­ви­тия, то вме­сте с тем этот алек­сандри­низм и пре­одоле­ва­ет­ся. Это мы нахо­дим глав­ным обра­зом в про­из­веде­ни­ях Вер­ги­лия и Гора­ция. Поэты воз­вра­ща­ют­ся к рим­ским моти­вам и к искус­ству клас­си­че­ской Гре­ции; рим­ская лите­ра­ту­ра нахо­дит свои опре­де­лен­ные моти­вы и, нако­нец, выра­ба­ты­ва­ет латин­скую фор­му.

Поэ­зия вре­мен Авгу­ста, несо­мнен­но, име­ет обще­ис­то­ри­че­ское зна­че­ние. Но чем же объ­яс­нить высо­кий уро­вень раз­ви­тия лите­ра­ту­ры в изу­чае­мую эпо­ху? Отве­ты на этот вопрос раз­лич­ны. Ино­гда в этом виде­ли резуль­тат уста­нов­ле­ния в Риме монар­хи­че­ских поряд­ков. Это объ­яс­ня­ли ролью Меце­на­та и вооб­ще меце­нат­ства. Ука­зы­ва­лось и на то, что в эпо­ху Авгу­ста изме­ни­лось соот­но­ше­ние меж­ду крас­но­ре­чи­ем и худо­же­ст­вен­ной лите­ра­ту­рой. В пред­ше­ст­ву­ю­щий пери­од ора­тор­ское искус­ство достиг­ло боль­ших успе­хов. В свя­зи с изме­не­ни­ем поли­ти­че­ских усло­вий оно пере­жи­ва­ет упа­док, так как, по сло­вам Таци­та, «про­дол­жи­тель­ное спо­кой­ст­вие, непре­рыв­ное без­дей­ст­вие наро­да, посто­ян­ная тиши­на в сена­те и все­го более стро­гие поряд­ки госуда­ря уми­ротво­ри­ли и самое крас­но­ре­чие, как и все осталь­ное»⁶⁸.

Отсюда иссле­до­ва­те­ли дела­ли заклю­че­ние о свое­об­раз­ном пере­ме­ще­нии талан­тов. Талант­ли­вые люди зани­ма­лись поэ­зи­ей, и упа­док крас­но­ре­чия ком­пен­си­ро­вал­ся рас­цве­том лите­ра­ту­ры⁶⁹. Одна­ко монар­хи­че­ские поряд­ки долж­ны были содей­ст­во­вать ско­рее упад­ку, неже­ли рас­цве­ту лите­ра­ту­ры, меце­нат­ство само по себе не в силах создать даже паро­дию на лите­ра­ту­ру, что же каса­ет­ся тео­рии «пере­ме­ще­ния талан­тов», с.581 то никто не может дока­зать, что поэ­ти­че­ский талант обя­за­тель­но дол­жен быть при­сущ ора­то­ру и ора­тор­ский — поэту. Цице­рон писал посред­ст­вен­ные сти­хи, а Овидий был, по-види­мо­му, неис­кус­ным ора­то­ром. Мы не зна­ем всех писа­те­лей вре­мен Авгу­ста, но име­на луч­ших пред­ста­ви­те­лей поэ­зии нам извест­ны, и ничто не под­твер­жда­ет пра­виль­но­сти это­го взгляда.

Поэ­зию этой эпо­хи нель­зя счи­тать толь­ко при­двор­ной, нель­зя гово­рить о том, что глав­ным ее содер­жа­ни­ем было вос­хва­ле­ние прин­цеп­са по его при­ка­зу. Твор­че­ство поэтов мно­го­об­раз­но. Оно каса­ет­ся раз­лич­ных сто­рон чело­ве­че­ской жиз­ни. Но Август и его близ­кие стре­ми­лись обра­тить вни­ма­ние на граж­дан­ские моти­вы, и поэты охот­но про­па­ган­ди­ро­ва­ли идеи, оправ­ды­ваю­щие дея­тель­ность прин­цеп­са. Таким обра­зом, в твор­че­стве поэтов мы най­дем нема­ло офи­ци­оз­но­го, и тем не менее у нас нет осно­ва­ний сомне­вать­ся в искрен­но­сти мно­гих про­из­веде­ний, создан­ных в эту эпо­ху.

Pax Ro­ma­na озна­чал кон­со­лида­цию рим­ско­го рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства. Пре­кра­ще­ние дли­тель­ных войн вызва­ло при­лив твор­че­ских сил; почти все поэты этой эпо­хи были ита­лий­ца­ми по сво­е­му про­ис­хож­де­нию; рома­ни­за­ция сде­ла­ла в Ита­лии круп­ные успе­хи, а в силу ука­зан­ных выше при­чин ита­лий­ская муни­ци­паль­ная знать, не при­ни­мав­шая уча­стия в поли­ти­че­ской жиз­ни Рима, под­дер­жи­ва­ла Авгу­ста. В Риме появи­лись све­жие силы ита­лий­ских горо­дов. Неко­то­рые из поэтов потер­пе­ли от разде­лов земель меж­ду вете­ра­на­ми, но зато они были щед­ро воз­на­граж­де­ны. У них не было ника­ких осно­ва­ний быть в оппо­зи­ции к пра­ви­тель­ству, а оппо­зи­ци­он­ные моти­вы по отно­ше­нию к выс­ше­му обще­ству, про­па­ган­да идей равен­ства, меч­ты о сво­бод­ной жиз­ни в про­шлом, про­те­сты про­тив вла­сти и денег — все это допус­ка­лось пра­ви­тель­ст­вом. Поэтам эпо­хи Авгу­ста не при­шлось начи­нать все зано­во: они завер­ши­ли тот про­цесс, кото­рый воз­ник рань­ше, и созда­ли про­из­веде­ния, став­шие досто­я­ни­ем все­го чело­ве­че­ства.

ИСТОРИОГРАФИЯ

Инте­рес к про­шло­му Рима, обу­слов­лен­ный опре­де­лен­ны­ми явле­ни­я­ми соци­аль­ной и поли­ти­че­ской жиз­ни, спо­соб­ст­во­вал раз­ви­тию исто­рио­гра­фии. При­ме­ры про­шло­го по про­грам­ме Авгу­ста долж­ны были содей­ст­во­вать улуч­ше­нию нра­вов. Потом­ки долж­ны были чтить заме­ча­тель­ных пред­ков и сле­до­вать их при­ме­ру. Све­то­ний пишет по это­му пово­ду сле­дую­щее: «На вто­ром месте после бес­смерт­ных богов окру­жил он поче­том память вождей, кото­рые из ничто­же­ства пре­вра­ти­ли Рим в вели­кую дер­жа­ву. Поэто­му он вос­ста­но­вил их соору­же­ния, сохра­няя на них над­пи­си, а в обо­их пор­ти­ках сво­его Фору­ма с.582 поста­вил ста­туи их всех в три­ум­фаль­ном оде­я­нии и, кро­ме того, объ­явил в эдик­те, что он при­ду­мал это для того, чтобы дея­те­ли про­шло­го слу­жи­ли граж­да­нам мери­лом для суж­де­ния как о нем самом, пока он жив, так и о пер­вен­ст­ву­ю­щих людях гряду­щих вре­мен»⁷⁰. Часть над­пи­сей под ста­ту­я­ми рим­ских дея­те­лей сохра­ни­лась на месте Фору­ма Авгу­ста, а кро­ме того, обы­чай этот был пере­не­сен в дру­гие горо­да, где так­же воз­дви­га­лись ста­туи и копи­ро­ва­лись рим­ские эло­гии⁷¹. Сохра­ни­лись эло­гии в Арре­ции, Пом­пе­ях, Лави­нии и дру­гих местах.

Под­бор ста­туй и эло­гий пред­став­ля­ет несо­мнен­ный инте­рес. Дале­ко не все­гда эло­гии бра­лись без изме­не­ния, а ино­гда над­пи­си сочи­ня­лись, види­мо, и зано­во. Воз­ве­ли­че­ны были все леген­дар­ные пред­ки Авгу­ста. Эло­гий Рому­ла напи­сан был в тех же выра­же­ни­ях, что и эло­гии Дру­за или Мар­цел­ла. О Рому­ле в пом­пе­ян­ских эло­ги­ях напи­са­но: «Ромул, сын Мар­са, осно­вал город Рим и пра­вил трид­цать восемь лет. Он пер­вый из вождей, убив вождя вра­гов Акро­на, царя цени­нен­зи­ев, посвя­тил его доспе­хи (spo­lia opi­ma) Юпи­те­ру Фере­трию; при­чис­лен­ный к чис­лу богов, он назван был Кви­ри­ном»⁷². Перед посе­ти­те­лем Фору­ма про­хо­ди­ла, таким обра­зом, вся рим­ская исто­рия. Он читал о том, как Луций Аль­би­ний увел веста­лок в Цере и там они про­дол­жа­ли бого­слу­же­ние⁷³, о том, как Аппий вос­пре­пят­ст­во­вал миру с царем Пирром⁷⁴, и т. д. Есть эло­гий Тибе­рия Грак­ха-отца⁷⁵. В эло­гии Мария, кото­рый был при­ме­ром для Юлия Цеза­ря, рас­ска­зы­ва­ет­ся о его победе над мятеж­ным три­бу­ном и пре­то­ром, заняв­ши­ми Капи­то­лий; име­на их при этом не назва­ны, а о самой победе повест­ву­ет­ся в выра­же­ни­ях, близ­ких к «Res ges­tae»: «Rem pub­li­cam tur­ba­tam… vin­di­ca­vit»⁷⁶. Не лишен был эло­гия и Сул­ла⁷⁷. Любо­пыт­но, что эло­гии все­гда ука­зы­ва­ют, что тот или иной дея­тель был prin­ceps se­na­tus⁷⁸. Все это с несо­мнен­но­стью ука­зы­ва­ет, что эло­гии под­верг­лись обра­бот­ке. Изу­че­ние эло­ги­ев име­ет боль­шое зна­че­ние. Оно пока­зы­ва­ет, что Август уста­нав­ли­вал как бы бес­пре­рыв­ность раз­ви­тия от Энея до сво­их спо­движ­ни­ков. Он отте­нял те момен­ты, какие соот­вет­ст­во­ва­ли его поли­ти­ке. Исто­рия так­же слу­жи­ла целям поли­ти­че­ской про­па­ган­ды: она ука­зы­ва­ла, где нуж­но искать при­ме­ров, достой­ных под­ра­жа­ния. И в этом отно­ше­нии с.583 про­па­ган­да, види­мо, име­ла успех; свиде­тель­ст­вом может слу­жить труд Тита Ливия. Его суж­де­ния о собы­ти­ях не рас­хо­дят­ся с эло­ги­я­ми, и послед­ние, несмот­ря на отры­воч­ность, дают пред­став­ле­ние, како­во было офи­ци­аль­ное отно­ше­ние к рим­ской исто­рии в те годы, когда созда­вал­ся труд Ливия.

Тит Ливий при­над­ле­жит к уро­жен­цам север­ной Ита­лии. Он родил­ся в горо­де Пата­вии (совре­мен­ная Падуя) в 59 г. до н. э. и умер в 17 г. н. э. В отли­чие от мно­гих сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков он не при­ни­мал уча­стия ни в поли­ти­че­ской жиз­ни, ни в воен­ных дей­ст­ви­ях. Всю жизнь оста­вал­ся он рито­ром и лите­ра­то­ром. В Рим он при­был после воз­вра­ще­ния с Восто­ка Окта­ви­а­на и вско­ре же после уста­нов­ле­ния прин­ци­па­та стал писать свою исто­рию. В пред­и­сло­вии он опре­де­ля­ет зада­чи сво­его труда. Цель его книг — опи­сать быт и нра­вы древ­них рим­лян, спо­соб­ст­во­вав­шие созда­нию рим­ско­го вели­чия, рас­ска­зать, каки­ми сред­ства­ми и спо­со­ба­ми созда­ли рим­ляне свое могу­ще­ство. Тит Ливий гово­рит об упад­ке нра­вов, но в отли­чие от Сал­лю­стия он счи­та­ет, что рим­ляне доль­ше, чем дру­гие наро­ды, ока­зы­ва­ли почет бед­но­сти и воз­дер­жа­нию, жад­ность и рос­кошь про­ник­ли к ним позд­нее, чем к дру­гим наро­дам. Сво­их совре­мен­ни­ков Тит Ливий обви­ня­ет в том, что они «не могут тер­петь ни поро­ков, ни средств к их исправ­ле­нию»⁷⁹. Одна­ко у него нет того пес­си­миз­ма, какой был свой­ст­вен Сал­лю­стию. Тит Ливий пола­га­ет, что исто­рия может помочь исправ­ле­нию нра­вов, ибо она и все­му государ­ству и отдель­ным лицам дает при­ме­ры, достой­ные под­ра­жа­ния, ука­зы­вая вме­сте с тем, чего сле­ду­ет избе­гать как позор­но­го. Этим опре­де­ля­ют­ся пат­рио­ти­че­ские, а так­же дидак­ти­че­ские цели исто­ри­че­ско­го повест­во­ва­ния и изу­че­ния исто­рии. Поли­ти­че­ские сим­па­тии Тита Ливия не в насто­я­щем, а в про­шлом. Леген­дар­ные герои Рим­ской рес­пуб­ли­ки, жерт­ву­ю­щие сво­ей жиз­нью за роди­ну, для кото­рых общие инте­ре­сы выше лич­ных и сослов­ных, сто­ят у Тита Ливия на пере­д­нем плане; высо­ко ценил он и послед­них рес­пуб­ли­кан­цев — Бру­та и Кас­сия.

Тацит рас­ска­зы­ва­ет, что Август назы­вал Тита Ливия пом­пе­ян­цем⁸⁰. Одна­ко мы не име­ем осно­ва­ний гово­рить об оппо­зи­ци­он­но­сти Тита Ливия ново­му поли­ти­че­ско­му режи­му. Вос­хва­ле­ние ста­ри­ны и вели­ких дея­ний пред­ков было офи­ци­аль­ным лозун­гом пра­ви­тель­ства. Август счи­тал­ся вос­ста­но­ви­те­лем сво­бо­ды и обы­ча­ев пред­ков. Тит Ливий в одном месте с похва­лой отзы­ва­ет­ся о нем как о зами­ри­те­ле все­лен­ной, о созда­те­ле и о вос­ста­но­ви­те­ле мно­гих хра­мов⁸¹.

с.584 Исто­рия Тита Ливия была доведе­на до смер­ти Ливия Дру­за, т. е. до 9 г. н. э., но послед­ние кни­ги не сохра­ни­лись, и мы вынуж­де­ны доволь­ст­во­вать­ся крат­ки­ми сокра­ще­ни­я­ми (pe­rio­chae) и более позд­ни­ми ком­пи­ля­тив­ны­ми про­из­веде­ни­я­ми, изла­гав­ши­ми Тита Ливия (Флор, Оро­зий и др.). На осно­ва­нии име­ю­щих­ся у нас дан­ных мы можем ска­зать, что поло­жи­тель­ное отно­ше­ние к Бру­ту и Кас­сию соче­та­лось у Ливия с офи­ци­аль­ной трак­тов­кой прин­ци­па­та Авгу­ста. Выра­же­ния Тита Ливия дале­ки, прав­да, от пане­ги­риз­ма Вел­лея Патер­ку­ла, но они не про­ти­во­ре­чат офи­ци­аль­ной фра­зео­ло­гии. О послед­ст­ви­ях бит­вы при Акции Тит Ливий гово­рит: «…post bel­lum Ac­tia­cum ab im­pe­ra­to­re Cae­sa­re Augus­to pa­ce ter­ra ma­ri­que par­ta»⁸².

О воз­вра­ще­нии рес­пуб­ли­ки и воз­вра­ще­нии про­вин­ций: «re­bus con­po­si­tis et om­ni­bus pro­vin­ciis in cer­tam for­mam re­dac­tis»⁸³.

Тит Ливий ока­зал­ся одним из самых попу­ляр­ных исто­ри­ков древ­но­сти. Он затмил мно­гих сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков — анна­ли­стов. Поли­ти­че­ское направ­ле­ние Тита Ливия — уме­рен­ный рес­пуб­ли­ка­низм и лояль­ность по отно­ше­нию к Авгу­сту. Спо­кой­ный тон его повест­во­ва­ния, бле­стя­щее и зани­ма­тель­ное изло­же­ние как нель­зя более соот­вет­ст­во­ва­ли вку­сам его совре­мен­ни­ков и их потом­ков. Его чита­ли, ему под­ра­жа­ли, после него не реша­лись на латин­ском язы­ке зано­во писать рим­скую исто­рию, огра­ни­чи­ва­ясь лишь пере­ска­зом его огром­но­го труда.

Одна­ко глав­ное вни­ма­ние исто­ри­ков импе­ра­тор­ской эпо­хи было направ­ле­но на изу­че­ние послед­них лет рес­пуб­ли­ки и пер­вых деся­ти­ле­тий импе­рии. В это вре­мя скла­ды­ва­ют­ся осно­вы поли­ти­че­ско­го миро­воз­зре­ния сена­тор­ско­го сосло­вия импе­ра­тор­ской эпо­хи, и свое глав­ное выра­же­ние эти взгляды нахо­дят в исто­ри­че­ской лите­ра­ту­ре. Lau­da­tio tem­po­ris ac­ti — вос­хва­ле­ние минув­ших вре­мен — вот содер­жа­ние этой лите­ра­ту­ры. Недо­воль­ные утра­той поли­ти­че­ско­го вли­я­ния, пред­ста­ви­те­ли сена­тор­ско­го сосло­вия не мог­ли откры­то высту­пить про­тив суще­ст­во­вав­ше­го поли­ти­че­ско­го поряд­ка, им оста­ва­лось вос­хва­лять про­шлое, оправ­ды­вать послед­них геро­ев ари­сто­кра­ти­че­ской рес­пуб­ли­ки. Дале­ко не все сохра­ня­ли осто­рож­ность Тита Ливия, мно­гие шли даль­ше в выра­же­нии сво­их поли­ти­че­ских сим­па­тий. Исто­ри­че­ские про­из­веде­ния пер­вых деся­ти­ле­тий прин­ци­па­та до нас не дошли, и мы можем судить о них лишь на осно­ва­нии более позд­них писа­те­лей.

У нас сохра­ни­лись сведе­ния о про­из­веде­нии Ази­ния Пол­ли­о­на, кото­рый был сто­рон­ни­ком Юлия Цеза­ря, был бли­зок с.585 к Анто­нию, но отка­зал­ся при­ни­мать уча­стие в борь­бе меж­ду ним и Окта­виа­ном, а после уста­нов­ле­ния прин­ци­па­та ото­шел от поли­ти­ки. Ази­ний Пол­ли­он напи­сал исто­рию, кото­рая начи­на­лась 60-м годом и доведе­на была по одной вер­сии до бит­вы при Филип­пах, а по дру­гой — до бит­вы при Акции. В суж­де­ни­ях сво­их Ази­ний Пол­ли­он отли­чал­ся, по-види­мо­му, неза­ви­си­мо­стью, и Гора­ций, обра­ща­ясь к нему, гово­рил, что он взял­ся за труд, пол­ный рис­ка и опас­но­стей⁸⁴.

На осно­ва­нии дошед­ших до нас сведе­ний мы можем судить, что Ази­ний Пол­ли­он не был бес­при­страст­ным исто­ри­ком⁸⁵, но, конеч­но, вос­ста­но­вить его суж­де­ния, касаю­щи­е­ся послед­них лет рес­пуб­ли­ки, мы не можем. Нам извест­но, что он отно­сил­ся с ува­же­ни­ем к памя­ти Бру­та и Кас­сия⁸⁶. Так как он укло­нил­ся от уча­стия в войне про­тив Анто­ния, мож­но сде­лать заклю­че­ние, что и к нему сохра­нил он в сво­ем труде поло­жи­тель­ное отно­ше­ние. Рес­пуб­ли­ка­низм Ази­ния оста­ет­ся для нас не совсем ясным. Нако­нец, Ази­ний Пол­ли­он сохра­ня­ет лояль­ность по отно­ше­нию к Авгу­сту, и вполне воз­мож­но, что его поры­ви­стость и страст­ность были огра­ни­че­ны все же извест­ной сдер­жан­но­стью в поли­ти­че­ских суж­де­ни­ях. Более веро­ят­на та вер­сия, по кото­рой Ази­ний Пол­ли­он довел свое сочи­не­ние до Филип­пий­ской бит­вы. Во вся­ком слу­чае он не касал­ся прин­ци­па­та.

Даль­ше Пол­ли­о­на шел Т. Лаби­ен, соста­вив­ший по образ­цу декла­ма­ций направ­лен­ную про­тив Авгу­ста исто­рию послед­них лет. Труд его был сожжен по поста­нов­ле­нию сена­та⁸⁷. Кас­сий Север за свои декла­ма­ции, обра­щен­ные про­тив людей выс­ше­го обще­ства и само­го Авгу­ста, был сослан на ост­ров Крит⁸⁸. Но при Авгу­сте пре­сле­до­ва­лись, ско­рее, не исто­ри­че­ские про­из­веде­ния, а поли­ти­че­ские пам­фле­ты (li­bel­li fa­mo­si). Пер­вым круп­ным исто­ри­ком, постра­дав­шим в Риме за сочи­не­ния, был Кре­му­ций Корд, но это про­изо­шло в прав­ле­ние Тибе­рия.

При Авгу­сте писал свои «Древ­но­сти» Дио­ни­сий Гали­кар­насский, стре­мив­ший­ся пока­зать муд­рость рим­ских зако­нов и род­ство рим­лян с гре­ка­ми.

В годы Авгу­ста писал и Стра­бон, дав­ший гео­гра­фию антич­но­го мира, кото­рая соста­ви­ла эпо­ху в исто­рии антич­ной гео­гра­фии. Наряду с гео­гра­фи­че­ски­ми дан­ны­ми у Стра­бо­на мно­го и исто­ри­че­ских сведе­ний; он затра­ги­ва­ет и совре­мен­ную эпо­ху с.586 и гово­рит о вла­сти Авгу­ста как о закон­ной, а о нем самом как о муд­ром пра­ви­те­ле.

В сво­их суж­де­ни­ях гре­че­ские писа­те­ли не были свя­за­ны рес­пуб­ли­кан­ской фра­зео­ло­ги­ей, обя­за­тель­ной для рим­ских писа­те­лей. Они трак­ту­ют власть Авгу­ста как монар­хи­че­скую, поль­зу­ясь тем поли­ти­че­ским сло­ва­рем, какой создал­ся в эпо­ху элли­ни­сти­че­ской монар­хии. О пане­ги­ри­че­ском тоне био­гра­фии Авгу­ста, напи­сан­ной Нико­ла­ем Дамас­ским, гово­ри­лось уже в пер­вой части нашей работы.

Таким обра­зом, рядом с исто­рио­гра­фи­ей офи­ци­оз­ной и пане­ги­ри­че­ской, рядом с исто­ри­ка­ми уме­рен­но­го поли­ти­че­ско­го направ­ле­ния раз­ви­ва­ет­ся оппо­зи­ци­он­ная исто­рио­гра­фия, отра­жаю­щая взгляды тех групп сена­то­ров, кото­рые недо­воль­ны были уста­нов­ле­ни­ем прин­ци­па­та. Это направ­ле­ние и полу­чит пре­об­ла­да­ние в буду­щем. Бес­силь­ные повли­ять на ход поли­ти­че­ских собы­тий, пред­ста­ви­те­ли ста­ро­рим­ско­го пат­ри­ци­ан­ско­го направ­ле­ния иска­ли уте­ше­ния в про­шлом, вос­хва­ля­ли тех, кто заслу­жи­вал пори­ца­ния или забве­ния с офи­ци­аль­ной точ­ки зре­ния. Несо­мнен­но, что следы этой исто­ри­че­ской пуб­ли­ци­сти­ки сохра­ни­лись в сочи­не­ни­ях Таци­та.

Гре­че­ские исто­ри­ки так­же инте­ре­со­ва­лись исто­ри­ей наро­да, утвер­див­ше­го над ними власть. Сене­ка и Гора­ций упо­ми­на­ют дерз­ко­го исто­ри­ка гре­ка Тимо­ге­на⁸⁹, но дошед­шие до нас про­из­веде­ния гре­че­ских исто­ри­ков напи­са­ны в духе, близ­ком к офи­ци­аль­но­му направ­ле­нию.

ЮРИСПРУДЕНЦИЯ

В обла­сти пра­ва во вре­ме­на Авгу­ста начи­на­ет­ся новая, так назы­вае­мая клас­си­че­ская эпо­ха. Пред­ше­ст­ву­ю­щий пери­од был вре­ме­нем рас­цве­та пре­тор­ско­го эдик­та. «Помо­гая» цивиль­но­му пра­ву, «вос­пол­няя и исправ­ляя» его, пре­то­ры созда­ли в сущ­но­сти новую систе­му, вос­поль­зо­вав­шись, кро­ме тра­ди­ци­он­ных рим­ских юриди­че­ских уста­нов­ле­ний, прин­ци­па­ми гре­че­ской (осо­бен­но стои­че­ской) фило­со­фии в опре­де­ле­нии общих поня­тий (равен­ства, есте­ствен­но­го пра­ва и т. д.), рито­ри­кой для опре­де­ле­ния и клас­си­фи­ка­ции поня­тий и, нако­нец, пра­во­вы­ми прин­ци­па­ми раз­ви­тия элли­ни­сти­че­ских государств (напри­мер, родос­ское пра­во). Правотвор­че­ство пре­то­ра сохра­ня­ет­ся de iure и в этот пери­од, но поли­ти­че­ская обста­нов­ка не дает такой сво­бо­ды в рефор­ме пра­ва, поэто­му юриди­че­ская мысль направ­ля­ет­ся глав­ным обра­зом в сто­ро­ну изу­че­ния пра­ва, уста­нов­ле­ния общих пра­во­вых норм и раз­ре­ше­ния неко­то­рых общих, прин­ци­пи­аль­ных вопро­сов. Наряду с с.587 тол­ко­ва­ни­ем ста­ро­го граж­дан­ско­го пра­ва (ius ciui­le) систе­ма­ти­зи­ру­ет­ся и ком­мен­ти­ру­ет­ся пре­тор­ский эдикт, раз­ра­ба­ты­ва­ют­ся нор­мы так назы­вае­мо­го пра­ва наро­дов (ius gen­tium) и, нако­нец, есте­ствен­но­го пра­ва (ius na­tu­ra­le), прин­ци­пы кото­ро­го кон­стру­и­ру­ют­ся в согла­сии с основ­ны­ми поло­же­ни­я­ми стои­че­ской фило­со­фии.

Исто­рия пра­ва вре­мен Авгу­ста нам мало извест­на. Глав­ный наш источ­ник по исто­рии рим­ско­го пра­ва в клас­си­че­скую эпо­ху — Диге­сты — содер­жит отрыв­ки глав­ным обра­зом из сочи­не­ний юри­стов кон­ца II и нача­ла III в.

Мы можем ска­зать, что Август уде­лял пра­ву боль­шое вни­ма­ние; поль­зу­ясь сво­ей auc­to­ri­tas, он дал юри­стам ius res­pon­den­di и сам раз­ре­шал вопро­сы, нося­щие прин­ци­пи­аль­ный харак­тер. При­ме­ром это­го может слу­жить слу­чай, рас­ска­зан­ный в «Инсти­ту­ци­ях Юсти­ни­а­на». До Авгу­ста так назы­вае­мые коди­цил­лы были неофи­ци­аль­ны­ми рас­по­ря­же­ни­я­ми заве­ща­те­ля к наслед­ни­ку, пола­гав­ше­го­ся на совесть послед­не­го. Про­кон­сул Афри­ки Луций Лен­тул, уми­рая, оста­вил заве­ща­ние и коди­цил­лы, часть из кото­рых была обра­ще­на и к Авгу­сту как сона­след­ни­ку. Август точ­но испол­нил волю умер­ше­го, и дочь Лен­ту­ла на осно­ва­нии auc­to­ri­tas Авгу­ста долж­на была испол­нить коди­цил­лы. Затем Август собрал юри­стов и поста­вил вопрос о том, долж­ны ли быть коди­цил­лы обя­за­тель­ны. Тре­ба­ций выска­зал­ся в согла­сии с мне­ни­ем Авгу­ста, а после того дру­гой вид­ный юрист, Лабе­он, стал испол­нять коди­цил­лы; в обя­за­тель­но­сти их у юри­стов не было сомне­ний⁹⁰. Самый прин­цип обоб­ще­ния част­но­го слу­чая харак­те­рен для Авгу­ста и напо­ми­на­ет в извест­ном смыс­ле эпи­зод, опи­сан­ный в кирен­ских доку­мен­тах.

Август, таким обра­зом, при­ни­мал вид­ное уча­стие в раз­ра­бот­ке юриди­че­ских вопро­сов, учи­ты­вая потреб­но­сти граж­дан­ско­го обо­рота, но юри­сты поль­зо­ва­лись извест­ной само­сто­я­тель­но­стью суж­де­ний.

Во вре­ме­на Авгу­ста жили два зна­ме­ни­тых юри­ста — Марк Анти­стий Лабе­он и Гней Атей Капи­тон, кото­рые были осно­ва­те­ля­ми школ, про­дол­жав­ших свою дея­тель­ность и после их смер­ти. Лабе­он был поли­ти­че­ские про­тив­ни­ком Авгу­ста и сто­рон­ни­ком рес­пуб­ли­ки. При новом состав­ле­нии спис­ка сена­то­ров Лабе­он, по сло­вам Све­то­ния, подал свой голос за то, чтобы вве­сти в сенат Эми­лия Лепида, и не изме­нил сво­его мне­ния, несмот­ря на упре­ки Авгу­ста. Капи­тон же был сто­рон­ни­ком Авгу­ста.

В обла­сти пра­ва Лабе­он был нова­то­ром. Он при­ме­нил к пра­ву извест­ные фило­соф­ские прин­ци­пы. При тол­ко­ва­нии раз­лич­ных с.588 пра­во­вых норм и раз­ре­ше­нии казу­сов он поль­зо­вал­ся при­е­ма­ми раз­гра­ни­че­ния и разде­ле­ния поня­тий, кото­рые реко­мен­до­ва­лись тогда рито­ри­кой.

Заслу­га юри­стов эпо­хи Авгу­ста заклю­ча­ет­ся в том, что они фор­му­ли­ру­ют неко­то­рые общие прин­ци­пы. Меж­ду Лабео­ном и Капи­то­ном про­ис­хо­ди­ли спо­ры. Впо­след­ст­вии они про­ис­хо­дят меж­ду их уче­ни­ка­ми, кото­рые назы­ва­лись про­ку­ле­ян­ца­ми и саби­ни­ан­ца­ми от име­ни уче­ни­ков Лабео­на и Капи­то­на. Мы не зна­ем, в чем была прин­ци­пи­аль­ная сущ­ность этих спо­ров, и можем судить о них толь­ко по неко­то­рым заме­ча­ни­ям, сохра­нив­шим­ся в Диге­стах⁹¹. В свя­зи с част­ны­ми слу­ча­я­ми воз­ни­ка­ли такие вопро­сы, как пра­ва третьих лиц, вопрос об испол­не­нии воли заве­ща­те­ля, если были сомне­ния в том, что он в здра­вом рас­суд­ке, т. е. дру­ги­ми сло­ва­ми, спо­ры шли по юриди­че­ским вопро­сам, а рас­хож­де­ния каса­лись мето­дов тол­ко­ва­ния казу­сов.

Несмот­ря на свои поли­ти­че­ские убеж­де­ния, Лабе­он явля­ет­ся дей­ст­ви­тель­ным пред­ста­ви­те­лем эпо­хи Авгу­ста, когда неко­то­рые новые нача­ла нахо­дят себе при­ме­не­ние в раз­лич­ных обла­стях куль­ту­ры. Капи­тон же был при­вер­жен­цем тра­ди­ци­он­но­го пра­ва, и, несмот­ря на то, что он был сто­рон­ни­ком Авгу­ста, его систе­ма взглядов не полу­чи­ла ни при­зна­ния, ни рас­про­стра­не­ния.

Юри­сты полу­ча­ли вос­пи­та­ние в осо­бых шко­лах; в отли­чие от фило­соф­ских школ боль­шин­ство юри­стов без вся­ко­го гоно­ра­ра обу­ча­ло сво­их уче­ни­ков и пере­да­ва­ло им те или иные прин­ци­пы.

Разде­ле­ние на шко­лы зави­се­ло глав­ным обра­зом не от поли­ти­че­ских, а от общих их взглядов, отча­сти оно объ­яс­ня­лось и лич­ны­ми моти­ва­ми. И если Лабе­он нахо­дил­ся в оппо­зи­ции по отно­ше­нию к Авгу­сту, то его уче­ник Нер­ва был дру­гом Тибе­рия. Капи­тон же был сто­рон­ни­ком Авгу­ста, а его уче­ник Кас­сий Лон­гин был каз­нен Кали­гу­лой.

Нако­нец, мы долж­ны обра­тить вни­ма­ние на то, что Про­кул во мно­гом отсту­па­ет от прин­ци­пов Лабео­на и заим­ст­ву­ет неко­то­рые прин­ци­пы из уче­ния его про­тив­ни­ка. С дру­гой сто­ро­ны, Сабин, кото­рый был более изве­стен, неже­ли его учи­тель Капи­тон, при­дер­жи­ва­ясь в основ­ном тра­ди­ци­он­ных взглядов на сущ­ность пра­ва, берет мно­гое у Лабео­на. Эпо­ха Авгу­ста под­готов­ля­ет поч­ву для клас­си­че­ских юри­стов II и III вв.

с.589

ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО И АРХИТЕКТУРА

В рим­ском изо­бра­зи­тель­ном искус­стве эпо­хи Авгу­ста, преж­де все­го в скульп­ту­ре, мы нахо­дим нема­ло черт, общих с худо­же­ст­вен­ной лите­ра­ту­рой. Еще боль­ше, чем послед­няя, оно при­зва­но было слу­жить инте­ре­сам новых пра­вя­щих групп и про­па­ган­ди­ро­вать идеи, харак­тер­ные для поли­ти­че­ской систе­мы Авгу­ста. Искус­ство этой эпо­хи в какой-то мере завер­ша­ло опре­де­лен­ный пери­од исто­рии рим­ско­го искус­ства и дава­ло направ­ле­ние ново­му пери­о­ду его раз­ви­тия⁹².

Изу­че­ние искус­ства эпо­хи Авгу­ста пред­став­ля­ет зна­чи­тель­ные труд­но­сти. В рас­по­ря­же­нии иссле­до­ва­те­ля нахо­дит­ся нема­ло памят­ни­ков изо­бра­зи­тель­но­го искус­ства, но не все они могут быть дати­ро­ва­ны с оди­на­ко­вой точ­но­стью, меж­ду тем для уяс­не­ния роли искус­ства в поли­ти­че­ской жиз­ни дан­но­го вре­ме­ни важ­ны точ­ные даты. Памят­ни­ки эти нерав­но­цен­ны по сво­е­му худо­же­ст­вен­но­му досто­ин­ству, а это, несо­мнен­но, вли­я­ет на наши суж­де­ния, касаю­щи­е­ся уров­ня раз­ви­тия искус­ства. В отли­чие от лите­ра­тур­ных про­из­веде­ний памят­ни­ки искус­ства ано­ним­ны. Мы не зна­ем, кто были их твор­цы, в каких отно­ше­ни­ях сто­я­ли эти скуль­п­то­ры и худож­ни­ки к пра­вя­ще­му монар­ху; так­же оста­ет­ся неиз­вест­ным, кем направ­ля­лось их твор­че­ство, кто фор­му­ли­ро­вал идеи, кото­рые эти памят­ни­ки вопло­ща­ли.

Вот поче­му нет воз­мож­но­сти напи­сать подроб­ную исто­рию искус­ства того вре­ме­ни, пока­зать, как раз­ви­ва­лось искус­ство на про­тя­же­нии соро­ка­лет­не­го прав­ле­ния Авгу­ста. Вполне зако­но­мер­но поэто­му огра­ни­чить­ся харак­те­ри­сти­кой основ­ных момен­тов, обще­го направ­ле­ния раз­ви­тия искус­ства Авгу­сто­вой эпо­хи.

Мож­но без пре­уве­ли­че­ния ска­зать, что ни один дея­тель антич­ной эпо­хи не пред­став­лен так хоро­шо в скульп­тур­ных памят­ни­ках, как Август. Не счи­тая монет, дошло мно­го раз­лич­ных изо­бра­же­ний Авгу­ста, начи­ная от юно­ше­ско­го воз­рас­та (бюст в Вати­кане) и кон­чая изо­бра­же­ни­я­ми, отно­ся­щи­ми­ся к послед­ним годам его дея­тель­но­сти. Дошло несколь­ко бюстов, ста­туй, изо­бра­жаю­щих Авгу­ста во весь рост, рельеф­ных изо­бра­же­ний Авгу­ста вме­сте с его близ­ки­ми, Авгу­ста, окру­жен­но­го алле­го­ри­че­ски­ми фигу­ра­ми, и т. д.

Мно­гие изо­бра­же­ния свя­за­ны с теми или ины­ми поли­ти­че­ски­ми собы­ти­я­ми эпо­хи Авгу­ста, и, нако­нец, ряд памят­ни­ков про­па­ган­ди­ру­ет харак­тер­ные для Авгу­ста рели­ги­оз­ные идеи.

с.590 Август и его близ­кие дают направ­ле­ние не толь­ко пред­мет­но­му содер­жа­нию памят­ни­ков искус­ства; ими про­яв­ля­ет­ся забота и о самом спо­со­бе изо­бра­же­ния. Для худо­же­ст­вен­ных изо­бра­же­ний эпо­хи Авгу­ста харак­те­рен осо­бый «авгу­стов­ский» стиль, пред­став­ля­ю­щий собой в извест­ных отно­ше­ни­ях гар­мо­ни­че­ское соче­та­ние эле­мен­тов, создан­ных в пред­ше­ст­ву­ю­щую эпо­ху.

Рим­ское искус­ство послед­них лет рес­пуб­ли­ки раз­ви­ва­лось под непо­сред­ст­вен­ным воздей­ст­ви­ем элли­ни­сти­че­ско­го искус­ства со свой­ст­вен­ны­ми ему чер­та­ми изыс­кан­но­сти, услов­но­сти, увле­че­ни­ем орна­мен­том («элли­ни­сти­че­ский барок­ко»). Но элли­ни­сти­че­ские вли­я­ния не мог­ли пода­вить свой­ст­вен­ный рим­ско­му искус­ству реа­лизм, вос­хо­дя­щий к ста­рин­ным этрус­ским изо­бра­же­ни­ям. Коле­ба­ния меж­ду элли­ни­сти­че­ски­ми и рим­ски­ми тен­ден­ци­я­ми харак­тер­ны для послед­них пери­о­дов рим­ско­го искус­ства. Для вре­ме­ни Сул­лы харак­тер­но пре­об­ла­да­ние элли­ни­сти­че­ских черт, для пери­о­да Цеза­ря — воз­вра­ще­ние к реа­лиз­му. Но искус­ству эпо­хи рес­пуб­ли­ки при­сущ эклек­тизм, харак­тер­ный хотя бы для баре­лье­фа на алта­ре Доми­ция Аге­но­бар­ба, на кото­ром рядом с реа­ли­сти­че­ской сце­ной рим­ско­го цен­за даны изо­бра­же­ния на мифо­ло­ги­че­ские сюже­ты.

Реак­ция про­тив изыс­кан­но­сти и услов­но­сти харак­тер­на не толь­ко для Рима. Еще со II в. до н. э. при­об­ре­та­ет вли­я­ние неоат­ти­че­ская шко­ла, пред­ста­ви­те­ли кото­рой стре­мят­ся вер­нуть­ся к тра­ди­ци­ям клас­си­че­ской эпо­хи, счи­та­ют сво­и­ми образ­ца­ми про­из­веде­ния Фидия и шко­лы Лисип­па.

Раз­лич­ные тен­ден­ции харак­тер­ны для искус­ства ран­них пери­о­дов прав­ле­ния Авгу­ста. Для скульп­тур­ных его порт­ре­тов, сохра­нив­ших­ся от того вре­ме­ни, харак­те­рен реа­лизм. Типич­ным явля­ет­ся в этом отно­ше­нии бюст Авгу­ста из Капи­то­лий­ско­го музея. Он изо­бра­жа­ет Авгу­ста чело­ве­ком воз­му­жав­шим, но дале­ко не силь­ным физи­че­ски, энер­гич­ным и неспо­кой­ным, но вме­сте с тем холод­ным. Обра­бот­ка мате­ри­а­ла, а так­же наро­чи­тое под­чер­ки­ва­ние неко­то­рых черт свиде­тель­ст­ву­ют о вли­я­нии клас­си­циз­ма, кото­рый при­об­ре­та­ет все боль­шее и боль­шее зна­че­ние (рис. 2).

К тому же типу отно­сит­ся и эрми­таж­ный бюст, извест­ный под назва­ни­ем «Прин­ца из рода Юли­ев» (рис. 1). О. Ф. Вальд­гау­ер⁹³ спра­вед­ли­во видит в нем порт­рет Авгу­ста в юно­ше­ском воз­расте. Бюст сде­лан из очень хоро­ше­го пен­те­лей­ско­го мра­мо­ра, кото­рый отли­ча­ет­ся золо­ти­сто-крас­ной поверх­но­стью. Скуль­п­тор сле­до­вал образ­цам вто­рой поло­ви­ны IV в. до н. э. (в трак­тов­ке волос есть чер­ты, общие с с.591 порт­ре­том Менанд­ра), но рим­ские и элли­ни­сти­че­ские чер­ты ска­за­лись в инди­виду­а­ли­зи­ро­ван­ном изо­бра­же­нии Авгу­ста. В про­ти­во­по­лож­ность порт­ре­ту из Вати­ка­на под­черк­ну­та его мяг­кость, сдер­жан­ность и, пожа­луй, скром­ность.

Мож­но ска­зать, что авгу­стов­ский стиль офор­мил­ся в нача­ле послед­не­го деся­ти­ле­тия I в. до н. э. Для него харак­тер­ны два памят­ни­ка: Алтарь Авгу­сто­ва Мира (Ara Pa­cis Augus­tae) и ста­туя Авгу­ста из Pri­ma Por­ta.

Алтарь Мира был соору­жен по слу­чаю бла­го­по­луч­но­го воз­вра­ще­ния Авгу­ста из запад­ных про­вин­ций. В «Res ges­tae» по это­му пово­ду гово­рит­ся: «Когда я в кон­суль­ство Тибе­рия и П. Квин­ти­лия вер­нул­ся в Рим из Испа­нии и Гал­лии, успеш­но завер­шив дела в этих про­вин­ци­ях, сенат решил посвя­тить на Мар­со­вом поле алтарь богине Авгу­сто­ва Мира и поста­но­вил, чтобы маги­ст­ра­ты, жре­цы и девы-вестал­ки еже­год­но совер­ша­ли на нем жерт­во­при­но­ше­ния»⁹⁴.

Заклад­ка алта­ря состо­я­лась 4 июля 13 г., а освя­ще­ние про­ис­хо­ди­ло 30 янва­ря 9 г. до н. э. Цели­ком соору­же­ние это не сохра­ни­лось, но были най­де­ны отдель­ные его фраг­мен­ты, извест­но место, какое он зани­мал, до нас дошли изо­бра­же­ния его на моне­тах (рис. 31), и все это дает более или менее отчет­ли­вое пред­став­ле­ние о памят­ни­ке в целом. Сам алтарь пред­став­лял собой про­стой четы­рех­уголь­ник, укра­шен­ный баре­лье­фа­ми, постав­лен­ный на воз­вы­ше­нии и обведен­ный огра­дой, под­ни­мав­шей­ся на высоту трех или четы­рех мет­ров. Внут­ри и извне огра­да была укра­ше­на орна­мен­та­ми и баре­лье­фа­ми.

Баре­лье­фы Алта­ря Мира выра­жа­ли основ­ные прин­ци­пы офи­ци­аль­ной идео­ло­гии. В извест­ном отно­ше­нии они иллю­ст­ри­ро­ва­ли то, о чем гово­ри­ли в лите­ра­тур­ных про­из­веде­ни­ях Вер­ги­лий и Гора­ций. Сюже­ты на Алта­ре Мира свя­за­ны со сце­на­ми из реаль­ной жиз­ни не меха­ни­че­ски, как на Доми­ци­е­вом алта­ре, а под­чи­не­ны опре­де­лен­ной идее. Эта идея — вели­чие Рима, во гла­ве кото­ро­го сто­ит прин­цепс, отпрыск бла­го­че­сти­во­го Энея. С запад­ной сто­ро­ны изо­бра­же­ны были боги — покро­ви­те­ли Рима и Ита­лии: здесь нахо­ди­лось срав­ни­тель­но хоро­шо сохра­нив­ше­е­ся изо­бра­же­ние боги­ни Зем­ли (Tel­lus) и боги­ни Ромы. Зем­ля на Алта­ре Мира — не страш­ная боги­ня гре­че­ских мифов, не страж­ду­щая мать, какой она изо­бра­же­на на Пер­гам­ском алта­ре. Здесь она боги­ня — пода­тель­ни­ца жиз­ни, боги­ня пло­до­ро­дия и изоби­лия. На руках у нее два здо­ро­вых мла­ден­ца, один из них тянет­ся к ее груди, дру­гой, на кото­ро­го смот­рит боги­ня, игра­ет у нее на коле­нях. У ног боги­ни — вол и ягне­нок; цве­ты и зла­ки явля­ют­ся состав­ной частью всей ком­по­зи­ции. Алле­го­ри­че­ские жен­ские фигу­ры, с.592 пред­став­лен­ные сле­ва и спра­ва от боги­ни, сим­во­ли­зи­ро­ва­ли сти­хии, спо­соб­ст­ву­ю­щие про­цве­та­нию Ита­лии: море и воздух (или влаж­ный, мор­ской и сухой вет­ры). В целом ком­по­зи­ция долж­на была под­черк­нуть изоби­лие и пло­до­ро­дие Ита­лии, пока­зать заботу пра­ви­те­ля о потом­стве ита­ли­ков (рис. 14).

Изо­бра­же­ние Ромы почти не сохра­ни­лось. Судя по изо­бра­же­нию на кар­фа­ген­ском алта­ре, боги­ня вос­седа­ла на сло­жен­ном в кучу ору­жии. Она дер­жа­ла в руках изо­бра­же­ние боги­ни Победы, а напро­тив нее были рас­по­ло­же­ны рог изоби­лия, жезл Мер­ку­рия и зем­ной круг. Ору­жи­ем достиг­ну­та победа, кото­рая при­нес­ла мир и изоби­лие (рис. 30).

На восточ­ной сто­роне были пред­став­ле­ны сце­ны из началь­ной исто­рии Рима. Сохра­ни­лось изо­бра­же­ние Энея, при­но­ся­ще­го жерт­вы пена­там, сре­ди кото­рых мож­но раз­ли­чить и гения Авгу­ста. Далее шли сце­ны, отно­ся­щи­е­ся к исто­рии Рому­ла и Рема. Нача­ло Рима про­слав­ля­лось, таким обра­зом, вме­сте с праот­цом рода Юли­ев, напо­ми­на­лась исто­рия Рому­ла, дея­тель­ность кото­ро­го счи­та­лась про­об­ра­зом дея­ний Авгу­ста.

На север­ном и южном фри­зах была изо­бра­же­на про­цес­сия к Алта­рю Мира. На пер­вом плане — Август, при­но­ся­щий жерт­ву или при­гото­вив­ший­ся к жерт­во­при­но­ше­нию (рис. 32), за ним жре­цы, шест­вие кото­рых замы­кал высо­кий ста­рец с покры­той по обы­чаю жре­цов голо­вой (в нем узна­ют Кор­не­лия Лен­ту­ла, испол­няв­ше­го в 13 г. обя­зан­но­сти вели­ко­го пон­ти­фи­ка). Далее сле­до­ва­ла семья Авгу­ста, вслед за близ­ки­ми Авгу­ста шли сена­то­ры, а за ними дви­гал­ся рим­ский народ (рис. 5—10).

Искус­ной моде­ли­ров­кой, уме­лым рас­пре­де­ле­ни­ем све­та и теней худож­ник сумел при­дать жизнь монотон­ной ком­по­зи­ции. Фигу­ра прин­цеп­са по раз­ме­рам не отли­ча­лась от окру­жаю­щих, но тем не менее даже при совре­мен­ном состо­я­нии это­го фраг­мен­та Авгу­ста лег­ко отли­чить от дру­гих лиц (рис. 32). Заме­ча­тель­ным явля­ет­ся изо­бра­же­ние семьи Авгу­ста. Оно сто­ит в пол­ном соот­вет­ст­вии с дина­сти­че­ской поли­ти­кой Авгу­ста. Пожа­луй, это самая инте­рес­ная и самая живая часть всей про­цес­сии. Чле­нам семьи Авгу­ста при­да­ны чер­ты порт­рет­но­го сход­ства, осо­бен­но инте­рес­ны изо­бра­же­ния детей. В про­ти­во­по­лож­ность серь­ез­ным и сосре­дото­чен­ным лицам взрос­лых участ­ни­ков про­цес­сии дети изо­бра­же­ны улы­баю­щи­ми­ся, они пере­го­ва­ри­ва­ют­ся меж­ду собой, идут впол­обо­ро­та. За одеж­ду вели­ко­го пон­ти­фи­ка дер­жит­ся маль­чик, види­мо, пле­бей­ско­го про­ис­хож­де­ния. Он обер­нул­ся и смот­рит на чле­нов авгу­сто­вой семьи. Один из при­сут­ст­ву­ю­щих поло­жил на голо­ву маль­чи­ка руку, застав­ляя его повер­нуть­ся в сто­ро­ну алта­ря. Эти штри­хи долж­ны были еще раз под­черк­нуть заботу Авгу­ста о под­рас­таю­щем поко­ле­нии. Инди­виду­а­ли­зи­ро­ва­ны фигу­ры сена­то­ров, схе­ма­тич­нее даны дру­гие участ­ни­ки шест­вия.

с.593 Орна­мент, укра­шаю­щий ниж­нюю часть огра­ды, состо­ит из пере­пле­тен­ных листьев акан­фа и из сти­ли­зо­ван­ных изо­бра­же­ний лебедей; изнут­ри сте­ны укра­ше­ны сим­мет­рич­но рас­по­ло­жен­ны­ми гир­лян­да­ми, пред­став­ля­ю­щи­ми соче­та­ние изо­бра­жен­ных реа­ли­сти­че­ски пло­дов и листьев (рис. 18, 19).

Алтарь мира при­над­ле­жит, несо­мнен­но, к выдаю­щим­ся памят­ни­кам антич­но­го искус­ства. По сво­ей ком­по­зи­ции он явля­ет­ся рим­ским. Худож­ник удач­но изо­бра­зил рим­ские костю­мы; он уме­ло пере­дал рим­ское рели­ги­оз­ное настро­е­ние, лишен­ное стра­сти, холод­ное и сосре­дото­чен­ное. Но на самый спо­соб изо­бра­же­ния ока­за­ло вли­я­ние искус­ство гре­че­ское. Памят­ник отра­зил иду­щее от неоат­ти­че­ской шко­лы стрем­ле­ние воз­ро­дить тра­ди­ции клас­си­че­ско­го искус­ства. Про­цес­сия к Алта­рю мира ана­ло­гич­на Пана­фи­ней­ской про­цес­сии, изо­бра­жен­ной на Пар­фе­ноне; на ком­по­зи­цию жен­ских типов ока­за­ли вли­я­ние клас­си­че­ские ста­туи гре­че­ских богинь; клас­си­че­ские тра­ди­ции ска­за­лись и в моде­ли­ров­ке отдель­ных фигур; сена­то­ры, напри­мер, сле­ду­ют друг за дру­гом, но жесты их неоди­на­ко­вы, осо­бое вни­ма­ние обра­тил автор на дви­же­ние рук и на склад­ки одеж­ды. Боль­шую роль сыг­ра­ло уме­лое рас­пре­де­ле­ние све­та и теней.

Клас­си­че­ские тра­ди­ции нашли свое выра­же­ние и в дру­гом зна­ме­ни­том памят­ни­ке, ста­туе Авгу­ста из Pri­ma Por­ta (рис. 3). Она, види­мо, нахо­ди­лась на вил­ле Ливии. Импе­ра­тор изо­бра­жен в позе пол­ко­во­д­ца, обра­щаю­ще­го­ся к вой­ску. Август пред­став­лен чело­ве­ком соро­ка­лет­не­го воз­рас­та. Лицо и фигу­ра его выра­жа­ют спо­кой­ст­вие и досто­ин­ство. Инди­виду­аль­ные чер­ты лица обоб­ще­ны и до извест­ной сте­пе­ни иде­а­ли­зи­ро­ва­ны. Вся ком­по­зи­ция явля­ет­ся как бы иллю­ст­ра­ци­ей к извест­но­му сти­ху Эне­иды:

Sum Troi­us Aeneas pie­ta­te in­sig­nis et ar­mis (Я, тро­я­нец Эней, бла­го­че­стьем велик и ору­жьем)95.

Ста­туя пред­став­ля­ет собой соче­та­ние рим­ских и клас­си­че­ских гре­че­ских эле­мен­тов. Мож­но ука­зать два прото­ти­па памят­ни­ка: «Копье­нос­ца» Поли­кле­та и так назы­вае­мо­го «Ора­то­ра», этрус­ско-рим­скую ста­тую II в. до н. э. Но сме­ло­стью дви­же­ния ста­туя пре­вос­хо­дит свои прото­ти­пы, в ней нет свя­зан­но­сти. Вытя­ну­тая впе­ред пра­вая рука импе­ра­то­ра застав­ля­ет сол­дат успо­ко­ить­ся, ибо он будет гово­рить речь по слу­чаю победы. От рим­ских образ­цов ста­тую отли­ча­ет «клас­си­цизм», выра­жаю­щий­ся в гар­мо­ни­че­ской про­пор­ции форм и иде­а­ли­за­ции инди­виду­аль­ных черт, но послед­ние под­черк­ну­ты боль­ше, чем это было свой­ст­вен­но клас­си­че­ским ста­ту­ям.

с.594 На Алта­ре мира Август был пред­став­лен прин­цеп­сом, пер­вым сре­ди рав­ных, на ста­туе из При­ма Пор­ты — он импе­ра­тор. Его досто­ин­ство и авто­ри­тет (dig­ni­tas et auc­to­ri­tas) выра­же­ны не толь­ко осан­кой, жеста­ми и выра­же­ни­ем лица. Худож­ник исполь­зо­вал пан­цирь, чтобы напом­нить успе­хи Авгу­ста во внеш­ней поли­ти­ке. Ста­туя из При­ма Пор­ты — мра­мор­ная, но изо­бра­же­ния на пан­ци­ре напо­ми­на­ют про­из­веде­ния торев­ти­ки, они как бы испол­не­ны на метал­ле. Верх­няя сце­на пред­став­ля­ет утрен­нее небо. Боже­ство небес откры­ва­ет заве­су, и зри­тель видит ухо­дя­щую Луну и Солн­це, кото­рое, пред­ше­ст­ву­е­мое Авро­рой, мчит­ся на колес­ни­це. На ниж­ней части пан­ци­ря изо­бра­же­на Зем­ля с рогом изоби­лия, спра­ва от нее — Диа­на, а сле­ва — Апол­лон, покро­ви­тель Юли­е­ва рода. Но вни­ма­ние зри­те­ля при­ко­ва­но к цен­траль­но­му изо­бра­же­нию: оно пред­став­ля­ет пар­фя­ни­на (види­мо, Фра­ата), кото­рый воз­вра­ща­ет рим­ля­ни­ну (воз­мож­но, пасын­ку Авгу­ста — Тибе­рию) рим­ско­го орла. По бокам — изо­бра­же­ния двух жен­щин, сим­во­ли­зи­ру­ю­щих зами­рен­ные про­вин­ции. Одна из них (спра­ва от пар­фя­ни­на) дер­жит нож­ны без ору­жия и тру­бы. Это, види­мо, Гал­лия. Дру­гая отда­ет меч победи­те­лю. Это, види­мо, Испа­ния (по дру­гим тол­ко­ва­ни­ям, менее веро­ят­ным, здесь пред­став­ле­ны Пан­но­ния и Гер­ма­ния). По мане­ре релье­фы памят­ни­ка напо­ми­на­ют баре­лье­фы Алта­ря мира, но в сим­во­ли­че­ских изо­бра­же­ни­ях автор отдал дань типич­но элли­ни­сти­че­ской услов­ной мане­ре (рис. 4).

Ста­туя из При­ма Пор­ты явля­ет­ся про­из­веде­ни­ем, про­слав­ля­ю­щим Авгу­ста как пол­ко­во­д­ца и руко­во­ди­те­ля государ­ства, терри­то­рия кото­ро­го раз­бро­са­на чуть ли не по все­му осве­щае­мо­му солн­цем миру. Ста­туя Авгу­ста с Виа Лаби­ка­на пред­став­ля­ет его в жре­че­ском оде­я­нии с покры­той голо­вой. Инди­виду­аль­ные чер­ты лица, спо­кой­но­го и сосре­дото­чен­но­го, сохра­не­ны, но обоб­ще­ны и иде­а­ли­зи­ро­ва­ны в духе клас­си­циз­ма. Работа, по-види­мо­му, выпол­не­на не одним скуль­п­то­ром. Голо­ва Авгу­ста, мастер­ски испол­нен­ная худож­ни­ком, по всей веро­ят­но­сти гре­ком, не гар­мо­ни­ру­ет с гру­бо­ва­тым, «ремес­лен­ным» испол­не­ни­ем одеж­ды (рис. 28, 29).

Инте­рес­ным памят­ни­ком явля­ет­ся ста­туя из Кум, хра­ня­ща­я­ся ныне в Государ­ст­вен­ном Эрми­та­же в Ленин­гра­де⁹⁶ и пред­став­ля­ю­щая собой один из луч­ших образ­цов рим­ско­го клас­си­циз­ма. В отли­чие от дру­гих ста­ту­ар­ных про­из­веде­ний в этой ста­туе отра­жен мотив обо­жест­вле­ния, зву­ча­щий, как было ука­за­но, в про­из­веде­ни­ях Гора­ция и в неко­то­рых с.595 с.596 ита­лий­ских над­пи­сях. Август пред­став­лен в позе Зев­са с жез­лом в левой руке, в пра­вой он дер­жит шар. Для все­го памят­ни­ка в целом харак­тер­на клас­си­че­ская отвле­чен­ность. Ста­туя напо­ми­на­ет про­из­веде­ния клас­си­че­ской эпо­хи V и IV вв. до н. э., но изо­бра­же­ние скла­док на пла­ще, пере­бро­шен­но­го через ноги и пле­чи, — спе­ци­фи­че­ски рим­ская чер­та. Чер­там лица при­да­но порт­рет­ное сход­ство; иде­а­ли­за­ция в духе клас­си­циз­ма не поме­ша­ла худож­ни­ку в чисто рим­ской мане­ре пред­ста­вить Авгу­ста как рас­судоч­но­го государ­ст­вен­но­го дея­те­ля (рис. 26). Обзор ста­ту­ар­ных про­из­веде­ний авгу­сто­вой эпо­хи дает осно­ва­ние гово­рить о новом сти­ле рим­ско­го офи­ци­аль­но­го порт­ре­та, пред­став­ля­ю­ще­го собой соче­та­ние клас­си­че­ских форм с рим­ски­ми при­е­ма­ми изо­бра­же­ния. Твор­цы Алта­ря мира, ста­туи из При­ма Пор­ты, ста­туи из Кум и дру­гих памят­ни­ков оста­лись нам неиз­вест­ны­ми. Талант­ли­вые худож­ни­ки, они созда­ва­ли свои про­из­веде­ния толь­ко для про­слав­ле­ния рим­ско­го импе­ра­то­ра, для про­па­ган­ды его идей. Поче­му, спра­ши­ва­ет­ся, искус­ство эпо­хи Авгу­ста достиг­ло опре­де­лен­ной высоты, где искать объ­яс­не­ния тому обсто­я­тель­ству, что были най­де­ны син­те­ти­че­ские фор­мы, уме­ло объ­еди­не­ны эле­мен­ты раз­лич­ных сти­лей? Бур­жу­аз­ные исто­ри­ки, осо­бен­но же близ­кие к фашиз­му, свя­зы­ва­ли про­цве­та­ние искус­ства с лич­но­стью само­го Авгу­ста⁹⁷. Но тво­рил не Август, а те без­вест­ные рим­ляне или ско­рее все­го, гре­ки, может быть (и даже веро­ят­нее все­го), воль­ноот­пу­щен­ни­ки, кото­рые оста­лись неиз­вест­ны­ми не толь­ко нам, но и их совре­мен­ни­кам. Их твор­че­ство — резуль­тат мно­го­ве­ко­во­го раз­ви­тия искус­ства. Они про­дол­жа­ют ту линию раз­ви­тия, кото­рая начи­на­ет­ся еще в III в., когда Рим стал сме­ло поль­зо­вать­ся элли­ни­сти­че­ски­ми образ­ца­ми, стре­мясь при­ве­сти в соот­вет­ст­вие заим­ст­во­ван­ные элли­ни­сти­че­ские фор­мы с искон­ны­ми этрус­ско-рим­ски­ми, так­же раз­ви­вав­ши­ми­ся в свое вре­мя под опре­де­лен­ным воздей­ст­ви­ем гре­че­ско­го искус­ства.

Пере­ход к импе­рии выра­жал кон­со­лида­цию гос­под­ст­ву­ю­щих клас­сов раз­лич­ных частей обшир­но­го рим­ско­го государ­ства. Это был, как мы пыта­лись пока­зать, про­цесс, вызы­вав­ший­ся объ­ек­тив­ной необ­хо­ди­мо­стью, и свое отра­же­ние он нашел в искус­стве. Роль Авгу­ста сво­ди­лась к исполь­зо­ва­нию это­го искус­ства в поли­ти­че­ских целях, при­чем кон­троль прин­цеп­са и его близ­ких рас­про­стра­нял­ся, види­мо, не толь­ко на сюже­ты, но и на стиль изо­бра­же­ния. Клас­си­цизм, мону­мен­таль­ность боль­ше соот­вет­ст­во­ва­ли иде­ям Авгу­ста, чем рим­ский реа­лизм или услов­ные элли­ни­сти­че­ские изо­бра­же­ния.

с.597 О том, что в обла­сти искус­ства про­во­ди­лась опре­де­лен­ная поли­ти­ка, свиде­тель­ст­ву­ет то, что пер­во­класс­ные сто­лич­ные памят­ни­ки послу­жи­ли образ­ца­ми и прото­ти­па­ми для ита­лий­ско­го и про­вин­ци­аль­но­го искус­ства. На месте Кар­фа­ге­на най­де­но изо­бра­же­ние, вос­про­из­во­дя­щее боги­ню Зем­ли с Алта­ря мира (рис. 13). На мно­го­чис­лен­ных алта­рях, кото­рые ста­ви­лись повсюду в Риме, Ита­лии и в про­вин­ци­ях, копи­ро­ва­лись сце­ны с Алта­ря мира или оттуда бра­лись отдель­ные сюже­ты. Так, баре­лье­фы одно­го из алта­рей вос­пол­ня­ют сце­ны, кото­рые не сохра­ни­лись сре­ди фраг­мен­тов Алта­ря мира. На алта­ре вос­про­из­во­дит­ся исто­рия Рому­ла и Рема. Зри­тель видит, как они под Руми­наль­ской смо­ков­ни­цей вскарм­ли­ва­ют­ся вол­чи­цей. На пере­д­нем плане, види­мо, пас­ту­хи, кото­рые вос­пи­та­ли цар­ст­вен­ных близ­не­цов (рис. 11). На дру­гом алта­ре — в одеж­де авгу­ра пред­став­лен сам Август, сле­ва от него Ливия, спра­ва — один из чле­нов их семьи (рис. 15). Тре­тий посвя­щен авгу­сто­вым Ларам. Поже­ла­ние сча­стья заклю­че­но в венок, име­ю­щий чер­ты, общие с орна­мен­та­ми Алта­ря мира. Нуж­но заме­тить, что орна­мен­ты, близ­кие по испол­не­нию к тем, каки­ми укра­шен Алтарь мира, встре­ча­ют­ся на дру­гих про­из­веде­ни­ях искус­ства как в Ита­лии, так и в про­вин­ци­ях. Орна­мент на чаше, най­ден­ной близ Хиль­де­с­гей­ма (рис. 27), похож на орна­мент Алта­ря мира. Ста­туя из При­ма Пор­ты была, види­мо, прото­ти­пом для боль­шой ста­туи Авгу­ста, най­ден­ной в Шер­ше­ле⁹⁸.

Идеи, кото­рые про­па­ган­ди­ру­ют изо­бра­же­ния на Алта­ре мира и ста­туя из При­ма Пор­ты, сто­ят в соот­вет­ст­вии с «Res ges­tae diui Augus­ti». В них Август — пер­вый чело­век, иде­аль­ный пра­ви­тель. Алтарь мира гово­рит о дина­сти­че­ской поли­ти­ке Авгу­ста, но мож­но лишь дога­ды­вать­ся о его монар­хи­че­ских устрем­ле­ни­ях.

Для про­па­ган­ды монар­хи­че­ских идей исполь­зо­ва­ны были не мону­мен­таль­ные про­из­веде­ния, кото­рые обо­зре­ва­лись все­ми, а «малые фор­мы» искус­ства, неболь­шие изо­бра­же­ния на вазах, гем­мах и т. д. Они не мог­ли вызвать про­тест у тол­пы и у при­вер­жен­цев рес­пуб­ли­кан­ских форм из сена­тор­ско­го сосло­вия. Они более интим­ны и были рас­счи­та­ны, воз­мож­но, на рас­про­стра­не­ние в про­вин­ци­ях.

На одной гем­ме Август изо­бра­жен полу­об­на­жен­ным, со ски­пет­ром в руках, в позе Юпи­те­ра. (Сло­ва Гора­ция:

Юпи­тер, гро­мы мечу­щий, — верим мы — Царит на небе. Здесь на зем­ле к богам При­чтет­ся Август…

с.598 были, сле­до­ва­тель­но, не про­стым поэ­ти­че­ским обра­зом, а выра­жа­ли одну из офи­ци­аль­ных вер­сий). Рядом с ним сидит боги­ня Рома, обра­тив­шая к Авгу­сту свой взор; у ног Авгу­ста — орел Юпи­те­ра; боги­ня Все­лен­ной дер­жит над Авгу­стом венец за спа­се­ние граж­дан; сле­ва, види­мо, Тибе­рий схо­дит с три­ум­фаль­ной колес­ни­цы. Вни­зу изо­бра­же­ны плен­ные вар­ва­ры, кото­рых без тени состра­да­ния гонят рим­ские сол­да­ты.

На одном из куб­ков, най­ден­ных близ Боско­ре­а­ле, Август изо­бра­жен с шаром в руке. Сле­ва от него — Вене­ра, из рук кото­рой выле­та­ет к Авгу­сту Победа. Вене­ру сопро­вож­да­ет боги­ня Чести. Спра­ва от Авгу­ста Марс ведет алле­го­ри­че­ские фигу­ры, изо­бра­жаю­щие про­вин­ции (рис. 24, 25). Таким обра­зом, эти изо­бра­же­ния рису­ют Авгу­ста пове­ли­те­лем все­лен­ной, он нахо­дит­ся под покро­ви­тель­ст­вом божеств и сам явля­ет­ся боже­ст­вом.

Наряду с вос­про­из­веде­ни­ем памят­ни­ков искус­ства, создан­ных в цен­тре, про­вин­ци­аль­ные памят­ни­ки сохра­ня­ли извест­ную инди­виду­аль­ность. Галль­ские, гре­че­ские и еги­пет­ские изо­бра­же­ния Авгу­ста име­ли свои осо­бен­но­сти. Неко­то­рые из них про­дол­жа­ли пред­ше­ст­ву­ю­щие тра­ди­ции. Если брать еги­пет­ские скульп­тур­ные про­из­веде­ния, то они про­дол­жа­ли тра­ди­ции, создан­ные при Пто­ле­ме­ях.

Клас­си­цизм эпо­хи Авгу­ста ока­зал вли­я­ние на после­дую­щее раз­ви­тие. Ста­туя из При­ма Пор­ты, напри­мер, была прото­ти­пом офи­ци­аль­но­го порт­ре­та рим­ских импе­ра­то­ров, а в извест­ной зави­си­мо­сти от релье­фов на Алта­ре мира сто­ят релье­фы, создан­ные в после­дую­щие пери­о­ды.

Замет­ный след оста­ви­ла эпо­ха Авгу­ста и в раз­ви­тии архи­тек­ту­ры. Стро­и­тель­ство обще­ст­вен­ных зда­ний в Риме было издав­на под­чи­не­но опре­де­лен­ным поли­ти­че­ским целям. В архи­тек­тур­ном отно­ше­нии Рим достиг боль­шей само­сто­я­тель­но­сти, чем в скульп­ту­ре и живо­пи­си. Элли­ни­сти­че­ское вли­я­ние кос­ну­лось глав­ным обра­зом убо­ра зда­ний; план, прин­ци­пы клад­ки, исполь­зо­ва­ние кон­струк­ций — во всем этом рим­ляне про­дол­жа­ли ста­рин­ные этрус­ско-ита­лий­ские тра­ди­ции⁹⁹. С кон­ца пер­вой поло­ви­ны II в. Рим укра­шал­ся новы­ми обще­ст­вен­ны­ми соору­же­ни­я­ми, отли­чав­ши­ми­ся проч­но­стью и созда­вав­ши­ми­ся в необы­чай­но корот­кие сро­ки. Маги­ст­рат, воз­во­див­ший построй­ку, был заин­те­ре­со­ван в том, чтобы зда­ние было закон­че­но в тот пери­од, когда он еще зани­мал долж­ность, и все направ­ле­но было к тому, чтобы стро­и­тель­ство шло уско­рен­ны­ми тем­па­ми.

Мно­го новых зда­ний постро­е­но было Сул­лой и Пом­пе­ем, с.599 боль­шие построй­ки запро­ек­ти­ро­ва­ны были Цеза­рем. Не пре­кра­ща­лось стро­и­тель­ство и в пери­од вто­ро­го три­ум­ви­ра­та. В 42 г. зало­жен был храм Юлия, освя­щен­ный в 29 г., когда после воз­вра­ще­ния в Рим Авгу­стом было раз­вер­ну­то широ­кое стро­и­тель­ство. У ряда авто­ров мы нахо­дим заме­ча­ние, что Август полу­чил Рим кир­пич­ным, а оста­вил его мра­мор­ным¹⁰⁰. Рим при Авгу­сте был зано­во отстро­ен¹⁰¹. Еще при Юлии Цеза­ре нача­лась рекон­струк­ция рим­ско­го Фору­ма. При Авгу­сте Форум был пере­стро­ен, рас­ши­рен и укра­шен новы­ми зда­ни­я­ми. К нему при­мы­кал зано­во создан­ный Форум Юлия. На севе­ре от Фору­ма Юлия был постро­ен Форум Авгу­ста, укра­шен­ный пор­ти­ка­ми и ста­ту­я­ми. Боло­ти­стая часть на севе­ре Мар­со­ва поля была осу­ше­на, и вся пло­щадь полу­чи­ла иной вид. Стро­ить­ся он стал еще при жиз­ни Цеза­ря, закон­чен же был в 13 г. до н. э. Внеш­ний диа­метр теат­ра равен был при­мер­но 130 м; из дошед­ших до нас памят­ни­ков театр Мар­цел­ла явля­ет­ся при­ме­ром мно­го­ярус­ной арка­ды, кото­рая харак­тер­на для рим­ских теат­ров и амфи­те­ат­ров вре­мен импе­рии. Дори­че­ский ордер пер­во­го эта­жа сохра­ня­ет свой стро­гий харак­тер. Он соче­та­ет­ся с иони­че­ским орде­ром вто­ро­го яру­са. В целом театр отли­чал­ся про­стотой, про­пор­цио­наль­но­стью и ясно­стью форм и являл­ся при­ме­ром клас­си­циз­ма авгу­сто­вой эпо­хи.

Харак­тер постро­ек опре­де­лял­ся общим направ­ле­ни­ем поли­ти­ки Авгу­ста. В духе сво­ей рели­ги­оз­ной поли­ти­ки Август уде­лял боль­шое вни­ма­ние рестав­ра­ции ста­рых и созда­нию новых хра­мов. «Res ges­tae» ука­зы­ва­ют, что в шестое кон­суль­ство (в 28 г.) Август реста­ври­ро­вал 82 хра­ма. В после­дую­щий пери­од Август и его близ­кие воз­во­дят новые хра­мы, из кото­рых осо­бое зна­че­ние при­об­ре­ли свя­зан­ные с дина­сти­ей Юли­ев. Богам — покро­ви­те­лям их рода — Мар­су, Вене­ре и Цеза­рю Агрип­па посвя­тил Пан­те­он, пере­стро­ен­ный впо­след­ст­вии Адри­а­ном. Хра­мы созда­ва­лись не толь­ко в Риме, но и в про­вин­ци­аль­ных горо­дах.

Из обще­ст­вен­ных соору­же­ний боль­шое зна­че­ние име­ли театр Мар­цел­ла, реста­ври­ро­ван­ная Эми­ли­е­ва бази­ли­ка, бази­ли­ка Юлия, тер­мы и водо­про­вод Агрип­пы, камен­ный амфи­те­атр. Нако­нец, в общем архи­тек­тур­ном пей­за­же вид­ное место зани­ма­ли част­ные соору­же­ния: дво­рец Авгу­ста на Пала­тине, вил­ла Ливии и др.

с.600 Зда­ния воз­во­дят­ся преж­де все­го от лица Авгу­ста, за ним сле­ду­ют его близ­кие. Новый театр полу­чил имя Мар­цел­ла. Новый Форум (остат­ки его см. на рис. 33) был освя­щен во 2 г. до н. э., хотя работы над ним про­дол­жа­лись и далее. Высо­кая сте­на слу­жи­ла фоном для строй­но­го по ком­по­зи­ции хра­ма Мар­са Мсти­те­ля. Форум Авгу­ста был постро­ен по схе­ме обыч­но­го ита­лий­ско­го фору­ма, но отли­чал­ся от сво­их прото­ти­пов тем, что пере­стал быть рыноч­ной пло­ща­дью. Еще Форум Юлия окру­жен был тавер­на­ми, Форум Авгу­ста являл­ся государ­ст­вен­ным соору­же­ни­ем, совер­шен­но не пред­на­зна­чен­ным для тор­го­вых целей. Он дол­жен был свиде­тель­ст­во­вать о вели­чии прин­цеп­са, укра­шав­ше­го сто­ли­цу.

Осо­бен­но заме­ча­тель­ны построй­ки Агрип­пы, впо­след­ст­вии стро­ят­ся зда­ния от лица Тибе­рия. Как уже было ска­за­но, Авгу­стом ремон­ти­ру­ют­ся и про­во­дят­ся зано­во доро­ги. Проч­ные мосты, постро­ен­ные в ту эпо­ху, сохра­ни­лись до насто­я­ще­го вре­ме­ни (рис. 17). Есте­ствен­но, что построй­ки Авгу­ста и его близ­ких затме­ва­ют част­ные соору­же­ния; это было, несо­мнен­но, одним из про­яв­ле­ний дина­сти­че­ской поли­ти­ки Авгу­ста.

Широ­кий раз­мах стро­и­тель­ства не остал­ся бес­след­ным для самой рим­ской архи­тек­ту­ры. Не слу­чай­но, что во вре­ме­на Авгу­ста жил и создал зна­ме­ни­тое свое про­из­веде­ние тео­ре­тик-архи­тек­тор Вит­ру­вий¹⁰².

Свой труд Вит­ру­вий посвя­тил Авгу­сту, к кото­ро­му обра­ще­но вступ­ле­ние, напи­сан­ное в неуме­рен­но почти­тель­ных выра­же­ни­ях, пре­вос­хо­дя­щих в этом отно­ше­нии офи­ци­аль­ные оды Гора­ция. И Вит­ру­вий подоб­но поэтам и писа­те­лям сво­его вре­ме­ни гово­рит о заво­е­ва­нии вла­сти над миром (im­pe­rio po­ti­re­tur or­bis ter­ra­rum), о все­об­щей без­опас­но­сти и уста­нов­ле­нии твер­до­го поряд­ка. Осо­бен­но лест­но для Вит­ру­вия то, что Август обра­тил вни­ма­ние на стро­и­тель­ство новых зда­ний. Архи­тек­ту­ра вре­ме­ни Авгу­ста раз­ре­ша­ла новые зада­чи. В пла­ни­ров­ке зда­ний сохра­ня­ют­ся раз­лич­ные этрус­ско-рим­ские прин­ци­пы, изме­нен­ные до извест­ной сте­пе­ни под вли­я­ни­ем элли­ни­сти­че­ских образ­цов и элли­ни­сти­че­ской стро­и­тель­ной тео­рии. Убо­ру зда­ний при­да­ет­ся боль­шое зна­че­ние. Раз­лич­ные функ­ции име­ют колон­ны; в одних слу­ча­ях они слу­жат целям деко­ра­тив­ным, в дру­гих — колон­ны рас­по­ло­же­ны в виде пери­сти­ля. Боль­шое рас­про­стра­не­ние полу­ча­ет во вре­ме­на Авгу­ста коринф­ский ордер. Широ­ко исполь­зу­ют­ся свод­ча­тые кон­струк­ции. В Риме и в ита­лий­ских горо­дах по тем или иным пово­дам соору­жа­ют­ся арки. В деко­ра­тив­ных целях при­ме­ня­ет­ся соеди­не­ние с.601 с.602 при помо­щи арок колонн и полу­ко­лонн (как, напри­мер, в теат­ре Мар­цел­ла — рис. 34). Стрем­ле­ние вер­нуть­ся к клас­си­че­ским гре­че­ским образ­цам ска­зы­ва­ет­ся и в архи­тек­ту­ре. Наи­бо­лее отчет­ли­во мож­но наблюдать это на при­ме­ре хра­ма в Немау­зе (совре­мен­ный Mai­son Car­rée) (рис. 22), та же тен­ден­ция ска­зы­ва­ет­ся и в остат­ках колонн хра­ма Мар­са Уль­то­ра на месте Фору­ма Авгу­ста. Алтарь мира дает обра­зец исполь­зо­ва­ния глад­кой поверх­но­сти зда­ний для баре­лье­фов и прин­ци­пы орна­мен­та­ции стен с внеш­ней и внут­рен­ней сто­рон.

О том, как в архи­тек­ту­ре вре­ме­ни Авгу­ста соче­та­лись раз­лич­ные моти­вы, мож­но видеть на при­ме­ре Мав­зо­лея Авгу­ста. Зда­ние до наше­го вре­ме­ни не дошло, но име­ет­ся его опи­са­ние, и сохра­ни­лось изо­бра­же­ние Мав­зо­лея на моне­тах. В дру­гой свя­зи мы упо­ми­на­ли, что мысль о созда­нии Мав­зо­лея появи­лась у Авгу­ста в годы пре­бы­ва­ния его на Восто­ке под вли­я­ни­ем пыш­ных и гран­ди­оз­ных над­гроб­ных соору­же­ний, каки­ми уве­ко­ве­чи­ва­лась память восточ­ных дина­стов. Вско­ре после воз­вра­ще­ния в Рим Август при­сту­па­ет к построй­ке сво­его мав­зо­лея. Судя по име­ю­щим­ся дан­ным, этот мав­зо­лей был создан не по восточ­ным образ­цам, а по типу круг­лых этрус­ских гроб­ниц (tu­mu­li), во мно­го раз уве­ли­чен­ных по срав­не­нию с обыч­ны­ми для них раз­ме­ра­ми. Таким обра­зом, восточ­ное по сво­ей идее соору­же­ние было обле­че­но в ита­лий­скую фор­му, так же как новая монар­хия была обле­че­на в одеж­ды рес­пуб­ли­ки.

В рес­пуб­ли­кан­скую эпо­ху те или иные обще­ст­вен­ные соору­же­ния воз­во­ди­лись част­ны­ми лица­ми или же на счет государ­ства. Круп­ные пол­ко­вод­цы в послед­ний век рес­пуб­ли­ки, воз­во­дя мону­мен­таль­ные построй­ки, хоте­ли оста­вить по себе память в потом­стве. В эпо­ху импе­рии мону­мен­таль­ные зда­ния воз­во­дят­ся импе­ра­то­ром. Стро­и­тель­ство пре­сле­ду­ет преж­де все­го поли­ти­че­ские цели. Оно долж­но под­черк­нуть вели­чие и щед­рость прин­цеп­са. В свя­зи с этим цели ути­ли­тар­ные, как это мы видим на при­ме­ре Фору­ма, у Авгу­ста отсту­па­ют на зад­ний план. Тра­ди­ция Авгу­ста в отно­ше­нии стро­и­тель­ства сохра­ня­ет свое зна­че­ние и в после­дую­щие пери­о­ды. Нуж­но заме­тить, что архи­тек­ту­ра в импе­ра­тор­ский пери­од про­дол­жа­ет раз­ви­вать­ся и раз­ре­шать ряд новых, постав­лен­ных перед нею задач. Как и при орга­ни­за­ции зре­лищ, импе­ра­тор и его близ­кие затми­ли пред­ста­ви­те­лей сена­тор­ской зна­ти. Част­ные лица мог­ли воз­во­дить двор­цы, вме­сте с тем им пре­до­став­ле­на была воз­мож­ность про­явить свою щед­рость в ита­лий­ских горо­дах, при­чем образ­ца­ми для постро­ек очень часто слу­жи­ли рим­ские соору­же­ния. Таким обра­зом и в обла­сти архи­тек­ту­ры у Авгу­ста были пре­цеден­ты в рес­пуб­ли­кан­ском про­шлом, но он и его пре­ем­ни­ки зна­чи­тель­но пре­взо­шли сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков.

с.603 с.604 При­зван­ные слу­жить поли­ти­че­ским целям архи­тек­ту­ра, скульп­ту­ра и иные виды изо­бра­зи­тель­ных искусств достиг­ли в эпо­ху Авгу­ста зна­чи­тель­ной высоты. Для Рима это была эпо­ха рас­цве­та искус­ства и архи­тек­ту­ры. Был создан тот клас­си­че­ский импе­ра­тор­ский стиль, кото­ро­му пред­сто­я­ло зна­чи­тель­ное буду­щее и эле­мен­ты кото­ро­го вошли в искус­ство после­дую­щих веков. Архи­тек­тур­ные клас­си­че­ские фор­мы, не раз воз­рож­дав­ши­е­ся в после­дую­щие пери­о­ды, зави­се­ли преж­де все­го от памят­ни­ков авгу­сто­вой эпо­хи, кото­рая соеди­ня­ет их с бес­смерт­ны­ми соору­же­ни­я­ми клас­си­че­ской Гре­ции.