Кризис спартанского полиса
(конец V — начало IV вв. до н. э.)

Часть I. Глава 1

СПАРТАНСКИЙ ПОЛИС НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СДВИГИ

4. ГИПОМЕЙОНЫ

Антич­ная исто­рио­гра­фия оста­ви­ла нам мало дан­ных об исто­рии и путях раз­ви­тия спар­тан­ско­го государ­ства. Тем лег­че, пожа­луй, выде­лить сре­ди немно­го­чис­лен­ных фак­тов узло­вые ее момен­ты. Для позд­не­клас­си­че­ско­го пери­о­да таким узло­вым момен­том мож­но счи­тать рубеж V—IV вв. К это­му вре­ме­ни внут­рен­няя неустой­чи­вость спар­тан­ско­го обще­ства пере­ста­ла носить скры­тый харак­тер и выли­лась в глу­бо­кий соци­аль­но-эко­но­ми­че­ский кри­зис. Одним из глав­ных при­зна­ков это­го кри­зи­са явля­ет­ся изме­не­ние соци­аль­ной струк­ту­ры граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва Спар­ты. Имен­но в этот момент, по-види­мо­му, пере­ста­ли сов­па­дать меж­ду собой и разо­шлись по раз­ным смыс­ло­вым груп­пам такие два поня­тия, как «спар­ти­а­ты» и «гомеи» («рав­ные»). Пока спар­тан­ский граж­дан­ский кол­лек­тив в сво­ей мас­се был еди­ным, эти тер­ми­ны ско­рее все­го были сино­ни­ма­ми и соот­вет­ст­вен­но экви­ва­лен­та­ми спар­тан­ско­му граж­дан­ству in cor­po­re. Одна­ко зафик­си­ро­ван­ный имен­но для рубе­жа V—IV вв. рас­пад граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва на несколь­ко непол­но­прав­ных групп вполне мог при­ве­сти к смыс­ло­во­му рас­хож­де­нию дото­ле адек­ват­ных поня­тий. Имен­но в этот пери­од из узкой оли­гар­хии спар­ти­а­тов воз­ник­ла еще более узкая оли­гар­хия гоме­ев. Для IV—III вв. гомеи — это уже не все спар­ти­а­ты, а толь­ко «луч­шая», т. е. иму­щая их часть.

В источ­ни­ках вполне зафик­си­ро­ван и пра­виль­но объ­яс­нен про­цесс посте­пен­ной утра­ты спар­тан­ца­ми сво­его кор­по­ра­тив­но­го равен­ства. По сло­вам Исо­кра­та, имен­но сохра­не­ние кор­по­ра­тив­но­го един­ства было глав­ной целью зако­но­да­тель­ства Ликур­га: «Лишь для себя они уста­но­ви­ли рав­но­пра­вие и такую демо­кра­тию, какая необ­хо­ди­ма для тех, кто наме­рен навсе­гда сохра­нить еди­но­ду­шие граж­дан» (Исокр., XII, 178. Пер. И. А. Шишо­вой). С Исо­кра­том, гово­ря­щим об арха­и­че­ской Спар­те, пере­кли­ка­ет­ся Ари­сто­тель, хоро­шо знаю­щий конеч­ные резуль­та­ты зако­нов Ликур­га, резуль­та­ты, ока­зав­ши­е­ся пря­мо про­ти­во­по­лож­ны­ми зало­жен­ной в них идее. В сво­ем кри­ти­че­ском обзо­ре спар­тан­ско­го строя Ари­сто­тель спра­вед­ли­во отме­тил, что обя­за­тель­ность рав­но­го взно­са в сис­си­тии при кажу­щем­ся сво­ем демо­кра­тиз­ме была соб­ст­вен­но неде­мо­кра­ти­че­ской мерой, ибо этот взнос был по-насто­я­ще­му тяжел толь­ко для бед­ных (Арист. Пол., II, 6, 21, p. 1271a 27—36). Это заме­ча­ние Ари­сто­те­ля свиде­тель­ст­ву­ет о глу­бо­ком пони­ма­нии им соци­аль­ной сущ­но­сти спар­тан­ско­го государ­ства: там, где пра­во­вое равен­ство зави­сит от равен­ства эко­но­ми­че­ско­го, с нару­ше­ни­ем послед­не­го дает тре­щи­ну и вся соци­аль­ная систе­ма.

Дан­ное наблюде­ние Ари­сто­те­ля, конеч­но, отно­сит­ся уже к доста­точ­но позд­не­му вре­ме­ни. Оно фик­си­ру­ет ситу­а­цию в Спар­те позд­не­клас­си­че­ско­го и элли­ни­сти­че­ско­го вре­ме­ни. Водо­разде­лом меж­ду той иде­аль­ной кар­ти­ной, кото­рую рису­ет Исо­крат и той печаль­ной дей­ст­ви­тель­но­стью, кото­рая зафик­си­ро­ва­на у Ари­сто­те­ля, хро­но­ло­ги­че­ски, по-види­мо­му, явля­ет­ся рубеж V—IV вв. — вре­мя изда­ния зако­на Эпи­та­дея. Не слу­чай­но сра­зу после при­ня­тия ретры Эпи­та­дея соци­аль­ная напря­жен­ность в Спар­те чуть не выли­лась в соци­аль­ную рево­лю­цию. Цен­ней­ший рас­сказ Ксе­но­фон­та об этом собы­тии рису­ет нам уже обще­ство, дале­кое от иде­а­лов пер­во­на­чаль­но­го равен­ства и еди­но­ду­шия.

Цен­ность рас­ска­за Ксе­но­фон­та о заго­во­ре Кина­до­на заклю­ча­ет­ся, в част­но­сти, в том, что здесь пер­вый и един­ст­вен­ный раз в гре­че­ской исто­рио­гра­фии появ­ля­ют­ся такие новые поня­тия, как «гипо­мей­о­ны» и «малая эккле­сия». Так, пере­чис­ляя груп­пы непол­но­прав­но­го насе­ле­ния, гото­во­го при­нять уча­стие в заго­во­ре, Ксе­но­фонт сре­ди про­чих хоро­шо извест­ных кате­го­рий назы­ва­ет так­же гипо­мей­о­нов. Про­ци­ти­ру­ем это место Ксе­но­фон­та: «Руко­во­ди­те­ли заго­во­ра посвя­ти­ли в свои пла­ны немно­гих, и при­том лишь самых надеж­ных людей, но они хоро­шо зна­ют, что их замыс­лы сов­па­да­ют со стрем­ле­ни­я­ми всех ило­тов, нео­да­мо­дов, гипо­мей­о­нов и перие­ков» (Ксен. Гр. ист., III, 3, 6. Пер. С. Я. Лурье). Это — един­ст­вен­ное бес­спор­ное место, где зафик­си­ро­ван тер­мин «гипо­мей­о­ны» («млад­шие», «мень­шие», «опу­стив­ши­е­ся»). Воз­мож­но, что имен­но эту груп­пу насе­ле­ния име­ли в виду Ксе­но­фонт в «Лакеде­мон­ской поли­тии» (Х, 7) и Ари­сто­тель в «Поли­ти­ке» (II, 6, 21, p. 1271a 26—37) там, где они опи­сы­ва­ли обед­нев­ших спар­ти­а­тов, поте­ряв­ших свои граж­дан­ские пра­ва. Вот что гово­рит по это­му пово­ду Ксе­но­фонт: «Ни с физи­че­ской сла­бо­стью, ни с иму­ще­ст­вен­ным недо­стат­ком он /Ликург/ не счи­тал­ся; но если кто-нибудь не станет испол­нять зако­на, того Ликург ука­зал более не счи­тать при­над­ле­жа­щим к чис­лу “рав­ных”» (Лак. пол., Х, 7). Из это­го отрыв­ка мож­но заклю­чить, что гипо­мей­о­ны (а ско­рее все­го имен­но их име­ет в виду Ксе­но­фонт) были пер­во­на­чаль­но спар­тан­ски­ми граж­да­на­ми, кото­рые ока­за­лись исклю­чен­ны­ми из общи­ны «рав­ных» или из-за сво­их физи­че­ских недо­стат­ков, кото­рые дела­ли невоз­мож­ной для них воен­ную служ­бу, или из-за финан­со­вой несо­сто­я­тель­но­сти, кото­рая лиша­ла их обя­за­тель­но­го для граж­дан уча­стия в сис­си­ти­ях.

В общих чер­тах с кар­ти­ной, нари­со­ван­ной Ксе­но­фон­том, сов­па­да­ет и более кон­крет­ное заме­ча­ние Ари­сто­те­ля: «Не могут счи­тать­ся пра­виль­ны­ми и те зако­но­по­ло­же­ния, кото­рые были введе­ны при уста­нов­ле­нии сис­си­тий… Сред­ства на устрой­ство их долж­но давать ско­рее государ­ство, как это име­ет место на Кри­те… Ведь участ­во­вать в сис­си­ти­ях людям очень бед­ным нелег­ко, меж­ду тем как уча­стие в них, по уна­сле­до­ван­ным пред­став­ле­ни­ям, слу­жит пока­за­те­лем при­над­леж­но­сти к граж­дан­ству, ибо тот, кто не в состо­я­нии делать эти взно­сы, не поль­зу­ет­ся пра­ва­ми граж­дан­ства» (Пол., II, 6, 21, p. 1271a 26—37. Пер. С. А. Жебеле­ва). Из этих слов Ари­сто­те­ля вид­но, что граж­дане, кото­рые не вла­де­ли боль­ше земель­ны­ми участ­ка­ми, кле­ра­ми, не мог­ли при­ни­мать уча­стия и в обще­ст­вен­ных обедах, сис­си­ти­ях. Одна­ко на осно­ва­нии это­го тек­ста сде­лать вывод, что обед­нев­шие спар­ти­а­ты вооб­ще лиша­лись всех сво­их граж­дан­ских прав, по-види­мо­му, все-таки нель­зя. Гипо­мей­о­ны ско­рее все­го про­дол­жа­ли оста­вать­ся спар­тан­ски­ми граж­да­на­ми, одна­ко с мень­ши­ми, уре­зан­ны­ми пра­ва­ми.

Пред­ме­том науч­но­го спо­ра явля­ет­ся вопрос о вре­ме­ни воз­ник­но­ве­ния инсти­ту­та гипо­мей­о­нов в Спар­те. То, что Ксе­но­фонт вво­дит в обо­рот новое поня­тие «гипо­мей­о­ны» имен­но в рас­ска­зе о заго­во­ре Кина­до­на, кото­рый дати­ру­ет­ся, как пра­ви­ло, 398 г., дает нам таким обра­зом ter­mi­nus post quem. В момент заго­во­ра Кина­до­на гипо­мей­о­ны уже были. Сама же эта груп­па обра­зо­ва­лась и кон­со­лиди­ро­ва­лась имен­но как сосло­вие не ранее 2-й поло­ви­ны V в. Кос­вен­ное под­твер­жде­ние тому — появ­ле­ние в нача­ле Пело­пон­нес­ской вой­ны нео­да­мо­дов (Фук., V, 34, 1; 67, 1). Как нам извест­но, осво­бож­де­ние ило­тов и пре­вра­ще­ние их в нео­да­мо­дов носи­ло исклю­чи­тель­но целе­вой харак­тер: нео­да­мо­ды слу­жи­ли в армии и заме­ня­ли собою тех спар­ти­а­тов, кото­рые из-за бед­но­сти выбы­ли из граж­дан­ско­го опол­че­ния. Таким обра­зом, без гипо­мей­о­нов не было бы ско­рее все­го и нео­да­мо­дов. Появ­ле­ние этих двух новых соци­аль­ных групп тес­но свя­за­но меж­ду собой. Поэто­му если нео­да­мо­ды уже были в 421 г., то, надо пола­гать, были и гипо­мей­о­ны.

При­чи­ны, кото­рые при­ве­ли к обра­зо­ва­нию этой новой груп­пы внут­ри спар­тан­ско­го обще­ства, по-види­мо­му, носи­ли исклю­чи­тель­но эко­но­ми­че­ский харак­тер и были свя­за­ны с систе­мой спар­тан­ско­го земле­вла­де­ния. Без сомне­ния, поли­ти­че­ское равен­ство спар­ти­а­тов пер­во­на­чаль­но име­ло сво­ей базой их эко­но­ми­че­ское равен­ство, т. е. рас­пре­де­ле­ние рав­ных кле­ров сре­ди всех спар­тан­ских семей. Но систе­ма спар­тан­ско­го земле­вла­де­ния, по-види­мо­му, очень рано раз­ре­гу­ли­ро­ва­лась и в резуль­та­те за пол­то­ра века (с нача­ла V до середи­ны IV вв.) коли­че­ство спар­ти­а­тов умень­ши­лось с деся­ти до одной тыся­чи (Герод., VII, 234, 2; Арист. Пол., II, 6, 12, p. 1270a 30—33; 38). Ари­сто­тель в «Поли­ти­ке» не толь­ко отме­тил факт оли­ган­тро­пии, но и пра­виль­но интер­пре­ти­ро­вал его как резуль­тат спар­тан­ской систе­мы земле­вла­де­ния и насле­до­ва­ния (II, 6, 10—12, p. 1270a 15—34).

Как шел про­цесс обез­зе­ме­ли­ва­ния, мы, конеч­но, не зна­ем. По-види­мо­му, уже в тече­ние V в. неко­то­рые семьи в Спар­те смог­ли полу­чить боль­ше зем­ли, чем име­ли на это пра­во. Таким обра­зом их инте­ре­сы были постав­ле­ны выше инте­ре­сов поли­са, кото­рый был заин­те­ре­со­ван в том, чтобы под­дер­жи­вать опре­де­лен­ное чис­ло «рав­ных». Этот про­цесс осо­бен­но дол­жен был уси­лить­ся в кон­це Пело­пон­нес­ской вой­ны, когда при­ток денеж­ных богатств в Спар­ту с неиз­беж­но­стью при­вел к поля­ри­за­ции обще­ства. Те спар­ти­а­ты, кото­рые суме­ли за вре­мя вой­ны обо­га­тить­ся, по-види­мо­му, актив­но ста­ли вкла­ды­вать свои день­ги в зем­лю, посте­пен­но уве­ли­чи­вая свою недви­жи­мую соб­ст­вен­ность. Через пол­то­ра века этот про­цесс при­вел к тому, что в Спар­те оста­лось не более ста семей, вла­де­ю­щих зем­лей (Плут. Агис, 5, 7). Коро­че гово­ря, глав­ны­ми винов­ни­ка­ми гибе­ли Спар­ты мож­но счи­тать тех немно­го­чис­лен­ных бога­тых спар­ти­а­тов, подоб­ных царю Аге­си­лаю, кото­ры­ми так вос­хи­ща­лись Ксе­но­фонт и Плу­тарх. Спар­тан­ская государ­ст­вен­ная систе­ма ока­за­лась неспо­соб­ной сдер­жать их соци­аль­ный эго­изм, и инте­ре­сы отдель­ной кор­по­ра­ции были постав­ле­ны выше инте­ре­сов государ­ства. Таким обра­зом за фаса­дом декла­ра­тив­но­го равен­ства быст­ро шел про­цесс раз­ме­же­ва­ния граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва на две новых фор­ма­ции: земле­вла­дель­че­скую оли­гар­хию, чле­ны кото­рой про­дол­жа­ли име­но­вать себя «рав­ны­ми», и лишен­ную зем­ли и пото­му поте­ряв­шую основ­ную базу сво­его граж­дан­ско­го рав­но­пра­вия мас­су рядо­вых общин­ни­ков. Послед­них пра­вя­щая кор­по­ра­ция вполне логич­но ста­ла име­но­вать гипо­мей­о­на­ми.

Бес­спор­но, что основ­ную при­чи­ну появ­ле­ния гипо­мей­о­нов нуж­но искать в обла­сти эко­но­ми­ки. Одна­ко в круг гипо­мей­о­нов попа­да­ли не толь­ко «эко­но­ми­че­ские неудач­ни­ки». Осно­ва­ни­ем для пони­же­ния ста­ту­са мог­ли быть, напри­мер, неуда­чи на каком-либо эта­пе вос­пи­та­ния. А в целом, судя по выска­зы­ва­нию Ксе­но­фон­та, любая физи­че­ская или мораль­ная несо­сто­я­тель­ность мог­ли при­ве­сти спар­тан­ца к исклю­че­нию из чис­ла «рав­ных» (Ксен. Лак. пол., Х, 7). Таким обра­зом, люди, потер­пев­шие фиа­ско в пери­од вос­пи­та­ния или не выбран­ные в сис­си­тии, авто­ма­ти­че­ски не годи­лись для гоплит­ской служ­бы и уже пото­му ока­зы­ва­лись в рядах гипо­мей­о­нов. Вари­ант их даль­ней­шей судь­бы не труд­но себе пред­ста­вить. Будучи вои­на­ми-про­фес­сио­на­ла­ми, они не уме­ли и не хоте­ли зани­мать­ся чем-либо иным. Вряд ли даже малая их часть шла в ремес­ло. Им в любом слу­чае было бы не выдер­жать кон­ку­рен­ции с теми, для кото­рых ремес­ло было наслед­ст­вен­ным делом. С дру­гой сто­ро­ны, в обще­ст­вен­ном созна­нии любая про­фес­сио­наль­ная дея­тель­ность кро­ме воен­ной не поль­зо­ва­лась осо­бым ува­же­ни­ем и счи­та­лась моно­по­ли­ей перие­ков и ино­стран­цев. Поэто­му для гипо­мей­о­нов, во вся­ком слу­чае в пер­вом поко­ле­нии, заня­тие ремеслом долж­но было пред­став­лять­ся делом непри­ем­ле­мым. Ско­рее мож­но думать, что боль­шая часть их ста­но­ви­лась наем­ни­ка­ми. Имен­но бла­го­да­ря нали­чию гипо­мей­о­нов Спар­та уже к нача­лу IV в. ста­но­вит­ся круп­ней­шим экс­пор­те­ром наем­ни­ков для все­го гре­че­ско­го мира.

Наи­бо­лее спо­соб­ная часть гипо­мей­о­нов, остав­ших­ся в Спар­те, веро­ят­но, исполь­зо­ва­лась в адми­ни­ст­ра­тив­но-поли­цей­ском аппа­ра­те. Так Кина­дон, по сло­вам Ксе­но­фон­та, неод­но­крат­но испол­нял пору­че­ния эфо­ров (Гр. ист., III, 3, 9). Его тай­ная поли­цей­ская дея­тель­ность изо­бра­жа­ет­ся как регу­ляр­ная. Кро­ме Кина­до­на сре­ди участ­ни­ков заго­во­ра были люди, имев­шие соб­ст­вен­ное ору­жие (Ксен. Гр. ист., III, 3, 7), а как извест­но, таким пра­вом в мир­ное вре­мя обла­да­ли толь­ко граж­дане. Это свиде­тель­ство Ксе­но­фон­та явля­ет­ся важ­ным аргу­мен­том в поль­зу того, что гипо­мей­о­ны, выбыв из чис­ла «рав­ных», про­дол­жа­ли оста­вать­ся спар­ти­а­та­ми, а наи­бо­лее спо­соб­ные из них зани­ма­ли доста­точ­но ответ­ст­вен­ные посты. Воз­мож­но, Ари­сто­тель, сове­туя ари­сто­кра­там при­вле­кать к управ­ле­нию государ­ст­вом людей спо­соб­ных, но не отно­ся­щих­ся к пол­но­прав­ным граж­да­нам, имел в виду имен­но Кина­до­на и его това­ри­щей. Заго­вор Кина­до­на пре­крас­но иллю­ст­ри­ру­ет опас­ность отстра­не­ния от управ­ле­ния и поме­ще­ния в более низ­кий раз­ряд людей энер­гич­ных и често­лю­би­вых, осо­бен­но в тех государ­ствах, где пра­вя­щих класс неве­лик, а исклю­чен­ные из него име­ют в сво­их руках ору­жие.

Конеч­но, руко­во­ди­те­ли заго­во­ра Кина­до­на пред­став­ля­ли верх­ний эше­лон гипо­мей­о­нов. Они при бла­го­при­ят­ных обсто­я­тель­ствах мог­ли вер­нуть себе пол­ные граж­дан­ские пра­ва. Основ­ная же мас­са гипо­мей­о­нов вклю­че­на Ксе­но­фон­том в поня­тие «народ», «демос», кото­рый посте­пен­но фор­ми­ро­вал­ся в Спар­те из дегра­ди­ру­ю­щих спар­ти­а­тов. По-види­мо­му, уже в нача­ле IV в. их чис­лен­ность была доволь­но вну­ши­тель­ной — неда­ром Ксе­но­фонт назы­ва­ет их в одном ряду с илота­ми и пери­е­ка­ми (Гр. ист., III, 3, 6). А в даль­ней­шем чем быст­рее в Спар­те рос­ла дис­про­пор­ция меж­ду богат­ст­вом и бед­но­стью (Арист. Пол., II, 6, 9, p. 1270a 15), тем боль­ше появ­ля­лось т. н. опу­стив­ших­ся спар­ти­а­тов. Плу­тарх, знав­ший конеч­ный резуль­тат это­го про­цес­са, уве­ря­ет, что в Спар­те к момен­ту реформ Аги­са и Клео­ме­на оста­лось не более ста соб­ст­вен­ни­ков зем­ли, все же осталь­ное граж­дан­ское насе­ле­ние выро­ди­лось в жал­кую и нищую тол­пу. По сло­вам Плу­тар­ха, эти люди пре­бы­ва­ли «в посто­ян­ной готов­но­сти вос­поль­зо­вать­ся любым слу­ча­ем для пере­во­рота и изме­не­ния суще­ст­ву­ю­щих поряд­ков» (Агис, 5, 7). «Нищая и жал­кая тол­па» Плу­тар­ха, кото­рую он име­ну­ет «спар­ти­а­та­ми», очень напо­ми­на­ет нам гипо­мей­о­нов Ксе­но­фон­та. Плу­тарх в отли­чие от Ксе­но­фон­та, конеч­но, мог не знать спар­тан­ско­го тех­ни­че­ско­го тер­ми­на, употреб­ля­е­мо­го для обо­зна­че­ния подоб­ных деклас­си­ро­ван­ных спар­ти­а­тов, но опи­сал этот класс он точ­но.

Круг прав и обя­зан­но­стей гипо­мей­о­нов, как мы себе их пред­став­ля­ем, был доста­точ­но огра­ни­чен­ным. Они не участ­во­ва­ли в сис­си­ти­ях, не явля­лись чле­на­ми гоплит­ской фалан­ги, не мог­ли зани­мать выбор­ных долж­но­стей. Но одно пра­во у них, как кажет­ся, все же было — это пра­во участ­во­вать в народ­ных собра­ни­ях. Вопрос об уча­стии или неуча­стии гипо­мей­о­нов в спар­тан­ской апел­ле свя­зан с про­бле­мой т. н. малой эккле­сии. Един­ст­вен­ное место, где зафик­си­ро­ва­на малая эккле­сия, — это рас­сказ Ксе­но­фон­та о заго­во­ре Кина­до­на (Гр. ист., III, 3, 8). Хотя боль­ше малая эккле­сия нигде в источ­ни­ках не упо­ми­на­ет­ся, одна­ко текст Ксе­но­фон­та явля­ет­ся доста­точ­ной гаран­ти­ей, что подоб­ный инсти­тут дей­ст­ви­тель­но суще­ст­во­вал. Кос­вен­ное под­твер­жде­ние тому явля­ет собой над­пись из Гифия, дати­ру­е­мая 70-ми года­ми I в. до н. э. В ней речь идет о боль­шой апел­ле (IG, V, 1, 1144). Подоб­ное назва­ние народ­но­го собра­ния в Гифии ско­рее все­го воз­ник­ло под вли­я­ни­ем Спар­ты. Дело в том, что Гифий, насколь­ко нам извест­но, зани­мал при­ви­ле­ги­ро­ван­ное поло­же­ние сре­ди про­чих горо­дов перие­ков как воен­но-мор­ская база Спар­ты и пото­му был более открыт спар­тан­ско­му вли­я­нию (Ксен. Гр. ист., VI, 5, 32).

Уста­но­вить с боль­шей или мень­шей точ­но­стью вре­мя воз­ник­но­ве­ния малой эккле­сии пред­став­ля­ет­ся весь­ма затруд­ни­тель­ным. Одна­ко малая эккле­сия мог­ла воз­ник­нуть толь­ко тогда, когда сре­ди самих спар­ти­а­тов уже не суще­ст­во­ва­ло пер­во­на­чаль­но­го равен­ства. Воз­мож­но, появ­ле­ние это­го ново­го инсти­ту­та было непо­сред­ст­вен­но свя­за­но с чис­лен­ным ростом в кон­це V в. гипо­мей­о­нов и нео­да­мо­дов, чей ста­тус граж­дан пред­по­ла­гал их уча­стие в народ­ном собра­нии. Под­твер­жде­ни­ем тому может слу­жить одно место у Плу­тар­ха в био­гра­фии Аги­са, где речь идет о коли­че­ст­вен­ном и каче­ст­вен­ном соста­ве спар­тан­ско­го граж­дан­ства. Плу­тарх назы­ва­ет всю мас­су граж­дан, не отно­ся­щих­ся к спар­тан­ской плу­то­кра­тии, тол­пой и чер­нью (Агис, 5, 7). Тем не менее эта «тол­па, лишен­ная средств к жиз­ни и досту­па к обще­ст­вен­ным долж­но­стям», участ­во­ва­ла в народ­ных собра­ни­ях, кото­рые созы­вал царь Агис (Плут. Агис, 9). Кто же такие эти граж­дане, кото­рые одна­ко не поль­зу­ют­ся вполне граж­дан­ски­ми пра­ва­ми? Ско­рее все­го здесь речь идет о гипо­мей­о­нах.

По-види­мо­му, в Спар­те, где граж­дане были разде­ле­ны на несколь­ко кате­го­рий, народ­ные собра­ния так­же дели­лись по край­ней мере на два вида — орди­нар­ные, или боль­шие эккле­сии, и малые, эли­тар­ные. Если в пер­вых мог­ло участ­во­вать все граж­дан­ское насе­ле­ние, вклю­чая нео­да­мо­дов и гипо­мей­о­нов, то в послед­них — толь­ко те, кто при­над­ле­жал к общине «рав­ных», да и то, воз­мож­но, не все из них, а толь­ко граж­дане стар­ших воз­раст­ных групп. Не исклю­че­но, что малая эккле­сия посте­пен­но узур­пи­ро­ва­ла власть «боль­шой» апел­лы, сде­лав послед­нюю лишь фик­ци­ей наро­до­вла­стия (ср. Арист. Пол., III, 1, 7, p. 1275b 6—8). Если это так, то сам факт появ­ле­ния малой эккле­сии явля­ет­ся одним из мно­го­чис­лен­ных симп­то­мов внут­рен­не­го раз­ло­же­ния спар­тан­ско­го обще­ства, в кото­ром за фаса­дом равен­ства скры­ва­лась фор­ма­ция земель­ной оли­гар­хии.

Под­во­дя ито­ги, важ­но отме­тить, что внеш­не­по­ли­ти­че­ско­му кри­зи­су Спар­ты, выра­зив­ше­му­ся в поте­ре геге­мо­нии над Гре­ци­ей и утра­те Мес­се­нии, пред­ше­ст­во­вал внут­рен­ний кри­зис обще­ства. При­зна­ки это­го кри­зи­са про­яви­лись преж­де все­го в изме­не­нии сово­куп­ной струк­ту­ры спар­тан­ско­го обще­ства. В кон­це V — нача­ле IV в. прин­цип абсо­лют­но­го еди­но­об­ра­зия, испо­ве­ду­е­мый спар­тан­ца­ми и тре­бо­вав­ший рав­ных взно­сов в сис­си­тии от уже не рав­ных в иму­ще­ст­вен­ном отно­ше­нии людей, при­вел к самым пагуб­ным послед­ст­ви­ям, подо­рвав кол­лек­тив­ные инте­ре­сы обще­ства. Рез­кое рас­сло­е­ние граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва при­ве­ло к тому, что из всей мас­сы ранее пол­но­прав­ных граж­дан выде­ли­лась осо­бая груп­па, обла­дав­шая пони­жен­ным соци­аль­ным ста­ту­сом. Это так назы­вае­мые гипо­мей­о­ны. Нали­чие их свиде­тель­ст­ву­ет о каком-то глу­бин­ном, до поры до вре­ме­ни скры­то иду­щем в Спар­те про­цес­се соци­аль­но-эко­но­ми­че­ско­го пере­рож­де­ния обще­ства.