Кризис спартанского полиса
(конец V — начало IV вв. до н. э.)

Часть I. Глава 1

СПАРТАНСКИЙ ПОЛИС НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СДВИГИ

5. МОФАКИ

Спар­ти­а­ты, с одной сто­ро­ны, гипо­мей­о­ны и нео­да­мо­ды — с дру­гой, зани­ма­ли раз­ные сту­пе­ни одной и той же соци­аль­ной лест­ни­цы. Эти три груп­пы внут­ри одно­го и того же клас­са не были абсо­лют­но изо­ли­ро­ва­ны друг от дру­га. Мы зна­ем, что спар­ти­ат, поте­ряв­ший свой клер, «опус­кал­ся» в раз­ряд гипо­мей­о­нов. Но мог ли суще­ст­во­вать обрат­ный меха­низм? Не мог­ло ли государ­ство при той ката­стро­фи­че­ской убы­ли граж­дан­ства, кото­рая наблюда­лась в Спар­те, при­бе­гать к сво­его рода пал­ли­а­тив­ной мере и кооп­ти­ро­вать себе «пол­ных» граж­дан из низ­ших сло­ев граж­дан­ско­го насе­ле­ния? Попро­бу­ем дока­зать воз­мож­ность имен­но тако­го реше­ния про­бле­мы.

Мофа­ки, или мофо­ны, судя по источ­ни­кам, пред­став­ля­ли осо­бую кате­го­рию лиц, полу­чив­ших спар­тан­ское вос­пи­та­ние (ago­ge) вме­сте с сыно­вья­ми спар­ти­а­тов. Про­ис­хож­де­ние тер­ми­на «мофак» или «мофон» не ясно. У Ари­сто­фа­на «mo­thon» — это наг­лый, дерз­кий чело­век, выскоч­ка и про­сто­людин (Схо­лии к Ари­стоф. Богат., 279; Всадн., 634).

Посколь­ку «мофак» как тех­ни­че­ский тер­мин впер­вые зафик­си­ро­ван толь­ко у Филар­ха (Филарх у Афи­нея, VI, 271 e-f), а Ксе­но­фонт, наш основ­ной авто­ри­тет в подоб­но­го рода спар­тан­ских реа­ли­ях, его еще не знал, то мож­но думать, что и сам тер­мин воз­ник не ранее середи­ны IV в., пре­вра­тив­шись из пер­во­на­чаль­но­го полу­пре­зри­тель­но­го-полу­на­смеш­ли­во­го обра­ще­ния в устой­чи­вое соци­аль­ное поня­тие. Такой путь от сло­ва, несу­ще­го в себе эле­мен­ты соци­аль­ной и мораль­ной ущерб­но­сти, к ново­му поня­тию был вполне воз­мо­жен там, где необ­хо­ди­мо было под­черк­нуть дву­смыс­лен­ность и неопре­де­лен­ность поло­же­ния той или иной соци­аль­ной груп­пы.

В сло­ва­рях Гар­по­кра­ти­о­на, Гези­хия, Свиды, а так­же в схо­ли­ях к Ари­сто­фа­ну дают­ся под­час тек­сту­аль­но сов­па­даю­щие тол­ко­ва­ния к сло­ву «мофак» или «мофон». Во всех текстах под­чер­ки­ва­ет­ся несво­бод­ное про­ис­хож­де­ние мофа­ков, хотя пря­мо нигде не ска­за­но, что это были сыно­вья имен­но ило­тов. Одна­ко самое ран­нее по вре­ме­ни и самое важ­ное свиде­тель­ство Филар­ха не согла­су­ет­ся с пред­став­ле­ни­ем о несво­бод­ном про­ис­хож­де­нии мофа­ков. Филарх опре­де­лен­но гово­рит, что мофа­ки были сво­бод­ны­ми людь­ми, хотя и не спар­ти­а­та­ми. Вме­сте с сыно­вья­ми спар­тан­ских граж­дан они про­хо­ди­ли пол­ный курс агогэ (Филарх у Афи­нея, VI, 271 e-f = FgrHist 81 F43).

Осно­вы­ва­ясь на дан­ных Филар­ха, а так­же на Плу­тар­хо­вой био­гра­фии Клео­ме­на, мож­но прий­ти к выво­ду, что по край­ней мере в III в. бога­тые спар­ти­а­ты широ­ко исполь­зо­ва­ли мофа­ков для вос­пи­та­ния соб­ст­вен­ных сыно­вей. Так вме­сте с царем Клео­ме­ном вос­пи­ты­ва­лось два мофа­ка (Плут. Клеом., 8, 1), кото­рые, по всей види­мо­сти, были неза­кон­ны­ми детьми цар­ст­вен­ных отцов. По-види­мо­му, к III в. каж­дый знат­ный спар­тан­ский юно­ша имел сото­ва­ри­щей из чис­ла мофа­ков. Не исклю­че­но, что такая прак­ти­ка была свое­об­раз­ным нало­гом на бога­тых, кото­рый они пла­ти­ли сво­им неиму­щим сограж­да­нам. Систе­ма литур­гий, широ­ко раз­ви­тая в антич­но­сти, вполне мог­ла при­нять в Спар­те подоб­ную фор­му. Имен­но так мож­но пони­мать то место у Филар­ха, где он гово­рит, что при спар­тан­ском маль­чи­ке, в зави­си­мо­сти от иму­ще­ст­вен­но­го поло­же­ния его отца, мог нахо­дить­ся один или даже несколь­ко вос­пи­тан­ни­ков-мофа­ков.

Чтобы най­ти логи­че­ское объ­яс­не­ние вза­и­мо­ис­клю­чаю­щим свиде­тель­ствам Филар­ха и лек­си­ко­гра­фов, нам при­дет­ся допу­стить, что мофа­ки мог­ли кооп­ти­ро­вать­ся из самых раз­ных сло­ев лакон­ско­го насе­ле­ния, вплоть до ило­тов. О весь­ма сме­шан­ном и неод­но­род­ном про­ис­хож­де­нии мофа­ков свиде­тель­ст­ву­ет так­же Сто­бей. По его сло­вам, сре­ди них мог­ли быть и сыно­вья ино­стран­цев, и сыно­вья ило­тов (XXXX, 8). Еще одну груп­пу мофа­ков мог­ли состав­лять бастар­ды (no­thoi), неза­кон­ные сыно­вья отцов-спар­ти­а­тов и мате­рей-ило­ток. К сожа­ле­нию, мы не обла­да­ем пря­мы­ми и бес­спор­ны­ми свиде­тель­ства­ми тра­ди­ции, одна­ко кое-какие кос­вен­ные дан­ные и сооб­ра­же­ния обще­го поряд­ка свиде­тель­ст­ву­ют в поль­зу тако­го пред­по­ло­же­ния. По-види­мо­му, неза­кон­ные сыно­вья спар­ти­а­тов были самой при­ви­ле­ги­ро­ван­ной частью мофа­ков, кото­рые по окон­ча­нии обу­че­ния име­ли реаль­ный шанс стать пол­но­прав­ны­ми граж­да­на­ми. Сре­ди них, конеч­но, мог­ли быть и побоч­ные сыно­вья царей. Так вме­сте с буду­щим царем Клео­ме­ном вос­пи­ты­ва­лось двое мофа­ков, кото­рые поз­же вхо­ди­ли в его сви­ту (Плут. Клеом., 8, 1). С боль­шой сте­пе­нью веро­ят­но­сти мож­но утвер­ждать, что они были неза­кон­ны­ми сыно­вья­ми цар­ст­вен­ных отцов и ило­ток.

Еще одно очень важ­ное место, где гово­рит­ся, веро­ят­но, о мофа­ках, мы нахо­дим в «Гре­че­ской исто­рии» Ксе­но­фон­та. Рас­ска­зы­вая о похо­де царя Аге­си­по­лида в Малую Азию, Ксе­но­фонт заме­ча­ет, что «в его вой­ске было так­же мно­го доб­ро­воль­цев, очень почтен­ных людей, из чис­ла перие­ков, были и ино­стран­цы из чис­ла так назы­вае­мых “вос­пи­тан­ни­ков”, а так­же дети от бра­ка спар­ти­а­тов с неспар­ти­а­та­ми» (V, 3, 9). Кто же эти ино­стран­цы и побоч­ные сыно­вья спар­ти­а­тов? У Ксе­но­фон­та ска­за­но, что это так назы­вае­мые вос­пи­тан­ни­ки (tro­fi­moi). То же самое выра­же­ние, но уже опре­де­лен­но по отно­ше­нию к мофа­кам мы встре­ча­ем и у Филар­ха (у Афи­нея, VI, 271e), и у ряда лек­си­ко­гра­фов и схо­ли­а­стов, напри­мер, у Гар­по­кра­ти­о­на и Гези­хия. Такой срав­ни­тель­ный ряд вряд ли может быть слу­ча­ен. Ксе­но­фон­то­вы tro­fi­moi — это те, кого позд­нее ста­ли назы­вать мофа­ка­ми. Сам Ксе­но­фонт, оче­вид­но, тер­ми­на «мофак» еще не знал. Напра­ши­ва­ет­ся толь­ко одно объ­яс­не­ние — в его вре­мя инсти­тут мофа­ков еще не сло­жил­ся в окон­ча­тель­ном виде и не полу­чил точ­но­го сло­вес­но­го оформ­ле­ния. В про­тив­ном слу­чае труд­но было бы объ­яс­нить мол­ча­ние Ксе­но­фон­та: ведь его соб­ст­вен­ные сыно­вья в Спар­те отно­си­лись к груп­пе «вос­пи­тан­ни­ков» (tro­fi­moi) из чис­ла ино­стран­цев (Плут. Агес., 20, 2; Диог. Лаэрт., II, 54). Одна­ко путь раз­ви­тия это­го инсти­ту­та бла­го­да­ря свиде­тель­ству Ксе­но­фон­та ста­но­вит­ся более ясным. Веро­ят­но, пер­во­на­чаль­но чис­ло детей-неспар­ти­а­тов, кото­рым раз­ре­ша­лось про­хо­дить пол­ный курс обще­ст­вен­но­го вос­пи­та­ния, было очень неве­ли­ко. Это пра­во даро­ва­лось толь­ко двум кате­го­ри­ям детей: сыно­вьям знат­ных ино­стран­цев, ока­зав­ших боль­шие услу­ги Спар­те, и побоч­ным сыно­вьям самих спар­ти­а­тов. Таким обра­зом, послед­ние полу­ча­ли един­ст­вен­ный шанс для пол­ной соци­аль­ной реа­би­ли­та­ции сво­их рож­ден­ных вне бра­ка сыно­вей. Во вре­ме­на Ксе­но­фон­та подоб­ные слу­чаи, по-види­мо­му, были ред­ки и носи­ли исклю­чи­тель­ный харак­тер. Поз­же, когда в мофа­ки ста­ли рекру­ти­ро­вать­ся дети из раз­ных сло­ев лакон­ско­го насе­ле­ния, бастар­ды (no­thoi) ста­ли их выс­шей и самой при­ви­ле­ги­ро­ван­ной частью. Таким обра­зом, гово­ря о вре­ме­ни появ­ле­ния инсти­ту­та мофа­ков, надо под­черк­нуть два момен­та: как еди­нич­ное, «штуч­ное», явле­ние этот инсти­тут мог воз­ник­нуть доволь­но рано, во вся­ком слу­чае во 2-й поло­вине V в. он уже суще­ст­во­вал; в сво­ем же окон­ча­тель­ном виде он офор­мил­ся не ранее 2-й поло­ви­ны IV в. Более точ­ная дати­ров­ка вряд ли воз­мож­на, посколь­ку мож­но опе­ри­ро­вать толь­ко дву­мя опор­ны­ми дата­ми: вре­ме­нем Ксе­но­фон­та, когда эта фор­ма толь­ко зарож­да­лась, и вре­ме­нем Филар­ха, когда инсти­тут мофа­ков при­нял харак­тер дав­но усто­яв­ше­го­ся мас­со­во­го явле­ния.

Кро­ме мофа­ков-ино­стран­цев и мофа­ков-бастар­дов на рубе­же V—IV вв., по-види­мо­му, появи­лась и ста­ла рас­ти еще одна груп­па мофа­ков, чьи отцы по какой-либо при­чине были ущем­ле­ны в сво­их пра­вах и не мог­ли дать сво­им детям подо­баю­щее обра­зо­ва­ние. К тако­го рода мофа­кам, если дове­рять нашей тра­ди­ции, отно­си­лись Лисандр, Кал­ли­кра­тид и Гилипп (Филарх у Афи­нея, VI, 102, 271 e-f = FgrHist 81 F43; Эли­ан. Пестр. рас., XII, 43). На мофак­ское про­ис­хож­де­ние Лисанд­ра впер­вые ука­зал Филарх. Эли­ан доба­вил к нему еще Кал­ли­кра­ти­да и Гилип­па. Заме­ча­ние Плу­тар­ха отно­си­тель­но бед­но­сти отца Лисанд­ра (Лис., 2, 2) наво­дит на мысль, что Ари­сто­крит был гипо­мей­о­ном. Воз­мож­но, имен­но сомни­тель­ное про­ис­хож­де­ние Лисанд­ра и бед­ность его рода были при­чи­на­ми того, что путь его к поли­ти­че­ской карье­ре был столь долог.

О про­ис­хож­де­нии Кал­ли­кра­ти­да мы не зна­ем реши­тель­но ниче­го. Зато непло­хо осве­дом­ле­ны о про­ис­хож­де­нии Гилип­па. Его отец, Кле­анд­рид, сопро­вож­дал в каче­стве эфо­ра царя Плей­сто­ана­к­са в похо­де про­тив Афин, был под­куп­лен Пери­к­лом и при­го­во­рен у себя на родине к смер­ти (Плут. Пер., 22; Диод., XIII, 106, 10). Ему уда­лось бежать и обос­но­вать­ся в Фури­ях (Фук., VI, 104; Поли­ен., II, 10; Страб., VI, p. 264). Гилипп ко вре­ме­ни бег­ства сво­его отца еще не был взрос­лым чело­ве­ком и ему в даль­ней­шем уже при­шлось идти доро­гой мофа­ка.

Эти два при­ме­ра (Лисандр и Гилипп) помо­га­ют нам отде­лать­ся от навяз­чи­во­го пред­став­ле­ния об исклю­чи­тель­но несво­бод­ном про­ис­хож­де­нии мофа­ков и при­знать, что ста­тус мофа­ков был сов­ме­стим с нали­чи­ем роди­те­лей-спар­тан­цев с обе­их сто­рон. Спар­тан­ский полис таким обра­зом гаран­ти­ро­вал детям сво­их или обед­нев­ших, или осуж­ден­ных сограж­дан воз­мож­ность прой­ти пол­ный курс агогэ. Их даль­ней­шая судь­ба во мно­гом зави­се­ла от знат­но­сти и авто­ри­те­та семьи, к кото­рой они при­над­ле­жа­ли.

Начи­ная с кон­ца V в. в раз­ряд мофа­ков ста­ли попа­дать, по-види­мо­му, отча­сти и дети нео­да­мо­дов. Пря­мых свиде­тельств это­го про­цес­са мы не име­ем, одна­ко отдель­ные ука­за­ния антич­ной тра­ди­ции мож­но тол­ко­вать имен­но в этом смыс­ле. Рас­смот­рим два извест­ных пас­са­жа из Ксе­но­фон­та и Исо­кра­та. Так у Ксе­но­фон­та бео­тий­ские послы ста­вят в вину спар­тан­цам сре­ди про­че­го и то, что «они не стес­ня­ют­ся назна­чать гар­мо­ста­ми сво­их ило­тов» (Гр. ист., III, 5, 12). Исо­крат в «Пане­ги­ри­ке» так­же гово­рит об этом: «Они [чле­ны декар­хий. — Л. П.] доб­ро­воль­но при­слу­жи­ва­ли илоту, чтобы иметь воз­мож­ность над­ру­гать­ся над роди­ной» (Пер. Э. Юнца) (IV, 111). Гово­ря об ило­те, кото­ро­му чле­ны декар­хий под­чи­ня­лись как рабы, Исо­крат, воз­мож­но, наме­кал на Лисанд­ра как быв­ше­го мофа­ка. Одна­ко обыг­рать этот факт в нуж­ном для себя клю­че вра­ги Лисанд­ра мог­ли толь­ко в том слу­чае, если хотя бы часть мофа­ков в клас­си­че­ской Спар­те была несво­бод­но­го про­ис­хож­де­ния.

Как мы зна­ем, имен­но во вре­мя Ксе­но­фон­та и Исо­кра­та в Спар­те появи­лись так назы­вае­мые нео­да­мо­ды, или «новые граж­дане», рекру­ти­ру­е­мые из чис­ла ило­тов. Сыно­вья наи­бо­лее пре­успев­ших нео­да­мо­дов ста­но­ви­лись мофа­ка­ми, хотя вряд ли это было пра­ви­лом по отно­ше­нию ко все­му потом­ству нео­да­мо­дов. Отдель­ные пред­ста­ви­те­ли это­го сосло­вия, допу­щен­ные к обще­ст­вен­но­му вос­пи­та­нию, мог­ли стать чле­на­ми выс­ше­го офи­цер­ско­го кор­пу­са и даже занять пост гар­мо­ста. Эти ред­кие слу­чаи, тен­ден­ци­оз­но подан­ные и иска­жен­ные вра­га­ми Спар­ты, имен­но в таком гипер­тро­фи­ро­ван­ном виде и были зафик­си­ро­ва­ны тра­ди­ци­ей. Отсюда, ско­рее все­го, и воз­ник­ли гар­мо­сты-илоты, о кото­рых гово­рят Ксе­но­фонт и Исо­крат.

Уже в клас­си­че­ский пери­од круг лиц, при­об­щен­ных к спар­тан­ско­му обще­ст­вен­но­му вос­пи­та­нию, был несколь­ко шире кру­га граж­дан в соб­ст­вен­ном зна­че­нии это­го сло­ва. Наряду с детьми спар­ти­а­тов здесь вос­пи­ты­ва­лись так­же дети гипо­мей­о­нов, нео­да­мо­дов, ино­стран­цев. Одна­ко пока спар­тан­ский полис оста­вал­ся еще доста­точ­но устой­чи­вым, чтобы сохра­нять и под­дер­жи­вать кор­по­ра­тив­ные инте­ре­сы сво­их граж­дан, допуск извне в граж­дан­ский кол­лек­тив мог носить толь­ко харак­тер ред­ких поощ­ри­тель­ных актов. Это пра­ви­ло, харак­тер­ное для всех антич­ных поли­сов в эпо­ху их рас­цве­та (напри­мер, про­вер­ка граж­дан­ских спис­ков в Афи­нах во вре­ме­на Перик­ла — Арист. Аф. пол., 26, 3; Плут. Пер., 37), осо­бен­но жест­ко соблюда­лось в общи­нах спар­тан­ско­го типа с их тен­ден­ци­ей к пол­ной закры­то­сти и касто­во­сти. И если у какой-либо соци­аль­ной груп­пы в Спар­те и был шанс стать пол­но­прав­ны­ми граж­да­на­ми, то к этой груп­пе мы долж­ны отне­сти толь­ко мофа­ков.

Спар­тан­ское вос­пи­та­ние было обя­за­тель­ным, но не един­ст­вен­ным усло­ви­ем для вступ­ле­ния юно­ши в общи­ну «рав­ных». Вто­рым обя­за­тель­ным усло­ви­ем было нали­чие наслед­ст­вен­но­го участ­ка, кле­ра. Без него мофак не мог реа­ли­зо­вать себя как граж­да­нин. Поэто­му для подав­ля­ю­ще­го чис­ла мофа­ков доступ в общи­ну «рав­ных» был закрыт. Сыно­вья нео­да­мо­дов и гипо­мей­о­нов, полу­чив в спар­тан­ских аге­лах пре­крас­ное воен­ное вос­пи­та­ние и обра­зо­ва­ние, мог­ли най­ти себе достой­ное при­ме­не­ние толь­ко в спар­тан­ской армии. Вос­пи­тан­ные в пат­рио­ти­че­ском духе, эти люди, с одной сто­ро­ны, чув­ст­во­ва­ли себя частью граж­дан­ско­го опол­че­ния, а с дру­гой, — не имея гаран­ти­ро­ван­но­го обес­пе­че­ния в виде кле­ра, были вынуж­де­ны слу­жить сво­е­му государ­ству в каче­стве наем­ни­ков. В этом ска­зы­ва­ет­ся обыч­ная для Спар­ты двой­ст­вен­ность и непо­сле­до­ва­тель­ность всей ее соци­аль­ной поли­ти­ки. Выра­ботав, каза­лось бы, удач­ный меха­низм по укреп­ле­нию и вос­ста­нов­ле­нию сво­его граж­дан­ства, спар­тан­ская общи­на затем не дает это­му меха­низ­му успеш­но работать.

Как пра­ви­ло, граж­дан­ские пра­ва мофа­ки полу­ча­ли лишь в ред­ких и исклю­чи­тель­ных слу­ча­ях, и ни о каком зна­чи­тель­ном пре­об­ла­да­нии их над под­лин­ны­ми спар­ти­а­та­ми не мог­ло быть и речи. Слу­чаи с Лисанд­ром и Гилип­пом лишь под­твер­жда­ют пра­ви­ло. Оба при­над­ле­жа­ли по пра­ву рож­де­ния к спар­тан­ской ари­сто­кра­тии, но бед­ность одно­го и наслед­ст­вен­ная ати­мия дру­го­го сде­ла­ли их мофа­ка­ми. На чей счет они вос­пи­ты­ва­лись и кто наде­лил их кле­ра­ми, мы не зна­ем, но знат­ное про­ис­хож­де­ние долж­но было обес­пе­чить им помощь все­го ари­сто­кра­ти­че­ско­го кла­на, к кото­ро­му они при­над­ле­жа­ли по пра­ву рож­де­ния. Бла­готво­ри­тель­ность со сто­ро­ны бога­тых спар­ти­а­тов по отно­ше­нию к сво­им менее удач­ли­вым сограж­да­нам вполне мог­ла при­нять фор­му финан­со­вой под­держ­ки детей послед­них.

Даль­ней­шая судь­ба этих мофа­ков, про­шед­ших пол­ный курс агогэ, отча­сти мог­ла зави­сеть от резуль­та­тов, достиг­ну­тых ими в ходе само­го вос­пи­та­ния. Судя по дан­ным источ­ни­ков, поощ­ре­ние лич­ных заслуг было фун­да­мен­том спар­тан­ско­го вос­пи­та­ния (Плут. Лик., 16, 8). Талант­ли­вые мофа­ки мог­ли рас­смат­ри­вать­ся как один из резер­вов попол­не­ния команд­но­го соста­ва и, став взрос­лы­ми, они, подоб­но Кина­до­ну, при­ни­ма­лись на государ­ст­вен­ную служ­бу.

Все источ­ни­ки без исклю­че­ния отно­сят мофа­ков к маль­чи­кам, а не взрос­лым людям. Они вос­пи­ты­ва­лись вме­сте с сыно­вья­ми граж­дан, с дет­ства вос­при­ни­мая кор­по­ра­тив­ный дух спар­ти­а­тов и их эли­тар­ную исклю­чи­тель­ность.

Хотя мофа­ки и полу­ча­ли спар­тан­ское вос­пи­та­ние, без­услов­но необ­хо­ди­мое для граж­дан­ско­го ста­ту­са, но eo ip­so спар­тан­ски­ми граж­да­на­ми они не ста­но­ви­лись. Боль­шин­ство из них, став взрос­лы­ми, ока­зы­ва­лись сре­ди гипо­мей­о­нов и лишь малая часть их мог­ла попасть в общи­ну «рав­ных». Пола­га­ем, что сре­ди послед­них были в основ­ном побоч­ные сыно­вья знат­ных отцов.

Вос­пи­тан­ни­ки спар­тан­ских агел, как дети граж­дан, так и мофа­ки, став взрос­лы­ми, по-види­мо­му, сохра­ня­ли меж­ду собой отно­ше­ния, харак­тер­ные для патро­нов и кли­ен­тов. Во вся­ком слу­чае, нали­чие в государ­стве раз­ных соци­аль­ных групп, скреп­лен­ных, одна­ко, общ­но­стью вос­пи­та­ния и созна­ни­ем сво­его кор­по­ра­тив­но­го един­ства, спо­соб­ст­во­ва­ло фор­ми­ро­ва­нию патро­нат­ных отно­ше­ний.

С помо­щью инсти­ту­та мофа­ков Спар­та дости­га­ла двух целей: во-пер­вых, хоть в малой сте­пе­ни, но под­пи­ты­ва­ла свое убы­ваю­щее граж­дан­ство, а во-вто­рых, поме­стив меж­ду собой и осталь­ной народ­ной мас­сой свое­об­раз­ное «сред­нее» сосло­вие, она тем самым услож­ни­ла внут­ри­по­лис­ные свя­зи и укре­пи­ла спар­тан­скую государ­ст­вен­ность, не меняя при этом имма­нент­ную сущ­ность сво­его обще­ства.