Л. Г. Печатнова

Кризис спартанского полиса
(конец V — начало IV вв. до н. э.)


Часть I. Глава 3

СПАРТАНСКИЙ ПОЛИС НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ.
ПОЛИТИКА И ИДЕОЛОГИЯ

Печатнова Л. Г. Кризис спартанского полиса. СПб., Издательство Санкт-Петербургского университета, 1999.
Публикуется по электронной версии, предоставленной Центром антиковедения СПбГУ, 2000 г.

2. ЦАРЬ ПАВСАНИЙ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В СПАРТЕ В КОНЦЕ V ВЕКА

В послед­ние годы Пело­пон­нес­ской вой­ны пер­вен­ст­ву­ю­щее поло­же­ние Лисанд­ра было столь без­услов­ным, что, конеч­но, не мог­ло не вызвать оппо­зи­ции в Спар­те. Первую серь­ез­ную попыт­ку поста­вить под кон­троль дея­тель­ность Лисанд­ра пред­при­нял царь Пав­са­ний. Вос­поль­зо­вав­шись уже сло­жив­шим­ся нега­тив­ным отно­ше­ни­ем к Лисанд­ру, осо­бен­но в среде эфо­ров, он сумел добить­ся от них изда­ния декре­та, в силу кото­ро­го ему пору­ча­лось коман­до­ва­ние спар­тан­ской арми­ей в Афи­нах и окон­ча­тель­ное устрой­ство тамош­них дел (Ксен. Гр. ист., II, 4, 29).

Ясно, что мис­сия Пав­са­ния — это пер­вый серь­ез­ный удар, кото­рый нанес­ло спар­тан­ское пра­ви­тель­ство Лисанд­ру, и здесь, по-види­мо­му, сле­ду­ет искать ключ к пони­ма­нию спар­тан­ской поли­ти­ки это­го пери­о­да. Соглас­но вер­сии Ксе­но­фон­та, ини­ци­а­ти­ва в этом деле пол­но­стью при­над­ле­жа­ла Пав­са­нию. Он сумел зару­чить­ся под­держ­кой трех из пяти эфо­ров и с помо­щью это­го боль­шин­ства про­вел декрет о сво­ей экс­пе­ди­ции в Афи­ны (Гр. ист., II, 4, 29). По-види­мо­му, коми­тет эфо­ров 404/403 г. уже с само­го нача­ла подо­зри­тель­но отно­сил­ся к Лисанд­ру. Вполне веро­ят­но, что на такое настро­е­ние эфо­ров частич­но повли­ял инци­дент с Гилип­пом, кото­рый имел место непо­сред­ст­вен­но перед выбо­ра­ми ново­го соста­ва эфо­ра­та.

Что каса­ет­ся моти­вов Пав­са­ния, то наши источ­ни­ки (вполне в духе антич­ной исто­рио­гра­фии) при­чи­ну всех его поступ­ков усмат­ри­ва­ют в чув­стве мести и лич­ной зави­сти по отно­ше­нию к Лисанд­ру (Ксен. Гр. ист., II, 4, 29; Диод., XIV, 33, 6). Плу­тарх добав­ля­ет, что чув­ства Пав­са­ния вполне разде­лял вто­рой царь — Агис (Лис., 21, 3). Таким обра­зом, по край­ней мере в этом деле оба царя про­яви­ли завид­ное еди­но­ду­шие. Одна­ко видеть в дей­ст­ви­ях Пав­са­ния толь­ко лич­ную анти­па­тию к Лисанд­ру было бы, конеч­но, необос­но­ван­ным упро­ще­ни­ем. Ско­рее все­го, он был с само­го нача­ла прин­ци­пи­аль­ным про­тив­ни­ком и Лисанд­ра, и его мето­дов, и всей его дер­жав­ной поли­ти­ки. Но толь­ко в 403 г. у него появи­лась реаль­ная воз­мож­ность оттес­нить Лисанд­ра от боль­шой поли­ти­ки и само­му вме­шать­ся в афин­ские дела. Следы имен­но такой трак­тов­ки моти­вов Пав­са­ния мож­но най­ти у Ксе­но­фон­та (Гр. ист., II, 4, 29) и Плу­тар­ха (Лис., 21, 3).

Сре­ди моти­вов Пав­са­ния не послед­нее место зани­ма­ло так­же жела­ние успо­ко­ить обще­ст­вен­ное мне­ние Гре­ции. Уже осе­нью 404 г. в Гре­ции нача­ла кри­стал­ли­зо­вы­вать­ся оппо­зи­ция спар­тан­ской поли­ти­ке. Аргос, откры­тый сопер­ник Спар­ты, был одним из пер­вых горо­дов, при­няв­ших изгнан­ных из Афин демо­кра­тов (Диод., XIV, 6, 2). Фивы и Мега­ры быст­ро после­до­ва­ли за ним (Ксен. Гр. ист., II, 4, 1; Диод., XIV, 6, 3). Если верить Дио­до­ру и Плу­тар­ху, Фивы пошли еще даль­ше, они нала­га­ли штраф на каж­до­го фиван­ца, отка­зав­ше­го афин­ско­му изгнан­ни­ку в госте­при­им­стве, и были «глу­хи и сле­пы» к тем, кто про­но­сил «через Бео­тию ору­жие в Афи­ны про­тив тира­нов» (Плут. Лис., 27, 3). Эта вну­ши­тель­ная оппо­зи­ция не мог­ла не повли­ять на настро­е­ния в самой Спар­те. Здесь, по-види­мо­му, уже нача­ли пони­мать, насколь­ко опас­но для Спар­ты под­дер­жи­вать тира­нию Трид­ца­ти и нести кол­лек­тив­ную ответ­ст­вен­ность за все насиль­ст­вен­ные акции и пре­ступ­ле­ния это­го режи­ма. По сло­вам Дио­до­ра, сре­ди моти­вов, кото­ры­ми руко­вод­ст­во­вал­ся Пав­са­ний, кро­ме зави­сти к успе­хам Лисанд­ра, при­сут­ст­во­ва­ло и пони­ма­ние пагуб­но­сти для Спар­ты дей­ст­вий Лисанд­ра в Афи­нах, ибо он «видел, что Спар­та при­об­ре­та­ет печаль­ную репу­та­цию у гре­ков» (Диод., XIV, 33, 6). Это общее нега­тив­ное отно­ше­ние к Спар­те ска­за­лось и в том, что наи­бо­лее зна­чи­тель­ные ее союз­ни­ки, Фивы и Коринф, отка­за­лись при­со­еди­нить­ся к армии Пав­са­ния из-за того, что, по их мне­нию, Спар­та хоте­ла сде­лать терри­то­рию афи­нян сво­им соб­ст­вен­ным вла­де­ни­ем (Ксен. Гр. ист., II, 4, 30).

Дея­тель­ность Пав­са­ния в Афи­нах носи­ла явно анти­ти­ра­ни­че­ский харак­тер (Павс., III, 5, 2). Оба эфо­ра, сопро­вож­дав­шие его, пол­но­стью под­дер­жи­ва­ли эту поли­ти­ку, посколь­ку, по сло­вам Ксе­но­фон­та, «они боль­ше скло­ня­лись к обра­зу мыс­лей Пав­са­ния, неже­ли Лисанд­ра» (Гр. ист., II, 4, 36). Объ­ек­тив­но дей­ст­вия Пав­са­ния в Афи­нах поло­жи­ли конец вли­я­нию Лисанд­ра и его поли­ти­ке по под­дер­жа­нию тира­ни­че­ских режи­мов в под­чи­нен­ных горо­дах.

Мис­сии Пав­са­ния в Афи­ны пред­ше­ст­во­ва­ла нелег­кая поли­ти­че­ская борь­ба, что дока­зы­ва­ет одно место у Плу­тар­ха, где гово­рит­ся о том, что Пав­са­нию даже при­шлось при­бег­нуть к обма­ну для успо­ко­е­ния той части пра­ви­тель­ства, кото­рое высту­па­ло за актив­ную внеш­нюю поли­ти­ку. Им он заявил, что отправ­ля­ет­ся «на помощь тира­нам, про­тив наро­да», тем самым выстав­ляя себя чуть ли не про­дол­жа­те­лем дела Лисанд­ра (Плут. Лис., 21, 3).

Конеч­но, анти­ли­санд­ров­ская направ­лен­ность поли­ти­ки Пав­са­ния бес­спор­на. Одна­ко был ли Пав­са­ний прин­ци­пи­аль­ным про­тив­ни­ком всей внеш­ней поли­ти­ки Спар­ты в том виде, как она сло­жи­лась после 407 г., или же его дей­ст­вия опре­де­ля­лись толь­ко непри­я­ти­ем Лисанд­ра? По-види­мо­му, спра­вед­ли­во и то и дру­гое. Надо думать, что за Пав­са­ни­ем сто­я­ло уме­рен­ное кры­ло спар­ти­а­тов, кото­рое высту­па­ло про­тив созда­ния спар­тан­ской дер­жа­вы в том виде, как она была заду­ма­на и орга­ни­зо­ва­на Лисанд­ром. Они рато­ва­ли за уни­что­же­ние систе­мы гар­мо­стов и даро­ва­ние заво­е­ван­ным поли­сам авто­но­мии. Это по сути дела озна­ча­ло воз­врат к внеш­не­по­ли­ти­че­ско­му кур­су, кото­ро­го Спар­та при­дер­жи­ва­лась с нача­ла V в. и до Пело­пон­нес­ской вой­ны.

Во внут­ри­по­ли­ти­че­ских делах «пар­тия» Пав­са­ния долж­на была высту­пать на сто­роне тех, кто уже в 404 г. с боль­шим опа­се­ни­ем смот­рел на при­ток денег в Спар­ту, счи­тая, что отступ­ле­ние от прин­ци­пов Ликур­га в этом пунк­те может при­ве­сти к рас­ко­лу общи­ны. Этим, как их назы­ва­ет Плу­тарх, «наи­бо­лее про­ни­ца­тель­ным из спар­ти­а­тов», уда­лось одер­жать зна­чи­тель­ную победу над Лисанд­ром: общи­на под­твер­ди­ла еще раз суще­ст­во­вав­шее ранее запре­ще­ние для ее граж­дан иметь в част­ном вла­де­нии золо­то и сереб­ро, сде­лав это пра­во исклю­чи­тель­ной моно­по­ли­ей государ­ства (Плут. Лис., 17). При пер­вом же удоб­ном слу­чае этот закон был обра­щен про­тив дру­зей Лисанд­ра. Так, в 403 г. был обви­нен в его нару­ше­нии и каз­нен друг и спо­движ­ник Лисанд­ра Форак, зани­мав­ший важ­ный пост гар­мо­ста на Само­се (Лис., 19). Конеч­но, такое отно­ше­ние государ­ства к «новой ари­сто­кра­тии», создан­ной Лисанд­ром, вело к тому, что эти люди пред­по­чи­та­ли не воз­вра­щать­ся в Спар­ту. Надо думать, что таким путем Спар­та поте­ря­ла мно­гих талант­ли­вых вое­на­чаль­ни­ков, эми­гри­ро­вав­ших из стра­ны и пре­вра­тив­ших­ся в коман­ди­ров наем­ных отрядов.

Дис­кус­сия о день­гах в Спар­те име­ла еще один аспект. Она спо­соб­ст­во­ва­ла про­цес­су откры­то­го и окон­ча­тель­но­го раз­ме­же­ва­ния спар­тан­ско­го обще­ства по край­ней мере на два лаге­ря: сто­рон­ни­ков и про­тив­ни­ков поли­ти­ки Лисанд­ра. Сре­ди послед­них нахо­ди­лись и оба царя, объ­еди­нен­ные общей нена­ви­стью к Лисанд­ру. Дока­за­тель­ст­вом их вре­мен­но­го аль­ян­са мож­но счи­тать сов­мест­ное реше­ние о посыл­ке Пав­са­ния в Афи­ны (Плут. Лис., 21, 3).

Пав­са­нию отнюдь не лег­ко было добить­ся одоб­ре­ния сво­им пла­нам. Из пяти эфо­ров толь­ко трое разде­ля­ли его точ­ку зре­ния (Ксен. Гр. ист., II, 4, 29). Этот факт — свиде­тель­ство того, что Лисандр имел еще доста­точ­ное вли­я­ние, коль ско­ро даже сов­мест­ные уси­лия обо­их царей не обес­пе­чи­ли им абсо­лют­но­го боль­шин­ства голо­сов эфо­ров.

В Афи­ны Пав­са­ний при­был с твер­дым наме­ре­ни­ем поло­жить конец граж­дан­ской войне и уни­что­жить тот тира­ни­че­ский режим, кото­рый еще суще­ст­во­вал там бла­го­да­ря уси­ли­ям Лисанд­ра. Все его дей­ст­вия были про­ник­ну­ты явной сим­па­ти­ей к пирей­ским демо­кра­там и лиде­ру их Фра­си­бу­лу. И это не един­ст­вен­ный извест­ный нам слу­чай под­держ­ки Пав­са­ни­ем демо­кра­тов. Уже будучи в изгна­нии и дей­ст­вуя через сво­его сына Аге­си­по­лида, он спас от смер­ти 60 ман­ти­ней­ских демо­кра­тов (Ксен. Гр. ист., V, 2, 6). В Афи­нах Пав­са­ний сде­лал все воз­мож­ное, чтобы перей­ти от воен­ных дей­ст­вий к мир­ным пере­го­во­рам. Прав­да дей­ст­во­вал он с боль­шой осто­рож­но­стью, дол­го не рас­кры­вая соб­ст­вен­ные пла­ны и ведя тай­ные пере­го­во­ры с демо­кра­та­ми, засев­ши­ми в Пирее (Ксен. Гр. ист., II, 4, 31).

Домой Пав­са­ний вер­нул­ся, достиг­нув успе­ха в несколь­ких направ­ле­ни­ях: во-пер­вых, он сумел оста­но­вить Лисанд­ра, во-вто­рых, добил­ся зна­чи­тель­но­го отхо­да Спар­ты от навя­зан­но­го ей «импе­ри­а­ли­сти­че­ско­го» кур­са и, в-третьих, сде­лал при­ми­ри­тель­ный жест в сто­ро­ну союз­ни­ков.

Почти сра­зу же по воз­вра­ще­нии из Афин Пав­са­ний был обви­нен в государ­ст­вен­ной измене и при­вле­чен к суду. Про­цесс про­хо­дил ско­рее все­го зимой 403/402 г. Писа­тель II в. н. э. Пав­са­ний, наш глав­ный источ­ник по это­му вопро­су, сле­дую­щим обра­зом опи­сы­ва­ет суд над спар­тан­ским царем: «Когда он /Пав­са­ний/ вер­нул­ся из Афин после тако­го бес­плод­но­го сра­же­ния, его вра­ги при­зва­ли его в суд. В суде над лакеде­мон­ским царем заседа­ют так назы­вае­мые герон­ты, 28 чело­век, вся кол­ле­гия эфо­ров, а вме­сте с ними и царь из дру­го­го цар­ско­го дома. 14 герон­тов, а так­же Агис, царь из дру­го­го цар­ско­го дома, при­зна­ли, что Пав­са­ний вино­вен; все же осталь­ные судьи его оправ­да­ли» (Павс., III, 5, 2). Это место Пав­са­ния очень важ­но для пра­виль­ной оцен­ки рас­ста­нов­ки сил в Спар­те. Конеч­но, суд был инспи­ри­ро­ван Лисанд­ром и его сто­рон­ни­ка­ми и явил­ся их ответ­ной, хотя и запозда­лой реак­ци­ей на дей­ст­вия Пав­са­ния в Афи­нах. Но резуль­та­ты суда ока­за­лись для Лисанд­ра неожи­дан­ны­ми. Если еще пол­го­да назад Пав­са­ния под­дер­жи­ва­ло толь­ко трое эфо­ров из пяти, то сей­час весь коми­тет еди­но­глас­но про­го­ло­со­вал за его оправ­да­ние.

Посто­ян­ная под­держ­ка, кото­рую эфо­ры ока­зы­ва­ли Пав­са­нию в Афи­нах (Ксен. Гр. ист., II, 4, 35—36), и их поведе­ние в суде — это свиде­тель­ство сов­па­де­ния поли­ти­че­ской пози­ции Пав­са­ния и эфо­ра­та. Насколь­ко мы вооб­ще можем судить, эфо­рат все­гда отра­жал мне­ния и настро­е­ния народ­но­го собра­ния в Спар­те и дол­жен был менять свою поли­ти­ку по край­ней мере так же часто, как это дела­ли его изби­ра­те­ли. Эфо­ры выра­жа­ли волю боль­шин­ства и были столь же после­до­ва­тель­ны в сво­их сим­па­ти­ях и анти­па­ти­ях, как то спар­тан­ское обще­ство, кото­рое они пред­став­ля­ли.

Что удив­ля­ет и тре­бу­ет даль­ней­ших объ­яс­не­ний — это голо­со­ва­ние царя Аги­са за осуж­де­ние Пав­са­ния. Воз­мож­ной при­чи­ной враж­деб­но­сти Аги­са к Пав­са­нию было то, что послед­ний, ско­рее все­го, нару­шил их нефор­маль­ное согла­ше­ние, заклю­чен­ное перед афин­ской акци­ей. Ведь не слу­чай­но на всех дей­ст­ви­ях Пав­са­ния в Афи­нах лежит налет таин­ст­вен­но­сти. Ему при­хо­ди­лось скры­вать свои пла­ны не толь­ко от при­вер­жен­цев Лисанд­ра, но и от царя Аги­са, кото­ро­го, как вид­но, не устра­и­ва­ла слиш­ком мяг­кая пози­ция Пав­са­ния в отно­ше­нии афин­ских демо­кра­тов. Явным дока­за­тель­ст­вом того, что на Пав­са­ния в 403 г. напа­да­ли имен­но за его внеш­нюю поли­ти­ку, явля­ет­ся вто­рой суд над ним в 395 г. Восемь лет спу­стя после пер­во­го суда Пав­са­нию сно­ва инкри­ми­ни­ро­ва­ли его либе­ра­лизм по отно­ше­нию к афин­ской демо­кра­тии (Ксен. Гр. ист., III, 5, 25).

Таким обра­зом, уже через год после окон­ча­ния Пело­пон­нес­ской вой­ны спар­тан­ское государ­ство попа­ло в поло­су затяж­но­го внут­ри­по­ли­ти­че­ско­го кри­зи­са. Обще­ство раз­би­лось на несколь­ко враж­дую­щих меж­ду собой пар­тий, во гла­ве кото­рых сто­я­ли соот­вет­ст­вен­но Лисандр, Пав­са­ний и Агис. Во внут­рен­них делах Лисандр высту­пал за смяг­че­ние слиш­ком суро­вых зако­нов Ликур­га, касаю­щих­ся богат­ства и рос­ко­ши, в то вре­мя, как пар­тия Пав­са­ния ско­рее все­го рато­ва­ла за воз­вра­ще­ние к тра­ди­ци­он­ным цен­но­стям. Агис, по-види­мо­му, в вопро­сах внут­рен­ней поли­ти­ки скло­нял­ся к обра­зу мыс­лей Пав­са­ния, а во внеш­ней — был ско­рее после­до­ва­те­лем Лисанд­ра. Ана­лиз рас­ста­нов­ки сил перед посыл­кой Пав­са­ния в Афи­ны и даль­ней­ший суд над царем ясно демон­стри­ру­ют рас­кол пра­вя­щей эли­ты. Отсут­ст­ви­ем еди­ной поли­ти­че­ской плат­фор­мы объ­яс­ня­ет­ся и срав­ни­тель­ная неак­тив­ность спар­тан­цев за гра­ни­цей в бли­жай­шие семь лет после 403 г. Ни одна из этих груп­пи­ро­вок не была спо­соб­на эффек­тив­но кон­тро­ли­ро­вать про­во­ди­мую государ­ст­вом поли­ти­ку. По-види­мо­му, нали­чие по край­ней мере трех актив­ных поли­ти­че­ских пар­тий и ост­рая борь­ба меж­ду ними поме­ша­ли Спар­те выра­ботать посто­ян­ное направ­ле­ние во внеш­ней поли­ти­ке после 404 г.

Что каса­ет­ся даль­ней­шей судь­бы царя Пав­са­ния, то она и впредь была самым тес­ным обра­зом свя­за­на с судь­бой его анта­го­ни­ста Лисанд­ра. В 399 г. он был на сто­роне Лео­ти­хида, а не Аге­си­лая, кото­ро­го под­дер­жи­вал Лисандр, в вопро­се о пре­сто­ло­на­следии. Его поли­ти­че­ское вли­я­ние в эти годы, воз­мож­но, про­сле­жи­ва­ет­ся и в том, что Спар­та не обра­ти­ла вни­ма­ние на две акции, кото­рые име­ли место в 401 г.: захват фиван­ца­ми Оро­па и инкор­по­ра­ция афи­ня­на­ми Элев­си­на (Ксен. Гр. ист., II, 4, 43; Диод., XIV, 17, 1—3).

Поли­ти­че­ская карье­ра Пав­са­ния закон­чи­лась в 395 г., при­чем самым неожи­дан­ным обра­зом. Он был послан во гла­ве спар­тан­ской армии про­тив Фив, но при­был туда лишь после бит­вы при Гали­ар­те, в кото­рой Спар­та потер­пе­ла пора­же­ние, а Лисандр погиб. Таким обра­зом, воль­но или неволь­но Пав­са­ний стал при­чи­ной гибе­ли сво­его «веч­но­го» вра­га Лисанд­ра. По воз­вра­ще­нии он был при­вле­чен к суду и при­го­во­рен к смерт­ной каз­ни. Одна­ко вла­сти не спе­ши­ли при­ве­сти при­го­вор в испол­не­ние, и он бла­го­по­луч­но бежал в Тегею, где и про­вел послед­ние десять лет сво­ей жиз­ни (Ксен. Гр. ист., III, 5, 5—6; Диод., XIV, 89, 1; Плут. Лис., 28—29). Нахо­дясь в изгна­нии, Пав­са­ний занял­ся лите­ра­тур­ной дея­тель­но­стью и уже с помо­щью пера попы­тал­ся осмыс­лить при­чи­ны сво­его поли­ти­че­ско­го пора­же­ния.

Крат­кая ремар­ка о лите­ра­тур­ных опы­тах Пав­са­ния встре­ча­ет­ся у Эфо­ра в изло­же­нии Стра­бо­на (Эфор у Стра­бо­на, VIII, 5, 5 = FgrHist 70 F118). Одна­ко текст это­го отрыв­ка силь­но испор­чен, и поэто­му столь раз­лич­ны его интер­пре­та­ции. В луч­шей руко­пи­си Стра­бо­на — Париж­ском кодек­се XIV в. — это место име­ет мно­го лакун, при­бли­зи­тель­но по 15 букв в каж­дой стро­ке. Откры­тие и изда­ние в кон­це XIX в. Вати­кан­ско­го палимп­се­ста, содер­жа­ще­го фраг­мен­ты Стра­бо­на, поз­во­ли­ло не толь­ко вос­ста­но­вить неко­то­рые спор­ные места, но и пере­смот­реть всю нашу тра­ди­цию о поли­ти­че­ской направ­лен­но­сти трак­та­та Пав­са­ния.

При­ведем пере­вод это­го отрыв­ка, при­над­ле­жа­щий Г. А. Стра­та­нов­ско­му: «Пав­са­ний, после того, как он был изгнан вслед­ст­вие нена­ви­сти к нему Еври­пон­ти­дов — дру­го­го цар­ско­го дома, в изгна­нии сочи­нил речь о зако­нах Ликур­га (кото­рый при­над­ле­жал к дому, изгнав­ше­му Пав­са­ния); в этой речи он гово­рит об ора­ку­лах, дан­ных Ликур­гу отно­си­тель­но боль­шин­ства зако­нов».

Г. А. Стра­та­нов­ский, при­дер­жи­ва­ясь конъ­ек­ту­ры, пред­ло­жен­ной Эд. Мей­е­ром, перед сло­вом «зако­ны», сто­я­щем в роди­тель­ном паде­же, поме­ща­ет пред­лог «o» (pe­ri). Дело в том, что в Париж­ском кодек­се в этом месте лаку­на, и ее обыч­но запол­ня­ли пред­ло­гом «o» (pe­ri), тогда как в Вати­кан­ском палимп­се­сте ясно чита­ет­ся пред­лог «про­тив» (ka­ta). Это дает воз­мож­ность сле­дую­щим обра­зом понять инте­ре­су­ю­щее нас место: «Пав­са­ний… сочи­нил речь про­тив зако­нов Ликур­га». Подоб­ная трак­тов­ка дан­но­го пас­са­жа кажет­ся нам вполне убеди­тель­ной. В каче­стве допол­ни­тель­но­го аргу­мен­та в защи­ту этой кон­цеп­ции мож­но при­ве­сти отры­вок из «Поли­ти­ки» Ари­сто­те­ля, в кото­ром идет речь о том, что Пав­са­ний пытал­ся изба­вить­ся от эфо­ра­та. Вот этот отры­вок, дан­ный в более широ­ком кон­тек­сте: «Ино­гда государ­ст­вен­ный пере­во­рот име­ет в виду про­из­ве­сти толь­ко частич­ное изме­не­ние в государ­ст­вен­ном строе, напри­мер, учредить или отме­нить какую-либо маги­ст­ра­ту­ру. Так, по утвер­жде­нию неко­то­рых, в Лакеде­моне Лисандр пытал­ся отме­нить цар­скую власть, а царь Пав­са­ний — уни­что­жить эфо­рат» (V, 1301b 17—20. Пер. С. А. Жебеле­ва).

Конеч­но, сра­зу воз­ни­ка­ет вопрос, о каком Пав­са­нии идет речь у Ари­сто­те­ля? За тож­де­ство с Пав­са­ни­ем вре­мен Пер­сид­ских войн гово­рит то, что фигу­ра эта была несрав­ни­мо зна­чи­мее и извест­нее в Гре­ции, чем наш царь Пав­са­ний, про­тив — то обсто­я­тель­ство, что Пав­са­ний в этом месте назван царем. Послед­ний аргу­мент кажет­ся более весо­мым, во-пер­вых, в силу того, что Ари­сто­тель назы­ва­ет Пав­са­ния царем, во-вто­рых, осно­вы­ва­ясь на разо­бран­ном выше свиде­тель­стве Эфо­ра о лите­ра­тур­ной дея­тель­но­сти имен­но царя Пав­са­ния, а не реген­та с тем же име­нем. Мож­но пред­по­ло­жить, что царь Пав­са­ний, нахо­дясь в изгна­нии, напи­сал какое-то сочи­не­ние, направ­лен­ное про­тив уста­нов­ле­ний Ликур­га, одним из пунк­тов кото­ро­го, по-види­мо­му, была кри­ти­ка в адрес эфо­ра­та. Как и Лисандр, Пав­са­ний путем изме­не­ния зако­но­да­тель­ства хотел «под­редак­ти­ро­вать» государ­ст­вен­ное устрой­ство Спар­ты таким обра­зом, чтобы создать цар­ской вла­сти усло­вия наи­боль­ше­го бла­го­при­ят­ст­вия. Сде­лать это, как он пола­гал, мож­но было толь­ко уни­что­жив эфо­рат или под­чи­нив этот орган непо­сред­ст­вен­но царю. Что каса­ет­ся двой­ной цар­ской вла­сти, то Пав­са­ний, конеч­но, не мог не меч­тать об ее упразд­не­нии или хотя бы пре­об­ра­зо­ва­нии. Пав­са­ний на про­тя­же­нии всей сво­ей жиз­ни зани­мал под­чи­нен­ное поло­же­ние по отно­ше­нию к сво­им сопра­ви­те­лям из рода Эври­пон­ти­дов, спер­ва Аги­су, а затем — Аге­си­лаю. И его сочи­не­ние мог­ло быть направ­ле­но исклю­чи­тель­но про­тив Эври­пон­ти­дов.

Конеч­но, на осно­ва­нии столь немно­гих дан­ных труд­но что-либо боль­шее ска­зать о сочи­не­нии Пав­са­ния, одна­ко сам факт подоб­ной, пусть даже чисто тео­ре­ти­че­ской попыт­ки высту­пить с кри­ти­кой суще­ст­ву­ю­щих в Спар­те поряд­ков, очень пока­за­те­лен. Лисандр, с одной сто­ро­ны, а Пав­са­ний, с дру­гой, — выдви­ну­ли при­бли­зи­тель­но в одно и то же вре­мя свои про­ек­ты пере­устрой­ства самых важ­ных государ­ст­вен­ных маги­ст­ра­тур в Спар­те. Лисандр замах­нул­ся на цар­скую власть, пред­ло­жив рас­ши­рить круг лиц, из кото­рых дол­жен был изби­рать­ся царь, а Пав­са­ний, со сво­ей сто­ро­ны, мог так­же думать о пре­вра­ще­нии диар­хии в монар­хию. Одна­ко и Лисандр и Пав­са­ний в кон­це кон­цов потер­пе­ли пора­же­ние. Поли­ти­ка пер­во­го не соот­вет­ст­во­ва­ла по сво­им зада­чам и мето­дам самой сущ­но­сти отста­ло­го и при­ми­тив­но­го государ­ства, каким была и оста­ва­лась Спар­та на рубе­же V—IV вв. Выго­ды от спар­тан­ской дер­жав­ной поли­ти­ки рас­про­стра­ня­лись менее широ­ко на граж­дан­ский кол­лек­тив Спар­ты, чем это было, напри­мер, в Афи­нах. При­ток богатств в Спар­ту не озна­чал для каж­до­го кон­крет­но­го спар­ти­а­та воз­мож­ность обо­га­тить­ся. За Лисанд­ром сто­я­ла толь­ко та часть граж­дан, кото­рая в ходе вой­ны пре­вра­ти­лась в так назы­вае­мую новую ари­сто­кра­тию.

Соци­аль­ная база Пав­са­ния была еще уже, чем у Лисанд­ра. К его сто­рон­ни­кам, по-види­мо­му, мож­но отне­сти доволь­но огра­ни­чен­ный круг лиц, пред­став­лен­ных той частью граж­дан, кото­рые реши­тель­но высту­па­ли про­тив новых мето­дов Лисанд­ра как во внеш­ней, так и во внут­рен­ней поли­ти­ки.

Таким обра­зом, и слиш­ком ради­каль­ная поли­ти­ка Лисанд­ра и слиш­ком кон­сер­ва­тив­ная — Пав­са­ния не нашли под­держ­ки со сто­ро­ны боль­шин­ства спар­тан­цев. Это уда­лось сде­лать пред­ста­ви­те­лю «сред­ней» линии в поли­ти­ке — Аге­си­лаю, кото­рый сумел соеди­нить эле­мен­ты внеш­ней поли­ти­ки Лисанд­ра с теми эле­мен­та­ми во внут­рен­ней поли­ти­ке, за кото­рые рато­вал Пав­са­ний. Смерть Лисанд­ра и осуж­де­ние Пав­са­ния поло­жи­ли конец пери­о­ду внут­рен­ней борь­бы за власть в Спар­те. Окон­ча­тель­ным победи­те­лем стал царь Аге­си­лай, чья внеш­няя поли­ти­ка была поли­ти­кой экс­пан­сии, похо­жей на поли­ти­ку Лисанд­ра, а внут­рен­няя — слу­жи­ла уси­ле­нию авто­ри­те­та царей.

Неста­биль­ность спар­тан­ско­го обще­ства при­ве­ла к тому, что Спар­та в самый важ­ный для нее момент ока­за­лась неспо­соб­ной выра­ботать дол­говре­мен­ный внеш­не­по­ли­ти­че­ский курс и по-преж­не­му про­во­дить актив­ную внеш­нюю поли­ти­ку. Те нега­тив­ные явле­ния, кото­рые испод­воль накап­ли­ва­лись в обще­стве, за несколь­ко после­во­ен­ных лет выплес­ну­лись нару­жу и пара­ли­зо­ва­ли весь государ­ст­вен­ный орга­низм. Вой­на, таким обра­зом, при­ве­ла Спар­ту к глу­бо­ко­му кри­зи­су, кото­рый со всей опре­де­лен­но­стью пока­зал, что объ­ек­тив­но спар­тан­ское государ­ство никак не мог­ло всту­пить в «баш­ма­ки» Афин и создать дер­жа­ву того же поряд­ка, каким была Афин­ская архэ. К момен­ту вступ­ле­ния Аге­си­лая на пре­стол уже не суще­ст­во­ва­ло одно­род­но­го граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва — гаран­та ста­биль­но­сти все­го обще­ства. Появ­ле­ние имен­но в этот пери­од боль­шо­го коли­че­ства «вто­ро­сорт­ных» граж­дан — лиш­нее свиде­тель­ство интен­сив­но­сти про­цес­са деста­би­ли­за­ции, охва­тив­ше­го Спар­ту.

Как нам кажет­ся, кри­зис­ные явле­ния в Спар­те носи­ли более ради­каль­ный харак­тер, чем это было, напри­мер, в Афи­нах. Объ­яс­не­ние тому, конеч­но, надо искать в осо­бен­но­стях спар­тан­ско­го государ­ства. В Спар­те поз­же мно­гих дру­гих поли­сов Гре­ции нача­лась эпо­ха глу­бо­ких внут­рен­них смут и потря­се­ний. Созда­ет­ся впе­чат­ле­ние, что Спар­та сра­зу, без вся­кой пред­ва­ри­тель­ной под­готов­ки ока­за­лась в эпи­цен­тре самых раз­но­об­раз­ных кри­зис­ных явле­ний, затро­нув­ших все слои обще­ства — от эли­ты до самых низов. По-види­мо­му, как раз в силу запозда­ло­го вступ­ле­ния Спар­ты в поло­су кри­зи­са все его про­яв­ле­ния носи­ли здесь исклю­чи­тель­но бур­ный и неожи­дан­ный по сво­ей силе харак­тер. Имен­но в такой свя­зи — как про­яв­ле­ние начав­ше­го­ся кри­зи­са вер­хов в Спар­те — мож­но рас­смат­ри­вать, во-пер­вых, суд над Пав­са­ни­ем, во-вто­рых, даль­ней­шую попыт­ку это­го царя хотя бы в тео­рии най­ти выход из того тупи­ка, в кото­рый, по его мне­нию, заве­ла спар­тан­ское государ­ство поли­ти­ка Лисанд­ра.

ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
1387643698 1303242327 1303308995 1406845012 1406845013 1406845014