Формирование Спартанского государства
(VIII—VI вв. до н. э.)

Часть I
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОЧЕРКИ

4. ПЕРИЕКИ

Дорий­цы при­шли в Лако­нию несколь­ки­ми пото­ка­ми и обос­но­ва­лись, конеч­но, не в одной толь­ко Спар­те. В тече­ние дли­тель­но­го пери­о­да, меж­ду дорий­ским пере­се­ле­ни­ем и воз­вы­ше­ни­ем Спар­ты, на терри­то­рии Лако­нии суще­ст­во­ва­ло, по-види­мо­му, несколь­ко неза­ви­си­мых друг от дру­га дорий­ских общин, рас­по­ло­жен­ных, глав­ным обра­зом, на севе­ре стра­ны. Это отча­сти под­твер­жда­ют наши источ­ни­ки. Так Геро­дот (VIII, 73) и Гека­тей (Павс., III, 25, 5) вери­ли, что лакон­ские пери­е­ки так же, как и мес­сен­цы, были дорий­ца­ми по про­ис­хож­де­нию. Поэто­му в про­цес­се заво­е­ва­ния Лако­нии спар­тан­цы столк­ну­лись не толь­ко с автох­то­на­ми ахей­ца­ми, но и со сво­и­ми сопле­мен­ни­ка­ми — дорий­ца­ми.

Суще­ст­ву­ет мно­го науч­ных гипо­тез об этни­че­ском соста­ве пери­ек­ских общин. Все они сво­дят­ся к трем основ­ным иде­ям: пери­е­ки — потом­ки ахей­ско­го насе­ле­ния, пери­е­ки — потом­ки дорий­цев, и, нако­нец, пери­е­ки — кон­гло­ме­рат ахей­цев и дорий­цев. Дума­ет­ся, что вер­сия о сме­шан­ном этни­че­ском про­ис­хож­де­нии перие­ков наи­бо­лее при­ем­ле­ма. При­чем мож­но согла­сить­ся и с ори­ги­наль­ной иде­ей В. Эрен­бер­га, что внут­ри пери­ек­ских общин соци­аль­ный водо­раздел сов­па­дал с «нацио­наль­ным». По его мне­нию, мест­ная ари­сто­кра­тия у перие­ков была дорий­ской, а народ при­над­ле­жал к дру­гой этни­че­ской груп­пе — к ахей­цам. Дан­ные линг­ви­сти­ки отча­сти под­твер­жда­ют тео­рию о сме­шан­ном этни­че­ском соста­ве пери­ек­ских общин. В исто­ри­че­ское вре­мя дорий­ский диа­лект стал доми­ни­ро­вать над ахей­ским, но самые ран­ние над­пи­си из Лако­нии застав­ля­ют думать, что дорий­ский язык перие­ков не был чистым, в нем оста­ва­лись еще следы ахей­ской речи. Состав спар­тан­ской армии в исто­ри­че­ский пери­од так­же застав­ля­ет думать, что дорий­ский страт в пери­ек­ских общи­нах был зна­чи­тель­ным. Ведь в V в. до н. э., напри­мер, основ­ная часть спар­тан­ской армии состо­я­ла исклю­чи­тель­но из перие­ков. При­чем спар­тан­цы и пери­е­ки, т. е. все сово­куп­ное сво­бод­ное насе­ле­ние Спар­ты, назы­ва­ли себя общим тер­ми­ном «лакеде­мо­няне», под­чер­ки­вая тем самым свою общ­ность перед лицом внеш­не­го мира. Этот тер­мин «лакеде­мо­няне» посто­ян­но встре­ча­ет­ся у всех гре­че­ских исто­ри­ков, осо­бен­но в текстах, где речь идет о спар­тан­ской армии.

В каче­стве воен­ных союз­ни­ков пери­ек­ские горо­да участ­во­ва­ли во всех воен­ных кам­па­ни­ях Спар­ты. Воен­ная служ­ба была их глав­ной и без­услов­ной повин­но­стью. Если во вре­мя Гре­ко-пер­сид­ских войн кон­тин­ген­ты перие­ков и спар­тан­цев были при­мер­но рав­ны (в Пла­тей­ском сра­же­нии и спар­тан­цы, и пери­е­ки выста­ви­ли по пять тысяч гопли­тов — Гер., IX, 11), то уже в пери­од Пело­пон­нес­ской вой­ны, когда актив­но пошел про­цесс сокра­ще­ния пол­но­прав­но­го граж­дан­ско­го насе­ле­ния Спар­ты, пери­е­ки ста­ли состав­лять осно­ву спар­тан­ской армии. Неко­то­рые из них зани­ма­ли весь­ма высо­кие воен­ные посты (Фук., VIII, 6; 22).

Из всех спар­тан­ских маги­ст­ра­тов горо­да перие­ков тес­нее все­го были свя­за­ны со спар­тан­ски­ми царя­ми. Для них цари явля­лись не толь­ко воен­ны­ми лиде­ра­ми, но и вер­хов­ны­ми жре­ца­ми, пред­став­ля­ю­щи­ми перед бога­ми все горо­да перие­ков вку­пе. Неда­ром Геро­дот в том месте, где он гово­рит об обя­за­тель­ном уча­стии перие­ков в погре­баль­ном обряде царей, назы­ва­ет послед­них не царя­ми спар­тан­цев, а царя­ми лакеде­мо­нян (VI, 58, 2). В каж­дом горо­де выде­лял­ся спе­ци­аль­ный земель­ный уча­сток, темен, состав­ля­ю­щий част­ную соб­ст­вен­ность царей, и выпла­чи­вал­ся осо­бый «цар­ский» налог (Гер., VI, 57; Ксен. Лак. пол., XV, 3, 5). Вся зем­ля пери­ек­ских поли­сов, кро­ме цар­ско­го теме­на, по-види­мо­му, была их без­услов­ной соб­ст­вен­но­стью.

Вопрос о поли­ти­че­ском ста­ту­се пери­ек­ских общин внут­ри спар­тан­ско­го государ­ства явля­ет­ся слож­ной науч­ной про­бле­мой. Источ­ни­ков по это­му сюже­ту очень мало. А те, что есть, или слиш­ком лако­нич­ны, или отно­сят­ся к очень позд­не­му уже рим­ско­му пери­о­ду. Сами по себе пери­е­ки мало инте­ре­со­ва­ли гре­че­ских исто­ри­ков. Они упо­ми­на­ют­ся толь­ко ad hoc в кон­тек­сте воен­ных собы­тий. Поэто­му столь слож­но отве­тить на вопрос о месте пери­ек­ских общин в струк­ту­ре спар­тан­ско­го государ­ства.

В про­цес­се заво­е­ва­ния Лако­нии отно­ше­ния меж­ду Спар­той и поко­рен­ны­ми пери­ек­ски­ми горо­да­ми, ско­рее все­го, стро­и­лись на дого­вор­ных нача­лах. Стро­гой уни­фи­ка­ции еще не было. Как и в Риме, у Спар­ты, по-види­мо­му, были при­ви­ле­ги­ро­ван­ные и опаль­ные общи­ны, в зави­си­мо­сти от сте­пе­ни их лояль­но­сти. Боль­шое зна­че­ние име­ли и сооб­ра­же­ния стра­те­ги­че­ско­го поряд­ка. Пери­ек­ские общи­ны, рас­по­ло­жен­ные на север­ных рубе­жах Спар­ты, по-види­мо­му, поль­зо­ва­лись каки­ми-то пре­иму­ще­ства­ми. Они защи­ща­ли Спар­ту с севе­ра и явля­лись ее важ­ны­ми фор­по­ста­ми на север­ных гра­ни­цах государ­ства. Кро­ме того, имен­но на севе­ре Лако­нии дорий­цы, ско­рее все­го, состав­ля­ли основ­ную часть насе­ле­ния в отли­чие от юга, где ахей­ский эле­мент все­гда был зна­чи­тель­ным. Так сохра­ни­лось свиде­тель­ство Фукидида, что вои­ны из Ски­ри­ти­ды (гор­ная область на севе­ре Лако­нии) зани­ма­ли в спар­тан­ской армии почет­ное левое кры­ло (V, 67, 1) и вооб­ще поль­зо­ва­лись боль­шим дове­ри­ем спар­тан­цев: в ноч­ное вре­мя ски­ри­ты нес­ли охра­ну лаге­ря (Ксен. Лак. пол., 8, 6).

Наобо­рот, важ­ные в стра­те­ги­че­ском отно­ше­нии южные горо­да Лако­нии (с пре­иму­ще­ст­вен­но ахей­ским насе­ле­ни­ем) ста­но­ви­лись местом посто­ян­ной дис­ло­ка­ции спар­тан­ских воен­ных баз. Так в каче­стве сво­ей воен­но-мор­ской базы Спар­та во вре­мя Пело­пон­нес­ской вой­ны исполь­зо­ва­ла Гифий (Ксен. Гр. ист., VI, 5, 32). А на Кифе­ру, глав­ный тор­го­вый порт Спар­ты, еже­год­но посы­лал­ся спар­тан­ский офи­цер в чине кифе­ро­ди­ка вме­сте с воен­ным гар­ни­зо­ном. Столь тща­тель­ный над­зор за Кифе­рой объ­яс­ня­ет­ся тем, что через этот южный лакон­ский порт шли все тор­го­вые кара­ва­ны с хле­бом из Ливии и Егип­та (Фук., IV, 53).

Таким обра­зом, Спар­та, поко­рив всю терри­то­рию Лако­нии, обра­зо­ва­ла что-то вро­де лакеде­мон­ской сим­ма­хии. По цело­му ряду при­зна­ков горо­да перие­ков вро­де бы не вхо­ди­ли в состав спар­тан­ско­го государ­ства и не счи­та­лись его инте­граль­ной частью: так в самой Спар­те пери­е­ки не обла­да­ли ника­ки­ми граж­дан­ски­ми и поли­ти­че­ски­ми пра­ва­ми и счи­та­лись ксе­на­ми — ино­стран­ца­ми. Но, с дру­гой сто­ро­ны, ана­лиз поли­ти­че­ской тер­ми­но­ло­гии тол­ка­ет к ино­му выво­ду. По сло­вам Фукидида, «люди есть государ­ство» (VII, 77, 7). И, дей­ст­ви­тель­но, древ­ние вме­сто име­ни государ­ства обыч­но назы­ва­ли сово­куп­ность его граж­дан, т. е. афи­нян вме­сто Афин, корин­фян вме­сто Корин­фа и т. д. Сле­дуя этой моде­ли, для опре­де­ле­ния спар­тан­ско­го государ­ства дол­жен употреб­лять­ся тер­мин «спар­тан­цы», а вме­сто него мы нахо­дим тер­мин «лакеде­мо­няне», в чис­ло кото­рых кро­ме спар­ти­а­тов вхо­ди­ли и все сво­бод­ные, но бес­прав­ные пери­е­ки, кото­рые жили в гра­ни­цах спар­тан­ско­го поли­са, но в сво­их соб­ст­вен­ных полу­ав­то­ном­ных общи­нах. Таким обра­зом, фор­маль­но как буд­то общи­ны перие­ков вхо­ди­ли в состав спар­тан­ско­го государ­ства.

Все пери­ек­ские горо­да были одно­вре­мен­но и воен­ны­ми союз­ни­ка­ми Спар­ты и под­чи­нен­ны­ми общи­на­ми. Это двой­ст­вен­ное поло­же­ние поли­сов перие­ков про­яв­ля­лось во мно­гих дета­лях их поли­ти­че­ской и эко­но­ми­че­ской жиз­ни. Когда после Пело­пон­нес­ской вой­ны созда­ва­лась спар­тан­ская импе­рия, она до извест­ной сте­пе­ни моде­ли­ро­ва­лась как рас­ши­рен­ный и уни­фи­ци­ро­ван­ный вари­ант этой древ­ней лакеде­мон­ской сим­ма­хии. Для управ­ле­ния сво­ей новой дер­жа­вой спар­тан­цы исполь­зо­ва­ли тот же меха­низм в виде гар­мо­стов и гар­ни­зо­нов, какой опро­бо­ва­ли еще на лакон­ских пери­е­ках. Есть свиде­тель­ства, что гар­мо­сты в Лако­нии суще­ст­во­ва­ли еще в пери­од арха­и­ки. Во вся­ком слу­чае в схо­ли­ях к Пин­да­ру речь идет о два­дца­ти спар­тан­ских гар­мо­стах (Олимп., VI, 154). По-види­мо­му, пер­во­на­чаль­но гар­мо­ста­ми в Спар­те назы­ва­лись долж­ност­ные лица, еже­год­но посы­лае­мые в горо­да перие­ков для наблюде­ния за состо­я­ни­ем дел в этих общи­нах и для под­дер­жа­ния в них поряд­ка. Два­дцать гар­мо­стов, о кото­рых идет речь в схо­ли­ях к Пин­да­ру, ско­рее все­го, и были тако­го рода маги­ст­ра­та­ми. Хотя функ­ции гар­мо­стов, судя по исход­но­му зна­че­нию это­го сло­ва (пред­во­ди­тель, коман­дир), были по боль­шей части воен­ны­ми, но им, бес­спор­но, при­хо­ди­лось вме­ши­вать­ся и во внут­рен­ние дела под­опеч­ных горо­дов. Неда­ром в сло­ва­рях грам­ма­ти­ков сло­во «гар­мост» при­рав­ни­ва­ет­ся к сло­вам «архонт» или «эпи­ме­лет» (архонт и эпи­ме­лет — общее обо­зна­че­ние как граж­дан­ских, так и воен­ных выс­ших маги­ст­ра­тов).

Нали­чие в пери­ек­ских горо­дах гар­мо­стов и гар­ни­зо­нов, даже если они и не носи­ли регу­ляр­ный харак­тер, свиде­тель­ст­ву­ет о поли­ти­че­ской зави­си­мо­сти этих горо­дов от Спар­ты. Для под­дер­жа­ния поряд­ка и устра­ше­ния мест­но­го насе­ле­ния спар­тан­цы, по-види­мо­му, часто исполь­зо­ва­ли и кара­тель­ные экс­пе­ди­ции. Так из слу­чай­но­го упо­ми­на­ния Ксе­но­фон­та мы узна­ем, что подоб­но­го рода кара­тель­ный отряд был направ­лен в 398 г. до н. э. в Авлон, город в север­ной Мес­се­нии, для того, чтобы аре­сто­вать и при­вез­ти в Спар­ту подо­зри­тель­ных перие­ков (Гр. ист., III, 3, 9). Подоб­ные дета­ли дают пред­став­ле­ние о поли­цей­ской систе­ме спар­тан­ско­го государ­ства, про­ни­зы­ваю­щей всю терри­то­рию Лако­нии и Мес­се­нии.

Горо­да перие­ков пол­но­стью были лише­ны внеш­не­по­ли­ти­че­ской ини­ци­а­ти­вы. Вся внеш­няя поли­ти­ка нахо­ди­лась в руках спар­тан­ской пра­вя­щей эли­ты. Это вид­но уже по тому, что в Пело­пон­нес­ской Лиге ни у одно­го пери­ек­ско­го горо­да не было пра­ва голо­са. Но внут­рен­нюю авто­но­мию, хотя и в несколь­ко уре­зан­ном виде, спар­тан­цы общи­нам перие­ков оста­ви­ли. Это зна­чит, что все горо­да перие­ков про­дол­жа­ли оста­вать­ся поли­са­ми с функ­ци­о­ни­ру­ю­щи­ми там народ­ны­ми собра­ни­я­ми и полис­ны­ми маги­ст­ра­ту­ра­ми. В одной над­пи­си из Гифия, напри­мер, дати­ру­е­мой 1-м в. до н. э., упо­ми­на­ет­ся народ­ное собра­ние, назы­вае­мое там «боль­шой апел­лой» (IG V, 1, 1144). Прав­да, дан­ные о внут­рен­ней струк­ту­ре пери­ек­ских горо­дов оста­лись, глав­ным обра­зом, от очень позд­не­го, рим­ско­го, вре­ме­ни, но по ним мож­но судить о состо­я­нии этих общин и в более ран­ний пери­од. Упо­мя­ну­тые в над­пи­сях эфо­ры и апел­ла (IG V 1 N26; 1144—46; 1336) свиде­тель­ст­ву­ют о стой­ких дорий­ских кор­нях пери­ек­ских общин. Ибо вряд ли эти наиме­но­ва­ния были про­сто заим­ст­во­ва­ны у поли­са-геге­мо­на, тем более, что в неко­то­рых над­пи­сях при­сут­ст­ву­ют три, а не пять эфо­ров (IG V 1 N1114; 1240). Это само по себе пред­по­ла­га­ет древ­нее дорий­ское деле­ние на три филы. Хотя точ­ная чис­лен­ность пери­ек­ских общин — 24 — зафик­си­ро­ва­на толь­ко для рим­ской эпо­хи, но, судя по одно­му заме­ча­нию Геро­до­та, их было доста­точ­но мно­го и в более ран­ний пери­од (VII, 234, 2).

О соци­аль­но-поли­ти­че­ской струк­ту­ре пери­ек­ских поли­сов мы ниче­го не зна­ем. Исхо­дя из моде­ли постро­е­ния спар­тан­ской дер­жа­вы в к. V — н. IV вв. до н. э., Спар­та и в более ран­ний пери­од долж­на была под­дер­жи­вать оли­гар­хи­че­ские режи­мы. Так что все пери­ек­ские общи­ны, ско­рее все­го, были оли­гар­хи­я­ми. О нали­чии мест­ной ари­сто­кра­тии сре­ди перие­ков упо­ми­на­ют Ксе­но­фонт и Плу­тарх (Ксен. Гр. ист., V, 3, 9; Плут. Клеом., 11).

В отли­чие от самих спар­ти­а­тов пери­е­ки никак не были огра­ни­че­ны и в сво­ей про­фес­сио­наль­ной дея­тель­но­сти. Они, как и мете­ки в Афи­нах, явля­лись самой энер­гич­ной и подвиж­ной частью обще­ства. Их основ­ные про­фес­сио­наль­ные заня­тия — тор­гов­ля, море­пла­ва­ние, ремес­ла. В эту область их дея­тель­но­сти спар­тан­цы никак не вме­ши­ва­лись.

Хотя пери­е­ки были во мно­гих отно­ше­ни­ях при­ви­ле­ги­ро­ван­ным сосло­ви­ем и поль­зо­ва­лись почти абсо­лют­ной эко­но­ми­че­ской сво­бо­дой, но поли­сы, сохра­няв­шие тра­ди­ции сво­бод­ных дорий­цев, были недо­воль­ны зна­ка­ми сво­его под­чи­нен­но­го поло­же­ния: нали­чи­ем нало­гов, при­сут­ст­ви­ем, по край­ней мере, в неко­то­рых слу­ча­ях, спар­тан­ских гар­мо­стов и пол­ным отстра­не­ни­ем от реше­ний, свя­зан­ных с внеш­ней поли­ти­кой. Поэто­му на про­тя­же­нии всей исто­рии Спар­ты отно­ше­ния перие­ков к спар­тан­цам отли­ча­лись двой­ст­вен­но­стью. С одной сто­ро­ны, пери­е­ки вме­сте со спар­тан­ца­ми защи­ща­ли общую для них терри­то­рию Лако­нии, а с дру­гой сто­ро­ны, испы­ты­вая посто­ян­ный прес­синг со сто­ро­ны Спар­ты, они не мог­ли забыть сво­ей поли­ти­че­ской зави­си­мо­сти от лиди­ру­ю­ще­го поли­са. В силу этой двой­ст­вен­но­сти, пока спар­тан­ское государ­ство оста­ва­лось силь­ным, поли­сы перие­ков сохра­ня­ли лояль­ность, а их антис­пар­тан­ские выступ­ле­ния носи­ли локаль­но-эпи­зо­ди­че­ский харак­тер. Так, в 464 г. до н. э. во вре­мя вели­ко­го зем­ле­тря­се­ния и вос­ста­ния ило­тов к инсур­ген­там при­со­еди­ни­лись и две пери­ек­ские общи­ны (Фук., I, 101, 2). (Прав­да это были не лакон­ские, а мес­сен­ские горо­да, при­чем очень древ­не­го про­ис­хож­де­ния, Фурия и Анфея. По-види­мо­му, в восточ­ной Мес­се­нии, там, где она гра­ни­чи­ла с Лако­ни­ей, спар­тан­ская адми­ни­ст­ра­ция была такой же, как и в Лако­нии, что поз­во­ля­ло мес­сен­ским горо­дам про­дол­жать свое полу­за­ви­си­мое суще­ст­во­ва­ние.) В 398 г. до н. э. во вре­мя заго­во­ра Кина­до­на в Спар­те сре­ди заго­вор­щи­ков Ксе­но­фонт упо­ми­на­ет и перие­ков (Гр. ист., III, 3, 6). Но такие слу­чае в эпо­ху спар­тан­ско­го могу­ще­ства были очень ред­ки.

Пер­вые же при­зна­ки ослаб­ле­ния Спар­ты вызва­ли немед­лен­ную реак­цию у перие­ков. Так в 370 г. до н. э. при втор­же­нии Эпа­ми­нон­да в Лако­нию пери­е­ки впер­вые за всю исто­рию Спар­ты не яви­лись на зов спар­тан­цев и отка­за­лись участ­во­вать в воен­ной кам­па­нии про­тив Бео­тии. Более того, по сло­вам Ксе­но­фон­та, неко­то­рые пери­ек­ские горо­да даже пере­шли на сто­ро­ну Эпа­ми­нон­да (Гр. ист., VI, 5, 25; 5, 32). Но основ­ная мас­са пери­ек­ских общин даже в такой, кри­ти­че­ский для Спар­ты момент про­дол­жа­ла сохра­нять лояль­ность. В про­тив­ном слу­чае вряд ли фиван­ская армия под­верг­ла бы опу­сто­ше­нию всю Лако­нию вме­сте с нахо­див­ши­ми­ся там горо­да­ми перие­ков. Наши источ­ни­ки в один голос утвер­жда­ют, что фиван­цы опу­сто­ши­ли всю Лако­нию и при­об­ре­ли бес­чис­лен­ную добы­чу (Диод., XV, 65, 5; Плут. Пелоп., 24, 2; Павс., IX, 14, 3).

Такое поведе­ние перие­ков объ­яс­ня­ет­ся отча­сти тем, что они защи­ща­ли свою соб­ст­вен­ную зем­лю и иму­ще­ство и не виде­ли для себя смыс­ла менять одних хозя­ев на дру­гих. Ведь Спар­та с мифи­че­ских вре­мен была для них гаран­том без­опас­но­сти. В гре­че­ском мире с его посто­ян­ны­ми меж­по­лис­ны­ми кон­флик­та­ми терри­то­рия Лако­нии и Мес­се­нии в тече­ние сто­ле­тий была запо­вед­ным местом, где насе­ле­ние мог­ло не опа­сать­ся внеш­не­го вра­га. Отсюда неиз­мен­ная лояль­ность перие­ков, кото­рые дол­гое вре­мя пред­по­чи­та­ли жить внут­ри спар­тан­ской систе­мы коор­ди­нат, а не вне ее. При­вле­ка­тель­ность Спар­ты для перие­ков как гаран­та их без­опас­но­сти одна­ко умень­ша­лась по мере ослаб­ле­ния воен­ной зна­чи­мо­сти Спар­ты.

Пол­но­стью осво­бо­дить­ся от вла­сти Спар­ты поли­сы перие­ков суме­ли толь­ко в пери­од рим­ско­го гос­под­ства и толь­ко бла­го­да­ря вме­ша­тель­ству Рима. После вой­ны с Наби­сом рим­ский пол­ко­во­дец Тит Фла­ми­нин осво­бо­дил, как пишет Тит Ливий, от спар­тан­ско­го раб­ства все при­мор­ские горо­да перие­ков и сде­лал все насе­ле­ние этих горо­дов т. н. сво­бод­ны­ми лакон­ца­ми (Лив., XXXV, 12, 7; 13, 3; XXXVIII, 31, 2; Павс., III, 21, 10). А из над­пи­си, най­ден­ной в Гифии, мы узна­ем, что за этот посту­пок Тит Фла­ми­нин был даже объ­яв­лен пери­е­ка­ми их спа­си­те­лем, соте­ром. Бла­го­дар­ность, с кото­рой было встре­че­но это осво­бож­де­ние, дока­зы­ва­ет, что несмот­ря на более или менее мяг­кую власть Спар­ты по отно­ше­нию к пери­е­кам, послед­ние нико­гда не отка­зы­ва­лись от мыс­ли о поли­ти­че­ских пра­вах и пол­ной сво­бо­де от спар­тан­ской опе­ки.