с.158 23 г.1 часто рассматривают как переломный в династической политике Августа. В античных источниках нет единства в вопросе о том, почему на протяжении
Вышеуказанная точка зрения противоречит более традиционному мнению о династической политике Августа, согласно которому принцепс избрал Марцелла наследником, что вызывало в его окружении определённое недовольство6, и вообще при выборе преемника определяющим критерием для императора служила кровь: предполагаемый с.159 наследник должен был принадлежать к роду Юлиев если не по мужской, то хотя бы по женской линии7.
Существует и третья, более «умеренная» точка зрения, сторонниками которой являются, например,
В статье о династической политике Августа Дж. Корбетт9 оспаривает мнение о том, что Август непременно стремился передать власть лишь своим кровным родичам, но рассматривает более поздний период времени, после смерти Марка Агриппы. Однако и применительно к ситуации 27—
Прежде всего остановимся на понятии «династическая политика» в отношении мероприятий Августа. В эпоху Республики римские нобили стремились превзойти своими достижениями отцов и дать наилучшие условия для старта своим детям, чтобы те, в свою очередь, превзошли их самих10. Представляется, что Август уважал нравы и обычаи своих современников, однако в силу его особого положения подобная «династическая политика» в его исполнении превращалась не только в обеспечение наилучших условий для своих родственников и друзей, но и в выбор будущего правителя римского государства. Поскольку власть с.160 Августа опиралась не только на формальные его полномочия, но и на auctoritas, следует несколько подробнее остановиться на каждой из составляющих.
Кратко рассмотрим формальные властные полномочия, сконцентрированные в руках младшего Цезаря после победы над Марком Антонием. С 30 по 23 гг. Август непрерывно избирался на должность ординарного консула (Dio Cass. LI. ind.; LIII. ind.). В начале 27 г. Август объявил в курии, что возвращает власть сенату и народу. Сенаторы постановили ему в управление на десять лет провинцию, в которую были включены Испания, Галлия, Сирия, Кипр, Киликия и Египет (Dio Cass. LIII. 12)11. В конце 27 г. он покинул Рим и направился сначала в Галлию, затем в Испанию, в конце 25 г. — вернулся в Рим. Таким образом, к началу 23 г. Август имел в своих руках власть консула и империй в нескольких крупных провинциях, где стояли войска12.
Однако формальные полномочия составляли лишь одну из опор власти Августа. Второй была его auctoritas, о чем сам император пишет в «Деяниях» (RGDA. 34). Принцепсу на протяжении
В 29 г. во время Актийского триумфа он ехал верхом справа от колесницы Августа, тогда как Тиберию было отведено место слева (Suet. Tib. 6). Во времена Республики сыновья и другие молодые родственники участвовали в триумфе отца14; своих детей мужского пола у Августа не с.161 было, поэтому его сопровождали племянник и пасынок, занимавшие, так сказать, место сыновей15. С этим эпизодом можно сопоставить другой: примерно двадцатью годами ранее сам Август ещё юношей принял участие в африканском триумфе Цезаря (Nic. Dam. FGH. 127. 17)16. В том же году император устроил денежные раздачи римским мальчикам в честь своего племянника (Dio Cass. LI. 21. 3)17. Насколько известно, это был первый случай, когда такие раздачи производились от имени подростка. В 26—
В 25 г. Марцелл вернулся из Испании в Рим, где женился на единственной дочери Августа — Юлии. Поскольку сам император из-за болезни вынужден был задержаться в провинции, брачной церемонией20 руководил Агриппа (Suet. Aug. 63; Dio Cass. LIII. 27. 5). В 24 г. 18-летний Марцелл был избран курульным эдилом на следующий год, получил сан понтифика, ранг претория в сенате и право занять консульскую должность на десять лет раньше законного срока (Plin. NH. XIX. 6. 24; Tac. Ann. I. 3. 1; Dio Cass. LIII. 28. 3). Вновь вспоминается карьера Октавиана, которому Цезарь предоставил сан понтифика и должность начальника конницы (Nic. Dam. FGH. 127. 8; App. BC. III. 9 и др.)21. Одновременно Тиберий получил право занимать все должности на пять лет раньше законного срока (Dio Cass. LIII. 28. 3). Едва ли предоставление таких привилегий Марцеллу, не с.162 достигшему даже 20 лет, могло быть беспричинным. Ведь тем самым принцепс сразу вводил племянника в круг высшей знати, давал ему возможность учиться в сенате и коллегии понтификов государственным делам.
В карьере Марцелла в период с 29 по 23 гг., представляется важным подчеркнуть следующие особенности:
—обращение Августа с Марцеллом до 24 г. имеет много общего с тем, как Цезарь в своё время обходился с самим Октавианом22;
—в карьере Марцелла прослеживается стремление Августа постепенно представить юношу всем слоям римского общества: триумф и раздачи должны были повысить популярность Марцелла среди плебса23, участие в кантабрийской кампании и устройство зрелищ в новой колонии ветеранов позволяло представить его римским войскам, а должностные привилегии и включение в сенат помогали ввести его в круг римского нобилитета;
—первоначально карьерное продвижение Тиберия и Марцелла происходило почти параллельно: оба юноши участвовали в актийском триумфе Августа; оба поехали с ним в Испанию; они вместе руководили зрелищами, устроенными для ветеранов. Единственная почесть Марцелла, которой не удостоился Тиберий, — раздачи римским мальчикам от его имени. Но после Испании картина меняется — Марцелл женится на Юлии, и должностные привилегии молодых людей имеют существенные отличия;
—поскольку Марцелл был ещё слишком юн, чтобы вступить на «дорогу почестей», говорить о его самостоятельной auctoritas не приходится. Однако на протяжении
Таким образом, трудно отрицать, что положение Марцелла к 23 г. было не совсем обычным. Однако в вопросе о том, что именно означали все эти почести и привилегии, историки расходятся.
Как уже было указано выше, в последние десятилетия получила распространение точка зрения, согласно которой положение Марцелла в
Утверждается, что почти все античные авторы, считавшие Марцелла наследником (Vell. Pat. II. 93. 1; Sen. Consol. ad Polyb. 15. 3; Tac. Ann. I. 3. 1; Hist. I. 15. 1; Dio Cass. LIII. 30. 2; 31. 2—
Представляется, что подобный подход требует существенной оговорки: можно не использовать в качестве аргументов суждения и предположения позднейших авторов, однако сообщаемые ими факты всё же не следует игнорировать. Так, если, как пишут Дион Кассий (LIII. 31. 2) или Веллей (II. 93. 1), все ожидали, что Марцелл станет наследником, то это сообщение отражает общественные настроения того времени и может восходить в конечном счёте и к современному источнику. Что же касается предполагаемого стремления Августа придать истории своего правления последовательность и непротиворечивость, то оно вряд ли могло побудить Августа постфактум создавать впечатление о Марцелле как о планировавшемся наследнике. Марцелл скорее послужил бы иллюстрацией ошибки Августа и нарушения его планов, чем его непогрешимости и дальновидности.
Далее утверждается, что участие Марцелла в триумфе Августа является изолированным фактом и свидетельствует лишь о том, что Август желал подчеркнуть значимость своей семьи; но даже после триумфа Марцелл и Тиберий продолжали оставаться в тени Агриппы27. Однако не совсем понятно, почему участие Марцелла в триумфе надо рассматривать как изолированный факт, а не первый шаг к последующим почестям и привилегиям. К 29 г. Агриппа уже был консуляром и лучшим полководцем Рима и имел огромные заслуги перед принцепсом. Марцеллу в это же время было всего 13 лет, и за ним не числилось никаких достижений. Вполне естественно, что при таком положении дел Марцелл даже после участия в триумфе Августа продолжал оставаться в тени Агриппы, но это ещё не доказывает, что Август не имел в отношении племянника никаких династических планов. Возможно, триумф действительно был призван подчеркнуть значимость семьи Августа и его лично, но это не означает отсутствия иных мотивов.
с.164 Женитьба Марцелла на Юлии, по мнению Х. Брандта, также не свидетельствует о том, что он занял положение наследника, поскольку в связи с этим браком Дион Кассий (LIII. 27. 5) ничего не пишет о возможном престолонаследии Марцелла, а текст оды Горация (I. 12. 45) слишком неопределённый и не содержит ясных указаний28. Подробный анализ этой оды дан в статье Г. Уильямса. Автор доказывает, что она посвящена браку Марцелла с Юлией, в результате которого Марцелл занял положение преемника Августа: Марцеллы и Юлии завершают перечень богов, мифологических и исторических героев прошлого, а объединение этих двух родов символизирует кульминацию римской истории. При этом семья Марцеллов поднимается на новые высоты, а семья Юлиев сохраняет преобладающее положение; завершается же ода мольбой к Юпитеру о сохранении власти Августа29. Брандт, не соглашаясь с выводами Уильямса, пишет: «Конечно, в
Х. Брандт указывает, что на свадьбе Марцелла и Юлии Агриппа играл почётную роль, которая свидетельствовала об особом доверии принцепса, следовательно, нельзя говорить о том, что с возвышением Марцелла его положение ухудшилось. Отмечается, что в 25 г. Агриппа по-прежнему играет более заметную роль, чем Марцелл, о чём свидетельствуют обширная программа строительства на Марсовом поле, его статуя в пронаосе Пантеона рядом со статуей самого Августа, переселение Агриппы (который уже являлся родственником Августа после брака с Марцеллой в 28 г.) в дом императора на Палатине31. Однако наследника имело смысл готовить на будущее, когда самого Августа уже не будет в живых, и вряд ли принцепс счёл бы удачным выбор в пользу Агриппы, своего сверстника, с.165 который состарится вместе с ним самим32. На текущий момент, однако, Агриппа оставался наиболее влиятельным в Риме лицом, после самого принцепса, поэтому его роль на свадьбе Марцелла и Юлии выглядит вполне логично; возможно, она также должна была подчеркнуть в глазах общества единство и согласие среди членов правящей верхушки.
По мнению Х. Брандта, брак Марцелла с дочерью принцепса следует рассматривать лишь как средство продолжить род Юлиев через внука33. Также автор указывает, что император, возможно, сознательно уклонился от присутствия на свадьбе, не желая демонстрировать династические намерения — поскольку если бы помехой была только болезнь, бракосочетание можно было бы отложить до выздоровления34.
С последним аргументом можно согласиться35, однако нежелание Августа обнаруживать свои династические планы вовсе не доказывает их отсутствие. Не следует забывать, что принцепс вынужден был оглядываться на оппозиционно настроенную часть сената и иногда идти на определённые уступки. Желание завуалировать свои планы в вопросе наследования вполне может объясняться стремлением императора без необходимости не раздражать противников нового режима.
Однако точка зрения Брандта, согласно которой брак Марцелла с Юлией следует рассматривать лишь как средство продолжить род Юлиев, представляется сомнительной. Конечно, Август мог надеяться на родного внука, однако никто не мог гарантировать, что он родится и доживёт до совершеннолетия. Впрочем, сам Х. Брандт признаёт, что после брака с Юлией, с 21 г. Агриппа, несомненно, стал играть роль фактического коллеги Августа и его преемника36. Если брак с Юлией сделал Агриппу с.166 престолонаследником, то не очень ясно, почему Марцелла следует рассматривать лишь как потенциального отца внуков принцепса37.
П. Савиньский предполагает ещё одну цель брака Марцелла с Юлией: укрепление связей между домами Юлиев и Клавдиев (domus Iuliorum Claudiorumque)38. Не совсем ясно, что здесь имеет в виду автор, поскольку традиционно Юлиями-Клавдиями называют патрицианские роды Юлиев и Клавдиев Неронов, к которым принадлежали императоры Август и Тиберий. Однако племянник императора принадлежал к роду Клавдиев Марцеллов, который был плебейским и если и состоял в родстве с Клавдиями Неронами, то в очень дальнем39. К тому же не совсем понятна необходимость укрепления связей: ведь Марцелл и так приходился Августу родным племянником40.
В почестях, предоставленных Марцеллу в 24 г., Брандт не видит проявления династической политики, поскольку в эпоху триумвирата консулами порой становились люди, даже не побывавшие сенаторами (Луций Корнелий Бальб, Сальвидиен Руф), а Агриппа получил консульство в 26 лет, на 16 лет раньше законного срока. Поэтому льгота, предоставленная в 24 г. Марцеллу, не свидетельствует о выдвижении его в качестве преемника41. Однако вряд ли допустимо проводить аналогии между карьерами в чрезвычайных обстоятельствах и в мирное время. В эпоху триумвирата законы, регулировавшие занятие должностей, нарушались систематически, и известен даже случай, когда претором стал раб (Dio Cass. XLVIII. 34. 4—
Как отмечает П. Савиньский, к 23 г. правила назначения престолонаследника ещё не были сформулированы, поэтому сложно поверить, что Август рассматривал Марцелла как своего преемника44. Однако такие правила в Римской империи не были сформулированы никогда. Сама по себе ситуация передачи власти по наследству была для Рима новой, принцепсу приходилось двигаться на ощупь, постепенно вырабатывая эти «правила» на практике и только для себя. Поскольку опорами власти принцепса, как полагает П. Савиньский, служили трибунская власть и проконсульский империй, а Марцелл ни одной из них не обладал, то вряд ли можно считать, что он планировался на роль преемника. Но несколькими строками ниже сам автор отмечает, что наделить этими полномочиями Марцелла Август не имел возможности, поскольку сам получил их только в 23 г. С учётом этого обстоятельства, данное возражение представляется несостоятельным. Кроме того, следует отметить, что Агриппа, Гай и Тиберий получили обширный проконсульский империй (а первый и третий — также трибунскую власть) лишь после того, как прошли до конца карьерную лестницу и стали консулами; Марцеллу это только предстояло.
Далее следует рассмотреть вопрос о нумизматических свидетельствах о положении Марцелла. Действительно, за три года, прошедшие между его женитьбой на Юлии и смертью, была отчеканена только одна серия монет, на которых исследователи усматривают его изображение. Представляется, однако, что значение этой серии несколько важнее, чем полагает Х. Брандт45.
Речь идёт о дупондиях, которые благодаря легенде аверса датируются девятым консульством Августа, т. е.
Что касается прижизненных скульптурных портретов Марцелла, то в рамках статьи нет возможности вдаваться в обсуждение этого крайне сложного и специального вопроса. Можно лишь кратко обрисовать состояние дискуссии.
Поскольку портрет Марцелла на монете сохранился очень плохо, идентифицировать его скульптурные изображения затруднительно. Можно назвать три основных портретных типа, которые разные исследователи предположительно считают изображениями Марцелла. Во-первых, это серия реплик, одна из которых была найдена в Помпеях, патроном которых являлся Марцелл (ILS. 898); наиболее известный экземпляр хранится в Риме, в Капитолийских музеях (инв. № MC745). Эти портреты выполнены в реалистической манере, и идеализация в них ощущается слабо56.
Во-вторых, это несколько портретов, имеющих сходство со знаменитой посмертной статуей работы Клеомена, где, как полагают, Марцелл предстаёт в образе Гермеса (Лувр,
Третий, наиболее спорный тип многие искусствоведы склонны идентифицировать как Октавиана, Гая или Луция Цезаря; проблема состоит в том, что он, по-видимому, создан под влиянием типа Августа «Прима Порта» (что затрудняет его идентификацию с Октавианом), но при этом черты лица изображённого заметно отличаются и от Гая и Луция Цезарей. Некоторые исследователи нашли выход в том, чтобы идентифицировать его с Марцеллом, хотя эта гипотеза по-прежнему вызывает споры58.
Если она верна, то предполагает, что в последние годы жизни Марцелла его официальный портрет намеренно сближался с главным типом Августа, а это послужило бы важным подтверждением, что он действительно позиционировался как наследник. Однако даже если рассматривать как прижизненный только первый тип портретов (и считать, что третий тип изображает Октавиана, Гая или Луция Цезаря, а второй с.170 является посмертным), то, как представляется, реализм изображения ещё не доказывает, что Марцелл изображён не в качестве наследника Августа. Так полагает Х. Брандт, однако сам он признаёт, что реплики изготовлены очень качественно и обнаружены на большом расстоянии друг от друга (в Галлии и Италии)59; следовательно, речь идёт о портретах известного и высокопоставленного лица, значимого в масштабах всего государства.
Таким образом, представляется, что отказывать Марцеллу в статусе наследника несколько преждевременно. Конечно, почести и привилегии, которыми он пользовался, отличались от тех, что впоследствии получали Агриппа, Гай и Луций Цезари, Тиберий, но положение и полномочия самого Августа тоже не были статичны и менялись на протяжении почти всего его правления. На основании всего вышеизложенного можно прийти к заключению, что император действительно планировал сделать Марцелла своим преемником (особенно после кантабрийской кампании) и постепенно готовил его к государственной деятельности. Однако необходимо отметить: Август рассматривал племянника как преемника лишь в отдалённом будущем. В 23 г. Марцелл был слишком юн и неопытен, чтобы справиться с управлением и в дальнейшем Август подтвердил, что понимает это60. В этом случае не вызывает удивления, что несмотря ни на какие почести и даже брак с Юлией, Марцелл продолжал находиться в тени Агриппы, и эти сведения не противоречат общему намерению Августа когда-нибудь передать власть своему племяннику.
Теперь обратимся к вопросу о том, почему из двух юношей — Тиберия и Марцелла, Август предпочёл последнего. Согласно распространённой точке зрения (см. прим. 7) для императора в первую очередь имело значение кровное родство. Однако события 23 г. говорят об ином. Возможно, Марцелл лучше Тиберия проявил себя во время кантабрийской кампании, но выбор императора мог быть обусловлен и иными причинами. Даже когда карьеры обоих юношей развивались параллельно, Марцелл имел перед Тиберием одно преимущество — родство с Августом. Принцепс лучше многих знал, как много значит имя и родство и чего можно с его помощью добиться61. Выдвинув на первый план Тиберия, почти ровесника Марцелла, не имевшего перед последним никаких преимуществ, Август создал бы почву для новых конфликтов. Даже если бы Август усыновил Тиберия, родства Марцелла с принцепсом это не отменяло. Кроме того, оставалась проблема Юлии: усыновление Тиберия исключало бы его брак с ней62; выдав Юлию за Марцелла, Август лишь укрепил бы его позиции, а если бы её супругом стал кто-то ещё, то к двум возможным претендентам на трон с.171 прибавился бы третий. Едва ли Август, сам прошедший через 15 лет гражданских войн, стремился к повторению подобных событий. В случае же, если бы выбор пал на Марцелла, в его руках оказались бы все преимущества, а у Тиберия не было бы никаких оснований оспаривать его первенство.
Представляется, таким образом, что Август хотел сделать наследником человека, имевшего связь с родом Юлиев не только потому, что для него важнее всего было кровное родство, но и потому, что император стремился дать наследнику полный комплект «атрибутов» своей власти, во избежание повторения войн, последовавших за смертью Цезаря.
Обратимся к вопросу о том, мог ли конфликт между Агриппой и Марцеллом, даже если он действительно имел место63, повлиять на выбор Августа в 23 г. Проблема их соперничества после болезни Августа требует отдельного исследования, однако следует отметить, что ни один источник64 не сообщает о конфликте, трениях или недовольстве, которые предшествовали бы выбору Августа и могли оказать на него влияние65. Но из источников известно, что Агриппа заменял Августа на бракосочетанию Юлии и Марцелла, и ещё с 28 г. был женат на родной сестре Марцелла, т. е. к 23 г. был ему уже не чужим человеком. Наличие соперничества между Марцеллом и Агриппой на момент выбора Августа полностью исключать нельзя, однако оно засвидетельствовано не настолько определённо, чтобы можно было его рассматривать как главный мотив, которым Август руководствовался в 23 г.
Теперь рассмотрим события 23 г. В этом году Август в одиннадцатый раз занял должность консула; его коллегой должен был стать А. Теренций Варрон Мурена, однако он не вступил в должность из-за осуждения или с.172 смерти (Fasti Cap. ad ann. 730)66, и его место занял Гн. Кальпурний Пизон. Последний в прошлом воевал в гражданских войнах на стороне Гн. Помпея и помпеянцев67, затем Брута и Кассия; он демонстративно воздерживался от участия в политической жизни, пока Август не предложил ему консульство, и даже эту должность принял неохотно (Tac. Ann. II. 43. 2). Вероятно, выбор такого коллеги свидетельствует о том, что принцепс стремился расположить к себе республикански настроенные круги в сенате68.
Через некоторое время после вступления в должность Август заболел настолько тяжело, что надежды на его выздоровление почти не было. Ожидая смерти, принцепс созвал магистратов и наиболее влиятельных сенаторов и всадников и, кратко высказавшись о государственных делах, передал консулу Пизону книгу с перечнем войск и государственных доходов, а Агриппе — кольцо с печатью (Suet. Aug. 28. 1; Dio Cass. LIII. 30. 1—
Х. Брандт полагает, что сообщения Диона Кассия и Веллея Патеркула о том, что во время болезни Августа в 23 г. общество ожидало назначения Марцелла наследником, не следует принимать всерьёз, поскольку они ретроспективны, а даже если правдивы, то свидетельствуют лишь о монархических настроениях народа, но не о намерениях самого Августа71. с.173 Однако вряд ли можно назвать эти суждения ретроспективными, поскольку в действительности император Марцелла наследником не назначил, и ожидания так и не оправдались. Далее, ни Дион Кассий, ни Веллей не пишут, что эти ожидания питал именно народ: греческий историк упоминает безликих «всех», римский автор — «людей»72. Речь могла идти не только о плебсе, но и о сенаторах, и не случайно именно в сенате Август после выздоровления предлагал зачитать своё завещание в доказательство того, что не оставил наследника своей власти, хотя сенаторы этого не допустили (Dio Cass. LIII. 31. 1). Более того, в источниках нет намёков на «монархические настроения». Если «люди» ожидали определённых событий, это вовсе не означает, что они желали их наступления. Зато эти ожидания доказывают, что какими-то своими действиями Август дал основания для подобных настроений. В этих рассказах действительно ничего не сообщается о намерениях самого Августа, зато они ясно свидетельствуют о том, как в 23 г. воспринимались в обществе почести и привилегии Марцелла.
Через некоторое время врачу Антонию Музе удалось вылечить принцепса (Suet. Aug. 81. 1; Plin. NH. XIX. 38. 128; XXIX. 5. 6; Dio Cass. LIII. 30. 3). Согласно Диону Кассию, из-за выбора принцепса Марцелл начал относиться к Агриппе враждебно; по мнению Веллея и Светония, напротив, недовольство испытывал Агриппа; так или иначе Август, узнав об этом после выздоровления, немедленно (εὐθὺς, Dio Cass. LIII. 32. 1) отправил Агриппу в Сирию (Vell. Pat. II. 92. 1; Suet. Aug. 66. 6; Dio Cass. LIII. 32. 1, ср. Suet. Tib. 10. 1; Plin. NH. VII. 45. 149)73. Агриппа получил обширные полномочия представителя принцепса в восточных провинциях и сделал своей штаб-квартирой Митилены (Jos. Fl. AI. XV. 10. 2).
Часто указывают, что в последующий период власть Августа главным образом основывалась на проконсульском империи и трибунской власти74. Примечательно, что в 23 г., когда Марцелл ещё был жив, Август отправил на Восток Агриппу, наделив его империем, равным империю наместников провинций75, Марцелл же не получил никаких новых привилегий. Тем самым сразу после выздоровления Август обеспечил на случай с.174 своей внезапной кончины переход власти к Агриппе. Теперь, даже если бы император не успел или не смог отдать никаких предсмертных распоряжений, в империи имелся официально второй после него человек, который и получил бы власть — Агриппа76. Столь же примечательно, что начиная с 23 г. до своей смерти Агриппа больше никогда не оставался без официально оформленных полномочий (проконсульского империя, а после 18 г. и трибунской власти), как порой случалось раньше (например, в 30 и 29 гг. или с 26 по 24 гг.).
В течение девяти лет, с 31 г., Август ежегодно занимал одну из двух консульских должностей, сохраняя её за собой в течение всего года. Тем самым доступ сенаторов к консульству был существенно затруднён, что не могло не вызывать их недовольства. По-видимому, именно оно послужило причиной того, что во время Латинских празднеств, в конце июня или первой половине июля, Август сложил с себя консульство. Его преемником стал Л. Сестий Квиринал, в прошлом друг Брута, известный, как и Пизон, своими республиканскими симпатиями (Dio Cass. LIII. 32. 3—
Этим же летом Марцелл, занимавший должность эдила, организовал при содействии Августа великолепные игры, натянул над форумом полотно, чтобы защитить участников тяжб от солнца, и устроил выставку перстней с различными камнями в храме Аполлона на Палатине (Vell. Pat. II. 93. 1; Plin. NH. XXXVII. 5. 11; Dio Cass. LIII. 31. 2—
Однако ещё до истечения 23 г. в Риме разразилась эпидемия, унёсшая жизни многих, в т. ч. и Марцелла, которого не смог спасти даже Антоний Муза (Prop. III. 18. 7—
Представляется, что источники достаточно ясно указывают на то, что Август рассматривал племянника как своего наследника. Нет необходимости ставить это под сомнение, чтобы объяснить отсутствие Марцелла в распоряжениях принцепса в 23 г. Достаточно допустить, что принцепс не имел оснований не ожидать смерти в ближайшие годы и, следовательно, готовил себе наследника на более отдалённое будущее. Впрочем, вероятно, Август, перед глазами которого был пример Цезаря, задумывался о возможности внезапной смерти и предпринимал определенные шаги для того, чтобы ситуация 44 г. больше не повторилась. За время гражданских войн сложилось так, что вторым после самого императора человеком по объёму влияния оказался Марк Агриппа. Едва ли в те годы Август мог задумываться о наследнике, однако уже в начале
Также нет необходимости видеть какое-то противоречие между положением Агриппы и почестями Марцелла. Агриппа был ровесником Августа, много времени проводил в военных походах, и едва ли можно было твёрдо рассчитывать на то, что полководец переживёт принцепса настолько, чтобы стать преемником. Марцелл, напротив, был ещё очень молод, но уже вышел из опасного возраста, в котором умирали многие римские дети. Нет сведений о том, что до 23 г. Марцелл болел или обладал слабым здоровьем. Его можно было рассматривать как человека, который вполне способен будет принять власть через 10—
Вряд ли следует объяснять стремление Августа сделать преемником своего племянника и зятя лишь желанием передать трон носителю крови Юлиев. Более вероятным представляется другое: принцепс, сам достигший своего высокого положения во многом благодаря имени Цезаря и родству с ним, стремился обеспечить своего преемника всем набором преимуществ для удержания власти, в частности, максимально тесным родством с императорским домом. Тем самым принцепс избавлял своего наследника от с.177 угрозы гражданских войн и распрей, заранее ставил его выше других возможных претендентов.
Однако в 23 г., когда разразился кризис, Марцелл был слишком юн, неопытен и не имел достаточного влияния, чтобы удержать в своих руках власть над государством. Поэтому излишне объяснять поведение Августа в 23 г. закулисными интригами его окружения: едва ли принцепс был не в состоянии самостоятельно понять, до какой степени Марцелл, не занимавший еще даже претуры, не готов стать во главе государства.
Таким образом, представляется, что если рассматривать Агриппу как наследника на текущий момент, а Марцелла — как наследника на перспективу, то это позволяет примирить между собой противоречивые и разрозненные сведения античных авторов.
Tariverdieva S. E.
Marcellus in the Succession Policy of Augustus
(29—21 B. C. )
The article deals with the events of 23
ПРИМЕЧАНИЯ
