Марк Агриппа в гражданских войнах 44—42 гг. до н. э.*

с.127 Аннота­ция: В ста­тье иссле­ду­ет­ся дея­тель­ность Мар­ка Агрип­пы в 44— 42 гг. до н. э. в пери­од меж­ду убий­ст­вом Цеза­ря и бит­вой при Филип­пах. В 44 г. он нахо­дил­ся в посто­ян­ном кон­так­те с Окта­виа­ном, но ничем не выде­лял­ся из его окру­же­ния, враж­деб­но настро­ен­но­го к убий­цам Цеза­ря. Агрип­па вёл аги­та­цию в поль­зу Окта­ви­а­на сре­ди вете­ра­нов или сол­дат, воз­мож­но, — в македон­ских леги­о­нах, отпав­ших затем от Анто­ния. В источ­ни­ках засвиде­тель­ст­во­ва­но уча­стие Агрип­пы в Мутин­ской войне, хотя, види­мо, не на команд­ной долж­но­сти, а в шта­бе Окта­ви­а­на. В 43 г. Агрип­па обви­ня­ет Кас­сия по Педи­е­ву зако­ну и тем самым выхо­дит из тени и начи­на­ет само­сто­я­тель­ную поли­ти­че­скую дея­тель­ность. Тра­ди­ци­он­ная дати­ров­ка три­бу­на­та Агрип­пы 43 г. не под­твер­жда­ет­ся источ­ни­ка­ми; более веро­ят­но, что его три­бу­нат отно­сит­ся к 42 г. Это был знак осо­бо­го дове­рия Окта­ви­а­на, так как Агрип­па в Риме дол­жен был защи­щать инте­ре­сы млад­ше­го Цеза­ря, когда тот отпра­вил­ся на Филип­пий­скую вой­ну. Таким обра­зом, в 43—42 гг. Агрип­па ведёт актив­ную дея­тель­ность, но не в воен­ной, а в поли­ти­че­ской сфе­ре.

Клю­че­вые сло­ва

Марк Агрип­па, Окта­виан, граж­дан­ские вой­ны, вете­ра­ны Цеза­ря, Мутин­ская вой­на, Филип­пий­ская вой­на, пле­бей­ский три­бу­нат, Педи­ев закон

Abstract: The ar­tic­le deals with the ac­ti­vi­ty of Mar­cus Ag­rip­pa in 44—42 B. C., between the mur­der of Cae­sar and the battle of Phi­lip­pi. In 44 he con­stantly stayed in con­tact with Oc­ta­vian but did not stand out against the background of his re­ti­nue which was ve­ry hos­ti­le to the mur­de­rers of Cae­sar. Ag­rip­pa car­ried on the agi­ta­tion for Oc­ta­vian among ve­te­rans or sol­diers, pos­sib­ly in the Ma­ce­do­nian le­gions which sub­se­quently de­ser­ted An­to­ny. The­re are evi­den­ces in the sour­ces about the par­ti­ci­pa­tion of Ag­rip­pa in the war of Mu­ti­na, though he evi­dently did not took a po­si­tion of com­mand but was a mem­ber of Oc­ta­vian’s stuff. In 43 Ag­rip­pa ac­cu­sed Cas­sius un­der the lex Pe­dia and so ca­me out of the sha­dow and be­gan the in­de­pen­dent po­li­ti­cal ac­ti­vi­ty. The tra­di­tio­nal view that Ag­rip­pa held tri­bu­na­te in 43 is un­sup­por­ted by sour­ces; his tri­bu­na­te mo­re pro­bab­ly should be da­ted to 43 B. C. It was a sign of a great faith on the part of Oc­ta­vian sin­ce Ag­rip­pa was to pro­tect the young Cae­sar’s in­te­rests in Ro­me whi­le the lat­ter de­par­ted to the war of Phi­lip­pi. So in 43—42 B. C. Ag­rip­pa is ac­ti­ve in po­li­ti­cal, not mi­li­ta­ry sphe­re.

Key words: Mar­cus Ag­rip­pa, Oc­ta­vian, ci­vil wars, ve­te­rans of Cae­sar, war of Mu­ti­na, war of Phi­lip­pi, ple­beian tri­bu­na­te, lex Pe­dia

с.128 Иссле­до­ва­те­ли, зани­маю­щи­е­ся исто­ри­ей граж­дан­ских войн и эпо­хи вто­ро­го три­ум­ви­ра­та, по вполне понят­ным при­чи­нам в сво­их работах сосре­дота­чи­ва­ют­ся на ана­ли­зе основ­ных собы­тий и поведе­ния глав­ных дей­ст­ву­ю­щих лиц. Этот пери­од, в осо­бен­но­сти 44 и 43 г.¹, очень хоро­шо задо­ку­мен­ти­ро­ван в источ­ни­ках, одна­ко и в нем есть сла­бо осве­щён­ные эпи­зо­ды и сюже­ты. В част­но­сти, это каса­ет­ся того, какую роль в собы­ти­ях того вре­ме­ни играл Марк Агрип­па, бли­жай­ший друг Окта­ви­а­на и его буду­щий сопра­ви­тель. Антич­ные авто­ры, есте­ствен­но, стре­ми­лись пере­ска­зать самые глав­ные собы­тия и по воз­мож­но­сти подроб­но опи­сать дей­ст­вия основ­ных фигу­ран­тов, в чис­ло кото­рых Марк Агрип­па не вхо­дил. Несмот­ря на то, что этот чело­век впо­след­ст­вии стал пра­вой рукой Авгу­ста, а затем его реаль­ным и фор­маль­ным сопра­ви­те­лем, несмот­ря на то, что он был непо­сред­ст­вен­ным свиде­те­лем окон­ча­тель­ной гибе­ли Рес­пуб­ли­ки и, по удач­но­му выра­же­нию Мей­е­ра Рей­н­хол­да, «про­ра­бом» на «строй­ке» Прин­ци­па­та², о бур­ной юно­сти бле­стя­ще­го пол­ко­во­д­ца извест­но крайне мало. При этом если про­ис­хож­де­нию Агрип­пы, его семье и про­бле­ме его зна­ком­ства с Окта­виа­ном уде­ля­ет­ся доста­точ­но серь­ез­ное вни­ма­ние³, то о том, что делал друг Окта­ви­а­на в пери­од от смер­ти Цеза­ря и до 41 г., иссле­до­ва­те­ли пишут доволь­но бег­ло. В силу скудо­сти и раз­роз­нен­но­сти дан­ных источ­ни­ков, совре­мен­ные био­гра­фы Агрип­пы в разде­лах, посвя­щен­ных это­му пери­о­ду, доволь­ст­ву­ют­ся общим опи­са­ни­ем собы­тий, огра­ни­чи­ва­ясь либо пред­по­ло­же­ни­я­ми, либо про­сто кон­ста­та­ци­я­ми, мно­гие из кото­рых явля­ют­ся доволь­но спор­ны­ми⁴, вме­сто тща­тель­но­го ана­ли­за име­ю­щих­ся сведе­ний. В работах, посвя­щен­ных Авгу­сту или ходу граж­дан­ских войн, это­му эта­пу жиз­ни Агрип­пы уде­ля­ет­ся еще мень­ше вни­ма­ния⁵.

В резуль­та­те воз­не­се­ние Агрип­пы на поли­ти­че­ский Олимп из поли­ти­че­ско­го небы­тия напо­ми­на­ет рож­де­ние Афи­ны из голо­вы Зев­са. Но такие мета­мор­фо­зы воз­мож­ны толь­ко в мифах. Каким обра­зом и поче­му из несколь­ких дру­зей, нахо­див­ших­ся с при­ем­ным сыном Цеза­ря, имен­но Марк Вип­са­ний стал его пра­вой рукой? Откуда у моло­до­го Агрип­пы появил­ся воен­ный опыт, поз­во­лив­ший ему впо­след­ст­вии успеш­но вое­вать в Перу­зий­ской войне, а затем, в воз­расте 23—25 лет одер­жи­вать победы в Гал­лии и повто­рить пере­ход Цеза­ря за Рейн? с.129 Поче­му в 44 г., узнав о смер­ти Цеза­ря, Агрип­па под­дер­жал Окта­ви­а­на и вме­сте с ним всту­пил в жест­кую борь­бу за власть? Поче­му в рас­ска­зах антич­ных авто­ров о страш­ных вре­ме­нах про­скрип­ций образ пол­ко­во­д­ца оста­ет­ся неза­пят­нан­ным? Каким обра­зом у Мар­ка Агрип­пы, явно про­ис­хо­див­ше­го не из самой бога­той семьи в Риме, в 33 г. появи­лись сред­ства, поз­во­лив­шие ему отре­мон­ти­ро­вать мно­же­ство стро­е­ний и улиц Горо­да, не обра­ща­ясь к государ­ст­вен­ной казне? В каком году Марк Агрип­па зани­мал долж­ность пле­бей­ско­го три­бу­на?

Веро­ят­но, не на все воз­ни­каю­щие вопро­сы удаст­ся най­ти отве­ты, одна­ко пред­став­ля­ет­ся важ­ным вновь обра­тить вни­ма­ние на этот отре­зок жиз­ни Мар­ка Агрип­пы и попы­тать­ся про­лить свет хотя бы на неко­то­рые его дей­ст­вия в это вре­мя. Посколь­ку пред­ме­том насто­я­ще­го иссле­до­ва­ния явля­ет­ся дея­тель­ность Агрип­пы в 44—42 гг. и эво­лю­ция (если она име­ла место) его поло­же­ния в окру­же­нии Окта­ви­а­на, хро­но­ло­ги­че­ский спо­соб изло­же­ния пред­став­ля­ет­ся наи­бо­лее удоб­ным.

Нач­нем с Апол­ло­нии, где Окта­виан и Агрип­па про­ве­ли несколь­ко меся­цев, пред­ше­ст­ву­ю­щих смер­ти Цеза­ря.

Аппи­ан пишет: «Окта­вий был еще юно­шей, когда Цезарь послал его в Апол­ло­нию, что на Ионий­ском море, для вос­пи­та­ния и обу­че­ния в воен­ном деле с тем, чтобы Окта­вий сопро­вож­дал его на войне. В обу­че­нии его при­ни­ма­ли уча­стие при­быв­шие из Македо­нии эскад­ро­ны всад­ни­ков; коман­ди­ры вой­ска посе­ща­ли его часто как род­ст­вен­ни­ка Цеза­ря. Бла­го­да­ря это­му его зна­ло и люби­ло вой­ско, и он при­ни­мал всех мило­сти­во» (BC. III. 9. 30—31. Пер. О. О. Крю­ге­ра). Об этом же пишут и Дион Кас­сий (LXV. 3. 1) и Нико­лай Дамас­ский, кото­рый, одна­ко, не ука­зы­ва­ет отдель­но, что Цезарь отпра­вил туда Окта­ви­а­на имен­но с целью обу­чить его воен­но­му делу (Nic. Dam. FGrHist 127 F 16).

Вме­сте с Окта­виа­ном там в это вре­мя нахо­дил­ся и Агрип­па, и они вме­сте побы­ва­ли у аст­ро­ло­га (Suet. Aug. 94. 12). Эпи­зод с посе­ще­ни­ем аст­ро­ло­га не вызы­ва­ет осо­бых раз­но­гла­сий сре­ди исто­ри­ков, хотя иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что исто­рия может быть как под­лин­ной, так и изо­бре­тен­ной позд­нее⁶. Посколь­ку дан­ный эпи­зод не про­ти­во­ре­чит дру­гим сведе­ни­ям источ­ни­ков, здра­во­му смыс­лу и хро­но­ло­гии собы­тий, едва ли сто­ит под­вер­гать сомне­нию сам факт посе­ще­ния юно­ша­ми аст­ро­ло­га, даже остав­ляя в сто­роне пред­ска­за­ния буду­ще­го вели­чия. Инте­рес­но, что, хотя в это же вре­мя в Апол­ло­нии вме­сте с ними нахо­дил­ся и Саль­види­ен Руф (Vell. II. 59. 5), к Фео­ге­ну Окта­виан и Агрип­па отпра­ви­лись вдво­ем. Воз­мож­но, уже тогда Агрип­па нахо­дил­ся с при­ем­ным сыном Цеза­ря в более тес­ных отно­ше­ни­ях, чем Саль­види­ен. Прав­да, мож­но пред­по­ло­жить, что отсут­ст­вие Саль­види­е­на в этой исто­рии объ­яс­ня­ет­ся его осуж­де­ни­ем и каз­нью в 40 г., но в дру­гом месте Све­то­ний пря­мо назы­ва­ет Саль­види­е­на Руфа в чис­ле дру­зей Окта­ви­а­на, впо­след­ст­вии попав­ших в опа­лу (Aug. 66: «Ne­que enim te­me­re ex om­ni nu­me­ro in ami­ci­tia eius afflic­ti re­pe­rien­tur prae­ter Sal­vi­die­num Ru­fum…»), и не совсем ясно, для каких целей мог­ло с.130 потре­бо­вать­ся исклю­че­ние его име­ни из дру­го­го эпи­зо­да, если все рав­но оно упо­ми­на­ет­ся этим авто­ром.

Слу­чай­ное «забве­ние» Саль­види­е­на в дан­ном слу­чае так­же вряд ли мог­ло иметь место. Эпи­зод с посе­ще­ни­ем Фео­ге­на Све­то­ний изла­га­ет очень подроб­но, и едва ли его источ­ник, содер­жав­ший такие дета­ли, как поведе­ние Окта­ви­а­на, имя аст­ро­ло­га и при­сут­ст­вие там Агрип­пы, мог «поте­рять» чет­вер­то­го участ­ни­ка собы­тий, если он там был. Саль­види­ен тоже дол­жен был полу­чить какое-то пред­ска­за­ние, пусть даже зло­ве­щее. Тео­ре­ти­че­ски Саль­види­ен, конеч­но, мог там быть, но учи­ты­вая еще и фра­зу Све­то­ния: «В быт­ность свою в Апол­ло­нии он под­нял­ся с Агрип­пой на баш­ню к аст­ро­ло­гу Фео­ге­ну» (Suet. Aug. 94. 12. Пер. М. Л. Гас­па­ро­ва), нет осно­ва­ний это пред­по­ла­гать.

Учи­ты­вая сов­мест­ное посе­ще­ние аст­ро­ло­га, веро­ят­нее все­го, Агрип­па и Окта­виан вме­сте же обу­ча­лись и воен­но­му делу. Если Марк Вип­са­ний в Апол­ло­нии усерд­но тре­ни­ро­вал­ся и учил­ся, а до это­го участ­во­вал в Испан­ской войне Цеза­ря⁷, то имен­но здесь, по-види­мо­му, алмаз воен­но­го талан­та Агрип­пы полу­чил соот­вет­ст­ву­ю­щую огран­ку, поз­во­лив­шую ему впо­след­ст­вии стать одним из вели­чай­ших пол­ко­вод­цев Рима.

Ж.-М. Род­даз, со ссыл­кой на Аппи­а­на (BC. III. 9. 31), заме­ча­ет, что сво­им уча­сти­ем в тре­ни­ров­ках Окта­виан, а так­же Агрип­па и Саль­види­ен повы­ша­ли попу­ляр­ность Цеза­ря сре­ди наро­да и офи­це­ров⁸. Одна­ко Аппи­ан ниче­го подоб­но­го не сооб­ща­ет, древ­ний исто­рик пишет лишь о том, что при­ем­но­го сына Цеза­ря часто наве­ща­ли офи­це­ры (τῶν ἡγε­μό­νων τοῦ στρα­τοῦ) и бла­го­да­ря это­му его зна­ло и люби­ло вой­ско. Сле­до­ва­тель­но, имен­но репу­та­ция Цеза­ря работа­ла на Окта­ви­а­на и повы­ша­ла его попу­ляр­ность, а не наобо­рот. Кро­ме того, из корот­ко­го заме­ча­ния фран­цуз­ско­го иссле­до­ва­те­ля не совсем ясно, каким обра­зом уча­стие в тре­ни­ров­ках Агрип­пы и Саль­види­е­на, на тот момент ничем не зна­ме­ни­тых, мог­ло повы­сить попу­ляр­ность Цеза­ря сре­ди кого бы то ни было. М. Рей­н­холд и Ж.-М. Род­даз счи­та­ют, что Цезарь вме­ши­вал­ся в выбор спут­ни­ков Окта­ви­а­на и что он отпра­вил Саль­види­е­на и Агрип­пу в Апол­ло­нию, так как заме­тил их воен­ный талант⁹. М. Рей­н­холд, рас­ска­зы­вая о пре­бы­ва­нии обо­их юно­шей в Апол­ло­нии, ука­зы­ва­ет, что сам тот факт, что Цезарь отпра­вил с Окта­виа­ном двух мно­го­обе­щаю­щих вои­нов, кото­рые, по всей види­мо­сти, при­влек­ли его вни­ма­ние во вре­мя Испан­ской вой­ны, — Агрип­пу и Саль­види­е­на, под­твер­жда­ет сло­ва Аппи­а­на, что целью дик­та­то­ра было обу­че­ние пле­мян­ни­ка воен­но­му делу.

По мне­нию М. Рей­н­хол­да, Агрип­па отли­чил­ся перед Цеза­рем в Испан­ской войне и поэто­му тот ввел его в окру­же­ние сво­его вну­ча­то­го пле­мян­ни­ка. Одна­ко мало­ве­ро­ят­но, что Агрип­па, кото­ро­му на момент с.131 Испан­ской вой­ны было не боль­ше 18 лет, успел отли­чить­ся перед Цеза­рем¹⁰.

А эпи­зод, рас­ска­зан­ный Нико­ла­ем Дамас­ским (FgrHist. 114. F. 11), о том, как перед отплы­ти­ем в Новый Кар­фа­ген Окта­виан из при­вя­зан­но­сти к дру­зьям взял с собой на корабль тро­их из них (и сре­ди них Агрип­пу¹¹), хотя и ожи­дал недо­воль­ства Цеза­ря по это­му пово­ду, свиде­тель­ст­ву­ет, как пред­став­ля­ет­ся, как раз о том, что Окта­виан сам выби­рал себе дру­зей и звал их с собой, даже не зару­чив­шись согла­си­ем Цеза­ря и не будучи уве­рен­ным в его одоб­ре­нии. Вряд ли, конеч­но, в Апол­ло­нию Окта­виан позвал Агрип­пу, вооб­ще не поста­вив Цеза­ря в извест­ность, веро­ят­нее, что он полу­чил раз­ре­ше­ние двою­род­но­го деда, но изна­чаль­но ини­ци­а­ти­ва взять с собой имен­но Агрип­пу, ско­рее все­го, при­над­ле­жа­ла само­му Окта­виа­ну.

Более взве­шен­ным пред­став­ля­ет­ся мне­ние Андре­а­са Аль­фель­ди¹². Он пишет, что ост­рый глаз Цеза­ря заме­тил воен­ные талан­ты Агрип­пы и Саль­види­е­на, но при этом не дела­ет выво­дов, что имен­но дик­та­тор ввел кого-то из них в окру­же­ние Окта­ви­а­на. Если так, то, воз­мож­но, Цезарь уде­лял какое-то вни­ма­ние раз­ви­тию их воен­ных спо­соб­но­стей, пока нахо­дил­ся рядом с ними, и имен­но поэто­му согла­сил­ся взять их с собой на пар­фян­скую вой­ну.

Таким обра­зом, судь­ба Агрип­пы с момен­та при­бы­тия в Апол­ло­нию и до дня полу­че­ния изве­стий о смер­ти Цеза­ря выглядит сле­дую­щим обра­зом: Окта­виан, кото­ро­го поко­ри­тель Гал­лии отпра­вил в Апол­ло­нию, взял с собой Агрип­пу и Саль­види­е­на Руфа. Марк Агрип­па, к это­му момен­ту, веро­ят­но, уже имев­ший воен­ный опыт, полу­чен­ный во вре­мя Испан­ской вой­ны, про­во­дил там мно­го вре­ме­ни с Окта­виа­ном и тре­ни­ро­вал­ся вме­сте с ним. Воз­мож­но, имен­но в Апол­ло­нии Агрип­па во мно­гом полу­чил необ­хо­ди­мые навы­ки и зна­ния, впо­след­ст­вии поз­во­лив­шие ему про­явить во всей пол­но­те свой воен­ный талант. Кро­ме того, там он полу­чил воз­мож­ность завя­зать новые зна­ком­ства с офи­це­ра­ми и сол­да­та­ми леги­о­нов Цеза­ря. Кро­ме того, исхо­дя из опи­са­ния этих собы­тий в источ­ни­ках, пред­став­ля­ет­ся, что уже на этот момент Агрип­па был для Окта­ви­а­на несколь­ко более бли­зок, чем Саль­види­ен Руф.

Обра­тим­ся к собы­ти­ям, после­до­вав­шим за полу­че­ни­ем юно­ша­ми изве­стия об убий­стве Цеза­ря. Нико­лай Дамас­ский (FGrHist. 117. F. 16— 17) опи­сы­ва­ет их доволь­но подроб­но, и в общих чер­тах его рас­сказ сво­дит­ся к сле­дую­ще­му: Окта­виан полу­чил от мате­ри пись­мо, в кото­ром она писа­ла об убий­стве Цеза­ря и про­си­ла вер­нуть­ся в Рим. Посколь­ку пись­мо было напи­са­но сра­зу же после убий­ства, он не мог знать ника­ких подроб­но­стей. После это­го Окта­виан до утра сове­то­вал­ся с дру­зья­ми о том, что и как пред­при­нять и неко­то­рые дру­зья сове­то­ва­ли ему отпра­вить­ся к сто­яв­ше­му в Македо­нии вой­ску, взять его с собой для без­опас­но­сти и идти к Риму, чтобы дать отпор убий­цам. Хотя с.132 Нико­лай Дамас­ский не назы­ва­ет имен этих неко­то­рых дру­зей, бла­го­да­ря Вел­лею Патер­ку­лу мы зна­ем, что совет при­над­ле­жал Агрип­пе и Саль­види­е­ну Руфу (Vell. II. LIX. 5)¹³.

Оста­но­вим­ся на этом эпи­зо­де подроб­нее. Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет доволь­но любо­пыт­ные подроб­но­сти об этом сове­те: «…одни из дру­зей сове­то­ва­ли отпра­вить­ся к нахо­див­ше­му­ся в Македо­нии вой­ску (ἐπὶ τὸ ἐν Μα­κεδο­νίᾳ στρά­τευμα χω­ρεῖν), (…) взяв его для без­опас­но­сти, идти к Риму, чтобы дать отпор убий­цам. (…) Счи­та­ли, что мсти­те­ля­ми за Цеза­ря долж­ны стать люди, поль­зо­вав­ши­е­ся при его жиз­ни пол­ным бла­го­по­лу­чи­ем, люди, кото­рым он открыл доступ к долж­но­стям и богат­ству, и полу­чив­шие, кро­ме того, такие обиль­ные дары, о каких они не мог­ли меч­тать даже во сне» (FGrHist. 117. F. 16—17. Пер. Е. Б. Весела­го с изме­не­ни­я­ми). Рас­сказ Дио­на Кас­сия подроб­но­стей не содер­жит (Dio Cass. XLVIII. 3. 1), а Вел­лей Патер­кул добав­ля­ет важ­ную деталь: «Когда Окта­вию сооб­щи­ли об убий­стве двою­род­но­го деда, цен­ту­ри­о­ны бли­жай­ших леги­о­нов обе­ща­ли ему воен­ную помощь, рав­но как и сво­их под­чи­нен­ных…» (II. 59. 5. Пер. А. И. Неми­ров­ско­го)¹⁴.

М. Рей­н­холд, рас­ска­зы­вая об этом эпи­зо­де, пишет, что Окта­виан муд­ро отверг совет дру­зей, посколь­ку был не толь­ко неопы­тен, но и не знал еще о соб­ст­вен­ном усы­нов­ле­нии и не был уве­рен в отно­ше­нии наро­да к себе¹⁵. По мне­нию Ж.-М. Род­да­за, такой совет ясно демон­стри­ру­ет рево­лю­ци­он­ные замыс­лы Агрип­пы и Саль­види­е­на, их жела­ние, поль­зу­ясь создав­шим­ся поли­ти­че­ским ваку­у­мом, удо­вле­тво­рить соб­ст­вен­ные амби­ции. При этом, с точ­ки зре­ния иссле­до­ва­те­ля, этот совет свиде­тель­ст­ву­ет и об их поли­ти­че­ской зре­ло­сти, посколь­ку они быст­ро поня­ли решаю­щую роль леги­о­нов в деле заво­е­ва­ния вла­сти¹⁶.

Одна­ко оба выво­да фран­цуз­ско­го исто­ри­ка вызы­ва­ют неко­то­рые воз­ра­же­ния. Для нача­ла вер­нем­ся к свиде­тель­ствам источ­ни­ков. Как было пока­за­но выше, Вел­лей Патер­кул ясно пишет о том, что ини­ци­а­ти­ва воен­ной помо­щи Окта­виа­ну исхо­ди­ла вовсе не от его дру­зей, а от цен­ту­ри­о­нов бли­жай­ших леги­о­нов. Сооб­ще­ния дру­гих источ­ни­ков сведе­ния Вел­лея не опро­вер­га­ют. Ж.-М. Род­даз не при­вел аргу­мен­тов в поль­зу того, что инфор­ма­ция латин­ско­го авто­ра невер­на. Учи­ты­вая сооб­ще­ние Вел­лея, веро­ят­но, совет дру­зей Окта­ви­а­на выглядел не как пред­ло­же­ние пой­ти и взять с собой в Рим македон­ские леги­о­ны, не имея на то ника­ких прав и не зная об их настро­е­ни­ях, а как совет не отвер­гать уже пред­ло­жен­ной помо­щи.

Обра­тим­ся к вопро­су о моти­ва­ции Саль­види­е­на и Мар­ка Агрип­пы.

Нико­лай Дамас­ский в про­ци­ти­ро­ван­ном выше отрыв­ке доволь­но подроб­но изла­га­ет пози­цию обо­их. Он пишет, что Агрип­па и с.133 Саль­види­ен пред­ла­га­ли взять леги­о­ны для без­опас­но­сти, для того чтобы дать в Риме отпор убий­цам и что, по их мне­нию, те, кто был обя­зан Цеза­рю за полу­чен­ные от него бла­го­де­я­ния, долж­ны были теперь мстить за его смерть (сам Агрип­па был обя­зан Цеза­рю по мень­шей мере за осво­бож­де­ние бра­та, но, веро­ят­но, так­же и за общее покро­ви­тель­ство — поз­во­ле­ние участ­во­вать в Испан­ской войне, раз­ре­ше­ние тре­ни­ро­вать­ся и учить­ся вме­сте с Окта­виа­ном в Апол­ло­нии и затем отпра­вить­ся на вой­ну с пар­фя­на­ми). Не исклю­че­но и то, что совет Агрип­пы и Саль­види­е­на под­ра­зу­ме­вал не само­сто­я­тель­ное раз­вя­зы­ва­ние вой­ны, а, ско­рее, при­мы­ка­ние к кому-то из более силь­ных цеза­ри­ан­цев, веро­ят­но, к Анто­нию (как, напри­мер, сде­лал в 83 г. Пом­пей, при­мкнув­ший со сво­и­ми вой­ска­ми к Сул­ле), — кото­рый как раз, как чело­век, мно­гое полу­чив­ший от Цеза­ря, дол­жен теперь за него мстить. Но, конеч­но, мож­но лишь пред­по­ла­гать, какой имен­но из воз­мож­ных вари­ан­тов они име­ли в виду.

Ж.-М. Род­даз, пред­по­ла­гая моти­ва­цию Агрип­пы и Саль­види­е­на, весь­ма отлич­ную от той, что ука­за­на Нико­ла­ем Дамас­ским, вновь не при­во­дит ника­ких аргу­мен­тов за то, чтобы отвер­гать эти сведе­ния гре­че­ско­го авто­ра, он о них про­сто не упо­ми­на­ет. Посколь­ку Нико­лай Дамас­ский счи­та­ет­ся источ­ни­ком пред­взя­тым, пишу­щим в инте­ре­сах Окта­ви­а­на, а его сооб­ще­ния порой игно­ри­ру­ют­ся на этом осно­ва­нии без объ­яс­не­ний¹⁷, попро­бу­ем само­сто­я­тель­но най­ти свиде­тель­ства в поль­зу того, что и в дан­ном слу­чае его сведе­ния мож­но не при­ни­мать во вни­ма­ние.

Пер­вый вопрос, кото­рый воз­ни­ка­ет: откуда Дамас­ско­му знать о том, что про­ис­хо­ди­ло меж­ду тре­мя дру­зья­ми за закры­ты­ми две­ря­ми в 44 г. в Апол­ло­нии, если его само­го там не было? На этот вопрос мож­но пред­ло­жить несколь­ко отве­тов. По мень­шей мере, и Окта­виан, и Агрип­па напи­са­ли вос­по­ми­на­ния, в кото­рых мог содер­жать­ся этот рас­сказ. Кро­ме того, Нико­лай Дамас­ский имел воз­мож­ность общать­ся с Агрип­пой, одним из авто­ров это­го сове­та, во вре­мя вто­рой поезд­ки того на Восток (FGrHist 4; Jos. AJ. II. 3)¹⁸.

Вто­рой вопрос: не явля­ет­ся ли эта исто­рия про­па­ган­дист­ской выдум­кой, изо­бре­тен­ной впо­след­ст­вии Окта­виа­ном или Агрип­пой, отго­лос­ки кото­рой и попа­ли частич­но в рас­сказ Нико­лая (моти­ва­ция совет­чи­ков), а частич­но — в сооб­ще­ние Вел­лея (име­на Агрип­пы и Саль­види­е­на)? Рас­смот­рим такую веро­ят­ность более вни­ма­тель­но.

Окта­виан, как в эпо­ху граж­дан­ских войн, так и намно­го позд­нее, раз­ны­ми спо­со­ба­ми под­чер­ки­вал свою связь с Цеза­рем и стрем­ле­ние с.134 за него ото­мстить¹⁹. В «Дея­ни­ях» он пишет об этой мести: «Тех, кто убил мое­го отца, я уда­лил в изгна­ние на закон­ном осно­ва­нии, по при­го­во­ру суда, ото­мстив им за их пре­ступ­ле­ние» (RGDA. II. Пер. А. Л. Смыш­ля­е­ва). В эпи­зо­де, рас­ска­зан­ном Дамас­ским, кар­ти­на совер­шен­но про­ти­во­по­лож­ная: дру­зья сове­ту­ют Окта­виа­ну при­нять помощь леги­о­нов и мстить за убий­ство Цеза­ря, а буду­щий Август отка­зы­ва­ет­ся, при­чем не из сооб­ра­же­ний заботы о государ­стве (что хотя бы тео­ре­ти­че­ски мог­ло пока­зать его в выгод­ном све­те), а, как пишет Дамас­ский, пото­му, что это дело пока­за­лось ему черес­чур труд­ным и пре­вы­шаю­щим его силы и опыт, вра­гов было слиш­ком мно­го и он не был уве­рен в отно­ше­нии к нему наро­да.

Мож­но еще пред­по­ло­жить, что при помо­щи такой выдум­ки Окта­виан желал про­де­мон­стри­ро­вать, что с само­го нача­ла желал избе­жать кро­во­про­ли­тия и оста­вать­ся зако­но­по­слуш­ным граж­да­ни­ном, и толь­ко Марк Анто­ний в ито­ге спро­во­ци­ро­вал его и довел до того, что при­шлось наби­рать вой­ска. Но в таком слу­чае непо­нят­но — зачем в этой идео­ло­ги­че­ской выдум­ке поро­чить имя Агрип­пы, если мож­но было оста­вить толь­ко Саль­види­е­на и спи­сать «рево­лю­ци­он­ные настро­е­ния» и често­лю­би­вые замыс­лы на каз­нен­но­го пре­да­те­ля, кото­рый, к тому же, уже ниче­го не смо­жет опро­верг­нуть? Кро­ме того, весь­ма ско­ро после того, как Анто­ний вынудил Окта­ви­а­на набрать для соб­ст­вен­ной защи­ты леги­о­не­ров, они уже вме­сте сра­жа­лись про­тив рес­пуб­ли­кан­цев при Филип­пах, что в любом слу­чае обес­це­ни­ва­ет наме­ре­ния Окта­ви­а­на оста­вать­ся зако­но­по­слуш­ным в 44 г. в Апол­ло­нии.

Таким обра­зом, эта выдум­ка для обра­за млад­ше­го Цеза­ря не была полез­ной, в луч­шем слу­чае — она про­сто не име­ла смыс­ла, в худ­шем — выстав­ля­ла Окта­ви­а­на нере­ши­тель­ным, не желаю­щим мстить за убий­ство отца, а Агрип­па в гла­зах сто­рон­ни­ков мира дол­жен был выглядеть рево­лю­ци­о­не­ром и често­люб­цем.

Но, воз­мож­но, цель состо­я­ла в том, чтобы при­влечь к Агрип­пе сим­па­тии цеза­ри­ан­цев? Юно­ша здесь высту­па­ет в роли чело­ве­ка, кото­рый при­зы­ва­ет мстить за Цеза­ря, кото­рый забо­тит­ся при этом о без­опас­но­сти сво­его дру­га и воз­му­щен поступ­ком «Осво­бо­ди­те­лей». Тео­ре­ти­че­ски такой вари­ант воз­мо­жен, но про­тив него гово­рит одно сооб­ра­же­ние. Как уже было пока­за­но выше, образ Агрип­пы в этом слу­чае выиг­ры­ва­ет за счет обра­за Окта­ви­а­на, так как в дан­ном с.135 эпи­зо­де их пози­ции диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ны. Слож­но пред­ста­вить, что Август и Агрип­па, тща­тель­но выст­ра­и­вав­шие систе­му идео­ло­гии зарож­даю­ще­го­ся прин­ци­па­та²⁰, наме­рен­но при­ду­ма­ли столь неод­но­знач­ный сюжет для дости­же­ния про­па­ган­дист­ских целей.

С уче­том выше­из­ло­жен­но­го, мы счи­та­ем, что нет осно­ва­ний сомне­вать­ся в досто­вер­но­сти дан­но­го сооб­ще­ния древ­не­го исто­ри­ка. Неудоб­ный с идео­ло­ги­че­ской точ­ки зре­ния эпи­зод про­сто может быть прав­дой.

Сомни­тель­ным выглядит и вывод Ж.-М. Род­да­за о некой «поли­ти­че­ской зре­ло­сти» Агрип­пы и Саль­види­е­на. После граж­дан­ских войн Сул­лы и Мария, а затем Цеза­ря и Пом­пея едва ли нуж­но было обла­дать какой-то осо­бой «поли­ти­че­ской зре­ло­стью», чтобы понять, насколь­ко огром­ную роль в государ­стве игра­ют леги­о­ны.

Таким обра­зом, как пред­став­ля­ет­ся, рас­ска­зы Нико­лая Дамас­ско­го и Вел­лея Патер­ку­ла пред­ла­га­ют сле­дую­щую кар­ти­ну: после полу­че­ния изве­стий о смер­ти Цеза­ря, цен­ту­ри­о­ны македон­ских леги­о­нов пред­ло­жи­ли Окта­виа­ну свою под­держ­ку, Агрип­па и Саль­види­ен убеж­да­ли дру­га не отвер­гать ее, одна­ко он их не послу­шал.

Разу­ме­ет­ся, нет ника­кой воз­мож­но­сти узнать об истин­ной моти­ва­ции сове­та, кото­рый дал Агрип­па. Но име­ю­щи­е­ся сведе­ния, ско­рее, ука­зы­ва­ют на страх и рас­те­рян­ность, заста­вив­шие юно­го Агрип­пу посо­ве­то­вать Окта­виа­ну вос­поль­зо­вать­ся для без­опас­но­сти пред­ло­жен­ной помо­щью македон­ских леги­о­нов, и его жела­ние в бла­го­дар­ность за ока­зан­ные ему Цеза­рем бла­го­де­я­ния ото­мстить за его убий­ство, чем на често­лю­бие и рево­лю­ци­он­ные настро­е­ния.

Вско­ре после это­го Окта­виан и его дру­зья отбы­ли из Апол­ло­нии и при­еха­ли в город Лупии (App. BC. III. 10; FGrHist 117 F 17)²¹. Иссле­до­ва­те­ли вер­но отме­ча­ют, что о дей­ст­ви­ях Агрип­пы в это вре­мя ниче­го не извест­но, ясно лишь, что он выехал из Апол­ло­нии вме­сте с дру­гом²² (Nic. Dam. FgrHist. 117. F. 18).

Агрип­па вновь высту­па­ет из тени уже в Брун­ди­зии, где, по сло­вам Нико­лая Дамас­ско­го, вме­сте с Саль­види­е­ном повто­ря­ет свой совет: набрать вой­ско, толь­ко на сей раз они сове­ту­ют Окта­виа­ну обра­тить­ся к коло­ни­стам Цеза­ря. Кро­ме того, источ­ник крат­ко заме­ча­ет, что преж­де чем при­ни­мать имя Цеза­ря, Окта­виан спро­сил у всех сво­их дру­зей, что они об этом дума­ют, и после это­го без про­мед­ле­ния при­нял его (FgrHist. 117. F. 18). Дамас­ский не пишет, что отве­ти­ли Окта­виа­ну его дру­зья, и Агрип­па в част­но­сти, но, судя по сове­ту, кото­рый с.136 Марк Вип­са­ний дал дру­гу в Апол­ло­нии, а потом повто­рил в Брун­ди­зии — он под­дер­жал идею при­нять имя Цеза­ря.

Преж­де чем при­сту­пать к ана­ли­зу вто­ро­го сове­та Агрип­пы и Саль­види­е­на, крат­ко оста­но­вим­ся на той инфор­ма­ции, кото­рой все трое обла­да­ли к это­му момен­ту.

В этом вопро­се источ­ни­ки солидар­ны: в Брун­ди­зии уже было извест­но об усы­нов­ле­нии, о подроб­но­стях убий­ства и поня­тен был при­мер­ный рас­клад сил. Наслед­ник Цеза­ря встре­тил здесь весь­ма теп­лый при­ем от наро­да и сол­дат (Nic. Dam. FGrHist 117 F 18; App. BC. III. 11— 12; Vell. II. 59. 5; Dio Cass. XLV. 3. 2)²³.

Сле­ду­ет отме­тить, что, полу­чив более раз­вер­ну­тые сведе­ния обо всем, что слу­чи­лось и об усы­нов­ле­нии Окта­ви­а­на, юно­ши не изме­ни­ли сво­его мне­ния, но лишь укре­пи­лись в нем. Одна­ко теперь они уже при­зы­ва­ют Окта­ви­а­на не про­сто при­нять пред­ло­жен­ную помощь, а само­му про­сить о ней коло­ни­стов Цеза­ря. И, что при­ме­ча­тель­но, здесь Агрип­па и Саль­види­ен исполь­зу­ют дру­гой аргу­мент: они гово­рят, что сол­да­ты с боль­шой охотой пой­дут защи­щать сына Цеза­ря. Вновь зву­чит тот же мотив обес­пе­че­ния без­опас­но­сти, что и в Апол­ло­нии, но теперь речь явно идет уже о том, чтобы Окта­виан высту­пил как само­сто­я­тель­ная фигу­ра.

При­ме­ча­тель­на и при­чи­на отка­за Окта­ви­а­на. По сло­вам Дамас­ско­го, млад­ший Цезарь счел, что для таких мер еще не при­шло вре­мя, а кро­ме того, он желал бы полу­чить власть отца по поста­нов­ле­нию сена­та и тем самым заслу­жить сла­ву закон­но­го наслед­ни­ка, а не често­люб­ца. Мно­гое в этом отка­зе пред­став­ля­ет­ся любо­пыт­ным. Напри­мер, само наме­ре­ние Окта­ви­а­на полу­чить от сена­та путем поста­нов­ле­ния «власть отца», не обра­ща­ясь при этом за помо­щью к леги­о­нам, демон­стри­ру­ет его наив­ность и неко­то­рое непо­ни­ма­ние того, что пред­став­ля­ет собой сенат и каким обра­зом с ним сле­ду­ет вза­и­мо­дей­ст­во­вать (ср.: Cic. Att. XVI. 11. 6). Надеж­да полу­чить мир­ным путем от сена­та поста­нов­ле­ние тако­го рода еще мог­ла быть оправ­да­на при жиз­ни Цеза­ря, вли­я­ния кото­ро­го вполне хва­та­ло на про­веде­ние нуж­ных ему зако­нов, но явно не в ситу­а­ции после его убий­ства.

Еще более любо­пыт­ной выглядит при­чи­на отка­за от набо­ра войск ввиду того, что «еще не при­шло вре­мя». Зна­чит, в Брун­ди­зии Окта­виан был уже гораздо боль­ше уве­рен в себе и сво­их шан­сах, чем в Апол­ло­нии, где он отка­зы­вал­ся по при­чине того, что ему не хва­тит сил и неиз­вест­но, как к нему отне­сет­ся народ.

Совет Агрип­пы и Саль­види­е­на тоже выглядит уже ина­че — они пред­ла­га­ют не про­сто ухва­тить­ся за протя­ну­тую руку помо­щи, но под­ни­мать его коло­ни­стов на вой­ну, под име­нем Цеза­ря и под коман­до­ва­ни­ем Окта­ви­а­на, то есть, при­со­еди­не­ние к кому-то из глав­ных фигур уже не пред­по­ла­га­ет­ся.

Оче­вид­но, что уве­рен­но­сти в себе всем тро­им доба­ви­ли вести об усы­нов­ле­нии, теп­лый при­ем, ока­зан­ный им в Ита­лии наро­дом и вой­ском, а так­же более подроб­ные изве­стия о том, что народ в Риме с.137 вовсе не под­дер­жи­ва­ет заго­вор­щи­ков²⁴. Боль­ше ниче­го о дей­ст­ви­ях Агрип­пы в это вре­мя не извест­но. Одна­ко моло­дой Цезарь вновь не внял сове­ту дру­зей, пред­по­чтя мне­ние более опыт­ных людей (FgrHist. 117. F. 18) (воз­мож­но, Баль­ба и Оппия)²⁵, и сра­зу из Брун­ди­зия напра­вил­ся в Рим²⁶.

Эти пер­вые неде­ли пре­бы­ва­ния Окта­ви­а­на в Ита­лии и Риме были весь­ма насы­ще­ны собы­ти­я­ми²⁷, но в насто­я­щей рабо­те нет воз­мож­но­сти подроб­но изла­гать его дей­ст­вия, поэто­му оста­но­вим­ся лишь на тех эпи­зо­дах, в кото­рых явно или пред­по­ло­жи­тель­но при­сут­ст­ву­ет Марк Агрип­па.

Дру­зей Окта­ви­а­на упо­ми­на­ет Аппи­ан, рас­ска­зы­вая о том, как вско­ре после при­бы­тия в Рим он созвал дру­зей на форум и обра­тил­ся к пре­то­ру Гаю Анто­нию с заяв­ле­ни­ем, что жела­ет при­нять усы­нов­ле­ние. Этот же автор сооб­ща­ет о том, что оттуда Окта­виан сра­зу напра­вил­ся домой к Мар­ку Анто­нию. Мож­но с доста­точ­ной уве­рен­но­стью пред­по­ла­гать, что и дру­зья отпра­ви­лись вме­сте с ним и при­сут­ст­во­ва­ли при пер­вом его раз­го­во­ре с Анто­ни­ем (App. BC. III. 14). Сле­ду­ет отме­тить, что Нико­лай Дамас­ский пря­мо пишет о сове­те дру­зей Окта­ви­а­на доби­вать­ся друж­бы с Анто­ни­ем и пору­чить ему заботу о сво­их делах (FGrHist. 117. F. 28). Этот совет, судя по кон­тек­сту рас­ска­за, был дан после при­езда в Рим, но еще до того, как Окта­виан всту­пил в кон­фликт с эди­лом Кри­то­ни­ем в апре­ле 44 г.

Любо­пыт­ное упо­ми­на­ние так­же встре­ча­ет­ся в пись­ме Цице­ро­на Атти­ку от 22 апре­ля 44 г.: «Свои при­вет­ст­во­ва­ли его (Окта­ви­а­на — С. Т.) как Цеза­ря (…). Так мно­го кру­гом лиц, угро­жаю­щих смер­тью нашим; гово­рят, что это невы­но­си­мо» (Att. XIV. 12. 2. Пер. В. О. Горен­штей­на). Пред­став­ля­ет­ся, что под «сво­и­ми» име­ют­ся в виду как раз дру­зья Окта­ви­а­на, кото­рых Цице­рон назы­ва­ет общим место­име­ни­ем «sui». И под «угро­жаю­щи­ми» ора­тор тоже под­ра­зу­ме­ва­ет не Филип­па и не само­го Окта­ви­а­на, а тех же дру­зей млад­ше­го Цеза­ря²⁸.

Ясно, что либо Цице­рон непо­сред­ст­вен­но услы­шал от кого-то из окру­же­ния Окта­ви­а­на эти угро­зы, либо кто-то, услы­шав эти раз­го­во­ры, сооб­щил о них Цице­ро­ну²⁹, но понять, выска­зы­вал ли их Агрип­па или с.138 кто-то дру­гой, невоз­мож­но, ясно лишь одно — дру­зья Окта­ви­а­на про­из­во­ди­ли на Цице­ро­на весь­ма непри­ят­ное впе­чат­ле­ние³⁰.

Сле­дую­щее упо­ми­на­ние о дру­зьях вновь встре­ча­ет­ся у Нико­лая Дамас­ско­го (FgrHist. 117. F. 28), когда он рас­ска­зы­ва­ет, как в июле 44 г. Окта­виан вме­сте с дру­зья­ми и дру­ги­ми сопро­вож­даю­щи­ми при­шел к Анто­нию и про­сил у него раз­ре­ше­ния выста­вить в честь Цеза­ря его крес­ло и венок. В дан­ном слу­чае слиш­ком мало инфор­ма­ции, чтобы про­ана­ли­зи­ро­вать роль, кото­рую сыг­ра­ли тут дру­зья. Ско­рее все­го, они про­сто высту­пи­ли в каче­стве свое­об­раз­ной «сви­ты» Окта­ви­а­на или свиде­те­лей, не пред­при­ни­мая ника­ких актив­ных дей­ст­вий и не вме­ши­ва­ясь в его пере­го­во­ры с Мар­ком Анто­ни­ем.

Рас­ска­зы­вая об эпи­зо­де, когда в кон­це лета — нача­ле осе­ни 44 г. сол­да­ты, уго­во­рив Анто­ния при­ми­рить­ся с Окта­виа­ном, отпра­ви­лись с этой ново­стью к послед­не­му, Нико­лай Дамас­ский упо­ми­на­ет (FgrHist. 117. F. 29), что, увидев при­бли­жаю­щих­ся к дому сол­дат, Окта­виан испу­гал­ся и вме­сте с дру­зья­ми, кото­рые ока­за­лись при нем, под­нял­ся на вто­рой этаж дома и уже оттуда стал спра­ши­вать при­шед­ших, что им нуж­но. В этом эпи­зо­де так­же дру­зья не игра­ют ника­кой суще­ст­вен­ной роли, мож­но лишь отме­тить, что, по всей види­мо­сти, Окта­виан нахо­дил­ся с ними в посто­ян­ном, воз­мож­но, еже­днев­ном кон­так­те во вре­мя этих собы­тий.

Дру­зья Окта­ви­а­на при­сут­ст­ву­ют так­же и в рас­ска­зе Нико­лая Дамас­ско­го о том, как Марк Анто­ний обви­нил моло­до­го Цеза­ря в том, что тот замыс­лил его убий­ство (FGrHist. 117. F. 30). По сло­вам гре­че­ско­го авто­ра, когда моло­дой Цезарь сооб­ра­зил, что вся интри­га с яко­бы имев­шим место заго­во­ром про­тив Анто­ния направ­ле­на про­тив него, он стал сове­щать­ся со сво­и­ми дру­зья­ми о том, что им теперь делать. Далее Дамас­ский ука­зы­ва­ет, что на сле­дую­щий после это­го день с само­го утра Окта­виан, как обыч­но, нахо­дил­ся сре­ди дру­зей и при­ни­мал тех, кто желал его попри­вет­ст­во­вать. В этом эпи­зо­де дру­зья Окта­ви­а­на сно­ва высту­па­ют в роли его глав­ных совет­чи­ков в важ­ном для него вопро­се.

Послед­ний эпи­зод 44 г., в кото­ром упо­ми­на­ют­ся дру­зья Окта­ви­а­на, сооб­ща­ет все тот же Нико­лай Дамас­ский (подроб­нее о кон­тек­сте это­го эпи­зо­да и его послед­ст­ви­ях см. ниже): «Он решил, что ему сле­ду­ет сна­ча­ла испы­тать настро­е­ние седь­мо­го леги­о­на как поль­зу­ю­ще­го­ся боль­шим поче­том. Если этот леги­он при­мкнет к нему, то и дру­гие пой­дут вслед за ним. Так он решил. С ним согла­си­лись и его дру­зья, участ­во­вав­шие в этом похо­де, а так­же и в после­дую­щих его дея­ни­ях. Это были Марк Агрип­па, Луций Меце­нат, Квинт Ювен­тий, Марк Моди­а­лий и Луций…» (FgrHist. 117. F. 30. Пер. Е. Б. Весела­го). Здесь сле­ду­ет отме­тить, что в этом пере­чне дру­зей отсут­ст­ву­ет Саль­види­ен с.139 Руф, но это мог­ло быть вызва­но его после­до­вав­шим пре­да­тель­ст­вом и каз­нью. Воз­мож­но так­же, что он нахо­дил­ся в отъ­езде.

Исхо­дя из выше­из­ло­жен­но­го, мож­но заме­тить, что, преж­де чем при­нять реше­ние по важ­ным вопро­сам, Окта­виан сове­то­вал­ся со сво­и­ми дру­зья­ми, в чис­ле кото­рых был Марк Агрип­па. Дру­зья при­сут­ст­ву­ют рядом с ним почти во все решаю­щие момен­ты этих бога­тых собы­ти­я­ми дней, они дают ему сове­ты, обсуж­да­ют с ним пла­ны дей­ст­вий, сопро­вож­да­ют его на Форум и в дом Мар­ка Анто­ния. При этом бро­са­ет­ся в гла­за (как в сооб­ще­нии Цице­ро­на, так и Аппи­а­на, и Нико­лая Дамас­ско­го), что окру­же­ние моло­до­го Цеза­ря настро­е­но более воин­ст­вен­но и реши­тель­но, чем он сам.

Как пред­став­ля­ет­ся, ядро пар­тии сына Цеза­ря нача­ло фор­ми­ро­вать­ся имен­но из этих людей, тех, кто был рядом с моло­дым Цеза­рем в самые пер­вые неде­ли и меся­цы, тех, с кем он непре­стан­но сове­то­вал­ся, чье­го одоб­ре­ния спра­ши­вал. И, веро­ят­но, в это же вре­мя Агрип­па посте­пен­но зани­ма­ет то место, на кото­ром ему суж­де­но было оста­вать­ся всю жизнь — место пра­вой руки моло­до­го Цеза­ря, его бли­жай­ше­го дру­га и помощ­ни­ка. Сле­ду­ет отме­тить, что в пере­чне дру­зей (FGrHist 117 F 30) пер­вым Дамас­ский назы­ва­ет имен­но Мар­ка Агрип­пу, затем Меце­на­та (пере­пу­тав его пре­но­мен), а осталь­ные назван­ные им спут­ни­ки Окта­ви­а­на, види­мо, так и оста­лись в тени и их даль­ней­шая судь­ба неиз­вест­на³¹.

Таким обра­зом, с момен­та при­езда в Рим и до отъ­езда в Кам­па­нию к леги­о­не­рам Цеза­ря Агрип­па посто­ян­но нахо­дил­ся рядом с Окта­виа­ном, при­ни­мал замет­ное уча­стие в его дей­ст­ви­ях, давал сове­ты и вме­сте с дру­гом при­ни­мал реше­ния по важ­ным вопро­сам³².

Обра­тим­ся к сле­дую­щей сфе­ре дея­тель­но­сти, где замет­на роль дру­зей Окта­ви­а­на, — набо­ру вой­ска. Крат­кая хро­но­ло­гия собы­тий, в кото­рых они участ­во­ва­ли, выглядит сле­дую­щим обра­зом. Когда Марк Анто­ний поме­шал моло­до­му Цеза­рю полу­чить долж­ность пле­бей­ско­го три­бу­на, тот, почув­ст­во­вав себя уязв­лен­ным, стал рас­сы­лать мно­гих людей (πολ­λούς) по коло­ни­ям Цеза­ря, чтобы те рас­ска­за­ли вете­ра­нам о том, как с ним обо­шел­ся Анто­ний, и узна­ли их настро­е­ния. Так­же Окта­виан посы­лал неко­то­рых (τι­νας; в источ­ни­ке не уточ­ня­ет­ся, дру­зья это были или кто-то дру­гой) и в лагерь Анто­ния (Ἀντο­νίου στρα­τόπε­δα), чтобы они под­бра­сы­ва­ли в тол­пу про­кла­ма­ции (App. BC. III. 31. 123).

Судя по все­му, речь идёт о македон­ских леги­о­нах, кото­рые в это вре­мя нахо­ди­лись уже в Брун­ди­зии (III. 27. 104; 30. 119)³³. Затем вете­ра­ны в Риме заста­ви­ли Окта­ви­а­на и Анто­ния при­ми­рить­ся, но мир сохра­нял­ся недол­го. В кон­це октяб­ря Анто­ний рас­пу­стил слух, что моло­дой Цезарь на него поку­шал­ся, и отпра­вил­ся в Брун­ди­зий, чтобы забрать с.140 леги­о­ны. Поняв враж­деб­ные замыс­лы Анто­ния, Окта­виан решил обез­опа­сить себя, попро­сив под­держ­ки у цеза­ре­вых вете­ра­нов VII и VIII леги­о­нов, рас­се­лен­ных в Кам­па­нии. Соглас­но Нико­лаю Дамас­ско­му, Окта­виан посо­ве­то­вал­ся с дру­зья­ми, в чис­ле кото­рых был и Марк Агрип­па; они согла­си­лись с его иде­ей и участ­во­ва­ли вме­сте с ним в этой затее (см. про­ци­ти­ро­ван­ный выше фраг­мент: FgrHist. 117. F. 30).

Сам Окта­виан поехал в Кам­па­нию и скло­нил на свою сто­ро­ну вете­ра­нов (App. BC. III. 40; Vell. II. 61; Dio Cass. XLV. 12), а в Брун­ди­зий отпра­вил людей, снаб­див их день­га­ми, чтобы они при­бы­ли туда рань­ше Анто­ния и пер­вы­ми уве­ли его леги­о­ны (Dio Cass. XLV. 12)³⁴.

Итак, дей­ст­вия Мар­ка Агрип­пы пред­став­ля­ют­ся сле­дую­щим обра­зом. Посколь­ку из сооб­ще­ния Дамас­ско­го ясно, что с ним Окта­виан сове­то­вал­ся перед тем, как ехать в Кам­па­нию к вете­ра­нам отца, Агрип­па не был в пер­вой пар­тии аги­та­то­ров в Брун­ди­зии, а нахо­дил­ся вме­сте с дру­гом в Риме. Нико­лай Дамас­ский сооб­ща­ет, что дру­зья Окта­ви­а­на, в том чис­ле и Агрип­па, участ­во­ва­ли вме­сте с ним в этом начи­на­нии, кото­рое он назы­ва­ет ἡ στρα­τεία. М. Рей­н­холд пола­га­ет, что под этим выра­же­ни­ем под­ра­зу­ме­ва­ет­ся Мутин­ская вой­на³⁵. Таким обра­зом, если гре­че­ский исто­рик гово­рит здесь об уча­стии дру­зей Окта­ви­а­на в Мутин­ской войне, а не в поезд­ке в Кази­лин и Кала­цию, то нам неиз­вест­но, поехал ли Агрип­па вме­сте с Окта­виа­ном к цеза­ре­вым вете­ра­нам в Кам­па­нию или отпра­вил­ся в Брун­ди­зий пере­ма­ни­вать леги­о­ны Анто­ния. Един­ст­вен­ное сооб­ра­же­ние, кото­рое мож­но при­ве­сти в поль­зу того, что Агрип­па участ­во­вал в аги­та­ции сре­ди македон­ских леги­о­нов, состо­ит в том, что он вме­сте с Окта­виа­ном в нача­ле 44 г. тре­ни­ро­вал­ся в Апол­ло­нии, и он же в мар­те пред­ла­гал дру­гу при­нять помощь цен­ту­ри­о­нов этих леги­о­нов; зна­чит, в этих частях Агрип­пу уже зна­ли, и сам он тоже их знал и, воз­мож­но, его аги­та­ция была бы более эффек­тив­ной, чем со сто­ро­ны чело­ве­ка, этим леги­о­нам незна­ко­мо­го. Но дан­ное сооб­ра­же­ние оста­ет­ся лишь пред­по­ло­же­ни­ем, посколь­ку не может быть под­твер­жде­но источ­ни­ка­ми.

Сле­дую­щим круп­ным собы­ти­ем для Окта­ви­а­на и его дру­зей ста­ла Мутин­ская вой­на³⁶. Посколь­ку вопрос об уча­стии Агрип­пы в этой войне могут помочь про­яс­нить все­го два упо­ми­на­ния в источ­ни­ках, сосре­дото­чим­ся на них, оста­вив в сто­роне саму кам­па­нию.

с.141 Пер­вое свиде­тель­ство содер­жит­ся у Нико­лая Дамас­ско­го, где он пря­мо пишет о τῆς στρα­τείας, в кото­рой при­ни­мал уча­стие Агрип­па (см. выше и прим. 35). Вто­рое свиде­тель­ство пред­став­ле­но в Берн­ской схо­лии к Лука­ну: «Мути­на, галль­ский город, где Марк Анто­ний, оса­див Деци­ма Бру­та, пытал­ся изгнать его из про­вин­ции, хотя она была дана ему Цеза­рем и утвер­жде­на сена­том; но Август, победив Анто­ния с помо­щью Агрип­пы, осво­бо­дил (Деци­ма) Бру­та»³⁷. Ж.-М. Род­даз пишет, что сле­ду­ет с осто­рож­но­стью отно­сить­ся к это­му ком­мен­та­рию, посколь­ку здесь может иметь место позд­ней­шая встав­ка или ошиб­ка, так как боль­ше ника­кие источ­ни­ки не сооб­ща­ют нам об уча­стии Агрип­пы в этой войне³⁸. Как пред­став­ля­ет­ся, пред­ло­жен­ная М. Рей­н­хол­дом интер­пре­та­ция тек­ста Нико­лая Дамас­ско­го поз­во­ля­ет отно­сить­ся к инфор­ма­ции схо­ли­а­ста с дове­ри­ем.

Таким обра­зом, мож­но с доста­точ­ной уве­рен­но­стью гово­рить о том, что в Мутин­ской войне Агрип­па участ­во­вал, но воз­ни­ка­ет сле­дую­щий вопрос — в каком каче­стве? И мог ли он осу­ществлять какое-то коман­до­ва­ние, чтобы мож­но было гово­рить об An­to­nio vic­to per Ag­rip­pam? Отве­та на этот вопрос источ­ни­ки не дают, одна­ко, учи­ты­вая, что сам Окта­виан имел про­пре­тор­ский импе­рий, а коман­до­ва­ли два кон­су­ла, что Мутин­ская вой­на подроб­но осве­ще­на в пере­пис­ке Цице­ро­на и Филип­пи­ках и там нет ника­ких наме­ков не толь­ко на Агрип­пу, но и на то, что в сфе­ре ком­пе­тен­ции Окта­ви­а­на рас­по­ря­жал­ся хоть кто-то, кро­ме него само­го, пред­став­ля­ет­ся, что он дол­жен быть отри­ца­тель­ным. Воз­мож­но, Агрип­па зани­мал долж­ность воен­но­го три­бу­на или даже про­сто нахо­дил­ся в шта­бе Окта­ви­а­на, но едва ли он мог обла­дать широ­ки­ми пол­но­мо­чи­я­ми, когда ими не обла­дал даже млад­ший Цезарь. Воз­мож­но, такая ошиб­ка схо­ли­а­ста объ­яс­ня­ет­ся после­дую­щи­ми победа­ми Мар­ка Агрип­пы, пото­му что и о Перу­зий­ской войне, и о Сици­лий­ской (осо­бен­но), и об Актий­ской (в кото­рой, кста­ти, тоже был побеж­дён Анто­ний) и о неко­то­рых внеш­них вой­нах с пол­ным осно­ва­ни­ем мож­но ска­зать, что Окта­виан выиг­рал их имен­но per Ag­rip­pam.

После Мутин­ской вой­ны, в кото­рой пали оба кон­су­ла, Окта­виан захва­тил Рим и, ока­зав дав­ле­ние на сенат, полу­чил кон­суль­ство на 43 г. вме­сте со сво­им род­ст­вен­ни­ком Педи­ем. Сра­зу же после это­го они про­ве­ли закон, соглас­но кото­ро­му убий­цы Цеза­ря под­ле­жа­ли каз­ни. На суде, про­ис­хо­див­шем на осно­ва­нии это­го зако­на, Агрип­па высту­пил обви­ни­те­лем одно­го из лиде­ров заго­во­ра про­тив Цеза­ря — Кас­сия, а Бру­та обви­нял Луций Кор­ни­фи­ций (Plut. Brut. 27; Vell. II. 69. 5). Рас­смот­рим этот эпи­зод подроб­нее.

с.142 Иссле­до­ва­те­ли схо­дят­ся во мне­нии, что Агрип­па извлёк из это­го обви­не­ния мате­ри­аль­ную выго­ду, полу­чив иму­ще­ство Кас­сия³⁹, об этом же в более общем виде сооб­ща­ет и Дион Кас­сий, соглас­но кото­ро­му обви­ни­те­ли полу­ча­ли часть состо­я­ния осуж­дён­ных (XLVI. 49. 3). Пред­по­ло­же­ние Ж.-М. Род­да­за о том, что имен­но полу­чен­ное Агрип­пой иму­ще­ство Кас­сия лег­ло в осно­ву его буду­ще­го бла­го­со­сто­я­ния, пред­став­ля­ет­ся вполне спра­вед­ли­вым⁴⁰.

Но инте­рес­но дру­гое, по какой при­чине имен­но Агрип­пе и Кор­ни­фи­цию было пору­че­но обви­не­ние лиде­ров заго­во­ра? Напра­ши­ва­ет­ся ответ, что таким спо­со­бом Окта­виан хотел пода­рить сво­им дру­зьям богат­ство, но это не объ­яс­ня­ет рас­пре­де­ле­ния обви­ня­е­мых меж­ду обви­ни­те­ля­ми. Винов­ных в убий­стве Цеза­ря было доста­точ­но, чтобы Окта­виан имел воз­мож­ность ока­зать бла­го­де­я­ние всем сво­им дру­зьям, кото­рые пере­чис­ле­ны у Нико­лая Дамас­ско­го (см. выше) и не извест­но, были ли имен­но Брут и Кас­сий самы­ми бога­ты­ми из убийц. Но зато извест­но, что они были лиде­ра­ми заго­во­ра, самы­ми зна­ме­ни­ты­ми из рес­пуб­ли­кан­цев и имен­но их судь­ба вызы­ва­ла наи­боль­ший обще­ст­вен­ный инте­рес⁴¹. Преж­де чем попы­тать­ся отве­тить на вопрос, поче­му Кас­сия и Бру­та обви­ня­ли имен­но Агрип­па и Кор­ни­фи­ций, попро­бу­ем про­ана­ли­зи­ро­вать, зачем вооб­ще были про­веде­ны пуб­лич­ные слу­ша­ния по это­му делу.

В то вре­мя, когда Окта­виан при­нял этот закон и нача­лись обви­не­ния убийц Цеза­ря, три­ум­ви­рат еще не был создан (App. BC. III. 95. 392), и, фак­ти­че­ски, Окта­виан вынуж­ден был опи­рать­ся толь­ко на сво­их сто­рон­ни­ков и име­ю­щи­е­ся в его рас­по­ря­же­нии леги­о­ны. Более того, он дол­жен был как-то про­ти­во­по­ста­вить себя Мар­ку Анто­нию, осо­бен­но после того, как, заявив в самом нача­ле о стрем­ле­нии мстить за Цеза­ря, фак­ти­че­ски защи­щал на войне одно­го из глав­ных его убийц — Деци­ма Бру­та про­тив бли­жай­ше­го сорат­ни­ка сво­его при­ем­но­го отца — Мар­ка Анто­ния. Как сле­ду­ет из пись­ма Деци­ма Бру­та Цице­ро­ну, на тот момент для леги­о­не­ров Окта­ви­а­на было важ­но за и про­тив кого они сра­жа­ют­ся (Cic. Fam. XI. 10. 4), то есть млад­ший Цезарь мог рас­счи­ты­вать на их лояль­ность толь­ко до тех пор, пока они счи­та­ли его мсти­те­лем за Цеза­ря-стар­ше­го. Одна­ко истин­ным наслед­ни­ком дела Цеза­ря и истин­ным мсти­те­лем за него после Мутин­ской вой­ны вполне мог выста­вить себя Марк Анто­ний, к кото­ро­му леги­о­ны с.143 и так были рас­по­ло­же­ны и даже не хоте­ли про­тив него вое­вать (App. BC. III. 42. 170)⁴².

Таким обра­зом, хотя при­го­вор заго­вор­щи­кам был пред­ре­шен зара­нее, этот про­цесс был для Окта­ви­а­на чрез­вы­чай­но важен — он поз­во­лял ему повер­нуть в свою поль­зу обще­ст­вен­ное мне­ние⁴³, выска­зать пуб­лич­но свою пози­цию отно­си­тель­но убий­ства Цеза­ря, озву­чить все свои пре­тен­зии к заго­вор­щи­кам, сфор­му­ли­ро­вать во все­услы­ша­ние свою прав­ду, вооду­ше­вить сто­рон­ни­ков, пере­ма­нить на свою сто­ро­ну сомне­ваю­щих­ся⁴⁴, вновь дока­зать всем, что имен­но он (а не Анто­ний, кото­рый в свое вре­мя амни­сти­ро­вал заго­вор­щи­ков) — насто­я­щий наслед­ник Цеза­ря и мсти­тель за него, несмот­ря на то что про­изо­шло в ходе Мутин­ской вой­ны. И в этих усло­ви­ях основ­ная роль ложи­лась имен­но на пле­чи тех, кто обви­нял лиде­ров заго­во­ра⁴⁵.

Вер­нем­ся к вопро­су о том, поче­му же это дело Окта­виан пору­чил имен­но Агрип­пе и Кор­ни­фи­цию. Из источ­ни­ков вид­но, что Агрип­па с само­го нача­ла был настро­ен доста­точ­но воин­ст­вен­но и непри­ми­ри­мо по отно­ше­нию к убий­цам Цеза­ря, хотя о Кор­ни­фи­ции таких сведе­ний нет. Воз­мож­но, отча­сти сыг­ра­ло свою роль и это, но обра­ща­ет на себя вни­ма­ние дру­гой момент — из всех дру­зей Окта­ви­а­на, кото­рых пере­чис­ля­ет Нико­лай Дамас­ский, толь­ко Агрип­па (и, воз­мож­но, Кор­ни­фи­ций, если под «Луци­ем» имел­ся в виду он) достиг кон­суль­ства, осталь­ные из это­го спис­ка, судя по все­му, даже не вошли в сенат. Веро­ят­но, имен­но пуб­лич­ные выступ­ле­ния Агрип­пы и Кор­ни­фи­ция про­тив заго­вор­щи­ков зало­жи­ли неко­то­рый фун­да­мент для их даль­ней­шей карье­ры.

Слож­но ска­зать, как было на самом деле — пред­по­ла­гал ли Окта­виан с само­го нача­ла карье­ру толь­ко для этих двух сво­их дру­зей и имен­но поэто­му пору­чил им такое обви­не­ние или же, наобо­рот, то, как Агрип­па и Кор­ни­фи­ций спра­ви­лись с зада­чей, наве­ло Окта­ви­а­на на мысль про­дви­гать их даль­ше по карьер­ной лест­ни­це, но как бы то ни было, в 43 г. Окта­виан пору­чил этим дво­им очень слож­ное и поли­ти­че­ски важ­ное дело, он дал им воз­мож­ность при­об­ре­сти само­сто­я­тель­ную извест­ность, заво­е­вать сим­па­тии цеза­ри­ан­цев, ины­ми сло­ва­ми, пору­чив обви­не­ние Бру­та и Кас­сия Агрип­пе и Кор­ни­фи­цию, с.144 млад­ший Цезарь вывел на сце­ну из общей тени сво­его окру­же­ния имен­но этих двух людей и имен­но эти двое впо­след­ст­вии сде­ла­ли стре­ми­тель­ную карье­ру и полу­чи­ли уни­каль­ные поче­сти⁴⁶.

Ж.-М. Род­даз, ука­зы­вая на сомни­тель­ность сведе­ний схо­ли­а­ста о роли, кото­рую сыг­рал Агрип­па в Мутин­ской войне, пишет, что, воз­мож­но, Агрип­па в 43 г. зани­мал какую-то долж­ность в Риме, чем и объ­яс­ня­ет­ся мол­ча­ние источ­ни­ков о нем за этот год. Далее автор пишет о том, что Агрип­па, конеч­но, зани­мал долж­ность пле­бей­ско­го три­бу­на (кото­рая без дати­ров­ки засвиде­тель­ст­во­ва­на Сер­ви­ем: ad Aen. VII. 682) в кон­це 43 г. и имен­но в этом каче­стве обви­нял Кас­сия по зако­ну Педия⁴⁷. Одна­ко несмот­ря на почти пол­ное согла­сие иссле­до­ва­те­лей в вопро­се о дати­ров­ке три­бу­на­та Агрип­пы⁴⁸, пред­став­ля­ет­ся, что этот вопрос тре­бу­ет ново­го рас­смот­ре­ния.

Т. Р. Ш. Бро­у­тон вер­но отме­тил, что суд над Кас­си­ем по зако­ну Педия про­ис­хо­дил не в Народ­ном собра­нии, а в quaes­tio (App. BC. III. 95. 393; V. 48. 203)⁴⁹, и обви­ни­те­ли не нуж­да­лись в ста­ту­се пле­бей­ско­го три­бу­на для предъ­яв­ле­ния обви­не­ния, а в слу­чае про­цес­са в quaes­tio ста­тус пле­бей­ско­го три­бу­на ско­рее мог ском­про­ме­ти­ро­вать Агрип­пу, чем помочь ему⁵⁰. Таким обра­зом, мож­но кон­ста­ти­ро­вать, что дати­ров­ка три­бу­на­та Агрип­пы 43 г. явля­ет­ся резуль­та­том про­стой ошиб­ки, посколь­ку автор дан­ной точ­ки зре­ния и те, кто после­до­вал за ним, в каче­стве обос­но­ва­ния этой даты при­вле­ка­ют свиде­тель­ства источ­ни­ков о суде над Кас­си­ем, кото­рые не име­ют к три­бу­на­ту Агрип­пы ника­ко­го отно­ше­ния.

Более того, важ­ное свиде­тель­ство про­тив дати­ров­ки три­бу­на­та Агрип­пы 43 г., как пред­став­ля­ет­ся, содер­жит­ся в ком­мен­та­ри­ях Сер­вия к «Эне­иде»: «Агрип­па (…) был спо­кой­ней­шим пле­бей­ским три­бу­ном (tri­bu­nus ple­bi quie­tis­si­mus fuit)». Слож­но пред­ста­вить себе, что с.145 так мог­ли назвать три­бу­нат, во вре­мя кото­ро­го пле­бей­ский три­бун высту­пил обви­ни­те­лем Гая Кас­сия, винов­но­го в убий­стве Цеза­ря, кото­рое повлек­ло за собой боль­ше деся­ти лет кро­во­про­лит­ных граж­дан­ских войн⁵¹.

Но если дати­ров­ка 43 г. невер­на, то когда же Агрип­па зани­мал долж­ность пле­бей­ско­го три­бу­на? Уже в 40 г. он стал пре­то­ром (Dio Cass. XLVIII. 20. 2), и даль­ней­шая его карье­ра слиш­ком хоро­шо извест­на, чтобы мог­ла «зате­рять­ся» такая долж­ность. В 44 г. у него, разу­ме­ет­ся, долж­но­сти не было, в 43 г. его три­бу­нат невоз­мо­жен по выше­из­ло­жен­ным при­чи­нам. Оста­ют­ся две воз­мож­ных дати­ров­ки его три­бу­на­та: 42 г. и 41 г.

Рас­смот­рим эти воз­мож­ные дати­ров­ки подроб­нее. Авто­ры био­гра­фий Агрип­пы соглас­ны в том, что он участ­во­вал в Филип­пий­ской войне в 42 г.⁵² Одна­ко рас­смот­рим подроб­нее текст Пли­ния, на кото­рый они опи­ра­ют­ся: «болезнь (Окта­ви­а­на — С. Т.) при Филип­пах, бег­ство и трех­днев­ное пре­бы­ва­ние боль­ным на боло­те (как рас­ска­зы­ва­ют Агрип­па и Меце­нат)…» (Plin. HN. VII. 148). Как вид­но из при­веден­ной цита­ты, Пли­ний опре­де­лен­но свиде­тель­ст­ву­ет, что Агрип­па хоро­шо знал о болез­ни Окта­ви­а­на после пер­вой бит­вы при Филип­пах и рас­ска­зал об этом в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях. Но из тек­ста латин­ско­го авто­ра не сле­ду­ет, что Агрип­па сам там нахо­дил­ся. Источ­ник допус­ка­ет оба вари­ан­та: как тот, что Агрип­па при­сут­ст­во­вал на этой войне и был в эти тяже­лые дни вме­сте с дру­гом, так и тот, что он узнал о про­ис­шед­шем уже после воз­вра­ще­ния Окта­ви­а­на в Рим. Таким обра­зом, свиде­тель­ство Пли­ния не настоль­ко одно­знач­но, чтобы на его осно­ва­нии отвер­гать 42 г. как дати­ров­ку его три­бу­на­та.

Так­же сто­ит отме­тить, что дея­тель­ность пле­бей­ских три­бу­нов в 42 г. прак­ти­че­ски не зафик­си­ро­ва­на в источ­ни­ках, о них извест­но крайне мало, за исклю­че­ни­ем лишь зако­на Руфре­на о ста­ту­ях Цеза­ря в муни­ци­пи­ях⁵³. Воз­мож­но, этот три­бу­нат был «тишай­шим» не толь­ко для Агрип­пы⁵⁴.

Про­тив 41 г. мож­но при­ве­сти несколь­ко более вес­кий аргу­мент — уча­стие Агрип­пы в Перу­зий­ской войне засвиде­тель­ст­во­ва­но доста­точ­но надеж­но⁵⁵, и, хотя его долж­ность неиз­вест­на, ясно, что он само­сто­я­тель­но коман­до­вал частью вой­ска — а пле­бей­ский три­бун не мог с.146 покидать Рим даже на один пол­ный день (Mac­rob. Sat. I. 3. 8). Так­же дати­ров­ка три­бу­на­та Агрип­пы 41 г. застав­ля­ет пред­по­ла­гать еще одно нару­ше­ние обы­чая — нель­зя было пре­тен­до­вать на дру­гую маги­ст­ра­ту­ру, уже нахо­дясь в долж­но­сти⁵⁶. В дан­ном же слу­чае полу­чи­лось бы, что Агрип­па был избран город­ским пре­то­ром, все еще нахо­дясь в долж­но­сти пле­бей­ско­го три­бу­на.

Конеч­но, в это вре­мя, когда кон­суль­ство полу­чил 19-лет­ний Окта­виан, никак нель­зя гово­рить о пол­ном соблюде­нии закон­но­сти, и нет сомне­ний, что при необ­хо­ди­мо­сти был бы нару­шен и этот запрет.

Кро­ме того, как пред­став­ля­ет­ся, дати­ров­ке 41 г. вновь пре­пят­ст­ву­ет свиде­тель­ство Сер­вия. Сомни­тель­но, что «тишай­шим» мож­но было счесть три­бу­нат, во вре­мя кото­ро­го пле­бей­ский три­бун нару­шил закон, поки­нул город на дли­тель­ное вре­мя и коман­до­вал частью вой­ска в граж­дан­ской войне.

Таким обра­зом, как пред­став­ля­ет­ся, име­ю­щи­е­ся сведе­ния ско­рее ука­зы­ва­ют на то, что пле­бей­ским три­бу­ном Марк Агрип­па был в 42 г.

Но воз­ни­ка­ет вопрос: поче­му Окта­виан не взял его с собой на вой­ну, в кото­рой реша­лось его буду­щее? Пред­став­ля­ет­ся, что ответ мож­но най­ти в после­дую­щем поведе­нии Агрип­пы и Авгу­ста. Впо­след­ст­вии двое дру­зей часто «меня­лись» зона­ми ответ­ст­вен­но­сти — пока один отве­чал за Рим и запад­ные про­вин­ции, дру­гой нахо­дил­ся на Восто­ке. Веро­ят­но, ана­ло­гич­ная ситу­а­ция име­ла место и здесь. Окта­виан уез­жал на тяже­лую вой­ну, он не мог знать, как и когда она завер­шит­ся. У него в тылу оста­вал­ся его враг Секст Пом­пей, заняв­ший Сици­лию, кон­су­лы Лепид и Планк, кото­рым он не имел осно­ва­ний дове­рять. Мно­же­ство жите­лей Ита­лии было недо­воль­но про­скрип­ци­я­ми и пред­сто­я­щи­ми кон­фис­ка­ци­я­ми. Окта­виа­ну необ­хо­ди­мо было оста­вить в Риме чело­ве­ка, на кото­ро­го он мог пола­гать­ся. Веро­ят­но, Агрип­па дол­жен был пред­став­лять его инте­ре­сы — то есть опе­ра­тив­но решать за него самые важ­ные вопро­сы, отсле­жи­вать собы­тия в Риме и немед­лен­но на них реа­ги­ро­вать, хотя бы в той мере, в какой это поз­во­ля­ли пол­но­мо­чия три­бу­на. Само назна­че­ние Агрип­пы пле­бей­ским три­бу­ном имен­но в 42 г., тогда, когда сам Окта­виан уехал на свою глав­ную вой­ну, пред­став­ля­ет­ся чрез­вы­чай­но важ­ным. Ана­ло­гич­ный слу­чай имел место в 50 г. и 49 г. до н. э., когда пле­бей­ские три­бу­ны Кури­он и Марк Анто­ний соот­вет­ст­вен­но игра­ли для Цеза­ря ту же роль — они защи­ща­ли в Риме его инте­ре­сы, когда само­го Цеза­ря там не было. Не исклю­че­но, что их при­мер под­ска­зал Окта­виа­ну, какую долж­ность сле­ду­ет пре­до­ста­вить Агрип­пе и в какой момент нуж­но это сде­лать.

При­ме­ча­тель­но в свя­зи с три­бу­на­том Агрип­пы то, что едва Окта­виан сам полу­чил долж­ность и вошел в сенат, как сле­дую­щим он пре­до­ста­вил эту воз­мож­ность имен­но Агрип­пе, а не, напри­мер, Саль­види­е­ну Руфу (Dio Cass. XLVIII. 33. 2) (судя по тому, что Меце­нат и Про­ку­лей даже в прав­ле­ние Авгу­ста оста­ва­лись всад­ни­ка­ми, они не с.147 стре­ми­лись к сена­тор­ской карье­ре). Едва ли мож­но здесь вести речь о каких-то осо­бых заслу­гах Агрип­пы перед Окта­виа­ном на этот момент, за кото­рые тот воз­на­гра­дил его долж­но­стью. Нет ника­ких осно­ва­ний пред­по­ла­гать, что в этот пери­од Агрип­па сде­лал для Окта­ви­а­на боль­ше, чем Саль­види­ен Руф или Меце­нат. Мож­но в каче­стве обос­но­ва­ния долж­но­сти при­ве­сти то, что имен­но Агрип­па обви­нял Кас­сия, но и в этом слу­чае выбор оста­вал­ся за Окта­виа­ном, имен­но по его ини­ци­а­ти­ве Агрип­па взял­ся за это обви­не­ние (Plut. Brut. 27). Инте­рес­но и то, что сра­зу после уча­стия Агрип­пы в обви­не­нии Кас­сия, Окта­виан дает ему долж­ность пле­бей­ско­го три­бу­на. Види­мо, к 42 г. Окта­виан еще не опре­де­лил­ся, в какой сфе­ре Агрип­па для него полез­нее — в поли­ти­че­ской или воен­ной.

Вско­ре после зако­на Педия был создан три­ум­ви­рат, и после­до­ва­ла эпо­ха про­скрип­ций. В источ­ни­ках сохра­нил­ся лишь один эпи­зод с про­скрип­та­ми, в кото­ром участ­ву­ет Агрип­па. Аппи­ан (BC. IV. 49. 210—212) рас­ска­зы­ва­ет, что уже после бит­вы при Филип­пах Марк Лол­лий (буду­щий кон­сул 21 г.) был вне­сен в спис­ки за то, что был лега­том Мар­ка Бру­та и поэто­му, попав в плен после раз­гро­ма рес­пуб­ли­кан­цев при Филип­пах, он при­ки­нул­ся рабом и его купил Квинт Эми­лий Лепид (Бар­бу­ла, так­же буду­щий кон­сул 21 г.)⁵⁷. Одна­ко, когда Бар­бу­ла вме­сте с новым рабом при­ехал в Рим, один из его дру­зей открыл ему прав­ду и он через Агрип­пу (δι’ Αγρίπ­πα) добил­ся, чтобы Мар­ка исклю­чи­ли из спис­ка. Ясно, что Бар­бу­ла обра­тил­ся к Агрип­пе уже в Риме, но неяс­но, поче­му имен­но к нему, и отве­та на этот вопрос в источ­ни­ках нет. Судя по тому, что Аппи­ан не упо­ми­на­ет долж­ность, а сра­зу назы­ва­ет имя Агрип­пы, Бар­бу­ла к нему обра­тил­ся имен­но как к част­но­му лицу, име­ю­ще­му воз­мож­ность ока­зать вли­я­ние на реше­ния млад­ше­го Цеза­ря, а не как к пле­бей­ско­му три­бу­ну. При­ме­ча­тель­но, что, соглас­но Аппи­а­ну, к Окта­виа­ну обра­ща­лись имен­но «через Агрип­пу», а не, напри­мер, «через дру­зей». Мож­но пред­по­ло­жить, что Бар­бу­ла к тому вре­ме­ни уже был зна­ком с Агрип­пой и поэто­му обра­тил­ся сра­зу к нему, но воз­мож­но и то, что к кон­цу 42 г. место Агрип­пы в окру­же­нии млад­ше­го Цеза­ря было оче­вид­ным, и Бар­бу­ла обра­тил­ся к нему имен­но как бли­жай­ше­му дру­гу три­ум­ви­ра.

Ж.-М. Род­даз в пара­гра­фе, посвя­щен­ном отно­ше­нию Агрип­пы к про­скрип­ци­ям⁵⁸, выска­зы­ва­ет спра­вед­ли­вое пред­по­ло­же­ние о том, что покро­ви­тель­ство Агрип­пы в пери­од про­скрип­ций не все­гда мог­ло быть бес­ко­рыст­ным и исто­ки его буду­ще­го богат­ства мог­ли лежать не толь­ко в иму­ще­стве Кас­сия, но и в неко­то­рой при­бы­ли, полу­чен­ной им в это вре­мя. К сооб­ра­же­ни­ям фран­цуз­ско­го иссле­до­ва­те­ля мож­но доба­вить лишь то, что даже в слу­чае с Бар­бу­лой нет осно­ва­ний быть уве­рен­ны­ми, что помощь Агрип­пы была бес­ко­рыст­ной. Аппи­ан это­го не уточ­ня­ет. Учи­ты­вая общую обста­нов­ку, царив­шую тогда, тес­ную с.148 связь проскри­би­ро­ван­но­го с Бру­том, к кото­ро­му Агрип­па явно не был настро­ен доб­ро­же­ла­тель­но, вполне мож­но допу­стить, что помощь Агрип­пы Бар­бу­ле была небес­ко­рыст­ной. Боль­ше о поведе­нии Мар­ка Агрип­пы в эпо­ху про­скрип­ций ниче­го не извест­но.

Нако­нец, сле­ду­ет крат­ко оста­но­вить­ся на бит­ве при Филип­пах. Если вер­но пред­по­ло­же­ние о том, что «спо­кой­ней­ший» три­бу­нат Агрип­пы при­шел­ся не на 43 г., а на 42 г., и Марк Вип­са­ний в этой войне не участ­во­вал, то наблюда­ет­ся любо­пыт­ная зако­но­мер­ность. В бит­ве при Филип­пах не участ­во­вал и вто­рой талант­ли­вый воен­ный из окру­же­ния Окта­ви­а­на — Саль­види­ен Руф, он в это вре­мя с пере­мен­ным успе­хом сра­жал­ся с Секс­том Пом­пе­ем (App. BC. IV. 85; Dio Cass. XLVIII. 18. 1—3) и коман­до­ва­ние Окта­ви­а­на, по край­ней мере, в пер­вой бит­ве, было не слиш­ком успеш­ным (Suet. Aug. 13). Ана­ло­гич­ная же ситу­а­ция повто­ри­лась и в 38 г., когда Саль­види­ен Руф был уже каз­нен за пре­да­тель­ство, а Агрип­па был занят в Гал­лии: Окта­виан вновь начал вой­ну про­тив Секс­та Пом­пея без этих дво­их и вновь успе­хи не впе­чат­ля­ли (App. BC. V. 88—90). Но во вре­мя Сици­лий­ской вой­ны с при­бы­ти­ем Агрип­пы ситу­а­ция в корне изме­ни­лась и в ито­ге завер­ши­лась пора­же­ни­ем Секс­та Пом­пея (V. 108—121). Воз­мож­но, такое сов­па­де­ние не слу­чай­но. С само­го нача­ла, еще в Апол­ло­нии, имен­но Саль­види­ен Руф и Агрип­па при­зы­ва­ли Окта­ви­а­на обра­тить­ся к вой­скам, впо­след­ст­вии имен­но Марк Вип­са­ний выпол­нял для Окта­ви­а­на слож­ней­шие воен­ные зада­чи и в ито­ге стал луч­шим пол­ко­вод­цем сво­его вре­ме­ни. Невоз­мож­но ска­зать, дал ли Окта­виан этим дво­им какие-то команд­ные посты в бит­ве при Филип­пах, но, веро­ят­но, их при­сут­ст­вие в его шта­бе и их сове­ты мог­ли бы ока­зать­ся ему полез­ны­ми. Более успеш­ное коман­до­ва­ние Окта­ви­а­на во вто­рой бит­ве может объ­яс­нять­ся тем, что у него несколь­ко попра­ви­лось здо­ро­вье.

Таким обра­зом, о судь­бе и дея­тель­но­сти Агрип­пы в пери­од с мар­та 44 г. по конец 42 г. мож­но сде­лать сле­дую­щие выво­ды.

Воен­ный опыт, по всей види­мо­сти, он начал полу­чать еще под коман­до­ва­ни­ем Цеза­ря в ходе Испан­ской вой­ны, затем про­дол­жил обу­че­ние в лаге­ре под Апол­ло­ни­ей, где так­же начал завя­зы­вать кон­так­ты с вой­ском, а затем попол­нил свой опыт во вре­мя Мутин­ской вой­ны; имен­но эти полу­чен­ные им навы­ки поз­во­ли­ли ему ярко про­явить себя уже во вре­мя Перу­зий­ской вой­ны в 41—40 гг.

Агрип­па в 44 г. ничем осо­бым не выде­ля­ет­ся из обще­го окру­же­ния Окта­ви­а­на, кото­рое было весь­ма воин­ст­вен­но настро­е­но про­тив убийц Цеза­ря, и нахо­дит­ся с млад­шим Цеза­рем в посто­ян­ном кон­так­те. Когда же поло­же­ние дости­га­ет кри­ти­че­ской точ­ки, окру­же­ние Окта­ви­а­на начи­на­ет аги­та­цию в вой­сках. При этом Агрип­па, веро­ят­но, при­ло­жил руку к отпа­де­нию двух македон­ских леги­о­нов Анто­ния, зани­ма­ясь аги­та­ци­ей сре­ди них в Брун­ди­зии.

Источ­ни­ки дают воз­мож­ность пред­по­ло­жить, что Агрип­па участ­во­вал в Мутин­ской войне. Но вряд ли он зани­мал там команд­ную долж­ность. Ско­рее, он про­сто нахо­дил­ся в шта­бе Окта­ви­а­на. В Филип­пий­ской войне Агрип­па уча­стия, по-види­мо­му, не при­ни­мал. Зато при­мер­но в это же вре­мя в поли­ти­че­ской жиз­ни он дей­ст­во­вал с.149 само­сто­я­тель­но. Когда в 43 г. Агрип­па высту­пил обви­ни­те­лем Кас­сия, он не толь­ко пред­ста­вил обще­ству пози­цию дру­га и укре­пил его поло­же­ние, но и сам вышел из тени и начал при­об­ре­тать само­сто­я­тель­ную извест­ность.

Несмот­ря на почти пол­ное согла­сие иссле­до­ва­те­лей в вопро­се о дати­ров­ке три­бу­на­та Агрип­пы 43 г., эта вер­сия пред­став­ля­ет­ся невер­ной и осно­ван­ной на ошиб­ке. Сведе­ния источ­ни­ков гово­рят, ско­рее в поль­зу 42 г.

Само назна­че­ние Агрип­пы пле­бей­ским три­бу­ном имен­но в 42 г., тогда, когда Окта­виан уехал на свою глав­ную вой­ну, пред­став­ля­ет­ся чрез­вы­чай­но важ­ным, зна­ком осо­бо­го дове­рия: Агрип­па дол­жен был защи­щать в Риме инте­ре­сы млад­ше­го Цеза­ря, когда его само­го там не было.

Таким обра­зом, в 43—42 гг. Агрип­па ста­но­вит­ся актив­ным участ­ни­ком борь­бы, при­том не в воен­ной, а в поли­ти­че­ской сфе­ре.

---

Лите­ра­ту­ра:

Буас­сье Г. Цице­рон и его дру­зья. Очерк о рим­ском обще­стве вре­мен Цеза­ря // Буас­сье Г. Собра­ние сочи­не­ний. СПб., 1993. Т. I.

Дво­рец­кий И. Х. Древ­не­гре­че­ско-рус­ский сло­варь. М., 1958. Т. II.

Пар­фе­нов В. Н. Рим от Цеза­ря до Авгу­ста. Очер­ки соци­аль­но-поли­ти­че­ской исто­рии. Сара­тов, 1987.

Пар­фе­нов В. Н. Нача­ло воен­но-поли­ти­че­ской карье­ры Окта­ви­а­на // АМА. 1979. Вып. 4. С. 104—124.

Таривер­ди­е­ва С. Э. Окта­виан и Агрип­па: обсто­я­тель­ства зна­ком­ства и общая юность // АМА. 2013. Вып. 16. С. 132—140.

Al­föl­dy A. Oc­ta­vians Aufstieg zur Macht. Bonn, 1976.

Bau­man R. A. Ti­be­rius and Mu­re­na // His­to­ria. 1966. Vol. 15. 4. P. 420—432.

Blei­cken J. Augus­tus. Eine Bio­gra­phie. B., 1998.

Broughton T. R. S. The Ma­gistra­tes of the Ro­man Re­pub­lic. N. Y., 1952. Vol. II.

Broughton T. R. S. The Ma­gistra­tes of the Ro­man Re­pub­lic. At­lan­ta (Geor­gia). 1986. Vol. III. Supple­ment.

Brunt P. A. Ita­lian Man­power. 225 BC—AD 14. Oxf., 1971.

Car­co­pi­no J. Ci­ce­ro. The Sec­ret of his Cor­res­pon­den­ce. New Ha­ven, 1951.

Clar­ke J. R. Augus­tan Do­mes­tic In­te­riors: Pro­pa­gan­da or Fas­hion? // The Cambrid­ge Com­pa­nion to the Age of Augus­tus / Ed. K. Ga­linsky. Cambr., 2005. P. 264—280.

Coa­rel­li F. Ro­me and En­vi­rons. An Ar­chaeo­lo­gi­cal Gui­de. L., 2007.

Crawford M. Ro­man Re­pub­li­can Coi­na­ge. Cambr., 1974. Vol. I—II.

Fitzler K., Seeck O. Iuli­us (132) // RE. 1918. R. 2. Hbd. 19. Sp. 275—381.

Gardthau­sen V. Augus­tus und sei­ne Zeit. Leip­zig, 1891. Bd. 1.

Hanslik R. Vip­sa­nius (2) // RE. 1961. R. 2. Hbd. 17. Sp. 1226—1275.

Hi­nard F. Les proscrip­tions de la Ro­me ré­pub­li­cai­ne. Ro­me, 1985.

Jame­son Sh. 22 or 23? // His­to­ria. 1969. Vol. 18. 2. P. 204—229.

Kie­nast D. Augus­tus und Cae­sar // Chi­ron. 2001. Bd. 31. S. 1—26.

Kie­nast D. Augus­tus. Prin­zeps und Mo­narch. Darmstadt, 2009.

Lid­dell H. D., Scott R. An Greek-English Le­xi­con. Oxf., 1996.

Mols S. T. A. M., Moor­man E. M. La vil­la del­la Far­ne­si­na. Le pit­tu­re. Mi­la­no, 2008.

Mot­tershead G. The Con­struc­tions of Mar­cus Ag­rip­pa in the West. Mel­bour­ne, 2005.

с.150

Mün­zer F. Rev. on: Mar­cus Ag­rip­pa. A Bio­gra­phy by Meyer Rein­hold; M. Vip­sa­nius Ag­rip­pa. Eine Mo­no­gra­phie by Ru­dolf Da­niel // Gno­mon. 1934. Bd. 10. Hbd. 6. P. 314—318.

Nic­co­li­ni G. I fas­ti dei tri­bu­ni del­la ple­be. Mi­la­no, 1934.

Os­good J. Cae­sar’s Le­ga­cy. Ci­vil War and the Emer­gen­ce of Ro­man Em­pi­re. Cambr., 2006.

Powell L. Mar­cus Ag­rip­pa. Right Hand Man of Cae­sar Augus­tus. Barnsley, 2015.

Ra­ma­ge E. Augus­tus’ Treat­ment of Juli­us Cae­sar // His­to­ria. 1985. Vol. 34. 2. P. 223—245.

Rawson E. Cas­sius and Bru­tus: The Me­mo­ry of the Li­be­ra­tors // Past Perspec­ti­ves. Stu­dies in Greek and Ro­man His­to­ri­cal Wri­ting / I. S. Mo­xon; J. D. Smart; A. J. Wood­man (eds.). Cambr., 1986. P. 101—120.

Rawson E. The Af­ter­math of the Ides // CAH². 2008. Vol. IX. P. 468—490.

Rein­hold M. Mar­cus Ag­rip­pa. A Bio­gra­phy. Ge­ne­ve, 1933.

Rod­daz J.-M. Mar­cus Ag­rip­pa. Ro­me, 1984.

Shack­le­ton Bai­ley D. R. Ci­ce­ro’s Let­ters to At­ti­cus. Vol. VI. Cambr., 1967.

Su­mi J. S. Ce­re­mo­ny and Power. Per­for­ming Po­li­tics in Ro­me between Re­pub­lic and Em­pi­re. Ann Ar­bour, 2008.

Sum­ner G. V. The Lex An­na­lis un­der Cae­sar // Phoe­nix. 1971. Vol. 25. No. 3. P. 246—271; No. 4. P. 357—371.

Su­ther­land C. H. V. The Ro­man Im­pe­rial Coi­na­ge. L., 1984. Vol. I.

To­her M. Di­vi­ning a Lost Text: Augus­tus’ Bio­gra­phy and Βίος Καίσα­ρος of Ni­co­laus of Da­mas­cus // The Lost Me­moirs of Augus­tus and the De­ve­lop­ment of Ro­man Auto­bio­gra­phy / Chr. Smith, A. Powell (eds.). Swan­sea, 2009. P. 125—144.

To­her M. Oc­ta­vian’s ar­ri­val in Ro­me, 44 b. c. // CLQ. 2004. Vol. 54. No. 1. P. 174—184.

Use­ner H. Scho­lia in Lu­ca­ni Bel­lum Ci­vi­le. Leip­zig, 1869.

Whi­te P. Juli­us Cae­sar in Augus­tan Ro­me // Phoe­nix. 1988. Vol. 42. No. 4. P. 334—356.

Zan­ker P. The Power of Ima­ges in the Age of Augus­tus. Ann Ar­bor, 1988.

Zar­row E. M. The Ima­ge and Me­mo­ry of Juli­us Cae­sar between Tri­um­vi­ra­te and Prin­ci­pa­te (44 BCE—CE 14). PhD Diss. New Ha­ven, 2007.