История римского права

Часть I. История институтов публичного права

Глава IV. Абсолютная монархия

с.208 156

Гла­ва IV
АБСОЛЮТНАЯ МОНАРХИЯ¹

§ 34. Государ­ст­вен­ное устрой­ство и управ­ле­ние

Монар­хи­че­ский харак­тер новой импе­ра­тор­ской вла­сти

Диар­хия не мог­ла быть проч­ной фор­мой государ­ст­вен­но­го устрой­ства, и уже к кон­цу преды­ду­ще­го пери­о­да импе­ра­тор­ская власть при­об­ре­та­ет замет­ный монар­хи­че­ский отте­нок. Про­дол­жи­тель­ные сму­ты, насту­пив­шие после Севе­ров, обна­ру­жи­ли необ­хо­ди­мость пол­ной реор­га­ни­за­ции государ­ства, и эта реор­га­ни­за­ция про­из­веде­на была Дио­кле­ти­а­ном, а затем в том же духе завер­ше­на Кон­стан­ти­ном.

Два основ­ных нача­ла лежат во гла­ве этой дио­кле­ти­а­нов­ско-кон­стан­ти­нов­ской рефор­мы. Пер­вое — это окон­ча­тель­ное при­зна­ние импе­ра­то­ра абсо­лют­ным монар­хом. Он не есть теперь уже prin­ceps или рес­пуб­ли­кан­ский маги­ст­рат, при­знаю­щий над собою, хотя бы в прин­ци­пе, вер­хо­вен­ство наро­да; он теперь не «пер­вый» (меж­ду рав­ны­ми), а гос­по­дин, do­mi­nus, сто­я­щий выше зако­на («prin­ceps le­gi­bus so­lu­tus est»²), do­mi­nus «Божи­ей мило­стью»; «граж­дане» — ci­ves — пре­вра­ща­ют­ся в «под­дан­ных», sub­jec­ti. Под вли­я­ни­ем восточ­ных образ­цов импе­ра­тор­ская власть с.209 при­об­ре­та­ет даже во внеш­но­сти восточ­ный коло­рит: недо­ступ­ность, слож­ный при­двор­ный цере­мо­ни­ал, боже­ские поче­сти — «tam­quam prae­sen­ti et cor­po­ra­li deo»³. Одна­ко, дина­сти­че­ско­го харак­те­ра монар­хия и теперь не при­об­ре­ла; вопрос о пре­сто­ло­на­следии оста­ет­ся неуре­гу­ли­ро­ван­ным; тео­ре­ти­че­ски избра­ние импе­ра­то­ра как буд­то при­над­ле­жит сена­ту, фак­ти­че­ски же пре­ем­ник или ука­зы­ва­ет­ся самим пред­ше­ст­во­вав­шим импе­ра­то­ром, или же про­воз­гла­ша­ет­ся вой­ском.

разде­ле­ние импе­рии на Oriens и Oc­ci­dens

Вто­рое нача­ло — это разде­ле­ние импе­рии на две поло­ви­ны, Восточ­ную и Запад­ную, Oriens и Oc­ci­dens. Сре­ди чрез­мер­но­го раз­но­об­ра­зия нацио­наль­но­стей, вхо­див­ших в состав Рим­ской импе­рии, уже дав­но обна­ру­жи­лось тяго­те­ние к двум куль­тур­ным типам — латин­ско­му и гре­че­ско­му; к пер­во­му тяго­тел Запад, ко вто­ро­му Восток. Управ­ле­ние государ­ст­вом со столь 157 раз­лич­ны­ми нацио­наль­ны­ми эле­мен­та­ми пред­став­ля­ло, конеч­но, боль­шие труд­но­сти, — и Дио­кле­ти­ан при­шел к мыс­ли в инте­ре­сах управ­ле­ния разде­лить этот труд, избрав себе сопра­ви­те­ля, кото­рый заве­до­вал бы одной из двух боль­ших поло­вин государ­ства. С той поры, за исклю­че­ни­ем неко­то­рых более или менее корот­ких про­ме­жут­ков, разде­ле­ние это дела­ет­ся посто­ян­ным. Но это разде­ле­ние в прин­ци­пе не обо­зна­ча­ет собою рас­па­де­ния импе­рии на два совер­шен­но отдель­ные и совер­шен­но само­сто­я­тель­ные государ­ства; Oriens и Oc­ci­dens оста­ют­ся толь­ко дву­мя поло­ви­на­ми одно­го и того же государ­ст­вен­но­го цело­го; вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся как бы ста­рая идея кол­ле­ги­аль­но­сти: импе­ра­то­ры, подоб­но преж­ним двум кон­су­лам, счи­та­ют­ся кол­ле­га­ми, а зако­но­да­тель­ство при­зна­ет­ся еди­ным для все­го государ­ства. Разде­ле­ние государ­ства завер­ша­ет­ся созда­ни­ем дру­гой сто­ли­цы — Кон­стан­ти­но­по­ля, и дру­го­го сена­та — Кон­стан­ти­но­поль­ско­го.

В помощь себе оба импе­ра­то­ра, назы­ваю­щи­е­ся теперь Авгу­сты (Augus­ti), изби­ра­ют двух Цеза­рей (Cae­sa­res), кото­рые и пред­по­ла­га­ют­ся их пре­ем­ни­ка­ми.

Подоб­ное разде­ле­ние импе­рии, про­ник­ну­тое оче­вид­ным иде­а­лиз­мом, мог­ло быть, конеч­но, лишь нача­лом ее пол­но­го рас­па­де­ния. Вар­ва­ры при­хо­дят на помощь и поко­ре­ни­ем Запад­ной Рим­ской Импе­рии (476 г.) уни­что­жа­ют это при­зрач­ное един­ство. Прав­да, оно было вос­ста­нов­ле­но еще раз Юсти­ни­а­ном, но после его смер­ти Запад отры­ва­ет­ся вновь и на этот раз уже окон­ча­тель­но, а для Восто­ка кон­ча­ет­ся Рим и начи­на­ет­ся Визан­тия.

с.210 Уста­нов­ле­ние абсо­лют­ной монар­хии отзы­ва­ет­ся преж­де все­го, конеч­но, паде­ни­ем сена­та. Это­му нема­ло спо­соб­ст­во­ва­ло пере­не­се­ние сто­ли­цы в Кон­стан­ти­но­поль и учреж­де­ние вто­ро­го, Кон­стан­ти­но­поль­ско­го, сена­та, вслед­ст­вие чего оба сена­та спу­сти­лись до сте­пе­ни про­стых город­ских сове­тов. От преж­не­го обще­го­судар­ст­вен­но­го зна­че­ния у сена­та толь­ко одна пустая фор­ма: a) сена­ту сооб­ща­ют­ся новые зако­ны для сведе­ния, b) сена­ту пору­ча­ет­ся ино­гда рас­сле­до­ва­ние уго­лов­ных дел, и c) de jure сена­ту при­над­ле­жит избра­ние ново­го импе­ра­то­ра, хотя, как ска­за­но выше, это пра­во сво­дит­ся к санк­ци­о­ни­ро­ва­нию того, кто был уже или пред­на­зна­чен в каче­стве цеза­ря, или про­воз­гла­шен вой­ском.

Остат­ки ста­рых рес­пуб­ли­кан­ских учреж­де­ний

Одно­вре­мен­но с паде­ни­ем сена­та про­ис­хо­дит даль­ней­шее паде­ние ста­рых рес­пуб­ли­кан­ских маги­ст­ра­тур. Они про­дол­жа­ют еще суще­ст­во­вать, как почет­ные релик­вии про­шло­го, но уже ника­ко­го уча­стия в государ­ст­вен­ном управ­ле­нии не при­ни­ма­ют: кон­су­лы пред­седа­тель­ст­ву­ют в сена­те, пре­то­ры заве­ду­ют по пору­че­нию импе­ра­то­ра неко­то­ры­ми спе­ци­аль­ны­ми дела­ми (напр., опе­кун­ски­ми), осталь­ные суще­ст­ву­ют толь­ко как почет­ные зва­ния.

Систе­ма импе­ра­тор­ско­го чинов­ни­че­ства (dig­ni­ta­tes pa­la­ti­nae, ci­vi­les и mi­li­ta­res)

Все актив­ное государ­ст­вен­ное управ­ле­ние нахо­дит­ся в руках импе­ра­тор­ских чинов­ни­ков, систе­ма кото­рых раз­рас­та­ет­ся в слож­ный бюро­кра­ти­че­ский меха­низм и под­вер­га­ет­ся более точ­ной регла­мен­та­ции. Рез­ко про­во­дит­ся разде­ле­ние долж­но­стей на 158 при­двор­ные, граж­дан­ские и воен­ные — dig­ni­ta­tes pa­la­ti­nae, ci­vi­les и mi­li­ta­res; в каж­дой вет­ви обра­зу­ет­ся опре­де­лен­ная иерар­хи­че­ская лест­ни­ца, при­чем каж­дой сту­пе­ни в этой лест­ни­це соот­вет­ст­ву­ет осо­бый титул (il­lustres, spec­ta­bi­les, cla­ris­si­mi⁴ и т. д.); каж­до­му чинов­ни­ку назна­ча­ет­ся опре­де­лен­ное жало­ва­нье — соот­вет­ст­вен­но титу­лу и ран­гу.

При осо­бе импе­ра­то­ра нахо­дит­ся государ­ст­вен­ный совет, кото­рый назы­ва­ет­ся теперь con­sis­to­rium prin­ci­pis (вме­сто преж­не­го «ad­si­de­re», «as­ses­so­res» теперь «adsta­re»⁵: чле­ны сове­та не сме­ют уже в при­сут­ст­вии импе­ра­то­ра сидеть⁶). По пред­ло­же­нию импе­ра­то­ра он обсуж­да­ет вся­кие вопро­сы зако­но­да­тель­ства и управ­ле­ния; в нем же раз­би­ра­ют­ся и все судеб­ные дела, вос­хо­дя­щие в инстан­ци­он­ном поряд­ке к импе­ра­то­ру; в этой послед­ней функ­ции с.211 судеб­но­го учреж­де­ния импе­ра­тор­ский совет носит обык­но­вен­ное назва­ние audi­to­rium prin­ci­pis.

При дво­ре груп­пи­ру­ет­ся целая мас­са раз­но­об­раз­ных при­двор­ных чинов­ни­ков (dig­ni­ta­tes pa­la­ti­nae), име­ю­щих в то же вре­мя харак­тер орга­нов цен­траль­но­го управ­ле­ния. Наи­бо­лее важ­ны­ми из них явля­ют­ся: prae­po­si­tus sac­ri cu­bi­cu­li, заве­дую­щий цар­ским двор­цом, ma­gis­ter of­fi­cio­rum — началь­ник лич­ной кан­це­ля­рии импе­ра­то­ра и вме­сте с тем заве­дую­щий лич­ным соста­вом чинов­ни­че­ства, quaes­tor sac­ri pa­la­tii — пред­седа­тель con­sis­to­rium prin­ci­pis, нечто вро­де государ­ст­вен­но­го канц­ле­ра, co­mes lar­gi­tio­num — заве­дую­щий государ­ст­вен­ной каз­ной и финан­са­ми вооб­ще, co­mes rei pri­va­tae — заве­дую­щий сред­ства­ми, назна­чен­ны­ми на содер­жа­ние дво­ра, и мн. др.

Затем идет ряд чинов­ни­ков для управ­ле­ния сто­ли­ца­ми и про­вин­ци­я­ми (dig­ni­ta­tes ci­vi­les). Во гла­ве каж­дой сто­ли­цы сто­ит prae­fec­tus ur­bi, в руках кото­ро­го сосре­дото­чи­ва­ет­ся адми­ни­ст­ра­тив­ная и судеб­ная власть в сто­ли­це. Его бли­жай­шим общим помощ­ни­ком явля­ет­ся вика­рий (vi­ca­rius), а затем спе­ци­аль­ны­ми — prae­fec­tus vi­gi­lum, prae­fec­tus an­no­nae и мас­са низ­ших cu­ra­to­res.

Управ­ле­ние про­вин­ци­аль­ное и мест­ное

Что каса­ет­ся мест­но­го управ­ле­ния, то вся терри­то­рия под­вер­га­ет­ся в этом пери­о­де ново­му адми­ни­ст­ра­тив­но­му разде­ле­нию. Каж­дая поло­ви­на импе­рии — Oriens и Oc­ci­dens — делит­ся на две пре­фек­ту­ры: Восточ­ная поло­ви­на на пре­фек­ту­ры Восточ­ную (Фра­кия, Малая Азия и Еги­пет) и Илли­рий­скую (Бал­кан­ский полу­ост­ров), Запад­ная поло­ви­на на пре­фек­ту­ры Ита­лий­скую (Ита­лия и Афри­ка) и Галль­скую (Гал­лия и Испа­ния). Во гла­ве каж­дой пре­фек­ту­ры в виде ее обще­го началь­ни­ка сто­ит пре­фект пре­то­рия (prae­fec­tus prae­to­rio). Каж­дая пре­фек­ту­ра делит­ся на дио­це­зы, во гла­ве кото­рых сто­ят vi­ca­rii, и нако­нец дио­це­зы делят­ся на про­вин­ции (pro­vin­ciae), кото­ры­ми управ­ля­ют prae­si­des или rec­to­res. Про­вин­ции явля­ют­ся основ­ны­ми кле­точ­ка­ми это­го адми­ни­ст­ра­тив­но­го деле­ния, а пра­ви­те­ли про­вин­ций явля­ют­ся поэто­му пер­вой адми­ни­ст­ра­тив­ной и судеб­ной инстан­ци­ей. В этом деле­нии про­вин­ции утра­ти­ли уже свое преж­нее исто­ри­че­ское и нацио­наль­ное зна­че­ние: они толь­ко чисто искус­ст­вен­ные терри­то­ри­аль­ные еди­ни­цы.

159 Воз­ле каж­до­го чинов­ни­ка груп­пи­ру­ет­ся штат его низ­ших слу­жа­щих и его кан­це­ля­рия (ap­pa­ri­to­res и of­fi­cia­les).

Про­вин­ции, в свою оче­редь, состо­ят из более мел­ких еди­ниц — общин или ci­vi­ta­tes. Эти общи­ны в сво­их внут­рен­них делах с.212 поль­зу­ют­ся извест­ной само­сто­я­тель­но­стью, хотя и под силь­ным кон­тро­лем пра­ви­тель­ства. Орга­на­ми мест­но­го, общин­но­го само­управ­ле­ния явля­ют­ся и теперь мест­ный сенат (de­cu­rio­nes) и выбор­ные муни­ци­паль­ные маги­ст­ра­ты. На обя­зан­но­сти этих мест­ных орга­нов, глав­ным обра­зом, деку­ри­о­нов, лежит преж­де все­го забота о выпол­не­нии общи­ной обще­го­судар­ст­вен­ных повин­но­стей — достав­ле­ние над­ле­жа­ще­го коли­че­ства рекру­тов, взыс­ка­ние государ­ст­вен­ных пода­тей и т. д. В этих делах все чле­ны сена­та отве­ча­ют сво­им иму­ще­ст­вом за вся­кие недо­че­ты и недо­бо­ры, и при­том все друг за дру­га по нача­лам кру­го­вой пору­ки. С уси­ле­ни­ем нало­го­во­го бре­ме­ни и с общим эко­но­ми­че­ским упад­ком стра­ны такая ответ­ст­вен­ность дела­ет­ся очень тяже­лой, и мест­ная ари­сто­кра­тия начи­на­ет укло­нять­ся от обя­зан­но­сти деку­ри­о­нов. Чтобы при­влечь к ней, пра­ви­тель­ство при­нуж­де­но давать деку­ри­о­нам раз­лич­ные сослов­ные и почет­ные пре­иму­ще­ства. Но и это не помо­га­ет, и тогда пра­ви­тель­ство при­хо­дит к при­нуди­тель­ной орга­ни­за­ции сосло­вия деку­ри­о­нов, при­чем вся­кие попыт­ки вый­ти из него или укло­нить­ся от несе­ния воз­ло­жен­ной на него государ­ст­вен­ной обя­зан­но­сти кара­ют­ся раз­лич­ны­ми нака­за­ни­я­ми⁷.

Пра­ви­тель­ст­вен­ный кон­троль над мест­ным само­управ­ле­ни­ем осу­ществля­ет­ся сна­ча­ла при посред­стве осо­бо­го, при каж­дой ci­vi­tas состо­я­ще­го cu­ra­tor rei pub­li­cae, а с импе­ра­то­ра Вален­ти­ни­а­на при посред­стве т. н. de­fen­sor ci­vi­ta­tis. В лице это­го чинов­ни­ка импе­ра­то­ры хоте­ли дать бед­ней­ше­му насе­ле­нию осо­бо­го защит­ни­ка их инте­ре­сов про­тив более бога­тых и более силь­ных (po­ten­tio­res), но на прак­ти­ке эта иде­а­ли­сти­че­ская функ­ция не осу­ще­ст­ви­лась, и de­fen­sor ci­vi­ta­tis пре­вра­тил­ся в судью по мел­ким делам.

Про­дол­жа­ют суще­ст­во­вать и про­вин­ци­аль­ные съезды — con­ci­lia pro­vin­cia­rum. С уста­нов­ле­ни­ем хри­сти­ан­ства язы­че­ские рели­ги­оз­ные цели этих съездов отпа­да­ют, но тем проч­нее дела­ют­ся их дело­вые функ­ции. Пра­во пети­ций при­зна­ет­ся за ними уже de jure, и импе­ра­то­ры насто­я­тель­но запре­ща­ют пра­ви­те­лям про­вин­ций чинить в этом отно­ше­нии какие-либо пре­пят­ст­вия. Тем не менее, рас­ту­щее все­мо­гу­ще­ство бюро­кра­тии и ее спло­чен­ность дела­ют это пра­во пети­ций прак­ти­че­ски иллю­зор­ным; исто­рия дает нема­ло при­ме­ров, когда попыт­ки про­вин­ци­а­лов добить­ся таким путем при дво­ре прав­ды ока­зы­ва­лись совер­шен­но бес­плод­ны­ми. Вслед­ст­вие с.213 это­го con­ci­lia зами­ра­ют и ко вре­ме­ни Юсти­ни­а­на почти выхо­дят из употреб­ле­ния⁸.

Нако­нец, со вре­мен Кон­стан­ти­на вид­ное обще­ст­вен­ное зна­че­ние при­об­ре­та­ет цер­ков­ная орга­ни­за­ция. Орга­на­ми 160 цер­ков­но­го управ­ле­ния явля­ют­ся епи­ско­пы, выби­рае­мые общи­на­ми; в их руках сосре­дото­чи­ва­ет­ся цер­ков­ное управ­ле­ние, заве­до­ва­ние цер­ков­ны­ми иму­ще­ства­ми, а так­же извест­ная юрис­дик­ци­он­ная власть над пас­т­вой по делам рели­гии и церк­ви. Чем далее, тем более вли­я­ние церк­ви рас­тет и отра­жа­ет­ся в раз­лич­ных обла­стях пра­ва.

Пере­не­се­ние цен­тра государ­ст­вен­ной жиз­ни из Рима в Кон­стан­ти­но­поль, где восточ­ные и элли­ни­сти­че­ские вли­я­ния долж­ны были ощу­щать­ся живее, отра­зи­лось не толь­ко в обла­сти государ­ст­вен­но­го устрой­ства и управ­ле­ния. Оно ска­за­лось на всем орга­низ­ме рим­ско­го пра­ва, в част­но­сти, и на рим­ском граж­дан­ском пра­ве. Уже выше (§ 31) было ука­за­но, что рас­про­стра­не­ние рим­ско­го пра­ва на всю терри­то­рию импе­рии, явив­ше­е­ся резуль­та­том ука­за Кара­кал­лы, ока­за­лось не в силах иско­ре­нить мест­ные пра­ва про­вин­ций. Осо­бен­но упор­но сохра­ня­лись в жиз­ни мест­ные обы­чаи элли­ни­сти­че­ско­го восто­ка. Пери­од абсо­лют­ной импе­рии пере­дви­нул лабо­ра­то­рию обще­им­пер­ско­го пра­во­раз­ви­тия как раз в центр этих элли­ни­сти­че­ских вли­я­ний. Во гла­ве государ­ства, в пер­вых рядах бюро­кра­тии, сре­ди авто­ри­тет­ных юри­стов все чаще и чаще появ­ля­ют­ся про­вин­ци­а­лы, вырос­шие в атмо­сфе­ре этих вли­я­ний. Неуди­ви­тель­но поэто­му, если раз­ви­тие рим­ско­го пра­ва в тече­ние это­го пери­о­да идет под серь­ез­ным напо­ром элли­ни­сти­че­ских начал и с зна­чи­тель­ным накло­ном в сто­ро­ну этих послед­них. Рим­ское пра­во «ори­ен­та­ли­зи­ру­ет­ся» (фон Майр).