История римского права

Часть I. История институтов публичного права

Глава V. Римское право в новом мире

с.253 192

§ 42. Болон­ский уни­вер­си­тет и глос­са­то­ры

Ирне­рий и воз­ник­но­ве­ние уни­вер­си­те­та в Боло­нье

В кон­це XI века в Боло­нье воз­ни­ка­ет уни­вер­си­тет, кото­рый при­об­ре­та­ет ско­ро все­мир­ную извест­ность и дела­ет­ся цен­тром воз­рож­даю­щей­ся юрис­пруден­ции. Пер­вые зачат­ки этой шко­лы, одна­ко, и доныне не вполне выяс­не­ны.

Не под­ле­жит сомне­нию, что в Боло­нье уже ранее XI века суще­ст­во­ва­ла доволь­но цве­ту­щая шко­ла ar­tium li­be­ra­lium; весь­ма веро­ят­но, сверх того, что при общем подъ­еме юрис­пруден­ции в XI веке и в Боло­нье встре­ча­лись отдель­ные юри­сты, отдель­ные le­gum doc­to­res¹, полу­чив­шие обра­зо­ва­ние в шко­лах Равен­ны или Павии и пре­по­да­вав­шие пра­во в сво­ем род­ном горо­де. Упо­ми­нав­ший­ся выше Одо­фред рас­ска­зы­ва­ет, дей­ст­ви­тель­но, о неко­ем Пепо (Pe­po), кото­рый был буд­то бы таким пре­по­да­ва­те­лем пра­ва. Рас­сказ Одо­фреда под­твер­жда­ет­ся неко­то­ры­ми дру­ги­ми дан­ны­ми: так, в одном судеб­ном прото­ко­ле, отно­ся­щем­ся к 1076 г., Пепо упо­ми­на­ет­ся в каче­стве лица, участ­во­вав­ше­го в раз­бо­ре дела, из чего мож­но заклю­чить, что Пепо в это вре­мя поль­зо­вал­ся извест­но­стью уче­но­го и ува­жае­мо­го юри­ста.

Но истин­ное воз­ник­но­ве­ние Болон­ской шко­лы свя­зы­ва­ет­ся с име­нем Ирне­рия. Ирне­рий был уро­жен­цем Боло­ньи; упо­ми­на­ет­ся он в пер­вый раз в судеб­ном прото­ко­ле 1113 года в каче­стве судьи, а в 1118 году импе­ра­тор Ген­рих V взял его с собою в Рим для того, чтобы он убедил народ в недей­ст­ви­тель­но­сти выбо­ра папы Гела­сия II. Из это­го вид­но, что к это­му вре­ме­ни Ирне­рий поль­зу­ет­ся с.254 уже огром­ной извест­но­стью и авто­ри­те­том дале­ко за пре­де­ла­ми сво­его горо­да. Вре­мя его смер­ти неиз­вест­но.

По сооб­ще­нию того же Одо­фреда, Ирне­рий был пер­во­на­чаль­но пре­по­да­ва­те­лем рето­ри­ки и диа­лек­ти­ки в шко­ле ar­tium li­be­ra­lium, но затем спе­ци­а­ли­зи­ро­вал­ся в обла­сти пра­во­веде­ния: при­чи­ной тако­го пере­хо­да к юрис­пруден­ции послу­жи­ло буд­то бы пере­не­се­ние руко­пи­сей «Cor­pus Juris Ci­vi­lis» из Равен­ны. Но это послед­нее сооб­ще­ние не заслу­жи­ва­ет дове­рия: как мы виде­ли выше, «Cor­pus» был уже широ­ко рас­про­стра­нен во всех юриди­че­ских шко­лах и до Ирне­рия. Воз­мож­но, что самое пре­по­да­ва­ние рето­ри­ки и диа­лек­ти­ки заста­ви­ло его углу­бить­ся в чте­ние источ­ни­ков рим­ско­го пра­ва, в осо­бен­но­сти «Дигест»; 193 воз­мож­но, что Ирне­рий взял­ся за пре­по­да­ва­ние пра­ва по ини­ци­а­ти­ве Матиль­ды, марк­гра­фи­ни Тос­кан­ской, кото­рая жела­ла создать кон­ку­рен­та Равенн­ской шко­ле (Фит­тинг). Во вся­ком слу­чае, в кон­це XI сто­ле­тия (по пре­да­нию, в 1088 г.) Ирне­рий начал свое пре­по­да­ва­ние и этим поло­жил нача­ло зна­ме­ни­то­му Болон­ско­му уни­вер­си­те­ту и ново­му направ­ле­нию в юрис­пруден­ции.

Ско­ро воз­ле Ирне­рия обра­зо­вал­ся круг его уче­ни­ков, кото­рые про­дол­жа­ли дело пре­по­да­ва­ния после его смер­ти; бли­жай­ши­ми уче­ни­ка­ми его были quat­tuor doc­to­res²: Bul­ga­rus, Mar­ti­nus, Jaco­bus и Hu­go. Сла­ва Болон­ской шко­лы рос­ла; в нее ста­ли сте­кать­ся боль­шие мас­сы слу­ша­те­лей из раз­ных земель; ей ста­ли ока­зы­вать покро­ви­тель­ство импе­ра­то­ры Свя­щен­ной Рим­ской импе­рии. В 1158 г. Болон­ской шко­ле Фри­дри­хом I была дана при­ви­ле­гия, в силу кото­рой обу­чаю­щи­е­ся в ней ино­стран­цы объ­яв­ля­ют­ся под­суд­ны­ми про­фес­со­рам, вме­сто общих судов. Вме­сте с тем посте­пен­но шко­ла при­об­ре­та­ет кор­по­ра­тив­ный харак­тер учреж­де­ния, уни­вер­си­те­та.

Внеш­ний строй это­го уни­вер­си­те­та и внут­рен­ние при­чи­ны его рас­цве­та

Преж­де все­го в кор­по­ра­цию скла­ды­ва­ет­ся при­ез­жее студен­че­ство. Есте­ствен­но, что студен­ты, при­ез­жая в чужую стра­ну, ищут бли­же спло­тить­ся со сво­и­ми зем­ля­ка­ми; так воз­ни­ка­ют сою­зы «na­tio­nes», зем­ля­че­ства, назы­ваю­щи­е­ся по име­ни той стра­ны, откуда они про­ис­хо­дят — Gal­lia, Por­tu­ga­lia, Pro­vin­cia (фран­цуз­ский Про­ванс), Ala­ma­nia, Un­ga­ria, Po­lo­nia, Boe­mia и т. д. Каж­дое зем­ля­че­ство име­ет сво­их выбор­ных пред­ста­ви­те­лей (con­si­lia­rius, syn­di­cus). Но есть мно­го общих инте­ре­сов для всех na­tio­nes; вслед­ст­вие это­го все зем­ля­че­ства обра­зу­ют в сово­куп­но­сти еди­ную с.255 общую кор­по­ра­цию во гла­ве с выбор­ным из среды студен­че­ства рек­то­ром (rec­tor). Эта-то кор­по­ра­ция всех na­tio­nes и есть uni­ver­si­tas.

С дру­гой сто­ро­ны, мало-пома­лу пре­вра­ща­ет­ся в кор­по­ра­цию и пре­по­да­ва­тель­ский пер­со­нал — про­фес­со­ра. Для вступ­ле­ния в нее и для полу­че­ния пра­ва пре­по­да­ва­ния необ­хо­ди­ма pro­mo­tio — полу­че­ние зва­ния док­то­ра (doc­tor), для чего необ­хо­ди­мо выдер­жа­ние осо­бо­го экза­ме­на и пуб­лич­но­го дис­пу­та (con­ven­tus), кото­рый обык­но­вен­но про­ис­хо­дил в собо­ре.

Но отно­ше­ния меж­ду студен­та­ми и про­фес­со­ра­ми на поч­ве пре­по­да­ва­ния были совер­шен­но част­ные: про­фес­сор читал, по обще­му пра­ви­лу, у себя на дому тем слу­ша­те­лям, кото­рые того жела­ли; за слу­ша­ние студен­ты долж­ны были вно­сить про­фес­со­ру пла­ту, им уста­нов­лен­ную. Пла­та эта не все­гда вно­си­лась акку­рат­но; по край­ней мере, тот же Одо­фред жало­вал­ся: «Scho­la­res non sunt bo­ni pa­ga­to­res, quia vo­lunt sci­re, sed no­lunt sol­ve­re… Sci­re vo­lunt om­nes, mer­ce­dem sol­ve­re ne­mo»³.

Разу­ме­ет­ся, город был в высо­кой сте­пе­ни заин­те­ре­со­ван в про­цве­та­нии шко­лы: про­жи­ва­ние мно­же­ства студен­тов, по боль­шей части состо­я­тель­ных, дава­ло горо­жа­нам нема­лый доход. Вслед­ст­вие это­го город­ское управ­ле­ние вся­че­ски забо­тит­ся о том, чтобы обста­вить это про­жи­ва­ние наи­луч­шим обра­зом: так, напр., квар­ти­ры оце­ни­ва­лись осо­бой комис­си­ей так­са­то­ров, 194 в кото­рую вхо­ди­ли в рав­ном чис­ле выбор­ные от горо­да и от студен­че­ства. Тем не менее, ино­гда воз­ни­ка­ли меж­ду горо­дом и студен­че­ст­вом недо­ра­зу­ме­ния и столк­но­ве­ния, пере­хо­див­шие вре­ме­на­ми в воору­жен­ные сму­ты. Ино­гда в кон­це таких смут часть студен­че­ства с частью про­фес­со­ров пере­хо­ди­ла в дру­гой город, и таким обра­зом, созда­вал­ся новый уни­вер­си­тет (напр., Паду­ан­ский, осно­ван­ный выхо­д­ца­ми из Боло­ньи в 1222 г.).

Чем же объ­яс­ня­ет­ся такой быст­рый рас­цвет Болон­ской шко­лы и в чем состо­ит ее зна­че­ние в исто­рии юрис­пруден­ции?

Выше было ука­за­но, что и до нее рим­ское пра­во зани­ма­ло уже вид­ное место в жиз­ни и юрис­пруден­ции; но юрис­пруден­ция добо­лон­ско­го пери­о­да поль­зо­ва­лась им лишь в каче­стве мате­ри­а­ла при раз­ре­ше­нии спор­ных вопро­сов жиз­ни — наряду с дру­гим с.256 мате­ри­а­лом в виде пра­ва лан­го­бард­ско­го и т. д. Конеч­ным кри­те­ри­ем при оцен­ке этих мате­ри­а­лов явля­лась aequi­tas. Вслед­ст­вие это­го юри­сты добо­лон­ской эпо­хи при­вык­ли отно­сить­ся к поло­же­ни­ям рим­ско­го пра­ва с извест­ной сво­бо­дой, счи­тая самих себя при­зван­ны­ми тво­рить новое пра­во на осно­ве aequi­tas. Вме­сте с тем и вся­кий судья, вос­пи­тан­ный в этом духе, скло­нен был при реше­нии спор­ных дел давать про­стор сво­е­му усмот­ре­нию, осу­ществляя то, что ему каза­лось in concre­to спра­вед­ли­вым.

На этой поч­ве раз­ви­ва­лось, конеч­но, извест­ное пра­во­вое твор­че­ство, но в то же вре­мя и извест­ная субъ­ек­тив­ность при реше­нии судеб­ных дел, кото­рая лег­ко мог­ла перей­ти в судей­ский про­из­вол. С дру­гой сто­ро­ны, это иска­ние спра­вед­ли­во­сти юри­ста­ми добо­лон­ской эпо­хи, вслед­ст­вие непол­но­го зна­ком­ства их с тво­ре­ни­я­ми клас­си­че­ских юри­стов, при­во­ди­ло их часто к реше­ни­ям недо­ста­точ­но про­ду­ман­ным, ско­ро­спе­лым. При более обсто­я­тель­ном изу­че­нии рим­ско­го пра­ва, осо­бен­но «Дигест», мож­но было прий­ти к выво­дам луч­шим, имен­но с точ­ки зре­ния aequi­tas.

В этом имен­но направ­ле­нии и пово­ро­тил юрис­пруден­цию Ирне­рий. Пер­вым лозун­гом его и всей Болон­ской шко­лы был при­зыв обра­тить­ся к более тща­тель­но­му изу­че­нию источ­ни­ков, при­чем осо­бен­ное вни­ма­ние было обра­ще­но на цен­траль­ную часть Сво­да Юсти­ни­а­на — «Диге­сты». И дей­ст­ви­тель­но, Болон­ская шко­ла изу­чи­ла «Cor­pus» в совер­шен­стве: ее труда­ми были уста­нов­ле­ны места парал­лель­ные и про­ти­во­ре­чи­вые и т. д.

С этим свя­за­на была и дру­гая основ­ная тен­ден­ция шко­лы: в про­ти­во­по­лож­ность преж­ней сво­бо­де обра­ще­ния с пози­тив­ным пра­вом и сво­бо­де судей­ско­го усмот­ре­ния, Болон­ская шко­ла тре­бо­ва­ла, чтобы судья, отка­зав­шись от сво­их субъ­ек­тив­ных пред­став­ле­ний о спра­вед­ли­во­сти, дер­жал­ся поло­жи­тель­ных норм зако­на, т. е. «Cor­pus Juris Ci­vi­lis». Уже Ирне­рий про­воз­гла­сил, что в слу­чае кон­флик­та меж­ду jus и aequi­tas раз­ре­ше­ние его при­над­ле­жит толь­ко зако­но­да­тель­ной вла­сти⁴. 195 Тем не менее, вопрос этот был спор­ным еще меж­ду бли­жай­ши­ми уче­ни­ка­ми Ирне­рия: меж­ду тем как Бул­гар был после­до­ва­тель­ным про­дол­жа­те­лем идей Ирне­рия, Мар­тин сохра­нял еще воз­зре­ния добо­лон­цев; оба лаге­ря вели меж­ду собой оже­сто­чен­ную борь­бу, при­чем бул­га­ри­сты упре­ка­ли мар­ти­ни­стов в том, что та aequi­tas, кото­рую послед­ние пыта­ют­ся с.257 ста­вить выше зако­на, есть «fic­ta aequi­tas»⁵, и награж­да­ли ее насмеш­ли­вы­ми эпи­те­та­ми «aequi­tas Mar­ti­nia­na», «aequi­tas bur­sa­lis»⁶ и т. д. В кон­це кон­цов идеи Ирне­рия и бул­га­ри­стов одер­жа­ли верх и ста­ли общим тоном всей Болон­ской шко­лы⁷.

Вот это-то постав­ле­ние во гла­ву угла всей юрис­пруден­ции пози­тив­но­го рим­ско­го пра­ва, в осо­бен­но­сти «Дигест», и углуб­ле­ние юриди­че­ской мыс­ли путем тща­тель­ней­ше­го изу­че­ния источ­ни­ков и дало гос­под­ство Болон­ской шко­ле. Ско­ро долж­но было обна­ру­жить­ся, что реше­ния рим­ских юри­стов, истол­ко­ван­ные болон­ца­ми, луч­ше удо­вле­тво­ря­ют потреб­но­стям раз­ви­ваю­ще­го­ся тор­го­во­го обо­рота, чем сво­бод­ные, «из себя» взя­тые реше­ния юри­стов дру­гих школ. Мало-пома­лу созда­ва­лось убеж­де­ние, что истин­ное и пол­ное зна­ние мож­но полу­чить толь­ко в Боло­нье; покро­ви­тель­ство импе­ра­то­ров под­креп­ля­ло это убеж­де­ние, — и при­лив слу­ша­те­лей уве­ли­чи­вал­ся.

Ско­ро по образ­цу Боло­ньи ста­ли созда­вать­ся дру­гие уни­вер­си­те­ты в Ита­лии (Падуя, Пиза, Перуд­жа и т. д.), Фран­ции (Париж, Мон­пе­лье) и дру­гих стра­нах; рав­ным обра­зом, ста­рые юриди­че­ские шко­лы (напр., Орле­ан) ста­ли усва­и­вать себе мето­ды болон­цев. Новое направ­ле­ние ста­ло во всей юрис­пруден­ции Евро­пы общим.

Пре­по­да­ва­тель­ская и лите­ра­тур­ная дея­тель­ность глос­са­то­ров

Юриди­че­ская дея­тель­ность Болон­ской шко­лы выра­жа­ет­ся преж­де все­го в пре­по­да­ва­нии сво­им мно­го­чис­лен­ным и раз­но­пле­мен­ным слу­ша­те­лям. Пре­по­да­ва­ние это состо­я­ло в чте­нии и ком­мен­ти­ро­ва­нии источ­ни­ков. Ком­мен­ти­ро­ва­ние выли­ва­ет­ся в тол­ко­ва­ния, кото­рые дик­ту­ют­ся про­фес­со­ра­ми слу­ша­те­лям и запи­сы­ва­ют­ся послед­ни­ми. Тол­ко­ва­ния эти назы­ва­ют­ся глос­са­ми, вслед­ст­вие чего и самая шко­ла назы­ва­ет­ся шко­лой глос­са­то­ров. Как мы зна­ем уже, метод глос­си­ро­ва­ния отнюдь не явля­ет­ся изо­бре­те­ни­ем Болон­ской шко­лы; он исто­ри­че­ски тянет­ся еще от no­tae клас­си­че­ских юри­стов и широ­ко при­ме­нял­ся юрис­пруден­ци­ей добо­лон­ской, в осо­бен­но­сти в шко­лах Равен­ны и Павии. Зна­че­ние Болон­ской шко­лы заклю­ча­ет­ся не в мето­де глос­си­ро­ва­ния, а в том мате­ри­а­ле, кото­рый глос­си­ро­вал­ся («Cor­pus» Юсти­ни­а­на, в осо­бен­но­сти «Di­ges­ta», кото­рые до Боло­ньи были сла­бо изу­чае­мы), и в том глу­бо­ком зна­нии, кото­рое при этом обна­ру­жи­ва­лось.

с.258 Кро­ме глосс, но так­же в свя­зи с пре­по­да­ва­ни­ем, глос­са­то­ры пишут т. н. sum­mae, т. е. общие пред­ва­ри­тель­ные обо­зре­ния какой-либо части «Cor­pus» в виде введе­ния к име­ю­ще­му после­до­вать чте­нию и ком­мен­ти­ро­ва­нию, а так­же собра­ния раз­ных 196 юриди­че­ских пра­вил, т. н. bro­car­da. Но систе­ма­ти­че­ские изло­же­ния все­го граж­дан­ско­го пра­ва шко­ле глос­са­то­ров были чуж­ды.

Вид­ней­шие пред­ста­ви­те­ли глос­са­тор­ской шко­лы и ее упа­док

Кро­ме упо­мя­ну­тых выше четы­рех бли­жай­ших уче­ни­ков Ирне­рия, вид­ней­ши­ми пред­ста­ви­те­ля­ми глос­са­тор­ской шко­лы явля­ют­ся: уче­ни­ки Бул­га­ра Роге­рий (Ro­ge­rius), Аль­бе­рик (Al­be­ri­cus) и Иоанн Бас­си­ан (Iohan­nes Bas­sia­nus); затем, Пла­цен­тин (Pla­cen­ti­nus), вынуж­ден­ный вслед­ст­вие ссо­ры со сво­им кол­ле­гой, Hen­ri­cus de Vai­la, бежать из Боло­ньи и осно­вав­ший шко­лу в Мон­пе­лье; Пил­лий (Pil­lius); Вака­рий (Va­ca­rius), насаж­дав­ший рим­ское пра­во в Англии, и упо­ми­нав­ший­ся ранее неод­но­крат­но Одо­фред (Odof­re­dus). Наи­выс­ше­го пунк­та в сво­ем раз­ви­тии шко­ла глос­са­то­ров дости­га­ет при Аццоне Ацо (Azo) (умер око­ло 1230 г.): его глос­сы и sum­mae поль­зо­ва­лись наи­боль­шим авто­ри­те­том, его пре­по­да­ва­ние при­вле­ка­ло в Боло­нью огром­ное коли­че­ство слу­ша­те­лей: рас­ска­зы­ва­ют, что ино­гда у него соби­ра­лось до 10 тысяч, вслед­ст­вие чего он дол­жен был читать свои лек­ции на пло­ща­ди.

Но после Ацо шко­ла начи­на­ет кло­нить­ся к упад­ку; работа соби­ра­ния и усво­е­ния юсти­ни­а­нов­ско­го памят­ни­ка была сде­ла­на; новые глос­са­то­ры уже мало что мог­ли при­ба­вить к работам сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков, и один из послед­них вид­ных пред­ста­ви­те­лей шко­лы, Аккур­зий (Ac­cur­sius), завер­ша­ет эту работу изда­ни­ем избран­ных глосс всей шко­лы под име­нем «Glos­sa Or­di­na­ria» (око­ло 1250 г.). Про­из­веде­ние это полу­чи­ло боль­шое зна­че­ние в тео­рии и прак­ти­ке: в судах оно при­ме­ня­лось впо­след­ст­вии почти как закон.