История римского права

Часть II. История гражданского права

Глава VI. История гражданского общества

с.295 227

§ 49. Sta­tus fa­mi­liae

Общий харак­тер древ­не­рим­ской fa­mi­lia

Осно­вой все­го древ­не­рим­ско­го строя была, как уже извест­но, семья — fa­mi­lia; она явля­лась бази­сом государ­ст­вен­ной и 228 обще­ст­вен­ной жиз­ни. Вне при­над­леж­но­сти к той или дру­гой семье, а через нее к тому или дру­го­му роду (gens), нель­зя было в древ­ней­шее вре­мя быть и граж­да­ни­ном — ci­vis. С этой точ­ки зре­ния, fa­mi­lia так же, как и ci­vi­tas и li­ber­tas, состав­ля­ет есте­ствен­ное пред­по­ло­же­ние граж­дан­ской пра­во­спо­соб­но­сти: все три sta­tus выхо­дят в кон­це кон­цов из одно­го и того же источ­ни­ка.

с.296 Древ­ней­шая рим­ская семья есть семья стро­го пат­ри­ар­халь­ная. Она пред­став­ля­ет замкну­тый для внеш­не­го мира круг, абсо­лют­ным вла­ды­кой и един­ст­вен­ным пред­ста­ви­те­лем кото­ро­го перед внеш­ним миром явля­ет­ся, pa­ter­fa­mi­lias.

По отно­ше­нию ко все­му, что вхо­дит в состав fa­mi­lia, pa­ter­fa­mi­lias есть гос­по­дин — he­rus; власть его абсо­лют­на и юриди­че­ски совер­шен­но оди­на­ко­ва: и лица, и вещи нахо­дят­ся перед ним в оди­на­ко­вом поло­же­нии. Эта абсо­лют­ная власть носи­ла в древ­ней­шее вре­мя назва­ние ma­nus. С тече­ни­ем вре­ме­ни юриди­че­ское поло­же­ние раз­лич­ных эле­мен­тов семьи диф­фе­рен­ци­ро­ва­лось, и тогда власть pa­ter­fa­mi­lias над каж­дым из этих эле­мен­тов при­об­ре­ла свое осо­бое обо­зна­че­ние, но пер­во­на­чаль­ное един­ство вла­сти ска­зы­ва­ет­ся еще в неко­то­рых выра­же­ни­ях, сохра­нив­ших­ся и в позд­ней­шее вре­мя. Ста­рое общее назва­ние ma­nus ста­ло спе­ци­аль­ным назва­ни­ем вла­сти мужа над женой; власть pa­ter­fa­mi­lias над детьми назы­ва­ет­ся уже pat­ria po­tes­tas, но осво­бож­де­ние из этой вла­сти обо­зна­ча­ет­ся тер­ми­ном eman­ci­pa­tio, в корне кото­ро­го сто­ит еще ста­рое ma­nus (e-man-ci­pa­tio). Власть гос­по­ди­на над раба­ми харак­те­ри­зу­ет­ся как do­mi­ni­ca po­tes­tas, но преж­нее назва­ние зву­чит еще в выра­же­нии ma­nu-mis­sio. Нако­нец, тер­ми­ны res man­ci­pi и nec man­ci­pi, man­ci­pa­tio свиде­тель­ст­ву­ют о том, что и власть над веща­ми (соб­ст­вен­ность, do­mi­nium) в древ­ней­шее вре­мя так­же обо­зна­ча­лась общим сло­вом ma­nus¹.

Нару­жу лич­ность pa­ter­fa­mi­lias совер­шен­но закры­ва­ет собою всех сво­бод­ных чле­нов семьи (жену, детей); все они охва­че­ны одной общей обо­лоч­кой, внутрь кото­рой досту­па внеш­не­му миру нет. Мало-пома­лу, одна­ко, и в этом отно­ше­нии совер­ша­ет­ся эво­лю­ция: жена и дети посте­пен­но полу­ча­ют при­зна­ние сво­их осо­бых прав, ста­рая пат­ри­ар­халь­ная обо­лоч­ка раз­рых­ля­ет­ся, и семья все более и более пре­вра­ща­ет­ся из неко­то­ро­го юриди­че­ско­го един­ства в союз само­сто­я­тель­ных субъ­ек­тов; но эта эво­лю­ция совер­ша­ет­ся в Риме мед­лен­но, на про­тя­же­нии всей его исто­рии, и даже в кон­це раз­ви­тия рим­ская семья более, чем у мно­гих дру­гих наро­дов, сохра­ни­ла пат­ри­ар­халь­ный отте­нок.

Per­so­nae sui и alie­ni juris

Ввиду тако­го стро­е­ния семьи, смот­ря по поло­же­нию в ней, все лица с точ­ки зре­ния граж­дан­ской пра­во­спо­соб­но­сти рас­па­да­ют­ся на две кате­го­рии: per­so­nae sui juris и per­so­nae alie­ni juris².

с.297 К пер­вым отно­сят­ся толь­ко pat­res­fa­mi­lias, т. е. лица семей­но-само­сто­я­тель­ные. Нет необ­хо­ди­мо­сти, чтобы 229 pa­ter­fa­mi­lias был дей­ст­ви­тель­но отцом, имел семью и детей; нуж­но толь­ко, чтобы лицо не было под­чи­не­но чьей бы то ни было вла­сти в семей­ном поряд­ке. Толь­ко лица семей­но-само­сто­я­тель­ные суть субъ­ек­ты прав для себя и за свой счет — per­so­nae sui juris; толь­ко они могут иметь свое иму­ще­ство и при­об­ре­тать пра­ва для себя.

Все осталь­ные лица, т. е. дети (fi­lii и fi­liae fa­mi­lias) и даль­ней­шее потом­ство, а так­же в древ­но­сти жена, кото­рая (при бра­ке cum ma­nu) счи­та­лась fi­liae lo­co³, суть per­so­nae alie­ni juris. Они все-таки per­so­nae, а не «ἀπρό­σωποι», как рабы; но они per­so­nae alie­ni juris, т. е. субъ­ек­ты не для себя и не за свой счет, а за счет сво­его домо­вла­ды­ки. Отсюда выте­ка­ют сле­дую­щие общие поло­же­ния: с одной сто­ро­ны, они спо­соб­ны ко вся­ко­го рода при­об­ре­те­ни­ям, как цивиль­ным, так и нату­раль­ным (juris gen­tium) — и при­том ex sua per­so­na⁴, а не ex per­so­na do­mi­ni⁵, как рабы; но, с дру­гой сто­ро­ны, все, что они при­об­ре­та­ют, дела­ет­ся eo ip­so соб­ст­вен­но­стью их pa­ter­fa­mi­lias. Если даже pa­ter­fa­mi­lias что-либо остав­ля­ет им в их исклю­чи­тель­ное поль­зо­ва­ние, это будет pe­cu­lium, кото­рое юриди­че­ски, как и pe­cu­lium рабов, будет счи­тать­ся соб­ст­вен­но­стью домо­вла­ды­ки.

В даль­ней­шем поло­же­ние per­so­nae alie­ni juris ана­ло­гич­но поло­же­нию рабов. Обя­за­тель­ства их по сдел­кам так же точ­но, как и обя­за­тель­ства рабов, пер­во­на­чаль­но вовсе ничтож­ные, с тече­ни­ем вре­ме­ни ста­ли рас­смат­ри­вать­ся, как ob­li­ga­tio­nes na­tu­ra­les. Домо­вла­ды­ка же за них прин­ци­пи­аль­но не отве­ча­ет. Исклю­че­ние состав­ля­ют и здесь толь­ко: a) слу­чай при­чи­не­ния под­власт­ным вреда, где име­ет место no­xae da­tio (домо­вла­ды­ка обя­зан или воз­ме­стить вред, или выдать винов­но­го для отра­бот­ки его) и b) слу­чаи ac­tio­nes adjec­ti­ciae qua­li­ta­tis, кото­рые все в рав­ной мере при­ме­ни­мы и к под­власт­ным.

В более позд­нем пра­ве, одна­ко, поло­же­ние сво­бод­ных под­власт­ных начи­на­ет уже зна­чи­тель­но отли­чать­ся от поло­же­ния рабов. В част­но­сти, за ними посте­пен­но при­зна­ет­ся спо­соб­ность при­об­ре­тать извест­ные виды иму­ществ для себя, не толь­ко фак­ти­че­ски, но с.298 и юриди­че­ски. Вслед­ст­вие это­го, оста­ва­ясь в прин­ци­пе per­so­nae alie­ni juris, они в то же вре­мя для извест­ных отно­ше­ний уже при­об­ре­та­ют харак­тер per­so­nae sui juris. Но об этом подроб­нее ниже.

Ag­na­tio и cog­na­tio

Харак­тер семьи опре­де­лял собою и харак­тер древ­не­рим­ско­го род­ства. Един­ство семьи созда­ва­лось не един­ст­вом кров­ной свя­зи, а един­ст­вом вла­сти. Все то, что всту­па­ло под эту власть, дела­лось чле­ном семьи и род­ст­вен­ни­ком; все, что выхо­ди­ло из-под этой вла­сти, ста­но­ви­лось юриди­че­ски чужим. Если, напри­мер, усы­нов­лен­ные чужие дела­лись сво­и­ми (sui), то соб­ст­вен­ный сын домо­вла­ды­ки, эман­ци­пи­ро­ван­ный им, или дочь, вышед­шая замуж в дру­гую семью, поры­ва­ли все юриди­че­ские свя­зи со сво­ей преж­ней семьей и утра­чи­ва­ли все пра­ва по ней — напри­мер, пра­ва насле­до­ва­ния. Такое род­ство юриди­че­ское, род­ство по вла­сти, носит тех­ни­че­ское назва­ние ag­na­tio и 230 про­ти­во­по­ла­га­ет­ся род­ству есте­ствен­но­му, род­ству по кро­ви, кото­рое назы­ва­ет­ся cog­na­tio. Уже при­веден­ные при­ме­ры пока­зы­ва­ют, насколь­ко пер­вое может не сов­па­дать со вто­рым.

После смер­ти pa­ter­fa­mi­lias его fa­mi­lia разде­ля­ет­ся на несколь­ко новых fa­mi­liae: все лица, быв­шие непо­сред­ст­вен­но под­чи­нен­ны­ми его вла­сти, дела­ют­ся теперь сами pat­res­fa­mi­lias и per­so­nae sui juris. Но юриди­че­ская связь меж­ду ними не поры­ва­ет­ся: быв­шая над ними общая власть про­дол­жа­ет объ­еди­нять их; они оста­ют­ся по отно­ше­нию друг к дру­гу агна­та­ми. Агна­ти­че­ская связь будет про­дол­жать­ся и далее — после их смер­ти — меж­ду их потом­ка­ми — до тех пор, пока вооб­ще будет сохра­нять­ся память об общем про­ис­хож­де­нии.

Род­ство име­ет вооб­ще боль­шое зна­че­ние в обла­сти граж­дан­ско­го пра­ва; на нем поко­ит­ся, в част­но­сти, все насле­до­ва­ние. Древ­не­рим­ское цивиль­ное пра­во при­зна­ва­ло в этом отно­ше­нии толь­ко род­ство агна­ти­че­ское; когна­ты⁶, напро­тив, совер­шен­но игно­ри­ро­ва­лись. Толь­ко пре­тор­ский эдикт при­дал неко­то­рое юриди­че­ское зна­че­ние и род­ству по кро­ви. В импе­ра­тор­ское вре­мя, когда пат­ри­ар­халь­ный строй семьи все более и более рас­ша­ты­ва­ет­ся, cog­na­tio посте­пен­но выдви­га­ет­ся впе­ред, пока нако­нец Юсти­ни­ан сво­и­ми новел­ла­ми не уни­что­жил вовсе зна­че­ние агна­ти­че­ско­го род­ства, пере­стро­ив всю систе­му насле­до­ва­ния на осно­ве род­ства кров­но­го, когна­ти­че­ско­го.