История римского права

Часть II. История гражданского права

Глава VII. История вещных прав

с.344 265

II. ИНСТИТУТЫ ПРЕТОРСКОГО ПРАВА

§ 58. Раз­ви­тие защи­ты вла­де­ния (pos­ses­sio)¹

Поня­тие вла­де­ния и общие при­чи­ны его защи­ты

Поми­мо прав на вещи, боль­шое зна­че­ние име­ет в жиз­ни граж­дан­ско­го обще­ства и чисто фак­ти­че­ское рас­пре­де­ле­ние вещей. Вещи при­над­ле­жат кому-нибудь на пра­ве соб­ст­вен­но­сти, но дале­ко не все­гда они нахо­дят­ся в руках соб­ст­вен­ни­ков: часто они ока­зы­ва­ют­ся в обла­да­нии дру­гих лиц, при­чем это обла­да­ние может поко­ить­ся на каком-нибудь юриди­че­ском 266 осно­ва­нии (вещь отда­на внай­мы, на сохра­не­ние и т. д.), но может быть и лише­но тако­го осно­ва­ния (вещь куп­ле­на, но у лица, кото­рое не было соб­ст­вен­ни­ком и, сле­до­ва­тель­но, вещи про­да­вать не мог­ло); даже более того, — оно может сто­ять в про­ти­во­ре­чии с пра­вом (вещь укра­де­на, отня­та силой и т. д.). Соот­вет­ст­ву­ет ли дан­ное фак­ти­че­ское поло­же­ние вещей пра­ву или не соот­вет­ст­ву­ет, каким обра­зом оно воз­ник­ло и т. д. — все это вопро­сы даль­ней­шие; пер­вое же, с чем мы встре­ча­ем­ся, когда при­сту­па­ем к наблюде­ни­ям над рас­пре­де­ле­ни­ем вещей в дан­ном обще­стве, это про­стой факт нахож­де­ния их в обла­да­нии у тех или дру­гих лиц.

Такое фак­ти­че­ское обла­да­ние лица вещью, взя­тое неза­ви­си­мо от вопро­са о пра­ве на него (jus pos­si­den­di) и от вопро­са о спо­со­бах его при­об­ре­те­ния (cau­sa pos­ses­sio­nis), назы­ва­ет­ся вла­де­ни­ем — pos­ses­sio. Оче­вид­но, что pos­ses­sio юриди­че­ски не име­ет ниче­го с.345 обще­го с соб­ст­вен­но­стью: «ni­hil com­mu­ne ha­bet prop­rie­tas cum pos­ses­sio­ne»², гово­рит Уль­пи­ан (fr. 12. 1 D. 41. 2). Конеч­но, соб­ст­вен­ник может ока­зать­ся и вла­дель­цем (так, быть может, в боль­шин­стве слу­ча­ев и быва­ет), но он будет тогда pos­ses­sor’ом не как соб­ст­вен­ник, а как лицо, име­ю­щее фак­ти­че­скую власть над вещью, и будет в этом отно­ше­нии сто­ять прин­ци­пи­аль­но на одной дос­ке со вся­ки­ми дру­ги­ми вла­дель­ца­ми — даже недоб­ро­со­вест­ны­ми.

Во вся­ком куль­тур­ном обще­стве фак­ти­че­ское рас­пре­де­ле­ние вещей, как тако­вое, вла­де­ние в опи­сан­ном смыс­ле, поль­зу­ет­ся охра­ной от вся­ко­го наси­лия и пося­га­тельств со сто­ро­ны част­ных лиц. Конеч­но, как было ука­за­но, факт вла­де­ния ино­гда может не соот­вет­ст­во­вать пра­ву, даже про­ти­во­ре­чить ему, но для вос­ста­нов­ле­ния пра­ва в подоб­ных слу­ча­ях ука­зы­ва­ют­ся извест­ные закон­ные пути (обра­ще­ние к суду), и если для тако­го вос­ста­нов­ле­ния пона­до­бит­ся наси­лие над вла­дель­цем (пона­до­бит­ся при­нуди­тель­но ото­брать от него вещь), то это наси­лие будет про­из­веде­но государ­ст­вом и его орга­на­ми; для отдель­ных же част­ных лиц наси­лие и пося­га­тель­ство недо­пу­сти­мы. Это­го тре­бу­ет куль­тур­ное пра­во­со­зна­ние, рас­ту­щее ува­же­ние чело­ве­ка к чело­ве­ку. Это­го же тре­бу­ет спо­кой­ст­вие граж­дан­ской жиз­ни, граж­дан­ский мир, а вслед­ст­вие это­го даже инте­ре­сы самих соб­ст­вен­ни­ков.

Раз­ви­тие посес­сор­ной защи­ты в рим­ском пре­тор­ском пра­ве

Одна­ко в исто­рии этот куль­тур­ный прин­цип охра­ны вла­де­ния, как тако­во­го, появ­ля­ет­ся не сра­зу. Ново­му миру этот прин­цип в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни был выяс­нен толь­ко рим­ским пра­вом, а в самом Риме он был про­воз­гла­шен толь­ко пре­то­ром, при­чем дале­ко не во всей сво­ей пол­но­те и ясно­сти. Клас­си­че­ская юрис­пруден­ция мно­го пора­бота­ла над его уяс­не­ни­ем и раз­ви­ти­ем, но и при всем том рим­ская охра­на вла­де­ния отнюдь не явля­ет­ся закон­чен­ным зда­ни­ем. Как бы то ни было, но самая поста­нов­ка про­бле­мы и ее прин­ци­пи­аль­ное раз­ре­ше­ние состав­ля­ет одну из круп­ней­ших заслуг рим­ско­го — и имен­но пре­тор­ско­го — пра­ва.

267 Каким обра­зом пре­тор дошел до мыс­ли охра­нять вла­де­ние, как тако­вое, — это вопрос и доныне спор­ный. По мне­нию одних уче­ных (Нибур, Сави­ньи, Дерн­бург, Коста и др.), пре­тор­ская защи­та част­ных вла­де­ний вырос­ла из защи­ты pos­ses­sio­nes на ag­ri oc­cu­pa­to­rii. Но с этим мне­ни­ем едва ли мож­но согла­сить­ся: охра­на этих pos­ses­sio­nes совер­ша­лась не пре­то­ра­ми, а цен­зо­ра­ми, и не в с.346 част­ном, а в пуб­лич­ном поряд­ке. По мне­нию дру­гих (Пух­та, Иеринг и т. д.), интер­дикт­ная защи­та после­дую­ще­го вре­ме­ни вырос­ла из пре­тор­ско­го регу­ли­ро­ва­ния вла­де­ния спор­ной вещью на вре­мя про­цес­са о соб­ст­вен­но­сти и вооб­ще была созда­на в инте­ре­сах луч­шей охра­ны пра­ва соб­ст­вен­но­сти. Но и это мне­ние едва ли пра­виль­но: про­тив него гово­рит не толь­ко ука­зан­ное выше прин­ци­пи­аль­ное отде­ле­ние prop­rie­tas от pos­ses­sio, про­хо­дя­щее крас­ной нитью через все рим­ское пра­во от самых пер­вых момен­тов появ­ле­ния вла­дель­че­ской защи­ты, но и то обсто­я­тель­ство, что во вла­дель­че­ском (посес­сор­ном) про­цес­се ника­кое — даже самое ясное — воз­ра­же­ние о соб­ст­вен­но­сти не допус­ка­ет­ся. Ввиду это­го без­услов­но­го пред­по­чте­ния заслу­жи­ва­ет третье мне­ние (Пер­нис и др.), кото­рое усмат­ри­ва­ет гене­зис посес­сор­ной защи­ты в общей идее охра­ны граж­дан­ско­го мира и поряд­ка, опре­де­ля­ю­щей всю дея­тель­ность пре­тор­ской вла­сти.

Виды посес­сор­ных интер­дик­тов

Посес­сор­ные интер­дик­ты, слу­жа­щие для защи­ты вла­де­ния, мы едва ли пой­мем пра­виль­но, если будем брать их изо­ли­ро­ван­но, вне свя­зи со всей сово­куп­но­стью интер­дик­тов вооб­ще; in­ter­dic­ta pos­ses­so­ria пред­став­ля­ют толь­ко один из видов интер­дик­тов и, конеч­но, воз­ник­ли пер­во­на­чаль­но из тех же сооб­ра­же­ний, какие вызва­ли к жиз­ни всю систе­му интер­дикт­ных средств. Мы уже виде­ли выше (§ 19), что все пре­тор­ское вме­ша­тель­ство в область част­ных отно­ше­ний вырос­ло из его функ­ций чисто поли­цей­ских — из обя­зан­но­сти охра­нять граж­дан­ский мир и порядок. То обсто­я­тель­ство, что древ­ней­ши­ми интер­дик­та­ми явля­ют­ся такие, как in­ter­dic­ta «ne quid in lo­co pub­li­co vel iti­ne­re pub­li­co fiat», «ne quid in flu­mi­ne pub­li­co ri­pa­ve ejus fiat»³ и т. д., слу­жит пол­ным под­твер­жде­ни­ем этой мыс­ли. Выше было ска­за­но так­же и о том, что, отправ­ля­ясь от идеи охра­ны граж­дан­ско­го мира, пре­тор с тече­ни­ем вре­ме­ни все шире и шире рас­про­стра­нял свое вме­ша­тель­ство в область част­ных, граж­дан­ских отно­ше­ний.

Есте­ствен­но, что эта идея граж­дан­ско­го мира в обла­сти вещ­ных отно­ше­ний долж­на была преж­де все­го при­ве­сти пре­то­ра к необ­хо­ди­мо­сти охра­нять факт вла­де­ния от вся­ких поку­ше­ний на само­управ­ство. Вся­кие про­яв­ле­ния тако­го само­управ­ства, хотя бы даже исхо­дя­щие от лиц, име­ю­щих пра­во на вещь, конеч­но, были с.347 чре­ва­ты раз­ны­ми потря­се­ни­я­ми обще­ст­вен­но­го поряд­ка, а пер­вою зада­чею пре­то­ра было обес­пе­чи­вать этот порядок. Так воз­ник­ли посес­сор­ные интер­дик­ты и, по-види­мо­му, доволь­но рано: они уже упо­ми­на­ют­ся у Плав­та⁴, т. е. при­бли­зи­тель­но за 200 лет до Р. Х. Но, конеч­но, они воз­ник­ли не сра­зу 268 в таком виде, в каком мы их встре­ча­ем впо­след­ст­вии. Дол­гое вре­мя пре­тор­ская прак­ти­ка шла ощу­пью, от слу­чая к слу­чаю, руко­во­дясь не столь­ко ясным созна­ни­ем таких или иных общих прин­ци­пов, сколь­ко непо­сред­ст­вен­ны­ми запро­са­ми жиз­ни.

Посес­сор­ные интер­дик­ты делят­ся на две кате­го­рии: одни име­ют сво­ею целью охра­ну налич­но­го вла­де­ния от пося­га­тельств — in­ter­dic­ta re­ti­nen­dae pos­ses­sio­nis, дру­гие — вос­ста­нов­ле­ние уже нару­шен­но­го, отня­то­го вла­де­ния — in­ter­dic­ta re­cu­pe­ran­dae pos­ses­sio­nis. Третья кате­го­рия — т. н. in­ter­dic­ta adi­pis­cen­dae pos­ses­sio­nis — интер­дик­ты, направ­лен­ные на полу­че­ние вла­де­ния вновь (напри­мер, in­ter­dic­ta quo­rum bo­no­rum для полу­че­ния вла­де­ния наслед­ст­вом), — не при­над­ле­жит уже к посес­сор­ным сред­ствам в истин­ном смыс­ле, так как истец здесь опи­ра­ет­ся не на факт вла­де­ния, а на такое или иное (хотя и пре­тор­ское) пра­во.

— in­ter­dic­ta re­ti­nen­dae

К in­ter­dic­ta re­ti­nen­dae pos­ses­sio­nis отно­сят­ся два:

a) In­ter­dic­tum uti pos­si­de­tis пред­на­зна­чен для охра­ны вла­де­ния недви­жи­мо­стя­ми. Фор­му­ла при­ка­за, с кото­рой пре­тор обра­щал­ся к сто­ро­нам и от основ­ных слов кото­рой полу­чил свое назва­ние самый интер­дикт, пере­да­на нам так (fr. 1 pr. D. 43. 17): «Uti eas aedes, qui­bus de agi­tur, nec vi nec clam nec pre­ca­rio al­ter ab al­te­ro pos­si­de­tis, quo­mi­nus ita pos­si­dea­tis, vim fie­ri ve­to»⁵. Как вид­но из этой фор­му­лы, интер­дик­том защи­ща­ет­ся налич­ное вла­де­ние, — одна­ко, с ого­вор­кой: «если нынеш­ний вла­де­лец не при­об­рел сво­его вла­де­ния наси­ли­ем (vi), тай­но (clam) или путем прось­бы до востре­бо­ва­ния (pre­ca­rio) от про­тив­ни­ка (al­ter ab al­te­ro)». Если это име­ло место, тогда налич­ное вла­де­ние будет по отно­ше­нию к про­тив­ни­ку пороч­ным (ex­cep­tio vi­tio­sae pos­ses­sio­nis), и долж­но быть воз­вра­ще­но это­му послед­не­му; в таком слу­чае in­ter­dic­tum uti pos­si­de­tis будет иметь т. н. реку­пе­ра­тор­ную функ­цию⁶. Но с.348 воз­ра­же­ние подоб­но­го рода допус­ка­ет­ся толь­ко для того, у кого вла­де­ние было отня­то vi, clam aut pre­ca­rio; для посто­рон­них же лиц даже такое вла­де­ние долж­но быть непри­кос­но­вен­ным.

b) In­ter­dic­tum ut­ru­bi пред­на­зна­чен для защи­ты вла­де­ния дви­жи­мо­стя­ми. Фор­му­ла его гла­си­ла так (Gai. IV. 150. 160): «Ut­ru­bi vestrum hic ho­mo, quo de agi­tur, nec vi nec clam nec pre­ca­rio ab al­te­ro fuit, apud quem majo­re par­te hujus an­ni fuit, quo­mi­nus is eum du­cat, vim fie­ri ve­to»⁷. Охра­ня­ет­ся и здесь налич­ный вла­де­лец, но уже с дву­мя ого­вор­ка­ми: a) если он не при­об­рел сво­его вла­де­ния vi, clam aut pre­ca­rio ab ad­ver­sa­rio, и b) если он вла­дел спор­ной вещью на про­тя­же­нии послед­не­го года бо́льшую часть вре­ме­ни, чем его про­тив­ник. Послед­няя ого­вор­ка отли­ча­ет in­ter­dic­tum ut­ru­bi от in­ter­dic­tum uti pos­si­de­tis и уси­ли­ва­ет реку­пе­ра­тор­ную функ­цию in­ter­dic­tum ut­ru­bi, давая лицу, утра­тив­ше­му вла­де­ние, воз­мож­ность предъ­явить его про­тив менее про­дол­жи­тель­но­го вла­дель­ца с целью само­го воз­вра­ще­ния вла­де­ния. Нуж­но, одна­ко, ска­зать, что это отли­чие in­ter­dic­tum ut­ru­bi в пра­ве Юсти­ни­а­на было отме­не­но (§ 4a Inst. 4. 15), и оба интер­дик­та были урав­не­ны.

— re­cu­pe­ran­dae pos­ses­sio­nis

269 К кате­го­рии in­ter­dic­ta re­cu­pe­ran­dae pos­ses­sio­nis отно­сит­ся в истин­ном смыс­ле толь­ко один интер­дикт — имен­но in­ter­dic­tum de vi или un­de vi⁸. Цель его — воз­вра­ще­ние вла­де­ния недви­жи­мо­стью, отня­той наси­ли­ем (изгна­ни­ем, dejec­tio). В клас­си­че­ском пра­ве, впро­чем, суще­ст­во­ва­ло два интер­дик­та de vi: один — in­ter­dic­tum de vi co­ti­dia­na, дру­гой — in­ter­dic­tum de vi ar­ma­ta⁹, при­чем в этом вто­ром интер­дик­те (когда наси­лие было про­из­веде­но воору­жен­ной тол­пой) не допус­ка­лась ex­cep­tio vi­tio­sae pos­ses­sio­nis¹⁰. В пра­ве Юсти­ни­а­на оба эти интер­дик­та были сли­ты в один in­ter­dic­tum de vi, при­чем недо­пу­сти­мость ex­cep­tio vi­tio­sae pos­ses­sio­nis ста­ла общей нор­мой: таким обра­зом, изгнав­ший не может оправ­ды­вать­ся тем, что он сам был перед этим изгнан про­тив­ни­ком; наси­лие (vis) с.349 недо­пу­сти­мо даже в виде отве­та на наси­лие. Осо­бен­но­стью in­ter­dic­tum de vi явля­ет­ся то, что он может быть предъ­яв­лен про­тив изгнав­ше­го (дей­и­ци­ен­та) даже тогда, если он уже не вла­де­ет: ответ­ст­вен­ность по интер­дик­ту име­ет в этом слу­чае штраф­ной (деликт­ный) харак­тер.

Како­го-либо осо­бо­го интер­дик­та для воз­вра­ще­ния вла­де­ния дви­жи­мой вещью не суще­ст­во­ва­ло: потреб­ность в этом удо­вле­тво­ря­лась ука­зан­ной выше реку­пе­ра­тор­ной функ­ци­ей in­ter­dic­tum ut­ru­bi.

К чис­лу in­ter­dic­ta re­cu­pe­ran­dae pos­ses­sio­nis отно­сят ино­гда еще in­ter­dic­tum de pre­ca­rio — интер­дикт о воз­вра­ще­нии вещи, отдан­ной в pre­ca­rium (поль­зо­ва­ние до востре­бо­ва­ния; pre­ca­rium прак­ти­ко­ва­лось в отно­ше­ни­ях меж­ду патро­ном и кли­ен­том, патро­ном и воль­ноот­пу­щен­ни­ком и т. п.). Но этот интер­дикт не при­над­ле­жит к чис­лу чисто вла­дель­че­ских: осно­ва­ни­ем его явля­ет­ся не про­стое вла­де­ние, а pre­ca­rium, т. е. неко­то­рое юриди­че­ское, пра­во­вое отно­ше­ние меж­ду сто­ро­на­ми. — Неко­то­рые отно­сят сюда, далее, осо­бый in­ter­dic­tum de clan­des­ti­na pos­ses­sio­ne — о воз­вра­ще­нии вла­де­ния недви­жи­мо­стью, окку­пи­ро­ван­ной тай­ком; но самое суще­ст­во­ва­ние тако­го интер­дик­та недо­сто­вер­но.

Раз­ви­тие основ­ных начал рим­ской тео­рии вла­де­ния

Уже изло­жен­ное стро­е­ние посес­сор­ных интер­дик­тов и их исто­рия свиде­тель­ст­ву­ет о том, что защи­та вла­де­ния созда­ва­лась пре­то­ром не по одно­му, зара­нее уста­нов­лен­но­му, пла­ну, а по частям и раз­новре­мен­но, чем и объ­яс­ня­ет­ся как мно­же­ст­вен­ность вла­дель­че­ских средств, так и их вза­им­ная несо­гла­со­ван­ность.

При­ме­не­ние вла­дель­че­ских интер­дик­тов поста­ви­ло перед прак­ти­кой и тео­ри­ей вопрос о том, каким при­зна­кам долж­но удо­вле­тво­рять вла­де­ние, чтобы полу­чить пра­во на защи­ту. Мало-пома­лу рим­ски­ми юри­ста­ми была выра­бота­на тео­рия вла­де­ния, основ­ные поло­же­ния кото­рой сво­дят­ся к сле­дую­ще­му.

Вла­де­ние, хотя и фак­ти­че­ское гос­под­ство над вещью, не может быть, одна­ко, при­зна­но вла­де­ни­ем в истин­ном смыс­ле, если оно не соеди­не­но с волей лица вла­деть. Поэто­му нет вла­де­ния в юриди­че­ском смыс­ле, напри­мер, в том слу­чае, когда спя­ще­му кто-нибудь вло­жил вещь в руку; на том же осно­ва­нии нель­зя при­зна­вать вла­де­ния, при­об­ре­тен­но­го лица­ми 270 недее­спо­соб­ны­ми (мало­лет­ни­ми, безум­ны­ми и т. д.), ибо их воля юриди­че­ски не при­зна­ет­ся: все эти лица «af­fec­tio­nem te­nen­di non ha­bent»¹¹ (fr. 1. 3 D. 41. 2). — ani­mus и cor­pus pos­ses­sio­nis Ввиду с.350 это­го рим­ские юри­сты учи­ли, что для налич­но­сти pos­ses­sio необ­хо­ди­мы два эле­мен­та — cor­pus pos­ses­sio­nis, фак­ти­че­ская власть над вещью, и ani­mus pos­si­den­di, воля вла­деть. Вла­де­ние, таким обра­зом, при­об­ре­та­ет­ся, когда оба эле­мен­та соеди­ня­ют­ся в одном лице («apis­ci­mur pos­ses­sio­nem ani­mo et cor­po­re»¹² — fr. 3. 1 D. 41. 2); вла­де­ние теря­ет­ся, когда один из этих эле­мен­тов исче­за­ет (amit­ti­mur pos­ses­sio­nem aut ani­mo aut cor­po­re¹³).

— pos­ses­sio и de­ten­tio

Но не вся­кое вла­де­ние, даже при налич­но­сти обо­их этих эле­мен­тов, заслу­жи­ва­ло, по уче­нию рим­ских юри­стов, само­сто­я­тель­ной защи­ты, и в этом отно­ше­нии они раз­ли­ча­ли юриди­че­ское, защи­щае­мое вла­де­ние, pos­ses­sio, и вла­де­ние неза­щи­щае­мое, de­ten­tio (или «in pos­ses­sio­ne es­se»). Но прин­ци­пи­аль­но­го кри­те­рия для отгра­ни­че­ния pos­ses­sio от de­ten­tio они не дали. Наи­бо­лее близ­ким к истине кри­те­ри­ем явля­ет­ся харак­тер ani­mus pos­si­den­di: если кто-либо вла­де­ет alie­no no­mi­ne, от чужо­го име­ни (напри­мер, вещь дана мне кем-либо внай­мы, в поль­зо­ва­ние, на сохра­не­ние и т. д.), то мы будем иметь de­ten­tio; если же вла­де­ние соеди­не­но с ani­mus suo no­mi­ne pos­si­de­re¹⁴, мы будем иметь pos­ses­sio (такой ani­mus будет у соб­ст­вен­ни­ка, у доб­ро­со­вест­но­го при­об­ре­та­те­ля, но он будет и у вора). Толь­ко pos­ses­sor suo no­mi­ne может пре­тен­до­вать от сво­его име­ни на защи­ту вла­де­ния; вла­де­ние же детен­то­ра долж­но быть защи­щае­мо не им, а тем, от чье­го име­ни он вла­де­ет.

Одна­ко, этот кри­те­рий нето­чен. В целом ряде слу­ча­ев, где мы име­ем бес­спор­ное вла­де­ние alie­no no­mi­ne, пре­тор тем не менее давал само­сто­я­тель­ную интер­дикт­ную защи­ту; тако­во вла­де­ние креди­то­ра зало­жен­ной ему вещью, вла­де­ние пре­ка­ри­ста (полу­чив­ше­го вещь в pre­ca­rium), вла­де­ние сек­ве­ст­ра­рия (того, кому была дву­мя спо­ря­щи­ми лица­ми пере­да­на на сохра­не­ние спор­ная вещь до раз­ре­ше­ния их спо­ра), эмфи­тев­ти­че­ско­го и супер­фи­ци­ар­но­го вла­дель­ца (см. § 60). Все это слу­чаи т. н. про­из­вод­но­го вла­де­ния. В осно­ве этих исклю­че­ний лежит не тот или дру­гой тео­ре­ти­че­ский прин­цип (как дума­ют неко­то­рые и до сих пор, — напри­мер, Зом), а та же самая посте­пен­ная исто­ри­че­ская эво­лю­ция, вызы­вав­ша­я­ся чисто прак­ти­че­ски­ми сооб­ра­же­ни­я­ми. На пер­вых порах, веро­ят­но, с.351 само­сто­я­тель­ная защи­та дава­лась толь­ко вла­дель­цам suo no­mi­ne; детен­то­ров защи­ща­ли те, от чье­го име­ни они вла­де­ли. Но мало-пома­лу обна­ру­жи­лись слу­чаи, где такой защи­ты для детен­то­ров было недо­ста­точ­но. Я, напри­мер, отдал вещь в залог, но уже поте­рял надеж­ду ее выку­пить; если кто-либо отни­мет вещь у креди­то­ра, я вовсе не скло­нен буду защи­щать ненуж­ное мне вла­де­ние, и креди­тор оста­нет­ся вовсе без защи­ты. Даже если я предъ­яв­лю интер­дикт о защи­те вла­де­ния, то вещь будет воз­вра­ще­на мне, что вовсе не в инте­ре­сах креди­то­ра. Таким обра­зом, ока­зы­ва­лась суще­ст­вен­но необ­хо­ди­мой само­сто­я­тель­ная защи­та для cre­di­tor pig­ne­ra­ti­cius. 271 Ана­ло­гич­ные сооб­ра­же­ния мог­ли воз­ник­нуть и в дру­гих слу­ча­ях, и таким обра­зом создал­ся ука­зан­ный ряд исклю­че­ний. Эти­ми исклю­че­ни­я­ми рим­ское пра­во всту­пи­ло на путь посте­пен­но­го рас­ши­ре­ния сфе­ры защи­щае­мо­го вла­де­ния, — путь, по кото­ро­му пошло далее пра­во новых наро­дов, закон­чив­ше­е­ся в новей­ших коди­фи­ка­ци­ях при­зна­ни­ем вся­ко­го вла­де­ния (даже вла­де­ния alie­no no­mi­ne) защи­щае­мым.

— juris qua­si-pos­ses­sio

Нако­нец, вопрос о вла­де­нии воз­ни­кал и в тех слу­ча­ях, когда кто-либо фак­ти­че­ски осу­ществлял содер­жа­ние како­го-либо серви­ту­та — напри­мер, кто-либо поль­зо­вал­ся вещью, как узуф­рук­ту­а­рий, кто-либо поль­зо­вал­ся про­ездом через чужое име­ние и т. д. Мож­но ли в слу­чае нару­ше­ния кем-либо тако­го фак­ти­че­ско­го поль­зо­ва­ния пре­тен­до­вать на интер­дикт­ную защи­ту? Рим­ские юри­сты отве­ти­ли на этот вопрос утвер­ди­тель­но, при­знав, что в слу­ча­ях это­го рода есть «как бы вла­де­ние пра­вом» — juris qua­si-pos­ses­sio (fr. 20. D. 8. 1). В дей­ст­ви­тель­но­сти, мы име­ем здесь не «как бы вла­де­ние пра­вом», а самое под­лин­ное вла­де­ние вещью, толь­ко вла­де­ние не все­сто­рон­нее, а огра­ни­чен­ное в сво­ем содер­жа­нии. Тем не менее, эта тео­ре­ти­че­ски непра­виль­ная кон­струк­ция сыг­ра­ла боль­шую роль в юрис­пруден­ции новых наро­дов, кото­рая поня­тие juris qua­si pos­ses­sio рас­про­стра­ни­ла дале­ко за рим­ские пре­де­лы — на пра­ва обя­за­тель­ст­вен­ные, семей­ст­вен­ные, даже пуб­лич­ные.

Как бы то ни было, но инсти­тут вла­де­ния, как фак­ти­че­ско­го гос­под­ства, неза­ви­си­мо­го от пра­ва на него, утвер­жден­ный пре­тор­ским эдик­том и раз­ра­ботан­ный клас­си­че­ски­ми юри­ста­ми, стал с той поры проч­ным досто­я­ни­ем вся­ко­го сколь­ко-нибудь раз­ви­то­го граж­дан­ско­го пра­ва.