История римского права

Часть II. История гражданского права

Глава VIII. История обязательств

с.377 291

I. СТАРОЕ ЦИВИЛЬНОЕ ПРАВО

§ 63. Обя­за­тель­ства из делик­тов

Общее раз­ви­тие обя­за­тельств из делик­тов

Той обла­стью, в кото­рой преж­де все­го заро­ди­лись обя­за­тель­ства, была область пра­во­на­ру­ше­ний, делик­тов. Мы уже виде­ли (§ 7), что государ­ст­вен­ная власть в древ­ней­шее вре­мя не вме­ши­ва­лась в столк­но­ве­ния меж­ду част­ны­ми лица­ми; реа­ги­ро­вать так или ина­че на при­чи­нен­ную обиду было делом само­го оби­жен­но­го. Отсюда инсти­тут мести: сво­им пре­ступ­ле­ни­ем пре­ступ­ник отда­вал себя на про­из­вол оби­жен­но­го; самая лич­ность пре­ступ­ни­ка была объ­ек­том для мще­ния, при­чем содер­жа­ние пре­ступ­ле­ния было без­раз­лич­но — нане­се­ние ран, лич­ной обиды, при­чи­не­ние иму­ще­ст­вен­но­го вреда. Во всех слу­ча­ях потер­пев­ший мстил само­му обид­чи­ку: лич­ность послед­не­го отве­ча­ла за пре­ступ­ле­ние. В таком виде впер­вые воз­ник­ло поня­тие ответ­ст­вен­но­сти (Haf­tung) одно­го лица перед дру­гим. Но это еще не обя­за­тель­ство: обид­чик под­ле­жит мще­нию, но еще ниче­го не дол­жен; есть ответ­ст­вен­ность (Haf­tung), но нет еще дол­га (Schuld)¹.

292 Месть, одна­ко, может быть отстра­не­на путем согла­ше­ния меж­ду оби­жен­ным и обид­чи­ком: оби­жен­ный отка­зы­ва­ет­ся от мести под усло­ви­ем, если обид­чик упла­тит что-либо. Но и в этом отно­ше­нии мы не име­ем еще обя­за­тель­ства: обя­зан­но­сти для обид­чи­ка упла­тить не суще­ст­ву­ет; если он не упла­тит, все воз­вра­ща­ет­ся в преж­нее состо­я­ние, т. е. он будет под­ле­жать мести оби­жен­но­го.

Мало-пома­лу государ­ство начи­на­ет вме­ши­вать­ся в эту область и сна­ча­ла огра­ни­чи­ва­ет, а потом и вовсе запре­ща­ет месть; вза­мен ее уста­нав­ли­ва­ют­ся извест­ные част­ные (т. е. иду­щие в поль­зу оби­жен­но­го) штра­фы. То, что рань­ше было доб­ро­воль­ным, теперь дела­ет­ся обя­за­тель­ным. Вме­сте с тем государ­ст­вен­ная власть есте­ствен­но берет на себя зада­чу гаран­ти­ро­вать полу­че­ние оби­жен­ным уста­нов­лен­но­го штра­фа. И вот здесь-то впер­вые воз­ни­ка­ет юриди­че­ское состо­я­ние дол­га, обя­за­тель­ства: обид­чик уже дол­жен, обя­зан упла­тить потер­пев­ше­му штраф (poe­na). Но неис­пол­не­ние это­го с.378 обя­за­тель­ства еще дол­го вле­чет за собой послед­ст­вия, подоб­ные тем, кото­рые насту­па­ли преж­де при неис­пол­не­нии доб­ро­воль­но­го согла­ше­ния о выку­пе, т. е. мести.

Делик­ты зако­нов XII таб­лиц

Высту­пая со сво­и­ми огра­ни­че­ни­я­ми и запре­та­ми мести, государ­ст­вен­ная власть на пер­вых порах дей­ст­ву­ет очень осто­рож­но: все ее запре­ты могут ока­зать­ся бес­силь­ны­ми там, где они столк­нут­ся с раз­дра­жен­ным до край­но­сти чув­ст­вом оби­жен­но­го. Вслед­ст­вие это­го ука­зан­ная фик­са­ция штра­фов преж­де все­го полу­ча­ет при­ме­не­ние по отно­ше­нию к делик­там более лег­ким, при кото­рых лич­ное раз­дра­же­ние не так интен­сив­но. Нор­мы об отно­ше­ни­ях из делик­тов име­ют поэто­му дол­го сме­шан­ный, пере­ход­ный харак­тер, и имен­но такой сме­шан­но­стью, пере­ход­но­стью отме­че­но ста­рей­шее рим­ское пра­во — пра­во зако­нов XII таб­лиц. В этих зако­нах мы име­ем сле­дую­щие виды de­lic­ta pri­va­ta.

— inju­ria

1) Inju­ria — т. е. пося­га­тель­ство на лич­ность. Зако­ны XII таб­лиц раз­ли­ча­ют три сте­пе­ни inju­ria. Во-пер­вых, самую тяж­кую сте­пень состав­ля­ет чле­но­вреди­тель­ство — membrum rup­tum; для это­го слу­чая в зако­нах XII таб­лиц сохра­ня­ет­ся еще ста­рый порядок — мще­ние по нача­лам око за око, зуб за зуб (ta­lio), если не состо­я­лось доб­ро­воль­но­го согла­ше­ния меж­ду сто­ро­на­ми: «si membrum rup­sit, ni cum eo pa­cit, ta­lio es­to»². Вто­рую сте­пень состав­ля­ют дру­гие, не столь тяж­кие, ране­ния — os frac­tum; здесь уже мще­ние запре­ща­ет­ся: обид­чик дол­жен упла­тить обя­за­тель­ный штраф в 300 ассов, если постра­дав­ший был чело­ве­ком сво­бод­ным, и 150 ассов, если ране­ние было при­чи­не­но рабу. Нако­нец, тре­тий вид inju­ria состо­ит в нане­се­нии иной, но все же физи­че­ской, обиды: в побо­ях без пора­не­ний, оскор­би­тель­ных уда­рах и т. д. — ver­be­ra­tio, pul­sa­tio; обид­чик дол­жен упла­тить штраф в 25 ассов (Gi­rard P. Tex­tes. P. 17—18).

— fur­tum (ma­ni­fes­tum и nec ma­ni­fes­tum)

2) Fur­tum — воров­ство. Послед­ст­вия fur­tum раз­лич­ны, смот­ря по тому, был ли пре­ступ­ник захва­чен на месте пре­ступ­ле­ния или 293 нет; в пер­вом слу­чае мы будем иметь fur­tum ma­ni­fes­tum, во вто­ром — fur­tum nec ma­ni­fes­tum (Gai. III. 183—184).

Если вор захва­чен на месте пре­ступ­ле­ния (fur­tum ma­ni­fes­tum), то по зако­нам XII таб­лиц его пости­га­ет тяже­лая кара. Если воров­ство про­изо­шло ночью, а так­же, хотя бы и днем, но вор ору­жи­ем про­ти­вил­ся сво­е­му задер­жа­нию, то он может быть без­на­ка­зан­но убит («Si nox fur­tum fa­xit, si im oc­ci­sit, jure cae­sus es­to. Lu­ci… si с.379 se te­lo de­fen­dit»³). Тре­бу­ет­ся толь­ко, чтобы захва­тив­ший вора немед­лен­но кри­ком созвал народ («en­do­que plo­ra­to», «cum cla­mo­re tes­ti­fi­ce­tur» — fr. 4. 1 D. 9. 2). В дру­гих слу­ча­ях вора днев­но­го уби­вать уже запре­ща­ет­ся; он под­вер­га­ет­ся телес­но­му нака­за­нию и отда­ет­ся обо­кра­ден­но­му (Gai. III. 189: «ver­be­ra­tus ad­di­ce­ba­tur ei, cui fur­tum fe­ce­rat»). Но како­во было его поло­же­ние, это, по свиде­тель­ству Гая, было уже неяс­но для самих рим­ских юри­стов: по мне­нию одних, он попа­дал в поло­же­ние раба; по мне­нию дру­гих — в поло­же­ние ad­dic­tus, т. е. при­го­во­рен­но­го долж­ни­ка. Прак­ти­че­ски раз­ни­ца сво­ди­лась толь­ко к тому, что в послед­нем слу­чае вор имел еще воз­мож­ность в тече­ние 60 льгот­ных дней выку­пить себя; но, разу­ме­ет­ся, в отно­ше­нии выку­па он нахо­дил­ся уже в пол­ной зави­си­мо­сти от обо­кра­ден­но­го: так как poe­na не была так­си­ро­ва­на, то послед­ний мог потре­бо­вать от вора, сколь­ко хотел. Если вором был раб, то он под­вер­гал­ся смерт­ной каз­ни посред­ст­вом сбра­сы­ва­ния с Тар­пей­ской ска­лы.

Если вор не был захва­чен на месте пре­ступ­ле­ния (fur­tum nec ma­ni­fes­tum), то он дол­жен был толь­ко упла­тить штраф в раз­ме­ре двой­ной сто­и­мо­сти укра­ден­ной вещи — poe­na dup­li (Gai. III. 190).

Столь рез­кая раз­ни­ца в послед­ст­ви­ях меж­ду fur­tum ma­ni­fes­tum и nec ma­ni­fes­tum, оче­вид­но, не может быть объ­яс­не­на теми сооб­ра­же­ни­я­ми, кото­ры­ми руко­во­дим­ся мы при повы­ше­нии или пони­же­нии сте­пе­ни нака­за­ния, — ни сте­пе­нью напря­жен­но­сти злой воли пре­ступ­ни­ка, ни раз­ме­ра­ми при­чи­нен­но­го вреда. Напря­жен­ность злой воли может быть оди­на­ко­ва, но будет ли вор захва­чен или нет — это зави­сит от мно­гих слу­чай­но­стей. Что каса­ет­ся раз­ме­ров вреда, то при fur­tum ma­ni­fes­tum, по обще­му пра­ви­лу, вреда вовсе нет, так как вещь оста­лась у хозя­и­на. Нако­нец, и понят­ное для нас раз­ли­чие меж­ду воров­ст­вом (тай­ным) и гра­бе­жом (явным) так­же для зако­нов XII таб­лиц не име­ет зна­че­ния, ибо раз­ли­чие меж­ду fur­tum ma­ni­fes­tum и nec ma­ni­fes­tum с этим раз­ли­чи­ем не сов­па­да­ет: если гра­би­тель убе­жал, то, хотя бы он и был хоро­шо изве­стен, он будет отве­чать толь­ко как fur nec ma­ni­fes­tus.

Все эти нор­мы зако­нов XII таб­лиц могут быть поня­ты толь­ко с точ­ки зре­ния той пере­ход­но­сти, кото­рая была отме­че­на выше. Они про­дик­то­ва­ны не разу­мом, а чув­ст­вом; закон счи­тал­ся не с таки­ми или ины­ми соци­аль­но-поли­ти­че­ски­ми сооб­ра­же­ни­я­ми, а с с.380 пси­хо­ло­ги­ей потер­пев­ше­го. Если вор захва­чен на месте пре­ступ­ле­ния, гнев потер­пев­ше­го выли­ва­ет­ся тот­час же в виде 294 есте­ствен­но­го для при­ми­тив­но­го чело­ве­ка мще­ния, и зако­ну ниче­го дру­го­го не оста­ет­ся, как при­знать, что убий­ство при подоб­ных усло­ви­ях не вме­ня­ет­ся в вину («jure cae­sus es­to»). И если зако­ны XII таб­лиц запре­ща­ют убий­ство вора днев­но­го, то это уже с точ­ки зре­ния того вре­ме­ни зна­чи­тель­ный шаг впе­ред: закон, хотя бы ценой отда­чи вора в рас­по­ря­же­ние обо­кра­ден­но­го, стре­мит­ся спа­сти его по край­ней мере от немед­лен­ной смер­ти.

Дру­гое дело, если вор не был захва­чен и воров­ство было обна­ру­же­но толь­ко впо­след­ст­вии. Непо­сред­ст­вен­ное чув­ство уже несколь­ко улег­лось, и потер­пев­ший более скло­нен, вме­сто бес­по­лез­но­го для него убий­ства, всту­пить с вором в согла­ше­ние о выку­пе. Зако­ны XII таб­лиц, опи­ра­ясь на эту пси­хо­ло­гию, дела­ют этот выкуп обя­за­тель­ным, опре­де­ляя его раз­ме­ры в виде poe­na dup­li.

— fur­tum (обыск фор­маль­ный и про­стой)

Но государ­ст­вен­ная власть еще не берет на себя обна­ру­же­ния и пре­сле­до­ва­ния пре­ступ­ни­ка — все это оста­ет­ся еще делом само­го потер­пев­ше­го. Вслед­ст­вие это­го ему долж­ны быть пре­до­став­ле­ны и необ­хо­ди­мые для это­го сред­ства. Одно из важ­ней­ших средств для обна­ру­же­ния вора состав­ля­ет обыск. Но про­из­вод­ство обыс­ка свя­за­но с втор­же­ни­ем в дом подо­зре­вае­мо­го, а мы зна­ем, что дом рим­ля­ни­на был непри­кос­но­вен­ным: даже для того, чтобы позвать на суд, надо было выжидать ответ­чи­ка перед его домом, так как вой­ти в дом про­тив его воли было нель­зя. Этим объ­яс­ня­ет­ся, что, уста­нав­ли­вая нор­мы о fur­tum, зако­ны XII таб­лиц содер­жат так­же и поло­же­ния об обыс­ках. При этом они зна­ют два вида обыс­ка.

Один обыск — стро­го фор­маль­ный, обстав­лен­ный несколь­ко стран­ной с нашей нынеш­ней точ­ки зре­ния про­цеду­рой — т. н. quaes­tio lan­ce et li­cio⁴. По свиде­тель­ству Гая (III. 192), зако­ны XII таб­лиц поста­нов­ля­ли, что тот, кто желал про­из­ве­сти обыск, дол­жен был вой­ти в дом голым (nu­dus), лишь имея повяз­ку вокруг бедер (li­cio cinctus) и дер­жа в руках сосуд (lan­cem ha­bens). Позд­ней­шие рим­ские юри­сты пыта­лись дать объ­яс­не­ние этим фор­маль­но­стям с точ­ки зре­ния целе­со­об­раз­но­сти: голым нуж­но быть для того, чтобы нель­зя было про­не­сти в одеж­де и под­бро­сить яко­бы укра­ден­ную вещь; быть li­cio cinctus — для того, чтобы все же не оскорб­лять стыд­ли­во­сти нахо­дя­щих­ся в доме жен­щин; дер­жать в руках lanx (чашу) — либо опять-таки для того, чтобы руки с.381 обыс­ки­ваю­ще­го были заня­ты, либо для того, чтобы поло­жить туда вещь в слу­чае ее нахож­де­ния (Gai. III. 193). Но понят­но, что с этой точ­ки зре­ния все эти фор­маль­но­сти не выдер­жи­ва­ют кри­ти­ки и что Гаю весь этот закон казал­ся толь­ко смеш­ным («ri­di­cu­la est»). Веро­ят­но, одна­ко, что про­ис­хож­де­ние всей этой про­цеду­ры дру­гое, что мы име­ем здесь неко­то­рый пере­жи­ток отда­лен­ной эпо­хи, тем более, что нечто ана­ло­гич­ное мы встре­ча­ем и в исто­рии дру­гих наро­дов. По мне­нию Иерин­га⁵, quaes­tio lan­ce et li­cio есть отго­ло­сок обще­а­рий­ской 295 ста­ри­ны, след этой жар­кой пра­ро­ди­ны, где все обык­но­вен­но ходи­ли голы­ми, толь­ко с повяз­кой вокруг бедер. Что каса­ет­ся сосуда, lanx, то, по мне­нию Иерин­га, он нужен был лишь как внеш­нее выра­же­ние того, что дело идет о поис­ках вещи. Вер­нее, одна­ко, пред­по­ло­жить, что lanx есть нечто вро­де жерт­вен­но­го сосуда: в дом вхо­дят и обыск совер­ша­ет­ся под покро­ви­тель­ст­вом и руко­вод­ст­вом боже­ства, как неко­то­рое рели­ги­оз­ное дей­ст­вие. Этот сакраль­ный харак­тер обыс­ка откры­вал доступ в дом и обез­ору­жи­вал воз­мож­ное сопро­тив­ле­ние. Во вся­ком слу­чае, если при таком обыс­ке вещь будет най­де­на, соб­ст­вен­ник дома отве­ча­ет, как fur ma­ni­fes­tus: опять-таки, веро­ят­но, пото­му, что в древ­ней­шее вре­мя это была общая ответ­ст­вен­ность для вся­ких видов воров­ства.

Quaes­tio lan­ce et li­cio была, по-види­мо­му, един­ст­вен­ной фор­мой обыс­ка в древ­но­сти. Но зако­ны XII таб­лиц зна­ют уже и обыск про­стой с пони­жен­ной ответ­ст­вен­но­стью⁶. Как про­из­во­дил­ся этот обыск, мы не зна­ем; Гай (III. 186) сооб­ща­ет толь­ко, что он про­ис­хо­дил со свиде­те­ля­ми (tes­ti­bus prae­sen­ti­bus). Если вещь была най­де­на, то хозя­ин дома отве­чал штра­фом втрое — poe­na trip­li — за т. н. fur­tum con­cep­tum; но если он сам не был вором, если вещь он полу­чил от кого-либо дру­го­го, то он может взыс­ки­вать упла­чен­ную им poe­na trip­li с это­го послед­не­го — fur­tum ob­la­tum (Gai. III. 187).

— dam­num inju­ria da­tum

3) Что каса­ет­ся третье­го делик­та, извест­но­го несколь­ко более позд­не­му цивиль­но­му пра­ву, имен­но dam­num inju­ria da­tum (повреж­де­ние или уни­что­же­ние чужих вещей), — то поло­же­ние его в зако­нах XII таб­лиц неяс­но. Несо­мнен­но, что неко­то­рые отдель­ные виды это­го делик­та были пред­у­смот­ре­ны в XII таб­ли­цах. Так, выше (§ 7) было ука­за­но, что с.382 под­жог влек за собой даже уго­лов­ное нака­за­ние — poe­na ca­pi­ta­lis. Мы виде­ли, далее, что пора­не­ние чужо­го раба рас­смат­ри­ва­лось, как inju­ria его хозя­и­ну, и влек­ло штраф в 150 ассов. До извест­ной сте­пе­ни сюда же отно­сит­ся арха­и­че­ский деликт — повреж­де­ние чужих посе­вов при помо­щи кол­дов­ства (§ 7). Нако­нец, мы зна­ем, что зако­ны XII таб­лиц уста­нав­ли­ва­ли спе­ци­аль­ную ответ­ст­вен­ность за поруб­ку чужих дере­вьев в виде штра­фа в 25 ассов за каж­дое сруб­лен­ное дере­во — ac­tio ar­bo­rum fur­tim cae­sa­rum или ac­tio de ar­bo­ri­bus suc­ci­sis (Gai. IV. 11).

Но все это толь­ко спе­ци­аль­ные поста­нов­ле­ния. Суще­ст­во­ва­ла ли, кро­ме них, еще какая-либо общая нор­ма отно­си­тель­но dam­num inju­ria da­tum, спор­но. По свиде­тель­ству Феста⁷, в зако­нах XII таб­лиц встре­ча­лись сло­ва «ru­pi­tias» (= dam­num de­de­rit) и «sar­ci­to» (= dam­num sol­vi­to)⁸, но в какой свя­зи — неиз­вест­но. На осно­ва­нии этих слов неко­то­рые из совре­мен­ных уче­ных (Гуш­ке [Hu­schke], Селл [Sell]) пола­га­ют, что уже зако­ны XII таб­лиц зна­ли общий иск о повреж­де­нии или уни­что­же­нии чужих вещей — ac­tio de ru­pi­tiis 296 sar­cien­dis. Но осно­ва­ния для тако­го утвер­жде­ния столь сла­бы, что боль­шин­ство совре­мен­ных исто­ри­ков отно­сит­ся к нему отри­ца­тель­но. Веро­ят­нее, что зако­ны XII таб­лиц огра­ни­чи­ва­лись лишь неко­то­ры­ми спе­ци­аль­ны­ми вида­ми наше­го делик­та, тем более, что, по сооб­ще­нию Уль­пи­а­на (fr. 1 pr. D. 9. 2), после XII таб­лиц были изда­вае­мы дру­гие зако­ны, по-види­мо­му, так­же казу­и­сти­че­ски вос­пол­няв­шие про­бе­лы децем­ви­раль­но­го кодек­са.

Как бы то ни было, но все эти казу­и­сти­че­ские поста­нов­ле­ния были отме­не­ны потом общим зако­ном об ответ­ст­вен­но­сти за dam­num — lex Aqui­lia, зако­ном, кото­рый послу­жил затем бази­сом для даль­ней­ше­го раз­ви­тия пра­ва в этом вопро­се.