Praecellentissimus rex.
Одоакр в истории и историографии

с.107

VI

Reg­num после 480 года

Источ­ни­ки фик­си­ру­ют две попыт­ки мяте­жа про­тив вла­сти Одо­ак­ра. Пер­вая про­изо­шла в 477 году и глав­ным дей­ст­ву­ю­щим лицом был комит Бра­хи­ла³⁸⁴; мало­по­нят­но при­во­ди­мое в этой свя­зи сооб­ще­ние Иор­да­на, упо­ми­наю­щее, что …in­te­rea Odoa­cer rex gen­tium om­nem Ita­liam sub­iuga­tam, ut ter­ro­rem suum Ro­ma­nis ini­ce­ret, mox ini­tio reg­ni sui Bra­ci­lam co­mi­tem apud Ra­ven­nam oc­ci­dit^[4]385. При­да­точ­ное цели ut ter­ro­rem suum Ro­ma­nis ini­ce­ret вос­при­ни­ма­лось в свое­об­раз­ной пер­спек­ти­ве, посколь­ку «в труд­ной ситу­а­ции поис­ка кон­сти­ту­ци­он­но­го реше­ния в поли­ти­че­ской рас­ста­нов­ке в Ита­лии rex, не имея воз­мож­но­сти осу­ществлять в отно­ше­нии рим­лян дру­гую леги­тим­ную вер­хов­ную власть, осу­ществлял свой суве­ре­ни­тет как пра­во заво­е­ва­ния, так как, ока­зав­шись в нача­ле сво­его цар­ст­во­ва­ния перед лицом мяте­жа, реа­ли­зо­вал пра­во на репрес­сии»³⁸⁶. Во вся­ком слу­чае учё­ны­ми разде­ля­ет­ся мне­ние, что заго­вор созрел в рядах вар­ва­ров и рим­ляне не были в него втя­ну­ты. Вско­ре после это­го про­изо­шёл ещё один мятеж, воз­глав­ля­е­мый Арда­ри­хом вме­сте с мате­рью и бра­том³⁸⁷. Так­же и в этом слу­чае оппо­зи­ция созре­ла сре­ди вар­вар­ских войск. Поэто­му сле­ду­ет задать­ся вопро­сом: воз­ник­ла ли эта фрон­да из неужив­чи­во­го спла­ва gen­tes в его окру­же­нии, или, исхо­дя из свиде­тель­ства Про­ко­пия о разде­ле обе­щан­ных коро­лём земель, дея­тель­ность по рас­пре­де­ле­нию sor­tes шла мед­лен­но и не оправ­ды­ва­ла ожи­да­ний вли­я­тель­ных вое­на­чаль­ни­ков. Нель­зя исклю­чать, кро­ме того, скры­той режис­су­ры этих вос­ста­ний со сто­ро­ны Непота, кото­рый, дей­ст­вуя из Дал­ма­ции, пытал­ся осла­бить и, воз­мож­но, гото­вил­ся сверг­нуть новый режим, скла­ды­ваю­щий­ся на полу­ост­ро­ве³⁸⁸.

с.108

Заво­е­ва­ние Дал­ма­ции

Auc­ta­rium Hav­nien­se в отно­ся­щей­ся к 480 году трой­ной редак­ции при­во­дит, с незна­чи­тель­ны­ми раз­ли­чи­я­ми, изве­стие о том, что пытав­ший­ся укре­пить своё поло­же­ние Непот был убит a sius impro­vi­sis ic­ti­bus con­fos­sus³⁸⁹. Един­ст­вен­ное суще­ст­вен­ное раз­ли­чие меж­ду or­do prior и or­do pos­te­rior каса­ет­ся дня, в кото­рый заго­вор был доведён до кон­ца, X k. Iul. или VII k. Mai, как сле­ду­ет так­же из Fas­ti Vin­do­bo­nen­ses Prio­res³⁹⁰. Заго­вор соста­ви­ли его коми­ты Виа­тор и Овида; при­чи­ны оста­ют­ся неяс­ны­ми. Когда Непот в 475 году уда­лил­ся в Дал­ма­цию, здесь уже нахо­дил­ся Гли­це­рий, кото­ро­го имен­но он отстра­нил от тро­на и поме­стил на епи­скоп­скую кафед­ру Сало­ны. Воз­мож­но, что сосу­ще­ст­во­ва­ние меж­ду ними не было мир­ным и епи­скоп каким-то обра­зом сотруд­ни­чал с коми­та­ми, имея целью его устра­не­ние. Веро­ят­но, Непот гото­вил­ся к реван­шу и ожи­дал под­хо­дя­ще­го момен­та для выступ­ле­ния, по укреп­ле­нии сво­их воен­ных сил. В самом деле, раз­ве несколь­ки­ми года­ми ранее он не про­сил у Зено­на сред­ства и финан­си­ро­ва­ние, в кото­рых ему было отка­за­но? В дей­ст­ви­тель­но­сти мы не зна­ем ниче­го кон­крет­но­го о нитях это­го заго­во­ра, одна­ко нель­зя исклю­чать, что в дан­ном слу­чае какую-то роль мог играть тот же Одо­акр³⁹¹. Что несо­мнен­но, так это то, что по смер­ти Непота он отпра­вил­ся в Дал­ма­цию и, истре­бив его убийц, de­vic­to Ovi­da et in­ter­fec­to, reg­num la­te proe­liis et fer­ro ex­ten­dit³⁹².

Убий­ство Непота зна­ме­ну­ет собой пово­рот­ный момент в цар­ст­во­ва­нии Одо­ак­ра. Исчез пред­ста­ви­тель импе­ра­тор­ской вла­сти и rex, осво­бож­дён­ный от каких-либо пре­пят­ст­вий инсти­ту­цио­наль­но-пра­во­во­го поряд­ка, мог рас­ши­рить свой суве­ре­ни­тет по пра­ву заво­е­ва­ния. Ситу­а­ци­он­но каза­лось, что он играл роль мсти­те­ля убий­цам Непота, чтобы утвер­дить и навя­зать свою соб­ст­вен­ную власть, но, мне кажет­ся, с.109 нет осно­ва­ний пред­по­ла­гать, что он наме­ре­вал­ся при­тя­зать на вос­ста­нов­ле­ние един­ства древ­не­го ита­лий­ско­го дио­це­за³⁹³. Раз заво­е­вав Дал­ма­цию, он не вклю­чил это новое терри­то­ри­аль­ное при­об­ре­те­ние в res­sort^[15] пре­фек­ту­ры пре­то­рия в соот­вет­ст­вии с обыч­ной адми­ни­ст­ра­тив­ной прак­ти­кой, но она, так же, как и Сици­лия, кото­рая, как уже отме­ча­лось, была вновь обре­те­на в резуль­та­те заклю­чён­но­го с Гей­зе­ри­хом согла­ше­ния, соста­ви­ла сво­его рода его лич­ный пат­ри­мо­ний³⁹⁴. Если, таким обра­зом, сле­ду­ет исклю­чить соот­вет­ст­вие этих заво­е­ва­ний пла­ну вос­ста­нов­ле­ния древ­ней пре­фек­ту­ры, то они мог­ли бы быть оформ­ле­ны спо­со­ба­ми, свой­ст­вен­ны­ми вар­вар­ским reg­na, при­выч­ным к рас­ши­ре­нию до гра­ниц в ущерб сопре­дель­ным государ­ствам. Одна­ко, при ком­плекс­ном рас­смот­ре­нии поведе­ния Одо­ак­ра на про­тя­же­нии 13 лет прав­ле­ния, имен­но раз­лич­ные спо­со­бы, кото­ры­ми оформ­ля­лись и орга­ни­зо­вы­ва­лись осу­щест­влён­ные им заво­е­ва­ния, отра­жа­ют, на мой взгляд, упор­ную попыт­ку пред­став­лять себя не вар­вар­ским заво­е­ва­те­лем, но соче­тать в новом син­те­зе тра­ди­ции и инно­ва­ции. Ины­ми сло­ва­ми, он чёт­ко отли­чал прав­ле­ние Ита­ли­ей, где его ролью было сво­его рода регент­ство по дове­рен­но­сти от леги­тим­но­го, един­ст­вен­но­го и бес­спор­но­го восточ­но­го импе­ра­то­ра (хотя он нико­гда не был чёт­ко упол­но­мо­чен им через офи­ци­аль­ное при­сво­е­ние пат­ри­ци­а­та), от прав­ле­ния реги­о­на­ми, при­об­ре­тён­ны­ми им либо путём дипло­ма­ти­че­ской стра­те­гии (Сици­лия), либо с помо­щью ору­жия (Дал­ма­ция), кото­рые управ­ля­лись ина­че, посколь­ку счи­та­лись его лич­ны­ми пат­ри­мо­ни­я­ми.

Пред­по­ла­гае­мый союз с Иллом

Иоанн Антио­хий­ский пре­до­став­ля­ет полез­ную инфор­ма­цию об Илле, гене­ра­ле Восточ­ной импе­рии, соучаст­ни­ке воз­вы­ше­ния и паде­ния Васи­лис­ка, откры­то вос­став­шем про­тив Зено­на в 484 году³⁹⁵. Илл обра­тил­ся за помо­щью к Одо­ак­ру и госуда­рям Пер­сии и Арме­нии. В то вре­мя как послед­ние гаран­ти­ро­ва­ли ему свою под­держ­ку, Одо­акр, напро­тив, реши­тель­но отка­зал (τὸ μὴ δύ­νασ­θαι συμ­μα­χεῖν ἀπεκ­ρί­νατο). Столк­но­ве­ние меж­ду Иллом и Зено­ном, в кото­ром так­же при­нял уча­стие на сто­роне импе­ра­то­ра пред­во­ди­тель (dux) готов Тео­де­рих, завер­ши­лось пора­же­ни­ем гене­ра­ла. Зенон, одна­ко, не пове­рил в непри­част­ность Одо­ак­ра, но был убеж­дён, что втайне rex отве­тил на прось­бу Илла согла­си­ем и пре­до­ста­вил ему свою помощь. Не исклю­че­но, что пер­во­на­чаль­ный отказ под­дер­жать фрон­ду про­тив Зено­на остав­лял воз­мож­ность пере­ме­нить мне­ние: ста­но­вив­ше­е­ся всё более захват­ни­че­ским дав­ле­ние вар­вар­ских наро­дов на дунай­ском направ­ле­нии и на илли­рий­ской гра­ни­це, под­дер­жи­вае­мое восточ­ным импе­ра­то­ром, мог­ло под­толк­нуть Одо­ак­ра к мыс­ли о пре­до­став­ле­нии воз­мож­ной под­держ­ки его про­тив­ни­кам. Цель состо­я­ла в том, чтобы вынудить его задей­ст­во­вать в дру­гом месте те вар­вар­ские вой­ска, кото­рые наседа­ли на с.110 Запа­де и бес­по­ко­и­ли li­mes. В самом деле, как утвер­жда­ет Иоанн Антио­хий­ский, Зенон побудил под­нять­ся пле­мя ругов, когда понял, что Одо­акр рас­по­ло­жен к сою­зу с Илом; одна­ко мы не зна­ем, был ли такой союз дей­ст­ви­тель­но заклю­чён. Всё же на осно­ва­нии таких подо­зре­ний Зенон напра­вил про­тив него ругов, хотя и без­успеш­но.

Вой­на с руга­ми и обу­строй­ство бежен­цев Нори­ка

Начи­ная с 487 года Одо­акр был занят борь­бой с руга­ми, стре­мив­ши­ми­ся рас­про­стра­нить­ся на Запад и искав­ши­ми выход к Дунаю. Пер­вые набе­ги нача­лись в 482 году, сра­зу после смер­ти св. Севе­ри­на, чьи одеж­ды и мона­стырь были раз­граб­ле­ны Фер­де­ру­хом, бра­том коро­ля Февы. Свя­той перед смер­тью пре­до­сте­ре­гал его не касать­ся иму­ще­ства бед­ных и плен­ни­ков, если не жела­ет навлечь на себя гнев Божий, и пред­рёк ему ужас­ное нака­за­ние, если он осме­лит­ся осквер­нить его мона­стырь³⁹⁶. Фер­де­рух обе­щал про­явить послу­ша­ние и обя­зал­ся сдер­жать дан­ное сло­во, но, как заме­ча­ет Евгип­пий, был чело­ве­ком жал­ким и нече­сти­вым, жад­ным, как и все вар­ва­ры. Узнав о смер­ти свя­то­го он, поза­быв о про­кля­тии, пре­дал­ся раз­граб­ле­нию мона­сты­ря, оста­вив толь­ко сте­ны, посколь­ку, как иро­ни­че­ски ком­мен­ти­ру­ет био­граф, не мог ута­щить их с собой через Дунай³⁹⁷. Пред­ре­чён­ное нака­за­ние не замед­ли­ло пора­зить его; он был убит Фреде­ри­хом, сыном сво­его бра­та Февы, поте­ряв одно­вре­мен­но жизнь и добы­чу. Quap­rop­ter rex Odoa­cer Ru­gis in­tu­lit bel­lum^[16]398; на самом деле, как уже упо­ми­на­лось ранее, в повест­во­ва­нии Евгип­пия об этих собы­ти­ях неяс­на при­чин­но-след­ст­вен­ная связь меж­ду воору­жён­ным вме­ша­тель­ст­вом Одо­ак­ра и резуль­та­та­ми столк­но­ве­ния внут­ри королев­ской семьи ругов, кото­рое при­ве­ло к убий­ству Фер­де­ру­ха. Веро­ят­но, этим изло­же­ни­ем, настоль­ко крат­ким, что ста­но­вит­ся зага­доч­ным, био­граф наме­ре­вал­ся пока­зать неиз­беж­ность заня­тия Одо­ак­ром пози­ций перед лицом воз­рас­таю­щей бес­по­кой­но­сти вар­ва­ров. Ano­ny­mus Va­le­sia­nus II, кажет­ся, так­же воз­ла­га­ет на Одо­ак­ра ответ­ст­вен­ность за вме­ша­тель­ство, но, похо­же, и здесь чрез­мер­ная сжа­тость све­ла раз­лич­ные момен­ты к еди­но­му обще­му столк­но­ве­нию: соглас­но Ано­ни­му, «Odoa­char rex ges­sit bel­lum ad­ver­sus Ru­gos, quos in se­con­do vi­cit et fun­di­tus de­le­vit»^[17]399.

Иная кар­ти­на сле­ду­ет из or­do prior копен­га­ген­ско­го про­дол­же­ния Про­спе­ра (Con­ti­nua­tio Hav­nien­sis), где Феве, а не Одо­ак­ру при­пи­сы­ва­ет­ся ини­ци­а­ти­ва вой­ны, кото­рая была весь­ма кро­во­про­лит­ной и чей исход не был пред­опре­де­лён⁴⁰⁰. Пер­вый поход был направ­лен про­тив Фреде­ри­ха, с.111 весь­ма веро­ят­но, под­дер­жан­но­го Восточ­ной импе­ри­ей. Одо­акр одер­жал «слав­ную победу» (λαμπράν νί­κην)⁴⁰¹, как нам сооб­ща­ет Иоанн Антио­хий­ский, и отпра­вил в Кон­стан­ти­но­поль часть воен­ной добы­чи. Одна­ко решаю­щая бит­ва раз­вер­ну­лась в резуль­та­те вто­ро­го похо­да⁴⁰² и про­изо­шла на бере­гах Дуная. 15 нояб­ря 487 года Фева был раз­гром­лен и взят в плен⁴⁰³. Одо­акр, с при­выч­ной для него рас­суди­тель­но­стью, не стал пере­хо­дить через Дунай и втор­гать­ся на терри­то­рию вра­га, огра­ни­чив­шись осво­бож­де­ни­ем рим­ских земель, и, вновь про­явив мило­сер­дие, поща­дил коро­ля ругов. Отправ­ле­ние Зено­ну даров после победы пред­став­ля­ет собой не что иное, как оче­ред­ную попыт­ку посред­ни­че­ства и сня­тия напря­жён­но­сти в отно­ше­ни­ях с Восточ­ной импе­ри­ей⁴⁰⁴. Одо­акр посту­пил как пре­дан­ный гене­рал, отда­вав­ший дань ува­же­ния сво­е­му импе­ра­то­ру частью добы­чи. Зенон, с обыч­ным для него мастер­ст­вом при­твор­щи­ка, сде­лал вид, что обра­до­ван его победой.

Новое воен­ное втор­же­ние про­тив ругов было под­готов­ле­но толь­ко тогда, когда ста­ло извест­но, что сын Февы, Фреде­рих, вер­нул­ся ad prop­ria^[23]405. Тогда Одо­акр послал сво­его бра­та Оно­уль­фа во гла­ве вой­ска, перед кото­рым Фреде­рих сно­ва бежал, чтобы укрыть­ся в No­vae в Мёзии у Тео­де­ри­ха. Оно­уль­фу, как уже отме­ча­лось, было пору­че­но вме­сте с коми­том Пие­ри­ем эва­куи­ро­вать Норик и пере­се­лить в Ита­лию всё ещё про­жи­вав­шее там рим­ское насе­ле­ние. Через шесть лет после смер­ти Севе­ри­на были пере­не­се­ны и его остан­ки. Все рим­ляне поки­ну­ли свои горо­да на бере­гах Дуная и над­ле­жа­ло рас­смот­реть вопрос о пре­до­став­ле­нии изгнан­ни­кам мест для про­жи­ва­ния.

Одо­акр, кото­рый две­на­дца­тью года­ми ранее дол­жен был спра­вить­ся с ситу­а­ци­ей, имев­шей оче­вид­ное сход­ство с ситу­а­ци­ей 488 года, и уже опро­бо­вав­ший пред­на­зна­чен­ный для рас­пре­де­ле­ния земель орга­ни­за­ци­он­ный меха­низм, сумел най­ти va­rias se­des per di­ver­sas Ita­liae re­gio­nes^[24] для бежен­цев, судить о чис­ле кото­рых не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным. Один лишь Евгип­пий явля­ет­ся свиде­те­лем это­го оче­ред­но­го рас­пре­де­ле­ния земель­ных участ­ков и та точ­ка зре­ния, с кото­рой он смот­рит на про­ведён­ную коро­лём опе­ра­цию, явля­ет­ся для него явно бла­го­при­ят­ной. Вар­вар­ский король высту­пил гаран­том без­опас­но­сти и буду­ще­го рим­ских изгнан­ни­ков, с.112 обес­пе­чив это их буду­щее. Одна­ко в 488 году, как и в 476, для выде­ле­ния бежен­цам земель их при­хо­ди­лось изы­мать у дру­гих и было необ­хо­ди­мо про­ве­сти экс­про­при­а­ции. Хотя они не были скон­цен­три­ро­ва­ны в одной обла­сти, а рас­пре­де­ле­ны по di­ver­sae re­gio­nes Ita­liae, чтобы сде­лать их внед­ре­ние менее трав­ми­ру­ю­щим, всё же бежен­цы из Нори­ка полу­ча­ли во вла­де­ние доли, кото­рые, пред­по­ло­жи­тель­но, были изъ­яты у дру­гих, закон­ных соб­ст­вен­ни­ков. Нам неиз­вест­но, каким обра­зом уда­лось дове­сти про­цесс рас­се­ле­ния бежен­цев до кон­ца без воз­ник­но­ве­ния осо­бых тре­ний. Воз­мож­но, что Одо­акр исполь­зо­вал опыт надёж­ных и уме­лых сотруд­ни­ков, и нель­зя избе­жать соблаз­на соот­не­сти, несмот­ря на неиз­беж­ные и оче­вид­ные раз­ли­чия, инте­гра­цию рим­лян Нори­ка в Ита­лии с внед­ре­ни­ем готов Тео­де­ри­ха, осу­щест­влён­ным муд­ры­ми и взве­шен­ны­ми дей­ст­ви­я­ми Пет­ра Мар­цел­ли­на Фелик­са Либе­рия (Pet­rus Mar­cel­li­nus Fe­lix Li­be­rius). Он был одним из бли­жай­ших сто­рон­ни­ков Одо­ак­ра, оста­ва­ясь вер­ным ему до кон­ца; тем не менее, он не толь­ко избе­жал жесто­кой чист­ки сто­рон­ни­ков коро­ля геру­лов после уста­нов­ле­ния Тео­де­ри­хом сво­его гос­под­ства, но являл­ся пре­фек­том пре­то­рия с 493 по 500 гг. (удо­сто­ив­шись затем поче­стей пат­ри­ци­а­та) и был избран коро­лём готов для того, чтобы воз­гла­вить слож­ную опе­ра­цию по рас­се­ле­нию ост­ро­готов в ита­лий­ском дио­це­зе⁴⁰⁶. В пись­ме, адре­со­ван­ном ему Энно­ди­ем в 511 году⁴⁰⁷, в пере­пле­те­нии его вос­хва­ле­ний под­чёр­ки­ва­ет­ся, что одна из силь­ных его сто­рон в достой­ной похва­лы посред­ни­че­ской дея­тель­но­сти заклю­ча­лась в том, что он пре­успел в деле рас­се­ле­ния il­las in­nu­me­ras Gotho­rum ca­ter­vas в пре­до­став­лен­ных им prae­dia, при­том, что рим­ляне почти не заме­ти­ли это­го, vix scien­ti­bus Ro­ma­nis. Бла­го­да­ря его уме­нию всё было сде­ла­ло так, что, несмот­ря на неиз­беж­ные для рим­лян dam­na, они не ощу­ти­ли их послед­ст­вий⁴⁰⁸. Совер­шен­но понят­но, что, вне неза­ви­си­мо­сти от их чис­лен­но­сти, в 488 году речь шла о мир­ных рим­ских пере­се­лен­цах, вынуж­ден­ных обсто­я­тель­ства­ми поки­нуть соб­ст­вен­ные дома, тогда как в 493 году коро­лём было устро­е­но пере­се­ле­ние вар­вар­ских вои­нов-захват­чи­ков.

Пётр Мар­цел­лин Феликс Либе­рий был не един­ст­вен­ным, кто под­дер­жал поли­ти­че­ский про­ект Одо­ак­ра. Если пра­виль­на интер­пре­та­ция, пред­ло­жен­ная нами в отно­ше­нии дого­во­ра с Гей­зе­ри­хом и тези­са о выде­ле­нии вар­ва­рам доли от части, а не от тре­ти всех ита­лий­ских земель⁴⁰⁹, то, наряду с ува­же­ни­ем к инсти­ту­там, про­яв­лен­ным в воз­вра­ще­нии инсиг­ний вла­сти в Восточ­ную импе­рию и в дру­гих дей­ст­ви­ях, на кото­рых мы оста­но­вим­ся поз­же, сена­тор­ская ари­сто­кра­тия дей­ст­ви­тель­но име­ла вес­кие при­чи­ны под­дер­жи­вать его поли­ти­че­ские стра­те­гии.

с.113

Отно­ше­ния с ари­сто­кра­ти­ей

Мно­ги­ми тол­ко­ва­те­ля­ми спра­вед­ли­во отме­ча­лось, что Одо­акр извлёк поль­зу из сотруд­ни­че­ства с ита­лий­ским пра­вя­щим клас­сом или, по край­ней мере, с его доста­точ­ной частью. Выше упо­ми­нал­ся Пётр Мар­цел­лин Феликс Либе­рий, типич­ный пред­ста­ви­тель эпо­хи, в кото­рую спо­соб­ность к вза­и­мо­дей­ст­вию или, луч­ше ска­зать, при­спо­соб­лен­че­ство, ока­зы­ва­лось досто­ин­ст­вом, необ­хо­ди­мым для того, чтобы высто­ять и вновь при­нять или пред­ло­жить соб­ст­вен­ный курс (или, пожа­луй, толь­ко соб­ст­вен­ную лич­ность) в совер­шен­но раз­ных поли­ти­че­ских кон­текстах. Либе­рий, как уже отме­ча­лось, несмот­ря на то, что был верен Одо­ак­ру до само­го его кон­ца, не толь­ко спас­ся от погро­ма его сто­рон­ни­ков, но и полу­чил труд­ную зада­чу рас­се­лить вои­нов ост­ро­гот­ской армии в ита­лий­ском дио­це­зе. Весь­ма при­ме­ча­тель­но, что, возда­вая ему похва­лы, Тео­де­рих ста­вит акцент имен­но на его после­до­ва­тель­но­сти, посколь­ку, по сло­вам гот­ско­го коро­ля, он …qui sic Odo­vac­ris in­te­ger­ri­mis pa­re­bat ob­se­quiis … non ad nos vi­vis­si­ma^[26] transfu­gae con­di­cio­ne mig­ra­vit nec prop­rii do­mi­ni fin­xit odi­um, ut al­te­rius si­bi pro­cu­ra­ret af­fec­tum^[27]410. Несо­мнен­но, может ока­зать­ся рис­ко­ван­ным пола­гать­ся на чело­ве­ка во всём, если толь­ко в нём не рас­по­зна­ют­ся такие спо­соб­но­сти и такой опыт, чтобы исполь­зо­вать и, преж­де все­го, чтобы опо­сре­до­ван­но рекла­ми­ро­вать их для дости­же­ния опре­де­лён­ной цели. Тако­вы, воз­мож­но, были виды Тео­де­ри­ха. С точ­ки же зре­ния Либе­рия, воз­мож­но, воз­ник вопрос, кто был луч­шим защит­ни­ком тра­ди­ции: гото­вые к лич­ной и кол­лек­тив­ной ката­стро­фе оппо­зи­ци­о­не­ры или же сто­рон­ни­ки посред­ни­че­ства и ком­про­мис­са. Или, ско­рее, перед пер­спек­ти­вой пре­вос­ход­ной раз­вяз­ки (exi­tus) у него про­сто воз­об­ла­да­ла воля к выжи­ва­нию, к тому же очень пре­стиж­но­му, с заня­ти­ем долж­но­сти пре­фек­та пре­то­рия Ита­лии. Что оста­ёт­ся бес­спор­ным, так это то, что Либе­рий руко­во­дил слож­ной опе­ра­ци­ей по рас­се­ле­нию ост­ро­готов в ита­лий­ском дио­це­зе. Мож­но обос­но­ван­но пред­по­ло­жить, что имен­но преды­ду­щий опыт, уже накоп­лен­ный в ходе орга­ни­за­ции во вре­ме­на Одо­ак­ра слож­ной систе­мы экс­про­при­а­ции земель и их после­дую­ще­го рас­пре­де­ле­ния вар­вар­ским сол­да­там и, воз­мож­но, так­же бежен­цам Нори­ка, сде­лал его если не неза­ме­ни­мым, то, по край­ней мере, весь­ма полез­ным для уре­гу­ли­ро­ва­ния про­цес­са, кото­рый для Тео­де­ри­ха, как и для любо­го вар­вар­ско­го коро­ля, дол­жен был ока­зать­ся слож­ным и тре­бу­ю­щим не толь­ко зна­ния адми­ни­ст­ра­тив­ных меха­низ­мов, но и соот­вет­ст­ву­ю­ще­го опы­та в этой обла­сти, тех­ни­че­ских навы­ков, прак­ти­че­ско­го уме­ния, вла­дея кото­ры­ми, с помо­щью содер­жа­щих­ся в кадаст­ро­вых реги­ст­рах дан­ных, сле­до­ва­ло при­сту­пить к изме­ре­нию земель­ных участ­ков, оцен­ке их доход­но­сти и рас­чё­ту соот­вет­ст­ву­ю­щей нало­го­вой нагруз­ки.

Тем не менее, при­мер Либе­рия не уни­ка­лен и может рас­смат­ри­вать­ся как обра­зец, отра­жаю­щий роль и функ­ции сена­тор­ской ари­сто­кра­тии V века, реаль­ной поли­ти­че­ской силы, кото­рой, преж­де все­го в опре­де­лён­ных затруд­ни­тель­ных обсто­я­тель­ствах, уда­лось ока­зать глу­бо­кое вли­я­ние на хао­тич­ные и запу­тан­ные поли­ти­че­ские про­цес­сы кло­ня­щей­ся к зака­ту Запад­ной импе­рии. В V веке неод­но­крат­но под­твер­ди­лась веду­щая роль сена­та, не толь­ко с.114 как про­вод­ни­ка поли­ти­че­ской линии, но и как един­ст­вен­но­го леги­тим­но­го орга­на, спо­соб­но­го ока­зы­вать эффек­тив­ное вли­я­ние на обста­нов­ку, обу­слов­лен­ную реше­ни­я­ми импе­ра­тор­ско­го дво­ра, дав­ле­ни­ем гене­ра­лис­си­му­сов и вар­вар­ско­го мира, и балан­сом, зача­стую навя­зан­ным Восточ­ной импе­ри­ей⁴¹¹. Сле­ду­ет, одна­ко, пом­нить, что состав рим­ско­го сена­та в этот отре­зок сто­ле­тия зер­каль­но отра­жа­ет поли­ти­че­ский кри­зис импе­рии⁴¹². Извест­ный закон, дати­ру­е­мый при­бли­зи­тель­но 440 годом и пре­до­ста­вив­ший cla­ris­si­mi и spec­ta­bi­les пра­во про­жи­вать где угод­но⁴¹³ (с после­дую­щим осво­бож­де­ни­ем от обре­ме­ни­тель­ной обя­зан­но­сти (mu­nus) пре­ту­ры⁴¹⁴), был при­зна­ни­ем нынеш­них мак­си­маль­но рас­хо­дя­щих­ся пат­ри­мо­ни­аль­ных и поли­ти­че­ских инте­ре­сов и, рати­фи­ци­руя это при­зна­ние, санк­ци­о­ни­ро­вал почти пол­ное устра­не­ние ита­лий­ской или, ско­рее, рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии, спо­соб­ной вли­ять на поли­ти­че­скую жизнь. Рим­ский сенат начал ста­но­вить­ся, как при­мер­но через семь­де­сят лет запи­сал Кас­си­о­дор, еди­ной кор­по­ра­ци­ей, бла­го­да­ря суще­ст­ву­ю­щим меж­ду его чле­на­ми род­ст­вен­ным свя­зям, чрез­вы­чай­но узко­го соста­ва⁴¹⁵, в кото­рой семей­ные и брач­ные узы утвер­жда­ли всё более изби­ра­тель­ную замкну­тость, а пра­во выска­зы­вать своё мне­ние (ius sen­ten­tiae di­cen­dae) было исклю­чи­тель­ной пре­ро­га­ти­вой il­lustres⁴¹⁶.

С посте­пен­ной утра­той терри­то­рий и умень­ше­ни­ем родо­вых состо­я­ний при­шлось фак­ти­че­ски пере­стра­и­вать систе­му, посред­ст­вом кото­рой сена­тор­ская ари­сто­кра­тия кон­тро­ли­ро­ва­ла рыча­ги поли­ти­че­ской жиз­ни. В её ком­пе­тен­ции всё ещё оста­ва­лась юрис­дик­ция в финан­со­вых вопро­сах, преж­де все­го в отно­ше­нии горо­да Рима⁴¹⁷, и в вопро­сах нало­го­вых⁴¹⁸. Всё более неустой­чи­вой ста­но­ви­лась её ком­пе­тен­ция в вопро­сах зако­но­да­тель­ства. Объ­ек­тив­но сенат уже дав­но утра­тил свою функ­цию с.115 цен­траль­но­го орга­на в сфе­ре пуб­лич­но­го пра­ва и пре­вра­тил­ся в реги­ст­ра­ци­он­ную пала­ту зако­но­да­тель­ных рас­по­ря­же­ний импе­ра­то­ров⁴¹⁹.

Итак, по каким кана­лам мог­ла осу­ществлять власть рим­ская сена­тор­ская ари­сто­кра­тия?

Пока ещё оста­вал­ся неиз­мен­ным её мораль­ный авто­ри­тет. Доста­точ­но пере­чи­тать в дан­ной свя­зи I-ю новел­лу Май­о­ри­а­на от 458 года⁴²⁰, в кото­рой ново­из­бран­ный импе­ра­тор отме­чал, обра­ща­ясь к сена­ту, что при­ня­тие им пур­пу­ра про­изо­шло — как он утвер­ждал — по воле и замыс­лу pat­res con­scrip­ti, умал­чи­вая об уси­ли­ях и заслу­гах Рици­ме­ра, кото­ро­му он в дей­ст­ви­тель­но­сти был обя­зан тро­ном⁴²¹. Оче­вид­но, с чисто фор­маль­ной точ­ки зре­ния наде­ле­ние импе­ра­тор­ским досто­ин­ст­вом долж­но было про­изой­ти не бла­го­да­ря вар­ва­ру, хотя бы и пат­ри­цию, но с помо­щью орга­на, всё ещё пред­став­ляв­ше­го собой, по край­ней мере, вир­ту­аль­но, сим­вол рим­ской циви­ли­за­ции и закон­но­сти. В череде навя­зан­ных арми­ей и вар­вар­ской мощью эфе­мер­ных импе­ра­то­ров сенат пред­став­лял собой неза­ме­ни­мое легаль­ное оправ­да­ние для мно­гих фак­ти­че­ски уже сло­жив­ших­ся ситу­а­ций. С этой точ­ки зре­ния, как мы уже виде­ли, были истол­ко­ва­ны сена­тор­ское посоль­ство, отправ­лен­ное в 476 году к Зено­ну, три посоль­ства Тео­де­ри­ха к Зено­ну и Ана­ста­сию, посоль­ство Тео­да­та, отпра­вив­ше­е­ся выма­ли­вать мир у Юсти­ни­а­на⁴²². Таким обра­зом, рим­ский сенат про­дол­жал пред­став­лять собой закон­ность и фор­маль­ную пре­ем­ст­вен­ность⁴²³. Кро­ме того, уме­ние осу­ществлять власть, зна­ние меха­низ­мов управ­ле­ния, широ­чай­шая куль­ту­ра были пре­ро­га­ти­вой этих групп, хра­ни­те­лей se­mi­na vir­tu­tum^[32]424, кото­рые, каза­лось, с.116 почти на гене­ти­че­ском уровне пере­да­ва­ли из поко­ле­ния в поко­ле­ние вир­ту­оз­ную тех­ни­ку управ­ле­ния государ­ст­вом.

Здесь, как мне кажет­ся, и нахо­дит­ся ключ к тол­ко­ва­нию, луч­ше все­го под­хо­дя­ще­му для пони­ма­ния поли­ти­че­ских про­цес­сов это­го пери­о­да. Тем не менее, чис­ло наи­бо­лее зна­чи­мых долж­но­стей рез­ко сокра­ти­лось. Как счи­та­ет Андре Шаста­ньоль⁴²⁵, с учё­том того, что обла­да­те­ли воен­ных долж­но­стей, гаран­ти­ро­вав­ших иллю­ст­рис­си­мат, не про­жи­ва­ли в Риме, а их семьи, как пра­ви­ло, жили в Равен­не, суще­ст­во­ва­ло око­ло десят­ка долж­но­стей ран­га иллю­ст­рия, к кото­рым после 440 года мог стре­мить­ся отпрыск рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. Отсюда, по его мне­нию, сле­ду­ет, что в целом чис­ло иллю­ст­ри­ев не пре­вы­ша­ло вось­ми­де­ся­ти. Соглас­но Сунд­вал­лу, чис­ло дер­жа­те­лей сия­тель­ных долж­но­стей во вто­рой поло­вине V века нахо­ди­лось в пре­де­лах меж­ду 20 и 25⁴²⁶. В пере­чне сена­то­ров вре­мён Одо­ак­ра, рекон­струи­ро­ван­ном с помо­щью най­ден­ных в Коли­зее эпи­гра­фи­че­ских доку­мен­тов, обна­ру­жи­ва­ет­ся нали­чие все­го 9 семей, чле­ны кото­рых были рас­пре­де­ле­ны сле­дую­щим обра­зом: 28 il­lustres, 6 spec­ta­bi­les, 54 cla­ris­si­mi⁴²⁷. Сена­то­ра­ми, обла­дав­ши­ми заре­зер­ви­ро­ван­ны­ми в пер­вых рядах места­ми, были те, кто, как будет подроб­нее пока­за­но ниже, зани­мал кон­су­лат: в 480 году — Цеци­на Деций Мак­сим Васи­лий (Cae­ci­na De­cius Ma­xi­mus Ba­si­lius), в 481 году — Руфий Ахи­лий Меций Пла­цид (Ru­fius Achi­lius Mae­cius Pla­ci­dus), в 482 году — Севе­рин (Se­ve­ri­nus), в 483 году — Ани­ций Аци­лий Аги­на­ций Фауст (Ani­cius Aci­lius Agi­na­tius Faus­tus), в 485 году — Кв. Авре­лий Мем­мий Сим­мах (Q. Aure­lius Mem­mius Sym­ma­chus), в 486 году — Цеци­на Мавор­ций Васи­лий Деций (Cae­ci­na Ma­vor­tius Ba­si­lius De­cius) и в 490 году — Ани­ций Проб Фауст (Ani­cius Pro­bus Faus­tus)⁴²⁸. Про­со­по­гра­фи­че­ское тол­ко­ва­ние ока­зы­ва­ет­ся наи­бо­лее под­хо­дя­щим клю­чом к пони­ма­нию поли­ти­че­ских направ­ле­ний этой эпо­хи⁴²⁹. Поэто­му сле­ду­ет попы­тать­ся опре­де­лить вза­и­мо­связь иде­а­лов и дей­ст­вий этих групп в пере­пле­те­нии с.117 согла­ше­ний и аль­ян­сов, выде­ляя веду­щую роль Ани­ци­ев Про­бов (Ani­cii Pro­bi) и Цей­о­ни­ев Деци­ев (Caeio­nii De­cii), с их раз­лич­ны­ми уста­нов­ка­ми как в том, что каса­ет­ся рели­гии, так и в отно­ше­нии Восточ­ной импе­рии и вар­вар­ско­го эле­мен­та, по срав­не­нию с дру­ги­ми родо­вы­ми кла­на­ми, по-види­мо­му, менее вли­я­тель­ны­ми, таки­ми как Тур­ции Апро­ни­а­ны (Tur­ci Ap­ro­nia­ni), Мем­мии Эми­лии (Mem­mi Aemi­lii), Аци­лии Глаб­ри­о­ны (Aci­lii Glab­rio­nes), кото­рые тяго­те­ли к ним и кото­рые, по край­ней мере, в опре­де­лён­ных ситу­а­ци­ях, кажут­ся «под­чи­нён­ны­ми», рав­ня­ясь на них без целе­устрем­лён­но­го воле­изъ­яв­ле­ния, поли­ти­че­ско­го выбо­ра и идео­ло­ги­че­ско­го направ­ле­ния. С этой точ­ки зре­ния, напри­мер, избра­ние на импе­ра­тор­ский трон Пет­ро­ния Мак­си­ма и Олиб­рия рас­смат­ри­ва­лось как три­умф Ани­ци­ев, тогда как избра­ние Май­о­ри­а­на — как успех рода Деци­ев⁴³⁰. И даже те взлё­ты и паде­ния, кото­рые при­ве­ли к низ­ло­же­нию Рому­ла Авгу­сту­ла и утвер­жде­нию Одо­ак­ра, пони­ма­лись в основ­ном с этой точ­ки зре­ния, в пред­по­ло­же­нии, что король геру­лов сна­ча­ла опи­рал­ся на Деци­ев, чья фило­ви­зан­тий­ская ори­ен­та­ция мог­ла если не сгла­дить, то, по край­ней мере, в какой-то сте­пе­ни под­сла­стить отно­ше­ния с Восточ­ной импе­ри­ей, и толь­ко потом — на Ани­ци­ев, когда ста­ла пре­об­ла­дать, по срав­не­нию с потреб­но­стью в при­зна­нии соб­ст­вен­но­го инсти­ту­цио­наль­но­го поло­же­ния со сто­ро­ны Зено­на, необ­хо­ди­мость уве­ли­чить своё одоб­ре­ние так­же сре­ди като­ли­ков⁴³¹.

Несо­мнен­но, досто­ин­ст­вом тако­го иссле­до­ва­тель­ско­го под­хо­да явля­ет­ся осве­ще­ние неко­то­рых тём­ных обла­стей, поз­во­ля­ю­щее понять опре­де­лён­ный выбор и поли­ти­че­ское направ­ле­ние. Одна­ко чрез­мер­но упро­щён­ное тол­ко­ва­ние неко­то­рых осо­бен­ных пози­ций, лишь меха­ни­че­ски наде­ля­ю­щее их зара­нее опре­де­лён­ны­ми тен­ден­ци­я­ми, может вве­сти в заблуж­де­ние. Что в самом деле оза­да­чи­ва­ет, так это транс­вер­саль­ность неко­то­рых пер­со­на­жей, их спо­соб­ность, с чрез­вы­чай­ной гиб­ко­стью и пора­зи­тель­ной при­спо­соб­ля­е­мо­стью пови­ну­ясь объ­ек­тив­но­му тре­бо­ва­нию «под­чи­нить­ся необ­хо­ди­мо­сти» (ne­ces­si­ta­ti pa­re­re), усто­ять и вновь при­нять или пред­ло­жить соб­ст­вен­ный курс в совер­шен­но раз­ных поли­ти­че­ских кон­текстах. Пока­за­тель­но, напри­мер, что такая лич­ность, как Фла­вий Руфий Посту­мий Фест (Fla­vius Ru­fius Pos­tu­mius Fes­tus), кон­сул 472 года, prior se­na­tus в 483 году, вла­де­лец одно­го из мест, заре­зер­ви­ро­ван­ных за il­lustres на ска­мьях Коли­зея, и, сле­до­ва­тель­но, актив­но дей­ст­во­вав­ший при Одо­ак­ре и обя­зан­ный ему, нахо­дил­ся во гла­ве пер­во­го посоль­ства, отпра­вив­ше­го­ся в Кон­стан­ти­но­поль с целью попы­тать­ся полу­чить офи­ци­аль­ное при­зна­ние суве­ре­ни­те­та Тео­де­ри­ха⁴³². Дру­гие, дей­ст­ви­тель­но мно­го­чис­лен­ные при­ме­ры: Кон­стан­ций (Con­stan­tius), vir cla­ris­si­mus при Одо­ак­ре, vir spec­ta­bi­lis с 494 года, обла­дав­ший иллю­ст­рис­си­ма­том при равенн­ском дво­ре в 503—506 гг. и пре­фект горо­да Рима око­ло 506—507 гг.⁴³³; Ани­ций Проб Фауст Нигер (Ani­cius Pro­bus Faus­tus Ni­ger), кон­сул с.118 490 года, участ­во­вав­ший в посоль­стве, отправ­лен­ном Тео­де­ри­хом к Ана­ста­сию⁴³⁴; Ани­ций Аци­лий Аги­нан­ций Фауст Альб (Ani­cius Aci­lius Agi­nan­tius Faus­tus Al­bus), vir il­lustris и пре­фект горо­да меж­ду 473 и 482 гг., вновь зани­мав­ший город­скую пре­фек­ту­ру в 502—503 гг.⁴³⁵; Кас­си­о­дор-отец⁴³⁶; Сим­мах, кон­сул 485 года и поз­же жерт­ва Тео­де­ри­ха; пре­фект пре­то­рия Васи­лий, кото­ро­го мы более подроб­но обсудим поз­же.

Этот спи­сок мож­но было бы про­дол­жать и далее⁴³⁷. Одни и те же лица обме­ни­ва­ют­ся долж­но­стя­ми, с вос­хо­дя­щи­ми cur­sus, сопро­вож­даю­щи­ми их от послед­ней фазы импе­рии до прав­ле­ния Тео­де­ри­ха. При смене пра­ви­тель­ства им уда­лось сохра­нить своё пре­стиж­ное поло­же­ние неиз­мен­ным. И хотя боль­ше не было запад­но­го импе­ра­то­ра, они обес­пе­чи­ва­ли пре­ем­ст­вен­ность вла­сти.

Соглас­но «обще­му мне­нию» (com­mu­nis opi­nio), поли­ти­ка Одо­ак­ра была направ­ле­на на исполь­зо­ва­ние «един­ст­вен­но­го ком­пе­тент­но­го и закон­но учреж­дён­но­го орга­на, спо­соб­но­го управ­лять государ­ст­вом»⁴³⁸. По мне­нию Эрн­ста Штей­на, он сде­лал сенат «sou­tien de sa no­mi­na­tion en par­ta­gent avec lui l’hé­ri­ta­ge du pou­voir im­pe­rial d’Oc­ci­dent»^[34]439. Он воз­ро­дил ста­рин­ный обы­чай, на осно­ва­нии кото­ро­го ста­рей­ше­му из быв­ших кон­су­лов при­сва­и­ва­лось зва­ние prior или ca­put se­na­tus^[35]440; вос­ста­но­вил это вели­чай­шее собра­ние в его моне­тар­ных пре­ро­га­ти­вах, воз­об­но­вив эмис­сию брон­зо­вой моне­ты по его ини­ци­а­ти­ве⁴⁴¹. После бур­ных лет, в тече­ние кото­рых власть была оруди­ем с.119 в руках могу­ще­ст­вен­ных гене­ра­лис­си­му­сов, неко­то­рые из кото­рых вооб­ще не при­ни­ма­ли во вни­ма­ние поли­ти­че­скую роль сена­та, Одо­акр, поми­мо того, что обес­пе­чил непре­рыв­ный мир­ный пери­од, вер­нул досто­ин­ство и авто­ри­тет сена­то­рам, по отно­ше­нию к кото­рым реаль­но про­яв­лял сво­и­ми дей­ст­ви­я­ми глу­бо­кое ува­же­ние. Как отме­ча­лось в дан­ной свя­зи, пара­док­саль­но, что по стран­ной иро­нии исто­рии та сво­бо­да рим­ской зна­ти, за кото­рую погиб­ли при Филип­пах Брут и Кас­сий, была вос­ста­нов­ле­на лишь пер­вым вар­вар­ским коро­лём, пра­вив­шим Ита­ли­ей!⁴⁴² И такая рас­по­ло­жен­ность к сена­тор­ской ари­сто­кра­тии была воз­на­граж­де­на, по край­ней мере, в пер­вые годы, реаль­ной, ося­зае­мой лояль­но­стью, посколь­ку в источ­ни­ках отсут­ст­ву­ют сведе­ния о какой-либо под­держ­ке со сто­ро­ны рим­ской зна­ти вос­ста­ний Бра­хи­лы в 477 и Ада­ри­ха в 478 гг.⁴⁴³ Его хоро­шая репу­та­ция так­же у про­вин­ци­аль­ной ари­сто­кра­тии была явным обра­зом засвиде­тель­ст­во­ва­на, как уже отме­ча­лось, в Vi­ta Se­ve­ri­ni Евгип­пия, в рас­ска­зе о про­ро­че­стве свя­то­го отно­си­тель­но про­дол­жи­тель­но­сти вла­сти коро­ля, быв­ше­го объ­ек­том вос­хва­ле­ний со сто­ро­ны мно­гих no­bi­les.

Поэто­му есте­ствен­но, что Одо­ак­ру при­шлось всту­пать в отно­ше­ния с неко­то­ры­ми груп­па­ми ари­сто­кра­тии для того, чтобы обес­пе­чить их согла­сие. Мне, одна­ко, кажет­ся чрез­мер­но схе­ма­тич­ной гипо­те­за о чёт­ких объ­еди­не­ни­ях, моно­лит­ных с идео­ло­ги­че­ской и поли­ти­че­ской точ­ки зре­ния, в свя­зи с отно­ше­ни­я­ми, уста­нов­лен­ны­ми коро­лём с неко­то­ры­ми семей­ны­ми груп­па­ми⁴⁴⁴. Как было вполне дока­за­но, нель­зя абстракт­но пред­по­ла­гать нали­чие неиз­мен­но спло­чён­ной ори­ен­та­ции, «вырав­нен­ной», после­до­ва­тель­ной и рав­но­мер­ной, разде­ля­е­мой все­ми чле­на­ми наи­бо­лее пред­ста­ви­тель­ных сена­тор­ских ари­сто­кра­ти­че­ских родов. Более чем пока­за­тель­ным явля­ет­ся слу­чай с четырь­мя сыно­вья­ми Фла­вия Цеци­ны Деция Мак­си­ма Васи­лия Млад­ше­го (Fla­vius Cae­ci­na De­cius Ma­xi­mus Ba­si­lius junior)⁴⁴⁵, чьи поли­ти­че­ские пред­по­чте­ния нахо­ди­лись в рез­ком про­ти­во­ре­чии⁴⁴⁶.

Когда в свя­зи с терри­то­ри­аль­ны­ми при­об­ре­те­ни­я­ми и осо­бен­но в свя­зи с заво­е­ва­ни­ем Дал­ма­ции после смер­ти Юлия Непота откры­лись новые воз­мож­но­сти, Одо­акр при­оста­но­вил пол­но­мо­чия il­lustres, про­дав­ли­вая пово­рот к соб­ст­вен­но­му поли­ти­че­ско­му про­ек­ту. Это­му ново­му кон­тек­сту так­же соот­вет­ст­во­ва­ли пол­но­мо­чия и обя­зан­но­сти, воз­ло­жен­ные на ho­mi­nes no­vi, несколь­ких вар­ва­ров, в основ­ном като­ли­ков, и их исполь­зо­ва­ние в воен­но-поли­ти­че­ском и адми­ни­ст­ра­тив­ном плане; сре­ди них, веро­ят­но, co­mes do­mes­ti­co­rum Pie­rius, кото­ро­му он пода­рил с.120 неко­то­рые зем­ли, рас­по­ло­жен­ные на ост­ро­ве Мели­та в Дал­ма­ции и на Сици­лии⁴⁴⁷, на кото­рых мы оста­но­вим­ся поз­же; упо­мя­ну­тый в «стра­ни­це королев­ской щед­ро­сти» (pa­gi­na re­giae lar­gi­ta­tis), отра­жён­ной в содер­жа­щем даре­ние Пие­рию папи­ру­се Tjä­der 10—11, «воз­вы­шен­ный муж, комит и управ­ля­ю­щий Арбо­рий» (vir sub­li­mis co­mes et vi­ce do­mi­nus Ar­bo­rius), чьи «высо­чай­шие пред­пи­са­ния» (prae­cep­ta sub­li­mia), наряду с исхо­див­ши­ми непо­сред­ст­вен­но от коро­ля «королев­ски­ми пред­пи­са­ни­я­ми» (prae­cep­ta re­ga­lia), были необ­хо­ди­мы для при­да­ния юриди­че­ской силы даре­нию земель⁴⁴⁸. В про­шлом как аббат Мари­ни, пер­вый изда­тель папи­ру­са, так и Момм­зен утвер­жда­ли, что vi­ce­do­mi­nus, на кото­ро­го было воз­ло­же­но управ­ле­ние лич­ным иму­ще­ст­вом коро­ля и испол­не­ние даре­ний, может рас­смат­ри­вать­ся как пред­ше­ст­вен­ник co­mes pat­ri­mo­nii⁴⁴⁹; Фла­вий Павел Андрей, дей­ст­ву­ю­щий по королев­ско­му пору­че­нию вика­рий Одо­ак­ра в Медио­лане (Fla­vius Pau­lus Andreas, Odoac­ris vi­ca­rius Me­dio­la­ni agens ex re­gio man­da­to), кото­рый руко­во­дил пере­да­чей несколь­ких mas­sae и fun­di, рас­по­ло­жен­ных in Be­ne­ven­ta­nis et cam­pa­no ag­ro, ина­че не извест­но­му vir il­listris Виги­лию, уро­жен­цу Лигу­рии⁴⁵⁰; Фла­вий Вали­ла, «кото­рый и Тео­до­бий» (Fla­vius Va­li­la qui et Theo­do­bius), vir cla­ris­si­mus et in­lustris co­mes et ma­gis­ter ut­rius­que mi­li­tia⁴⁵¹, рев­ност­ный като­лик, пода­рив­ший eccle­sia Cor­nu­ta­ten­sis, кото­рую осно­вал непо­да­лё­ку от Тиво­ли⁴⁵², ряд пред­ме­тов утва­ри и fun­di, рас­по­ло­жен­ные на ter­ri­to­rium Ti­bur­ti­num и отно­ся­щи­е­ся к mas­sa Cor­nu­ta­ten­sis, с.121 и усту­пив­ший бази­ли­ку Юния Бас­са во двор­це Юни­ев Бас­сов на Эскви­лине папе Сим­пли­цию, пре­вра­тив­ше­му это зда­ние в цер­ковь, посвя­щён­ную свя­то­му Андрею⁴⁵³.

Итак, взя­тый после 480 года новый курс осно­вы­вал­ся на при­вле­че­нии несколь­ких наи­бо­лее пре­дан­ных сто­рон­ни­ков, кое-кто из кото­рых носил имя, пока­зы­ваю­щее его нерим­скость. С того же вре­ме­ни, как мы вско­ре рас­смот­рим, было вос­ста­нов­ле­но избра­ние кон­су­лов. Таким обра­зом, с одной сто­ро­ны, осо­бо при­бли­жён­ные к Одо­ак­ру вар­ва­ры были под­клю­че­ны к нерв­ным узлам вла­сти, с дру­гой, вос­ста­нов­ле­но поли­ти­че­ское про­стран­ство к выго­де сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. Скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние уси­лий, напря­жён­ной попыт­ки создать непри­нуж­дён­ную атмо­сфе­ру, лишён­ную тре­ний меж­ду ино­зем­ны­ми вар­ва­ра­ми и рим­ля­на­ми, като­ли­ка­ми и ари­а­на­ми, свой­ст­вен­ной прав­ле­нию, кото­рое, несмот­ря ни на что, про­дол­жа­лось без рез­ких пово­ротов, в рус­ле тра­ди­ции.

Королев­ское досто­ин­ство Одо­ак­ра

Источ­ни­ка­ми доку­мен­ти­ро­ва­но ещё одно ново­введе­ние после 480 года. В то вре­мя как с 473 по 479 гг. в кон­суль­ских текстах^[38] отсут­ст­ву­ют кон­су­лы на Запа­де, после 480 года, то есть co смер­ти Непота, похо­же, воз­об­нов­ля­ет­ся их регу­ляр­ное назна­че­ние. Будь это так, здесь усмат­ри­ва­лась бы неяв­ная леги­ти­ма­ция вла­сти Одо­ак­ра со сто­ро­ны Зено­на. Одна­ко мол­ча­ние источ­ни­ков по это­му вопро­су явля­ет­ся весь­ма крас­но­ре­чи­вым отве­том.

с.122 С пере­не­се­ни­ем запад­ной импе­ра­тор­ской вер­хов­ной вла­сти на Восток и в отсут­ст­вие офи­ци­аль­но­го при­зна­ния пре­зен­таль­но­го пат­ри­ци­а­та неиз­беж­но воз­ни­ка­ет про­бле­ма опре­де­ле­ния вла­сти Одо­ак­ра: по ту сто­ро­ну отно­ше­ний силы и пра­ва заво­е­ва­те­ля, каков был, с юриди­че­ской точ­ки зре­ния, тот пери­метр, в пре­де­лах кото­ро­го дей­ст­во­вал вар­вар­ский король?⁴⁵⁴ Толь­ко у Вик­то­ра Витен­ско­го, как уже отме­ча­лось, в свя­зи с уступ­кой Сици­лии со сто­ро­ны Гей­зе­ри­ха он опре­де­лён как rex Ita­liae. У Иор­да­на обо­зна­че­ния Tor­ci­lin­go­rum rex (ha­bens se­cum Sci­ros, He­ru­los di­ver­sa­rum­que gen­tium auxi­lia­rios)⁴⁵⁵, и He­ru­lo­rum rex⁴⁵⁶, обоб­щён­ные в гипе­ро­ни­ме rex gen­tium⁴⁵⁷, отра­жа­ют не раз­лич­ные эта­пы его вла­сти, но под­чер­ки­ва­ют слож­ную пле­мен­ную вза­и­мо­свя­зан­ность высту­пив­ших за ним войск. Он сам назы­ва­ет себя про­сто rex, без опре­де­ле­ния стра­ны или наро­да, в pa­gi­na re­giae lar­gi­ta­tis, содер­жа­щей­ся в папи­ру­се Tjä­der 10—11, тогда как ac­to­res полу­ча­те­ля даре­ния, ссы­ла­ясь на него, име­ну­ют его prae­cel­len­tis­si­mus rex do­mi­nus nos­ter⁴⁵⁸. Суще­ст­ву­ет незна­чи­тель­ное чис­ло обна­ру­жен­ных в Коли­зее эпи­гра­фи­че­ских доку­мен­тов, упо­ми­наю­щих Одо­ак­ра⁴⁵⁹; одним из явля­ет­ся tes­se­ra mo­nu­men­to­rum, в кото­рой его имя появ­ля­ет­ся в сопро­вож­де­нии апел­ля­ти­ва do­mi­nus; в двух дру­гих, крайне фраг­мен­тар­ных, он упо­мя­нут вме­сте с Зено­ном и опре­де­ля­ет­ся про­сто как vir. Лишь в одном из них оста­ёт­ся про­стран­ство для при­ла­га­тель­но­го, кото­рым, соглас­но выдви­ну­тым пред­ло­же­ни­ям, вполне веро­ят­но мог­ло быть glo­rio­sis­si­mus или ex­cel­len­tis­si­mus.

Моне­та­ми задо­ку­мен­ти­ро­ва­ны титу­лы DN и FL. За исклю­че­ни­ем несу­щей имя Васи­лис­ка полу-si­li­qua⁴⁶⁰, до смер­ти в 480 году Непота моне­ты, отче­ка­нен­ные на монет­ных дво­рах Мила­на и Равен­ны, все­гда содер­жат ука­за­ние на это­го импе­ра­то­ра⁴⁶¹. После же его кон­чи­ны золотые (so­li­di и tre­mis­ses) и сереб­ря­ные (доли si­li­quae) чекан­ки упо­ми­на­ют Зено­на вплоть до его смер­ти в 491 году. С этой даты до наступ­ле­ния Тео­де­ри­ха и капи­ту­ля­ции Одо­ак­ра в 493 году извест­на толь­ко одна эмис­сия, веро­ят­но, полу-si­li­qua, на авер­се кото­рой упо­мя­ну­то имя Ана­ста­сия, тогда как реверс занят моно­грам­мой с.123 rex⁴⁶². На неко­то­рых сери­ях num­mi вме­сто это­го на авер­се (rec­to) появ­ля­ет­ся бюст Одо­ак­ра с леген­дой ODO, а на ревер­се (ver­so) — его моно­грам­ма. Соглас­но неко­то­рым интер­пре­та­ци­ям⁴⁶³, это — явный при­знак авто­но­мии, хотя и пред­став­лен­ный лишь на мел­ких брон­зо­вых экзем­пля­рах с огра­ни­чен­ной сфе­рой обра­ще­ния; тем не менее, такое поведе­ние выглядит нахо­дя­щим­ся в про­ти­во­ре­чии с тем фор­маль­ным ува­же­ни­ем, кото­рое все­гда про­яв­ля­лось по отно­ше­нию к восточ­но­му импе­ра­то­ру. Про­бле­ма­тич­ным пред­став­ля­ет­ся исполь­зо­ва­ние на неко­то­рых экзем­пля­рах титу­ла Flavi­us. Фак­ти­че­ски мало что уда­ёт­ся узнать о его исполь­зо­ва­нии мно­ги­ми вар­вар­ски­ми пра­ви­те­ля­ми. Соглас­но извест­но­му отрыв­ку Пав­ла Диа­ко­на⁴⁶⁴, отно­ся­ще­му­ся к избра­нию Аута­ри, лан­го­бар­ды «…re­gem si­bi sta­tue­runt, quem etiam ob dig­ni­ta­tem Fla­vium ap­pel­la­runt, quo prae­no­mi­na om­nes qui pos­tea fue­rant Lan­go­bar­do­rum re­ges fe­li­ci­ter usi sunt»^[39]. В дей­ст­ви­тель­но­сти этот эпи­тет нахо­дил­ся в употреб­ле­нии уже несколь­ко веков, но мы не можем быть уве­ре­ны в том, что он каким-то обра­зом «пер­со­ни­фи­ци­ро­вал» импе­ра­тор­ское досто­ин­ство⁴⁶⁵. Де Рос­си реши­тель­но наста­и­вал на иде­аль­ной свя­зи, суще­ст­во­вав­шей, по его мне­нию, меж­ду титу­лом Fla­vius и «рома­ни­за­ци­ей» Одо­ак­ра⁴⁶⁶. Мы не в состо­я­нии узнать, когда этот титул его укра­сил и что бы он мог отра­жать, был ли он чисто почёт­ным или пред­по­ла­гал опре­де­лён­ные обя­зан­но­сти и долж­но­сти⁴⁶⁷. В любом слу­чае, хотя и «самый обык­но­вен­ный», как счи­та­ет Джо­у­нс⁴⁶⁸, вар­вар­ский король, Одо­акр был гла­вой рим­ской адми­ни­ст­ра­ции. Он про­во­дил внеш­нюю поли­ти­ку, заклю­чал foe­de­ra, как это про­ис­хо­ди­ло в отно­ше­ни­ях с Гей­зе­ри­хом, руко­во­дил вой­ском, дарил зем­ли, кото­рые рек­ви­зи­ро­вал, взи­мал нало­ги. Нет ника­ких при­чин для того, чтобы ока­зы­вать исклю­чи­тель­ное дове­рие оди­но­ко­му свиде­тель­ству Фео­фа­на⁴⁶⁹, соглас­но кото­ро­му после того, как Орест захва­тил τῆς ἐν Ἰτα­λίᾳ βα­σιλείας, Одо­акр полу­чил власть с помо­щью вар­вар­ской силы и устро­ил, отстра­нив рим­лян, управ­ле­ние по соб­ст­вен­ным зако­нам, κα­τὰ τὸν πάτ­ριον νό­μον. Поми­мо com­po­si­tio в отно­ше­нии род­ст­вен­ни­ков Оре­ста, кото­рую мы интер­пре­ти­ро­ва­ли как were­gel­dum в соот­вет­ст­вии с нор­ма­ми вар­вар­ско­го пра­ва, ни один акт Одо­ак­ра не может быть понят в све­те введе­ния πάτ­ριος νό­μος, вар­вар­ско­го пра­ва в Ита­лии. Он с ува­же­ни­ем отно­сил­ся к рим­ской тра­ди­ции и дей­ст­во­вал, как упол­но­мо­чен­ный пред­ста­ви­тель восточ­но­го импе­ра­то­ра, по край­ней мере, при управ­ле­нии полу­ост­ро­вом. Одна­ко после смер­ти Непота он при­сту­пил к укреп­ле­нию соб­ст­вен­ной вла­сти. Но было ли им так­же при­сво­е­но пра­во изда­ния зако­нов? При­нял ли он на себя так­же пра­во­спо­соб­ность по избра­нию запад­ных кон­су­лов?

с.124

Кон­су­лат на Запа­де

Как уже неод­но­крат­но отме­ча­лось, хотя or­na­men­ta pa­la­tii и были отправ­ле­ны в Кон­стан­ти­но­поль, тем не менее, до 480 года суще­ст­во­вал запад­ный импе­ра­тор, пусть изо­ли­ро­ван­ный и огра­ни­чен­ный в Дал­ма­ции, кото­ро­му при­над­ле­жа­ло пра­во избра­ния кон­су­лов. Одна­ко, как сле­ду­ет из кон­суль­ских фаст, в годы, пред­ше­ст­ву­ю­щие пере­во­роту Одо­ак­ра, запад­ные кон­су­лы отсут­ст­во­ва­ли, что лег­ко объ­яс­ня­ет­ся харак­тер­ны­ми для это­го вре­ме­ни бур­ны­ми собы­ти­я­ми. Все отра­жаю­щие кон­суль­скую после­до­ва­тель­ность пере­ч­ни поме­ща­ют на 473 год Льва Авгу­ста без кол­ле­ги (Leo­ne Augus­to si­ne col­le­ga), на 474 год — Льва Авгу­ста Млад­ше­го (Leo­ne iunio­re Augus­to), на 475 год — Льва Авгу­ста Млад­ше­го во вто­рой раз (Leo­ne iunio­re Augus­to II) и на 476 год — Васи­лис­ка и Арма­та (Ba­si­lis­co et Ar­ma­to). Таким обра­зом, все кон­су­лы — восточ­ные. Воз­ни­ка­ли, впро­чем, неко­то­рые сомне­ния отно­си­тель­но 476 года. Васи­лиск узур­пи­ро­вал трон Зено­на (у Вик­то­ра Тон­нен­ско­го в 476 году отме­че­ны «тиран Васи­лиск и Армат» (Ba­si­lis­cus ty­ran­nus et Ar­ma­tus), а далее, в допол­не­нии (in ad­den­dum), «Васи­лиск лишил­ся кон­суль­ства» (Ba­si­lis­cus a con­su­la­tu re­ces­sit⁴⁷⁰)), одна­ко, как уже упо­ми­на­лось, в том же году послед­не­му уда­лось вер­нуть себе власть. Таким обра­зом, в 477 году на Восто­ке не было воз­мож­но­сти кем-то обо­зна­чить кон­суль­ство и хро­но­ло­ги­че­ское ука­за­ние фик­си­ро­ва­ло: «после кон­суль­ства Васи­лис­ка» (post con­s. Ba­si­lis­ci). Ука­за­ние Арма­та про­бле­ма­тич­но: по мне­нию неко­то­рых, речь идёт о бра­те Одо­ак­ра, избран­ном Юли­ем Непотом, «воз­мож­но, в каче­стве зало­га поли­ти­че­ско­го пла­на при­тя­за­ний на воз­вра­ще­ние к вла­сти»⁴⁷¹. Эта весь­ма соблаз­ни­тель­ная гипо­те­за лише­на, одна­ко, надёж­ных доку­мен­таль­ных дока­за­тельств.

Отно­си­тель­но лет, непо­сред­ст­вен­но сле­дую­щих за 476 годом, рас­хож­де­ния источ­ни­ков незна­чи­тель­ны. Con­su­la­ria Ita­li­ca⁴⁷² и Кас­си­о­дор⁴⁷³ пред­став­ля­ют такую после­до­ва­тель­ность: в 478 году — Илл (El­lus), в 479 — Зенон Август во вто­рой раз (Ze­no Aug. II), в 480 — Васи­лиск Млад­ший (Ba­si­lis­cus iunior), в 481 — Пла­цид (Pla­ci­dus), в 482 — Севе­рин (Se­ve­ri­nus). Ника­ких суще­ст­вен­ных раз­ли­чий не пред­став­ля­ет кон­суль­ская после­до­ва­тель­ность у Мар­цел­ли­на⁴⁷⁴. Fas­ti Grae­ci, издан­ные в кон­це Chro­ni­con Pa­scha­le, пред­став­ля­ют кон­суль­скую после­до­ва­тель­ность, в кото­рой в 480 году ука­зан Васи­лиск (Ba­si­lis­cus)^[41], в 481 — Пла­цид (Pla­ci­dus), в 482 — Тро­кунд (Tre­con­dius), 483 год — без кон­су­лов. Таким обра­зом, до 482 года нет и сле­дов запад­ных кон­су­лов.

Как в отно­ше­нии Васи­лия, так и в отно­ше­нии Пла­ци­да отсут­ст­ву­ют надёж­ные свиде­тель­ства, кото­рые поз­во­ли­ли бы уста­но­вить их запад­ную при­над­леж­ность⁴⁷⁵: пер­вый упо­ми­на­ет­ся в кодек­се Юсти­ни­а­на⁴⁷⁶, с.125 в то вре­мя как нет зако­нов, где при­во­ди­лось бы имя Пла­ци­да. Поэто­му пред­став­ля­ет­ся, что пер­вым запад­ным кон­су­лом был Севе­рин. Посколь­ку он ука­зан в 482 году, его назна­че­ние состо­я­лось в кон­це 481 года, сле­до­ва­тель­но, не толь­ко после смер­ти Непота, но и после заво­е­ва­ния Дал­ма­ции.

Он упо­ми­на­ет­ся в Con­su­la­ria Ita­li­ca и у Кас­си­о­до­ра в 482 году, у Мар­цел­ли­на — вме­сте с Тро­кун­дом, тогда как в Fas­ti Grae­ci для это­го года отме­чен толь­ко Тро­кунд, кото­рый был с Восто­ка. Неяв­ное под­твер­жде­ние восточ­но­го кон­суль­ства это­го послед­не­го пре­до­став­ле­но Вик­то­ром Тон­нен­ским, отме­тив­шим 483 год как post con­su­la­tum Tre­cun­dii.

Стре­ми­тель­ное раз­ви­тие дал­ма­тин­ской ситу­а­ции, смерть Непота и заво­е­ва­ние Одо­ак­ра ради­каль­но изме­ни­ли ситу­а­цию. По исчез­но­ве­нии запад­но­го импе­ра­то­ра Одо­акр, вполне веро­ят­но, при­сво­ил себе пра­во назна­чать запад­ных кон­су­лов.

Для лет, сле­дую­щих за 482 годом, Con­su­la­ria Ita­li­ca пред­став­ля­ют сле­дую­щий спи­сок: в 483 году — Фау­стин (Faus­ti­nus) (или Фауст (Faus­tus)), в 484 — Венан­ций (Ve­nan­tius) (у Кас­си­о­до­ра — Тео­де­рих и Венан­ций (Theo­de­ri­cus et Ve­nan­tius)), в 485 — Сим­мах (Sym­ma­chus), в 486 — Деций (De­cius) (у Кас­си­о­до­ра — Деций и Лон­гин (De­cius et Lon­gi­nus)), в 487 — Боэций (Boe­tius), в 488 — Дина­мий и Сифидий (Di­na­mius et Si­fi­dus), в 489 — Про­бин (Pro­bi­nus) (у Кас­си­о­до­ра — Про­бин и Евсе­вий (Pro­bi­nus et Euse­bius)), в 490 году — Фауст (Faus­tus)⁴⁷⁷. Это — запад­ные кон­су­лы.

В Cor­pus iuris ci­vi­lis зако­ны дати­ру­ют­ся исклю­чи­тель­но име­на­ми восточ­ных кон­су­лов: в 484 году — Тео­де­ри­ха, в 489 году — Евсе­вия.

У Вик­то­ра Тон­нен­ско­го после­до­ва­тель­ность такая: в 481 году^[44]— Тео­де­рих (Theo­de­ri­cus), в 485 — «после кон­суль­ства Тео­де­ри­ха» (p. c. Theo­de­ri­ci), в 486 — Лон­гин (Lon­gi­nus), в 487 — «после кон­суль­ства Лон­ги­на» (p. c. Lon­gi­ni), в 488 — «вто­рой год после кон­суль­ства Лон­ги­на» (p. c. II Lon­gi­ni), в 489 — Евсе­вий (Euse­bius), в 490 году — «Лон­гин вто­рич­но» (Lon­gi­nus deu­te­ros)^[45]478.

В Fas­ti Grae­ci при­во­дят­ся: в 484 году — Тео­де­рих (Theo­de­ri­cus), в 485 — Сим­мах (Sim­ma­cus), в 487 — Боэций (Boe­tius), в 488 — Дина­мий и Сифидий (Di­na­mius и Si­fi­dius), в 484^[62] — Евсе­вий (Euse­bius), в 490 году — Лон­гин (Lon­gi­nus). Эти «сме­шан­ные» после­до­ва­тель­но­сти под­твер­жда­ют избра­ние кон­су­лов на Запа­де, но, оче­вид­но, ниче­го не гово­рят нам отно­си­тель­но их при­зна­ния со сто­ро­ны Кон­стан­ти­но­по­ля. Одна­ко во вклю­чён­ных в кодекс Юсти­ни­а­на импе­ра­тор­ских кон­сти­ту­ци­ях, отно­ся­щих­ся к этим годам, не появ­ля­ет­ся ни одно­го запад­но­го кон­су­ла. На Восто­ке нет и сле­дов Севе­ри­на, Фау­ста, Венан­ция, Сим­ма­ха, Лон­ги­на^[63] и Боэция; зако­ны носят име­на исклю­чи­тель­но восточ­ных кон­су­лов⁴⁷⁹, и это наво­дит на мысль, что Зенон не при­зна­вал кон­су­лов, назна­чен­ных Одо­ак­ром⁴⁸⁰.

с.126 Послед­ст­вия вос­ста­нов­ле­ния кон­суль­ских выбо­ров на Запа­де не заста­ви­ли себя ждать. Отно­ше­ния с Зено­ном всё боль­ше охла­де­ва­ли, и неко­то­рые поли­ти­че­ские дей­ст­вия могут быть объ­яс­не­ны как след­ст­вие этих скры­тых тре­ний. На осно­ва­нии фраг­мен­та Кан­дида, по прав­де гово­ря, доволь­но тём­но­го⁴⁸¹, мы рас­по­ла­га­ем инфор­ма­ци­ей о посоль­стве, отправ­лен­ном в Кон­стан­ти­но­поль непо­сред­ст­вен­но после смер­ти Непота «запад­ны­ми гал­ла­ми» (δυσ­μι­κοί Γα­λατοί) с целью заявить, что они не наме­ре­ны под­чи­нять­ся вла­сти Одо­ак­ра. Затруд­ни­тель­но истол­ко­вать это свиде­тель­ство, свя­зан­ное с тем фак­том, что жите­ли Про­ван­са отвер­га­ли своё под­чи­не­ние Одо­ак­ру и поэто­му обра­ти­лись к Зено­ну, отпра­вив посоль­ство в Кон­стан­ти­но­поль. Но и Одо­акр при­слал сво­их эмис­са­ров, и Зенон, выслу­шав дово­ды и тех, и дру­гих, был скло­нен под­дер­жать Одо­ак­ра. Неяс­на, преж­де все­го, иден­ти­фи­ка­ция этих «запад­ных гал­лов», желав­ших осво­бо­дить­ся от режи­ма Одо­ак­ра. Было выдви­ну­то пред­по­ло­же­ние, что зачин­щи­ком все­го это­го был Эврих, вынудив­ший ари­сто­кра­тию к фасад­ной мис­сии, точ­но так же, как посту­пил с сена­тор­ским посоль­ст­вом 476 года Одо­акр⁴⁸². Но и Одо­акр отпра­вил сво­их послан­ни­ков, и нам не дано знать, име­ли ли они сво­ей зада­чей про­сто доло­жить о галль­ской про­бле­ме. Вполне веро­ят­но, что истин­ной при­чи­ной их мис­сии была оче­ред­ная попыт­ка защи­тить дело окон­ча­тель­но­го уре­гу­ли­ро­ва­ния его поло­же­ния после смер­ти запад­но­го импе­ра­то­ра. На пер­вых порах Зенон про­явил склон­ность к сбли­же­нию, веро­ят­но, из-за стра­ха визи­гот­ско­го экс­пан­си­о­низ­ма. Непре­взой­дён­ный мастер в откла­ды­ва­нии реше­ний, он тянул вре­мя, добив­шись долж­ной лояль­но­сти Одо­ак­ра, отка­зав­ше­го­ся под­дер­жать Илла, под­няв­ше­го вос­ста­ние и про­сив­ше­го его о помо­щи⁴⁸³. Но леги­ти­ма­ция застав­ля­ла себя дол­го ждать и обе­ща­ния Зено­на не полу­ча­ли реа­ли­за­ции в каком-либо инсти­ту­цио­наль­ном акте. Тогда Одо­акр совер­шил пово­рот к авто­но­мии и соб­ст­вен­но­му прав­ле­нию, при­сво­ив пра­во изби­рать кон­су­лов на Запа­де. Такое поведе­ние оже­сто­чи­ло и встре­во­жи­ло восточ­но­го импе­ра­то­ра, обра­тив­ше­го­ся к ругам, чтобы с их помо­щью осла­бить воз­рас­таю­щую власть Одо­ак­ра.

Отно­ше­ния с цер­ко­вью

Сло­жив­ша­я­ся после смер­ти Непота новая атмо­сфе­ра, несо­мнен­но пред­став­ляв­шая собой реши­тель­ный пово­рот­ный пункт так­же в отно­ше­ни­ях меж­ду Одо­ак­ром и частью рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии⁴⁸⁴, засвиде­тель­ст­во­ва­на доку­мен­том, кото­рый выше­упо­мя­ну­тый «высо­кий и выдаю­щий­ся муж Васи­лий, пре­фект пре­то­рия и пат­ри­ций, так­же дей­ст­ву­ю­щий за пре­вос­ход­ней­ше­го коро­ля Одо­ак­ра» (Fla­vius Cae­ci­na De­cius Ma­xi­mus Ba­si­lius⁴⁸⁵, sub­li­mis et emi­nen­tis­si­mus vir prae­fec­tus prae­to­rio at­que pat­ri­cius agens etiam vi­ces prae­cel­len­tis­si­mi re­gis Odoac­ris), с.127 предъ­явил изби­ра­тель­но­му собра­нию, созван­но­му в мав­зо­лее св. Пет­ра после смер­ти папы Сим­пли­ция в мар­те 483 года⁴⁸⁶. Мы не зна­ем, какие отно­ше­ния меж­ду Одо­ак­ром и папой име­ли место ранее; нам лишь извест­но, что когда кон­стан­ти­но­поль­ский пат­ри­арх Ака­кий опуб­ли­ко­вал при под­держ­ке импе­ра­то­ра Зено­на «Эно­ти­кон»⁴⁸⁷, «объ­еди­ни­тель­ный» указ, лега­ли­зо­вав­ший de fac­to учреж­де­ние моно­фи­зит­ской иерар­хии, повто­ря­ю­щим­ся демон­стра­ци­ям папы Сим­пли­ция было про­ти­во­по­став­ле­но крас­но­ре­чи­вое и пре­зри­тель­ное мол­ча­ние. В мои наме­ре­ния не вхо­дит ни рас­смот­ре­ние сти­ля доку­мен­та (scrip­tu­ra) 483 года, ни, тем более, иссле­до­ва­ние отно­ся­щих­ся к сино­ду 502 года жар­ких спо­ров, когда была утвер­жде­на ничтож­ность поста­нов­лен­но­го ранее, о чём так мно­го было напи­са­но⁴⁸⁸; сле­ду­ет лишь напом­нить, что предъ­яв­лен­ная пре­фек­том пре­то­рия Одо­ак­ра рим­ско­му изби­ра­тель­но­му собра­нию «бумаж­ка» (car­tu­la) пред­у­смат­ри­ва­ла, что выбо­ры пон­ти­фи­ка долж­ны про­ис­хо­дить после con­sul­ta­tio свет­ской вла­сти (non si­ne nostra con­sul­ta­tio­ne cui­us­li­bet ce­leb­re­tur elec­tio)^[46]; воз­мож­но, это было нуж­но для обес­пе­че­ния обще­ст­вен­но­го поряд­ка — в тек­сте упо­ми­на­ет­ся «слу­чай вол­не­ний» (oc­ca­sio se­di­tio­nis); нель­зя исклю­чать, что дей­ст­ви­тель­но име­ла место попыт­ка реаль­но­го вме­ша­тель­ства в цер­ков­ные дела⁴⁸⁹. Объ­яв­ля­лись недей­ст­ви­тель­ны­ми про­да­жи земель и вооб­ще недви­жи­мо­сти, осу­щест­влён­ные по како­му бы то ни было осно­ва­нию с.128 кан­дида­том на пап­ский пре­стол и его пре­ем­ни­ка­ми, с воз­ло­же­ни­ем обя­зан­но­сти воз­вра­тить все полу­чен­ные дохо­ды (re­di­tus), рас­про­стра­ня­е­мой так­же на наслед­ни­ков при­об­ре­та­те­лей⁴⁹⁰. Но самый инте­рес­ный аспект scrip­tu­ra — по край­ней мере, с инте­ре­су­ю­щей нас точ­ки зре­ния, — без­ого­во­роч­ный запрет отчуж­де­ния пон­ти­фи­ком, кото­ро­го долж­ны были избрать, и его пре­ем­ни­ка­ми какой-либо prae­dium seu rus­ti­cum si­ve ur­ba­num, vel or­na­men­ta aut mi­nis­te­ria eccle­sia­rum… quae nunc sunt vel quae ex qui­bus­li­bet ti­tu­lis ad eccle­sia­rum iura per­ve­ne­rint^[47]. За запре­том сле­до­ва­ла граж­дан­ская санк­ция, кото­рой под­вер­гал­ся нару­шив­ший эту нор­му: ничтож­ность дей­ст­вий, воз­ла­гав­ша­я­ся как на отчуж­даю­ще­го, так и на при­об­ре­та­те­ля (…si quis ve­ro ali­quid eorum alie­na­re vo­lue­rit, inef­fi­cax at­que ir­ri­tum iudi­ce­tur)^[48]; кро­ме того, к ней при­со­еди­ня­лась и рели­ги­оз­ная санк­ция (sit­que fa­cen­ti vel con­sen­tien­ti ac­ci­pien­ti­que ana­the­ma)^[49]. Дав­но идут спо­ры, счи­тать ли указ, при­знан­ный в 502 году ничтож­ным, пря­мым рас­по­ря­же­ни­ем Одо­ак­ра⁴⁹¹ или, ско­рее, ини­ци­а­ти­вой его пре­фек­та пре­то­рия, бес­спор­но­го лиде­ра фрак­ции рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии⁴⁹². Те, кто пред­по­ла­га­ли, что король был авто­ром и созда­те­лем scrip­tu­ra, соот­но­си­ли рас­смат­ри­вае­мый доку­мент с выше­упо­мя­ну­тым свиде­тель­ст­вом папы Гела­сия, кото­рый в те годы, когда Тео­де­рих обу­стра­и­вал своё гос­под­ство в Ита­лии и пап­ство пыта­лось более одно­знач­но опре­де­лить гра­ни­цу меж­ду auc­to­ri­tas sac­ra­ta pon­ti­fi­cum^[50] и re­ga­lis po­tes­tas^[51], утвер­ждал, что неко­гда в про­шлом он не под­чи­нил­ся «Odoac­ri bar­ba­ro hae­re­ti­co reg­num Ita­liae te­nen­ti, quum ali­qua non fa­cen­da prae­ci­pe­ret»^[52]493; те же, кто вме­сто это­го пред­по­ла­гал, что Фла­вий Цеци­на Деций Мак­сим Васи­лий дей­ст­во­вал от име­ни и в каче­стве пред­ста­ви­те­ля зна­чи­тель­ной груп­пы ари­сто­кра­тов⁴⁹⁴, под­чёр­ки­вал тот факт, что на сино­де 502 года было пре­рва­но чте­ние ука­за и объ­яв­ле­но непри­ем­ле­мым вме­ша­тель­ство «могу­ще­ст­вен­ных мирян», кото­рые, обхо­дя и не при­ни­мая во вни­ма­ние (prae­ter­mis­sae) per­so­nae re­li­gio­sae, qui­bus ma­xi­me cu­ra est de crean­do pon­ti­fi­ce^[53], пере­ве­ли выбо­ры папы in suam po­tes­ta­tem^[54]; дело это при­скорб­ней­шее и contra ca­no­nes^[55]495. По это­му пово­ду, то есть в отно­ше­нии пра­вил, кото­рые долж­ны были регу­ли­ро­вать пап­ские выбо­ры, в 502 году ниче­го поста­нов­ле­но не было, посколь­ку эта тема обсуж­да­лась на дру­гом сино­де в 499 году; зато было объ­яв­ле­но о недей­ст­ви­тель­но­сти дру­го­го клю­че­во­го пунк­та scrip­tu­ra, касаю­ще­го­ся запре­та на отчуж­де­ние цер­ков­но­го иму­ще­ства со сто­ро­ны пон­ти­фи­ка, кото­рый будет избран. При­чи­ной анну­ли­ро­ва­ния ста­ла непра­во­моч­ность тех, кто его с.129 обна­ро­до­вал; как гла­сит текст, «ne in exemplum re­ma­ne­ret prae­su­men­di qui­bus­li­bet lai­cis quam­vis re­li­gio­sis vel po­ten­ti­bus in qua­cum­que ci­vi­ta­te quo­li­bet mo­do de­cer­ne­re de eccle­sias­ti­cis fa­cul­ta­ti­bus»^[56]496, посколь­ку поста­нов­ле­ния шли contra pat­rum re­go­las^[57] и были при­ня­ты a lai­cis quam­vis re­li­gio­sis^[58], кото­рые не име­ли пра­ва рас­по­ря­жать­ся чем-либо, отно­ся­щим­ся к цер­ков­ным пра­вам.

Как бы ни интер­пре­ти­ро­вать scrip­tu­ra 483 года, нет сомне­ний в том, что Фла­вий Цеци­на Деций Мак­сим Васи­лий, был ли он вдох­но­ви­те­лем или все­го лишь непо­сред­ст­вен­ным испол­ни­те­лем чужой воли, не мог не дей­ст­во­вать если не в гар­мо­нии, то, по край­ней мере, с согла­сия Одо­ак­ра⁴⁹⁷. И, воз­мож­но, не лишён зна­че­ния тот факт, что Деций под­дер­жал избра­ние на пап­ский пре­стол чело­ве­ка, проч­но свя­зан­но­го с Ани­ци­я­ми. Дей­ст­ви­тель­но, был избран папа Феликс III⁴⁹⁸, явно и без коле­ба­ний осудив­ший рели­ги­оз­ную поли­ти­ку Зено­на и Ака­кия. Он реши­тель­но про­ти­во­сто­ял избра­нию моно­фи­зит­ско­го епи­ско­па Пет­ра Мон­га на пре­стол Алек­сан­дрии, отпра­вил послов к импе­ра­то­ру и тре­бо­вал, чтобы кон­стан­ти­но­поль­ский пат­ри­арх при­был в Рим и под­верг­ся суду. Нако­нец, он отлу­чил Ака­кия, поло­жив нача­ло рас­ко­лу, разде­ляв­ше­му церк­ви Запа­да и Восто­ка в тече­ние 35 лет, до 519 года. То, что избра­ние лица, столь близ­ко­го Ани­ци­ям, было горя­чо под­дер­жа­но одним из наи­бо­лее выдаю­щих­ся пред­ста­ви­те­лей Деци­ев, ста­ло резуль­та­том опе­ра­ции, бро­саю­щей тень на чистую сим­мет­рию, с кото­рой совре­мен­ное про­со­по­гра­фи­че­ское ви́дение пыта­ет­ся ана­ли­зи­ро­вать поли­ти­че­ские про­цес­сы это­го послед­не­го отрез­ка сто­ле­тия.

Итак, в нача­ле вось­ми­де­ся­тых годов V века, одно­вре­мен­но и парал­лель­но с воз­рас­таю­щи­ми тре­ни­я­ми меж­ду рим­ской и кон­стан­ти­но­поль­ской церк­вя­ми, про­изо­шло охлаж­де­ние отно­ше­ний меж­ду Одо­ак­ром и Зено­ном. Не исклю­че­но, что в этой новой атмо­сфе­ре нару­ши­лись сою­зы и баланс преды­ду­щих дого­во­рён­но­стей, чтобы реор­га­ни­зо­вать­ся в новых поли­ти­че­ских очер­та­ни­ях, и это мог­ло побудить рим­скую сена­тор­скую ари­сто­кра­тию к общей и сов­мест­ной ори­ен­та­ции в «запад­ном» и «хал­кидон­ском» смыс­ле.

Через несколь­ко лет после­до­вал восточ­ный ответ. Зенон сопро­во­дил воен­ное наступ­ле­ние про­ни­ца­тель­ной дипло­ма­ти­че­ской поли­ти­кой, вновь завя­зы­вая отно­ше­ния с рим­ским сена­том, при­зы­вая его к сотруд­ни­че­ству для под­держ­ки сво­его дела и поз­во­ляя пред­ве­щать мир­ное буду­щее и посред­ни­че­ство. «Lit­te­rae cer­te vestrae catho­li­cae fi­dei prae­di­cant uni­ta­tem, pa­cem­que eccle­sia­rum re­gia pie­ta­te с.130 pro­nun­tiant…»^[59]499: так отве­чал папа Феликс III визан­тий­ско­му импе­ра­то­ру. И в обман­чи­вой пер­спек­ти­ве uni­tas ve­ra, pax fi­da^[60], — тако­вы были надеж­ды пон­ти­фи­ка — полу­чи­ли пре­вос­ход­ство груп­пы, под­дер­жи­ваю­щие про­во­сточ­ную поли­ти­че­скую линию. Одна­ко более чем веро­ят­но, что и новое направ­ле­ние, при­дан­ное Одо­ак­ром сво­е­му прав­ле­нию после смер­ти Юлия Непота, не было непри­част­но к его посте­пен­ной изо­ля­ции. Бо́льшая цен­тра­ли­за­ция, посте­пен­ное оттес­не­ние il­lustres от пору­че­ний пра­ви­тель­ства, сокра­ще­ние долж­но­стей по адми­ни­ст­ра­тив­но­му управ­ле­нию и исполь­зо­ва­ние вар­вар­ско­го эле­мен­та, как уже упо­ми­на­лось выше, спо­соб­ст­во­ва­ли всё более оче­вид­но­му отда­ле­нию коро­ля от поли­ти­че­ских сил, кото­рые до сих пор его под­дер­жи­ва­ли. Такая изо­ля­ция ста­ла явной, когда, после победы Тео­де­ри­ха при Изон­цо и Вероне, Одо­акр, соглас­но рас­ска­зу Пав­ла Диа­ко­на⁵⁰⁰, напра­вил­ся в Рим, где обна­ру­жил ворота закры­ты­ми и, как след­ст­вие, в отмест­ку разо­рил при­ле­гаю­щие терри­то­рии⁵⁰¹. О том, что сенат сра­зу пере­шёл на сто­ро­ну коро­ля ост­ро­готов, упо­ми­на­ет­ся так­же у Иоан­на Мала­лы⁵⁰².

Мне не кажет­ся слу­чай­ным сов­па­де­ни­ем тот факт, что королев­ство Одо­ак­ра нача­ло коле­бать­ся, даже не при­ни­мая в рас­чёт слож­ное пере­пле­те­ние слу­чай­но­стей внеш­ней и рели­ги­оз­ной поли­ти­ки, имен­но тогда, когда король, похо­же, был скло­нен отка­зать­ся от кра­е­уголь­но­го кам­ня, на кото­ром до сих пор сосре­дото­чи­ва­лась под­лин­ная дея­тель­ность пра­ви­тель­ства: под­держ­ки сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. Это явный при­знак живу­че­сти поли­ти­че­ской силы сена­та в V веке.

Но, по край­ней мере, до тех пор, пока был жив Непот, Одо­ак­ру было необ­хо­ди­мо демон­стри­ро­вать уве­ко­ве­чи­ва­ние все­го того, что было в про­шлом, посколь­ку пре­стиж и роль ноби­ли­те­та высту­па­ли в каче­стве гаран­та в плане пре­ем­ст­вен­но­сти. То, что это было толь­ко фор­мой, не име­ло боль­шо­го зна­че­ния. Было важ­но, что il­lustres по-преж­не­му ощу­ща­ли себя глав­ны­ми дей­ст­ву­ю­щи­ми лица­ми поли­ти­че­ских собы­тий и разде­ля­ли его стра­те­гию.