О знаменитых иноземных полководцах

XXIII. Ганнибал

1. Ган­ни­бал, сын Гамиль­ка­ра, кар­фа­ге­ня­нин. Если никто не сомне­ва­ет­ся, и вполне спра­вед­ли­во, что рим­ляне пре­взо­шли доб­ле­стью все наро­ды, то нель­зя отри­цать и того, что Ган­ни­бал настоль­ко затме­вал про­зор­ли­во­стью про­чих пол­ко­вод­цев, насколь­ко рим­ский народ опе­ре­жал в храб­ро­сти дру­гие пле­ме­на. В самом деле, сколь­ко он ни сра­жал­ся с рим­ля­на­ми в Ита­лии, вся­кий раз выхо­дил из боя победи­те­лем¹. И если бы не ущем­ля­ла его на родине зависть сограж­дан, он, оче­вид­но, мог бы одер­жать над ними верх. Но враж­деб­ность мно­гих одо­ле­ла муже­ство оди­ноч­ки. Сам же Ган­ни­бал был настоль­ко верен отцов­ской нена­ви­сти к рим­ля­нам, остав­лен­ной ему как бы в наслед­ство, что рань­ше рас­стал­ся с жиз­нью, чем с нею; ведь даже будучи изгнан­ным из оте­че­ства и нуж­да­ясь в чужой помо­щи, он нико­гда не пере­ста­вал меч­тать о войне с Римом.

2. Если не счи­тать Филип­па, кото­ро­го он заоч­но втя­нул во враж­ду с Римом², самым могу­ще­ст­вен­ным царем в те вре­ме­на был Антиох; и вот Ган­ни­бал так раз­жег его воин­ст­вен­ность, что тот готов был идти похо­дом на Ита­лию от самых бере­гов Крас­но­го моря. Когда же к царю при­бы­ли рим­ские послы, чтобы раз­ведать его наме­ре­ния, и с помо­щью тай­ных интриг поста­ра­лись вызвать у него подо­зре­ние, что Ган­ни­бал, под­куп­лен­ный ими, пере­ме­нил образ мыс­лей, то уси­лия их не про­па­ли даром³. Ган­ни­бал узнал об этом, а так­же заме­тил, что его не допус­ка­ют на сек­рет­ные сове­ща­ния. И вот одна­жды при­шел он к царю и, обсто­я­тель­но напом­нив ему о сво­ей вер­но­сти и нена­ви­сти к рим­ля­нам, при­ба­вил сле­дую­щее: «Когда я еще был ребен­ком не стар­ше девя­ти лет, отец мой Гамиль­кар, отправ­ля­ясь из Кар­фа­ге­на в Испа­нию коман­до­вать вой­ском, при­нес жерт­вы Юпи­те­ру Все­бла­го­му Вели­чай­ше­му. Во вре­мя испол­не­ния этой свя­щен­ной цере­мо­нии он спро­сил меня, хочу ли я поехать с ним на вой­ну. Я с радо­стью согла­сил­ся и стал упра­ши­вать, чтобы он непре­мен­но взял меня с собою. И тогда отец ска­зал: “Возь­му, если ты дашь мне то обе­ща­ние, кото­рое я хочу услы­шать”. Тот­час под­вел он меня к алта­рю, перед кото­рым гото­вил­ся совер­шить свя­щен­но­дей­ст­вие, и, уда­лив всех людей, при­ка­зал мне кос­нуть­ся жерт­вен­ни­ка и поклясть­ся, что я нико­гда не вступ­лю в друж­бу с рим­ля­на­ми. Эту клят­ву, дан­ную отцу, я хра­нил до сего­дняш­не­го дня столь рев­ност­но, что никто не впра­ве усо­мнить­ся в посто­ян­стве моих мыс­лей на склоне дней. Так что, если ты заду­ма­ешь ока­зать рим­ля­нам какую-нибудь дру­же­скую услу­гу, то пра­виль­но сде­ла­ешь, если скро­ешь это от меня; если же собе­решь­ся вое­вать с ними, то обма­нешь само­го себя, не поста­вив меня во гла­ве это­го дела».

3. Итак, в ука­зан­ном мною воз­расте Ган­ни­бал отпра­вил­ся с отцом в Испа­нию, а после смер­ти роди­те­ля, в то вре­мя как Гасдру­бал занял место вождя, стал коман­до­вать всей кон­ни­цей. Когда же погиб и Гасдру­бал, вой­ско вру­чи­ло вер­хов­ную власть Ган­ни­ба­лу. По изве­ще­нии об этом Кар­фа­ге­на назна­че­ние было утвер­жде­но офи­ци­аль­но⁴. Так он стал глав­но­ко­ман­дую­щим, не достиг­нув еще 25 лет, и в бли­жай­шие 3 года поко­рил ору­жи­ем все испан­ские пле­ме­на, взял штур­мом союз­ный нам город Сагунт⁵ и сна­рядил 3 боль­шие армии. Одну из них он ото­слал в Афри­ку, дру­гую оста­вил под нача­лом бра­та Гасдру­ба­ла в Испа­нии, а третью повел за собой в Ита­лию. Пере­ва­лив через уще­лья Пире­не­ев, везде по пути сле­до­ва­ния сра­жал­ся он с тузем­ца­ми, неиз­мен­но ухо­дя от них победи­те­лем. Нако­нец, он добрал­ся до Альп, отде­ля­ю­щих Ита­лию от Гал­лии — до тех самых гор, кото­рые никто до него не пере­хо­дил с вой­ском, кро­ме гре­ка Гер­ку­ле­са; по этой при­чине они и сего­дня назы­ва­ют­ся Гре­че­ским уще­льем⁶. Аль­пий­ских жите­лей, пытав­ших­ся поме­шать пере­хо­ду, он пере­бил, окрест­но­сти обез­опа­сил, доро­ги рас­чи­стил и добил­ся того, что слон в бое­вом сна­ря­же­нии мог прой­ти там, где преж­де едва караб­кал­ся один без­оруж­ный чело­век. Этим путем он про­вел вой­ско через горы и вторг­ся в Ита­лию.

4. Еще у Рода­на он сра­жал­ся с кон­су­лом П. Кор­не­ли­ем Сци­пи­о­ном, нане­ся ему пора­же­ние. С ним же столк­нул­ся он под Кла­сти­ди­ем на Паде, и тот вышел из боя ране­ным и раз­би­тым. В тре­тий раз все тот же Сци­пи­он вме­сте с това­ри­щем Тибе­ри­ем Лон­гом высту­пил про­тив него при Тре­бии. Ган­ни­бал дал им сра­же­ние и раз­бил обо­их⁷. Затем пере­ва­лил через Апен­ни­ны в обла­сти лигу­ров, направ­ля­ясь в Этру­рию. Во вре­мя это­го пути он пере­нес такую тяже­лую глаз­ную болезнь, что впо­след­ст­вии все­гда пло­хо видел пра­вым гла­зом⁸. Еще стра­дая этим неду­гом и пере­дви­га­ясь на носил­ках, он истре­бил при Тра­зи­мен­ском озе­ре окру­жен­но­го и пой­ман­но­го в заса­ду кон­су­ла Г. Фла­ми­ния, а немно­го вре­ме­ни спу­стя — пре­то­ра Г. Цен­те­ния, сто­яв­ше­го на горах с отбор­ным вой­ском. После это­го он пере­шел в Апу­лию, и там навстре­чу ему высту­пи­ли два кон­су­ла — Г. Терен­ций и Л. Эми­лий. В одном сра­же­нии Ган­ни­бал раз­бил обе армии, погу­бив кон­су­ла Пав­ла и еще несколь­ко кон­су­ля­ров, в чис­ле кото­рых был Гн. Сер­ви­лий Гемин, кон­сул про­шло­го года⁹.

5. После это­го сра­же­ния он дви­нул­ся на Рим, не встре­чая сопро­тив­ле­ния, и оста­но­вил­ся на бли­жай­ших от горо­да хол­мах. Про­сто­яв здесь лаге­рем несколь­ко дней, он дви­нул­ся назад в Капую, а рим­ский дик­та­тор Кв. Фабий Мак­сим пре­гра­дил ему путь в Фалерн­ской обла­сти¹⁰. Запер­тый в узком месте, Ган­ни­бал обма­нул хит­ро­ум­ней­ше­го пол­ко­во­д­ца Фабия, выбрав­шись ночью из запад­ни с целым и невреди­мым вой­ском: в ноч­ном мра­ке он зажег хво­рост, при­вя­зан­ный к рогам телят, и погнал такое необыч­ное бес­по­рядоч­ное пол­чи­ще на вра­га. Когда это зре­ли­ще вне­зап­но откры­лось перед рим­ля­на­ми, вой­ско их охва­тил такой страх, что никто не осме­лил­ся высту­пить за пре­де­лы лагер­но­го вала. Спу­стя несколь­ко дней после это­го подви­га, он хит­ро­стью вызвал на бой М. Мину­ция Руфа, началь­ни­ка кон­ни­цы с пол­но­мо­чи­я­ми дик­та­то­ра и, сра­зив­шись, обра­тил его в бег­ство¹¹. В Лука­нии он погу­бил, хотя и не при­сут­ст­вуя при этом лич­но, дву­крат­но­го кон­су­ла Тиб. Сем­п­ро­ния Грак­ха, зама­нен­но­го в заса­ду. Таким же обра­зом уни­что­жил он под Вену­зи­ей пяти­крат­но­го кон­су­ла М. Клав­дия Мар­цел­ла¹². Дол­го при­шлось бы пере­чис­лять все его бит­вы. Поэто­му доста­точ­но ука­зать на одно обсто­я­тель­ство, даю­щее пред­став­ле­ние о том, каким пол­ко­вод­цем был Ган­ни­бал: за все вре­мя пре­бы­ва­ния его в Ита­лии никто не мог про­ти­во­сто­ять ему в бит­ве, а после сра­же­ния при Кан­нах никто не раз­би­вал про­тив него лаге­ря в откры­том поле¹³.

6. Непо­беди­мый в Ита­лии, он был ото­зван домой на защи­ту роди­ны и стал вое­вать с П. Сци­пи­о­ном, сыном того Сци­пи­о­на, кото­ро­го он раз­бил сна­ча­ла у Рода­на, потом у Пада, а в тре­тий раз — при Тре­бии¹⁴. С этим про­тив­ни­ком он очень хотел зами­рить­ся на то вре­мя, пока сред­ства оте­че­ства исто­ще­ны, чтобы с новы­ми сила­ми про­дол­жить борь­бу в даль­ней­шем. Пол­ко­вод­цы всту­пи­ли в пере­го­во­ры, но не сошлись в усло­ви­ях. Через несколь­ко дней после этой встре­чи Ган­ни­бал сра­зил­ся со Сци­пи­о­ном при Заме, был — во что труд­но пове­рить — раз­бит и через двое суток добрал­ся до Гад­ру­ме­та, рас­по­ло­жен­но­го при­мер­но в 300 милях от Замы. Во вре­мя это­го бег­ства нуми­дий­цы, поки­нув­шие поле боя вме­сте с ним, устро­и­ли на него поку­ше­ние, но он не толь­ко избе­жал их коз­ней, но и уни­что­жил их самих. В Гад­ру­ме­те Ган­ни­бал собрал осталь­ных бег­ле­цов и, про­ведя новые набо­ры, за несколь­ко дней стя­нул боль­шие силы.

7. Пока он уси­лен­но гото­вил­ся к войне, кар­фа­ге­няне зами­ри­лись с рим­ля­на­ми. Тем не менее он и после это­го коман­до­вал арми­ей и вел воен­ные дей­ст­вия в Афри­ке так же, как и брат его Магон — вплоть до кон­суль­ства П. Суль­пи­ция и Г. Авре­лия. При этих кон­су­лах при­бы­ли в Рим кар­фа­ген­ские послы, чтобы побла­го­да­рить сенат и рим­ский народ за даро­ван­ный мир, под­не­сти им по это­му слу­чаю золо­той венок и заод­но попро­сить, чтобы залож­ни­ков их раз­ме­сти­ли во Фре­гел­лах, а плен­ни­ков — воз­вра­ти­ли назад. По сенат­ско­му поста­нов­ле­нию им был дан такой ответ: дар их с удо­вле­тво­ре­ни­ем при­ни­ма­ет­ся; залож­ни­ки будут посе­ле­ны там, где они про­сят; плен­ни­ков назад не отпу­стят, посколь­ку вели­чай­ший враг рим­ско­го наро­да Ган­ни­бал, по чье­му почи­ну нача­лась вой­на, до сих пор обле­чен у них выс­шей вла­стью и коман­ду­ет арми­ей — так же, как и брат его Магон. Когда этот ответ стал изве­стен в Кар­фа­гене, Ган­ни­ба­ла и Маго­на ото­зва­ли домой¹⁵. По воз­вра­ще­нии Ган­ни­бал был избран царем — после того, как 22 года имел чин глав­но­ко­ман­дую­ще­го. Дело в том, что как в Риме выби­ра­ют кон­су­лов, так и в Кар­фа­гене еже­год­но изби­ра­ют­ся два годо­вых царя¹⁶. Долж­ность эту Ган­ни­бал испол­нял так же доб­ро­со­вест­но, как рань­ше коман­до­вал на войне. Введя новые нало­ги, он добил­ся того, что денег хва­та­ло не толь­ко на выпла­ты рим­ля­нам по дого­во­ру, но оста­вал­ся изли­шек, вно­си­мый в каз­ну. Затем в кон­суль­ство Мар­ка Клав­дия и Луция Фурия при­бы­ли послы из Рима в Кар­фа­ген. Ган­ни­бал, решив­ший, что они направ­ле­ны тре­бо­вать его выда­чи, не дожи­да­ясь их при­е­ма в сена­те, тай­но сел на корабль и бежал к Антио­ху в Сирию. Когда это дело откры­лось, пуны посла­ли два кораб­ля, чтобы по воз­мож­но­сти догнать его и схва­тить; иму­ще­ство его кон­фис­ко­ва­ли, дом раз­ру­ши­ли до осно­ва­ния, а само­го объ­яви­ли изгнан­ни­ком¹⁷.

8. Ган­ни­бал же на 4-м году бег­ства из дома при­стал с пятью кораб­ля­ми к Афри­ке в обла­сти кире­ней­цев, дабы раз­ведать, нель­зя ли под­бить кар­фа­ге­нян на вой­ну с Римом, обо­льстив их надеж­да­ми и дер­зо­стью Антио­ха, кото­ро­го он уже скло­нил на втор­же­ние в Ита­лию. Сюда же он вызвал бра­та Маго­на¹⁸. Когда пуны узна­ли об этом, то заоч­но при­го­во­ри­ли Маго­на к тако­му же нака­за­нию, что и бра­та. Обна­ру­жив, что дело пло­хо, оба под­ня­ли яко­ря и пару­са и ушли в море. Ган­ни­бал воз­вра­тил­ся к Антио­ху, о кон­це же Маго­на суще­ст­ву­ет дво­я­кий рас­сказ: одни писа­те­ли сооб­ща­ют, что он погиб в кораб­ле­кру­ше­нии, дру­гие — что его уби­ли соб­ст­вен­ные рабы. Что до Антио­ха, то если бы он пред­по­чел вести вой­ну по сове­там Ган­ни­ба­ла, как это он делал вна­ча­ле, то ему дове­лось бы сра­зить­ся за миро­вое гос­под­ство при Тиб­ре, а не при Фер­мо­пи­лах. Ган­ни­бал же, часто наблюдая нера­зум­ные пред­при­я­тия царя, ни разу от него не отсту­пил­ся. Коман­дуя неболь­шой эскад­рой, кото­рую ему при­ка­за­ли пере­ве­сти из Сирии в Азию, он повел ее в бой у бере­гов Пам­фи­лии про­тив родос­ско­го флота. И хотя в этом сра­же­нии пре­вос­хо­дя­щие силы про­тив­ни­ка одоле­ва­ли его кораб­ли, сам он одер­жал победу на том флан­ге, кото­рым коман­до­вал¹⁹.

9. После того как Антиох обра­тил­ся вспять²⁰, Ган­ни­бал, стра­шась быть выдан­ным вра­гу, что и слу­чи­лось бы, если бы он не осте­рег­ся, уда­лил­ся в Гор­ти­ний на Кри­те, дабы пораз­мыс­лить там, куда девать­ся даль­ше. Тут этот самый хит­рый чело­век на све­те заме­тил, что уго­дит в боль­шую беду из-за алч­но­сти кри­тян, если не при­ду­ма­ет какой-нибудь выход. Дело в том, что он при­вез с собой боль­шие богат­ства и знал, что слух о них уже рас­про­стра­нил­ся. Тогда он при­ду­мал такой спо­соб: взял мно­же­ство амфор и напол­нил их свин­цом, при­сы­пав свер­ху золо­том и сереб­ром. Эти сосуды в при­сут­ст­вии знат­ней­ших граж­дан он поме­стил в хра­ме Диа­ны, при­тво­рись, буд­то вве­ря­ет свое состо­я­ние чест­но­сти кри­тян. Введя их в заблуж­де­ние, все свои день­ги засы­пал он в мед­ные ста­туи, что при­вез с собою, и бро­сил эти фигу­ры во дво­ре дома. И вот кри­тяне с вели­ким рве­ни­ем охра­ня­ют храм не столь­ко от чужа­ков, сколь­ко от Ган­ни­ба­ла, опа­са­ясь, чтобы он без их ведо­ма не извлек сокро­ви­ща и не увез их с собой.

10. Сохра­нив таким обра­зом свое досто­я­ние и обма­нув всех кри­тян, пуни­ец явил­ся в Понт, к Пру­зию²¹. У него он вына­ши­вал все те же пла­ны про­тив Ита­лии и добил­ся даже того, что настро­ил и воору­жил царя про­тив рим­лян. Когда же убедил­ся, что тот недо­ста­точ­но силен сам по себе, то скло­нил на его сто­ро­ну дру­гих царей и при­влек воин­ст­вен­ные пле­ме­на. Но царь пер­гам­ский Эвмен, пре­дан­ней­ший друг рим­лян, высту­пил про­тив Пру­зия, так что меж­ду ними шла вой­на на суше и на море, и в то вре­мя, как Ган­ни­бал горя­чо желал раз­гро­мить Эвме­на, тот, бла­го­да­ря под­держ­ке рим­лян, имел успех на обо­их фрон­тах. Пола­гая, что устра­не­ние Эвме­на облег­чит испол­не­ние всех про­чих его замыс­лов, Ган­ни­бал наду­мал погу­бить его сле­дую­щим спо­со­бом: через несколь­ко дней им пред­сто­я­ло сра­зить­ся на море. Про­тив­ник имел чис­лен­ное пре­вос­ход­ство, и пото­му, усту­пая в силе, Ган­ни­бал дол­жен был бороть­ся с помо­щью хит­ро­сти. И вот он при­ка­зал раздо­быть как мож­но боль­ше живых ядо­ви­тых змей и велел поме­стить их в гли­ня­ные горш­ки. Собрав вели­кое мно­же­ство этих гадов, созвал он в самый день пред­сто­я­щей бит­вы мат­ро­сов и дал им наказ общи­ми сила­ми напасть на одно-един­ст­вен­ное суд­но — корабль царя Эвме­на, огра­ни­чив­шись в отно­ше­нии про­чих лишь обо­ро­ной; это, мол, им лег­ко удаст­ся сде­лать с помо­щью ско­пи­ща гадов, сам же он поза­бо­тит­ся изве­стить их, на каком кораб­ле нахо­дит­ся царь. И он обе­щал им щед­рую награ­ду на слу­чай, если они убьют царя или захва­тят его в плен.

11. После это­го обра­ще­ния к вои­нам тот и дру­гой флот вышли на бое­вую пози­цию. Когда обе эскад­ры постро­и­лись, но не был дан еще сиг­нал к бою, Ган­ни­бал выслал впе­ред гон­ца с жез­лом, дабы открыть сво­им людям место­на­хож­де­ние Эвме­на. Под­плыв к судам про­тив­ни­ка, посол предъ­явил пись­мо и заявил, что дол­жен вру­чить его царю. Посколь­ку никто не усо­мнил­ся, что в посла­нии содер­жат­ся какие-то мир­ные пред­ло­же­ния, его тот­час доста­ви­ли к царю, а он, обна­ру­жив для сво­их корабль коман­дую­ще­го, воз­вра­тил­ся туда, откуда при­был. Эвмен же, вскрыв пись­мо, не нашел в нем ниче­го, кро­ме оскорб­ле­ний. Изум­ля­ясь и недо­уме­вая о цели тако­го посоль­ства, он все же не замед­лил тот­час начать бой. При столк­но­ве­нии про­тив­ни­ков вифин­цы, сле­дуя нака­зу Ган­ни­ба­ла, друж­но ата­ко­ва­ли суд­но Эвме­на. Ока­зав­шись не в состо­я­нии выдер­жать их натиск, тот стал искать спа­се­ния в бег­стве, и не нашел бы его, если бы не укрыл­ся в одной из сво­их укреп­лен­ных гава­ней, кото­рые были рас­по­ло­же­ны на бли­жай­шем бере­гу. Осталь­ные пер­гам­ские кораб­ли все оже­сто­чен­нее тес­ни­ли про­тив­ни­ка, как вдруг на них посы­па­лись гли­ня­ные горш­ки, о кото­рых я упо­мя­нул выше. Эти мета­тель­ные сна­ряды сна­ча­ла вызва­ли у бой­цов смех, посколь­ку невоз­мож­но было понять, что все это озна­ча­ет. Когда же они увиде­ли, что суда их кишат зме­я­ми, то при­шли в ужас от ново­го ору­жия и, не зная от чего спа­сать­ся в первую оче­редь, пусти­лись в бег­ство и воз­вра­ти­лись на свои сто­ян­ки. Так Ган­ни­бал хит­ро­ум­но одо­лел пер­гам­скую рать. И не толь­ко в этом бою, но и во мно­гих дру­гих уже сухо­пут­ных сра­же­ни­ях побеж­дал он непри­я­те­ля с помо­щью таких же уло­вок.

12. Пока эти собы­тия про­ис­хо­ди­ли в Азии, слу­чи­лось так, что в Риме послы Пру­зия обеда­ли у кон­су­ля­ра Т. Квинк­ция Фла­ми­ни­на, и когда за сто­лом был упо­мя­нут Ган­ни­бал, один из них ска­зал, что тот нахо­дит­ся во вла­де­ни­ях Пру­зия. На сле­дую­щий день Фла­ми­нин доло­жил об этом сена­ту. Отцы-сена­то­ры, счи­тав­шие, что не будет им покоя, пока жив Ган­ни­бал, отпра­ви­ли в Вифи­нию лега­тов, сре­ди кото­рых был и Фла­ми­ний, с нака­зом тре­бо­вать от царя, чтобы он не дер­жал при себе злей­ше­го вра­га Рима, но выдал его послам²². Пру­зий не посмел отка­зать гостям и упер­ся лишь на том, что послы не долж­ны тре­бо­вать, чтобы он выдал Ган­ни­ба­ла лич­но, посколь­ку это нару­ши­ло бы долг госте­при­им­ства. Пусть, мол, они сами ловят его, как могут, а место­на­хож­де­ние его будет най­ти лег­ко. В самом деле Ган­ни­бал все­гда пре­бы­вал в одном месте — в кре­по­сти, дан­ной ему царем в пода­рок. Замок этот он отстро­ил таким обра­зом, чтобы со всех сто­рон зда­ния име­лись выхо­ды, кото­рые, как он опа­сал­ся, ему при­го­дят­ся. Так оно и слу­чи­лось. Когда рим­ские послы яви­лись туда и окру­жи­ли дом боль­шим отрядом, маль­чик-слу­га, заме­тив их от поро­га, сооб­щил Ган­ни­ба­лу, что появи­лось необыч­но мно­го воору­жен­ных людей. Тот при­ка­зал ему обой­ти кру­гом все две­ри и спеш­но доло­жить, со всех ли сто­рон оди­на­ко­во обло­же­но зда­ние. Маль­чик быст­ро донес ему, как обсто­ит дело, удо­сто­ве­ря, что все выхо­ды заня­ты, и тогда Ган­ни­бал понял, что это сде­ла­но не слу­чай­но, что охотят­ся за ним и что жить ему доль­ше нель­зя. Не желая, чтобы чужие люди реша­ли его судь­бу, вер­ный преж­ней сво­ей доб­ле­сти, он при­нял яд, кото­рый при­вык все­гда дер­жать при себе.

13. Так, на 70-м году жиз­ни, после дол­гих и мно­гих трудов, упо­ко­ил­ся этот доб­лест­ней­ший чело­век. При каких кон­су­лах он скон­чал­ся — неяс­но. Напри­мер, Аттик в сво­их Анна­лах сооб­ща­ет, что он умер в кон­суль­ство М. Клав­дия Мар­цел­ла и Кв. Фабия Лабео­на, Поли­бий гово­рит о Л. Эми­лии Пав­ле и Гн. Бебии Там­фи­ле, а Суль­пи­ций Бли­тон назы­ва­ет П. Кор­не­лия Цете­га и М. Бебия Там­фи­ла²³. Доба­вим, что этот вели­кий муж, обре­ме­нен­ный вели­ки­ми воен­ны­ми пред­при­я­ти­я­ми, не жалел вре­ме­ни на уче­ные заня­тия, ибо после него оста­лось несколь­ко сочи­не­ний на гре­че­ском язы­ке, в том чис­ле кни­га к родос­цам о дея­ни­ях Гн. Ман­лия Воль­со­на в Азии²⁴.

Мно­гие исто­ри­ки опи­сы­ва­ли его вой­ны, но сре­ди них есть два авто­ра, Силен и Сосил Лакеде­мо­ня­нин, кото­рые сопро­вож­да­ли его в похо­дах и жили вме­сте с ним, пока это угод­но было судь­бе. Тот же Сосил слу­жил Ган­ни­ба­лу и как учи­тель гре­че­ской сло­вес­но­сти.

Но пора уже мне кон­чить эту кни­гу и поведать о подви­гах рим­ских пол­ко­вод­цев, чтобы чита­тель, срав­нив дея­ния ино­зем­ных и сво­их вождей, лег­че решил, кому отдать пред­по­чте­ние.