Анналы

Книга XVI

[События конца 65 и 66 гг. н. э.]

Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Том I. «Анналы. Малые произведения». Науч.-изд. центр «Ладомир», М., 1993.
Издание подготовили А. С. Бобович, Я. М. Боровский, М. Е. Сергеенко.
Перевод и комментарий осуществлены А. С. Бобовичем (редакторы переводов — Я. М. Боровский и М. Е. Сергеенко). Общая редакция издания — С. Л. Утченко.
Перевод произведений Тацита, вошедших в этот том, выполнен по следующим изданиям: «Анналы» — Cornelii Taciti Annalium ab excessu divi Augusti libri. Oxonii, 1917, P. Cornelius Tacitus, erklärt von K. Nipperdey. Berlin, 1904 и P. Cornelii Taciti libri qui supersunt, t. I. Lipsiae, 1962.
Нумерация параграфов проставлена редакцией сайта по изданию: Cornelii Taciti Annalium ab excessu divi Augusti libri. The Annals of Tacitus. Vol. II. Books XI—XVI. Clarendon, Oxford, 1907.

1. (1) Вслед за тем над Неро­ном поте­ши­лась судь­ба, чему спо­соб­ст­во­ва­ли его лег­ко­мыс­лие и посу­лы Цезел­лия Бас­са, пуний­ца родом, кото­рый, обла­дая сует­ным нра­вом, уве­ро­вал в то, что при­видев­ше­е­ся ему ночью во сне несо­мнен­но отве­ча­ет дей­ст­ви­тель­но­сти; отпра­вив­шись в Рим и добив­шись под­ку­пом, чтобы его допу­сти­ли к прин­цеп­су, он сооб­ща­ет ему, что на сво­ем поле обна­ру­жил пеще­ру без­мер­ной глу­би­ны, тая­щую вели­кое мно­же­ство золота, не в виде денег, а в гру­бых ста­рин­ных слит­ках. (2) Там лежат огром­ной тяже­сти золотые кир­пи­чи, а с дру­гой сто­ро­ны под­ни­ма­ют­ся золотые колон­ны: все это было сокры­то на про­тя­же­нии столь­ких веков, чтобы обо­га­тить их поко­ле­ние. (3) При этом он выска­зал пред­по­ло­же­ние, что эти сокро­ви­ща были при­пря­та­ны бежав­шей из Тира и осно­вав­шей Кар­фа­ген фини­ки­ян­кою Дидо­ной1, дабы ее новый народ, рас­по­ла­гая столь несмет­ным богат­ст­вом, не раз­вра­тил­ся и не погряз в лено­сти и чтобы царей нуми­дий­цев, и без того враж­деб­ных, не раз­жи­га­ла к войне жаж­да золота.

2. (1) Не заду­мы­ва­ясь, заслу­жи­ва­ет ли веры рас­сказ­чик и насколь­ко прав­до­по­до­бен его рас­сказ, не послав нико­го из сво­их, чтобы про­ве­рить полу­чен­ное им сооб­ще­ние, Нерон умыш­лен­но рас­про­стра­ня­ет слу­хи о сокры­тых богат­ствах и отправ­ля­ет людей с при­ка­за­ни­ем доста­вить их, как если бы он уже вла­дел ими. (2) Сна­ря­жа­ют­ся три­ре­мы с отбор­ны­ми греб­ца­ми, чтобы уско­рить пла­ва­нье. В те дни толь­ко об этом и тол­ко­ва­ли, народ — со свой­ст­вен­ным ему лег­ко­ве­ри­ем, люди рас­суди­тель­ные — обсуж­дая одоле­вав­шие их сомне­ния. (3) Слу­чи­лось так, что в это самое вре­мя про­во­ди­лись — во вто­рой раз после их учреж­де­ния — пяти­лет­ние игры2, и ора­то­ры, пре­воз­но­ся прин­цеп­са, обра­ща­лись пре­иму­ще­ст­вен­но к тому же пред­ме­ту. (4) Ведь теперь зем­лей порож­да­ют­ся не толь­ко обыч­но про­из­во­ди­мые ею пло­ды и золо­то в сме­ше­нии с дру­ги­ми метал­ла­ми, но она ода­ря­ет сво­и­ми щед­рота­ми как нико­гда ранее, и боги посы­ла­ют лежа­щие нагото­ве богат­ства. При­со­еди­ня­ли они к это­му и дру­гие рабо­леп­ные выдум­ки, изощ­ря­ясь оди­на­ко­во в крас­но­ре­чии и льсти­во­сти, убеж­ден­ные в том, что их слу­ша­тель пове­рит все­му.

3. (1) Осно­вы­ва­ясь на этих вздор­ных надеж­дах, Нерон день ото дня ста­но­вил­ся все рас­то­чи­тель­нее; исто­ща­лись скоп­лен­ные каз­ною сред­ства, как буд­то уже были в его руках такие сокро­ви­ща, кото­рых хва­тит на мно­гие годы без­удерж­ных трат. В рас­че­те на те же сокро­ви­ща он стал широ­ко разда­вать подар­ки, и ожи­да­ние несмет­ных богатств ста­ло одной из при­чин обни­ща­ния государ­ства. (2) Ибо Басс, за кото­рым сле­до­ва­ли не толь­ко вои­ны, но и согнан­ные для про­из­вод­ства работ сель­ские жите­ли, бес­пре­стан­но пере­хо­дя с места на место и вся­кий раз утвер­ждая, что имен­но здесь нахо­дит­ся обе­щан­ная пеще­ра, пере­ко­пал свою зем­лю и обшир­ное про­стран­ство вокруг нее и, нако­нец, изум­ля­ясь, поче­му лишь в этом слу­чае сно­виде­ние впер­вые обма­ну­ло его, хотя все преды­ду­щие неиз­мен­но сбы­ва­лись, оста­вил бес­смыс­лен­ное упор­ство и доб­ро­воль­ною смер­тью избег­нул поно­ше­ний и стра­ха перед воз­мезди­ем. Впро­чем, неко­то­рые писа­те­ли сооб­ща­ют, что он был бро­шен в тем­ни­цу и затем выпу­щен, а в воз­ме­ще­ние цар­ской сокро­вищ­ни­цы кон­фис­ко­ва­ли его иму­ще­ство.

4. (1) Сле­ду­ет ука­зать, что, еще до того как нача­лись пяти­лет­ние состя­за­ния, сенат, пыта­ясь пред­от­вра­тить все­на­род­ный позор, пред­ло­жил импе­ра­то­ру награ­ду за пение и в добав­ле­ние к ней венок победи­те­ля в крас­но­ре­чии, что изба­ви­ло бы его от бес­че­стья, сопря­жен­но­го с выступ­ле­ни­ем на под­мост­ках. (2) Но Нерон, отве­тив, что ему не нуж­ны ни поблаж­ки, ни под­держ­ка сена­та и что, состя­за­ясь на рав­ных пра­вах со сво­и­ми сопер­ни­ка­ми, он добьет­ся заслу­жен­ной сла­вы по нели­це­при­ят­но­му при­го­во­ру судей, спер­ва декла­ми­ру­ет поэ­ти­че­ские про­из­веде­ния; затем по тре­бо­ва­нию тол­пы, наста­и­вав­шей, чтобы он пока­зал все свои даро­ва­ния (имен­но в этих сло­вах она выра­зи­ла свое жела­ние), он сно­ва выхо­дит на сце­ну, стро­го соблюдая все при­ня­тые меж­ду кифа­реда­ми пра­ви­ла: не при­са­жи­вать­ся для отды­ха, не ути­рать пота ничем, кро­ме одеж­ды, в кото­рую обла­чен, не допус­кать, чтобы были заме­че­ны выде­ле­ния изо рта и нозд­рей. (3) В заклю­че­ние, пре­кло­нив коле­но, он дви­же­ни­ем руки выра­зил свое глу­бо­чай­шее ува­же­ние к зри­те­лям, после чего, при­твор­но вол­ну­ясь, застыл в ожи­да­нии реше­ния судей. (4) И рим­ская чернь, при­вык­шая отме­чать понра­вив­ши­е­ся ей жесты акте­ров, раз­ра­зи­лась раз­ме­рен­ны­ми воз­гла­са­ми одоб­ре­ния и руко­плес­ка­ни­я­ми. Мож­но было поду­мать, что она охва­че­на лико­ва­ни­ем; впро­чем, эти люди, рав­но­душ­ные к обще­ст­вен­но­му бес­че­стью, пожа­луй, и в самом деле искрен­но лико­ва­ли.

5. (1) Но при­быв­шим из отда­лен­ных муни­ци­пи­ев все еще суро­вой и обе­ре­гав­шей древ­ние нра­вы Ита­лии и оби­та­те­лям дале­ких про­вин­ций, при­ехав­шим в каче­стве их пред­ста­ви­те­лей или по лич­ным делам и непри­выч­ным к царив­шей в Риме раз­нуздан­но­сти, труд­но было спо­кой­но взи­рать на про­ис­хо­див­шее вокруг них; не справ­ля­лись они и с постыд­ной обя­зан­но­стью хло­пать в ладо­ши: их неуме­лые руки быст­ро уста­ва­ли, они сби­ва­ли со сче­та более лов­ких и опыт­ных, и на них часто обру­ши­ва­ли уда­ры вои­ны, рас­став­лен­ные меж­ду ряда­ми с тем, чтобы не было ни мгно­ве­ния, запол­нен­но­го нестрой­ны­ми кри­ка­ми или празд­ным мол­ча­ни­ем. (2) Извест­но, что мно­гие всад­ни­ки, про­би­ра­ясь через тес­ные вхо­ды сре­ди напи­рав­шей тол­пы, были задав­ле­ны, а дру­гих, про­вед­ших день и ночь на сво­их ска­мьях, постиг­ли губи­тель­ные болез­ни. (3) Но еще опас­нее было не явить­ся на зре­ли­ще, так как мно­же­ство согляда­та­ев явно, а еще боль­шее их чис­ло — скрыт­но запо­ми­на­ли име­на и лица вхо­дя­щих, их дру­же­ст­вен­ное или непри­яз­нен­ное настро­е­ние. (4) По их доне­се­ни­ям мел­кий люд немед­лен­но осуж­да­ли на каз­ни, а знат­ных впо­след­ст­вии насти­га­ла зата­ен­ная на пер­вых порах нена­висть прин­цеп­са. (5) Рас­ска­зы­ва­ли, что Вес­па­си­ан, одоле­вае­мый сном, сме­жил гла­за, за что на него напу­стил­ся с руга­тель­ства­ми воль­ноот­пу­щен­ник Феб; едва выз­во­лен­ный заступ­ни­че­ст­вом бла­го­на­ме­рен­ных и чест­ных людей, он и впо­след­ст­вии избег вер­ной гибе­ли3, пред­на­зна­чен­ный судь­бой для высо­ко­го поло­же­ния.

6. (1) Вслед за окон­ча­ни­ем состя­за­ний скон­ча­лась Поппея; при­чи­ною ее смер­ти был муж, кото­рый в при­пад­ке вне­зап­ной яро­сти уда­рил ее бере­мен­ную ногой. Я не скло­нен верить, что она погиб­ла от яда, хотя неко­то­рые писа­те­ли сооб­ща­ют об этом, ско­рее из нена­ви­сти к Неро­ну, чем из доб­ро­со­вест­но­го убеж­де­ния; ведь он хотел иметь от нее детей и вооб­ще очень любил жену. (2) Тело ее не было сожже­но на кост­ре, как это в обы­чае рим­лян, но по обык­но­ве­нию чуже­зем­ных царей его про­пи­ты­ва­ют бла­го­во­ни­я­ми и баль­за­ми­ру­ют, после чего пере­но­сят в гроб­ни­цу Юли­ев4. Все же ей были устро­е­ны похо­ро­ны на счет государ­ства, и Нерон с рост­раль­ной три­бу­ны про­из­нес над ней похваль­ное сло­во, в кото­ром гово­рил о ее кра­со­те, о том, что она была мате­рью боже­ст­вен­но­го мла­ден­ца, и о про­чих дарах судь­бы, вме­няя их ей в заслу­гу.

7. (1) Убий­ство Поппеи, кото­ро­му, наруж­но скор­бя, радо­ва­лись все те, кто вспо­ми­нал о ее бес­стыд­стве и кро­во­жад­но­сти, Нерон допол­нил новым злоб­ным дея­ни­ем: он вос­пре­тил Гаю Кас­сию участ­во­вать в ее погре­бе­нии, что было пер­вым пред­ве­сти­ем гро­зя­щей ему беды. (2) Она и не замед­ли­ла обру­шить­ся на него, а вме­сте с ним — и на Сила­на, хотя за ними не было дру­гой вины, кро­ме того, что Кас­сий выде­лял­ся сво­им уна­сле­до­ван­ным от пред­ков богат­ст­вом и стро­го­стью нра­вов, а Силан — знат­но­стью про­ис­хож­де­ния и скром­но­стью, в какой про­во­дил свою юность. (3) Итак, Нерон напра­вил сена­ту речь, в кото­рой наста­и­вал на отстра­не­нии их обо­их от государ­ст­вен­ных дел и обви­нял Кас­сия в том, что сре­ди изо­бра­же­ний пред­ков он окру­жа­ет почи­та­ни­ем и ста­тую Гая Кас­сия с начер­тан­ной на ней над­пи­сью: «Вождю пар­тии»; ведь это — заро­дыш граж­дан­ской вой­ны и при­зыв изме­нить дому Цеза­рей; (4) но для раз­жи­га­ния меж­до­усо­бия Кас­сий не толь­ко воз­ве­ли­чи­ва­ет память нена­вист­но­го име­ни, он так­же сде­лал сво­им сообщ­ни­ком Луция Сила­на, юно­шу знат­но­го рода с често­лю­би­вы­ми стрем­ле­ни­я­ми, чтобы выста­вить его зна­ме­нем пере­во­рота.

8. (1) Далее он обру­ши­вал­ся на Сила­на с теми же обви­не­ни­я­ми, кото­ры­ми ранее погу­бил его дядю Торк­ва­та, а имен­но буд­то он уже рас­пре­де­лил меж­ду сво­и­ми воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми обя­зан­но­сти по управ­ле­нию государ­ст­вом, воз­ло­жив на них заве­до­ва­ние каз­ною, при­ем про­ше­ний и веде­ние пере­пис­ки, — обви­не­ни­я­ми пусты­ми и лож­ны­ми, ибо Силан, устра­шен­ный гибе­лью дяди, соблюдал вели­чай­шую осто­рож­ность. (2) После это­го под видом свиде­те­лей вве­ли в сенат тех, кто воз­вел кле­ве­ту на Лепиду, жену Кас­сия и тет­ку Сила­на, утвер­ждая, что она повин­на в кро­во­сме­си­тель­ной свя­зи с сыном сво­его бра­та и в зло­коз­нен­ных свя­щен­но­дей­ст­ви­ях. (3) Были при­вле­че­ны к суду как соучаст­ни­ки так­же сена­то­ры Вул­ка­ций Тул­лин и Мар­целл Кор­не­лий и рим­ский всад­ник Каль­пур­ний Фаб­ат; обра­тив­шись с апел­ля­ци­ей к прин­цеп­су, они избе­жа­ли безот­ла­га­тель­но­го выне­се­ния при­го­во­ра, а затем, так как Нерон был погло­щен раз­бо­ром важ­ней­ших государ­ст­вен­ных пре­ступ­ле­ний, и вовсе от него ускольз­ну­ли, посколь­ку их дело было сочте­но менее суще­ст­вен­ным.

9. (1) Сенат­ским поста­нов­ле­ни­ем Кас­сию и Сила­ну опре­де­ля­ет­ся ссыл­ка; решить судь­бу Лепиды пре­до­став­ля­ет­ся прин­цеп­су. (2) Кас­сий был отправ­лен на ост­ров Сар­ди­нию дожи­вать свою ста­рость. Сила­на под пред­ло­гом высыл­ки на ост­ров Нак­сос доста­ви­ли в Остию, а затем зато­чи­ли в апу­лий­ском муни­ци­пии, нося­щем назва­ние Барий. (3) Там, муд­ро пере­но­ся неза­слу­жен­но постиг­шую его кару, он поги­ба­ет от руки при­слан­но­го для его умерщ­вле­ния цен­ту­ри­о­на; когда тот стал сове­то­вать ему вскрыть себе вены, он отве­тил, что, при­угото­вив к смер­ти свой дух, все же не жела­ет лишать убий­цу похва­лы за выпол­не­ние отдан­но­го ему при­ка­за­ния. (4) И хотя Силан был без­ору­жен, цен­ту­ри­он, видя его могу­чее тело­сло­же­ние и что он ско­рее охва­чен гне­вом, чем стра­хом, велит вои­нам умерт­вить его. (5) Силан не пре­ми­нул ока­зать им сопро­тив­ле­ние и, насколь­ко голы­ми рука­ми мог отби­вать­ся от них, осы­пал их уда­ра­ми, пока не пал, слов­но на поле бит­вы, от ран, кото­рые цен­ту­ри­он нанес ему в грудь.

10. (1) С не мень­шей твер­до­стью встре­ти­ли смерть Луций Ветер, его теща Секс­тия и дочь Пол­лит­та, нена­вист­ные прин­цеп­су как живой укор, ибо он пре­дал каз­ни Рубел­лия Плав­та, зятя Луция Вете­ра. (2) Повод к сви­ре­по­му пре­сле­до­ва­нию подал его воль­ноот­пу­щен­ник Фор­ту­нат, кото­рый, рас­хи­тив иму­ще­ство патро­на, обра­тил­ся к его обви­не­нию при соуча­стии Клав­дия Деми­а­на, за позор­ные поступ­ки бро­шен­но­го в тем­ни­цу Вете­ром, в быт­ность того про­кон­су­лом Азии, и осво­бож­ден­но­го из нее Неро­ном в награ­ду за выдви­ну­тое им обви­не­ние. (3) Узнав об этом и о том, что воль­ноот­пу­щен­ни­ка выстав­ля­ют про­тив него как рав­но­го, обви­ня­е­мый уда­лил­ся в свое поме­стье близ Фор­мий, (4) и там его окру­жа­ют вои­ны, полу­чив­шие пред­пи­са­ние вести за ним тай­ное наблюде­ние. Вме­сте с ним была его дочь, оже­сто­чен­ная не толь­ко навис­шей над ним опас­но­стью, но и дав­нею скор­бью, охва­тив­шей ее с тех пор, как она увиде­ла убийц сво­его мужа Плав­та; она тогда обня­ла его окро­вав­лен­ную шею и сохра­ня­ла у себя омо­чен­ную его кро­вью одеж­ду, без­утеш­ная вдо­ва, погру­жен­ная в тра­ур и не знаю­щая дру­гой пищи, кро­ме необ­хо­ди­мой для под­дер­жа­ния жиз­ни. По прось­бе отца она выез­жа­ет в Неа­поль (5) и, так как ее не допу­сти­ли к Неро­ну, под­сте­ре­га­ет его у две­рей, дожи­да­ясь, пока он вый­дет, молит, чтобы он выслу­шал ни в чем не повин­но­го и не отдал того, кто одно­вре­мен­но с ним был обле­чен зва­ни­ем кон­су­ла5, в жерт­ву воль­ноот­пу­щен­ни­ку, то по-жен­ски про­ли­вая сле­зы, то, пре­вы­шая силы сво­его пола, твер­дым и него­дую­щим голо­сом, пока прин­цепс не пока­зал, что рав­но бес­чув­ст­вен и к моль­бам, и к нена­ви­сти.

11. (1) Итак, она воз­ве­ща­ет отцу, что нуж­но отбро­сить надеж­ду и под­чи­нить­ся необ­хо­ди­мо­сти. Одно­вре­мен­но при­хо­дит весть, что гото­вит­ся рас­сле­до­ва­ние сена­та и бес­по­щад­ный при­го­вор. (2) Мно­гие убеж­да­ли Вете­ра отка­зать зна­чи­тель­ную часть сво­его состо­я­ния Цеза­рю и тем самым сохра­нить осталь­ное за вну­ка­ми. (3) Но он отверг эти сове­ты, не желая напо­сле­док запят­нать рабо­ле­пи­ем жизнь, про­жи­тую как подо­ба­ет сво­бод­но­му, и, раздав рабам все налич­ные день­ги, велит им взять себе так­же то, что мог­ло быть выне­се­но из дома, оста­вив в нем толь­ко три ложа, чтобы было на чем уме­реть. (4) После это­го в одном и том же покое, одним и тем же ножом они вскры­ва­ют себе вены. Их пере­но­сят в баню, покры­тых лишь той одеж­дой, кото­рой тре­бо­ва­ла бла­го­при­стой­ность. Взо­ры отца были устрем­ле­ны на дочь, баб­ки — на внуч­ку, а той — на обо­их, и каж­дый, желая поки­нуть близ­ких уми­раю­щи­ми, но еще живы­ми, молит­ся о ско­рей­шем окон­ча­нии сво­ей зату­хаю­щей жиз­ни. (5) Судь­ба соблю­ла есте­ствен­ную после­до­ва­тель­ность, и сна­ча­ла угас­ли стар­шие, а за ними та, кото­рая толь­ко всту­па­ла в жизнь. (6) Обви­не­ние про­тив них было выдви­ну­то после их похо­рон, и сенат опре­де­лил совер­шить казнь над ними по обы­чаю пред­ков, но Нерон высту­пил с интер­цес­си­ей6 и раз­ре­шил осуж­ден­ным избрать смерть по сво­е­му усмот­ре­нию. Таким изде­ва­тель­ствам под­верг­лись люди, уже истреб­лен­ные.

12. (1) Рим­ско­го всад­ни­ка Пуб­лия Гал­ла за то, что он был бли­зок к Фению Руфу и не чужд Вете­ру, лиши­ли воды и огня. (2) Обви­ни­те­лю-воль­ноот­пу­щен­ни­ку в награ­ду за ока­зан­ные услу­ги жалу­ет­ся место в теат­ре сре­ди отведен­ных для гон­цов при народ­ных три­бу­нах. (3) Были пере­име­но­ва­ны меся­цы, сле­дую­щие за апре­лем, или, что то же, неро­не­ем: май наре­чен име­нем Клав­дия, июнь — Гер­ма­ни­ка, при­чем Кор­не­лий Орфит, по чье­му пред­ло­же­нию это было испол­не­но, обос­но­вы­вал пере­име­но­ва­ние июня тем, что в этом меся­це были умерщ­вле­ны за свои пре­ступ­ле­ния два Торк­ва­та7, вслед­ст­вие чего назва­ние июня ста­ло зло­ве­щим.

13. (1) Этот год, омра­чен­ный столь­ки­ми зло­де­я­ни­я­ми, боги отме­ти­ли так­же буря­ми и моро­вым повет­ри­ем. Вся Кам­па­ния была опу­сто­ше­на вих­рем, кото­рый, повсе­мест­но сме­тая построй­ки, дре­вес­ные насаж­де­ния и собран­ный в закро­ма уро­жай, донес свое неистов­ство до окрест­но­стей Рима, где род чело­ве­че­ский истреб­лял­ся поваль­ной болез­нью, хотя и не было ника­ких замет­ных откло­не­ний в пого­де. (2) Дома напол­ня­лись без­ды­хан­ны­ми тела­ми, ули­цы — погре­баль­ны­ми шест­ви­я­ми; ни пола, ни воз­рас­та не щади­ла эта пагу­ба; смерть с оди­на­ко­вою стре­ми­тель­но­стью уно­си­ла и рабов, и сво­бод­но­рож­ден­ных из про­сто­го наро­да сре­ди при­чи­та­ний их жен и детей, кото­рые, нахо­дясь при них, пла­ча над ними, неред­ко сжи­га­лись на тех же кост­рах, что и они. (3) Об умер­ших всад­ни­ках и сена­то­рах, хотя и их было вели­кое мно­же­ство, горе­ва­ли мень­ше, счи­тая, что, разде­лив общую участь, они упреди­ли жесто­кость прин­цеп­са.

(4) В том же году в Нар­бонн­ской Гал­лии, Афри­ке и Азии был про­веден набор для попол­не­ния леги­о­нов илли­рий­ско­го вой­ска, из кото­ро­го уволь­ня­лись непри­год­ные к служ­бе по воз­рас­ту и здо­ро­вью. (5) Пре­тер­пев­ше­му бед­ст­вие Лугду­ну8 на вос­ста­нов­ле­ние раз­ру­шен­ных в этом горо­де зда­ний прин­цепс выдал четы­ре мил­ли­о­на сестер­ци­ев; такая же сум­ма была пре­до­став­ле­на нам лугдун­ца­ми, когда Рим постиг­ло несча­стье9.

14. (1) В кон­суль­ство Гая Све­то­ния и Лук­ция Теле­зи­на10 Анти­стий Сози­ан, кото­рый, как я ска­зал, за сочи­не­ние поно­ся­щих Неро­на сти­хов был отправ­лен в изгна­ние, про­слы­шав о том, в каком поче­те донос­чи­ки и как скор прин­цепс на каз­ни, наде­лен­ный бес­по­кой­ной душою и ради дости­же­ния сво­их целей хва­тав­ший­ся за любую воз­мож­ность, сбли­жа­ет­ся в силу общ­но­сти уча­сти с сослан­ным в то же место, что и он, Пам­ме­ном, слыв­шим зна­то­ком искус­ства хал­де­ев и вслед­ст­вие это­го свя­зан­ным со мно­ги­ми друж­бой, (2) пола­гая, что не без при­чи­ны к нему посто­ян­но при­бы­ва­ют и сове­ща­ют­ся с ним гон­цы, и зная к тому же, что Пуб­лий Антей еже­год­но выда­ет ему денеж­ное посо­бие. (3) Был он осве­дом­лен и о том, что Нерон нена­видит Антея за его пре­дан­ность памя­ти Агрип­пи­ны, что богат­ства Антея доста­точ­ны, чтобы про­будить его алч­ность, кото­рая была при­чи­ною гибе­ли мно­гих. (4) И вот, пере­хва­тив при­слан­ное Анте­ем пись­мо, выкрав хра­нив­ший­ся у Пам­ме­на горо­скоп Антея с пред­ска­за­ни­ем его жре­бия и завла­дев, кро­ме того, его же запис­кою о рож­де­нии и жиз­ни Осто­рия Ска­пу­лы, он пишет прин­цеп­су, что доста­вит ему важ­ные и касаю­щи­е­ся его без­опас­но­сти сведе­ния, если его воз­вра­тят на корот­кое вре­мя из ссыл­ки: ведь Антей и Осто­рий пося­га­ют на вер­хов­ную власть и допы­ты­ва­ют­ся узнать, какая судь­ба угото­ва­на им и Цеза­рю. (5) Немед­лен­но были сна­ря­же­ны либур­ны, и Сози­а­на спеш­но при­вез­ли в Рим. Как толь­ко рас­про­стра­ни­лась весть о его доно­се, Антея и Осто­рия ста­ли счи­тать ско­рее осуж­ден­ны­ми, чем обви­ня­е­мы­ми, и дело дошло до того, что никто не поже­лал бы при­ло­жить к заве­ща­нию Антея свою печать, если бы не вос­при­ня­тые как пове­ле­ние сло­ва Тигел­ли­на, неза­дол­го пред тем напом­нив­ше­го Антею, что ему не сле­ду­ет меш­кать со сво­и­ми послед­ни­ми рас­по­ря­же­ни­я­ми. (6) И тот, при­няв яд и томясь его слиш­ком мед­лен­ным дей­ст­ви­ем, уско­рил наступ­ле­ние смер­ти, вскрыв себе вены.

15. (1) Осто­рий нахо­дил­ся тогда в даль­нем поме­стье, на гра­ни­це с лигу­ра­ми, и туда был послан цен­ту­ри­он с пору­че­ни­ем при­нудить его к неза­мед­ли­тель­ной смер­ти. (2) Такая тороп­ли­вость была вызва­на тем, что, ове­ян­ный гром­кой бое­вой сла­вою и заслу­жив в Бри­та­нии граж­дан­ский венок, он сво­ей огром­ной телес­ною силой и искус­ст­вом, с кото­рым вла­дел ору­жи­ем, устра­шал Неро­на, и без того нахо­див­ше­го­ся в посто­ян­ной тре­во­ге, а после недав­не­го рас­кры­тия заго­во­ра осо­бен­но опа­сав­ше­го­ся воз­мож­но­го напа­де­ния. (3) Итак, пре­гра­див выхо­ды из вил­лы Осто­рия, цен­ту­ри­он пере­да­ет ему при­ка­за­ние импе­ра­то­ра. (4) И Осто­рий обра­тил про­тив себя ту самую доб­лесть, кото­рую столь часто выка­зы­вал в бит­вах с вра­га­ми. Но так как из над­ре­зан­ных вен выте­ка­ло малое коли­че­ство кро­ви, он вос­поль­зо­вал­ся рукою раба, но лишь для того, чтобы тот недвиж­но дер­жал перед собою кин­жал, и, ухва­тив его креп­ко за пра­вую руку, при­ник гор­лом к кин­жа­лу и пора­зил себя насмерть.

16. (1) Даже если бы я опи­сы­вал внеш­ние вой­ны и гово­рил о пав­ших в них за оте­че­ство, подоб­ное одно­об­ра­зие обсто­я­тельств их гибе­ли и во мне самом поро­ди­ло бы пре­сы­ще­ние, и я бы наску­чил дру­гим, кото­рых отвра­тил бы этот мрач­ный и непре­рыв­ный рас­сказ о смер­тях рим­ских граж­дан, с каким бы муже­ст­вом и досто­ин­ст­вом они их ни встре­ти­ли; (2) а тут — раб­ское дол­го­тер­пе­ние и пото­ки про­ли­той внут­ри стра­ны кро­ви угне­та­ют душу и ско­вы­ва­ют ее скор­бью. Но у тех, кто озна­ко­мит­ся с этим моим трудом, я про­шу снис­хож­де­ния не за что дру­гое, как толь­ко за то, что не питаю нена­ви­сти к отдав­шим себя с такою покор­но­стью на истреб­ле­ние. (3) То был гнев божеств, обру­шен­ный ими на Рим­ское государ­ство, и прой­ти мимо него, один раз упо­мя­нув, как если бы дело шло о пора­же­ни­ях войск или о взя­тии горо­дов, невоз­мож­но. (4) Возда­дим же долж­ное памя­ти этих име­ни­тых мужей, и если похо­ро­ны людей подоб­но­го рода при­ня­то отли­чать от всех осталь­ных пыш­но­стью и тор­же­ст­вен­но­стью обрядов, то пусть они будут почте­ны и повест­во­ва­ни­ем о постиг­шей их уча­сти.

17. (1) В тече­ние несколь­ких дней погиб­ли один за дру­гим Анней Мела, Ани­ций Цери­ал, Руф­рий Кри­спин и Гай Пет­ро­ний, Мела и Кри­спин — рим­ские всад­ни­ки в сена­тор­ском досто­ин­стве. (2) Кри­спин, быв­ший в про­шлом пре­фек­том пре­то­ри­ан­ских когорт, потом удо­сто­ен­ный кон­суль­ских зна­ков отли­чия и по обви­не­нию в при­част­но­сти к заго­во­ру11 неза­дол­го пред тем сослан­ный на ост­ров Сар­ди­нию, полу­чив изве­стие, что ему веле­но уме­реть, покон­чил само­убий­ст­вом. (3) Мела, про­ис­хо­див­ший от тех же роди­те­лей, что и Гал­ли­он с Сене­кой, дви­жи­мый неле­пым тще­сла­ви­ем, воз­дер­жал­ся от соис­ка­ния выс­ших государ­ст­вен­ных долж­но­стей, чтобы, оста­ва­ясь во всад­ни­че­ском сосло­вии, срав­нять­ся могу­ще­ст­вом и вли­я­ни­ем с теми, кто был обле­чен кон­суль­ским саном. К тому же он нахо­дил, что крат­чай­ший путь к обо­га­ще­нию — это заве­до­ва­ние иму­ще­ст­вом прин­цеп­са в каче­стве его про­ку­ра­то­ра. (4) Он же был отцом Аннея Лука­на, что так­же нема­ло спо­соб­ст­во­ва­ло обре­те­нию им извест­но­сти. По умерщ­вле­нии сына он настой­чи­во изыс­ки­вал спо­со­бы завла­деть его состо­я­ни­ем, чем навлек на себя обви­не­ние со сто­ро­ны Фабия Рома­на, одно­го из бли­жай­ших дру­зей Лука­на. (5) И вот измыш­ля­ет­ся, что и отец, и сын в рав­ной мере были свя­за­ны с заго­вор­щи­ка­ми, и в дока­за­тель­ство это­го под­де­лы­ва­ет­ся пись­мо Лука­на. Озна­ко­мив­шись с ним, Нерон пове­лел отне­сти его Меле, на богат­ство кото­ро­го взи­рал с вожде­ле­ни­ем. (6) И Мела вскрыл себе вены, что было в то вре­мя самой лег­кой доро­гою к смер­ти; в остав­лен­ном им заве­ща­нии он отка­зал круп­ные сум­мы Тигел­ли­ну и его зятю Кос­су­ци­а­ну Капи­то­ну, с тем чтобы сохра­нить за наслед­ни­ка­ми все осталь­ное. (7) Пере­да­ют, что в сво­ем заве­ща­нии он, как бы жалу­ясь на неспра­вед­ли­вость выне­сен­но­го ему при­го­во­ра, так­же ука­зы­вал, что, тогда как он уми­ра­ет, не зная за собою вины, Руф­рий Кри­спин и Ани­ций Цери­ал, закля­тые вра­ги прин­цеп­са, по-преж­не­му наслаж­да­ют­ся жиз­нью. (8) Счи­та­ли, что он напи­сал это о Кри­спине, так как тот был уже мертв, а о Цери­а­ле — чтобы его умерт­ви­ли. И дей­ст­ви­тель­но, немно­го спу­стя Цери­ал сам пре­сек свои дни, оста­вив по себе мень­шее сожа­ле­ние, чем осталь­ные, ибо еще не изгла­ди­лось в памя­ти, что он выдал заго­вор, состав­лен­ный про­тив Гая Цеза­ря12.

18. (1) О Гае Пет­ро­нии подо­ба­ет рас­ска­зать немно­го подроб­нее. Дни он отда­вал сну, ночи — выпол­не­нию свет­ских обя­зан­но­стей и удо­воль­ст­ви­ям жиз­ни. И если дру­гих воз­нес­ло к сла­ве усер­дие, то его — празд­ность. И все же его не счи­та­ли рас­пут­ни­ком и рас­то­чи­те­лем, како­вы в боль­шин­стве про­жи­ваю­щие наслед­ст­вен­ное досто­я­ние, но виде­ли в нем зна­то­ка рос­ко­ши. (2) Его сло­ва и поступ­ки вос­при­ни­ма­лись как свиде­тель­ство при­су­ще­го ему про­сто­ду­шия, и чем непри­нуж­ден­нее они были и чем явст­вен­ней про­сту­па­ла в них какая-то осо­бо­го рода небреж­ность, тем бла­го­склон­нее к ним отно­си­лись. (3) Впро­чем, и как про­кон­сул Вифи­нии, и позд­нее, будучи кон­су­лом, он выка­зал себя доста­точ­но дея­тель­ным и спо­соб­ным справ­лять­ся с воз­ло­жен­ны­ми на него пору­че­ни­я­ми13. (4) Воз­вра­тив­шись к пороч­ной жиз­ни или, быть может, лишь при­твор­но пре­да­ва­ясь поро­кам, он был при­нят в тес­ный круг наи­бо­лее дове­рен­ных при­бли­жен­ных Неро­на и сде­лал­ся в нем зако­но­да­те­лем изящ­но­го вку­са, так что Нерон стал счи­тать при­ят­ным и испол­нен­ным пле­ни­тель­ной рос­ко­ши толь­ко то, что было одоб­ре­но Пет­ро­ни­ем. (5) Это вызва­ло в Тигел­лине зависть, и он воз­не­на­видел его как сво­его сопер­ни­ка, и при­том тако­го, кото­рый в нау­ке наслаж­де­ний силь­нее его. И вот Тигел­лин обра­ща­ет­ся к жесто­ко­сти прин­цеп­са, перед кото­рою отсту­па­ли все про­чие его стра­сти, и вме­ня­ет в вину Пет­ро­нию друж­бу со Сце­ви­ном. Донос об этом посту­па­ет от под­куп­лен­но­го тем же Тигел­ли­ном раба Пет­ро­ния; бо́льшую часть его челяди бро­са­ют в тем­ни­цу, и он лиша­ет­ся воз­мож­но­сти защи­щать­ся.

19. (1) Слу­чи­лось, что в эти самые дни Нерон отбыл в Кам­па­нию; отпра­вил­ся туда и Пет­ро­ний, но был оста­нов­лен в Кумах. И он не стал длить часы стра­ха или надеж­ды. (2) Вме­сте с тем, рас­ста­ва­ясь с жиз­нью, он не торо­пил­ся ее обо­рвать и, вскрыв себе вены, то, сооб­раз­но сво­е­му жела­нию, пере­вя­зы­вал их, то сни­мал повяз­ки; раз­го­ва­ри­вая с дру­зья­ми, он не касал­ся важ­ных пред­ме­тов и избе­гал все­го, чем мог бы спо­соб­ст­во­вать про­слав­ле­нию непо­ко­ле­би­мо­сти сво­его духа. (3) И от дру­зей он так­же не слы­шал рас­суж­де­ний о бес­смер­тии души и мне­ний фило­со­фов, но они пели ему шут­ли­вые пес­ни и чита­ли лег­ко­мыс­лен­ные сти­хи. (4) Иных из рабов он оде­лил сво­и­ми щед­рота­ми, неко­то­рых — плетьми. Затем он пообедал и погру­зил­ся в сон, дабы его конец, будучи вынуж­ден­ным, упо­до­бил­ся есте­ствен­ной смер­ти. (5) Даже в заве­ща­нии в отли­чие от боль­шин­ства осуж­ден­ных он не льстил ни Неро­ну, ни Тигел­ли­ну, ни кому дру­го­му из власть иму­щих, но опи­сал без­образ­ные оргии прин­цеп­са, назвав поимен­но участ­ву­ю­щих в них рас­пут­ни­ков и рас­пут­ниц и отме­тив нов­ше­ства, вно­си­мые ими в каж­дый вид блуда, и, при­ло­жив печать, отпра­вил его Неро­ну. Свой пер­стень с печа­тью он сло­мал, чтобы ее нель­зя было исполь­зо­вать в зло­на­ме­рен­ных целях.

20. (1) Меж­ду тем Нерон, теря­ясь в догад­ках, каким обра­зом ста­ли извест­ны подроб­но­сти его изощ­рен­ных ноч­ных раз­вле­че­ний, вспо­ми­на­ет о небезыз­вест­ной бла­го­да­ря бра­ку с сена­то­ром Силии, кото­рую он сам при­нудил к соуча­стию в сво­их гряз­ных любо­страст­ных заба­вах и кото­рая к тому же была при­я­тель­ни­цей Пет­ро­ния. И вме­нив ей в вину, что она буд­то бы не умол­ча­ла о виден­ном и о том, что пре­тер­пе­ла сама, он про­ник­ся к ней зло­бою и отпра­вил ее в изгна­ние. (2) Тогда же он отдал быв­ше­го пре­то­ра Мину­ция Тер­ма на рас­пра­ву жаж­дав­ше­му отмстить ему Тигел­ли­ну; дело в том, что воль­ноот­пу­щен­ник Тер­ма в подан­ном им доно­се обли­чал Тигел­ли­на в неко­то­рых пре­ступ­ле­ни­ях, за что он сам попла­тил­ся жесто­чай­ши­ми пыт­ка­ми, а его патрон Терм — голо­вою.

21. (1) По уни­что­же­нии столь­ких име­ни­тых мужей Нерон в кон­це кон­цов возы­мел жела­ние истре­бить саму доб­ро­де­тель, пре­дав смер­ти Тра­зею Пета и Барею Сора­на — они оба издав­на были нена­вист­ны ему, и в осо­бен­но­сти Тра­зея: ведь он поки­нул сенат, о чем я упо­ми­нал выше, во вре­мя пре­ний об Агрип­пине, ведь и в юве­на­ли­ях он почти не при­нял уча­стия, и это тем глуб­же заде­ло Неро­на, что тот же Тра­зея в Пата­вии, откуда был родом, на учреж­ден­ных в ней тро­ян­цем Анте­но­ром…14 играх пел в оде­я­нии тра­ги­че­ско­го акте­ра. (2) Да и в тот день, когда пре­тор Анти­стий за поно­ся­щие Неро­на сти­хи был уже почти при­го­во­рен к каз­ни15, Тра­зея высту­пил с пред­ло­же­ни­ем менее суро­во­го нака­за­ния и насто­ял на сво­ем; к тому же он умыш­лен­но не явил­ся в сенат при опре­де­ле­нии Поппее боже­ских поче­стей и отсут­ст­во­вал на ее похо­ро­нах. (3) Забыть обо всем этом пре­пят­ст­во­вал Кос­су­ци­ан Капи­тон, кото­рый, поми­мо при­рож­ден­ной ему зло­коз­нен­но­сти, был закля­тым вра­гом Тра­зеи, так как тот, под­дер­жав сво­им вес­ким сло­вом пред­ста­ви­те­лей кили­кий­цев, предъ­явив­ших ему обви­не­ние в лихо­им­стве, помог им добить­ся его осуж­де­ния16.

22. (1) Упре­кал Кос­су­ци­ан Тра­зею и в том, что он укло­ня­ет­ся от при­не­се­ния в нача­ле года тор­же­ст­вен­ной при­ся­ги на вер­ность ука­зам прин­цеп­сов, что отсут­ст­ву­ет при про­воз­гла­ше­нии обе­тов богам, хотя и состо­ит в жре­че­ской кол­ле­гии квин­де­цим­ви­ров, что не заклал ни еди­ной жерт­вы за бла­го­по­лу­чие прин­цеп­са и за его боже­ст­вен­ный голос; преж­де рев­ност­ный и неуто­ми­мый, все­гда заяв­ляв­ший себя сто­рон­ни­ком или про­тив­ни­ком даже самых мало­важ­ных сенат­ских поста­нов­ле­ний, он за три послед­них года ни разу не вошел в курию, а совсем недав­но, когда все напе­ре­бой сте­ка­лись в нее ради обузда­ния Сила­на и Вете­ра, пред­по­чел зани­мать­ся част­ны­ми дела­ми сво­их кли­ен­тов. (2) Это — не что иное, как отчуж­де­ние и враж­деб­ность, и если на то же самое дерз­нут мно­гие, то и пря­мая вой­на. «И подоб­но тому как неко­гда жад­ный до граж­дан­ских раздо­ров Рим тол­ко­вал о Гае Цеза­ре и Мар­ке Катоне, — гово­рил Кос­су­ци­ан, — так теперь он тол­ку­ет о тебе, Нерон, и Тра­зее. (3) И у него есть после­до­ва­те­ли, вер­нее сообщ­ни­ки, прав­да, еще не усво­ив­шие его упор­ства в отста­и­ва­нии сво­их воз­зре­ний, но под­ра­жаю­щие ему в одеж­де и обли­ке, суро­вые и угрю­мые, всем сво­им видом как бы упре­каю­щие тебя в рас­пу­щен­но­сти. (4) Один он не печет­ся о тво­ей без­опас­но­сти, один — не при­зна­ет тво­их даро­ва­ний. Он нисколь­ко не раде­ет о бла­го­ден­ст­вии прин­цеп­са; так уже­ли ему все еще мало его печа­лей и огор­че­ний? (5) Неве­рие в боже­ст­вен­ность Поппеи и укло­не­ние от при­ся­ги на вер­ность ука­зам боже­ст­вен­но­го Авгу­ста и боже­ст­вен­но­го Юлия — это про­яв­ле­ния одно­го и того же духа строп­ти­во­сти. (6) Он пре­зи­ра­ет рели­ги­оз­ные обряды, под­ры­ва­ет зако­ны. Еже­днев­ные ведо­мо­сти рим­ско­го наро­да с осо­бым вни­ма­ни­ем чита­ют­ся в про­вин­ци­ях и в вой­сках, пото­му что все хотят знать, что еще натво­рил Тра­зея. (7) Или при­мем пред­ла­гае­мые им учреж­де­ния, если они луч­ше нынеш­них, или пусть будет устра­нен вождь и вдох­но­ви­тель жаж­ду­щих нов­шеств. Эта самая шко­ла поро­ди­ла Тубе­ро­нов и Фаво­ни­ев — име­на, нена­вист­ные даже ста­рой рес­пуб­ли­ке. (8) Чтобы низ­верг­нуть еди­но­вла­стие, они пре­воз­но­сят сво­бо­ду, но, низ­верг­нув его, точ­но так же посяг­нут на сво­бо­ду. (9) Напрас­но, Нерон, ты убрал Кас­сия, если наме­рен тер­петь, чтобы мно­жи­лись сопер­ни­ки Бру­тов17. Нако­нец, ты можешь и не пред­пи­сы­вать, что сде­лать с Тра­зе­ей; пре­до­ставь сена­ту быть судьей в нашем спо­ре». (10) Нерон раз­жи­га­ет пыл и без того гото­во­го к напад­кам Кос­су­ци­а­на и при­да­ет в помощь ему язви­тель­ное крас­но­ре­чие Эприя Мар­цел­ла.

23. (1) А Барею Сора­на при­влек­ли к суду на осно­ва­нии обви­не­ния, кото­рое выдви­нул про­тив него рим­ский всад­ник Осто­рий Сабин по окон­ча­нии сро­ка его про­кон­суль­ства в про­вин­ции Азии, где он вызвал неудо­воль­ст­вие прин­цеп­са сво­им спра­вед­ли­вым и попе­чи­тель­ным управ­ле­ни­ем, а так­же тем, что поза­бо­тил­ся о рас­чист­ке эфес­ской гава­ни и оста­вил без­на­ка­зан­ны­ми насиль­ст­вен­ные дей­ст­вия общи­ны пер­гам­цев, поме­шав­ших воль­ноот­пу­щен­ни­ку Неро­на Акра­ту вывез­ти из их горо­да ста­туи и кар­ти­ны. (2) Но откры­то ему вме­ня­лось в вину не это, а дру­же­ские отно­ше­ния с Плав­том и про­ис­ки, имев­шие целью при­вле­че­ние про­вин­ции к соуча­стию в государ­ст­вен­ном пере­во­ро­те. (3) Для осуж­де­ния обви­ня­е­мых Нерон выбрал те самые дни, когда ожи­да­лось при­бы­тие Тирида­та для его воз­веде­ния на армян­ский пре­стол, что было сде­ла­но пред­на­ме­рен­но, либо чтобы тол­ка­ми о внеш­них делах отвлечь вни­ма­ние от пре­ступ­ле­ния внут­ри государ­ства, либо, может быть, с тем, чтобы каз­нью име­ни­тых мужей пока­зать воочию все­мо­гу­ще­ство импе­ра­то­ра, столь же еди­но­власт­но­го, как цари18.

24. (1) И вот, когда весь город высы­пал при­вет­ст­во­вать прин­цеп­са и посмот­реть на царя, Тра­зея, кото­ро­му было вос­пре­ще­но при­со­еди­нить­ся к встре­чаю­щим, не утра­тив душев­ной стой­ко­сти, соста­вил пись­мо к Неро­ну, спра­ши­вая, что имен­но вме­ня­ет­ся ему в пре­ступ­ле­ние, и утвер­ждая, что лег­ко отведет от себя обви­не­ния, если будет осве­дом­лен, в чём они состо­ят, и ему будет дана воз­мож­ность пред­ста­вить свои оправ­да­ния. (2) Нерон поспе­шил про­честь это посла­ние, в надеж­де, что устра­шен­ный Тра­зея выска­зал в нем нечто такое, что, послу­жив к про­слав­ле­нию прин­цеп­са, навле­чет бес­че­стие на писав­ше­го. (3) Одна­ко, не най­дя того, чего ожи­дал, и мыс­лен­но пред­ста­вив себе облик, сме­лость и сво­бо­до­лю­бие не совер­шив­ше­го ника­ких пре­ступ­ле­ний Тра­зеи, он сам про­ник­ся стра­хом пред ним и рас­по­рядил­ся созвать сена­то­ров.

25. (1) Тогда Тра­зея обра­тил­ся за сове­том к бли­жай­шим дру­зьям, сто­ит ли ему защи­щать­ся или разум­нее пре­не­бречь такою попыт­кой. При­во­ди­лись раз­лич­ные дово­ды в поль­зу того и дру­го­го. Счи­тав­шие, что он дол­жен при­сут­ст­во­вать в курии при раз­би­ра­тель­стве его дела, гово­ри­ли, что они уве­ре­ны в его стой­ко­сти: все, что он ска­жет, поведет лишь к воз­ве­ли­че­нию его сла­вы. (2) Толь­ко лени­вые и мало­душ­ные окру­жа­ют тай­ною послед­ние мгно­ве­ния сво­ей жиз­ни; пусть народ увидит мужа, бес­тре­пет­но смот­ря­ще­го в гла­за смер­ти, пусть сенат услы­шит сло­ва, воз­вы­шаю­щи­е­ся над чело­ве­че­ски­ми и как бы исхо­дя­щие от неко­е­го боже­ства. Быть может, это чудо тронет даже Неро­на; (3) а если оно и не смяг­чит его кро­во­жад­но­сти, то по край­ней мере потом­ки выде­лят Тра­зею из сон­ма трус­ли­во и без­молв­но погиб­ших к сохра­нят память о его доб­лест­ном кон­це.

26. (1) Напро­тив, пола­гав­шие, что Тра­зее сле­ду­ет дожи­дать­ся реше­ния сво­ей уча­сти у себя дома, гово­ря о нем то же самое, пред­у­преж­да­ли, что в курии он может под­верг­нуть­ся изде­ва­тель­ствам и оскорб­ле­ни­ям; так пусть же он огра­дит свой слух от бра­ни и поно­ше­ний. (2) Не толь­ко Кос­су­ци­ан и Эприй гото­вы на пре­ступ­ле­ние; и поми­мо них най­дут­ся такие, кото­рые дерз­нут по бес­че­ло­веч­но­сти под­нять на Тра­зею руку; за ними из стра­ха после­ду­ют и люди порядоч­ные. (3) Пусть он луч­ше изба­вит сенат, укра­ше­ни­ем кото­ро­го посто­ян­но являл­ся, от бес­че­стия, что падет на него, допу­стив­ше­го столь гнус­ное дело, пусть оста­вит неяс­ным, какой при­го­вор вынес­ли бы сена­то­ры, имея перед собой под­суди­мым Тра­зею. (4) Рас­счи­ты­вать, что Нерон усты­дит­ся соб­ст­вен­ной гнус­но­сти, без­на­деж­но; ско­рее, сле­ду­ет опа­сать­ся, как бы он не обру­шил свою сви­ре­пость на супру­гу Тра­зеи, его дочь и на всех, кто ему дорог. (5) Поэто­му пусть Тра­зея, ничем не запят­нан­ный и не опо­ро­чен­ный, идет навстре­чу сво­е­му кон­цу, не схо­дя со слав­но­го пути тех, по следам кото­рых он шел и устрем­ле­ни­я­ми кото­рых руко­вод­ст­во­вал­ся всю жизнь. (6) На этом сове­ща­нии при­сут­ст­во­вал Ару­лен Рустик, моло­дой чело­век пыл­ко­го нра­ва; увле­кае­мый стрем­ле­ни­ем к сла­ве, он заявил, что вос­про­ти­вит­ся сенат­ско­му поста­нов­ле­нию, — в то вре­мя он был народ­ным три­бу­ном. Тра­зея, одна­ко, пре­сек его сме­лый порыв, убедив не пред­при­ни­мать это­го без­рас­суд­но­го и бес­по­лез­но­го для под­суди­мо­го, но пагуб­но­го для его заступ­ни­ка шага. (7) Он, Тра­зея, про­жил свой век, и ему не при­ста­ло отсту­пать от жиз­нен­ных пра­вил, кото­рых он неиз­мен­но при­дер­жи­вал­ся на про­тя­же­нии столь­ких лет, тогда как Ару­лен толь­ко начи­на­ет вос­хож­де­ние по сту­пе­ням маги­ст­ра­тур и все они откры­ты пред ним. (8) Итак, пусть он пред­ва­ри­тель­но осно­ва­тель­но пораз­мыс­лит, на какой путь ему подо­ба­ет всту­пить, чтобы в такое вре­мя открыть себе доступ к государ­ст­вен­ной дея­тель­но­сти. Реше­ние вопро­са о том, сле­ду­ет ли ему явить­ся в сенат, Тра­зея оста­вил на свое усмот­ре­ние.

27. (1) На сле­дую­щее утро две когор­ты в пол­ном воору­же­нии заня­ли храм Вене­ры Роди­тель­ни­цы19. У вхо­да в сенат тол­пи­лись люди, не пря­тав­шие мечей под тога­ми, а по пло­ща­дям и воз­ле бази­лик20 рас­по­ла­га­лись воин­ские отряды. (2) Сена­то­ры про­хо­ди­ли в курию под устрем­лен­ны­ми на них взгляда­ми и сре­ди угроз и выслу­ша­ли речь прин­цеп­са, огла­шен­ную его кве­сто­ром. Не назы­вая имен, он пори­цал сена­то­ров за укло­не­ние от воз­ло­жен­ных на них государ­ст­вом обя­зан­но­стей, тем более что, сле­дуя их при­ме­ру, ста­но­вят­ся нера­ди­вы­ми и рим­ские всад­ни­ки; (3) и нече­го удив­лять­ся, что они не при­бы­ва­ют из отда­лен­ных про­вин­ций, если мно­гие, достиг­шие в свое вре­мя кон­суль­ства и жре­че­ских долж­но­стей, погло­ще­ны забота­ми о бла­го­устрой­стве сво­их садов. И обви­ни­те­ли ухва­ти­лись за это, как за ору­жие.

28. (1) Начал Кос­су­ци­ан; с еще боль­шей горяч­но­стью гово­рил Мар­целл, вос­кли­цая, что дело идет о самом суще­ст­во­ва­нии Рим­ско­го государ­ства; строп­ти­вость под­чи­нен­ных пола­га­ет пре­дел мило­сер­дию вла­сти­те­ля. (2) Слиш­ком мяг­ки­ми вплоть до это­го дня были сена­то­ры, допус­кав­шие, чтобы усколь­за­ли от нака­за­ния враж­деб­ный государ­ству Тра­зея, его зять Гель­видий Приск, одер­жи­мый тем же безу­ми­ем, и вме­сте с ними Пако­ний Агрип­пин, уна­сле­до­вав­ший отцов­скую нена­висть к прин­цеп­сам, и кро­паю­щий мер­зост­ные стиш­ки Кур­ций Мон­тан. (3) Он, Мар­целл, тре­бу­ет, чтобы Тра­зея при­сут­ст­во­вал в сена­те — как быв­ший кон­сул, при про­воз­гла­ше­нии обе­тов — как жрец, при при­не­се­нии при­ся­ги — как граж­да­нин, если толь­ко он откры­то не стал пре­да­те­лем и вра­гом оте­че­ства, отвер­гаю­щим заве­щан­ные пред­ка­ми учреж­де­ния и свя­щен­но­дей­ст­вия. (4) Пусть, нако­нец, явля­ет­ся в курию разыг­ры­вать сена­то­ра минув­ших вре­мен, пусть по сво­е­му обык­но­ве­нию засту­па­ет­ся за недоб­ро­же­ла­те­лей прин­цеп­са, пусть выска­жет, что́, по его мне­нию, долж­но быть исправ­ле­но или изме­не­но. Сена­то­рам будет лег­че выне­сти пори­ца­ние им чего-то опре­де­лен­но­го, чем выно­сить, как ныне, его мол­ча­ли­вое осуж­де­ние все­го, что ни есть. (5) Или, быть может, ему не нра­вит­ся, что на зем­ле царит мир и что победы одер­жа­ны без потерь в вой­ске? Они, сена­то­ры, боль­ше не долж­ны пота­кать извра­щен­но­му често­лю­бию чело­ве­ка, кото­ро­го обще­ст­вен­ное бла­го­по­лу­чие повер­га­ет в скорбь, кото­рый счи­та­ет пусты­нею пло­ща­ди, теат­ры и хра­мы, кото­рый угро­жа­ет, что доб­ро­воль­но уда­лит­ся в изгна­ние. (6) Он не видит здесь ни сенат­ских поста­нов­ле­ний, ни маги­ст­ра­тов, ни само­го горо­да Рима. Так пусть же он пре­рвет жизнь, свя­зы­ваю­щую его с государ­ст­вом, кото­рое уже дав­но пере­ста­ло быть для него доро­гим, а ныне и тер­пи­мым.

29. (1) И когда Мар­целл с огнем в голо­се, лице, взо­ре бро­сал такие сло­ва, сена­то­ров охва­ти­ло не дав­но зна­ко­мое и став­шее при­выч­ным в испы­та­ни­ях, кото­рым они посто­ян­но под­вер­га­лись, уны­ние, а вну­шен­ный видом воин­ских отрядов во все­ору­жии еще не изведан­ный ими глу­бо­кий страх. (2) К тому же в их вооб­ра­же­нии витал почтен­ный облик само­го Тра­зеи. Были и такие, кото­рые жале­ли Гель­видия, обре­кае­мо­го каз­ни не за совер­шен­ные им пре­ступ­ле­ния, а толь­ко за то, что он с ним пород­нил­ся: (3) и Агрип­пи­ну так­же ниче­го не вме­ня­ют в вину, кро­ме груст­ной судь­бы отца, кото­рый, столь же ни в чем не повин­ный, как он, погиб от сви­ре­по­сти Тибе­рия. (4) Да и Мон­та­на, бла­го­нрав­но­го юно­шу, нико­гда не сочи­няв­ше­го понос­ных сти­хов, соби­ра­ют­ся изгнать на чуж­би­ну лишь пото­му, что он обна­ру­жил даро­ва­ние.

30. (1) Меж­ду тем в сенат вхо­дит обви­ни­тель Сора­на Осто­рий Сабин и начи­на­ет с того, что гово­рит о друж­бе Сора­на с Рубел­ли­ем Плав­том и о том, что в быт­ность про­кон­су­лом про­вин­ции Азии он не столь­ко пек­ся об обще­ст­вен­ном бла­ге, сколь­ко о снис­ка­нии рас­по­ло­же­ния ее оби­та­те­лей и с этою целью потвор­ст­во­вал мятеж­ным общи­нам. (2) Но это дела дав­ниш­ние, а было и нечто новое, чем Осто­рий впу­ты­вал и дочь в зате­ян­ный про­тив отца судеб­ный про­цесс, утвер­ждая, что она издер­жа­ла мно­го денег на магов. (3) Дей­ст­ви­тель­но, Сер­ви­лия — так зва­ли моло­дую жен­щи­ну, — дви­жи­мая тре­во­гою за отца, из люб­ви к нему и по свой­ст­вен­ной ее воз­рас­ту неосмот­ри­тель­но­сти, обра­ти­лась к ним, запро­сив их, одна­ко, толь­ко о том, все ли будет бла­го­по­луч­но с семьей, мож­но ли моль­ба­ми смяг­чить Неро­на и не при­не­сет ли сенат­ское рас­сле­до­ва­ние чего-либо страш­но­го. (4) Ее, вызва­ли в сенат, и у три­бу­на­ла кон­су­лов вста­ли друг про­тив дру­га пре­ста­ре­лый отец и юная дочь, кото­рой шел лишь два­дца­тый год, с недав­них пор, после того как ее муж Анний Пол­ли­он был отправ­лен в ссыл­ку, оси­ро­те­лая и оди­но­кая, не смев­шая даже взгля­нуть на отца, ибо счи­та­ла себя вино­ва­тою в том, что усу­гу­би­ла тяжесть его поло­же­ния.

31. (1) На вопрос обви­ни­те­ля, не про­да­ла ли она сва­деб­ных убо­ров или сня­то­го с шеи оже­ре­лья, чтобы добыть день­ги для маги­че­ских таинств, она, про­стер­шись ниц, дол­го пла­ка­ла, не про­из­но­ся ни сло­ва, а затем, обняв жерт­вен­ник с алта­рем, ска­за­ла: «Я не при­зы­ва­ла злых богов, не про­из­но­си­ла закля­тий и в моих зло­счаст­ных молит­вах сми­рен­но про­си­ла толь­ко о том, чтобы ты, Цезарь, и вы, сена­то­ры, оста­ви­ли жизнь это­му луч­ше­му из отцов. (2) Я отда­ла дра­го­цен­но­сти, наряды и зна­ки мое­го досто­ин­ства, как отда­ла бы кровь и самую жизнь, если бы их от меня потре­бо­ва­ли. (3) Толь­ко этих преж­де мне совсем неиз­вест­ных людей каса­ет­ся, какая сла­ва утвер­ди­лась за ними и каким ремеслом они зани­ма­ют­ся. А прин­цеп­са я назы­ва­ла лишь в ряду осталь­ных божеств. Несчаст­ней­ший мой отец ни о чем не был осве­дом­лен, и если соде­ян­ное мной — пре­ступ­ле­ние, то совер­ши­ла его я одна».

32. (1) Не дав ей закон­чить, Соран вос­кли­ца­ет, что она не после­до­ва­ла за ним в про­вин­цию, что по моло­до­сти лет не мог­ла знать Плав­та, что не была заме­ша­на в пре­ступ­ле­ни­ях мужа и, повин­ная лишь в чрез­мер­ной люб­ви к отцу, долж­на быть остав­ле­на в сто­роне от дозна­ния по его делу; сам же он поко­рит­ся угото­ван­ной ему уча­сти, какой бы она ни была. (2) И он кинул­ся бы в объ­я­тия устре­мив­шей­ся к нему доче­ри, если бы подо­спев­шие лик­то­ры не отстра­ни­ли их друг от дру­га. Затем при­сту­пи­ли к опро­су свиде­те­лей; и если необос­но­ван­ность жесто­ко­го обви­не­ния воз­буди­ла глу­бо­кое сочув­ст­вие к под­суди­мо­му, то пре­зре­ние и гнев навлек на себя свиде­тель Эгна­ций. (3) Этот кли­ент Сора­на, под­куп­лен­ный, чтобы погу­бить дру­га, носил личи­ну после­до­ва­те­ля стои­че­ской шко­лы; иску­шен­ный в при­твор­стве, он внеш­но­стью и реча­ми изо­бра­жал доб­ро­де­тель, но в душе был хитер, кова­рен, жаден и похот­лив. День­ги вызва­ли все это нару­жу, и на сво­ем при­ме­ре он воочию пока­зал, что нуж­но осте­ре­гать­ся не толь­ко погряз­ших в обмане и запят­нав­ших себя дур­ны­ми поступ­ка­ми, но и тех, кто под покро­вом доб­ро­по­рядоч­но­сти лжив и веро­ло­мен в друж­бе.

33. (1) Тот же день при­нес, одна­ко, и воз­вы­шен­ный обра­зец чест­но­сти, явлен­ный Кас­си­ем Аскле­пи­о­до­том, выда­вав­шим­ся сре­ди вифин­цев несмет­ным богат­ст­вом; почи­тая Сора­на, когда тот был на вер­шине могу­ще­ства, он не поки­нул его и в беде, за что и был лишен досто­я­ния и отправ­лен в ссыл­ку, пока­зав сво­ею судь­бой, сколь без­раз­лич­ны боги к доб­ру и злу. (2) Тра­зее, Сора­ну и Сер­ви­лии пре­до­став­ля­ет­ся избрать для себя смерть по сво­е­му усмот­ре­нию; (3) Гель­видий и Пако­ний изго­ня­ют­ся из Ита­лии; Мон­тан, во вни­ма­ние к прось­бе отца21, был про­щен, впро­чем с ого­вор­кою, вос­пре­щав­шей ему отправ­ле­ние государ­ст­вен­ных долж­но­стей. (4) Обви­ни­те­лям Эприю и Кос­су­ци­а­ну было пожа­ло­ва­но по пяти мил­ли­о­нов сестер­ци­ев, Осто­рию — мил­ли­он две­сти тысяч и квес­тор­ские зна­ки отли­чия.

34. (1) Меж­ду тем к Тра­зее, кото­рый оста­вал­ся у себя в садах, уже под вечер был послан кон­суль­ский кве­стор. (2) Тра­зея в тот день созвал к себе мно­гих знат­ных муж­чин и жен­щин и глав­ное вни­ма­ние уде­лял учи­те­лю кини­че­ской фило­со­фии Демет­рию, с кото­рым, как мож­но было пред­по­ла­гать по выра­же­нию лиц и доно­сив­шим­ся до слу­ха сло­вам, когда они начи­на­ли гово­рить гром­че, обсуж­дал вопрос о при­ро­де души и о раздель­ном суще­ст­во­ва­нии духов­но­го и телес­но­го, пока не при­был один из его бли­жай­ших дру­зей Доми­ций Цеци­ли­ан, сооб­щив­ший о при­ня­том сена­том реше­нии. (3) Узнав о нем, все раз­ра­зи­лись сле­за­ми и сето­ва­нья­ми, и Тра­зея стал убеж­дать их поки­нуть его воз­мож­но ско­рее, дабы не навлечь на себя опас­но­сти под­верг­нуть­ся уча­сти осуж­ден­но­го; обра­тил­ся он с уве­ща­ни­ем и к Аррии, выска­зав­шей жела­ние уме­реть вме­сте с мужем, после­до­вав в этом при­ме­ру сво­ей мате­ри Аррии22, и уго­ва­ри­вал ее не рас­ста­вать­ся с жиз­нью и не лишать един­ст­вен­ной опо­ры их общую дочь.

35. (1) Затем он напра­вил­ся к пор­ти­ку, где ско­рее обра­до­ван­но­го вестью о том, что его зять Гель­видий толь­ко изго­ня­ет­ся за пре­де­лы Ита­лии, чем погру­жен­но­го в скорбь, его и нахо­дит кве­стор. (2) Полу­чив от него сенат­ское пред­пи­са­ние, Тра­зея уво­дит в спаль­ный покой Гель­видия и Демет­рия; там он про­тя­ги­ва­ет обе руки, чтобы ему над­ре­за­ли вены, и, когда из них хлы­ну­ла кровь, окро­пив ею пол и подо­звав к себе кве­сто­ра, гово­рит: «Мы совер­ша­ем воз­ли­я­ние Юпи­те­ру Осво­бо­ди­те­лю; смот­ри и запом­ни, юно­ша. (3) Да сохра­нят тебя от это­го боги, но ты родил­ся в такую пору, когда полез­но зака­лять дух при­ме­ра­ми стой­ко­сти». Но смерть мед­ли­ла, и он, испы­ты­вая тяже­лые стра­да­ния, обра­тив к Демет­рию…23

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1По рас­ска­зу Вер­ги­лия (Эне­ида, 1, 343 и сл.), Дидо­на бежа­ла из Тира после того, как ее муж Сихей был убит ее бра­том Пиг­ма­ли­о­ном.
  • 2См. прим. 14 к кни­ге XIV «Анна­лов».
  • 3Тацит име­ет в виду непри­яз­нен­ное отно­ше­ние Неро­на к Вес­па­си­а­ну, кото­рый, сопро­вож­дая Неро­на во вре­мя поезд­ки по Гре­ции, при­во­дил его в бешен­ство тем, что ино­гда вовсе не при­сут­ст­во­вал на его выступ­ле­ни­ях, а иной раз, при­сут­ст­вуя на них, засы­пал.
  • 4Т. е. в мав­зо­лей Авгу­ста на бере­гу Тиб­ра, упо­ми­на­ния о кото­ром см.: Тацит. Анна­лы, III, 4 и 9.
  • 5Нерон и Луций Анти­стий Ветер были кон­су­ла­ми в 55 г. н. э.
  • 6Интер­цес­сия — про­тест, вето, кото­рое прин­цепс мог нало­жить на любое реше­ние сена­та, посколь­ку был наде­лен так­же три­бун­ской вла­стью.
  • 7Т. е. Децим Юний Силан Торк­ват (см.: Анна­лы, XV, 35) и Луций Юний Силан Торк­ват (см. — Анна­лы, XVI, 7—9).
  • 8О каком бед­ст­вии в Лугдуне идет речь, неяс­но. В 58 г. н. э. Лугдун силь­но постра­дал от пожа­ра, но здесь под­ра­зу­ме­ва­ет­ся, оче­вид­но, не этот пожар.
  • 9Име­ет­ся в виду пожар Рима в 64 г. н. э.
  • 10В 66 году н. э.
  • 11Под­ра­зу­ме­ва­ет­ся заго­вор Пизо­на.
  • 12Речь идет о каком-то заго­во­ре про­тив Кали­гу­лы в 40 г. н. э. (в этом году было рас­кры­то несколь­ко заго­во­ров).
  • 13Ни годы намест­ни­че­ства Пет­ро­ния в Вифи­нии, ни год, когда он был кон­су­лом-суф­фек­том, неиз­вест­ны; даже лич­ное имя его не то Гай, как у Таци­та, не то Тит, как в дру­гих источ­ни­ках. Но, несмот­ря на скудость био­гра­фи­че­ских дан­ных, Пет­ро­ний у Таци­та и автор «Сати­ри­ко­на», оче­вид­но, — одно и то же лицо.
  • 14В этом месте в руко­пи­си сто­ит непо­нят­ное сло­во ce­tas­tis; Нип­пер­дей в сво­их ком­мен­та­ри­ях к «Анна­лам» Таци­та пред­ла­га­ет читать его как ce­ta­riis, но и такое чте­ние не вполне разъ­яс­ня­ет его зна­че­ние.
  • 15См.: Тацит. Анна­лы, XIII, 28.
  • 16См.: Тацит. Анна­лы, XIII, 33.
  • 17Кос­су­ци­ан, гово­ря о Кас­сии, име­ет в виду Гая Кас­сия Лон­ги­на, сослан­но­го Неро­ном на о. Сар­ди­нию в преды­ду­щем 65 г. н. э., гово­ря о Бру­тах — Мар­ка Юния Бру­та и Деци­ма Юния Бру­та Аль­би­на, участ­ни­ков убий­ства Юлия Цеза­ря; вме­сте с тем име­на Кас­сия и Бру­та как бы оли­це­тво­ря­ли собой непре­клон­ных вра­гов прин­ци­па­та и при­вер­жен­цев ста­рой рес­пуб­ли­ки.
  • 18Под­ра­зу­ме­ва­ет­ся: как цари на Восто­ке.
  • 19Храм Вене­ре Роди­тель­ни­це, в кото­ром на этот раз был собран сенат, нахо­дил­ся на Фору­ме Юлия Цеза­ря, к севе­ро-восто­ку от Рим­ско­го фору­ма.
  • 20Бази­ли­ки — здесь тор­го­вые ряды.
  • 21Отец Мон­та­на был участ­ни­ком оргий Неро­на и поль­зо­вал­ся его бла­го­склон­но­стью.
  • 22Пли­ний Млад­ший (Пись­ма, III, 16) рас­ска­зы­ва­ет, что она пер­вая прон­зи­ла себя кин­жа­лом и, пере­да­вая его мужу, ска­за­ла, чтобы при­дать ему реши­тель­но­сти: «Пет, не боль­но».
  • 23Руко­пись «Анна­лов» на этом обры­ва­ет­ся.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1327007031 1327007042 1327008013 1347101000 1347102000 1347103000