Эпитомы

Книга I

XXVIII. Вто­рая Македон­ская вой­на

II. 12. В то вре­мя как сирий­ская вой­на вовле­ка­ла в гибель одну стра­ну за дру­гой, сно­ва под­ня­лась Македо­ния¹⁵⁵. (2) Храб­рый народ воз­буж­да­ли вос­по­ми­на­ния о былой сла­ве. Наслед­ни­ком Филип­па стал его сын Пер­сей, кото­рый, высо­ко ценя досто­ин­ство македон­цев¹⁵⁶, не счи­тал, что стра­на побеж­де­на раз и навсе­гда. (3) При нем македон­цы вос­ста­ли ярост­нее, чем при отце. Они вовлек­ли в свои дела фра­кий­цев, и таким обра­зом рве­ние македон­цев было урав­но­ве­ше­но сила­ми фра­кий­цев, а неустра­ши­мость фра­кий­цев македон­ской дис­ци­пли­ной. (4) Кро­ме того Пер­сей, иссле­до­вав с вер­ши­ны Гема поло­же­ние сво­их земель, раз­ме­стил лагерь над про­па­стью. Этим он так защи­тил Македо­нию, что, каза­лось, не оста­вил вра­гам ника­ко­го про­хо­да, раз­ве лишь небо. (5) Одна­ко при кон­су­ле Мар­ции Филип­пе¹⁵⁷ рим­ский народ, всту­пив в эту про­вин­цию и тща­тель­но раз­ведав под­сту­пы через Аску­рид­ское боло­то¹⁵⁸ и Перреб­ские хол­мы, подо­шел к местам, непре­одо­ли­мым, как каза­лось, даже для птиц, и вне­зап­но обру­шил­ся на царя, не ожи­дав­ше­го ниче­го дур­но­го. (6) Смя­те­ние было настоль­ко вели­ко, что он при­ка­зал бро­сить в море все день­ги, чтобы они не доста­лись Риму, и сжечь флот, чтобы его не уни­что­жи­ли вра­ги. (7) Хотя при кон­су­ле Пав­ле¹⁵⁹ гар­ни­зо­ны ста­ли круп­нее и были раз­ме­ще­ны более густо, Македо­нию захва­ти­ли иным путем — бла­го­да­ря высо­ко­му искус­ству и рве­нию пол­ко­во­д­ца. Угро­жая в одном месте, он вторг­ся в дру­гом. (8) Сам его при­ход так устра­шил царя, что он не отва­жил­ся всту­пить в бой и пору­чил веде­ние вой­ны пол­ко­во­д­цам. (9) Будучи побеж­ден заоч­но, он бежал в море, на ост­ров Само­фра­кию, дове­рив­шись этой зна­ме­ни­той свя­тыне, буд­то хра­мы и алта­ри мог­ли защи­тить того, кого не спас­ли ни горы, ни ору­жие. (10) Никто из царей не сохра­нял доль­ше, чем он, созна­ния утра­чен­но­го сча­стья. Когда он из хра­ма, в кото­ром нашел убе­жи­ще, обра­тил­ся с моль­бой к Пав­лу, то доба­вил к сво­е­му име­ни сло­во «царь». И никто не отнес­ся с боль­шим ува­же­ни­ем к утра­тив­ше­му вели­чие про­тив­ни­ку, чем Павел. (11) Вра­га, пред­став­ше­го перед его взо­ром, он при­нял в сво­ей рези­ден­ции, при­гла­сил к сто­лу и пре­до­сте­рег детей, чтобы пита­ли почте­ние к судь­бе, могу­ще­ство кото­рой столь вели­ко. (12) Македон­ский три­умф при­над­ле­жит к чис­лу пре­крас­ней­ших три­ум­фов, кото­рых когда-либо доби­вал­ся и лице­зрел рим­ский народ. Зре­ли­ще запол­ни­ло три дня. (13) В пер­вый день вез­ли ста­туи и кар­ти­ны, на сле­дую­щий — ору­жие и день­ги, в тре­тий — плен­ни­ков и само­го царя, все еще слов­но оглу­шен­но­го вне­зап­ным несча­стьем, остол­бе­нев­ше­го. (14) Одна­ко рим­ский народ изведал радость победы задол­го до доне­се­ния победи­те­ля. Ибо в тот самый день, когда в Македо­нии был побеж­ден Пер­сей, об этом ста­ло извест­но в Риме, (15) пото­му что двое юно­шей на бело­снеж­ных конях смы­ва­ли у Ютурн­ско­го озе­ра¹⁶⁰ пыль и кровь. Они и сооб­щи­ли. Тол­па поня­ла, что это Кастор и Пол­лукс (посколь­ку юно­ши были близ­не­ца­ми), что они при­ни­ма­ли уча­стие в войне, так как были покры­ты кро­вью, и что они при­шли из Македо­нии, так как едва дыша­ли.