История римского права

Часть II. История гражданского права

Глава VII. История вещных прав

с.327 252

§ 55. Фор­мы вещ­но­го обо­рота¹

Man­ci­pa­tio: ее про­ис­хож­де­ние и исто­ри­че­ская эво­лю­ция

В древ­ней­шее вре­мя у вся­ко­го наро­да тор­го­вый обо­рот совер­ша­ет­ся путем непо­сред­ст­вен­но­го обме­на, т. е. пере­да­чи вещей из рук в руки. Одна­ко прак­ти­че­ские неудоб­ства непо­сред­ст­вен­но­го обме­на при­во­дят уже очень рано к созда­нию това­ра-посред­ни­ка; таким това­ром-посред­ни­ком были в Риме, как с.328 извест­но, сна­ча­ла мел­кий скот (pe­cu­nia, от pe­cus), а затем металл, и имен­но медь в слит­ках (aes ru­de, rau­dus­cu­lum). 253 Употреб­ле­ние в виде денег слит­ков метал­ла при­во­ди­ло к тому, что при вся­кой сдел­ке необ­хо­ди­мо было взве­ши­вать слит­ки и удо­сто­ве­рять­ся в их чисто­те, для чего слу­жил удар слит­ком по весам. Когда еще поз­же ста­ла чека­нить­ся моне­та, взве­ши­ва­ние и удар по весам поте­ря­ли свой реаль­ный смысл, но еще дол­го оста­ва­лись, как неиз­беж­ная фор­маль­ность вся­кой сдел­ки на день­ги.

Древ­ней­шим извест­ным нам спо­со­бом пере­да­чи пра­ва кви­рит­ской соб­ст­вен­но­сти в Риме явля­ет­ся man­ci­pa­tio. Гай (I. 119) опи­сы­ва­ет ее так: в при­сут­ст­вии не менее пяти нароч­но для этой цели при­гла­шен­ных свиде­те­лей и осо­бо­го весо­дер­жа­те­ля — lib­ri­pens — при­об­ре­та­тель (покуп­щик) касал­ся рукой при­об­ре­тае­мой вещи и про­из­но­сил фор­му­лу покуп­ки — так, напри­мер, если поку­пал­ся раб, то: «hunc ego ho­mi­nem ex jure Qui­ri­tium meum es­se aio is­que mi­hi emptus es­to hoc aere aenea­que lib­ra»². При этом он уда­рял малень­ким кус­ком меди по весам и пере­да­вал его про­дав­цу — «qua­si pre­tii lo­co», вме­сто покуп­ной цены.

Все эти фор­маль­но­сти свиде­тель­ст­ву­ют о том, что man­ci­pa­tio воз­ник­ла еще в то вре­мя, когда в виде денег употреб­лял­ся металл в слит­ках: тогда, оче­вид­но, медь пере­да­ва­лась не в виде малень­ко­го кус­ка и не pre­tii lo­co, а в таком коли­че­стве, в каком было услов­ле­но, и в каче­стве насто­я­щей упла­ты; весы были нуж­ны не толь­ко для риту­аль­но­го уда­ра, а для под­лин­но­го отве­ши­ва­ния меди; lib­ri­pens был бес­пар­тий­ным лицом, кото­рое по при­гла­ше­нию сто­рон явля­лось со сво­и­ми веса­ми и про­из­во­ди­ло взве­ши­ва­ние.

В таком есте­ствен­ном виде man­ci­pa­tio долж­на была исто­ри­че­ски появить­ся впер­вые в при­ме­не­нии к тем вещам, кото­рые в древ­ней­шее вре­мя толь­ко и мог­ли быть объ­ек­том сво­бод­но­го обме­на, т. е. к вещам дви­жи­мым, pe­cu­nia. Но затем, с рас­ши­ре­ни­ем сво­бо­ды рас­по­ря­же­ния, она пере­но­сит­ся на fa­mi­lia и дела­ет­ся в даль­ней­шем спе­ци­фи­че­ской фор­мой обо­рота имен­но для этих послед­них вещей, кото­рые и назы­ва­ют­ся поэто­му res man­ci­pi. Раз­ви­тие обме­на по отно­ше­нию к res nec man­ci­pi при­во­дит к тому, что уже очень рано для них допус­ка­ет­ся пере­ход из рук в руки путем про­стой пере­да­чи — tra­di­tio — без каких бы то ни было фор­маль­но­стей.

с.329 Сохра­нив­шись в инте­ре­сах пуб­лич­но­сти для res man­ci­pi, man­ci­pa­tio под­верг­лась, по-види­мо­му, неко­то­рой регла­мен­та­ции в зако­нах XII таб­лиц.

Конеч­но, иско­ни было в обы­чае совер­шать man­ci­pa­tio в при­сут­ст­вии свиде­те­лей, но непре­мен­ное чис­ло «пять», веро­ят­но, обя­за­но сво­им про­ис­хож­де­ни­ем поло­жи­тель­но­му пред­пи­са­нию зако­на. Неко­то­рые из совре­мен­ных уче­ных (напри­мер, еще и теперь Зом³) счи­та­ют пять свиде­те­лей при man­ci­pa­tio пред­ста­ви­те­ля­ми пяти цен­зу­аль­ных клас­сов, вслед­ст­вие чего man­ci­pa­tio кажет­ся им сдел­кой, совер­шаю­щей­ся как бы в при­сут­ст­вии 254 все­го наро­да. Но это мне­ние едва ли может быть при­зна­но пра­виль­ным: чис­ло «пять» есть толь­ко mi­ni­mum, как это явст­ву­ет из самих слов Гая: «non mi­nus quam quin­que tes­ti­bus»⁴. Во вся­ком слу­чае, веро­ят­но, что этот mi­ni­mum был уста­нов­лен для избе­жа­ния коле­ба­ний в жиз­ни зако­на­ми XII таб­лиц.

Когда в Риме нача­ли чека­нить моне­ту, это обсто­я­тель­ство не мог­ло не отра­зить­ся на man­ci­pa­tio. Пока покуп­ная цена отве­ши­ва­лась при самой man­ci­pa­tio в слит­ках, вещь и цена пере­хо­ди­ли в руки контр­аген­тов одно­вре­мен­но; со введе­ни­ем чекан­ной моне­ты ока­за­лось, что пла­теж денег дол­жен про­ис­хо­дить вне акта man­ci­pa­tio, вслед­ст­вие чего мог­ло слу­чить­ся, что вещь перей­дет в руки покуп­щи­ка, а про­да­вец денег не полу­чит. Дабы урав­но­ве­сить поло­же­ние сто­рон, зако­ны XII таб­лиц поста­но­ви­ли, что пра­во соб­ст­вен­но­сти на вещь пере­хо­дит к покуп­щи­ку толь­ко тогда, если цена упла­че­на или каким-нибудь обра­зом обес­пе­че­на (§ 41 Inst. 2. 1).

Вооб­ще, введе­ние моне­ты мало-пома­лу совер­шен­но изме­ни­ло самый внут­рен­ний харак­тер man­ci­pa­tio. Если она воз­ник­ла как дей­ст­ви­тель­ная сдел­ка куп­ли-про­да­жи, то теперь, когда цена вышла за пре­де­лы акта, фор­мой man­ci­pa­tio мож­но было вос­поль­зо­вать­ся и для дру­гих целей — напри­мер, для даре­ния: ода­ря­е­мый про­из­но­сил фор­му­лу man­ci­pa­tio и затем пере­да­вал дари­те­лю pre­tii lo­co какую-нибудь малень­кую монет­ку (ven­di­tio num­mo uno⁵). Оста­ва­ясь по фор­ме куп­лей-про­да­жей («emptus mi­hi es­to»), man­ci­pa­tio по суще­ству пре­вра­ти­лась в акт, спо­соб­ный осу­ще­ст­вить самые раз­но­об­раз­ные с.330 отно­ше­ния меж­ду сто­ро­на­ми, самые раз­но­об­раз­ные cau­sae. В гла­зах клас­си­че­ских юри­стов она уже толь­ко ima­gi­na­ria ven­di­tio⁶ (Gai. I. 119). И мы увидим далее, что ею цивиль­ное пра­во широ­ко поль­зу­ет­ся для самых раз­лич­ных целей (усы­нов­ле­ния, заве­ща­ния и т. д.).

Уже к ста­ро­му цивиль­но­му пра­ву — во вся­ком слу­чае к зако­нам XII таб­лиц — отно­сит­ся уста­нов­ле­ние допол­ни­тель­ной ответ­ст­вен­но­сти про­дав­ца перед покуп­щи­ком по пово­ду man­ci­pa­tio. Такая ответ­ст­вен­ность извест­на в двух видах: a) если впо­след­ст­вии ока­жет­ся, что про­да­вец (ман­ци­пант) не был соб­ст­вен­ни­ком ман­ци­пи­ро­ван­ной вещи и она будет ото­бра­на от покуп­щи­ка путем rei vin­di­ca­tio, то про­да­вец отве­ча­ет перед покуп­щи­ком in dup­lum pre­tii, т. е. обя­зан вер­нуть полу­чен­ную цену вдвое. Тре­бо­ва­ние это осу­ществля­ет­ся посред­ст­вом ac­tio auc­to­ri­ta­tis, при­чем, оче­вид­но, ответ­ст­вен­ность про­дав­ца рас­смат­ри­ва­ет­ся, как вид ответ­ст­вен­но­сти за fur­tum nec ma­ni­fes­tum⁷. b) При про­да­же недви­жи­мо­сти суще­ст­вен­но было, конеч­но, ука­за­ние меры про­да­вае­мо­го участ­ка; если впо­след­ст­вии ока­жет­ся, что дей­ст­ви­тель­ное про­стран­ство зем­ли не соот­вет­ст­ву­ет объ­яв­лен­ной мере, то про­да­вец так­же отве­ча­ет в раз­ме­рах двой­ной сто­и­мо­сти недо­стаю­щей зем­ли — сле­до­ва­тель­но, так же, как fur nec ma­ni­fes­tus. Иск в этом слу­чае носит назва­ние ac­tio de mo­do ag­ri.

— nun­cu­pa­tio и при­спо­соб­ле­ние man­ci­pa­tio к раз­но­об­раз­ным отно­ше­ни­ям

255 Сло­вес­ная фор­му­ла man­ci­pa­tio — т. н. nun­cu­pa­tio — допус­ка­ла раз­лич­ные моди­фи­ка­ции, встав­ки и т. д., бла­го­да­ря кото­рым сто­ро­ны мог­ли вво­дить в сдел­ку раз­ные доба­воч­ные опре­де­ле­ния — т. н. le­ges man­ci­pii. Так, напри­мер, при про­да­же участ­ка мож­но было выго­во­рить для про­дав­ца пра­во пожиз­нен­но­го поль­зо­ва­ния, пра­во про­езда через про­дан­ный уча­сток и т. д. (man­ci­pa­tio de­duc­to usuf­ruc­tu, de­duc­ta via и т. д.). Зако­ны XII таб­лиц санк­ци­о­ни­ро­ва­ли эту воз­мож­ность сво­им поло­же­ни­ем: «cum ne­xum fa­ciet man­ci­pium­que uti lin­gua nun­cu­pas­sit, ita jus es­to»⁸. Это еще более уси­ли­ва­ло при­год­ность man­ci­pa­tio для раз­лич­ных отно­ше­ний и облег­ча­ло воз­мож­ность ее при­спо­соб­ле­ния дале­ко за пре­де­ла­ми ее пер­во­на­чаль­ной сфе­ры.

Одним из наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ных видов моди­фи­ци­ро­ван­ной с.331 ман­ци­па­ции была ман­ци­па­ция фиду­ци­ар­ная: вещь пере­да­ва­лась кому-либо в соб­ст­вен­ность, но с ого­вор­кой «fi­dei fi­du­ciae cau­sa». Это зна­чи­ло, что при­об­ре­та­тель вещи дол­жен был иметь ее лишь для извест­ной цели и при наступ­ле­нии пред­у­смот­рен­ных согла­ше­ни­ем усло­вий дол­жен был вер­нуть ее (совер­шить re­man­ci­pa­tio) ман­ци­пан­ту. Цели такой фиду­ци­ар­ной ман­ци­па­ции мог­ли быть весь­ма раз­но­об­раз­ны. Гай (II. 60) упо­ми­на­ет о fi­du­cia cum cre­di­to­re и cum ami­co: в пер­вом слу­чае вещь пере­да­ва­лась в виде зало­га для обес­пе­че­ния дол­га, во вто­ром — для сохра­не­ния. Но не под­ле­жит сомне­нию, что в такой же фор­ме в древ­но­сти удо­вле­тво­ря­лись и дру­гие юриди­че­ские потреб­но­сти — ссуды, най­ма, пору­че­ния и т. д., для кото­рых еще не суще­ст­во­ва­ло выра­ботан­ных обя­за­тель­ст­вен­ных форм. Но обя­зан­ность при­об­ре­та­те­ля вещи вер­нуть ее потом ман­ци­пан­ту не была в то вре­мя юриди­че­ской: како­го-либо иска об испол­не­нии fi­du­cia ман­ци­пант не имел; он вве­рял­ся толь­ко «доб­рой сове­сти» — fi­des — сво­его контр­аген­та; неис­пол­не­ние этой «fi­des» влек­ло для послед­не­го толь­ко мораль­ное бес­че­стье — in­fa­mia, но не юриди­че­скую ответ­ст­вен­ность. Тем не менее фиду­ци­ар­ная ман­ци­па­ция игра­ла боль­шую роль и заклю­ча­ла в себе заро­дыш цело­го ряда буду­щих само­сто­я­тель­ных обя­за­тельств. Широ­кое при­ме­не­ние ман­ци­па­ции к самым раз­лич­ным отно­ше­ни­ям слу­жит луч­шей иллю­ст­ра­ци­ей к тому, что назы­ва­ет­ся «прин­ци­пом эко­но­мии форм», и самым нагляд­ным обра­зом пока­зы­ва­ет нам «интер­пре­та­ци­он­ное» искус­ство древ­ней­ших рим­ских юри­стов — пон­ти­фи­ков, рука­ми кото­рых это при­спо­соб­ле­ние совер­ша­лось.

In jure ces­sio; ее про­ис­хож­де­ние и юриди­че­ская сущ­ность

Поз­же man­ci­pa­tio, но так­же уже ко вре­ме­ни зако­нов XII таб­лиц, воз­ник­ла вто­рая фор­ма пере­да­чи вещ­ных прав — in jure ces­sio; как сооб­ща­ет Павел, «et man­ci­pa­tio­nem et in jure ces­sio­nem lex XII ta­bu­la­rum con­fir­mat»⁹ (Fr. Va­tic. 50). Фор­ма эта явля­ет­ся все­це­ло про­дук­том искус­ст­вен­но­го при­спо­соб­ле­ния про­цес­са для нужд дого­вор­но­го обо­рота: in jure ces­sio есть уступ­ка вещи на суде в фик­тив­ном про­цес­се о соб­ст­вен­но­сти; подоб­но тому как man­ci­pa­tio в позд­ней­шем пра­ве есть ima­gi­na­ria ven­di­tio, так in jure ces­sio — но уже с само­го нача­ла — есть ima­gi­na­ria vin­di­ca­tio.

256 По вза­им­но­му согла­ше­нию при­об­ре­та­тель и отчуж­да­тель вещи явля­лись к маги­ст­ра­ту, и здесь при­об­ре­та­тель как бы вчи­нял иск о соб­ст­вен­но­сти — rei vin­di­ca­tio: каса­ясь вещи, он гово­рил: «hunc с.332 ego ho­mi­nem ex jure Qui­ri­tium meum es­se aio». Отчуж­да­тель при­тво­рял­ся сознаю­щим­ся, и пре­тор на осно­ва­нии такой мни­мой con­fes­sio in jure («con­fes­sus pro judi­ca­to ha­be­tur»¹⁰) пре­до­став­лял вещь фик­тив­но­му вин­ди­кан­ту (ad­di­cit rem — Gai. II. 24). Таким обра­зом, in jure ces­sio есть по фор­ме оста­но­вив­ший­ся в сво­ей началь­ной ста­дии про­цесс о соб­ст­вен­но­сти, по суще­ству же она пред­став­ля­ет абстракт­ный спо­соб пере­да­чи пра­ва соб­ст­вен­но­сти: cau­sa ее нару­жу не высту­па­ет; поче­му отчуж­да­тель про­мол­чал (быть может, пото­му, что он полу­чил за вещь день­ги, т. е. ее про­дал; быть может, пото­му, что он ее дарит), — это­го из само­го акта in jure ces­sio не вид­но.

Если man­ci­pa­tio при­ме­ня­лась в уста­но­вив­шем­ся цивиль­ном пра­ве толь­ко к res man­ci­pi, то in jure ces­sio была воз­мож­на по отно­ше­нию ко вся­ким вещам — т. е. и к res nec man­ci­pi, так как vin­di­ca­tio была воз­мож­на и отно­си­тель­но их. В отли­чие от man­ci­pa­tio, далее, in jure ces­sio не вле­чет за собой ни ac­tio auc­to­ri­ta­tis, ни ac­tio de mo­do ag­ri. Но in jure ces­sio спо­соб­на так­же вос­при­нять в свою фор­му­лу извест­ные встав­ки — напри­мер, de­duc­tio серви­ту­та («aio hunc fun­dum meum es­se de­duc­to usuf­ruc­tu»¹¹ — Fr. Vat. 50) или согла­ше­ние о fi­du­cia (Gai. II. 59).

Так же, как и man­ci­pa­tio, in jure ces­sio была рас­про­стра­не­на затем на целый ряд дру­гих слу­ча­ев, где дело шло уже не о пере­да­че пра­ва соб­ст­вен­но­сти: все, что мог­ло быть пред­ме­том иска, vin­di­ca­tio, мог­ло быть и объ­ек­том фик­тив­но­го судеб­но­го отка­за. Мы виде­ли уже выше при­ме­не­ние этой фор­мы в целях осво­бож­де­ния раба на волю (ma­nu­mis­sio vin­dic­ta); мы увидим ее даль­ше в целях усы­нов­ле­ния и т. д. В силу сво­ей про­стоты и абстракт­но­сти in jure ces­sio была в высо­кой сте­пе­ни при­год­ной к тому, чтобы занять в этом отно­ше­нии место рядом с man­ci­pa­tio.

Usu­ca­pio и раз­ви­тие ее усло­вий

Нако­нец, уже ста­ро­му цивиль­но­му пра­ву была извест­на дав­ность — usus, usu­ca­pio — как спо­соб при­об­ре­те­ния пра­ва соб­ст­вен­но­сти. Несо­блюде­ние фор­мы или при­об­ре­те­ние от лица, кото­рое само не было соб­ст­вен­ни­ком, вело есте­ствен­но к тому, что при­об­ре­та­тель вещи не делал­ся ее соб­ст­вен­ни­ком; дав­ность исце­ля­ла этот порок. Зако­ны XII таб­лиц опре­де­ли­ли срок тако­го дав­ност­но­го вла­де­ния в два года для недви­жи­мо­стей и один год для дру­гих с.333 вещей: «Usus auc­to­ri­tas fun­di bien­nium, ce­te­ra­rum re­rum an­nus es­to». Usus и auc­to­ri­tas соеди­не­ны пото­му, что при­об­ре­те­ние вещи по дав­но­сти есте­ствен­но осво­бож­да­ло про­дав­ца от ответ­ст­вен­но­сти за auc­to­ri­tas перед покуп­щи­ком: вещь теперь от послед­не­го ото­бра­на уже быть не может. Зако­ны XII таб­лиц для при­об­ре­те­ния по дав­но­сти тре­бо­ва­ли толь­ко одно­го — вла­деть вещью в тече­ние ука­зан­но­го сро­ка, и исклю­ча­ли воз­мож­ность при­об­ре­те­ния толь­ко для вора (fur). С тече­ни­ем вре­ме­ни, одна­ко, для дав­но­сти вво­дят­ся усло­вия более стро­гие. Так, lex Ati­nia, 257 закон вто­рой поло­ви­ны рес­пуб­ли­ки, под­твер­ждая запре­ще­ние дав­но­сти для вора, при­да­ет это­му запре­ще­нию тот смысл, что вещи укра­ден­ные — res fur­ti­vae — вооб­ще не могут быть при­об­ре­те­ны по дав­но­сти даже доб­ро­со­вест­ны­ми при­об­ре­та­те­ля­ми их, пока не воз­вра­тят­ся к соб­ст­вен­ни­ку (fr. 4. 6 D. 41. 3). Lex Plau­tia (I века до Р. Х.) рас­про­стра­ни­ла то же пра­ви­ло на вещи, отня­тые наси­ли­ем — res vi pos­ses­sae (§ 2 In. 2. 6). Вслед за тем юрис­пруден­ция ста­ла тре­бо­вать, чтобы вла­де­лец при­об­рел вещь на осно­ва­нии како­го-либо пра­во­мер­но­го титу­ла — jus­to ti­tu­lo (напри­мер, pro empto­re, pro do­na­to¹² и т. д.) — и доб­ро­со­вест­но — bo­na fi­de, т. е. чтобы он в момент при­об­ре­те­ния не знал, что вещь чужая; обна­ру­же­ние ошиб­ки впо­след­ст­вии, одна­ко, не меша­ет уже доб­ро­со­вест­но нача­той дав­но­сти (ma­la fi­des su­per­ve­niens non no­cet). В неко­то­рых осо­бых слу­ча­ях, впро­чем, bo­na fi­des не тре­бу­ет­ся: так, напри­мер, если в слу­чае fi­du­cia тот, кому вещь была ман­ци­пи­ро­ва­на fi­du­ciae cau­sa, не совер­ша­ет re­man­ci­pa­tio, несмот­ря, напри­мер, на упла­ту дол­га, и если преж­ний соб­ст­вен­ник при­об­ре­та­ет как-нибудь вла­де­ние вещью, он по дав­но­сти (и при­том все­гда в один год) полу­ча­ет соб­ст­вен­ность обрат­но, несмот­ря на созна­ние того, что re­man­ci­pa­tio не было. Этот слу­чай назы­ва­ет­ся usu­re­cep­tio ex fi­du­cia (Gai. II. 52).

Man­ci­pa­tio, in jure ces­sio и usu­ca­pio пред­став­ля­ют стро­го цивиль­ные спо­со­бы при­об­ре­те­ния пра­ва соб­ст­вен­но­сти, — ac­qui­si­tio­nes ci­vi­les. Но кви­рит­ская соб­ст­вен­ность на res nec man­ci­pi может быть при­об­ре­те­на и дру­ги­ми спо­со­ба­ми, кото­рые общи цивиль­но­му пра­ву и jus gen­tium; тако­вы: tra­di­tio, т. е. пере­да­ча вещи с наме­ре­ни­ем пере­не­сти пра­во соб­ст­вен­но­сти; oc­cu­pa­tio, завла­де­ние вещью, нико­му не при­над­ле­жа­щей; при­об­ре­те­ние пло­дов и т. д. Все эти спо­со­бы назы­ва­ют­ся ac­qui­si­tio­nes na­tu­ra­les; но их тео­ре­ти­че­ская раз­ра­бот­ка отно­сит­ся уже ко вре­ме­ни клас­си­че­ских юри­стов.