История

Книга IV

Мельпомена

1. После заво­е­ва­ния Вави­ло­на сам Дарий высту­пил в поход на ски­фов¹. Так как Азия была тогда бога­та вои­на­ми и огром­ные сред­ства сте­ка­лись в стра­ну, то царь поже­лал теперь нака­зать ски­фов за втор­же­ние в Мидию и за то, что ски­фы, победив сво­их про­тив­ни­ков-мидян, пер­вы­ми нару­ши­ли мир. Ведь, как я уже ска­зал рань­ше², ски­фы 28 лет вла­ды­че­ст­во­ва­ли в Верх­ней Азии. Сле­дуя за ким­ме­рий­ца­ми³, они про­ник­ли в Азию и сокру­ши­ли дер­жа­ву мидян (до при­хо­да ски­фов Ази­ей вла­де­ли мидяне). Когда затем после 28-лет­не­го отсут­ст­вия спу­стя столь­ко вре­ме­ни ски­фы воз­вра­ти­лись в свою стра­ну, их жда­ло бед­ст­вие, не мень­шее, чем вой­на с мидя­на­ми: они встре­ти­ли там силь­ное вра­же­ское вой­ско. Ведь жены ски­фов вслед­ст­вие дол­го­го отсут­ст­вия мужей всту­пи­ли в связь с раба­ми.

2. Всех сво­их рабов ски­фы ослеп­ля­ют⁴. [Посту­па­ют они так] из-за моло­ка кобы­лиц, кото­рое они пьют. Добы­ва­ют же моло­ко ски­фы так: берут костя­ные труб­ки вро­де сви­ре­лей и встав­ля­ют их во вла­га­ли­ща кобы­лиц, а затем вду­ва­ют ртом туда воздух. При этом один дует, а дру­гой выда­и­ва­ет кобы­лиц. Ски­фы посту­па­ют так, по их сло­вам, вот поче­му: при напол­не­нии жил возду­хом вымя у кобы­лиц опус­ка­ет­ся. После дое­ния моло­ко выли­ва­ют в полые дере­вян­ные чаны. Затем, рас­ста­вив вокруг чанов сле­пых рабов, ски­фы велят им взбал­ты­вать моло­ко. Верх­ний слой отсто­яв­ше­го­ся моло­ка, кото­рый они сни­ма­ют, ценит­ся более высо­ко, а сня­тым моло­ком они менее доро­жат. Вот поче­му ослеп­ля­ют всех захва­чен­ных ими плен­ни­ков. Ски­фы ведь не зем­ле­паш­цы, а кочев­ни­ки.

3. От этих-то рабов и жен ски­фов вырос­ло моло­дое поко­ле­ние. Узнав свое про­ис­хож­де­ние, юно­ши ста­ли про­ти­вить­ся ски­фам, когда те воз­вра­ти­лись из Мидии. Преж­де все­го, они огра­ди­ли свою зем­лю, выко­пав широ­кий ров⁵ от Таврий­ских гор до самой широ­кой части Мео­тий­ско­го озе­ра. Когда затем ски­фы пыта­лись пере­пра­вить­ся через озе­ро, моло­дые рабы, высту­пив им навстре­чу, нача­ли с ними борь­бу. Про­изо­шло мно­го сра­же­ний, но ски­фы никак не мог­ли одо­леть про­тив­ни­ков; тогда один из них ска­зал так: «Что это мы дела­ем, скиф­ские вои­ны? Мы борем­ся с наши­ми соб­ст­вен­ны­ми раба­ми! Ведь когда они уби­ва­ют нас, мы сла­бе­ем; если же мы пере­бьем их, то впредь у нас будет мень­ше рабов. Поэто­му, как мне дума­ет­ся, нуж­но оста­вить копья и луки, пусть каж­дый со сво­им кну­том пой­дет на них. Ведь пока они виде­ли нас воору­жен­ны­ми, они счи­та­ли себя рав­ны­ми нам, т. е. сво­бод­но­рож­ден­ны­ми. Если же они увидят нас с кну­том вме­сто ору­жия, то пой­мут, что они наши рабы, и, при­знав это, уже не дерз­нут про­ти­вить­ся».

4. Услы­шав эти сло­ва, ски­фы тот­час после­до­ва­ли его сове­ту. Рабы же, устра­шен­ные этим, забы­ли о бит­вах и бежа­ли. Итак, ски­фы были вла­сти­те­ля­ми Азии; затем после изгна­ния их мидя­на­ми они таким вот обра­зом воз­вра­ти­лись в род­ную стра­ну. Вот за что Дарий поже­лал нака­зать ски­фов и собрал про­тив них свое вой­ско.

5. По рас­ска­зам ски­фов, народ их — моло­же всех. А про­изо­шел он таким обра­зом. Пер­вым жите­лем этой еще необи­тае­мой тогда стра­ны был чело­век по име­ни Тар­ги­тай. Роди­те­ля­ми это­го Тар­ги­тая, как гово­рят ски­фы, были Зевс и дочь реки Бори­сфе­на (я это­му, конеч­но, не верю, несмот­ря на их утвер­жде­ния). Тако­го рода был Тар­ги­тай, а у него было трое сыно­вей: Липо­кса­ис, Арпок­са­ис и самый млад­ший — Кола­к­са­ис. В их цар­ст­во­ва­ние на Скиф­скую зем­лю с неба упа­ли золотые пред­ме­ты: плуг, ярмо, секи­ра и чаша⁶. Пер­вым увидел эти вещи стар­ший брат. Едва он подо­шел, чтобы под­нять их, как золо­то запы­ла­ло. Тогда он отсту­пил, и при­бли­зил­ся вто­рой брат, и опять золо­то было объ­ято пла­ме­нем. Так жар пылаю­ще­го золота ото­гнал обо­их бра­тьев, но, когда подо­шел тре­тий, млад­ший, брат, пла­мя погас­ло, и он отнес золо­то к себе в дом. Поэто­му стар­шие бра­тья согла­си­лись отдать цар­ство млад­ше­му.

6. Так вот, от Липо­кса­и­са, как гово­рят, про­изо­шло скиф­ское пле­мя, назы­вае­мое авха­та­ми, от сред­не­го бра­та — пле­мя кати­а­ров и трас­пи­ев, а от млад­ше­го из бра­тьев — царя — пле­мя пара­ла­тов. Все пле­ме­на вме­сте назы­ва­ют­ся ско­лота­ми, т. е. цар­ски­ми. Элли­ны же зовут их ски­фа­ми.

7. Так рас­ска­зы­ва­ют ски­фы о про­ис­хож­де­нии сво­его наро­да. Они дума­ют, впро­чем, что со вре­мен пер­во­го царя Тар­ги­тая до втор­же­ния в их зем­лю Дария про­шло как раз толь­ко 1000 лет⁷. Упо­мя­ну­тые свя­щен­ные золотые пред­ме­ты скиф­ские цари тща­тель­но охра­ня­ли и с бла­го­го­ве­ни­ем почи­та­ли их, при­но­ся еже­год­но бога­тые жерт­вы. Если кто-нибудь на празд­ни­ке заснет под откры­тым небом с этим свя­щен­ным золо­том, то, по мне­нию ски­фов, не про­жи­вет и года. Поэто­му ски­фы дают ему столь­ко зем­ли, сколь­ко он может за день объ­е­хать на коне⁸. Так как зем­ли у них было мно­го, то Кола­к­са­ис разде­лил ее, по рас­ска­зам ски­фов, на три цар­ства меж­ду сво­и­ми тре­мя сыно­вья­ми. Самым боль­шим он сде­лал то цар­ство, где хра­ни­лось золо­то. В обла­сти, лежа­щей еще даль­ше к севе­ру от зем­ли ски­фов, как пере­да­ют, нель­зя ниче­го видеть и туда невоз­мож­но про­ник­нуть из-за летаю­щих перьев. И дей­ст­ви­тель­но, зем­ля и воздух там пол­ны перьев, а это-то и меша­ет зре­нию⁹.

8. Так сами ски­фы рас­ска­зы­ва­ют о себе и о сосед­них с ними север­ных стра­нах. Элли­ны же, что живут на Пон­те, пере­да­ют ина­че. Геракл, гоня быков Гери­о­на, при­был в эту тогда еще необи­тае­мую стра­ну (теперь ее зани­ма­ют ски­фы). Гери­он же жил дале­ко от Пон­та, на ост­ро­ве в Оке­ане у Гадир за Герак­ло­вы­ми Стол­па­ми (ост­ров этот элли­ны зовут Эри­фи­ей). Оке­ан, по утвер­жде­нию элли­нов, течет, начи­ная от вос­хо­да солн­ца, вокруг всей зем­ли, но дока­зать это­го они не могут. Оттуда-то Геракл и при­был в так назы­вае­мую теперь стра­ну ски­фов. Там его заста­ли непо­го­да и холод. Заку­тав­шись в сви­ную шку­ру, он заснул, а в это вре­мя его упряж­ные кони (он пустил их пастись) чудес­ным обра­зом исчез­ли.

9. Про­будив­шись, Геракл исхо­дил всю стра­ну в поис­ках коней и, нако­нец, при­был в зем­лю по име­ни Гилея. Там в пеще­ре он нашел некое суще­ство сме­шан­ной при­ро­ды — полу­де­ву, полуз­мею. Верх­няя часть туло­ви­ща от яго­диц у нее была жен­ской, а ниж­няя — зме­и­ной. Увидев ее, Геракл с удив­ле­ни­ем спро­сил, не вида­ла ли она где-нибудь его заблудив­ших­ся коней. В ответ жен­щи­на-змея ска­за­ла, что кони у нее, но она не отдаст их, пока Геракл не всту­пит с ней в любов­ную связь. Тогда Геракл ради такой награ­ды соеди­нил­ся с этой жен­щи­ной. Одна­ко она мед­ли­ла отда­вать коней, желая как мож­но доль­ше удер­жать у себя Герак­ла, а он с удо­воль­ст­ви­ем бы уда­лил­ся с коня­ми. Нако­нец жен­щи­на отда­ла коней со сло­ва­ми: «Коней этих, при­шед­ших ко мне, я сохра­ни­ла для тебя; ты отдал теперь за них выкуп. Ведь у меня трое сыно­вей от тебя. Ска­жи же, что мне с ними делать, когда они под­рас­тут? Оста­вить ли их здесь (ведь я одна вла­дею этой стра­ной) или же ото­слать к тебе?». Так она спра­ши­ва­ла. Геракл же отве­тил на это: «Когда увидишь, что сыно­вья воз­му­жа­ли, то луч­ше все­го тебе посту­пить так: посмот­ри, кто из них смо­жет вот так натя­нуть мой лук и опо­я­сать­ся этим поя­сом, как я тебе ука­зы­ваю, того оставь жить здесь. Того же, кто не выпол­нит моих ука­за­ний, ото­шли на чуж­би­ну. Если ты так посту­пишь, то и сама оста­нешь­ся доволь­на и выпол­нишь мое жела­ние».

10. С эти­ми сло­ва­ми Геракл натя­нул один из сво­их луков (до тех пор ведь Геракл носил два лука). Затем, пока­зав, как опо­я­сы­вать­ся, он пере­дал лук и пояс (на кон­це застеж­ки поя­са висе­ла золотая чаша) и уехал. Когда дети вырос­ли, мать дала им име­на. Одно­го назва­ла Ага­фир­сом, дру­го­го Гело­ном, а млад­ше­го Ски­фом. Затем, пом­ня совет Герак­ла, она посту­пи­ла, как велел Геракл. Двое сыно­вей — Ага­фирс и Гелон не мог­ли спра­вить­ся с зада­чей, и мать изгна­ла их из стра­ны. Млад­ше­му же, Ски­фу, уда­лось выпол­нить зада­чу, и он остал­ся в стране. От это­го Ски­фа, сына Герак­ла, про­изо­шли все скиф­ские цари. И в память о той золо­той чаше еще и до сего дня ски­фы носят чаши на поя­се (это толь­ко и сде­ла­ла мать на бла­го Ски­фу).

11. Суще­ст­ву­ет еще и третье ска­за­ние (ему я сам боль­ше все­го дове­ряю). Оно гла­сит так. Коче­вые пле­ме­на ски­фов оби­та­ли в Азии. Когда мас­са­ге­ты вытес­ни­ли их оттуда воен­ной силой, ски­фы пере­шли Аракс и при­бы­ли в ким­ме­рий­скую зем­лю (стра­на, ныне насе­лен­ная ски­фа­ми, как гово­рят, издрев­ле при­над­ле­жа­ла ким­ме­рий­цам)¹⁰. С при­бли­же­ни­ем ски­фов ким­ме­рий­цы ста­ли дер­жать совет, что им делать пред лицом мно­го­чис­лен­но­го вра­же­ско­го вой­ска. И вот на сове­те мне­ния разде­ли­лись. Хотя обе сто­ро­ны упор­но сто­я­ли на сво­ем, но победи­ло пред­ло­же­ние царей. Народ был за отступ­ле­ние, пола­гая ненуж­ным сра­жать­ся с таким мно­же­ст­вом вра­гов. Цари же, напро­тив, счи­та­ли необ­хо­ди­мым упор­но защи­щать род­ную зем­лю от захват­чи­ков. Итак, народ не внял сове­ту царей, а цари не жела­ли под­чи­нить­ся наро­ду. Народ решил поки­нуть роди­ну и отдать захват­чи­кам свою зем­лю без боя; цари же, напро­тив, пред­по­чли ско­рее лечь костьми в род­ной зем­ле, чем спа­сать­ся бег­ст­вом вме­сте с наро­дом. Ведь царям было понят­но, какое вели­кое сча­стье они изведа­ли в род­ной зем­ле и какие беды ожи­да­ют изгнан­ни­ков, лишен­ных роди­ны. При­няв такое реше­ние, ким­ме­рий­цы разде­ли­лись на две рав­ные части и нача­ли меж­ду собой борь­бу. Всех пав­ших в бра­то­убий­ст­вен­ной войне народ ким­ме­рий­ский похо­ро­нил у реки Тира­са (моги­лу царей там мож­но видеть еще и поныне). После это­го ким­ме­рий­цы поки­ну­ли свою зем­лю, а при­шед­шие ски­фы завла­де­ли без­люд­ной стра­ной.

12. И теперь еще в Скиф­ской зем­ле суще­ст­ву­ют ким­ме­рий­ские укреп­ле­ния и ким­ме­рий­ские пере­пра­вы; есть так­же и область по име­ни Ким­ме­рия и так назы­вае­мый Ким­ме­рий­ский Бос­пор. Спа­са­ясь бег­ст­вом от ски­фов в Азию, ким­ме­рий­цы, как извест­но, заня­ли полу­ост­ров там, где ныне эллин­ский город Сино­па¹¹. Извест­но так­же, что ски­фы в погоне за ким­ме­рий­ца­ми сби­лись с пути и вторг­лись в Мидий­скую зем­лю. Ведь ким­ме­рий­цы посто­ян­но дви­га­лись вдоль побе­ре­жья Пон­та, ски­фы же во вре­мя пре­сле­до­ва­ния дер­жа­лись сле­ва от Кав­ка­за, пока не вторг­лись в зем­лю мидян. Так вот, они повер­ну­ли в глубь стра­ны. Это послед­нее ска­за­ние пере­да­ют оди­на­ко­во как элли­ны, так и вар­ва­ры.

13. Впро­чем, Ари­стей, сын Каи­ст­ро­бия из Про­кон­не­са, в сво­ей эпи­че­ской поэ­ме сооб­ща­ет, как он, одер­жи­мый Фебом, при­был к иссе­до­нам. По его рас­ска­зам, за иссе­до­на­ми оби­та­ют ари­мас­пы — одно­гла­зые люди; за ари­мас­па­ми — сте­ре­гу­щие золо­то гри­фы, а еще выше за ними — гипер­бо­реи на гра­ни­це с морем. Все эти наро­ды, кро­ме гипер­бо­ре­ев, посто­ян­но вою­ют с соседя­ми (при­чем пер­вы­ми нача­ли вой­ну ари­мас­пы). Ари­мас­пы изгна­ли иссе­до­нов из их стра­ны, затем иссе­до­ны вытес­ни­ли ски­фов, а ким­ме­рий­цы, оби­тав­шие у Южно­го моря¹², под напо­ром ски­фов поки­ну­ли свою роди­ну. Таким обра­зом, рас­сказ Ари­стея не схо­ден со ска­за­ни­я­ми ски­фов об этих стра­нах.

14. Откуда про­ис­хо­дил сочи­ни­тель этой поэ­мы Ари­стей, я уже ска­зал. Теперь сооб­щу так­же и то, что мне дове­лось слы­шать о нем в Про­кон­не­се и Кизи­ке. Как пере­да­ют, Ари­стей был родом из самых знат­ных граж­дан Про­кон­не­са. Одна­жды он при­шел в сук­но­валь­ную мастер­скую и там умер. Валяль­щик запер свою мастер­скую и пошел сооб­щить род­ст­вен­ни­кам усоп­ше­го. По горо­ду меж­ду тем уже пошла мол­ва о смер­ти Ари­стея, но какой-то кизи­ке­нец из горо­да Арта­ки оспа­ри­вал эту весть. По его сло­вам, он встре­тил Ари­стея на пути в Кизик, и сам гово­рил с ним. Кизи­ке­нец настой­чи­во утвер­ждал, что он прав. Род­ст­вен­ни­ки усоп­ше­го пошли меж­ду тем в сук­но­валь­ню со всем необ­хо­ди­мым для погре­бе­ния. Но когда они откры­ли две­ри дома, то там не ока­за­лось Ари­стея ни мерт­во­го, ни живо­го. Через семь лет Ари­стей, одна­ко, сно­ва появил­ся в Про­кон­не­се и сло­жил свою эпи­че­скую поэ­му, кото­рая теперь у элли­нов назы­ва­ет­ся «Эпос об ари­мас­пах». Сочи­нив эту поэ­му, он исчез вто­рич­но.

15. Так рас­ска­зы­ва­ют в этих горо­дах. Я же знаю, что в Мета­пон­тии в Ита­лии через 240 лет после вто­рич­но­го исчез­но­ве­ния Ари­стея про­изо­шло сле­дую­щее (как я уста­но­вил это, срав­ни­вая про­ис­ше­ст­вия в Про­кон­не­се и Мета­пон­тии). Ари­стей, по сло­вам мета­пон­тий­цев, явил­ся в их стра­ну и пове­лел воз­двиг­нуть алтарь Апол­ло­ну и воз­ле него поста­вить ста­тую с име­нем Ари­стея из Про­кон­не­са. Ведь Апол­лон при­шел, гово­рил он, из всех ита­лиотов толь­ко к ним одним [в их город Мета­пон­тий], а в сви­те бога при­был так­же и он сам — ныне Ари­стей. А преж­де как спут­ник Апол­ло­на он был воро­ном¹³. После этих слов Ари­стей исчез. Мета­пон­тий­цы же посла­ли в Дель­фы вопро­сить бога, что озна­ча­ет явле­ние при­зра­ка это­го чело­ве­ка. Пифия пове­ле­ла им пови­но­вать­ся при­зра­ку, так как это-де послу­жит им ко бла­гу. Мета­пон­тий­цы послу­ша­лись сове­та Пифии. И дей­ст­ви­тель­но, там еще и теперь сто­ит ста­туя с име­нем Ари­стея под­ле само­го куми­ра Апол­ло­на, а вокруг рас­тут лав­ро­вые дере­вья. Кумир же бога воз­двиг­нут на рыноч­ной пло­ща­ди. Об Ари­стее доста­точ­но.

16. Об обла­стях север­нее стра­ны, о кото­рой я начал свой рас­сказ, никто ниче­го опре­де­лен­но­го не зна­ет. И я не видел ни одно­го чело­ве­ка, кото­рый ска­зал бы, что зем­ли эти он зна­ет как оче­видец. Ведь даже сам толь­ко что упо­мя­ну­тый мною Ари­стей гово­рит в сво­ей эпи­че­ской поэ­ме, что не захо­дил даль­ше стра­ны иссе­до­нов; о зем­лях север­нее иссе­до­нов он пере­да­вал сведе­ния по слу­хам, ссы­ла­ясь на рас­ска­зы иссе­до­нов. Впро­чем, я рас­ска­жу в точ­но­сти и как мож­но обсто­я­тель­нее все, что мне, хотя и пона­слыш­ке, дове­лось узнать об этих север­ных стра­нах.

17. Бли­же все­го от тор­го­вой гава­ни бори­сфе­ни­тов¹⁴ (а она лежит при­бли­зи­тель­но в середине всей при­пон­тий­ской зем­ли ски­фов) оби­та­ют кал­ли­пиды — эллин­ские ски­фы; за ними идет дру­гое пле­мя под назва­ни­ем али­зо­ны. Они наряду с кал­ли­пида­ми ведут оди­на­ко­вый образ жиз­ни с осталь­ны­ми ски­фа­ми, одна­ко сеют и пита­ют­ся хле­бом, луком, чес­но­ком, чече­ви­цей и про­сом. Север­нее али­зо­нов живут ски­фы-зем­ледель­цы¹⁵. Они сеют зер­но не для соб­ст­вен­но­го про­пи­та­ния, а на про­да­жу. Нако­нец, еще выше их живут нев­ры, а север­нее нев­ров, насколь­ко я знаю, идет уже без­люд­ная пусты­ня. Это — пле­ме­на по реке Гипа­ни­су к запа­ду от Бори­сфе­на.

18. За Бори­сфе­ном же со сто­ро­ны моря сна­ча­ла про­сти­ра­ет­ся Гилея, а на север от нее живут ски­фы-зем­ледель­цы. Их элли­ны, живу­щие на реке Гипа­нис, назы­ва­ют бори­сфе­ни­та­ми, а сами себя эти элли­ны зовут оль­ви­о­по­ли­та­ми. Эти зем­ледель­цы-ски­фы зани­ма­ют область на три дня пути к восто­ку до реки Пан­ти­ка­па¹⁶, а к севе­ру — на один­на­дцать дней пла­ва­ния вверх по Бори­сфе­ну. Выше их дале­ко тянет­ся пусты­ня. За пусты­ней живут анд­ро­фа­ги — осо­бое, но отнюдь не скиф­ское пле­мя. А к севе­ру про­сти­ра­ет­ся насто­я­щая пусты­ня, и ника­ких людей там, насколь­ко мне извест­но, боль­ше нет.

19. Восточ­нее этих ски­фов-зем­ледель­цев, на дру­гой сто­роне реки Пан­ти­ка­па, оби­та­ют ски­фы-кочев­ни­ки; они вовсе ниче­го не сеют и не пашут. Во всей зем­ле ски­фов, кро­ме Гилеи, не встре­тишь дере­вьев. Кочев­ни­ки же эти зани­ма­ют область к восто­ку на десять дней пути до реки Гер­ра.

20. За рекой Герром идут так назы­вае­мые цар­ские вла­де­ния. Живет там самое доб­лест­ное и наи­бо­лее мно­го­чис­лен­ное скиф­ское пле­мя. Эти ски­фы счи­та­ют про­чих ски­фов себе под­власт­ны­ми. Их область к югу про­сти­ра­ет­ся до Тав­ри­ки, а на восток — до рва, выко­пан­но­го потом­ка­ми сле­пых рабов, и до гава­ни у Мео­тий­ско­го озе­ра по име­ни Крем­ны. Дру­гие же части их вла­де­ний гра­ни­чат даже с Танаи­сом¹⁷. Север­нее этих цар­ских ски­фов живут мелан­х­ле­ны — дру­гое, не скиф­ское пле­мя. Север­нее мелан­х­ле­нов, насколь­ко мне извест­но, про­сти­ра­ет­ся боло­ти­стая и без­люд­ная стра­на.

21. За рекой Танаи­сом¹⁸ — уже не скиф­ские края, но пер­вые земель­ные вла­де­ния там при­над­ле­жат сав­ро­ма­там. Сав­ро­ма­ты зани­ма­ют поло­су зем­ли к севе­ру, начи­ная от впа­ди­ны Мео­тий­ско­го озе­ра, на пят­на­дцать дней пути, где нет ни диких, ни саже­ных дере­вьев. Выше их оби­та­ют, вла­дея вто­рым наде­лом, буди­ны. Зем­ля здесь покры­та густым лесом раз­ной поро­ды.

22. За буди­на­ми к севе­ру сна­ча­ла про­сти­ра­ет­ся пусты­ня на семь дней пути, а потом далее на восток живут фис­са­ге­ты — мно­го­чис­лен­ное и свое­об­раз­ное пле­мя. Живут они охотой. В тех же кра­ях по сосед­ству с ними оби­та­ют люди по име­ни иир­ки¹⁹. Они так­же про­мыш­ля­ют охотой и ловят зве­ря сле­дую­щим обра­зом. Охот­ни­ки под­сте­ре­га­ют добы­чу на дере­вьях (ведь по всей их стране густые леса). У каж­до­го охот­ни­ка нагото­ве конь, при­учен­ный лежать на брю­хе, чтобы мень­ше бро­сать­ся в гла­за, и соба­ка. Заме­тив зве­ря, охот­ник с дере­ва стре­ля­ет из лука, а затем вска­ки­ва­ет на коня и бро­са­ет­ся в пого­ню, соба­ка же бежит за ним. Над иир­ка­ми к восто­ку живут дру­гие скиф­ские пле­ме­на. Они осво­бо­ди­лись от ига цар­ских ски­фов и заня­ли эту зем­лю.

23. Вплоть до обла­сти этих ски­фов вся упо­мя­ну­тая выше стра­на пред­став­ля­ет рав­ни­ну с тол­стым сло­ем поч­вы. А оттуда зем­ля уже твер­дая, как камень, и неров­ная²⁰. После дол­го­го пере­хо­да по этой каме­ни­стой обла­сти при­дешь в стра­ну, где у под­но­жия высо­ких гор оби­та­ют люди. Как пере­да­ют, все они, как муж­чи­ны, так и жен­щи­ны, лысые от рож­де­ния, плос­ко­но­сые и с широ­ки­ми под­бо­род­ка­ми²¹. Гово­рят они на осо­бом язы­ке, оде­ва­ют­ся по-скиф­ски, а пита­ют­ся дре­вес­ны­ми пло­да­ми. Имя дере­ва, пло­ды кото­ро­го они употреб­ля­ют в пищу, пон­тик²². Вели­чи­ной это дере­во почти что со смо­ков­ни­цу, плод его похож на бобо­вый, но с косточ­кой внут­ри. Спе­лый плод выжи­ма­ют через ткань, и из него выте­ка­ет чер­ный сок под назва­ни­ем «асхи»²³. Сок этот они лижут и пьют, сме­ши­вая с моло­ком. Из гущи асхи они при­готов­ля­ют в пищу лепеш­ки. Скота у них немно­го, пото­му что паст­би­ща там пло­хие. Каж­дый живет под дере­вом. На зиму дере­во вся­кий раз покры­ва­ют плот­ным белым вой­ло­ком, а летом остав­ля­ют без покрыш­ки. Никто из людей их не оби­жа­ет, так как они почи­та­ют­ся свя­щен­ны­ми и у них даже нет бое­во­го ору­жия. Они ула­жи­ва­ют рас­при соседей, и если у них най­дет убе­жи­ще какой-нибудь изгнан­ник, то его никто не сме­ет обидеть. Имя это­го наро­да — аргип­пеи.

24. Стра­ны до этих лысых людей и наро­ды, живу­щие по сю сто­ро­ну их, хоро­шо извест­ны, так как к ним ино­гда при­хо­дят ски­фы. Ведь сведе­ния о них мож­но лег­ко полу­чить не толь­ко от ски­фов, но и от элли­нов из Бори­сфен­ской тор­го­вой гава­ни и про­чих пон­тий­ских тор­го­вых горо­дов. Ски­фы же, когда при­хо­дят к аргип­пе­ям, ведут с ними пере­го­во­ры при помо­щи семи тол­ма­чей на семи язы­ках.

25. Итак, обла­сти до этих лысых людей нам еще зна­ко­мы, о том же, что выше их, никто с точ­но­стью ска­зать не может. Эти стра­ны отде­ля­ют высо­кие, недо­ступ­ные горы, и никто их еще не пере­хо­дил. По сло­вам лысых, на горах оби­та­ют, хотя я это­му не верю, коз­ло­но­гие люди, а за эти­ми гора­ми — дру­гие люди, кото­рые спят шесть меся­цев в году. Это­му-то я уж вовсе не верю. Обла­сти к восто­ку от лысых досто­вер­но извест­ны: там живут иссе­до­ны. Но о зем­лях к севе­ру от иссе­до­нов и лысых мы ниче­го не зна­ем, кро­ме того, что они сами рас­ска­зы­ва­ют.

26. Об обы­ча­ях иссе­до­нов рас­ска­зы­ва­ют сле­дую­щее²⁴. Когда уми­ра­ет чей-нибудь отец, все род­ст­вен­ни­ки при­го­ня­ют скот, зака­лы­ва­ют его и мясо раз­ру­ба­ют на кус­ки. Затем раз­ре­за­ют на части так­же и тело покой­но­го отца того, к кому они при­шли. Потом все мясо сме­ши­ва­ют и устра­и­ва­ют пир­ше­ство²⁵. С чере­па покой­ни­ка сни­ма­ют кожу, вычи­ща­ют его изнут­ри, затем покры­ва­ют позо­ло­той и хра­нят как свя­щен­ный кумир. Это­му куми­ру еже­год­но при­но­сят обиль­ные жерт­вы. Жерт­во­при­но­ше­ния совер­ша­ет сын в честь отца, подоб­но тому, как это про­ис­хо­дит на поми­наль­ном празд­ни­ке у элли­нов. Этих людей так­же счи­та­ют пра­вед­ны­ми, а жен­щи­ны у них совер­шен­но рав­но­прав­ны с муж­чи­на­ми.

27. Итак, об иссе­до­нах у нас есть еще сведе­ния. Выше иссе­до­нов, по их соб­ст­вен­ным рас­ска­зам, живут одно­гла­зые люди и сте­ре­гу­щие золо­то гри­фы. Ски­фы пере­да­ют об этом со слов иссе­до­нов, а мы, про­чие, узна­ем от ски­фов и зовем их по-скиф­ски ари­мас­па­ми: «ари­ма» у ски­фов зна­чит еди­ни­ца, а «спу» — глаз.

28. Во всех назван­ных стра­нах зима столь суро­ва, что восемь меся­цев там сто­ит невы­но­си­мая сту­жа. В это вре­мя хоть лей на зем­лю воду, гря­зи не будет, раз­ве толь­ко если раз­ведешь костер. Море здесь и весь Бос­пор Ким­ме­рий­ский замер­за­ют, так что ски­фы, живу­щие по эту сто­ро­ну рва²⁶, высту­па­ют в поход по льду и на сво­их повоз­ках пере­ез­жа­ют на ту сто­ро­ну до зем­ли син­дов. Такие холо­да про­дол­жа­ют­ся в тех стра­нах сплошь восемь меся­цев, да и осталь­ные четы­ре меся­ца не теп­ло. Вооб­ще там пого­да совер­шен­но отлич­ная от дру­гих стран: когда в дру­гих местах дожд­ли­вая пора, там дождей почти нет, а летом, напро­тив, очень силь­ные. Когда в дру­гих местах слу­ча­ют­ся гро­зы, здесь их не быва­ет, летом же они часты. Гро­за зимой вызы­ва­ет изум­ле­ние, как чудо; так же и зем­ле­тря­се­ния (летом или зимой) в Ски­фии счи­та­ют­ся дико­ви­ной. Лоша­ди лег­ко пере­но­сят такие суро­вые зимы, тогда как мулы и ослы их вовсе не выдер­жи­ва­ют. В дру­гих стра­нах, напро­тив, у лоша­дей на моро­зе замер­за­ют суста­вы, ослам же и мулам сту­жа не вредит.

29. В силу это­го, как я думаю, у тамош­ней поро­ды без­ро­гих быков и не быва­ет рогов. Это мое мне­ние под­твер­жда­ет сле­дую­щий стих Гоме­ра в «Одис­сее»:

…и Ливию, где агн­цы с рога­ми родят­ся27,

что совер­шен­но пра­виль­но, так как в теп­лых кра­ях рога быст­ро вырас­та­ют. Напро­тив, при силь­ных холо­дах у скота или совсем не быва­ет рогов, или толь­ко малень­кие.

30. В Ски­фии это про­ис­хо­дит от холо­да. Впро­чем, меня удив­ля­ет, что по всей Элиде (этот мой рас­сказ ведь с само­го нача­ла допус­ка­ет подоб­ные отступ­ле­ния) не родят­ся мулы. Меж­ду тем стра­на эта вовсе не холод­ная и нет для это­го ника­кой дру­гой види­мой при­чи­ны. По утвер­жде­нию самих элей­цев, мулы не родят­ся у них в силу како­го-то про­кля­тия. Когда насту­па­ет пора опло­до­тво­ре­ния, кобы­лиц при­го­ня­ют в сосед­нюю область и там слу­ча­ют с осла­ми, пока кобы­ли­цы не забе­ре­ме­не­ют. Потом кобы­лиц при­го­ня­ют назад.

31. Об упо­мя­ну­тых перьях, кото­ры­ми, по сло­вам ски­фов, напол­нен воздух и отто­го, дескать, нель­зя ни видеть вдаль, ни прой­ти, я дер­жусь тако­го мне­ния. К севе­ру от Скиф­ской зем­ли посто­ян­ные сне­го­па­ды, летом, конеч­но, мень­ше, чем зимой. Таким обра­зом, вся­кий, кто видел подоб­ные хло­пья сне­га, пой­мет меня; ведь снеж­ные хло­пья похо­жи на перья, и из-за столь суро­вой зимы север­ные обла­сти этой части све­та необи­тае­мы. Итак, я пола­гаю, что ски­фы и их соседи, образ­но гово­ря, назы­ва­ют снеж­ные хло­пья перья­ми. Вот сведе­ния, кото­рые у нас есть о самых отда­лен­ных стра­нах.

32. О гипер­бо­ре­ях ниче­го не извест­но ни ски­фам, ни дру­гим наро­дам этой части све­та, кро­ме иссе­до­нов. Впро­чем, как я думаю, иссе­до­ны так­же ниче­го о них не зна­ют; ведь ина­че, пожа­луй, и ски­фы рас­ска­зы­ва­ли бы о них, как они рас­ска­зы­ва­ют об одно­гла­зых людях. Но все же у Геси­о­да есть изве­стие о гипер­бо­ре­ях; упо­ми­на­ет о них и Гомер в «Эпи­го­нах» (если толь­ко эта поэ­ма дей­ст­ви­тель­но при­над­ле­жит Гоме­ру).

33. Гораздо боль­ше о гипер­бо­ре­ях рас­ска­зы­ва­ют делос­цы. По их сло­вам, гипер­бо­реи посы­ла­ют ски­фам жерт­вен­ные дары, завер­ну­тые в пше­нич­ную соло­му. От ски­фов дары при­ни­ма­ют бли­жай­шие соседи, и каж­дый народ все­гда пере­да­ет их все даль­ше и даль­ше вплоть до Адри­а­ти­че­ско­го моря на край­нем запа­де²⁸. Оттуда дары отправ­ля­ют на юг: сна­ча­ла они попа­да­ют к додон­ским элли­нам, а даль­ше их везут к Малий­ско­му зали­ву и пере­прав­ля­ют на Евбею. Здесь их пере­во­зят из одно­го горо­да в дру­гой вплоть до Кари­ста. Одна­ко мину­ют Анд­рос, так как кари­стий­цы пере­во­зят свя­ты­ню пря­мо на Тенос, а тенос­цы — на Делос. Так-то, по рас­ска­зам делос­цев, эти свя­щен­ные дары, нако­нец, при­бы­ва­ют на Делос. В пер­вый раз, гово­рят делос­цы, гипер­бо­реи посла­ли с дара­ми дво­их деву­шек, по име­ни Гипе­ро­ха и Лаоди­ка. Вме­сте с ними были отправ­ле­ны про­во­жа­ты­ми для без­опас­но­сти деву­шек пять гипер­бо­рей­ских горо­жан. Это те, кого теперь назы­ва­ют пер­фе­ре­я­ми и весь­ма почи­та­ют на Дело­се. Одна­ко, когда послан­цы не вер­ну­лись на роди­ну, гипер­бо­реи испу­га­лись, что послан­цев вся­кий раз может постиг­нуть несча­стье и они не воз­вра­тят­ся домой. Поэто­му они ста­ли при­но­сить свя­щен­ные дары, завер­ну­тые в пше­нич­ную соло­му, на гра­ни­цу сво­их вла­де­ний и пере­да­вать соседям с прось­бой ото­слать их дру­гим наро­дам. И вот таким обра­зом, как пере­да­ют, дары отправ­ля­лись и, нако­нец, при­бы­ва­ли на Делос. Мне само­му извест­но, что и в дру­гих местах про­ис­хо­дит нечто подоб­ное со свя­щен­ны­ми дара­ми. Так, фра­кий­ские и пео­ний­ские жен­щи­ны при жерт­во­при­но­ше­ни­ях Арте­ми­де-Цари­це все­гда при­но­сят свя­щен­ные дары завер­ну­ты­ми в пше­нич­ную соло­му.

34. И я точ­но знаю, что они так посту­па­ют. В честь этих гипер­бо­рей­ских деву­шек, скон­чав­ших­ся на Дело­се, девуш­ки и юно­ши там стри­гут себе воло­сы²⁹. Так, девуш­ки перед свадь­бой отре­за­ют локон волос, обви­ва­ют им вере­те­но и затем воз­ла­га­ют на моги­лу гипер­бо­ре­я­нок (моги­ла эта нахо­дит­ся в свя­ти­ли­ще Арте­ми­ды при вхо­де с левой сто­ро­ны; у моги­лы сто­ит мас­ли­на). Юно­ши же нама­ты­ва­ют свои воло­сы на зеле­ную вет­ку и так­же воз­ла­га­ют на моги­лу. Такие поче­сти жите­ли Дело­са возда­ют этим гипер­бо­рей­ским девуш­кам.

35. По рас­ска­зам делос­цев, еще рань­ше Лаоди­ки и Гипе­ро­хи из стра­ны гипер­бо­ре­ев мимо тех же наро­дов при­бы­ли на Делос две моло­дые жен­щи­ны — Арга и Опис. Они нес­ли Или­фии свя­щен­ные дары, обе­щан­ные за быст­рые и лег­кие роды. Как пере­да­ют, Арга и Опис при­бы­ли из гипер­бо­рей­ской стра­ны вме­сте с сами­ми боже­ства­ми [Апол­ло­ном и Арте­ми­дой], и делос­цы им так­же возда­ют поче­сти. В их честь делос­ские жен­щи­ны соби­ра­ют дары. В гимне, сочи­нен­ном ликий­цем Оле­ном³⁰, жен­щи­ны при­зы­ва­ют их поимен­но. От делос­цев пере­ня­ли этот обы­чай жите­ли дру­гих ост­ро­вов и ионяне: они так­же поют гимн, при­зы­вая Опис и Аргу, и соби­ра­ют им свя­щен­ные дары. Этот Олен при­шел на Делос из Ликии и сочи­нил так­же и дру­гие древ­ние гим­ны, кото­рые поют­ся на Дело­се. Пепел от бедер жерт­вен­ных живот­ных, сожжен­ных на алта­ре, они рас­сы­па­ют на моги­ле Опис и Арги. Моги­ла же их нахо­дит­ся за свя­ти­ли­щем Арте­ми­ды на восточ­ной сто­роне в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от зала для пиров кеосцев.

36. Итак, о гипер­бо­ре­ях ска­за­но доста­точ­но. Я не хочу ведь упо­ми­нать ска­за­ние об Аба­ри­се³¹, кото­рый, как гово­рят, так­же был гипер­бо­ре­ем: он стран­ст­во­вал по всей зем­ле со стре­лой в руке и при этом ничем не питал­ся (в суще­ст­во­ва­ние гипер­бо­ре­ев я вооб­ще не верю). Ведь если есть какие-то люди на край­нем севе­ре, то есть и дру­гие — на край­нем юге. Смеш­но видеть, как мно­гие люди уже начер­ти­ли кар­ты зем­ли, хотя никто из них даже не может пра­виль­но объ­яс­нить очер­та­ния зем­ли. Они изо­бра­жа­ют Оке­ан обте­каю­щим зем­лю, кото­рая круг­ла, слов­но вычер­че­на цир­ку­лем³². И Азию они счи­та­ют по вели­чине рав­ной Евро­пе. Поэто­му я крат­ко рас­ска­жу о вели­чине обе­их частей све­та и о том, какую фор­му име­ет каж­дая.

37. Пер­сы живут в Азии вплоть до Южно­го моря, назы­вае­мо­го Крас­ным³³. К севе­ру от них оби­та­ют мидяне, выше мидян — сас­пи­ры, выше сас­пи­ров — кол­хи, гра­ни­ча­щие с Север­ным морем, куда впа­да­ет река Фасис. Эти четы­ре народ­но­сти зани­ма­ют область от моря до моря.

38. На запа­де отсюда в море выда­ют­ся от Азии два полу­ост­ро­ва, кото­рые я теперь опи­шу. Один — север­ный полу­ост­ров — берет нача­ло от реки Фаси­са и тянет­ся к морю вдоль Пон­та и Гел­лес­пон­та до тро­ян­ско­го Сигея. На юге этот же самый полу­ост­ров про­сти­ра­ет­ся в море от Мири­ан­дин­ско­го зали­ва в Фини­кии до Три­о­пий­ско­го мыса. На этом полу­ост­ро­ве живет трид­цать народ­но­стей.

39. Это — один полу­ост­ров. Вто­рой начи­на­ет­ся у Пер­сид­ской зем­ли и тянет­ся до Крас­но­го моря³⁴. Он охва­ты­ва­ет Пер­сию, при­мы­каю­щую к ней Асси­рию и затем Ара­вию. Окан­чи­ва­ет­ся этот полу­ост­ров у Ара­вий­ско­го зали­ва (конеч­но, толь­ко по обыч­но­му деле­нию), куда Дарий про­вел из Нила канал³⁵. Итак, широ­кая рав­ни­на дале­ко про­сти­ра­ет­ся от Пер­сии до Фини­кии. От Фини­кии же этот полу­ост­ров тянет­ся вдоль Наше­го моря через пале­стин­скую Сирию и Еги­пет, где он окан­чи­ва­ет­ся. Толь­ко три народ­но­сти оби­та­ют на этом полу­ост­ро­ве.

40. Эта часть Азии лежит на запад от Пер­сии. Выше пер­сов, мидян, сас­пи­ров и кол­хов на восток про­сти­ра­ет­ся Крас­ное море³⁶, а к севе­ру — Кас­пий­ское и река Аракс, теку­щая на восток. Азия оби­тае­ма вплоть до Индии. Далее в восточ­ном направ­ле­нии тянет­ся уже пусты­ня, и никто не может ска­зать, како­ва она³⁷.

41. Тако­вы очер­та­ния и вели­чи­на Азии. Ливия же рас­по­ло­же­на еще на этом вто­ром полу­ост­ро­ве: ведь она уже непо­сред­ст­вен­но при­мы­ка­ет к Егип­ту. У Егип­та этот полу­ост­ров очень узок, так как от бере­гов Наше­го моря до Крас­но­го все­го лишь 100000 оргий, т. е. око­ло 1000 ста­дий. За этим узким местом полу­ост­ров, назы­вае­мый Ливи­ей, опять силь­но рас­ши­ря­ет­ся.

42. Поэто­му мне кажет­ся стран­ным раз­ли­чать по очер­та­нию и вели­чине три части све­та — Ливию, Азию и Евро­пу (хотя по вели­чине меж­ду ними раз­ли­чие дей­ст­ви­тель­но нема­лое). Так, в дли­ну Евро­па про­сти­ра­ет­ся вдоль двух дру­гих частей све­та, а по ширине, дума­ет­ся, она и не срав­ни­ма с Ази­ей и Ливи­ей. Ливия же, по-види­мо­му, окру­же­на морем, кро­ме того места, где она при­мы­ка­ет к Азии; это, насколь­ко мне извест­но, пер­вым дока­зал Неко, царь Егип­та. После пре­кра­ще­ния стро­и­тель­ства кана­ла из Нила в Ара­вий­ский залив царь послал фини­ки­ян на кораб­лях. Обрат­ный путь он при­ка­зал им дер­жать через Герак­ло­вы Стол­пы, пока не достиг­нут Север­но­го моря и таким обра­зом не воз­вра­тят­ся в Еги­пет. Фини­ки­яне вышли из Крас­но­го моря и затем поплы­ли по Южно­му. Осе­нью они при­ста­ва­ли к бере­гу, и в какое бы место в Ливии ни попа­да­ли, всюду обра­ба­ты­ва­ли зем­лю; затем дожи­да­лись жат­вы, а после сбо­ра уро­жая плы­ли даль­ше. Через два года на тре­тий фини­ки­яне обо­гну­ли Герак­ло­вы Стол­пы и при­бы­ли в Еги­пет. По их рас­ска­зам (я-то это­му не верю, пусть верит, кто хочет), во вре­мя пла­ва­ния вокруг Ливии солн­це ока­зы­ва­лось у них на пра­вой сто­роне³⁸.

43. Так впер­вые было дока­за­но, что Ливия окру­же­на морем. Впо­след­ст­вии кар­фа­ге­няне утвер­жда­ли, что им так­же уда­лось обо­гнуть Ливию³⁹. Зато Сатасп, сын Теас­пия, из рода Ахе­ме­нидов, послан­ный объ­е­хать Ливию, не смог это­го сде­лать. Сатасп устра­шил­ся дол­го­го пла­ва­ния по вод­ной пустыне и воз­вра­тил­ся назад. Он не выпол­нил, таким обра­зом, опас­но­го пору­че­ния сво­ей мате­ри. Этот Сатасп оскор­бил наси­ли­ем девуш­ку, дочь Зопи­ра, Мега­би­зо­ва сына. Царь Ксеркс хотел рас­пять его за это на кре­сте. Но мать пре­ступ­ни­ка, сест­ра Дария, упро­си­ла царя поми­ло­вать сына. По ее сло­вам, она суме­ет нака­зать Сатас­па еще более суро­во, чем это сде­лал бы царь: сын ее дол­жен плыть вокруг Ливии, пока сно­ва не при­будет в Ара­вий­ский залив. Ксеркс согла­сил­ся. Сатасп же при­был в Еги­пет, сна­рядил там корабль с еги­пет­ски­ми кора­бель­щи­ка­ми и затем отплыл к Герак­ло­вым Стол­пам. Вый­дя за Стол­пы, он обо­гнул Ливий­ский мыс под назва­ни­ем Соло­ент и потом взял курс на юг. Мно­го меся­цев плыл Сатасп по широ­ко­му морю, но путь был бес­ко­не­чен. Поэто­му Сатасп повер­нул назад и воз­вра­тил­ся в Еги­пет. Оттуда он при­был к царю Ксерк­су и рас­ска­зал сле­дую­щее: очень дале­ко в Ливии им при­шлось плыть мимо зем­ли низ­ко­рос­лых людей в одеж­де из паль­мо­вых листьев. Вся­кий раз, когда море­хо­ды при­ста­ва­ли к бере­гу, жите­ли покида­ли свои селе­ния и убе­га­ли в горы. Тогда пер­сы вхо­ди­ли в их селе­ния, но не при­чи­ня­ли нико­му вреда, а толь­ко уго­ня­ли скот. При­чи­ной же неуда­чи пла­ва­ния вокруг Ливии Сатасп выста­вил сле­дую­щее: корабль их не мог, дескать, идти даль­ше, так как натолк­нул­ся на мель. Ксеркс, одна­ко, не пове­рил прав­ди­во­сти это­го рас­ска­за. Он под­верг Сатас­па преж­не­му нака­за­нию: пове­лел рас­пять на кре­сте за то, что тот не испол­нил его цар­ско­го при­ка­за. Один евнух это­го Сатас­па, как толь­ко услы­шал о каз­ни сво­его гос­по­ди­на, бежал с его огром­ны­ми сокро­ви­ща­ми на Самос. Сокро­ви­ща­ми эти­ми завла­дел один горо­жа­нин с Само­са. Имя его я знаю, но ста­ра­юсь забыть о нем.

44. Бо́льшая часть Азии ста­ла извест­на при Дарии. Царь хотел узнать, где Инд впа­да­ет в море (это ведь един­ст­вен­ная река, кро­ме Нила, где так­же водят­ся кро­ко­ди­лы). Дарий послал для это­го на кораб­лях несколь­ких людей, прав­ди­во­сти кото­рых он дове­рял. Сре­ди них был и Ски­лак кари­ан­ди­нец. Они отпра­ви­лись из горо­да Кас­па­ти­ра в Пак­тии и поплы­ли на восток вниз по реке до моря. Затем, плы­вя на запад по морю, на трид­ца­том меся­це при­бы­ли в то место (как я ска­зал выше)⁴⁰, откуда еги­пет­ский царь послал фини­ки­ян в пла­ва­ние вокруг Ливии. После того как они совер­ши­ли это пла­ва­ние, Дарий поко­рил индий­цев и с тех пор гос­под­ст­во­вал так­же и на этом море⁴¹. Таким-то обра­зом было выяс­не­но, что Азия (кро­ме восточ­ной ее сто­ро­ны) подоб­но Ливии окру­же­на морем.

45. Омы­ва­ет­ся ли Евро­па морем с восто­ка и с севе­ра, нико­му досто­вер­но не извест­но. Мы зна­ем лишь, что по длине она рав­на двум дру­гим частям све­та. И я не могу даже понять, поче­му, соб­ст­вен­но, трем частям све­та, кото­рые явля­ют­ся одной зем­лей, даны назва­ния по име­нам жен­щин. Непо­нят­но так­же мне, поче­му реки Нил и Фасис в Кол­хиде (по дру­гим: река Танаис, впа­даю­щая в Мео­тий­ское озе­ро, и ким­ме­рий­ский город Порт­меи) обра­зу­ют гра­ни­цу меж­ду ними. Нель­зя выяс­нить име­на тех, кто раз­гра­ни­чил их и от кого взя­ты назва­ния этих трех частей све­та. Ведь Ливия, как обыч­но дума­ют в Элла­де, полу­чи­ла свое имя от мест­ной жен­щи­ны Ливии, Азия же — от супру­ги Про­ме­тея. Впро­чем, лидий­цы так­же жела­ют при­сво­ить себе имя Азии. По их сло­вам, Азия назва­на от Асия, сына Котия, вну­ка Мане­са, а не от супру­ги Про­ме­тея Асии. Поэто­му и один из квар­та­лов Сард назы­ва­ет­ся Аси­а­дой. Что до Евро­пы, то никто из людей не зна­ет, омы­ва­ет­ся ли она морем, откуда ее имя и кто ее так назвал. Или же нуж­но пред­по­ло­жить, что эта стра­на полу­чи­ла свое имя от тирий­ской Евро­пы (рань­ше ведь она была безы­мян­ной, как и дру­гие части све­та). Но все же эта жен­щи­на Евро­па про­ис­хо­дит из Азии и нико­гда не при­хо­ди­ла в ту зем­лю, кото­рая теперь у элли­нов назы­ва­ет­ся Евро­пой. Она при­бы­ла из Фини­кии толь­ко на Крит, а с Кри­та — в Ликию. Но об этом доволь­но. Я буду при­дер­жи­вать­ся обще­при­ня­тых мне­ний.

46. Из всех стран, куда Дарий высту­пил похо­дом, поми­мо скиф­ских народ­но­стей, на Евк­син­ском Пон­те оби­та­ют самые неве­же­ст­вен­ные пле­ме­на. Ведь по эту сто­ро­ну Пон­та нель­зя назвать ни одно­го про­све­щен­но­го пле­ме­ни, и мы не встре­ча­ем у них ни одно­го зна­ме­ни­то­го чело­ве­ка, кро­ме ски­фа Ана­хар­си­са. Сре­ди всех извест­ных нам наро­дов толь­ко ски­фы обла­да­ют одним, но зато самым важ­ным для чело­ве­че­ской жиз­ни искус­ст­вом. Оно состо­ит в том, что ни одно­му вра­гу, напав­ше­му на их стра­ну, они не дают спа­стись; и никто не может их настичь, если толь­ко сами они не допу­стят это­го. Ведь у ски­фов нет ни горо­дов, ни укреп­ле­ний, и свои жили­ща они возят с собой. Все они кон­ные луч­ни­ки и про­мыш­ля­ют не зем­леде­ли­ем, а ското­вод­ст­вом; их жили­ща — в кибит­ках. Как же тако­му наро­ду не быть неодо­ли­мым и непри­ступ­ным?

47. Этой осо­бен­но­сти ски­фов, конеч­но, бла­го­при­ят­ст­ву­ет их зем­ля и содей­ст­ву­ют реки. Стра­на ски­фов пред­став­ля­ет собой бога­тую тра­вой и хоро­шо оро­шае­мую рав­ни­ну. По этой-то рав­нине про­те­ка­ет почти столь­ко же рек, сколь­ко кана­лов в Егип­те. Я назо­ву толь­ко самые извест­ные реки и судо­ход­ные от моря в глубь стра­ны. Преж­де все­го, это Истр с пятью устья­ми, затем Тирас, Гипа­нис, Бори­сфен, Пан­ти­кап, Гипа­ки­рис, Герр и Танаис. О тече­нии этих рек надо ска­зать сле­дую­щее.

48. Истр — самая боль­шая из извест­ных нам рек; зимой и летом она все­гда оди­на­ко­вой вели­чи­ны. Это — пер­вая река Ски­фии на запа­де; она ста­но­вит­ся самой боль­шой, и вот поче­му: в Истр впа­да­ют и дру­гие реки, отче­го он ста­но­вит­ся мно­го­вод­ным; из них пять про­те­ка­ют через Скиф­скую зем­лю; та, кото­рая у ски­фов зовет­ся Пора­та, а у элли­нов — Пирет; далее Тиа­рант, Арар, Напа­рис и Ордесс. Пер­вая из назван­ных рек — вели­ка, течет на восток и сли­ва­ет свои воды с Истром. Вто­рая, по име­ни Тиа­рант, име­ет более запад­ное направ­ле­ние и мень­ше пер­вой. Арар же, Напа­рис и Ордесс про­те­ка­ют в про­ме­жут­ке меж­ду пер­вы­ми дву­мя и впа­да­ют в Истр.

49. Эти при­то­ки Ист­ра берут нача­ло в самой Ски­фии. Река же Марис течет из стра­ны ага­фир­сов и впа­да­ет в Истр. На севе­ре с вер­шин Гема сте­ка­ют три боль­шие реки: Атлант, Аврас и Тиби­сис. Далее в Истр впа­да­ют теку­щие через Фра­кию и стра­ну фра­кий­ских кро­би­зов реки Африс, Ноес и Арта­нес. Затем из обла­сти пео­нов и горы Родопы течет в Истр река Киос, пере­се­каю­щая посредине Гем. Из Илли­рии же течет река Ангр на восток в Три­балл­скую рав­ни­ну и впа­да­ет в реку Бронг, а Бронг — в Истр. Так Истр при­ни­ма­ет обе эти боль­шие реки. Из север­ной стра­ны омбри­ков текут на север река Кар­пис и дру­гая река — Аль­пис и так­же впа­да­ют в Истр. Ведь Истр течет через всю Евро­пу, начи­на­ясь в зем­ле кель­тов — самой запад­ной народ­но­сти в Евро­пе после кине­тов. Так-то Истр пере­се­ка­ет всю Евро­пу и впа­да­ет в море на окра­ине Ски­фии.

50. Итак, отто­го что воды назван­ных рек и мно­гих дру­гих вли­ва­ют­ся в Истр, он ста­но­вит­ся вели­чай­шей рекой. Впро­чем, Нил (если срав­нить обе эти реки) сам по себе еще мно­го­вод­нее. Дей­ст­ви­тель­но, в Нил не впа­да­ет ника­кой реки или источ­ни­ка, кото­рые бы дела­ли его пол­но­вод­ным. А то, что коли­че­ство воды в Ист­ре и летом и зимой оди­на­ко­во, объ­яс­ня­ет­ся, види­мо, сле­дую­щим. Зимой воды этой реки дости­га­ют сво­его есте­ствен­но­го уров­ня или немно­го выше, пото­му что в это вре­мя в тех стра­нах толь­ко изред­ка выпа­да­ют дожди, но зато посто­ян­но идет снег. Летом же глу­бо­кий снег, выпав­ший зимой, тает и ото­всюду попа­да­ет в Истр. И вот этот-то талый снег сте­ка­ет и напол­ня­ет реку, а так­же частые и обиль­ные дожди (ведь дожди быва­ют там и летом). Насколь­ко боль­ше воды летом, чем зимой, при­тя­ги­ва­ет к себе солн­це, настоль­ко Истр ста­но­вит­ся летом пол­но­вод­нее, чем в зим­нее вре­мя. Когда же одно воз­ме­ща­ет­ся дру­гим, насту­па­ет рав­но­ве­сие.

51. Итак, Истр — пер­вая река Ски­фии, за ней идет Тирас. Послед­ний начи­на­ет­ся на севе­ре и выте­ка­ет из боль­шо­го озе­ра⁴² на гра­ни­це Ски­фии и зем­ли нев­ров. В устье этой реки живут элли­ны, назы­вае­мые тири­та­ми.

52. Третья река — Гипа­нис — берет нача­ло в Ски­фии. Выте­ка­ет она так­же из боль­шо­го озе­ра, у кото­ро­го пасут­ся дикие белые кони. Озе­ро это спра­вед­ли­во зовет­ся «мате­рью Гипа­ни­са». Река Гипа­нис по выхо­де из озе­ра лишь корот­кое вре­мя — пять дней пути — оста­ет­ся еще прес­ной, а затем на четы­ре дня пла­ва­ния, вплоть до моря, вода ее дела­ет­ся горь­ко-соле­ной⁴³. Ведь в нее впа­да­ет настоль­ко горь­кий источ­ник, кото­рый, несмот­ря на незна­чи­тель­ную вели­чи­ну, дела­ет воду реки совер­шен­но горь­кой (а ведь Гипа­нис боль­ше мно­гих рек). Источ­ник этот нахо­дит­ся на гра­ни­це стра­ны ски­фов и али­зо­нов. Назва­ние источ­ни­ка и места, откуда он выте­ка­ет, по-скиф­ски Экс­ам­пей, а на эллин­ском язы­ке — Свя­щен­ные Пути. Тирас и Гипа­нис очень близ­ко под­хо­дят друг к дру­гу в зем­ле али­зо­нов; затем обе реки пово­ра­чи­ва­ют в раз­ные сто­ро­ны и про­ме­жу­ток меж­ду ними рас­ши­ря­ет­ся.

53. Чет­вер­тая река — Бори­сфен — самая боль­шая из этих рек после Ист­ра. Эта река, как я думаю, не толь­ко из скиф­ских рек наи­бо­лее щед­ро наде­ле­на бла­га­ми, но и сре­ди про­чих рек, кро­ме еги­пет­ско­го Нила (с Нилом ведь не срав­нит­ся ни одна река). Тем не менее, из осталь­ных рек Бори­сфен — самая при­быль­ная река: по бере­гам ее про­сти­ра­ют­ся пре­крас­ные туч­ные паст­би­ща для скота; в ней водит­ся в боль­ших коли­че­ствах наи­луч­шая рыба; вода при­ят­на на вкус для питья и про­зрач­на (по срав­не­нию с водой дру­гих мут­ных рек Ски­фии). Посе­вы вдоль бере­гов Бори­сфе­на пре­вос­ход­ны, а там, где зем­ля не засе­я­на, рас­сти­ла­ет­ся высо­кая тра­ва. В устье Бори­сфе­на само собой оседа­ет несмет­ное коли­че­ство соли. В реке водят­ся огром­ные бес­кост­ные рыбы под назва­ни­ем «анта­кеи»⁴⁴ и есть мно­го дру­гих дико­вин. С севе­ра тече­ние Бори­сфе­на извест­но на рас­сто­я­нии соро­ка дней пла­ва­ния от моря до зем­ли Гер­ра. Одна­ко никто не может ска­зать, через обла­сти каких пле­мен течет эта река даль­ше на север. До стра­ны ски­фов-зем­ледель­цев она, оче­вид­но, про­те­ка­ет по пустын­ной мест­но­сти. Ведь ски­фы эти живут по бере­гам реки на десять дней пла­ва­ния. Это — един­ст­вен­ная река, да еще Нил, исто­ков кото­рой я не могу ука­зать (да, как дума­ет­ся мне, и никто из элли­нов). Близ моря Бори­сфен — уже мощ­ная река. Здесь к нему при­со­еди­ня­ет­ся Гипа­нис, впа­даю­щий в один и тот же лиман⁴⁵. Кли­но­об­раз­ная поло­са зем­ли меж­ду эти­ми река­ми назы­ва­ет­ся мысом Гип­по­лая. На нем воз­двиг­ну­то свя­ти­ли­ще Демет­ры. Напро­тив свя­ти­ли­ща на Гипа­ни­се живут бори­сфе­ни­ты.

54. Тако­вы мои сведе­ния об этих реках. За ними сле­ду­ет пятая река под назва­ни­ем Пан­ти­кап. Течет она так­же с севе­ра и из озе­ра. Меж­ду ней и Бори­сфе­ном оби­та­ют ски­фы-зем­ледель­цы. Пан­ти­кап про­те­ка­ет через Гилею, а затем, минуя ее, сли­ва­ет­ся с Бори­сфе­ном.

55. Шестая река — Гипа­ки­рис берет нача­ло из озе­ра, пере­се­ка­ет область ски­фов-кочев­ни­ков и затем впа­да­ет в море у горо­да Кар­ки­ни­ти­ды, остав­ляя на пра­вой сто­роне так назы­вае­мое Ахил­ле­со­во риста­ли­ще.

56. Седь­мая река — Герр выте­ка­ет из Бори­сфе­на в том месте, до кото­ро­го тече­ние Бори­сфе­на извест­но. Ответв­ля­ет­ся она в этом месте, а назва­ние ее, общее с мест­но­стью, — Герр. Течет эта река к морю, обра­зуя гра­ни­цу меж­ду зем­ля­ми коче­вых и цар­ских ски­фов, и потом впа­да­ет в Гипа­ки­рис⁴⁶.

57. Нако­нец, вось­мая река — Танаис. Она течет свер­ху, беря нача­ло из боль­шо­го озе­ра, и впа­да­ет в еще боль­шее озе­ро под назва­ни­ем Мео­ти­да (оно отде­ля­ет цар­ских ски­фов от сав­ро­ма­тов). В Танаис впа­да­ет дру­гая река, по име­ни Сир­гис.

58. Вот наи­бо­лее зна­чи­тель­ные реки, оро­шаю­щие Ски­фию. Тра­ва, рас­ту­щая в Скиф­ской зем­ле, из всех извест­ных нам трав боль­ше все­го вызы­ва­ет раз­ли­тие жел­чи у скота. Вскры­тие тру­пов живот­ных убеж­да­ет в этом.

59. Таким обра­зом, все важ­ней­шие сред­ства для жиз­ни лег­ко доступ­ны ски­фам. Что же до скиф­ских обы­ча­ев, то они тако­вы. Ски­фы почи­та­ют толь­ко сле­дую­щих богов. Преж­де все­го — Гестию, затем Зев­са и Гею (Гея у них счи­та­ет­ся супру­гой Зев­са); после них — Апол­ло­на и Афро­ди­ту Небес­ную, Герак­ла и Аре­са. Этих богов при­зна­ют все ски­фы, а так назы­вае­мые цар­ские ски­фы при­но­сят жерт­вы еще и Посей­до­ну. На скиф­ском язы­ке Гестия назы­ва­ет­ся Таби­ти, Зевс (и, по-мое­му, совер­шен­но пра­виль­но) — Папей, Гея — Апи, Апол­лон — Гой­то­сир, Афро­ди­та Небес­ная — Аргим­па­са, Посей­дон — Фаги­ма­сад. У ски­фов не в обы­чае воз­дви­гать куми­ры, алта­ри и хра­мы богам, кро­ме Аре­са. Ему они стро­ят такие соору­же­ния.

60. Обряды жерт­во­при­но­ше­ний всем богам и на всех празд­не­ствах у них оди­на­ко­вы и совер­ша­ют­ся вот так: жерт­вен­ное живот­ное ста­вят со свя­зан­ны­ми пере­д­ни­ми нога­ми. При­но­ся­щий жерт­ву, стоя сза­ди, тянет за конец верев­ки и затем повер­га­ет жерт­ву на зем­лю. Во вре­мя паде­ния живот­но­го жрец взы­ва­ет к богу, кото­ро­му при­но­сит жерт­ву. Затем он набра­сы­ва­ет пет­лю на шею живот­но­го и пово­ротом пал­ки, всу­ну­той в пет­лю, душит его. При этом огня не воз­жи­га­ют и не начи­на­ют посвя­ще­ния или воз­ли­я­ния. После того как жерт­ва заду­ше­на, обди­ра­ют шку­ру и при­сту­па­ют к вар­ке мяса.

61. Так как в Ски­фии чрез­вы­чай­но мало леса, то для вар­ки мяса ски­фы при­ду­ма­ли вот что. Обо­драв шку­ру жерт­вен­но­го живот­но­го, они очи­ща­ют кости от мяса и затем бро­са­ют в кот­лы мест­но­го изде­лия⁴⁷ (если они под рукой). Кот­лы эти очень похо­жи на лес­бос­ские сосуды для сме­ше­ния вина, но толь­ко гораздо боль­ше. Зало­жив мясо в кот­лы, под­жи­га­ют кости жертв и на них про­из­во­дят вар­ку. Если же у них нет тако­го кот­ла, тогда все мясо кла­дут в желуд­ки живот­ных, под­ли­ва­ют воды и сни­зу под­жи­га­ют кости. Кости отлич­но горят, а в желуд­ках сво­бод­но вме­ща­ет­ся очи­щен­ное от костей мясо. Таким обра­зом, бык сам себя варит, как и дру­гие жерт­вен­ные живот­ные. Когда мясо сва­рит­ся, то при­но­ся­щий жерт­ву посвя­ща­ет боже­ству часть мяса и внут­рен­но­стей и бро­са­ет их перед собой на зем­лю. В жерт­ву при­но­сят так­же и дру­гих домаш­них живот­ных, в осо­бен­но­сти же коней.

62. Таким-то обра­зом и таких живот­ных они при­но­сят в жерт­ву про­чим богам. Аре­су же совер­ша­ют жерт­во­при­но­ше­ния сле­дую­щим обра­зом. В каж­дой скиф­ской обла­сти по окру­гам воз­двиг­ну­ты такие свя­ти­ли­ща Аре­су: горы хво­ро­ста нагро­мож­де­ны одна на дру­гую на про­стран­стве дли­ной и шири­ной почти в 3 ста­дии, в высоту же мень­ше. Навер­ху устро­е­на четы­рех­уголь­ная пло­щад­ка; три сто­ро­ны ее отвес­ны, а с чет­вер­той есть доступ. От непо­го­ды соору­же­ние посто­ян­но оседа­ет, и пото­му при­хо­дит­ся еже­год­но нава­ли­вать сюда по пол­то­рас­та возов хво­ро­ста. На каж­дом таком хол­ме водру­жен древ­ний желез­ный меч. Это и есть кумир Аре­са. Это­му-то мечу еже­год­но при­но­сят в жерт­ву коней и рога­тый скот, и даже еще боль­ше, чем про­чим богам. Из каж­дой сот­ни плен­ни­ков обре­ка­ют в жерт­ву одно­го чело­ве­ка, но не тем спо­со­бом, как скот, а по ино­му обряду. Голо­вы плен­ни­ков сна­ча­ла окроп­ля­ют вином, и жерт­вы зака­лы­ва­ют­ся над сосудом. Затем несут кровь на верх кучи хво­ро­ста и окроп­ля­ют ею меч. Кровь они несут наверх, а вни­зу у свя­ти­ли­ща совер­ша­ет­ся такой обряд: у зако­лотых жертв отру­ба­ют пра­вые пле­чи с рука­ми и бро­са­ют их в воздух; затем, после закла­ния дру­гих живот­ных, окан­чи­ва­ют обряд и уда­ля­ют­ся. Рука же оста­ет­ся лежать там, где она упа­ла, а труп жерт­вы лежит отдель­но.

63. Тако­вы обряды при жерт­во­при­но­ше­ни­ях у ски­фов. Сви­ней они не при­но­сят в жерт­ву и вооб­ще не хотят раз­во­дить этих живот­ных в сво­ей стране.

64. Воен­ные обы­чаи ски­фов сле­дую­щие. Когда скиф уби­ва­ет пер­во­го вра­га, он пьет его кровь⁴⁸. Голо­вы всех уби­тых им в бою скиф­ский воин при­но­сит царю. Ведь толь­ко при­нес­ший голо­ву вра­га полу­ча­ет свою долю добы­чи, а ина­че — нет. Кожу с голо­вы сди­ра­ют сле­дую­щим обра­зом: на голо­ве дела­ют кру­гом над­рез око­ло ушей, затем хва­та­ют за воло­сы и вытря­хи­ва­ют голо­ву из кожи⁴⁹. Потом кожу очи­ща­ют от мяса бычьим реб­ром и мнут ее рука­ми. Выде­лан­ной кожей скиф­ский воин поль­зу­ет­ся, как поло­тен­цем для рук, при­вя­зы­ва­ет к уздеч­ке сво­его коня и гор­до щего­ля­ет ею. У кого боль­ше все­го таких кожа­ных поло­те­нец, тот счи­та­ет­ся самым доб­лест­ным мужем. Иные даже дела­ют из содран­ной кожи пла­щи, сши­вая их, как козьи шку­ры. Дру­гие из содран­ной вме­сте с ног­тя­ми с пра­вой руки вра­же­ских тру­пов кожи изготов­ля­ют чех­лы для сво­их кол­ча­нов. Чело­ве­че­ская кожа, дей­ст­ви­тель­но, тол­ста и бле­стя­ща и бле­стит ярче почти вся­кой иной. Мно­гие ски­фы, нако­нец, сди­ра­ют всю кожу с вра­же­ско­го тру­па, натя­ги­ва­ют ее на дос­ки и затем возят ее с собой на конях.

65. Тако­вы воен­ные обы­чаи ски­фов. С голо­ва­ми же вра­гов (но не всех, а толь­ко самых лютых) они посту­па­ют так. Сна­ча­ла отпи­ли­ва­ют чере­па до бро­вей и вычи­ща­ют. Бед­няк обтя­ги­ва­ет череп толь­ко сна­ру­жи сыро­мят­ной воло­вьей кожей и в таком виде поль­зу­ет­ся им. Бога­тые же люди спер­ва обтя­ги­ва­ют череп сна­ру­жи сыро­мят­ной кожей, а затем еще покры­ва­ют внут­ри позо­ло­той и употреб­ля­ют вме­сто чаши⁵⁰. Так ски­фы посту­па­ют даже с чере­па­ми сво­их род­ст­вен­ни­ков (если поссо­рят­ся с ними и когда перед судом царя один одер­жит верх над дру­гим). При посе­ще­нии ува­жае­мых гостей хозя­ин выстав­ля­ет такие чере­па и напо­ми­на­ет гостям, что эти род­ст­вен­ни­ки были его вра­га­ми и что он их одо­лел. Такой посту­пок у ски­фов счи­та­ет­ся доб­лест­ным дея­ни­ем.

66. Раз в год каж­дый пра­ви­тель в сво­ем окру­ге при­готов­ля­ет сосуд для сме­ше­ния вина. Из это­го сосуда пьют толь­ко те, кто убил вра­га. Те же, кому не дове­лось еще убить вра­га, не могут пить вина из это­го сосуда, а долж­ны сидеть в сто­роне, как опо­зо­рен­ные. Для ски­фов это постыд­нее все­го. Напро­тив, всем тем, кто умерт­вил мно­го вра­гов, под­но­сят по два куб­ка, и те выпи­ва­ют их разом.

67. У ски­фов есть мно­го пред­ска­за­те­лей. Гада­ют они с помо­щью мно­же­ства иво­вых пру­тьев сле­дую­щим обра­зом. При­но­сят огром­ные связ­ки пру­тьев и кла­дут на зем­лю. Затем раз­вя­зы­ва­ют пуч­ки и каж­дый прут один за дру­гим рас­кла­ды­ва­ют в ряд и затем изре­ка­ют пред­ска­за­ния. При этом гада­те­ли вновь соби­ра­ют пру­тья по одно­му и опять скла­ды­ва­ют. Этот спо­соб гада­ния у них уна­сле­до­ван от пред­ков⁵¹. Эна­реи — жено­по­доб­ные муж­чи­ны — гово­рят, что искус­ство гада­ния даро­ва­но им Афро­ди­той. Гада­ют они при помо­щи липо­вой моча­лы. Моча­лу эту раз­ре­за­ют на три части и полос­ки нама­ты­ва­ют вокруг паль­цев, а затем вновь рас­пус­ка­ют и при этом про­из­но­сят пред­ска­за­ния.

68. Когда царя ски­фов пора­жа­ет недуг, он велит при­ве­сти к себе тро­их наи­бо­лее ува­жае­мых пред­ска­за­те­лей. Они гада­ют выше­упо­мя­ну­тым спо­со­бом. Обыч­но пред­ска­за­ние изре­ка­ют при­бли­зи­тель­но в таком роде: такой-то и такой-то из жите­лей (назы­вая его по име­ни) при­нес-де лож­ную клят­ву бога­ми цар­ско­го оча­га (если ски­фы жела­ют при­не­сти осо­бо свя­щен­ную клят­ву, то обыч­но тор­же­ст­вен­но кля­нут­ся бога­ми цар­ско­го оча­га). Обви­нен­но­го в лож­ной клят­ве тот­час хва­та­ют и при­во­дят к царю. Пред­ска­за­те­ли ули­ча­ют его в том, что он, как это явст­ву­ет после вопро­ше­ния богов, лож­но поклял­ся бога­ми цар­ско­го оча­га и что из-за это­го-де царь зане­мог. Обви­ня­е­мый с него­до­ва­ни­ем отри­ца­ет вину. Если он про­дол­жа­ет отпи­рать­ся, то царь велит при­звать еще пред­ска­за­те­лей в двой­ном чис­ле. Если и они после гада­ния так­же при­зна­ют его вину, то это­му чело­ве­ку сра­зу же отру­ба­ют голо­ву, а его иму­ще­ство по жре­бию доста­ет­ся пер­вым про­ри­ца­те­лям. Напро­тив, в слу­чае оправ­да­ния обви­ня­е­мо­го вто­ры­ми про­ри­ца­те­ля­ми вызы­ва­ют все новых и новых про­ри­ца­те­лей. Если же боль­шин­ство их все-таки выне­сет оправ­да­тель­ный при­го­вор, то пер­вых про­ри­ца­те­лей самих при­суж­да­ют к смер­ти.

69. Род каз­ни про­ри­ца­те­лей сле­дую­щий. На запря­жен­ный быка­ми воз нава­ли­ва­ют довер­ху хво­ро­ста. Про­ри­ца­те­лей со свя­зан­ны­ми нога­ми и скру­чен­ны­ми за спи­ной рука­ми запи­хи­ва­ют в кучу хво­ро­ста. Хво­рост под­жи­га­ют и затем пуга­ют и пого­ня­ют быков. Неред­ко вме­сте с про­ри­ца­те­ля­ми в огне гиб­нут так­же и быки. Но все же, когда дышло обго­рит, быкам ино­гда уда­ет­ся спа­стись, полу­чив ожо­ги. Упо­мя­ну­тым спо­со­бом про­ри­ца­те­лей сжи­га­ют, впро­чем, и за дру­гие про­ступ­ки, назы­вая их лже­про­ро­ка­ми. Царь не щадит даже и детей каз­нен­ных: всех сыно­вей каз­нит, доче­рям же не при­чи­ня­ет зла.

70. Все дого­во­ры о друж­бе, освя­щен­ные клят­вой, у ски­фов совер­ша­ют­ся так. В боль­шую гли­ня­ную чашу нали­ва­ют вино, сме­шан­ное с кро­вью участ­ни­ков дого­во­ра (для это­го дела­ют укол шилом на коже или малень­кий над­рез ножом). Затем в чашу погру­жа­ют меч, стре­лы, секи­ру и копье. После это­го обряда про­из­но­сят длин­ные закли­на­ния, а затем как сами участ­ни­ки дого­во­ра, так и наи­бо­лее ува­жае­мые из при­сут­ст­ву­ю­щих пьют из чаши.

71. Гроб­ни­цы царей нахо­дят­ся в Геррах (до это­го Бори­сфен еще судо­хо­ден). Когда у ски­фов уми­ра­ет царь, то там выры­ва­ют боль­шую четы­рех­уголь­ную яму. При­гото­вив яму, тело под­ни­ма­ют на теле­гу, покры­ва­ют вос­ком; потом раз­ре­за­ют желудок покой­но­го; затем очи­ща­ют его и напол­ня­ют тол­че­ным кипе­ром, бла­го­во­ни­я­ми и семе­на­ми селе­рея и ани­са⁵². Потом желудок сно­ва заши­ва­ют и везут на теле­ге к дру­го­му пле­ме­ни. Жите­ли каж­дой обла­сти, куда при­во­зят тело царя, при этом посту­па­ют так же, как и цар­ские ски­фы. Они отре­за­ют кусок сво­его уха, обстри­га­ют в кру­жок воло­сы на голо­ве, дела­ют кру­гом над­рез на руке, рас­ца­ра­пы­ва­ют лоб и нос и про­ка­лы­ва­ют левую руку стре­ла­ми. Затем отсюда везут покой­ни­ка на повоз­ке в дру­гую область сво­его цар­ства. Сопро­вож­да­ют тело те, к кому оно было при­ве­зе­но рань­ше. После объ­езда всех обла­стей они сно­ва при­бы­ва­ют в Гер­ры к пле­ме­нам, живу­щим в самых отда­лен­ных пре­де­лах стра­ны, и к цар­ским моги­лам. Там тело на соло­мен­ных под­стил­ках опус­ка­ют в моги­лу, по обе­им сто­ро­нам вты­ка­ют в зем­лю копья, а свер­ху насти­ла­ют дос­ки и покры­ва­ют их камы­шо­вы­ми цинов­ка­ми. В осталь­ном обшир­ном про­стран­стве моги­лы погре­ба­ют одну из налож­ниц царя, пред­ва­ри­тель­но заду­шив ее, а так­же вино­чер­пия, пова­ра, коню­ха, тело­хра­ни­те­ля, вест­ни­ка, коней, пер­вен­цев вся­ких дру­гих домаш­них живот­ных, а так­же кла­дут золотые чаши (сереб­ря­ных и мед­ных сосудов ски­фы для это­го вовсе не употреб­ля­ют). После это­го все вме­сте насы­па­ют над моги­лой боль­шой холм, при­чем напе­ре­рыв ста­ра­ют­ся сде­лать его как мож­но выше⁵³.

72. Спу­стя год они вновь совер­ша­ют такие погре­баль­ные обряды: из осталь­ных слуг покой­но­го царя выби­ра­ют самых усерд­ных (все они корен­ные ски­фы: ведь вся­кий, кому царь при­ка­жет, дол­жен ему слу­жить; куп­лен­ных же за день­ги рабов у царя не быва­ет). Итак, они умерщ­вля­ют 50 чело­век из слуг уду­ше­ни­ем (так­же 50 самых кра­си­вых коней), извле­ка­ют из тру­пов внут­рен­но­сти, чре­во очи­ща­ют и напол­ня­ют отру­бя­ми, а затем заши­ва­ют. Потом на двух дере­вян­ных стой­ках укреп­ля­ют поло­ви­ну колес­но­го обо­да выпук­ло­стью вниз, а дру­гую поло­ви­ну — на двух дру­гих стол­бах. Таким обра­зом они вко­ла­чи­ва­ют мно­го дере­вян­ных сто­ек и обо­дьев; затем, про­ткнув лоша­дей тол­сты­ми колья­ми во всю дли­ну туло­ви­ща до самой шеи, под­ни­ма­ют на обо­дья. На пере­д­них обо­дьях дер­жат­ся пле­чи лоша­дей, а зад­ние под­пи­ра­ют животы у бедер. Пере­д­ние и зад­ние ноги коней све­ши­ва­ют­ся вниз, не доста­вая до зем­ли. Потом коням наде­ва­ют уздеч­ки с уди­ла­ми, затем натя­ги­ва­ют уздеч­ки и при­вя­зы­ва­ют их к колыш­кам. Всех 50 удав­лен­ных юно­шей сажа­ют на коней сле­дую­щим обра­зом: в тело каж­до­го вты­ка­ют вдоль спин­но­го хреб­та пря­мой кол до самой шеи. Тор­ча­щий из тела ниж­ний конец кола встав­ля­ют в отвер­стие, про­свер­лен­ное в дру­гом коле, про­ткну­том сквозь туло­ви­ще коня. Поста­вив вокруг моги­лы таких всад­ни­ков, ски­фы ухо­дят⁵⁴.

73. Так ски­фы погре­ба­ют сво­их царей. Когда же уми­ра­ют все про­чие ски­фы, то бли­жай­шие род­ст­вен­ни­ки кла­дут тело на повоз­ку и возят по всей окру­ге к дру­зьям. Все дру­зья при­ни­ма­ют покой­ни­ка и устра­и­ва­ют сопро­вож­даю­щим уго­ще­ние, при­чем под­но­сят и покой­ни­ку отведать тех же яств, что и осталь­ным. Про­стых людей возят таким обра­зом по окру­ге сорок дней, а затем пре­да­ют погре­бе­нию. После похо­рон ски­фы очи­ща­ют себя сле­дую­щим обра­зом: спер­ва ума­ща­ют и затем про­мы­ва­ют голо­ву, а тело [очи­ща­ют паро­вой баней], посту­пая так: уста­нав­ли­ва­ют три жер­ди, верх­ни­ми кон­ца­ми накло­нен­ные друг к дру­гу, и обтя­ги­ва­ют их затем шер­стя­ным вой­ло­ком; потом стя­ги­ва­ют вой­лок как мож­но плот­нее и бро­са­ют в чан, постав­лен­ный посреди юрты, рас­ка­лен­ные докрас­на кам­ни.

74. В Скиф­ской зем­ле про­из­рас­та­ет коноп­ля — рас­те­ние, очень похо­жее на лен, но гораздо тол­ще и круп­нее. Этим коноп­ля зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дит лен. Ее там раз­во­дят, но встре­ча­ет­ся и дико­рас­ту­щая коноп­ля. Фра­кий­цы изготов­ля­ют из коноп­ли даже одеж­ды, настоль­ко похо­жие на льня­ные, что чело­век, не осо­бен­но хоро­шо раз­би­раю­щий­ся, даже не отли­чит — льня­ные ли они или из коноп­ли. А кто нико­гда не видел коноп­ля­ной тка­ни, тот при­мет ее за льня­ную.

75. Взяв это коноп­ля­ное семя, ски­фы под­ле­за­ют под вой­лоч­ную юрту и затем бро­са­ют его на рас­ка­лен­ные кам­ни. От это­го под­ни­ма­ет­ся такой силь­ный дым и пар, что ника­кая эллин­ская паро­вая баня не срав­нит­ся с такой баней. Наслаж­да­ясь ею, ски­фы гром­ко вопят от удо­воль­ст­вия⁵⁵. Это паре­ние слу­жит им вме­сто бани, так как водой они вовсе не моют­ся. Скиф­ские жен­щи­ны рас­ти­ра­ют на шеро­хо­ва­том камне кус­ки кипа­ри­са, кед­ра и лада­на, под­ли­вая воды. Затем полу­чен­ным от рас­ти­ра­ния тестом обма­зы­ва­ют все свое тело и лицо. От это­го тело при­об­ре­та­ет при­ят­ный запах, а когда на сле­дую­щий день смы­ва­ют нама­зан­ный слой, оно ста­но­вит­ся даже чистым и бле­стит.

76. Ски­фы, как и дру­гие наро­ды, так­же упор­но избе­га­ют чуже­зем­ных обы­ча­ев, при­том они сто­ро­нят­ся не толь­ко обы­ча­ев про­чих наро­дов, но осо­бен­но эллин­ских. Это ясно пока­за­ла судь­ба Ана­хар­си­са и потом Ски­ла. Ана­хар­сис повидал мно­го стран и выка­зал там свою вели­кую муд­рость. На обрат­ном пути в скиф­ские пре­де­лы ему при­шлось, плы­вя через Гел­лес­понт, при­стать к Кизи­ку. Кизи­кен­цы в это вре­мя как раз тор­же­ст­вен­но справ­ля­ли празд­ник Мате­ри Богов⁵⁶. Ана­хар­сис дал богине такой обет: если он воз­вра­тит­ся домой здра­вым и невреди­мым, то при­не­сет ей жерт­ву по обряду, какой он видел у кизи­кен­цев, и учредит в ее честь все­нощ­ное празд­не­ство. Вер­нув­шись в Ски­фию, Ана­хар­сис тай­но отпра­вил­ся в так назы­вае­мую Гилею (эта мест­ность лежит у Ахил­ле­со­ва риста­ли­ща и вся покры­та густым лесом раз­ной поро­ды дере­вьев). Так вот, Ана­хар­сис отпра­вил­ся туда и совер­шил пол­но­стью обряд празд­не­ства, как ему при­шлось видеть в Кизи­ке. При этом Ана­хар­сис наве­сил на себя малень­кие изо­бра­же­ния боги­ни и бил в тим­па­ны. Какой-то скиф под­глядел за совер­ше­ни­ем этих обрядов и донес царю Сав­лию. Царь сам при­был на место и, как толь­ко увидел, что Ана­хар­сис справ­ля­ет этот празд­ник, убил его стре­лой из лука. И поныне еще ски­фы на вопрос об Ана­хар­си­се отве­ча­ют, что не зна­ют его, и это пото­му, что он побы­вал в Элла­де и пере­нял чуже­зем­ные обы­чаи. Ана­хар­сис, как я узнал от Тим­на, опе­ку­на Ари­а­пи­фа, был дядей по отцу скиф­ско­го царя Идан­фир­са, сыном Гну­ра, вну­ком Лика и пра­вну­ком Спар­га­пи­фа. Если Ана­хар­сис дей­ст­ви­тель­но про­ис­хо­дил из это­го цар­ско­го дома, то да будет извест­но, что умерт­вил его род­ной брат. Ведь Идан­фирс был сыном Савлия, а Сав­лий и был убий­цей Ана­хар­си­са.

77. Я слы­шал, впро­чем, от пело­пон­нес­цев и дру­гой рас­сказ. Ана­хар­си­са отпра­вил в Элла­ду скиф­ский царь в уче­нье к элли­нам. По воз­вра­ще­нии на роди­ну Ана­хар­сис ска­зал царю, что все элли­ны, кро­ме лакеде­мо­нян, ста­ра­ют­ся все узнать и стать муд­ры­ми. Одна­ко толь­ко с лакеде­мо­ня­на­ми мож­но вести разум­ную бесе­ду. Рас­сказ этот, впро­чем, — вздор­ная выдум­ка самих элли­нов; во вся­ком слу­чае, Ана­хар­сис погиб, как рас­ска­за­но мною выше.

78. Так несчаст­ли­во окон­чил свою жизнь этот чело­век за то, что при­нял чуже­зем­ные обы­чаи и общал­ся с элли­на­ми. Мно­го лет спу­стя Ски­лу, сыну Ари­а­пи­фа, при­шлось испы­тать подоб­ную же участь. У Ари­а­пи­фа, царя ски­фов, кро­ме дру­гих детей, был еще сын Скил. Он родил­ся от мате­ри-ист­ри­ян­ки, а вовсе не от скиф­ской жен­щи­ны. Мать научи­ла его гово­рить и писать по-эллин­ски. Впо­след­ст­вии через неко­то­рое вре­мя Ари­а­пи­фа ковар­но умерт­вил Спар­га­пиф, царь ага­фир­сов, и пре­стол по наслед­ству пере­шел к Ски­лу вме­сте с одной из жен покой­но­го отца, по име­ни Опия. Это была скиф­ская жен­щи­на, от Ари­а­пи­фа у нее был сын Орик. Цар­ст­вуя над ски­фа­ми, Скил вовсе не любил обра­за жиз­ни это­го наро­да. В силу полу­чен­но­го им вос­пи­та­ния царь был гораздо более скло­нен к эллин­ским обы­ча­ям и посту­пал, напри­мер, так: когда царю при­хо­ди­лось всту­пать с вой­ском в пре­де­лы горо­да бори­сфе­ни­тов (эти бори­сфе­ни­ты сами себя назы­ва­ют миле­тя­на­ми), он остав­лял сви­ту перед город­ски­ми ворота­ми, а сам один вхо­дил в город и при­ка­зы­вал запи­рать город­ские ворота. Затем Скил сни­мал свое скиф­ское пла­тье и обла­чал­ся в эллин­скую одеж­ду. В этом наряде царь ходил по рыноч­ной пло­ща­ди без тело­хра­ни­те­лей и дру­гих спут­ни­ков (ворота же охра­ня­лись, чтобы никто из ски­фов не увидел царя в таком наряде). Царь же не толь­ко при­дер­жи­вал­ся эллин­ских обы­ча­ев, но даже совер­шал жерт­во­при­но­ше­ния по обрядам элли­нов. Месяц или даже боль­ше он оста­вал­ся в горо­де, а затем вновь наде­вал скиф­скую одеж­ду и покидал город. Такие посе­ще­ния повто­ря­лись неод­но­крат­но, и Скил даже постро­ил себе дом в Бори­сфене и посе­лил там жену, мест­ную уро­жен­ку.

79. Печаль­ная участь, одна­ко, была суж­де­на Ски­лу. А про­изо­шло это вот по како­му пово­ду. Царь поже­лал при­нять посвя­ще­ние в таин­ства Дио­ни­са Вак­ха. И вот, когда пред­сто­я­ло при­сту­пить к таин­ствам, яви­лось вели­кое зна­ме­ние. Был у царя в горо­де бори­сфе­ни­тов боль­шой рос­кош­ный дво­рец⁵⁷, обне­сен­ный сте­ною (о нем я толь­ко что упо­мя­нул). Кру­гом сто­я­ли бело­мра­мор­ные сфинк­сы и гри­фо­ны. На этот-то дво­рец бог обру­шил свой перун, и он весь погиб в пла­ме­ни. Тем не менее, Скил совер­шил обряд посвя­ще­ния. Ски­фы осуж­да­ют элли­нов за вак­хи­че­ские исступ­ле­ния. Ведь, по их сло­вам, не может суще­ст­во­вать боже­ство, кото­рое дела­ет людей безум­ны­ми. Когда царь, нако­нец, при­нял посвя­ще­ние в таин­ства Вак­ха, какой-то бори­сфе­нит, обра­ща­ясь к ски­фам, насмеш­ли­во заме­тил: «Вот вы, ски­фы, сме­е­тесь над нами за то, что мы совер­ша­ем слу­же­ние Вак­ху и нас охва­ты­ва­ет в это вре­мя боже­ст­вен­ное исступ­ле­ние. А теперь и ваш царь охва­чен этим богом: он не толь­ко свер­ша­ет таин­ства Вак­ха, но и безум­ст­ву­ет, как одер­жи­мый боже­ст­вом. Если вы не вери­те, то иди­те за мной и я вам пока­жу это!». Скиф­ские гла­ва­ри после­до­ва­ли за бори­сфе­ни­том. Он тай­но про­вел их на город­скую сте­ну и поса­дил на баш­ню. При виде Ски­ла, про­хо­див­ше­го мимо с тол­пой вак­хан­тов в вак­хи­че­ском исступ­ле­нии, ски­фы при­шли в страш­ное него­до­ва­ние. Спу­стив­шись с баш­ни, они рас­ска­за­ли затем все­му вой­ску о виден­ном.

80. После это­го по воз­вра­ще­нии Ски­ла домой ски­фы под­ня­ли про­тив него вос­ста­ние и про­воз­гла­си­ли царем Окта­ма­са­да, сына доче­ри Терея. Когда Скил узнал о вос­ста­нии и о при­чине его, то бежал во Фра­кию. Окта­ма­сад же, услы­шав об этом, высту­пил похо­дом на фра­кий­цев. На Ист­ре его встре­ти­ли фра­кий­цы. Вой­ска гото­ви­лись уже всту­пить в сра­же­ние, когда Ситалк послал к Окта­ма­са­ду ска­зать сле­дую­щее: «Зачем нам напа­дать друг на дру­га: ведь ты сын моей сест­ры, у тебя в руках мой брат. Отдай мне его, а я выдам тебе тво­е­го Ски­ла, но не будем под­вер­гать вза­им­ной опас­но­сти наши вой­ска!». Это пред­ло­же­ние Ситалк велел пере­дать через гла­ша­тая. Так как у Окта­ма­са­да дей­ст­ви­тель­но нашел убе­жи­ще брат Ситал­ка, Окта­ма­сад при­нял пред­ло­же­ние и выдал Ситал­ку сво­его дядю по мате­ри, а вза­мен полу­чил бра­та Ски­ла. Ситалк при­нял сво­его бра­та и уда­лил­ся с вой­ском, а Окта­ма­сад велел тут же отру­бить голо­ву Ски­лу. Так креп­ко ски­фы дер­жат­ся сво­их обы­ча­ев и такой суро­вой каре они под­вер­га­ют тех, кто заим­ст­ву­ет чужие.

81. Чис­лен­ность насе­ле­ния у ски­фов я не могу опре­де­лить точ­но, так как полу­чил об этом весь­ма раз­лич­ные сведе­ния. Дей­ст­ви­тель­но, соглас­но одним сооб­ще­ни­ям, ски­фы очень мно­го­чис­лен­ны, а по дру­гим — корен­ных ски­фов, соб­ст­вен­но гово­ря, очень мало. Мест­ные жите­ли, одна­ко, пока­зы­ва­ли мне вот что: меж­ду река­ми Бори­сфе­ном и Гипа­ни­сом суще­ст­ву­ет мест­ность под назва­ни­ем Экс­ам­пей. О ней я уже упо­ми­нал несколь­ко рань­ше, гово­ря, что там есть источ­ник горь­кой воды; вода его течет в Гипа­нис и дела­ет воду этой реки негод­ной для питья. В этой мест­но­сти сто­ит мед­ный сосуд вели­чи­ной, пожа­луй, в шесть раз боль­ше сосуда для сме­ше­ния вина, кото­рый Пав­са­ний, сын Клеом­брота, велел посвя­тить богам и поста­вить у вхо­да в Понт. Кто не видел это­го сосуда, тому я его опи­шу: он сво­бод­но вме­ща­ет 600 амфор, а тол­щи­на это­го скиф­ско­го сосуда шесть паль­цев. По сло­вам мест­ных жите­лей, сде­лан он из нако­неч­ни­ков стрел. Один скиф­ский царь, по име­ни Ари­ант, поже­лал узнать чис­лен­ность ски­фов. Он при­ка­зал для это­го всем ски­фам при­не­сти по одно­му нако­неч­ни­ку стре­лы и каж­до­му, кто не послу­ша­ет­ся, гро­зил смер­тью. Тогда ски­фы при­нес­ли такое мно­же­ство нако­неч­ни­ков, что царь решил воз­двиг­нуть из них себе памят­ник: он пове­лел изгото­вить из нако­неч­ни­ков этот мед­ный сосуд и выста­вить в Экс­ам­пее. Вот сведе­ния, кото­рые я полу­чил о чис­лен­но­сти ски­фов.

82. Кро­ме мно­же­ства огром­ных рек, нет в этой стране боль­ше ниче­го досто­при­ме­ча­тель­но­го. Впро­чем, поми­мо этих рек и обшир­но­го про­тя­же­ния рав­ни­ны, я дол­жен упо­мя­нуть об одной дико­вине. В ска­ле у реки Тира­са мест­ные жите­ли пока­зы­ва­ют отпе­ча­ток ступ­ни Герак­ла⁵⁸, похо­жий на след чело­ве­че­ской ноги дли­ной в 2 лок­тя. Таков этот след. Теперь я воз­вра­щусь к рас­ска­зу, нача­то­му мною преж­де.

83. Дарий гото­вил­ся к похо­ду на ски­фов и рас­сы­лал вест­ни­ков к под­власт­ным наро­дам. Одним царь при­ка­зы­вал выста­вить вой­ско, дру­гим кораб­ли, нако­нец, третьим постро­ить мост через Фра­кий­ский Бос­пор. Арта­бан, сын Гис­тас­па, цар­ский брат, настой­чи­во отго­ва­ри­вал царя от похо­да, ука­зы­вая на недо­ступ­ность скиф­ской стра­ны. Арта­ба­ну, одна­ко, не уда­лось убедить царя бла­го­ра­зум­ны­ми сове­та­ми, и он отсту­пил­ся. Дарий же, завер­шив все при­готов­ле­ния к похо­ду, высту­пил из Сус.

84. Там Эобаз, один из пер­сов, у кото­ро­го было трое сыно­вей и все они долж­ны были идти в поход, про­сил царя оста­вить хоть одно­го сына. Царь отве­тил, что он оста­вит ему как дру­гу и скром­но­му про­си­те­лю всех трех сыно­вей. Эобаз весь­ма обра­до­вал­ся в надеж­де, что все его сыно­вья будут осво­бож­де­ны от похо­да. Дарий же велел слу­гам умерт­вить всех его сыно­вей. И они, каз­нен­ные, дей­ст­ви­тель­но оста­лись там.

85. Дарий меж­ду тем высту­пил из Сус и при­был в Бос­пор в Кал­хедон­ской обла­сти, где был постро­ен мост. Затем царь всту­пил на корабль и отплыл к так назы­вае­мым Киа­ней­ским ска­лам (эти ска­лы, по ска­за­нию элли­нов, преж­де были «блуж­даю­щи­ми»)⁵⁹. Там, сидя на мысе, Дарий обо­зре­вал Понт. Дей­ст­ви­тель­но, этим морем сто­и­ло полю­бо­вать­ся, так как Понт — самое заме­ча­тель­ное из всех морей. Дли­на его 11100 ста­дий, а шири­на в самом широ­ком месте 3300 ста­дий⁶⁰. Устье это­го моря шири­ной 4 ста­дии, дли­на же устья или про­ли­ва (назы­вае­мо­го Бос­по­ром)⁶¹, через кото­рый был постро­ен мост, око­ло 120 ста­дий. Бос­пор про­сти­ра­ет­ся до Про­пон­ти­ды. Про­пон­ти­да же (шири­ной 500 ста­дий, а дли­ной 1400) впа­да­ет в Гел­лес­понт; шири­на его в самом узком месте 7, а дли­на 400 ста­дий⁶². Впа­да­ет Гел­лес­понт в откры­тое море, назы­вае­мое Эгей­ским.

86. Изме­рил я эти моря сле­дую­щим обра­зом: в лет­ний день обыч­но корабль про­хо­дит до 70000 оргий, а ночью — 60000. Меж­ду тем оба устья Пон­та до Фаси­са (здесь дли­на Пон­та наи­боль­шая) 9 дней мор­ско­го пути и 8 ночей. Это состав­ля­ет 1110000 оргий, или 11100 ста­дий. А от стра­ны син­дов, где шири­на Пон­та наи­боль­шая, до Фемис­ки­ры на реке Фер­мо­дон­те 3 дня и 2 ночи пла­ва­ния, что состав­ля­ет 300000 оргий, или 3300 ста­дий. Так я изме­рил этот Понт, Бос­пор и Гел­лес­понт, и их вели­чи­на тако­ва, как я ука­зал выше. В этот Понт изли­ва­ет­ся еще озе­ро вели­чи­ной немно­го мень­ше его само­го. Оно назы­ва­ет­ся Мео­ти­дой и Мате­рью Пон­та.

87. После обо­зре­ния Пон­та Дарий отплыл назад к мосту, стро­и­те­лем кото­ро­го был Манд­рокл само­сец. Затем, обо­зрев и Бос­пор, царь пове­лел воз­двиг­нуть на бере­гу два стол­па из бело­го мра­мо­ра и на одном высечь асси­рий­ски­ми пись­ме­на­ми⁶³, а на дру­гом эллин­ски­ми име­на всех наро­дов, кото­рых он вел с собой, а пред­во­ди­тель­ст­во­вал он над все­ми под­власт­ны­ми наро­да­ми. Чис­лен­ность пеших и кон­ных вои­нов состав­ля­ла (кро­ме эки­па­жа) 700000 чело­век. Кораб­лей же было 600. Впо­след­ст­вии же визан­тий­цы при­вез­ли стол­пы в свой город и употре­би­ли их на построй­ку алта­ря Арте­ми­ды Орфо­сии. Толь­ко одна камен­ная глы­ба оста­лась у хра­ма Дио­ни­са в Визан­тии, на ней были асси­рий­ские пись­ме­на. Место на Бос­по­ре, где Дарий пове­лел постро­ить мост, нахо­дит­ся, как я пола­гаю, меж­ду Визан­ти­ем и хра­мом у вхо­да в Бос­пор.

88. Дарий остал­ся весь­ма дово­лен соору­же­ни­ем моста и стро­и­те­ля его Манд­рок­ла самос­ца осы­пал дара­ми. На часть этих богатств Манд­рокл велел напи­сать кар­ти­ны с изо­бра­же­ни­ем все­го стро­и­тель­ства моста через Бос­пор; на бере­гу сидя­щим на троне был изо­бра­жен Дарий и его вой­ско, пере­хо­дя­щее по мосту через Бос­пор. Кар­ти­ну эту Манд­рокл посвя­тил в храм Геры на Само­се со сле­дую­щей над­пи­сью:

Чрез мно­го­рыб­ный Бос­пор пере­ки­нув мост, посвя­тил я Гере кар­ти­ну сию в память о мосте, Манд­рокл. Сла­ву самос­цам стя­жал, себе же венец лишь почет­ный, Цар­скую волю свер­шив, Дарию я уго­дил.

89. Такой памят­ник оста­вил стро­и­тель моста. Дарий же, ода­рив Манд­рок­ла, начал пере­пра­ву в Евро­пу. Ионя­нам он пове­лел плыть в Понт до устья реки Ист­ра, а затем по при­бы­тии к Ист­ру постро­ить мост через реку и ожи­дать его там (ибо кораб­ли вели ионяне, эолий­цы и гел­лес­пон­тий­цы). Итак, флот про­шел через Киа­неи и взял курс пря­мо к Ист­ру. Затем, под­няв­шись по реке на два дня пла­ва­ния от моря, море­хо­ды при­сту­пи­ли к соору­же­нию моста на «шее» реки, где Истр разде­ля­ет­ся на гир­ла. Дарий же пере­пра­вил­ся по мосту через Бос­пор и затем, прой­дя через Фра­кию, при­был к исто­кам реки Теа­ра, где сто­ял ста­ном три дня.

90. По сло­вам окрест­ных жите­лей, Теар — наи­бо­лее заме­ча­тель­ная река: наряду с дру­ги­ми целеб­ны­ми свой­ства­ми вода ее исце­ля­ет чесот­ку у людей и коней. У этой реки 38 источ­ни­ков: одни — горя­чие, дру­гие — холод­ные, но все выте­ка­ют из одной и той же ска­лы. Источ­ни­ки эти нахо­дят­ся на оди­на­ко­вом рас­сто­я­нии двух­днев­но­го пути от горо­да Герея у Перин­фа и от Апол­ло­нии на Евк­син­ском Пон­те⁶⁴. Этот Теар впа­да­ет в реку Кон­та­де­сд, Кон­та­де­сд — в Агри­а­ну, Агри­а­на — в Гебр, а Гебр, нако­нец, — в море у горо­да Эно­са.

91. Дарий при­был к этой реке и оста­но­вил­ся ста­ном на бере­гу. Обра­до­вав­шись реке, царь пове­лел и там воз­двиг­нуть столп с над­пи­сью, гла­сив­шей: «Источ­ни­ки Теа­ра дают наи­луч­шую и пре­крас­ней­шую воду из всех рек. К ним при­был похо­дом на ски­фов наи­луч­ший и самый доб­лест­ный из всех людей — Дарий, сын Гис­тас­па, царь пер­сов и все­го ази­ат­ско­го мате­ри­ка». Эту над­пись царь пове­лел выре­зать на стол­пе.

92. Отсюда Дарий дви­нул­ся даль­ше и достиг дру­гой реки под назва­ни­ем Артеск, кото­рая течет через зем­лю одри­сов. По при­бы­тии к этой реке царь сде­лал сле­дую­щее. Ука­зав сво­е­му вой­ску место, он пове­лел, чтобы каж­дый воин, про­хо­дя мимо, поло­жил туда камень. Когда вои­ны выпол­ни­ли цар­ское пове­ле­ние, Дарий дви­нул­ся даль­ше, оста­вив на месте огром­ные груды кам­ней.

93. Не дохо­дя еще до Ист­ра, Дарий спер­ва поко­рил гетов, кото­рые счи­та­ют себя бес­смерт­ны­ми. Фра­кий­цы же из Саль­ми­дес­са и живу­щие север­нее Апол­ло­нии и горо­да Месам­брии, назы­вае­мые скир­ми­а­да­ми и нип­се­я­ми, под­чи­ни­лись Дарию без боя⁶⁵. Одна­ко геты, самые храб­рые и чест­ные сре­ди фра­кий­цев, ока­за­ли царю воору­жен­ное сопро­тив­ле­ние, но тот­час же были поко­ре­ны.

94. Что каса­ет­ся веры гетов в бес­смер­тие, то она состо­ит вот в чем. По их мне­нию, они не уми­ра­ют, но покой­ник отхо­дит к богу Сал­мок­си­су (иные зовут его так­же Геб­е­лей­зи­сом). Каж­дые пять лет геты посы­ла­ют к Сал­мок­си­су вест­ни­ка, выбран­но­го по жре­бию, с пору­че­ни­ем пере­дать богу все, в чем они нуж­да­ют­ся в дан­ное вре­мя. Посы­ла­ют же вест­ни­ка они так. Выстро­ив­шись в ряд, одни дер­жат нагото­ве три мета­тель­ных копья, дру­гие же хва­та­ют вест­ни­ка к Сал­мок­си­су за руки и за ноги и затем под­бра­сы­ва­ют в воздух, так что он пада­ет на копья. Если он уми­ра­ет, прон­зен­ный копья­ми, то это счи­та­ет­ся зна­ком божьей мило­сти, если же нет, то обви­ня­ют само­го вест­ни­ка. Его объ­яв­ля­ют зло­де­ем, а к богу отправ­ля­ют затем дру­го­го чело­ве­ка. Тем не менее пору­че­ния ему дают еще при жиз­ни. Эти же самые фра­кий­ские пле­ме­на во вре­мя гро­зы, когда свер­ка­ет мол­ния, пус­ка­ют стре­лы в небо и угро­жа­ют богу, так как вовсе не при­зна­ют ино­го бога, кро­ме сво­его.

95. Впро­чем, как я слы­шал от элли­нов, живу­щих на Гел­лес­пон­те и на Пон­те, этот Сал­мок­сис был чело­ве­ком, рабом на Само­се, а имен­но рабом Пифа­го­ра, сына Мне­сар­ха. Потом, став сво­бод­ным, при­об­рел вели­кое богат­ство и с ним воз­вра­тил­ся на роди­ну. Фра­кий­цы вла­чи­ли тогда жал­кое суще­ст­во­ва­ние и были несколь­ко глу­по­ва­ты. Сал­мок­сис позна­ко­мил­ся с ионий­ским обра­зом жиз­ни и обы­ча­я­ми, более утон­чен­ны­ми, чем фра­кий­ские, так как ему при­шлось общать­ся с вели­чай­шим эллин­ским муд­ре­цом Пифа­го­ром. Сал­мок­сис велел устро­ить обеден­ный покой для муж­чин, куда при­гла­шал на уго­ще­ние знат­ней­ших горо­жан. При этом он дока­зы­вал дру­зьям, что ни сам он, ни они — его гости и даже их отда­лен­ные потом­ки нико­гда не умрут, но перей­дут в такую оби­тель, где их ожи­да­ет веч­ная жизнь и бла­жен­ство. Меж­ду тем, устра­и­вая упо­мя­ну­тые уго­ще­ния с таки­ми реча­ми, Сал­мок­сис велел соорудить для себя под­зем­ный покой. Когда этот покой был готов, Сал­мок­сис исчез из среды фра­кий­цев, спу­стил­ся в под­зе­ме­лье и там жил три года. Фра­кий­цы же страст­но тос­ко­ва­ли по нем и опла­ки­ва­ли как умер­ше­го. На чет­вер­тый год, одна­ко, Сал­мок­сис вновь явил­ся фра­кий­цам, и те, таким обра­зом, уве­ро­ва­ли в его уче­ние.

96. Вот что совер­шил Сал­мок­сис, по сло­вам фра­кий­цев. Что до меня, то я и не отвер­гаю рас­ска­за о нем и о под­зе­ме­лье, но и не слиш­ком-то в это верю. Все же я пола­гаю, что этот Сал­мок­сис жил за мно­го лет до Пифа­го­ра. Впро­чем, был ли вооб­ще Сал­мок­сис чело­ве­ком или каким-либо мест­ным боже­ст­вом гетов, не будем боль­ше гово­рить о нем.

97. Тако­вы были веро­ва­ния гетов, когда их поко­ри­ли пер­сы и они долж­ны были при­со­еди­нить­ся к осталь­но­му вой­ску в похо­де. Меж­ду тем Дарий с сухо­пут­ным вой­ском подо­шел к Ист­ру. После пере­хо­да всех вои­нов на дру­гой берег он пове­лел ионя­нам вме­сте с эки­па­жа­ми кораб­лей уни­что­жить мост и сле­до­вать за ним по суше. Выпол­няя пове­ле­ние царя, ионяне уже соби­ра­лись раз­ру­шить мост. Тут Кой, сын Эрк­сандра, стра­тег мити­лен­цев, осве­до­мив­шись спер­ва у царя, угод­но ли ему выслу­шать совет чело­ве­ка, желаю­ще­го его дать, ска­зал сле­дую­щее: «Царь! Ты ведь соби­ра­ешь­ся в поход на стра­ну, где нет ни вспа­хан­но­го поля, ни насе­лен­но­го горо­да. Так при­ка­жи оста­вить этот мост на месте и охра­ну его пору­чи самим стро­и­те­лям. Если все будет хоро­шо и мы най­дем ски­фов, то у нас есть воз­мож­ность отступ­ле­ния. Если же мы их не най­дем, то, по край­ней мере, хоть обрат­ный путь нам обес­пе­чен. Меня вовсе не стра­шит, что ски­фы одо­ле­ют нас в бою, но я боюсь толь­ко, что мы их не най­дем и погиб­нем во вре­мя блуж­да­ний. Ска­жут, пожа­луй, что я гово­рю это ради себя, имен­но отто­го, что желаю остать­ся здесь. Напро­тив, я сам, конеч­но, пой­ду с тобой и не желал бы оста­вать­ся». Дарий весь­ма мило­сти­во при­нял этот совет и отве­тил Кою так: «Друг мой, лес­бо­сец, когда я бла­го­по­луч­но воз­вра­щусь на роди­ну, пожа­луй­ста, явись ко мне, чтобы я мог воз­на­гра­дить тебя за доб­рый совет бла­го­де­я­ни­я­ми».

98. После этих слов Дарий завя­зал на ремне 60 узлов. Затем он вызвал ионий­ских тира­нов на сове­ща­ние и ска­зал им сле­дую­щее: «Ионяне, преж­нее мое при­ка­за­ние о мосте я отме­няю. Возь­ми­те этот ремень и посту­пай­те так: как толь­ко увиди­те, что я высту­пил про­тив ски­фов, начи­ная с это­го вре­ме­ни раз­вя­зы­вай­те каж­дый день по одно­му узлу. Если я за это вре­мя не воз­вра­щусь, а дни, ука­зан­ные узла­ми, исте­кут, то плы­ви­те на роди­ну. Пока же, так как я пере­ме­нил свое реше­ние, сте­ре­ги­те мост и вся­че­ски ста­рай­тесь его сохра­нить и убе­речь. Этим вы ока­же­те мне вели­кую услу­гу». Так ска­зал Дарий и поспе­шил с вой­ском даль­ше.

99. Фра­кия даль­ше Ски­фии выда­ет­ся впе­ред к морю. Ски­фия же начи­на­ет­ся за Фра­ки­ей в том месте, где море обра­зу­ет залив и где Истр впа­да­ет в море (устье Ист­ра обра­ще­но на юго-восток). Я сей­час опи­шу при­бреж­ную поло­су — соб­ст­вен­но Ски­фии, начи­ная от Ист­ра, для опре­де­ле­ния ее дли­ны. Это — искон­ная Ски­фия, она начи­на­ет­ся от устья Ист­ра, обра­ще­на к югу и про­сти­ра­ет­ся до горо­да, назы­вае­мо­го Кар­ки­ни­ти­дой. Отсюда идет гори­стая стра­на, лежа­щая вдоль того же моря. Она выда­ет­ся в Понт и насе­ле­на пле­ме­нем тав­ров вплоть до так назы­вае­мо­го Хер­со­не­са Ска­ли­сто­го⁶⁶. Хер­со­нес этот на восто­ке высту­па­ет в море. Подоб­но Атти­ке две чет­вер­ти гра­ниц Скиф­ской зем­ли (на юге и на восто­ке) окру­же­ны морем. Тав­ры живут в части Ски­фии, соот­вет­ст­ву­ю­щей Атти­че­ской зем­ле, как если бы не афи­няне, а дру­гое пле­мя в Атти­ке зани­ма­ло мыс Суний, высту­паю­щий даль­ше в море, т. е. про­стран­ство от Фори­ка до селе­ния Анафли­ста⁶⁷. Я срав­ни­ваю это, насколь­ко мож­но срав­нить малое с вели­ким. Так же обсто­ит и с Таври­ей. Тому же, кто не пла­вал мимо это­го мыса Атти­ки, я разъ­яс­ню на дру­гом при­ме­ре. Тав­ры оби­та­ют в этой части Ски­фии так, как если бы в Иапи­гии дру­гое пле­мя, а не иапи­ги отре­за­ло бы для себя зем­лю от гава­ни Брен­те­сия до Таран­та и насе­ля­ло бы полу­ост­ров. Кро­ме этих двух стран, я мог бы назвать еще мно­го дру­гих, на кото­рые похо­жа Таврия.

100. За тав­ра­ми опять живут ски­фы, частич­но даль­ше на восток на мор­ском побе­ре­жье, а частью на запа­де Ким­ме­рий­ско­го Бос­по­ра и озе­ра Мео­ти­ды до реки Танаи­са, кото­рая впа­да­ет в это озе­ро в самом даль­нем его углу⁶⁸. Север­ные части Ски­фии, про­сти­раю­щи­е­ся внутрь мате­ри­ка, вверх по Ист­ру, гра­ни­чат сна­ча­ла с ага­фир­са­ми, затем с нев­ра­ми, потом с анд­ро­фа­га­ми и, нако­нец, с мелан­х­ле­на­ми⁶⁹.

101. Если при­нять Ски­фию за четы­рех­уголь­ник, две сто­ро­ны кото­ро­го вытя­ну­ты к морю, то линия, иду­щая внутрь стра­ны, по длине и ширине будет совер­шен­но оди­на­ко­ва с при­мор­ской лини­ей. Ибо от устья Ист­ра до Бори­сфе­на 10 дней пути, а от Бори­сфе­на до озе­ра Мео­ти­ды еще 10 дней и затем от моря внутрь стра­ны до мелан­х­ле­нов, живу­щих выше ски­фов, 20 дней пути. Днев­ной пере­ход я при­ни­маю в 200 ста­дий. Таким обра­зом, попе­ре­ч­ные сто­ро­ны [четы­рех­уголь­ни­ка] Ски­фии состав­ля­ют 40000 ста­дий, а про­доль­ные, иду­щие внутрь мате­ри­ка, — еще столь­ко же. Тако­ва вели­чи­на этой обла­сти.

102. После сове­ща­ния ски­фы убеди­лись, что они одни не в состо­я­нии отра­зить пол­чи­ща Дария в откры­том бою и отпра­ви­ли послов к сосед­ним пле­ме­нам. Цари послед­них уже собра­лись на совет, чтобы обду­мать, как им посту­пить ввиду втор­же­ния тако­го огром­но­го вой­ска. На сове­ща­нии при­сут­ст­во­ва­ли цари тав­ров, ага­фир­сов, нев­ров, анд­ро­фа­гов, мелан­х­ле­нов, гело­нов, буди­нов и сав­ро­ма­тов.

103. У тав­ров суще­ст­ву­ют такие обы­чаи: они при­но­сят в жерт­ву Деве потер­пев­ших кру­ше­ние море­хо­дов и всех элли­нов, кого захва­тят в откры­том море сле­дую­щим обра­зом. Сна­ча­ла они пора­жа­ют обре­чен­ных дуби­ной по голо­ве. Затем тело жерт­вы, по сло­вам одних, сбра­сы­ва­ют с уте­са в море, ибо свя­ти­ли­ще сто­ит на кру­том уте­се, голо­ву же при­би­ва­ют к стол­бу. Дру­гие, согла­ша­ясь, впро­чем, отно­си­тель­но голо­вы, утвер­жда­ют, что тело тав­ры не сбра­сы­ва­ют со ска­лы, а пре­да­ют зем­ле. Боги­ня, кото­рой они при­но­сят жерт­вы, по их соб­ст­вен­ным сло­вам, это — дочь Ага­мем­но­на Ифи­ге­ния⁷⁰. С захва­чен­ны­ми в плен вра­га­ми тав­ры посту­па­ют так: отруб­лен­ные голо­вы плен­ни­ков отно­сят в дом, а затем, воткнув их на длин­ный шест, выстав­ля­ют высо­ко над домом, обыч­но над дымо­хо­дом. Эти вися­щие над домом голо­вы явля­ют­ся, по их сло­вам, стра­жа­ми все­го дома. Живут тав­ры раз­бо­ем и вой­ной.

104. Ага­фир­сы — самое изне­жен­ное пле­мя. Они обыч­но носят золотые укра­ше­ния и сооб­ща схо­дят­ся с жен­щи­на­ми, чтобы всем быть бра­тья­ми и как род­ные не завидо­вать и не враж­до­вать меж­ду собой. В осталь­ном их обы­чаи схо­жи с фра­кий­ски­ми.

105. У нев­ров обы­чаи скиф­ские. За одно поко­ле­ние до похо­да Дария им при­шлось поки­нуть всю свою стра­ну из-за змей. Ибо не толь­ко их соб­ст­вен­ная зем­ля про­из­ве­ла мно­же­ство змей, но еще боль­ше напа­ло их из пусты­ни внут­ри стра­ны. Поэто­му-то нев­ры были вынуж­де­ны поки­нуть свою зем­лю и посе­лить­ся сре­ди буди­нов⁷¹. Эти люди, по-види­мо­му, кол­ду­ны. Ски­фы и живу­щие сре­ди них элли­ны, по край­ней мере, утвер­жда­ют, что каж­дый невр еже­год­но на несколь­ко дней обра­ща­ет­ся в вол­ка, а затем сно­ва при­ни­ма­ет чело­ве­че­ский облик⁷². Меня эти рос­сказ­ни, конеч­но, не могут убедить; тем не менее, так гово­рят и даже клят­вен­но утвер­жда­ют это.

106. Сре­ди всех пле­мен самые дикие нра­вы у анд­ро­фа­гов. Они не зна­ют ни судов, ни зако­нов и явля­ют­ся кочев­ни­ка­ми. Одеж­ду носят подоб­ную скиф­ской, но язык у них осо­бый. Это един­ст­вен­ное пле­мя людо­едов в той стране.

107. Все мелан­х­ле­ны носят чер­ные одеж­ды, отче­го и про­ис­хо­дит их назва­ние. Нра­вы у них скиф­ские.

108. Буди­ны — боль­шое и мно­го­чис­лен­ное пле­мя; у всех их свет­ло-голу­бые гла­за и рыжие воло­сы. В их зем­ле нахо­дит­ся дере­вян­ный город под назва­ни­ем Гелон. Каж­дая сто­ро­на город­ской сте­ны дли­ной в 30 ста­дий. Город­ская сте­на высо­кая и вся дере­вян­ная. Из дере­ва постро­е­ны так­же дома и свя­ти­ли­ща⁷³. Ибо там есть свя­ти­ли­ща эллин­ских богов со ста­ту­я­ми, алта­ря­ми и хра­мо­вы­ми зда­ни­я­ми из дере­ва, соору­жен­ны­ми по эллин­ско­му образ­цу. Каж­дые три года буди­ны справ­ля­ют празд­не­ство в честь Дио­ни­са и при­хо­дят в вак­хи­че­ское исступ­ле­ние. Жите­ли Гело­на издрев­ле были элли­на­ми. После изгна­ния из тор­го­вых посе­ле­ний они осе­ли сре­ди буди­нов. Гово­рят они частью на скиф­ском язы­ке, а частич­но на эллин­ском. Одна­ко у буди­нов дру­гой язык, чем у гело­нов, образ жиз­ни их так­же иной.

109. Буди­ны — корен­ные жите­ли стра­ны — кочев­ни­ки. Это — един­ст­вен­ная народ­ность в этой стране, кото­рая пита­ет­ся сос­но­вы­ми шиш­ка­ми⁷⁴. Гело­ны же, напро­тив, зани­ма­ют­ся зем­леде­ли­ем, садо­вод­ст­вом и едят хлеб. По внеш­не­му виду и цве­ту кожи они вовсе не похо­жи на буди­нов. Впро­чем, элли­ны и буди­нов зовут гело­на­ми, хотя и непра­виль­но. Вся зем­ля их покры­та густы­ми леса­ми раз­ной поро­ды. Сре­ди лес­ной чащи нахо­дит­ся огром­ное озе­ро, окру­жен­ное болота­ми и зарос­ля­ми трост­ни­ка. В этом озе­ре ловят выд­ру, боб­ров и дру­гих зве­рей с четы­рех­уголь­ной мор­дой⁷⁵. Мехом этих зве­рей буди­ны ото­ра­чи­ва­ют свои шубы, а яич­ки боб­ров при­ме­ня­ют как лечеб­ное сред­ство про­тив болез­ней мат­ки⁷⁶.

110. О сав­ро­ма­тах рас­ска­зы­ва­ют сле­дую­щее⁷⁷. Элли­ны вели вой­ну с ама­зон­ка­ми⁷⁸ (ски­фы назы­ва­ют ама­зо­нок «эор­па­та», что по-эллин­ски озна­ча­ет муже­убий­цы; «эор» ведь зна­чит муж, а «пата» — уби­вать). После победо­нос­но­го сра­же­ния при Фер­мо­дон­те элли­ны (так гла­сит ска­за­ние) воз­вра­ща­лись домой на трех кораб­лях, везя с собой ама­зо­нок, сколь­ко им уда­лось захва­тить живы­ми. В откры­том море ама­зон­ки напа­ли на элли­нов и пере­би­ли [всех] муж­чин. Одна­ко ама­зон­ки не были зна­ко­мы с корабле­вож­де­ни­ем и не уме­ли обра­щать­ся с рулем, пару­са­ми и вес­ла­ми. После уби­е­ния муж­чин они носи­лись по вол­нам и, гони­мые вет­ром, при­ста­ли, нако­нец, к Крем­нам на озе­ре Мео­ти­да. Крем­ны же нахо­дят­ся в зем­ле сво­бод­ных ски­фов. Здесь ама­зон­ки сошли с кораб­лей на берег и ста­ли бро­дить по окрест­но­стям. Затем они встре­ти­ли табун лоша­дей и захва­ти­ли его. Разъ­ез­жая на этих лоша­дях, они при­ня­лись гра­бить Скиф­скую зем­лю.

111. Ски­фы не мог­ли понять, в чем дело, так как язык, оде­я­ние и пле­мя ама­зо­нок были им незна­ко­мы. И ски­фы недо­уме­ва­ли, откуда ама­зон­ки яви­лись, и, при­няв их за моло­дых муж­чин, всту­пи­ли с ними в схват­ку. После бит­вы несколь­ко тру­пов попа­ло в руки ски­фов и таким обра­зом те поня­ли, что это жен­щи­ны. Тогда ски­фы реши­ли на сове­те боль­ше совсем не уби­вать жен­щин, а послать к ним при­бли­зи­тель­но столь­ко моло­дых людей, сколь­ко было ама­зо­нок. Юно­шам нуж­но было раз­бить стан побли­зо­сти от ама­зо­нок и делать все, что будут делать те; если ама­зон­ки нач­нут их пре­сле­до­вать, то они не долж­ны всту­пать в бой, а бежать. Когда же пре­сле­до­ва­ние кон­чит­ся, то юно­ши долж­ны опять при­бли­зить­ся и вновь раз­бить стан. Ски­фы реши­ли так, пото­му что жела­ли иметь детей от ама­зо­нок.

112. Отправ­лен­ные ски­фа­ми юно­ши при­ня­лись выпол­нять эти при­ка­за­ния. Лишь толь­ко жен­щи­ны заме­ти­ли, что юно­ши при­шли без вся­ких враж­деб­ных наме­ре­ний, они оста­ви­ли их в покое. Со дня на день оба ста­на все боль­ше при­бли­жа­лись один к дру­го­му. У юно­шей, как и у ама­зо­нок, не было ниче­го, кро­ме ору­жия и коней, и они вели оди­на­ко­вый с ними образ жиз­ни, зани­ма­ясь охотой и раз­бо­ем.

113. В пол­день ама­зон­ки дела­ли вот что: они рас­хо­ди­лись пооди­ноч­ке или по двое, чтобы в сто­роне отправ­лять есте­ствен­ные потреб­но­сти. Ски­фы, при­ме­тив это, нача­ли посту­пать так же. И когда кто-нибудь из юно­шей заста­вал ама­зон­ку одну, жен­щи­на не про­го­ня­ла юно­шу, но поз­во­ля­ла всту­пить с ней в сно­ше­ние. Раз­го­ва­ри­вать меж­ду собой, конеч­но, они не мог­ли, так как не пони­ма­ли друг дру­га. Дви­же­ни­ем руки ама­зон­ка ука­зы­ва­ла юно­ше, что он может на сле­дую­щий день прий­ти на то же место и при­ве­сти това­ри­ща, зна­ком объ­яс­няя, что их будет так­же двое и она явит­ся с подру­гой. Юно­ша воз­вра­тил­ся и рас­ска­зал об этом осталь­ным. На сле­дую­щий день этот юно­ша явил­ся на то же место вме­сте с това­ри­щем и застал там уже ожи­даю­щих его двух ама­зо­нок. Когда про­чие юно­ши узна­ли об этом, они укро­ти­ли и осталь­ных ама­зо­нок.

114. После это­го оба ста­на объ­еди­ни­лись и жили вме­сте, при­чем каж­дый полу­чил в жены ту жен­щи­ну, с кото­рой он впер­вые сошел­ся. Мужья, одна­ко, не мог­ли выучить­ся язы­ку сво­их жен, тогда как жены усво­и­ли язык мужей. Когда, нако­нец, они ста­ли пони­мать друг дру­га, муж­чи­ны ска­за­ли ама­зон­кам сле­дую­щее: «У нас есть роди­те­ли, есть и иму­ще­ство. Мы не можем боль­ше вести такую жизнь и поэто­му хотим воз­вра­тить­ся к сво­им и сно­ва жить с нашим наро­дом. Вы одни буде­те наши­ми жена­ми и дру­гих у нас не будет». На это ама­зон­ки отве­ти­ли так: «Мы не можем жить с ваши­ми жен­щи­на­ми. Ведь обы­чаи у нас не такие, как у них: мы стре­ля­ем из лука, мета­ем дро­ти­ки и ска­чем вер­хом на конях; напро­тив, к жен­ской рабо­те мы не при­вык­ли. Ваши же жен­щи­ны не зани­ма­ют­ся ничем из упо­мя­ну­то­го, они выпол­ня­ют жен­скую работу, оста­ва­ясь в сво­их кибит­ках, не охотят­ся и вооб­ще никуда не выхо­дят. Поэто­му-то мы не смо­жем с ними пола­дить. Если вы хоти­те, чтобы мы были ваши­ми жена­ми и жела­е­те пока­зать себя чест­ны­ми, то отправ­ляй­тесь к вашим роди­те­лям и полу­чи­те вашу долю наслед­ства. Когда вы воз­вра­ти­тесь, давай­те будем жить сами по себе».

115. Юно­ши послу­ша­лись жен и так и посту­пи­ли: они воз­вра­ти­лись к ама­зон­кам, полу­чив свою долю наслед­ства. Тогда жен­щи­ны ска­за­ли им: «Мы в ужа­се от мыс­ли, что нам при­дет­ся жить в этой стране: ведь ради нас вы лиши­лись ваших отцов, и мы при­чи­ни­ли вели­кое зло вашей стране. Но так как вы хоти­те взять нас в жены, то давай­те вме­сте сде­ла­ем так: высе­лим­ся из этой стра­ны и будем жить за рекой Танаи­сом».

116. Юно­ши согла­си­лись и на это. Они пере­пра­ви­лись через Танаис и затем три дня шли на восток от Танаи­са и три дня на север от озе­ра Мео­ти­да⁷⁹. При­быв в мест­ность, где оби­та­ют и поныне, они посе­ли­лись там. С тех пор сав­ро­мат­ские жен­щи­ны сохра­ня­ют свои ста­ро­дав­ние обы­чаи: вме­сте с мужья­ми и даже без них они вер­хом выез­жа­ют на охоту, высту­па­ют в поход и носят оди­на­ко­вую одеж­ду с муж­чи­на­ми.

117. Сав­ро­ма­ты гово­рят по-скиф­ски, но исста­ри непра­виль­но, так как ама­зон­ки пло­хо усво­и­ли этот язык. Что каса­ет­ся брач­ных обы­ча­ев, то они вот какие: девуш­ка не выхо­дит замуж, пока не убьет вра­га. Неко­то­рые уми­ра­ют ста­ру­ха­ми, так и не вый­дя замуж, пото­му что не в состо­я­нии выпол­нить обы­чай.

118. Итак, скиф­ские послан­цы при­бы­ли в собра­ние царей упо­мя­ну­тых пле­мен. Они сооб­щи­ли, что пер­сид­ский царь, поко­рив все пле­ме­на в дру­гой части све­та, постро­ил мост на пере­шей­ке Бос­по­ра и пере­пра­вил­ся на этот мате­рик. Затем царь под­чи­нил фра­кий­цев и навел мост через реку Истр. Теперь он жела­ет заво­е­вать все их зем­ли. «Вам нико­им обра­зом не сле­ду­ет дер­жать­ся в сто­роне, — гово­ри­ли послы, — и допу­стить нашу гибель. Давай­те высту­пим еди­но­душ­но навстре­чу вра­гу. Если вы не сде­ла­е­те так, то нам при­дет­ся поки­нуть нашу стра­ну или же, оста­ва­ясь здесь, доб­ро­воль­но под­чи­нить­ся захват­чи­ку. Что же нам делать, если вы не поже­ла­е­те помочь? И вам от это­го не станет лег­че. Ведь пер­сид­ский царь высту­пил в поход про­тив нас, так же как и про­тив вас. Поко­рив нас, он не успо­ко­ит­ся и не поща­дит и вас. Мы дадим вам важ­ное дока­за­тель­ство наших слов. Ведь если бы пер­сид­ский царь высту­пил толь­ко про­тив нас одних, чтобы ото­мстить за преж­нее пора­бо­ще­ние, то ему при­шлось бы, оста­вив в покое все про­чие наро­ды, пря­мо идти на нашу стра­ну. Тогда всем было бы ясно, что он идет на ски­фов, а не про­тив дру­гих наро­дов. Ведь лишь толь­ко царь пере­пра­вил­ся на наш мате­рик, он под­чи­нил все народ­но­сти на сво­ем пути. Все осталь­ные фра­кий­ские пле­ме­на уже в его руках, в том чис­ле и сосед­ние с нами геты».

119. После это­го сооб­ще­ния ски­фов, при­быв­шие сюда цари пле­мен ста­ли дер­жать совет. Мне­ния участ­ни­ков разде­ли­лись: цари гело­нов, буди­нов и сав­ро­ма­тов при­шли к согла­сию и обе­ща­ли помочь ски­фам. Цари же ага­фир­сов, нев­ров, анд­ро­фа­гов, а так­же мелан­х­ле­нов и тав­ров дали ски­фам такой ответ: «Если бы вы преж­де не нанес­ли обиды пер­сам и не нача­ли вой­ны с ними, тогда мы сочли бы вашу прось­бу пра­виль­ной и охот­но помог­ли бы вам. Одна­ко вы без нашей помо­щи вторг­лись в зем­лю пер­сов и вла­де­ли ею, пока боже­ство допус­ка­ло это. Теперь это же боже­ство на их сто­роне, и пер­сы хотят отпла­тить вам тем же. Мы же и тогда ничем не обиде­ли этих людей и теперь пер­вы­ми вовсе не будем враж­до­вать с ними. Если же пер­сы всту­пят и в нашу стра­ну и напа­дут на нас, то мы не допу­стим это­го. Но пока мы это­го не видим, то оста­нем­ся в нашей стране. Нам кажет­ся, что пер­сы при­шли не про­тив нас, а про­тив сво­их обид­чи­ков».

120. Полу­чив такой ответ, ски­фы реши­ли не всту­пать в откры­тое сра­же­ние с пер­са­ми (так как эти соседи не поже­ла­ли им помочь). Ски­фы ста­ли мед­лен­но отсту­пать, уго­няя скот, засы­пая колод­цы и источ­ни­ки и уни­что­жая тра­ву на зем­ле. Свое вой­ско они разде­ли­ли на два отряда. К пер­во­му отряду под пред­во­ди­тель­ст­вом царя Ско­па­си­са при­со­еди­ни­лись сав­ро­ма­ты. Отряд этот в слу­чае напа­де­ния пер­сов на эту область дол­жен был отсту­пать пря­мо к реке Танаи­су вдоль озе­ра Мео­ти­да. Если же пер­сы повер­нут назад, то пре­сле­до­вать их. Это вой­ско при­над­ле­жа­ло пер­вой из трех частей скиф­ско­го цар­ства и полу­чи­ло при­ка­за­ние идти ука­зан­ным путем. Два дру­гих цар­ства — вели­кое цар­ство под вла­стью Идан­фир­са и третье, царем кото­ро­го был Так­са­кис, соеди­нив­шись в одно вой­ско вме­сте с гело­на­ми и буди­на­ми, долж­ны были так­же мед­лен­но отсту­пать, дер­жась на рас­сто­я­нии днев­но­го пере­хо­да от пер­сов, и таким обра­зом выпол­нить воен­ный план. Преж­де все­го, нуж­но было зама­нить пер­сов в зем­ли тех пле­мен, кото­рые отка­за­лись от сою­за со ски­фа­ми, чтобы вовлечь и их в вой­ну с пер­са­ми. Если они не поже­ла­ли доб­ро­воль­но высту­пить про­тив пер­сов, то их надо было заста­вить вое­вать про­тив воли. После это­го им при­шлось бы вер­нуть­ся в свою зем­лю и напасть на пер­сов, если бы это ока­за­лось разум­ным.

121. При­няв такое реше­ние, ски­фы высту­пи­ли про­тив вой­ска Дария, выслав впе­ред голов­ной отряд луч­ших всад­ни­ков. Кибит­ки с жен­щи­на­ми и детьми, а так­же весь осталь­ной скот, кро­ме необ­хо­ди­мо­го для про­пи­та­ния коли­че­ства голов, они отпра­ви­ли впе­ред с при­ка­за­ни­ем все вре­мя дви­гать­ся на север.

122. После это­го обоз высту­пил впе­ред. Голов­ной отряд ски­фов встре­тил пер­сов на рас­сто­я­нии око­ло трех­днев­но­го пути от Ист­ра. Ски­фы опе­ре­ди­ли вра­гов на днев­ной пере­ход и рас­по­ло­жи­лись ста­ном, уни­что­жая всю рас­ти­тель­ность. Лишь толь­ко пер­сы заме­ти­ли появ­ле­ние скиф­ской кон­ни­цы, они нача­ли дви­гать­ся по следам вра­гов, кото­рые все вре­мя отсту­па­ли. Затем пер­сы напа­ли на одну из частей скиф­ско­го вой­ска и пре­сле­до­ва­ли ее в восточ­ном направ­ле­нии к реке Танаи­су⁸⁰. Ски­фы пере­шли реку Танаис, а непо­сред­ст­вен­но за ними пере­пра­ви­лись и пер­сы и нача­ли даль­ней­шее пре­сле­до­ва­ние, пока через зем­лю сав­ро­ма­тов не при­бы­ли в область буди­нов.

123. Пока путь пер­сов шел через Ски­фию и Сав­ро­ма­тию, они не мог­ли опу­сто­шать мест­ность, так как она была бес­плод­ной. Про­ник­нув в зем­лю буди­нов, пер­сы нашли там город, окру­жен­ный дере­вян­ной сте­ной. Буди­ны бежа­ли, город опу­стел и пер­сы пре­да­ли его огню. После это­го пер­сы про­дол­жа­ли сле­до­вать все даль­ше за отсту­паю­щим про­тив­ни­ком, пока, прой­дя через эту стра­ну, не достиг­ли пусты­ни. Пусты­ня эта совер­шен­но необи­тае­ма, рас­по­ло­же­на она север­нее стра­ны буди­нов и тянет­ся в дли­ну на семь дней пути. Север­нее этой пусты­ни живут фис­са­ге­ты. Из их зем­ли текут четы­ре боль­шие реки через область меотов и впа­да­ют в так назы­вае­мое озе­ро Мео­ти­ду. Назва­ния этих рек: Лик, Оар, Танаис и Сир­гис.

124. Дой­дя до пусты­ни, Дарий с вой­ском оста­но­вил­ся ста­ном на реке Оаре. Затем царь при­ка­зал постро­ить восемь боль­ших укреп­ле­ний на рав­ном рас­сто­я­нии — око­ло 60 ста­дий друг от дру­га. Остат­ки этих укреп­ле­ний сохра­ни­лись еще до наше­го вре­ме­ни. Пока царь зани­мал­ся этим соору­же­ни­ем, пре­сле­ду­е­мые им ски­фы обо­шли его с севе­ра и воз­вра­ти­лись в Ски­фию. При вне­зап­ном исчез­но­ве­нии ски­фов Дарий велел оста­вить напо­ло­ви­ну завер­шен­ные построй­ки и, так как ски­фы боль­ше не появ­ля­лись, повер­нул на запад. Царь пред­по­ла­гал, что перед ним нахо­дит­ся все скиф­ское вой­ско и что ски­фы бежа­ли на запад.

125. Дарий шел с вой­ском весь­ма быст­ро и, при­быв в Ски­фию, встре­тил там оба отряда скиф­ско­го вой­ска. Столк­нув­шись с вра­га­ми, царь начал пре­сле­до­ва­ние, при­чем ски­фы опе­ре­жа­ли его на один день пути. И так как Дарий не пре­кра­щал пре­сле­до­ва­ния, то ски­фы, соглас­но сво­е­му воен­но­му пла­ну, ста­ли отсту­пать во вла­де­ния тех пле­мен, кото­рые отка­за­ли им в помо­щи, и, преж­де все­го — в стра­ну мелан­х­ле­нов. Втор­же­ние пер­сов и ски­фов устра­ши­ло мелан­х­ле­нов. Затем ски­фы нача­ли завле­кать вра­га в область анд­ро­фа­гов. Устра­шив и этих, они ста­ли отсту­пать в зем­лю нев­ров. После это­го, наведя страх и на нев­ров, ски­фы отсту­пи­ли к ага­фир­сам. Ага­фир­сы увиде­ли, как их соседи бежа­ли в стра­хе перед ски­фа­ми и посла­ли гла­ша­тая, преж­де чем те про­ник­ли в их зем­лю, с запре­ще­ни­ем всту­пать в их пре­де­лы. Ага­фир­сы заяви­ли ски­фам, что если те все же посме­ют вторг­нуть­ся в их стра­ну, то им при­дет­ся сна­ча­ла выдер­жать смер­тель­ный бой с ними — ага­фир­са­ми. После это­го ага­фир­сы высту­пи­ли с вой­ском к сво­им гра­ни­цам, чтобы отра­зить напа­де­ние. Мелан­х­ле­ны же, анд­ро­фа­ги и нев­ры не осме­ли­лись ока­зать сопро­тив­ле­ние пер­сам и ски­фам. Забыв о сво­их угро­зах, они в стра­хе бежа­ли все даль­ше на север в пусты­ню. Ски­фы же не пошли в стра­ну ага­фир­сов, так как те не жела­ли их про­пус­кать, а ста­ли зама­ни­вать пер­сов из стра­ны нев­ров в свою зем­лю.

126. Так как вой­на затя­ги­ва­лась и кон­ца ей не было вид­но, то Дарий отпра­вил всад­ни­ка к царю ски­фов Идан­фир­су с при­ка­за­ни­ем пере­дать сле­дую­щее: «Чудак! Зачем ты все вре­мя убе­га­ешь, хотя тебе пре­до­став­лен выбор? Если ты счи­та­ешь себя в состо­я­нии про­ти­вить­ся моей силе, то оста­но­вись, пре­кра­ти свое ски­та­ние и сра­зись со мною. Если же при­зна­ешь себя слиш­ком сла­бым, тогда тебе сле­ду­ет так­же оста­вить бег­ство и, неся в дар тво­е­му вла­ды­ке зем­лю и воду, всту­пить с ним в пере­го­во­ры».

127. На эти сло­ва царь ски­фов Идан­фирс отве­тил так: «Мое поло­же­ние тако­во, царь! Я и преж­де нико­гда не бежал из стра­ха перед кем-либо и теперь убе­гаю не от тебя. И сей­час я посту­паю так же, как обыч­но в мир­ное вре­мя. А поче­му я тот­час же не всту­пил в сра­же­ние с тобой — это я так­же объ­яс­ню. У нас ведь нет ни горо­дов, ни обра­ботан­ной зем­ли. Мы не боим­ся их разо­ре­ния и опу­сто­ше­ния и поэто­му не всту­пи­ли в бой с вами немед­лен­но. Если же вы жела­е­те во что бы то ни ста­ло сра­жать­ся с нами, то вот у нас есть оте­че­ские моги­лы. Най­ди­те их и попро­буй­те раз­ру­шить, и тогда узна­е­те, ста­нем ли мы сра­жать­ся за эти моги­лы или нет. Но до тех пор, пока нам не забла­го­рас­судит­ся, мы не всту­пим в бой с вами. Это [я ска­зал] о сра­же­нии. Вла­ды­ка­ми же мои­ми я при­знаю толь­ко Зев­са и Гестию, цари­цу ски­фов. Тебе же вме­сто даров — зем­ли и воды — я пошлю дру­гие дары, кото­рых ты заслу­жи­ва­ешь. А за то, что ты назвал себя моим вла­ды­кой, ты мне еще доро­го запла­тишь!». Таков был ответ ски­фов.

128. С этим сооб­ще­ни­ем гла­ша­тай отпра­вил­ся к Дарию. Цари же ски­фов, услы­шав сло­во «раб­ство», при­шли в него­до­ва­ние. Они посла­ли часть вой­ска, в кото­рой нахо­ди­лись сав­ро­ма­ты под началь­ст­вом Ско­па­си­са, для пере­го­во­ров с ионя­на­ми, кото­рые охра­ня­ли мост через Истр. Осталь­ные реши­ли не завле­кать даль­ше пер­сов, а напа­дать на них, когда те выхо­ди­ли на поис­ки пищи. Выпол­няя это реше­ние, ски­фы под­сте­ре­га­ли вои­нов Дария, когда те добы­ва­ли себе пищу. Скиф­ская кон­ни­ца посто­ян­но обра­ща­ла в бег­ство вра­же­скую кон­ни­цу. Бегу­щие пер­сид­ские всад­ни­ки напа­да­ли на сво­их же пехо­тин­цев, кото­рые явля­лись к ним на помощь. Тогда ски­фы, отбив напа­де­ние кон­ни­цы, пово­ра­чи­ва­ли назад из стра­ха перед пехо­тин­ца­ми. Подоб­ные же напа­де­ния ски­фы про­из­во­ди­ли и по ночам.

129. Теперь я рас­ска­жу о весь­ма уди­ви­тель­ном явле­нии, кото­рое бла­го­при­ят­ст­во­ва­ло пер­сам и меша­ло ски­фам при их напа­де­ни­ях на стан Дария, имен­но о реве ослов и о виде мулов. Ведь, как я уже рань­ше заме­тил, во всей Скиф­ской зем­ле из-за холо­дов вооб­ще не водят­ся ослы и мулы. Поэто­му-то осли­ный рев при­во­дил в смя­те­ние скиф­скую кон­ни­цу. Неред­ко во вре­мя напа­де­ния на пер­сов скиф­ские кони, заслы­шав осли­ный рев, в испу­ге пово­ра­чи­ва­ли назад: в изум­ле­нии они под­ни­ма­ли уши, так как нико­гда преж­де не слы­хи­ва­ли таких зву­ков и не виды­ва­ли подоб­ной поро­ды живот­ных. Впро­чем, это обсто­я­тель­ство лишь корот­кое вре­мя помо­га­ло пер­сам на войне.

130. Ски­фы же, заме­чая заме­ша­тель­ство пер­сов, посту­па­ли сле­дую­щим обра­зом, ста­ра­ясь как мож­но доль­ше удер­жать пер­сов в сво­ей стране и тер­зая их нуж­дой и лише­ни­ем все­го необ­хо­ди­мо­го. Ски­фы остав­ля­ли часть сво­их стад вме­сте с пас­ту­ха­ми, а сами ухо­ди­ли в дру­гое место. Пер­сы же при­хо­ди­ли, захва­ты­ва­ли скот, каж­дый раз при этом гор­дясь сво­ей уда­чей.

131. Это повто­ря­лось часто, пока, в кон­це кон­цов, Дарий не ока­зал­ся в затруд­ни­тель­ном поло­же­нии. Скиф­ские цари, про­ведав об этом, отпра­ви­ли к Дарию гла­ша­тая с дара­ми, послав ему пти­цу, мышь, лягуш­ку и пять стрел. Пер­сы спро­си­ли послан­ца, что озна­ча­ют эти дары, но тот отве­тил, что ему при­ка­за­но толь­ко вру­чить дары и как мож­но ско­рее воз­вра­щать­ся. По его сло­вам, если пер­сы доста­точ­но умны, долж­ны сами понять зна­че­ние этих даров.

132. Услы­шав это, пер­сы собра­ли совет. Дарий пола­гал, что ски­фы отда­ют себя в его власть и при­но­сят ему [в знак покор­но­сти] зем­лю и воду, так как-де мышь живет в зем­ле, пита­ясь, как и чело­век, ее пло­да­ми; лягуш­ка оби­та­ет в воде, пти­ца же боль­ше все­го похо­жа [по быст­ро­те] на коня, а стре­лы озна­ча­ют, что ски­фы отка­зы­ва­ют­ся от сопро­тив­ле­ния. Такое мне­ние выска­зал Дарий. Про­тив это­го высту­пил Гобрий (один из семи мужей, кото­рые низ­верг­ли мага). Он объ­яс­нял смысл даров так: «Если вы, пер­сы, как пти­цы не уле­ти­те в небо, или как мыши не заро­е­тесь в зем­лю, или как лягуш­ки не поска­че­те в боло­то, то не вер­не­тесь назад, пора­жен­ные эти­ми стре­ла­ми».

133. Так пер­сы стре­ми­лись раз­га­дать зна­че­ние даров. Меж­ду тем один отряд ски­фов, преж­де сто­яв­ший на стра­же у Мео­тий­ско­го озе­ра, отпра­вил­ся к Ист­ру для пере­го­во­ров с ионя­на­ми. При­дя к мосту [на Ист­ре], ски­фы обра­ти­лись к ионя­нам с таки­ми сло­ва­ми: «Ионяне! Мы при­нес­ли вам сво­бо­ду, если вы толь­ко поже­ла­е­те нас выслу­шать. Мы узна­ли, что Дарий пове­лел сте­речь мост толь­ко 60 дней и если он за это вре­мя не при­дет, то вы долж­ны вер­нуть­ся на роди­ну. И вот если вы теперь так и посту­пи­те, то не про­ви­ни­тесь ни перед царем, ни перед нами. Обо­жди­те ука­зан­ное вам чис­ло дней и после это­го отплы­вай­те на роди­ну». Ионяне обе­ща­ли испол­нить прось­бу ски­фов, и те тот­час поспе­ши­ли назад.

134. После при­не­се­ния даров царю остав­ши­е­ся в сво­ей зем­ле скиф­ские отряды — пехота и кон­ни­ца — высту­пи­ли в бое­вом поряд­ке для сра­же­ния с пер­са­ми. Когда ски­фы уже сто­я­ли в бое­вом строю, то сквозь их ряды про­ско­чил заяц. Заме­тив зай­ца, ски­фы тот­час же бро­си­лись за ним. Когда ряды ски­фов при­шли в бес­по­рядок и в их стане под­нял­ся крик, Дарий спро­сил, что зна­чит этот шум у непри­я­те­ля. Узнав, что ски­фы гонят­ся за зай­цем, Дарий ска­зал сво­им при­бли­жен­ным, с кото­ры­ми обыч­но бесе­до­вал: «Эти люди глу­бо­ко пре­зи­ра­ют нас, и мне теперь ясно, что Гобрий пра­виль­но рас­судил о скиф­ских дарах. Я сам вижу, в каком поло­же­нии наши дела. Нужен хоро­ший совет, как нам без­опас­но воз­вра­тить­ся домой». На это Гобрий отве­тил: «Царь! Я дав­но уже узнал по слу­хам о недо­ступ­но­сти это­го пле­ме­ни. А здесь я еще боль­ше убедил­ся в этом, видя, как они изде­ва­ют­ся над нами. Поэто­му мой совет тебе: с наступ­ле­ни­ем ночи нуж­но, как мы это обыч­но и дела­ем, зажечь огни, оста­вить на про­из­вол судь­бы сла­бо­силь­ных вои­нов и всех ослов на при­вя­зи и отсту­пить, пока ски­фы еще не подо­шли к Ист­ру, чтобы раз­ру­шить мост, или ионяне не при­ня­ли како­го-нибудь гибель­но­го для нас реше­ния».

135. Такой совет дал Гобрий. Когда наста­ла ночь, Дарий начал при­во­дить его в испол­не­ние. Сла­бо­силь­ных вои­нов из тех людей, поте­ря кото­рых была для него наи­ме­нее важ­ной, а так­же всех ослов на при­вя­зи царь оста­вил на месте в лаге­ре. Ослов царь оста­вил, чтобы те реве­ли, а людей — из-за их немо­щи, под тем пред­ло­гом, одна­ко, что он наме­ре­ва­ет­ся с отбор­ной частью вой­ска напасть на ски­фов; сла­бо­силь­ные же долж­ны-де в это вре­мя охра­нять стан. Отдав такие при­ка­за­ния остав­шим­ся в стане и повелев зажечь огни, Дарий поспеш­но напра­вил­ся к Ист­ру. Поки­ну­тые ослы ста­ли после отступ­ле­ния вой­ска реветь еще гром­че преж­не­го. Ски­фы же, слы­ша осли­ный рев, были совер­шен­но уве­ре­ны, что пер­сы еще в стане.

136. На сле­дую­щий день остав­лен­ные в стане пер­сы поня­ли, что Дарий пре­дал их. Про­сти­рая руки к ски­фам, они ста­ли молить о поща­де и рас­ска­за­ли им все, что про­изо­шло. Услы­шав это, ски­фы поспеш­но объ­еди­ни­ли свои силы, имен­но два отряда ски­фов (один отряд вме­сте с сав­ро­ма­та­ми и дру­гой с буди­на­ми и гело­на­ми), и нача­ли пре­сле­до­ва­ние пер­сов пря­мо к Ист­ру. Пер­сид­ское вой­ско боль­шей частью состо­я­ло из пехо­тин­цев и не зна­ло доро­ги (хотя про­ез­жих дорог там и не было), а ски­фы были на конях и зна­ли крат­чай­ший путь [к Ист­ру]. Поэто­му оба вой­ска разо­шлись, и ски­фы при­шли к мосту гораздо рань­ше пер­сов. Когда ски­фы увиде­ли, что пер­сов еще нет, они обра­ти­лись к ионя­нам, кото­рые нахо­ди­лись на сво­их кораб­лях, с таки­ми сло­ва­ми: «Ионяне! Назна­чен­ное вам [для ожи­да­ния] чис­ло дней истек­ло, и вы, оста­ва­ясь здесь, посту­па­е­те непра­виль­но. Ведь вы толь­ко стра­ха ради оста­ва­лись здесь. Теперь же как мож­но ско­рее раз­рушь­те пере­пра­ву и ухо­ди­те сво­бод­ны­ми подоб­ру-поздо­ро­ву, бла­го­да­ря богов и ски­фов. А ваше­го преж­не­го вла­ды­ку мы дове­ли до того, что ему боль­ше не при­дет­ся высту­пать похо­дом про­тив како­го-нибудь наро­да».

137. Ввиду это­го ионяне ста­ли дер­жать совет. Афи­ня­нин Миль­ти­ад, пол­ко­во­дец и тиран хер­со­нес­цев, что на Гел­лес­пон­те, подал совет послу­шать­ся ски­фов и осво­бо­дить Ионию⁸¹. Гисти­ей из Миле­та, напро­тив, был дру­го­го мне­ния. По его сло­вам, каж­дый из них в насто­я­щее вре­мя явля­ет­ся тира­ном в горо­де мило­стью Дария. Если же могу­ще­ство Дария будет сокру­ше­но, то ни сам он — Гисти­ей — и никто дру­гой уже не смо­жет сохра­нить сво­ей вла­сти над горо­дом: ведь каж­дый город пред­по­чи­та­ет народ­ное прав­ле­ние гос­под­ству тира­на. К это­му мне­нию Гисти­ея тот­час же при­со­еди­ни­лись все участ­ни­ки сове­ща­ния, хотя рань­ше согла­ша­лись с мне­ни­ем Миль­ти­а­да.

138. Вот име­на тех, кто при­ни­мал уча­стие в этом голо­со­ва­нии ионян, быв­ших в мило­сти у царя: тира­ны гел­лес­пон­тий­цев Даф­нис из Абидо­са, Гип­покл из Ламп­са­ка, Геро­фант из Пария, Мет­ро­дор из Про­кон­не­са, Ари­ста­гор из Кизи­ка, Ари­стон из Визан­тия. Это были тира­ны горо­дов на Гел­лес­пон­те. Из Ионии же были: Стра­тис из Хиоса, Эак из Само­са, Лаодам из Фокеи, Гисти­ей из Миле­та, кото­рый подал мне­ние про­тив Миль­ти­а­да. Из эолий­ских тира­нов при­сут­ст­во­вал толь­ко один зна­чи­тель­ный чело­век — Ари­ста­гор из Кимы.

139. При­няв совет Гисти­ея, ионяне реши­ли, кро­ме того, допол­нить его сле­дую­щи­ми дей­ст­ви­я­ми и сло­ва­ми: раз­ру­шить мост со сто­ро­ны ски­фов, и при­том толь­ко на рас­сто­я­нии поле­та стре­лы, чтобы ски­фам каза­лось, несмот­ря на без­де­я­тель­ность ионян, что те что-то дела­ют, и для того, чтобы ски­фы не пыта­лись силой перей­ти по мосту через Истр. Раз­ру­шая мост со скиф­ской сто­ро­ны, ионяне хоте­ли пока­зать ски­фам, что выпол­нят все их жела­ния. Такое допол­не­ние к сове­ту Гисти­ея при­ня­ли ионий­ские тира­ны. После это­го от име­ни всех Гисти­ей отве­тил ски­фам так: «Вы, ски­фы, при­шли с доб­рым сове­том и своевре­мен­но. Вы ука­за­ли нам пра­виль­ный путь, и за это мы гото­вы рев­ност­но слу­жить вам. Ведь, как вы види­те, мы уже раз­ру­ша­ем пере­пра­ву и будем вся­че­ски ста­рать­ся добыть сво­бо­ду. Меж­ду тем, пока мы раз­би­ра­ем мост, вам как раз вре­мя искать пер­сов и, когда вы их най­де­те, ото­мсти­те за нас и за себя, как они того заслу­жи­ва­ют».

140. Ски­фы сно­ва пове­ри­ли в прав­ди­вость ионян и повер­ну­ли назад на поис­ки пер­сов. Одна­ко им совер­шен­но не уда­лось най­ти путь [пер­сов]. Вино­ва­ты в этом были сами ски­фы, так как они-то и уни­что­жа­ли в этой сто­роне кон­ские паст­би­ща и засы­па­ли источ­ни­ки. Не сде­лай они это­го, при жела­нии им лег­ко было бы най­ти пер­сов; теперь же не удал­ся имен­но тот их план, кото­рый они счи­та­ли самым разум­ным. В поис­ках непри­я­те­ля ски­фы шли по таким частям сво­ей стра­ны, где был корм для коней и вода, думая, что и вра­ги отсту­па­ют теми же путя­ми. Одна­ко пер­сы шли, дер­жась ранее про­ло­жен­ных ими троп, и толь­ко таким обра­зом (да и то с трудом) нашли пере­пра­ву. До места они добра­лись ночью и обна­ру­жи­ли, что мост раз­ру­шен. Тогда пер­сов объ­ял страх, что они поки­ну­ты ионя­на­ми.

141. В сви­те Дария был один егип­тя­нин с весь­ма зыч­ным голо­сом. Это­му чело­ве­ку Дарий велел стать на бере­гу Ист­ра и клик­нуть миле­тя­ни­на Гисти­ея. Егип­тя­нин так и сде­лал. Гисти­ей же по пер­во­му зову его доста­вил все кораб­ли для пере­пра­вы вой­ска и сно­ва навел мост.

142. Так пер­сы были спа­се­ны. Ски­фы же в поис­ках пер­сов потер­пе­ли неуда­чу. С тех пор ски­фы счи­та­ют ионян, посколь­ку те были сво­бод­ны­ми людь­ми, самы­ми жал­ки­ми тру­са­ми из всех людей, а как рабов весь­ма пре­дан­ны­ми сво­е­му гос­по­ди­ну и наи­ме­нее склон­ны­ми к побе­гу. Так ски­фы изде­ва­лись над ионя­на­ми.

143. Сле­дуя через Фра­кию, Дарий при­был в Сест на Хер­со­не­се. Отсюда сам царь на кораб­лях пере­пра­вил­ся в Азию, а в Евро­пе оста­вил пол­ко­вод­цем пер­са Мега­ба­за. Неко­гда Дарий ока­зал Мега­ба­зу вели­кую честь сре­ди пер­сов таким отзы­вом о нем: Дарий соби­рал­ся есть пло­ды гра­на­та, и, как толь­ко раз­ре­зал пер­вый плод, брат царя Арта­бан спро­сил его: «Чего бы царю хоте­лось иметь в таком же коли­че­стве, сколь­ко зерен в пло­де гра­на­та?». На это Дарий отве­чал, что пред­по­чи­та­ет иметь столь­ко людей, подоб­ных Мега­ба­зу, чем быть вла­ды­кой Элла­ды. Таким отзы­вом царь неко­гда почтил Мега­ба­за сре­ди пер­сов, а теперь оста­вил пол­ко­вод­цем во гла­ве 80-тысяч­но­го вой­ска.

144. Этот-то Мега­баз наве­ки оста­вил о себе память сре­ди гел­лес­пон­тий­цев сле­дую­щим заме­ча­ни­ем. В Визан­тии Мега­баз как-то узнал, что кал­хедо­няне посе­ли­лись в этой стране на сем­на­дцать лет рань­ше визан­тий­цев. Услы­шав об этом, он ска­зал, что кал­хедо­няне тогда были слеп­ца­ми. Ведь не будь они сле­пы, они не нашли бы худ­ше­го места для сво­его горо­да, когда у них перед гла­за­ми было луч­шее. Итак, это­го-то Мега­ба­за Дарий оста­вил пол­ко­вод­цем на Гел­лес­пон­те, и он поко­рил все горо­да, еще не под­власт­ные пер­сам.

145. Такие дела совер­шил Мега­баз. В это самое вре­мя дру­гое вели­кое вой­ско высту­пи­ло в поход на Ливию по при­чине, о кото­рой я упо­мя­ну потом. Сна­ча­ла я рас­ска­жу сле­дую­щее⁸². Потом­ки арго­нав­тов были изгна­ны пелас­га­ми, кото­рые похи­ти­ли афин­ских жен­щин из Брав­ро­на, с Лем­но­са. Они при­бы­ли оттуда мор­ским путем в Лакеде­мон, рас­по­ло­жи­лись ста­ном на горе Тай­гет и зажгли огни. Увидев огни, лакеде­мо­няне посла­ли вест­ни­ка спро­сить: кто они и откуда. На вопрос вест­ни­ка при­шель­цы отве­ча­ли, что они миний­цы, потом­ки геро­ев-арго­нав­тов, кото­рые выса­ди­лись на Лем­но­се и ста­ли их родо­на­чаль­ни­ка­ми. Услы­шав этот рас­сказ о про­ис­хож­де­нии миний­цев, лакеде­мо­няне вновь отпра­ви­ли вест­ни­ка спро­сить, зачем те при­бы­ли в их стра­ну и зажгли огни. Тогда при­шель­цы ска­за­ли, что их изгна­ли пеласги и они при­бы­ли назад в зем­лю сво­их отцов. На это у них ведь есть пол­ное пра­во. Они про­сят, одна­ко, поз­во­ле­ния жить сре­ди лакеде­мо­нян. Лакеде­мо­няне реши­ли при­нять миний­цев на пред­ло­жен­ных теми усло­ви­ях. А побуди­ло их решить так глав­ным обра­зом то, что Тин­да­риды участ­во­ва­ли в похо­де арго­нав­тов. Таким обра­зом, лакеде­мо­няне при­ня­ли к себе этих миний­цев, дали им земель­ные наде­лы и рас­пре­де­ли­ли по филам. После это­го миний­цы тот­час же взя­ли себе в жены [спар­та­нок], а при­ве­зен­ных с собой с Лем­но­са доче­рей и сестер выда­ли замуж за лакеде­мо­нян.

146. Спу­стя немно­го вре­ме­ни миний­цы ста­ли дер­жать­ся высо­ко­мер­но, тре­бо­ва­ли себе долю в цар­ской вла­сти и совер­ша­ли раз­ные дру­гие недо­стой­ные поступ­ки. Тогда лакеде­мо­няне реши­ли пере­бить миний­цев: схва­ти­ли их и бро­си­ли в тем­ни­цу. Осуж­ден­ных на казнь лакеде­мо­няне все­гда каз­нят ночью, а днем — нико­го. Итак, когда миний­цев соби­ра­лись уже умерт­вить, жены их — корен­ные лакеде­мо­нян­ки и доче­ри знат­ней­ших спар­тан­цев — попро­си­ли поз­во­ле­ния пере­го­во­рить каж­дая со сво­им мужем. Лакеде­мо­няне про­пу­сти­ли их, не ожи­дая ника­ко­го ковар­ства. Жен­щи­ны же, вой­дя в тем­ни­цу, посту­пи­ли так: всю свою одеж­ду они отда­ли мужьям, а сами наде­ли муж­ское пла­тье. Миний­цы вышли из тем­ни­цы, пере­оде­тые в жен­скую одеж­ду, как их жены. Ускольз­нув таким обра­зом из горо­да, они вновь раз­би­ли стан на Тай­ге­те.

147. В это самое вре­мя Фера, сын Авте­си­о­на, внук Тиса­ме­на, пра­внук Фер­санд­ра, пра­пра­внук Поли­ни­ка, как раз соби­рал­ся выве­сти коло­нию из Лакеде­мо­на. Этот Фера про­ис­хо­дил из рода Кад­ма и был дядей по мате­ри сыно­вей Ари­сто­де­ма — Еври­сфе­на и Прок­ла. Во вре­мя несо­вер­шен­но­ле­тия послед­них Фера (как их опе­кун) был царем Спар­ты. Пле­мян­ни­ки меж­ду тем вырос­ли и сами всту­пи­ли на пре­стол. Фера же, оби­жен­ный тем, что ему теперь при­хо­дит­ся под­чи­нять­ся дру­гим (ведь сам он уже вку­сил власть), объ­явил, что не оста­нет­ся в Лакеде­моне, а отпра­вит­ся морем к сво­им род­ст­вен­ни­кам. На тепе­ре­ш­нем ост­ро­ве Фера, кото­рый преж­де назы­вал­ся Кал­ли­стой, оби­та­ли потом­ки фини­ки­я­ни­на Мем­бли­а­ра, сына Пой­ки­ла. Ведь Кадм, сын Аге­но­ра, в поис­ках Евро­пы выса­дил­ся на ост­ро­ве, ныне назы­вае­мом Ферой. Полю­би­лась ли ему эта зем­ля или же он захо­тел посту­пить так по дру­гим при­чи­нам, но он оста­вил на ост­ро­ве несколь­ко фини­ки­ян⁸³, в том чис­ле одно­го сво­его род­ст­вен­ни­ка — Мем­бли­а­ра, сына Пой­ки­ла. Восемь чело­ве­че­ских поко­ле­ний жили фини­ки­яне на ост­ро­ве Кал­ли­ста, пока Фера не при­был туда из Лакеде­мо­на.

148. К этим-то фини­ки­я­нам отпра­вил­ся Фера с людь­ми из раз­ных спар­тан­ских фил. Он хотел жить вме­сте с ними в друж­бе и вовсе не изго­нять их. В это вре­мя миний­цы бежа­ли из тем­ни­цы и раз­би­ли стан на Тай­ге­те. Лакеде­мо­няне угро­жа­ли им смер­тью, но Фера упра­ши­вал сограж­дан не про­ли­вать кро­ви и обе­щал выве­сти миний­цев из стра­ны. Лакеде­мо­няне усту­пи­ли его прось­бам. Тогда Фера отплыл на трех 30-весель­ных кораб­лях к потом­кам Мем­бли­а­ра. Он взял с собой, одна­ко, не всех миний­цев, но лишь немно­гих. Бо́льшая же часть миний­цев обра­ти­лась про­тив паро­ре­а­тов и кав­ко­нов и изгна­ла их из стра­ны. Сами же они разде­ли­лись на шесть частей и впо­след­ст­вии осно­ва­ли горо­да: Леп­рей, Макист, Фрик­сы, Пирг, Эпий и Нудий. Боль­шин­ство этих горо­дов уже в мое вре­мя раз­ру­ше­но элей­ца­ми. Ост­ров же по име­ни осно­ва­те­ля коло­ний был назван Ферой.

149. Сын Феры не захо­тел, одна­ко, плыть вме­сте с отцом. Поэто­му отец ска­зал, что покида­ет его как овцу сре­ди вол­ков. От это­го отцов­ско­го изре­че­ния и про­изо­шло имя юно­ши Эолик, и это имя оста­лось за ним. Сыном Эоли­ка был Эгей, по име­ни кото­ро­го назы­ва­ют­ся Эге­иды — мно­го­чис­лен­ная фила в Спар­те. У муж­чин этой филы дети не выжи­ва­ли, поэто­му они воз­двиг­ли по пове­ле­нию ора­ку­ла свя­ти­ли­ще Эри­ни­ям Лаия и Эди­па. С тех пор дети эге­идов ста­ли выжи­вать [как в Спар­те, так] и на ост­ро­ве Фера.

150. До сих пор рас­сказ лакеде­мо­нян и ферей­цев сов­па­да­ет. Про­дол­же­ние же этой исто­рии сооб­ща­ют толь­ко одни ферей­цы. Соглас­но ферей­цам, дело было вот как. Пото­мок это­го Феры — Гринн, сын Эса­ния, царь ост­ро­ва Феры, при­был в Дель­фы при­не­сти от име­ни сво­его горо­да гека­том­бу⁸⁴. Сопро­вож­да­ли его несколь­ко ферей­ских граж­дан, и сре­ди них Батт, сын Полим­не­ста, мини­ец из рода Евфе­ма. Когда царь ферей­цев Гринн стал вопро­шать ора­кул о раз­лич­ных делах, Пифия пове­ле­ла осно­вать город в Ливии⁸⁵. Царь отве­чал на это: «Вла­ды­ка! Я уже ста­рик, и мне слиш­ком тяже­ло отпра­вить­ся в путь. Пове­ли это сде­лать кому-нибудь из более моло­дых людей здесь». Эти­ми сло­ва­ми царь ука­зал на Бат­та. Затем боль­ше ниче­го не про­изо­шло, но по воз­вра­ще­нии на роди­ну царь и его спут­ни­ки пре­не­брег­ли изре­че­ни­ем ора­ку­ла: они не зна­ли, где нахо­дит­ся Ливия, и не реши­лись науда­чу отпра­вить посе­лен­цев.

151. После это­го бог семь лет не посы­лал дождя на Феру, и на ост­ро­ве засох­ли все дере­вья, кро­ме одно­го. Тогда ферей­цы вопро­си­ли об этом ора­кул, и Пифия вновь пове­ле­ла выслать коло­нию в Ливию. Ферей­цы не зна­ли, как им изба­вить­ся от беды, и поэто­му посла­ли на Крит⁸⁶ вест­ни­ков раз­уз­нать, не бывал ли в Ливии какой-нибудь кри­тя­нин или чуже­зе­мец, жив­ший на Кри­те. Вест­ни­ки бро­ди­ли по ост­ро­ву с места на место и под конец при­шли в город Ита­ну. Там повстре­чал­ся им ловец баг­ря­нок⁸⁷ по име­ни Коро­бий, кото­рый рас­ска­зал, что одна­жды был отне­сен бурей в Ливию, имен­но к ост­ро­ву Пла­тея у ливий­ско­го бере­га. Ферей­цы под­ряди­ли Коро­бия за день­ги и повез­ли его на ост­ров Феру. Затем с Феры отплы­ли на раз­вед­ку сна­ча­ла лишь несколь­ко чело­век. Когда Коро­бий при­вез их на этот ост­ров Пла­тею, ферей­цы оста­ви­ли его там, дав запас про­до­воль­ст­вия на несколь­ко меся­цев. Сами же поспеш­но отплы­ли назад, чтобы рас­ска­зать сограж­да­нам об ост­ро­ве.

152. Ферей­цы, одна­ко, отсут­ст­во­ва­ли доль­ше услов­лен­но­го вре­ме­ни, и у Коро­бия исто­щил­ся весь запас про­до­воль­ст­вия. Вско­ре после это­го самос­ский корабль, шед­ший в Еги­пет (вла­дель­цем кораб­ля был Колей), был отне­сен к это­му ост­ро­ву. Узнав от Коро­бия всю его исто­рию, самос­цы оста­ви­ли ему про­до­воль­ст­вия на целый год. Сами же они сно­ва вышли с ост­ро­ва в откры­тое море и напра­ви­лись в Еги­пет. Одна­ко восточ­ным вет­ром их отнес­ло назад, и так как буря не сти­ха­ла, то они, мино­вав Герак­ло­вы Стол­пы, с боже­ст­вен­ной помо­щью при­бы­ли в Тар­тесс. Эта тор­го­вая гавань была в то вре­мя еще не извест­на элли­нам. Поэто­му из всех элли­нов самос­цы полу­чи­ли от при­ве­зен­ных това­ров по воз­вра­ще­нии на роди­ну (насколь­ко у меня об этом есть досто­вер­ные сведе­ния) боль­ше все­го при­бы­ли, исклю­чая, конеч­но, Состра­та, сына Лаода­ман­та, эгин­ца (с ним-то ведь никто дру­гой в этом не может состя­зать­ся). Самос­цы посвя­ти­ли богам деся­тую часть сво­ей при­бы­ли — 6 талан­тов — и веле­ли изгото­вить мед­ный сосуд вро­де арго­лий­ско­го кра­те­ра. Вокруг чаши по верх­не­му краю был слов­но венец из голов гри­фо­нов. Этот-то сосуд они при­нес­ли в дар в храм Геры, уста­но­вив его на под­пор­ках в виде трех огром­ных коле­но­пре­кло­нен­ных брон­зо­вых ста­туй в 7 лок­тей высотой. Этот бла­го­род­ный посту­пок самос­цев послу­жил пер­вым осно­ва­ни­ем тес­ной друж­бы с ними кирен­цев и ферей­цев.

153. Оста­вив Коро­бия на ост­ро­ве Пла­тея, ферей­цы меж­ду тем сно­ва при­бы­ли на Феру с вестью о том, что они заня­ли ост­ров у ливий­ских бере­гов. Ферей­цы реши­ли отпра­вить туда по жре­бию от всех семи общин на ост­ро­ве по одно­му из дво­их бра­тьев, а пред­во­ди­те­лем и царем выбра­ли Бат­та. Затем они посла­ли на Пла­тею два 50-весель­ных кораб­ля.

154. Таков рас­сказ ферей­цев, и отно­си­тель­но даль­ней­ших собы­тий кирен­цы так­же соглас­ны с ними. Что же каса­ет­ся исто­рии Бат­та, то кирен­цы пере­да­ют ее совер­шен­но ина­че, а имен­но так. Есть на Кри­те город Оакс. Цар­ст­во­вал там Эте­арх; у него была дочь по име­ни Фро­ни­ма. После смер­ти жены царь ради доче­ри, лишив­шей­ся мате­ри, женил­ся вновь. Вой­дя в цар­ский дом, эта жен­щи­на захо­те­ла быть и дей­ст­ви­тель­но ста­ла маче­хой для Фро­ни­мы: она дур­но обра­ща­лась с пад­че­ри­цей, стро­и­ла ей вся­че­ские коз­ни и, нако­нец, обви­ни­ла в рас­пут­стве, при­чем суме­ла убедить в этом даже сво­его мужа. По нау­ще­нию жены царь заду­мал страш­ное зло­де­я­ние про­тив доче­ри. Жил в Оак­се в то вре­мя купец из Феры по име­ни Феми­сон. Это­го-то Феми­со­на Эте­арх при­гла­сил как гостя во дво­рец и заста­вил поклясть­ся, что тот ока­жет любую услу­гу, какую от него попро­сят. После того как купец дал клят­ву, царь велел при­ве­сти и пере­дал ему свою дочь с при­ка­за­ни­ем на обрат­ном пути бро­сить в море. Феми­сон был страш­но воз­му­щен тем, что его обма­ном заста­ви­ли при­не­сти клят­ву. Он порвал друж­бу с царем и затем посту­пил так: уез­жая с Кри­та, он взял цар­скую дочь с собою. В откры­том море, чтобы выпол­нить дан­ную клят­ву, купец свя­зал девуш­ку верев­ка­ми и бро­сил в море, затем опять выта­щил на борт кораб­ля и вме­сте с ней при­был на Феру.

155. Там один знат­ный фере­ец Полим­нест взял Фро­ни­му к себе в дом и сде­лал сво­ей налож­ни­цей. Спу­стя несколь­ко вре­ме­ни у нее родил­ся заи­каю­щий­ся и шепе­ля­вя­щий маль­чик. Ребе­нок, как пере­да­ют ферей­цы и кирен­цы, был назван Бат­том. Я думаю, одна­ко, что [пер­во­на­чаль­но] у него было дру­гое имя, а Бат­том его ста­ли звать лишь после при­бы­тия в Ливию: он полу­чил это имя имен­но в силу изре­че­ния дель­фий­ско­го ора­ку­ла и от цар­ско­го сана, кото­рым он был обле­чен. [И дей­ст­ви­тель­но] ведь ливий­цы царя назы­ва­ют «бат­тос», и поэто­му, дума­ет­ся мне, Пифия, изре­кая про­ро­че­ство, назы­ва­ла его по-ливий­ски царем, так как зна­ла, что он будет царем в Ливии. Когда Батт вырос и при­был в Дель­фы за сове­том о сво­ей [заи­каю­щей­ся] речи, Пифия отве­ти­ла ему так:

Батт, ты при­шел ради речи, Феб же, вла­ды­ка Апол­лон, В Ливию, агн­цев кор­мя­щую, шлет посе­лен­цем тебя.

На эллин­ском язы­ке Пифия ска­за­ла бы так: «О царь! Ты при­шел ради речи». Батт же отве­тил таки­ми сло­ва­ми: «Вла­ды­ка! Я при­шел вопро­сить тебя о моей речи, а ты воз­ла­га­ешь на меня дру­гую невоз­мож­ную зада­чу, при­ка­зы­вая выве­сти посе­ле­ние в Ливию. Но с каким вой­ском? С каки­ми людь­ми?». Этим отве­том он, одна­ко, не убедил Пифию дать ему дру­гое про­ри­ца­ние. Пифия повто­ри­ла свое пред­ска­за­ние, и Батт еще во вре­мя изре­че­ния про­ро­че­ства воз­вра­тил­ся на Феру.

156. После это­го Бат­та и про­чих ферей­цев вновь постиг­ли [раз­ные] невзго­ды. Не ведая при­чи­ны это­го, ферей­цы посла­ли в Дель­фы вопро­сить ора­кул. Пифия отве­ти­ла, что насту­пит облег­че­ние, если они во гла­ве с Бат­том зало­жат осно­ва­ние Кире­ны в Ливии. Тогда ферей­цы отпра­ви­ли Бат­та с дву­мя 50-весель­ны­ми кораб­ля­ми. Кораб­ли отплы­ли в Ливию, но Батт и его спут­ни­ки не зна­ли, что им пред­при­нять, и сно­ва воз­вра­ти­лись на Феру. Ферей­цы же нача­ли метать в них стре­лы, не поз­во­ляя при­стать к бере­гу, и при­ка­зы­ва­ли плыть обрат­но. Тогда пере­се­лен­цы были вынуж­де­ны сно­ва вый­ти в море и затем выса­ди­лись на ост­ро­ве у ливий­ско­го бере­га под назва­ни­ем, как уже было упо­мя­ну­то, Пла­тея. Ост­ров этот, гово­рят, равен вели­чи­ной нынеш­не­му горо­ду Кирене.

157. Здесь они жили два года. Ниче­го хоро­ше­го, одна­ко, и здесь с ними не про­изо­шло, и все они, оста­вив лишь одно­го чело­ве­ка, отплы­ли оттуда в Дель­фы. По при­бы­тии они вопро­си­ли ора­кул, объ­явив, что хотя они и посе­ли­лись в Ливии, но дела у них отнюдь не луч­ше. В ответ Пифия изрек­ла им вот что:

Веда­ешь луч­ше меня кор­мя­щую агн­цев Ливию, В ней не бывав. Мне же, быв­ше­му там, див­на твоя муд­рость без­мер­но.

Услы­шав такой ответ ора­ку­ла, Батт со спут­ни­ка­ми отплы­ли назад. Ведь бог, оче­вид­но, не осво­бож­дал их от обя­зан­но­сти осно­вать посе­ле­ние, пока они не достиг­нут самой Ливии. Они при­бы­ли к ост­ро­ву и затем, захва­тив с собой остав­лен­но­го там чело­ве­ка, осно­ва­ли посе­ле­ние в самой Ливии про­тив ост­ро­ва. Мест­ность эта назы­ва­лась Ази­рида. С двух сто­рон она окайм­ле­на пре­крас­ны­ми лес­ны­ми доли­на­ми, а вдоль третьей про­те­ка­ет река.

158. В этих кра­ях посе­лен­цы жили шесть лет. На седь­мой год ливий­цы вызва­лись при­ве­сти их в еще луч­шее место и убеди­ли поки­нуть эту область. Тогда ливий­цы пове­ли посе­лен­цев оттуда, побудив дви­нуть­ся на запад. Для того чтобы элли­ны не виде­ли самой кра­си­вой мест­но­сти, ливий­цы про­во­ди­ли их ночью мимо, соот­вет­ст­вен­но вычис­ляя точ­ное вре­мя суток. Назы­ва­ет­ся это место Ира­са. Затем ливий­цы при­ве­ли посе­лен­цев к источ­ни­ку⁸⁸, буд­то бы посвя­щен­но­му Апол­ло­ну, и ска­за­ли: «Элли­ны! Здесь вы долж­ны посе­лить­ся, ибо небо тут в дыр­ках».

159. При жиз­ни осно­ва­те­ля посе­ле­ния Бат­та, пра­вив­ше­го сорок лет, и за шест­на­дцать лет цар­ст­во­ва­ния сына его, Арке­си­лая, чис­лен­ность кирен­цев оста­ва­лась столь же неболь­шой, как и в нача­ле пере­се­ле­ния. При третьем же царе, про­зван­ном Бат­том Счаст­ли­вым, Пифия побуди­ла изре­че­ни­ем ора­ку­ла всех элли­нов отплыть в Ливию и посе­лить­ся там вме­сте с кирен­ца­ми. Ибо кирен­цы при­гла­ша­ли к себе посе­лен­цев, обе­щая пере­де­лить зем­лю. Изре­че­ние ора­ку­ла гла­си­ло так:

Кто слиш­ком позд­но при­дет в вожде­лен­ную Ливии зем­лю, После разде­ла зем­ли, пожа­леть тому горь­ко при­дет­ся.

Итак, в Кире­ну собра­лось очень мно­го людей, кото­рые при­ня­лись отни­мать у сосед­них ливий­цев боль­шие участ­ки зем­ли. Тогда ограб­лен­ные и смер­тель­но оби­жен­ные ливий­цы⁸⁹ и царь их по име­ни Адикран отпра­ви­ли послов в Еги­пет и отда­лись под защи­ту еги­пет­ско­го царя Априя⁹⁰. А тот собрал боль­шое еги­пет­ское вой­ско и послал его про­тив Кире­ны. Кирен­цы же, высту­пив похо­дом в мест­ность Ира­су и к источ­ни­ку Феста, напа­ли на егип­тян и в сра­же­нии одер­жа­ли победу. Егип­тя­нам ведь нико­гда преж­де не слу­ча­лось иметь дела с элли­на­ми. Они отно­си­лись к послед­ним с пре­не­бре­же­ни­ем и теперь потер­пе­ли столь страш­ное пора­же­ние, что лишь немно­гим из них уда­лось спа­стись в Еги­пет. Винов­ни­ком сво­его пора­же­ния егип­тяне счи­та­ли Априя и в отмест­ку под­ня­ли про­тив него мятеж.

160. Сыном это­го Бат­та был Арке­си­лай. Став царем, он сна­ча­ла ссо­рил­ся со сво­и­ми бра­тья­ми, пока те не поки­ну­ли Кире­ну. Они уда­ли­лись в дру­гую мест­ность Ливии и там на свой страх и риск осно­ва­ли город, кото­рый носил назва­ние Бар­ка (и еще теперь так назы­ва­ет­ся). Во вре­мя осно­ва­ния горо­да бра­тья под­стре­ка­ли ливий­цев вос­стать про­тив Кире­ны. После это­го Арке­си­лай пошел похо­дом про­тив ливий­ских пле­мен, кото­рые при­ня­ли его бра­тьев, и на самих мятеж­ни­ков. В стра­хе перед ним ливий­цы бежа­ли в область восточ­ных ливий­ских пле­мен. Арке­си­лай пре­сле­до­вал бег­ле­цов до мест­но­сти Лев­кон. Там ливий­цы реши­ли напасть на него. В сра­же­нии кирен­цы были раз­би­ты наго­ло­ву: 7000 их гопли­тов оста­лось на поле боя. После этой неуда­чи Арке­си­лай зане­мог. Когда царь выпил лекар­ст­вен­но­го сна­до­бья, его заду­шил брат Леарх. Леар­ха же ковар­но умерт­ви­ла жена Арке­си­лая по име­ни Эрик­со.

161. Насле­до­вал цар­ство Арке­си­лая его сын Батт. Он был хро­мой и едва мог сто­ять на ногах. Кирен­цы же посла­ли в Дель­фы вопро­сить ора­кул из-за постиг­ше­го их несча­стья: при каком государ­ст­вен­ном устрой­стве луч­ше все­го им жить. Пифия веле­ла им при­гла­сить посред­ни­ка из Ман­ти­неи в Арка­дии. По их прось­бе ман­ти­ней­цы посла­ли к ним само­го ува­жае­мо­го из сво­их граж­дан по име­ни Демо­накт. По при­бы­тии в Кире­ну посред­ник позна­ко­мил­ся с поло­же­ни­ем дел в горо­де и разде­лил насе­ле­ние на три филы так: пер­вая часть состо­я­ла из ферей­цев и их соседей, вто­рая — из пело­пон­нес­цев и кри­тян, а третья вклю­ча­ла всех ост­ро­ви­тян. Затем он выде­лил царю Бат­ту цар­ские [земель­ные] вла­де­ния и жре­че­ские дохо­ды, а все осталь­ное, что при­над­ле­жа­ло преж­де царю, сде­лал досто­я­ни­ем наро­да⁹¹.

162. Такие поряд­ки про­дол­жа­ли суще­ст­во­вать при жиз­ни это­го Бат­та. Одна­ко уже в цар­ст­во­ва­ние его сына Арке­си­лая нача­лись силь­ные сму­ты из-за цар­ских [прав] и пре­иму­ществ. Ибо Арке­си­лай, сын Бат­та Хро­мо­го и Фере­ти­мы, заявил, что не жела­ет выно­сить поряд­ков, уста­нов­лен­ных ман­ти­ней­цем Демо­нак­том, и потре­бо­вал воз­вра­тить ему пре­иму­ще­ства и вла­де­ния его пред­ков. В про­ис­шед­шей затем меж­до­усоб­ной борь­бе Арке­си­лай потер­пел пора­же­ние и бежал на Самос, а его мать — в Сала­мин на Кип­ре. На Сала­мине цар­ст­во­вал тогда Евель­фонт. Он посвя­тил в Дель­фы заме­ча­тель­ную кадиль­ни­цу, нахо­дя­щу­ю­ся в сокро­вищ­ни­це корин­фян. Фере­ти­ма при­бы­ла к Евель­фон­ту и ста­ла про­сить у него вой­ска, чтобы вер­нуть­ся с сыном в Кире­ну. Евель­фонт же давал ей все что угод­но, кро­ме вой­ска. При­ни­мая подар­ки, Фере­ти­ма гово­ри­ла, что и этот дар пре­кра­сен, но все же было бы луч­ше, если бы царь испол­нил ее прось­бу и дал вой­ско. Так как те же самые сло­ва повто­ря­лись при каж­дом новом подар­ке, то Евель­фонт, в кон­це кон­цов, выслал ей в дар золотую прял­ку, вере­те­но и шерсть для пря­жи. Фере­ти­ма и на этот раз повто­ри­ла все те же сло­ва. Тогда Евель­фонт ска­зал, что имен­но такие подар­ки, а не вой­ско надо посы­лать жен­щи­нам.

163. Меж­ду тем Арке­си­лай (он нахо­дил­ся в то вре­мя на Само­се) начал наби­рать все­воз­мож­ных людей для пере­де­ла зем­ли. Набрав боль­шое вой­ско, он послал в Дель­фы вопро­сить ора­кул о сво­ем воз­вра­ще­нии. Пифия дала царю такой ответ: «При четы­рех Бат­тах и четы­рех Арке­си­ла­ях Лок­сий поз­во­ля­ет вам цар­ст­во­вать в Кирене. А даль­ше он не сове­ту­ет вам пося­гать на цар­ство. Сам ты можешь спо­кой­но воз­вра­тить­ся домой. Если ты най­дешь печь, пол­ную амфор, то не обжи­гай амфор, но отсы­лай их таки­ми, как есть. Если же будешь обжи­гать, то не всту­пай в окру­жен­ное водой место, ина­че и сам умрешь и погибнет самый кра­си­вый бык в тво­ем ста­де».

164. Такой ора­кул изрек­ла Арке­си­лаю Пифия. А тот воз­вра­тил­ся в Кире­ну с людь­ми, набран­ны­ми на Само­се. После захва­та вла­сти Арке­си­лай забыл, одна­ко, об ора­ку­ле: он начал пре­сле­до­вать судом винов­ни­ков сво­его изгна­ния. Неко­то­рые из них были вынуж­де­ны навсе­гда поки­нуть стра­ну, дру­гие попа­ли в руки Арке­си­лая, и он отпра­вил их на Кипр для каз­ни. Одна­ко [на пути] их вет­ром отнес­ло к Книду, и книдяне осво­бо­ди­ли плен­ни­ков и ото­сла­ли на Феру. Неко­то­рым кирен­цам уда­лось най­ти убе­жи­ще в боль­шой башне, при­над­ле­жав­шей Агло­ма­ху. Арке­си­лай же при­ка­зал нава­лить вокруг баш­ни кучу дров и под­жечь. Когда все уже было кон­че­но. Арке­си­лаю при­шло на ум, что ора­кул отно­сит­ся к это­му [зло­де­я­нию]: ведь Пифия запре­ща­ла ему обжи­гать амфо­ры, кото­рые он най­дет в печи. В стра­хе от пред­ре­чен­ной ему смер­ти Арке­си­лай решил тогда доб­ро­воль­но поки­нуть город кирен­цев: он счи­тал Кире­ну «окру­жен­ным водой местом». Женат он был на сво­ей род­ст­вен­ни­це, доче­ри царя Бар­ки Ала­зи­ра. К нему-то при­был Арке­си­лай, и там его уби­ли бар­кей­цы и неко­то­рые изгнан­ни­ки из Кире­ны. Они умерт­ви­ли его вме­сте с тестем Ала­зи­ром. Арке­си­лай не избег­нул сво­ей уча­сти, так как умыш­лен­но или нена­ро­ком пре­не­брег изре­че­ни­ем ора­ку­ла.

165. Пока Арке­си­лай жил в Бар­ке, где сам навлек на себя беду, его мать Фере­ти­ма зани­ма­ла в Кирене почет­ное поло­же­ние, подо­баю­щее ее сыну, и, меж­ду про­чим, заседа­ла даже в сове­те⁹². Узнав о смер­ти сына в Бар­ке, она бежа­ла и скры­лась в Егип­те. Арке­си­лай ока­зал услу­ги Кам­би­су, сыну Кира. Ведь это Арке­си­лай выдал Кам­би­су Кире­ну и пла­тил ему подать. При­быв в Еги­пет, Фере­ти­ма бро­си­лась как про­си­тель­ни­ца к ногам Ари­ан­да с моль­ба­ми о помо­щи. При этом она уве­ря­ла, что сын ее погиб из-за друж­бы с пер­са­ми.

166. Это­го-то Ари­ан­да Кам­бис поста­вил сатра­пом Егип­та. Впо­след­ст­вии он погиб, взду­мав срав­нить­ся с Дари­ем. Имен­но, когда он услы­шал и увидел, что Дарий жела­ет оста­вить памят­ник, како­го еще ни один царь не воз­дви­гал себе, сатрап захо­тел под­ра­жать царю, пока за это его не постиг­ла кара. Ведь Дарий велел пере­плав­лять для чекан­ки монет насколь­ко воз­мож­но самое чистое золо­то⁹³. То же самое, будучи сатра­пом Егип­та, стал делать Ари­анд с сереб­ря­ной моне­той. Ибо и поныне еще Ари­ан­до­во сереб­ро — самое чистое. Дарий узнал об этом и велел умерт­вить сатра­па, выста­вив про­тив него дру­гое обви­не­ние, имен­но, что тот замыш­ля­ет вос­ста­ние.

167. Но тогда из жало­сти к Фере­ти­ме этот Ари­анд пре­до­ста­вил ей все еги­пет­ские воен­ные силы как сухо­пут­ные, так и мор­ские. Началь­ни­ком вой­ска он назна­чил Ама­си­са из мара­фи­ев, а во гла­ве флота поста­вил Бад­ра родом пасар­га­да. Еще до похо­да Ари­анд послал вест­ни­ка в Бар­ку узнать, кто убил Арке­си­лая. Бар­кей­цы же все при­ня­ли на себя вину [за убий­ство], ибо потер­пе­ли от него мно­го зла. Услы­шав это, Ари­анд отпра­вил про­тив них вой­ско вме­сте с Фере­ти­мой. Это было, одна­ко, толь­ко сло­вес­ным пред­ло­гом. Дей­ст­ви­тель­ной же при­чи­ной похо­да, как я думаю, было заво­е­ва­ние Ливии. Ведь в Ливии живет мно­же­ство раз­ных пле­мен, и толь­ко немно­гие из них под­чи­ня­лись царю, боль­шин­ство их вовсе не обра­ща­ло вни­ма­ния на Дария.

168. Ливий­цы оби­та­ют [в сво­ей стране] в сле­дую­щем поряд­ке: начи­ная от Егип­та, пер­вое ливий­ское пле­мя — адир­ма­хиды. Обы­чаи у них боль­шей частью еги­пет­ские, а одеж­да — такая же, как у дру­гих ливий­цев. Жен­щи­ны их носят на обе­их ногах по мед­но­му коль­цу и отра­щи­ва­ют длин­ные воло­сы на голо­ве. Пой­мав вошь, они куса­ют ее в свою оче­редь и затем отбра­сы­ва­ют. Так посту­па­ют из всех ливий­цев толь­ко они одни, и толь­ко у них суще­ст­ву­ет обы­чай пред­ла­гать царям сво­их деву­шек на выда­нье. А царь тех деву­шек, кото­рые ему боль­ше все­го любы, лиша­ет невин­но­сти⁹⁴. Эти адир­ма­хиды оби­та­ют в мест­но­сти от Егип­та до гава­ни под назва­ни­ем Плин.

169. За ними сле­ду­ют гили­га­мы, зани­маю­щие мест­ность к запа­ду до ост­ро­ва Афро­ди­си­а­да. А в про­ме­жут­ке [меж­ду эти­ми обла­стя­ми] лежит ост­ров Пла­тея, засе­лен­ный кирен­ца­ми, и на мате­ри­ке — гавань Мене­лая и мест­ность Ази­рида, где кирен­цы осно­ва­ли свой город. Отсюда идет [область, где про­из­рас­та­ет] силь­фий⁹⁵. А рас­тет силь­фий от ост­ро­ва Пла­теи до устья Сир­та⁹⁶. Обы­чаи гили­га­мов подоб­ны обы­ча­ям дру­гих пле­мен.

170. К гили­га­мам на запа­де при­мы­ка­ют асби­сты. Они живут южнее Кире­ны. Область их, одна­ко, не дохо­дит до моря, так как побе­ре­жьем вла­де­ют кирен­цы. Сре­ди ливий­цев они боль­ше всех любят пра­вить чет­вер­ка­ми коней и вооб­ще ста­ра­ют­ся под­ра­жать обы­ча­ям кирен­цев.

171. С асби­ста­ми на запа­де гра­ни­чат авсхи­сы. Живут они в обла­сти за Бар­кой и дохо­дят до моря у Евес­пе­рид. В цен­тре стра­ны авсхи­сов живут бака­лы — малень­кое пле­мя, область кото­ро­го тянет­ся до моря у Тав­хир, горо­да в Бар­кее. Обы­чаи их те же, что и у ливий­цев, живу­щих за Кире­ной.

172. За эти­ми авсхи­са­ми на запа­де идет мно­го­чис­лен­ное пле­мя наса­мо­нов. Летом они остав­ля­ют свой скот на мор­ском побе­ре­жье и ухо­дят на сбор фини­ков в глубь стра­ны, в мест­ность Авги­лы. Там рас­тет мно­же­ство огром­ных пальм, кото­рые все пло­до­но­сят. Наса­мо­ны так­же ловят саран­чу, сушат ее на солн­це, раз­ма­лы­ва­ют и затем всы­па­ют в моло­ко и [в таком виде] пьют. У каж­до­го наса­мо­на обыч­но мно­го жен, кото­рые явля­ют­ся общи­ми. Схо­дят­ся же они с жен­щи­на­ми при­бли­зи­тель­но так, как мас­са­ге­ты: ста­вят пал­ку перед две­рью и затем сово­куп­ля­ют­ся с жен­щи­ной. Когда наса­мон женит­ся в пер­вый раз, то, по обы­чаю, моло­дая жен­щи­на долж­на в первую же ночь по оче­реди сово­куп­лять­ся со все­ми гостя­ми на свадь­бе. Каж­дый гость, с кото­рым она схо­дит­ся, дает ей пода­рок, при­не­сен­ный с собой из дома. Обы­чаи же их при клят­вах и гада­ни­ях вот какие: они при­но­сят клят­вы, упо­ми­ная самых спра­вед­ли­вых и доб­лест­ных мужей древ­но­сти, и при этом воз­ла­га­ют руки на их моги­лы. Для гада­ния они так­же при­хо­дят к моги­лам пред­ков и, помо­лив­шись, ложат­ся спать на моги­ле. И вся­ко­му сно­виде­нию гадаю­щий верит. Дру­же­ские же сою­зы они заклю­ча­ют так: один дает пить дру­го­му из [сво­ей] руки, и сам пьет из его руки. Если под рука­ми нет ника­кой жид­ко­сти, то берут с зем­ли щепот­ку пыли и лижут ее.

173. Соседи наса­мо­нов псил­лы. Пле­мя это погиб­ло вот каким обра­зом: южный ветер дул с такой силой, что водо­е­мы [у них] высох­ли и вся стра­на, лежа­щая внут­ри [Сир­та], ста­ла совер­шен­но без­вод­ной. Тогда псил­лы еди­но­душ­но реши­ли идти вой­ной про­тив южно­го вет­ра (я сооб­щаю толь­ко то, что пере­да­ют ливий­цы). И когда они ока­за­лись в пес­ча­ной пустыне, под­нял­ся южный ветер и засы­пал их пес­ком⁹⁷. После гибе­ли псил­лов зем­лей их вла­де­ют наса­мо­ны.

174. Еще даль­ше к югу от наса­мо­нов, в стране диких зве­рей⁹⁸, живут гара­ман­ты, кото­рые сто­ро­нят­ся людей и избе­га­ют вся­ко­го обще­ния. У них нет ника­ко­го ору­жия ни для напа­де­ния, ни для защи­ты.

175. Это пле­мя живет к югу от наса­мо­нов. На запа­де по мор­ско­му побе­ре­жью оби­та­ют маки. Они стри­гут воло­сы на голо­ве, остав­ляя чубы: на макуш­ке они отра­щи­ва­ют воло­сы, а по сто­ро­нам сбри­ва­ют до самой кожи. На войне они носят для защи­ты стра­у­со­вую кожу. Через их зем­лю про­те­ка­ет река Кинип. Она берет нача­ло с так назы­вае­мо­го хол­ма Харит и впа­да­ет в море. Холм же этот порос густым лесом, тогда как осталь­ная выше­опи­сан­ная [часть] Ливии совер­шен­но лише­на рас­ти­тель­но­сти. От моря холм нахо­дит­ся в 200 ста­ди­ях.

176. Далее за эти­ми мака­ми сле­ду­ют гин­да­ны. У них все жен­щи­ны носят мно­же­ство кожа­ных колец на лодыж­ке и, как гово­рят, вот поче­му: каж­дый раз после сово­куп­ле­ния с муж­чи­ной жен­щи­на наде­ва­ет себе такое коль­цо. Жен­щи­на, у кото­рой наи­боль­шее чис­ло колец, счи­та­ет­ся самой луч­шей, так как у нее было боль­ше все­го любов­ни­ков.

177. На побе­ре­жье перед эти­ми гин­да­на­ми оби­та­ют лото­фа­ги. Они пита­ют­ся исклю­чи­тель­но пло­да­ми лото­са⁹⁹. Вели­чи­ной же [плод лото­са] при­бли­зи­тель­но равен пло­ду масти­ко­во­го дере­ва, а по сла­до­сти несколь­ко похож на финик. Лото­фа­ги при­готов­ля­ют из него так­же вино.

178. Далее на побе­ре­жье живут мах­лии; [и они] так­же едят лотос, но не в таком коли­че­стве, как упо­мя­ну­тые толь­ко что лото­фа­ги. Зем­ля же их про­сти­ра­ет­ся до боль­шой реки под назва­ни­ем Три­тон. А река эта впа­да­ет в боль­шое озе­ро Три­то­нида¹⁰⁰. На озе­ре есть ост­ров под назва­ни­ем Фла. На этом-то озе­ре, как гово­рят, ора­кул пове­лел лакеде­мо­ня­нам осно­вать посе­ле­ние.

179. Впро­чем, суще­ст­ву­ет еще и дру­гое ска­за­ние. Когда Иасон завер­шил у подош­вы Пели­о­на построй­ку сво­его кораб­ля «Арго», он погру­зил на борт его кро­ме гека­том­бы еще и мед­ный тре­нож­ник. Затем герой поплыл вокруг Пело­пон­не­са, чтобы при­быть в Дель­фы. На пути у Малеи корабль под­хва­тил север­ный ветер и отнес к Ливии. Не успел Иасон еще увидеть зем­лю, как очу­тил­ся на мели озе­ра Три­то­ниды. Когда герой недо­уме­вал, как най­ти выход, про­дол­жа­ет ска­за­ние, явил­ся Три­тон и потре­бо­вал отдать ему тре­нож­ник. За это, ска­зал бог, он пока­жет арго­нав­там про­ход и отпу­стит их невреди­мы­ми. Иасон послу­шал­ся, и Три­тон пока­зал ему, [как сой­ти с мели], а тре­нож­ник поста­вил в сво­ем свя­ти­ли­ще. Вос­седая на этом тре­нож­ни­ке, Три­тон изре­кал пред­ска­за­ния о буду­щем Иасо­ну и его спут­ни­кам: если один из потом­ков плыв­ших с ним на «Арго» геро­ев при­ве­зет домой этот тре­нож­ник, тогда непре­мен­но вокруг озе­ра Три­то­ниды воз­никнет сто эллин­ских горо­дов. Услы­шав это пред­ска­за­ние, мест­ные ливий­цы спря­та­ли тре­нож­ник.

180. За эти­ми мах­ли­я­ми идут авсеи. Эти послед­ние, как и мах­лии, живут вокруг озе­ра Три­то­ниды, и река Три­тон обра­зу­ет гра­ни­цу меж­ду ними. Мах­лии отра­щи­ва­ют себе воло­сы на голо­ве сза­ди, а авсеи — спе­ре­ди. На еже­год­ном празд­ни­ке Афи­ны девуш­ки их, разде­лив­шись на две пар­тии, сра­жа­ют­ся друг с дру­гом кам­ня­ми и пал­ка­ми¹⁰¹. По их сло­вам, они испол­ня­ют древ­ний оте­че­ский обы­чай в честь мест­ной боги­ни, кото­рую мы назы­ваем Афи­ной. Деву­шек, кото­рые уми­ра­ют от ран, они назы­ва­ют лже­де­вуш­ка­ми. Еще до окон­ча­ния боя народ посту­па­ет так: девуш­ку, кото­рая сра­жа­лась храб­рее всех, народ укра­ша­ет коринф­ским шле­мом, обла­ча­ет в эллин­ские доспе­хи и, поса­див на колес­ни­цу, возит вокруг озе­ра. Чем они укра­ша­ли сво­их деву­шек в древ­нее вре­мя, до осно­ва­ния у них эллин­ских посе­ле­ний, я не могу ска­зать, но, види­мо, все же еги­пет­ским ору­жи­ем. Ведь, как мне дума­ет­ся, даже щит и шлем элли­ны заим­ст­во­ва­ли из Егип­та¹⁰². Афи­ну же они счи­та­ют доче­рью Посей­до­на и боги­ни озе­ра Три­то­ниды. Поссо­рив­шись со сво­им отцом, она пре­да­лась Зев­су, и тот при­нял ее как свою дочь. Так они рас­ска­зы­ва­ют. Сово­куп­ля­ют­ся же они с жен­щи­на­ми сооб­ща, не всту­пая в брак, но схо­дят­ся подоб­но скоту. Если у жен­щи­ны родит­ся вполне креп­кий ребе­нок, то спу­стя три меся­ца муж­чи­ны соби­ра­ют­ся вме­сте, и тот, на кого он похож, счи­та­ет­ся его отцом.

181. Это — пере­чис­лен­ные мною при­бреж­ные коче­вые ливий­ские пле­ме­на¹⁰³. За ними во внут­рен­ней части стра­ны начи­на­ет­ся область Ливии, где мно­го диких зве­рей, а за ней лежит хол­ми­стая пес­ча­ная пусты­ня, про­сти­раю­ща­я­ся [вдоль побе­ре­жья] от еги­пет­ских Фив до Герак­ло­вых Стол­пов. В этой пустыне при­бли­зи­тель­но на рас­сто­я­нии деся­ти дней пути друг от дру­га встре­ча­ют­ся на хол­мах огром­ные глы­бы соли. На вер­шине каж­до­го хол­ма изнут­ри соля­ной глы­бы бьет клю­чом источ­ник холод­ной прес­ной воды¹⁰⁴. Вокруг это­го соля­но­го хол­ма со сто­ро­ны пусты­ни и к югу от обла­сти диких зве­рей еще оби­та­ют самые отда­лен­ные ливий­ские пле­ме­на. Сна­ча­ла идут аммо­нии в деся­ти днях пути от Фив со свя­ти­ли­щем Зев­са Фиван­ско­го. Ведь, как я уже ска­зал выше¹⁰⁵, ста­туя Зев­са в Фивах име­ет так­же бара­нью голо­ву. У аммо­ни­ев есть и дру­гой источ­ник воды. Утром эта вода теп­ло­ва­тая, око­ло вре­ме­ни, когда рынок напол­ня­ет­ся наро­дом, она ста­но­вит­ся холод­нее, а в пол­день — совер­шен­но холод­ной¹⁰⁶. Тогда они поли­ва­ют свои сады. Когда день идет уже к кон­цу, вода дела­ет­ся менее холод­ной, а после захо­да солн­ца вновь ста­но­вит­ся теп­ло­ва­той. До полу­но­чи вода дела­ет­ся все более и более горя­чей: тогда она кипит и кло­ко­чет. После полу­но­чи и до зари вода посте­пен­но осты­ва­ет. Источ­ник этот назы­ва­ет­ся Сол­неч­ным.

182. От обла­сти аммо­ни­ев, прой­дя далее по хол­ми­стой пустыне еще десять дней пути, при­дешь опять к тако­му же соля­но­му хол­му, как у аммо­ни­ев, и к источ­ни­ку. И вокруг это­го источ­ни­ка живут люди. Мест­ность эта назы­ва­ет­ся Авги­лы. Сюда при­хо­дят наса­мо­ны для сбо­ра фини­ков.

183. Далее в деся­ти днях пути от Авгил — опять соля­ной холм с источ­ни­ком и мно­же­ст­вом пло­до­нос­ных фини­ко­вых пальм, как и в дру­гих оази­сах¹⁰⁷. Там оби­та­ют люди по име­ни гара­ман­ты (весь­ма мно­го­чис­лен­ное пле­мя). Они насы­па­ют на соль зем­лю и потом засе­ва­ют. Отсюда — крат­чай­ший путь к лото­фа­гам, имен­но трид­цать дней¹⁰⁸. В зем­ле гара­ман­тов есть так­же быки, пасу­щи­е­ся, пятясь назад. Пасут­ся же они, пятясь назад, вот поче­му. Рога у них загну­ты впе­ред и из-за это­го-то они и пасут­ся, отсту­пая назад; впе­ред ведь они не могут идти, так как упи­ра­ют­ся в зем­лю рога­ми. В осталь­ном они ничем не отли­ча­ют­ся от про­чих быков, толь­ко кожа у них тол­ще и на ощупь (мяг­че)¹⁰⁹. Так вот, эти гара­ман­ты охотят­ся на пещер­ных эфи­о­пов на колес­ни­цах¹¹⁰, запря­жен­ных в чет­вер­ку коней. Ведь пещер­ные эфи­о­пы — самые быст­ро­но­гие сре­ди всех людей, о кото­рых нам при­хо­ди­лось когда-либо слы­шать. Эти пещер­ные жите­ли поеда­ют змей, яще­риц и подоб­ных пре­смы­каю­щих­ся. Язык их не похож ни на какой дру­гой: они изда­ют зву­ки, подоб­ные пис­ку лету­чих мышей¹¹¹.

184. Еще даль­ше, в деся­ти днях пути от гара­ман­тов, нахо­дит­ся дру­гой соля­ной холм с источ­ни­ком. Око­ло него так­же живет пле­мя под назва­ни­ем ата­ран­ты — един­ст­вен­ные, насколь­ко я знаю, безы­мян­ные люди. Все они в сово­куп­но­сти носят имя ата­ран­тов¹¹², отдель­ные же люди — безы­мян­ны. Они про­кли­на­ют бес­по­щад­но паля­щее солн­це и осы­па­ют его бра­нью за то, что сол­неч­ный зной губит людей и их зем­лю. Далее еще через десять дней пути [при­хо­дим] опять к соля­но­му хол­му с источ­ни­ком, вокруг кото­ро­го так­же оби­та­ют люди. К это­му-то соля­но­му хол­му при­мы­ка­ет гора под назва­ни­ем Атлас. Гора эта узкая и круг­лая¹¹³ и, как гово­рят, так высо­ка, что вер­шин ее не вид­но. Зимой и летом она посто­ян­но покры­та обла­ка­ми. Мест­ные жите­ли назы­ва­ют ее стол­пом неба, и от име­ни этой-то горы они и полу­чи­ли свое назва­ние. И дей­ст­ви­тель­но, их зовут атлан­та­ми. Рас­ска­зы­ва­ют [о них], буд­то они не едят ника­ких живых существ и не видят снов.

185. Назва­ния пле­мен, живу­щих в этой хол­ми­стой пес­ча­ной пустыне до атлан­тов, я могу пере­чис­лить, а даль­ше — уже нет. Как бы то ни было, эта хол­ми­стая пес­ча­ная пусты­ня про­сти­ра­ет­ся до Герак­ло­вых Стол­пов и даже еще даль­ше. Встре­ча­ют­ся в пустыне через каж­дые десять дней пути все новые соля­ные копи и у них люд­ские посе­ле­ния. Жили­ща всех этих людей стро­ят­ся из глыб камен­ной соли¹¹⁴. Эта часть Ливии совер­шен­но не оро­ша­ет­ся дождя­ми, в слу­чае дождя ведь сте­ны [хижин] из соли не мог­ли бы выдер­жать. Добы­вае­мая там [из зем­ли] соль с виду бело­го и пур­пур­но­го цве­та. К югу от этой хол­ми­стой пусты­ни, т. е. еще далее в глубь стра­ны, Ливия без­люд­на, без­вод­на, лише­на зве­рей, без­лес­на и не оро­ша­ет­ся дождя­ми, и нет там даже росы.

186. Итак, ливий­ские пле­ме­на от Егип­та до озе­ра Три­то­ниды¹¹⁵ — кочев­ни­ки. Пита­ют­ся они мясом и пьют моло­ко. Коро­вье­го мяса они, впро­чем, не едят по той же самой при­чине, как и егип­тяне. Сви­ней они тоже не раз­во­дят. Даже и кирен­ские жен­щи­ны счи­та­ют гре­хов­ным есть коро­вье мясо из бла­го­го­вей­но­го стра­ха перед еги­пет­ской Иси­дой. В честь Иси­ды у них уста­нов­ле­ны посты и празд­не­ства. А бар­кей­ские жен­щи­ны, кро­ме коро­вье­го мяса, избе­га­ют есть еще и сви­ни­ну.

187. Так обсто­ит дело там. А к запа­ду от озе­ра Три­то­ниды ливий­цы уже не кочев­ни­ки, и обы­чаи у них иные, и с детьми они обра­ща­ют­ся не так, как это при­ня­то у кочев­ни­ков. Эти-то ливий­ские кочев­ни­ки — все ли они (я не могу утвер­ждать досто­вер­но), но, во вся­ком слу­чае, мно­гие — посту­па­ют с детьми вот как: четы­рех­лет­ним детям они при­жи­га­ют гряз­ной ове­чьей шер­стью¹¹⁶ жилы на теме­ни (а неко­то­рые — даже на вис­ках). [Это дела­ет­ся для того], чтобы флег­ма, сте­каю­щая из голо­вы в тело, не при­чи­ня­ла им вреда во всей даль­ней­шей жиз­ни. Поэто­му-то они, по их сло­вам, исклю­чи­тель­но здо­ро­вы. И дей­ст­ви­тель­но, насколь­ко мне извест­но, ливий­цы отли­ча­ют­ся наи­луч­шим здо­ро­вьем сре­ди всех людей (впро­чем, по этой ли имен­но при­чине, я точ­но ска­зать не могу). Во вся­ком слу­чае — они самые здо­ро­вые люди. На слу­чай судо­рог с ребен­ком во вре­мя при­жи­га­ния у них есть лечеб­ное сред­ство: они окроп­ля­ют ребен­ка коз­ли­ной мочой, и судо­ро­ги про­хо­дят. Впро­чем, я пере­даю толь­ко рас­ска­зы самих ливий­цев.

188. Обы­чаи же при жерт­во­при­но­ше­ни­ях у этих кочев­ни­ков вот какие. Сна­ча­ла у жерт­вы отре­за­ют кусок уха как нача­ток и бро­са­ют его через свой дом, а затем свер­ты­ва­ют шею живот­но­му. Жерт­вы они при­но­сят толь­ко солн­цу и луне. Этим боже­ствам совер­ша­ют жерт­во­при­но­ше­ния все ливий­цы, а жите­ли обла­сти вокруг озе­ра Три­то­ниды — глав­ным обра­зом Афине, а потом Три­то­ну и Посей­до­ну¹¹⁷.

189. Оде­я­ние и эгиду на изо­бра­же­ни­ях Афи­ны элли­ны заим­ст­во­ва­ли у этих ливи­я­нок. Толь­ко одеж­да ливи­я­нок — кожа­ная, а под­вес­ки на эгиде — не змеи, а рем­ни, в осталь­ном же оде­я­ние того же покроя. Даже и само назва­ние ука­зы­ва­ет на то, что одеж­да на изо­бра­же­ни­ях Пал­ла­ды ливий­ско­го про­ис­хож­де­ния¹¹⁸. Ведь ливи­ян­ки носят поверх одеж­ды козьи шку­ры без шер­сти, отде­лан­ные бахро­мой и окра­шен­ные маре­ной. Из это­го-то сло­ва «айгес»¹¹⁹ элли­ны и взя­ли [назва­ние] эгиды. Я думаю так­же, что гром­кие [при­зыв­ные] вопли¹²⁰ [к боже­ству] при свя­щен­но­дей­ст­ви­ях впер­вые воз­ник­ли здесь: ведь ливи­ян­ки весь­ма искус­ные вопле­ни­цы. Так же и езде на чет­вер­ке коней элли­ны научи­лись от ливий­цев.

190. Погре­баль­ные [обы­чаи] у кочев­ни­ков (кро­ме наса­мо­нов) такие же, как у элли­нов. Наса­мо­ны же хоро­нят покой­ни­ков в сидя­чем поло­же­нии. Когда уми­раю­щий испус­ка­ет дух, они наблюда­ют, чтобы он уми­рал сидя¹²¹, а не лежа на спине. Хижи­ны их постро­е­ны из асфо­де­ли­е­вых стеб­лей и пере­пле­тен­ных трост­ни­ком цино­вок, и их мож­но пере­но­сить [с места на место]¹²². Тако­вы обы­чаи этих пле­мен.

191. К запа­ду от реки Три­то­на в погра­нич­ной с авсе­я­ми обла­сти оби­та­ют ливий­цы-паха­ри, у кото­рых есть уже посто­ян­ные жили­ща. Имя этих ливий­цев — мак­сии. Они отра­щи­ва­ют воло­сы на пра­вой сто­роне голо­вы и стри­гут их на левой, а свое тело окра­ши­ва­ют сури­ком. Гово­рят, буд­то они — выход­цы из Трои¹²³. В их зем­ле, да и в осталь­ной части Ливии к запа­ду гораздо боль­ше диких зве­рей и лесов, чем в обла­сти кочев­ни­ков. Ведь восточ­ная часть Ливии, насе­лен­ная кочев­ни­ка­ми, низ­мен­ная и пес­ча­ная вплоть до реки Три­то­на. Напро­тив, часть к запа­ду от этой реки, зани­мае­мая паха­ря­ми, весь­ма гори­стая, леси­стая, со мно­же­ст­вом диких зве­рей¹²⁴. Там оби­та­ют огром­ные змеи, львы, сло­ны, мед­веди¹²⁵, ядо­ви­тые гадю­ки, рога­тые ослы¹²⁶, люди-песье­глав­цы и совсем без­го­ло­вые¹²⁷, зве­ри с гла­за­ми на груди (так, по край­ней мере, рас­ска­зы­ва­ют ливий­цы), затем — дикие муж­чи­ны и жен­щи­ны¹²⁸ и еще мно­го дру­гих уже не ска­зоч­ных живот­ных.

192. В зем­ле же кочев­ни­ков вовсе нет таких зве­рей, но зато водят­ся вот какие: пигар­ги¹²⁹, зор­ка­ды¹³⁰, буба­лиды¹³¹ и ослы, но не рога­тые, а иные, не пью­щие воды¹³² (и они, дей­ст­ви­тель­но, не пьют); затем ории¹³³ (из рогов их дела­ют изо­гну­тые гри­фы для лир); это живот­ное вели­чи­ной с быка; далее лиси­цы¹³⁴, гие­ны, дикоб­ра­зы¹³⁵, дикие бара­ны¹³⁶, дик­тии¹³⁷, шака­лы, пан­те­ры, бории, сухо­пут­ные кро­ко­ди­лы¹³⁸ (дли­ной до 3 лок­тей), весь­ма похо­жие на яще­риц, стра­у­сы¹³⁹ и малень­кие одно­ро­гие змеи¹⁴⁰. Кро­ме того, в запад­ной Ливии водят­ся и такие живот­ные, кото­рые встре­ча­ют­ся и в дру­гих зем­лях (кро­ме оле­ня и дико­го каба­на). Оле­ня же и дико­го каба­на вовсе нет в Ливии. Мыши там трех пород: одни назы­ва­ют­ся дву­но­гие¹⁴¹, дру­гие — «зеге­рии» (ливий­ское сло­во, по-эллин­ски зна­чит холм)¹⁴², третьи — ежи. В зарос­лях силь­фия живут лас­ки, очень похо­жие на тар­тес­ских. Вот какое мно­же­ство зве­рей водит­ся в зем­ле ливий­цев-кочев­ни­ков, насколь­ко я могу судить по обсто­я­тель­ным рас­спро­сам.

193. С мак­си­я­ми гра­ни­чат заве­ки, у кото­рых жен­щи­ны на войне пра­вят колес­ни­ца­ми.

194. За эти­ми [заве­ка­ми] далее идут гизан­ты. В их зем­ле пче­лы дают мно­го меда, но еще боль­ше, как гово­рят, его искус­ст­вен­но при­готов­ля­ют масте­ра-ремес­лен­ни­ки. Все эти пле­ме­на рас­кра­ши­ва­ют свое тело сури­ком и едят обе­зьян. Обе­зьян же там в горах несмет­ное коли­че­ство.

195. Про­тив зем­ли гизан­тов лежит, по сло­вам кар­фа­ге­нян, ост­ров под назва­ни­ем Кара­вис дли­ной в 120 ста­дий и очень узкий. С мате­ри­ка он лег­ко досту­пен и полон мас­лин и вино­град­ных лоз. На нем есть озе­ро, где мест­ные девуш­ки добы­ва­ют из ила золо­той песок с помо­щью обма­зан­ных смо­лой пти­чьих перьев. Я не знаю, прав­да ли это, но запи­сы­ваю толь­ко то, что рас­ска­зы­ва­ют. Впро­чем, все может быть! Ведь я сам видел, как на Закин­фе из озе­ра и из источ­ни­ка добы­ва­ли смо­лу¹⁴³. Есть там [на Закин­фе] так­же и мно­го озер. Самое боль­шое из них 70 футов в дли­ну и шири­ну, а глу­би­ной в 2 оргии. В это озе­ро опус­ка­ют шест с при­вя­зан­ной на кон­це мир­то­вой вет­кой, а затем извле­ка­ют [из воды] смо­лу на вет­ке. Смо­ла эта име­ет запах асфаль­та, но, впро­чем, еще луч­ше пие­рий­ской. Затем смо­лу выли­ва­ют в яму, выко­пан­ную близ озе­ра. Когда яма напол­нит­ся, смо­лу раз­ли­ва­ют оттуда по амфо­рам. Пред­ме­ты, попа­даю­щие в озе­ро, про­хо­дя под зем­лей, появ­ля­ют­ся затем в море. А море нахо­дит­ся в 4 ста­ди­ях от озе­ра. Таким обра­зом, и рас­сказ об ост­ро­ве у ливий­ско­го побе­ре­жья, пожа­луй, прав­до­по­до­бен.

196. Кар­фа­ге­няне же рас­ска­зы­ва­ют еще вот что. Оби­тае­мая часть Ливии про­сти­ра­ет­ся даже по ту сто­ро­ну Герак­ло­вых Стол­пов. Вся­кий раз, когда кар­фа­ге­няне при­бы­ва­ют к тамош­ним людям, они выгру­жа­ют свои това­ры на берег и скла­ды­ва­ют в ряд. Потом опять садят­ся на кораб­ли и раз­во­дят сиг­наль­ный дым. Мест­ные же жите­ли, завидев дым, при­хо­дят к морю, кла­дут золо­то за това­ры и затем ухо­дят. Тогда кар­фа­ге­няне опять выса­жи­ва­ют­ся на берег для про­вер­ки: если они решат, что коли­че­ство золота рав­но­цен­но това­рам, то берут золо­то и уез­жа­ют. Если же золота, по их мне­нию, недо­ста­точ­но, то куп­цы опять садят­ся на кораб­ли и ожи­да­ют. Тузем­цы тогда вновь выхо­дят на берег и при­бав­ля­ют золота, пока куп­цы не удо­вле­тво­рят­ся. При этом они не обма­ны­ва­ют друг дру­га: куп­цы не при­ка­са­ют­ся к золоту, пока оно нерав­но­цен­но това­рам, так же как и тузем­цы не уно­сят това­ров, пока те не возь­мут золота.

197. Это — ливий­ские пле­ме­на, име­на кото­рых я знаю. Боль­шин­ство их ни рань­ше не при­зна­ва­ло вла­сти пер­сид­ско­го царя, ни теперь [во вре­мя похо­да]. Об этой части све­та я хочу еще заме­тить, что здесь живут четы­ре пле­ме­ни — не боль­ше, насколь­ко я знаю. Два из этих пле­мен — корен­ные жите­ли стра­ны, а два дру­гих — нет. Ливий­цы и эфи­о­пы — корен­ные оби­та­те­ли стра­ны. Пер­вые живут на севе­ре, а послед­ние — на юге. Фини­ки­яне же и элли­ны — при­шель­цы.

198. Я думаю, что Ливия не осо­бен­но пло­до­род­на и в этом ее нель­зя срав­нить с Ази­ей или Евро­пой. Исклю­че­ние состав­ля­ет толь­ко мест­ность Кинип, лежа­щая на одно­имен­ной реке. Эта мест­ность по уро­жаю пло­дов Демет­ры не усту­па­ет самым пло­до­род­ным стра­нам [дру­гих частей све­та]. Она вовсе непо­хо­жа на осталь­ную Ливию: зем­ля ее чер­ная, она оро­ша­ет­ся источ­ни­ка­ми и не стра­да­ет ни от засу­хи, ни от чрез­мер­ной влаж­но­сти. В этой части Ливии ведь выпа­да­ют дожди¹⁴⁴. Уро­жай хле­ба там обыч­но столь же богат, как в Вави­ло­нии. Пло­до­род­на так­же и область, зани­мае­мая евес­пе­ри­та­ми. Она ведь в луч­шие годы при­но­сит уро­жай сам-сто, а Кинип­ская зем­ля — сам-три­ста.

199. В Кирен­ской обла­сти, самой воз­вы­шен­ной части Ливии, насе­лен­ной кочев­ни­ка­ми, быва­ет три раз­ных вре­ме­ни жат­вы, что весь­ма уди­ви­тель­но¹⁴⁵. Сна­ча­ла созре­ва­ют [для жат­вы] пло­ды на мор­ском побе­ре­жье. После убор­ки здесь уро­жая поспе­ва­ет хлеб внут­ри стра­ны, в лежа­щей над морем так назы­вае­мой хол­ми­стой мест­но­сти. Когда убран и этот уро­жай, зре­ет и поспе­ва­ет хлеб на самых высо­ких местах внут­ри стра­ны. Поэто­му, когда пер­вый уро­жай вино­гра­да и хле­ба уже выпит и съе­ден, поспе­ва­ет послед­ний. Таким обра­зом, жат­ва про­дол­жа­ет­ся у кирен­цев восемь меся­цев. Но об этом доволь­но.

200. Когда пер­сид­ское вой­ско, послан­ное из Егип­та Ари­ан­дом на помощь Фере­ти­ме, при­бы­ло в Бар­ку, пер­сы при­сту­пи­ли к оса­де горо­да и потре­бо­ва­ли выда­чи винов­ни­ков убий­ства Арке­си­лая. Но так как весь народ бар­кей­цев был при­ча­стен к убий­ству, то горо­жане отверг­ли это тре­бо­ва­ние. Оса­да Бар­ки после это­го про­дол­жа­лась девять меся­цев. Пер­сы про­ло­жи­ли под­ко­пы до город­ской сте­ны и пыта­лись взять город оже­сто­чен­ны­ми при­сту­па­ми¹⁴⁶. Одна­ко эти под­ко­пы одно­му куз­не­цу уда­лось обна­ру­жить при помо­щи оби­то­го медью щита, имен­но вот каким обра­зом. Обхо­дя со щитом сте­ны с внут­рен­ней сто­ро­ны, куз­нец при­кла­ды­вал его к зем­ле. Там, где не было под­ко­па, при­став­лен­ный к зем­ле щит не изда­вал зву­ка, но там, где был под­коп, медь щита начи­на­ла зву­чать. Тогда бар­кей­цы про­ло­жи­ли встреч­ный под­коп и пере­би­ли рыв­ших зем­лю пер­сов. Так-то был обна­ру­жен под­коп пер­сов, а при­сту­пы бар­кей­цы отби­ва­ли.

201. Так про­дол­жа­лось дол­гое вре­мя, и с обе­их сто­рон пало мно­го вои­нов, и пер­сов — даже боль­ше. Тогда Ама­сис, началь­ник сухо­пут­но­го вой­ска, решив, что силой бар­кей­цев не одо­леть, а толь­ко хит­ро­стью, при­ду­мал вот что. Он при­ка­зал ночью выко­пать широ­кий ров, поло­жить попе­рек его тон­кие дос­ки, а поверх досок насы­пать зем­ли и затем сров­нять с осталь­ным грун­том. На рас­све­те Ама­сис пред­ло­жил бар­кей­цам всту­пить в пере­го­во­ры. Бар­кей­цы с радо­стью согла­си­лись, так как жела­ли мира. Согла­ше­ние было заклю­че­но при­мер­но такое. Пер­сы покля­лись над потай­ным рвом: пока зем­ля эта оста­ет­ся неру­ши­мой, неру­ши­ма и клят­ва. Бар­кей­цы же обя­за­лись пла­тить царю дань, а пер­сы — боль­ше не при­чи­нять им зла. После этой клят­вы бар­кей­цы, дове­ряя дого­во­ру, не толь­ко сами вышли из горо­да, но и раз­ре­ши­ли пер­сам по жела­нию вхо­дить в город и откры­ли все ворота. Пер­сы же, раз­ло­мав помост, скры­вав­ший ров, ворва­лись в город. Раз­ру­ши­ли же они этот помост для того, чтобы не пре­сту­пить клят­вы: они ведь покля­лись бар­кей­цам, что будут сохра­нять вер­ность в клят­ве все вре­мя, пока зем­ля оста­ет­ся такой, как была. После уни­что­же­ния помо­ста клят­ва поте­ря­ла силу.

202. После того как пер­сы отда­ли Фере­ти­ме глав­ных винов­ни­ков [убий­ства] из бар­кей­цев, она при­ка­за­ла поса­дить их на кол вокруг город­ской сте­ны, а их женам отре­зать груди и укра­сить [ими] сте­ну. Осталь­ных горо­жан она отда­ла пер­сам для про­да­жи в раб­ство, кро­ме потом­ков Бат­та и людей, не винов­ных в уби­е­нии Арке­си­лая. Им-то Фере­ти­ма и отда­ла управ­ле­ние горо­дом.

203. Итак, обра­тив в раб­ство осталь­ных бар­кей­цев, пер­сы дви­ну­лись назад в Еги­пет. Когда пер­сы подо­шли к горо­ду кирен­цев, жите­ли его, пови­ну­ясь изре­че­нию како­го-то ора­ку­ла, про­пу­сти­ли вой­ско через свой город. Пока вой­ско еще про­хо­ди­ло через город, Бадр, началь­ник пер­сид­ско­го флота, при­ка­зал захва­тить город. Одна­ко Ама­сис, началь­ник сухо­пут­но­го вой­ска, не поз­во­лил это­го, так как, по его сло­вам, он послан в поход толь­ко про­тив одно­го эллин­ско­го горо­да Бар­ки. Мино­вав затем город и раз­бив стан на хол­ме Зев­са Ликей­ско­го, пер­сы рас­ка­я­лись, что не овла­де­ли Кире­ной, и сде­ла­ли попыт­ку сно­ва про­ник­нуть в город. Кирен­цы, одна­ко, не допу­сти­ли их. Тут пер­са­ми овла­дел такой страх, что они бро­си­лись бежать и оста­но­ви­лись толь­ко ста­ди­ях в 60 [от горо­да]. Когда вой­ско раз­би­ло здесь стан, при­был вест­ник от Ари­ан­да с при­ка­за­ни­ем воз­вра­щать­ся. Тогда пер­сы попро­си­ли у кирен­цев про­до­воль­ст­вия на доро­гу и, полу­чив его, воз­вра­ти­лись в Еги­пет. В пути, одна­ко, их под­сте­рег­ли ливий­цы и уби­ва­ли отстаю­щих и мед­лен­но дви­гав­ших­ся из-за одеж­ды и покла­жи вои­нов, пока, нако­нец, вой­ско не при­шло в Еги­пет.

204. Это пер­сид­ское вой­ско про­ник­ло в Ливию не далее обла­сти Евес­пе­рид¹⁴⁷. Что же до обра­щен­ных в раб­ство бар­кей­цев, то пер­сы уве­ли их из Егип­та к царю Дарию, а царь отвел им для посе­ле­ния дерев­ню в Бак­трии. Дерев­ню эту они назва­ли Бар­ка, и еще до наше­го вре­ме­ни живут там в Бак­трии.

205. Но и Фере­ти­ма не кон­чи­ла свою жизнь бла­го­по­луч­но. По воз­вра­ще­нии в Еги­пет, ото­мстив бар­кей­цам, она умер­ла лютой смер­тью. Ибо ее тело еще зажи­во сгни­ло от киша­щих в нем чер­вей¹⁴⁸. И дей­ст­ви­тель­но, слиш­ком жесто­кое мще­ние дела­ет людей нена­вист­ны­ми богам. Тако­во-то и столь страш­но было мще­ние бар­кей­цам Фере­ти­мы, супру­ги Бат­та.