Текст приводится по изданию:
Марк Валерий Марциал. Эпиграммы. СПб., Издательство АО «КОМПЛЕКТ», 1994. Перевод Ф. А. Петровского.
Марк Валерий Марциал. Эпиграммы. СПб., Издательство АО «КОМПЛЕКТ», 1994. Перевод Ф. А. Петровского.
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
Валерий Марциал приветствует своего Приска.
Я знаю, что должен выступить в защиту своего упорнейшего трехлетнего безделья; его не оправдаешь даже и теми столичными делами, при которых мы легче оказываемся надоедливыми, чем обязательными; еще меньше можно оправдать его при том провинциальном одиночестве, в котором мы, если только не безмерно заняты, пребываем и без всякого утешения, и даже без достаточной причины. Выслушай поэтому мои доводы. Первое и главное — то, что мне недостает моих слушателей-сограждан, к которым я привык, и я вижу, что выступаю на чужом форуме; ведь если что нравится в моих книжках, то это подсказано мне моим слушателем: об этой тонкости суждений о том, что дает пищу уму — библиотеках, театрах, сборищах, где удовольствия неприметно сочетаются с образованием, — словом, обо всем, что мы по нашей прихоти оставили, мы тоскуем, точно всеми покинутые. А тут еще скрежет злословия горожан и зависть вместо суждения, а ведь один или два зложелателя — это уже много для нашего местечка; сталкиваясь с этим, трудно не чувствовать ежедневно тошноту. Поэтому не удивляйся моему отвращению к тем занятиям, каким, бывало, предавался я с восторгом. Чтобы, однако, не отказать тебе в твоих настойчивых просьбах при твоем приезде из столицы (ибо отблагодарить тебя я могу, только поднеся тебе то, что в моих силах), я принудил себя к тому, что в прежние дни бывало для меня удовольствием, и, позанимавшись всего несколько дней, приготовил угощение в честь такого близкого мне слушателя. Мне бы хотелось, чтобы ты, которому только и можно подать его без всякого опасения, не побрезговал оценить его и внимательно рассмотреть, а также, что тебе всего труднее, высказать свое суждение о наших шутках беспристрастно, чтобы мы, если ты разрешишь, могли бы отправить в Рим книгу, не только написанную в Испании, но подлинно испанскую.
| 1 | |
| В пору, когда и силки, и молосские гончие праздны, И успокоился лес, где не найти кабана, Сможешь ты, Приск, уделить досуг свой коротенькой книжке: Даже и в зимние дни часа она не займет. |
|
| 2 (3) | |
| Ты, что недавно еще посылалась из Города, книга, Нынче, увы, ты пойдешь в Рим из далекой страны, Где протекают Салон суровый и Таг златоносный — Родины реки моей, мощной оружьем земли. |
|
| 5 | Все же ни чуждою ты, ни пришлой назваться не можешь, Стольких имея сестер в Рема высоком дворце. Вольно к порогу иди ты чтимому нового храма, Где обретает приют хор пиэрийский опять. Или, коль хочешь, ступай туда, где начало Субуры, |
| 10 | Консула там моего атрий высокий стоит: Красноречивый живет там Стелла под сенью лавровой, Стелла известный: он пьет из Иантиды ключа. Гордо Кастальский родник там струится зеркальным потоком, Что, говорят, девяти жажду сестер утолял. |
| 15 | Даст он народу тебя и всадникам вместе с сенатом, И прослезится он сам, всю прочитавши тебя. Что в заголовке тебе? Стиха два-три прочитают, И в один голос тебя книгой признают моей. |
| 3 (4) | |
| Чем для Горация встарь, и для Вария, и для Марона Всадник был Меценат, древних потомок царей, Тем же и ты для меня был, Приск Теренций! Болтунья Всем это скажет молва, скажет и свиток-старик. |
|
| 5 | Ты вдохновляешь меня, ты даешь мне для творчества силы, Ты охраняешь моей праздности вольной права. |
| 4 (5) | |
| Труд над одиннадцатой и десятою нашею книгой Был сокращен, и они были очищены мной. Полностью пусть их прочтут, кому, Цезарь, досуг уделил ты, Это прочти, а потом, может быть, все ты прочтешь. |
|
| 5 (2) | |
| К Пиргам приморским, стихи, вы пришли, а теперь вам дорогой Надо Священной идти. Пыли там нет уж теперь. |
|
| 6 | |
| На авзонийский престол восшел кротчайший владыка — Нерва, и весь Геликон к нашим услугам теперь. Стойкая Честь, Милосердье радушное, строгая Сила Вновь появились, а Страх долгий нам тыл показал. |
|
| 5 | Рима богиня! Мольбы племена и народы возносят: Да процветает в пример прочим твой доблестный вождь! Благословенье душе твоей редкой и сердцу, какое Мог бы и Нума иметь, мог бы и добрый Катон. Щедрость, защита друзей, умножение скудных доходов, |
| 10 | Да и дары, что едва божия милость дает, Разрешены и законны. Но ты и под властью суровой Даже в тяжелые дни смел благодетельным быть. |
| 7 | |
| Коль числом бы волос года считали, То Лигейя была б всего трехлеткой. |
|
| 8 | |
| И земель и племен богиня Рима, Кому равного нет и нет второго, Через много веков Траяна годы Сосчитавши вперед и в восхищенье |
|
| 5 | В этом славном вожде бойца младого Увидав и познав, сколь храбр и смел он, Возгордилася им и так сказала: «Вы, вельможи парфян, владыки серов, Савроматы, фракийцы, геты, бритты, |
| 10 | Вот вам Цезарь: являйтесь и глядите». |
| 9 | |
| Цезарь кротчайший! У нас, в Гиберии, Пальма правитель: Мягкою властью его мир обеспечен стране. Радостно мы воздаем благодарность за милость такую, Ибо с ним вместе послал к нам ты и сердце свое. |
|
| 10 | |
| Мильонщик Африкан, а все же он удит: Судьба дает с излишком, но не даст вдоволь. |
|
| 11 | |
| Муза, от нас и себя приветствуй Парфения-друга: Кто же обильнее пьет из Аонийской струи? Звуки чьей лиры ясней звенят у Пимплейской пещеры? Из пиэрийской толпы кто же так Фебом любим? |
|
| 5 | И, коли он (хоть и нет надежды на это) не занят, Ты попроси, чтоб он сам наши стихи дал вождю И в четырех лишь словах короткую робкую книжку Сам бы представил, сказав: «Это читает твой Рим». |
| 12 | |
| Если всю ночь напролет ты пьешь, то ты все обещаешь, А поутру не даешь. Пей, Поллион, поутру. |
|
| 13 | |
| За прибыль богачи считают, Авкт, злобу: Дешевле ненавидеть, чем дарить, видно! |
|
| 14 | |
| Не увлекайся, прошу, на коне ты отчаянной скачкой, Приск, и за зайцами так бешено ты не гонись. Часто охотнику мстит его добыча, и с резвой Падает лошади он, не возвращаясь домой. |
|
| 5 | Козни и поле таит; пусть ни насыпи нет, ни канавы, Или камней: обмануть может равнина тебя. Сколько угодно таких, на ком убедишься ты в этом, Но да не будет судьбы тяжким нежданный удар! Если тебе по душе отважное дело, то тусских — |
| 10 | Смелость такая верней — вепрей давай-ка ловить. Что тебе в скачке верхом необузданной? Чаще при этом, Приск, можно шею сломать, чем затравить русака. |
| 15 | |
| Паррасийских чертогов все убранство Божествам нашим отдано и взорам. Перед золотом в скифских изумрудах В изумленье Юпитер и от царской |
|
| 5 | Столбенеет он пышности роскошной. Чаши здесь, что достойны Громовержца, Что достойны и кравчего-фригийца. Все с Юпитером мы теперь богаты, А недавно — о, стыдно, стыдно вспомнить! — |
| 10 | Все с Юпитером нищими мы были. |
| 16 | |
| Уступил, Лабиен, ты три участка, Приобрел, Лабиен, ты трех миньонов: Пашешь вновь, Лабиен, ты три участка. |
|
| 17 | |
| Не понимаешь, Летин, почему столько дней лихорадка Не покидает тебя, и без конца ты ворчишь. И на носилках она с тобой, и в бане с тобою, Кушает устриц, грибы, вымя и вепрей она; |
|
| 5 | Часто сетином она напивается, часто фалерном, Да и цекубское пьет только со снежной водой; В розах она возлежит за столом, умастившись амомом, И на пуховом с тобой ложе пурпуровом спит. Если же ей у тебя так привольно и сладко живется, |
| 10 | Как же ты хочешь ее к Даме заставить уйти? |
| 18 | |
| Ты теперь, Ювенал, быть может, бродишь Беспокойно по всей Субуре шумной, Топчешь холм ты владычицы-Дианы, И гоняет тебя к порогам знати |
|
| 5 | Потогонная тога, и томишься Ты, всходя на Большой и Малый Целий. Я ж опять, декабрей прожив немало, Принят сельскою Би́льбилой родною, Что горда своим золотом и сталью. |
| 10 | Здесь беспечно живем в трудах приятных Мы в Ботерде, в Платее — кельтиберских То названия грубые местечек. Сном глубоким и крепким сплю я, часто Даже в третьем часу не пробуждаясь: |
| 15 | Отсыпаюсь теперь я всласть за время, Что все тридцать годов недосыпал я. Тоги нет и в помине: надеваю Что попало, с поломанных взяв кресел. Я встаю — в очаге горит приветно |
| 20 | Куча дров, в дубняке соседнем взятых; Все уставила ключница горшками. Тут как тут и охотник. Ты такого Сам не прочь бы иметь в укромной роще. Отделяет рабов моих приказчик |
| 25 | Безбородый, что все остричься хочет. Тут и жить я хочу и тут скончаться. |
| 19 | |
| В Термах Эмилий латук добывает и яйца и рыбу И утверждает, что он дома не ест никогда. |
|
| 20 | |
| Нет жены почему у Темисона, Удивлен ты, Фабулл? С сестрой живет он. |
|
| 21 | |
| Грубого кто же тебя сочтет горожанкой Салона, Кто же, Марцелла, сочтет нашей землячкой тебя? Как изумительно ты, как тонко умна! Палатин бы, Если б услышал хоть раз, принял тебя за свою. |
|
| 5 | И никогда ни одна из рожденных в средине Субуры, Ни Капитолия дочь спорить не сможет с тобой. И осмеять ни одна не посмела б из местных красавиц Той, кому больше к лицу было бы римлянкой быть. Ты заставляешь мою тоску по владычному граду |
| 10 | Легче сносить: для меня ты воплощаешь весь Рим. |
| 22 | |
| Непристойна кривая Филенида До того, что (скажу, Фабулл, я кратко) Ей пристойнее было бы ослепнуть. |
|
| 23 | |
| Зубы и кудри себе, бесстыдница, ты покупаешь, Но у кого же ты глаз, Лелия, купишь себе? |
|
| 24 | |
| Как хорош шарабан мой, одноколка, Элиана речистого подарок; Всех он лучше повозок и колясок! В нем ведь можно, Юват, о чем угодно |
|
| 5 | Говорить откровенно нам с тобою: Тут ливийским конем арап не правит, Подпоясанных нету скороходов, Нет погонщиков, а лошадки немы. Если б с нами Авит еще был вместе |
| 10 | (Третьих я бы ушей не побоялся), Как приятно бы дни мы коротали! |
| 25 | |
| Если я денег прошу без залога, ты «нет» отвечаешь, Если же в них за меня дача ручается — «да». В чем ты никак, Телесин, закадычному другу не веришь, В том доверяешь моим ты овощам и кустам. |
|
| 5 | Вот тебя Кар вызывает на суд: защитит тебя дача! В ссылку ты ищешь себе спутника: дача пойдет! |
| 26 (27) | |
| О насилии, Сения, бандитов Ты твердишь. Но бандиты отрицают. |
|
| 27 (28) | |
| Чашей в две унции пью, ты же, Цинна, в одиннадцать унций, А негодуешь, что пьешь, Цинна, не то же, что я? |
|
| 28 (29) | |
| Вор на платки Гермоген такой пронырливый, Понтик, Что даже Масса и тот денег так ловко не крал! Хоть и за правой гляди, и держи его левую руку, Все же платок твой и тут он ухитрится стащить. |
|
| 5 | Змей так холодных из нор олень извлекает дыханьем, Так же Ирида в себя воду вбирает дождя. Раз, когда был поражен Мирин и просили пощады, Целых четыре платка уворовал Гермоген. А когда претор платок собирался бросить намеленный, |
| 10 | Преторский этот платок тоже стянул Гермоген. Как-то никто не принес платка, опасаясь покражи, Скатерть тогда со стола уворовал Гермоген. Если ж и этого нет, тогда и покрышки на ложах, Да и на ножках столов смело сдерет Гермоген. |
| 15 | Даже когда и печет раскаленное солнце арену, Тянут завесу назад, если вошел Гермоген; В страхе спешат моряки паруса убирать поскорее, Лишь заприметят, что к ним в гавань идет Гермоген; И облаченные в лен, носители лысые систров |
| 20 | Все убегают, когда в храме стоит Гермоген. Хоть на обед Гермоген платка никогда не захватит, Но, отобедав, идет вечно с платком Гермоген. |
| 29 (26) | |
| Ты шестьдесят поутру обиваешь порогов, сенатор, Я же при этом кажусь всадником праздным тебе, Из-за того, что ни свет ни заря не бегу я по Риму И поцелуев домой тысячи я не тащу. |
|
| 5 | Все это делаешь ты, чтобы консулом стать, чтобы править Иль нумидийцами, иль в Каппадокийской земле. Я же, кого ты вставать заставляешь, лишь я разоспался, Переносить и терпеть улицы грязь на заре, Жду я чего? Раз нога вылезает из обуви рваной, |
| 10 | И неожиданно дождь мочит меня проливной, И не приходит на зов ко мне раб, мое платье унесший, И, наклоняясь, слуга на ухо мерзлое мне Шепчет: «Сегодня тебя на обед приглашает Леторий!». В двадцать сестерциев? Нет, лучше, по мне голодать, |
| 15 | Если мне плата — обед, тебе же — провинция плата, Если за то же, что ты, я получаю не то! |
| 30 | |
| Афр и трезв и умерен. Что мне в этом? Я за это раба хвалю, — не друга. |
|
| 31 | |
| Рощица эта, ключи, и сплетенного сень винограда, И орошающий все ток проведенной воды, Луг мой и розовый сад, точно в Пестуме, дважды цветущем, Зелень какую мороз и в январе не побьет, |
|
| 5 | И водоем, где угорь у нас прирученный ныряет, И голубятня под цвет жителей белых ее — Это дары госпожи: возвратившись чрез семь пятилетий, Сделан Марцеллою я был этой дачи царьком. Если бы отчие мне уступала сады Навсикая, |
| 10 | Я б Алкиною сказал: «Предпочитаю свои». |
| 32 | |
| Позор Календ июльских, я тебя видел, Вакерра, видел я и всю твою рухлядь. Весь скарб, в уплату за два года не взятый, Тащила мать седая и сестра-дылда |
|
| 5 | С женой твоею рыжей о семи космах. Как будто Фурий видел я из тьмы Дита! За ними следом ты дрожащий шел, тощий, Бледнее древесины старого букса, Собой напоминая наших дней Ира. |
| 10 | На Арицийский холм как будто ты ехал. С трехногой койкой плелся стол о двух ножках, А рядом с фонарем и роговой плошкой Горшок мочился битый в трещину с края; А под жаровней ржавой был кувшин с шейкой: |
| 15 | Что был пескарь там иль негодная килька, Оттуда шедший мерзкий выдавал запах, Каким едва ли из садков несет рыбных. Был и огрызок там толосского сыра, Пучок порея черный, четырехлетний, |
| 20 | От чеснока и лука голые перья, Старухи банка со смолой на дне гадкой, Какой выводят волос под Стеной женки. Зачем, ища жилья, тревожить зря старост Тебе, Вакерра, раз ты мог бы жить даром? |
| 25 | На мост бы к нищим лучше шла твоя свита. |
| 33 | |
| Чтобы рабов накупить, Лабиен все сады свои продал, Так что теперь у него фига осталась одна. |
|
| 34 | |
| Целых тридцать четыре жатвы прожил Я, как помнится мне, с тобою, Юлий. Было сладко нам вместе, было горько, Но отрадного все же было больше; |
|
| 5 | И, коль камешки мы с тобой разложим На две кучки, по разному их цвету, Белых больше окажется, чем черных. Если горести хочешь ты избегнуть И душевных не ведать угрызений |
| 10 | То ни с кем не дружи ты слишком тесно: Так, хоть радости меньше, меньше горя. |
| 35 | |
| Чтоб доказать, Каллистрат, что вполне ты со мной откровенен, Ты все время твердишь мне о пороке своем. Но откровенен не так, Каллистрат, ты, как хочешь казаться: Тот, кто такое болтать может, о худшем молчит. |
|
| 36 | |
| То, что два иль четыре фунта другу, Тогу легкую или плащ короткий, Иногда золотых, в руке бренчащих, Сколько может хватить недели на три, |
|
| 5 | Лишь один изо всех, Лабулл, ты даришь, В этом щедрости нет, поверь. А что же? Всего-навсего ты из худших лучший. Ты мне Меммиев, Сенек и Пизонов, Криспов мне возврати, да только прежних, |
| 10 | И сейчас же из лучших станешь худшим. Хочешь скоростью ног своих кичиться? Победи-ка ты Тигра с Пассерином, Обгонять же ослят — в том мало чести. |
| 37 | |
| Нюхом тонким ты хвастаешься, критик? Нюха нет у того, чей нос заложен. |
|
| 38 | |
| Тот, кто и ночью и днем появляется всюду на креслах Женских, кто в Городе всём каждому очень знаком, Кто напомажен всегда и намазан, кто пурпуром блещет, Томен, но грудью широк, голени чьи без волос, |
|
| 5 | Кто за супругой твоей волочится всегда неотвязно, Этот не страшен тебе, Кандид: не портит он жен. |
| 39 | |
| Ты противен, Камилл, затем, что мил ты: Отвратительно быть Камиллу милым. Но и милый по мне, милей Камилла. Пропади же скорей, Камилл ты милый! |
|
| 40 | |
| Врешь — я верю; стихи читаешь дрянные — хвалю я; Пьешь ты — я пью; запоешь, Понтилиан, — я пою; Воздух ты портишь — молчу; ты в шашки играть — поддаюсь я; Дело одно без меня делаешь — я ни гугу. |
|
| 5 | Но ничего не даришь ты мне. «Вот умру, — говоришь ты, — И обеспечу». Да мне ни к чему. Впрочем — умри! |
| 41 | |
| Мало, Тукка, тебе, что ты обжора: И прослыть и казаться им ты хочешь. |
|
| 42 | |
| Замуж пошел Каллистрат бородатый за ражего Афра, Весь соблюдая обряд девы, вступающей в брак. Факел несли перед ним, лицо закрыли фатою И не забыли пропеть песен, Талассий, тебе. |
|
| 5 | Было и вено дано. Неужели тебе не довольно Этого, Рим? Или ждешь, чтоб он еще и родил? |
| 43 | |
| Языком ты развязным о распутстве Прочитал мне, Сабелл, стихи такие, Что ни Дидима девкам не знакомы, Ни игривым листкам Элефантиды. |
|
| 5 | Новых способов много здесь любовных, На какие идут развратник наглый И пожившие люди втихомолку: Как сплестись пятерым в одном объятьи, Как единой сцепиться цепью многим, |
| 10 | Погасив предварительно светильник. Только стоит ли это красноречья? |
| 44 | |
| Уник, ты носишь со мной единое кровное имя И по занятьям своим близок и по сердцу мне, В стихотвореньях своих ты только брату уступишь, Ум одинаков у вас, но твое сердце нежней. |
|
| 5 | Лесбией мог бы ты быть любим вместе с тонким Катуллом, Да и Коринна пошла б после Назона с тобой. Дул бы попутный Зефир, если ты паруса распустил бы, Берег, однако же, мил так же, как брату, тебе. |
| 45 | |
| Раз ты шкуркою козьей прикрываешь Лысый череп с макушкой и с висками, Про тебя остроумно, Феб, сказали, Что твоя голова всегда обута. |
|
| 46 (47) | |
| Трудно с тобой и легко, и приятен ты мне и противен: Жить я с тобой не могу и без тебя не могу. |
|
| 47 (46) | |
| Галл с Луперком стихи свои сбывают. Не разумны ль, скажи, поэты, Классик? |
|
| 48 | |
| Коль шампиньонами ты или вепрем меня угощаешь Запросто, а не затем, чтоб подольститься, я рад. Если же веришь, что стал я богат, и мечтаешь наследство Ты получить за пяток устриц лукринских, прощай! |
|
| 5 | Правда, твой пышен обед и роскошен, не спорю, но завтра Станет ничем он, да нет, — даже сегодня, сейчас! Весь он поганой метле с паршивою губкой на палке, Весь он собакам пойдет и придорожным горшкам. Краснобородки, и все эти зайцы, и вымя свиное |
| 10 | К желчному цвету лица, к тяжкой подагре ведут. Этой ценой не хочу ни альбанских попоек, ни даже Капитолийских пиров, ни у понтификов яств! Пусть и сам бог одолжит мне нектар — он уксусом станет Или же мутью дрянной из ватиканских горшков. |
| 15 | Лучше других ты гостей зови, хлебосол, на обеды, Их завлекая к себе великолепием блюд; Ну, а меня пусть друзья угощают нехитрой закуской: Тот мне по вкусу обед, что по карману и мне. |
| 49 | |
| Кудряшей ты оравы, Лин, наставник, И тебя за хозяина считает Постумилла-богачка, доверяя Камни, золото, вина, конкубинов: |
|
| 5 | Испытавши твою хозяйка честность, Предпочесть никому тебя не может. Помоги ты моей несчастной страсти И не так неусыпно охраняй ты То, что сердце жестоко распаляет, |
| 10 | То, о чем я мечтаю днем и ночью И к груди прижимать своей я жажду! Белоснежных, прекрасных двойней пару Крупных… Нет же, не мальчиков, — жемчужин! |
| 50 | |
| Рощами лавров, чинар и лесами сосен высоких С баней для целой толпы ты обладаешь один; С целою сотней колонн у тебя возвышается портик, И попираешь ногой ты белоснежный оникс; |
|
| 5 | Пыльный звенит ипподром под копытами лошади резвой, Всюду журчат у тебя струи прозрачной воды; Залы просторны твои… Но негде совсем пообедать В доме твоем и поспать: ты же ведь в нем не живешь! |
| 51 | |
| Что Фабуллина вечно водят все за нос, Дивишься, Авл? Кто честен, тот всегда в дурнях. |
|
| 52 | |
| Он, постоянно виски обвивавший венком пиэрийским, Чья так известна была робким ответчикам речь, Здесь он покоится, здесь твой, Семпрония, Руф достославный, Чей даже пепел к тебе страстной любовью горит. |
|
| 5 | Сладостный слух идет о тебе по полям Елисейским, И похищенье твое дивно Елене самой. Лучше ее ты: назад ты ушла, похитителя бросив, Та же и с мужем идти не пожелала домой. Слышит рассказ Менелай о любви троянской с улыбкой: |
| 10 | Ведь похищеньем твоим сразу оправдан Парис. Некогда, переселясь в обители светлые чистых, Тенью славнейшею ты будешь в стигийском дому. Не презирает похищенных жен Прозерпина, а любит: Ты покоришь госпожу собственной силой любви. |
| 53 | |
| Хоть богатств у тебя и денег столько, Сколько редко найдешь, Патерн, у граждан, Не даришь ничего, на деньгах сидя, Точно страшный дракон, кого поэты |
|
| 5 | Воспевают как стража скифской рощи. Но причина того, как сам болтаешь, Сын твой собственный, жадности ужасной. Простаков и невежд ты, что ли, ищешь, Чтобы за нос водить их и дурачить? |
| 10 | Сам ведь ты воспитал его пороки! |
| 54 | |
| Рыжий, смуглый лицом, с бельмом на глазу, хромоногий, Чудо ходячее ты, если ты честен, Зоил. |
|
| 55 | |
| Кто любить вам велит, девчонки, даром, Тот пошляк совершенный и бесстыдник: Не любите вы даром, а целуйте. Но берет и за это Эгла-скряга |
|
| 5 | (Пусть берет: поцелуй хороший дорог!), Да дерет-то за это слишком много: Или фунт благовонной мази Косма, Иль червонцев чеканки новой восемь — Вот тогда поцелуй ее не вялый |
| 10 | И не стиснуты губы, как немые. Лишь одно она делает охотно: Целоваться хоть даром не желает, Но сосать она даром не откажет. |
| 56 | |
| За год раз десять, а то и чаще ты тяжко болеешь, Но не тебе, Полихарм, это опасно, а нам! Ибо, как только ты встал, ты ждешь от друзей подношений. Ну, постыдись! Заболей как-нибудь раз навсегда! |
|
| 57 | |
| Зачем, ты хочешь знать, в сухой Номент часто На дачу я спешу под скромный кров Ларов? Да ни подумать, Спарс, ни отдохнуть места Для бедных в Риме нет: кричит всегда утром |
|
| 5 | Учитель школьный там, а ввечеру — пекарь; Там день-деньской все молотком стучит медник; Меняло с кучей здесь Нероновых денег О грязный стол гремит монетой со скуки, А там еще ковач испанского злата |
| 10 | Блестящим молоточком стертый бьет камень. Не смолкнет ни жрецов Беллоны крик дикий, Ни морехода с перевязанным телом, Ни иудея, что уж с детства стал клянчить, Ни спичек продавца с больным глазом. |
| 15 | Чтоб перечислить, что мешает спать сладко, Скажи-ка, сколько рук по меди бьют в Риме, Когда колхидской ведьмой затемнен месяц? Тебе же, Спарс, совсем и невдомек это, Когда ты нежишься в Петильевом царстве |
| 20 | И на вершины гор глядит твой дом сверху, Когда деревня — в Риме, винодел — римский, Когда с Фалерном винограда сбор спорит, А по усадьбе ты на лошадях ездишь, Где сон глубок, а голоса и свет солнца |
| 25 | Покой нарушить могут, лишь когда хочешь. А нас толпы прохожих смех всегда будит, И в изголовье Рим стоит. И вот с горя В изнеможенье я на дачу спать езжу. |
| 58 | |
| К девкам, Алавда, ты льнешь, по словам супруги, она же Только к носильщикам льнет. Оба вы с ней хороши! |
|
| 59 | |
| Сколько раз тебя в Риме поцелуют, Лишь туда чрез пятнадцать лет вернешься, Не сочли бы и Лесбия с Катуллом! Чмокнет каждый сосед, косматый мызник |
|
| 5 | С поцелуем к тебе козлиным лезет, Тут насядут ткачи, а там — валяльщик, Тут сапожник, что с кожей целовался, Подбородка паршивого владелец; Недостатка не будет в гнойноглазых |
| 10 | И во всяких других со ртом поганым. Право, не к чему в Город возвращаться! |
| 60 | |
| Марса питомец, мой день, когда я впервые увидел Зорю и мощное в ней звездного бога лицо, Коль неугоден тебе алтарь дерновый в деревне После столицы, где я жертвы тебе приносил, |
|
| 5 | Мне ты прости: разреши не рабствовать в эти Календы И на рожденье мое вволю пожить мне дозволь. Что мне бледнеть, если нет горячей воды для Сабелла Иль для Алавды у нас крепкого нету вина, Цекуб мутный цедить, сквозь мешок беспокойно вливая, |
| 10 | И то и дело сновать между своих же столов, Тех и других принимать и, во время обеда вставая, Мрамор холодный как лед голой ногою топтать, — Что мне все это терпеть, вынося самому добровольно То, что владыка и царь мне приказать бы не смог? |
| 61 | |
| Как бы краткой и острой эпиграммой Я тебя ни задел, дрожишь, Лигурра, И желаешь прослыть ее достойным. Но напрасно желанье, страх напрасен: |
|
| 5 | На быков лишь ярится лев ливийский, А до мошек ему и дела нету. Если жаждешь, чтоб о тебе читали, Ты найди себе пьяницу поэта: Грубым углем он или рыхлым мелом |
| 10 | Накропает стихи в отхожем месте! Лоб-то твой не моей достоин метки. |
| 62 | |
| Древний небес властелин величайший и старого мира, Сладкий при ком был покой и не знавали труда, Не было молний при ком и разить ими некого было, И, не разрыта до недр, почва богата была, |
|
| 5 | Весел и ласков приди на этот радостный праздник К Приску: тебе надлежит быть при твоем торжестве. Отче благой! Ты в отчизну его из латинского града Мирного Нумы домой в зиму шестую вернул. Видишь: такой же почет, какой на Авзонии рынках, |
| 10 | Здесь воздается тебе, видишь и роскошь и блеск? Как не скупится рука, на столах какие подарки, Что за богатства, Сатурн, в честь раздаются твою! Но несравненно ценней, еще больше тебя прославляет То, что почтенный отец твой соблюдает обряд. |
| 15 | Будь же, святой, ты в своем декабре возлюбленным вечно И возвращай в эти дни Приска почаще отцу. |
| 63 | |
| Ты, о Ко́рдуба, что тучней Венафра, Чьи оливы истрийским не уступят, Белых ты превзошла овец Галеза, Шерсть не крася ни кровью, ни багрянкой, |
|
| 5 | Но, храня их руна живой оттенок, Устыди своего, прошу, поэта: Он крадет у меня стихи для чтенья! Будь поэт он хороший, я стерпел бы: Отомстил бы ему я за обиду. |
| 10 | Блуднику ж холостому чем отплатишь? Что возьмешь со слепца, коль ослепит он? Хуже нет ничего бандитов голых, И опасности нет плохим поэтам! |
| 64 | |
| Кравчего, краше всех слуг румяным лицом и кудрями, Цинна пустил в повара. Цинна до лакомств охоч! |
|
| 65 | |
| Когда с Филлидой я прелестной ночь пробыл, На все лады была она такой щедрой, Что утром о подарке долго я думал: Не дать ли фунт благоуханий ей Косма, |
|
| 5 | Иль Никерота, иль бетийской пуд шерсти, Иль десять с Цезаря лицом кружков желтых? Но тут, обняв меня, и ластясь, и томно Поцеловав, как страстный может лишь голубь, Филлида попросила дать вина бочку. |
| 66 | |
| Ты приобрел себе дом за целых сто тысяч, но даже Хоть и дешевле цены жаждешь его ты продать. Но покупателя ты лукаво, Амен, надуваешь, И показная внутри роскошь скрывает шалаш. |
|
| 5 | Ярко украшены все черепахой ценною ложа, Редкий на утварь пошел здесь мавританский лимон, Замысловатый буфет — в золотых и серебряных чашах, Мальчики рядом, каким я подчиняться не прочь. Двести теперь запросил и кричишь, что уступки не будет: |
| 10 | Так меблированный дом дешево ты продаешь! |
| 67 | |
| Иды марта Меркурия родили, В Иды августа празднуют Диану, А Марон октября прославил Иды. Иды ты соблюдай и те и эти, |
|
| 5 | Ид Марона великого поклонник. |
| 68 | |
| Ранний клиент, моего причина отъезда из Рима, Атрии пышные ты, если умен, посещай. Я ж не сутяга, и мне не по нраву докучные тяжбы, Я и ленив, да и стар, я Пиэридам служу. |
|
| 5 | Милы досуг мне и сон, а в них наотрез мне великий Рим отказал; я вернусь, если и здесь не засну. |
| 69 | |
| Павел, вроде твоих картин и кубков, Все друзья у тебя оригиналы. |
|
| 70 | |
| В пору, когда простыню нес Апру слуга кривоногий И одноглазой каргой тога его стереглась, Терщик же, грыжей больной, подавал ему капельку масла, Строгим и мрачным тогда цензором пьяниц он был. |
|
| 5 | «Надо бы кубки разбить и вылить фалерн!» — все кричал он, Ежели всадник домой, выпив, из бани идет. Но, получив триста тысяч в наследство от старого дяди, Он не выходит из терм трезвым и сам никогда. Вот что за сила и в чашах резных, и в пяти длиннокудрых! |
| 10 | В бытность свою бедняком жажды не чувствовал Апр. |
| 71 | |
| Мне на все отвечаешь, Лигд, отказом, А бывало, на все ты был согласен. |
|
| 72 | |
| Малость землицы купив, затерявшейся возле кладбища, И никудышный совсем с кровлей подпертою дом, Панних, бросаешь свои ты угодья столичные — тяжбы С малой, но верной зато прибылью с тоги гнилой. |
|
| 5 | Стряпчим — и хлеб, и пшено, и ячмень, и бобы продавал ты, Землевладельцем же став, вынужден их покупать. |
| 73 | |
| Ты твердишь, что я твой, Катулл, наследник. Не прочтя завещанья, не поверю. |
|
| 74 | |
| Пусть тебе с Нила ладьи везут хрустальные чаши, С цирка Фламиния в дар несколько кубков прими. Кто же «бесстрашней»? Они или те, кто такие подарки Шлет? Но дешевый вдвойне выгоден, право, сосуд: |
|
| 5 | Вор не позарится, Флакк, ни один на эту посуду, И не боится она слишком горячей воды. Кроме того, и слуга не страшится, ее подавая, Что из дрожащей руки гостя она упадет. Также не плохо и то, что, когда ты пьешь за здоровье, |
| 10 | Можно без жалости, Флакк, эдакий кубок разбить. |
| 75 | |
| Политима всегда к девчонкам тянет; Вспоминать, что он мальчик, Гипн не любит; Желудями откормлен зад Секунда; Нежен Дидим, но быть не хочет нежным; |
|
| 5 | Амфион мог бы девочкой родиться. Их игривость, спесивую надменность И капризы, Авит, предпочитаю Я невесте с приданым миллионным. |
| 76 | |
| Двадцать ассов амфора, да мера хлеба — четыре. Сыт земледелец и пьян, а в кошельке ничего. |
|
| 77 | |
| Обращаясь к Юпитеру с мольбами И воздев к небесам свои ладони, В Капитолии Этон как-то пукнул. Засмеялся народ, но оскорбился |
|
| 5 | Сам родитель богов, и на три ночи Он клиента обрек обедать дома. После этого срама бедный Этон, Собираясь идти на Капитолий, Забегает в уборную к Патроклу. |
| 10 | И раз десять и двадцать там он пукнет. Но, хотя и приняв такие меры, Он Юпитера молит, зад зажавши. |
| 78 | |
| Я ничего не писал на тебя, Битиник. Ты хочешь, Чтобы поклялся я? Нет, лучше уж я напишу. |
|
| 79 | |
| Дал я много тебе, как ты просила, Дал я больше тебе, чем ты просила, Ты ж меня, Атицилла, снова просишь. Кто ни в чем не откажет — тот похабник. |
|
| 80 | |
| Чтоб не хвалить Каллистрату достойных, он всякого хвалит. Если плохих для него нету, то кто же хорош? |
|
| 81 | |
| Во дни Сатурна прежде, в зимний наш праздник, Бывало, мне бедняга Умбр дарил бурку, И вот, теперь — буру: он стал богат, видно. |
|
| 82 | |
| В термах нигде и по баням никак убежать невозможно От Меногена: твои хитрости зря пропадут. В обе руки наберет он теплых мячей для тригона, Чтобы тебе насчитать этим побольше очков; |
|
| 5 | Даст, подобравши в пыли, он пузырь тебе слабо надутый, Даже коль вымылся сам, даже когда уж обут; Стоит лишь взять простыню, назовет он ее белоснежной, Пусть даже будет она детских пеленок грязней; Если начнешь ты чесать себе жидкие волосы гребнем, |
| 10 | Скажет, что локоны ты точно Ахилл причесал; Сам он и винный отсед принесет из подонков кувшина, И оботрет он тебе капельки пота на лбу. Все он похвалит, всему удивляться он будет, покамест Станет тебе невтерпеж и ты не скажешь: «Идем». |
| 83 | |
| Фабиан, издевавшийся над грыжей, Тот, кого все развратники боялись, Кто над вспухшей мошонкой издевался Так, что впору и двум Катуллам было б, |
|
| 5 | Вдруг увидел себя в Нерона термах, И на месте он сразу смолк, бедняга. |
| 84 | |
| Я ни за что, Политим, не хотел твои волосы портить, Но я доволен теперь, что уступил я тебе. Был таким ты, Пелопс, лишь остригся и все засияло Кости слоновой плечо перед невестой твоей. |
|
| 85 | |
| Мужеложников рот погано пахнет, Говоришь ты, Фабулл; но если прав ты, — Как же рот лизунов, скажи мне, пахнет? |
|
| 86 | |
| Тридцать юнцов у тебя и ровно столько же девок, Член же один, да и то дряблый. Что ж делать тебе? |
|
| 87 | |
| Ныл Котта, что два раза он терял туфли: Недосмотрел за ними раб его, сторож, Один за ним ходивший, вся его свита. И вот что вздумал он теперь, хитрец ловкий, |
|
| 5 | Чтоб не случилось с ним такой беды больше: Разутым он обедать стал ходить в гости. |
| 88 | |
| Тонгилиановский нос разнюхает все, я не спорю, Но, кроме носа, ничем Тонгилиан не богат. |
|
| 89 | |
| Раз ты голову шерстью прикрываешь, Не с ушами, Харин, с кудрями плохо. |
|
| 90 | |
| Дал, да и громко, Марон обет за старого друга, Тяжко которого тряс от лихорадки озноб. «Если больной не сойдет, — говорил он, — к теням стигийским, Жертву Юпитеру я вышнему в дар заколю». |
|
| 5 | Лишь поручились врачи, что больной поправиться должен, Вновь за обеты Марон, чтоб не исполнить обет. |
| 91 | |
| Если с мужем вдвоем у вас, Магулла, Ложе общее и наложник общий, Почему же у вас не общий кравчий? Ты вздыхаешь? Я понял: кубка страшно! |
|
| 92 | |
| Часто ты просишь сказать, каким я себя представляю, Если внезапно богат стану и знатен я, Приск. Кто же, по-твоему, нрав описать свой будущий может? Коль обратишься во льва, будешь каким ты, скажи? |
|
| 93 | |
| Как с любовником можно и при муже Целоваться, нашла Лабулла способ: Дурачка своего она целует, А потом поцелуев этих влагу |
|
| 5 | Пьет любовник, целуя сам, и снова Госпоже на потеху возвращает. В дурачках-то, пожалуй, благоверный! |
| 94 | |
| Эпос я начал писать; ты начал тоже. Я бросил, Чтобы соперником мне не оказаться твоим. Талия наша в котурн трагический ногу обула; Тотчас же сирму и ты длинную тоже надел. |
|
| 5 | Стал я на лире бряцать, подражая калабрским Каменам; Ты, неотступный, опять плектр вырываешь у нас. Я на сатиру пошел; ты сам в Луцилии метишь; Тешусь элегией я, тешишься ею и ты. Что же ничтожней найти? Сочинять эпиграммы я начал; |
| 10 | Первенства пальму и тут хочешь отнять у меня. Брось хоть одно что-нибудь, на все ведь кидаться бесстыдно, Тукка, оставь мне хоть то, что не по вкусу тебе! |
| 95 | |
| Ты Муссетия сальную книжонку, Что поспорит с книжонкой сибаритской, И зудящей пропитанною солью, Руф Инстанций, читай! но пусть девчонка |
|
| 5 | Будет вместе с тобой, иначе свадьбу Ты рукою сыграешь похотливой И окажешься без жены супругом. |
| 96 | |
| Если известны тебе и обычай и верность супруга, Коль ни одна не лежит с ним на постели твоей, Что ж ты ревнуешь к рабам, как будто к наложницам, дура? Недолговечна любовь эта, и скоро пройдет. |
|
| 5 | Верь мне, они для тебя полезнее, чем для супруга: Мужу одной из-за них ты остаешься женой. Тут получает он то, что не дашь, как жена, ты. — «Но дам я, — Ты говоришь, — чтобы наш не нарушался союз». Это не то же: хочу я смоквы, мне фиги не надо! |
| 10 | Знай: эта смоква у них, фига же эта — твоя. Знать и хозяйка должна и супруга свою только область: Мальчиков прав не бери, пользуйся правом своим. |
| 97 | |
| За женой молодой хоть получил ты Больше, чем ненасытный муж мечтает, — Деньги, знатность, воспитанность, невинность, Все ж изводишься, Басс, на кудряшей ты, |
|
| 5 | Заведенных на женины же средства, А к хозяйке приходишь ты усталый; Ты, кто многих супруге стоил тысяч, Ни от ласковых слов уже не в силах Приободриться вновь, ни от объятий. |
| 10 | Постыдись наконец, иль ты ответишь: Женин раб ты, ты сам себя ведь продал! |
| 98 | |
| Бетис с венком на кудрях, сплетенным из веток оливы, И золотистую шерсть моющий в светлых струях, Ты ведь и Бромию люб и Палладе, а вод управитель Пенистый путь по тебе в море открыл кораблям; |
|
| 5 | Пусть на твои берега при знаменьях добрых Инстанций Вступит, и пусть этот год будет, как прежний, благим. Знает он бремя свое, что нести после Макра он должен; Кто же берется за труд, знает, как справится с ним. |
ПРИМЕЧАНИЯ
1
