Киропедия

Книга II

с.37

(II. 1. 1) Бесе­дуя подоб­ным обра­зом, они достиг­ли гра­ниц Пер­сии. После того, как орел, пока­зав­шись с пра­вой сто­ро­ны, ука­зал им путь¹, они воз­нес­ли молит­ву богам и геро­ям, вла­де­ю­щим зем­лей пер­сов², про­ся мило­сти­во и бла­го­склон­но про­во­дить их, и так пере­сек­ли гра­ни­цу. Как толь­ко Кир с отцом пере­шли ее, они сра­зу же обра­ти­лись с молит­вой к богам, вла­де­ю­щим мидий­ской зем­лей, чтобы эти боги бла­го­склон­но и мило­сти­во при­ня­ли их под свое покро­ви­тель­ство. После это­го они попро­ща­лись подо­баю­щим обра­зом друг с дру­гом. Отец вер­нул­ся в Пер­сию, а Кир отпра­вил­ся в Мидию к Киа­к­са­ру. (2) При­быв туда³, Кир преж­де все­го обме­нял­ся с Киа­к­са­ром подо­баю­щи­ми при­вет­ст­ви­я­ми, и затем Киа­к­сар спро­сил Кира, вели­ко ли вой­ско, с кото­рым он при­был. Кир отве­тил:

—Трид­цать тысяч вои­нов, кото­рые и преж­де нани­ма­лись к вам на служ­бу. При­бы­ва­ют и дру­гие из чис­ла гомо­ти­мов, и сре­ди них такие, кото­рые ранее нико­гда не высту­па­ли за пре­де­лы сво­его государ­ства.

—И сколь­ко же их?

(3) — Чис­ло их, пожа­луй, тебя не обра­ду­ет. Но ты дол­жен учесть, что эти так назы­вае­мые гомо­ти­мы, хотя их и немно­го, лег­ко справ­ля­ют­ся с управ­ле­ни­ем боль­ши­ми мас­са­ми осталь­ных пер­сов. Но есть ли нуж­да в них, или страх твой был напра­сен и вра­ги не высту­пи­ли?

—Высту­пи­ли, кля­нусь Зев­сом, и в вели­ком мно­же­стве!

(4) — Откуда это извест­но?

—Мно­гие при­хо­дят оттуда, и хотя каж­дый по-сво­е­му, но в общем гово­рят одно и то же.

—Итак, нам пред­сто­ит сра­зить­ся с мужа­ми!

—Да, это неиз­беж­но.

—Что же ты ниче­го не гово­ришь о их чис­лен­но­сти, если она тебе извест­на? Сколь вели­ко при­бли­жаю­ще­е­ся вой­ско вра­гов и како­вы наши силы? Зная соот­но­ше­ние тех и дру­гих, мы мог­ли бы решить, как нам выгод­нее все­го с ними сра­зить­ся.

—Слу­шай же, — отве­тил Киа­к­сар. — (5) Крез Лидий­ский, как гово­рят, ведет с собой 10000 всад­ни­ков и более 40000 луч­ни­ков и пель­та­стов. Арта­кам, пра­ви­тель Вели­кой Фри­гии, ведет с собой, гово­рят, 8000 всад­ни­ков, а копей­щи­ков и пель­та­стов не менее 40000. Ари­бей, царь Кап­па­до­кии, ведет с собой 6000 всад­ни­ков и не менее 30000 пель­та­стов и с.38 луч­ни­ков. Арагд Ара­вий­ский — до 10000 всад­ни­ков, 100 колес­ниц и мно­же­ство пращ­ни­ков. Что каса­ет­ся живу­щих в Азии элли­нов, то неиз­вест­но, высту­пи­ли ли они. Габед, пра­ви­тель фри­гий­цев, живу­щих близ Гел­лес­пон­та, собрал, как гово­рят, в доли­ну Каи­ст­ра 6000 всад­ни­ков и до 10000 пель­та­стов. Карий­цы, кили­кий­цы и пафла­гон­цы были при­зва­ны, но, как гово­рят, не высту­пи­ли. Асси­рий­ский же царь, вла­ды­ка Вави­ло­на и всей Асси­рии, при­ведет, как я пола­гаю, не менее 20000 всад­ни­ков, а колес­ниц, как мне досто­вер­но извест­но, не менее 200. Пехо­тин­цев же, я пола­гаю, у него будет вели­кое мно­же­ство: так было все­гда, когда он на нас напа­дал.

(6) — Ито­го ты насчи­тал во вра­же­ском вой­ске 60000 всад­ни­ков и более 200000 пель­та­стов и стрел­ков из лука, — ска­зал Кир. — Но ска­жи теперь, сколь вели­ко твое вой­ско.

—Мидий­ской кон­ни­цы у нас более 10000, чис­ло же пель­та­стов и стрел­ков соста­вит, пожа­луй, око­ло 60000. От наших соседей армян при­будет 4000 всад­ни­ков и око­ло 20000 пехо­тин­цев.

—Судя по тво­им сло­вам, чис­ло наших всад­ни­ков соста­вит менее чет­вер­ти от чис­ла вра­же­ской кон­ни­цы, а коли­че­ство пехо­тин­цев будет при­мер­но вдвое мень­шим, чем у вра­га.

(7) — Что же, ты не счи­та­ешь мало­чис­лен­ны­ми тех пер­сов, кото­рых ты, по тво­им сло­вам, ведешь сюда?

—Мы сей­час посо­ве­ту­ем­ся, нуж­ны ли нам под­креп­ле­ния или нет. Но ска­жи мне, какую так­ти­ку в бою при­ме­ня­ют обе сто­ро­ны?

—Почти оди­на­ко­вую. И у них, и у нас есть стрел­ки из лука и мета­те­ли дро­ти­ков.

—При таком воору­же­нии, по-види­мо­му, меж­ду сра­жаю­щи­ми­ся непре­мен­но воз­никнет пере­стрел­ка?

(8) — Без сомне­ния, — ска­зал Киа­к­сар.

—Тогда мож­но утвер­ждать, что при пере­стрел­ке победа будет за тем, кто обла­да­ет чис­лен­ным пере­ве­сом. Ведь чем боль­ше стрел­ков и мета­те­лей дро­ти­ков, тем ско­рее они выве­дут из строя и истре­бят мало­чис­лен­ных вои­нов, тогда как неболь­шое коли­че­ство их не смо­жет достичь это­го резуль­та­та над пре­вос­хо­дя­щи­ми сила­ми про­тив­ни­ка!

—Если, Кир, дело обсто­ит имен­но так, то самое луч­шее, что мы можем сде­лать, — это послать вест­ни­ка к пер­сам. Он сооб­щит им, что если с мидя­на­ми слу­чит­ся беда, то она не мину­ет и пер­сов, и попро­сит у них под­креп­ле­ния.

—Но ты дол­жен понять, — воз­ра­зил Кир, — что, если даже все пер­сы явят­ся сюда, мы не пре­взой­дем чис­лен­но­стью непри­я­те­ля.

(9) — Что же ты можешь пред­ло­жить в таком слу­чае?

—Если бы я был на тво­ем месте, Киа­к­сар, то поста­рал­ся бы поско­рее изгото­вить ору­жие для при­бы­ваю­щих сюда пер­сов — такое, каким воору­же­ны наши вои­ны, назы­вае­мые гомо­ти­ма­ми. Оно состо­ит из пан­ци­ря, оде­вае­мо­го на грудь, пле­те­но­го щита, кото­рый носят в левой руке, кри­вой саб­ли или секи­ры, кото­рую носят в пра­вой. Под­гото­вив это сна­ря­же­ние, ты тем самым доста­вишь нам воз­мож­ность совер­шен­но без­опас­но ата­ко­вать вра­га, кото­рый пред­по­чтет сопро­тив­ле­нию бег­ство. А про­тив тех, кто с.39 оста­нет­ся в строю, мы ста­нем насту­пать сво­и­ми бое­вы­ми поряд­ка­ми. Бегу­ще­го про­тив­ни­ка мы оста­вим вам и вашим всад­ни­кам, чтобы вра­ги не име­ли воз­мож­но­сти оста­но­вить­ся или повер­нуть назад.

(10) Так гово­рил Кир. Киа­к­сар, решив, что тот дал хоро­ший совет, уже более не вспо­ми­нал о под­креп­ле­ни­ях, а стал гото­вить сна­ря­же­ние, о кото­ром гово­ри­лось выше. Оно было уже почти совер­шен­но гото­во, когда при­бы­ли из Пер­сии гомо­ти­мы вме­сте с пер­сид­ским вой­ском. (11) Тогда, гово­рят, Кир собрал их и ска­зал сле­дую­щее:

—Дру­зья! Я увидел, как вы, явив­шись сюда и воору­жен­ные таким ору­жи­ем, гори­те жела­ни­ем сра­зить­ся с вра­гом вру­ко­паш­ную. Меж­ду тем я узнал, что ору­жие при­быв­ших с вами пер­сов наи­бо­лее при­год­но для веде­ния даль­не­го боя. Поэто­му я стал опа­сать­ся, как бы вы не понес­ли уро­на при столк­но­ве­нии с пре­вос­хо­дя­щи­ми сила­ми про­тив­ни­ка, при­быв сюда в малом чис­ле и без союз­ни­ков. При­шед­шие с вами люди без­упреч­но сло­же­ны и пре­крас­но под­готов­ле­ны физи­че­ски; а ору­жие им будет пре­до­став­ле­но такое, как у нас. Нам пред­сто­ит теперь лишь вос­пла­ме­нить их души. Ведь пол­ко­во­дец дол­жен стре­мить­ся не толь­ко к тому, чтобы само­му быть доб­лест­ным и храб­рым; он обя­зан забо­тить­ся и о том, чтобы его под­чи­нен­ные так­же ста­ли доб­лест­ны­ми вои­на­ми.

(12) Так он ска­зал, и все гомо­ти­мы обра­до­ва­лись, что в бою к ним при­со­еди­нят­ся мно­го­чис­лен­ные сорат­ни­ки. Один же из них про­из­нес при этом сле­дую­щую речь:

(13) — Может быть, то, что я сей­час ска­жу, пока­жет­ся вам стран­ным, но имен­но Киру я бы посо­ве­то­вал высту­пить от наше­го име­ни перед пер­са­ми, когда они полу­чат ору­жие, чтобы сра­жать­ся вме­сте с нами. Мне хоро­шо извест­но, что чело­ве­че­скую душу ско­рее тро­га­ют речи тех, кто обла­да­ет боль­ши­ми воз­мож­но­стя­ми и награж­дать, и нака­зы­вать. А когда такие люди дарят что-либо, их подар­ки, будь они самы­ми незна­чи­тель­ны­ми, ценят­ся выше, чем дары обыч­ных людей. Поэто­му и теперь, я пола­гаю, наши пер­сид­ские сорат­ни­ки выслу­ша­ют речь Кира с боль­шей радо­стью, чем нашу. А когда их зачис­лят в ряды гомо­ти­мов, они ста­нут счи­тать свое поло­же­ние более проч­ным, будучи обя­за­ны этим цар­ско­му сыну и пол­ко­вод­цу, а не нам. Впро­чем, нам тоже не сле­ду­ет устра­нять­ся, но, напро­тив, [любым спо­со­бом]⁴ надо вся­че­ски воз­буж­дать в них бла­го­род­ную реши­мость. Ведь чем более достой­ны­ми вои­на­ми они себя пока­жут, тем это будет полез­нее и для нас.

(14) После это­го Кир собрал всех пер­сид­ских вои­нов и, при­ка­зав сло­жить все ору­жие на середи­ну, про­из­нес сле­дую­щую речь:

(15) — Пер­сид­ские вои­ны! Вы роди­лись и были вос­пи­та­ны в той же стране, что и мы, и тела ваши зака­ле­ны ничуть не хуже, чем наши; вам подо­ба­ет и духом быть нисколь­ко не сла­бее нас. Обла­дая таки­ми каче­ства­ми, вы на нашей общей родине не име­ли рав­ных с нами прав, но не пото­му, что кто-то неспра­вед­ли­во вас обде­лил, а пото­му, что вам необ­хо­ди­мо было самим добы­вать себе сред­ства к суще­ст­во­ва­нию. Теперь мне вме­сте с бога­ми пред­сто­ит поза­бо­тить­ся о пре­до­став­ле­нии вам рав­ных с нами прав. Перед вами, если вы захо­ти­те, откро­ет­ся воз­мож­ность с.40 полу­чить такое же воору­же­ние, как у нас, и сра­жать­ся рядом с нами, разде­ляя те же опас­но­сти, кото­рым под­вер­га­ем­ся мы. И если вы про­яви­те себя бла­го­род­ны­ми и доб­лест­ны­ми вои­на­ми, вы удо­сто­и­тесь рав­ных с нами поче­стей. (16) Рань­ше вы, как и все мы, зани­ма­лись стрель­бой из лука и мета­ни­ем дро­ти­ка. Если вы хуже нас вла­де­е­те этим искус­ст­вом, то это не уди­ви­тель­но; ведь у вас не было тако­го досу­га, как у нас, чтобы уде­лять этим заня­ти­ям долж­ное вни­ма­ние. Но, когда вы наде­не­те на себя это воору­же­ние, вы ни в чем не буде­те нам усту­пать. У каж­до­го из вас будет хоро­шо при­ла­жен­ный к груди пан­цирь, пле­те­ный щит в левой руке, кото­рый мы все при­вык­ли носить, меч или секи­ра в пра­вой, кото­ры­ми мож­но разить вра­га без опа­се­ния про­мах­нуть­ся. (17) И тогда чем же дру­гим каж­дый из нас смо­жет отли­чить­ся, если не храб­ро­стью? А вам подо­ба­ет вос­пи­ты­вать в себе это каче­ство ничуть не мень­ше, чем нам. И поче­му бы нам сле­до­ва­ло боль­ше, чем вам, стре­мить­ся к победе — это­му источ­ни­ку и зало­гу всех благ и поче­стей? А что каса­ет­ся вла­сти, кото­рая дела­ет все иму­ще­ство побеж­ден­ных досто­я­ни­ем победи­те­лей, то раз­ве мы более нуж­да­ем­ся в ней, чем вы?

(18) В заклю­че­ние Кир ска­зал:

—Вы слы­ша­ли мою речь, ору­жие перед вами. Желаю­щие пусть возь­мут его и запи­шут­ся у так­си­ар­ха в так­сис, подоб­ный наше­му. А тот, кто хочет удо­воль­ст­во­вать­ся поло­же­ни­ем наем­ни­ка, пусть оста­нет­ся с ору­жи­ем вспо­мо­га­тель­ных войск.

(19) Так гово­рил Кир. Слу­шав­шие его пер­сы поду­ма­ли, что если они сей­час в ответ на при­зыв Кира не согла­сят­ся взять на себя обя­зан­но­сти гомо­ти­мов и за это полу­чить рав­ные с ними пра­ва, тогда они по спра­вед­ли­во­сти долж­ны будут про­жить весь свой век в безыс­ход­ной нуж­де. Поэто­му они все запи­са­лись и взя­ли ору­жие.

(20) Пока ходи­ли слу­хи о при­бли­же­нии вра­га, но его еще не было вид­но, Кир зани­мал­ся раз­но­об­раз­ны­ми упраж­не­ни­я­ми со сво­и­ми вои­на­ми, чтобы зака­лить их тела, и обу­чал их так­ти­ке, все­ми сила­ми под­ни­мая в них воин­ский дух. (21) Но преж­де все­го, полу­чив от Киа­к­са­ра извест­ное чис­ло гипе­ре­тов⁵, он при­ка­зал им достав­лять его вои­нам все необ­хо­ди­мые при­па­сы в нуж­ном коли­че­стве. После это­го сол­да­там ниче­го дру­го­го не оста­ва­лось делать, кро­ме как зани­мать­ся воин­ски­ми упраж­не­ни­я­ми. Кир был уве­рен, что толь­ко тот в совер­шен­стве овла­де­ет каким-либо искус­ст­вом, кто оста­вит без вни­ма­ния все осталь­ное и устре­мит все свои силы на изу­че­ние избран­но­го пред­ме­та. Поэто­му он исклю­чил из воин­ских упраж­не­ний стрель­бу из лука и мета­ние дро­ти­ка, оста­вив лишь бое­вые упраж­не­ния в пан­ци­ре, с мечом и щитом. Кир настой­чи­во при­учал вои­нов к мыс­ли, что им пред­сто­ит ата­ко­вать вра­га сомкну­тым стро­ем — ина­че им при­дет­ся при­знать свою негод­ность как союз­ни­ков. А людям, пре­крас­но знаю­щим, что им выпла­чи­ва­ют содер­жа­ние не ради чего-либо ино­го, а толь­ко ради того, чтобы они отваж­но сра­жа­лись за сво­их покро­ви­те­лей, при­знать это очень тяже­ло. (22) Зная, что вои­ны охот­нее зани­ма­ют­ся на уче­ни­ях, когда меж­ду ними воз­ни­ка­ет сорев­но­ва­ние, Кир учредил состя­за­ния по всем видам бое­вой выуч­ки, в кото­рой совер­шен­ст­ву­ют­ся вои­ны. Усло­вия с.41 сорев­но­ва­ний были сле­дую­щие. Рядо­вой воин дол­жен был про­явить свою дис­ци­пли­ни­ро­ван­ность, трудо­лю­бие, сме­лость при встре­че с вра­гом, выдерж­ку и зна­ние воин­ско­го искус­ства, уме­ние уха­жи­вать за ору­жи­ем, а так­же често­лю­бие и стрем­ле­ние к сла­ве, вос­пи­ты­вая в себе эти каче­ства. Пем­па­дарх дол­жен был и сам стать образ­цо­вым вои­ном, и свою пятер­ку по воз­мож­но­сти сде­лать такой же. Дека­дарх дол­жен был подоб­ным же обра­зом под­гото­вить свою десят­ку, лохаг — свой лох, а так­си­арх не толь­ко был обя­зан сам стать без­упреч­ным вои­ном, но и дол­жен был следить за под­чи­нен­ны­ми ему коман­ди­ра­ми, чтобы те про­яв­ля­ли необ­хо­ди­мую тре­бо­ва­тель­ность по отно­ше­нию к сво­им под­чи­нен­ным⁶ в испол­не­нии воин­ско­го дол­га. (23) Так­си­ар­хам, при­знан­ным луч­ши­ми началь­ни­ка­ми сво­их так­си­сов, он назна­чил награ­дой долж­ность хили­ар­ха, лоха­гам, луч­ше всех под­гото­вив­шим свои лохи, — повы­ше­ние в долж­но­сти до так­си­ар­ха, луч­шим дека­дар­хам — долж­ность лоха­га, и точ­но такое же повы­ше­ние пем­па­дар­хов до дека­дар­ха, а луч­ших рядо­вых вои­нов — до пем­па­дар­ха. При­ви­ле­ги­ей всех этих началь­ни­ков было преж­де все­го ува­же­ние со сто­ро­ны под­чи­нен­ных, а кро­ме того, им ока­зы­ва­лись дру­гие поче­сти в соот­вет­ст­вии с поло­же­ни­ем каж­до­го. Те, кто заслу­жил похва­лу, мог­ли наде­ять­ся и на бо́льшую награ­ду, если с тече­ни­ем вре­ме­ни они совер­ша­ли что-либо осо­бен­но выдаю­ще­е­ся. (24) Кир уста­но­вил побед­ные награ­ды и целым под­разде­ле­ни­ям — так­си­сам, лохам, десят­кам и пятер­кам, кото­рые про­яви­ли осо­бое усер­дие во всех тех делах, о кото­рых гово­ри­лось выше, и слу­жи­ли при­ме­ром дис­ци­пли­ни­ро­ван­но­сти. Награ­ды эти были таки­ми, каки­ми подо­ба­ет награж­дать боль­шие груп­пы людей. Так рас­по­рядил­ся Кир, и так упраж­ня­лось его вой­ско.

(25) Он при­гото­вил для вои­нов и палат­ки в коли­че­стве, соот­вет­ст­ву­ю­щем чис­лу так­си­ар­хов. Палат­ки были такой вели­чи­ны, что мог­ли вме­стить целый так­сис. Так­сис же состо­ял из ста чело­век. Таким обра­зом, вои­ны рас­по­ла­га­лись в палат­ках по так­си­сам. Кир пола­гал, что сов­мест­ная жизнь в палат­ках ска­жет­ся самым бла­го­при­ят­ным обра­зом на исхо­де буду­щих сра­же­ний⁷. Вои­ны виде­ли, что они полу­ча­ют оди­на­ко­вое доволь­ст­вие, и пото­му у них не воз­ни­ка­ло жалоб, что кого-то содер­жат хуже; а ведь это мог­ло дать повод неко­то­рым менее достой­но вести себя в бит­ве с вра­гом. Кир счи­тал сов­мест­ную жизнь в палат­ках полез­ной и по дру­гой при­чине: так вои­ны луч­ше узна­ва­ли друг дру­га, а это спо­соб­ст­во­ва­ло раз­ви­тию чув­ства сты­да; ведь незна­ко­мые люди ско­рее поз­во­лят себе пре­не­бречь выпол­не­ни­ем сво­его дол­га, как буд­то они блуж­да­ют в тем­но­те. (26) Он так­же был уве­рен, что сов­мест­ная жизнь вои­нов будет спо­соб­ст­во­вать луч­ше­му зна­нию сво­его места в строю. Так­си­ар­хи рас­по­ла­га­ли на ночь вои­нов сво­их отрядов в стро­гом поряд­ке, так, как буд­то они высту­па­ли стро­ем по одно­му. То же мож­но ска­зать и о лоха­гах с их лоха­ми, дека­дар­хах с их десят­ка­ми, пем­па­дар­хах с их пятер­ка­ми. (27) А зна­ние сво­его места в строю, пола­гал Кир, весь­ма важ­но для сохра­не­ния бое­вых поряд­ков: если эти поряд­ки рас­стро­ят­ся, то их лег­ко будет вос­ста­но­вить, как, напри­мер, лег­ко вос­ста­но­вить соору­же­ние, сло­жен­ное из кам­ней и дере­вян­ных балок. Если оно обру­ши­лось, его мож­но собрать вновь при усло­вии, что каж­дый с.42 камень или бал­ка будут иметь зна­ки, ука­зы­ваю­щие, какое место они зани­ма­ли в соору­же­нии ранее. (28) Кир так­же счи­тал, что сов­мест­ная жизнь вои­нов вос­пи­ты­ва­ет в них стрем­ле­ние не отста­вать друг от дру­га, ибо он видел, что даже живот­ные, кото­рых содер­жат вме­сте, очень тос­ку­ют в раз­лу­ке. (29) Нако­нец, Кир все­гда забо­тил­ся о том, чтобы вои­ны при­хо­ди­ли на зав­трак или обед после того, как осно­ва­тель­но про­по­те­ют. Это­го он дости­гал, посто­ян­но выво­дя их на охоту или изо­бре­тая игры, при кото­рых у чело­ве­ка выде­ля­ет­ся боль­шое коли­че­ство пота; или же, когда пред­сто­я­ло выпол­нить какую-то работу, вои­ны выпол­ня­ли ее так, что при этом при­хо­ди­лось им силь­но потеть. По мне­нию Кира, работы эти были полез­ны для воз­буж­де­ния аппе­ти­та, для здо­ро­вья вооб­ще, для вос­пи­та­ния вынос­ли­вых и друж­ных вои­нов. Ведь даже лоша­ди, кото­рые трудят­ся в общей упряж­ке, спо­кой­нее сто­ят рядом. Да и про­тив непри­я­те­ля с боль­шей уве­рен­но­стью высту­па­ет тот, кто зна­ет, что он хоро­шо под­гото­вил­ся к бою.

(30) Для себя Кир при­гото­вил шатер, кото­рый мог вме­стить всех при­гла­шен­ных им на обед⁸. В боль­шин­стве слу­ча­ев он при­гла­шал к себе тех так­си­ар­хов, чье при­сут­ст­вие на этот раз пола­гал необ­хо­ди­мым. Но он при­гла­шал и неко­то­рых лоха­гов, дека­дар­хов, пем­па­дар­хов и даже рядо­вых вои­нов. Ино­гда у него быва­ла целая пятер­ка, или десят­ка, или лох, или так­сис. Он при­гла­шал к себе и ока­зы­вал осо­бые поче­сти вои­нам, кото­рые, как он заме­чал, дей­ст­во­ва­ли имен­но так, как он сам бы дей­ст­во­вал на их месте. Всем при­гла­шен­ным на обед пода­ва­лись оди­на­ко­вые яст­ва, такие же, как ему само­му. (31) Гипе­ре­ты, слу­жив­шие при вой­ске, полу­ча­ли у него оди­на­ко­вое со все­ми содер­жа­ние. По его мне­нию, они заслу­жи­ва­ли ува­же­ния ничуть не мень­ше, чем вест­ни­ки или послы. Кир хотел иметь в их лице вер­ных, разум­ных, знаю­щих воен­ное дело помощ­ни­ков, энер­гич­ных, быст­рых, бес­страш­ных и невоз­му­ти­мых. Поми­мо тех качеств, кото­ры­ми обла­да­ли луч­шие вои­ны, гипе­ре­ты долж­ны были при­учать­ся безот­каз­но выпол­нять любое дело, счи­тать сво­ей основ­ной обя­зан­но­стью выпол­не­ние всех пору­че­ний пол­ко­во­д­ца.

(II. 2. 1) Кир посто­ян­но забо­тил­ся, чтобы гости, соби­рав­ши­е­ся в его палат­ке, вели при­ят­ные для обще­ства и побуж­даю­щие к доб­ру беседы. Одна­жды он завел такой раз­го­вор:

—Вои­ны, сре­ди наших това­ри­щей по ору­жию есть такие, кото­рые не полу­чи­ли вос­пи­та­ния, подоб­но­го наше­му. Ока­жут­ся ли они поэто­му хуже нас, или же они ни в чем не будут отли­чать­ся от нас и в обще­стве, и в сра­же­нии с вра­гом?

(2) Отве­чая на этот вопрос, Гис­тасп ска­зал:

—Я не знаю навер­ное, как пове­дут себя иные, столк­нув­шись с непри­я­те­лем. Но в обще­стве, кля­нусь бога­ми, неко­то­рые из них пока­за­ли себя с.43 весь­ма невос­пи­тан­ны­ми. Не так дав­но Киа­к­сар при­слал в каж­дый так­сис ско­ти­ну для убоя, и каж­до­му из нас под­но­си­ли три или даже более блюда мяса. Неся первую пере­ме­ну, повар оде­лял при­сут­ст­ву­ю­щих, начи­ная с меня. Когда он появил­ся вто­рич­но, я при­ка­зал ему начи­нать с послед­не­го и оде­лять всех в обрат­ном поряд­ке. (3) Тогда один воин, из чис­ла воз­ле­жав­ших⁹ посредине, вос­клик­нул:

—Кля­нусь Зев­сом, нам не доста­нет­ся спра­вед­ли­вая доля; ведь от тех, кто нахо­дит­ся посредине, нико­гда не нач­нут разда­вать!

Услы­шав эти сло­ва, я был весь­ма огор­чен тем, что он счи­та­ет себя обде­лен­ным, и тот­час подо­звал его к себе. Он охот­но пови­но­вал­ся. Когда оче­редь дошла до нас, на блюде оста­ва­лись лишь самые малень­кие кус­ки мяса, так как мы были послед­ни­ми, кто дол­жен был с него брать. Лицо вои­на выра­зи­ло явное огор­че­ние, и он вос­клик­нул про себя:

—Что за несчаст­ная судь­ба, нуж­но же было, чтобы меня при­гла­си­ли сюда, на это место!

(4) Тогда я ска­зал:

—Успо­кой­ся! Сей­час он начнет раз­но­сить от нас, и ты пер­вым выбе­решь себе самый боль­шой кусок.

Вслед за этим повар стал раз­но­сить в тре­тий раз: это была послед­няя пере­ме­на. Сидев­ший рядом со мной воин взял кусок, но он пока­зал­ся ему мень­ше, чем дру­гие, и он тот­час же бро­сил его обрат­но на блюдо, соби­ра­ясь взять дру­гой. Одна­ко повар, пола­гая, что он отка­зы­ва­ет­ся от мяса, ото­шел преж­де, чем воин успел взять дру­гой кусок, чтобы обне­сти дру­гих. (5) Такой пово­рот дела доста­вил это­му вои­ну столь силь­ное огор­че­ние, что в смя­те­нии и гне­ве на судь­бу, при­дя в самое дур­ное рас­по­ло­же­ние духа, он опро­ки­нул и остав­ший­ся у него соус. Сидев­ший рядом со мной лохаг всплес­нул рука­ми и рас­хо­хотал­ся. Я же при­тво­рил­ся, что каш­ляю, но и сам не смог удер­жать­ся от сме­ха. Вот, Кир, о каком нашем сорат­ни­ке я тебе рас­ска­зал.

(6) Все, конеч­но, рас­сме­я­лись, услы­шав этот рас­сказ. Но дру­гой так­си­арх про­мол­вил:

—Кир, ему, по-види­мо­му, дей­ст­ви­тель­но при­шлось столк­нуть­ся с невос­пи­тан­ным чело­ве­ком. Но вот недав­но ты обу­чал нас и затем рас­пу­стил отряды, при­ка­зав каж­до­му так­си­ар­ху подоб­ным обра­зом обу­чать свой так­сис. Посту­пая, как и все дру­гие, я взял один лох и стал его обу­чать. Впе­ре­ди я поста­вил лоха­га, за ним осталь­ных вои­нов в том поряд­ке, как мне пока­за­лось необ­хо­ди­мым. После это­го я встал перед ними и, когда насту­пи­ло вре­мя, глядя на выстро­ив­ший­ся отряд, дал коман­ду идти. Тогда моло­дой воин вышел из-за лоха­га и устре­мил­ся впе­ред. (7) Увидя это, я ска­зал:

—Чело­век, что ты дела­ешь?

Тот отве­тил:

—Иду впе­ред, как ты при­ка­зал.

—Но ведь я не тебе одно­му при­ка­зал, а всем!

Услы­шав эти сло­ва, воин повер­нул­ся к осталь­ным лохи­там¹⁰ и ска­зал:

с.44 — Не слы­ши­те вы, как он руга­ет­ся? Он при­ка­зы­ва­ет всем идти впе­ред!

Тогда все лохи­ты, обой­дя лоха­га, дви­ну­лись ко мне.

(8) Лохаг при­ка­зал им вер­нуть­ся на преж­нее место, и они ста­ли выра­жать неудо­воль­ст­вие, гово­ря:

—Кому же под­чи­нять­ся? Один при­ка­зы­ва­ет идти впе­ред, дру­гой не раз­ре­ша­ет!

Я спо­кой­но отнес­ся ко все­му про­ис­шед­ше­му и, постро­ив весь отряд вновь, при­ка­зал, чтобы никто из сто­я­щих поза­ди не тро­гал­ся с места ранее впе­ре­ди сто­я­ще­го. Все долж­ны следить за тем, чтобы дви­гать­ся друг за дру­гом. (9) Тут ко мне подо­шел один воин, направ­ляв­ший­ся в Пер­сию, и напом­нил мне о пись­ме, кото­рое я напи­сал домой и соби­рал­ся с ним пере­дать. Лохаг знал, где лежит пись­мо, и я при­ка­зал ему бегом его при­не­сти. Тот побе­жал, юно­ша же этот после­до­вал за ним, в пан­ци­ре и с мечом, и все осталь­ные вои­ны, видя это, устре­ми­лись вслед. Все они вер­ну­лись назад, неся пись­мо. Так мой лох в точ­но­сти испол­ня­ет все твои при­ка­зы.

(10) Все, разу­ме­ет­ся, рас­хо­хота­лись, услы­шав исто­рию пись­ма с кон­во­ем. Кир же ска­зал:

—О, Зевс и все боги! Каких сорат­ни­ков мы полу­чи­ли! Они настоль­ко сго­вор­чи­вы, что за неболь­шое коли­че­ство мяса мож­но при­об­ре­сти мно­же­ство дру­зей! А неко­то­рые настоль­ко дис­ци­пли­ни­ро­ван­ны, что бро­са­ют­ся испол­нять при­каз преж­де, чем пой­мут, что же им было при­ка­за­но! Я, пра­во, и не знаю, каких нам еще желать сол­дат!

(11) Так Кир шут­ли­во рас­хва­ли­вал сво­их вои­нов. В палат­ке слу­чай­но при­сут­ст­во­вал один так­си­арх, Агла­и­тад, отли­чав­ший­ся осо­бо угрю­мым харак­те­ром. Этот самый Агла­и­тад ска­зал:

—Неуже­ли ты дума­ешь, Кир, что они гово­рят прав­ду?

—Но для чего они ста­ли бы лгать? — воз­ра­зил Кир.

—А толь­ко для того, чтобы заста­вить всех посме­ять­ся, вот с какой целью они лгут!

(12) — Выра­жай­ся поосто­рож­нее, — ска­зал Кир, — и не назы­вай лгу­на­ми этих людей. Это­го назва­ния, по-мое­му, заслу­жи­ва­ет лишь тот, кто при­тво­ря­ет­ся или более бога­тым или более храб­рым, чем на самом деле, или же обе­ща­ет совер­шить то, чего не в состо­я­нии сде­лать, а на повер­ку обна­ру­жи­ва­ет­ся, что он заяв­лял такое толь­ко с целью нажи­вы и соб­ст­вен­ной выго­ды. Те же, кто стре­мит­ся рас­сме­шить людей, не пре­сле­дуя ника­кой выго­ды, не оскорб­ляя слу­ша­те­лей и нико­му не при­но­ся вреда, могут быть назва­ны ско­рее людь­ми бла­го­вос­пи­тан­ны­ми и ост­ро­ум­ны­ми, а не лгу­на­ми.

(13) Так Кир оправ­ды­вал людей, раз­вле­кав­ших обще­ство. А так­си­арх, рас­ска­зав­ший забав­ную исто­рию с лохом, заме­тил:

—Агла­и­тад, если бы мы попы­та­лись заста­вить тебя пла­кать, напо­до­бие тех людей, кото­рые пес­ня­ми или реча­ми, изла­гая что-либо печаль­ное, ста­ра­ют­ся дове­сти людей до слез, ты бы, веро­ят­но, стал нас очень силь­но бра­нить. А ныне, когда ты и сам зна­ешь, что мы хоте­ли тебя немно­го пове­се­лить, отнюдь не при­чи­няя тебе вреда, ты так тяж­ко нас оскорб­ля­ешь!

с.45 (14) — И посту­паю пра­виль­но, кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Агла­и­тад, — ибо тот, кто застав­ля­ет людей сме­ять­ся, совер­ша­ет более недо­стой­ный посту­пок, чем тот, кто вынуж­да­ет их пла­кать. Ты и сам, пораз­мыс­лив, согла­сишь­ся, что я гово­рю прав­ду. Застав­ляя детей пла­кать, роди­те­ли вос­пи­ты­ва­ют в них скром­ность, а учи­те­ля обу­ча­ют полез­ным нау­кам. И зако­ны, застав­ляя людей пла­кать, обра­ща­ют их на путь спра­вед­ли­во­сти. А мог бы ты назвать тех, кто вызы­ва­ет смех у окру­жаю­щих, людь­ми, содей­ст­ву­ю­щи­ми наше­му здо­ро­вью или все­ля­ю­щи­ми в души дру­гих склон­ность к хозяй­ст­вен­ным заботам или к государ­ст­вен­ным делам?

(15) На это Гис­тасп воз­ра­зил:

—Агла­и­тад, если хочешь после­до­вать мое­му сове­ту, сме­ло оде­ляй вра­гов тем, что пред­став­ля­ет собой столь вели­кую цен­ность в тво­их гла­зах, и застав­ляй их пла­кать. Нам же и при­сут­ст­ву­ю­щим здесь дру­зьям нашим щед­ро уде­ли от того, что так низ­ко тобою ценит­ся, а имен­но от сме­ха. Я знаю, в тебе скры­ты боль­шие запа­сы его. Ты ведь не израс­хо­до­вал сам эти запа­сы и не давал воз­мож­но­сти доб­ро­воль­но посме­ять­ся ни дру­зьям, ни гостям. Так что у тебя нет осно­ва­ний отка­зы­вать нам в неко­то­ром коли­че­стве сме­ха.

Агла­и­тад на это отве­тил:

—Ты, Гис­тасп, хочешь посме­ять­ся надо мной?

—Нет, кля­нусь Зев­сом! Это неле­пая мысль. Из тебя ско­рее мож­но высечь огонь, чем извлечь смех!

(16) При этих сло­вах все рас­хо­хота­лись, зная его нрав, и сам Агла­и­тад улыб­нул­ся. А Кир, увидев его про­светлев­шее лицо, вос­клик­нул:

—Так­си­арх, ты посту­па­ешь нехо­ро­шо, раз­вра­щая серь­ез­ней­ше­го мужа и застав­ляя его сме­ять­ся, осо­бен­но если вспом­нить его нена­висть к сме­ху!

(17) На этом и закон­чи­лась та исто­рия. После это­го Хри­сант ска­зал, обра­ща­ясь к Киру и всем при­сут­ст­ву­ю­щим:

(18) — Мне извест­но, что с нами высту­па­ют в поход как доб­лест­ные, так и менее достой­ные вои­ны. Если нам слу­чит­ся одер­жать победу, все они захотят полу­чить рав­ное воз­на­граж­де­ние. А я вот пола­гаю, что нет ниче­го более неспра­вед­ли­во­го, чем тре­бо­вать равен­ства при оцен­ке заслуг и храб­ре­цов и тру­сов.

Кир на это отве­тил:

—Пожа­луй, дру­зья, если боже­ство увен­ча­ет наши рат­ные труды успе­хом, нам сле­до­ва­ло бы, кля­нусь бога­ми, посо­ве­то­вать­ся со всем вой­ском, как оно рас­судит: воз­на­граж­дать ли всех поров­ну, или же оце­ни­вать поведе­ние каж­до­го в отдель­но­сти и в соот­вет­ст­вии с этим назна­чать награ­ды?

(19) — Но к чему зате­вать об этом раз­го­вор, — ска­зал тут Хри­сант, — а не ска­зать сра­зу, что ты посту­пишь имен­но так? Раз­ве ты не устро­ил состя­за­ния и не назна­чил награ­ды подоб­ным же обра­зом?

—Но, кля­нусь Зев­сом, это не одно и то же, — отве­чал Кир. — То, что я коман­дую вой­ском, все вои­ны, оче­вид­но, счи­та­ют пра­вом, при­над­ле­жа­щим мне от рож­де­ния, и про­из­веден­ное мною рас­пре­де­ле­ние команд­ных с.46 долж­но­стей не ста­нут рас­смат­ри­вать как нару­ше­ние спра­вед­ли­во­сти. А вот добы­чу, кото­рая им доста­нет­ся на войне, они будут счи­тать сво­им общим досто­я­ни­ем.

(20) — Но поста­но­вит ли собрав­ше­е­ся вой­ско рас­пре­де­лять воз­на­граж­де­ние не поров­ну меж­ду все­ми, а так, чтобы самым отваж­ным доста­лись и самые высо­кие награ­ды и бо́льшая часть добы­чи? Что ты дума­ешь по это­му пово­ду?

—Я пола­гаю, — отве­тил Кир, — будет имен­но так, посколь­ку и мы все соглас­ны с этим, да и вооб­ще было бы стыд­но воз­ра­жать про­тив поощ­ре­ния самы­ми высо­ки­ми награ­да­ми вои­нов, вынес­ших на себе самые тяж­кие испы­та­ния и более всех дру­гих спо­соб­ст­во­вав­ших успе­ху обще­го дела. Я думаю, даже самые роб­кие сочтут полез­ным, если храб­ре­цы полу­чат подоб­ное пре­иму­ще­ство.

(21) Кир желал добить­ся тако­го реше­ния преж­де все­го ради гомо­ти­мов: он пола­гал, что они ста­нут сра­жать­ся луч­ше, зная, что совер­шен­ные ими подви­ги будут увен­ча­ны достой­ны­ми награ­да­ми. Насту­пив­ший момент казал­ся ему наи­бо­лее под­хо­дя­щим для тако­го реше­ния, пото­му что и гомо­ти­мы ста­ли опа­сать­ся, как бы их не при­рав­ня­ли к чер­ни.

Собрав­ши­е­ся в палат­ке выра­зи­ли свое согла­сие с таким реше­ни­ем и доба­ви­ли, что его дол­жен под­дер­жать вся­кий, кем бы он ни был.

(22) Тут один из так­си­ар­хов, рас­сме­яв­шись, ска­зал:

—Я знаю чело­ве­ка из наро­да, кото­рый охот­но под­дер­жит пред­ло­же­ние, направ­лен­ное про­тив равен­ства!

Один из при­сут­ст­ву­ю­щих тогда спро­сил гово­рив­ше­го, кого он име­ет в виду. Тот отве­тил:

—Есть у нас в палат­ке один чело­век, кото­рый во всем ста­ра­ет­ся полу­чить бо́льшую долю, кля­нусь Зев­сом!

—В трудах и опас­но­стях так­же? — спро­си­ли его.

—Дол­жен поклясть­ся, что нет; тут я ска­зал бы неправ­ду. Что каса­ет­ся трудов и тому подоб­но­го, то, как я заме­тил, здесь он ста­ра­ет­ся выбрать себе самую мень­шую долю.

(23) — А я пола­гаю, дру­зья, — ска­зал тут Кир, — что подоб­ных людей надо вооб­ще изго­нять, если мы хотим иметь бое­спо­соб­ное и дис­ци­пли­ни­ро­ван­ное вой­ско. Боль­шин­ство сол­дат, насколь­ко я знаю, с готов­но­стью после­ду­ют туда, куда их пове­дут. А доб­лест­ные и бла­го­род­ные пове­дут их на свер­ше­ние бла­гих и достой­ных дел, тогда как пороч­ные люди будут соблаз­нять их на дур­ные дела. (24) И очень часто пороч­ные при­вле­ка­ют к себе гораздо боль­ше людей, чем чест­ные. Зама­ни­вая наслаж­де­ни­ем, пре­до­став­ля­е­мым немед­лен­но, порок таким путем вер­бу­ет себе мно­же­ство еди­но­мыш­лен­ни­ков, тогда как доб­ро­де­тель, ука­зы­ваю­щая кру­той путь к вер­ши­нам, не слиш­ком при­вле­ка­тель­на в насто­я­щем, чтобы за ней сле­до­ва­ли без дол­гих раз­мыш­ле­ний, осо­бен­но тогда, когда дру­гие увле­ка­ют тебя по наклон­но­му и соблаз­ни­тель­но­му пути поро­ка. (25) Меж­ду про­чим, те, кото­рые дур­ны по сво­ей лено­сти и нера­ди­во­сти, при­но­сят вред толь­ко тем, что, подоб­но трут­ням, живут за счет дру­гих. Те же, кото­рые и от работ укло­ня­ют­ся, и про­яв­ля­ют необык­но­вен­ную энер­гию, бес­стыд­но стре­мясь с.47 завла­деть боль­шею долей благ, более дру­гих увле­ка­ют людей на путь поро­ка; ведь сво­им при­ме­ром они дока­зы­ва­ют, что под­лость неред­ко достав­ля­ет выго­ду. От таких людей мы реши­тель­но долж­ны очи­стить свое вой­ско. (26) И не ста­рай­тесь попол­нить отряды исклю­чи­тель­но сограж­да­на­ми¹¹. Так же, как вы отби­ра­е­те лоша­дей, ста­ра­ясь отыс­кать для себя самых луч­ших, а не тех, кото­рые вырос­ли у вас на родине, подоб­ным же обра­зом под­би­рай­те себе и людей из раз­ных стран, лишь бы они укре­пи­ли ваши ряды и при­нес­ли вам сла­ву и честь. Сле­дую­щие при­ме­ры убедят вас в том, что имен­но таким путем вы ско­рее все­го достиг­не­те успе­ха. Ведь и колес­ни­ца не станет дви­гать­ся быст­ро, если в нее запрячь мед­ли­тель­ных коней или в одну упряж­ку поста­вить рез­во­го коня и кля­чу; и в доме не будет долж­но­го поряд­ка, если в хозяй­стве заве­лись негод­ные рабы — дом будет сто­ять проч­нее, совер­шен­но лишен­ный рабов, чем раз­ру­шае­мый дур­ны­ми. (27) Вы хоро­шо зна­е­те, дру­зья, что, изго­няя из обще­ства пороч­ных людей, вы не толь­ко при­об­ре­та­е­те бла­го, заклю­чаю­ще­е­ся в их отсут­ст­вии, но доби­ва­е­тесь еще того, что те из остав­ших­ся, кто пере­нял от них дур­ные нра­вы, после изгна­ния подоб­ных людей избав­ля­ют­ся от поро­ка, а достой­ные вои­ны, видя, как нака­за­ны дур­ные, стре­мят­ся стать еще более достой­ны­ми и доб­лест­ны­ми.

(28) Так гово­рил Кир. Все дру­зья согла­си­лись с ним и ста­ли посту­пать в соот­вет­ст­вии с его сло­ва­ми.

Вслед за этим Кир вновь завел шут­ли­вые раз­го­во­ры. Заме­тив, как один из лоха­гов ужи­нал рядом с кос­ма­тым и весь­ма без­образ­ным вои­ном, он обра­тил­ся к это­му лоха­гу по име­ни и ска­зал:

—Сам­бавл, ты, веро­ят­но, сле­ду­ешь эллин­ско­му обы­чаю, если всюду быва­ешь вме­сте с этим юно­шей, воз­ле­жа­щим рядом с тобой. Ты дела­ешь это, по-види­мо­му, ради его кра­соты?

—Кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Сам­бавл, — мне достав­ля­ет удо­воль­ст­вие видеть его и быть рядом с ним.

(29) При этих сло­вах все при­сут­ст­ву­ю­щие обра­ти­ли свои взо­ры в его сто­ро­ну и, увидев лицо это­го вои­на, раз­ра­зи­лись хохотом. Один из них заме­тил при этом:

—Во имя богов, Сам­бавл, ска­жи нам, чем при­влек тебя к себе этот чело­век?

(30) Тот отве­тил:

—Дру­зья, кля­нусь Зев­сом, я охот­но открою при­чи­ну. Сколь­ко раз мне ни при­хо­ди­лось звать его, днем или ночью, он нико­гда, отго­ва­ри­ва­ясь недо­су­гом, не отка­зы­вал­ся прий­ти на помощь, и не про­сто при­хо­дил, а при­бе­гал. Что бы я ни при­ка­зал ему сде­лать, он все­гда трудил­ся до седь­мо­го пота, выпол­няя мое при­ка­за­ние. И свою десят­ку он обу­чил так же доб­ро­со­вест­но выпол­нять свой воин­ский долг, не на сло­вах, а на деле пока­зы­вая, каким дол­жен быть воин.

(31) Тут кто-то заме­тил:

—И все же, несмот­ря на его выдаю­щи­е­ся каче­ства, ты не целу­ешь его, как сво­их род­ных.

Без­образ­ный воин отве­тил за него:

с.48 — Это так, кля­нусь Зев­сом. Ведь он не пере­но­сит тяже­лой работы. Если бы он захо­тел поце­ло­вать меня, для него это рав­ня­лось бы само­му тяж­ко­му тру­ду!

(II. 3. 1) Так в шат­ре Кира зате­ва­лись попе­ре­мен­но то шут­ли­вые, то серь­ез­ные речи и дела. Совер­шив третье воз­ли­я­ние¹² и обра­тив­шись к богам с моль­бой даро­вать бла­го, все поки­ну­ли шатер Кира и отпра­ви­лись на отдых. На сле­дую­щий день Кир собрал всех вои­нов и про­из­нес перед ними сле­дую­щую речь:

(2) — Дру­зья, бли­зит­ся схват­ка, вра­ги уже неда­ле­ко. Награ­дой нам, если мы победим, — а имен­но о победе нам сле­ду­ет гово­рить и ее непре­мен­но доби­вать­ся, — будут наши вра­ги и все, что им при­над­ле­жит. А если, напро­тив, побеж­ден­ны­ми ока­жем­ся мы, то все иму­ще­ство побеж­ден­ных будет награ­дой победи­те­лю. (3) Вам всем надо твер­до усво­ить сле­дую­щую исти­ну. Когда каж­дый воин перед сра­же­ни­ем про­ник­нет­ся созна­ни­ем того, что его долг — бороть­ся за победу, не жалея сил, пони­мая, что если он сам не будет храб­ро сра­жать­ся, то и успех не будет достиг­нут, тогда все вой­ско в корот­кий срок одер­жит мно­го бле­стя­щих побед. Напро­тив, когда каж­дый воин зата­ит в душе надеж­ду, буд­то кто-то дру­гой станет сра­жать­ся за победу и нести все тяготы вой­ны в то вре­мя, как ему само­му мож­но будет пре­да­вать­ся лени и без­де­лию, — это­му вой­ску, запом­ни­те, выпа­дут на долю все беды и несча­стья побеж­ден­ных. (4) И боже­ство устро­и­ло все соот­вет­ст­ву­ю­щим обра­зом: над теми, кто не жела­ет само­сто­я­тель­но доби­вать­ся бла­го­по­луч­но­го исхо­да, оно поста­ви­ло дру­гих в каче­стве началь­ни­ков, повеле­ваю­щих ими. Пусть же теперь кто-нибудь встанет и выска­жет свое мне­ние по сле­дую­ще­му пово­ду: если вои­ны, более дру­гих потрудив­ши­е­ся во имя победы и сме­лее под­вер­гав­шие себя опас­но­сти, полу­чат и бо́льшую долю добы­чи — уве­ли­чит ли это нашу доб­лесть и отва­гу в схват­ке с вра­гом? Или же, напро­тив, трус­ли­вое поведе­ние в бою никак не будет при­ня­то во вни­ма­ние, посколь­ку добы­ча, попав­шая в руки победи­те­лей, будет поде­ле­на поров­ну?

(5) Тут Хри­сант, один из гомо­ти­мов, не выде­ляв­ший­ся сре­ди про­чих ни ростом, ни силой, но обла­дав­ший ост­рым умом, встал и ска­зал сле­дую­щее:

—Кир, я пола­гаю, что ты про­из­нес эту речь не с целью объ­явить всем, буд­то тру­сы полу­чат рав­ную с храб­ре­ца­ми долю добы­чи, а для того, чтобы выяс­нить толь­ко одно, а имен­но — най­дет­ся ли чело­век, кото­рый поже­ла­ет откры­то при­знать, что он, не совер­шая ника­ких доб­лест­ных и бла­го­род­ных подви­гов, кото­рые ста­нут совер­шать дру­гие, наде­ет­ся полу­чить рав­ную с ними долю добы­чи. (6) Лич­но я, не обла­дая ни осо­бой быст­ро­той ног, ни силой рук, знаю, что при таком тело­сло­же­нии смо­гу совер­шить в бою лишь то, что не доста­вит мне ни пер­во­го, ни вто­ро­го, ни с.49 тысяч­но­го, а, может быть, и деся­ти­ты­сяч­но­го места в ряду отваж­ных и храб­рых вои­нов. Но при этом я совер­шен­но ясно сознаю, что если могу­чие вои­ны возь­мут­ся за дело, то мне доста­нет­ся от общей добы­чи часть, кото­рая спра­вед­ли­во будет соот­вет­ст­во­вать моим лич­ным заслу­гам. Напро­тив, когда тру­сы ста­нут без­дей­ст­во­вать, а храб­рые и могу­чие вои­ны не про­явят долж­ной воли к победе, я опа­са­юсь, как бы мне не доста­лось кое-что иное вме­сто добы­чи, и при­том в боль­шей мере, чем я это­го бы хотел.

(7) Так ска­зал Хри­сант. Тут встал Феравл, перс из наро­да, еще на родине хоро­шо извест­ный Киру и цени­мый им, отли­чав­ший­ся сло­же­ни­ем и силою и наде­лен­ный бла­го­род­ной душою. Обра­тив­шись к Киру и всем при­сут­ст­ву­ю­щим, он ска­зал:

(8) — Я пола­гаю, что ныне все мы на рав­ных осно­ва­ни­ях стре­мим­ся к состя­за­нию в доб­ле­сти; ведь и пита­ние, как я вижу, мы полу­ча­ем рав­ное со все­ми, и обра­ще­ния все мы удо­сто­е­ны оди­на­ко­во­го, и дело нам пред­сто­ит совер­шить одно и то же. В наших общих инте­ре­сах мы пови­ну­ем­ся началь­ни­кам, и кто ока­зы­ва­ет­ся наи­бо­лее дис­ци­пли­ни­ро­ван­ным, тот, я вижу, полу­ча­ет от Кира награ­ду. Воин­ская доб­лесть в бою с вра­гом не долж­на счи­тать­ся каче­ст­вом, кото­рым один может обла­дать, а дру­гой — нет; напро­тив, она в первую оче­редь учи­ты­ва­ет­ся как высо­чай­ший долг всех вои­нов. (9) Теперь нам пред­сто­ит сра­же­ние, к кото­ро­му, как я заме­чаю, спо­соб­ны все люди от рож­де­ния, подоб­но тому, как толь­ко от при­ро­ды, а не от кого-либо дру­го­го, каж­дое живот­ное усво­и­ло свой спо­соб напа­де­ния: бык — рога­ми, конь — копы­та­ми, соба­ка — зуба­ми, кабан — клы­ка­ми. И все они зна­ют, чего им надо осте­ре­гать­ся более все­го, научив­шись это­му без помо­щи како­го бы то ни было настав­ни­ка. (10) Я сам с дет­ских лет умел защи­щать­ся от уда­ров, кото­ры­ми мне угро­жа­ли, и, если у меня в руках ниче­го не было, я выстав­лял впе­ред кула­ки, не давая напа­даю­ще­му нане­сти удар. И делал я так не пото­му, что меня это­му обу­чи­ли, — я полу­чал уда­ры имен­но за то, что защи­щал­ся. Еще ребен­ком я хва­тал­ся за меч, где толь­ко его видел; никто не учил меня, как его надо дер­жать, и я умел делать это, по мое­му глу­бо­ко­му убеж­де­нию, от при­ро­ды. Так я посту­пал, дей­ст­вуя про­тив воли стар­ших, а вовсе не по их ука­за­нию, как совер­шал мно­гие дру­гие поступ­ки про­тив воли отца и мате­ри, побуж­дае­мый к ним самой при­ро­дой. Кля­нусь Зев­сом, я ста­рал­ся тай­ком изру­бить мечом все, что попа­да­лось мне под руку, и посту­пал я так не толь­ко по веле­нию самой при­ро­ды, как, напри­мер, ходил или бегал; это все ведь каза­лось мне к тому же и при­ят­ным раз­вле­че­ни­ем. (11) И посколь­ку нам пред­сто­ит сра­же­ние, в кото­ром храб­рость пона­до­бит­ся нам гораздо боль­ше, чем искус­ство, то поче­му бы нам не всту­пить в сорев­но­ва­ние с эти­ми самы­ми гомо­ти­ма­ми? В этом сорев­но­ва­нии всем пре­до­став­ле­на рав­ная воз­мож­ность полу­чить награ­ду; меж­ду тем, под­вер­гая себя опас­но­сти, мы рис­ку­ем не одним и тем же. Гомо­ти­мы риску­ют жиз­нью, в кото­рой они наслаж­да­лись раз­но­об­раз­ны­ми поче­стя­ми, а ведь толь­ко такая жизнь и име­ет цену; мы же рис­ку­ем жиз­нью, пол­ной трудов и лишен­ной поче­стей, и она, как я пола­гаю, явля­ет­ся самой тяж­кой. (12) Но более все­го меня побуж­да­ет с.50 сорев­но­вать­ся с ними то, что судьей здесь будет высту­пать сам Кир, а судья он бес­при­страст­ный. Я готов поклясть­ся бога­ми, что Кир, как мне кажет­ся, полю­бит любо­го храб­ре­ца не мень­ше, чем само­го себя; таким он с охотой отдаст все самое луч­шее из того, чем он обла­да­ет. (13) И хотя гомо­ти­мы, как мне извест­но, весь­ма кичат­ся той лег­ко­стью, с какой они пере­но­сят жаж­ду, голод и холод, они пло­хо пред­став­ля­ют себе, насколь­ко мы при­уче­ны к тому же, и при­том гораздо луч­шим учи­те­лем, чем тот, кото­рый обу­чал их. Ведь нет луч­ше­го учи­те­ля, чем нуж­да, а имен­но она обу­чи­ла нас все­му это­му. (14) Они упраж­ня­лись в вынос­ли­во­сти, мар­ши­руя в пол­ном воору­же­нии, кото­рое у всех людей при­ла­же­но так, чтобы его лег­ко мож­но было носить. Мы же всю жизнь вынуж­де­ны и ходить, и бегать, неся на себе тяже­лую покла­жу. Поэто­му ору­жие, кото­рое мы сей­час носим, кажет­ся мне ско­рее пухом, чем гру­зом. (15) Так что, Кир, знай: я буду состя­зать­ся в доб­ле­сти со все­ми осталь­ны­ми, и пусть меня оце­нят по заслу­гам, како­вы бы они ни были! А вам, кто про­ис­хо­дит, как и я, из про­сто­го наро­да, я сове­тую всту­пить в состя­за­ние с эти­ми гомо­ти­ма­ми, обу­чав­ши­ми­ся с дет­ских лет. Теперь им при­дет­ся бороть­ся за пер­вен­ство с людь­ми из наро­да.

(16) Вот что ска­зал Феравл. За ним в под­держ­ку выска­зан­но­го мне­ния высту­пи­ли и мно­гие дру­гие пер­сы, как гомо­ти­мы, так и про­сто­люди­ны. Нако­нец, было реше­но воз­на­граж­дать каж­до­го соот­вет­ст­вен­но его заслу­гам, а пра­во опре­де­лять эти заслу­ги оста­вить за Киром. Таким было реше­ние это­го вопро­са.

(17) Одна­жды Кир при­гла­сил к себе в шатер на ужин целый так­сис вме­сте с так­си­ар­хом. Кир до это­го имел воз­мож­ность наблюдать, как этот так­си­арх, разде­лив свой отряд на две части, выстро­ил вои­нов друг про­тив дру­га и заста­вил всту­пить меж­ду собой в сра­же­ние. На них были наде­ты пан­ци­ри, и в левой руке они дер­жа­ли щиты. Одна часть вои­нов долж­на была сра­жать­ся, воору­жив­шись ство­ла­ми тол­сто­го трост­ни­ка, кото­рые они дер­жа­ли в руках, дру­гой части так­си­арх при­ка­зал метать под­ня­тые с зем­ли комья.

(18) После того, как они вста­ли, изгото­вив­шись к бою, он подал знак начать сра­же­ние. Одна поло­ви­на ста­ла метать комья зем­ли, попа­дая кто в пан­ци­ри и щиты, кто в бед­ра и поно­жи. Когда же обе поло­ви­ны сбли­зи­лись, те, у кого в руках были трост­ни­ко­вые пал­ки, ста­ли бить про­тив­ни­ков по бед­рам, рукам и ногам, а тех, кто наги­бал­ся за комья­ми, били по спине и по шее. В кон­це сра­же­ния воору­жен­ные трост­ни­ка­ми обра­ти­ли сво­их про­тив­ни­ков в бег­ство, изби­вая их с гром­ким хохотом и насмеш­ка­ми. В свою оче­редь, бежав­шие, полу­чив трост­ни­ко­вые пал­ки, про­де­ла­ли то же со сво­и­ми про­тив­ни­ка­ми, кото­рые теперь ста­ли бро­сать комья зем­ли.

(19) Вос­хи­щен­ный выдум­кой так­си­ар­ха и дис­ци­пли­ни­ро­ван­но­стью сол­дат, кото­рые в этой игре одно­вре­мен­но и зака­ля­ли свое тело, и друж­но весе­ли­лись, одер­жи­вая победы, — а это доста­ва­лось на долю тех, кто был воору­жен по пер­сид­ско­му образ­цу, — Кир при­гла­сил их всех к себе на ужин. В шат­ре Кир заме­тил, что у неко­то­рых вои­нов пере­вя­за­ны голе­ни и руки, и спро­сил, что с ними слу­чи­лось. (20) Те отве­ти­ли, что в них попа­ли комья­ми с.51 зем­ли. Тогда Кир вновь спро­сил их, про­изо­шло ли это во вре­мя руко­паш­ной или же в них попа­ли с извест­но­го рас­сто­я­ния. Вои­ны отве­ти­ли, что нахо­ди­лись в это вре­мя вда­ли друг от дру­га. Воору­жен­ные трост­ни­ка­ми нахо­ди­ли эту игру пре­крас­ной, когда бились вру­ко­паш­ную. Одна­ко поби­тые трост­ни­ко­вы­ми пал­ка­ми друж­но закри­ча­ли в ответ, что им вовсе не пока­за­лось игрой это жесто­кое изби­е­ние, и ста­ли пока­зы­вать следы от уда­ров пал­кой на руках, на шее, а неко­то­рые и на лице. Тут, есте­ствен­но, все ста­ли сме­ять­ся друг над дру­гом. На сле­дую­щий день вся пло­щадь была запол­не­на вои­на­ми, под­ра­жав­ши­ми это­му отряду, и если не нахо­ди­лось более серь­ез­но­го дела, все зани­ма­лись этой игрой.

(21) Дру­го­го так­си­ар­ха Кир встре­тил, когда тот вел свой отряд от реки, выстро­ив его сле­ва от себя¹³ цепоч­кой по одно­му. В опре­де­лен­ный момент так­си­арх ско­ман­до­вал вто­ро­му лоху выдви­нуть­ся впе­ред, затем третье­му и чет­вер­то­му. Когда во фрон­те ока­за­лись лоха­ги, он отдал при­каз каж­до­му лоху сдво­ить ряды, и во фрон­те ока­за­лись дека­дар­хи. Затем, выбрав под­хо­дя­щий момент, он ско­ман­до­вал каж­до­му лоху выстро­ить­ся в колон­ну по четы­ре, и впе­ре­ди лохов ста­ли по четы­ре пем­па­дар­ха. Когда же отряд под­хо­дил к две­рям палат­ки, он при­ка­зал постро­ить­ся по одно­му и так ввел в палат­ку пер­вый лох; вто­ро­му лоху он при­ка­зал при­мкнуть к хво­сту пер­во­го и, точ­но таким же обра­зом постро­ив тре­тий и чет­вер­тый лохи, ввел их в палат­ку на обед. Там он рас­по­ло­жил их точ­но в том же поряд­ке, как они шли в строю. Вос­хи­щен­ный так­си­ар­хом, его забот­ли­во­стью и спо­кой­ст­ви­ем, с каким он обу­чал свой отряд, Кир при­гла­сил и этот так­сис к себе на ужин вме­сте с так­си­ар­хом.

(22) При­сут­ст­во­вав­ший на обеде дру­гой так­си­арх ска­зал Киру:

—А мой так­сис, Кир, ты не при­гла­сишь в свой шатер? Ведь и он, каж­дый раз, сле­ду­ет точ­но в таком же поряд­ке, направ­ля­ясь на обед. А в кон­це обеда замы­каю­щий послед­не­го лоха выво­дит свой лох, и при этом послед­ни­ми ока­зы­ва­ют­ся те, кото­рые сто­ят пер­вы­ми в бое­вом строю. Затем вто­рой замы­каю­щий вто­ро­го лоха выво­дит точ­но таким же спо­со­бом и вто­рой лох, и точ­но так же посту­па­ют осталь­ные замы­каю­щие. Это дела­ет­ся для того, чтобы в слу­чае отступ­ле­ния они зна­ли порядок отхо­да. Как толь­ко отряд дости­га­ет пла­ца, где упраж­ня­ют­ся в мар­ши­ров­ке, то при мар­ше в восточ­ном направ­ле­нии впе­ре­ди иду я, воз­глав­ляя пер­вый лох, затем идет вто­рой лох, как и поло­же­но, потом тре­тий и чет­вер­тый, и в лохах десят­ки и пятер­ки, пока я не отдам ино­го при­ка­за­ния. Когда же мы мар­ши­ру­ем в запад­ном направ­ле­нии, то замы­каю­щий колон­ны и послед­ние ряды шага­ют пер­вы­ми. Я иду поза­ди, и вои­ны послуш­но испол­ня­ют мои коман­ды. Это я делаю с той целью, чтобы они при­вык­ли с оди­на­ко­вой готов­но­стью испол­нять мои при­ка­зы и тогда, когда я иду впе­ре­ди, и тогда, когда я иду поза­ди строя.

(23) Кир спро­сил:

—И вы все­гда так посту­па­е­те?

—Каж­дый раз, после того как ото­беда­ем, кля­нусь Зев­сом!

—Тогда я при­гла­шаю вас на обед за то, что вы так забо­ти­тесь о соблюде­нии строя при наступ­ле­нии и отступ­ле­нии, за то, что вы дела­е­те с.52 это днем и ночью, за то, что вы в мар­ше зака­ля­е­те свои тела и укреп­ля­е­те в уче­ни­ях воин­ский дух. И так как вы совер­ша­е­те это в удво­ен­ной про­пор­ции, то вам по спра­вед­ли­во­сти дол­жен быть пре­до­став­лен и двой­ной обед.

(24) — Но, кля­нусь Зев­сом, — ска­зал так­си­арх, — не в один день, если толь­ко ты не пре­до­ста­вишь нам и двой­ных желуд­ков!

Так закон­чил­ся этот вечер в шат­ре Кира. На сле­дую­щий день Кир при­гла­сил к обеду этот так­сис и, как он обе­щал, повто­рил свое при­гла­ше­ние и на тре­тий день. Узнав об этом, все осталь­ные вои­ны ста­ли под­ра­жать это­му отряду.

(II. 4. 1) Одна­жды, когда Кир про­из­во­дил смотр сво­им вой­скам, про­хо­див­шим стро­ем и в пол­ном воору­же­нии, при­был гонец от Киа­к­са­ра, сооб­щив­ший о при­бы­тии посоль­ства из Индии. При этом гонец ска­зал сле­дую­щее:

—Киа­к­сар тре­бу­ет, чтобы ты явил­ся как мож­но ско­рее. Я везу тебе от него и кра­си­вую одеж­ду; царь хочет, чтобы ты появил­ся перед индий­ски­ми посла­ми в самом бли­ста­тель­ном и рос­кош­ном наряде, так как они непре­мен­но обра­тят вни­ма­ние на то, каким ты пред­ста­нешь перед ними.

(2) Выслу­шав эти сло­ва, Кир при­ка­зал пер­во­му так­си­ар­ху стать во фронт спра­ва от него и выстро­ить за собой весь так­сис в один ряд. Такой же при­каз был отдан и вто­ро­му, и всем осталь­ным так­си­ар­хам. В корот­кий срок во фронт выстро­ив­ших­ся войск вста­ли три­ста так­си­ар­хов (тако­во было их чис­ло), в глу­би­ну же строй состо­ял из ста рядов. (3) Когда вои­ны выстро­и­лись таким обра­зом, Кир отдал при­каз сле­до­вать за ним и дви­нул­ся быст­рым шагом. Заме­тив, что доро­га, веду­щая к рези­ден­ции царя, слиш­ком узка для про­хож­де­ния войск фрон­том в три­ста чело­век, он при­ка­зал пер­вой тыся­че сле­до­вать преж­ним поряд­ком, вто­рой тыся­че при­мкнуть к хво­сту колон­ны пер­вой тыся­чи и такой же порядок сле­до­ва­ния при­нять всем осталь­ным. Сам Кир шел впе­ре­ди без оста­но­вок, все тыся­чи сле­до­ва­ли за ним, вплот­ную при­мы­кая одна к дру­гой. (4) У нача­ла доро­ги он поста­вил дво­их гипе­ре­тов, ука­зы­вав­ших всем, что надо делать. Когда же они подо­шли к воротам двор­ца Киа­к­са­ра, Кир при­ка­зал пер­во­му так­си­ар­ху постро­ить свой отряд на две­на­дцать рядов в глу­би­ну, а доде­кар­хам встать во фронт строя перед двор­цом. Этот же при­каз был пере­дан и вто­ро­му и всем осталь­ным так­си­ар­хам. Все они выстро­и­ли свои отряды, как им было при­ка­за­но.

(5) Кир вошел во дво­рец Киа­к­са­ра в сво­ем обыч­ном пер­сид­ском наряде, ничуть его не изме­нив. Увидев его, Киа­к­сар был обра­до­ван быст­рым при­бы­ти­ем Кира, но огор­чил­ся, заме­тив на нем про­стой наряд, и ска­зал:

с.53 — Что слу­чи­лось, Кир? В каком виде ты пока­жешь­ся индий­цам? Я наде­ял­ся, что ты будешь иметь самый бли­ста­тель­ный вид. Появ­ле­ние сына моей сест­ры в рос­кош­ном наряде при­ба­ви­ло бы блес­ка и мое­му пре­сто­лу.

(6) На это Кир воз­ра­зил:

—В каком слу­чае, Киа­к­сар, я ока­зы­ваю тебе бо́льшую честь: надев пур­пур­ную одеж­ду, брас­ле­ты и доро­гую цепь, но мед­лен­но испол­няя твои при­ка­зы, или же ныне, когда я с такой быст­ро­той, ведя мно­го­чис­лен­ное вой­ско, испол­нил твой при­каз из ува­же­ния к тебе, покры­тый потом от быст­ро­го пере­хо­да и демон­стри­руя тебе дис­ци­пли­ни­ро­ван­ность вои­нов?

Так отве­тил Кир. Киа­к­сар, при­знав его правоту, при­гла­сил затем вой­ти индий­ских послов. (7) Послы заяви­ли, что их при­слал царь индий­цев, при­ка­зав спро­сить, по какой при­чине нача­лась вой­на меж­ду мидя­на­ми и асси­рий­ца­ми. Выслу­шав ответ мидий­ско­го царя, они, соглас­но полу­чен­но­му при­ка­за­нию, долж­ны отпра­вить­ся к асси­рий­ско­му царю и задать ему тот же вопрос. После чего долж­ны заявить тем и дру­гим, что царь индий­цев, решив, на чьей сто­роне спра­вед­ли­вость, при­мет сто­ро­ну оби­жен­но­го.

(8) На это Киа­к­сар ска­зал:

—Знай­те, что мы ничем не оби­жа­ли асси­рий­ско­го царя. Теперь, если вы счи­та­е­те нуж­ным, отправь­тесь к нему и выслу­шай­те его ответ.

При­сут­ст­во­вав­ший здесь Кир обра­тил­ся к Киа­к­са­ру:

—Царь, поз­во­лишь ли ты и мне выска­зать свое мне­ние?

Киа­к­сар раз­ре­шил, и Кир ска­зал послам:

—Сооб­щи­те индий­ско­му царю, если Киа­к­сар не име­ет ниче­го про­тив это­го пред­ло­же­ния, сле­дую­щее: мы заяв­ля­ем, что соглас­ны избрать в каче­стве тре­тей­ско­го судьи царя индий­цев, если асси­рий­ский царь счи­та­ет себя оби­жен­ной сто­ро­ной.

(9) Выслу­шав это, послы поки­ну­ли дво­рец. Когда индий­ские послы вышли, Кир ска­зал Киа­к­са­ру:

—Киа­к­сар, я ведь при­был сюда, захва­тив с собой из дому весь­ма неболь­шую сум­му лич­ных денег. Из того, что я имел, у меня ныне оста­лось совсем немно­го; я потра­тил­ся на содер­жа­ние вой­ска. Ты, может быть, уди­вишь­ся, как я мог израс­хо­до­вать свои день­ги на сол­дат в то вре­мя, как ты сам взял на себя их содер­жа­ние. Знай же, что я истра­тил эти день­ги не на что-нибудь иное, а толь­ко на награ­ды и поощ­ре­ние вои­нов, кото­рые отли­чи­лись более всех. (10) Я пола­гаю, что людей, кото­рых пред­сто­ит сде­лать вер­ны­ми помощ­ни­ка­ми в любом деле, мож­но ско­рее при­влечь к себе доб­ры­ми сло­ва­ми и бла­го­де­я­ни­я­ми, чем достав­ляя им непри­ят­но­сти и при­ме­няя наси­лие. Что же каса­ет­ся тех, кого нам пред­сто­ит сде­лать сво­и­ми храб­ры­ми сорат­ни­ка­ми на войне, то их тем более, как мне дума­ет­ся, надо при­влечь к себе доб­рым сло­вом и делом. Люди, на бес­пре­ко­слов­ное пови­но­ве­ние кото­рых мы рас­счи­ты­ва­ем, долж­ны стать не вра­га­ми, а дру­зья­ми, — таки­ми, кото­рые не ста­нут испы­ты­вать зави­сти к нам в слу­чае успе­ха и не пре­да­дут в беде. (11) Оце­ни­вая так поло­же­ние дел, я при­хо­жу к выво­ду, что нам необ­хо­ди­мы день­ги. Ожи­дать помо­щи от тебя, и без того с.54 несу­ще­го, как я знаю, боль­шие рас­хо­ды, пред­став­ля­ет­ся мне совер­шен­но неумест­ным. Поэто­му я пола­гаю, что нам вме­сте, мне и тебе, сле­ду­ет поду­мать о том, чтобы у тебя хва­ти­ло денег. Когда ты будешь иметь их в изоби­лии, то и у меня, я уве­рен, будет воз­мож­ность брать у тебя день­ги в слу­чае нуж­ды, осо­бен­но если учесть, что я буду рас­хо­до­вать их на цели, при­зна­вае­мые и тобой пре­крас­ны­ми.

(12) Недав­но, пом­нит­ся, ты гово­рил, буд­то царь Арме­нии, про­слы­шав, что на нас напа­ли вра­ги, повел себя высо­ко­мер­но, отка­зал­ся при­слать вой­ско и пла­тить при­чи­таю­щу­ю­ся с него дань?

—Да, Кир, имен­но так он посту­пил. Поэто­му я сей­час и затруд­ня­юсь: не отпра­вить­ся ли мне в Арме­нию и силой при­нудить его к пови­но­ве­нию или же на вре­мя оста­вить его в покое, чтобы не при­об­ре­сти еще одно­го вра­га в допол­не­ние к про­чим?

(13) Кир спро­сил:

—А где нахо­дит­ся рези­ден­ция армян­ско­го царя: в укреп­лен­ной мест­но­сти или лег­ко­до­ступ­ной?

—Мест­ность не очень укреп­лен­ная, — отве­чал Киа­к­сар, — я это имел в виду. Но там есть горы, куда он может тот­час же укрыть­ся, спря­тать все, что туда доста­вит, и чув­ст­во­вать себя в без­опас­но­сти, если толь­ко не оса­дить его там, как это неко­гда сде­лал мой отец.

(14) — Но если ты захо­чешь отпра­вить меня с отрядом всад­ни­ков, — ска­зал Кир, — и при­том соот­вет­ст­ву­ю­щей чис­лен­но­сти, то с помо­щью богов, пола­гаю, я сумею добить­ся, что он и вой­ско тебе при­шлет, и дань тебе выпла­тит. Я так­же наде­юсь, что после это­го он станет более дру­же­ст­вен­но отно­сить­ся к нам, чем сей­час.

(15) — Я тоже думаю, что с тобой они охот­нее пой­дут на пере­го­во­ры, чем со мной, — отве­тил Киа­к­сар. — Как я слы­шал, какие-то из сыно­вей армян­ско­го царя были даже тво­и­ми това­ри­ща­ми по охо­те. Воз­мож­но, они вновь захотят встре­тить­ся с тобой. Если бы уда­лось запо­лу­чить их в свои руки, то мы смог­ли бы добить­ся все­го, чего хотим.

—Не кажет­ся ли тебе тогда полез­ным дер­жать в тайне все, что мы с тобой заду­ма­ли?

—Непре­мен­но! В этом слу­чае, если кто-нибудь из вра­гов попа­дет к нам в руки или же мы отпра­вим­ся похо­дом про­тив них, они будут захва­че­ны врас­плох.

(16) — При­ми во вни­ма­ние тогда еще одно обсто­я­тель­ство, — ска­зал Кир, — кото­рое, может быть, пока­жет­ся тебе небес­по­лез­ным. Мне ведь часто уже при­хо­ди­лось охо­тить­ся вме­сте со все­ми мои­ми сверст­ни­ка­ми на гра­ни­це тво­их вла­де­ний и зем­ли армян­ско­го царя, и я уже при­хо­дил туда с отрядом всад­ни­ков из здеш­них сво­их дру­зей.

—Посту­пив и сей­час так, ты, конеч­но, не вызо­вешь подо­зре­ний. Одна­ко если ты явишь­ся с вой­ском, кото­рое ока­жет­ся гораздо бо́льшим, чем то, с кото­рым ты обыч­но отправ­лял­ся на охоту, им, пожа­луй, это может пока­зать­ся подо­зри­тель­ным.

(17) — Но мож­но най­ти пред­лог, не вызы­ваю­щий тре­во­ги! Напри­мер, пусть кто-нибудь здесь рас­пу­стит слух, буд­то я соби­ра­юсь устро­ить с.55 боль­шую охоту. Тогда я откры­то смо­гу попро­сить у тебя отряд всад­ни­ков.

—Твое пред­ло­же­ние пре­вос­ход­но, — отве­чал Киа­к­сар. — Я же отве­чу, что смо­гу пре­до­ста­вить тебе лишь неболь­шое чис­ло всад­ни­ков, так как я сам, мол, хочу осмот­реть посты на гра­ни­це с Асси­ри­ей. Да я и в дей­ст­ви­тель­но­сти соби­ра­юсь отпра­вить­ся туда и укре­пить гра­ни­цу. Когда ты при­будешь туда со сво­им отрядом ранее меня и про­ведешь пару дней на охо­те, я при­шлю тебе доста­точ­ное коли­че­ство всад­ни­ков, а так­же всю пехоту, кото­рую смо­гу собрать. Полу­чив их, ты тот­час же высту­пишь. Сам я с остав­шим­ся вой­ском поста­ра­юсь дер­жать­ся непо­да­ле­ку от вас, чтобы иметь воз­мож­ность быст­ро прий­ти на помощь в слу­чае надоб­но­сти.

(18) После это­го раз­го­во­ра Киа­к­сар начал соби­рать всад­ни­ков и пехо­тин­цев, а по доро­ге к погра­нич­ным постам отпра­вил повоз­ки с хле­бом. Кир же стал при­но­сить жерт­вы богам на бла­го­по­луч­ное отправ­ле­ние в поход, послав при этом нароч­ных к Киа­к­са­ру с прось­бой дать ему отряд моло­дых всад­ни­ков. Хотя мно­гие доб­ро­воль­цы изъ­яви­ли жела­ние отпра­вить­ся с Киром, царь дал ему лишь неболь­шой отряд.

Киа­к­сар высту­пил с пешим и кон­ным вой­ском к погра­нич­ным постам. Меж­ду тем жерт­вы пред­ска­за­ли Киру, что поход про­тив армян­ско­го царя будет иметь бла­го­по­луч­ный исход. После это­го Кир отпра­вил­ся в путь, буд­то бы собрав­шись на охоту. (19) Уже в пути на пер­вом же поле Кир спуг­нул зай­ца. Нале­тев­ший вещий орел, увидев бегу­ще­го зай­ца, кинул­ся вниз, уда­рил его ког­тя­ми и, схва­тив, под­нял­ся с ним в воздух. Сев на бли­жай­ший холм, он рас­пра­вил­ся с добы­чей так, как хотел. Обра­до­ван­ный этим зна­ме­ни­ем, Кир пре­кло­нил­ся перед Зев­сом Царем и ска­зал сво­им спут­ни­кам:

—Вои­ны, с помо­щью богов охота будет удач­ной!

(20) При­бли­зив­шись к гра­ни­це, Кир сра­зу же, как это быва­ло и преж­де, дал знак начать охоту. Вспуг­нув дичь, всад­ни­ки и пехо­тин­цы заго­ня­ли добы­чу, а самые бла­го­род­ные рас­сы­па­лись в пешем и кон­ном строю на боль­шом рас­сто­я­нии, пре­сле­дуя и пере­хва­ты­вая бегу­щих живот­ных. Они добы­ли мно­же­ство каба­нов, оле­ней, диких ослов и газе­лей; ведь и поныне еще в этих местах встре­ча­ет­ся мно­же­ство диких ослов. (21) Закон­чив охоту, Кир при­был в погра­нич­ный рай­он Арме­нии и рас­по­ло­жил­ся там на ужин. На сле­дую­щий день Кир вновь отпра­вил­ся на охоту, при­бли­жа­ясь к горам, кото­рые были целью его похо­да. Окон­чив охоту, он вновь рас­по­ло­жил­ся на ужин. Затем, узнав, что вой­ско, послан­ное Киа­к­са­ром, при­бли­жа­ет­ся, Кир послал к нему гон­цов, при­ка­зав пере­дать, чтобы они рас­по­ла­га­лись на ужин в двух пара­сан­гах¹⁴ от его лаге­ря; это была мера пре­до­сто­рож­но­сти, пред­при­ня­тая ради сохра­не­ния тай­ны. После того, как они отужи­на­ют, их коман­дир дол­жен был явить­ся к Киру.

После ужи­на Кир созвал так­си­ар­хов. Когда они при­бы­ли, он ска­зал им сле­дую­щее:

(22) — Дру­зья! Царь Арме­нии был преж­де нашим союз­ни­ком и под­дан­ным Киа­к­са­ра. Ныне же, узнав, что на нас напа­ли вра­ги, он про­ник­ся высо­ко­ме­ри­ем, не посы­ла­ет нам на помощь вой­ска и не пла­тит с.56 при­чи­таю­щей­ся дани. Мы при­бы­ли сюда с целью взять его в плен, если это нам удаст­ся. Чтобы добить­ся это­го, надо посту­пить сле­дую­щим обра­зом. Ты, Хри­сант, отдох­ни неко­то­рое вре­мя, а затем возь­ми поло­ви­ну при­быв­ших сюда пер­сов и отправ­ляй­ся по гор­ной доро­ге. Твоя зада­ча — занять эти горы, где, как гово­рят, укры­ва­ет­ся армян­ский царь каж­дый раз, когда ему угро­жа­ет опас­ность. Про­вод­ни­ков я тебе дам. (23) Эти горы, гово­рят, покры­ты леса­ми, так что у тебя есть воз­мож­ность про­брать­ся туда неза­ме­чен­ным. На вся­кий слу­чай вышли впе­ред про­вор­ных людей, кото­рых мож­но было бы по одеж­де и по чис­лен­но­сти при­нять за раз­бой­ни­ков. Пусть хва­та­ют всех армян, кото­рые попа­дут­ся им на пути, чтобы лишить их воз­мож­но­сти под­нять тре­во­гу. А кого схва­тить не удаст­ся, пусть тех отго­ня­ют подаль­ше, чтобы эти люди не смог­ли увидеть тво­е­го отряда и дума­ли, буд­то на них напа­ли раз­бой­ни­ки. (24) Поста­рай­ся выпол­нить все это, я же на рас­све­те, взяв с собой поло­ви­ну пехо­тин­цев и всех всад­ни­ков, направ­люсь через рав­ни­ну пря­мо к рези­ден­ции армян­ско­го царя. Если нам будет ока­за­но сопро­тив­ле­ние, то при­дет­ся, конеч­но, пустить в ход ору­жие. Если же царь Арме­нии попы­та­ет­ся отсту­пить с рав­ни­ны, тогда, разу­ме­ет­ся, мы ста­нем его пре­сле­до­вать. А если он укро­ет­ся в горах, твоя зада­ча будет заклю­чать­ся в том, чтобы не выпу­стить нико­го, кто попа­дет тебе в руки. (25) Пред­ставь себе, буд­то мы на охо­те пре­сле­ду­ем зве­ря, а ты сто­ишь у тенет. Помни, что надо закрыть все выхо­ды до того, как нач­нет­ся охота, а те, кто нахо­дит­ся у про­хо­дов в сетях, долж­ны замас­ки­ро­вать­ся, чтобы их не было вид­но, если они не хотят отпуг­нуть бегу­щую дичь. (26) Не повто­ряй, Хри­сант, ошиб­ки, кото­рую ты неко­гда допус­кал в сво­ем увле­че­нии охотой: ты не раз про­во­дил целую ночь без сна. Теперь же надо дать людям отдох­нуть неко­то­рое вре­мя, чтобы им было лег­че потом бороть­ся со сном. (27) Посколь­ку на охо­те при отсут­ст­вии про­вод­ни­ков ты все же не блуж­да­ешь по горам, а пре­сле­ду­ешь живот­ное по тро­пе, про­ло­жен­ной зве­рем, то и сей­час не устрем­ляй­ся через труд­но­про­хо­ди­мые места, но тре­буй от про­вод­ни­ков, чтобы они вели вас если не по самой широ­кой доро­ге, то, по край­ней мере, по самой удоб­ной. А для вой­ска самая удоб­ная доро­га — та, кото­рая быст­рее все­го ведет к цели. (28) Хотя ты и при­вык бегом дого­нять зве­ря в горах, не веди вой­ска быст­рым мар­шем, но сле­дуй не торо­пясь, чтобы вои­ны мог­ли поспе­вать за тобой. (29) Полез­но будет, чтобы неко­то­рые наи­бо­лее силь­ные и надеж­ные вои­ны по тво­е­му при­ка­зу ино­гда при­оста­нав­ли­ва­лись; когда же колон­на прой­дет мимо них, вид бегом дого­ня­ю­щих колон­ну заста­вит осталь­ных так­же пото­ро­пить­ся.

(30) Хри­сант, выслу­шав все это, был обра­до­ван пору­че­ни­ем Кира и, взяв про­вод­ни­ков, напра­вил­ся к сво­им сол­да­там. Отдав при­ка­за­ния всем, кто дол­жен был отпра­вить­ся вме­сте с ним, он рас­по­ло­жил­ся на крат­ковре­мен­ный отдых. После того, как сол­да­ты доста­точ­но отдох­ну­ли, он дви­нул­ся в горы.

(31) Кир же с рас­све­том послал гон­ца к царю Арме­нии, при­ка­зав ему пере­дать сле­дую­щее: «Царь армян­ский! Кир повеле­ва­ет тебе при­ло­жить все ста­ра­ния, чтобы при­слать в крат­чай­ший срок и дань, и вой­ско». При этом Кир доба­вил:

с.57 — Если он спро­сит, где я нахо­жусь, ска­жи прав­ду, что я стою на гра­ни­це. А если спро­сит, при­бу­ду ли я лич­но, то и здесь отве­чай прав­ду, что не зна­ешь. А если же он спро­сит, сколь­ко нас при­бы­ло, то посо­ве­туй ему отпра­вить вме­сте с тобой гон­ца, чтобы тот увидел сам.

(32) С таки­ми пору­че­ни­я­ми Кир ото­слал гон­ца, пола­гая, что это будет более дру­же­ст­вен­ным шагом, чем если бы он сра­зу, без пред­у­преж­де­ния, отпра­вил­ся с вой­ском про­тив армян­ско­го царя. Сам же он, постро­ив свое вой­ско так, чтобы удоб­но было и совер­шать марш и, если пона­до­бит­ся, всту­пить в сра­же­ние, тро­нул­ся в путь. Перед этим он отдал сво­им вои­нам при­каз нико­го не оби­жать, а если кто из армян встре­тит­ся на пути, обо­д­рять их и при­гла­шать вез­ти на базар к месту рас­по­ло­же­ния войск Кира съест­ное и напит­ки, кто что поже­ла­ет.