Киропедия

Книга VII

с.156

(VII. 1. 1) Итак, коман­ди­ры отрядов, помо­лив­шись богам, отпра­ви­лись по сво­им местам. Киру и его помощ­ни­кам слу­ги при­нес­ли еду и питье, когда они еще совер­ша­ли жерт­во­при­но­ше­ния. Кир тут же, стоя, при­нес в жерт­ву богам начат­ки еды¹ и стал зав­тра­кать, все вре­мя уде­ляя от сво­ей части тем, кто осо­бен­но был голо­ден. Затем, совер­шив воз­ли­я­ние и воз­не­ся моле­ния богам, он отведал при­не­сен­но­го питья, и все дру­гие окру­жав­шие его люди сде­ла­ли точ­но так же. Нако­нец, обра­тив­шись с моль­бой к Зев­су Отче­му, чтобы он был им пред­во­ди­те­лем и союз­ни­ком, Кир вско­чил на коня, велев сво­ей сви­те делать то же самое. (2) Вои­ны, окру­жав­шие Кира, все были сна­ря­же­ны так же, как он сам, то есть оде­ты в пур­пур­ные хито­ны, в мед­ные пан­ци­ри и мед­ные же шле­мы с белы­ми сул­та­на­ми, а воору­же­ны — меча­ми и копья­ми с древ­ком из кизи­ло­во­го дере­ва², каж­дый всад­ник — одним таким копьем. Кони их были защи­ще­ны мед­ны­ми налоб­ни­ка­ми, нагруд­ни­ка­ми и набед­рен­ни­ка­ми; послед­ние слу­жи­ли одно­вре­мен­но защи­той и всад­ни­ку. Доспе­хи Кира отли­ча­лись толь­ко одним: в то вре­мя как у осталь­ных всад­ни­ков они были покры­ты золо­ти­стой крас­кой, у Кира они свер­ка­ли, как зер­ка­ло³. (3) Когда он сел на коня и замер так, вгляды­ва­ясь вдаль и выби­рая, куда дви­нуть­ся, спра­ва неожи­дан­но раздал­ся гром⁴.

—Мы сле­ду­ем за тобой, Зевс Вели­чай­ший! — вос­клик­нул Кир и тро­нул коня. Спра­ва от себя он велел идти коман­до­вав­ше­му кон­ни­цей Хри­сан­ту с его всад­ни­ка­ми, а сле­ва — Арса­му с пехотою. (4) Кир велел пере­дать, чтобы все следи­ли за его знач­ком и дви­га­лись ров­ной лини­ей. А знач­ком у него был золо­той орел с рас­про­стер­ты­ми кры­лья­ми на длин­ном копье. Такой зна­чок и доныне оста­ет­ся у пер­сид­ско­го царя⁵.

Преж­де чем пока­зал­ся непри­я­тель, Кир три­жды оста­нав­ли­вал свое вой­ско для пере­дыш­ки. (5) Нако­нец, когда про­шли уже око­ло два­дца­ти ста­ди­ев⁶, все заме­ти­ли дви­гаю­ще­е­ся навстре­чу вой­ско непри­я­те­ля. Как толь­ко обе армии ока­за­лись в виду друг дру­га, вра­ги убеди­лись, что их постро­е­ние по фрон­ту гораздо шире в обе сто­ро­ны, чем у Кира. Оста­но­вив свою фалан­гу, посколь­ку ина­че было невоз­мож­но выпол­нить обход­ной маневр, они ста­ли пово­ра­чи­вать для это­го оба кры­ла, выст­ра­и­вая свои вой­ска с каж­дой сто­ро­ны напо­до­бие гам­мы⁷ с тем, чтобы мож­но было вести бой сра­зу со всех сто­рон. (6) Кир, хотя и видел все это, тем не менее с.157 не оста­нав­ли­вал­ся, но про­дол­жал дви­гать­ся в преж­нем направ­ле­нии. При­ки­нув, какой боль­шой угол пово­рота наме­ти­ли для себя оба вра­же­ских кры­ла и как силь­но при этом они долж­ны были вытя­нуть­ся в сто­ро­ны, Кир про­мол­вил:

—Ты заме­ча­ешь, Хри­сант, где наши вра­ги соби­ра­ют­ся делать пово­рот?

—Да, конеч­но, — отве­чал Хри­сант, — и недо­уме­ваю поэто­му. По-мое­му, они черес­чур ото­рва­ли оба свои кры­ла от основ­ной фалан­ги.

—Да, кля­нусь Зев­сом, — согла­сил­ся Кир, — да и от нашей фалан­ги тоже.

(7) — Но поче­му они так дела­ют?

—Оче­вид­но, из стра­ха, как бы их кры­лья не ока­за­лись вбли­зи нас, когда фалан­га будет еще дале­ко, и мы не напа­ли на них.

—Но тогда, — про­дол­жал Хри­сант, — как же смо­гут эти их отряды орга­ни­зо­вать вза­и­мо­дей­ст­вие, будучи столь ото­рва­ны друг от дру­га?

—По-види­мо­му, — отве­чал Кир, — когда их кры­лья доста­точ­но про­дви­нут­ся и ока­жут­ся с флан­гов наше­го вой­ска, они сде­ла­ют пово­рот и, пере­стро­ив­шись в фалан­гу, дви­нут­ся на нас с наме­ре­ни­ем завя­зать бой сра­зу со всех сто­рон.

(8) — Ста­ло быть, ты нахо­дишь их дей­ст­вия разум­ны­ми? — изу­мил­ся Хри­сант.

—Да, про­тив того, что они видят; но про­тив того, что оста­лось ими не заме­чен­ным⁸, их постро­е­ние еще хуже, чем если бы они про­сто ата­ко­ва­ли нас с флан­гов. Так или ина­че, — про­дол­жал Кир, — ты, Арсам, по-преж­не­му не спе­ша, как это делал я, веди впе­ред свою пехоту. А ты, Хри­сант, со сво­ей кон­ни­цей сле­дуй рядом, в одной линии с ним. Я же дви­нусь туда, откуда, по-мое­му, удоб­нее все­го будет начать бит­ву. По пути я посмот­рю, как у нас обсто­ят дела в каж­дом отряде. (9) Когда я буду на месте и мы уже долж­ны будем вой­ти в сопри­кос­но­ве­ние с непри­я­те­лем, я запою пэан, а вы не отста­вай­те. Когда же мы устре­мим­ся на вра­гов, — а вы лег­ко это заме­ти­те, пото­му что шум тогда, я думаю, будет нема­лый, — тут уже ринет­ся впе­ред Абра­дат со сво­и­ми колес­ни­ца­ми — так ему будет при­ка­за­но, — а вам надо сле­до­вать за ним, дер­жась как мож­но бли­же к колес­ни­цам. Дей­ст­вуя так, мы обру­шим­ся на вра­гов в самый раз­гар их заме­ша­тель­ства. Я так­же поста­ра­юсь как мож­но ско­рее при­со­еди­нить­ся к вам, чтобы вме­сте пре­сле­до­вать непри­я­те­ля, если боги того поже­ла­ют.

(10) Рас­по­рядив­шись таким обра­зом и пере­дав пароль «Зевс Спа­си­тель и Вождь», Кир уехал. Про­ез­жая меж­ду колес­ни­ца­ми и стро­ем вои­нов, оде­тых в пан­ци­ри, он вре­мя от вре­ме­ни вгляды­вал­ся в лица тех, кто шел в бое­вых колон­нах, и вос­кли­цал:

—Храб­рые вои­ны, как при­ят­но мне видеть ваши лица!

Затем, ока­зав­шись перед дру­гим отрядом, он сно­ва вос­кли­цал:

—Пони­ма­е­те ли вы, вои­ны, что нын­че нам пред­сто­ит бой не толь­ко ради новой победы, но и ради сохра­не­ния пло­дов преж­ней, ради все­го наше­го бла­го­по­лу­чия!

(11) Минуя третьих, он гово­рил:

с.158 — Вои­ны, отныне нам нико­гда более не при­дет­ся в чем-либо упре­кать богов. Ведь они даро­ва­ли нам воз­мож­ность при­об­ре­сти вели­кие бла­га. Надо толь­ко быть храб­ры­ми людь­ми!

(12) Затем, перед сле­дую­щей груп­пой, он вос­кли­цал:

—Вои­ны, мог­ли бы мы при­гла­сить друг дру­га когда-нибудь на более слав­ную пируш­ку, чем эта? Ведь нын­че, если толь­ко мы ока­жем­ся храб­ре­ца­ми, каж­дый смо­жет вне­сти бога­тую долю для обще­го сто­ла!⁹

(13) Обра­ща­ясь к сле­дую­ще­му отряду, он гово­рил:

—Я думаю, вои­ны, вы сами пони­ма­е­те, какие нын­че всем угото­ва­ны награ­ды: победи­те­лям — воз­мож­ность пре­сле­до­вать, пора­жать, уби­вать, при­об­ре­сти добы­чу и сла­ву, быть сво­бод­ны­ми и вла­сти­те­ля­ми, а тру­сам — оче­вид­но, все пря­мо про­ти­во­по­лож­ное. Поэто­му каж­дый, кто любит себя, пусть сра­жа­ет­ся вме­сте со мною, ибо со сво­ей сто­ро­ны, насколь­ко от меня зави­сит, я не допу­щу ника­ко­го трус­ли­во­го или позор­но­го поступ­ка.

(14) Когда же он про­ез­жал мимо тех, с кем участ­во­вал в пер­вом сра­же­нии, то вся­кий раз повто­рял:

—Есть ли нуж­да в речах перед вами, вои­ны? Ведь вы сами зна­е­те, какой день празд­ну­ют в бит­вах храб­рые люди, а какой — тру­сы.

(15) Подъ­е­хав, нако­нец, к Абра­да­ту, Кир оста­но­вил­ся. Абра­дат тоже, пере­дав сво­е­му воз­ни­че­му пово­дья, подо­шел к нему; под­бе­жа­ли и неко­то­рые дру­гие из рядом сто­я­щих пехо­тин­цев и колес­ни­чих. В при­сут­ст­вии их всех Кир ска­зал Абра­да­ту:

—Боже­ство, Абра­дат, как ты и хотел, поже­ла­ло, чтобы ты и твои вои­ны ста­ли в пер­вом ряду союз­но­го вой­ска. Помни, одна­ко, что, когда при­дет твой черед идти в ата­ку, пер­сид­ские вои­ны не упу­стят вас из виду, не поки­нут вас и не оста­вят без под­держ­ки во вре­мя боя.

(16) На это Абра­дат отве­тил:

—Что каса­ет­ся нас, Кир, то здесь, по-мое­му, все обсто­ит пре­крас­но. Одна­ко меня тре­во­жат наши флан­ги, пото­му что я вижу, как вытя­ги­ва­ют­ся в сто­ро­ны кры­лья вра­же­ско­го вой­ска, силь­ные не толь­ко колес­ни­ца­ми, но и дру­ги­ми вида­ми ору­жия. А с нашей сто­ро­ны им про­ти­во­сто­ят одни лишь колес­ни­цы. Поэто­му, — заклю­чил Абра­дат, — если бы я не полу­чил это место по жре­бию, мне, пожа­луй, было бы стыд­но сто­ять здесь: до такой сте­пе­ни, мне кажет­ся, я нахо­жусь здесь в пол­ной без­опас­но­сти.

(17) — Ну, — воз­ра­зил Кир, — если у тебя дей­ст­ви­тель­но все обсто­ит пре­крас­но, то можешь не бес­по­ко­ить­ся и за тех, дру­гих: с помо­щью богов я поза­бо­чусь о том, чтобы изба­вить наши флан­ги от вра­же­ской угро­зы. Тебя же я закли­наю об одном: устрем­ляй­ся в ата­ку на вра­гов не рань­ше, чем заме­тишь, как бегут те, кото­рых ты теперь опа­са­ешь­ся.

Так хва­стал Кир нака­нуне пред­сто­я­щей бит­вы, хотя вооб­ще-то он не слиш­ком был скло­нен к хва­стов­ству¹⁰.

—Когда же ты увидишь, — про­дол­жал Кир, — как они побе­гут, счи­тай тогда, что я уже рядом с тобой, и сме­ло бро­сай­ся на вра­гов. Ты заста­нешь их объ­яты­ми пани­кой, меж­ду тем как твои вои­ны будут пол­ны реши­мо­сти. (18) Одна­ко, пока у тебя есть еще вре­мя, Абра­дат, совер­ши объ­езд сво­их колес­ниц и всех сво­их вои­нов при­зо­ви сме­ло идти в бой; обо­д­ри их с.159 выра­же­ни­ем сво­его лица, вооду­ше­ви их слад­ки­ми надеж­да­ми! А чтобы вы дей­ст­ви­тель­но ока­за­лись луч­ши­ми из колес­ни­чих бой­цов, воз­буди в сво­их вои­нах дух сорев­но­ва­ния. Ведь если эта бит­ва ока­жет­ся удач­ной, то, будь уве­рен, впредь все будут гово­рить, что нет ниче­го выгод­нее доб­ле­сти.

Абра­дат взо­шел на колес­ни­цу и отпра­вил­ся выпол­нять это при­ка­за­ние. (19) А Кир дви­нул­ся даль­ше, пока не ока­зал­ся на левом флан­ге, где нахо­дил­ся Гис­тасп с поло­ви­ной пер­сид­ской кон­ни­цы. Обра­тив­шись к нему по име­ни, Кир ска­зал:

—Теперь, Гис­тасп, как ты видишь, дело зави­сит от тво­ей быст­ро­ты. Ведь если мы сами пер­вы­ми пере­бьем вра­гов, то уж, конеч­но, ни один из нас не погибнет.

(20) Усмех­нув­шись, Гис­тасп отве­тил:

—Ну, о тех, кто сто­ит про­тив нас, мы сами и поза­бо­тим­ся, а вот дру­гих, кото­рые насту­па­ют с флан­гов, ты бы пору­чил заботам осталь­ных наших вои­нов, чтобы и они тоже не сто­я­ли без дела.

На это Кир ска­зал:

—Не бес­по­кой­ся, я ведь к ним и направ­ля­юсь. Ты же, Гис­тасп, запом­ни сле­дую­щее: кому из нас бог дару­ет победу, тот, если где-нибудь оста­нет­ся еще очаг сопро­тив­ле­ния, пусть и устрем­ля­ет­ся туда для ново­го боя.

(21) С эти­ми сло­ва­ми Кир дви­нул­ся даль­ше. Дое­хав до флан­го­вой колон­ны и разыс­кав коман­ди­ра постав­лен­ных здесь колес­ниц, Кир ска­зал ему:

—Я направ­ля­юсь вам на помощь. Как толь­ко заме­ти­те, что мы ата­ку­ем край вра­же­ско­го кры­ла, сра­зу же бро­сай­тесь тоже на про­рыв непри­я­тель­ской линии, ибо, ока­зав­шись на той сто­роне, вы буде­те в гораздо боль­шей без­опас­но­сти, чем застиг­ну­тые здесь.

(22) Когда он, нако­нец, ока­зал­ся поза­ди пово­зок с жен­щи­на­ми, он велел Арта­гер­су и Фар­ну­ху оста­вать­ся здесь с тыся­чью пеших и тыся­чью кон­ных вои­нов.

—Когда вы заме­ти­те, — ска­зал Кир, — что я иду в ата­ку на вра­же­ское пра­вое кры­ло, тогда, не меш­кая, устрем­ляй­тесь тоже на тех, кто сто­ит про­тив вас. Вы поведе­те бой с флан­га, там, где любое вой­ско ока­зы­ва­ет­ся наи­бо­лее уяз­ви­мым для уда­ра, тем более, что вы буде­те дей­ст­во­вать фалан­гой, что при­даст вам осо­бен­ную силу¹¹. У вра­гов, как вы може­те заме­тить, край­ни­ми сто­ят всад­ни­ки. Непре­мен­но брось­те на них отряд вер­блюдов, и може­те быть уве­ре­ны, что, преж­де чем дело дой­дет до боя, вы увиди­те вра­гов в сме­хотвор­ном поло­же­нии.

(23) Отдав такие рас­по­ря­же­ния, Кир поехал на пра­вый фланг. Меж­ду тем Крез решил, что фалан­га, при кото­рой он сам нахо­дил­ся, ока­за­лась уже бли­же к непри­я­те­лю, чем вытя­ги­вав­ши­е­ся в сто­ро­ну кры­лья. Поэто­му он под­нял сиг­нал¹², при­ка­зы­вая флан­го­вым колон­нам далее не дви­гать­ся, но немед­лен­но, каж­дой на сво­ем месте, сде­лать пово­рот. Когда они вста­ли, повер­нув­шись лицом пря­мо к вой­ску Кира, Крез дал им знак дви­гать­ся на непри­я­те­ля. (24) И вот три фалан­ги дви­ну­лись на вой­ско Кира: одна — с фрон­та, а две дру­гие — с флан­гов, одна — с пра­во­го, а дру­гая — с лево­го, так что вели­кий страх обу­ял все вой­ско Кира. Дей­ст­ви­тель­но, слов­но с.160 малень­кий квад­ра­тик посреди боль­шо­го, армия Кира со всех сто­рон окру­жа­лась вра­же­ски­ми вои­на­ми — всад­ни­ка­ми, гопли­та­ми, пель­то­фо­ра­ми¹³, луч­ни­ка­ми, колес­ни­ца­ми; лишь с тыла не было вра­гов. (25) Тем не менее по при­ка­зу Кира все вои­ны разом повер­ну­лись лицом к вра­гу¹⁴. В тре­вож­ном ожи­да­нии пред­сто­я­щей схват­ки обе сто­ро­ны хра­ни­ли глу­бо­кое мол­ча­ние. Но вот Кир решил, что вре­мя при­шло, и тогда он запел пэан, и все вой­ско под­хва­ти­ло его. (26) После это­го все разом изда­ли бое­вой клич в честь Эни­а­лия¹⁵, и тот­час же Кир ринул­ся впе­ред. Уда­рив со сво­и­ми всад­ни­ка­ми на непри­я­те­лей с флан­га, он ста­рал­ся как мож­но быст­рее сбли­зить­ся с ними для боя. Пехо­тин­цы в бое­вом поряд­ке быст­ро сле­до­ва­ли за ним и с раз­ных сто­рон охва­ты­ва­ли непри­я­тель­скую колон­ну. Кир имел явный пере­вес, пото­му что, дей­ст­вуя фалан­гой, ата­ко­вал про­тив­ни­ка во фланг. В резуль­та­те очень ско­ро вра­ги обра­ти­лись в пани­че­ское бег­ство.

(27) Как толь­ко Арта­герс увидел, что Кир начал сра­же­ние, он тот­час дви­нул­ся про­тив лево­го кры­ла непри­я­те­ля, бро­сив впе­ред вер­блюдов, как ему и при­ка­зы­вал Кир. Кони вра­гов уже изда­ли испу­га­лись вида вер­блюдов: одни, обе­зу­мев, мча­лись прочь, дру­гие вста­ва­ли на дыбы и наты­ка­лись друг на дру­га. Такой страх кони испы­ты­ва­ют обыч­но при виде вер­блюдов¹⁶. (28) В резуль­та­те Арта­герс со сво­и­ми вои­на­ми в пол­ном бое­вом поряд­ке обру­шил­ся на вра­гов, уже при­веден­ных в заме­ша­тель­ство. В то же вре­мя колес­ни­цы устре­ми­лись про­тив пра­во­го и лево­го кры­ла непри­я­те­ля. Спа­са­ясь от них, мно­гие вра­же­ские вои­ны попа­ли под удар отрядов, насту­пав­ших с флан­гов вслед за колес­ни­ца­ми, а дру­гие, наобо­рот, спа­са­ясь от ата­ку­ю­щих вои­нов, были раздав­ле­ны колес­ни­ца­ми.

(29) Абра­дат тоже не стал более ждать. С гром­ким воз­гла­сом: «Дру­зья мои, сле­дуй­те за мной!» — он устре­мил­ся впе­ред, не щадя сво­их лоша­дей, бод­цом коля их до кро­ви¹⁷. Вме­сте с ним рину­лись впе­ред и дру­гие колес­ни­чие. При виде их вра­же­ские колес­ни­цы тот­час обра­ти­лись в бег­ство, при­чем толь­ко неко­то­рые успе­ли подо­брать сво­их пара­ба­тов¹⁸, а дру­гие так и бро­си­ли их на про­из­вол судь­бы. (30) Устре­мив­шись пря­мо впе­ред, Абра­дат вре­зал­ся в строй еги­пет­ской фалан­ги; вме­сте с ним рину­лись сюда же и дру­гие бли­жай­шие к нему колес­ни­чие. И преж­де в иных слу­ча­ях неред­ко обна­ру­жи­ва­лось, что нет фалан­ги силь­нее той, кото­рая состав­ле­на из сорат­ни­ков-дру­зей; так ока­за­лось и тогда. Ибо за Абра­да­том после­до­ва­ли толь­ко его това­ри­щи и сотра­пез­ни­ки¹⁹; про­чие воз­ни­чие, видя, как недвиж­но, густой колон­ной сто­ит еги­пет­ская пехота, укло­ни­лись в сто­ро­ну за уно­сив­ши­ми­ся прочь вра­же­ски­ми колес­ни­ца­ми и ста­ли их пре­сле­до­вать. (31) Так как в месте уда­ра егип­тяне не смог­ли рас­сту­пить­ся перед Абра­да­том и его това­ри­ща­ми, ибо сле­ва и спра­ва ряды сто­я­ли недвиж­но, то напа­дав­шие напо­ром коней сби­ва­ли и опро­киды­ва­ли вра­же­ских вои­нов, упав­ших же рас­тап­ты­ва­ли вме­сте с ору­жи­ем копы­та­ми коней и коле­са­ми. А кто попа­дал под сер­пы, того они рас­се­ка­ли надвое вме­сте с доспе­ха­ми. (32) Одна­ко в этой неопи­су­е­мой свал­ке, когда коле­са наты­ка­лись на груды повер­жен­ных тел и сле­та­ли с осей, Абра­дат и неко­то­рые дру­гие колес­ни­чие не удер­жа­лись и попа́дали на зем­лю. Здесь и погиб­ли эти храб­рые вои­ны, будучи изруб­ле­ны на кус­ки. Одна­ко сле­до­вав­шие за ними пер­сы ворва­лись с.161 в ряды егип­тян через брешь, про­де­лан­ную Абра­да­том и его дру­зья­ми, и ста­ли разить при­веден­ных в заме­ша­тель­ство вра­гов. Все же там, где ряды егип­тян оста­лись нетро­ну­ты­ми, — а это было на боль­шом про­тя­же­нии, — вра­ги нача­ли насту­пать на пер­сов.

(33) Тут заки­пе­ла жесто­кая сеча; бились копья­ми, древ­ка­ми, меча­ми. Одна­ко егип­тяне бла­го­да­ря сво­ей мас­се и ору­жию име­ли пере­вес. Ведь у них и сей­час на воору­же­нии мощ­ные и длин­ные копья, а их щиты по срав­не­нию с пан­ци­ря­ми и лег­ки­ми пле­те­ны­ми щита­ми гораздо луч­ше при­кры­ва­ют тело и, при­креп­ля­ясь у пле­ча, сооб­ща­ют осо­бую силу натис­ку вои­нов. Итак, сомкнув свои щиты, егип­тяне шаг за шагом тес­ни­ли непри­я­те­ля. (34) Пер­сы со сво­и­ми пле­те­ны­ми щита­ми, кото­рые они дер­жа­ли, зажав кистью руки, не мог­ли им про­ти­во­сто­ять. Пятясь, пер­сы отсту­па­ли, нано­ся и при­ни­мая уда­ры, пока не ока­за­лись под защи­тою бое­вых машин. Когда сра­же­ние дока­ти­лось до это­го места, егип­тяне ока­за­лись под уда­ром вои­нов, пора­жав­ших их с башен. В то же вре­мя вои­ны, постав­лен­ные в арьер­гар­де, не поз­во­ля­ли покидать поля боя ни луч­ни­кам, ни мета­те­лям дро­ти­ков; гроз­но под­няв мечи, они застав­ля­ли их метать свои стре­лы и дро­ти­ки. (35) Люди гиб­ли один за дру­гим, повсюду слы­ша­лись страш­ный скре­жет ору­жия, свист стрел и копий, гром­кие кри­ки вои­нов, при­зы­вав­ших и под­бад­ри­вав­ших друг дру­га или взы­вав­ших о помо­щи к богам.

(36) В этот момент появил­ся Кир, пре­сле­дуя ту часть вра­же­ско­го вой­ска, с кото­рой он столк­нул­ся в нача­ле сра­же­ния. Увидев, что пер­сы сби­ты с пози­ции, он силь­но огор­чил­ся. Одна­ко, сооб­ра­зив, что быст­рее все­го он смо­жет оста­но­вить про­дви­же­ние вра­гов, уда­рив им в тыл, он пере­дал сво­им вои­нам при­каз сле­до­вать за ним и повел их в обход. И вот, зай­дя с тыла, они обру­ши­лись на ниче­го не подо­зре­вав­ших вра­гов и мно­гих из них пере­би­ли. (37) Когда, нако­нец, егип­тяне их заме­ти­ли, они ста­ли кри­чать, что сза­ди вра­ги, и, под гра­дом уда­ров, ста­ли пово­ра­чи­вать­ся. Теперь дра­лись все впе­ре­меж­ку, и пешие, и кон­ные. Какой-то вра­же­ский воин, попав­ший под коня Кира и сби­тый копы­та­ми, успел мечом пора­зить его коня в живот. От уда­ра конь взвил­ся на дыбы и сбро­сил Кира. (38) Тут каж­дый мог бы убедить­ся, как мно­го зна­чит для пол­ко­во­д­ца быть люби­мым сво­и­ми под­чи­нен­ны­ми. Тот­час все вои­ны под­ня­ли крик и с удво­ен­ной яро­стью бро­си­лись на вра­гов, тес­ня их и сно­ва пода­ва­ясь назад от встреч­но­го натис­ка, нано­ся и при­ни­мая уда­ры. А один из гипе­ре­тов Кира соско­чил на зем­лю и под­са­дил его на сво­его коня. (39) Ока­зав­шись сно­ва вер­хом, Кир оглядел­ся и увидел, что егип­тян бьют со всех сто­рон, ибо уже появи­лись с пер­сид­ски­ми всад­ни­ка­ми и Гис­тасп, и Хри­сант. Одна­ко Кир не раз­ре­шил им боль­ше ата­ко­вать еги­пет­скую фалан­гу, а велел изда­ли забра­сы­вать ее стре­ла­ми и копья­ми. Обо­гнув поле боя и дое­хав до бое­вых машин, Кир решил взо­брать­ся на одну из башен и посмот­реть, нет ли где еще како­го-либо вра­же­ско­го отряда, кото­рый про­дол­жа­ет борь­бу. (40) Под­няв­шись на баш­ню, он увидел, что вся рав­ни­на запол­не­на коня­ми, людь­ми, колес­ни­ца­ми, бегу­щи­ми и пре­сле­дую­щи­ми, побеж­даю­щи­ми и тер­пя­щи­ми пора­же­ние. Нигде он не мог заме­тить ни одно­го вра­же­ско­го отряда, кото­рый про­дол­жал бы сопро­тив­ле­ние, кро­ме плот­ной колон­ны егип­тян. Эти, попав с.162 в труд­ное поло­же­ние, ста­ли кру́гом и, още­ти­нив­шись во все сто­ро­ны копья­ми, засты­ли непо­движ­но за сво­и­ми щита­ми. Они не пред­при­ни­ма­ли более ника­ких дей­ст­вий и нес­ли страш­ный урон.

(41) Кир был вос­хи­щен их муже­ст­вен­ным поведе­ни­ем и жалел, что гиб­ли такие храб­ре­цы. Поэто­му он при­ка­зал всем сра­жав­шим­ся вокруг бой­цам отой­ти и не поз­во­лял более нико­му напа­дать на егип­тян. Затем он послал к ним гла­ша­тая с вопро­сом, хотят ли они все погиб­нуть, сра­жа­ясь за тех, кто бро­сил их в бою, или спа­стись, сохра­нив сла­ву храб­рых вои­нов. В ответ те заяви­ли:

—Как же мы смо­жем спа­стись и сохра­нить сла­ву храб­рых вои­нов?

(42) На это Кир ска­зал им:

—Но ведь мы видим, что вы одни оста­е­тесь в строю и наме­ре­ны про­дол­жать бой.

—В таком слу­чае, — про­дол­жа­ли спра­ши­вать егип­тяне, — как мы смо­жем обес­пе­чить себе спа­се­ние почет­ным обра­зом?

—Оче­вид­но, — отве­чал им Кир, — [если вы обес­пе­чи­те себе спа­се­ние, не пре­дав нико­го из союз­ни­ков]²⁰, сдав ору­жие и став дру­зья­ми тех, кто пред­по­чи­та­ет сохра­нить вам жизнь, хотя мог бы уни­что­жить вас.

(43) Выслу­шав это, егип­тяне спро­си­ли:

—А если мы дей­ст­ви­тель­но ста­нем тво­и­ми дру­зья­ми, как ты решишь посту­пить с нами?

—Так, — отве­чал Кир, — чтобы, делая вам доб­ро, в свою оче­редь полу­чать от вас услу­ги.

—Какое же имен­но доб­ро? — спро­си­ли сно­ва егип­тяне. На что Кир отве­тил:

—Я мог бы поло­жить вам пла­ту боль­ше той, кото­рую вы полу­ча­е­те теперь, на все вре­мя этой вой­ны. А когда насту­пит мир, то всем вам, кто поже­ла­ет остать­ся у меня, я пре­до­став­лю для посе­ле­ния зем­лю и горо­да и дам жен­щин и рабов.

(44) Выслу­шав это, егип­тяне попро­си­ли, чтобы их толь­ко осво­бо­ди­ли от уча­стия в войне с Кре­зом, посколь­ку, как они заяви­ли, с ним одним у них была лич­ная друж­ба. С про­чи­ми усло­ви­я­ми они пол­но­стью согла­си­лись и обме­ня­лись с Киром заве­ре­ни­я­ми в вер­но­сти.

(45) Потом­ки егип­тян, кото­рые оста­лись тогда на служ­бе у Кира, и поныне сохра­ня­ют вер­ность пер­сид­ско­му царю²¹. Кир пре­до­ста­вил тем егип­тя­нам несколь­ко горо­дов внут­ри стра­ны, кото­рые еще и теперь назы­ва­ют­ся горо­да­ми егип­тян, а так­же Лари­су и Кил­ле­ну близ моря, воз­ле Кимы, кото­ры­ми еще и сей­час вла­де­ют их потом­ки²². Покон­чив со всем этим, Кир уже ночью отвел свое вой­ско и рас­по­ло­жил его лаге­рем в Фим­бра­рах²³.

(46) В этом сра­же­нии у непри­я­те­лей отли­чи­лись одни толь­ко егип­тяне, а в вой­ске Кира луч­шей ока­за­лась пер­сид­ская кон­ни­ца. Поэто­му еще и теперь сохра­ня­ет­ся у пер­сид­ских всад­ни­ков то воору­же­ние, кото­рое ввел для них тогда Кир. (47) Осо­бен­но отли­чи­лись так­же сер­по­нос­ные колес­ни­цы, вслед­ст­вие чего и этот род ору­жия до сих пор оста­ет­ся в чести у пер­сид­ских царей. (48) Что же каса­ет­ся вер­блюдов, то они толь­ко пуга­ли вра­же­ских с.163 коней, одна­ко сидев­шие на них вои­ны не мог­ли пора­жать непри­я­тель­ских всад­ни­ков, хотя и сами тоже не тер­пе­ли от них уро­на, так как лоша­ди не осме­ли­ва­лись при­бли­зить­ся к вер­блюдам. (49) В тех усло­ви­ях вер­блю­жья кон­ни­ца ока­за­лась полез­ной, но ни один бла­го­род­ный воин не желал заво­дить и дер­жать вер­блюдов для вер­хо­вой езды, тем более упраж­нять­ся в веде­нии боя с них. Таким обра­зом, они вер­ну­лись к преж­ней сво­ей роли и теперь исполь­зу­ют­ся толь­ко в обо­зе.

(VII. 2. 1) Итак, вои­ны Кира, поужи­нав и выста­вив, как пола­га­ет­ся, кара­у­лы, лег­ли спать. Меж­ду тем Крез со сво­им вой­ском сра­зу бежал в Сар­ды; про­чие отряды, состав­ляв­шие вра­же­ское вой­ско, так­же устре­ми­лись по домам, каж­дый ста­ра­ясь за ночь уйти как мож­но даль­ше. (2) С наступ­ле­ни­ем дня Кир дви­нул­ся пря­мо на Сар­ды. Подой­дя к кре­по­сти, защи­щав­шей город, он стал воз­дви­гать осад­ные маши­ны и гото­вить лест­ни­цы, как бы наме­ре­ва­ясь начать штурм. (3) Зани­ма­ясь таки­ми при­готов­ле­ни­я­ми, он велел хал­де­ям и пер­сам с наступ­ле­ни­ем ночи взо­брать­ся на укреп­ле­ние сар­дий­цев там, где эта ска­ла каза­лась наи­бо­лее кру­той и непри­ступ­ной. Про­вод­ни­ком у них был некий перс, кото­рый ранее был рабом одно­го из вои­нов, охра­няв­ших акро­поль, и пото­му хоро­шо знал спуск к реке и обрат­ный подъ­ем наверх²⁴. (4) Как толь­ко обна­ру­жи­лось, что вра­ги овла­де­ли цита­де­лью, все лидяне поки­ну­ли город­ские сте­ны и раз­бе­жа­лись по горо­ду, кто куда. А Кир с наступ­ле­ни­ем дня вошел в город и велел пере­дать всем вои­нам, чтобы никто не отлу­чал­ся со сво­его поста. (5) Крез запер­ся в цар­ском двор­це и оттуда с моль­бой взы­вал к Киру. Тот оста­вил при Кре­зе кара­ул, а сам напра­вил­ся к уже заня­той его вой­ска­ми цита­де­ли. Увидев, что пер­сы, как поло­же­но, охра­ня­ют кремль, а хал­деи оста­ви­ли свои посты и устре­ми­лись гра­бить дома горо­жан, Кир тот­час же созвал их началь­ни­ков и велел им как мож­но ско­рее оста­вить его лагерь.

(6) — Мне нестер­пи­мо видеть, — ска­зал он, — как нажи­ва­ют­ся маро­де­ры. Знай­те, что я был готов обо­га­тить вас всех, кто при­нял уча­стие в моем похо­де, на зависть осталь­ным хал­де­ям. Но теперь не удив­ляй­тесь, если на обрат­ном пути вам повстре­ча­ет­ся кто-нибудь посиль­нее вас²⁵.

(7) Выслу­шав такое гроз­ное пред­у­преж­де­ние, хал­деи испу­га­лись и ста­ли умо­лять Кира не гне­вать­ся, обе­щая вер­нуть все захва­чен­ное иму­ще­ство.

На это Кир отве­чал, что он ничуть в них не нуж­да­ет­ся.

—Но, — про­дол­жал он, — если вы дей­ст­ви­тель­но хоти­те, чтобы я пере­стал сер­дить­ся, отдай­те все, что вы взя­ли, вои­нам, остав­шим­ся сто­ро­жить акро­поль. Ведь если осталь­ные узна­ют, что воз­на­граж­де­ние полу­ча­ют в первую оче­редь дис­ци­пли­ни­ро­ван­ные, то порядок у меня будет образ­цо­вый²⁶.

с.164 (8) Хал­деи поспе­ши­ли сде­лать так, как пове­лел им Кир, и вои­ны, вер­ные сво­е­му дол­гу, полу­чи­ли мно­го все­воз­мож­ных даров. А Кир, рас­по­ло­жив свое вой­ско в той части горо­да, кото­рая пока­за­лась ему наи­бо­лее удоб­ной, пере­дал при­каз всем зав­тра­кать, не покидая сво­их постов.

(9) Рас­по­рядив­шись таким обра­зом, Кир велел при­ве­сти к нему Кре­за²⁷. Тот, как толь­ко увидел Кира, вос­клик­нул:

—Здрав­ст­вуй, гос­по­дин! Судь­ба дару­ет тебе отныне такое имя и мне велит тебя так вели­чать.

(10) — Здрав­ст­вуй и ты, Крез, — отве­чал ему Кир, — ведь, как бы там ни было, оба мы люди. Кста­ти, не согла­сил­ся бы ты, Крез, дать мне доб­рый совет?

—Разу­ме­ет­ся, Кир, — отве­чал тот, — я был бы рад при­ду­мать для тебя что-либо полез­ное. Ведь это и мне, я знаю, послу­жи­ло бы на поль­зу.

(11) — Послу­шай тогда меня, Крез, — ска­зал Кир. — Я знаю, как мно­го трудов и опас­но­стей пере­нес­ли мои вои­ны, и как испол­не­ны они теперь созна­ния того, что овла­де­ли самым бога­тым, после Вави­ло­на, горо­дом в Азии. Я нахо­жу поэто­му спра­вед­ли­вым, чтобы они были воз­на­граж­де­ны. К тому же я пони­маю, что если они не полу­чат какой-нибудь награ­ды за свои труды, то я не смо­гу их дол­го дер­жать в пови­но­ве­нии. Одна­ко я не хочу отдать им ваш город на раз­граб­ле­ние, ибо я счи­таю, что это будет озна­чать для горо­да вер­ную гибель, а, кро­ме того, я хоро­шо знаю, что при гра­бе­же выго­да все­гда доста­ет­ся него­дя­ям.

(12) Выслу­шав все это, Крез ска­зал:

—В таком слу­чае поз­воль мне объ­явить кое-кому из лидян, по мое­му выбо­ру, что я добил­ся от тебя обе­ща­ния не устра­и­вать в горо­де гра­бе­жа и не допус­кать уво­да в плен наших детей и жен­щин. За это, ска­жу им, я обе­щал тебе, что с согла­сия самих лидян тебе доста­нет­ся все, что есть само­го луч­ше­го в Сар­дах. (13) Ведь если они об этом услы­шат, то, я уве­рен, любая дра­го­цен­ность, какая есть здесь у муж­чин или жен­щин, посту­пит в твое рас­по­ря­же­ние и, несмот­ря на это, через год город у тебя сно­ва будет полон все­воз­мож­ных богатств. А если ты раз­гра­бишь его, то одно­вре­мен­но погу­бишь и те про­мыс­лы, кото­рые люди при­зна­ют источ­ни­ком вся­ких благ.

(14) Впро­чем, когда ты увидишь наши под­но­ше­ния, в тво­ей вла­сти будет еще раз поду­мать о раз­граб­ле­нии. Для нача­ла же пошли людей за мои­ми сокро­ви­ща­ми и пусть твои стра­жи при­мут их от моих хра­ни­те­лей.

Со всем этим Кир согла­сил­ся и обе­щал сде­лать так, как пред­ло­жил Крез.

(15) — Ну, а теперь, Крез, — попро­сил Кир, — поведай мне о том, как испол­ни­лись про­ри­ца­ния, дан­ные тебе Дель­фий­ским ора­ку­лом. Ведь рас­ска­зы­ва­ют, что ты чрез­вы­чай­но чтил Апол­ло­на и во всем посту­пал, сле­дуя его ука­за­ни­ям.

(16) — Увы, Кир, я был бы рад, если бы было так. На самом же деле я с само­го нача­ла в обра­ще­нии сво­ем с ора­ку­лом Апол­ло­на делал все наобо­рот.

—Как так? — уди­вил­ся Кир. — Пояс­ни, пожа­луй­ста. Ведь то, что ты гово­ришь, неве­ро­ят­но.

с.165 (17) — Преж­де все­го, — стал рас­ска­зы­вать Крез, — вме­сто того, чтобы пря­мо спро­сить бога о том, что мне было нуж­но, я стал допы­ты­вать­ся, может ли он ска­зать прав­ду. Меж­ду тем не то чтобы бог, но и люди бла­го­род­ные, когда заме­ча­ют, что им не верят, к этим недо­вер­чи­вым отно­сят­ся без вся­кой люб­ви. (18) Разу­ме­ет­ся, он уга­дал, что я делал, хотя это были стран­ные вещи, да и сам я нахо­дил­ся вда­ли от Дельф²⁸. После это­го я посы­лаю спро­сить о детях. (19) Бог сна­ча­ла мне даже не отве­тил. Когда же я послал ему мно­же­ство золотых и сереб­ря­ных вещей, при­нес пыш­ные жерт­вы и таким обра­зом, как я думал, нако­нец уми­ло­сти­вил его²⁹, тогда он сни­зо­шел до того, чтобы отве­тить на мой вопрос, как мне посту­пить, чтобы у меня были дети. Он отве­тил, что они у меня будут. (20) И они у меня роди­лись — он даже в этом не солгал, — одна­ко их рож­де­ние не при­нес­ло мне ника­кой радо­сти. Ибо один из них был глу­хо­не­мым, а дру­гой, наде­лен­ный луч­ши­ми каче­ства­ми, погиб в рас­цве­те лет³⁰. Стра­дая от несча­стий, постиг­ших моих детей, я сно­ва посы­лаю спро­сить бога, что мне делать, чтобы я про­жил оста­ток жиз­ни наи­бо­лее счаст­ли­во. Он мне отве­тил:

—Крез! Позна­вая себя, счаст­ли­вым ты век про­жи­вешь свой³¹.

(21) Услы­шав такое про­ри­ца­ние, я обра­до­вал­ся. Я счи­тал, что бог дару­ет мне сча­стье, тре­буя от меня само­го лег­ко­го. Ведь что каса­ет­ся дру­гих людей, то одних мож­но узнать, а дру­гих невоз­мож­но, но о себе, пола­гал я, любой чело­век зна­ет, кто он есть. (22) В после­до­вав­шее за тем вре­мя, пока я жил мир­но, я после смер­ти сына ни в чем более не мог упрек­нуть судь­бу. Но, когда асси­рий­ский царь уго­во­рил меня пой­ти вой­ною на вас, я под­верг себя край­ней опас­но­сти. Тем не менее я вышел из это­го поло­же­ния, не поне­ся ника­ко­го ущер­ба. И в этом слу­чае я тоже не виню бога; ведь когда я понял, что мне не по силам бороть­ся с вами, и я сам и все мои вои­ны с божьей помо­щью бла­го­по­луч­но вер­ну­лись домой³². (23) Но вот опять, ослеп­лен­ный накоп­лен­ным богат­ст­вом и уго­во­ра­ми тех, кто про­сил меня стать общим вождем, [дара­ми, кото­рые мне под­но­си­ли, и теми]³³, кто льсти­во гово­рил мне, что если я согла­шусь при­нять власть, то все мне будут пови­но­вать­ся и я ста­ну вели­чай­шим из людей, — испол­нив­шись гор­ды­ни от таких речей, когда все кру­гом цари избра­ли меня вождем в новой войне, я при­нял это коман­до­ва­ние и возо­мнил себя спо­соб­ным достичь вели­чия. (24) Я не созна­вал того, что соби­рал­ся на рав­ных вое­вать с тобой — с тем, кто, во-пер­вых, про­ис­хо­дит от богов³⁴, во-вто­рых, рож­ден царя­ми, потом­ка­ми царей, и, нако­нец, с дет­ских лет упраж­ня­ет­ся в доб­ле­сти, тогда как из моих пред­ков, как я слы­шал, пер­вый, кто стал царем, толь­ко вме­сте с цар­ст­вом обрел и сво­бо­ду³⁵. Не поняв тогда все­го это­го, я по спра­вед­ли­во­сти несу нака­за­ние. (25) Но теперь, Кир, я хоро­шо знаю себя. А вот ты — счи­та­ешь ли ты все еще прав­ди­вым пред­ска­за­ние Апол­ло­на, что я буду счаст­лив, узнав само­го себя? Я спра­ши­ваю тебя об этом пото­му, что при сло­жив­ших­ся обсто­я­тель­ствах ты, по-мое­му, луч­ше всех мог бы выне­сти окон­ча­тель­ное реше­ние; ведь от тебя зави­сит и испол­не­ние его.

(26) — Дай мне вре­мя пораз­мыс­лить об этом, Крез, — отве­чал Кир. — Ведь при мыс­ли о тво­ем преж­нем сча­стье мне ста­но­вит­ся жаль тебя и я с.166 готов уже сей­час вер­нуть тебе жену, с кото­рой ты жил до сих пор, доче­рей, кото­рые, как я слы­шал, у тебя есть, нако­нец, дру­зей, слуг и все, что нуж­но для сто­ла, какой был у вас при преж­ней вашей жиз­ни. Я толь­ко лишаю тебя пра­ва вести вой­ны и сра­же­ния.

(27) — Но в таком слу­чае, кля­нусь Зев­сом, — вос­клик­нул Крез, — тебе боль­ше не надо думать, как отве­тить на вопрос о моем сча­стье. Ведь если ты сде­ла­ешь для меня то, что обе­ща­ешь, то я уже сей­час могу ска­зать тебе: отныне я тоже буду жить жиз­нью, кото­рую все люди счи­та­ли самой счаст­ли­вой и в согла­сии с ними и я тоже.

(28) — А кто ж это был, кто вел уже такую счаст­ли­вую жизнь? — поин­те­ре­со­вал­ся Кир.

—Моя жена, Кир, — отве­чал Крез. — Ведь она наравне со мною наслаж­да­лась все­ми бла­га­ми, удо­воль­ст­ви­я­ми и радо­стя­ми жиз­ни, но ее совер­шен­но не каса­лись ни заботы о дости­же­нии все­го это­го, ни вой­ны и сра­же­ния. Вот и ты, как мне кажет­ся, готов обес­пе­чить меня так же, как я это делал для той, кого любил боль­ше все­го на све­те, так что, сда­ет­ся мне, я дол­жен буду послать Апол­ло­ну новые бла­годар­ст­вен­ные под­но­ше­ния.

(29) Слы­ша такие речи Кре­за, Кир поди­вил­ся спо­кой­ст­вию его духа и впредь брал его с собой, куда бы сам ни отправ­лял­ся, то ли думая, что Крез может ока­зать­ся для него чем-либо полез­ным, то ли счи­тая, что так будет без­опас­нее.

(VII. 3. 1) На этом, покон­чив с дела­ми, все отпра­ви­лись спать. На сле­дую­щий день Кир созвал к себе дру­зей и пред­во­ди­те­лей отрядов. Одним из них он пору­чил забрать сокро­ви­ща Кре­за, а дру­гим велел из этих богатств, кото­рые пере­даст Крез, преж­де все­го отде­лить для посвя­ще­ния богам все то, на что ука­жут маги; затем взять осталь­ное и, раз­ло­жив по сун­ду­кам, погру­зить на повоз­ки, а эти послед­ние рас­пре­де­лить меж­ду собою и дер­жать при себе, куда бы им ни при­шлось отправ­лять­ся, чтобы, когда слу­чай того потре­бу­ет, каж­до­му мож­но было выдать достой­ное воз­на­граж­де­ние.

(2) Меж тем как они заня­лись испол­не­ни­ем этих при­ка­зов, Кир подо­звал к себе кое-кого из быв­ших при нем гипе­ре­тов и спро­сил:

—Ска­жи­те мне, не видел ли кто из вас Абра­да­та? Я удив­ля­юсь тому, что преж­де он часто бывал у нас, а нын­че даже не пока­зы­ва­ет­ся.

(3) В ответ один из гипе­ре­тов ска­зал:

—О гос­по­дин, его нет боль­ше в живых. Он погиб в сра­же­нии, устре­мив свою колес­ни­цу на егип­тян, тогда как все осталь­ные, кро­ме его бли­жай­ших това­ри­щей, как рас­ска­зы­ва­ют, укло­ни­лись в сто­ро­ну, лишь толь­ко увиде­ли сомкну­тый строй егип­тян. (4) Гово­рят, что теперь его жена подо­бра­ла его тело и, поло­жив в коляс­ку, в кото­рой преж­де езди­ла сама, с.167 при­вез­ла его куда-то сюда к реке Пак­то­лу. (5) Рас­ска­зы­ва­ют, что евну­хи и слу­ги покой­но­го роют теперь для него моги­лу на каком-то хол­ме³⁶, а жена, убрав мужа все­ми дра­го­цен­но­стя­ми, какие у нее были, сидит рядом с ним на зем­ле, поло­жив его голо­ву к себе на коле­ни.

(6) Услы­хав такую новость, Кир в горе уда­рил себя по бед­рам³⁷ и тот­час же, вско­чив на коня, с тыся­чью всад­ни­ков устре­мил­ся к месту скор­би. (7) Гада­ту и Гобрию он велел захва­тить самый луч­ший убор, при­ли­че­ст­ву­ю­щий для погре­бе­ния доб­лест­но­го дру­га, и сра­зу же сле­до­вать за ним. Он рас­по­рядил­ся так­же, чтобы все, кто вел с собой ста­да скота, при­гна­ли теперь поболь­ше быков, коней и овец к тому месту, где, как им сооб­щат, будет нахо­дить­ся он сам, чтобы все это мож­но было заклать в честь Абра­да­та³⁸.

(8) Когда Кир увидел жену Абра­да­та сидя­щей на зем­ле, а рядом рас­про­стер­тый труп, он запла­кал от это­го горест­но­го зре­ли­ща и ска­зал:

—О доб­лест­ная и вер­ная душа, неуже­ли ты дей­ст­ви­тель­но поки­ну­ла нас?

С эти­ми сло­ва­ми он взял руку Абра­да­та, чтобы пожать ее, и эта мерт­вая рука так и оста­лась у него — она была начи­сто отруб­ле­на от тела саб­ля­ми егип­тян. (9) Видом это­го зре­ли­ща Кир был еще более удру­чен, а жена Абра­да­та раз­ра­зи­лась жалоб­ны­ми воп­ля­ми и, взяв у Кира руку мужа, покры­ла ее поце­лу­я­ми и сно­ва, как мог­ла, соеди­ни­ла ее с телом.

(10) — Он весь, Кир, так изу­ве­чен, — про­мол­ви­ла она. — К чему тебе смот­реть на это? И все это, я знаю, с ним слу­чи­лось глав­ным обра­зом из-за меня, — впро­чем, может быть, не в мень­шей сте­пе­ни и из-за тебя, Кир. Ведь я, глу­пая, без кон­ца уве­ще­ва­ла его так вести себя, чтобы стать тебе достой­ным дру­гом. Да и сам он, я знаю, думал вовсе не о том, что с ним может слу­чить­ся, а как уго­дить тебе. И вот он погиб, без­упреч­но испол­нив свой долг, а я, при­зы­вав­шая его к это­му, сижу, живая, рядом с ним.

(11) Неко­то­рое вре­мя Кир мол­ча опла­ки­вал дру­га, а затем про­из­нес:

—Все-таки, жен­щи­на, у него был слав­ный конец; ведь он погиб победи­те­лем. Ты же при­ми от меня эти убо­ры и обряди его в них.

Как раз в это вре­мя появи­лись Гобрий и Гадат со мно­же­ст­вом вели­ко­леп­ных укра­ше­ний.

—Знай так­же, — про­дол­жал Кир, — что и во всем осталь­ном он не будет обой­ден поче­стя­ми: мно­же­ство людей насып­лют могиль­ный холм, достой­ный наше­го дру­га; и в честь его будет закла­но столь­ко жертв, сколь­ко над­ле­жит при­не­сти в память доб­лест­но­го вои­на. (12) Ты так­же не оста­нешь­ся оди­но­кой, но я все­гда буду чтить тебя за твою скром­ность и доб­ро­де­тель; и я при­шлю к тебе вер­но­го чело­ве­ка, кото­рый отве­зет тебя, куда ты поже­ла­ешь. Ты толь­ко дай мне знать, к кому ты хочешь отпра­вить­ся.

(13) На это Пан­фея отве­ча­ла:

—Не бес­по­кой­ся, Кир, я конеч­но, не скрою от тебя, к кому я хочу уйти.

(14) После ска­зан­ных им слов уте­ше­ния Кир ушел, охва­чен­ный глу­бо­кой жало­стью и к этой жен­щине, пото­му что она лиши­лась тако­го мужа, и к ее мужу, пото­му что он оста­вил и боль­ше не увидит такой жены.

с.168 А Пан­фея при­ка­за­ла евну­хам отой­ти в сто­ро­ну, «на то вре­мя, — ска­за­ла она, — пока я вво­лю напла­чусь над мужем». Одна­ко кор­ми­ли­це сво­ей она веле­ла остать­ся³⁹ и нака­за­ла, чтобы та, когда она умрет, укры­ла ее и мужа одним пла­щом. Кор­ми­ли­ца дол­го умо­ля­ла ее не совер­шать заду­ман­но­го, но так ниче­го и не доби­лась и, когда увиде­ла, что гос­по­жа толь­ко сер­дит­ся, с рыда­ни­я­ми опу­сти­лась на зем­лю. А Пан­фея, обна­жив аки­нак⁴⁰, дав­но при­па­сен­ный для это­го, прон­зи­ла себя и, поло­жив голо­ву на грудь мужа, умер­ла. Гром­ки­ми рыда­ни­я­ми раз­ра­зи­лась тогда кор­ми­ли­ца и укры­ла обо­их пла­щом, как и нака­зы­ва­ла ей Пан­фея. (15) Когда Кир узнал о поступ­ке Пан­феи, он ужас­нул­ся и поспе­шил обрат­но в надеж­де помочь, если еще мож­но. Меж­ду тем евну­хи, — а их было трое, — увидев, что слу­чи­лось, тоже обна­жи­ли свои аки­на­ки и зако­ло­ли себя, оста­ва­ясь на том месте, где им веле­ла быть Пан­фея. [И до сих пор еще, гово­рят, сто­ит могиль­ный холм этих евну­хов. Рас­ска­зы­ва­ют, что на верх­ней сте­ле начер­та­ны сирий­ски­ми пись­ме­на­ми⁴¹ име­на мужа и жены, а ниже есть еще три сте­лы и над­пись: (моги­ла) скип­тро­держ­цев]⁴². (16) А Кир, при­быв к месту горест­но­го про­ис­ше­ст­вия, воздал долж­ное муже­ству жен­щи­ны и уда­лил­ся, горь­ко сожа­лея о слу­чив­шем­ся. Он поза­бо­тил­ся, чтобы мерт­вым были ока­за­ны все поче­сти, и, как рас­ска­зы­ва­ют, был насы­пан могиль­ный холм невидан­ной вели­чи­ны.

(VII. 4. 1) Вско­ре после это­го карий­цы, кото­рые спо­ри­ли и враж­до­ва­ли друг с дру­гом, пото­му что все они оби­та­ли в укреп­лен­ных самою при­ро­дою мест­но­стях⁴³, обра­ти­лись — обе враж­дую­щие груп­пы одно­вре­мен­но — за помо­щью к Киру. Послед­ний, оста­ва­ясь в Сар­дах, стал соору­жать осад­ные маши­ны и тара­ны⁴⁴, давая понять, что раз­ру­шит сте­ны непо­кор­ных, а в Карию напра­вил с вой­ском пер­са Аду­сия⁴⁵, чело­ве­ка во всех отно­ше­ни­ях смыш­ле­но­го и опыт­но­го в воен­ных делах, но, глав­ное, очень лов­ко­го в обра­ще­нии с людь­ми. Вме­сте с ним в этом похо­де с пре­ве­ли­ким усер­ди­ем при­ня­ли уча­стие кили­кий­цы и киприоты. (2) Поэто­му Кир так и не поста­вил пер­сид­ско­го сатра­па ни над кили­кий­ца­ми, ни над киприота­ми, но счел воз­мож­ным сохра­нить у них мест­ных царей. Впро­чем, он полу­чал с них дань и в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти тре­бо­вал от них войск⁴⁶. (3) Меж­ду тем Аду­сий со сво­им вой­ском при­был в Карию, и сей­час же от обе­их групп карий­цев яви­лись к нему послы, выра­жав­шие готов­ность при­нять его в свои кре­по­сти, чтобы доса­дить про­тив­ной пар­тии. Аду­сий повел себя и с теми и с дру­ги­ми совер­шен­но оди­на­ко­во. Каж­дый раз он заяв­лял тем, с кем вел пере­го­во­ры, что их тре­бо­ва­ния вполне спра­вед­ли­вы, но убеж­дал, что друж­ба их с пер­са­ми долж­на остать­ся тай­ною для непри­я­те­лей, чтобы ско­рее мож­но было застичь их непод­готов­лен­ны­ми. Затем он потре­бо­вал обме­на руча­тель­ства­ми и, в част­но­сти, чтобы карий­цы покля­лись впу­стить с.169 его в свои кре­по­сти без вся­ко­го обма­на и на бла­го Киру и пер­сам; сам он изъ­яв­лял готов­ность поклясть­ся, что тоже всту­пит в их кре­по­сти без зло­го умыс­ла и на бла­го при­ни­маю­щим его. (4) Покон­чив с этим, он усло­вил­ся с каж­дой груп­пой в тайне от дру­гой об одной и той же ночи, и в эту ночь вошел в их кре­по­сти и таким обра­зом овла­дел укреп­ле­ни­я­ми и тех и дру­гих. С наступ­ле­ни­ем дня он рас­по­ло­жил­ся с вой­ском посредине и при­гла­сил к себе гла­ва­рей обе­их пар­тий. Те, завидев друг дру­га, при­шли в край­нее уны­ние, счи­тая, что их всех про­ве­ли.

(5) Одна­ко Аду­сий уте­шил их такой речью:

—Я поклял­ся вам, вои­ны, всту­пить в ваши кре­по­сти без зло­го умыс­ла и на бла­го при­ни­маю­щим меня. Так вот, если я теперь уни­что­жу какую-либо из ваших пар­тий, то я готов при­знать, что явил­ся сюда на поги­бель карий­цам. Но если я пода­рю вам мир и воз­мож­ность и тем и дру­гим в без­опас­но­сти возде­лы­вать свою зем­лю, то в этом слу­чае, я думаю, мое при­бы­тие будет вам ко бла­гу. Итак, с сего­дняш­не­го дня над­ле­жит вам общать­ся друг с дру­гом по-дру­же­ски, без­бо­яз­нен­но возде­лы­вать свою зем­лю, выда­вать и брать замуж доче­рей друг у дру­га. Если же кто, вопре­ки это­му, начнет чинить обиды, тако­му и Кир, и мы будем вра­га­ми.

(6) С это­го вре­ме­ни ворота кре­по­стей были откры­ты настежь, доро­ги напол­ни­лись людь­ми, еду­щи­ми друг к дру­гу в гости, а поля — работ­ни­ка­ми. Люди ста­ли сов­мест­но справ­лять празд­ни­ки, все дыша­ло миром и радо­стью. (7) В этот момент при­бы­ли гон­цы от Кира с вопро­сом, нуж­ны ли Аду­сию допол­ни­тель­ные вой­ска или осад­ные маши­ны, но тот отве­тил, что даже то вой­ско, кото­рое у него есть, мож­но теперь исполь­зо­вать в дру­гом месте. И дей­ст­ви­тель­но, после тако­го заяв­ле­ния он повел свое вой­ско обрат­но, оста­вив, прав­да, гар­ни­зо­ны в цита­де­лях карий­цев. Эти послед­ние умо­ля­ли его остать­ся, но так как он не поже­лал, то они посла­ли гон­цов к Киру с прось­бой назна­чить им Аду­сия в каче­стве сатра­па.

(8) А Кир в то вре­мя отпра­вил Гис­тас­па с вой­ском в Гел­лес­понт­скую Фри­гию. Когда явил­ся Аду­сий, Кир велел ему дви­нуть­ся вдо­гон­ку за ушед­шим впе­ред Гис­тас­пом, чтобы фри­гий­цы ско­рее под­чи­ни­лись Гис­тас­пу, услы­шав о под­хо­де еще одно­го вой­ска. (9) Живу­щие у моря элли­ны, при­слав мно­же­ство даров, доби­лись того, чтобы им мож­но было не при­ни­мать вар­ва­ров в свои кре­по­сти, а толь­ко вно­сить подать и участ­во­вать в похо­дах, куда бы Кир их ни напра­вил⁴⁷. (10) А фри­гий­ский царь, наобо­рот, начал воен­ные при­готов­ле­ния с наме­ре­ни­ем защи­щать укреп­лен­ные места и не под­чи­нять­ся пер­сам, и даже разо­слал соот­вет­ст­ву­ю­щие при­ка­зы, но так как его намест­ни­ки отло­жи­лись и оста­ви­ли его в оди­но­че­стве, то он, в кон­це кон­цов, сдал­ся Гис­тас­пу с усло­ви­ем, чтобы Кир сам решил его судь­бу. После это­го Гис­тасп, оста­вив в кре­по­стях силь­ные пер­сид­ские гар­ни­зо­ны, дви­нул­ся назад, взяв с собой, кро­ме соб­ст­вен­ных вои­нов, еще мно­же­ство фри­гий­ских всад­ни­ков и пель­та­стов.(11) Со сво­ей сто­ро­ны Кир нака­зал Аду­сию, чтобы они с Гис­тас­пом после соеди­не­ния взя­ли с собой, не разору­жая, лишь тех фри­гий­цев, кото­рые перей­дут на сто­ро­ну пер­сов, а у тех, кто замыс­лит вое­вать, ото­бра­ли коней и ору­жие и веле­ли бы им всем сле­до­вать за вой­ском с одни­ми пра­ща­ми.

с.170 (12) Аду­сий и Гис­тасп так и сде­ла­ли. А Кир вско­ре высту­пил из Сард, оста­вив там боль­шой гар­ни­зон из пехо­тин­цев, взяв с собой Кре­за и мно­же­ство все­воз­мож­ных сокро­вищ, погру­жен­ных на мно­же­ство пово­зок. Нака­нуне выступ­ле­ния при­шел к нему Крез с точ­ны­ми запи­ся­ми того, что име­лось на каж­дой повоз­ке. Пере­да­вая Киру эти запи­си, он ска­зал:

—Кир, с помо­щью этих спис­ков ты будешь знать, кто вернет тебе в цело­сти то, что он везет, а кто — нет.

(13) — Твоя пред­у­смот­ри­тель­ность, Крез, — отве­чал ему Кир, — заслу­жи­ва­ет вся­че­ской похва­лы. Одна­ко сокро­ви­ща у меня пове­зут те, кто по пра­ву дол­жен и вла­деть ими. Поэто­му если они что и укра­дут, то укра­дут у себя.

С эти­ми сло­ва­ми он пере­дал спис­ки сво­им дру­зьям и началь­ни­кам отрядов, чтобы они мог­ли уста­но­вить, кто из их упра­ви­те­лей вернет им иму­ще­ство в сохран­но­сти, а кто — нет.

(14) Он взял с собой так­же мно­гих лидян, при­чем оста­вил ору­жие тем из них, в ком видел гор­дое при­стра­стие к кра­си­вым доспе­хам, бое­вым коням и колес­ни­цам и ста­ра­ние во всем посту­пать так, чтобы сде­лать ему при­ят­ное. А в ком он заме­чал неже­ла­ние сле­до­вать за ним, у тех он коней ото­брал и отдал пер­сам, кото­рые пер­вы­ми ушли с ним в поход⁴⁸, а ору­жие сжег⁴⁹; этих лидян он так­же при­нудил сле­до­вать за вой­ском с одни­ми толь­ко пра­ща­ми. (15) Вооб­ще всех ока­зав­ших­ся под его вла­стью и лишен­ных ору­жия людей он застав­лял упраж­нять­ся в мета­нии из пра­щи, счи­тая, что этот вид ору­жия наи­бо­лее при­стал рабам. Ведь, дей­ст­вуя сов­мест­но с дру­ги­ми вои­на­ми, пращ­ни­ки доволь­но часто при­но­сят зна­чи­тель­ную поль­зу, но сами по себе, даже все вме­сте, не смо­гут высто­ять про­тив неболь­шо­го отряда бой­цов, иду­щих на них с ору­жи­ем для руко­паш­но­го боя.

(16) Дви­га­ясь по доро­ге на Вави­лон, Кир поко­рил фри­гий­цев, живу­щих в Вели­кой Фри­гии, поко­рил так­же кап­па­до­кий­цев, под­чи­нил сво­ей вла­сти ара­бов. За счет добы­чи, взя­той у этих наро­дов, он довел коли­че­ство пер­сид­ских всад­ни­ков до соро­ка тысяч; всем союз­ни­кам он так­же раздал мно­же­ство коней, взя­тых у плен­ни­ков. К Вави­ло­ну он подо­шел с огром­ным чис­лом всад­ни­ков, с вели­ким мно­же­ст­вом луч­ни­ков и мета­те­лей дро­ти­ков и неис­чис­ли­мою мас­сою пращ­ни­ков.

(VII. 5. 1) При­бли­зив­шись к Вави­ло­ну, Кир рас­по­ло­жил вокруг него все свое вой­ско, а затем сам в сопро­вож­де­нии дру­зей и вождей союз­ни­ков совер­шил объ­езд вокруг горо­да. (2) Осмот­рев сте­ны, он гото­вил­ся уже отве­сти вой­ско от горо­да, как вдруг явил­ся какой-то пере­беж­чик и рас­ска­зал, что вра­ги наме­ре­ны напасть на него, как толь­ко он начнет отвод вой­ска. Когда они с.171 смот­рят со сте­ны, пояс­нил пере­беж­чик, им его фалан­га кажет­ся очень сла­бой. И не было ниче­го уди­ви­тель­но­го, что они так счи­та­ли, ибо, рас­по­ло­жив­шись кру­гом вдоль длин­ной сте­ны⁵⁰, фалан­га Кира по необ­хо­ди­мо­сти долж­на была сокра­тить свою глу­би­ну до несколь­ких рядов. (3) Выслу­шав это сооб­ще­ние, Кир встал со сво­ею сви­тою в середине вой­ска и пере­дал при­каз, чтобы с каж­до­го кон­ца гопли­ты ста­ли заво­ра­чи­вать края фалан­ги назад и дви­га­лись к непо­движ­но сто­я­щей части вой­ска до тех пор, пока каж­дое кры­ло не ока­жет­ся напро­тив него, Кира, и цен­тра вой­ска⁵¹. (4) Как толь­ко они нача­ли это делать, вои­ны, сто­яв­шие непо­движ­но, сра­зу же при­обо­д­ри­лись ввиду того, что глу­би­на их постро­е­ния удво­и­лась; а выпол­няв­шие маневр тоже пове­се­ле­ли, пото­му что теперь [вме­сто]⁵² них лицом к непри­я­те­лю сто­я­ли те, кто оста­вал­ся на сво­ем месте. После того как вои­ны, дви­га­ясь навстре­чу друг дру­гу, сомкну­ли края фалан­ги, они оста­но­ви­лись, чув­ст­вуя себя гораздо уве­рен­нее: ушед­шие в тыл — бла­го­да­ря впе­ре­ди­сто­я­щим, а эти послед­ние — бла­го­да­ря подо­шед­шим сза­ди. (5) Когда края фалан­ги были пере­стро­е­ны таким обра­зом, в пер­вых и послед­них рядах по необ­хо­ди­мо­сти ока­за­лись самые опыт­ные вои­ны, тогда как за худ­ши­ми оста­лось место в середине. Оче­вид­но, что такое постро­е­ние как нель­зя луч­ше было при­спо­соб­ле­но и к веде­нию боя, и к тому, чтобы не допу­стить бег­ства⁵³. Кро­ме того, сто­яв­шие на флан­гах всад­ни­ки и гим­не­ты⁵⁴ пере­ме­ща­лись все бли­же к коман­дую­ще­му в той сте­пе­ни, в какой фалан­га при удво­е­нии ее рядов ста­но­ви­лась коро­че. (6) Когда вои­ны таким обра­зом уплот­ни­ли свой строй, они нача­ли отсту­пать, сна­ча­ла пятясь, пока до них доле­та­ли стре­лы со сте­ны, а затем, когда вышли за пре­де­лы дося­гае­мо­сти стрел, повер­нув­шись к вра­гу спи­ной. При этом сна­ча­ла они каж­дый раз, прой­дя несколь­ко шагов, дела­ли пово­рот нале­во и так сто­я­ли лицом к город­ской стене. Но чем даль­ше они ухо­ди­ли, тем реже они дела­ли пово­роты, а когда ока­за­лись в без­опас­ном месте, то уже про­дол­жа­ли свой марш без пере­ры­ва, пока не дошли до пала­ток.

(7) Когда вои­ны раз­ме­сти­лись в лаге­ре, Кир созвал всех началь­ни­ков и ска­зал:

—Доб­лест­ные союз­ни­ки, мы осмот­ре­ли кру­гом вра­же­ский город. Что каса­ет­ся меня, то я, при­зна­юсь, не вижу, каким обра­зом мож­но взять штур­мом столь мощ­ные и высо­кие сте­ны⁵⁵. Но раз в горо­де нахо­дит­ся мно­же­ство людей, то я думаю, лег­че будет одо­леть их голо­дом, если толь­ко они не риск­нут вый­ти и сра­зить­ся. Поэто­му я пола­гаю, — если толь­ко вы не може­те пред­ло­жить чего-либо дру­го­го, — что надо взять город такою оса­дою.

(8) Тут Хри­сант спро­сил:

—А раз­ве не течет посредине горо­да эта река, шири­на кото­рой более чем два ста­дия?⁵⁶

—Вер­но, кля­нусь Зев­сом, — отве­чал Гобрий, — но и глу­би­на у нее такая, что если даже чело­век встанет на пле­чи дру­го­му, то и тогда он не пока­жет­ся над водою, так что этой рекой город еще более укреп­лен, чем сте­на­ми.

с.172 (9) — Оста­вим, Хри­сант, то, что выше наших сил, — заме­тил Кир⁵⁷. — Давай­те луч­ше отме­рим поско­рее каж­до­му уча­сток и будем копать ров, как мож­но более широ­кий и глу­бо­кий, чтобы для несе­ния кара­у­ла нам потре­бо­ва­лось как мож­но мень­ше людей.

(10) Итак, раз­ме­тив участ­ки вдоль всей сте­ны и оста­вив лишь у реки место для воз­веде­ния боль­ших башен, он велел копать огром­ный ров в обе сто­ро­ны вдоль сте­ны, при­чем зем­лю они отгре­ба­ли к себе⁵⁸. (11) Пер­вы­ми Кир стал стро­ить баш­ни у реки, ста­вя их на осно­ва­ние из ство­лов фини­ко­вых пальм, дли­ной не менее чем в плетр⁵⁹. Вооб­ще же эти дере­вья быва­ют и боль­шей дли­ны, при­чем от дав­ле­ния тяже­сти они выги­ба­ют­ся квер­ху, слов­но вьюч­ные ослы⁶⁰. (12) Кир клал эти дере­вья в осно­ва­ние для того, [чтобы было похо­же, что он гото­вит­ся к дли­тель­ной оса­де]⁶¹, чтобы река, если она ринет­ся в ров, не снес­ла этих башен. Он так­же стал воз­во­дить мно­го дру­гих башен на зем­ля­ном отва­ле, чтобы иметь поболь­ше сто­ро­же­вых фор­тов.

(13) Вот каки­ми при­готов­ле­ни­я­ми было заня­то вой­ско Кира. Вра­ги же, засев­шие в кре­по­сти, сме­я­лись над этой оса­дой, пото­му что у них было запа­сов боль­ше, чем на два­дцать лет. Узнав об этом, Кир поде­лил свое вой­ско на две­на­дцать частей с тем, чтобы каж­дая часть нес­ла сто­ро­же­вую служ­бу один месяц в году. (14) Услы­шав об этом, вави­ло­няне еще боль­ше ста­ли сме­ять­ся, пред­став­ляя себе, как их будут сто­ро­жить фри­гий­цы, лидяне, ара­бы и кап­па­до­кий­цы, кото­рые, как они счи­та­ли, все были более рас­по­ло­же­ны к ним, чем к пер­сам.

(15) Нако­нец, рвы были выко­па­ны. Меж­ду тем Кир узнал, что в Вави­лоне насту­па­ет такой празд­ник, во вре­мя кото­ро­го все горо­жане целую ночь пьют и гуля­ют. В эту ночь, как толь­ко стем­не­ло, Кир под­нял мно­же­ство людей и с их помо­щью открыл рвы для реч­ной воды⁶². (16) Лишь толь­ко это было сде­ла­но, как вода, ночью же, хлы­ну­ла во рвы, и рус­ло реки в горо­де ста­ло про­хо­ди­мо для людей. (17) Когда этот уча­сток реки был таким обра­зом под­готов­лен для про­хо­да, Кир пере­дал при­каз хили­ар­хам пер­сид­ской пехоты и кон­ни­цы постро­ить каж­дую тыся­чу в две цепоч­ки и при­быть к нему, а осталь­ным союз­ни­кам сле­до­вать за ними, сохра­няя преж­ний бое­вой порядок. (18) Когда вои­ны собра­лись, Кир велел спу­стить­ся в обмелев­шую реку пешим и кон­ным гипе­ре­там и про­ве­рить, про­хо­ди­мо ли теперь рус­ло реки. (19) Когда те донес­ли, что река про­хо­ди­ма, Кир подо­звал к себе пред­во­ди­те­лей пехот­ных и кон­ных отрядов и обра­тил­ся к ним с таки­ми сло­ва­ми:

(20) — Дру­зья мои, река усту­пи­ла нам доро­гу в город. Вой­дем же в него без коле­ба­ний и стра­ха, пом­ня, что вра­ги, на кото­рых мы теперь дви­нем­ся, — те же самые, кото­рых мы побеж­да­ли, хотя они име­ли при себе союз­ни­ков и все были бод­ры­ми и трез­вы­ми, были воору­же­ны и постро­е­ны в бое­вой порядок. (21) А теперь мы напа­да­ем на них в момент, когда мно­гие из них спят, дру­гие пья­ны и никто не соблюда­ет ника­ко­го поряд­ка. Более того, когда они заме­тят, что мы уже в горо­де, они от потря­се­ния ста­нут еще более не спо­соб­ны к сопро­тив­ле­нию. (22) Если же кого из вас тре­во­жит то, что, как гово­рят, осо­бен­но опас­но для вры­ваю­щих­ся в город, а имен­но, что вра­ги забе­рут­ся на кры­ши и ста­нут со всех сто­рон обстре­ли­вать нас, с.173 то это­го отнюдь не надо боять­ся: если какая-то их часть и забе­рет­ся на кров­ли домов, то у нас есть надеж­ный союз­ник — бог Гефест. Две­ри их домов лег­ко могут заго­реть­ся, пото­му что створ­ки две­рей сде­ла­ны из фини­ко­во­го дере­ва и сма­за­ны лег­ко вос­пла­ме­ня­ю­щим­ся асфаль­том⁶³. (23) А у нас — мно­го смо­ли­стой лучи­ны, кото­рая быст­ро заго­рит­ся, мно­го смо­лы и пак­ли, кото­рые вмиг запы­ла­ют боль­шим пла­ме­нем, так что вра­гам, засев­шим в домах, сра­зу же при­дет­ся либо бежать, либо сго­реть зажи­во. (24) Одна­ко пора, бери­те ваше ору­жие. Я сам с помо­щью богов пове­ду вас впе­ред. Вы же, Гадат и Гобрий, пока­зы­вай­те нам доро­гу; ведь вам она хоро­шо извест­на. А когда мы будем в горо­де, веди­те нас крат­чай­шим путем к цар­ским двор­цам⁶⁴.

(25) — Конеч­но, — согла­си­лись люди Гобрия, — не будет ниче­го уди­ви­тель­но­го, если ворота цар­ско­го двор­ца ока­жут­ся даже не запер­ты­ми. Ведь сего­дняш­ней ночью весь город пре­да­ет­ся раз­гу­лу. Одна­ко перед ворота­ми мы непре­мен­но натолк­нем­ся на охра­ну: она все­гда там сто­ит.

—В таком слу­чае, — ска­зал Кир, — надо, не меш­кая, идти впе­ред, чтобы застичь вра­гов по воз­мож­но­сти врас­плох.

(26) После таких речей они дви­ну­лись в путь. Всех, кто попа­дал­ся им навстре­чу, они уби­ва­ли на месте, но неко­то­рые успе­ва­ли бежать и укрыть­ся в домах или при­ни­ма­лись кри­чать. Люди Гобрия со сво­ей сто­ро­ны отве­ча­ли им кри­ком, как буд­то они тоже при­ни­ма­ли уча­стие в гуля­нии. Про­дви­га­ясь как мож­но быст­рее, они подо­шли, нако­нец, к цар­ским двор­цам. (27) Тут вои­ны, шед­шие с Гобри­ем и Гада­том, обна­ру­жи­ли, что ворота двор­ца запер­ты. Но те, кто долж­ны были напасть на страж­ни­ков, заста­ли их пью­щи­ми при све­те ярко­го огня и вмиг разде­ла­лись с ними так, как пола­га­ет­ся с вра­га­ми. (28) Под­ня­лись кри­ки и шум, кото­рые услы­ша­ли во двор­це. Тогда царь при­ка­зал выяс­нить, что слу­чи­лось, и неко­то­рые из его людей, открыв ворота, выбе­жа­ли нару­жу. (29) Как толь­ко вои­ны Гада­та увиде­ли ворота рас­кры­ты­ми, они рину­лись внутрь и, пре­сле­дуя и изби­вая вра­гов, устре­мив­ших­ся обрат­но во дво­рец, добра­лись таким обра­зом до царя. Они заста­ли его уже на ногах, с обна­жен­ным аки­на­ком в руках. (30) Вои­ны Гада­та и Гобрия тут же покон­чи­ли с ним. Нахо­див­ши­е­ся при нем люди так­же погиб­ли, кто — пыта­ясь при­крыть­ся чем-либо, кто — поры­ва­ясь бежать, а кто — защи­ща­ясь чем толь­ко мож­но. (31) Меж­ду тем Кир разо­слал по всем ули­цам отряды всад­ни­ков и велел им уби­вать всех, кого они застиг­нут на доро­ге, а тем, кто укрыл­ся в домах, объ­явить через посред­ство лиц, пони­мав­ших по-сирий­ски, чтобы они там и оста­ва­лись, и что вся­кий, кого застиг­нут на ули­це, будет немед­лен­но умерщ­влен⁶⁵.

(32) Пока вои­ны испол­ня­ли этот при­каз, к Киру при­шли Гадат и Гобрий. Преж­де все­го они воз­бла­го­да­ри­ли богов за то, что им уда­лось пока­рать нече­сти­во­го царя, а затем, про­ли­вая обиль­ные сле­зы радо­сти, покры­ли поце­лу­я­ми руки и ноги Кира. (33) Когда с наступ­ле­ни­ем дня вра­же­ские вои­ны, зани­мав­шие укреп­лен­ные цита­де­ли, узна­ли, что город взят, а царь погиб, они тут же сда­ли и эти укреп­ле­ния⁶⁶.

(34) Кир немед­лен­но занял цита­де­ли, послав туда сво­их комен­дан­тов с отряда­ми вои­нов. Затем он раз­ре­шил выдать мерт­вых для погре­бе­ния их с.174 род­ст­вен­ни­кам и при­ка­зал гла­ша­та­ям объ­явить, чтобы все вави­ло­няне нача­ли сда­вать ору­жие. Он велел пред­у­предить, что если в каком-либо доме будет обна­ру­же­но ору­жие, то все живу­щие в нем будут каз­не­ны. Горо­жане немед­лен­но ста­ли сно­сить ору­жие, а Кир велел сло­жить его в цита­де­лях, чтобы оно было под рукой, если когда-либо в нем появит­ся нуж­да. (35) Когда с этим было покон­че­но, Кир при­звал к себе магов и, посколь­ку город был взят силою⁶⁷, раз­ре­шил им отде­лить для богов луч­шую часть добы­чи и свя­щен­ные участ­ки зем­ли. После это­го он стал разда­вать дома и двор­цы тем, кого он знал как участ­ни­ков про­де­лан­ной кам­па­нии. При этом он рас­пре­де­лял добы­чу так, как было когда-то реше­но⁶⁸, а имен­но луч­шее — луч­шим. Если же кто счи­тал себя оби­жен­ным, то таким Кир велел прий­ти и изло­жить свои жало­бы. (36) Вави­ло­ня­нам он пред­пи­сал возде­лы­вать зем­лю, вно­сить пода­ти и быть в услу­же­нии каж­до­му у того, кому он был отдан. Наобо­рот, пер­сам — участ­ни­кам похо­да и союз­ным вои­нам, кото­рые поже­ла­ли остать­ся у него, он пре­до­ста­вил пра­во вести себя гос­по­да­ми в отно­ше­нии тех, кого они полу­чи­ли в услу­же­ние⁶⁹.

(37) Себя само­го Кир так­же хотел теперь окру­жить такой обста­нов­кой, какая по его мне­нию, подо­ба­ла царю. Одна­ко он решил сде­лать это с согла­сия дру­зей с тем, чтобы потом воз­буж­дать в них как мож­но мень­ше зави­сти, когда он станет появ­лять­ся на людях в ред­ких и тор­же­ст­вен­ных слу­ча­ях. Для это­го он при­бег­нул к сле­дую­щей улов­ке: при­шел с наступ­ле­ни­ем дня в такое место, кото­рое каза­лось ему наи­бо­лее под­хо­дя­щим для его цели, и стал там при­ни­мать всех, кто хотел о чем-либо спро­сить, давал им отве­ты и отпус­кал. (38) Как толь­ко люди узна­ли, что Кир при­ни­ма­ет всех желаю­щих, они устре­ми­лись туда во мно­же­стве; при этом из-за тол­кот­ни тех, кто пытал­ся подой­ти побли­же, под­нял­ся крик и нача­лись ссо­ры. (39) Гипе­ре­ты ста­ра­лись, как мог­ли, про­пус­кать людей по поряд­ку. Когда же, рас­тал­ки­вая тол­пу, появ­лял­ся тот или иной из дру­зей Кира, послед­ний, протя­нув руку, при­тя­ги­вал их к себе и гово­рил:

—Дру­зья мои, подо­жди­те, пока мы упра­вим­ся с этой тол­пой, и тогда пого­во­рим спо­кой­но.

Дру­зья жда­ли, но тол­па сте­ка­лась все боль­ше и боль­ше, и вечер насту­пил преж­де, чем Кир полу­чил воз­мож­ность пого­во­рить с дру­зья­ми. (40) Тогда Кир ска­зал:

—Теперь, дру­зья, нам пора рас­стать­ся. Но при­хо­ди­те зав­тра утром, так как я тоже хочу с вами побе­се­до­вать кое о чем.

Едва выслу­шав Кира, дру­зья с радо­стью поспе­ши­ли разой­тись, так как успе­ли натер­петь­ся от невоз­мож­но­сти удо­вле­тво­рить свои физи­че­ские потреб­но­сти.

(41) Итак, все отпра­ви­лись спать. На сле­дую­щий день Кир явил­ся на преж­нее место, где его окру­жи­ла еще бо́льшая тол­па людей, желав­ших обра­тить­ся к нему, при­чем все они яви­лись намно­го рань­ше его дру­зей. Тогда Кир окру­жил себя длин­ной цепью пер­сид­ских копье­нос­цев и велел не про­пус­кать нико­го, кро­ме дру­зей и коман­ди­ров пер­сид­ских и союз­ных отрядов. (42) Когда эти послед­ние собра­лись, Кир обра­тил­ся к ним с такой речью:

с.175 — Дру­зья и союз­ни­ки, до сих пор мы ни разу не мог­ли упрек­нуть богов в том, что какое-либо из наших завет­ных жела­ний не осу­ще­ст­ви­лось. Одна­ко, если след­ст­ви­ем наших вели­ких свер­ше­ний будет пол­ная невоз­мож­ность рас­по­ла­гать досу­гом для себя и пре­да­вать­ся радо­сти с дру­зья­ми, то я готов рас­про­стить­ся с таким сча­стьем. (43) Вы уже вче­ра мог­ли заме­тить, что, хотя мы нача­ли выслу­ши­вать про­си­те­лей с само­го утра, мы так и не кон­чи­ли с этим до позд­не­го вече­ра, а нын­че, как вы види­те, этих людей, гото­вых доста­вить нам хло­поты, яви­лось еще боль­ше, чем вче­ра. (44) Если открыть им сво­бод­ный доступ, то для вас, я уве­рен, оста­нет­ся ничтож­ная воз­мож­ность для обще­ния со мной, как и для мое­го — с вами, а уж для того, чтобы остать­ся наедине с собой, у меня — я это точ­но знаю — и вовсе не будет вре­ме­ни. (45) Вдо­ба­вок, я вижу в этом и дру­гую, неле­пую сто­ро­ну. Я, разу­ме­ет­ся, отно­шусь к вам по-дру­же­ски, как вы того и заслу­жи­ва­е­те, тогда как из этих обсту­пив­ших меня людей, за выче­том одно­го-двух, я нико­го не знаю. Меж­ду тем все они настро­е­ны таким обра­зом, что будут ста­рать­ся оттолк­нуть вас и пер­вы­ми добить­ся от меня удо­вле­тво­ре­ния сво­их просьб. Я же все­гда счи­тал, что такие про­си­те­ли, если у них есть какое-либо дело ко мне, долж­ны преж­де обра­тить­ся к вам, моим дру­зьям, про­ся посо­дей­ст­во­вать в при­е­ме. (46) Конеч­но, мне могут ска­зать, отче­го же тогда я с само­го нача­ла не завел такой порядок, а открыл сво­бод­ный доступ к себе. Но я счи­тал, что воен­ные дела тре­бу­ют как раз того, чтобы пол­ко­во­дец все­гда вовре­мя и выяс­нял то, что нуж­но узнать, и выпол­нял то, что нуж­но сде­лать. А вое­на­чаль­ни­ки, кото­рые ред­ко появ­ля­ют­ся на людях, по-мое­му, часто упус­ка­ют из виду какое-либо важ­ное дело. (47) Теперь, когда для всех насту­пил отдых от этой мно­готруд­ной вой­ны, мне кажет­ся, что и моя душа тоже име­ет пра­во на неко­то­рый отдых. Посколь­ку, одна­ко, сам я затруд­ня­юсь решить, как мне надо посту­пить, чтобы и нам было хоро­шо и всем осталь­ным, о ком мы при­зва­ны забо­тить­ся, то вы дай­те мне совет, какой сочте­те наи­бо­лее под­хо­дя­щим.

(48) Такую речь про­из­нес Кир. Тогда под­нял­ся Арта­баз, кото­рый неко­гда выда­вал себя за роди­ча Кира, и ска­зал:

—Без­услов­но, Кир, ты хоро­шо сде­лал, что начал этот раз­го­вор. Ведь я с само­го нача­ла, когда ты был еще совсем молод, желал стать тво­им дру­гом, но, видя, что тебе нет до меня ника­ко­го дела, не решал­ся к тебе подой­ти. (49) Когда же, нако­нец, тебе при­шлось и ко мне обра­тить­ся с прось­бой, чтобы я изве­стил мидян о воле Киа­к­са­ра, я стал наде­ять­ся, что если ока­жу тебе в этом долж­ное содей­ст­вие, то ста­ну близ­ким тебе чело­ве­ком и мне мож­но будет бесе­до­вать с тобой сколь­ко захо­чу. И дей­ст­ви­тель­но, все было сде­ла­но мною так, что ты меня похва­лил. (50) Но тут гир­кан­цы пер­вы­ми сде­ла­лись наши­ми дру­зья­ми как раз тогда, когда мы крайне нуж­да­лись в союз­ни­ках, так что от люб­ви к ним мы раз­ве что на руках их не носи­ли. А когда после это­го был захва­чен вра­же­ский лагерь, у тебя, я знаю, вновь не было вре­ме­ни зани­мать­ся мною, и я готов был про­стить тебе это. (51) Затем нашим дру­гом стал Гобрий, и я радо­вал­ся это­му; потом появил­ся Гадат, и уже труд­но было запо­лу­чить хоть части­цу тебя. Но с.176 когда союз­ни­ка­ми ста­ли и саки, и каду­сии, то при­шлось, есте­ствен­но, угож­дать и им, ибо и они, со сво­ей сто­ро­ны, тебе угож­да­ли. (52) Когда же мы воз­вра­ти­лись сно­ва в те места, откуда нача­лось наше наступ­ле­ние⁷⁰, и я увидел тебя погру­жен­ным в хло­поты о конях, о колес­ни­цах, о бое­вых маши­нах, я успо­ко­ил себя тем, что, когда ты осво­бо­дишь­ся от все­го это­го, тогда и для меня у тебя появит­ся досуг. Но тут при­шло страш­ное изве­стие, что весь свет соби­ра­ет­ся похо­дом на нас⁷¹, и я понял, что это — важ­нее все­го. Одна­ко я был уве­рен, что если эта кам­па­ния окон­чит­ся бла­го­по­луч­но, то уж тогда-то у нас не будет недо­стат­ка во вре­ме­ни для вза­им­но­го обще­ния. (53) И вот мы победи­ли в вели­кой бит­ве и под­чи­ни­ли сво­ей вла­сти и Сар­ды, и Кре­за; мы взя­ли Вави­лон и поко­ри­ли всех, кого мож­но. И тем не менее, кля­нусь Мит­рой⁷², если бы я вче­ра не про­ло­жил себе доро­гу кула­ка­ми, я так и не смог бы добрать­ся до тебя. Одна­ко, когда ты пожал мне руку и попро­сил остать­ся с тобою, я полу­чил завид­ное пре­иму­ще­ство — про­ве­сти с тобой целый день без еды и питья. (54) Поэто­му было бы непло­хо, нако­нец, чтобы мы, у кого боль­ше все­го заслуг, боль­ше все­го и поль­зо­ва­лись тво­им обще­ст­вом. В про­тив­ном слу­чае я готов вновь изве­стить от тво­е­го име­ни⁷³, чтобы уби­ра­лись прочь от тебя все, кро­ме нас, самых ста­рин­ных тво­их дру­зей.

(55) Кир и мно­гие дру­гие рас­сме­я­лись при этих его сло­вах, а перс Хри­сант встал и ска­зал так:

—Вполне есте­ствен­но, Кир, что в преж­нее вре­мя ты вел откры­тый образ жиз­ни и был досту­пен для всех, как в силу тех при­чин, о кото­рых ты сам ска­зал, так и пото­му, что не мы тогда в первую оче­редь тре­бо­ва­ли тво­е­го вни­ма­ния: нас при­ко­вы­ва­ли к тебе наши соб­ст­вен­ные инте­ре­сы, а всех осталь­ных надо было скло­нить любым спо­со­бом, чтобы они без­услов­но были гото­вы делить с нами и труды и опас­но­сти. (56) Но теперь, когда ты не одним этим спо­со­бом, но и тыся­ча­ми дру­гих можешь скло­нить на свою сто­ро­ну кого пона­до­бит­ся⁷⁴, ты впра­ве уже обза­ве­стись соб­ст­вен­ным домом. Ина­че, что за поль­за тебе от вла­сти, если ты один будешь лишен оча­га, свя­щен­нее, сла­дост­нее и род­нее кото­ро­го нет места на све­те. Кро­ме того, раз­ве не будет нам, по-тво­е­му, стыд­но, если ты на наших гла­зах будешь по-преж­не­му жить лагер­ной жиз­нью, а мы рас­по­ло­жим­ся в домах и ока­жем­ся по срав­не­нию с тобой в более выгод­ном поло­же­нии?

(57) После такой речи Хри­сан­та в том же духе, соглас­но с ним, выска­за­лись и мно­гие дру­гие. Тогда Кир уже без коле­ба­ний въе­хал в цар­ский дво­рец, и здесь же пере­да­ли ему сокро­ви­ща те, кто пере­во­зил их из Сард. Всту­пив во дво­рец, Кир пер­вым делом при­нес жерт­ву Гестии, а затем Зев­су Царю и неко­то­рым дру­гим богам по ука­за­нию магов.

(58) Толь­ко испол­нив этот долг, он занял­ся устрой­ст­вом про­чих дел. Он созна­вал осо­бен­но­сти сво­его ново­го поло­же­ния: ему пред­сто­я­ло управ­лять мно­же­ст­вом людей и он соби­рал­ся жить в самом боль­шом из всех слав­ных горо­дов⁷⁵, а меж­ду тем город этот был настро­ен по отно­ше­нию к нему самым враж­деб­ным обра­зом — целый город про­тив одно­го чело­ве­ка! Раз­мыш­ляя над этим, он решил, что ему необ­хо­ди­мо иметь при себе охра­ну. (59) Зная, что люди осо­бен­но лег­ко ста­но­вят­ся жерт­ва­ми напа­де­ния за едой с.177 и питьем, при купа­нии, на ложе или во сне, он стал раз­мыш­лять, на кого в осо­бен­но­сти он мог бы поло­жить­ся в каж­дом из таких слу­ча­ев. Он пола­гал, что нико­гда не смо­жет быть вер­ным такой чело­век, кото­рый кого-либо ино­го будет любить боль­ше, чем того, кого он охра­ня­ет. (60) Кир был убеж­ден, что люди, име­ю­щие детей, жен, живу­щих с ними в согла­сии, или воз­люб­лен­ных, есте­ствен­ным обра­зом долж­ны любить их более все­го на све­те, тогда как евну­хи, лишен­ные всех этих близ­ких людей, долж­ны были, по его пред­став­ле­нию, более все­го доро­жить теми, кто в осо­бен­но­сти мог их обо­га­тить, защи­тить от обид и окру­жить поче­том. Но как раз в бла­го­де­я­ни­ях тако­го рода, как он знал, его не смог бы пре­взой­ти ни один чело­век. (61) Кро­ме того, коль ско­ро евну­хи пре­зи­рае­мы все­ми дру­ги­ми людь­ми, то уже по одно­му это­му они нуж­да­ют­ся в защит­ни­ке — гос­по­дине. Ведь нет чело­ве­ка, кото­рый не стал бы тре­бо­вать себе поло­же­ния выше евну­ха, если толь­ко это­му не пре­пят­ст­ву­ет пре­иму­ще­ство в силе. Одна­ко если евнух пре­дан гос­по­ди­ну, то ничто не меша­ет и евну­ху поль­зо­вать­ся пре­иму­ще­ст­вом. (62)Что же каса­ет­ся весь­ма рас­про­стра­нен­но­го мне­ния, что евну­хи трус­ли­вы, то Кир не разде­лял и это­го взгляда. По наблюде­ни­ям над дру­ги­ми живот­ны­ми, он заклю­чал, напри­мер, что строп­ти­вые кони от холо­ще­ния лишь пере­ста­ют кусать­ся и бры­кать­ся, но отнюдь не ста­но­вят­ся менее при­год­ны­ми для вой­ны; что быки от холо­ще­ния так­же теря­ют свой преж­ний норов и упрям­ство, но не лиша­ют­ся силы и спо­соб­но­сти к тру­ду; что, нако­нец, псы после холо­ще­ния пере­ста­ют убе­гать от сво­их хозя­ев, но ничуть не ста­но­вят­ся менее при­год­ны­ми для того, чтобы сто­ро­жить или для охоты. (63) Рав­ным обра­зом и люди, лишен­ные любов­но­го вле­че­ния, дела­ют­ся лишь более спо­кой­ны­ми, одна­ко они не ста­но­вят­ся менее усерд­ны­ми в испол­не­нии пору­че­ний, или менее искус­ны­ми в вер­хо­вой езде, или менее лов­ки­ми в мета­нии копья, или менее често­лю­би­вы­ми. (64) Напро­тив, и на войне, и на охо­те их поведе­ние неопро­вер­жи­мо свиде­тель­ст­во­ва­ло о том, что они сохра­ня­ют в душах сво­их стрем­ле­ние к победе. А что каса­ет­ся их вер­но­сти, то они не раз ее дока­зы­ва­ли, в осо­бен­но­сти при гибе­ли сво­их гос­под. По край­ней мере никто не выка­зы­вал на деле боль­шей вер­но­сти сво­им гос­по­дам, когда с теми слу­ча­лось несча­стье, чем евну­хи⁷⁶. (65) Что же каса­ет­ся види­мо­го ослаб­ле­ния их телес­ной силы, то на войне ору­жие вполне урав­ни­ва­ет сла­бых с силь­ны­ми. При­дер­жи­ва­ясь тако­го взгляда, Кир всех сво­их слу­жи­те­лей, начи­ная с при­врат­ни­ков, наби­рал из евну­хов.

(66) Счи­тая, одна­ко, что эта охра­на недо­ста­точ­на по срав­не­нию с мас­сою враж­деб­но настро­ен­но­го насе­ле­ния, он стал обду­мы­вать, каких дру­гих надеж­ных стра­жей он мог бы поста­вить вокруг сво­его двор­ца. (67) Зная, что пер­сы, остав­ши­е­ся на родине, вла­чат самое жал­кое суще­ст­во­ва­ние из-за бед­но­сти и живут в непре­рыв­ных трудах из-за того, что зем­ля их ска­ли­ста и они сами долж­ны обра­ба­ты­вать ее⁷⁷, он поду­мал, что эти люди были бы необы­чай­но рады состо­ять на его служ­бе. (68) Итак, он ото­брал из них десять тысяч копье­нос­цев, кото­рые и днем и ночью ста­ли нести сто­ро­же­вую служ­бу вокруг его двор­цов, когда он нахо­дил­ся в стране; а когда он куда-либо отправ­лял­ся, то они шли рядом с ним, выстро­ив­шись по бокам. (69) Пола­гая, что и во всем Вави­лоне долж­но быть доста­точ­но охра­ны на любой с.178 слу­чай, будет ли он сам нахо­дить­ся в горо­де или ока­жет­ся в отъ­езде, он и в Вави­лоне так­же поста­вил необ­хо­ди­мый гар­ни­зон. При этом он рас­по­рядил­ся, чтобы жало­ва­нье этим вои­нам так­же выпла­чи­ва­ли вави­ло­няне, ибо он хотел вверг­нуть вави­ло­нян в край­нюю нуж­ду, чтобы мож­но было силь­нее при­ни­зить их и лег­че удер­жи­вать в пови­но­ве­нии⁷⁸.

(70) Эта учреж­ден­ная тогда охра­на царя, рав­но как и гар­ни­зон в Вави­лоне, про­дол­жа­ют суще­ст­во­вать в преж­нем виде и поныне. Обду­мы­вая далее, каким обра­зом мож­но будет удер­жи­вать в сво­их руках толь­ко что обра­зо­ван­ную дер­жа­ву и при­со­еди­нять к ней новые вла­де­ния, Кир при­шел к мыс­ли, что его наем­ни­ки долж­ны настоль­ко пре­вос­хо­дить доб­ле­стью поко­рен­ное насе­ле­ние, насколь­ко они усту­па­ют ему в чис­лен­но­сти. Он счи­тал, что нуж­но удер­жать при себе этих храб­рых людей, кото­рые с помо­щью богов доста­ви­ли ему победу, и что надо при­ло­жить все уси­лия к тому, чтобы они не забро­си­ли упраж­не­ний в доб­ле­сти. (71) Одна­ко, чтобы не каза­лось, что он это им навя­зал, но чтобы они сами тоже при­зна­ли за наи­луч­шее сохра­нять преж­ний порядок и упраж­нять­ся в доб­ле­сти, он созвал на совет гомо­ти­мов и вооб­ще всех, кто зани­мал команд­ные долж­но­сти и в ком он видел достой­ней­ших участ­ни­ков и трудов и наград. (72) Когда они собра­лись, он ска­зал им так:

—Дру­зья и союз­ни­ки, вели­кую бла­го­дар­ность мы долж­ны питать к богам за то, что они поз­во­ли­ли нам добить­ся осу­щест­вле­ния всех наших стрем­ле­ний. В самом деле, мы обла­да­ем теперь и зем­ля­ми, обиль­ны­ми и пло­до­род­ны­ми, и людь­ми, кото­рые, работая на них, будут достав­лять нам все необ­хо­ди­мое; у нас есть так­же дома, а в них вся нуж­ная обста­нов­ка. (73) При этом никто из вас не дол­жен думать, что, вла­дея всем этим, он вла­де­ет чужим. Во всем мире извеч­но суще­ст­ву­ет закон: когда захва­ты­ва­ет­ся вра­же­ский город, то все в этом горо­де ста­но­вит­ся досто­я­ни­ем заво­е­ва­те­лей — и люди, и иму­ще­ство. Ста­ло быть, вы вовсе не вопре­ки зако­ну буде­те обла­дать тем, что теперь име­е­те, а наобо­рот, лишь по доб­ро­те сво­ей не лиши­те побеж­ден­ных того, что вы им еще оста­ви­ли. (74) Что же каса­ет­ся нашей буду­щей жиз­ни, то мое мне­ние тако­во: если мы впа­дем в бес­печ­ность и в изне­жен­ность, харак­тер­ные для пороч­ных людей, кото­рые счи­та­ют труд несча­стьем, а празд­ную жизнь — сча­стьем, то, я уве­рен, ско­ро мы не смо­жем тол­ком посто­ять за себя и лишим­ся всех благ. (75) Ведь стать одна­жды доб­лест­ны­ми мужа­ми — это­го еще недо­ста­точ­но, чтобы остать­ся таки­ми на всю жизнь, если не забо­тить­ся об этом посто­ян­но. Подоб­но тому как искус­ства, будучи забро­ше­ны, при­хо­дят в упа­док, а тела, даже хоро­шо раз­ви­тые, вновь хире­ют, когда люди бес­печ­но отно­сят­ся к их раз­ви­тию, точ­но так же и бла­го­ра­зу­мие, и воз­дер­жан­ность, и муже­ство пре­вра­ща­ют­ся в свою дур­ную про­ти­во­по­лож­ность, лишь толь­ко люди пере­ста­ют в них упраж­нять­ся⁷⁹. (76) Поэто­му не сле­ду­ет жить без­за­бот­но и пре­да­вать­ся доступ­ным наслаж­де­ни­ям. Конеч­но, это вели­кое дело — завла­деть вла­стью, но еще более труд­ное — одна­жды захва­тив, сохра­нить ее за собой⁸⁰. Ведь это неред­ко уда­ет­ся тому, кто про­явил все­го лишь дер­зость, но удер­жать заво­е­ван­ное уже никак не воз­мож­но без бла­го­ра­зу­мия, без воз­дер­жа­ния, без вели­ко­го раде­ния. (77) Имея это в виду, нам надо теперь с.179 упраж­нять­ся в воин­ской доб­ле­сти еще боль­ше, чем до при­об­ре­те­ния всех этих благ, ибо нуж­но хоро­шень­ко усво­ить, что, чем боль­ше кто име­ет, тем боль­ше людей ему завиду­ют, про­тив него зло­умыш­ля­ют, ста­но­вят­ся ему вра­га­ми, осо­бен­но когда он, подоб­но нам, вла­де­ет богат­ства­ми и застав­ля­ет работать на себя дру­гих про­тив их воли. Конеч­но, мы можем рас­счи­ты­вать, что боги будут за нас, ибо мы вла­де­ем нашим досто­я­ни­ем не вопре­ки пра­ву как зло­умыш­лен­ни­ки, а наобо­рот, пре­тер­пев от чужо­го умыс­ла и пока­рав за него. (78) Одна­ко о сле­дую­щем за божьей помо­щью силь­ней­шем спо­со­бе мы долж­ны поза­бо­тить­ся сами. Это ощу­ще­ние себя достой­ны­ми вла­сти в силу соб­ст­вен­но­го пре­вос­ход­ства над под­власт­ны­ми. Конеч­но, нам при­дет­ся поз­во­лить и рабам нашим испы­ты­вать жару и холод, голод и жаж­ду, уста­лость от труда и потреб­ность во сне. Все же, поз­во­ляя им испы­ты­вать это, мы долж­ны ста­рать­ся из всех этих испы­та­ний выхо­дить пер­вы­ми. (79) Зато к воен­ным зна­ни­ям и упраж­не­ни­ям вовсе не обя­за­тель­но при­об­щать тех, кого мы жела­ем сде­лать наши­ми раба­ми и дан­ни­ка­ми. Надо сохра­нить за собой пре­вос­ход­ство в воен­ных делах, памя­туя, что боги дали их людям как орудия сво­бо­ды и сча­стья. И с той же целью, с какой мы лиши­ли ору­жия наших под­дан­ных. Нам самим нико­гда не сле­ду­ет рас­ста­вать­ся с ним, ибо надо креп­ко усво­ить: чем бли­же кто нахо­дит­ся к ору­жию, тем про­ще тому когда угод­но и вос­поль­зо­вать­ся им⁸¹. (80) Но, воз­мож­но, кому-нибудь из вас при­хо­дит такая мысль: для чего нам было доби­вать­ся осу­щест­вле­ния наших стрем­ле­ний, если все еще при­дет­ся пере­но­сить и голод, и жаж­ду, и труды, и заботы? Надо, одна­ко, понять, что сча­стье достав­ля­ет тем боль­ше радо­сти, чем боль­ше потрудишь­ся преж­де, чем достиг­нешь его. Ведь труд — при­пра­ва к сча­стью; а если ты полу­чишь что-либо, не ощу­щая потреб­но­сти, то, сколь бы рос­кош­ное блюдо тебе ни пред­ло­жи­ли, оно не доста­вит удо­воль­ст­вия. (81) Итак, коль ско­ро боже­ство помог­ло нам обре­сти такие богат­ства, о каких люди могут толь­ко меч­тать, а от нас самих зави­сит сде­лать обла­да­ние ими еще более сла­дост­ным, то оче­вид­но, что по срав­не­нию с людь­ми менее обес­пе­чен­ны­ми мы будем поль­зо­вать­ся тем бо́льшим пре­иму­ще­ст­вом, что смо­жем, испы­тав голод, отведать вкус­ней­шей еды, ощу­тив жаж­ду — испить при­ят­ней­ших напит­ков, а почув­ст­во­вав нуж­ду в отды­хе — слад­ко отдох­нуть. (82) Вот поче­му я утвер­ждаю, что теперь, как нико­гда, нам над­ле­жит стре­мить­ся к бла­го­род­но­му совер­шен­ству, чтобы наи­луч­шим и при­ят­ней­шим спо­со­бом насла­дить­ся сча­стьем и не испы­тать самой боль­шой непри­ят­но­сти. Ибо не так страш­но не достичь сча­стья, как горь­ко лишить­ся уже достиг­ну­то­го⁸².

(83) Поду­май­те так­же, на что смо­жем мы ссы­лать­ся в свое оправ­да­ние, если поз­во­лим себе стать хуже, чем мы были рань­ше? Неуже­ли на то, что мы власт­ву­ем? Но ведь вла­сти­те­лю никак не подо­ба­ет быть хуже сво­их под­дан­ных. Или, может быть, на то, что теперь нас при­зна­ют более счаст­ли­вы­ми, чем преж­де? Но ведь тогда мож­но ска­зать, что сча­стью сопут­ст­ву­ет порок. Или на то, что мы обза­ве­лись раба­ми, кото­рых можем нака­зы­вать за испор­чен­ность? Но раз­ве при­ста­ло, будучи само­му пороч­ным, нака­зы­вать дру­гих за испор­чен­ность или лен­ность? (84) Заметь­те так­же, что мы при­гото­ви­лись содер­жать мно­го­чис­лен­ных стра­жей для охра­ны наше­го с.180 досто­я­ния и нашей жиз­ни. Так раз­ве не будет стыд­но, если мы ста­нем наде­ять­ся на без­опас­ность, толь­ко пола­га­ясь на тело­хра­ни­те­лей, а сами себя охра­нять не будем?⁸³ Вооб­ще надо раз и навсе­гда усво­ить, что нет охра­ны надеж­нее, чем соб­ст­вен­ная высо­кая доб­лесть. Это каче­ство непре­мен­но долж­но быть при­су­ще каж­до­му; лишен­ный же доб­ле­сти не обла­да­ет и дру­ги­ми досто­ин­ства­ми. (85) Итак, что мож­но ска­зать о ваших обя­зан­но­стях? Как надо вос­пи­ты­вать доб­лесть и где упраж­нять­ся в ней? На этот счет, вои­ны, я ниче­го не ска­жу вам ново­го: подоб­но тому, как в Пер­сии гомо­ти­мы про­во­дят свои дни у пра­ви­тель­ст­вен­ных зда­ний, так и нам, я думаю, коль ско­ро мы тоже гомо­ти­мы, над­ле­жит оста­вать­ся здесь и во всем посту­пать точ­но так же, как и там. Тогда и вы, при­сут­ст­вуя здесь и наблюдая за мной, смо­же­те убедить­ся, про­во­жу ли я вре­мя в заботах о нуж­ных делах, и я, в свою оче­редь, смо­гу лич­но наблюдать за вами, и кого буду видеть заня­тым бла­го­род­ны­ми дела­ми, тех смо­гу отли­чить.

(86) Рав­ным обра­зом и детей наших, когда они у нас появят­ся, давай­те вос­пи­ты­вать здесь же: мы сами будем от это­го луч­ше, бла­го­да­ря стрем­ле­нию стать луч­шим при­ме­ром для сво­их детей, да и им тоже, даже при жела­нии, нелег­ко будет испор­тить­ся, не видя и не слы­ша ниче­го постыд­но­го, но про­во­дя целые дни в бла­го­род­ных заня­ти­ях.