Вергилий

Буколики

Эклога II

<<<
>>>
Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. Художественная литература, Москва, 1979.
Перевод с латинского С. В. Шервинского.
Комментарий Н. А. Старостиной.

В основу перевода положено издание: P. Vergilii Maronis, Opera… edidit… Albertus Forbiger. Partes I—III, Lipsiae, 1873—1875. Учтены также следующие издания: P. Vergilius Maro, Opera omnia, vol. I—III, recensuit O. Ribbeck, Lipsiae, 1859—1868; «Oeuvres de Virgile», texte établi et commenté par Benoist, Paris, 1918; «Vergil’s Gedichte» erklärt von Th. Ladewig, Berlin, zwölfte Auflage, 1902—1907.

Лат. текст приводится по изд.: Virgil. T. I. Eclogues. Georgics. Aeneid I—VI // Loeb Classical Library, 1938 (2-е испр. переизд. 1916).
СКРЫТЬ ЛАТИНСКИЙ ТЕКСТ
10 20 30 40 50 60 70

Экло­га постро­е­на на био­гра­фи­че­ском мате­ри­а­ле. Влюб­лен­ный Коридон — это сам Вер­ги­лий, доби­вав­ший­ся бла­го­склон­но­сти Алек­сандра, маль­чи­ка-слу­ги Ази­ния Пол­ли­о­на, государ­ст­вен­но­го дея­те­ля, ора­то­ра и поэта, покро­ви­тель­ст­во­вав­ше­го Вер­ги­лию. В бла­го­дар­ность за экло­гу Пол­ли­он буд­то бы пода­рил маль­чи­ка Вер­ги­лию, и впо­след­ст­вии Алек­сандр стал уче­ным-грам­ма­ти­ком. В пре­де­лах жан­ра буко­ли­ки — это тра­ди­ци­он­ная пес­ня-жало­ба влюб­лен­но­го пас­ту­ха.

Страсть в Коридоне зажег пре­крас­ный собою Але́ксис.
Был он хозя­и­ну люб — и пылал Коридон без­на­деж­но.
Он что ни день ухо­дил под частые буки, в про­хла­ду
Их густо­лист­вен­ных крон, и сво­их неот­де­лан­ных песен
For­mo­sum pas­tor Co­ry­don ar­de­bat Ale­xim,
de­li­cias do­mi­ni, nec, quid spe­ra­ret, ha­be­bat.
tan­tum in­ter den­sas, umbro­sa ca­cu­mi­na, fa­gos
ad­si­due ve­nie­bat. ibi haec in­con­di­ta so­lus
5 Жало­бы там обра­щал к лесам и горам, оди­но­кий.
«Пес­ням моим ты не внем­лешь, увы, жесто­кий Алек­сис!
Иль не жале­ешь ничуть? Доведешь ты меня до моги­лы!
Даже и скот в этот час под дере­вья­ми ищет про­хла­ды,
Яще­риц даже укрыл зеле­ных тер­нов­ник колю­чий,
mon­ti­bus et sil­vis stu­dio iac­ta­bat ina­ni.
«O cru­de­lis Ale­xi, ni­hil mea car­mi­na cu­ras?
nil nostri mi­se­re­re? mo­ri me de­ni­que co­ges.
nunc etiam pe­cu­des umbras et fri­go­ra cap­tant,
nunc vi­ri­dis etiam oc­cul­tant spi­ne­ta la­cer­tos,
10 И Тестил­лида уже для жне­цов, уста­лых от зноя,
К пол­дни­ку трет чабер и чес­нок, души­стые тра­вы.
Вто­ря мне гром­ко, пока я сле­жу за тобою при­леж­но,
Пеньем цикад кустар­ник зве­нит под солн­цем паля­щим.
Иль не доволь­но того, что гнев я Ама­рил­лиды
Thes­ty­lis et ra­pi­do fes­sis mes­so­ri­bus aes­tu
alia ser­pul­lum­que her­bas con­tun­dit olen­tis.
at me­cum rau­cis, tua dum ves­ti­gia lustro,
so­le sub ar­den­ti re­so­nant ar­bus­ta ci­ca­dis.
non­ne fuit sa­tius, tris­tis Ama­ryl­li­dis iras
15 Либо пре­зре­нье тер­пел, выно­сил и упре­ки Менал­ка? —
Хоть чер­но­ма­зый он был, а ты бело­ли­цый, Алек­сис!
Не дове­ряй черес­чур, пре­крас­ный юно­ша, цве­ту:
Мало ли белых цве­тов, но тем­ных ищут фиа­лок.
Ты пре­зи­ра­ешь меня; откуда я, кто — и не спро­сишь,
at­que su­per­ba pa­ti fas­ti­dia? non­ne Me­nal­can,
quam­vis il­le ni­ger, quam­vis tu can­di­dus es­ses?
o for­mo­se puer, ni­mium ne cre­de co­lo­ri:
al­ba li­gustra ca­dunt, vac­ci­nia nig­ra le­gun­tur.
des­pec­tus ti­bi sum nec, qui sim, quae­ris, Ale­xi,
20 Сколь­ко скота у меня, моло­ка бело­снеж­но­го сколь­ко.
Тыся­чи бро­дят овец у меня по горам сици­лий­ским,
Нет в пар­ном моло­ке ни в зной недо­стат­ка, ни в сту­жу.
Те же я пес­ни пою, кото­рые, ста­до сго­няя,
Пел Амфи­он у Дир­ке́ на том Ара­кин­фе Актей­ском.
quam di­ves pe­co­ris, ni­vei quam lac­tis abun­dans:
mil­le meae Si­cu­lis er­rant in mon­ti­bus ag­nae;
lac mi­hi non aes­ta­te no­vum, non fri­go­re de­fit.
can­to, quae so­li­tus, si quan­do ar­men­ta vo­ca­bat,
Am­phion Dir­cae­us in Ac­taeo Ara­cyn­tho.
25 Я уж не так некра­сив: недав­но себя я увидел
С бере­га в гла­ди мор­ской; суди нас — так Даф­нис, пожа­луй,
Не устра­шил бы меня, если толь­ко не лгут отра­же­нья.
О, лишь бы ты захо­тел со мною в скудо­сти сель­ской,
В хижи­нах низень­ких жить, стре­лять на охо­те оле­ней
nec sum adeo in­for­mis: nu­per me in li­to­re vi­di,
cum pla­ci­dum ven­tis sta­ret ma­re; non ego Daph­nim
iudi­ce te me­tuam, si num­quam fal­lit ima­go.
o tan­tum li­beat me­cum ti­bi sor­di­da ru­ra
at­que hu­mi­lis ha­bi­ta­re ca­sas et fi­ge­re cer­vos
30 Или же коз пого­нять хво­ро­сти­ной из маль­вы зеле­ной.
Вме­сте со мною в лесах под­ра­жал бы пени­ем Пану.
Пер­вым Пан изо­брел скреп­лен­ные вос­ком тро­стин­ки,
Пан, пред­во­ди­тель овец и нас, пас­ту­хов, пове­ли­тель.
Так не жалей же о том, что натер себе губы сви­ре­лью.
hae­do­rum­que gre­gem vi­ri­di com­pel­le­re hi­bis­co!
me­cum una in sil­vis imi­ta­be­re Pa­na ca­nen­do.
Pan pri­mum ca­la­mos ce­ra co­niun­ge­re plu­ris
insti­tuit, Pan cu­rat ovis ovi­um­que ma­gistros.
nec te pae­ni­teat ca­la­mo tri­vis­se la­bel­lum:
35 Чтобы срав­нять­ся с тобой, как толь­ко Аминт не ста­рал­ся!
Есть сви­рель у меня из семи тро­сти­нок цику­ты
Слеп­лен­ных, раз­ной дли­ны, — Дамет ее, уми­рая,
Пере­дал мне и ска­зал: вто­рым ей ста­нешь вла­дель­цем.
Так ска­зал мне Дамет — и Аминт завиду­ет глу­пый.
haec eadem ut sci­ret, quid non fa­cie­bat Amyn­tas?
est mi­hi dis­pa­ri­bus sep­tem com­pac­ta ci­cu­tis
fis­tu­la, Da­moe­tas do­no mi­hi quam de­dit olim
et di­xit mo­riens “te nunc ha­bet is­ta se­cun­dum”.
di­xit Da­moe­tas, in­vi­dit stul­tus Amyn­tas.
40 Двух еще гор­ных коз­лят с трудом достал я в уще­лье
Небез­опас­ном, их шерсть пока еще в кра­пи­нах белых.
Вымя овцы они два́ раза в день осу­ша­ют — тебе я
Их бере­гу, хоть дав­но у меня Тестил­лида их про­сит, —
Да и полу­чит, коль ты от нас пре­зи­ра­ешь подар­ки.
prae­te­rea duo, nec tu­ta mi­hi val­le re­per­ti,
cap­reo­li, spar­sis etiam nunc pel­li­bus al­bo;
bi­na die sic­cant ovis ube­ra; quos ti­bi ser­vo.
iam pri­dem a me il­los ab­du­ce­re Thes­ty­lis orat;
et fa­ciet, quo­niam sor­dent ti­bi mu­ne­ra nostra.
45 Маль­чик пре­крас­ный, при­ди! Несут кор­зи­на­ми ним­фы
Воро­хи лилий тебе; для тебя бело­снеж­ной наядой
Сорва­ны жел­тый фиоль и высо­кие алые маки;
Соеди­нен и нар­цисс с души­стым цве­том ани­са;
С бла­го­ухан­ной тра­вой спле­ла она и лаван­ду;
huc ades, o for­mo­se puer: ti­bi li­lia ple­nis
ec­ce fe­runt Nym­phae ca­la­this, ti­bi can­di­da Nais,
pal­len­tis vio­las et sum­ma pa­pa­ve­ra car­pens,
nar­cis­sum et flo­rem iun­git be­ne olen­tis ane­thi;
tum, ca­sia at­que aliis in­te­xens sua­vi­bus her­bis,
50 Неж­ных фиа­лок цве­ты ногот­ки жел­тиз­ной ожив­ля­ют.
Блед­ных пло­дов для тебя нарву я с пухо­вым нале­том,
Так­же каш­та­нов, моей излюб­лен­ных Ама­рил­лидой.
Слив вос­ко­вых при­бав­лю я к ним, — и сли­вы ува­жу!
Лавр, тебя я сорву, вас, мир­ты, свя­жу с ним тес­нее.
mol­lia lu­teo­la pin­git vac­ci­nia cal­tha.
ip­se ego ca­na le­gam te­ne­ra la­nu­gi­ne ma­la
cas­ta­neas­que nu­ces, mea quas Ama­ryl­lis ama­bat;
ad­dam ce­rea pru­na: ho­nos erit huic quo­que po­mo;
et vos, o lau­ri, car­pam et te, pro­xi­ma myr­te,
55 Бла­го­уха­нья свои вы все воеди­но солье­те!..
Ты про­сто­ват, Коридон! К дарам рав­но­ду­шен Алек­сис.
Если ж дара­ми борь­бу зате­вать, — Иолл не усту­пит.
Горе! Что я натво­рил? В сво­ем я безу­мии Авст­ра
Сам напу­стил на цве­ты, каба­нов в про­зрач­ные воды…
sic po­si­tae quo­niam sua­vis mis­ce­tis odo­res.
rus­ti­cus es, Co­ry­don; nec mu­ne­ra cu­rat Ale­xis,
nec, si mu­ne­ri­bus cer­tes, con­ce­dat Iol­las.
heu heu, quid vo­lui mi­se­ro mi­hi? flo­ri­bus Austrum
per­di­tus et li­qui­dis im­mi­si fon­ti­bus ap­ros.
60 Что, без­рас­суд­ный, бежишь? И боги в лесах оби­та­ли,
Да и дар­да­нец Парис. Пусть, кре­по­сти строя, Пал­ла­да
В них и живет, — а для нас все­го на све­те милее
Наши пусть будут леса. За вол­ком гонит­ся льви­ца,
Волк — за козой, а коза похот­ли­вая тянет­ся к дро­ку, —
quem fu­gis, a! de­mens? ha­bi­ta­runt di quo­que sil­vas
Dar­da­nius­que Pa­ris. Pal­las, quas con­di­dit ar­ces,
ip­sa co­lat: no­bis pla­ceant an­te om­nia sil­vae.
tor­va leae­na lu­pum se­qui­tur, lu­pus ip­se ca­pel­lam,
flo­ren­tem cy­ti­sum se­qui­tur las­ci­va ca­pel­la,
65 А Коридон, о Алек­сис, к тебе! У всех свои стра­сти.
Видишь, волы на ярмах уж обрат­но плу­ги свои тащат,
Ско­ро уж солн­це, кло­нясь, удво­ит рас­ту­щие тени.
Я же горю от люб­ви. Любовь воз­мож­но ль изме­рить?
Ах, Коридон, Коридон! Каким ты безумьем охва­чен!
te Co­ry­don, o Ale­xi: tra­hit sua quem­que vo­lup­tas.
as­pi­ce, arat­ra iugo re­fe­runt sus­pen­sa iuven­ci,
et sol cres­cen­tis de­ce­dens dup­li­cat umbras:
me ta­men urit amor; quis enim mo­dus ad­sit amo­ri?
ah, Co­ry­don, Co­ry­don, quae te de­men­tia ce­pit?
70 Недо­об­ре­зал лист­вы я у лоз вино­град­ных на вязе…
Луч­ше б сидеть да пле­сти что-нибудь полез­ное, к делу
Гиб­кий камыш при­ме­нив иль иво­вых пру­тьев наре­зав.
Этот Алек­сис отверг — дру­гой най­дет­ся Алек­сис».
se­mi­pu­ta­ta ti­bi fron­do­sa vi­tis in ul­mo est.
quin tu ali­quid sal­tem po­tius, quo­rum in­di­get usus,
vi­mi­ni­bus mol­li­que pa­ras de­te­xe­re iun­co?
in­ve­nies ali­um, si te hic fas­ti­dit, Ale­xim».

<<<
>>>

ПРИМЕЧАНИЯ


  • Стих 24. …пел Амфи­он у Дир­ке́ на том Ара­кин­фе Актей­ском. — Амфи­он — сын Зев­са и фиван­ской царев­ны Антио­пы, обла­дав­ший боже­ст­вен­ным даром игры на кифа­ре. Вме­сте со сво­им бра­том-близ­не­цом Зетом был по тре­бо­ва­нию маче­хи под­ки­нут на горе Ара­кин­фе, на гра­ни­це Бео­тии и Атти­ки, и там вос­пи­тан пас­ту­ха­ми. Дир­ке́ — источ­ник в Бео­тии око­ло Фив. Актей­ский — атти­че­ский (от древ­не­го назва­ния Атти­ки, бук­валь­но: при­бреж­ный).
  • Стих 46. Наяда — реч­ная ним­фа.
  • Стих 58. Австр — южный, иссу­шаю­щий рас­те­ния ветер.
  • Стих 61. Дар­да­нец Парис — пото­мок тро­ян­ско­го царя Дар­да­на; был вос­пи­тан пас­ту­хом Аге­ла­ем в лесах.
  • Пал­ла­да (Минер­ва) — счи­та­лась покро­ви­тель­ни­цей горо­дов и кре­по­стей.
  • Стих 70. Недо­об­ре­зал лист­вы… — С вино­град­ных лоз, осо­бен­но тех, что обви­ва­лись вокруг дере­вьев, пола­га­лось сре­зать лист­ву два­жды в год.
    • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1364004257 1364004306 1364004307 1375100003 1375100004 1375100005