О своей жизни и своем воспитании

Sui­das, Lex., Ἀντί­πατ­ρος: (1) Отец исто­ри­ка Нико­лая Дамас­ско­го. Женою его была Стра­то­ни­ка, мать Нико­лая. Они были извест­ны в Дамас­ке не толь­ко сво­ею скром­но­стью, но и дру­ги­ми досто­ин­ства­ми. Ведь, обла­дая боль­шим богат­ст­вом, они нисколь­ко им не гор­ди­лись, а пре­вос­хо­дя всех сла­вою сво­его доб­ро­го име­ни, не при­да­ва­ли это­му боль­шо­го зна­че­ния. (2) Тот же Анти­патр отли­чал­ся уди­ви­тель­ною силою сло­ва, но не употреб­лял его кому-либо во вред, а, наобо­рот, мно­гим ока­зы­вал помощь, при­чем не толь­ко горо­ду в целом, но и отдель­ным граж­да­нам. Спра­вед­ли­вее кого бы то ни было ула­жи­вал он мно­гие спо­ры как граж­дан друг с дру­гом, так и род­но­го горо­да с сосед­ни­ми вла­сти­те­ля­ми. И за это он поль­зо­вал­ся все­об­щим поче­том. Ему часто дове­ря­ли посоль­ства и посред­ни­че­ства, а на родине он про­шел все город­ские долж­но­сти. (3) Уми­рая, он ниче­го дру­го­го не пору­чил сво­е­му сыну Нико­лаю и бра­ту его Пто­ле­мею, как толь­ко сде­лать после его кон­чи­ны кури­тель­ни­цу Зев­су, что было им рань­ше обе­ща­но это­му богу. Я думаю, он хотел пока­зать, что даже уми­раю­ще­му, поте­ряв­ше­му надеж­ду на жизнь, все же необ­хо­ди­мо выпол­нить свой долг перед бога­ми.

Sui­das, Lex., Νι­κόλαος: (1) Он изу­чил все нау­ки, так как о том осо­бен­но поза­бо­тил­ся и его отец, кото­рый сво­им богат­ст­вом и сла­вой сам был обя­зан обра­зо­ва­нию. Охва­чен­ный непре­одо­ли­мым стрем­ле­ни­ем к зна­ни­ям, Нико­лай зна­чи­тель­но рас­ши­рил их, тем более, что от при­ро­ды у него были хоро­шие спо­соб­но­сти. Таким обра­зом, преж­де чем стать взрос­лым, он уже был на хоро­шем сче­ту в род­ном горо­де, выгод­но отли­ча­ясь от сво­их сверст­ни­ков. Он луч­ше всех изу­чил грам­ма­ти­ку, а при помо­щи ее и все поэ­ти­че­ское искус­ство; он сам писал тра­гедии и хоро­шо извест­ные комедии. Несколь­ко позд­нее, когда силы его воз­рос­ли, а вме­сте с ними воз­рос­ли и его воз­мож­но­сти, он стал зани­мать­ся³ рито­ри­кой, музы­кой, мате­ма­ти­кой, стал изу­чать раз­лич­ные фило­соф­ские уче­ния. (2) Став рев­ност­ным после­до­ва­те­лем Ари­сто­те­ля и высо­ко оце­нив раз­но­об­раз­ную уче­ность это­го чело­ве­ка, он гово­рил, что навсе­гда сохра­нит бла­го­дар­ность нау­кам за то, что они содер­жат и мно­го пре­крас­но­го и мно­го полез­но­го для жиз­ни. Но осо­бен­но он бла­го­да­рен им за то наслаж­де­ние, кото­рое они достав­ля­ют как в юно­сти, так и в ста­ро­сти. Он гово­рил, что пишу­щие о богах пото­му, веро­ят­но, допу­сти­ли суще­ст­во­ва­ние мно­гих муз, что нау­ки очень раз­но­об­раз­ны и име­ют раз­лич­ное при­ме­не­ние в жиз­ни. Он счи­тал, что как зна­ние, так и незна­ние этих наук не оди­на­ко­во⁴ со зна­ни­ем или незна­ни­ем низ­ких, но, наобо­рот, незна­ние этих наук и зна­ние низ­ких позор­но для людей с над­ле­жа­щи­ми сред­ства­ми к жиз­ни. Не быва­ло, чтобы он исполь­зо­вал какую-нибудь нау­ку с целью обма­на.

(3) Нико­лай гово­рил, что всю область зна­ния мож­но срав­нить с путе­ше­ст­ви­ем. Как чуже­стран­цам, совер­шаю­щим длин­ное путе­ше­ст­вие, слу­ча­ет­ся во вре­мя стран­ст­вий в одних местах толь­ко оста­нав­ли­вать­ся и ноче­вать, а в дру­гих толь­ко зав­тра­кать, в одних про­быть несколь­ко дней, а дру­гие осмот­реть мимо­хо­дом и, воз­вра­тив­шись, нако­нец, жить в род­ном доме, таким же обра­зом, про­хо­дя через нау­ки, нуж­но, гово­рил он, в одних заня­ти­ях про­во­дить боль­ше вре­ме­ни, а в дру­гих мень­ше, одно изу­чать пол­но­стью, дру­гое — частич­но, третье исполь­зо­вать лишь в основ­ном. Усво­ив в них все полез­ное, нуж­но, гово­рил он, вер­нуть­ся к сво­е­му поис­ти­не род­но­му дому — к фило­со­фии — и зани­мать­ся ею.

Exc. De virt., I, p. 326, 3⁵: …⁶ при­знав⁷ как фило­со­фа и чело­ве­ка, забыв­ше­го об обидах, он⁸ стал отно­сить­ся к нему с еще боль­шим ува­же­ни­ем и бла­го­дар­но­стью.

Exc. De virt., I, p. 326, 5: Один бла­го­же­ла­тель­ный к людям посту­пок был совер­шен в уго­ду Нико­лаю. Дело в том, что Юлия, дочь Цеза­ря и жена Агрип­пы, направ­ля­ясь в Или­он, едва не погиб­ла вме­сте с сопро­вож­дав­ши­ми ее раба­ми при ноч­ной пере­пра­ве через силь­но раз­лив­ший­ся из-за дождей Ска­мандр. Жите­ли же горо­да ниче­го об этом не зна­ли. Агрип­па раз­гне­вал­ся на них за то, что они не при­шли ей на помощь, и потре­бо­вал в виде нака­за­ния упла­ты ста тысяч⁹. Или­он­цы, не ожи­дав­шие ни наступ­ле­ния нена­стья, ни того, что моло­дая жена Агрип­пы выеха­ла, ока­за­лись в тяже­лом поло­же­нии, но реши­тель­но ниче­го не посме­ли ска­зать Агрип­пе. При­быв­ше­го же к ним Нико­лая они умо­ля­ли про­сить для них помо­щи и защи­ты у Иро­да. Пом­ня о былой сла­ве Или­о­на, Нико­лай очень охот­но взял на себя это пору­че­ние и попро­сил царя¹⁰ и объ­яс­нил ему все, ска­зав, что неспра­вед­ли­во гне­ва­ет­ся на или­он­цев Агрип­па, без пред­у­преж­де­ния послав­ший к ним свою жену, тем более, что они вооб­ще не ожи­да­ли, чтобы она еха­ла ночью. Взяв на себя защи­ту или­он­цев, Ирод добил­ся, нако­нец, осво­бож­де­ния их от нака­за­ния, но, так как они, поте­ряв надеж­ду на про­ще­ние дол­га, уже уеха­ли, он отдал пись­мо об этом Нико­лаю, направ­ляв­ше­му­ся на Хиос и Родос, где у него нахо­ди­лись сыно­вья. Сам же Ирод отпра­вил­ся с Агрип­пой в Пафла­го­нию. Нико­лай, плы­вя из Ами­со­са в Визан­тий и оттуда в Тро­аду, при­был в Или­он и отдал пись­мо с изве­сти­ем о про­ще­нии дол­га. И ему, а еще боль­ше царю, или­он­цы ока­за­ли вели­чай­шие поче­сти.

Exc. De virt., I, p. 327, 3: Ирод, забыв о сво­ей люб­ви к фило­со­фии, сно­ва увлек­ся ора­тор­ским искус­ст­вом. Такие вещи обыч­ны для людей, зани­маю­щих высо­кое поло­же­ние, так как они име­ют воз­мож­ность забав­лять себя мно­же­ст­вом раз­вле­че­ний. Ирод заста­вил Нико­лая зани­мать­ся с ним рито­ри­кой, и они вдво­ем упраж­ня­лись в ней. Потом Ирод увлек­ся исто­ри­ей. Ведь Нико­лай хва­лил заня­тия ею, гово­ря, что она име­ет важ­ней­шее отно­ше­ние к управ­ле­нию дела­ми цар­ства и что царю полез­но иметь опи­са­ние дея­ний и судеб пред­ков. Увлек­шись этим, Ирод увлек и Нико­лая, убедив его работать над исто­ри­ей. Нико­лай с боль­шим увле­че­ни­ем при­нял­ся за дело и соста­вил все­об­щую исто­рию, взяв на себя такую работу, от кото­рой отка­зал­ся бы вся­кий дру­гой. Уси­лен­но трудясь в тече­ние дол­го­го вре­ме­ни, он, нако­нец, закон­чил ее. Он гово­рил, что если бы Эври­сфей пред­ло­жил совер­шить этот подвиг Герак­лу, то, конеч­но, обес­си­лил бы его. Позд­нее, отправ­ля­ясь в Рим к Цеза­рю, Ирод взял на свой корабль Нико­лая, и они вме­сте зани­ма­лись фило­со­фи­ей.

Exc. De in­sid., p. 1, 3¹¹: (1) В поход про­тив Ара­вии Ирод отпра­вил­ся без ведо­ма Цеза­ря. Воз­му­щен­ный этим, Цезарь силь­но раз­гне­вал­ся на него и посы­лал ему гроз­ные пись­ма, а при­шед­ших от Иро­да послов отпу­стил не так, как это пола­га­лось. При­быв­ший к Цеза­рю Нико­лай не толь­ко изба­вил Иро­да от обви­не­ний, но и обру­шил гнев Цеза­ря на самих обви­няв­ших…¹² Итак Араб уже умер¹³. Цезарь под вли­я­ни­ем Нико­лая обви­нил в этом про­ку­ра­то­ра и позд­нее за новые пре­ступ­ле­ния пре­дал его жесто­кой смер­ти. (2) В это вре­мя в доме Иро­да все нахо­ди­лось в смя­те­нии, так как стар­ший из его сыно­вей окле­ве­тал двух сво­их млад­ших бра­тьев, буд­то они что-то замыш­ля­ют про­тив их отца. Хотя эти бра­тья по воз­рас­ту и были млад­ше его, но по сво­е­му поло­же­нию ока­зы­ва­лись пер­вы­ми, так как они роди­лись от цари­цы, а он от про­стой жен­щи­ны. (3) Еще до воз­вра­ще­ния Нико­лая из Рима юно­ши были осуж­де­ны в синед­ри­оне, и отец, вне себя от зло­бы, уже соби­рал­ся их каз­нить. Воз­вра­тив­ше­му­ся Нико­лаю он рас­ска­зал о слу­чив­шем­ся, про­ся его сове­та. Нико­лай пред­ло­жил дер­жать их заклю­чен­ны­ми в какой-нибудь из кре­по­стей до тех пор, пока отец смо­жет, не торо­пясь, пра­виль­нее решить участь сво­их сыно­вей. Ина­че может пока­зать­ся, что непо­пра­ви­мое реше­ние судь­бы сво­их близ­ких при­ня­то им под вли­я­ни­ем гне­ва. (4) Узнав об этом, Анти­патр стал с подо­зре­ни­ем отно­сить­ся к Нико­лаю. Кро­ме того, он, под­сы­лая одних людей за дру­ги­ми, пугал отца, гово­ря, что если отец не устра­нит юно­шей со сво­его пути, то немед­лен­но будет ими убит, так как они, по его сло­вам, под­ку­пи­ли все вой­ско и двор­цо­вых слуг. Ирод в стра­хе за свою жизнь при­нял не столь­ко хоро­шее, сколь­ко быст­рое реше­ние, а имен­но: ниче­го не ска­зав Нико­лаю, подо­слал ночью к сыно­вьям убийц, кото­рые их и уби­ли. Для Иро­да это ста­ло нача­лом всех его бед, тогда как до это­го дела его шли хоро­шо. (5) Итак, Анти­патр счи­тал Нико­лая вра­гом. Анти­па­тра, убий­цу бра­тьев, страш­но нена­виде­ли не толь­ко в его цар­стве и в Сирии, но и за их пре­де­ла­ми. Весть об убий­стве дошла и до Рима, и не было нико­го, кто, малый или вели­кий, не воз­не­на­видел бы это­го чело­ве­ка по двум при­чи­нам: и пото­му, что он убил бра­тьев, зна­чи­тель­но луч­ших, чем он сам, и пото­му, что он убедил отца при­нять уча­стие в гнус­ном деле и тем осквер­нить свою преж­нюю любовь к сыно­вьям. (6) Анти­патр, торо­пясь ско­рее захва­тить цар­скую власть, про­дол­жал совер­шать поступ­ки, подоб­ные преж­ним. Купив яд из Егип­та, он соби­рал­ся совер­шить поку­ше­ние на жизнь отца, о чем сооб­щил один из участ­ни­ков заго­во­ра. Отец стал пытать рабов сво­его сына. Они, разу­ме­ет­ся, все откры­ли, ска­зав, что Анти­патр хотел убить тет­ку и осталь­ных бра­тьев, а так­же детей уби­тых, чтобы не оста­вить в живых ни одно­го наслед­ни­ка. Замыс­лил он нечто и про­тив дома Цеза­ря еще более воз­му­ти­тель­ное, чем пре­ступ­ле­ние про­тив сво­его рода. При­ехал пре­фект Сирии Вар и осталь­ные намест­ни­ки. Отец созы­ва­ет синед­ри­он. Предъ­яв­лен яд, пред­став­ле­ны пока­за­ния рабов, полу­чен­ные под пыт­кой, и пись­ма из Рима. Царь пору­ча­ет суд Нико­лаю. (7) Он обви­нял. Анти­патр защи­щал­ся. Судил же Вар с дру­зья­ми. Анти­патр был осуж­ден и при­го­во­рен к смер­ти. Но так как Анти­патр был вино­вен и перед Цеза­рем, то Нико­лай даже после при­го­во­ра сове­то­вал послать его к Цеза­рю и сде­лать то, что решит послед­ний. Но преж­де чем отпра­ви­ли Анти­па­тра, от Цеза­ря при­шло пись­мо, пре­до­став­ля­ю­щее отцу пра­во само­му нака­зать сво­его сына, что и было сде­ла­но. А Цезарь убил и помо­гав­шую Анти­па­тру воль­ноот­пу­щен­ни­цу. И не было нико­го, кто не хва­лил бы Нико­лая за его искус­ное обви­не­ние убий­цы отца и бра­тьев. (8) Спу­стя немно­го вре­ме­ни, царь скон­чал­ся. Народ вос­стал про­тив его детей и про­тив гре­ков. Было же их более деся­ти тысяч. В про­ис­шед­шем сра­же­нии победи­ли гре­ки. Наслед­ник Архе­лай соби­рал­ся вме­сте со сво­и­ми бра­тья­ми плыть в Рим, чтобы закре­пить за собой цар­скую власть, и при­гла­сил с собою Нико­лая, думав­ше­го воз­вра­тить­ся домой: ведь ему было уже око­ло шести­де­ся­ти лет. (9) Одна­ко он отпра­вил­ся с Архе­ла­ем. В Риме он нашел мно­же­ство про­тив­ни­ков Архе­лая. В част­но­сти, млад­ший брат домо­гал­ся для себя цар­ской вла­сти, а, кро­ме того, все род­ст­вен­ни­ки, хотя и не помо­га­ли ему в этом, одна­ко высту­па­ли про­тив Архе­лая. При­сла­ли посоль­ство и быв­шие под вла­стью Иро­да гре­че­ские горо­да, доби­ва­ясь у Цеза­ря сво­бо­ды. Весь же иудей­ский народ обви­нял Архе­лая в убий­стве трех тысяч чело­век, пав­ших в бит­ве с гре­ка­ми. Иуде­ям боль­ше все­го хоте­лось нахо­дить­ся под управ­ле­ни­ем Цеза­ря или в край­нем слу­чае под управ­ле­ни­ем млад­ше­го бра­та. (10) Так как было предъ­яв­ле­но столь­ко при­тя­за­ний, то Нико­лай, высту­пая за Архе­лая, сна­ча­ла бла­го­по­луч­но закон­чил дело с род­ст­вен­ни­ка­ми, а затем и с иудей­ски­ми под­дан­ны­ми. Дело же с гре­че­ски­ми горо­да­ми он не стал ула­жи­вать, но убеж­дал Архе­лая не про­ти­вить­ся им, жад­но стре­мя­щим­ся к сво­бо­де. Ведь хва­тит с него и осталь­но­го цар­ства. Не хотел он так­же высту­пать про­тив бра­та Архе­лая в знак люб­ви к их обще­му отцу. (11) Цезарь раз­ре­шил все спо­ры, дав каж­до­му из сыно­вей часть цар­ства. Архе­лаю он дал поло­ви­ну. И Нико­лаю ока­зал почет. Архе­лая поста­вил этнар­хом, обе­щая сде­лать его ско­ро царем, если он про­явит каче­ства, достой­ные царя. Млад­ших бра­тьев, Филип­па и Анти­пу, он назна­чил тет­рар­ха­ми.

Exc. De virt., I, p. 327, 18: (1) Все, чему учил Нико­лай, про­яв­ля­лось в его поступ­ках. День­ги не име­ли над ним вла­сти. Он ниче­го непо­до­баю­ще­го не сде­лал ради них. Ско­рее щед­рость счи­тал он вопро­сом чести. (2) Он пре­зи­рал какие бы то ни было наслаж­де­ния, что, пожа­луй, может пока­зать­ся осо­бен­но уди­ви­тель­ным в чело­ве­ке, часто про­во­дя­щем вре­мя с царя­ми и намест­ни­ка­ми. Был он суров по при­ро­де и умел обузды­вать свою нату­ру, счи­тая раба­ми тех, кто не может усто­ять перед тако­го рода наслаж­де­ни­я­ми. Посто­ян­но вос­хва­лял он уме­рен­ность и про­стоту, хотя там, где нуж­но было бли­стать, он был щедр и не мело­чен, боясь заслу­жить сла­ву чело­ве­ка низ­ко­го обра­за мыс­лей. В труде, если это было необ­хо­ди­мо, он был вынос­ли­вей и неуто­ми­мее всех, и не толь­ко в моло­дые годы, но и в ста­ро­сти. Там, где ему гро­зи­ла опас­ность со сто­ро­ны вра­гов или раз­бой­ни­ков, от болез­ни, во вре­мя бури на море или по какой-нибудь дру­гой при­чине, он сохра­нял спо­кой­ст­вие, неиз­мен­но вну­шая бод­рость всем сво­им това­ри­щам по несча­стью. Что каса­ет­ся спра­вед­ли­во­сти, то он был до такой сте­пе­ни тверд и неумо­лим, что, совер­шая суд, под­вер­гал­ся даже угро­зам неко­то­рых намест­ни­ков за то, что не хотел посту­пать неспра­вед­ли­во. (3) Мно­гие выби­ра­ли его судьей или посред­ни­ком, так как его спра­вед­ли­вое отно­ше­ние ко всем было оче­вид­но. Все, даже пло­хие люди, хва­ли­ли его за порядоч­ность в дело­вых согла­ше­ни­ях и во вза­и­моот­но­ше­ни­ях с част­ны­ми людь­ми. С ним не было необ­хо­ди­мо­сти в свиде­те­лях или в пись­мен­ных доку­мен­тах, так как сло­во его было твер­до. (4) Никто не будет гор­дить­ся более скром­ным и рас­суди­тель­ным нра­вом и на ули­цах и на доро­гах…¹⁴ (5) …, про­во­дя вре­мя в фило­соф­ских беседах, для фило­со­фа сла­ва, почет, а так­же полу­че­ние подар­ков и дру­гих выгод от вла­сти­те­лей есть есте­ствен­ная награ­да за его труды. (6) Кому же боль­ше при­ста­ло пожи­нать пло­ды вели­ко­го ума и усер­дия, чем тако­му чело­ве­ку? Ведь, конеч­но, не пло­хо­му и не недо­стой­но­му. Фило­соф поль­зу­ет­ся этим не без­рас­суд­но, а с уве­рен­но­стью, подоб­но тому как Нико­лай исполь­зо­вал свою извест­ность и богат­ство не на пло­хое, но скром­но и на общее бла­го про­стых людей. Он счи­тая, что нико­гда не надо назы­вать­ся граж­да­ни­ном чужо­го горо­да, но толь­ко сво­его. Он осме­и­вал совре­мен­ных ему софи­стов, кото­рые, сты­дясь сво­их мало­из­вест­ных горо­дов, за боль­шую пла­ту поку­па­ли себе пра­во назы­вать­ся афи­ня­на­ми или родос­ца­ми. (Неко­то­рые даже писа­ли о том, что они про­ис­хо­дят не из того горо­да, из кото­ро­го на самом деле про­ис­хо­ди­ли, но из како­го-нибудь дру­го­го, лишь бы нося­ще­го гре­че­ское имя). Он упо­доб­лял их людям, сты­дя­щим­ся сво­их роди­те­лей.

Exc. De virt., I, p. 328, 26: Неко­то­рые обви­ня­ли Нико­лая за то, что, полу­чив от дру­зей боль­шие день­ги, он не берег их, а так­же за то, что он вел мно­го бесед с про­сты­ми людь­ми, избе­гая нахо­дя­щих­ся в Риме самых вли­я­тель­ных и бога­тых. И хотя мно­го зна­ме­ни­тых людей настой­чи­во его при­гла­ша­ли, он нико­гда к ним не ходил, но целые дни про­во­дил в фило­соф­ских раз­мыш­ле­ни­ях. Гово­ря о день­гах, он оправ­ды­вал­ся тем, что обла­да­ние, напри­мер, лирой или флей­той само по себе ниче­го не сто­ит. Самое глав­ное — при­ме­не­ние. Тот заслу­жи­ва­ет пори­ца­ния, кто рас­то­ча­ет свое иму­ще­ство на рас­пут­ство или тра­тит его толь­ко на себя, или вооб­ще живет без­рас­суд­но и пло­хо. Тот же, кто, при­ни­мая день­ги, тогда, когда это нуж­но, и от того, от кого это нуж­но, тра­тит разум­но и уме­рен­но, с любо­вью к людям и на общее бла­го, и при этом остав­ля­ет еще сво­им детям, может счи­тать­ся отлич­ным чело­ве­ком. Он гово­рил, что сде­лал один вывод: чест­ный чело­век все­гда хочет быть с доб­ро­де­тель­ным, а таких он боль­ше видит сре­ди про­сто­го наро­да, чем сре­ди чрез­мер­но бога­тых людей. Бога­тый нуж­да­ет­ся в осо­бо бла­го­при­ят­ных усло­ви­ях, чтобы быть воз­дер­жан­ным чело­ве­ком. Ведь богат­ство обыч­но рож­да­ет любовь к наслаж­де­ни­ям и высо­ко­ме­рие.

Exc. De virt., I, p. 329, 12: Он, обу­чая и вос­пи­ты­вая сво­их рабов и посто­ян­но живя с ними, при­вил им свои взгляды и чув­ства и нашел в них совсем непло­хих дру­зей.