У. Смит. Словарь греческих и римских древностей, 3-е изд.

Сенат (Senátus). «Сенат» или «совет ста­рей­шин» (se­nio­res: ср. греч. γε­ρουσία) наряду с цар­ской вла­стью и собра­ни­ем сво­бод­ных граж­дан счи­тал­ся ста­рей­шим рим­ским учреж­де­ни­ем и, подоб­но двум послед­ним, суще­ст­во­вал так­же в род­ст­вен­ных общи­нах Лация (Mom­msen, Staatsr. III. 836, прим. 2). По пре­да­нию, его созда­ние при­пи­сы­ва­лось Рому­лу (Liv. I. 8). Чле­ны сена­та были сена­то­ра­ми (se­na­to­res). Соби­ра­тель­ное обра­ще­ние pat­res (= ско­рее «руко­во­ди­те­ли», чем «отцы») по пра­ву подо­ба­ло чисто пат­ри­ци­ан­ско­му сена­ту древ­ней­ших вре­мен, одна­ко было пере­не­се­но на сме­шан­ный пат­ри­ци­ан­ско-пле­бей­ский сенат более позд­не­го вре­ме­ни (Цице­рон, Сал­лю­стий и Ливий, pas­sim) и исполь­зо­ва­лось как экви­ва­лент сло­ву se­na­tus. Точ­но так же сме­шан­ный сенат уна­сле­до­вал от сво­его пат­ри­ци­ан­ско­го пред­ше­ст­вен­ни­ка две функ­ции: о назна­че­нии с.621 интеррек­са и об утвер­жде­нии реше­ний народ­но­го собра­ния все­гда гово­рит­ся как о поста­нов­ле­ни­ях pat­res, хотя на самом деле их при­ни­мал сенат как целое. [Об этом и об аль­тер­на­тив­ной тео­рии Момм­зе­на, буд­то в этих слу­ча­ях сло­во pat­res озна­ча­ло толь­ко пат­ри­ци­ан­ских чле­нов сена­та, см. ниже]. Тот факт, что неко­гда весь сенат состав­ля­ли пат­ри­ци­ан­ские pat­res, а пле­беи сна­ча­ла не были туда допу­ще­ны, был, веро­ят­но, уве­ко­ве­чен в офи­ци­аль­ном тер­мине pat­res con­scrip­ti, где сло­во con­scrip­ti пер­во­на­чаль­но обо­зна­ча­ло пле­бей­ских чле­нов сена­та, при­гла­шае­мых маги­ст­ра­том (Fes­tus, с. 254; Liv. II. 1; Mom­msen, Staatsr. III. 839; Mad­vig, Ver­fass. I. 125. Вил­лемс (Wil­lems, Le Sé­nat, I. 37 слл.), напро­тив, счи­та­ет, что тер­мин озна­ча­ет про­сто «собрав­ши­е­ся отцы». Мне­ние Момм­зе­на по пово­ду под­чи­нен­но­го поло­же­ния пле­бей­ских con­scrip­ti см. ниже).

I. Чис­лен­ность сена­та. — Рим­ская тра­ди­ция сооб­ща­ет, что сенат пер­во­на­чаль­но состо­ял из 100 чле­нов (Liv. I. 8) и посте­пен­но был уве­ли­чен до 300 чле­нов, хотя и не рас­ска­зы­ва­ет после­до­ва­тель­но об эта­пах это­го рас­ши­ре­ния. Обще­при­ня­то мне­ние, что до вре­ме­ни Сул­лы нор­маль­ная чис­лен­ность сена­та состав­ля­ла 300 чело­век. С 81 г. до дик­та­ту­ры Цеза­ря фор­маль­ный мак­си­мум был 600 чело­век. При Цеза­ре чис­лен­ность сена­та воз­рос­ла до 900 чело­век (Dio Cass. XLIII. 47); при три­ум­ви­рах пре­вы­си­ла 1000 чело­век (Suet. Aug. 35, «erant enim su­per mil­le»: ср. Mon. An­cyr. 5, 6). Август сно­ва сокра­тил ее до 600 чело­век (Suet. l. c.; Dio Cass. LIV. 13); одна­ко нет дока­за­тельств того, что он сам или его пре­ем­ни­ки стро­го соблюда­ли это огра­ни­че­ние. [Совет не быть слиш­ком стро­гим в отно­ше­нии чис­лен­но­сти сена­то­ров, кото­рый Меце­нат дает Авгу­сту (μηδὲν περὶ τοῦ πλή­θους αὐτῶν ἀκρι­βολο­γούμε­νος[1], Dio Cass. LII. 19), мож­но счи­тать, вслед за Момм­зе­ном, отра­жаю­щим прак­ти­ку вре­ме­ни само­го Дио­на Кас­сия. См. Mom­msen, Staatsr. III. 850, прим. 3].

II. Зачис­ле­ние и исклю­че­ние сена­то­ров. — Отли­чи­тель­ная осо­бен­ность рим­ско­го сена­та состо­я­ла в том, что при­ня­тие в него все­гда совер­ша­лось не путем народ­но­го избра­ния или кооп­та­ции, а реше­ни­ем маги­ст­ра­та, обла­даю­ще­го в дан­ное вре­мя вла­стью le­ge­re in se­na­tum[2]; и хотя, как будет пока­за­но, в позд­ней рес­пуб­ли­ке его сво­бо­да выбо­ра была так огра­ни­че­на зако­ном, что lec­tio se­na­tus[3] была прак­ти­че­ски сведе­на к про­сто­му зачис­ле­нию в него людей, фор­маль­но име­ю­щих на это пра­во, одна­ко его реше­ние оста­ва­лось необ­хо­ди­мым (Val. Max. II. 3, 1), а при импе­рии в зна­чи­тель­ной мере вновь обре­ло преж­нюю сво­бо­ду. Два прин­ци­па — что сенат явля­ет­ся все­го лишь сове­том при маги­ст­ра­те и что маги­ст­рат изби­ра­ет сво­их совет­ни­ков, — хотя и видо­из­ме­нен­ные на прак­ти­ке вслед­ст­вие страст­но­го жела­ния сена­та утвер­дить свою неза­ви­си­мость, — нико­гда фор­маль­но не отвер­га­лись и были успеш­но под­твер­жде­ны цеза­ря­ми. Прав­да, про­фес­сор Момм­зен выдви­нул тео­рию, соглас­но кото­рой в доис­то­ри­че­ские вре­ме­на дело обсто­я­ло ина­че, и состав пер­во­на­чаль­но­го сена­та, пред­став­ляв­ше­го собой собра­ние глав (pat­res) пат­ри­ци­ан­ских родов, не зави­сел от вла­сти маги­ст­ра­та (Mom­msen, Staatsr. III. 844, 854). Мож­но с уве­рен­но­стью утвер­ждать, что ран­ний сенат состо­ял исклю­чи­тель­но из пат­ри­ци­ев. Более того, веро­ят­но, что эта пер­во­на­чаль­ная тес­ная связь с рода­ми поро­ди­ла то при­тя­за­ние, кото­рое пат­ри­ци­ан­ский сенат заве­щал сво­е­му пат­ри­ци­ан­ско-пле­бей­ско­му пре­ем­ни­ку, — что сенат явля­ет­ся осо­бым хра­ни­те­лем ауспи­ций и свя­зан­но­го с ними древ­не­го поряд­ка. Но нет ника­ких свиде­тельств о сена­те как стро­го пред­ста­ви­тель­ном сове­те родов. Извест­ный нам пер­во­на­чаль­ный сенат пред­ста­ет как совет, состо­я­щий из пат­ри­ци­ев, но пат­ри­ци­ев, изби­рае­мых выс­шим маги­ст­ра­том [Liv. I. 8, «Ro­mu­lus cen­tum creat se­na­to­res»[4]. Тео­рия Вил­лем­са (Le Sé­nat, I. 26), что сенат пер­во­на­чаль­но являл­ся «réu­nion de tous les pat­res fa­mi­lia­rum se­nio­res des fa­mil­les pat­ri­cien­nes»[5], а впо­след­ст­вии «le choix royal suc­cé­da au droit d’hé­ré­di­té»[6], — столь же необос­но­ван­ное и менее веро­ят­ное пред­по­ло­же­ние].

Начав с древ­ней­шей из извест­ных нам систем, в кото­рой сена­то­ры изби­ра­лись маги­ст­ра­том, мы долж­ны рас­смот­реть: 1) каким маги­ст­ра­там после­до­ва­тель­но пре­до­став­ля­лось это пра­во выбо­ра; 2) каки­ми усло­ви­я­ми, пред­пи­сан­ны­ми зако­ном или обы­ча­ем, огра­ни­чи­вал­ся этот выбор; 3) каким спо­со­бом осу­ществля­лась lec­tio se­na­tus.

1) Пре­ро­га­ти­ва выбо­ра сена­то­ров сна­ча­ла при­над­ле­жа­ла царю. От царей она пере­шла к кон­су­лам, а в тече­ние крат­ко­го пери­о­да была пре­до­став­ле­на их вре­мен­ным заме­сти­те­лям, воен­ным три­бу­нам с кон­суль­ской вла­стью (Fes­tus, с. 246, «ut re­ges si­bi le­ge­bant, sub­le­ge­bantque quos in con­si­lio pub­li­co ha­be­rent, ita post exac­tos eos con­su­les quo­que et tri­bu­ni mi­li­tum con­su­la­ri po­tes­ta­te conjunctis­si­mos si­bi quos­que pat­ri­cio­rum et dein­de ple­beiorum le­ge­bant»[7]). Когда она была пере­да­на цен­зо­рам, точ­но не извест­но. В про­ци­ти­ро­ван­ном выше фраг­мен­те Феста под­ра­зу­ме­ва­ет­ся, что эта рефор­ма про­изо­шла не рань­ше 387 г. от осно­ва­ния Горо­да = 367 г. до н. э., когда кон­су­ляр­ные три­бу­ны были назна­че­ны в послед­ний раз; сле­до­ва­тель­но, — не одно­вре­мен­но с учреж­де­ни­ем самой цен­зу­ры (443 г. до н. э.). Соглас­но это­му же фраг­мен­ту, изме­не­ние было вне­се­но три­бун­ским зако­ном Ови­ния: «do­nec Ovi­nia tri­bu­ni­cia in­ter­ces­sit qua sanctum est ut cen­so­res ex om­ni or­di­ne op­ti­mum quem­que cu­ria­tim (sic) in se­na­tum le­ge­rent»[8], — и, в каче­стве тако­во­го, веро­ят­но, было про­веде­но в инте­ре­сах плеб­са. Поэто­му мож­но поме­стить его после при­ня­тия зако­на Пуб­ли­лия (339 г. до н. э.), уста­но­вив­ше­го, что один из цен­зо­ров дол­жен быть пле­бе­ем (Liv. VIII. 12), ибо народ­ный три­бун того вре­ме­ни вряд ли дове­рил бы выбор сена­то­ров пат­ри­ци­ан­ским маги­ст­ра­там. Пер­вое извест­ное состав­ле­ние спис­ка сена­та, осу­щест­влен­ное цен­зо­ра­ми, состо­я­лось в зна­ме­ни­тую цен­зу­ру Аппия Клав­дия Цека (312 г. до н. э.; Liv. IX. 29), так что закон Ови­ния и пере­да­чу цен­зо­рам состав­ле­ния спис­ка сена­та мож­но отне­сти к про­ме­жут­ку меж­ду 339 и 312 гг. до н. э. (Mom­msen, Staatsr. II. 395; Wil­lems, I. 155). До кон­ца рес­пуб­ли­ки эта обя­зан­ность оста­ва­лась в руках цен­зо­ров, хотя в двух слу­ча­ях, в каче­стве исклю­чи­тель­ной меры, она была дове­ре­на дик­та­то­ру. В 216 г., после бит­вы при Кан­нах, Марк Фабий Буте­он был назна­чен дик­та­то­ром с этой целью (Liv. XXIII. 22, «qui se­na­tum le­ge­ret»[9]); а Сул­ла реа­ли­зо­вал это пра­во как дик­та­тор в 81 г. до н. э. (Ap­pian. B. C. I. 100). И Юлий Цезарь, и три­ум­ви­ры «изби­ра­ли сена­то­ров» в силу пре­до­став­лен­ных им экс­тра­ор­ди­нар­ных пол­но­мо­чий. Август, вер­ный сво­ей общей поли­ти­ке, отча­сти вер­нул­ся к преж­не­му обы­чаю. Хотя цен­зу­ра как тако­вая пре­кра­ти­ла свое суще­ст­во­ва­ние и назна­че­ние сена­то­ров пере­шло в руки прин­цеп­са, преж­няя с.622 связь меж­ду этой дея­тель­но­стью и цен­зор­ской вла­стью не вполне исчез­ла из виду. Из трех обыч­ных lec­tio­nes se­na­tus, про­веден­ных Авгу­стом (Mon. An­cyr. II. 1, «se­na­tum ter le­gi»[10]), пер­вая — точ­но, а две вто­рых — пред­по­ло­жи­тель­но, — сов­па­ли с тре­мя цен­за­ми рим­ских граж­дан, пред­при­ня­ты­ми им в 28 г. до н. э., 8 г. до н. э. и 14 г. н. э. Кро­ме того, хотя при Авгу­сте и его пре­ем­ни­ках как зачис­ле­ние в сенат лиц, име­ю­щих на это закон­ное пра­во в силу заня­тия долж­но­сти кве­сто­ра, так и исклю­че­ние из спис­ка имен тех сена­то­ров, кото­рые умер­ли или ока­за­лись недо­стой­ны­ми, про­ис­хо­ди­ло еже­год­но и совер­шен­но неза­ви­си­мо от вся­кой цен­зор­ской вла­сти, пря­мое зачис­ле­ние (ad­lec­tio) лиц, избран­ных цеза­рем по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию, про­ис­хо­ди­ло в I в. лишь изред­ка и все­гда в силу цен­зор­ской вла­сти, напри­мер, Клав­дия, Вес­па­си­а­на и Тита (C. I. L. V. 3117; Orel­li, 3659; Mom­msen, Staatsr. II. 877, III. 857). Доми­ци­ан, как пожиз­нен­ный цен­зор, впер­вые осу­ществлял это на посто­ян­ной осно­ве. Со вре­ме­ни его прав­ле­ния это пра­во при­над­ле­жа­ло всем импе­ра­то­рам и исполь­зо­ва­лось ими по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию, без вся­ких ссы­лок на цен­зор­ские пол­но­мо­чия как неотъ­ем­ле­мую состав­ную часть импе­ра­тор­ской вла­сти (Mom­msen, Staatsr. II. 857).

2) Преж­няя кон­сти­ту­ция пре­до­став­ля­ла царю или кон­су­лу пра­во сво­бод­но­го выбо­ра в сена­то­ры тех лиц, кото­рых он счи­тал наи­бо­лее под­хо­дя­щи­ми для этой долж­но­сти. Пол­но­прав­ное граж­дан­ство, сво­бод­но­рож­ден­ность (in­ge­nui­tas) и хоро­шая репу­та­ция, несо­мнен­но, все­гда были обя­за­тель­ны для полу­че­ния места в сена­те, как и маги­ст­ра­ту­ры; но, хотя обы­чай мог огра­ни­чить выбор царя толь­ко пат­ри­ци­я­ми, нет свиде­тельств того, что закон запре­щал ему при­ни­мать в сенат пле­бе­ев; и при­ня­тие послед­них источ­ни­ки изо­бра­жа­ют как сво­бод­ное дей­ст­вие царя или кон­су­ла, а не как резуль­тат осо­бо­го зако­но­да­тель­ства [Liv. II. 1. Тео­рия Момм­зе­на о том, что пер­во­на­чаль­но место в сена­те было исклю­чи­тель­но пат­ри­ци­ан­ской при­ви­ле­ги­ей (Staatsr. III. 870), зави­сит от его выше­упо­мя­ну­той гипо­те­зы об эпо­хе, когда сенат был пред­ста­ви­тель­ным сове­том родов. Как при­зна­ет он сам, невоз­мож­но обна­ру­жить ника­ких свиде­тельств того, что в сена­те фор­маль­но при­зна­ва­лись роды или курии]. Клас­си­че­ский фраг­мент Феста опи­сы­ва­ет царей и кон­су­лов как совер­шаю­щих выбор сво­бод­но: «conjunctis­si­mos si­bi quos­que… le­ge­bant»; поэто­му быть про­пу­щен­ным не счи­та­лось позор­ным, «prae­te­ri­ti se­na­to­res in opprob­rio non erant»[11] (Id. ib.). Даже закон Ови­ния пред­пи­сы­вал цен­зо­рам изби­рать «ex om­ni or­di­ne op­ti­mum quem­que»; и Цице­рон заяв­ля­ет (pro Sest. 65, 137), что исход­но замы­сел кон­сти­ту­ции состо­ял в том, чтобы сенат был открыт «om­nium ci­vium in­dustriae ac vir­tu­ti»[12]. Но эта пер­во­на­чаль­ная сво­бо­да выбо­ра посте­пен­но была огра­ни­че­на. Веро­ят­но, по окон­ча­нии года сво­ей долж­но­сти кон­су­лы все­гда име­ли пра­во быть вклю­чен­ны­ми в сенат, и мож­но пред­по­ло­жить, что с само­го нача­ла эта при­ви­ле­гия была пре­до­став­ле­на пре­то­рам. Когда, вслед­ст­вие пере­да­чи lec­tio se­na­tus цен­зо­рам, пере­смотр спис­ка сена­то­ров стал про­ис­хо­дить не еже­год­но, а раз в пять лет, экс-маги­ст­ра­там, имев­шим пра­во на вклю­че­ние в сенат, было поз­во­ле­но — после окон­ча­ния года долж­но­сти и в ожи­да­нии сле­дую­щей пяти­лет­ней lec­tio, — вой­ти в сенат и, не будучи сена­то­ра­ми, выска­зы­вать мне­ние вме­сте с осталь­ны­ми. Отсюда раз­ли­чие меж­ду «сена­то­ра­ми» и теми, «qui­bus in se­na­tu sen­ten­tiam di­ce­re li­cet»[13] (Liv. XXIII. 32; Fest. с. 339; Var­ro, ap. Gell. III. 18, «qui non­dum a cen­so­ri­bus in se­na­tum lec­ti, se­na­to­res non erant, sed quia ho­no­ri­bus po­pu­li usi erant, in se­na­tum ve­nie­bant, et sen­ten­tiae jus ha­be­bant»[14]). Чис­ло маги­ст­ра­тур, даю­щих это пра­во, со вре­ме­нем уве­ли­чи­ва­лось. К 216 г. до н. э. оно, види­мо, рас­про­стра­ни­лось на куруль­ный эди­ли­тет, посколь­ку Ливий, опи­сы­вая lec­tio это­го исклю­чи­тель­но­го года, про­сто вклю­ча­ет куруль­ный эди­ли­тет в чис­ло долж­но­стей, поз­во­ляв­ших лицам, зани­мав­шим их, заседать в сена­те (Liv. XXII. 49, «un­de in se­na­tum le­gi de­be­rent»[15], 23. 23; и Mom­msen, Staatsr. III. 860, прим. 3). С дру­гой сто­ро­ны, низ­шие маги­ст­ра­ту­ры — пле­бей­ский эди­ли­тет, три­бу­нат и кве­сту­ра, — еще не дава­ли тако­го пра­ва, хотя мож­но пред­по­ла­гать, что ранее зани­мав­шие их лица изби­ра­лись после быв­ших куруль­ных маги­ст­ра­тов и до тех част­ных лиц, кото­рые отли­чи­лись на войне: «pri­mum in de­mor­tuo­rum lo­cum le­git, qui post L. Aemi­lium, C. Fla­mi­nium cen­so­res cu­ru­lem ma­gistra­tum ce­pis­sent, nec­dum in se­na­tum lec­ti es­sent… tum le­git qui aedi­les, tri­bu­ni ple­bis, quaes­to­res­ve fue­rant; tum ex iis qui ma­gistra­tus non ce­pis­sent, qui spo­lia ex hos­te fi­xa do­mi ha­be­rent aut ci­vi­cam co­ro­nam ac­ce­pis­sent»[16] (Liv. XXIII. 23). Ко вре­ме­ни Сул­лы, если не рань­ше, тра­ди­ци­он­ное пред­по­чте­ние, ранее ока­зы­вае­мое быв­шим пле­бей­ским эди­лам и три­бу­нам, было изме­не­но на пред­ва­ри­тель­ное место и jus sen­ten­tiae[17] в сена­те в ожи­да­нии сле­дую­щей цен­зор­ской lec­tio и фор­маль­ное зачис­ле­ние в сенат в ходе lec­tio. [Эти при­ви­ле­гии, по-види­мо­му, были пре­до­став­ле­ны три­бу­нам пле­бис­ци­том Ати­ния (Gell. XIV. 8, 2, «se­na­to­res non es­sent an­te Ati­nium ple­bis­ci­tum»[18]), кото­рый, соглас­но Момм­зе­ну, дол­жен был состо­ять­ся меж­ду 123 и 102 гг. до н. э. (Mom­msen, Staatsr. III. 862, прим. 2). Когда их полу­чи­ли пле­бей­ские эди­лы, неяс­но. На осно­ва­нии их вклю­че­ния в закон Аци­лия в чис­ле тех, «quei in se­na­tu sient»[19], Момм­зен пред­по­ла­га­ет, что это про­изо­шло до 122 г. до н. э. (там же, 861, прим. 2)]. Нако­нец, Сул­ла пре­до­ста­вил эти же пра­ва кве­сто­рам (Tac. Ann. XI. 22, «vi­gin­ti quaes­to­res crea­ti supplen­do se­na­tui»[20]). Но эти пра­ва дав­но поте­ря­ли вся­кую цен­ность для обла­да­те­лей выс­ших долж­но­стей; ибо, бла­го­да­ря посте­пен­но­му уста­нов­ле­нию опре­де­лен­но­го поряд­ка заня­тия этих долж­но­стей, чело­век, веро­ят­но, уже был сена­то­ром к тому вре­ме­ни, как дости­гал даже самой низ­шей куруль­ной маги­ст­ра­ту­ры. После Сул­лы они были важ­ны толь­ко для кве­сту­ры, кото­рая тогда офи­ци­аль­но ста­ла пер­вой сту­пе­нью карьер­ной лест­ни­цы. Как пра­ви­ло, даже три­бу­нат зани­ма­ли после кве­сту­ры, и поэто­му зани­мав­шие его лица уже были сена­то­ра­ми. В резуль­та­те эти изме­не­ния прак­ти­че­ски уни­что­жи­ли сво­бо­ду выбо­ра маги­ст­ра­та. Он все еще назна­чал сена­то­ров, но, как пра­ви­ло, чис­ло быв­ших кве­сто­ров, ожи­даю­щих от него назна­че­ния и име­ю­щих закон­ное пра­во на это назна­че­ние, долж­но было быть доста­точ­ным для запол­не­ния всех вакан­сий, не остав­ляя места для осталь­ных. После 70 г. до н. э. нет упо­ми­на­ний о сена­то­рах, назна­чае­мых по сво­бод­но­му выбо­ру маги­ст­ра­та, до дик­та­ту­ры Цеза­ря. Фак­ти­че­ски, доступ в сенат пре­до­став­ля­ло голо­со­ва­ние наро­да в коми­ци­ях (Cic. pro Cluent. 56, 153, с.623 «judi­cio po­pu­li Ro­ma­ni in amplis­si­mum lo­cum per­ve­ni­re»[21]). Но «при­зыв» со сто­ро­ны маги­ст­ра­та все же был необ­хо­дим, а в Импе­рии он сно­ва стал реаль­но­стью. Кве­сту­ра сохра­ни­ла свое пра­во на пре­до­став­ле­ние места, и пере­нос выбо­ров кве­сто­ров в сенат при Тибе­рии создал види­мость того, что этот орган полу­чил пол­ный кон­троль над соб­ст­вен­ным соста­вом и кооп­та­ция заме­ни­ла как сво­бод­ный выбор маги­ст­ра­та, так и голо­со­ва­ние наро­да. Но это была толь­ко види­мость, ибо, поми­мо того вли­я­ния, кото­рое давал импе­ра­то­ру его кон­троль над выбо­ра­ми кве­сто­ров, импе­ра­тор имел и исполь­зо­вал так­же древ­нее пра­во пря­мо­го зачис­ле­ния, извест­ное ныне как ad­lec­tio, веро­ят­но, чтобы отли­чить его от преж­них пери­о­ди­че­ских lec­tio­nes рес­пуб­ли­кан­ских вре­мен (Mom­msen, Staatsr. II. 877, прим.). Это пра­во, эпи­зо­ди­че­ски (см. выше) исполь­зу­е­мое пер­вы­ми импе­ра­то­ра­ми, с прав­ле­ния Нер­вы и далее осу­ществля­лось посто­ян­но. Лица, зачис­ля­е­мые таким обра­зом, полу­ча­ли опре­де­лен­ное место в спис­ке, обыч­но «in­ter tri­bu­ni­cios»[22], ино­гда «in­ter prae­to­rios»[23], а в III в. даже «in­ter con­su­la­res»[24]; этот номи­наль­ный ранг счи­тал­ся экви­ва­лент­ным фак­ти­че­ско­му заня­тию дан­ной долж­но­сти. Уве­ли­че­ние частоты этих ad­lec­tio­nes ука­зы­ва­ет на исполь­зо­ва­ние дан­но­го мето­да как спо­со­ба укреп­ле­ния кон­тро­ля импе­ра­то­ра над сена­том и про­дви­же­ния его дру­зей и про­те­же (Mom­msen, Staatsr. II. 877 слл.; Vi­ta Pert. 6, «cum Com­mo­dus ad­lec­tio­ni­bus in­nu­me­ris prae­to­rios mis­cuis­set»[25]; Vi­ta Mar­ci, 10, «mul­tos ex ami­cis ad­le­git»[26]).

Пер­во­на­чаль­но закон не предъ­яв­лял ника­ких ква­ли­фи­ка­ци­он­ных тре­бо­ва­ний к воз­рас­ту или иму­ще­ству для член­ства в сена­те; но с того вре­ме­ни, когда избра­ние кве­сто­ром ста­ло нор­маль­ным спо­со­бом вхож­де­ния в сенат, закон­ный воз­раст полу­че­ния этой долж­но­сти на прак­ти­ке стал и закон­ным воз­рас­том для член­ства в сена­те. Поэто­му в позд­ней Рес­пуб­ли­ке это было 30 лет, со вре­мен Авгу­ста — 25 лет (Dio Cass. LII. 20; Quaes­tor). Иму­ще­ст­вен­ный ценз впер­вые был учреж­ден Авгу­стом, уста­но­вив­шим его в раз­ме­ре мил­ли­о­на сестер­ци­ев (Dio Cass. LIV. 17; Suet. Aug. 41; Tac. Ann. I. 75, II. 37). При Тра­яне всех кан­дида­тов на долж­ность и, сле­до­ва­тель­но, на место в сена­те, обя­за­ли инве­сти­ро­вать треть сво­ей соб­ст­вен­но­сти в ита­лий­скую зем­лю (Plin. Epp. VI. 19). Марк Авре­лий сокра­тил эту долю до чет­вер­ти (Vit. 11).

Нако­нец, сле­ду­ет отме­тить, что в нача­ле импе­рии гал­лам (Tac. Ann. XI. 23) и, воз­мож­но, дру­гим про­вин­ци­а­лам было пре­до­став­ле­но рим­ское граж­дан­ство без пра­ва доби­вать­ся долж­но­стей в Риме (jus ho­no­rum); и для этих людей сенат был закрыт, если их пря­мо не зачис­лял импе­ра­тор. Но об этой осо­бой непра­во­спо­соб­но­сти нет свиде­тельств после прав­ле­ния Клав­дия.

С пра­вом назна­че­ния сена­то­ров было тес­но свя­за­но пра­во их исклю­че­ния (lo­co mo­ve­re) или уда­ле­ния их из пере­смот­рен­но­го спис­ка (prae­te­ri­re). О спо­со­бе, кото­рым его осу­ществля­ли цари и кон­су­лы, мы ниче­го не зна­ем, кро­ме утвер­жде­ния Феста, что, посколь­ку маги­ст­рат тогда состав­лял спи­сок по сво­е­му усмот­ре­нию, то ника­кое бес­че­стье не покры­ва­ло тех, чьи име­на он про­пус­кал (Fes­tus, с. 246: см. выше). Лег­ко понять, что сенат был недо­во­лен тем, что до такой сте­пе­ни нахо­дил­ся во вла­сти маги­ст­ра­та; и закон Ови­ния, при­ня­тый, когда сенат и так уже посте­пен­но упро­чи­вал свое вли­я­ние (339—312 гг. до н. э.), види­мо, более надеж­но обес­пе­чил сохран­ность места сена­то­ра. Пере­дав «пере­смотр спис­ков» цен­зо­рам, он заме­нил еже­год­ный пере­смотр на про­во­ди­мый раз в пять лет; и хотя уда­ле­ние или про­пуск име­ни с этих пор влек за собой бес­че­стье, это, веро­ят­но, было вызва­но тем, что цен­зо­ры, воз­мож­но, в соот­вет­ст­вии со ста­тьей зако­на, обя­за­ны были не толь­ко делать это по вза­им­но­му согла­сию (App. I. 28; Liv. XL. 51; Cic. pro Cluent. 43, 122), но и пись­мен­но заяв­лять о при­чи­нах нало­же­ния тако­го нака­за­ния (As­con. in tog. Cand. с. 84; Liv. XXXIX. 42, «adscri­be­rent no­tas»[27]). Несо­мнен­но, этой вла­стью не раз зло­употреб­ля­ли ради пар­тий­ных или лич­ных целей, но в целом источ­ни­ки при­во­дят к выво­ду, что такой порядок давал сена­то­ру уве­рен­ность в его пре­бы­ва­нии в сена­те, если толь­ко он не был вино­вен в неко­ем дея­нии или не навлек на себя обще­ст­вен­ное бес­че­стье, кото­рое, соглас­но зако­ну или обы­чаю, лиша­ло его пра­ва заседать в сена­те (напри­мер, отстра­не­ние от долж­но­сти за зло­употреб­ле­ния, лише­ние граж­дан­ских прав, осуж­де­ние в суде по неко­то­рым обви­не­ни­ям, вопи­ю­щая амо­раль­ность, рас­то­чи­тель­ность и т. д.). После 70 г. до н. э., когда цен­зо­ры исклю­чи­ли ряд недо­стой­ных чле­нов сена­та, веро­ят­но, вклю­чен­ных в спис­ки Сул­лой, власть исклю­чать, или про­пус­кать, сена­то­ров вре­мен­но не при­ме­ня­лась (Sall., Cat. 23, при­во­дит при­мер, отно­ся­щий­ся к 70 г. до н. э.), хотя Цице­рон в трак­та­те «О зако­нах» высту­па­ет за его воз­рож­де­ние («prob­rum in se­na­tu ne re­lin­quun­to»[28], de Legg. III. 3, 7). В эпо­ху импе­рии это пра­во сно­ва нача­ли осу­ществлять. Осно­ва­тель­ные «чист­ки» раз­рос­ше­го­ся сена­та, про­веден­ные Авгу­стом в 29—28 гг. до н. э. и еще раз — в 18 г. до н. э., несо­мнен­но, явля­лись исклю­че­ни­ем (Suet. Aug. 35; Dio Cass. LII. 42, LIV. 12), как и та, кото­рую осу­ще­ст­вил Вес­па­си­ан после граж­дан­ской вой­ны 69 г. н. э. (Suet. Vesp. 9, «sum­mo­tis in­dig­nis­si­mis»[29]). Но и в ходе пери­о­ди­че­ских lec­tio­nes, про­веден­ных Клав­ди­ем, Вес­па­си­а­ном и Титом в каче­стве цен­зо­ров, и при еже­год­ном пере­смот­ре спис­ка сена­то­ров точ­но так же уда­ля­лись не толь­ко име­на тех, кто осво­бо­дил свои места вслед­ст­вие смер­ти, поте­ри необ­хо­ди­мо­го иму­ще­ст­вен­но­го цен­за (если толь­ко эта поте­ря, как часто слу­ча­лось, не была ком­пен­си­ро­ва­на импе­ра­то­ром: Tac. Ann. I. 75, II. 37, XIII. 34; Suet. Ne­ro, 10) или судеб­но­го при­го­во­ра; исклю­ча­лись так­же и те, кого импе­ра­то­ры по тем или иным при­чи­на­ми счи­та­ли недо­стой­ны­ми (Ann. II. 48, «pro­di­gos et ob fla­gi­tia egen­tes»[30]; IV. 42, «quod in ac­ta d. Augus­ti non jura­ve­rat»[31]; XI. 25, «fa­mo­sos»[32]; Suet. Do­mit. 8, «quod ges­ti­cu­lan­di sal­tan­di­que stu­dio te­ne­re­tur»[33]: ино­гда пред­ла­га­лась аль­тер­на­ти­ва — доб­ро­воль­ная отстав­ка, Ann. II. 48). Эта власть исклю­чать из сена­та, и так уже осу­ществля­е­мая все более и более сво­бод­но и даже про­из­воль­но и соеди­нен­ная со все более частым исполь­зо­ва­ни­ем пра­ва ad­lec­tio, неиз­беж­но долж­на была уни­что­жить ту прак­ти­че­скую неза­ви­си­мость от кон­тро­ля маги­ст­ра­тов, кото­рую посте­пен­но заво­е­вал рес­пуб­ли­кан­ский сенат. В эпо­ху прин­ци­па­та сенат опять стал тем, чем, несо­мнен­но, был в древ­ние вре­ме­на: собра­ни­ем совет­ни­ков, в зна­чи­тель­ной мере изби­рае­мых стар­шим маги­ст­ра­том по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию и сохра­ня­ю­щих свои места с его соиз­во­ле­ния.

3) Далее сле­ду­ет опи­сать, как осу­ществля­лась lec­tio или пере­смотр спис­ка. Наши сведе­ния об этом начи­на­ют­ся с пери­о­да, когда пере­смотр спис­ка сена­та нахо­дил­ся в руках цен­зо­ров, т. е., самое ран­нее, с 339 г. до н. э. Хотя lec­tio se­na­tus, види­мо, не явля­лась неотъ­ем­ле­мой частью цен­за, подоб­но с.624 re­cog­ni­tio equi­tum[34] (Mom­msen, Staatsr. II. 396, так же счи­та­ет Вил­лемс), она, види­мо, непо­сред­ст­вен­но ему пред­ше­ст­во­ва­ла (Liv. XXIV. 18; XXVII. 11, &c.). Обыч­но ее осу­ществля­ли оба цен­зо­ра сов­мест­но (Liv. XXXII. 7, XL. 50; Wil­lems, I. 241), хотя по мень­шей мере в одном слу­чае вопрос о том, кто из дво­их дол­жен выпол­нить эту зада­чу, решал­ся жре­би­ем (Liv. XXVII. 11, «sors le­gen­di»[35]). До 81 г. до н. э. пер­вым эта­пом было избра­ние сена­то­ра, имя кото­ро­го, как «прин­цеп­са сена­та», долж­но сто­ять во гла­ве спис­ка и кото­рый полу­чит пра­во пер­вым выска­зы­вать свою sen­ten­tia[36]. Соглас­но древ­не­му обы­чаю, эта честь при­над­ле­жа­ла ста­рей­ше­му пат­ри­ци­ан­ско­му цен­зо­рию (Liv. указ. соч.; Mom­msen, Staatsr. III. 970). После 209 г. до н. э. мог быть избран любой пат­ри­ци­ан­ский цен­зо­рий, неза­ви­си­мо от стар­шин­ства. Неяс­но, назна­чал­ся ли прин­цепс сена­та в преж­нем смыс­ле сло­ва после прав­ле­ния Сул­лы: во вре­ме­на Цице­ро­на спи­сок сена­то­ров, веро­ят­но, воз­глав­лял стар­ший кон­су­ляр, и в любом слу­чае, даже если это зва­ние и сохра­ни­лось, то поте­ря­ло почти вся­кую важ­ность вслед­ст­вие изме­не­ния поряд­ка выступ­ле­ний, лишив­ше­го прин­цеп­са при­ви­ле­гии полу­чать сло­во пер­вым (Var­ro, ap. Gell. XIV. 7; Вил­лемс [Wil­lems, I. 114] пола­га­ет, что после Сул­лы прин­цеп­сы сена­та не толь­ко суще­ст­во­ва­ли, но и не обя­за­тель­но были пат­ри­ци­я­ми. Дей­ст­ви­тель­но, все трое назван­ных им — Квинт Лута­ций Катул, Пуб­лий Сер­ви­лий Ватия и Цице­рон, — были пле­бе­я­ми. Но его аргу­мен­та­ция неубеди­тель­на). В эпо­ху Импе­рии импе­ра­то­ры, сле­дуя при­ме­ру Авгу­ста (Mon. Anc. Gk. 4, 2, πρῶ­τον ἀξιώμα­τος τό­πον τῆς συνκλή­του[37]), ста­ви­ли свое имя во гла­ву спис­ка, хотя древ­ний титул прин­цеп­са сена­та был воз­рож­ден лишь одна­жды, в прав­ле­ние Пер­ти­на­к­са (Dio Cass. LXXIII. 4). Избрав прин­цеп­са сена­та, цен­зо­ры про­смат­ри­ва­ли ста­рый спи­сок сена­та, вычер­ки­ва­ли име­на умер­ших или поте­ряв­ших закон­ное пра­во заседать в сена­те, ста­ви­ли на пра­виль­ное место тех, кто в этот про­ме­жу­ток вре­ме­ни добил­ся более высо­кой долж­но­сти, и, нако­нец, вычер­ки­ва­ли из спис­ка тех, кого счи­та­ли недо­стой­ны­ми. [В ходе lec­tio 216 г. до н. э. не был вычерк­нут никто, но дан­ный слу­чай был исклю­чи­тель­ным (Liv. XXIII. 23)]. Затем запол­ня­лись вакан­сии в том поряд­ке, кото­рый опи­сан выше, хотя и здесь цен­зо­ры мог­ли про­пу­стить одно­го или несколь­ких пре­тен­ден­тов, име­ю­щих закон­ное пра­во на вклю­че­ние в сенат. В окон­ча­тель­ном спис­ке сена­то­ры были пере­чис­ле­ны соглас­но их офи­ци­аль­но­му ран­гу, от быв­ших дик­та­то­ров и цен­зо­ри­ев до кве­сто­ри­ев; если име­лись лица, не зани­мав­шие ника­ких долж­но­стей, то они, несо­мнен­но, поме­ща­лись послед­ни­ми. До прав­ле­ния Сул­лы в каж­дой кате­го­рии маги­ст­ра­тов пат­ри­ции име­ли пре­иму­ще­ство перед пле­бе­я­ми; после Сул­лы чле­ны каж­дой кате­го­рии пере­чис­ля­лись про­сто соглас­но офи­ци­аль­но­му стар­шин­ству (Mom­msen, Staatsr. III. 968; Wil­lems, I. 259). В пери­од импе­рии сена­тор мог полу­чить пре­иму­ще­ство путем даро­ва­ния jus tri­um li­be­ro­rum[38], а еще ранее — путем успеш­но­го судеб­но­го обви­не­ния сена­то­ра, обла­даю­ще­го более высо­ким ран­гом, чье место он зани­мал (Mom­msen, указ. соч. 971; Dio Cass. XXXVI. 40). Лица, пря­мо зачис­ля­е­мые (ad­lec­ti) импе­ра­то­ром в ран­ге пре­то­ри­ев или три­бу­ни­ци­ев, поме­ща­лись в спис­ке после насто­я­щих пре­то­ри­ев или три­бу­ни­ци­ев (Vit. Per­tin. 6). В рес­пуб­ли­кан­ское вре­мя состав­лен­ный спи­сок пуб­лич­но зачи­ты­вал­ся с ростр (Liv. XXIII. 23); в пери­од импе­рии он регу­ляр­но пуб­ли­ко­вал­ся (Dio Cass. LV. 3). Он оста­вал­ся в силе до сле­дую­ще­го пере­смот­ра, то есть в эпо­ху рес­пуб­ли­ки — до тех пор, пока не всту­па­ли в долж­ность сле­дую­щие цен­зо­ры. В эпо­ху импе­рии пере­смотр про­во­дил­ся еже­год­но (Dio Cass. указ. соч.). Офи­ци­аль­ное назва­ние спис­ка, «al­bum se­na­to­rium», впер­вые встре­ча­ет­ся у Таци­та (Tac. Ann. IV. 42).

III. Состав и харак­тер сена­та. — Пер­вое важ­ное изме­не­ние в соста­ве сена­та долж­но было быть вызва­но допус­ком в него пле­бе­ев — мерой, кото­рую тра­ди­ция при­пи­сы­ва­ет Бру­ту и кото­рая опре­де­лен­но пред­ше­ст­во­ва­ла допус­ку пле­бе­ев к кон­суль­ству. После того, как маги­ст­ра­ту­ры ста­ли доступ­ны пле­бе­ям, а пере­чень маги­ст­ра­тур, даю­щих пра­во на место в сена­те, был рас­ши­рен, пле­бей­ский эле­мент в сена­те уси­лил­ся и к нача­лу Пуни­че­ских войн зна­чи­тель­но пре­об­ла­дал над пат­ри­ци­ан­ским (см. под­сче­ты Вил­лем­са, I, с. 285 слл.). Здесь воз­ни­ка­ет вопрос: в какой мере сохра­ня­лось раз­ли­чие в пра­вах и при­ви­ле­ги­ях меж­ду эти­ми дву­мя эле­мен­та­ми? Не вызы­ва­ет сомне­ний тот факт, что интеррекс дол­жен был являть­ся пат­ри­ци­ем непре­мен­но, а прин­цепс сена­та — тра­ди­ци­он­но (см. выше и ста­тью In­ter­rex), а так­же тот факт, что в спис­ке сена­то­ров пат­ри­ции име­ли пре­иму­ще­ство перед пле­бе­я­ми тако­го же офи­ци­аль­но­го ран­га. Но суще­ст­ву­ет рас­хож­де­ние во мне­ни­ях по двум вопро­сам: (1) При­над­ле­жа­ло ли пра­во назна­че­ния интеррек­са (pro­de­re in­ter­re­gem) и утвер­жде­ния резуль­та­тов голо­со­ва­ния народ­но­го собра­ния (pat­rum auc­to­ri­tas) исклю­чи­тель­но сена­то­рам-пат­ри­ци­ям? (2) Были ли сена­то­ры-пле­беи когда-либо лише­ны пра­ва sen­ten­tiam di­ce­re? На пер­вый вопрос поло­жи­тель­но отве­ча­ют Момм­зен (Mom­msen, Röm. Forschun­gen, I. 218; Staatsr. III. 871) и Мадвиг (Mad­vig, Ver­fass. I. 233, 496); отри­ца­тель­но — Вил­лемс (Wil­lems, II. 1 и 33. См. так­же In­ter­rex). Труд­ность раз­ре­ше­ния этой про­бле­мы уве­ли­чи­ва­ет­ся из-за мно­го­знач­но­сти смыс­ла, в кото­ром тер­мин pat­res употреб­лял­ся антич­ны­ми авто­ра­ми, и из-за того, что назна­че­ние интеррек­сов ста­ло боль­шой ред­ко­стью в тот пери­од, к кото­ро­му отно­сят­ся наши луч­шие свиде­тель­ства (Цице­рон, Ливий), а pat­rum auc­to­ri­tas еще задол­го до это­го пре­вра­ти­лась в фор­му без содер­жа­ния (в резуль­та­те зако­на Пуб­ли­лия 339 г. до н. э.). В целом, наи­бо­лее прав­до­по­доб­ным пред­став­ля­ет­ся мне­ние, что оба акта пер­во­на­чаль­но нахо­ди­лись в ком­пе­тен­ции сена­та как чисто пат­ри­ци­ан­ско­го орга­на, а в более позд­ние вре­ме­на осу­ществля­лись пат­ри­ци­ан­ско-пле­бей­ским сена­том в целом. [Ср. рас­ши­ре­ние зна­че­ния тер­ми­на pat­res, так что оно ста­ло вклю­чать весь сенат, и сохра­не­ние выра­же­ния pat­ri­cii ma­gistra­tus[39], когда речь идет о куруль­ных долж­но­стях, дол­гое вре­мя после того, как они ста­ли доступ­ны пле­бе­ям (Cic. ad Brut. I. 5). Ливий гово­рит о пат­ри­ци­ях толь­ко в свя­зи с тре­мя самы­ми древни­ми рес­пуб­ли­кан­ски­ми меж­ду­цар­ст­ви­я­ми (III. 40, IV. 7, IV. 43: 421 г. до н. э.). В после­дую­щих слу­ча­ях он все­гда гово­рит о pat­res, как везде пишет и Цице­рон. Pat­rum auc­to­ri­tas нигде пря­мо не свя­за­на с пат­ри­ци­я­ми. Пол­ное рас­смот­ре­ние вопро­са см. у Вил­лем­са, указ. соч. и ста­тью In­ter­rex]. Вто­рой вопрос допус­ка­ет более уве­рен­ный ответ. Обще­при­знан­но, что после Сул­лы невоз­мож­но про­следить ника­ко­го раз­ли­чия меж­ду пат­ри­ци­я­ми и пле­бе­я­ми в отно­ше­нии пра­ва sen­ten­tiam di­ce­re, а тер­мин pe­da­rii не имел юриди­че­ско­го зна­че­ния и про­сто обо­зна­чал сена­то­ров низ­ше­го раз­ряда (т. е., фак­ти­че­ски неку­руль­ных), до кото­рых из-за нехват­ки вре­ме­ни ред­ко дохо­ди­ли при опро­се мне­ний и кото­рые, поэто­му, обыч­но вынуж­де­ны были pe­di­bus ire in с.625 sen­ten­tiam, то есть, пере­хо­дить на одну или дру­гую сто­ро­ну поме­ще­ния сена­та. [Gell. III. 18, «qui in alie­nam sen­ten­tiam pe­di­bus irent»[40]. Объ­яс­не­ние это­го тер­ми­на, пред­ло­жен­ное Гави­ем Бас­сом (I в. н. э.) и про­ци­ти­ро­ван­ное в этом же отрыв­ке: «Se­na­to­res qui ma­gistra­tum cu­ru­lem non­dum ce­pis­sent pe­di­bus ita­vis­se in cu­riam[41]» (хотя поня­тия «неку­руль­ные экс-маги­ст­ра­ты» и «педа­рии» дей­ст­ви­тель­но сов­па­да­ют) — это неудач­ная догад­ка, кото­рую, как ни стран­но, при­ни­ма­ет Вил­лемс (указ. соч. I. 137). После­дую­щая пута­ни­ца меж­ду педа­ри­я­ми и куруль­ны­ми экс-маги­ст­ра­та­ми «non­dum a cen­so­ri­bus lec­ti»[42], веро­ят­но, при­над­ле­жит само­му Гел­лию. Послед­ние не явля­лись сена­то­ра­ми, но име­ли jus sen­ten­tiae di­cen­dae; педа­рии были сена­то­ра­ми, но на прак­ти­ке не име­ли воз­мож­но­сти sen­ten­tiam di­ce­re. Эта пута­ни­ца повто­ре­на в «Латин­ском сло­ва­ре» Лью­и­са и Шор­та. Отте­нок непол­но­цен­но­сти, свя­зан­ный с поня­ти­ем «педа­рии» в сена­те, доста­точ­но хоро­шо объ­яс­ня­ет выра­же­ние Варро­на «equi­tes pe­da­rii» (то есть, «обыч­ные всад­ни­ки» или «всад­ни­ки низ­ше­го ран­га»].

Одна­ко Момм­зен, согла­ша­ясь с тем, что во вре­ме­на Цице­ро­на сло­во «педа­рий» было про­сто услов­ным эпи­те­том, опи­сы­ваю­щим фак­ти­че­ское, но не юриди­че­ское поло­же­ние сена­то­ров низ­ше­го ран­га, счи­та­ет, что в более ран­нее вре­мя этот тер­мин имел уста­нов­лен­ное зако­ном зна­че­ние и обо­зна­чал «сена­то­ров-пле­бе­ев, зачис­лен­ных непо­сред­ст­вен­но кон­су­ла­ми или цен­зо­ра­ми, в отли­чие от тех, кто полу­чил пра­во на зачис­ле­ние за счет сво­ей долж­но­сти», — класс, пере­став­ший суще­ст­во­вать после 81 г. до н. э. Он пола­га­ет, что эти сена­то­ры-пле­беи по зако­ну не име­ли пра­ва выска­зы­вать суж­де­ния и мог­ли толь­ко голо­со­вать (pe­di­bus ire). Про­тив этой тео­рии име­ют­ся сле­дую­щие воз­ра­же­ния: (1) Меж­ду пра­вом sen­ten­tiam di­ce­re и пра­вом голо­со­ва­ния невоз­мож­но про­ве­сти подоб­ное раз­ли­чие. Для рим­ско­го сена­то­ра суж­де­ние и голо­со­ва­ние были одним и тем же, хотя суж­де­ние мож­но было выска­зать раз­лич­ны­ми путя­ми, одним из кото­рых было pe­di­bus ire [см. ниже, в разде­ле о про­цеду­ре]. (2) Хотя в опре­де­лен­ный пери­од в сена­те несо­мнен­но были люди, обла­дав­шие jus sen­ten­tiae, но не являв­ши­е­ся сена­то­ра­ми, одна­ко нет свиде­тельств суще­ст­во­ва­ния когда-либо сена­то­ров, не обла­даю­щих этим пра­вом. (3) Нет дока­за­тельств того, что когда-либо суще­ст­во­вал юриди­че­ски обособ­лен­ный класс педа­ри­ев или что этот тер­мин когда-либо имел какое-то иное зна­че­ние, чем то, кото­рое было у него во вре­ме­на Цице­ро­на.

При­ня­тие пле­бе­ев в сенат было отне­се­но к нача­лу Рес­пуб­ли­ки; пери­од меж­ду при­ня­ти­ем зако­на Ови­ния и дик­та­ту­рой Сул­лы засвиде­тель­ст­во­вал еще одно изме­не­ние, тес­но свя­зан­ное с воз­рас­та­ни­ем роли сена­та в поли­ти­че­ской систе­ме. Класс сена­то­ров, сво­бод­но изби­рае­мых маги­ст­ра­том, — в про­ти­во­по­лож­ность тем, кому избра­ние на долж­ность дало закон­ное пра­во при­тя­зать на вклю­че­ние в сенат, — посте­пен­но исчез (Cic. de Legg. III. 12, «ne­mi­nem in sum­mum lo­cum ni­si per po­pu­lum ve­ni­re»[43]), и сенат теперь состо­ял толь­ко из дей­ст­ву­ю­щих и быв­ших долж­ност­ных лиц, что исклю­ча­ло посто­рон­ние инте­ре­сы и мне­ния, — исклю­чи­тель­ность, укре­пив­ша­я­ся в той мере, в какой с 200 г. до н. э. пра­вя­щий класс стал рекру­ти­ро­вать­ся толь­ко из одной части рим­ско­го обще­ства — из ноби­ли­те­та. Во вре­ме­на Цице­ро­на един­ст­вен­ной дей­ст­во­вав­шей клас­си­фи­ка­ци­ей сена­то­ров была клас­си­фи­ка­ция по офи­ци­аль­но­му ран­гу.

Во вре­ме­на импе­рии про­изо­шли даль­ней­шие изме­не­ния. Класс лиц, име­ю­щих пра­во при­сут­ст­во­вать в сена­те и выска­зы­вать суж­де­ния (см. выше) в ожи­да­нии сле­дую­щей lec­tio, дол­жен был пре­кра­тить свое суще­ст­во­ва­ние, когда еже­год­ные пере­смот­ры поз­во­ли­ли импе­ра­то­ру зачис­лять их сра­зу же по исте­че­нии сро­ка долж­но­сти. С дру­гой сто­ро­ны, хотя офи­ци­аль­ная клас­си­фи­ка­ция сохра­ня­лась и даже лица, напря­мую зачис­лен­ные цеза­рем, вклю­ча­лись в ту или иную офи­ци­аль­ную кате­го­рию, и хотя боль­шин­ство сена­то­ров, как пра­ви­ло, вхо­ди­ло через преж­нюю офи­ци­аль­ную дверь — кве­сту­ру, — рост чис­ла ad­lec­ti, несо­мнен­но, не толь­ко уси­ли­вал кон­троль импе­ра­то­ра над сена­том, но и рас­ши­рял ту сфе­ру, откуда мог­ли при­вле­кать­ся новые чле­ны сена­та. Тацит осо­бо отме­ча­ет резуль­тат про­из­веден­но­го Вес­па­си­а­ном зачис­ле­ния в сенат мно­го­чис­лен­ных ита­лий­цев и про­вин­ци­а­лов (Tac. Ann. III. 55, «no­vi ho­mi­nes e mu­ni­ci­piis et co­lo­niis at­que etiam pro­vin­ciis — do­mes­ti­cam par­si­mo­niam in­tu­le­runt»[44]. Сена­то­ры из восточ­ных про­вин­ций до II в. встре­ча­ют­ся очень ред­ко). Но пока сенат таким обра­зом ста­но­вил­ся более пред­ста­ви­тель­ным по сво­е­му соста­ву в мас­шта­бах всей импе­рии, на него ока­зы­ва­ла огра­ни­чи­тель­ное воздей­ст­вие тен­ден­ция пре­до­став­лять сена­тор­ское досто­ин­ство лишь опре­де­лен­но­му клас­су, при­да­вая ему наслед­ст­вен­ный харак­тер. Поч­ва для этой послед­ней пере­ме­ны была под­готов­ле­на в послед­нее сто­ле­тие Рес­пуб­ли­ки. Во вре­ме­на Цице­ро­на муж­чи­ны из вели­ких родов попа­да­ли в сенат через кве­сту­ру, и это как бы само собой разу­ме­лось. Таким обра­зом, счи­та­лось, что сын сена­то­ра име­ет пра­во на сена­тор­ский ранг, и, как пра­ви­ло, он его имел; и Цице­рон про­ти­во­по­став­ля­ет сенат­скую и долж­ност­ную карье­ру, подо­баю­щую моло­дым ноби­лям, более спо­кой­но­му и менее амби­ци­оз­но­му жиз­нен­но­му пути, кото­рый обы­чай пред­пи­сы­вал чле­нам всад­ни­че­ско­го сосло­вия (Cic. pro Cluent. 56, 153). Но сын сена­то­ра все же не имел закон­но­го пра­ва на поло­же­ние сена­то­ра и в силу одно­го сво­его про­ис­хож­де­ния не обла­дал ника­ки­ми закон­ны­ми отли­чи­я­ми или при­ви­ле­ги­я­ми. Даже зна­че­ние выра­же­ния or­do se­na­to­rius[45] обыч­но огра­ни­чи­ва­лось фак­ти­че­ским сена­том (Mom­msen, Staatsr. III. 459). Прав­да, Юлий рас­про­стра­нил огра­ни­че­ния загра­нич­ных поездок, уста­нов­лен­ные для сена­то­ров, на их сыно­вей (Suet. Jul. 42); но к прав­ле­нию Авгу­ста отно­сит­ся пер­вая попыт­ка фор­маль­но сде­лать сена­тор­ское досто­ин­ство наслед­ст­вен­ным и юриди­че­ски создать сена­тор­ское сосло­вие, отлич­ное от сена­та. Соглас­но рас­по­ря­же­ни­ям Авгу­ста, сыно­вья сена­то­ров полу­чи­ли пра­во носить широ­кую поло­су (la­tus cla­vus) после при­ня­тия муж­ской тоги и посе­щать заседа­ния сена­та (воз­рож­де­ние древ­не­го обы­чая, Gell. I. 23). Они посту­па­ли на воен­ную служ­бу в каче­стве воен­ных три­бу­нов (tri­bu­ni mi­li­tum) или пре­фек­тов ал (prae­fec­ti ala­rum) и отли­ча­лись от дру­гих моло­дых офи­це­ров титу­лом la­tic­la­vii (Suet. Aug. 38, «li­be­ris se­na­to­rum, quo ce­le­rius rei­pub­li­cae as­sues­ce­rent, pro­ti­nus a vi­ri­li to­ga, la­tum cla­vum in­due­re et cu­riae in­te­res­se per­mi­sit, mi­li­tiam­que aus­pi­can­ti­bus non tri­bu­na­tum mo­do le­gio­num, sed et prae­fec­tu­ras ala­rum de­dit… bi­nos ple­rum­que la­tic­la­vios prae­po­suit sin­gu­lis alis»[46]. Обыч­ные воен­ные три­бу­ны были an­gus­tic­la­vii, Suet. Otho, 10). От воен­ной служ­бы они пере­хо­ди­ли к кве­сту­ре и полу­ча­ли место в сена­те. Пред­став­ля­ет­ся несо­мнен­ным, что в ран­ней импе­рии на сыно­вей сена­то­ров и на дру­гих моло­дых людей, кото­рым импе­ра­тор пре­до­ста­вил la­tus cla­vus, воз­ла­га­лась мораль­ная обя­зан­ность сде­лать карье­ру (они опи­сы­ва­ют­ся как ho­no­res pe­ti­tu­ri[47]: Plin. Ep. VIII. 14; Dio Cass. LIX. 10, ἐπὶ τῇ τῆς βου­λῆς ἐλπί­δι[48]), но нет дока­за­тельств того, что в I в. н. э. это было обя­за­тель­но по зако­ну. [Извест­но несколь­ко слу­ча­ев, когда чело­век либо отка­зы­вал­ся при­нять la­tus cla­vus, либо с.626 сла­гал ее с себя через неко­то­рое вре­мя Suet. Vesp. 2, «la­tum cla­vum diu aver­sa­tus»[49] (Вес­па­си­ан); Tac. Ann. XVI. 17, «Me­la pe­ti­tio­ne ho­no­rum absti­nue­rat»[50]; Hist. II. 86, «pri­ma juven­ta se­na­to­rium or­di­nem exue­rat»[51]; Ovid. Tr. IV. 10, 35. Одна­ко Клав­дий в долж­но­сти цен­зо­ра рас­смат­ри­вал это обя­за­тель­ство стро­го (Suet. Claud. 24, «se­na­to­riam dig­ni­ta­tem re­cu­san­ti­bus equestrem quo­que ade­mit»[52]. Во вре­мя цен­за 13 г. до н. э. Август обя­зал лиц моло­же 35 лет, име­ю­щих пра­во на место в сена­те, «βου­λεῦσαι»[53] (Dio Cass. LIV. 26)]. Еще одной иллю­ст­ра­ци­ей той же самой поли­ти­ки явля­ет­ся рас­по­ря­же­ние Авгу­ста, запре­щаю­щее как сена­то­рам, так и их сыно­вьям женить­ся на воль­ноот­пу­щен­ни­цах (Lex Pa­pia Pop­paea, Dig. 23, 2, 23). Про­следить в дета­лях раз­ви­тие этой поли­ти­ки импе­ра­то­ра­ми II в. невоз­мож­но. Одна­ко в кон­це это­го века мы видим, что два сосло­вия — сена­тор­ское и всад­ни­че­ское, — ясно и чет­ко раз­гра­ни­че­ны. Карье­ры, пред­на­зна­чен­ные для чле­нов каж­до­го сосло­вия, раз­лич­ны, а пере­ход из одно­го в дру­гое сло­жен и осу­ществля­ет­ся ред­ко [Equi­tes; Prin­ci­pa­tus; Pro­cu­ra­tor]. Уже Све­то­ний про­ти­во­по­став­ля­ет «se­na­to­ria et equestria of­fi­cia»[54], Galb. 15; ср. Vi­ta Com­mo­di, 4, «per la­tic­la­vi ho­no­rem a prae­fec­tu­rae (т. е., prae­to­rio, всад­ни­че­ская долж­ность) ad­mi­nistra­tio­ne sum­mo­vit»[55]. Юри­сты нача­ла III в. рас­смат­ри­ва­ют сена­тор­ское досто­ин­ство как стро­го наслед­ст­вен­ное. Не толь­ко сыно­вья, но и вну­ки сена­то­ров рож­да­лись в сена­тор­ском сосло­вии и не мог­ли избе­жать ни поче­стей, ни затрат, свя­зан­ных с dig­ni­tas se­na­to­ria[56]. Ни рож­де­ние после смер­ти отца, ни усы­нов­ле­ние в семью более низ­ко­го поло­же­ния не вли­я­ли на эту пози­цию (Dig. 7, 35, 9, 7). Как удач­но выра­зил­ся Момм­зен (Staatsr. III. 467), сена­тор­ское сосло­вие заня­ло место ноби­ли­те­та позд­ней рес­пуб­ли­ки в каче­стве наслед­ст­вен­ной зна­ти — как ноби­ли­тет ранее сме­нил пат­ри­ци­ат. [Об осо­бых при­ви­ле­ги­ях и обя­зан­но­стях учреж­ден­но­го таким обра­зом сена­тор­ско­го сосло­вия см. сле­дую­щий раздел, о его поло­же­нии в целом ср. Mom­msen, Staatsr. II. 865, III. 466; Mad­vig, Verf. I. 123 слл.; Fried­län­der, Sit­ten­ge­sch. I. 197 слл.].

IV. Инсиг­нии, при­ви­ле­гии и т. д. — В рес­пуб­ли­кан­ское вре­мя сена­тор не имел осо­бо­го титу­ла, ибо выра­же­ние «se­na­tor Ro­ma­nus»[57], в отли­чие от «eques Ro­ma­nus»[58], нико­гда офи­ци­аль­но не исполь­зо­ва­лось. Почти­тель­ное име­но­ва­ние cla­ris­si­mus[59] впер­вые было фор­маль­но при­сво­е­но сена­то­рам во II в. н. э., хотя изред­ка при­ме­ня­лось к ним и ранее (Mom­msen, Staatsr. III. 565), и тогда же или вско­ре после это­го рас­про­стра­ни­лось не толь­ко на их сыно­вей, но и на их жен и доче­рей. Внеш­ни­ми инсиг­ни­я­ми сена­то­ра все­гда были широ­кая пур­пур­ная поло­са на туни­ке (la­tus cla­vus) и крас­ные сан­да­лии (cal­cei) с пряж­ка­ми в фор­ме полу­ме­ся­ца (lu­na), а так­же кожа­ные рем­ни, обви­ваю­щие ноги (lo­ra). Пер­вая из этих инсиг­ний, веро­ят­но, не древ­нее грак­хан­ско­го вре­ме­ни (se­ro[60], Plin. Nat. XXXIII. § 29); послед­няя пер­во­на­чаль­но была отли­чи­тель­ным зна­ком пат­ри­ция. В пери­од импе­рии сын сена­то­ра при­ни­мал la­tus cla­vus по дости­же­нии совер­шен­но­ле­тия; а крас­ные сан­да­лии носи­ли уже в дет­стве (Stat. Silv. V. 2, 28). Осо­бые места в теат­ре впер­вые были отведе­ны сена­то­рам в 194 г. до н. э. (Liv. XXIV. 44), а места на цир­ко­вых пред­став­ле­ни­ях — Клав­ди­ем (Suet. Claud. 21). По мере того, как в пери­од импе­рии сена­тор­ское сосло­вие все более при­об­ре­та­ло харак­тер наслед­ст­вен­ной ари­сто­кра­тии, ему пре­до­став­ля­лись раз­лич­ные новые отли­чия, напри­мер, пра­во досту­па к осо­бе импе­ра­то­ра (Dio Cass. LVII. 11), уча­стие в пирах за государ­ст­вен­ный счет (Suet. Aug. 35), кры­тые повоз­ки для жен сена­то­ров (Dio Cass. LVII. 15), сереб­ря­ное покры­тие на их соб­ст­вен­ных повоз­ках (Vit. Sev. Alex. 43) и сопро­вож­даю­щие их ско­ро­хо­ды (cur­so­res, Vit. Aurel. 49). В III в. н. э., а веро­ят­но, и ранее, они были осво­бож­де­ны от всех нало­гов, хотя и сохра­ня­ли пра­во на заня­тие долж­но­стей в соб­ст­вен­ных муни­ци­пи­ях (Dig. 50, 1, 23, «mu­ni­ceps es­se de­si­nit se­na­to­riam adep­tus dig­ni­ta­tem, quan­tum ad mu­ne­ra: quan­tum ve­ro ad ho­no­rem, re­ti­ne­re cre­di­tur ori­gi­nem»[61]; ср. отсут­ст­вие ука­за­ний на место про­жи­ва­ния в над­пи­сях сена­то­ров, см. Mom­msen, Staatsr. III. 2, 887, прим. 1). Хотя, подоб­но про­чим граж­да­нам, сена­то­ры под­чи­ня­лись обыч­ным зако­нам, они нахо­ди­лись вне юрис­дик­ции муни­ци­паль­ных вла­стей. При Адри­ане воз­ни­ка­ет обы­чай, соглас­но кото­ро­му для при­сут­ст­вия на суде над сена­то­ром импе­ра­тор при­гла­шал совет­ни­ков толь­ко из чис­ла сена­то­ров (Vit. Hadr. 8), — прак­ти­ка, воз­рож­ден­ная Алек­сан­дром Севе­ром (Vit. 21, «ne quis non se­na­tor de Ro­ma­no se­na­to­re judi­ca­ret»[62]). Но уве­ли­че­ние внеш­не­го досто­ин­ства их поло­же­ния в пери­од импе­рии повлек­ло за собой уве­ли­че­ние не толь­ко рис­ка в прав­ле­ние дур­ных импе­ра­то­ров, но и обя­зан­но­стей и огра­ни­че­ний. Запрет на заня­тие тор­гов­лей и заклю­че­ние государ­ст­вен­ных кон­трак­тов, как и судеб­ная ответ­ст­вен­ность сена­то­ров и их сыно­вей по le­ges de re­pe­tun­dis[63], вос­хо­дят к рес­пуб­ли­кан­ским вре­ме­нам (Lex Clau­dia, Liv. XXI. 63: ср. Dig. 50, 5; Lex Aci­lia de pec. re­pet. 2; Bruns, Fon­tes jur. Rom. 54; Cic. pro Cluent. 55, 150). Кро­ме того, Алек­сандр Север запре­тил им давать в долг день­ги ина­че, чем под низ­кие про­цен­ты (Vit. 26). Издан­ный в прав­ле­ние Тибе­рия запрет на обще­ние с акте­ра­ми (Ann. I. 77), подоб­но запре­ту на брак с воль­ноот­пу­щен­ни­ца­ми, был наце­лен на сохра­не­ние досто­ин­ства сосло­вия. Но поста­нов­ле­ние Клав­дия, запре­щав­шее пре­то­ри­ан­цам посе­щать утрен­ние при­е­мы сена­то­ров (Suet. Claud. 25), несо­мнен­но, было вызва­но той же самой подо­зри­тель­но­стью в отно­ше­нии вме­ша­тель­ства сена­то­ров в воен­ные дела, кото­рое в кон­це кон­цов при­ве­ло к тому, что Гал­ли­ен запре­тил сена­то­рам зани­мать команд­ные долж­но­сти и посе­щать лаге­ря (Vic­tor. Caes. 33). Осо­бое нало­го­об­ло­же­ние сена­то­ров как систе­ма не суще­ст­во­ва­ло до Дио­кле­ти­а­на (Mom­msen, Staatsr. III. 2, 900 сл.). Доро­го­сто­я­щие обя­за­тель­ства по про­веде­нию игр были ско­рее маги­ст­рат­ским бре­ме­нем, чем сена­тор­ским [Lu­di; Prae­tor; Quaes­tor. О при­ви­ле­гии голо­со­вать в equi­tum cen­tu­riae[64], пер­во­на­чаль­но при­над­ле­жав­шей сена­то­рам, и об их обя­зан­но­сти заседать в каче­стве судей в quaes­tio­nes per­pe­tuae[65], см. Co­mi­tia; Judex; Quaes­tio.]

V. Про­цеду­ра. — Пра­во про­во­дить заседа­ние сена­та (se­na­tum ha­be­re), сове­щать­ся с ним (con­su­le­re, re­fer­re, re­la­tio­nem fa­ce­re) и про­во­дить поста­нов­ле­ние (se­na­tus­con­sul­tum fa­ce­re) во вре­ме­на Цице­ро­на при­над­ле­жа­ло кон­су­лам, пре­то­рам и народ­ным три­бу­нам, но если они все вме­сте при­сут­ст­во­ва­ли в Риме, то мог­ли осу­ществлять эти пра­ва лишь в выше­ука­зан­ном поряд­ке стар­шин­ства. Кон­су­лам и пре­то­рам дан­ное пра­во, несо­мнен­но, при­над­ле­жа­ло с момен­та учреж­де­ния этих долж­но­стей. Три­бу­ны при­об­ре­ли его в какой-то пери­од до при­ня­тия пле­бис­ци­та Ати­ния (? до 133 г. до н. э.). Это пра­во так­же было дано дик­та­то­ру, интеррек­су с.627 и пре­фек­ту горо­да [см. клас­си­че­ский фраг­мент, Gell. XIV. 7, 8, «Pri­mum ibi po­nit (Var­ro) per quos mo­re majo­rum se­na­tus ha­be­ri so­le­ret, eos­que no­mi­nat, dic­ta­to­rem, con­su­les, prae­to­res, tri­bu­nos ple­bi, in­ter­re­gem, prae­fec­tum ur­bi… tri­bu­nis ple­bi se­na­tus ha­ben­di jus erat quam­quam se­na­to­res non es­sent an­te Ati­nium ple­bis­ci­tum»[66]]. Любо­му из этих маги­ст­ра­тов мож­но было поме­шать в осу­щест­вле­нии дан­но­го пра­ва с помо­щью вме­ша­тель­ства кол­ле­ги, выше­сто­я­ще­го маги­ст­ра­та или три­бу­на [In­ter­ces­sio; Tri­bu­nus.] В более ран­ние вре­ме­на, когда кон­су­лы часто отсут­ст­во­ва­ли в Риме, нахо­дясь на войне, обя­зан­ность созы­вать сенат посто­ян­но испол­нял город­ской пре­тор (Liv. XXII. 7; XXVI. 21; XLII. 8, и др.). В эпо­ху Цице­ро­на ее обыч­но осу­ществля­ли кон­су­лы (Cic. ad Fam. XII. 28; Con­sul). В 23 г. до н. э. Август полу­чил осо­бое пра­во созы­вать сенат так часто, как поже­ла­ет, даже не будучи кон­су­лом (Dio Cass. LIV. 3), и это пра­во сохра­ни­ли его пре­ем­ни­ки (Lex de Imp. Vesp. 2, «uti­que ei se­na­tum ha­be­re… li­ceat, ita uti li­cuit di­vo Augus­to»[67], и т. д. Тибе­рий, преж­де, чем ему фор­маль­но была пре­до­став­ле­на эта власть, созвал сенат «tri­bu­ni­ciae po­tes­ta­tis praescrip­tio­ne sub Augus­to ac­cep­tae»[68], Tac. Ann. I. 7). Но даже при импе­ра­то­рах созы­ва­ли сенат и пред­седа­тель­ст­во­ва­ли на его заседа­ни­ях обыч­но кон­су­лы (Plin. Epp. II. 11, «prin­ceps prae­si­de­bat erat enim con­sul»[69]; ср. он же, Pa­neg. 76).

Маги­ст­рат, созы­вав­ший сенат, опре­де­лял так­же место заседа­ния, кото­рое, одна­ко, долж­но было отве­чать опре­де­лен­ным усло­ви­ям. Закон­ное заседа­ние сена­та мог­ло про­во­дить­ся толь­ко в templum[70] и, кро­ме осо­бых слу­ча­ев, в пре­де­лах поме­рия (Gell. XIV. 7, «in lo­co per augu­rem con­sti­tu­to, quod templum ap­pel­la­re­tur»[71], см. Templum). В чис­ле мест, где обыч­но про­во­ди­лись заседа­ния сена­та, в рес­пуб­ли­кан­ские вре­ме­на были курия Гости­лия и хра­мы Согла­сия, Касто­ра, Юпи­те­ра Ста­то­ра и Зем­ли. Сенат мож­но было созвать за пре­де­ла­ми поме­рия, но «intra mi­lia pas­suum»[72], если в заседа­нии долж­ны были участ­во­вать либо послы государств, не состо­я­щих в сою­зе с Римом, либо про­ма­ги­ст­рат [Pro­con­sul; Prop­rae­tor] (Mom­msen, Staatsr. III, 930. В каче­стве мест про­веде­ния заседа­ний за пре­де­ла­ми поме­рия упо­ми­на­ют­ся хра­мы Апол­ло­на и Бел­ло­ны: Liv. XXXIV. 43; Cic. ad Fam. VIII. 4; Plut. Sull. 30).

Сенат нель­зя было созы­вать на заседа­ние до рас­све­та или после зака­та (Gell. XIV. 7). Но в эпо­ху рес­пуб­ли­ки не было уста­нов­ле­но опре­де­лен­ных дней, по кото­рым про­во­ди­лись заседа­ния сена­та, — так же, как и дней для коми­ций. Август впер­вые поста­но­вил, что в каж­дом меся­це долж­но про­во­дить­ся по два регу­ляр­ных заседа­ния (Suet. Aug. 35, «ne plus quam bis in men­se le­gi­ti­mus se­na­tus age­re­tur Kal. et Idi­bus»[73], Dio Cass. LV. 3). Неяс­но так­же, суще­ст­во­ва­ли ли в ран­нюю эпо­ху дни, в кото­рые сенат по зако­ну не мог соби­рать­ся. Но закон Пупия, кото­рый Момм­зен дати­ру­ет при­бли­зи­тель­но 154 г. до н. э., оче­вид­но, запре­тил маги­ст­ра­там про­во­дить заседа­ния сена­та в день, на кото­рый назна­че­ны коми­ции, а воз­мож­но, — в любой день, когда раз­ре­ше­но было про­во­дить коми­ции (dies co­mi­tia­les, Cic. ad Fam. I. 4, «se­na­tus ha­be­ri an­te Kal. Febr. per le­gem Pu­piam… non po­test»[74]; он же, ad Q. Fr. II. 2, «con­se­cu­ti sunt dies co­mi­tia­les per quos se­na­tus ha­be­ri non po­test»[75]; ср. ad Fam. VIII. 8; Mom­msen, Staatsr. III. 921—923).

Обыч­ным спо­со­бом созы­ва сена­та (co­ge­re se­na­tum) было объ­яв­ле­ние одно­го или обо­их кон­су­лов с ука­за­ни­ем даты и места заседа­ния, а ино­гда и того дела, кото­рое пред­сто­я­ло рас­смот­реть (Liv. XXVIII. 9, «prae­mis­so edic­to ut tri­duo post se­na­tus ad aedem Bel­lo­nae ades­set»[76]; Suet. Caes. 28, «edic­to prae­fa­tus se sum­ma de re­pub­li­ca re­la­tu­rum»[77]; Cic. ad Fam. XI. 6, «quam edi­xis­sent… se­na­tus ades­set»[78]). Если созы­ваю­щий маги­ст­рат был пре­то­ром или три­бу­ном, про­цеду­ра была такой же. При необ­хо­ди­мо­сти маги­ст­рат имел пол­но­мо­чия обес­пе­чить при­нуди­тель­ную явку сена­то­ров путем взя­тия зало­га за их при­сут­ст­вие или штра­фо­ва­ния неявив­ших­ся (Gell. XIV, 7; Cic. de Legg. III. 4, Phil. I. 12); но эта власть, по-види­мо­му, мало употреб­ля­лась в позд­ней рес­пуб­ли­ке, и воз­рос­шее после 81 г. до н. э. чис­ло сена­то­ров в соче­та­нии с тем фак­том, что закон не тре­бо­вал ника­ко­го кво­ру­ма, дава­ло мало пово­дов для ее при­ме­не­ния. В эпо­ху импе­рии дело обсто­я­ло ина­че. Август счел необ­хо­ди­мым не толь­ко уста­но­вить кво­рум (Dio Cass. LV. 3; см. ниже), но и уве­ли­чить штра­фы за непо­се­ще­ние (Dio Cass. LIV. 18), и Клав­дий сде­лал то же самое (Dio Cass. LX. 11; ср. Tac. Ann. XVI. 27, «pat­res ar­gue­bat (Ne­ro) quod pub­li­ca mu­nia de­se­re­rent»[79]).

Когда сенат соби­рал­ся, обыч­но ран­ним утром, сена­то­ры зани­ма­ли места по соб­ст­вен­но­му выбо­ру на ска­мьях (sub­sel­lia), рас­став­лен­ных ряда­ми спра­ва и сле­ва от куруль­ных кре­сел пред­седа­тель­ст­ву­ю­щих маги­ст­ра­тов; послед­ние рас­по­ла­га­лись лицом ко вхо­ду в поме­ще­ние [Момм­зен (Mom­msen, Staatsr. III. 932) пока­зал, что в эпо­ху Рес­пуб­ли­ки ни рядо­вые сена­то­ры, ни, как счи­та­ет Вил­лемс (Wil­lems, II. 173), маги­ст­ра­ты в целом не име­ли осо­бых или отведен­ных для них мест]. В эпо­ху Импе­рии крес­ло импе­ра­то­ра раз­ме­ща­лось меж­ду крес­ла­ми кон­су­лов (это место было впер­вые пре­до­став­ле­но Авгу­сту в 19 г. до н. э.: Dio Cass. LIV. 10); а пре­то­рам, три­бу­нам и, воз­мож­но, про­чим маги­ст­ра­там были отведе­ны отдель­ные места (Mom­msen, указ. соч., с. 934). Слу­ша­ния начи­на­лись с жерт­во­при­но­ше­ния, за кото­рым сле­до­вал осмотр внут­рен­но­стей жерт­вы (Gell. XIV. 7; Mom­msen, указ. соч., с. 935).

Маги­ст­рат, созвав­ший сенат, пред­седа­тель­ст­во­вал на заседа­нии, и имен­но он, в соот­вет­ст­вии с опре­де­лен­ны­ми пред­пи­са­ни­я­ми тра­ди­ций, опре­де­лял, какие вопро­сы и в каком поряд­ке будут пред­став­ле­ны собра­нию. Преж­де все­го он обя­зан был сооб­щить сена­ту обо всех важ­ных ново­стях, зачи­тать доне­се­ния от долж­ност­ных лиц, нахо­дя­щих­ся за гра­ни­цей, и пред­ста­вить про­вин­ци­аль­ные и ино­зем­ные деле­га­ции (Cae­sar, B. C. I. 2; Cic. ad Fam. X. 12, 3; Liv. XLIV. 20, 21). По его тре­бо­ва­нию или с его раз­ре­ше­ния любой сена­тор тоже мог зачи­тать пись­мо, сооб­щить инфор­ма­цию или сде­лать заяв­ле­ние собра­нию. Такая же при­ви­ле­гия при­над­ле­жа­ла пре­то­рам и три­бу­нам, имев­шим пра­во сове­щать­ся с сена­том, даже если они фак­ти­че­ски и не пред­седа­тель­ст­во­ва­ли.

Маги­ст­рат мог при­дер­жи­вать­ся этих пред­ва­ри­тель­ных сооб­ще­ний и пред­ло­жить сена­ту выска­зать мне­ние по одно­му или несколь­ким из под­ня­тых вопро­сов, и сенат неред­ко выкри­ка­ми тре­бо­вал тако­го опро­са. Одна­ко реше­ние о том, пред­при­ни­мать ли эти даль­ней­шие шаги, зави­се­ло от маги­ст­ра­та (Liv. XXX. 21, «concla­ma­tum ex om­ni par­te cu­riae est, uti re­fer­ret с.628 P. Aeli­us prae­tor»[80]; Liv, XLII. 3, «ex om­ni­bus par­ti­bus pos­tu­la­ba­tur ut con­su­les eam rem ad se­na­tum re­fer­rent»[81]; Cic. ad Fam. X. 16; Caes. B. C. I. 1, «ut ex lit­te­ris ad se­na­tum re­fer­re­tur, im­pet­ra­ri non po­tuit»[82]).

Фор­маль­ный опрос сена­та (re­la­tio) регу­ли­ро­вал­ся мно­же­ст­вом тра­ди­ци­он­ных пра­вил. Обыч­но после разъ­яс­не­ния рас­смат­ри­вае­мо­го дела («ver­ba fa­ce­re», Cic. ad Fam. VIII. 8; Phil. VIII. 14, и др.), маги­ст­рат спра­ши­вал у сена­та «quid de ea re fie­ri pla­cet»[83], сам не вно­ся ника­ко­го опре­де­лен­но­го пред­ло­же­ния (Sall. Cat. 30; Cic. Cat. I. 10, III. 13). Ино­гда маги­ст­рат обо­зна­чал свое соб­ст­вен­ное мне­ние (Liv. XXXIX. 39, «si­bi ni­si quid aliud eis vi­de­re­tur in ani­mo es­se… co­mi­tia ha­be­re»[84]. При­ме­ры опре­де­лен­но­го пред­ло­же­ния см.: Suet. Caes. 28, «ret­tu­lit ad se­na­tum ut ei suc­ce­de­re­tur»[85]; Cic. Phil. I. 1, «scrip­tum se­na­tus­con­sul­tum quod fie­ri vel­let at­tu­lit»[86]; ср. Cic. Phil. X. 17). Важ­ным пока­за­те­лем более зави­си­мо­го поло­же­ния сена­та по отно­ше­нию к импе­ра­то­ру явля­ет­ся тот факт, что послед­ний, сове­ща­ясь с сена­том, обыч­но в это же вре­мя вно­сил опре­де­лен­ное пред­ло­же­ние (см. ниже). Кон­суль­та­ция с сена­том мог­ла про­во­дить­ся по общим вопро­сам («in­fi­ni­te de re­pub­li­ca», Gell. XIV. 7; ср. Liv. XXVI. 10, «de sum­ma re­pub­li­ca con­sul­ta­tum») или по отдель­ным вопро­сам («de sin­gu­lis re­bus fi­ni­te», Gell. XIV. 7; Cic. Phil. VII. 1, «de Ap­pia Via et de Mo­ne­ta»[87]), и, выска­зы­вая свои суж­де­ния, сена­то­ры мог­ли выска­зы­вать поже­ла­ния, чтобы какой-то кон­крет­ный вопрос был рас­смот­рен отдель­но (Cic. Phil. X. 24, «de M. Ap­pu­leio se­pa­ra­tim cen­seo re­fe­ren­dum»[88], ad Fam. VIII. 8, «ne quid conjunctim re­fe­ra­tur»[89]). Тра­ди­ция так­же дава­ла общие пред­пи­са­ния о том, в каком поряд­ке долж­ны рас­смат­ри­вать­ся дела: «de re­bus di­vi­nis pri­us­quam hu­ma­nis ad se­na­tum re­fe­ren­dum es­se»[90] (Gell. XIV. 7; ср. Liv. XXII. 9, «ab diis or­sus — tum de bel­lo de­que re­pub­li­ca»[91]); но и здесь, по край­ней мере, в позд­ней Рес­пуб­ли­ке, обы­чай при­да­вал опре­де­лен­ное зна­че­ние поже­ла­ни­ям самих сена­то­ров, кото­рые мог­ли либо пря­мо потре­бо­вать безот­ла­га­тель­но­го рас­смот­ре­ния опре­де­лен­но­го вопро­са (Cic. ad Fam. X. 16, «fla­gi­ta­re se­na­tus insti­tit… ut re­fer­ret sta­tim»[92]), либо кос­вен­но вынудить к это­му маги­ст­ра­та, отка­зав­шись выска­зы­вать мне­ния по любым вопро­сам, пока не будет пред­став­ле­но желае­мое дело (Cic. ad Att. III. 24, «se­na­tum ni­hil de­cer­ne­re, an­te­quam de no­bis ac­tum es­set»[93]; in Pi­son. 13, 29, «quum qua­cun­que de re ver­bum fa­ce­re coe­pe­ra­tis aut re­fer­re ad se­na­tum, cunctus or­do rec­la­ma­bat, os­ten­de­bat­que, ni­hil es­se vos ac­tu­ros, ni­si pri­us de me ret­tu­lis­se­tis»[94]). Пра­во докла­да (jus re­fe­ren­di, con­su­len­di se­na­tum, cum pat­ri­bus agen­di) при­над­ле­жа­ло исклю­чи­тель­но экс­тра­ор­ди­нар­ным маги­ст­ра­там, кон­су­лам, народ­ным три­бу­нам и пре­то­рам; одна­ко послед­ние, по-види­мо­му, осу­ществля­ли его толь­ко в отсут­ст­вие кон­су­лов. В отно­ше­ни­ях меж­ду кон­су­ла­ми и три­бу­на­ми дело кон­су­ла име­ло при­о­ри­тет, хотя, судя по Cic. Phil. VII. 1, если дела были незна­чи­тель­ны­ми, то докла­ды кон­су­лов и три­бу­нов мог­ли быть пред­став­ле­ны собра­нию сов­мест­но («de Ap­pia Via et de Mo­ne­ta con­sul; de Lu­per­cis tri­bu­nus ple­bis re­fert»[95]). Импе­ра­то­рам закон пре­до­ста­вил осо­бое пра­во докла­да, как и пра­во созы­вать сенат, в допол­не­ние к тому, кото­рым они обла­да­ли в силу три­бун­ской вла­сти. Это пра­во, пре­до­став­лен­ное Авгу­сту в 23 г. до н. э., когда он отка­зал­ся от кон­суль­ства (Dio Cass. LIII. 32), и под­твер­жден­ное его пре­ем­ни­кам (Lex Ves­pas. 2, Bruns, 128), дало ему воз­мож­ность делать пер­вый доклад (περὶ ἑνός τι­νος, Dio Cass. op. cit.) на каж­дом заседа­нии сена­та, а впо­след­ст­вии было рас­ши­ре­но так, что поз­во­ля­ло ему сде­лать четы­ре или даже пять докла­дов, преж­де чем оче­редь дой­дет до регу­ляр­ных маги­ст­ра­тов («jus quar­tae re­la­tio­nis», Vit. Pert. 5; «quin­tae re­la­tio­nis», Sev. Alex. 1; ср. Pel­ham, Jour­nal of Phi­lo­lo­gy, XVII, с. 41, 42). Сна­ча­ла, по край­ней мере, импе­ра­тор, как и кон­сул, делал доклад лич­но, а если не имел такой воз­мож­но­сти, то в пись­мен­ном виде пере­да­вал его кон­су­лам (Тибе­рий, Dio Cass. LVIII, 11; Нерон, Suet. Ne­ro, 15). Но с кон­ца I в. и далее вошло в обы­чай исполь­зо­ва­ние кве­сто­ра прин­цеп­са (quaes­tor prin­ci­pis) в каче­стве гла­ша­тая импе­ра­то­ра, как эпи­зо­ди­че­ски посту­па­ли Август (Dio Cass. LIV. 25) и Клав­дий (Он же, LX. 2) (Quaes­tor: ср. Di­gest 1, 13, 1, «quaes­to­res… lib­ris prin­ci­pa­li­bus in se­na­tu le­gen­dis va­cant»[96]; там же, 4, «qui­que epis­tu­las eius in se­na­tu le­gunt»[97]). Таким обра­зом, докла­ды импе­ра­то­ра при­ня­ли фор­му пись­мен­ных «речей» (ora­tio­nes) или «писем» (lit­te­rae, epis­tu­lae) и обыч­но упо­ми­на­ют­ся под таки­ми назва­ни­я­ми (Suet. Tit. 6; Dig. 23, 2, 16, и др.).

За фор­маль­ным пред­став­ле­ни­ем вопро­са сле­до­ва­ли не деба­ты в совре­мен­ном смыс­ле сло­ва, а опрос мне­ний (sen­ten­tias ro­ga­re, per­ro­ga­re) отдель­ных сена­то­ров пооче­ред­но. Подоб­но тому, как тео­ре­ти­че­ски сенат был все­го лишь сове­ща­тель­ным орга­ном, с кото­рым кон­суль­ти­ро­вал­ся маги­ст­рат, так и един­ст­вен­ной обя­зан­но­стью сена­то­ра было выска­зать его мне­ние (sen­ten­tiam di­ce­re), и тех­ни­че­ски в это един­ст­вен­ное дей­ст­вие вклю­ча­лись как речь, так и голо­со­ва­ние. Но, как мы увидим, сооб­ра­же­ния удоб­ства, как и рас­ту­щая тен­ден­ция рас­смат­ри­вать выска­зан­ное сена­том мне­ние как реаль­ное реше­ние, на деле поро­ди­ли обы­чай под­сче­та голо­сов, кото­рый прак­ти­че­ски, хотя и не тео­ре­ти­че­ски, был отли­чен от опро­са мне­ний.

Ожи­да­лось, что при опро­се мне­ний маги­ст­рат дол­жен сле­до­вать твер­до уста­нов­лен­но­му поряд­ку стар­шин­ства, в целом соот­вет­ст­во­вав­ше­му тому поряд­ку, кото­рый соблюдал­ся в офи­ци­аль­ном спис­ке (см. выше). До вре­ме­ни Сул­лы в первую оче­редь спра­ши­ва­ли о мне­нии прин­цеп­са сена­та. Во вре­ме­на Цице­ро­на маги­ст­рат мог пре­до­ста­вить эту честь любо­му кон­су­ля­ру, будучи свя­зан лишь дву­мя огра­ни­че­ни­я­ми: 1) ожи­да­лось, что он будет при­дер­жи­вать­ся того поряд­ка, кото­рый при­нял в пер­вый день сво­ей долж­но­сти; 2) после кон­суль­ских выбо­ров, то есть, в тече­ние вто­рой поло­ви­ны года, он обя­зал был пре­до­ста­вить при­о­ри­тет избран­ным кон­су­лам. Далее опра­ши­ва­ли осталь­ных кон­су­ля­ров, обыч­но в поряд­ке стар­шин­ства, за ними пре­то­ри­ев, эди­ли­ци­ев и т. д. [Воз­мож­но, что в более ран­нюю эпо­ху, преж­де, чем сре­ди сена­то­ров твер­до уста­но­вил­ся порядок стар­шин­ства, маги­ст­рат поль­зо­вал­ся боль­шей сво­бо­дой в этом вопро­се (Mom­msen, Staatsr. III. 974). Клас­си­че­ским явля­ет­ся фраг­мент Варро­на об or­do sen­ten­tia­rum[98] в ap. Gell. XIV. 7, «sin­gu­los autem de­be­re con­su­li gra­da­tim, in­ci­pi­que a con­su­la­ri gra­du, ex quo gra­du… an­tea pri­mum ro­ga­ri so­li­tum qui prin­ceps in se­na­tum lec­tus es­set, tum autem cum haec scri­be­ret… ut is pri­mus ro­ga­re­tur, quem ro­ga­re vel­let qui ha­be­ret se­na­tum, dum is ta­men ex gra­du con­su­la­ri es­set»[99]; ср. там же, IV. 10; Suet. Caes. 21, (Цезарь) «post no­vam ad­fi­ni­ta­tem Pom­pei­um pri­mum ro­ga­re sen­ten­tiam coe­pit»[100]. Об избран­ных кон­су­лах ср. Sall. Cat. 50: «Si­la­nus pri­mus sen­ten­tiam ro­ga­tus quod eo с.629 tem­po­re con­sul de­sig­na­tus erat»[101]; и Cic. ad Fam. VIII. 4; Tac. Ann. III. 22]. Пра­во выска­зы­вать суж­де­ние, jus sen­ten­tiam di­cen­dae, при­над­ле­жа­ло всем сена­то­рам, исклю­чая лишь маги­ст­ра­тов теку­ще­го года, кото­рые тео­ре­ти­че­ски были кон­суль­ти­ру­е­мы­ми, а не кон­суль­тан­та­ми (Liv. VIII. 20; Wil­lems, II. 189). Суж­де­ния маги­ст­ра­тов спра­ши­ва­ли лишь тогда, когда доклад делал импе­ра­тор в силу сво­их осо­бых пол­но­мо­чий (Tac. Ann. III. 17; Hist. IV. 41). Но любой маги­ст­рат в любой момент мог вме­шать­ся с речью по обсуж­дае­мо­му вопро­су [Mom­msen, Staatsr. III. 943. Этот же автор счи­та­ет, что в дав­ние вре­ме­на пле­беи, пря­мо зачис­лен­ные в сенат кон­су­ла­ми или цен­зо­ра­ми, не зани­мая ранее маги­ст­ра­ту­ры, даю­щей на это пра­во, не име­ли пра­ва выска­зы­вать суж­де­ние (Staatsr. III. 963), но мог­ли лишь участ­во­вать (pe­di­bus eun­do) в финаль­ной dis­ces­sio[102]. Одна­ко свиде­тельств это­го недо­ста­точ­но]. Каж­до­му сена­то­ру по оче­реди пред­ла­гал­ся вопрос в про­стой фор­ме «dic M. Tul­li (quid cen­ses)»[103] (Liv. I. 32; Cic. ad Att. VII. 1), но вари­ан­ты отве­та были раз­лич­ны­ми. (1) Сена­тор мог под­нять­ся, обсудить вопрос в зара­нее обду­ман­ной речи и завер­шить ее фор­маль­ным выра­же­ни­ем сво­его мне­ния, сфор­му­ли­ро­ван­но­го так, чтобы послу­жить осно­вой поста­нов­ле­ния («stan­tem sen­ten­tiam di­ce­re»[104], Liv. XXVII. 34; Cic. ad Att. I. 14, «sur­re­xit, or­na­tis­si­me­que lo­cu­tus est»[105]. О фор­ме, в кото­рой фор­му­ли­ро­ва­лось заклю­чи­тель­ное суж­де­ние, см. Phil. XIV. 29, «de­cer­no igi­tur»[106], и т. д.; там же. X. 25, «quod con­sul… ver­ba fe­cit de lit­te­ris de ea re ita cen­seo»[107]; там же. V. 46, «ita cen­seo de­cer­nen­dum»[108]). Ино­гда его про­ект состав­лял­ся зара­нее в пись­мен­ной фор­ме (Phil. III. 20). Это ожи­да­лось от кон­су­ля­ров и дру­гих выдаю­щих­ся сена­то­ров в сколь­ко-нибудь важ­ных слу­ча­ях. (Liv. XXVII. 34). (2) Он мог, не под­ни­ма­ясь, выра­зить согла­сие с одним из пред­ше­ст­ву­ю­щих суж­де­ний, либо ver­bo[109] (Cic. ad Att. VII. 3, «dic M. Tul­li: σύν­το­μα, Cn. Pom­peio ad­sen­tior»[110]), или кив­ком, или под­ня­ти­ем руки («ver­bo as­sen­tie­ba­tur»[111]; Liv. XXVII. 34; ср. Sall. Cat. 52, «se­dens as­sen­si»[112]; Cic. ad Fam. V. 2). (3) Он мог перей­ти на сто­ро­ну сена­то­ра с мне­ни­ем кото­ро­го согла­шал­ся («pe­di­bus ire in sen­ten­tiam»[113], Liv. XXVII. 34; Cic. ad Q. Fr. II. 1, 3; Vit. Aure­lia­ni, 20, «in­ter­ro­ga­ti ple­ri­que se­na­to­res sen­ten­tias di­xe­runt… dein­de aliis ma­nus por­ri­gen­ti­bus, aliis pe­di­bus in sen­ten­tias eun­ti­bus, ple­ris­que ver­bo con­sen­tien­ti­bus»[114]). Таким спо­со­бом сена­тор, кото­рый уже про­стран­но выска­зал свое суж­де­ние, мог дать понять, что изме­нил свое мне­ние (Sall. Cat. 50, «Si­la­nus… pri­mus sen­ten­tiam ro­ga­tus… dec­re­ve­rat: is­que pos­tea per­mo­tus ora­tio­ne G. Cae­sa­ris pe­di­bus in sen­ten­tiam Ti­be­ri Ne­ro­nis itu­rum se di­xe­rat»[115]).

Стро­го гово­ря, столь упо­рядо­чен­ный опрос мне­ний по про­бле­ме, пред­став­лен­ной маги­ст­ра­том, исклю­чал как воз­мож­ность того, что опра­ши­вае­мые затро­нут какой-либо новый вопрос, так и вся­кие деба­ты в совре­мен­ном смыс­ле сло­ва. Но в эпо­ху Цице­ро­на обы­чай доз­во­лял такую сво­бо­ду сло­ва, кото­рая на прак­ти­ке не соот­вет­ст­во­ва­ла тео­ре­ти­че­ской про­цеду­ре. Когда сена­то­ра спра­ши­ва­ли о его мне­нии по опре­де­лен­но­му вопро­су, он мог вос­поль­зо­вать­ся слу­ча­ем, чтобы про­из­не­сти про­стран­ную речь по совер­шен­но дру­го­му вопро­су, и эта при­ви­ле­гия была совер­шен­но обще­при­знан­на и часто исполь­зо­ва­лась («eg­re­di re­la­tio­nem»[116], Gell. IV. 10; Tac. Ann. II. 38; Cic. ad Fam. X. 28, «quum tri­bu­ni ple­bis… de alia re­fer­rent, to­tam rem­pub­li­cam sum comple­xus»[117]). В реаль­но­сти, это был един­ст­вен­ный доступ­ный сена­то­ру спо­соб при­влечь вни­ма­ние сена­та к вопро­сам, кото­рые маги­ст­ра­ты не жела­ли фор­маль­но пред­став­лять сена­ту (Cic. Phil. VII. 1, «par­vis de re­bus con­su­li­mur… ta­men ani­mus aber­rat a sen­ten­tia, sus­pen­sus cu­ris majo­ri­bus»[118]). Ясно, что пред­седа­тель­ст­ву­ю­щий маги­ст­рат не мог вынудить сена­то­ра гово­рить по теме, и неяс­но, насколь­ко он мог огра­ни­чить про­дол­жи­тель­ность его речи. Соглас­но Атею Капи­то­ну (Gell. IV. 10), сена­тор мог ска­зать, «quic­quid vel­let… et quoad vel­let»[119]; и сооб­ща­ет­ся о несколь­ких слу­ча­ях, когда вопрос был, как ска­за­ли бы мы, «забол­тан» (Cic. ad Att. IV. 3, «ca­lum­nia di­cen­di tem­pus exe­mit»[120]; Gell. IV. 10, «exi­me­bat di­cen­do diem»[121]; ср. Cic. ad Att. IV. 2, ad Q. Fr. II. 1, 3). Изве­стен лишь один слу­чай, когда пред­седа­тель­ст­ву­ю­щий маги­ст­рат исполь­зо­вал власть для того, чтобы пре­сечь это зло­употреб­ле­ние, и тогда чув­ства сена­та были явно не на его сто­роне (арест Като­на, осу­щест­влен­ный Цеза­рем, Gell. IV. 10). В дру­гом слу­чае сенат при­нял реше­ние о том, что речи долж­ны быть крат­ки­ми (Cic. ad Fam. I. 2). Al­ter­ca­tio­nes[122], неред­кие в эпо­ху Цице­ро­на, опре­де­лен­но нару­ша­ли порядок, но столь же опре­де­лен­но были допу­сти­мы (Mom­msen, Staatsr. III. 947; Wil­lems, II. 191).

Тео­ре­ти­че­ски про­цеду­ра бес­спор­но под­ра­зу­ме­ва­ла, что маги­ст­рат выяс­нял мне­ние собра­ния по тому вопро­су, кото­рый пред­став­лял им, пред­ла­гая каж­до­му сена­то­ру по оче­реди выска­зать мне­ние (per­ro­ga­re sen­ten­tias); и нет свиде­тельств того, что он мог сокра­тить этот про­цесс, в какой-либо фор­ме пре­кра­тив пре­ния (Mom­msen, Staatsr. III. 983, про­тив Wil­lems, I. 194). Воз­мож­но так­же, что в преж­ние дни, когда сенат еще был под­чи­нен­ным и чисто сове­ща­тель­ным орга­ном, счи­та­лось доста­точ­ным выяс­нить его мне­ние в той фор­ме, в какой оно выра­жа­лось в про­цес­се опро­са, и за ним не сле­до­ва­ло фор­маль­ное рас­хож­де­ние (dis­ces­sio). Но когда сенат фак­ти­че­ски стал пра­вя­щим сове­том, коли­че­ство и слож­ность пред­став­ля­е­мых ему дел уве­ли­чи­лись, и важ­ность его реше­ний так­же воз­рос­ла. Эти изме­не­ния, в соче­та­нии с воз­рас­та­ни­ем его чис­лен­но­сти с 300 до 600 чле­нов, изме­ни­ли харак­тер per­ro­ga­tio sen­ten­tia­rum[123], и сде­ла­ли необ­хо­ди­мым более точ­ный спо­соб «про­веде­ния голо­со­ва­ния», т. е., опре­де­ле­ния, в чем состо­ит боль­шин­ство sen­ten­tiae. (Но «голо­со­ва­ние» тех­ни­че­ски не отгра­ни­чи­ва­лось от «выска­зы­ва­ния мне­ния», и немыс­ли­мо, чтобы — как счи­та­ет Момм­зен — суще­ст­во­ва­ли сена­то­ры, име­ю­щие пра­во голо­со­вать, но не име­ю­щие пра­ва sen­ten­tiam di­ce­re). Из име­ю­щих­ся рас­ска­зов о сенат­ской про­цеду­ре в эпо­ху Цице­ро­на ясно, что sen­ten­tiae, сфор­му­ли­ро­ван­ные как фор­маль­ные пред­ло­же­ния, объ­яс­ня­е­мые и защи­щае­мые в речах, обыч­но выска­зы­ва­ла толь­ко выс­шая кате­го­рия сена­то­ров, кон­су­ля­ры и пре­то­рии, а осталь­ные удо­вле­тво­ря­лись крат­ким согла­си­ем (ver­bo) или выст­ра­и­ва­лись поза­ди ора­то­ра, с кото­рым согла­ша­лись (pe­da­rii). Слу­чаи Като­на в 63 г. до н. э., кото­рый, будучи все­го лишь избран­ным три­бу­ном, выска­зал пред­ло­же­ние, кото­рое в ито­ге было при­ня­то, и Пуб­лия Сер­ви­лия Исаврий­ско­го, Cic. ad Att. I. 19, несо­мнен­но, явля­ют­ся исклю­че­ни­я­ми). За per­ro­ga­tio сле­до­ва­ла, по край­ней мере, во вре­ме­на Цице­ро­на, pro­nun­tia­tio sen­ten­tia­rum; если было сде­ла­но толь­ко одно опре­де­лен­ное с.630 пред­ло­же­ние, или если сенат явно одоб­рял опре­де­лен­ное пред­ло­же­ние, то все было про­сто. Но если, как в слу­чае деба­тов о вос­ста­нов­ле­нии Пто­ле­мея Авле­та (Cic. ad Fam. I. 1 и 2), было выска­за­но несколь­ко про­ти­во­ре­чи­вых пред­ло­же­ний и име­ло место реаль­ное разде­ле­ние мне­ний, то воз­ни­ка­ли серь­ез­ные труд­но­сти. От маги­ст­ра­та, сде­лав­ше­го доклад, зави­се­ло про­веде­ние голо­со­ва­ния по таким пред­ло­же­ни­ям, при­чем в том поряд­ке, какой он счи­тал нуж­ным; он мог отка­зать­ся ста­вить на голо­со­ва­ние то пред­ло­же­ние, кото­рое счи­тал неце­ле­со­об­раз­ным (Wil­lems, II. 194; Cic. Phil. XIV. 22), или сов­па­даю­щим с дру­ги­ми или луч­ше выра­жен­ным в дру­гих пред­ло­же­ни­ях (Cic. ad Att. XII. 21, «cur er­go in sen­ten­tiam Ca­to­nis, quia ver­bis lu­cu­len­tio­ri­bus et plu­ri­bus rem ean­dem compre­hen­de­rat»[124]). Но, как пра­ви­ло, пред­ло­же­ния долж­ны были ста­вить­ся на голо­со­ва­ние в том поряд­ке, в кото­ром были выска­за­ны. Если пер­вое при­ни­ма­лось, то осталь­ные, не сов­ме­сти­мые с ним, есте­ствен­но, отпа­да­ли. Еди­ное пред­ло­же­ние в ито­ге мог­ло быть разде­ле­но и постав­ле­но на голо­со­ва­ние дву­мя частя­ми (Cic. pro Mil. XIV, «di­vi­sa est sen­ten­tia[125]»; ср. ad Fam. I. 2). Труд­но­сти, свя­зан­ные с пред­став­ле­ни­ем собра­нию мно­же­ства пред­ло­же­ний и полу­че­ни­ем ясно­го реше­ния хоро­шо опи­са­ны Пли­ни­ем (Epp. VIII. 14, «quae dis­tinctio pug­nan­tium sen­ten­tia­rum quae ex­se­cu­tio prio­ri­bus ad­den­tium»[126], и т. д.). После того, как пред­ло­же­ние было зачи­та­но (pro­nun­tia­ta), маги­ст­рат пред­при­ни­мал разде­ле­ние, при­ка­зы­вая голо­су­ю­щим «за» перей­ти в ту часть поме­ще­ния, где сидел автор пред­ло­же­ния, а голо­су­ю­щим «про­тив» — в про­ти­во­по­лож­ную (Plin. указ. соч., «qui haec sen­ti­tis in hanc par­tem, qui alia om­nia in il­lam par­tem ite… in hanc par­tem, id est in eam in qua se­det qui cen­suit»[127]; ср. Cic. ad Fam. I. 2, «fre­quen­tes ierunt in alia om­nia»[128]; Fes­tus, с. 261). Затем он объ­яв­лял, на какой сто­роне нахо­дит­ся боль­шин­ство («haec pars major vi­de­tur»[129], Se­nec. de Vit. beat. 2. Нет свиде­тельств о реаль­ном под­сче­те голо­сов — не более, чем в слу­чае, когда спи­кер англий­ской Пала­ты общин объ­яв­ля­ет, что боль­шин­ство «за»; Mom­msen, Staatsr. III. 993).

Тако­ва была обыч­ная про­цеду­ра. Но в неко­то­рых слу­ча­ях мож­но было обой­тись без per­ro­ga­tio sen­ten­tia­rum, и разде­ле­ние про­ис­хо­ди­ло сра­зу же (se­na­tus­con­sul­tum per dis­ces­sio­nem fa­ce­re[130]). Одна­ко это было допу­сти­мо лишь тогда, когда вопрос был фор­маль­ным или не вызы­вал раз­но­гла­сий (Варрон в Gell. XIV. 7, «se­na­tus­con­sul­tum fie­ri duo­bus mo­dis aut per dis­ces­sio­nem si con­sen­ti­re­tur, aut si res du­bia es­set, per sin­gu­lo­rum sen­ten­tias ex­qui­si­tas»[131]; ср. Cic. Phil. III. 24).

Рес­пуб­ли­кан­ская про­цеду­ра со срав­ни­тель­но неболь­ши­ми изме­не­ни­я­ми сохра­ня­лась в тече­ние пер­вых трех веков Импе­рии (ср. Plin. Epp. VIII. 14; Vit. Aurel. 20); и «lex, quae nunc de se­na­tu ha­ben­do ob­ser­va­tur»[132] (Gell. IV. 10), веро­ят­но, при­ня­тый Авгу­стом, не мог вне­сти мно­го важ­ных изме­не­ний. Осо­бое jus re­fe­ren­di, пре­до­став­лен­ное импе­ра­то­ру, упо­ми­на­лось выше. Он имел так­же пра­во, как сена­тор, выска­зы­вать свое суж­де­ние, при­чем выска­зы­вать его, когда поже­ла­ет — обыч­но либо пер­вым, либо послед­ним (Dio Cass. LVII. 7; Tac. Ann. I. 74. После Тибе­рия импе­ра­то­ры, по-види­мо­му, нико­гда не исполь­зо­ва­ли это пра­во: Mom­msen, Staatsr. III. 977). Пра­во избран­но­го кон­су­ла пер­вым полу­чать сло­во исче­за­ет в нача­ле II в. н. э. (там же, III. 976); и, нако­нец, Август уста­но­вил опре­де­лен­ный кво­рум, необ­хо­ди­мый для того, чтобы голо­со­ва­ние име­ло силу. (Точ­ная чис­лен­ность, необ­хо­ди­мая для кво­ру­ма, неиз­вест­на: там же, III. 990; Dio Cass. LV. 3; Suet. Aug. 35). Но на прак­ти­ке сни­же­ние неза­ви­си­мо­сти сена­та при­во­ди­ло к тому, что тща­тель­но раз­ра­ботан­ным поряд­ком преж­них дней часто пре­не­бре­га­ли. Орган, соби­рав­ший­ся для того, чтобы покор­но утвер­дить пред­ло­же­ние импе­ра­то­ра, про­ве­сти похваль­ное поста­нов­ле­ние или при­нять реше­ние по како­му-то три­ви­аль­но­му вопро­су, охот­но изба­вил­ся от рути­ны per­ro­ga­tio, и ее место заня­ли недо­стой­ные adcla­ma­tio­nes[133] [Plin. Epp. VIII. 14, «prio­rum tem­po­rum (т. е., при Доми­ци­ане) ser­vi­tus… etiam juris se­na­to­rii ob­li­vio­nem quan­dam et ig­no­ran­tiam in­du­xit»[134], ср. Pa­neg. 54, 75, 76; «con­sul­ti om­nes at­que etiam di­nu­me­ra­ti su­mus»[135] (при Тра­яне). Об adcla­ma­tio­nes, см. Mom­msen, указ. соч. III. 951, прим. 2, и Script. Hist. Aug. pas­sim, осо­бен­но Vit. Alex. Sev. 6, 7; Vit. Ta­ci­ti, 5].

После того, как опрос и голо­со­ва­ние по докла­дам маги­ст­ра­тов были закон­че­ны, пред­седа­тель­ст­ву­ю­щий маги­ст­рат рас­пус­кал сенат сло­ва­ми «ni­hil vos te­neo»[136] или «te­ne­mus pat­res con­scrip­ti»[137] (Cic. ad Q. Fr. II. 2, или «ni­hil vos mo­ra­mur»[138], Vit. Mar­ci, 10). Затем маги­ст­рат, сде­лав­ший доклад и руко­во­див­ший голо­со­ва­ни­ем, оформ­лял реше­ние или реше­ния как поста­нов­ле­ние сена­та («se­na­tus­con­sul­tum perscri­be­re», Cic. Cat. III. 6; ad Fam. VIII. 8) в при­сут­ст­вии двух или более сена­то­ров («scri­ben­do ad­fue­runt», Cic. ad Fam. VIII. 8; ad Att. IV. 17). Если вме­ша­тель­ство три­бу­на не поз­во­ля­ло при­нять поста­нов­ле­ние сена­та, то реше­ние тем не менее запи­сы­ва­лось как «se­na­tus auc­to­ri­tas»[139] (Cic. ad Fam. VIII. 8; Tri­bu­nus). Обыч­ная фор­ма поста­нов­ле­ния сена­та выгляде­ла так: «Pri­die Kal. Oct. in aede Apol­li­nis scri­ben­do ad­fue­runt… quod con­sul ver­ba fe­cit de pro­vin­ciis con­su­la­ri­bus, de ea re ita cen­sue­re, uti»[140], и т. д. (Cic., там же). Более ста­рые поста­нов­ле­ния начи­на­лись фор­му­лой «con­sul (или prae­tor, tri­bu­nus pl.) se­na­tum con­su­luit»[141] (напр., Se­na­tus­con­sul­tum de Bac­cha­na­li­bus, C. I. L. I. 196; de Ti­bur­ti­bus, там же, I. 201). В пери­од импе­рии, если при­ня­тое пред­ло­же­ние было вне­се­но импе­ра­то­ром, то добав­ля­лись сло­ва «auc­to­re Clau­dio»[142], и т. д. (Se­na­tus­con­sul­tum Ho­si­dia­num, Orel­li, 3115). Во вто­ром веке рядо­вой сена­тор слу­чай­но упо­ми­на­ет­ся как автор суж­де­ния, на кото­ром осно­ва­но поста­нов­ле­ние (Mom­msen, указ. соч. III. 1009). Часто ука­зы­ва­ет­ся чис­ло сена­то­ров, при­сут­ст­во­вав­ших при голо­со­ва­нии, но не чис­ло про­го­ло­со­вав­ших за и про­тив («in se­na­tu fue­runt C»[143], C. I. L. VIII. с. 270). Запи­сан­ное таким обра­зом поста­нов­ле­ние сена­та пере­да­ва­лось кве­сто­рам, а они поме­ща­ли его в эра­рий и фик­си­ро­ва­ли в ta­bu­lae pub­li­cae[144] («ad aera­rium de­fer­re»[145], Tac. Ann. III. 51; Cic. ad Att. XIII. 33, «li­ber in quo sunt se­na­tus­con­sul­ta»[146], C. I. L. VIII. с. 270; «se­na­tus­con­sul­tum descrip­tum et re­cog­ni­tum ex lib­ro sen­ten­tia­rum in se­na­tu dic­ta­rum»[147], 138 г. н. э. [Ta­bu­la­rium]. В послед­ние дни Рес­пуб­ли­ки неред­ко запи­сы­ва­ли фаль­ши­вые поста­нов­ле­ния сена­та: Cic. Phil. V. 4, XII. 5). Хотя пред­седа­тель­ст­ву­ю­щий маги­ст­рат сооб­щал заин­те­ре­со­ван­ным лицам или общи­нам, а ино­гда и наро­ду, усло­вия поста­нов­ле­ния сена­та (Liv. XLV. 20; Mom­msen, указ. соч. III. 1014), до пер­во­го кон­суль­ства Цеза­ря в 59 г. до н. э. ника­кие офи­ци­аль­ные прото­ко­лы заседа­ний сена­та не пуб­ли­ко­ва­лись. Ac­ta se­na­tus[148], учреж­ден­ные им по образ­цу ac­ta ur­ba­na[149], пуб­ли­ко­ва­лись после каж­до­го заседа­ния сена­та и, поми­мо при­ня­тых поста­нов­ле­ний, с.631 содер­жа­ли так­же неко­то­рые сведе­ния о раз­лич­ных выска­зан­ных мне­ни­ях и т. д. (Suet. Caes. 20, «ut tam se­na­tus quam po­pu­li diur­na ac­ta con­fie­rent et pub­li­ca­ren­tur»[150]. Эти ac­ta отли­ча­лись от com­men­ta­rii, то есть, запи­сей, кото­рые вели маги­ст­ра­ты или рядо­вые сена­то­ры: Mom­msen, указ. соч. III. 1015; Hüb­ner, de se­na­tus Po­pu­li­que R. ac­tis, Leip­zig, 1860). В пери­од Импе­рии прото­ко­лы сена­та по-преж­не­му регу­ляр­но состав­ля­лись, но Август пре­кра­тил их пуб­ли­ка­цию (Suet. Aug. 36). Он воз­ло­жил обя­зан­ность состав­лять их на одно­го из млад­ших сена­то­ров (cu­ra­tor ac­to­rum se­na­tus[151], позд­нее «ab ac­tis se­na­tus»[152]; Tac. Ann. V. 4, «com­po­nen­dis pat­rum ac­tis de­lec­tus a Cae­sa­re»[153]; Orel­li, 5447, «cu­rator ac­to­rum se­na­tus» (Доми­ци­ан), 2273, «ab ac­tis» (Тра­ян). «Com­men­ta­rii se­na­tus» (Tac. Ann. XV. 74) иден­тич­ны ac­ta.) Выпис­ки из прото­ко­лов ино­гда пуб­ли­ко­ва­лись по реше­нию сена­та (Plin. Pa­neg. 75), а при­ви­ле­ги­ро­ван­ные иссле­до­ва­те­ли мог­ли сами све­рять­ся с ними. Mom­msen, указ. соч. III. 1021).

VI. Пол­но­мо­чия сена­та. — Пат­ри­ци­ан­ско-пле­бей­ский сенат уна­сле­до­вал от сво­его пат­ри­ци­ан­ско­го пред­ше­ст­вен­ни­ка две важ­ных пре­ро­га­ти­вы — утвер­жде­ние реше­ний народ­но­го собра­ния (pat­rum auc­to­ri­tas) и назна­че­ние интеррек­са. Пер­вая из них к 287 г. до н. э. была сведе­на к пустой фор­маль­но­сти (закон Пуб­ли­лия 339 г. до н. э., Liv. VIII. 12; закон Мения 338 г. до н. э., Cic. Brut. XIV. 55; закон Гор­тен­зия 287 г. до н. э.), хотя в этом виде еще дол­го про­дол­жа­ла суще­ст­во­вать (Liv. I. 17). Вто­рая пре­ро­га­ти­ва сохра­ня­ла свою зна­чи­мость, но воз­мож­ность для ее осу­щест­вле­ния пред­став­ля­лась ред­ко, так как коли­че­ство маги­ст­ра­тов с импе­ри­ем воз­рос­ло и необ­хо­ди­мость объ­яв­ле­ния меж­ду­цар­ст­вия ста­ла неве­ли­ка [In­ter­rex]. Поми­мо этих пре­ро­га­тив, сенат фор­маль­но не имел ника­ких прав или обя­зан­но­стей, но лишь дол­жен был пода­вать сове­ты маги­ст­ра­ту, когда тот с ним кон­суль­ти­ро­вал­ся.

Стро­го гово­ря, чле­нов сена­та изби­рал маги­ст­рат, и он же мог исклю­чать их. Соблюдая опре­де­лен­ные огра­ни­че­ния, он созы­вал сенат, когда и где хотел. Он опре­де­лял, какое дело сле­ду­ет пред­ста­вить на рас­смот­ре­ние сена­ту, а обя­зан­но­стью сена­то­ров было про­сто выска­зать их мне­ние по пред­став­лен­но­му вопро­су. «Se­na­tus­con­sul­tum» тех­ни­че­ски был не более чем реко­мен­да­ци­ей маги­ст­ра­ту (ср. фра­зу в поста­нов­ле­ни­ях сена­та «si iis vi­de­re­tur»[154]), и юриди­че­ская сила поста­нов­ле­ния зави­се­ла от того, при­мет ли маги­ст­рат эту реко­мен­да­цию (поэто­му о маги­ст­ра­те гово­ри­ли «fa­ce­re se­na­tus­con­sul­tum»[155]; ср. Mom­msen, указ. соч. III. 995, о более древ­нем исполь­зо­ва­нии тер­ми­на dec­re­tum, под­ра­зу­ме­ваю­ще­го реше­ние маги­ст­ра­та). Сло­вом, ясно, что даже во вре­ме­на Цице­ро­на сенат фор­маль­но зави­сел от маги­ст­ра­та. Он не имел пря­мо­го отно­ше­ния ни к одной из сфер управ­ле­ния, и сте­пень его кон­тро­ля над дела­ми зави­се­ла не от каких-либо его соб­ст­вен­ных пре­ро­га­тив, но от готов­но­сти маги­ст­ра­та обра­щать­ся к нему за сове­том и при­ни­мать запро­шен­ный совет. В ито­ге, даже в пери­од уве­рен­но­го воз­рас­та­ния вла­сти сена­та, а тем более — в дни Цице­ро­на, — область его актив­но­сти то сужа­лась, то рас­ши­ря­лась в зави­си­мо­сти от того, отно­си­лись ли маги­ст­ра­ты с испол­ни­тель­ной вла­стью к нему дру­же­ст­вен­но и почти­тель­но или наобо­рот. (Ср. у Цице­ро­на опи­са­ние пол­ной пере­ме­ны в поведе­нии Анто­ния в 44 г. до н. э., Phil. I. 1: «praec­la­ra tum ora­tio, eg­re­gia vo­lun­tas… ad hunc or­di­nem res op­ti­mas de­fe­re­bat… ec­ce… Ka­len­dis Juniis… mu­ta­ta om­nia: ni­hil per se­na­tum, mul­ta et mag­na per po­pu­lum»[156]). Мож­но уве­рен­но пред­по­ла­гать (Mom­msen, указ. соч. III. 1023), что в пери­од монар­хии, и даже в ран­ней рес­пуб­ли­ке зави­си­мость сена­та от маги­ст­ра­тов на прак­ти­ке была так же вели­ка, как и в тео­рии, и его кон­троль над дела­ми соот­вет­ст­вен­но огра­ни­чен. Но в пери­од вели­ких войн (300—146 гг. до н. э.) все было ина­че. Имен­но сенат реаль­но направ­лял государ­ст­вен­ную поли­ти­ку и управ­ле­ние, а маги­ст­ра­ты, за ред­ки­ми исклю­че­ни­я­ми, были его покор­ны­ми слу­га­ми, кон­суль­ти­ру­ясь с ним на каж­дом шагу и при­зна­вая за его сове­та­ми силу при­ка­за («qua­si mi­nistros gra­vis­si­mi con­si­lii»[157], Cic. pro Sest. 65, 137). При­чи­ны такой пере­ме­ны были раз­но­об­раз­ны. Непре­рыв­ные вой­ны посто­ян­но удер­жи­ва­ли выс­ших маги­ст­ра­тов на фрон­те, и ответ­ст­вен­ность за надеж­ное веде­ние дел лег­ла на сенат; в силу воз­рас­та­ния слож­но­сти поли­ти­че­ских и адми­ни­ст­ра­тив­ных вопро­сов имен­но сенат, а не народ­ное собра­ние и не маги­ст­рат, стал наи­бо­лее под­хо­дя­щим орга­ном вла­сти для их обсуж­де­ния и реше­ния; уве­ли­че­ние коли­че­ства маги­ст­ра­тур при­да­ло допол­ни­тель­ное зна­че­ние сена­ту как един­ст­вен­но­му орга­ну, спо­соб­но­му орга­ни­зо­вы­вать и направ­лять их так, чтобы обес­пе­чить их эффек­тив­ное сотруд­ни­че­ство, и одно­вре­мен­но осла­би­ло власть отдель­ных маги­ст­ра­тов и умень­ши­ло их уве­рен­ность в сво­их силах. К этим при­чи­нам сле­ду­ет доба­вить ту под­держ­ку, кото­рую полу­чал сенат за счет его тес­ной свя­зи с ноби­ли­те­том (Mom­msen, Röm. Ge­sch. кн. 3, гл. 11). Точ­но и деталь­но про­следить те эта­пы, в ходе кото­рых сенат при­об­рел эту власть, невоз­мож­но. Ино­гда в тех слу­ча­ях, когда преж­де маги­ст­рат сове­щал­ся с наро­дом, так же, как с сена­том, упо­ми­на­ние о послед­нем неза­мет­но исче­за­ет, и поста­нов­ле­ние сена­та счи­та­ет­ся доста­точ­ным (напри­мер, в слу­ча­ях pro­ro­ga­tio im­pe­rii[158]: см. ста­тью Im­pe­rium и Mom­msen, Staatsrecht, III. 1091). В дру­гих слу­ча­ях (напри­мер, рас­пре­де­ле­ние про­вин­ций, см. Pro­vin­cia) тот вопрос, кото­рый пер­во­на­чаль­но маги­ст­ра­ты реша­ли меж­ду собой, регу­ляр­но пред­став­ля­ет­ся для раз­ре­ше­ния сена­ту. И есте­ствен­но, там, где воз­ни­кал уста­но­вив­ший­ся обы­чай сове­щать­ся с сена­том, сенат начи­нал при­тя­зать на кон­сти­ту­ци­он­ное пра­во на то, чтобы его сове­та спра­ши­ва­ли и сле­до­ва­ли ему. Ярким при­ме­ром это­го явля­ет­ся уве­рен­ное утвер­жде­ние защит­ни­ков сена­та, буд­то ни одно пред­ло­же­ние нель­зя закон­но пред­ста­вить народ­но­му собра­нию, если оно не полу­чи­ло пред­ва­ри­тель­но­го одоб­ре­ния сена­та (Liv. XLV. 21, «prae­tor no­vo ma­lo­que exemplo rem ingres­sus erat, quod non an­te con­sul­to se­na­tu… ro­ga­tio­nem fer­ret»[159]). Ясно так­же, что по мере того, как сенат ста­но­вил­ся силь­нее, а маги­ст­ра­ты сла­бее, пер­во­на­чаль­ная тео­рия о том, что по сво­е­му харак­те­ру и юриди­че­ской силе поста­нов­ле­ния сена­та — это не более, чем выра­же­ние мне­ния по отдель­ным вопро­сам, выпа­ла из поля зре­ния, или, ско­рее, от нее отка­за­лись в поль­зу тео­рии, более соот­вет­ст­ву­ю­щей реаль­но­му поло­же­нию дел. Заме­на преж­не­го dec­re­tum на se­na­tus­con­sul­tum, а фра­зы de se­na­tus sen­ten­tia на фра­зу ex se­na­tus­con­sul­to, а так­же учреж­де­ние обы­чая, соглас­но кото­ро­му маги­ст­рат, делаю­щий доклад, не дол­жен был пред­ва­рять реше­ние сена­та каким-либо опре­де­лен­ным пред­ло­же­ни­ем, явля­ют­ся важ­ны­ми иллю­ст­ра­ци­я­ми дан­ной пере­ме­ны (см. выше, с. 628 сл.; Mom­msen, Staatsr. III. 994 слл.). Не менее силь­ной была тен­ден­ция счи­тать, что сво­им реше­ни­ем сенат может при­оста­но­вить или анну­ли­ро­вать закон (напр., при­оста­нов­ле­ние зако­на об апел­ля­ции с.632 с помо­щью se­na­tus­con­sul­tum ul­ti­mum[160]; ср. Sal­lust., Cat. 29) или издать обоб­щен­ные рас­по­ря­же­ния на буду­щее (Mom­msen, Staatsr. III. 2, 1230), в отли­чие от осо­бых рас­по­ря­же­ний для кон­крет­ных слу­ча­ев. И неуди­ви­тель­но, что уве­ли­че­ние вла­сти сена­та сопро­вож­да­лось попыт­ка­ми фор­маль­но осво­бо­дить сенат от кон­тро­ля со сто­ро­ны маги­ст­ра­тов, кото­рый хоть уже и не был эффек­тив­ным, все же оста­вал­ся досад­ным. И вот, как было пока­за­но, сво­бо­да выбо­ра маги­ст­ра­та в ходе lec­tio se­na­tus посте­пен­но была уни­что­же­на (см. выше, с. 622 сл.), штра­фы за непри­сут­ст­вие пере­ста­ли нала­гать­ся (Mom­msen, Staatsrecht, III. 2, 916), а такая воль­ность, как eg­re­di re­la­tio­nem (см. выше, с. 629), ста­ла при­знан­ной при­ви­ле­ги­ей.

Пре­де­лы пол­но­мо­чий сена­та в пери­од его мак­си­маль­но­го гос­под­ства (око­ло 300—133 гг. до н. э.) нелег­ко опре­де­лить. Дей­ст­ви­тель­но, суще­ст­во­ва­ли неко­то­рые вопро­сы, к кото­рым сенат не имел ника­ко­го отно­ше­ния (напр., выбо­ры маги­ст­ра­тов), при­над­ле­жа­щие цели­ком и пол­но­стью к сфе­ре веде­ния наро­да. В дру­гих вопро­сах вме­ша­тель­ство сена­та, стро­го гово­ря, огра­ни­чи­ва­лось пред­ва­ри­тель­ным рас­смот­ре­ни­ем, тогда как окон­ча­тель­ное реше­ние при­ни­ма­ло народ­ное собра­ние (напр., изме­не­ние кон­сти­ту­ции, объ­яв­ле­ние вой­ны, утвер­жде­ние фор­маль­ных согла­ше­ний); хотя в этих слу­ча­ях суще­ст­во­ва­ла тен­ден­ция пре­умень­шать важ­ность вто­рой ста­дии рас­смот­ре­ния или даже про­пус­кать ее. Нако­нец, обыч­ную рутин­ную работу в каж­дой сфе­ре управ­ле­ния обыч­но остав­ля­ли на усмот­ре­ние ответ­ст­вен­но­го за нее маги­ст­ра­та. Но внут­ри ука­зан­ных пре­де­лов вряд ли суще­ст­во­ва­ли какие-либо адми­ни­ст­ра­тив­ные вопро­сы, кото­рые не мог­ли быть пред­став­ле­ны на обсуж­де­ние и раз­ре­ше­ние сена­ту. Во-пер­вых, рост объ­е­ма и слож­но­сти задач потре­бо­вал более систе­ма­ти­че­ско­го разде­ле­ния и рас­пре­де­ле­ния сфер управ­ле­ния, чем это было необ­хо­ди­мо преж­де, и лишь сенат годил­ся для столь дели­кат­но­го дела. Год за годом, с нача­ла II Пуни­че­ской вой­ны и далее, кон­су­лы сове­ща­лись с сена­том de pro­vin­ciis[161]; и сенат решал, каки­ми будут про­вин­ции и какие из них ста­нут кон­суль­ски­ми, а какие — пре­тор­ски­ми. [До 122 г. до н. э. это рас­пре­де­ле­ние осу­ществля­лось на пер­вом заседа­нии сена­та в году: Liv. XXXII. 28 и XXXIX. 38. Lex Sempro­nia de pro­vin­ciis con­su­la­ri­bus[162] (122 г. до н. э.) уста­но­вил, что этот вопрос дол­жен быть решен до кон­суль­ских выбо­ров: Sal­lust. Jug. 27; Cic. de Prov. Con­s. 17. Опре­де­ляя, каки­ми будут про­вин­ции, сенат изме­нял суще­ст­ву­ю­щие уста­нов­ле­ния по мере необ­хо­ди­мо­сти: напр., Liv. XLV. 16, «duas pro­vin­cias His­pa­niam rur­sus fie­ri quae una per bel­lum Ma­ce­do­ni­cum fue­rat»[163], Wil­lems, указ. соч. II. 544]. Далее сенат решал, в каких слу­ча­ях будет жела­тель­но pro­ro­ga­tio im­pe­rii (Liv. XXVI. 28 и pas­sim); а ино­гда не толь­ко уста­нав­ли­вал, будет ли про­вин­ция кон­суль­ской или пре­тор­ской, но и extra sor­tem[164] пору­чал ее опре­де­лен­но­му лицу (види­мо, толь­ко если про­вин­ция была пре­тор­ской, Wil­lems, II. 273, 545). Когда — как было после Сул­лы — все замор­ские про­вин­ции управ­ля­лись про­ма­ги­ст­ра­та­ми, импе­рий кото­рых был про­длен, про­дол­жи­тель­ность каж­до­го коман­до­ва­ния тоже опре­де­ля­лась жела­ни­ем или неже­ла­ни­ем сена­та вновь про­дле­вать импе­рий в кон­це каж­до­го года (Cic. de Prov. Con­sul., pas­sim; ср. ad Att. V. 11, «ne pro­vin­cia no­bis pro­ro­ge­tur»[165]: см. Im­pe­rium; Pro­vin­cia). Но этим кон­троль сена­та не огра­ни­чи­вал­ся. Так­же сенат дол­жен был решать, какие ресур­сы (or­na­tio), то есть, вой­ска, день­ги, штат и т. д., сле­ду­ет выде­лить каж­до­му маги­ст­ра­ту или про­ма­ги­ст­ра­ту (Cic. ad Att. IV. 18, «in or­nan­dis pro­vin­ciis con­su­la­ri­bus»[166]; ad Q. Fr. II. 3, «de or­nan­dis prae­to­ri­bus»[167]; in Pi­son. 57, «pro­vin­ciam se­na­tus auc­to­ri­ta­te exer­ci­tu et pe­cu­nia instruc­tam et or­na­tam»[168]), — пра­во уста­нав­ли­вать содер­жа­ние, кото­рое долж­но было стать более эффек­тив­ным сред­ст­вом сдер­жи­ва­ния намест­ни­ка, чем ока­за­лось на прак­ти­ке. Нако­нец, мож­но отме­тить, что бла­го­да­ря раз­но­об­раз­ным меха­низ­мам реаль­ное управ­ле­ние в раз­лич­ных обла­стях было постав­ле­но под кон­троль сена­та. Как в Риме, так и за рубе­жом не толь­ко обы­чай тре­бо­вал от маги­ст­ра­та часто обра­щать­ся к сена­ту по опре­де­лен­ным вопро­сам, но и сенат при­ни­мал поста­нов­ле­ния, содер­жа­щие общие руко­во­дя­щие ука­за­ния для него. Кон­троль сена­та имел осо­бен­но важ­ное зна­че­ние в трех вопро­сах: рас­по­ря­же­нии финан­са­ми, управ­ле­нии замор­ски­ми про­вин­ци­я­ми и внеш­ней поли­ти­ки. (1) Дохо­ды рим­ско­го государ­ства отча­сти посту­па­ли от государ­ст­вен­ной соб­ст­вен­но­сти — обще­ст­вен­ные зем­ли, руд­ни­ки, рыбо­лов­ство, — и отча­сти от нало­го­об­ло­же­ния. Что каса­ет­ся пер­во­го источ­ни­ка, то, хотя отчуж­де­ние обще­ст­вен­ной зем­ли путем ее пере­да­чи тре­бо­ва­ло одоб­ре­ния наро­да, но управ­ле­ние этой зем­лей нахо­ди­лось под кон­тро­лем сена­та, кото­рый при­ни­мал реше­ния о зем­ле­мер­ной съем­ке ее гра­ниц, сда­че в арен­ду земель или руд­ни­ков на опре­де­лен­ных усло­ви­ях и сбо­ре аренд­ной пла­ты. Что каса­ет­ся нало­го­об­ло­же­ния, то введе­ние ново­го нало­га с рим­ских граж­дан дей­ст­ви­тель­но не вхо­ди­ло в пол­но­мо­чия сена­та; но посколь­ку со 167 г. до н. э. нало­го­вое бре­мя было воз­ло­же­но на про­вин­ци­а­лов, это огра­ни­че­ние не име­ло зна­че­ния. С дру­гой сто­ро­ны, имен­но сенат решал, сколь­ко и в какой фор­ме долж­на пла­тить про­вин­ция; имен­но сенат осво­бож­дал от нало­гов, повы­шал их или изме­нял спо­соб сбо­ра. (Ср. поста­нов­ле­ние сена­та о Македо­нии в 167 г. до н. э. Liv. XLV. 18; см. так­же Cic. Verr. III. 16, 42; Mom­msen, указ. соч. III. 1120 слл. Lex Sempro­nia de pro­vin­cia Asia[169], изме­нив­ший спо­соб сбо­ра деся­тин в Азии, явил­ся пося­га­тель­ст­вом на тра­ди­ци­он­ные пра­ва сена­та). При­мер­но так же обсто­я­ло дело с государ­ст­вен­ны­ми рас­хо­да­ми. Имен­но сенат санк­ци­о­ни­ро­вал рас­хо­ды, направ­лял выпла­ты из каз­ны (исклю­чая те слу­чаи, когда эти выпла­ты были уста­нов­ле­ны зако­ном) и раз­ре­шал чекан­ку и выпуск в обра­ще­ние монет в Риме. (Mom­msen, указ. соч. III. 1126 слл.; Po­lyb. VI. 13, καὶ γὰρ τῆς εἰσό­δου πά­σης αὕτη κρα­τεῖ καὶ τὴς ἐξό­δου πα­ραπ­λη­σίως[170]; Cic. in Vat. 15, 36, опи­сы­ва­ет «aera­rii dis­pen­sa­tio»[171] как пре­ро­га­ти­ву сена­та). (2) Преж­де все­го, орга­ни­за­цию новой про­вин­ции обыч­но осу­ществля­ла комис­сия сена­то­ров в соот­вет­ст­вии с поста­нов­ле­ни­ем сена­та [Pro­vin­cia]; и имен­но сенат, как пра­ви­ло, вно­сил все после­дую­щие изме­не­ния в ее кон­сти­ту­цию и уста­нав­ли­вал пра­ви­ла, регу­ли­ру­ю­щие мето­ды управ­ле­ния этой про­вин­ци­ей (Mom­msen, указ. соч. III. 2, 1211 слл.; Liv. XLIII. 2; Cic. Verr. II. 39, ad Att. V. 21). Имен­но сена­ту намест­ник про­вин­ции адре­со­вал свои доне­се­ния, и имен­но перед сена­том высту­па­ли с.633 депу­та­ции из про­вин­ций. (3) Во внеш­ней поли­ти­ке нелег­ко опре­де­лить функ­ции сена­та, отгра­ни­чив их, с одной сто­ро­ны, от кон­сти­ту­ци­он­ных прав наро­да и, с дру­гой сто­ро­ны, от вла­сти, кото­рой на местах обла­да­ли маги­ст­ра­ты и про­ма­ги­ст­ра­ты, обле­чен­ные импе­ри­ем и коман­дую­щие вой­ска­ми. Для фор­маль­но­го объ­яв­ле­ния вой­ны ранее дру­же­ст­вен­ной дер­жа­ве, соглас­но зако­ну, тре­бо­ва­лось согла­сие наро­да; а отра­же­ние захват­чи­ков и нака­за­ние повстан­цев нахо­ди­лись в ком­пе­тен­ции само­го маги­ст­ра­та. Но пред­по­ла­га­лось, что для воен­ных экс­пе­ди­ций сколь­ко-нибудь зна­чи­тель­но­го мас­шта­ба или для похо­дов за пре­де­лы про­вин­ции или про­тив дру­же­ст­вен­ных наро­дов внут­ри нее маги­ст­рат дол­жен полу­чить санк­цию сена­та (Liv. XXXIX. 3, 55, XLIII. 1; App. Hisp. 81). Рати­фи­ка­ция фор­маль­но­го и посто­ян­но­го мир­но­го дого­во­ра, как и фор­маль­ное объ­яв­ле­ние вой­ны, соб­ст­вен­но, было делом наро­да [Po­lyb. VI. 14, ὑπὲρ εἰρή­νης οὕ­τος βου­λεύεται καὶ πό­λεμου[172]. Ливий, XXX. 44, опи­сы­ва­ет усло­вия мира с Кар­фа­ге­ном (201 г. до н. э.), заклю­чен­но­го Сци­пи­о­ном, как тре­бу­ю­щие утвер­жде­ния «pat­rum auc­to­ri­ta­te po­pu­li­que jus­su»[173]; ср. он же, XXIX. 12; Sall. Jug. 39, «se­na­tus de­cer­nit suo at­que po­pu­li injus­su nul­lum po­tuis­se foe­dus fie­ri»[174]]; заклю­че­ние вре­мен­но­го пере­ми­рия — делом маги­ст­ра­та. Но усло­вия про­ек­ти­ру­е­мо­го согла­ше­ния обсуж­да­лись в сена­те, кото­рый при­ни­мал о них реше­ние. Имен­но перед сена­том высту­па­ли ино­зем­ные послы, и имен­но сенат сво­ей вла­стью направ­лял рим­ских послов (Po­lyb. VI. 13). Боль­шин­ство мно­го­чис­лен­ных сою­зов, в соот­вет­ст­вии с кото­ры­ми общи­ны полу­ча­ли ста­тус зави­си­мых союз­ни­ков рим­ско­го наро­да, рати­фи­ци­ро­ва­лось толь­ко сена­том. [Mom­msen, указ. соч., III. 1172. Рати­фи­ка­ция, осу­щест­влен­ная путем при­ня­тия зако­на о рас­по­ря­же­ни­ях Пом­пея в Азии (59 г. до н. э.), была исклю­че­ни­ем из пра­ви­ла (Dio Cass. XXXVIII. 7)]. Если к кон­тро­лю сена­та над финан­са­ми, про­вин­ци­аль­ным управ­ле­ни­ем и внеш­ней поли­ти­кой доба­вить его общий над­зор за дела­ми, свя­зан­ны­ми с обще­ст­вен­ным миром и поряд­ком в Риме и Ита­лии (что опи­сы­ва­ет Поли­бий, VI. 13), то будет оче­вид­на спра­вед­ли­вость его при­тя­за­ния на место фак­ти­че­ско­го пра­ви­те­ля рим­ско­го государ­ства.

Но это при­тя­за­ние не оста­лось без воз­ра­же­ний в послед­ний век рес­пуб­ли­ки, а в тече­ние вто­рой поло­ви­ны это­го века (70—49 гг. до н. э.) оно было ослаб­ле­но вслед­ст­вие сни­же­ния эффек­тив­но­сти сенат­ско­го кон­тро­ля имен­но в том вопро­се, где он осо­бен­но тре­бо­вал­ся — в управ­ле­нии про­вин­ци­я­ми. Ата­ки на гос­под­ство сена­та, совер­шен­ные Грак­ха­ми и сле­дую­щи­ми за ними лиде­ра­ми попу­ля­ров, в первую оче­редь были направ­ле­ны на тре­бо­ва­ние, выдви­гае­мое в инте­ре­сах сена­та, чтобы его одоб­ре­ние было обя­за­тель­ным для любой меры, кото­рую маги­ст­рат жела­ет пред­ста­вить народ­но­му собра­нию. На вопрос о закон­но­сти дан­но­го тре­бо­ва­ния, под­ня­тый в резуль­та­те сопро­тив­ле­ния сена­та Сем­п­ро­ни­е­вым аграр­ным зако­нам, был дан ответ, когда эти зако­ны были успеш­но при­ня­ты «contra auc­to­ri­ta­tem se­na­tus»[175]. Прав­да, Сул­ла попы­тал­ся вновь предъ­явить это тре­бо­ва­ние, сде­лав одоб­ре­ние сена­та необ­хо­ди­мым по зако­ну (88 г. до н. э.; App. Bell. Civ. I. 59, μηδὲν ἔτι ἀπρο­βού­λευ­τον ἐς τὸν δῆ­μον ἐσφέ­ρεσ­θαι[176]), но сде­лан­ное им было уни­что­же­но в 70 г. до н. э., и с это­го вре­ме­ни неза­ви­си­мое пра­во маги­ст­ра­та пред­ла­гать закон, а наро­да — при­ни­мать его, хоть и отри­ца­лось в тео­рии защит­ни­ка­ми сена­та (Cic. de Rep. II. 36; de Legg. III. 12), но на прак­ти­ке было доз­во­ле­но и посто­ян­но осу­ществля­лось. Точ­но так же, осуж­де­ние в упро­щен­ном поряд­ке сто­рон­ни­ков стар­ше­го Грак­ха заста­ви­ло пар­тию попу­ля­ров настой­чи­во отри­цать прин­цип, соглас­но кото­ро­му сенат сво­им поста­нов­ле­ни­ем может дать кон­су­лам пра­во при­оста­но­вить закон об апел­ля­ции (Plut. C. G. 5; Cic. pro Rab. perd. 4, 12; pro Cluent. 55, 150), а казнь кати­ли­на­ри­ев в 63 г. при­ве­ла к тому, что пра­во на непри­кос­но­вен­ность было повтор­но под­твер­жде­но зако­ном Кло­дия (Vell. Pat. II. 45; изло­же­ние сенат­ской точ­ки зре­ния на юриди­че­скую силу это­го поста­нов­ле­ния в дан­ном слу­чае ср. Sall. Cat. 29).

Более опас­ной для гос­под­ства сена­та была поли­ти­ка, про­во­ди­мая Гаем Грак­хом, кото­рый, опи­ра­ясь на зако­но­да­тель­ную неза­ви­си­мость маги­ст­ра­та и наро­да, пред­ло­жил послед­не­му уре­гу­ли­ро­вать зако­на­ми мно­же­ство вопро­сов, кото­рые соглас­но ста­ро­му обы­чаю нахо­ди­лись в ком­пе­тен­ции сена­та: рас­пре­де­ле­ние зер­на, усло­вия воен­ной служ­бы, нало­го­об­ло­же­ние про­вин­ци­а­лов и даже спо­соб рас­пре­де­ле­ния про­вин­ций [Le­ges Sempro­niae]. Пре­цеден­ту, создан­но­му Грак­хом, после­до­ва­ли его пре­ем­ни­ки, и осо­бен­но вме­ша­тель­ство народ­но­го собра­ния в рас­пре­де­ле­ние про­вин­ци­аль­ных коман­до­ва­ний рас­ша­ты­ва­ло сами осно­вы вла­сти сена­та (ср. зако­ны Габи­ния и Мани­лия, 67—66 гг. до н. э., закон Вати­ния 59 г. до н. э., закон Кло­дия 58 г. до н. э., закон Тре­бо­ния 55 г. до н. э.).

Но гос­под­ство сена­та мог­ло бы пере­жить эти ата­ки, если бы сенат сумел сохра­нить кон­троль над вли­я­тель­ны­ми пол­ко­во­д­ца­ми, коман­дую­щи­ми леги­о­на­ми и управ­ля­ю­щи­ми про­вин­ци­я­ми. Одна­ко, несмот­ря на то, что с 81 г. и далее сенат демон­стри­ро­вал все боль­шее стрем­ле­ние сохра­нить в сво­их руках кон­троль над про­вин­ци­я­ми и внеш­ней поли­ти­кой (при­ме­ры см. у Момм­зе­на, указ. соч., III. 1171, 1222), но с каж­дым днем ста­но­ви­лась все оче­вид­нее фак­ти­че­ская неза­ви­си­мость про­кон­су­лов и неспо­соб­ность сена­та обес­пе­чить соблюде­ние ими сво­их поста­нов­ле­ний или зако­нов. И так про­ис­хо­ди­ло не толь­ко с вли­я­тель­ны­ми само­власт­ны­ми пол­ко­во­д­ца­ми, таки­ми, как Пом­пей и Цезарь, кото­рым важ­ные коман­до­ва­ния были пре­до­став­ле­ны пря­мым народ­ным голо­со­ва­ни­ем, но и с обыч­ны­ми про­вин­ци­аль­ны­ми намест­ни­ка­ми. (Ср. совет Цице­ро­на Лен­ту­лу Спин­те­ру — вос­ста­но­вить Пто­ле­мея Авле­та по соб­ст­вен­ной ини­ци­а­ти­ве: ad Fam. I. 7, 4). И, нако­нец, сенат потер­пел окон­ча­тель­ное пора­же­ние — в кон­флик­те не с народ­ным собра­ни­ем и его вождя­ми, а с могу­ще­ст­вен­ным про­кон­су­лом Гал­лий.

VII. Сенат при импе­ра­то­рах. — Рефор­мы соста­ва и регла­мен­та сена­та, про­веден­ные импе­ра­то­ра­ми, уже опи­са­ны. Оста­ет­ся рас­смот­реть, какое уча­стие он при­ни­мал в рабо­те пра­ви­тель­ства. Вос­ста­нов­ле­ние рес­пуб­ли­ки, яко­бы осу­щест­влен­ное Авгу­стом, фор­маль­но вер­ну­ло сена­ту его древ­нюю роль при­знан­но­го кон­суль­та­тив­но­го сове­та при маги­ст­ра­те, обла­даю­щем испол­ни­тель­ной вла­стью. Упа­док коми­ций устра­нил древ­не­го сопер­ни­ка; в резуль­та­те выбо­ры маги­ст­ра­тов были пере­не­се­ны в сенат, а сенат­ские поста­нов­ле­ния заня­ли место зако­нов. Сов­мест­но с кон­су­ла­ми в тече­ние I в. сенат отправ­лял пра­во­судие по уго­лов­ным делам — на что ранее он при­тя­зал лишь в исклю­чи­тель­ных слу­ча­ях, а после 122 г. — лишь под про­те­сты пар­тии попу­ля­ров. Сни­же­ние зна­чи­мо­сти преж­них маги­ст­ра­тур повы­си­ло пре­стиж сена­та как сохра­нив­ше­го­ся сим­во­ла преж­ней рес­пуб­ли­ки и с.634 един­ст­вен­но­го про­ти­во­ве­са вла­сти цеза­ря. И когда, в резуль­та­те смер­ти или низ­ло­же­ния импе­ра­то­ра, прин­ци­пат на мгно­ве­ние пре­кра­щал свое суще­ст­во­ва­ние, власть тео­ре­ти­че­ски воз­вра­ща­лась имен­но к кон­су­лам и сена­ту, и от них, соглас­но кон­сти­ту­ции, исхо­ди­ло пред­ло­же­ние сно­ва пере­дать эту власть пре­ем­ни­ку [Prin­ci­pa­tus].

Но поли­ти­че­ское и адми­ни­ст­ра­тив­ное гос­под­ство сена­та ушло навсе­гда, и даже часто про­воз­гла­шае­мое парт­нер­ство с цеза­рем в управ­ле­нии было нере­аль­ным и иллю­зор­ным. [Иное мне­ние см. у Момм­зе­на (Staatsrecht, II. 709); о пред­по­ла­гае­мой диар­хии цеза­ря и сена­та ср. там же, III. 1252, «Der sou­ve­rä­ne Se­nat des Prin­ci­pats»; см. так­же Prin­ci­pa­tus]. Пери­од насто­я­ще­го гос­под­ства сена­та был отме­чен посте­пен­ным огра­ни­че­ни­ем кон­тро­ля маги­ст­ра­тов за его соста­вом и регла­мен­том. Но выше было пока­за­но, насколь­ко все­объ­ем­лю­щей была власть цеза­ря в этих отно­ше­ни­ях. Более того, в создан­ной Авгу­стом систе­ме сенат дол­жен был играть двой­ную роль. С одной сто­ро­ны, он, как и преж­де, все еще оста­вал­ся сове­том, кото­рый кон­суль­ти­ро­вал, инструк­ти­ро­вал и даже отда­вал при­ка­за­ния орди­нар­ным долж­ност­ным лицам с испол­ни­тель­ной вла­стью (кон­су­лам, пре­то­рам и т. д.) в Риме и намест­ни­кам всех про­вин­ций, кро­ме про­вин­ций цеза­ря. С этой точ­ки зре­ния, сфе­ра дея­тель­но­сти сена­та сов­па­да­ла с их сфе­рой дея­тель­но­сти и фор­маль­но вклю­ча­ла управ­ле­ние дела­ми в Риме, Ита­лии и про­вин­ци­ях рим­ско­го наро­да. Но преж­де все­го эта сфе­ра дея­тель­но­сти не толь­ко была огра­ни­че­на широ­кой обла­стью, пер­во­на­чаль­но отведен­ной цеза­рю, но и ста­но­ви­лась посте­пен­но все у́же и у́же по мере того, как цезарь один за дру­гим брал в свои руки те вопро­сы, кото­рые, соб­ст­вен­но, при­над­ле­жа­ли орди­нар­ным маги­ст­ра­там (дета­ли см. в ста­тье Prin­ci­pa­tus). Даже в этих гра­ни­цах власть и вли­я­ние цеза­ря все силь­нее дава­ли себя чув­ст­во­вать, до такой сте­пе­ни, что лиши­ли дея­тель­ность сена­та вся­кой реаль­ной неза­ви­си­мо­сти. Если цезарь при­сут­ст­во­вал, то участ­во­вал в обсуж­де­нии вопро­сов, вхо­дя­щих в сфе­ру веде­ния сена­та и пред­став­лен­ных кон­су­ла­ми или дру­ги­ми маги­ст­ра­та­ми, как обыч­ный сена­тор, но его суж­де­ние име­ло такой вес, что обыч­но ока­зы­ва­лось решаю­щим (Tac. Ann. I. 74; II. 36. Это осо­бен­но оче­вид­но для сенат­ских судов, где суж­де­ние цеза­ря ино­гда рас­смат­ри­ва­лось как экви­ва­лент судеб­но­го вер­дик­та, напр., Ann. IV. 31.) Более того, в силу сво­ей три­бун­ской вла­сти цезарь мог вме­шать­ся — и вме­ши­вал­ся — на любой ста­дии обсуж­де­ния, чтобы поме­шать докла­ду, опро­су мне­ний или при­ня­тию поста­нов­ле­ния. (У Таци­та, Ann. I. 13, Тибе­рия бла­го­да­рят за то, что он «re­la­tio­ni con­su­lum jure tri­bu­ni­ciae po­tes­ta­tio non in­ter­ces­sis­set»[177]; ср. там же, III. 70, XIV. 48). Оче­вид­но так­же, что даже при пер­вых импе­ра­то­рах осо­зна­ние непо­мер­ной силы цеза­ря отвра­ща­ло сенат от обсуж­де­ния или раз­ре­ше­ния любых вопро­сов, кро­ме самых про­стых и мало­важ­ных, ина­че, чем по его пред­ло­же­нию или с его одоб­ре­ния и побуж­да­ло сенат пере­дать цеза­рю всю серь­ез­ную ответ­ст­вен­ность (Tac. Ann. II. 35, III. 32, 52, XIII. 26, «con­su­les non ausi re­la­tio­nem in­ci­pe­re ig­na­ro prin­ci­pe»[178]. Plin. Epp. VI. 19, «se­na­tus sen­ten­tiae lo­co pos­tu­la­vit ut con­su­les de­si­de­rium uni­ver­so­rum no­tum prin­ci­pi fa­ce­rent»[179]; там же, VII. 6, «con­su­les om­nia in­teg­ra prin­ci­pi ser­va­ve­runt»[180]. Tac. Hist. IV. 4, «eam cu­ram con­sul de­sig­na­tus ob mag­ni­tu­di­nem one­ris… prin­ci­pi re­ser­va­bat»[181]. Нерон счел необ­хо­ди­мым объ­явить о сво­ем наме­ре­нии ува­жать пред­по­ла­гае­мое разде­ле­ние труда меж­ду ним и сена­том. Ann. XIII. 4, «te­ne­ret an­ti­qua mu­nia se­na­tus… con­su­lum tri­bu­na­li­bus Ita­lia et pub­li­cae pro­vin­ciae ad­sis­te­rent»[182]). Обзор трех сфер — финан­сы, про­вин­ци­аль­ное управ­ле­ние и внеш­няя поли­ти­ка, — в кото­рых при рес­пуб­ли­ке сенат осу­ществлял реаль­ную власть, послу­жит доста­точ­ной иллю­ст­ра­ци­ей того, как изме­ни­лось его поло­же­ние при импе­ра­то­рах. В обла­сти финан­сов кон­троль сена­та сра­зу был огра­ни­чен суще­ст­во­ва­ни­ем фис­ка, кото­рый с само­го нача­ла пол­но­стью нахо­дил­ся в управ­ле­нии цеза­ря [Fis­cus]. Сенат сохра­нял фор­маль­ный кон­троль над ста­рой государ­ст­вен­ной каз­ной, «aera­rium po­pu­li Ro­ma­ni», но при­зна­ки неза­ви­си­мо­го сенат­ско­го управ­ле­ния каз­ной фак­ти­че­ски отсут­ст­ву­ют. Рас­хо­до­ва­ние денег из нее или осво­бож­де­ние от выплат в нее до само­го II в. дей­ст­ви­тель­но санк­ци­о­ни­ро­ва­лось поста­нов­ле­ни­я­ми сена­та — но по ини­ци­а­ти­ве импе­ра­то­ра (Tac. Ann. II. 47, IV. 13. Есте­ствен­ным исклю­че­ни­ем были пери­о­ди­че­ские рас­хо­ды на стро­и­тель­ство хра­мов в честь импе­ра­то­ра). Нерон пере­дал над­зор над каз­ной импе­ра­тор­ским чинов­ни­кам (prae­fec­ti aera­rii, Tac. Ann. XIII. 29); и хотя фиск и эра­рий дол­гое вре­мя оста­ва­лись фор­маль­но раз­лич­ны, Дион Кас­сий утвер­ждал, что это раз­ли­чие было одно­вре­мен­но мни­мым и труд­но­опре­де­ли­мым (Dio Cass. LIII. 16, 22). Что каса­ет­ся управ­ле­ния про­вин­ци­я­ми, то кон­троль сена­та в этой сфе­ре тоже был в одно и то же вре­мя огра­ни­чен по пред­ме­ту веде­ния и лишен вся­кой реаль­ной неза­ви­си­мо­сти. [Prin­ci­pa­tus; Pro­vin­cia]. Цезарь являл­ся един­ст­вен­ным вла­сте­ли­ном двух тре­тей импе­рии, а над осталь­ной частью он обла­дал выс­шим импе­ри­ем, кото­рый в конеч­ном сче­те давал ему все, что ему было угод­но. Из чис­ла преж­них обя­зан­но­стей, свя­зан­ных с рас­пре­де­ле­ни­ем даже так назы­вае­мых «сенат­ских про­вин­ций» оста­вал­ся лишь фор­маль­ный еже­год­ный выбор одних и тех же двух про­вин­ций в каче­стве «кон­суль­ских». Прав­да в пер­вом веке в тео­рии, а изред­ка и на прак­ти­ке при­зна­ва­лась ответ­ст­вен­ность про­кон­су­лов перед сена­том, а не перед цеза­рем и пра­во сена­та осу­ществлять кон­троль за их дея­тель­но­стью; но, как пока­за­но в дру­гом месте [Prin­ci­pa­tus], во вто­ром веке даже эта непол­ная власть исчез­ла. Над внеш­ней поли­ти­кой сенат не сохра­нил вооб­ще ника­ко­го неза­ви­си­мо­го кон­тро­ля, даже фор­маль­но. Хотя объ­яв­ле­ния, касаю­щи­е­ся внеш­ней поли­ти­ки, посто­ян­но дела­лись в сена­те или сооб­ща­лись ему импе­ра­то­ром (Tac. Ann. I. 52, II. 52, III. 32, 47; Mom­msen, указ. соч. III. 1107, 1264), и хотя импе­ра­тор ино­гда пред­став­лял сена­ту ино­стран­ные посоль­ства (Tac. Ann. XII. 10; Hist. IV. 51), одна­ко еди­ное коман­до­ва­ние все­ми вой­ска­ми и пол­ная власть объ­яв­лять вой­ну и заклю­чать мир, дан­ная Авгу­сту и его пре­ем­ни­кам, лиши­ли сенат вся­кой реаль­ной вла­сти (Stra­bo, XVII. p. 840, καὶ πο­λέμου καὶ εἰρή­νης κα­τέσ­τη κύ­ριος[183]. Lex Ves­pa­sia­ni, Bruns, p. 128, «foe­dus­ve cum qui­bus vo­let fa­ce­re li­ceat»[184]). Нако­нец, важ­ным при­зна­ком воз­рас­та­ния зави­си­мо­сти сена­та от цеза­ря, даже в пре­де­лах его соб­ст­вен­ной сфе­ры веде­ния, ста­ло то, что к кон­цу вто­ро­го века даже уго­лов­ное пра­во­судие сенат осу­ществлял, по-види­мо­му, толь­ко по при­гла­ше­нию или ука­за­нию импе­ра­то­ра (Mom­msen, указ. соч. II. 110).

Но сенат так­же являл­ся сове­ща­тель­ным орга­ном при самом цеза­ре, кото­рый по зако­ну обла­дал осо­бым пра­вом созы­вать его или пред­став­лять с.635 ему про­бле­мы и про­во­дить поста­нов­ле­ния сена­та (Lex Ves­pa­sia­ni, «uti­que ei se­na­tum ha­be­re, re­la­tio­nem fa­ce­re re­mit­te­re, se­na­tus­con­sul­ta per re­la­tio­nem dis­ces­sio­nem­que fa­ce­re li­ceat»[185]). Здесь речь не шла о разде­ле­нии вла­сти; с этой точ­ки зре­ния актив­ность сена­та опре­де­ля­лась жела­ни­ем или неже­ла­ни­ем цеза­ря кон­суль­ти­ро­вать­ся с ним и исполь­зо­вать его поста­нов­ле­ния в каче­стве инстру­мен­тов соб­ст­вен­но­го прав­ле­ния в соб­ст­вен­ной сфе­ре веде­ния.

Такое исполь­зо­ва­ние сена­та име­ло оче­вид­ные пре­иму­ще­ства. Оно соот­вет­ст­во­ва­ло рес­пуб­ли­кан­ской тра­ди­ции; оно при­да­ва­ло внеш­ний кон­сти­ту­цио­на­лизм импе­ра­тор­ско­му прав­ле­нию и не тре­бо­ва­ло от него реаль­но­го отка­за от вла­сти; и оно разде­ля­ло ответ­ст­вен­ность. Почти все импе­ра­то­ры I и II вв. пол­но­стью при­зна­ва­ли полез­ность сена­та в этой роли. Спи­сок вопро­сов, кото­рые цезарь пред­став­лял сена­ту, и поста­нов­ле­ний, кото­рые он ини­ции­ро­вал (auc­to­re prin­ci­pe) доволь­но велик; и поми­мо непо­ли­ти­че­ских вопро­сов, — таких как изме­не­ния в граж­дан­ском пра­ве, регу­ли­ро­ва­ние теат­раль­ных и гла­ди­а­тор­ских пред­став­ле­ний, огра­ни­че­ния рос­ко­ши или изгна­ние аст­ро­ло­гов (при­ме­ры см. в рабо­те Хене­ля (Hae­nel), доволь­но неточ­но оза­глав­лен­ной Cor­pus le­gum ab Im­pe­ra­to­ri­bus la­ta­rum, Leip­zig, 1857, и в ста­тье Se­na­tus­con­sul­tum), — он вклю­чал мно­же­ство вопро­сов, напря­мую свя­зан­ных с общим управ­ле­ни­ем импе­ри­ей (Suet. Tib. 30, «de vec­ti­ga­li­bus et mo­no­po­liis… etiam de le­gen­do vel exauc­to­ran­do mi­li­te… de­ni­que qui­bus im­pe­rium pro­ro­ga­ri aut extraor­di­na­ria bel­la man­da­ri, quid et qua for­ma re­gum lit­te­ris rescri­bi pla­ce­ret»[186]; Tac. Ann. XI. 23, пре­до­став­ле­ние эду­ям jus ho­no­rum[187]; там же, XII. 61, пре­до­став­ле­ние Косу сво­бо­ды от повин­но­стей; ср. Хенель, указ. соч.).

Полез­ность сена­та как зави­си­мо­го орудия прав­ле­ния Цеза­ря пере­жи­ла его важ­ность как неза­ви­си­мо­го адми­ни­ст­ра­тив­но­го орга­на вла­сти; но даже в этом каче­стве сенат со вре­ме­нем пере­стал зани­мать сколь­ко-нибудь зна­чи­тель­ное место. Ко вре­ме­нам Пли­ния Млад­ше­го докла­ды импе­ра­то­ра, уст­ные или пись­мен­ные, ста­ли при­ни­мать фор­му опре­де­лен­ных пред­ло­же­ний, при­ни­мае­мых сена­том как нечто само собой разу­ме­ю­ще­е­ся, ино­гда даже без фор­маль­но­го опро­са мне­ний, и в каче­стве офи­ци­аль­но­го тек­ста цити­ру­ет­ся импе­ра­тор­ская речь или пись­мо, а не после­до­вав­шее поста­нов­ле­ние сена­та (см. выше, в разде­ле «Про­цеду­ра», с. 628). В III в. даже эта чисто фор­маль­ная ссыл­ка на сенат встре­ча­ет­ся ред­ко, а с прав­ле­ния Сеп­ти­мия Севе­ра и далее управ­ле­ние осу­ществля­ет­ся через импе­ра­тор­ские эдик­ты, кон­сти­ту­ции и рескрип­ты. (Даже в сфе­ре граж­дан­ско­го пра­ва чис­ло ссы­лок на речи, пись­ма и поста­нов­ле­ния сена­та быст­ро сокра­ща­ет­ся, а чис­ло ссы­лок на кон­сти­ту­ции и рескрип­ты столь же быст­ро воз­рас­та­ет. См. Хенель, указ. соч.; Rein, Pri­vat­recht, с. 86).

В двух или трех эпи­зо­дах в III в. слу­чай, по-види­мо­му, воз­ро­дил зна­че­ние сена­та. Фор­маль­ное наде­ле­ние лица, избран­но­го прин­цеп­сом, обыч­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми, все­гда осу­ществля­лось путем при­ня­тия поста­нов­ле­ния сена­та, за кото­рым сле­до­ва­ло голо­со­ва­ние наро­да [Prin­ci­pa­tus], хотя лишь изред­ка сенат имел соб­ст­вен­ный голос в про­цес­се само­го выбо­ра. Но как Мак­сим и Баль­бин, так и Тацит дей­ст­ви­тель­но были избра­ны сена­том; в послед­нем слу­чае пра­во выбо­ра было дано сена­ту с согла­сия армии. Одна­ко ясно, что на этой дели­кат­ной и опас­ной обя­зан­но­сти, навя­зан­ной сена­ту силой обсто­я­тельств, воз­рож­ден­ная актив­ность сена­та нача­лась и закон­чи­лась; и несмот­ря на высо­ко­пар­ные сло­ва, зву­чав­шие в сена­те по пово­ду при­хо­да к вла­сти Таци­та, и неко­то­рые незна­чи­тель­ные уступ­ки, сде­лан­ные этим импе­ра­то­ром тще­сла­вию сена­та, это ни в коем слу­чае не ста­ло воз­рож­де­ни­ем вла­сти сена­та. [Выра­же­ние Шил­ле­ра «Se­natskai­ser­thum»[188], вво­дит в заблуж­де­ние (Schil­ler, Ge­sch. d. Kai­ser­zeit, I. 795, 872), как и его опи­са­ние прав­ле­ния Алек­сандра Севе­ра как «Res­tau­ra­tion der Se­na­therr­schaft»[189]. С выра­же­ни­я­ми, зву­чав­ши­ми в сена­те (Vit. Tac. 12), «in an­ti­quum sta­tum re­dis­se rem­pub­li­cam»[190] и т. д., сле­ду­ет срав­нить наив­ное при­зна­ние само­го кон­су­ла (там же, 3), «qua­re agi­te, pat­res con­scrip­ti, et prin­ci­pem di­ci­te, aut ac­ci­piet enim exer­ci­tus quem ele­ge­ri­tis, aut, si re­fu­ta­ve­rit, al­te­rum fa­ciet»[191]].

В Рес­пуб­ли­ке и даже в ран­ней Импе­рии сенат под­черк­ну­то являл­ся цен­траль­ным сове­ща­тель­ным орга­ном импе­рии, и «сена­то­ры» — это чле­ны дан­но­го сове­та, обла­даю­щие места­ми и голо­са­ми в курии. Но во II и III вв. в импе­ра­тор­ской поли­ти­ке при­сут­ст­во­ва­ла тен­ден­ция, с одной сто­ро­ны, отстра­нять сенат от вся­ко­го реаль­но­го уча­стия в импер­ской поли­ти­ке и огра­ни­чи­вать его дея­тель­ность мест­ны­ми рим­ски­ми или ита­лий­ски­ми вопро­са­ми; и, с дру­гой сто­ро­ны, созда­вать сена­тор­ское сосло­вие за его пре­де­ла­ми (см. выше, с. 625). Дио­кле­ти­ан, Кон­стан­тин и их пре­ем­ни­ки дове­ли эту поли­ти­ку до выс­шей точ­ки. Отъ­езд импе­ра­то­ров из Рима и созда­ние вто­рой курии в Визан­тии уни­что­жи­ло зна­че­ние сена­та как обще­им­пер­ско­го учреж­де­ния; а рас­ши­ре­ние сена­тор­ско­го сосло­вия и при­об­ре­тен­ное им зна­че­ние мно­го­чис­лен­но­го клас­са, пред­став­лен­но­го в каж­дой части импе­рии, созда­ва­ло эффект­ный кон­траст ква­зи­му­ни­ци­паль­ны­ми сове­та­ми в Риме и Кон­стан­ти­но­по­ле, сов­мест­но уна­сле­до­вав­ши­ми назва­ние «сенат».

Доступ в это сосло­вие — то есть, к сена­тор­ско­му досто­ин­ству — осу­ществлял­ся либо по пра­ву рож­де­ния, для сыно­вей или вну­ков сена­то­ров, либо, как в преж­ние вре­ме­на, путем избра­ния на долж­ность кве­сто­ра, либо, нако­нец, как при пер­вых импе­ра­то­рах, путем импе­ра­тор­ской ad­lec­tio. Но доступ путем ad­lec­tio теперь был свя­зан с заня­ти­ем опре­де­лен­ных долж­но­стей на служ­бе импе­ра­то­ру. Вслед­ст­вие это­го сена­тор­ское сосло­вие IV и V вв. было мно­го­чис­лен­ным и вклю­ча­ло всех чинов­ни­ков и быв­ших чинов­ни­ков импе­рии, кро­ме самых низ­ших. Внут­ри это­го сосло­вия посте­пен­но уста­но­ви­лись даль­ней­шие ран­ги. Титул cla­ris­si­mus, пер­во­на­чаль­но общий для все­го сосло­вия, к прав­ле­нию Юсти­ни­а­на при­ме­нял­ся толь­ко к низ­ше­му клас­су внут­ри него, а выше «свет­лей­ших» сто­я­ли spec­ta­bi­les[192], а выше всех — il­lustres[193]; эта клас­си­фи­ка­ция была осно­ва­на исклю­чи­тель­но на иерар­хии стар­шин­ства, уста­нов­лен­ной для раз­лич­ных государ­ст­вен­ных долж­но­стей. Чле­ны это­го сосло­вия обла­да­ли опре­де­лен­ны­ми общи­ми при­ви­ле­ги­я­ми (напри­мер, пра­вом быть суди­мы­ми по уго­лов­ным обви­не­ни­ям перед пре­фек­том горо­да и осо­бы­ми места­ми на играх) и нес­ли опре­де­лен­ные осо­бые обя­зан­но­сти, рас­про­стра­няв­ши­е­ся и на их жен и детей (см. об этом Kuhn, Verf. d. röm. Reichs, I. 204). Но из этой мно­го­чис­лен­ной сово­куп­но­сти лишь мень­шин­ство на самом деле заседа­ло и голо­со­ва­ло в сена­те в Риме и Кон­стан­ти­но­по­ле, ибо jus sen­ten­tiae, неко­гда пра­во каж­до­го сена­то­ра, теперь при­над­ле­жа­ло лишь выс­ше­му клас­су сена­тор­ско­го сосло­вия, клас­су il­lustres, с.636 т. е., обла­да­те­лям и быв­шим обла­да­те­лям выс­ших государ­ст­вен­ных долж­но­стей, в том чис­ле экс-кон­су­лам, кон­су­ля­рам [Mom­msen, Ostgo­thi­sche Stu­dien, с. 487, 488. Шил­лер (Schil­ler, Ge­sch. d. kai­ser­zeit, II. 41) вклю­ча­ет сюда так­же кон­су­ля­ров в более широ­ком и более позд­нем зна­че­нии это­го тер­ми­на (см. Con­sul; Con­su­la­ris), но при­зна­ет, что этот пункт вызы­ва­ет сомне­ния. В чис­ле более низ­ких долж­но­стей, давав­ших пра­во выска­зы­вать суж­де­ние, «ho­no­rum le­ge»[194] (Cas­siod. Var. V. 41), были долж­но­сти «co­mes re­rum pri­va­ta­rum», «quaes­tor sac­ri pa­la­tii», и «vi­ca­rius ur­bis Ro­mae»[195]]. Этой избран­ной кон­си­сто­рии, состо­яв­шей из выс­ших чинов­ни­ков и быв­ших чинов­ни­ков, назна­чае­мых импе­ра­то­ром, все еще были пору­че­ны неко­то­рые обя­зан­но­сти, кото­рые — хоть и лишен­ные вся­ко­го зна­че­ния, — все же слу­жи­ли для того, чтобы свя­зы­вать их с вели­ким про­шлым сена­та. Они все еще изби­ра­ли кон­су­лов-суф­фек­тов, пре­то­ров и кве­сто­ров — долж­ност­ных лиц чисто муни­ци­паль­но­го зна­че­ния, но тре­бо­ва­лось, чтобы импе­ра­тор утвер­ждал их выбор. Они все еще при­ни­ма­ли поста­нов­ле­ния, касаю­щи­е­ся обще­ст­вен­ных игр и город­ских школ и управ­ля­ли эра­ри­ем, кото­рый теперь являл­ся все­го лишь город­ской каз­ной. В ред­ких слу­ча­ях импе­ра­тор пред­став­лял им эдикт или кон­сти­ту­цию или пору­чал им суд по делу об измене. Но ничто так ясно не свиде­тель­ст­ву­ет об упад­ке это­го позд­не­го сена­та, как тот факт, что офи­ци­аль­ным пред­седа­те­лем на его заседа­ни­ях, кото­рый вел спи­сок сена­то­ров, при­ни­мал новых чле­нов и пред­став­лял реше­ния сена­та импе­ра­то­ру, был не один из кон­су­лов, а импе­ра­тор­ский пре­фект горо­да. (О сена­те в этот пери­од см. Cod. Theod. VI; Nov. Just. 62; Kuhn, Verf. d. röm. Reichs, I. 174—226; Schil­ler, Ge­sch. d. Kai­ser­zeit, II. 36—43; Mom­msen, Ostgo­thi­sche Stu­dien, с. 485—493; Léc­ri­vain, Le Sé­nat Ro­main de­puis Dioc­lé­tien, Pa­ris, 1888).

Hen­ry F. Pel­ham

См. также:
СЕНАТ (Смит. Словарь греческих и римских древностей, 2-е изд.)

  • ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИЦЫ

  • [1]Не огра­ни­чи­вая себя опре­де­лен­ным их чис­лом (пере­вод К. В. Мар­ко­ва и А. В. Махла­ю­ка).
  • [2]Зачис­лять в сенат.
  • [3]Состав­ле­ние спис­ка сена­та.
  • [4]Ромул избрал сто сена­то­ров.
  • [5]Собра­ни­ем всех стар­ших отцов семейств пат­ри­ци­ан­ских фами­лий.
  • [6]Выбор царя при­шел на сме­ну наслед­ст­вен­но­му пра­ву.
  • [7]Как цари себе изби­ра­ли и попол­ня­ли тех, кого вклю­ча­ли в государ­ст­вен­ный совет, так после их изгна­ния и кон­су­лы и воен­ные три­бу­ны с кон­суль­ской вла­стью изби­ра­ли себе самых пре­дан­ных из пат­ри­ци­ев, а потом и из пле­бе­ев.
  • [8]Пока не был при­нят три­бун­ский [закон] Ови­ния, кото­рым уста­нов­ле­но, чтобы цен­зо­ры изби­ра­ли в сенат по кури­ям луч­ших людей из всех сосло­вий.
  • [9]Кото­рый осу­ще­ст­вил зачис­ле­ние в сенат.
  • [10]Сенат­ский спи­сок три­жды я пере­смат­ри­вал (пере­вод И. Ш. Шиф­ма­на).
  • [11]Про­пу­щен­ные сена­то­ры не под­вер­га­лись бес­че­стию.
  • [12]Для всех дея­тель­ных и доб­лест­ных граж­дан (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [13]Кому поз­во­ле­но выска­зы­вать суж­де­ние в сена­те.
  • [14]Кото­рые еще не будучи вклю­че­ны в сенат цен­зо­ра­ми, не явля­лись сена­то­ра­ми, но посколь­ку они поль­зо­ва­лись поче­стя­ми наро­да, то при­хо­ди­ли в сенат и име­ли пра­во голо­са (пере­вод А. Б. Его­ро­ва).
  • [15]Кото­рые долж­ны были быть вклю­че­ны в сенат (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [16]На места умер­ших назна­чил в поряд­ке оче­ред­но­сти тех, кто после цен­зо­ров Луция Эми­лия и Гая Фла­ми­ния зани­мал куруль­ные долж­но­сти, но еще не был в сена­те, затем быв­ших эди­лов, народ­ных три­бу­нов и кве­сто­ров, а из тех, кто долж­ност­ным лицом еще не был, при­вез­ших домой сня­тые с вра­га доспе­хи или полу­чив­ших граж­дан­ский венок (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [17]Пра­во выска­зы­вать суж­де­ние.
  • [18]Они до пле­бис­ци­та Ати­ния сена­то­ра­ми не были (пере­вод А. Г. Гру­ше­во­го).
  • [19]Кто вхо­дит в сенат.
  • [20]Было избра­но два­дцать кве­сто­ров для попол­не­ния соста­ва сена­та (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [21]По реше­нию рим­ско­го наро­да достиг­нуть почет­ней­ше­го места.
  • [22]В чис­ле три­бу­ни­ци­ев.
  • [23]В чис­ле пре­то­ри­ев.
  • [24]В чис­ле кон­су­ля­ров.
  • [25]Так как Ком­мод сво­и­ми бес­чис­лен­ны­ми номи­наль­ны­ми назна­че­ни­я­ми внес бес­по­рядок в среду быв­ших пре­то­ров (пере­вод С. П. Кон­дра­тье­ва).
  • [26]Мно­гих из сво­их дру­зей он ввел в состав сена­та (пере­вод С. П. Кон­дра­тье­ва).
  • [27]Пись­мен­но ука­зы­ва­ли при­чи­ну (пере­вод Э. Г. Юнца).
  • [28]Да не остав­ля­ют в сена­те опо­зо­рив­ших­ся людей (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [29]Уда­лив негод­ных (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [30]Заве­до­мых рас­то­чи­те­лей или впав­ших в нуж­ду по при­чине рас­пут­ства (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [31]Укло­нив­ше­го­ся от клят­вы, что будет бес­пре­ко­слов­но пови­но­вать­ся рас­по­ря­же­ни­ям Авгу­ста (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [32]Покрыв­ших себя бес­че­стьем (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [33]За страсть к лицедей­ству и пляс­ке (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [34]Смот­ру всад­ни­ков.
  • [35]Жре­би­ем назна­чая, кому занять­ся спис­ком сена­то­ров (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко)
  • [36]Суж­де­ние.
  • [37]Я был пер­во­при­сут­ст­ву­ю­щим в сена­те (пере­вод И. Ш. Шиф­ма­на).
  • [38]Пра­во трех детей.
  • [39]Пат­ри­ци­ан­ская маги­ст­ра­ту­ра.
  • [40]Кото­рые при­со­еди­ня­лись к чужо­му мне­нию, пере­хо­дя на дру­гое место (пере­вод А. Б. Его­ро­ва).
  • [41]Сена­то­ры, кото­рые еще не зани­ма­ли куруль­ную маги­ст­ра­ту­ру, при­хо­ди­ли в курию пеш­ком (пере­вод А. Б. Его­ро­ва).
  • [42]Еще не были зачис­ле­ны в сенат цен­зо­ра­ми (пере­вод А. Б. Его­ро­ва).
  • [43][Чтобы] выс­ше­го поло­же­ния мож­но было достиг­нуть толь­ко по воле наро­да (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [44]Новые люди из муни­ци­пи­ев, коло­ний и даже про­вин­ций при­нес­ли с собою при­выч­ную им береж­ли­вость (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [45]Сена­тор­ское сосло­вие.
  • [46]Чтобы сыно­вья сена­то­ров рань­ше зна­ко­ми­лись с государ­ст­вен­ны­ми дела­ми, он поз­во­лил им тот­час по совер­шен­но­ле­тии наде­вать сена­тор­скую тогу и при­сут­ст­во­вать на заседа­ни­ях. Когда они всту­па­ли на воен­ную служ­бу, он назна­чал их не толь­ко три­бу­на­ми леги­о­нов, но и пре­фек­та­ми кон­ни­цы… он обыч­но ста­вил их по двое над каж­дым кон­ным отрядом (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [47]Те, кто пред­на­зна­чал себя к государ­ст­вен­ной дея­тель­но­сти (пере­вод А. И. Дова­ту­ра).
  • [48]В буду­щем они тоже ста­нут сена­то­ра­ми (пере­вод с англий­ско­го О. В. Люби­мо­вой).
  • [49]Он дол­го не хотел наде­вать сена­тор­скую тогу (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [50]Мела… воз­дер­жал­ся от соис­ка­ния выс­ших государ­ст­вен­ных долж­но­стей (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [51]Еще в ран­ней моло­до­сти… он вышел из сена­тор­ско­го сосло­вия (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [52]У тех, кто отка­зы­вал­ся от сена­тор­ско­го досто­ин­ства, он отни­мал и всад­ни­че­ское (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [53]Стать сена­то­ра­ми.
  • [54]Сена­тор­ские и всад­ни­че­ские долж­но­сти (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [55]Отстра­нил от долж­но­сти пре­фек­та, почтив его широ­кой пур­пур­ной поло­сой (пере­вод С. П. Кон­дра­тье­ва).
  • [56]Сена­тор­ское досто­ин­ство.
  • [57]Рим­ский сена­тор.
  • [58]Рим­ский всад­ник.
  • [59]Свет­лей­ший.
  • [60]Позд­но.
  • [61]Тот, кто полу­чил сена­тор­ское досто­ин­ство, пере­ста­ет быть граж­да­ни­ном муни­ци­пия в том, что каса­ет­ся повин­но­стей; в том же, что каса­ет­ся поче­стей, счи­та­ет­ся, что он сохра­ня­ет свое про­ис­хож­де­ние.
  • [62]Чтобы никто, не будучи сена­то­ром, не мог судить рим­ско­го сена­то­ра (пере­вод С. П. Кон­дра­тье­ва).
  • [63]Зако­ны о вымо­га­тель­стве.
  • [64]Всад­ни­че­ские цен­ту­рии.
  • [65]Посто­ян­ные судеб­ные комис­сии.
  • [66]Преж­де все­го он (Варрон) ука­зы­ва­ет тех, кто, соглас­но уста­нов­ле­нию пред­ков, обыч­но пред­седа­тель­ст­во­вал в сена­те и назы­ва­ет их: дик­та­тор, кон­сул, пре­тор, народ­ные три­бу­ны, интеррекс, пре­фект горо­да... и у народ­ных три­бу­нов было пра­во созы­ва сена­та, хотя сами они до пле­бис­ци­та Ати­ния сена­то­ра­ми не были.
  • [67]И чтобы ему было поз­во­ле­но созы­вать сенат, как было поз­во­ле­но боже­ст­вен­но­му Авгу­сту.
  • [68]Со ссыл­кою на три­бун­скую власть, пре­до­став­лен­ную ему в прав­ле­ние Авгу­ста (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [69]Пред­седа­тель­ст­во­вал прин­цепс (он был кон­су­лом) (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [70]Освя­щен­ное место.
  • [71]В месте, опре­де­лен­ном авгу­ра­ми и име­ну­е­мом templum (освя­щен­ное место) (пере­вод А. Б. Гру­ше­во­го).
  • [72]В пре­де­лах одной мили.
  • [73]Созы­вать оче­ред­ные заседа­ния сена­та лишь два раза в месяц, в кален­ды и в иды (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [74]По Пупи­е­ву зако­ну, сенат не может собрать­ся ни перед фев­раль­ски­ми кален­да­ми… (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [75]Затем были коми­ци­аль­ные дни, когда сенат не мог собрать­ся (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [76]Они отпра­ви­ли рас­по­ря­же­ние: пусть сенат через три дня собе­рет­ся в пол­ном соста­ве в хра­ме Бел­ло­ны (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [77]Объ­явив эдик­том, что име­ет дело боль­шой государ­ст­вен­ной важ­но­сти (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [78]Когда… объ­яви­ли, чтобы сенат собрал­ся (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [79]Он (Нерон) пори­цал сена­то­ров за укло­не­ние от воз­ло­жен­ных на них государ­ст­вом обя­зан­но­стей (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [80]Со всех сто­рон тогда разда­лись голо­са: пусть доло­жит об этом пре­тор Пуб­лий Элий (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [81]Со всех сто­рон тре­бо­ва­ли, чтобы кон­су­лы доло­жи­ли об этом деле в сена­те (пере­вод М. П. Федо­ро­ва, И. Ф. Мака­рен­ко­ва).
  • [82]Добить­ся, чтобы на осно­ва­нии это­го пись­ма был сде­лан доклад сена­ту, они не мог­ли (пере­вод М. М. Покров­ско­го).
  • [83]Что ему угод­но пред­при­нять по это­му делу.
  • [84]Если не будет со сто­ро­ны сена­то­ров воз­ра­же­ний, то он наме­рен руко­во­дить выбо­ра­ми… (пере­вод Э. Г. Юнца).
  • [85]Пред­ло­жил сена­ту назна­чить ему пре­ем­ни­ка.
  • [86]Он при­нес с собой уже напи­сан­ное поста­нов­ле­ние сена­та, како­го он хотел (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [87]Об Аппи­е­вой доро­ге и о монет­ной чекан­ке.
  • [88]Я счи­таю, что о Мар­ке Аппу­лее долж­но быть доло­же­но отдель­но.
  • [89]Пусть ни о чем сов­мест­но с этим делом не докла­ды­ва­ет­ся (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [90]Сле­ду­ет доло­жить преж­де все­го о делах боже­ст­вен­ных, а потом о чело­ве­че­ских (пере­вод А. Б. Гру­ше­во­го).
  • [91]Начал с рас­суж­де­ния о боже­ст­вен­ном — затем о войне и о состо­я­нии государ­ства (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [92]Сенат насто­я­тель­но потре­бо­вал… немед­лен­но­го докла­да (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [93]Сенат не при­мет ника­ких поста­нов­ле­ний, пока не будет выне­се­но реше­ние обо мне (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [94]Когда вся­кий раз, как вы начи­на­ли речь или доклад в сена­те по любо­му делу, все это сосло­вие шум­но про­те­сто­ва­ло и сули­ло, что вы ниче­го не сде­ла­е­те, пока не доло­жи­те обо мне.
  • [95]Кон­сул докла­ды­ва­ет об Аппи­е­вой доро­ге и о монет­ной чекан­ке, народ­ный три­бун — о лупер­ках.
  • [96]Кве­сто­ры зани­ма­ют­ся про­чте­ни­ем посла­ний прин­цеп­са в сена­те.
  • [97]И те, кото­рые зачи­ты­ва­ют их пись­ма в сена­те.
  • [98]Порядок выска­зы­ва­ния суж­де­ний.
  • [99]Спра­ши­вать же каж­до­го сле­до­ва­ло соглас­но его поло­же­нию и начи­нать нуж­но было с [лиц] кон­суль­ско­го ран­га. Рань­ше обык­но­вен­но пер­вым спра­ши­ва­ли того, кто был избран прин­цеп­сом сена­та. Одна­ко когда [Варрон] это писал… пред­седа­тель­ст­ву­ю­щий в сена­те пер­вым спра­ши­вал того, кого хочет спро­сить, лишь бы он был кон­суль­ско­го ран­га (пере­вод А. Б. Гру­ше­во­го).
  • [100]Пород­нив­шись с Пом­пе­ем, он стал при голо­со­ва­нии спра­ши­вать мне­ние у него пер­во­го (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [101]Силан, кото­ро­му пред­ло­жи­ли выска­зать­ся пер­вым, так как в это вре­мя он был избран­ным кон­су­лом (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [102]Голо­со­ва­ние путем рас­хож­де­ния.
  • [103]«Ска­жи, Марк Тул­лий (что дума­ешь)».
  • [104]Выска­зать суж­де­ние стоя.
  • [105]Встал и крас­но­ре­чи­во выска­зал­ся (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [106]Итак, пред­ла­гаю.
  • [107]О том, что ска­зал кон­сул про пись­ма… пола­гаю так.
  • [108]Пола­гаю, что сле­ду­ет решить так.
  • [109]Сло­ва­ми.
  • [110]«Ска­жи, Марк Тул­лий?». Корот­ко гово­ря: «Согла­ша­юсь с Гне­ем Пом­пе­ем» (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [111]Выра­жал согла­сие одним сло­вом (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [112]Я, сидя, при­со­еди­нял­ся (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [113]Выска­зы­вал суж­де­ние путем пере­хо­да.
  • [114]После это­го мно­гие сена­то­ры были опро­ше­ны и выска­за­ли свое мне­ние (…) Затем одни про­тя­ги­ва­ни­ем руки, дру­гие пере­хо­дом, а мно­гие сло­вес­но выра­зи­ли свое согла­сие (пере­вод С. П. Кон­дра­тье­ва).
  • [115]Силан, кото­ро­му пред­ло­жи­ли выска­зать­ся пер­вым, … вынес при­го­вор; впо­след­ст­вии он под вли­я­ни­ем речи Гая Цеза­ря путем пере­хо­да заявил, что при­со­еди­нит­ся к пред­ло­же­нию Тибе­рия Неро­на.
  • [116]Откло­нить­ся от [темы] докла­да.
  • [117]Когда… народ­ные три­бу­ны… докла­ды­ва­ли о дру­гом деле, я охва­тил все поло­же­ние государ­ства (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [118]Нас спра­ши­ва­ют о вто­ро­сте­пен­ных делах… одна­ко мысль откло­ня­ет­ся от обсуж­де­ния, обес­по­ко­ен­ная более важ­ны­ми забота­ми.
  • [119]Все, что хочет… и столь­ко, сколь­ко хочет (пере­вод А. Б. Его­ро­ва).
  • [120]Наме­рен­но гово­рил так дол­го, что не оста­лось вре­ме­ни (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [121]Потра­тил на ее про­из­не­се­ние весь день (пере­вод А. Б. Его­ро­ва).
  • [122]Спо­ры.
  • [123]Опрос мне­ний.
  • [124]«Итак, поче­му же по пред­ло­же­нию Като­на?» Пото­му что он охва­тил тот же пред­мет более крас­но­ре­чи­во и более обсто­я­тель­но (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [125]Голо­со­ва­ние было про­из­веде­но раздель­но (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [126]Как раз­гра­ни­чить про­ти­во­ре­чи­вые мне­ния, как про­ве­сти доба­воч­ные пред­ло­же­ния (пере­вод А. И. Дова­ту­ра).
  • [127]Те из вас, кто дума­ет таким обра­зом, сту­пай­те в эту сто­ро­ну; те, кто совсем ина­че, иди­те туда… «сту­пай­те в эту сто­ро­ну», т. е. в ту сто­ро­ну, где сидит сена­тор, подав­ший голос… (пере­вод А. И. Дова­ту­ра).
  • [128]Боль­шин­ство пере­шло на дру­гую сто­ро­ну.
  • [129]На этой сто­роне явное боль­шин­ство (пере­вод Т. Ю. Боро­дай).
  • [130]При­нять поста­нов­ле­ние сена­та путем рас­хож­де­ния.
  • [131]Сена­тус­кон­сульт обык­но­вен­но при­ни­ма­ет­ся дву­мя спо­со­ба­ми: или дис­цес­си­ей, если [меж­ду сена­то­ра­ми] есть согла­сие, или, если [рас­смат­ри­вае­мое] дело сомни­тель­но, путем выяс­не­ния мне­ния каж­до­го (пере­вод А. Б. Гру­ше­во­го).
  • [132]Закон о поряд­ке заседа­ния сена­та, кото­рый соблюда­ет­ся теперь (пере­вод А. Б. Его­ро­ва).
  • [133]Воз­гла­сы.
  • [134]Раб­ство про­шло­го вре­ме­ни (т. е., прав­ле­ния Доми­ци­а­на) повлек­ло за собой неве­же­ство и забве­ние… и в обла­сти сенат­ско­го пра­ва (пере­вод А. И. Дова­ту­ра).
  • [135]У всех нас спра­ши­ва­ли мне­ние, голо­са всех пере­чис­ля­ли (пере­вод В. С. Соко­ло­ва).
  • [136]Я более вас не задер­жи­ваю.
  • [137]Мы не задер­жи­ва­ем отцов-сена­то­ров.
  • [138]Мы боль­ше вас не задер­жи­ва­ем.
  • [139]Суж­де­ние сена­та.
  • [140]В канун октябрь­ских календ, в хра­ме Апол­ло­на, при запи­си при­сут­ст­во­ва­ли… кон­сул… про­из­нес речь о кон­суль­ских про­вин­ци­ях; об этом деле так реши­ли (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [141]Кон­сул (или пре­тор, народ­ный три­бун) посо­ве­щал­ся с сена­том.
  • [142]По пред­ло­же­нию Клав­дия.
  • [143]В сена­те при­сут­ст­во­ва­ло сто чело­век.
  • [144]Государ­ст­вен­ные таб­ли­цы.
  • [145]Пере­да­вать в каз­на­чей­ство (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [146]Кни­га, в кото­рой содер­жат­ся поста­нов­ле­ния сена­та.
  • [147]Поста­нов­ле­ние сена­та пере­пи­са­но и све­ре­но с кни­гой суж­де­ний, выска­зан­ных в сена­те.
  • [148]Прото­ко­лы сена­та.
  • [149]Город­ская хро­ни­ка.
  • [150]Состав­лять и обна­ро­до­вать еже­днев­ные отче­ты о собра­ни­ях сена­та и наро­да (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [151]Кура­тор прото­ко­лов сена­та.
  • [152][Ответ­ст­вен­ный] за прото­ко­лы сена­та.
  • [153]Избран­ный Цеза­рем для веде­ния сенат­ских прото­ко­лов (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [154]Если им пока­жет­ся [нуж­ным].
  • [155]Осу­ществлять поста­нов­ле­ние сена­та.
  • [156]Пре­крас­ной была тогда речь… пре­вос­ход­ны были наме­ре­ния… это­му [сена­тор­ско­му] сосло­вию он пору­чал наи­луч­шие начи­на­ния… Но вот в июнь­ские кален­ды… все изме­ни­лось; ни одной меры, при­ня­той при посред­стве сена­та; мно­гие и при­том важ­ные — при посред­стве наро­да (пере­вод В. О. Горен­штей­на; пере­вод фраг­мен­та, выде­лен­но­го кур­си­вом — О. В. Люби­мо­вой).
  • [157]Как бы слу­ги это­го выс­ше­го сове­та (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [158]Про­дле­ние импе­рия.
  • [159]Пре­тор… дей­ст­во­вал, пода­вая новый дур­ной при­мер, так как, не запро­сив преж­де сенат… внес зако­но­про­ект.
  • [160]Чрез­вы­чай­ное поста­нов­ле­ние сена­та.
  • [161]О про­вин­ци­ях.
  • [162]Закон Сем­п­ро­ния о кон­суль­ских про­вин­ци­ях.
  • [163]Испа­нию, состав­ляв­шую во вре­мя Македон­ской вой­ны одну про­вин­цию, вновь разде­лить на две (пере­вод О. Л. Левин­ской).
  • [164]Без жре­бия.
  • [165]Толь­ко бы мне не про­дли­ли сро­ка намест­ни­че­ства! (пере­вод В. О. Горен­штей­на)
  • [166]При опре­де­ле­нии намест­ни­честв кон­су­лов (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [167]Опре­де­лить намест­ни­че­ства пре­то­ров (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [168]Про­вин­ция, по реше­нию сена­та воору­жен­ная и снаб­жен­ная вой­ском и день­га­ми.
  • [169]Закон Сем­п­ро­ния о про­вин­ции Азии.
  • [170]Ибо он веда­ет вся­ким при­хо­дом, рав­но как и вся­ким рас­хо­дом (пере­вод Ф. Г. Мищен­ко).
  • [171]Рас­пре­де­ле­ние каз­ны.
  • [172]Реша­ет вопро­сы о войне и мире (пере­вод Ф. Г. Мищен­ко).
  • [173]Реше­ни­ем сена­та и наро­да (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [174]Сенат поста­нов­ля­ет, что без пове­ле­ния его и наро­да ника­кой дого­вор не мог быть заклю­чен (пере­вод В. О. Горен­штей­на).
  • [175]Вопре­ки мне­нию сена­та.
  • [176]Не пред­став­лять в народ­ное собра­ние ниче­го, что пред­ва­ри­тель­но не было бы под­верг­ну­то обсуж­де­нию в сена­те (пере­вод С. А. Жебеле­ва).
  • [177]Не отме­нил сво­ей три­бун­скою вла­стью поста­нов­ле­ния кон­су­лов (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [178]Кон­су­лы, не дерз­нув начать столь важ­ное дело без ведо­ма прин­цеп­са… (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [179]Вме­сто пода­чи мне­ний потре­бо­вал, чтобы кон­су­лы дове­ли до сведе­ния прин­цеп­са это жела­ние (пере­вод М. Е. Сер­ге­ен­ко).
  • [180]Кон­су­лы… пре­до­ста­ви­ли все на реше­ние госуда­рю (пере­вод А. И. Дова­ту­ра).
  • [181]Кан­дидат в кон­су­лы, напом­нив, каких огром­ных денег [тре­бу­ет управ­ле­ние импе­ри­ей…], сове­то­вал пре­до­ста­вить реше­ние вопро­са прин­цеп­су (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [182]Пусть сенат отправ­ля­ет свои издрев­ле уста­нов­лен­ные обя­зан­но­сти, пусть Ита­лия и про­вин­ции рим­ско­го наро­да обра­ща­ют­ся по сво­им делам в три­бу­на­лы кон­су­лов (пере­вод А. С. Бобо­ви­ча).
  • [183]Пожиз­нен­ная власть в вопро­сах вой­ны и мира (пере­вод Г. А. Стра­та­нов­ско­го).
  • [184]Да будет ему поз­во­ле­но заклю­чать дого­во­ры с кем ему угод­но.
  • [185]И чтобы ему было поз­во­ле­но созы­вать сенат, делать или направ­лять доклад, при­ни­мать поста­нов­ле­ния сена­та путем докла­да [т. е., после обсуж­де­ния] или путем рас­хож­де­ния [т. е., без обсуж­де­ния].
  • [186]О нало­гах и моно­по­ли­ях, … даже о набо­ре и роспус­ке вои­нов, … даже о том, кому про­длить вое­на­чаль­ство или пору­чить сроч­ный поход, даже о том, что и как отве­чать царям на их посла­ния (пере­вод М. Л. Гас­па­ро­ва).
  • [187]Пра­во зани­мать выбор­ные долж­но­сти.
  • [188]Импе­ра­тор­ская власть, дан­ная сена­том.
  • [189]Рестав­ра­ция вла­сти сена­та.
  • [190]Государ­ство вер­ну­лось к древ­не­му укла­ду (пере­вод С. П. Кон­дра­тье­ва).
  • [191]Поэто­му, отцы сена­то­ры, дей­ст­вуй­те и назначь­те госуда­ря. Вой­ско либо при­мет того, кого выбе­ре­те вы, либо, если отвергнет его, выбе­рет дру­го­го (пере­вод С. П. Кон­дра­тье­ва).
  • [192]Вели­ко­леп­ные.
  • [193]Сия­тель­ные.
  • [194]По пра­ву [заня­тия] почет­ных долж­но­стей.
  • [195]Управ­ля­ю­щий част­ным иму­ще­ст­вом, кве­стор свя­щен­но­го двор­ца и вика­рий горо­да Рима.

  • William Smith. A Dictionary of Greek and Roman Antiquities, 3-е изд., т. II, London, 1891, с. 620—636.
    © 2011 г. Пере­вод О. В. Люби­мо­вой.
    См. по теме: ДОНАЦИЯ • ЭДИКТАЛЫ • ЭКДИК • DELATIO NOMINIS •
    ИЛЛЮСТРАЦИИ
    (если картинка не соотв. статье, пожалуйста, выделите ее название и нажмите Ctrl+Enter)
    1. ЖИВОПИСЬ, ГРАФИКА.
    Смерть Юлия Цезаря.
    Винченцо Камуччини (1771—1844).
    Холст, масло. 1798 г.
    Неаполь, Национальный музей Каподимонте.
    2. АРХИТЕКТУРА. Рим.
    Мост Фабриция (ponte Fabricio).
    62 г. до н. э.
    Рим, Мост Фабриция.
    3. НАДПИСИ. Рим.
    Надпись с речью Клавдия о допуске знатных галлов в сенат.
    (столбец 1, начало).
    Копия.
    Оригинал: сер. I в. н. э.
    CIL. XIII. 1668 = ILS. 212.
    Рим, Музей Римской культуры.
    4. НАДПИСИ. Рим.
    Посвятительная надпись.
    Тибуртинский камень.
    15 г. н. э.
    CIL VI 31543 = ILS 5893.
    Рим, Римский национальный музей, Термы Диоклетиана, Дворик Микеланджело.
    5. НАДПИСИ. Рим.
    Надпись на мосту Фабриция.
    62 г. до н. э.
    CIL VI 1305 = CIL VI 31594 = CIL I 751 = CIL I *641,5 = ILLRP 379 = ILS 5892 = AE 2008 169.
    Рим, Мост Фабриция.
    6. АРХИТЕКТУРА. Рим.
    Интерьер курии Юлия во время заседания сената. Реконструкция.
    Рисунок из книги П. Конноли, 1998 г.
    7. НАДПИСИ. Рим.
    Надпись в честь императора из династии Юлиев-Клавдиев.
    Мрамор.
    2-я четверть I в. н. э.
    CIL XI 3604.
    Рим, Ватиканские музеи, Григорианский светский музей.
    8. ЖИВОПИСЬ, ГРАФИКА.
    Смерть Цезаря.
    Жан-Леон Жером (1824—1904).
    Холст, масло. Ок. 1859—1867 гг.
    Балтимор, Художественный музей Уолтерсов.
    9. НАДПИСИ. Рим.
    Плита с посвящением алтаря за благополучие Августа, поставленного Луцием Лукрецием Зетом.
    CIL VI 30975 = ILS 3090.
    Мрамор.
    1 г. н. э.
    Рим, Римский национальный музей, Палаццо Массимо в Термах.
    10. НАДПИСИ. Рим.
    Надпись с речью Клавдия о допуске знатных галлов в сенат.
    (столбец 2, продолжение)
    Копия.
    Оригинал: сер. I в. н. э.
    CIL. XIII. 1668 = ILS. 212.
    Рим, Музей Римской культуры.
    ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА