Цезарь и монархия

с.46 Победы при Фар­са­ле, Тап­се и Мун­де при­нес­ли Цеза­рю неоспо­ри­мое пре­вос­ход­ство, и в нача­ле 44 г. рим­ские умы дол­жен был зани­мать вопрос о том, как Цезарь наме­ре­ва­ет­ся упро­чить своё поло­же­ние и сде­лать его посто­ян­ным. После его убий­ства в мар­тов­ские иды у совре­мен­ни­ков сохра­ни­лось мало ука­за­ний на то, какое поли­ти­че­ское реше­ние Цезарь раз­ра­ботал, а для буду­щих исто­ри­ков, опи­сы­ваю­щих этот пери­од, оста­лась интри­гу­ю­щая про­бле­ма: опре­де­лить поли­ти­че­ские наме­ре­ния Цеза­ря на осно­ва­нии тех свиде­тельств, кото­рые отно­сят­ся к послед­ним меся­цам жиз­ни Цеза­ря. Изна­чаль­ная слож­ность этой про­бле­мы состо­ит в том, чтобы осво­бо­дить­ся от упро­ще­ний и даже иска­же­ний, с кото­ры­ми после­дую­щая поли­ти­че­ская мысль изла­га­ет решаю­щие собы­тия послед­них меся­цев жиз­ни Цеза­ря; ибо в боль­шей части запад­ной циви­ли­за­ции, осо­бен­но в её англо­языч­ной состав­ля­ю­щей, рас­про­стра­нён­ное пред­став­ле­ние о Цеза­ре-тиране и заго­вор­щи­ках-демо­кра­тах почти неис­ко­ре­ни­мо бла­го­да­ря дра­ме Шекс­пи­ра «Юлий Цезарь».

Мож­но было поду­мать, что пол­но­мо­чия, скон­цен­три­ро­ван­ные в руках у Цеза­ря к нача­лу 44 г., уже обес­пе­чи­ва­ли ему вер­хов­ную и бес­сроч­ную власть. Когда при Мун­де были сокру­ше­ны послед­ние надеж­ды на успеш­ное сопро­тив­ле­ние, после­до­ва­ла не слиш­ком достой­ная суе­та по пре­до­став­ле­нию Цеза­рю поче­стей — поче­стей, пред­ла­гав­ших­ся и под­дер­жи­вав­ших­ся не толь­ко теми сена­то­ра­ми, кото­рые ранее были сто­рон­ни­ка­ми Цеза­ря, но и теми, кото­рые ранее были его про­тив­ни­ка­ми. Он уже был дик­та­то­ром в чет­вёр­тый раз, и теперь, в кон­це 45 г., ему было пре­до­став­ле­но кон­суль­ство на 10 лет¹. Где-то в нача­ле 44 г. ему была пре­до­став­ле­на пожиз­нен­ная дик­та­ту­ра. 26 янва­ря фасты ещё назы­ва­ют его dict. IIII, и моне­та, выпу­щен­ная в самом нача­ле года моне­та­ри­ем Мет­ти­ем, даёт ему этот же титул DICT QVART (илл. III, 1); но, соглас­но Цице­ро­ну², к 18 фев­ра­ля, ко дню Лупер­ка­лий, Цезарь имел титул Dic­ta­tor Per­pe­tuus. Кро­ме того, prae­fec­tu­ra mo­rum, поз­во­ля­ю­щая кон­тро­ли­ро­вать доступ в сенат, ранее пре­до­став­лен­ная ему в 46 г. на три года, теперь была даро­ва­на ему на посто­ян­ной осно­ве³. Про­чие пол­но­мо­чия, кото­рые, как сооб­ща­ет­ся, были ему пре­до­став­ле­ны, вклю­ча­ли сле­дую­щее: его декре­ты ста­ли обя­за­тель­ны­ми для испол­не­ния, а всту­паю­щие в долж­ность маги­ст­ра­ты долж­ны были при­не­сти клят­ву не нару­шать его декре­ты⁴. Одна­ко эта кон­цен­тра­ция вла­сти в руках Цеза­ря в очень боль­шой сте­пе­ни пред­став­ля­ла собой спон­тан­ные меро­при­я­тия, и с.47 мож­но было ожи­дать, что Цезарь попы­та­ет­ся най­ти некую более посто­ян­ную осно­ву для это­го ново­го состо­я­ния поли­ти­че­ской вла­сти. Воору­жён­ный эти­ми чрез­вы­чай­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми, Цезарь мог бы твёр­до удер­жи­вать своё еди­но­вла­стие в тече­ние жиз­ни, но, надо пола­гать, он в доста­точ­ной мере обла­дал государ­ст­вен­ным мыш­ле­ни­ем, чтобы стре­мить­ся к сохра­не­нию вновь уста­нов­лен­но­го поло­же­ния вещей и после сво­ей смер­ти.

Поэто­му неуди­ви­тель­но, что когда ана­лиз поли­ти­че­ской ситу­а­ции в нача­ле 44 г. дохо­дит до это­го момен­та, то исто­ри­ки всех веков пред­по­ла­га­ют, что Цезарь при­нял реше­ние в поль­зу монар­хии; ибо как в антич­ном мире, так и в совре­мен­ном, до срав­ни­тель­но недав­не­го вре­ме­ни, един­ст­вен­ным видом непре­рыв­ной вла­сти была цар­ская власть. Мно­гие счи­та­ли, да и про­дол­жа­ют счи­тать, что конеч­ной целью Цеза­ря была монар­хия, а в кон­тек­сте I в. до н. э. монар­хия, кото­рую он мог бы себе пред­ста­вить, долж­на была быть монар­хи­ей вели­ких элли­ни­сти­че­ских импе­рий⁵.

Дей­ст­ви­тель­но, мно­гое в собы­ти­ях послед­не­го года жиз­ни Цеза­ря мож­но интер­пре­ти­ро­вать как ука­за­ния на то, что Цезарь решил осно­вать монар­хию, чтобы сде­лать свою авто­кра­тию посто­ян­ной. Неотъ­ем­ле­мой частью элли­ни­сти­че­ской монар­хии было пред­став­ле­ние о монар­хе не как о про­стом смерт­ном, а как о боже­ст­вен­ном созда­нии. Наи­бо­лее пря­мое утвер­жде­ние о при­жиз­нен­ном обо­жест­вле­нии Цеза­ря при­над­ле­жит Дио­ну Кас­сию, кото­рый опи­сы­ва­ет его перед смер­тью как Юпи­те­ра Юлия, фла­ми­ном куль­та кото­ро­го явля­ет­ся Анто­ний⁶. Дион Кас­сий сооб­ща­ет так­же, что ста­туя Цеза­ря, уста­нов­лен­ная в хра­ме Кви­ри­на, име­ла над­пись Θεῷ ἀνι­κήτῳ^[1], а дру­гая его ста­туя была уста­нов­ле­на рядом с древни­ми царя­ми Рима⁷. Одно из утвер­жде­ний Дио­на Кас­сия — о том, что реше­но было постро­ить храм Цеза­ря и его Мило­сер­дия, — под­твер­жда­ет­ся Аппи­а­ном⁸ и точ­ным свиде­тель­ст­вом монет­но­го типа (илл. III, 9).

Одна­ко сле­ду­ет иметь в виду, что в слу­чае Цеза­ря, так же, как и в слу­чае неко­то­рых после­дую­щих импе­ра­то­ров, антич­ные авто­ры или их источ­ни­ки явля­ют­ся, в луч­шем слу­чае, свиде­те­ля­ми про­тив­ной сто­ро­ны и что сооб­ще­ние Дио­на Кас­сия о куль­те Юпи­те­ра Юлия не под­твер­жда­ет­ся более ника­ки­ми источ­ни­ка­ми. Быст­ро­та, с кото­рой Окта­виан учредил культ Боже­ст­вен­но­го Юлия, дела­ет вполне воз­мож­ным, что ста­туи или посвя­ще­ния, пред­по­ла­гаю­щие при­жиз­нен­ное обо­жест­вле­ние Цеза­ря, на самом деле были воз­веде­ны или напи­са­ны вско­ре после убий­ства. Что каса­ет­ся хра­ма Мило­сер­дия Цеза­ря, отно­си­тель­но кото­ро­го ещё с.48 мож­но иссле­до­вать реаль­ные свиде­тель­ства в фор­ме монет, то пред­став­ля­ет­ся веро­ят­ным, что эти моне­ты были выпу­ще­ны сра­зу после смер­ти Цеза­ря.

Посколь­ку в ста­тье очень часто при­во­дят­ся ссыл­ки на эти монет­ные выпус­ки пер­вых несколь­ких меся­цев 44 г., то ниже крат­ко опи­са­ны после­до­ва­тель­ные выпус­ки вме­сте с их хро­но­ло­ги­ей⁹.

Иллю­ст­ра­ция III

Это чекан­ка пер­вой кол­ле­гии кват­ту­о­рви­ров, кото­рые в этом году заме­ни­ли тресви­ров по чекан­ке моне­ты. Моне­та­рии — Марк Мет­тий, Луций Эми­лий Бука, Пуб­лий Сепул­лий Макр и Гай Кос­су­ций Мариди­ан; и их объ­еди­не­ние в одной кол­ле­гии под­твер­жда­ет­ся порт­ре­том Цеза­ря, кото­рый все­гда либо в лав­ро­вом вен­ке, либо под покры­ва­лом. Что каса­ет­ся монет­но­го дво­ра в Риме, то вари­ан­ты титу­ла­ту­ры и порт­ре­тов Цеза­ря, а так­же тра­ур­ный порт­рет Анто­ния, кото­рый дол­жен быть выпу­щен после смер­ти Цеза­ря, поз­во­ля­ют уста­но­вить после­до­ва­тель­ность выпус­ков и про­де­мон­стри­ро­вать, что кол­ле­гия функ­ци­о­ни­ро­ва­ла попар­но. На монет­ном дво­ре в лаге­ре суще­ст­во­ва­ла парал­лель­ная, но менее дли­тель­ная систе­ма (илл. III, 10—12).

Чекан­ка начи­на­ет­ся 1 янва­ря, так как в это вре­мя регу­ляр­ные маги­ст­ра­ту­ры были еже­год­ны­ми¹¹. Мет­тия опре­де­ли­ли как одно­го из пер­вой пары моне­та­ри­ев бла­го­да­ря титу­лу DICT QVART (илл. III, 1), ана­ло­гич­но­му dict. IIII в фастах за 26 янва­ря. Про­фес­сор Аль­фёль­ди опуб­ли­ко­вал уни­каль­ную моне­ту из этой серии, где, как он утвер­жда­ет, поза­ди голо­вы на авер­се изо­бра­же­на диа­де­ма, кото­рую Анто­ний пред­ло­жил Цеза­рю на Лупер­ка­ли­ях. Одна­ко име­ет­ся все­го один экзем­пляр этой моне­ты, а «диа­де­ма» на самом деле — все­го лишь литу­ус (кото­рый обыч­но и изо­бра­жён в этом месте), испор­чен­ный тре­щи­ной штем­пе­ля¹². К Мет­тию при­со­еди­ня­ет­ся пер­вый выпуск Буки, поме­щае­мый сюда, посколь­ку парал­лель­ное рас­по­ло­же­ние не остав­ля­ет для него ино­го места (илл. III, 2). Вто­рая пара моне­та­ри­ев, Макр и Бука вто­рич­но, нача­ли чека­нить моне­ты, по край­ней мере, к 15 фев­ра­ля, когда, соглас­но свиде­тель­ству Цице­ро­на, титул Цеза­ря был dic­ta­tor per­pe­tuus (илл. III, 3 и 4). Меж­ду этой датой и смер­тью Цеза­ря име­ют­ся ещё две точ­ки пере­хо­да, хоть и неда­ти­ро­ван­ные: пер­вая — это заме­на Буки Мариди­а­ном, а вен­ка три­ум­фа­то­ра на голо­ве Цеза­ря — покры­ва­лом вер­хов­но­го пон­ти­фи­ка (илл. III, 5 и 6); вто­рая — это изме­не­ние титу­ла Цеза­ря на Pa­rens Pat­riae (илл. III, 7). После с.50 смер­ти Цеза­ря чекан­ка Мариди­а­на пре­кра­ща­ет­ся, но реверс послед­не­го из выпус­ков Мак­ра с наезд­ни­ком, пере­пры­ги­ваю­щим на дру­гую лошадь, про­дол­жал чека­нить­ся, соеди­нён­ный теперь с порт­ре­том Анто­ния вме­сто Цеза­ря. Этот выпуск явно состо­ял­ся после смер­ти Цеза­ря, ибо Анто­ний изо­бра­жён на нем как фла­мин, но с боро­дой, обо­зна­чаю­щей тра­ур (илл. III, 8).

В это же вре­мя или, воз­мож­но, позд­нее, были выпу­ще­ны моне­ты, на ревер­се кото­рых сно­ва был изо­бра­жён наезд­ник Мак­ра, а на авер­се — храм с посвя­ще­ни­ем CLE­MEN­TIAE CAE­SA­RIS (илл. III, 9). Даже если это не посмерт­ный выпуск, из над­пи­си ясно, что храм дол­жен был быть посвя­щён имен­но Мило­сер­дию, а не Цеза­рю, хотя его ста­тую, види­мо, тоже долж­ны были поме­стить туда.

Упо­ми­на­ют­ся и дру­гие при­ме­ры меро­при­я­тий, име­ю­щих при­зна­ки обо­жест­вле­ния: напри­мер, ста­тую Цеза­ря долж­ны были про­не­сти вме­сте со ста­ту­ей Вик­то­рии на играх в честь победы при Мун­де. Хотя эта ста­туя мог­ла все­го лишь изо­бра­жать Цеза­ря, тогда ещё отсут­ст­ву­ю­ще­го, эта прак­ти­ка рас­про­стра­ни­лась на дру­гие игры¹³.

В общем и целом, суще­ст­ву­ет мало серь­ёз­ных свиде­тельств при­жиз­нен­но­го обо­жест­вле­ния Цеза­ря и его иден­ти­фи­ка­ции с этой спе­ци­фи­че­ской сто­ро­ной элли­ни­сти­че­ской монар­хии. Име­но­ва­ние в его честь меся­ца в рефор­ми­ро­ван­ном кален­да­ре, празд­но­ва­ние его дня рож­де­ния и воз­не­се­ние молеб­ст­вий за его дол­гую жизнь не более сде­ла­ли его боже­ст­вен­ным, чем такие же или ана­ло­гич­ные цере­мо­нии в честь дру­гих вели­ких людей. Подоб­ные вещи, веро­ят­но, явля­ют­ся не более, чем при­зна­ка­ми вос­хи­ще­ния, даже низ­ко­по­клон­ства, вызван­но­го посто­ян­ны­ми успе­ха­ми Цеза­ря. Во вся­ком слу­чае, это свиде­тель­ство того, как его вос­при­ни­ма­ли совре­мен­ни­ки, не столь важ­но, как дей­ст­вия само­го Цеза­ря.

Наи­бо­лее харак­тер­ной рега­ли­ей элли­ни­сти­че­ских монар­хов была диа­де­ма. Она с вели­чай­шим посто­ян­ст­вом встре­ча­ет­ся на порт­ре­тах элли­ни­сти­че­ских царей на их моне­тах — посред­ст­вом кото­рых, глав­ным обра­зом, рим­ское обще­ство и мог­ло позна­ко­мить­ся с эти­ми царя­ми и их рега­ли­я­ми. Весь вопрос о Цеза­ре и диа­де­ме чрез­вы­чай­но запу­тан. Выска­зы­ва­лось мне­ние, что порт­рет Цеза­ря на моне­те изо­бра­жён в диа­де­ме, одна­ко срав­не­ние с несо­мнен­ной диа­де­мой, кото­рую носит, напри­мер, Пер­сей, царь Македо­нии (илл. III, 13), пока­зы­ва­ет, что чем бы ни был здесь увен­чан Цезарь, — это не диа­де­ма. Не вызы­ва­ет сомне­ний, что на празд­ни­ке Лупер­ка­лий Анто­ний пред­ло­жил Цеза­рю имен­но диа­де­му. Плу­тарх, Аппи­ан и Дион Кас­сий употреб­ля­ют тер­мин διαδῆ­μα¹⁴, и мож­но было бы ска­зать, что эти гре­че­ские авто­ры исполь­зо­ва­ли сло­во διαδῆ­μα в широ­ком смыс­ле, так как это был голов­ной убор, кото­рый у них есте­ствен­ным обра­зом ассо­ции­ро­вал­ся с элли­ни­сти­че­ски­ми царя­ми; с.51 одна­ко Цице­рон тоже употреб­ля­ет это кон­крет­ное сло­во¹⁵. Необыч­ность «коро­ны», пред­ло­жен­ной Анто­ни­ем, была сохра­не­на в пье­се Шекс­пи­ра, ибо, опи­сы­вая её, он гово­рит: «даже не венец, соб­ст­вен­но гово­ря, а ско­рее голов­ная повяз­ка»^[2]. Из раз­но­ре­чи­вых рас­ска­зов пря­мо сле­ду­ет, что Цезарь сде­лал не что иное, как «три­жды отверг» диа­де­му, сим­вол элли­ни­сти­че­ской цар­ской вла­сти.

Весь эпи­зод с диа­де­мой весь­ма зага­до­чен. Было бы слиш­ком наив­но пола­гать, буд­то Цезарь, под­гото­вив­ший­ся к при­ня­тию цар­ской вла­сти в ходе пуб­лич­ной цере­мо­нии, в послед­ний момент мог быть оста­нов­лен угро­жаю­щей реак­ци­ей «демо­кра­тич­но­го» рим­ско­го наро­да. Совре­мен­ный иссле­до­ва­тель это­го вопро­са¹⁶ выска­зал пред­по­ло­же­ние, что вся эта сце­на была спла­ни­ро­ва­на Анто­ни­ем без ведо­ма Цеза­ря, чтобы повредить делу Цеза­ря. Он пред­по­ла­га­ет, что моти­ва­ми тако­го поведе­ния Анто­ния были недав­нее охлаж­де­ние Цеза­ря к Анто­нию, про­дви­же­ние Дола­бел­лы за счёт Анто­ния или даже замы­сел, в духе Макиа­вел­ли, устра­нить Цеза­ря, чтобы осво­бо­дить доро­гу для соб­ст­вен­но­го често­лю­бия. Одна­ко неза­дол­го до это­го име­ли место инци­ден­ты, когда тол­па про­воз­гла­си­ла Цеза­ря царём, и его ста­туя была коро­но­ва­на¹⁷, так что более про­стое объ­яс­не­ние сце­ны с диа­де­мой состо­ит в том, что она была спла­ни­ро­ва­на Цеза­рем и Анто­ни­ем, чтобы раз и навсе­гда покон­чить со все­ми слу­ха­ми о пред­по­ла­гае­мом при­ня­тии Цеза­рем цар­ской вла­сти.

После это­го цар­ская власть вызы­ва­ла обсуж­де­ния ещё два­жды: во-пер­вых, в резуль­та­те изу­че­ния сивил­ли­ных книг появи­лось «свя­щен­ное» пре­до­сте­ре­же­ние о том, что в пла­ни­ру­е­мой пар­фян­ской войне пар­фян смо­жет победить толь­ко царь; во-вто­рых, в мар­тов­ские иды сенат буд­то бы дол­жен был рас­смот­реть пред­ло­же­ние о пре­до­став­ле­нии Цеза­рю цар­ско­го титу­ла во всём рим­ском мире за исклю­че­ни­ем Ита­лии. Эти сооб­ще­ния, хоть и упо­мя­ну­тые раз­лич­ны­ми авто­ра­ми¹⁸, оста­ют­ся без­осно­ва­тель­ны­ми, и все мы в послед­ние годы виде­ли, как быст­ро низ­ко­по­клон­ство перед умер­шим дик­та­то­ром может перей­ти в его поно­ше­ние.

Недав­но была пред­при­ня­та попыт­ка дока­зать, что цар­ская власть, к кото­рой стре­мил­ся Цезарь, была не элли­ни­сти­че­ской, но древ­ней рим­ской¹⁹. Цезарь как три­ум­фа­тор полу­чил пра­во носить венок и пур­пур­ное оде­я­ние и вос­седать на позо­ло­чен­ном крес­ле — сна­ча­ла в празд­нич­ные дни, затем без вся­ких огра­ни­че­ний. Счи­та­ет­ся, что эти рега­лии про­ис­хо­дят от рега­лий древ­них этрус­ских царей Рима, и в иссле­до­ва­ни­ях вся­че­ски обыг­ры­ва­ет­ся изо­бра­же­ние это­го вен­ка на порт­рет­ных моне­тах с.52 Цеза­ря. Оно чрез­вы­чай­но харак­тер­но: это не про­стая лен­та диа­де­мы c нис­па­даю­щи­ми на шею кон­ца­ми, кото­рую носят элли­ни­сти­че­ские монар­хи (илл. III, 13) и, как пока­зы­ва­ет более тща­тель­ное рас­смот­ре­ние, не лав­ро­вый венок, кото­рый носят импе­ра­то­ры (Август, илл. III, 14). На осно­ва­нии парал­лель­ных рядов листьев и их пра­виль­ной фор­мы был сде­лан вывод, что венок Цеза­ря пред­став­лял собой искус­ст­вен­ную метал­ли­че­скую кон­струк­цию, тес­но при­ле­гаю­щую к голо­ве и не тре­бу­ю­щую лент, чтобы дер­жать­ся; и дей­ст­ви­тель­но, суще­ст­ву­ют этрус­ские золотые вен­цы тако­го типа. Одна­ко оста­ёт­ся неяс­ным, дей­ст­ви­тель­но ли древ­ние рега­лии рим­ских царей вклю­ча­ли золо­той венец. При опи­са­нии обла­че­ния Цеза­ря по слу­чаю Лупер­ка­лий боль­шин­ство источ­ни­ков не упо­ми­на­ет почти ниче­го, кро­ме пур­пур­но­го оде­я­ния²⁰. Цице­рон гово­рит, что он был co­ro­na­tus²¹; и толь­ко у Дио­на Кас­сия обла­че­ние Цеза­ря пря­мо опи­са­но как цар­ское, и здесь это при­ла­га­тель­ное отно­сит­ся к одеж­де, а «коро­на» упо­мя­ну­та отдель­но²². Если бы этот венец имел какое-то осо­бое зна­че­ние, свя­зан­ное с цар­ской вла­стью, его, несо­мнен­но, поста­ви­ли бы в упрёк Цеза­рю в тех поно­ше­ни­ях, кото­рые после­до­ва­ли за его смер­тью. Мне­ние, что эти инсиг­нии были почёт­ны­ми, а не кон­сти­ту­ци­он­ны­ми, и ука­зы­ва­ли на Цеза­ря как на три­ум­фа­то­ра, а не как на царя, так и не было убеди­тель­но опро­верг­ну­то.

Вполне здра­вым явля­ет­ся аргу­мент, что Цезарь не жаж­дал посто­ян­но (как до сих пор мно­гие пола­га­ют) диа­де­мы и титу­ла rex; ибо, обла­дая реаль­ной вла­стью, зачем он стал бы стре­мить­ся к её внеш­не­му выра­же­нию, кото­рое мог­ло вызвать поли­ти­че­скую враж­деб­ность? Менее обос­но­ва­но мне­ние, что исполь­зо­ва­ние древ­них рега­лий явля­лось при­тя­за­ни­ем на цар­скую власть, ибо если бы исполь­зу­е­мые Цеза­рем инсиг­нии вос­при­ни­ма­лись как цар­ские, то раз­ве древ­няя цар­ская власть вызы­ва­ла бы мень­ше воз­ра­же­ний, чем та, что ассо­ции­ро­ва­лась с диа­де­мой и титу­лом rex, от кото­рых он ныне отка­зал­ся? И дей­ст­ви­тель­но, пред­став­ля­ет­ся, что по мне­нию совре­мен­ни­ков голов­ным убо­ром древ­них царей была диа­де­ма, ибо на ассах, отче­ка­нен­ных при Авгу­сте, голо­ва Нумы изо­бра­же­на в диа­де­ме (илл. III, 15).

Тот факт, что голо­ва Цеза­ря появи­лась на этой серии монет при его жиз­ни, так­же при­во­дил­ся как дока­за­тель­ство наме­ре­ния Цеза­ря стать царём. На моне­тах элли­ни­сти­че­ских монар­хов аверс был почти исклю­чи­тель­но отведён для порт­ре­та царя, тогда как на рим­ских моне­тах на авер­се по-преж­не­му изо­бра­жа­ли голо­вы богов или древ­них геро­ев. Одна­ко порт­рет Сул­лы появил­ся на моне­тах спу­стя недол­гое вре­мя после его смер­ти, а порт­рет Пом­пея — через несколь­ко лет после его смер­ти; таким обра­зом, появ­ле­ние голо­вы Цеза­ря, хоть и было нов­ше­ст­вом, но логи­че­ски про­дол­жа­ло этот про­цесс, и хоть и явля­лось при­зна­ком с.53 его необы­чай­но пре­об­ла­даю­ще­го поло­же­ния, не обя­за­тель­но иден­ти­фи­ци­ро­ва­ло его как царя.

Было спра­вед­ли­во ска­за­но, что Цеза­ря уби­ли не за то, кем он мог стать, но за то, кем он был. То, что Цезарь был авто­кра­том, не вызы­ва­ет сомне­ний. Имен­но это его гос­под­ство и пер­спек­ти­ва его неогра­ни­чен­ной про­дол­жи­тель­но­сти вызва­ли враж­деб­ность опти­ма­тов. Они ясно пред­виде­ли, что в усло­ви­ях тако­го само­вла­стия поте­ря­ют воз­мож­ность обла­дать финан­со­вой при­бы­лью и поли­ти­че­ской вла­стью. Имен­но по этим при­чи­нам Цезарь дол­жен был уме­реть. В обви­не­нии, что Цезарь стре­мил­ся к монар­хии, может быть кру­пи­ца прав­ды, но по боль­шей части оно воз­ник­ло из мораль­но­го и поли­ти­че­ско­го обос­но­ва­ния уже совер­шён­но­го дея­ния.

В мар­те 44 г. Цезарь гото­вил­ся уехать из Рима на вой­ну с Пар­фи­ей. Он знал, что в армии будет в без­опас­но­сти и, веро­ят­но, наде­ял­ся, что во вре­мя его отсут­ст­вия в Риме по край­ней мере неко­то­рые поли­ти­че­ские затруд­не­ния раз­ре­шат­ся сами собой. Види­мо, исти­на заклю­ча­ет­ся в том, что к момен­ту смер­ти Цезарь не раз­ра­ботал ника­ко­го рецеп­та для обес­пе­че­ния в буду­щем поли­ти­че­ской ста­биль­но­сти рим­ско­го государ­ства. Потре­бо­ва­лось ещё одно поко­ле­ние граж­дан­ской вой­ны, чтобы уни­что­жить сенат­скую оппо­зи­цию и создать усло­вия, кото­рые сде­ла­ли воз­мож­ным ком­про­мисс­ное реше­ние, раз­ра­ботан­ное Авгу­стом.