Фасты

Книга IV

Публий Овидий Назон. Элегии и малые поэмы. М., «Художественная литература», 1973.
Сост. и предисловие М. Л. Гаспарова.
Коммент. и ред. переводов М. Гаспарова и С. Ошерова.
Перевод с латинского Ф. А. Петровского.

«Будь бла­го­склон­на к пев­цу, — я ска­зал, — мать обо­их Эротов!»
И повер­ну­ла ко мне эта боги­ня лицо:
«Что уж тебе до меня? Ты при­вык уже к пес­ням погром­че!
Или в груди у тебя ста­рая рана болит?»
5 «Зна­ешь ты рану, боги­ня!» Она улыб­ну­лась, и тот­час
Все заси­я­ло тогда небо с ее сто­ро­ны.
«Ранен я или здо­ров, раз­ве я твое зна­мя оста­вил?
Ты — мой веч­ный удел, я твое дело вер­шу.
В юные годы по-юно­му я без­обид­но рез­вил­ся;
10 Ныне для скач­ки моей шире про­стер­лись поля:
О вре­ме­нах и нача­лах пою по ста­рин­ным анна­лам,
И о захо­дах све­тил и о вос­хо­дах в ночи.
Петь об апре­ле пора мне, о меся­це, слав­ном тобою:
Зна­ешь, Вене­ра, что твой так же он, как и певец».
15 Лас­ко­во тро­нув вис­ки мои мир­том кифер­ским, боги­ня
Мол­ви­ла: «Что ж, доведи дело свое до кон­ца!»
Я вдох­нов­лен! Ход дней предо мною вне­зап­но открыл­ся;
Пусть же теперь мой корабль с вет­ром попу­т­ным идет.

Если, одна­ко, тебя тече­ние дней зани­ма­ет,
20 Цезарь, то месяц апрель дорог быть дол­жен тебе:
В меся­це этом тебя высо­кая честь оси­я­ла,
Стал он тво­им, когда ты в род име­ни­тый вошел.
Илии сын и отец рода рим­ско­го, год рас­чис­ляя,
Это узрел и к сво­им пред­кам тебя при­об­щил.
25 Так же как пер­вое дал Ромул место суро­во­му Мар­су,
Пер­во­при­чине того, что появил­ся на свет,
Родо­на­чаль­ни­це он Вене­ре за ряд поко­ле­ний
Место вто­рое решил в меся­цах года отдать.
И, рас­чис­ляя в веках сво­его пред­ста­ви­те­лей рода,
30 В пред­ках сво­их он дошел даже до самых богов.
Он ли не знал, что Дар­дан был сын Атлан­ти­ды Элек­тры
И что Юпи­тер ее сде­лал сво­ею женой?
Трос, Эрих­то­ния сын, Дар­да­ну при­хо­дит­ся вну­ком;
Тро­сом рож­ден Асса­рак, Капис рож­да­ет­ся вслед;
35 Даль­ше родил­ся Анхиз, и, ложем его не гну­ша­ясь,
Мате­рью сына его ста­ла Вене­ра сама.
Так появил­ся Эней бла­го­чест­ный, кото­рый чрез пла­мя
Вынес свя­ты­ню и с ней вынес отца на пле­чах.
Вот и Юла зву­чит нако­нец счаст­ли­во­го имя;
40 Юлии в нем обре­ли с пред­ка­ми-тев­кра­ми связь.
Постум был сыном его, рож­ден­ным средь леса густо­го,
И у лати­нян он был Силь­ви­ем про­зван — «Лес­ным».
Был он, Латин, твой отец. За Лати­ном сле­до­вал Аль­ба,
Сле­дом за Аль­бой идет в пере­чне этом Эпит.
45 Сно­ва он сыну дает тро­ян­ское Капи­са имя,
И таким обра­зом он стал тво­им дедом, Каль­пет.
А за тобой Тибе­рин насле­ду­ет отчее цар­ство, —
Он, гово­рят, пото­нул в Туск­ской пучине потом.
Все ж увидал он и сына-Агрип­пу и Рему­ла-вну­ка;
50 Рему­лу (так гово­рят) мол­ния смерть при­нес­ла.
После идет Авен­тин, по кото­ро­му назва­но место,
Так же как холм; а за ним Про­ка стал цар­ст­вом вла­деть.
Сле­дом Нуми­тор идет, его бра­том был гроз­ный Аму­лий,
Дети Нуми­то­ра: дочь Илия, сын его Лавз.
55 Лавз погиб от меча Аму­лия; Илия ста­ла
Мар­су подру­гой: Кви­рин с Ремом — ее близ­не­цы.
Мар­са с Вене­рой Кви­рин почи­тал как отца и как матерь,
И заслу­жил он того, чтобы пове­рить ему!
А для того, чтоб его потом­ки запом­ни­ли это,
60 Опре­де­лил он богам отчим два меся­ца в ряд.

Впро­чем, назва­нье апрель полу­чил едва ль не от гре­ков,
Дав­ших богине люб­ви имя от пены мор­ской.
Не удив­ляй­ся, что вещь назы­ва­ет­ся гре­че­ским сло­вом,
Ибо Вели­кой была Гре­ци­ей наша зем­ля.
65 С целой тол­пой моря­ков Эвандр в Ита­лию при­был,
При­был туда и Алкид — гре­ки и тот и дру­гой.
На Авен­тин­ском лугу пас­лось ста­до пали­це­нос­ца,
Богу дава­ла питье Аль­бу­ла в зной­ные дни.
Грек и Нери­тий герой: свиде­те­ли тут лестри­го­ны
70 Так же как мыс, что досель мысом Цир­цеи зовут.
И Теле­го­на уже и влаж­но­го Тибу­ра сте­ны
Вста­ли на новой зем­ле от арго­ли­че­ских рук:
При­был сюда и Галес, гони­мый роком Атридов, —
Имя его, гово­рят, носит фалис­ков зем­ля;
75 К ним Анте­но­ра при­бавь, побуж­дав­ше­го к миру тро­ян­цев,
И Дио­меда: он был, Давн-апу­ли­ец, твой зять.
После пожа­ра уже тро­ян­ско­го, вслед Анте­но­ру
При­был Эней и при­нес в наши он зем­ли богов;
С ним был сопут­ник Солим, с фри­гий­ской выхо­дец Иды,
80 Имя кото­ро­го днесь сте­ны Суль­мо­на хра­нят,
Сте­ны Суль­мо­на, моей, Гер­ма­ник, про­хлад­ной отчиз­ны, —
Горе мне, как дале­ко это от Скиф­ской зем­ли!
Как же теперь я далек… Но оставь свои жало­бы, Муза:
Скорб­ные пес­ни чуж­ды лире свя­щен­ной тво­ей.
85 Зави­сти есть ли пре­дел? Иные хоте­ли, Вене­ра,
Это­го меся­ца честь вовсе отнять у тебя!
Но ведь в апре­ле все­гда опе­ря­ет­ся поч­ва тра­вою,
Злой отсту­па­ет мороз, вновь пло­до­но­сит зем­ля.
Вот пото­му-то апрель несо­мнен­но есть месяц Вене­ры
90 И дока­зу­ет, что ей дол­жен он быть посвя­щен.
Пра­во, достой­на она пол­но­власт­но пра­вить всем миром
И нико­му из богов вла­сти такой не дано:
Пра­вит она небе­са, и зем­лю, и отчие воды,
При появ­ле­нье сво­ем все под­чи­няя себе.
95 Всех поро­ди­ла она богов несчис­ли­мые сон­мы,
Все осе­ни­ла она севы полей и лесов.
Все сопряг­ла воеди­но дикар­ские души люд­ские
И научи­ла люб­ви жен­ский и муже­ский род.
Что пер­на­тых пло­дит по вет­вям, как не слад­кая похоть?
100 Как без неж­ной люб­ви мог нарож­дать­ся бы скот?
Бьет­ся с бара­ном баран бодаю­щим рогом, но он же
Осте­ре­жет­ся побить лобик люби­мой овцы.
Бык, наго­ня­ю­щий страх на выго­нах всех, во всех рощах,
Тел­ку стре­мит­ся догнать, дикость и буй­ство забыв.
105 Эта же сила хра­нит все живу­щее в вод­ных глу­би­нах
И напол­ня­ет моря мно­же­ст­вом рыб без чис­ла.
Пер­вой она убеди­ла людей бро­сить дикие нра­вы,
Пер­вой внес­ла чистоту и обхо­ди­тель­ность в мир.
Первую пес­ню сло­жил, гово­рят, неутеш­ный любов­ник
110 Ночью, не дан­ной ему, пред запер­ты­ми дверь­ми.
Гор­дую деву моля, мужи обре­ли крас­но­ре­чье:
Каж­дый ора­то­ром стать дол­жен был в деле сво­ем.
Тыся­чи хит­рых искусств любовь созда­ла: для успе­ха
Мно­го уло­вок нашлось, преж­де неве­до­мых нам.
115 Раз­ве осме­лим­ся мы у Вене­ры отнять ее месяц?
Нет, нико­гда! Уда­лись прочь, без­рас­суд­ная мысль!
Но хоть везде ее власть и хра­мы ее повсе­мест­но,
В горо­де нашем пра­ва этой боги­ни силь­ней.
Рим­ля­нин, Трое тво­ей была Вене­ра опло­том,
120 Вскрик­нув, когда ей впи­лось в неж­ную руку копье;
И при тро­ян­ском судье она двух богинь победи­ла
(Ах! не хоте­лось бы мне напо­ми­нать им о том!)
И Асса­ра­ка слы­ла сно­хой, так что Цезарь вели­кий
Мог несо­мнен­но сво­им пра­щу­ром Юла счи­тать.
125 Нету удоб­ней поры ника­кой, чем вес­на для Вене­ры:
Вся рас­цве­та­ет зем­ля, все отды­ха­ют поля,
Тра­вы, про­бив­шись, рост­ка­ми глядят из поч­вы на воздух,
А из раз­бух­шей коры выби­ла поч­ки лоза.
Этой пре­крас­ной поры пре­крас­ная сто­ит Вене­ра
130 И пото­му-то и здесь сле­дом за Мар­сом идет.
И по веле­нью ее пус­ка­ют­ся в отчее море,
Зим­них угроз не стра­шась, с гну­той кор­мой кораб­ли.
1 апре­ля. Кален­ды
Лация жены, невест­ки, все чти­те боги­ню, рав­но как
Вы, кто ни лент, ни одежд длин­ных не сме­ет носить.
135 С мра­мор­ной шеи ее золотые сни­ми­те мони­ста
И дра­го­цен­но­сти все: надо боги­ню омыть.
Высу­шив шею, ей вновь золотые надень­те мони­ста,
Све­жие надо цве­ты, све­жую розу ей дать.
Вам пове­ле­ла она себя вымыть под мир­том зеле­ным,
140 А поче­му так велит, знай­те: при­чи­на ясна.
На побе­ре­жье, нагая, она свои куд­ри суши­ла;
Тут под­гляде­ла ее наг­лых сати­ров тол­па.
Это заме­тив, свое она тело мир­том при­кры­ла:
Скры­лась из глаз и велит это и вам повто­рять.
145 Знай­те еще, поче­му Муж­ской Фор­туне вы ладан
Кури­те там, где вода теп­лой стру­ею течет.
Жен­щи­ны вхо­дят туда, свои покры­ва­ла сни­мая, —
Вся­кий заме­тен порок в их обна­жен­ных телах, —
Все это скро­ет из глаз мужей Муж­ская Фор­ту­на,
150 Если ее умо­лить, лада­ном ей поку­рив.
Не упу­сти же и мак рас­те­реть с моло­ком бело­снеж­ным,
Не поза­будь и про мед, выжав из сотов его:
Ибо когда отве­ли Вене­ру ко страст­но­му мужу,
Это она испи­ла, став­ши супру­гой, питье.
155 Лас­ко­вой речью Вене­ре молись: на ее попе­че­нье
И кра­сота, и нрав, и цело­муд­рие жен.
Было при пра­щу­рах так, что рим­лян­ки стыд поза­бы­ли:
К ста­ри­це Кум­ской тогда все обра­ти­лись отцы.
Хра­мы веле­ла она воз­ве­сти в честь Вене­ры, — и вот уж
160 Ста­ла Вене­ра с тех пор жен­ские нра­вы блю­сти.
Будь же к Энея сынам, боги­ня-кра­са­ви­ца, веч­но
Ты бла­го­склон­на, хра­ни тол­пы неве­сток тво­их!

Я гово­рю, а гро­зя­щий подъ­ятым хво­стом заост­рен­ным
Вот уже стал Скор­пи­он в водах зеле­ных тонуть.
2 апре­ля
165 Бли­зит­ся ночи конец, и румя­нить­ся нача­ло небо
Сно­ва, и в рос­ной заре слы­шат­ся жало­бы птиц.
Полу­сго­рев­ший потух у про­хо­же­го факел дорож­ный,
И за работу свою вновь при­нял­ся селя­нин.
Пле­чи отца облег­чать начи­на­ют от ноши Пле­яды:
170 Семь их счи­та­ет­ся, но видят обыч­но их шесть.
Иль пото­му, что лишь шесть к богам вос­хо­ди­ли на ложе —
Ибо Сте­ро­па была Мар­са женой, гово­рят,
Майю, Элек­тру, Тай­ге­ту увлек все­мо­гу­щий Юпи­тер,
Мужем к Келене Неп­тун и к Алки­оне при­шел;
175 Ну, а седь­мая сошлась Меро­па со смерт­ным Сизи­фом,
Стыд­но ей, и пото­му пря­чет­ся веч­но она;
Иль пото­му это так, что тро­ян­ской раз­ру­хи Элек­тра
Видеть не в силах и лик свой засло­ня­ет рукой.
4 апре­ля. Мега­ле­зий­ские игры в честь Мате­ри Богов
Три­жды пус­кай небе­са на оси обер­нут­ся извеч­ной,
180 Три­жды коней запря­жет и рас­пря­жет их Титан, —
Тот­час затем запо­ет бере­кинт­ская флей­та кри­вая
И поведет чере­дой празд­ник Идей­ская Мать.
Полу­муж­чи­ны пой­дут, уда­ряя в пустые тим­па­ны,
Гря­нут ким­ва­лы, о медь медью ответ­но зве­ня;
185 И на бес­силь­ных пле­чах поедут носил­ки с боги­ней
Стог­на­ми Рима, и вой будет по всем сто­ро­нам.
Сце­на гудит, начи­на­ют­ся игры. Смот­ри­те, кви­ри­ты:
Пол­ные тяжеб суды ныне умолк­нуть долж­ны.
Надо о мно­гом спро­сить, но прон­зи­тель­ной меди зву­ча­нье
190 Бояз­но мне и кри­вой лотос пуга­ет, сви­стя.
«Как мне, боги­ня, узнать?» На уче­ных вну­чек Кибе­ла
Гля­ну­ла тут и помочь мне пове­ле­ла она.
«Ради боги­ни­ных слов, пито­ми­цы вы Гели­ко­на,
Мол­ви­те мне, поче­му радо­стен ей этот шум?»
195 Так я ска­зал. Эра­то отве­ча­ла (а месяц Кифе­рин
Назван ведь, как и она, име­нем неж­ной люб­ви):
«Было Сатур­ну дано пред­ска­за­ние: луч­ший вла­сти­тель,
Ски­пет­ра будешь лишен буду­щим сыном сво­им.
Он же, стра­шась сво­его, рож­ден­но­го им же потом­ства,
200 Чре­вом без­мер­ным сво­им всех погло­ща­ет сынов.
Горест­на Рея была, что в сво­ей пло­до­ви­то­сти слез­ной,
Выно­сив столь­ко детей, мате­рью быть не мог­ла.
Толь­ко когда родил­ся Юпи­тер (вся древ­ность — свиде­тель,
Верь же ста­рин­ной мол­ве и про сомне­нья забудь), —
205 Камень, в сви­валь­ни­ке свит, в боже­ст­вен­ной скрыл­ся утро­бе
И таким обра­зом был роком обма­нут отец.
Ида кру­тая с той самой поры огла­си­ла­ся зво­ном,
Чтоб в без­опас­но­сти мог гром­ко мла­де­нец кри­чать.
В гул­кие били щиты, сту­ча­ли в порож­ние шле­мы, —
210 Это куре­тов был долг и кори­бан­тов тол­пы.
И пред­став­ляя, как встарь они укры­ва­ли мла­ден­ца,
Сви­та боги­ни гре­мит медью и бьет по щитам.
Бьют вме­сто шле­ма в ким­вал, а вме­сто щита по тим­па­нам;
Но, как и рань­ше, зву­чит флей­ты фри­гий­ский напев».
215 Смолк­нул а муза, а я: «Как дает ей сви­ре­пое пле­мя
Львов непри­выч­ным ярмом гри­вы свои отяг­чать?»
Я замол­чал, а она: «Укро­ща­ет их дикость боги­ня —
Видишь ты это и сам по колес­ни­це ее».
«Но поче­му же гла­ву тяго­тит ей венец баш­не­нос­ный?
220 Раз­ве впер­вые она баш­ни дала горо­дам?»
Муза кив­ну­ла. «А как, — спро­сил я, — себя изу­ве­чить
Дикий явил­ся порыв?» Муза отве­ти­ла так:
«Отрок фри­гий­ский в лесах, оба­я­тель­ный обли­ком Аттис
Чистой любо­вью увлек там баш­не­но­си­цу встарь.
225 Чтобы оста­вить его при себе, чтобы блюл он свя­ты­ни,
Про­сит боги­ня его: «Отро­ком будь навсе­гда!»
Пови­но­вал­ся он ей и дал ей сло­во, покляв­шись:
«Если солгу я в люб­ви — боль­ше не знать мне люб­ви!»
Ско­ро солгал он в люб­ви; и с Сага­ри­ти­дою ним­фой,
230 Быть тем, кем был, пере­стал. Гро­зен боги­ни был гнев:
Ним­фа упа­ла, когда ствол дере­ва рух­нул, под­руб­лен,
С ним умер­ла и она — рок ее в дере­ве был.
Аттис схо­дит с ума, ему мнит­ся, что рушит­ся кры­ша;
Выско­чил вон и бежать бро­сил­ся к Дин­ди­му он.
235 То он кри­чит: «Убе­ри­те огонь!», то: «Не бей­те, не бей­те!»,
То он вопит, что за ним фурии мчат­ся тол­пой.
Ост­рый он камень схва­тил и тело тер­за­ет и мучит,
Длин­ные пряди волос в гряз­ной вла­чат­ся пыли.
Он голо­сит: «Поде­лом! Иску­паю вину мою кро­вью!
240 Пусть поги­ба­ют мои чле­ны: они мне вра­ги!
Пусть поги­ба­ют!» Вскри­чал и от бре­ме­ни пах облег­ча­ет,
И не оста­ло­ся вдруг зна­ков муж­ских у него.
Это безум­ство вошло в обы­чай, и дряб­лые слу­ги,
Пряди волос рас­тре­пав, тело кале­чат себе».
245 Так аоний­ская тут объ­яс­ни­ла пре­муд­ро Каме­на
В крас­но­ре­чи­вых сло­вах кор­ни безу­мия мне.

«Но, вдох­нов­ляя мой труд, рас­ска­жи мне, откуда ж боги­ня
К нам сни­зо­шла? Иль все­гда в горо­де нашем жила?»
«Дин­дим, Кибе­лу, клю­чи род­ни­ко­вые Иды пре­лест­ной,
250 Так же как весь Или­он, Матерь люби­ла все­гда.
В дни же, как Трою Эней пере­нес в Ита­лий­ские зем­ли,
Чуть и боги­ня за ним на кораб­ли не взо­шла;
Но, усмот­рев, что судь­ба еще не зовет ее в Лаций,
Не поже­ла­ла она обла­сти бро­сить свои.
255 После ж, как пятый пошел уже век могу­ще­ству Рима,
Встав­ше­го гор­дой гла­вой над поко­рен­ной зем­лей, —
Жрец на Евбей­ские тут посмот­рел роко­вые заве­ты
И, посмот­рев, про­чи­тал в них тако­вые сло­ва:
«Мате­ри нет, и сыс­кать, о Рим­ля­нин, дол­жен ты Матерь,
260 А как при­дет, ты ее чистой рукою при­ми!»
В недо­уме­нье отцы, пред­пи­са­ния не разу­мея,
Кто эта матерь и где надо ее разыс­кать.
Надо Пеа­на спро­сить. «Вы ище­те Матерь Бес­смерт­ных, —
Мол­вил он, — надо искать вам на Идей­ской горе».
265 Шлют туда знат­ных людей. Вла­дел тогда Фри­гии скип­тром
Аттал: авзон­ским мужам в помо­щи он отка­зал.
Чудо свер­ши­лось: зем­ля с про­дол­жи­тель­ным дрог­ну­ла гро­мом,
Из тай­ни­ков раздал­ся голос боги­ни самой:
«Быть уве­зен­ной хочу! Поспе­ши мою волю испол­нить.
270 Рим — это место, где все боги долж­ны пре­бы­вать!»
В ужа­се Аттал и: «В путь, гово­рит, отправ­ляй­ся, боги­ня,
Нашею будешь: ведь Рим — дедов фри­гий­ских стра­на!»
Тот­час сту­чат топо­ры, и несмет­ные пада­ют сос­ны, —
Так и фри­гий­ский рубил их бла­го­чест­ный бег­лец, —
275 Тыся­чи трудят­ся рук, и в покое, рас­пи­сан­ном ярко
Жже­ною крас­кой, везут Матерь Богов на ладье.
Береж­но с нею плы­вут по вол­нам ее сына род­но­го,
Длин­ный про­хо­дят про­лив, Фрик­со­ву знав­ший сест­ру,
Мимо Ретея плы­вет она хищ­но­го, мимо Сигея,
280 И Тенедо­са и вдоль Эети­о­на твер­дынь.
Лес­бос уже поза­ди, при­ни­ма­ют боги­ню Кикла­ды,
Спра­ва остал­ся Карист, мелью дро­бя­щий вол­ну,
Пере­се­ка­ет в пути и море Ика­ра, где кры­лья
Он поте­рял, а вол­нам имя оста­вил свое.
285 Сле­ва оста­ви­ла Крит, а спра­ва воды Пело­па
И на Вене­рин свя­той ост­ров Кифе­ру плы­вет.
До Три­на­крий­ских пучин дошла она, где зака­ля­ют
Креп­ко желе­зо в воде Бронт, Акмо­нид и Сте­роп.
Вдоль афри­кан­ских плы­вет бере­гов, Сар­ди­нию видит
290 Сле­ва и вот подо­шла вплоть к Авзо­ний­ской зем­ле.
В Остию, где Тибе­рин, разде­лив свои надвое воды,
Может сво­бод­но бежать, в море откры­тое вплыв,
Всад­ни­ки все и сенат вели­ча­вый, с тол­пой впе­ре­меш­ку,
Встре­тить при­хо­дят ладью к устьям тиррен­ской реки.
295 Вме­сте с ними идут их мате­ри, доч­ки, невест­ки,
Так­же и девы, каким вве­рен свя­щен­ный огонь.
Сил не щадя, за при­чаль­ный канат потя­ну­ли муж­чи­ны,
Лишь чуже­зем­ный корабль про­тив тече­нья пошел.
Засу­ха дол­го была, тра­ва выго­ра­ла от жаж­ды,
300 И на боло­ти­стом дне креп­ко застря­ла ладья.
Люди при­ка­за не ждут, усерд­но работа­ет каж­дый,
И помо­га­ют рукам, гром­ко и бод­ро кри­ча.
Точ­но бы ост­ров, засел корабль посредине зали­ва:
Чудом изум­ле­ны, люди от стра­ха дро­жат.
305 Клав­дия Квин­та свой род выво­ди­ла от древ­не­го Клав­са,
Был ее облик и вид знат­но­сти рода под стать.
И непо­роч­на была, хоть пороч­ной слы­ла: оскорб­ля­ли
Сплет­ни ее и во всех мни­мых вини­ли гре­хах.
Ей и наряд, и при­чес­ка, какую она все меня­ла,
310 Были вред­ны, и язык веч­ных при­дир — ста­ри­ков.
Чистая совесть ее поте­ша­лась над вздо­ра­ми спле­тен, —
Но ведь к дур­но­му все­гда боль­ше дове­рия в нас!
Вот появи­лась она меж достой­ней­ших в шест­вии жен­щин,
Вот зачерп­ну­ла рукой чистой воды из реки,
315 Голо­ву три­жды кро­пит, три­жды к небу воз­но­сит ладо­ни
(Дума­ли все, кто смот­рел, что поме­ша­лась она),
Пав на коле­ни, глядит неот­рыв­но на образ боги­ни
И, воло­са рас­пу­стив, так обра­ща­ет­ся к ней:
«О небо­жи­те­лей мать пло­до­нос­ная, внем­ли, бла­гая,
320 Внем­ли моим ты моль­бам, коль дове­ря­ешь ты мне!
Я не чиста, гово­рят. Коль кля­нешь ты меня, я созна­юсь:
Смер­тью сво­ей пред тобой вины свои искуп­лю.
Но коль невин­на я, будь мне пору­кою в том предо все­ми:
Чистая, сле­дуй за мной, чистой покор­на руке».
325 Так гово­ря, за канат она толь­ко слег­ка потя­ну­ла
(Чудо! Но память о нем даже театр сохра­нил):
Дви­ну­лась Матерь Богов, отве­чая дви­же­ньем моле­нью, —
Гром­кий и радост­ный крик к звездам небес­ным летит.
До пово­рота реки идут (где, как встарь гово­ри­ли,
330 Был Тибе­ри­на дво­рец); вле­во свер­ну­ла река.
Ночь насту­па­ла; канат к дубо­во­му пню при­вя­за­ли,
И, под­кре­пив­шись едой, все погру­жа­ют­ся в сон.
День насту­па­ет; канат от дубо­во­го пня отвя­за­ли,
А перед этим в огне ладан вску­ри­ли богам,
335 И увен­ча­ли ладью, и закла­ли тел­ку без пятен,
Что не зна­ва­ла ярма и не позна­ла люб­ви.
Место есть, где Аль­мон впа­да­ет быст­ро­те­ку­щий
В Тибр и теря­ет свое имя в могу­чей реке:
Там поседе­лый от лет и пор­фи­рою жрец обла­чен­ный
340 И гос­по­жу, и ее утварь в Аль­моне омыл.
Воют сопут­ни­ки, визг неисто­вый флей­ты несет­ся,
И под обмяк­шей рукой буб­ны тугие гудят.
Клав­дия всех впе­ре­ди высту­па­ет с радост­ным ликом,
Зная, что честь ее днесь под­твер­жде­на боже­ст­вом.
345 Через Капен­ские в город боги­ня всту­па­ет ворота,
И под дождем из цве­тов шест­ву­ет пара телиц.
Нази­ка встре­тил ее. Кто ей выстро­ил храм, неиз­вест­но;
Август его обно­вил, а перед этим — Метелл».
Смолк­ла, ска­зав, Эра­то. Но тут я спро­сил ее сно­ва:
350 «Но поче­му для нее мед­ная мелочь нуж­на?»
«Мед­ные день­ги собрал народ Метел­лу на строй­ку
Хра­ма, — ска­за­ла она, — этот обы­чай блюдут».
«Пооче­ред­но зачем одни дру­гих при­гла­ша­ют
Чаще тогда на пиры и уго­ща­ют гостей?»
355 «Так как сме­ня­ла жилье Бере­кин­тия очень удач­но,
То, по при­ме­ру ее, ходят все из дому в дом».
Я уж готов был спро­сить, поче­му Мега­лез­ские игры —
Пер­вые в Риме у нас; но (уга­дав мою мысль)
Так мне ска­за­ла она: «Богов поро­див­шей дает­ся
360 Пер­вое место, и ей первую честь возда­ют».
«Но поче­му же скоп­цы ее носят про­зва­ние гал­лов,
Коль от Фри­гий­ской зем­ли Гал­лия так дале­ка?»
«Меж­ду Келен­ским текут хреб­том и зеле­ной Кибе­лой
Воды сво­дя­щей с ума, Гал­лом зово­мой реки.
365 Бесит­ся каж­дый, кто пьет ее воду: беги­те, кто хочет
В здра­вом остать­ся уме, — бесит­ся каж­дый, кто пьет». —
«Ну, а при­стой­но ли нам, — я спро­сил, — дере­вен­скую тюрю
Ста­вить на стол гос­по­жи? Ты не откро­ешь ли мне?»
«Цель­ным все­гда моло­ком в ста­ри­ну кор­ми­лись и тою
370 Зеле­нью, что на зем­ле без обра­бот­ки рос­ла.
Вот и сме­шай­те вы зеле­ни тер­той да бело­го сыра:
Древ­ней богине мила древ­няя эта еда».
5 апре­ля. Ноны
Зав­тра, лишь толь­ко блеснет Пал­лан­то­ва дочь и про­го­нит
Звезды с небес, а Луна снеж­ных коней отпря­жет,
375 Вся­кий, кто ска­жет: «В сей день на хол­ме посвя­щен был Кви­ри­на
Храм Фор­ту­ны Бла­гой», — будет навер­ное прав.
6 апре­ля
В тре­тий день (пом­нит­ся мне) были игры, и некий со мною
Рядом сидев­ший ста­рик так обра­тил­ся ко мне:
«В сей зна­ме­на­тель­ный день на Ливий­ском мор­ском побе­ре­жье
380 Цезарь ковар­ную рать гор­до­го Юбы раз­бил.
Цезарь вождем моим был, у него полу­чил я три­бу­на
Чин и гор­жусь, что моя долж­ность идет от него.
Здесь я как воин сижу! А ты здесь сидишь, пото­му что
В мир­ное вре­мя вошел ты в децем­ви­ров чис­ло».
385 Пого­во­ри­ли бы мы, но вне­зап­ный дождь раз­лу­чил нас,
Чаши небес­ных Весов хлы­ну­ли лив­нем с высот.

Преж­де, одна­ко, чем день послед­ний окон­чит­ся зре­лищ,
В море с небес низой­дет с звезд­ным мечом Ори­он.
10 апре­ля
Сра­зу за тем, когда Рим осве­тит заря вели­ча­вый
390 И когда Фебу звезда место усту­пит свое,
Весь пере­пол­нит­ся цирк богов мно­го­чис­лен­ным сон­мом
И состя­зать­ся нач­нут кони, как ветер летя.
12 апре­ля. Цере­а­лии
Игры Цере­ры идут. Объ­яс­нять их при­чи­ну не надо:
Щед­рость боги­ни ясна и оче­вид­на для всех.
395 Пер­вые люди тра­вой вме­сто хле­ба пита­лись зеле­ной,
Той, что дава­ла все­гда без обра­бот­ки зем­ля;
То выры­ва­ли рост­ки живу­чие пря­мо из дер­на,
То поеда­ли лист­ки неж­ные с вер­ха дерев.
Вырос­ли желуди. Их отыс­кав, люди ста­ли доволь­ны:
400 Вели­ко­леп­ную дуб твер­дый еду им давал.
Пер­вой Цере­ра людей при­учи­ла к улуч­шен­ной пище,
Желуди им заме­нив сне­дью полез­ней для них.
Шею скло­нять под ярмо она им волов при­учи­ла,
Вспа­хан­ным глы­бам зем­ли солн­це увидеть дала.
405 Сде­ла­лась цен­ною медь, а желе­за тогда и не зна­ли:
О, если б мож­но его было сокрыть от людей!
Миро­лю­би­ва Цере­ра; про­си­те и вы, посе­ляне,
Веч­но­го мира для нас и миротвор­ца вождя.
Пол­бой боги­ню почтить и кру­пин­ка­ми надоб­но соли,
410 Лада­на зер­на сжи­гать на веко­вых оча­гах.
Если же лада­на нет, зажи­гай­те смо­ли­стые вет­ви:
Про­сит Цере­ра себе малых, но чистых даров.
Не зака­лай­те волов, жре­цы, подо­ткнув­ши одеж­ды:
Вол — это пахарь; колоть празд­ную надо сви­нью.
415 Пусть зане­сен­ный топор подъ­ярем­ную шею не тронет,
Пусть ско­ти­на живет, веч­но трудясь над зем­лей!

Срок подо­шел: изло­жу я тебе похи­ще­ние девы:
Мно­гое зна­ешь, но есть кое-что вно­ве тебе.
Ост­ров Три­на­крия есть, он три ска­ли­стые мыса
420 Выдви­нул в море, по ним носит назва­ние он.
Любит Цере­ра его. Ее горо­дов там нема­ло
И пло­до­род­ный средь них город, что Энной зовут.
Мате­ри выш­них на пир собра­лись к Аре­ту­се холод­ной
И бело­ку­рая к ней с ними Цере­ра при­шла.
425 В сопро­вож­де­нье подруг, как быва­ло все­гда, ее доч­ка
Бега­ла тут по сво­им, ног не обув­ши, лугам.
Место укром­ное есть там в овра­ге сыром и тени­стом,
Где бьет роси­стый ручей, падая с вер­ху ска­лы.
Сколь­ко есть в мире цве­тов, все цве­ты были там на поляне.
430 Как рас­пис­ная, была в пест­ром убо­ре зем­ля.
Толь­ко увидев цве­ты, она закри­ча­ла: «Подру­ги,
Все наби­рай­те со мной пол­ны подо­лы цве­тов!»
Деви­чьи рады серд­ца даю­щей­ся в руки добы­че:
Не заме­чая трудов, все за работу взя­лись.
435 Пол­нит кош­ни­цы одна, из веток спле­тен­ные ивы,
Та отяг­ча­ет подол, пазу­ху эта свою,
Пер­вая рвет ногот­ки, дру­гую пре­льсти­ли фиал­ки,
Третья ног­тем спе­шит мака под­ре­зать цве­ты;
Этих манит гиа­цинт, а тех вле­кут ама­ран­ты,
440 Дон­ник хорош и тимьян, ягод­ник и роз­ма­рин.
Мно­же­ство собра­но роз, а есть и цве­ты без назва­ний.
Кро­ку­сы ищет сама, белые лилии рвет,
Вот, соби­рая цве­ты, она все даль­ше ухо­дит,
Вот уже нет ника­ких с нею сопут­ниц теперь.
445 Дядя увидел ее и, увидев ее, похи­ща­ет —
Мчит­ся он в цар­ство свое с нею на синих конях.
Тут закри­ча­ла она: «Меня похи­ща­ют, на помощь,
Милая мама!» — и рвет пла­тье на неж­ной груди.
Быст­ро уно­сит­ся Дит, торо­пят­ся Дито­вы кони,
450 Труд­но им дол­го тер­петь свет непри­выч­ный днев­ной.
Сви­та ровес­ниц кри­чит, кош­ни­цы напол­нив цве­та­ми:
«Эй, Пер­се­фо­на, ско­рей наши подар­ки при­ми!»
Нет отве­та. Они огла­ша­ют прон­зи­тель­ным кри­ком
Горы и горест­но бьют голые груди рукой.
455 Вопль их Цере­ру сра­зил, едва под­хо­див­шую к Энне:
«Горе! — боги­ня кри­чит. — Дочь моя, где же ты, где?»
Мчит­ся она без ума, как фра­кий­ские, слыш­но, мена­ды
Носят­ся, кос­мы волос на голо­ве рас­пу­стив.
Слов­но мать мычит о тель­це, что от выме­ни отнят,
460 И порож­де­нье свое ищет везде по лесам,
Так и боги­ня свой вопль удер­жать не может и мчит­ся
Всюду, начав от тво­их, Энна, лугов и полей.
Даль­ше идет, на следы деви­чьей ступ­ни напа­да­ет
И отпе­ча­ток род­ной видит на поч­ве она.
465 Может быть, тут и конец ее насту­пил бы блуж­да­нью,
Еже­ли сви­ньи кру­гом не истоп­та­ли бы все.
Через поля Леон­тин, вдоль быст­рой воды Аме­на­на
Мчит­ся она и твои тра­вы мину­ет, Ацид;
Быст­ро Киа­ну про­шла и тихие воды Ана­па
470 И непри­ступ­ный для всех, Гела, твой водо­во­рот.
Вот и Орти­гии нет, мино­ва­ла Мега­ру, Пан­та­гий
И побе­ре­жье, куда льет свои воды Симет,
Нет и пещер, где кик­ло­пы повы­жгли над куз­ня­ми сво­ды,
Сза­ди остал­ся залив, выгну­тый в виде сер­па;
475 Гиме­ры с Диди­мой нет, Тав­ро­ме­ния нет, Акра­ган­та
Нет и Мела­на с его пас­т­вой свя­щен­ных быков.
На Каме­ри­ну идет, и к Тап­су, и к долу Гело­ра,
И к Эри­цин­ской горе, той, что на запад глядит.
К Пело­ри­а­де затем, к Лили­бею идет и к Пахи­ну —
480 Трем рогам, трем углам на тре­уголь­ной зем­ле.
Всюду, куда ни при­дет, огла­ша­ет окрест­но­сти скорб­ным
Пла­чем, — такой изда­ет птич­ка по Ити­се плач.
То «Пер­се­фо­на!» кри­чит, то «доч­ка моя!» она кли­чет,
Попе­ре­мен­но зовет то Пер­се­фо­ну, то дочь.
485 Ни Пер­се­фо­на Цере­ре, ни мате­ри дочь не отве­тит,
И замол­ка­ет в тиши имя и той и дру­гой.
А пас­ту­ха увидав, зем­ле­паш­ца застиг­нув за плу­гом,
Тот же вопрос: «Видел ты деву, бежав­шую здесь?»
Смерк­лось, сме­ша­лись цве­та, и все оку­та­лось тем­ной
490 Тенью, и сто­ро­же­вых боль­ше не слыш­но собак.
Вот перед ней над Тифо­но­вой пастью воз­вы­си­лась Этна:
Пла­ме­нем пышет гора, поч­ву сжи­гая кру­гом.
Два сос­но­вых ство­ла зажи­га­ет, как факел, Цере­ра:
Вот поче­му по сей день факе­лы в честь ее жгут.
495 Мрач­ный таит­ся там грот, в изъ­еден­ной создан­ный пем­зе,
Место, куда не зай­дет ни чело­век, ни зве­рье.
Здесь запряг­ла, зауздав, она пару змей в колес­ни­цу
И по поверх­но­сти вод, посу­ху буд­то, летит.
Сир­ты мину­ет, тебя, засев­шая в Занк­ле Харибда,
500 Вас, нисей­ских собак, чудищ для всех моря­ков;
По Адри­а­ти­ке мчит­ся, мину­ет Коринф у дву­мо­рья
И дости­га­ет тво­ей, Атти­ка, твер­дой зем­ли,
Здесь лишь при­сев на ска­лу холод­ную в тяж­кой печа­ли
(У кек­ро­пидов ска­ла Скорб­ной зовет­ся досель),
505 Мно­го дней про­ве­ла под небом она непо­движ­но,
Пере­но­ся и луну, и про­лив­ные дожди.
Жре­бий дан каж­дой зем­ле: где теперь Элев­син у Цере­ры,
Там в те дав­ние дни жил пре­ста­ре­лый Келей,
Желуди там Келей соби­рал и пло­ды еже­ви­ки
510 И к сво­е­му оча­гу из лесу хво­рост носил.
Девоч­ка-доч­ка двух коз со взго­рья домой заго­ня­ла,
А в колы­бе­ли лежал хилый ребе­нок боль­ной.
«Мама! — вос­клик­ну­ла дочь (боги­ню рас­тро­га­ло имя
Мате­ри) — что здесь одной делать в пустыне тебе?»
515 Стал и ста­рик, и, хоть тяж­ко сто­ять под ношей, он про­сит
Не погну­шать­ся вой­ти в хижи­ну скром­ную к ним.
«Нет, — гово­рит она, — нет!» При­тво­ри­лась ста­ру­хой и, скрыв­ши
Воло­сы лег­ким плат­ком, так отве­ча­ет ему:
«Веч­но будь счаст­лив, отец! У меня же похи­ще­на доч­ка.
520 Жре­бий твой мое­го луч­ше гораздо, увы!»
Так ска­за­ла и, буд­то сле­за (а ведь боги не пла­чут),
Свет­лая кап­ля на грудь теп­лую пала ее.
Пла­чет и доб­рая дочь, и ста­рый отец вме­сте с нею,
И гово­рит нако­нец вот что достой­ный ста­рик:
525 «Пусть же вер­нет­ся к тебе твоя дочь, о кото­рой ты пла­чешь!
Встань, не гну­шай­ся, про­шу, хижи­ной жал­кой моей».
«Лад­но, веди! — гово­рит боги­ня, — меня убедил ты».
С кам­ня вста­ет и пошла сле­дом за стар­цем она.
Спут­ни­це тут поведал отец, что сын его болен:
530 Вовсе не спит и сво­ей хво­ри не в силах избыть.
Наме­ре­ва­ясь вой­ти под скром­ную кров­лю жили­ща,
В поле она набра­ла мака снотвор­ных пло­дов,
Но, наби­рая (мол­ва гово­рит), их кос­ну­лась уста­ми,
Вовсе забыв­шись, и тем голод слег­ка уня­ла.
535 Так как она свой пост пре­рва­ла с наступ­ле­ни­ем ночи,
То и жре­цы ее пост дер­жат до пер­вой звезды.
Пере­сту­пив­ши порог, она видит глу­бо­кое горе:
При смер­ти маль­чик, и нет на исце­ле­нье надежд.
Мате­ри «здрав­ст­вуй!» ска­зав (ее Мета­ни­рою зва­ли),
540 Бла­го­во­ли­ла в уста маль­чи­ка поце­ло­вать.
Блед­ность схо­дит с лица, на гла­зах воз­вра­ща­ют­ся силы, —
Вот из боже­ст­вен­ных уст сила какая идет! —
Весел весь дом, то есть трое: и мать, и отец, и сест­ри­ца:
Все они вме­сте, втро­ем, и состав­ля­ли семью.
545 Тот­час же ста­вят на стол молоч­ный тво­рог, про­сто­ква­шу,
Ябло­ки и золо­той, в сотах хра­нив­ший­ся мед.
Яст­ва не тро­нув, дает бла­гая Цере­ра мла­ден­цу
Мака снотвор­но­го сок с теп­лым испить моло­ком.
Пол­ночь была, и кру­гом все было спо­кой­но и тихо:
550 Тут Трип­то­ле­ма она креп­ко при­жа­ла к груди.
Три­жды погла­див его и про­мол­вив три закли­на­нья,
Три закли­на­нья, каким смерт­ный не дол­жен вни­мать,
Маль­чи­ка тело в очаг, на еще не остыв­шие угли
Хочет она поло­жить, чтобы очи­стить огнем.
555 Неж­ная тут про­сы­па­ет­ся мать и, в ужа­се вскрик­нув:
«Что с тобой?» — из огня вдруг выры­ва­ет дитя.
Ей боги­ня в ответ: «Ты пре­ступ­ни­цей ста­ла неволь­но —
Страх мате­рин­ский мои тщет­ны­ми сде­лал дары:
Будет он смерт­ным теперь, но пер­вым паха­рем будет,
560 Пер­вый высе­ет хлеб, пер­вым пло­ды собе­рет».
Мол­ви­ла так и, себя за обла­ком скрыв, ко дра­ко­нам
Вышла Цере­ра и в путь по небе­сам понес­лась.
Суния мыс поза­ди, и спо­кой­ная гавань Пирея,
И бере­га, что лежат с пра­вой руки от нее.
565 Даль­ше в Эгей­скую зыбь направ­ля­ет­ся, видит Кикла­ды,
К хищ­ной Ионии мчит и к Ика­рий­ским бре­гам.
По ази­ат­ским летит горо­дам, стре­мясь к Гел­лес­пон­ту,
И то туда, то сюда в сто­ро­ну пра­вит свой путь.
То она видит стра­ну соби­раю­щих ладан ара­бов,
570 Индию, Ливию, то зной­ной Мерои пес­ки;
То к гес­пе­рий­ским летит она Рену, Рода­ну, Паду
Или к могу­чим стру­ям Тиб­ра гряду­ще­го мчит.
Смею ли вслед? Нель­зя пере­чис­лить пути ее стра­ны:
Не был Цере­рой забыт край ни один на зем­ле.
575 Бро­дит и в небе она по созвез­дьям, не тону­щим в море,
Так обра­ща­ясь к звездам хлад­но­го края небес:
« Звезды Парра­сии! Вы ведь може­те знать все на све­те,
Ибо в пучине мор­ской не исче­за­е­те вы,
Мате­ри бед­ной мою обна­ружь­те вы дочь Пер­се­фо­ну!»
580 Мол­ви­ла так, и такой дан ей Гели­кой ответ:
«Ночь непо­вин­на: спро­си о похи­щен­ной доче­ри Солн­це,
Солн­це веда­ет все, что совер­ша­ет­ся днем».
К Солн­цу идет, но в ответ она слы­шит: «Напрас­ны иска­нья:
С бра­том Юпи­те­ра дочь в третьей дер­жа­ве царит».
585 Дол­го сте­на­ла она и так Гро­мо­верж­цу ска­за­ла,
А на лице у нее горь­кая виде­лась скорбь:
«Если ты пом­нишь еще, от кого роди­лась Про­зер­пи­на,
То и тос­ку ты о ней дол­жен со мною делить!
Целый я мир обо­шла, чтоб узнать про ее похи­ще­нье, —
590 Но и досе­ле она в преж­нем томит­ся пле­ну.
Но Пер­се­фо­на моя недо­стой­на хищ­ни­ка-мужа
И не тако­го себе зятя гото­ви­ли мы.
Если б Гигант победил, раз­ве хуже мне, плен­ни­це, было б,
Неже­ли ста­ло сей­час, в век, когда цар­ст­ву­ешь ты?
595 Он без­на­ка­зан. Пус­кай! Я отмще­нья не тре­бую; пусть он
Дочь мне вернет и свою этим иску­пит вину».
Ей в уте­ше­нье вину изви­ня­ет любо­вью Юпи­тер
И гово­рит ей: «Ведь зять нам не позо­рен такой!
Я не знат­нее его: моя дер­жа­ва на небе,
600 Вода­ми пра­вит мой брат, хао­сом брат мой дру­гой.
Но коль упор­ст­ву­ешь ты и воля твоя непре­клон­на
И коль реши­ла рас­сечь узы супру­же­ства ты,
Я поста­ра­юсь помочь, если дочь твоя все голо­да­ет,
Если же нет, то навек быть ей Плу­то­ну женой».
605 В Тар­тар, при­каз полу­чив, на кры­льях летит Жез­ло­но­сец
И, воз­вра­тив­шись ско­рей, чем ожи­да­ли, донес:
«Девы похи­щен­ной пост, — ска­зал он, — уже раз­ре­шил­ся:
Взяв­ши гра­на­то­вый плод, съе­ла она три зер­на».
Впа­ла в отча­я­нье вновь, точ­но сно­ва похи­ти­ли доч­ку,
610 Бед­ная мать и в себя дол­го прий­ти не мог­ла.
И гово­рит: «Доль­ше жить не могу я в небес­ных чер­то­гах:
В доле Тена­ра теперь мне оби­тать пове­ли!»
И уда­ли­лась бы в глубь, коль не дал бы клят­вы Юпи­тер
В том, что шесть меся­цев в год в небе оста­нет­ся дочь.
615 Толь­ко тогда про­яс­ни­лось лицо и душа у Цере­ры
И увен­чал ей гла­ву вновь из коло­сьев венок.
Вновь поро­ди­ли поля на зем­ле изобиль­ную жат­ву
И поме­стил­ся едва весь уро­жай в закро­мах.
Белое все по душе Цере­ре: надень­те одеж­ды
620 Белые в празд­ник ее; тем­ная шерсть не про нас.
13 апре­ля. Иды
В иды апрель­ские чтим Юпи­тер у нас Победи­тель;
В этот день ему храм неко­гда был посвя­щен.
В этот же день, если я не ошиб­ся, во сла­ву наро­ду
Рим­ско­му был зало­жен нашей Сво­бо­ды чер­тог.
14 апре­ля
625 В утро гряду­ще­го дня, море­пла­ва­тель, в гавань укрой­ся:
Запад­ный ветер тебя в море настигнет и град.
Хоть, несмот­ря и на град, буше­вав­ший тогда при Мутине,
Наго­ло­ву раз­бил Цезарь все вой­ско вра­гов.
16 апре­ля
После Вене­ри­ных ид, когда третье утро настанет,
630 Надо, пон­ти­фи­ки, вам стель­ную «фор­ду» заклать.
«Фор­дой» коро­ву зовут, что бере­мен­на, но не тели­лась:
«Фор­да» от «фер­ре» — носить, так же как «фетус» — телок.
Ныне бере­ме­нен скот, бере­мен­на поч­ва вес­ною,
А пло­до­ви­той зем­ле плод­ная жерт­ва под стать.
635 В хра­ме Юпи­те­ра часть, а трид­цать коров зака­ла­ют
В курии: льет­ся там кровь пол­ным, широ­ким ручьем.
Толь­ко лишь выну­ли плод из нут­ра мате­рин­ско­го чре­ва,
Тот­час бро­са­ют кус­ки мяса на дым­ный алтарь,
А сожи­гать там телят пору­ча­ют стар­шей вестал­ке,
640 Чтобы народ очи­щать пеп­лом в Пали­ли­ев день.
Ста­ли при Нуме-царе бес­плод­ны труды зем­ледель­цев —
Все их моль­бы к небе­сам были напрас­ны тогда.
То ли засуш­лив был год, то ли дули холод­ные вет­ры.
То ль посто­ян­ный лил дождь и затоп­ля­лись поля;
645 Часто хозя­ев в обман зеле­ня­ми вво­ди­ли посе­вы
И бес­се­мян­ный овес рос в бороздах поле­вых,
Или до вре­ме­ни скот порож­дал ско­ро­спе­лое пле­мя,
Или дави­ла овца ново­рож­ден­ных ягнят.
Лес пре­ста­ре­лый сто­ял, топо­рам дро­во­се­ков запрет­ный,
650 И Мена­лий­ско­му он был посвя­щен боже­ству:
Из лесу бог пода­вал отве­ты спо­кой­но без­молв­ной
Ночью. Нума в лесу двух зака­ла­ет овец,
В жерт­ву Фав­ну одну, дру­гую сла­дост­ной Дрё­ме,
И на зем­ле посте­лил шку­ру и той и дру­гой.
655 Два­жды обрыз­гал он пряди волос род­ни­ко­вой водою,
Два­жды оплел он вис­ки буко­вых веток лист­вой,
И, воз­дер­жась от люб­ви, воз­дер­жась от живот­но­го мяса,
Ни еди­ным коль­цом не укра­шая пер­ста,
Гру­бой одеж­дой укрыт, рас­тя­нул­ся на све­жем руне он,
660 В бла­го­че­сти­вых сло­вах бога молит­вой при­звав.
Меж­ду тем, осе­нив чело свое тихое маком,
Ночь под­сту­па­ет, за ней чер­ные тянут­ся сны;
Вот появил­ся и Фавн, руно попи­рая копы­том,
И одес­ную изрек он тако­вые сло­ва:
665 «Смер­тью, о царь, двух коров умо­лить тебе сле­ду­ет Зем­лю:
Пусть же тели­ца одна в жерт­ву отдаст две души».
Ужа­сом царь про­буж­ден, о виде­нье он дума­ет стран­ном:
Тай­на при­ка­за тем­на и непо­нят­на ему.
Тут обре­та­ет его в лесу доро­гая супру­га
670 И гово­рит: «Надо взять стель­ной коро­вы нут­ро!»
Стель­ной коро­вы при­плод при­но­сят в жерт­ву; оби­лен
Стал этот год, роди­ли щед­ро и скот и зем­ля.
Это­му дню поспе­шить Кифе­рея одна­жды веле­ла
И при­ка­за­ла быст­рей мчать­ся рети­вым коням,
675 Чтобы как мож­но ско­рей полу­чил импе­ра­то­ра зва­нье
Юно­ша Август за то, что победил он вра­гов.
18 апре­ля
Но мино­ва­ло уже после ид и чет­вер­тое утро,
И увле­ка­ет к себе ночью Дорида Гиад.
19 апре­ля. Цере­а­лии
По уда­ле­нье Гиад, когда третье засве­тит­ся утро,
680 Порознь будут сто­ять в Цир­ке упряж­ки коней.
Но поче­му в этот день лисиц выпус­ка­ют, зажег­ши
Факе­лы им на хво­стах, надоб­но мне объ­яс­нить.
Поч­ва Кар­се­ол совсем холод­на, для мас­лин непри­год­на,
Но для посе­ва хле­бов очень она хоро­ша.
685 Там путе­ше­ст­во­вал я по роди­мой зем­ле Пелиг­ни­й­ской,
Малой, но веч­но сырой из-за дождей про­лив­ных.
К ста­ро­му дру­гу я в дом вошел, как быва­ло обыч­но,
В час, когда рас­пря­гал Феб утом­лен­ных коней.
Мно­гое друг рас­ска­зал, как и преж­де, и то мне поведал,
690 Что при­го­дить­ся мог­ло в нача­том мною труде.
«В этой рав­нине, — ска­зал и мне пока­зал на рав­ни­ну, —
Скром­но селян­ка жила с мужем суро­вым сво­им.
Он обра­ба­ты­вал там свое поле, работая плу­гом,
Иль искрив­лен­ным сер­пом, или дву­зу­бой кир­кой;
695 Дом под­ме­та­ла жена, сто­яв­ший на креп­ких под­пор­ках,
Да под насед­ку кла­ла яйца, цып­лят выво­дя,
Иль соби­ра­ла гри­бы для еды и зеле­ную маль­ву,
Иль раз­во­ди­ла огонь в малом сво­ем оча­ге;
Не покла­дая рук, она тка­ла посто­ян­но
700 И запа­са­лась все­гда теп­лой оде­жей к зиме.
Был у нее и сынок, по мало­му воз­рас­ту рез­вый:
Ведь мино­ва­ло ему толь­ко две­на­дцать год­ков.
Раз в ивня­ке на краю их усадь­бы сло­вил он лиси­цу:
Мно­же­ство пти­цы она за заго­род­кой кра­ла.
705 Плен­ни­цу он обмотал кру­гом соло­мой и сеном
Да и под­жег, но лиса вырва­лась пря­мо из рук,
И, убе­жав, заро­ни­ла огонь на хлеб­ные нивы;
Ветер подул и раздул с гибель­ной силой пожар.
Кон­чи­лась эта беда, но память о ней сохра­ни­лась:
710 Ныне в Кар­се­о­лах строг веч­ный запрет на лису;
А в искуп­ле­ние жгут в Цере­а­лии чуче­ло лисье,
И поги­ба­ет оно так же, как хлеб поги­бал».
20 апре­ля
Утром, как толь­ко взгля­нуть на зем­ные вый­дет про­сто­ры
Алая Мем­но­на мать на розо­цвет­ных конях,
715 Солн­це покинет вождя руно­нос­но­го ста­да, что пре­дал
Гел­лу, и Солн­цу вослед туч­ные жерт­вы несут.
То ли Тель­ца сла­вят здесь, то ль Тели­цу, узнать невоз­мож­но:
Вид­но пере­д­нюю часть, зад­няя скры­та от глаз.
Будь это знак Тель­ца или знак Тели­цы, — одна­ко,
720 Как там Юно­на ни злись, он зна­ме­ну­ет любовь.
21 апре­ля. Пари­лии
Кон­чи­лась ночь, и вста­ет Авро­ра. Пари­лии надо
Петь: не напрас­но, коль мне Палес на помощь идет!
Палес бла­гая, пев­ца вдох­но­ви ты пас­ту­ше­ских таинств,
Если могу я почтить празд­ник твой пес­ней сво­ей.
725 Я ведь и пепел тель­ца, и бобо­вые стеб­ли рукою
Пол­ной тебе при­но­сил как очи­сти­тель­ный дар;
Я ведь и через кост­ры, по три в ряд разо­жжен­ные, пры­гал,
И окроп­ля­ли водой с вет­ви лав­ро­вой меня.
Бла­го­слов­ля­ет мой труд боги­ня: из гава­ни вышла
730 В море ладья, и надул ветер мои пару­са.
С дев­ст­вен­но­го алта­ря про­си куре­ния, тополь:
Веста подаст тебе дар, Веста очи­стит тебя.
А для куре­ний пой­дет кровь коня и пепел телен­ка;
Третьим пустой чере­нок твер­до­го будет боба.
735 Сытых очи­сти овец при пер­вых сумер­ках, пас­тырь,
Зем­лю водой окро­пи, вет­кой ее под­ме­ти,
Зелень повсюду впле­ти и вет­вя­ми увей ты овчар­ни,
Две­ри укрась и повесь длин­ный венок на косяк.
Чистая сера пус­кай голу­бым раз­но­сит­ся дымом,
740 И от дымя­щей­ся пусть серы забле­ет овца.
Жги ты муж­ские еще мас­ли­ны, сос­ну, мож­же­вель­ник,
Пусть посреди оча­гов лавр, заго­ра­ясь, тре­щит.
Пшен­ные пусть пиро­ги пой­дут с кор­зин­кою про­са:
Эта осо­бен­но снедь сель­ской богине мила.
745 Яст­ва при­бавь и кув­шин моло­ка и, раздав эти яст­ва,
Палес лес­ную моли, теп­лым почтив моло­ком:
«Ты поза­боть­ся, ска­жи, о ско­те и хозя­е­вах ста­да,
Чтоб ника­ко­го вреда не было стой­лам моим!
Коль в запо­вед­ник забрел, иль под дере­вом сел я свя­щен­ным,
750 Иль нена­ро­ком овца тра­ву щипа­ла с могил,
Если сту­пил я на место свя­щен­ное, если от взо­ров
Ним­фы бежа­ли моих или бог-полу­ко­зел,
Если мой нож наре­зал вет­вей в рас­киди­стой роще,
Чтоб захво­рав­шей овце листьев в лукош­ко нарвать, —
755 Ты уж меня изви­ни! А когда идет град, не пре­ступ­но
Будет ско­ти­ну свою к божьим наве­сам при­гнать.
Коль взбудо­ра­жил пруд­ки, вы про­сти­те, пожа­луй­ста, ним­фы,
Что мой копы­та­ми скот воду вам всю заму­тил.
Ты же, боги­ня, для нас охра­ни род­ни­ки, род­ни­ко­вых
760 Нимф умо­ли, при­зо­ви в рощах живу­щих богов:
Да не заме­тим дри­ад, не под­смот­рим купа­лен Диа­ны
Или же Фав­на, когда в пол­день тра­ву он при­мнет.
Хво­ри от нас отго­ни: пусть здрав­ст­ву­ют люди и ста­до
И не боле­ют ничем наши сто­рож­кие псы.
765 Пусть без уро­на ста­да с утра и до вече­ра будут,
И не опла­чу я шкур, содран­ных вол­ком с овец.
Пусть злоб­ный голод уйдет, пусть тра­вы и лист­вы будет вдо­воль,
Вдо­воль воды, чтоб омыть тело и жаж­ду унять;
Пол­ное вымя пусть брыз­жет, пусть сыр мне при­но­сит дохо­ды,
770 Пусть на моем реше­те соком сочит­ся тво­рог;
Будь баран похот­лив, а сам­ка его мно­го­плод­на,
Чтобы по стой­лам моим мно­же­ство было ягнят;
Шерсть вырас­та­ет пус­кай такая, что паль­цев не ранит
Жен­ских и будет все­гда мяг­кой для лов­кой руки!
775 Все это сбудет­ся пусть, а мы еже­год­но богине
Палес, как все пас­ту­хи, будем месить пиро­ги».
Так богине молись и ска­жи это раза четы­ре,
Став­ши лицом на восток, руки росою омыв.
Бра­ти­ну взяв, моло­ком бело­снеж­ным напол­ни, как чашу
780 Ты для питья, и к нему сус­ла баг­ря­но­го влей;
И через кучи потом на огне тре­ща­щей соло­мы
Мчись, оттолк­нув­шись ногой в лов­ком и быст­ром прыж­ке.
Это обы­чай. Теперь объ­яс­не­ние дать ему надо,
Но я колеб­люсь: ведь все раз­ное тут гово­рят.
785 Все вычи­ща­ет огонь, из руды выжи­га­ет метал­лы,
Не пото­му ль и овец чистит он, и пас­ту­хов?
Иль пото­му, что в вещах про­тив­ные спо­рят сти­хии,
Не при­ми­ря­ясь никак: боги огня и воды,
Объ­еди­ни­ли отцы их друг с дру­гом, счи­тая ль, что надо
790 Вслед за кро­пя­щей водой тела касать­ся огнем?
Иль что в них жизнь и ее теря­ет изгнан­ник, а жены
В бра­ке нахо­дят, и в том — сила огня и воды?
Видят здесь так­же намек, в кото­ром я сомне­ва­юсь,
На Фаэ­то­на и весь Дев­ка­ли­о­нов потоп.
795 Иль гово­рят, что когда пас­ту­хи били камень о камень,
То неожи­дан­но вдруг вспых­ну­ла искра из них;
Пер­вая сгас­ла, но вот от вто­рой заго­ре­лась соло­ма:
Не пото­му ль и пошло пла­мя Пари­лий у нас?
Или, ско­рей, бла­го­чест­ный Эней ввел этот обы­чай,
800 Ибо огонь, отсту­пив, дал побеж­ден­но­му путь?
Нет, веро­ят­ней все­го, что при осно­ва­нии Рима
Ларов из ста­рых домов к новым нес­ли оча­гам:
При пере­мене жилищ шала­ши поле­вые сжи­га­лись
И пого­ра­ли в огне хижи­ны преж­ние все;
805 Скот пры­гал через огонь, и пры­га­ли с ним и селяне, —
В день рож­де­ства тво­е­го, Рим, вспо­ми­на­ют о том.

Самое место пев­ца вдох­но­вит: осно­ва­ния Рима
Бли­зит­ся день. О Кви­рин, дай мне дела твои петь!
Брат Нуми­то­ра был уже пре­дан заслу­жен­ной каз­ни,
810 Весь пас­ту­ший народ бра­тьев вождя­ми при­знал.
Объ­еди­нить надо было селян и сте­ны постро­ить
Бра­тьям, но спор начал­ся: кто эту строй­ку начнет?
«Нече­го спо­рить, — ска­зал тогда Ромул, — нам меж­ду собою:
Пти­цы вер­нее решат, вот мы и спро­сим у птиц!»
815 Так и реши­ли. Один пошел на леси­стый Пала­тий,
И поспе­ша­ет дру­гой на Авен­тин поут­ру.
Рем видит птиц шесте­рых, а Ромул — две­на­дцать. Реши­лось
Дело, и Ромул тогда гра­да вла­сти­те­лем стал.
День был назна­чен, чтоб плуг про­чер­тил осно­ва­ние сте­нам.
820 Пале­сы празд­ник настал: в день этот нача­ли труд.
Вырыт глу­бо­кий ров, пло­дов насы­па­ли в яму
С поч­вою вме­сте, ее с поля сосед­не­го взяв.
Ров напол­ня­ют зем­лей, алтарь над зары­тым воз­во­дят
И зажи­га­ют огонь в пол­ном пло­дов оча­ге.
825 Горо­да сте­ны потом наме­ча­ет дви­же­ние плу­га,
Что бело­снеж­ный вле­чет с белою тел­кою бык.
Голос раздал­ся царя: «Зижди­те­лю гра­да, Юпи­тер,
Маворс роди­тель и мать Веста, внем­ли­те вы мне!
Так­же вни­май­те и вы, все боги, кото­рых мы сла­вим:
830 Бла­го­сло­ви­те, молю, вы начи­на­нье мое!
Да дол­го­веч­ным сей град над зем­лею вла­ды­кою будет,
Да поко­рят­ся навек запад ему и восток!»
Так он молил, и сле­ва ему ото­звал­ся Юпи­тер
Гро­ма уда­ром, с небес мол­нией сле­ва сверк­нув.
835 Зна­ме­нью рады, кла­дут осно­ва­нье граж­дане гра­ду,
И над зем­лею рас­тет новая быст­ро сте­на.
Стро­я­щих Целер бод­рит: сам Ромул при­звал его к делу,
«Пусть это будет, — ска­зав, — Целер, заботой тво­ей.
Пусть никто не шагнет через сте­ны иль выры­тый плу­гом
840 Ров: коль най­дет­ся наг­лец, — ты его смер­ти пре­дай».
Рем же, не зная о том, сме­ять­ся над низ­кой сте­ною
Начал, спро­сив: «Ты народ этой укро­ешь сте­ной?»
И пере­прыг­нул. Его уда­рил засту­пом Целер,
И оро­си­лась зем­ля кро­вью его, смель­ча­ка.
845 Царь же, об этом узнав, сдер­жал набе­жав­шие сле­зы,
И, хоть боле­ло в груди серд­це о бра­те род­ном,
Пла­кать не стал он у всех на гла­зах, сохра­нил свою стой­кость:
«Так да погибнет, ска­зал, враг, что чрез сте­ны шагнет!»
Но, повелев похо­ро­ны начать, уж не мог удер­жать он
850 Пла­ча, и ста­ла вид­на скры­тая к бра­ту любовь.
Над погре­баль­ным одром скло­нясь с поце­лу­ем, ска­зал он:
«Ты, про­тив воли моей брат мой погиб­ший, про­сти!»
Перед сожже­ни­ем он ума­стил тело Рема, и то же
Фав­стул сде­лал, и с ним Акка, вла­сы рас­пу­стив.
855 Пла­ка­ли все, кто потом полу­чи­ли имя кви­ри­тов.
Вот нако­нец подо­жжен был похо­рон­ный костер.
Так этот город воз­ник (кто это­му мог бы пове­рить?),
Зем­ли кото­рый при­жмет победо­нос­ной пятой.
Цар­ст­вуй над все­ми и будь вели­ко­му Цеза­рю под­дан
860 Веч­но, и роду его отпрыс­ков мно­гих подай!
Сколь­ко тебе ни сто­ять, воз­вы­ша­ясь над миром покор­ным,
Пусть ничто нико­гда плеч не пре­вы­сит тво­их!
23 апре­ля. Вина­лии
Палес я пел, а теперь вос­петь я Вина­лии дол­жен:
Толь­ко один разде­лил эти два празд­ни­ка день.
865 Девы доступ­ные, празд­нуй­те празд­ник во сла­ву Вене­ры!
Дер­жит Вене­ри­на власть мно­го при­быт­ку для вас.
Тре­буй­те, ладан куря, кра­соты у нее и успе­ха,
Тре­буй­те вы у нее шуток и вкрад­чи­вых слов.
Свей­те сво­ей гос­по­же вен­ки из мир­та и мяты,
870 Свей­те пуч­ка­ми кугу, роза­ми их опле­тя!
Надо вам всем у Кол­лин­ских ворот соби­рать­ся во хра­ме:
По сици­лий­ско­му храм этот был назван хол­му.
Неко­гда Клав­дий Мар­целл, с бою силь­ные взяв Сира­ку­зы,
В той же войне поло­нил Эрикс, Вене­рин при­ют.
875 Уве­зе­на была в Рим Вене­ра по сло­ву Сивил­лы
И пред­по­чла, чтоб ее чти­ли во гра­де род­ном.
Но поче­му на Вина­ли­ях чест­во­вать ста­ли Вене­ру,
И поче­му этот день так­же Юпи­те­ру свят?
Чтобы решить, кому стать латин­ской зятем Ама­ты,
880 Бились Турн и Эней. С Тур­ном этрус­ки пошли.
Зна­тен Мезен­ций, их вождь, и неистов на поле сра­же­нья,
Стра­шен он был на коне, пешим еще был страш­ней.
Руту­лы с Тур­ном его на свою при­влечь поста­ра­лись
Сто­ро­ну, но воз­ра­зил так им над­мен­ный этруск:
885 «Сто­ит нема­ло моя мне доб­лесть: свиде­те­ли раны
Вме­сте с ору­жьем, что я кро­вью сво­ей обаг­рял.
Про­сишь о помо­щи ты, уде­ли же ты мне и награ­ду
Малую: пер­вое дай бочек латин­ских вино!
И не помед­ли: твой дар, мое же дело — победа.
890 Как воз­ли­ку­ет Эней, если отка­жешь мне ты!»
Руту­лы дали обет. Мезен­ций воору­жил­ся,
Воору­жил­ся Эней, выш­не­го бога моля:
«Сбор вино­гра­да царю тиррен­ско­му дан, но, Юпи­тер,
Ты от латин­ской лозы весь уро­жай собе­решь!»
895 Луч­ший обет одо­лел. Повер­жен Мезен­ций огром­ный
И недо­стой­ной сво­ей гру­дью на зем­лю упал.
Осень наста­ла, гряз­на от нога­ми рас­топ­тан­ных гроз­дьев,
И бере­жет­ся вино в долж­ный Юпи­те­ру дар.
Празд­ник Вина­лий при­шел: Юпи­тер его при­ни­ма­ет
900 И при­чис­ля­ет к сво­им радост­но празд­ни­кам он.
25 апре­ля. Роби­га­лии
Толь­ко неде­ля одна до кон­ца оста­ет­ся апре­ля,
На середине уже веш­не­го вре­ме­ни бег.
Овна уже не ищи, Афа­ман­то­вой смерт­но­го Гел­ле:
Дождь в эту пору идет, в небе явля­ет­ся Пес.
905 Как воз­вра­щал­ся одна­жды я в Рим той порой из Номен­та,
На середине пути белую встре­тил тол­пу.
Фла­мин шел в этот день в ста­ро­дав­нюю рощу Роби­ги,
Чтобы овцы на огне жечь и соба­ки нут­ро:
Тот­час же я подо­шел, чтобы знать и об этом обряде;
910 Фла­мин же твой, о Кви­рин, мол­вил такие сло­ва:
«Злая Роби­га, щади посе­вы Цере­ри­ных зла­ков,
Дай им над поч­вой качать неж­ные стеб­ли свои!
Всхо­дам дай воз­рас­тать под сия­ни­ем звезд бла­го­склон­ных
Вплоть до того, как они ста­нут год­ны для сер­пов.
915 Сила твоя вели­ка: ведь хлеб, пора­жен­ный тобою,
Груст­ный сочтет селя­нин горь­кой поте­рей сво­ей.
Вет­ры и лив­ни не так хле­бам губи­тель­ны будут,
Да и мороз не такой зер­нам урон при­не­сет,
Как если вла­ги лишит посе­вы зной­ное солн­це:
920 Это, боги­ня, тво­ей яро­сти гибель­ный знак.
О, поща­ди, и не тронь ты всхо­дов шер­ша­вой рукою,
И не губи уро­жай: мощь твоя ведо­ма всем!
Неж­ных посе­вов не ржавь, суро­вое ржавь ты желе­зо —
То, что губит людей, преж­де все­го ты губи.
925 Луч­ше гры­зи ты мечи со всем вредо­нос­ным ору­жьем:
Нет в нем нын­че нуж­ды, в мире гос­под­ст­ву­ет мир.
Ост­рый заступ, дву­зу­бец кир­ки, сош­ник изо­гну­тый,
Ваше вре­мя — бле­стеть, вре­мя ору­жий — ржа­веть.
Если же кто обна­жить забы­тый кли­нок поже­ла­ет,
930 Пусть он увидит, что меч креп­ко при­ржа­вел к нож­нам.
Ты же Цере­ру не мучь! Свои посе­ля­нин обе­ты
Может тебе испол­нять, даже когда тебя нет».
Так он ска­зал. В дес­ни­це его был плат длин­но­шер­стый,
Чаша с чистым вином, лада­на пол­ный ларец.
935 Ладан, вино и ове­чьи киш­ки при­но­сит он в жерт­ву
С мерз­ким (видел я сам) гнус­ной соба­ки нут­ром.
А на вопрос мой, зачем эта новая, стран­ная жерт­ва,
Фла­мин отве­тил: «Узнай, что за при­чи­на ее.
В небе есть пес, Ика­рий по име­ни; лишь он вос­хо­дит,
940 Мучит­ся в жаж­де зем­ля и засы­ха­ет посев.
Ради небес­но­го пса на алтарь воз­ла­га­ют соба­ку,
И лишь назва­ние «пес» к смер­ти при­во­дит ее».
28 апре­ля. Фло­ра­лии
После того, как Тифо­на жена, покидая супру­га,
Три­жды в про­стран­ство небес свет­лый свой лик под­ня­ла,
945 Тот­час боги­ня идет в сво­их вен­ках мно­го­цвет­ных:
Сце­на откры­та опять воль­но­стям шуток срам­ных.
Празд­не­ство Фло­ры пой­дет, вплоть до май­ских календ про­дол­жа­ясь:
Там я о них и ска­жу, ныне же труд мой важ­ней.
Веста, при­ми этот день! В род­ном при­ни­ма­ет­ся доме
950 Веста: так учредил наш спра­вед­ли­вый сенат.
Фебу часть дома дана, дру­гая отво­дит­ся Весте,
Третья же часть двор­ца Цеза­рю при­над­ле­жит.
Лавр Пала­ти­на, живи! Обрам­лен­ные дубом, живи­те
Дома покои! В себе трех вы хра­ни­те богов.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1. Оба Эрота — «Любовь» и «Про­ти­во­лю­бовь», фило­соф­ские алле­го­рии.
  • 22.ты в родвошел. — В апре­ле Август был усы­нов­лен Юли­ем Цеза­рем и вошел в род Юли­ев, потом­ков Вене­ры.
  • 62.имя от пены… — Афро­ди­та — от гре­че­ско­го сло­ва «афрос», «пена».
  • 64. Вели­кой Гре­ци­ей назы­ва­лась южная Ита­лия из-за оби­лия гре­че­ских коло­ний; там и сло­жи­лись леген­ды о гре­че­ском осно­ва­нии ита­лий­ских горо­дов, пере­чис­ля­е­мые далее.
  • 68. Аль­бу­ла — пер­во­на­чаль­ное назва­ние Тиб­ра.
  • 69. Нери­тий — Одис­сей (Нерит — холм на Ита­ке); в Ита­лии лока­ли­зо­ва­лась его встре­ча с Цир­це­ей и с лестри­го­на­ми, царь кото­рых Лам счи­тал­ся осно­ва­те­лем латин­ско­го горо­да Фор­мий.
  • 87. Обыч­ная эти­мо­ло­гия сло­ва «апрель» — от ap­ri­re, «откры­вать».
  • 134. Вы, кто ни лент… — пуб­лич­ные жен­щи­ны, кото­рые совер­ша­ли 1 апре­ля омо­ве­ние ста­туи Вене­ры, мылись в муж­ских банях и при­но­си­ли жерт­вы Муж­ской Фор­туне.
  • 169. Отец Пле­яд — Атлант, дер­жа­щий небо.
  • 181. Бере­кинт­ская флей­та — с фри­гий­ской горы Бере­кинт, куль­то­во­го цен­тра Мате­ри Богов — Кибе­лы, отож­дествля­е­мой с Реей, женой Сатур­на.
  • 191. Внуч­ки Кибе­лы — Музы, доче­ри Юпи­те­ра.
  • 255. Пятый век. — Пер­вое обра­ще­ние в Риме к «Сивил­ли­ным кни­гам» — в 549 г. от осно­ва­ния Рима (204 г. до н. э.).
  • 257. Евбей­ские заве­ты. — Кумы, откуда в Рим при­шла Сивил­ла, счи­та­лись коло­ни­ей Евбеи.
  • 288. Бронт, Акмо­нид и Сте­роп. — Име­на трех кик­ло­пов, кую­щих в сици­лий­ской («три­на­крий­ской») Этне мол­нии для Юпи­те­ра.
  • 305. Клавс, родо­на­чаль­ник Клав­ди­ев, — сабин­ский союз­ник Энея, упо­ми­нае­мый в «Эне­иде».
  • 347. Нази­ка. — Сци­пи­он Нази­ка, кон­сул 191 г. до н. э.; ему было пору­че­но при­нять боги­ню в Риме; храм ей был постро­ен в том же 191 г.
  • 373. Пал­лан­то­ва дочь — Авро­ра.
  • 380. Юба — царь нуми­дий­ский, раз­би­тый Цеза­рем при Тап­се в 46 г. до н. э.
  • 423. Аре­ту­са — ним­фа одно­имен­но­го источ­ни­ка в Сира­ку­зах.
  • 449. Дит — Дру­гое имя Плу­то­на, бра­та Юпи­те­ра (дядя Пер­се­фо­ны, ст. 445).
  • 465—480. Пере­чис­ля­ют­ся сици­лий­ские мест­но­сти.
  • 499. Харибда лока­ли­зо­ва­лась в Занк­ле (Мес­сане), а Сцил­ла (пре­вра­щен­ная в чудо­ви­ще дочь Ниса) — на про­ти­во­по­лож­ной сто­роне Мес­син­ско­го про­ли­ва.
  • 577. Звезды Парра­сии — Боль­шая Мед­веди­ца, она же — арка­дий­ская (парра­сий­ская) Кал­ли­сто.
  • 605. Жез­ло­но­сец — Мер­ку­рий.
  • 612. Тенар счи­тал­ся вхо­дом в аид.
  • 628. Вра­ги — Анто­ний и его сто­рон­ни­ки, раз­би­тые Окта­виа­ном при Мутине в 43 г. до н. э.
  • 650. Мена­лий­ское (аркад­ское) боже­ство — Пан.
  • 675. Импе­ра­то­ра зва­нье (то есть зва­нье победо­нос­но­го пол­ко­во­д­ца) — два­дца­ти­лет­ний Окта­виан полу­чил по слу­чаю бит­вы при Мутине.
  • 720. Юно­на нена­видит телиц, пом­ня об Ио, и быков, пом­ня о Евро­пе.
  • 791.теря­ет изгнан­ник… — «Лише­ние огня и воды» — фор­му­ла при­го­во­ра к изгна­нию; огонь и вода игра­ли роль так­же и в сва­деб­ном обряде.
  • 807—808. День осно­ва­ния Рима был при­уро­чен к древ­не­му, еще дорим­ско­му, сель­ско­му празд­ни­ку Пари­лий.
  • 873. Клав­дий Мар­целл — выдаю­щий­ся пол­ко­во­дец во II Пуни­че­ской войне; взя­тие Сира­куз — 212 г. до н. э.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1260010237 1260010301 1260010302 1303006005 1303006006 1303007001