Письма Марка Туллия Цицерона

291. Мар­ку Тул­лию Тиро­ну, в Пат­ры

Брун­ди­сий, 26 нояб­ря 50 г.

Марк Тул­лий и Цице­рон и Квинт шлют боль­шой при­вет Тиро­ну.

1. Как ты зна­ешь, мы уеха­ли от тебя за три дня до ноябрь­ских нон. В Лев­ка­ду мы при­бы­ли за семь, в Акций за шесть дней до ноябрь­ских ид; из-за непо­го­ды мы там задер­жа­лись до дня за пять дней до ид; оттуда мы за четы­ре дня до ид пре­крас­но пере­пра­ви­лись в Кор­ки­ру, где непо­го­да задер­жа­ла нас вплоть до дня за пят­на­дцать дней до декабрь­ских календ. В день за четыр­на­дцать дней до календ мы про­плы­ли сто два­дцать ста­дий в сто­ро­ну Кас­си­о­пы¹, гава­ни кор­кир­цев; вет­ры нас там задер­жа­ли вплоть до дня за восемь дней до календ; меж­ду тем мно­гие, кто неосмот­ри­тель­но отпра­вил­ся в путь, потер­пе­ли кораб­ле­кру­ше­ние.

2. Мы же в этот день после обеда отплы­ли. Затем, при самом лег­ком авст­ре² и ясном небе, мы за ту ночь и сле­дую­щий день шутя достиг­ли Ита­лии у Гид­рун­та³; на дру­гой день — это было за шесть дней до декабрь­ских календ — мы при том же вет­ре при­бы­ли в чет­вер­том часу в Брун­ди­сий, и в одно вре­мя с нами в город при­еха­ла Терен­ция, кото­рая ценит тебя очень высо­ко. В Брун­ди­сии за четы­ре дня до декабрь­ских календ раб Гнея План­ция все-таки, нако­нец, вру­чил мне дол­го­ждан­ное пись­мо от тебя, отправ­лен­ное в ноябрь­ские иды; оно было для меня боль­шим облег­че­ни­ем в моей тре­во­ге. О, если б оно совсем рас­се­я­ло ее! Все же врач Аскла­пон уве­рен­но утвер­жда­ет, что ты вско­ре будешь здо­ров.

3. Что мне теперь уго­ва­ри­вать тебя при­ло­жить все свое ста­ра­ние к тому, чтобы выздо­ро­веть? Твое бла­го­ра­зу­мие, воз­дер­жан­ность и любовь ко мне я знаю; уве­рен, что ты сде­ла­ешь все, чтобы быть с нами воз­мож­но ско­рее; тем не менее про­шу тебя нисколь­ко не торо­пить­ся. Я хотел бы, чтобы ты укло­нил­ся от сим­фо­нии⁴ Лисо­на, чтобы болезнь не затя­ну­лась на чет­вер­тую неде­лю⁵. Но раз ты пред­по­чел счи­тать­ся со сво­ей сове­стью, а не со здо­ро­вьем, то впредь будь осто­ро­жен. Курию я напи­сал, чтобы вра­чу был ока­зан почет⁶, и чтобы он дал тебе, что пона­до­бит­ся; я же запла­чу, кому он при­ка­жет. Коня и мула я оста­вил для тебя в Брун­ди­сии. Боюсь, как бы в Риме не было боль­ших вол­не­ний после январ­ских календ⁷. Я лич­но во всем буду дей­ст­во­вать уме­рен­но.

4. Мне оста­ет­ся убеди­тель­но про­сить тебя не пус­кать­ся в пла­ва­ние необ­ду­ман­но; моря­ки склон­ны торо­пить­ся ради сво­ей выго­ды. Будь осмот­ри­те­лен, мой Тирон! Тебе пред­сто­ит путь по широ­ко­му и суро­во­му морю. Если смо­жешь, поез­жай вме­сте с Мес­ци­ни­ем; он пла­ва­ет осмот­ри­тель­но; не то, с каким-нибудь почтен­ным чело­ве­ком, авто­ри­тет кото­ро­го повли­ял бы на кора­бель­щи­ка. Если ты при­ло­жишь к это­му все свое вни­ма­ние и явишь­ся ко мне невреди­мым, я полу­чу от тебя все. Еще и еще раз будь здо­ров, наш Тирон! Вра­чу, Курию и Лисо­ну я напи­сал о тебе самым тща­тель­ным обра­зом. Будь здо­ров, будь бла­го­по­лу­чен.