НРАВСТВЕННЫЕ ПИСЬМА К ЛУЦИЛИЮ

ПИСЬМО CV

Сене­ка при­вет­ст­ву­ет Луци­лия!

(1) Я ска­жу, за чем тебе надоб­но следить, чтобы жить без­опас­ней. А ты, пола­гаю, выслу­ша­ешь мои настав­ле­ния так, слов­но я поучаю тебя, как сохра­нить здо­ро­вье на Арде­а­тин­ском поле¹. Посмот­ри сам, что под­стре­ка­ет чело­ве­ка губить дру­го­го, — и ты увидишь надеж­ду, зависть, нена­висть, страх, пре­зре­нье. (2) Из все­го назван­но­го самое лег­кое — это пре­зре­нье: мно­гие даже пря­та­лись в нем ради само­за­щи­ты. Кого пре­зи­ра­ют, того, конеч­но, топ­чут, но мимо­хо­дом. Никто не станет вредить пре­зи­рае­мо­му усерд­но и с упор­ст­вом. Даже в бою лежа­че­го мину­ют, сра­жа­ют­ся с тем, кто на ногах. (3) Для надеж­ды ты не подашь бес­чест­ным пово­да, если у тебя не будет ниче­го, спо­соб­но­го рас­па­лить чужую бес­чест­ную алч­ность, ниче­го при­ме­ча­тель­но­го. Ведь жела­ют запо­лу­чить как раз при­ме­ча­тель­ное и ред­кое, пусть оно и мало². Зави­сти ты избе­жишь, если не будешь попа­дать­ся на гла­за, не будешь похва­лять­ся сво­и­ми бла­га­ми, научишь­ся радо­вать­ся про себя. (4) Нена­висть порож­да­ет­ся либо обида­ми, — но ее ты не навле­чешь, если нико­го не будешь затра­ги­вать, — либо родит­ся бес­при­чин­но, — но от нее тебя убе­ре­жет здра­вый смысл. Для мно­гих нена­висть быва­ла опас­на: ведь иные вызы­ва­ли ее, хотя и не име­ли вра­гов. Боять­ся тебя не будут, если твоя удач­ли­вость будет уме­рен­ной, а нрав крот­ким. Пусть же люди зна­ют, что тебя задеть не опас­но и поми­рить­ся с тобою мож­но навер­ня­ка и без труда. А если тебя боят­ся, и дома, и вне его, и рабы, и сво­бод­ные, — это тебе же само­му пло­хо: ведь повредить под силу вся­ко­му. При­бавь еще одно: кого боят­ся, тот и сам боит­ся, кто ужа­сен дру­гим, тому неве­до­ма без­опас­ность. (5) Оста­ет­ся еще пре­зре­нье; мера его — в тво­ей вла­сти, если ты сам при­нял его на себя, если тако­ва твоя воля, а не неиз­беж­ность. Изба­вить­ся от этой непри­ят­но­сти тебе помо­гут или сво­бод­ные искус­ства, или друж­ба с людь­ми, име­ю­щи­ми власть и вли­я­ние у власть иму­щих. Впро­чем, к ним нуж­но при­бли­жать­ся, но не сбли­жать­ся тес­но, чтобы лекар­ство не обо­шлось нам доро­же болез­ни.

(6) А самым полез­ным будет не суе­тить­ся и помень­ше раз­го­ва­ри­вать с дру­ги­ми, поболь­ше с собою. Есть в беседе некая сла­дость, вкрад­чи­вая и соблаз­ни­тель­ная, и она-то не ина­че, чем любовь или опья­не­ние, застав­ля­ет выда­вать тай­ны. А кто услы­шит, тот не про­мол­чит, кто не про­мол­чит, тот ска­жет боль­ше, чем слы­шал, да и о гово­рив­шем не умол­чит. У вся­ко­го есть чело­век, кото­ро­му дове­ря­ют столь­ко же, сколь­ко ему само­му дове­ре­но. Пусть пер­вый даже не даст воли сво­ей болт­ли­во­сти, пусть доволь­ст­ву­ет­ся одним слу­ша­те­лем, — их полу­чит­ся целый город, и то, что недав­но было тай­ной, дела­ет­ся общим тол­ком.

(7) Еще нема­лый залог без­опас­но­сти — не посту­пать неспра­вед­ли­во. Кто над собою не вла­стен, у тех жизнь пол­на сму­ты и тре­во­ги, от кото­рых они нико­гда не сво­бод­ны. Чем боль­ше они навредят, тем боль­ше боят­ся, тре­пе­щут, сде­лав зло, и не могут ниче­го дру­го­го делать, удер­жи­вае­мые сове­стью, при­нуж­даю­щей их дер­жать перед нею ответ. Кто ждет нака­за­нья, тот нака­зан, а кто заслу­жил его, тот ждет непре­мен­но. (8) Когда совесть нечи­ста, мож­но остать­ся без­на­ка­зан­ным, а уве­рен­ным нель­зя. Даже не пой­ман­ный дума­ет, что его вот-вот пой­ма­ют, он воро­ча­ет­ся во сне, и едва заго­во­рят о каком-нибудь зло­дей­стве, вспо­ми­на­ет о сво­ем: оно кажет­ся ему пло­хо скры­тым, пло­хо запря­тан­ным. Пре­ступ­ник может удач­но схо­ро­нить­ся, но пола­гать­ся на свою уда­чу не может. Будь здо­ров.