История Рима от основания города

Книга XXXV, гл. 48

48. (1) В Ахайе послы Антио­ха и это­лий­цев были в при­сут­ст­вии Тита Квинк­ция пред­став­ле­ны собра­нию в Эгии. (2) Пер­вым выслу­ша­ли Антиохо­ва послан­ца. Суе­слов­ный, как все, кто кор­мит­ся от цар­ских щед­рот, он напол­нил моря и зем­ли празд­ным зву­ком сво­их речей. (3) Он гово­рил, что в Евро­пу через Гел­лес­понт пере­прав­ля­ют­ся бес­счет­ные тол­пы кон­ни­ков, частью лат­ни­ков (их назы­ва­ют ката­фрак­та­ми¹³⁰), а частью — наезд­ни­ков-луч­ни­ков, от кото­рых невоз­мож­но укрыть­ся, — ведь они, даже спа­са­ясь бег­ст­вом, отстре­ли­ва­ясь на ска­ку, без про­ма­ха пора­жа­ют про­тив­ни­ка. (4) Помя­нув эти кон­ные пол­чи­ща, и сами спо­соб­ные опро­ки­нуть соеди­нен­ное вой­ско хоть всей Евро­пы, цар­ский посол доба­вил к ним и мно­го­чис­лен­ную пехоту. (5) Тут он при­нял­ся стра­щать ахей­цев неслы­хан­ны­ми име­на­ми пле­мен, назы­вая дахов, мидий­цев, эли­ме­ев, каду­си­ев¹³¹. (6) Что же каса­ет­ся цар­ско­го флота, како­го ника­кие гава­ни Гре­ции и вме­стить-то не смо­гут, то пра­вое его кры­ло обра­зу­ют сидон­цы и тир­цы, левое же — ара­дяне и пам­фи­лий­ские сидяне, а с эти­ми наро­да­ми нико­му и нико­гда не срав­нять­ся ни в мор­ском деле, ни в доб­ле­сти. (7) А уж о богат­ствах Антио­ха и вся­ком воен­ном сна­ря­же­нии излишне, мол, и гово­рить: ахей­цы сами зна­ют, сколь изобиль­ны золо­том были от века цар­ства Азии. Итак, про­дол­жал посол, рим­ля­нам пред­сто­ит иметь дело не с Ган­ни­ба­лом и не с Филип­пом (ведь пер­вый был гла­вою одно­го толь­ко горо­да, а вто­рой цар­ст­во­вал лишь в Македо­нии), но с вели­ким царем всей Азии и части Евро­пы. (8) И хотя царь явил­ся от самых даль­них пре­де­лов Восто­ка ради того, чтобы осво­бо­дить Гре­цию, ни одно из его тре­бо­ва­ний не понуж­да­ет ахей­цев нару­шить их вер­ность рим­ля­нам — ста­рым союз­ни­кам и дру­зьям. (9) Антиох не про­сит их брать­ся вме­сте с ним за ору­жие и вое­вать про­тив рим­лян — пусть толь­ко не берут ничью сто­ро­ну. Им как общим дру­зьям при­ста­ло желать мира для тех и дру­гих, а не вме­ши­вать­ся в вой­ну. (10) При­мер­но о том же про­сил и это­лий­ский посол Архидам: пус­кай-де ахей­цы пре­бы­ва­ют в без­дей­ст­вии — это самое про­стое и самое без­опас­ное; оста­ва­ясь зри­те­ля­ми вой­ны, они будут ожи­дать раз­вяз­ки чужих судеб, нисколь­ко не иску­шая соб­ст­вен­ной. (11) Затем невоз­дер­жан­ность язы­ка повлек­ла Архида­ма даль­ше, и он стал бра­нить то рим­лян вооб­ще, то пря­мо Квинк­ция. (12) Он твер­дил о небла­го­дар­но­сти, попре­кал их тем, что не толь­ко победа над Филип­пом куп­ле­на-де это­лий­ской доб­ле­стью, но даже спа­се­ние само­го Квинк­ция и его вой­ска — дело это­лий­цев. (13) Где и когда испол­нял этот рим­ля­нин свои обя­зан­но­сти пол­ко­во­д­ца? Его и в строю-то мож­но было увидеть толь­ко когда он гадал по пти­цам, зака­лы­вал жерт­ву и воз­гла­шал обе­ты, напо­до­бие жал­ко­го жре­ца-про­ри­ца­те­ля, а сам Архидам тем вре­ме­нем вме­сто него под­став­лял свое тело вра­же­ским стре­лам¹³².