История Рима от основания города

Книга XXXV

т. III, с. 152 1. (1) В нача­ле того года, когда про­изо­шли все эти собы­тия, Секст Диги­тий, пре­тор в Ближ­ней Испа­нии, вел ско­рее мно­го­чис­лен­ные, чем достой­ные быть упо­мя­ну­ты­ми бит­вы с теми пле­ме­на­ми, что во мно­же­стве вос­ста­ли после отбы­тия Мар­ка Като­на¹. (2) Сра­же­ния эти были по боль­шей части столь неуспеш­ны, что сво­е­му пре­ем­ни­ку пре­тор пере­дал едва ли поло­ви­ну из тех вои­нов, что полу­чил сам. (3) Все испан­цы, несо­мнен­но, вос­пря­ли бы духом, не одер­жи дру­гой пре­тор, Пуб­лий Кор­не­лий Сци­пи­он, сын Гнея, мно­гих побед за Ибе­ром. Это так напу­га­ло испан­цев, что ему сда­лось не менее пяти­де­ся­ти горо­дов. (4) Вот чего добил­ся Сци­пи­он, будучи пре­то­ром. Он же, уже про­пре­то­ром², напал на лузи­тан­цев, (5) когда те, опу­сто­шив даль­нюю про­вин­цию, с огром­ной добы­чей воз­вра­ща­лись домой. Он пере­хва­тил их на доро­ге: сра­же­ние шло с третье­го до вось­мо­го часа дня, а исход бит­вы еще оста­вал­ся неясен; чис­лом вои­нов Сци­пи­он усту­пал вра­гам, зато пре­вос­хо­дил их во всем про­чем: (6) его армия сомкну­тым стро­ем напа­ла на длин­ную, обре­ме­нен­ную ста­дом скота колон­ну, и его све­жие бой­цы про­ти­во­сто­я­ли вои­нам, измотан­ным даль­ней доро­гой. (7) Ведь вра­ги тро­ну­лись в путь в третью стра­жу, а к это­му ноч­но­му пере­хо­ду доба­ви­лись еще три днев­ных часа, и после этих трудов без вся­кой пере­дыш­ки при­шлось им сра­жать­ся. (8) В нача­ле сра­же­ния у лузи­тан­цев сохра­ня­лась еще какая-то сила тела и духа — спер­ва они смя­ли рим­лян. Но затем бой мало-пома­лу выров­нял­ся. В этот решаю­щий миг про­пре­тор дал обет устро­ить в честь Юпи­те­ра игры³, если разо­бьет и уни­что­жит вра­га. (9) Нако­нец рим­ляне пере­шли в реши­тель­ное наступ­ле­ние, и лузи­тан­цы дрог­ну­ли, а потом и про­сто пока­за­ли спи­ну. (10) Пре­сле­дуя бег­ле­цов, победи­те­ли пере­би­ли до две­на­дца­ти тысяч чело­век, а пять­сот сорок, почти что одних толь­ко кон­ни­ков, взя­ли в плен. Было захва­че­но сто трид­цать четы­ре зна­ме­ни. Рим­ское вой­ско недо­счи­та­лось семи­де­ся­ти трех чело­век. (11) Бит­ва про­изо­шла близ горо­да Или­пы⁴; туда и отвел Пуб­лий Кор­не­лий победо­нос­ное вой­ско, нагру­жен­ное добы­чей. Вся она была раз­ло­же­на перед горо­дом, (12) чтобы каж­дый хозя­ин мог опо­знать свое иму­ще­ство. Нево­стре­бо­ван­ное отда­ли кве­сто­ру для про­да­жи, а выру­чен­ные день­ги были рас­пре­де­ле­ны меж­ду вои­на­ми.

2. (1) Вот что про­ис­хо­ди­ло в Испа­нии, пока пре­тор Гай Фла­ми­ний⁵ еще и не высту­пил из Рима. (2) Но бла­го­да­ря ста­ра­ни­ям его соб­ст­вен­ным и его дру­зей повсюду боль­ше гово­ри­ли о неуда­чах, чем о победах. (3) Ссы­ла­ясь на то, что в про­вин­ции воз­го­ре­лась боль­шая вой­на, а нахо­дят­ся там толь­ко жал­кие остат­ки армии Секс­та с.153 Диги­тия, да и те, мол, в пани­ке помыш­ля­ют толь­ко о бег­стве, Фла­ми­ний тре­бо­вал себе один из город­ских леги­о­нов⁶, (4) с тем чтобы, доба­вив к нему вои­нов, набран­ных им самим на осно­ва­нии сенат­ско­го поста­нов­ле­ния, выбрать из обще­го их чис­ла шесть тысяч две­сти пехо­тин­цев и три­ста всад­ни­ков: (5) с этим-де леги­о­ном он и будет вести вой­ну, коль ско­ро на вой­ско Секс­та Диги­тия надеж­ды мало. (6) Ста­рей­шие сена­то­ры воз­ра­жа­ли, что него­же сена­ту при­ни­мать поста­нов­ле­ния, осно­вы­ва­ясь на слу­хах, без­осно­ва­тель­но рас­пус­кае­мых част­ны­ми лица­ми в уго­ду лицам долж­ност­ным, — пола­гать­ся сле­ду­ет толь­ко на то, что пишут из про­вин­ции пре­то­ры или воз­ве­ща­ют лега­ты, (7) а если в Испа­нии неспо­кой­но, то пусть пре­тор про­во­дит спеш­ный набор вне пре­де­лов Ита­лии. Сенат решил, что наби­рать этих сол­дат надо в самой Испа­нии. (8) Вале­рий Анти­ат пишет, что и в Сици­лию при­плы­вал Гай Фла­ми­ний ради набо­ра вои­нов; оттуда-де он напра­вил­ся было в Испа­нию, но бурей был уне­сен к Афри­ке, где при­вел к при­ся­ге сол­дат, отбив­ших­ся в свое вре­мя от войск Пуб­лия Афри­кан­ско­го, (9) а к этим набо­рам, про­из­веден­ным в двух про­вин­ци­ях, доба­вил и тре­тий, в Испа­нии⁷.

3. (1) А в Ита­лии столь же быст­ро раз­го­ра­лась вой­на с лигу­рий­ца­ми. Пиза была оса­жде­на соро­ка­ты­сяч­ным вой­ском, в кото­рое что ни день вли­ва­лись новые тол­пы, при­вле­чен­ные слу­ха­ми о войне и надеж­дой на добы­чу. (2) Кон­сул Мину­ций при­был в Арре­ций в тот день, кото­рый назна­чил вои­нам для сбо­ра⁸. Оттуда он, выстро­ив вой­ско четы­рех­уголь­ни­ком, тро­нул­ся к Пизе, и, посколь­ку непри­я­тель раз­бил лагерь за рекой, не далее чем в миле от горо­да, кон­сул вошел пря­мо в город, несо­мнен­но спас­ши его сво­им при­бы­ти­ем. (3) На дру­гой день он и сам пере­пра­вил­ся через реку и поста­вил свой лагерь при­мер­но в полу­ми­ле от про­тив­ни­ка. Обос­но­вав­шись там, он мел­ки­ми стыч­ка­ми обе­ре­гал зем­ли союз­ни­ков от набе­гов. (4) Одна­ко на сра­же­ние он не отва­жи­вал­ся: армия его была набра­на зано­во, из людей раз­но­го про­ис­хож­де­ния, и вои­ны еще не осво­и­лись друг с дру­гом. (5) Кичась сво­им чис­лен­ным пре­вос­ход­ством, лигу­рий­цы не раз выст­ра­и­ва­лись для решаю­щей бит­вы и, рас­по­ла­гая избыт­ком вои­нов, рас­сы­ла­ли повсюду отряды гра­бить окра­и­ны. (6) Собрав очень мно­го скота и добы­чи, они при­гото­ви­ли охра­ну, чтобы сопро­вож­дать это все к сво­им горо­дам и селам.

4. (1) Пока лигу­рий­ская вой­на сосре­дото­чи­лась вокруг Пизы, дру­гой кон­сул, Луций Кор­не­лий Меру­ла, про­вел свое вой­ско по даль­ним окра­и­нам лигу­рий­ской обла­сти в зем­лю бой­ев, где вой­на велась совсем по-дру­го­му: (2) тут кон­сул выст­ра­и­вал вой­ско к сра­же­нию, а вра­ги укло­ня­лись от боя. Не встре­чая сопро­тив­ле­ния, рим­ляне раз­бреда­лись для гра­бе­жа; бойи поз­во­ля­ли без­на­ка­зан­но гра­бить свое иму­ще­ство, пред­по­чи­тая не ввя­зы­вать­ся из-за него в сра­же­ние. (3) Доста­точ­но опу­сто­шив все огнем и мечом, кон­сул поки­нул вра­же­скую зем­лю и дви­нул­ся к Мутине⁹. Вой­ско шло бес­печ­но, слов­но в зами­рен­ной стране. (4) Увидев, что непри­я­тель ухо­дит из их пре­де­лов, бойи украд­кой тро­ну­лись сле­дом, подыс­ки­вая место для заса­ды. Ночью они обо­шли рим­ский лагерь и заня­ли с.154 тес­ни­ну, по кото­рой долж­но было про­хо­дить рим­ское вой­ско. (5) Но им не уда­лось скрыть сво­их при­готов­ле­ний, и кон­сул, имев­ший обык­но­ве­ние сни­мать­ся с лаге­ря еще затем­но, на этот раз дождал­ся рас­све­та, чтобы избе­жать ноч­но­го пере­по­ло­ха при вне­зап­ном сра­же­нии. Дви­нув­шись в путь поут­ру, он тем не менее отпра­вил на раз­вед­ку кон­ный отряд. (6) Полу­чив сведе­ния о чис­лен­но­сти и рас­по­ло­же­нии непри­я­те­ля, Кор­не­лий велел сол­да­там сло­жить вме­сте всю их покла­жу, а три­а­ри­ям¹⁰ при­ка­зал воз­ве­сти вокруг вал. Осталь­ное вой­ско он выстро­ил в бое­вой порядок и дви­нул­ся на вра­га. (7) Так же посту­пи­ли и гал­лы, убедив­шись, что их хит­рость рас­кры­та и что пред­сто­ит бить­ся в откры­том и чест­ном сра­же­нии, где победа будет на сто­роне истин­ной доб­ле­сти.

5. (1) Бит­ва нача­лась око­ло вто­ро­го часа. В пер­вых рядах сра­жа­лись союз­ни­ки — левое кры­ло и отбор­ный отряд¹¹ — под коман­дой двух лега­тов из быв­ших кон­су­лов: Мар­ка Мар­цел­ла и Тибе­рия Сем­п­ро­ния¹², кон­су­ла минув­ше­го года. (2) А нынеш­ний кон­сул нахо­дил­ся то у пере­до­вых зна­мен, то при леги­о­нах, сто­яв­ших в запа­се, — он следил, чтобы они в жаж­де боя не рва­ну­лись впе­ред преж­де, чем пода­дут знак. (3) По его при­ка­зу воен­ные три­бу­ны Квинт и Пуб­лий Мину­ции выве­ли кон­ни­цу этих леги­о­нов из ее обыч­но­го места в строю на откры­тое место, откуда она по зна­ку кон­су­ла долж­на была ринуть­ся на вра­га. (4) Когда он отда­вал эти рас­по­ря­же­ния, гонец от Тита Сем­п­ро­ния Лон­га^[1] при­нес весть о том, что союз­ни­ки из отбор­но­го отряда не выдер­жа­ли натис­ка гал­лов, боль­шин­ство их пере­би­то, (5) а уцелев­шие рас­те­ря­ли бое­вой пыл, одни от уста­ло­сти, дру­гие от стра­ха. Пусть-де кон­сул, если сочтет это нуж­ным, отпра­вит на выруч­ку один из двух леги­о­нов, пока не слу­чи­лось позо­ра. (6) Был послан вто­рой леги­он, а остат­ки отбор­но­го отряда отведе­ны. С при­хо­дом све­жих сил бит­ва воз­об­но­ви­лась. Леги­он насту­пал, тес­но сомкнув ряды: левое кры­ло было из боя выведе­но, а пра­вое выдви­ну­то впе­ред. (7) Нещад­но паля­щее солн­це томи­ло гал­лов, чьи тела совсем не пере­но­сят жары, но в плот­ном строю, опи­ра­ясь друг на дру­га или на свои щиты, они еще сдер­жи­ва­ли натиск рим­лян. (8) Заме­тив это, кон­сул при­ка­зал Гаю Ливию Сали­на­то­ру, коман­до­вав­ше­му союз­ни­че­ской кон­ни­цей¹³, уда­рить по ним, раз­го­ря­чив­ши коней, а леги­он­ной кон­ни­це — сто­ять нагото­ве. (9) Кон­ни­ки, нале­тев, спер­ва потес­ни­ли и смя­ли, а потом и рас­се­я­ли ряды гал­лов, но до бег­ства дело не дошло — (10) вос­пре­пят­ст­во­ва­ли вожди, кото­рые древ­ка­ми били испу­гав­ших­ся в спи­ны, понуж­дая вер­нуть­ся в строй, это­го, одна­ко, не допус­ка­ли кон­ни­ки, уже разъ­ез­жав­шие сре­ди них. (11) Кон­сул закли­нал вои­нов при­ло­жить послед­нее уси­лие — победа уже почти в их руках: пусть они насту­па­ют, пока враг в смя­те­нии и тре­пе­те. Если же они поз­во­лят им вос­ста­но­вить ряды, то бит­ву при­дет­ся начи­нать зано­во и исход ее будет неясен. (12) Зна­ме­нос­цам он при­ка­зал нести зна­ме­на впе­ред, и вот все­об­щим уси­ли­ем про­тив­ник был нако­нец отбро­шен. Когда вра­ги обра­ти­ли тылы и повсюду нача­лось поваль­ное бег­ство, вдо­гон­ку была пуще­на леги­он­ная кон­ни­ца. (13) В тот день было с.155 пере­би­то четыр­на­дцать тысяч бой­ев, живы­ми взя­ты тыся­ча девять­сот два чело­ве­ка, из них кон­ни­ков семь­сот два­дцать один с тре­мя их пред­во­ди­те­ля­ми, бое­вых зна­мен — две­сти две­на­дцать; пово­зок — шесть­де­сят три. (14) Не без кро­ви далась рим­ля­нам эта победа: пало свы­ше пяти тысяч сол­дат — рим­лян и союз­ни­ков, два­дцать три цен­ту­ри­о­на, четы­ре пре­фек­та союз­ни­ков и воен­ные три­бу­ны вто­ро­го леги­о­на Марк Гену­ций, Квинт и Марк Мар­ции.

6. (1) Пись­ма от обо­их кон­су­лов при­бы­ли почти одно­вре­мен­но. Луций Кор­не­лий сооб­щал о сра­же­нии с бой­я­ми под Мути­ной, а Квинт Мину­ций писал из-под Пизы, что (2) хотя про­веде­ние выбо­ров и вхо­дит в его обя­зан­но­сти, одна­ко поло­же­ние в Лигу­рии столь неустой­чи­во, что его уход погу­бил бы союз­ни­ков и повредил государ­ству. (3) Так что, если отцы-сена­то­ры сочтут это нуж­ным, пусть пошлют к его сото­ва­ри­щу, чья вой­на уже, мож­но ска­зать, окон­че­на, и пове­лят ему вер­нуть­ся в Рим к выбо­рам. (4) Если же тот станет отка­зы­вать­ся от дела, кото­рое по жре­бию доста­лось дру­го­му, то он, Мину­ций, выпол­нит любое рас­по­ря­же­ние сена­та. И все-таки пусть еще и еще раз поду­ма­ют, не пред­по­чти­тель­нее ли для государ­ства при­бег­нуть к меж­ду­цар­ст­вию¹⁴, чем допу­стить, чтобы кон­сул оста­вил про­вин­цию в таком поло­же­нии. (5) Сенат пору­чил Гаю Скри­бо­нию отпра­вить двух послан­цев из сена­тор­ско­го сосло­вия к кон­су­лу Луцию Кор­не­лию, (6) с тем чтобы доста­вить ему пись­мо его сото­ва­ри­ща к сена­ту и сооб­щить, что если Кор­не­лий не наме­рен явить­ся в Рим и про­ве­сти выбо­ры долж­ност­ных лиц, то сенат готов ско­рей согла­сить­ся на меж­ду­цар­ст­вие, чем отзы­вать Квин­та Мину­ция в раз­гар вой­ны. (7) Послан­цы при­нес­ли ответ, что кон­сул соби­ра­ет­ся при­ехать для избра­ния долж­ност­ных лиц.

(8) В сена­те был спор по пово­ду пись­ма Луция Кор­не­лия, сооб­щав­ше­го об удач­ном сра­же­нии с бой­я­ми, (9) так как легат Марк Клав­дий¹⁵ част­ным поряд­ком напи­сал очень мно­гим сена­то­рам, что за хоро­ший исход дела надо бла­го­да­рить сча­стье наро­да рим­ско­го и доб­лесть вои­нов, а вот кон­су­лу обя­за­ны рим­ляне боль­ши­ми поте­ря­ми и тем, что непри­я­тель­ское вой­ско, (10) кото­рое вполне мож­но было уни­что­жить, суме­ло уйти. Поте­ри, писал он, были черес­чур вели­ки отто­го, что остав­лен­ные в запа­се с запозда­ни­ем яви­лись на сме­ну уже обес­си­лен­ным; а вра­ги ушли пря­мо из рук пото­му, что леги­он­ной кон­ни­це слиш­ком позд­но пода­ли знак и не раз­ре­ши­ли пре­сле­до­вать пустив­ших­ся в бег­ство.

7. (1) Было реше­но не при­ни­мать по это­му делу опро­мет­чи­вых реше­ний, а отло­жить обсуж­де­ние, пока сенат не собе­рет­ся в более пол­ном соста­ве. (2) Да и дру­гая забота была насущ­нее: граж­дане изне­мо­га­ли от ростов­щи­че­ства. Хотя один за дру­гим при­ни­ма­лись зако­ны, огра­ни­чи­вав­шие ссуд­ный про­цент¹⁶ и тем обузды­вав­шие алч­ность, без­за­ко­ние нашло для себя лазей­ку: дол­го­вые обя­за­тель­ства пере­пи­сы­ва­лись так, чтобы креди­то­ра­ми зна­чи­лись в них союз­ни­ки, на кото­рых эти зако­ны не рас­про­стра­ня­лись¹⁷: таким обра­зом, сво­бод­но уста­нав­ли­вае­мый про­цент разо­рял долж­ни­ков. с.156 (3) Ища спо­со­ба сдер­жать ростов­щи­че­ство, назна­чи­ли день (это был день при­бли­жав­ше­го­ся празд­ни­ка Фера­лий¹⁸), после кото­ро­го союз­ни­ки, что захотят ссу­жать рим­ских граж­дан день­га­ми, долж­ны будут заяв­лять об этом, а суд о взыс­ка­нии денег, дан­ных взай­мы после это­го сро­ка, будет вестись по тем зако­нам, по каким поже­ла­ет долж­ник. (4) После того как эти заяв­ле­ния обна­ру­жи­ли мно­же­ство дол­го­вых сде­лок, заклю­чен­ных мошен­ни­че­ски, народ­ный три­бун Марк Сем­п­ро­ний с одоб­ре­нья сена­та пред­ста­вил собра­нию наро­да свое пред­ло­же­ние, (5) и собра­ние поста­но­ви­ло¹⁹, что отныне союз­ни­ки и лати­ны будут под­чи­не­ны тем же зако­нам о дол­го­вых обя­за­тель­ствах, что и рим­ские граж­дане²⁰. Вот что про­изо­шло в Ита­лии — дома и на войне.

(6) Испан­ская вой­на ока­за­лась не такой уж и страш­ной, а слу­хи о ней — пре­уве­ли­чен­ны­ми. (7) Гай Фла­ми­ний захва­тил в Ближ­ней Испа­нии оре­тан­ский город Инлу­кию²¹, а затем отвел вой­ско на зим­ние квар­ти­ры. В тече­ние зимы про­изо­шло несколь­ко сра­же­ний, не сто­я­щих даже упо­ми­на­ния, — ско­рее с раз­бой­ни­ка­ми, чем с непри­я­те­лем. И все-таки шли они с пере­мен­ным успе­хом, и в них гиб­ли вои­ны. (8) Боль­ших успе­хов добил­ся Марк Фуль­вий²²; под горо­дом Толе­том он всту­пил в откры­тый бой с вак­це­я­ми, вет­то­на­ми и кельт­ибе­ра­ми²³. Вой­ско этих пле­мен он раз­гро­мил и обра­тил в бег­ство, а царя Гилер­на взял в плен.

8. (1) Так шли дела в Испа­нии, а меж­ду тем уже при­бли­жал­ся день выбо­ров. И кон­сул Луций Кор­не­лий, оста­вив при вой­ске лега­та Мар­ка Клав­дия, при­был в Рим. (2) В сена­те он обсто­я­тель­но рас­ска­зал о сво­их дей­ст­ви­ях и о поло­же­нии в сво­ей про­вин­ции. (3) Он попе­нял отцам-сена­то­рам за то, что бес­смерт­ным богам не были ока­за­ны поче­сти, а ведь вой­на, и нема­лая, была счаст­ли­во завер­ше­на одной-един­ст­вен­ной бит­вой. Затем кон­сул потре­бо­вал, чтобы при­ня­то было реше­ние о молеб­ст­вии и три­ум­фе. (4) Одна­ко, преж­де чем было вне­се­но о том пред­ло­же­ние, Квинт Метелл, быв­ший кон­сул и быв­ший дик­та­тор²⁴, заявил, что одно­вре­мен­но с пись­мом кон­су­ла к сена­ту боль­шин­ство сена­то­ров полу­чи­ло так­же пись­мо и от Мар­ка Клав­дия Мар­цел­ла, и пись­ма друг дру­гу про­ти­во­ре­чат. (5) Тем самым обсуж­де­ние все­го дела откла­ды­ва­ет­ся, как тре­бу­ю­щее при­сут­ст­вия авто­ров обо­их писем. Ведь и он, Метелл, ожи­дал, что кон­сул, осве­дом­лен­ный о каком-то ему враж­деб­ном пись­ме сво­его лега­та, собрав­шись в Рим, возь­мет и его с собою. (6) Тем более что даже умест­нее было бы пере­дать вой­ско Титу Сем­п­ро­нию^[2], кото­рый обле­чен вла­стью, а не лега­ту²⁵. (7) Ну а теперь дело выглядит так, буд­то здесь умыш­лен­но отстра­нен от уча­стия в раз­би­ра­тель­стве тот, кто мог бы и сам повто­рить им напи­сан­ное и обос­но­вать ска­зан­ное перед все­ми, а ска­жи он что-то облыж­но, мог бы и быть оспо­рен, — так в кон­це кон­цов прав­да и выяс­ни­лась бы до кон­ца. (8) Итак, заклю­чил Метелл, он счи­та­ет, что покуда не сле­ду­ет выпол­нять ни одно­го из тре­бо­ва­ний кон­су­ла.

(9) Но Кор­не­лий про­дол­жал так же упор­но наста­и­вать, что сле­ду­ет при­нять реше­ние о молеб­ст­вии и поз­во­лить ему всту­пить в с.157 Город с три­ум­фом. Одна­ко тут народ­ные три­бу­ны Марк и Гай Тити­нии заяви­ли, что буде сенат и при­мет об этом деле реше­ние, они вос­поль­зу­ют­ся сво­им пра­вом вме­ша­тель­ства.

9. (1) Цен­зо­ра­ми были избран­ные в минув­шем году Секст Элий Пет и Гай Кор­не­лий Цетег²⁶. (2) Кор­не­лий при­нес очи­сти­тель­ную жерт­ву²⁷; граж­дан при пере­пи­си ока­за­лось сто сорок три тыся­чи семь­сот четы­ре²⁸. В тот год было поло­во­дье, и Тибр зато­пил низ­кие места в Горо­де. (3) Око­ло Флу­мен­тан­ских ворот неко­то­рые стро­е­ния обру­ши­лись. В Цели­мон­тан­ские ворота²⁹ уда­ри­ла мол­ния, как и в сте­ну по обе их сто­ро­ны. (4) В Ари­ции, Лану­вии и на Авен­тине про­шли камен­ные дожди. Из Капуи сооб­ща­ли, что огром­ный рой ос при­ле­тел на форум и сел в хра­ме Мар­са; осы были с тща­ни­ем собра­ны и пре­да­ны огню. (5) Децем­ви­рам по слу­чаю этих зна­ме­ний веле­но было обра­тить­ся к Кни­гам. Объ­яви­ли девя­ти­днев­ные жерт­во­при­но­ше­ния и молеб­ст­вия, Город был очи­щен подо­баю­щи­ми обряда­ми. (6) В те же дни, по про­ше­ст­вии двух лет после обе­то­ва­ния, Марк Пор­ций Катон посвя­тил хра­мик Деве Победе око­ло хра­ма Победы³⁰.

(7) В тот год три­ум­ви­ры Авл Ман­лий Воль­сон, Луций Апу­стий Фул­лон и Квинт Элий Тубе­рон, кото­рый и внес о том пред­ло­же­ние, выве­ли латин­скую коло­нию во Френ­тин­скую кре­пость³¹. (8) Туда яви­лись три тыся­чи пехо­тин­цев и три­ста кон­ни­ков — для столь обшир­ных земель чис­ло это было скром­ным. (9) Дать смог­ли бы по трид­цать юге­ров на пехо­тин­ца и по шесть­де­сят на кон­ни­ка. Но по почи­ну Апу­стия третья часть зем­ли была исклю­че­на из разде­ла с тем, чтобы впо­след­ст­вии туда мож­но было при­пи­сать новых коло­ни­стов, кото­рые изъ­яви­ли бы такое жела­ние. В ито­ге пехо­тин­цы полу­чи­ли по два­дцать, а кон­ни­ки по сорок юге­ров.

10. (1) Год [193 г.] уже закан­чи­вал­ся. Как нико­гда ранее раз­го­ре­лись стра­сти при кон­суль­ских выбо­рах. (2) Сре­ди соис­ка­те­лей долж­но­сти были мно­гие могу­ще­ст­вен­ные люди — пат­ри­ции и пле­беи³²: Пуб­лий Кор­не­лий Сци­пи­он, сын Гнея, недав­но оста­вив­ший после боль­ших побед про­вин­цию Испа­нию³³; Луций Квинк­ций Фла­ми­нин, что началь­ст­во­вал над фло­том в Гре­ции; Гней Ман­лий Воль­сон — (3) это пат­ри­ции, а пле­беи — Гай Лелий, Гней Доми­ций, Гай Ливий Сали­на­тор, Маний Аци­лий³⁴. (4) Но все взо­ры были устрем­ле­ны на Квинк­ция и Кор­не­лия: оба пат­ри­ция при­тя­за­ли на одно и то же место, за каж­до­го гово­ри­ла его недав­няя воин­ская сла­ва, (5) и нако­нец, глав­ное: сопер­ни­че­ство раз­жи­га­лось бра­тья­ми соис­ка­те­лей — дву­мя зна­ме­ни­тей­ши­ми пол­ко­во­д­ца­ми сво­его вре­ме­ни³⁵. Пуб­лий Сци­пи­он стя­жал бо́льшую сла­ву — но ей сопут­ст­во­ва­ла и бо́льшая зависть. Сла­ва Квинк­ция была более све­жей — ведь он справ­лял три­умф в том же году³⁶. (6) К тому же Сци­пи­он уже деся­тый год был посто­ян­но у всех на гла­зах, а пре­сы­ща­ясь вели­ким чело­ве­ком, люди уже не так чтят его. После победы над Ган­ни­ба­лом Сци­пи­он был еще раз кон­су­лом, а так­же цен­зо­ром³⁷. (7) У Квинк­ция же все поче­сти были новы­ми и совсем недав­ни­ми, что рас­по­ла­га­ло к нему народ: после сво­его три­ум­фа он с.158 еще ниче­го не про­сил у наро­да и ниче­го еще не полу­чал. (8) Квинк­ций гово­рил, что про­сит за род­но­го, а не двою­род­но­го бра­та, за лега­та и помощ­ни­ка в войне: ведь сам он коман­до­вал на суше, а брат его — на море. (9) Сво­и­ми дово­да­ми он добил­ся того, что его кан­дидат полу­чил пред­по­чте­ние. Его сопер­ни­ку не помог­ли ни хло­поты бра­та, Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го, ни уси­лия все­го рода Кор­не­ли­ев, ни то, что выбо­ры про­во­дил кон­сул Кор­не­лий, ни даже пред­ва­ря­ю­щее суж­де­ние сена­та³⁸, кото­рый неко­гда объ­явил нынеш­не­го соис­ка­те­ля луч­шим из граж­дан, достой­ным при­нять Идей­скую Матерь, при­быв­шую в Город из Пес­си­нун­та³⁹. (10) Кон­су­ла­ми были избра­ны Луций Квинк­ций и Гней Доми­ций Аге­но­барб: настоль­ко же бес­си­лен ока­зал­ся Сци­пи­он Афри­кан­ский и при избра­нии кон­су­ла-пле­бея, хоть и под­дер­жи­вал Гая Лелия. (11) На дру­гой день были избра­ны пре­то­ры: Луций Скри­бо­ний Либон, Марк Фуль­вий Цен­ту­мал, Авл Ати­лий Серран, Марк Бебий Там­фил, Луций Вале­рий Тап­пон и Квинт Сало­ний Сар­ра. В том году при­ме­ча­тель­ным было эдиль­ство Мар­ка Эми­лия Лепида и Луция Эми­лия Пав­ла. (12) Они осуди­ли мно­гих ското­про­мыш­лен­ни­ков⁴⁰ и на взыс­кан­ные с них день­ги поста­ви­ли вызо­ло­чен­ные щиты на кров­ле хра­ма Юпи­те­ра. Постро­и­ли они и два пор­ти­ка: один за ворота­ми Трех Близ­не­цов, при­со­еди­нив к нему скла­ды на Тиб­ре, а дру­гой — от Фон­ти­наль­ских ворот к алта­рю Мар­са, так, чтобы через него ходи­ли на Мар­со­во поле.

11. (1) В Лигу­рии дол­го не про­ис­хо­ди­ло ниче­го досто­па­мят­но­го, но к кон­цу года [193 г.] поло­же­ние дел два­жды ока­зы­ва­лось очень опас­ным. (2) Пер­вый раз, когда кон­суль­ский лагерь был оса­жден и едва уда­лось отра­зить при­ступ, а вто­рой — в ско­ром вре­ме­ни, когда колон­на рим­лян дви­га­лась по узко­му уще­лью, а у выхо­да из него засе­ло лигу­рий­ское вой­ско. (3) Най­дя про­ход пере­кры­тым, кон­сул решил воз­вра­щать­ся, но и с дру­гой сто­ро­ны выход из уще­лья был занят непри­я­те­лем. Кав­дин­ское пора­же­ние не толь­ко что при­хо­ди­ло на память, но, мож­но ска­зать, пред­ста­ва­ло перед мыс­лен­ным взо­ром⁴¹. (4) В кон­суль­ском вой­ске был вспо­мо­га­тель­ный отряд нуми­дий­ских кон­ни­ков — око­ло вось­ми­сот чело­век; их началь­ник обе­щал кон­су­лу, что его люди про­рвут­ся с любой из двух сто­рон, пусть толь­ко он ска­жет, где боль­ше дере­вень: (5) тогда он напа­дет на них и преж­де все­го запа­лит дома, чтобы лигу­рий­цы в стра­хе поки­ну­ли заня­тое ими уще­лье и кину­лись на защи­ту сво­их семей. (6) Кон­сул похва­лил его и обе­щал награ­дить. Нуми­дий­цы вско­чи­ли на лоша­дей и ста­ли объ­ез­жать вра­же­ские кара­у­лы, нико­го не тро­гая. (7) На пер­вый взгляд нет зре­ли­ща более жал­ко­го: и кони, и всад­ни­ки низ­ко­рос­лы и тощи, при­том всад­ни­ки не под­по­я­са­ны и без­оруж­ны (при каж­дом лишь дро­тик), (8) кони не взнузда­ны, и сам их бег без­обра­зен — вытя­ну­тая впе­ред голо­ва на негну­щей­ся шее. Чтобы выглядеть еще более жал­ки­ми, всад­ни­ки нароч­но сва­ли­ва­лись с коней, устра­и­вая шутов­ское пред­став­ле­ние. (9) И вот уже почти все кара­уль­ные, кото­рые спер­ва были напря­же­ны и гото­ви­лись отра­зить напа­де­ние, рас­се­лись без­оруж­ные, с.159 глядя на это зре­ли­ще. (10) Нуми­дий­цы то под­ска­ки­ва­ли побли­же, то отска­ки­ва­ли, но мало-пома­лу при­бли­зи­лись к уще­лью, делая вид, буд­то не справ­ля­ют­ся с управ­ле­ни­ем и лоша­ди несут их поми­мо воли. Но вдруг, при­шпо­рив коней, они про­мча­лись пря­мо через кара­у­лы вра­гов и (11), вырвав­шись на более откры­тое место, ста­ли под­жи­гать под­ряд все дома вдоль доро­ги. Потом они подо­жгли бли­жай­шую дерев­ню, истреб­ляя все огнем и мечом. (12) Лигу­рий­цы сна­ча­ла заме­ти­ли дым, затем услы­ша­ли кри­ки заме­тав­ших­ся в стра­хе людей, и, нако­нец, вид бегу­щих ста­ри­ков и детей при­вел вра­же­ский лагерь в смя­те­ние. (13) И тут лигу­рий­цы без рас­суж­де­ний, без при­ка­за­ний устре­ми­лись каж­дый на защи­ту сво­его иму­ще­ства. В мгно­ве­ние ока лагерь их опу­стел, и выз­во­лен­ный из оса­ды кон­сул мог про­дол­жать свой путь.

12. (1) Но ни бойи, ни испан­цы, с кото­ры­ми шла вой­на в этот год [193 г.], не были столь враж­деб­ны рим­ля­нам, как пле­мя это­лий­цев⁴². (2) После выво­да войск из Гре­ции они сна­ча­ла наде­я­лись, что остав­шей­ся без гос­по­ди­на Евро­пой⁴³ овла­де­ет Антиох, да и Филипп с Наби­сом не оста­нут­ся без­участ­ны. (3) Но убедив­шись, что нигде ниче­го тако­го не про­ис­хо­дит, они реши­ли воз­будить бес­по­кой­ство и сму­ту, чтобы от про­мед­ле­ния замыс­лы их не погиб­ли, и созва­ли собра­ние в Нав­пак­те⁴⁴. (4) Там их пре­тор Фоант жало­вал­ся на неспра­вед­ли­вость рим­лян и зло­счаст­ное поло­же­ние Это­лии: из всех пле­мен и общин Гре­ции это­лий­цы-де, как никто дру­гой, обой­де­ны награ­дой за ту победу, кото­рую сами и добы­ли. (5) Он тре­бо­вал отпра­вить послов к царям, чтобы раз­уз­нать их настро­е­ния и подвиг­нуть — каж­до­го осо­бым под­хо­дом — на вой­ну с рим­ля­на­ми. (6) Дамо­крит послан был к Наби­су, Никандр⁴⁵ — к Филип­пу, брат пре­то­ра Дике­арх — к Антио­ху. (7) Тира­ну Лакеде­мо­на Дамо­крит гово­рил, что с поте­рей при­мор­ских горо­дов⁴⁶ тира­ния того осла­бе­ла: ведь оттуда он полу­чал вои­нов, кораб­ли, моря­ков. Теперь, запер­тый в сво­их сте­нах, вынуж­ден он взи­рать на то, как ахей­цы хозяй­ни­ча­ют в Пело­пон­не­се. (8) Нико­гда не пред­ста­вит­ся ему слу­чай вер­нуть свои вла­де­ния, если он упу­стит нынеш­ний шанс. Ника­ко­го рим­ско­го вой­ска в Гре­ции сей­час нет, а захват Гития или дру­гих при­мор­ских лакон­ских горо­дов рим­ляне не сочтут доста­точ­ным пово­дом, чтобы вер­нуть в Гре­цию свои леги­о­ны. (9) Все это гово­ри­лось для того, чтобы рас­па­лить дух тира­на, — это­лий­цы рас­счи­ты­ва­ли, что, когда Антиох пере­пра­вит­ся в Гре­цию, Набис, созна­вая, что его друж­ба с рим­ля­на­ми все рав­но раз­ру­ше­на напа­де­ни­ем на их союз­ни­ков, вынуж­ден будет соеди­нить­ся с царем. (10) Подоб­ны­ми же реча­ми Никандр под­стре­кал Филип­па — здесь воз­мож­но­стей для крас­но­ре­чия было еще боль­ше: ведь с боль­шей высоты низ­верг­нут был царь, чем тиран, и боль­ше у него было отня­то. (11) В ход шли и древ­няя сла­ва царей македон­ских, и победо­нос­ные похо­ды это­го пле­ме­ни по все­му миру. Да и пред­ла­гае­мый замы­сел, дескать, без­опа­сен от нача­ла до кон­ца: (12) ведь он, Никандр, сове­ту­ет Филип­пу не торо­пить­ся, как рань­ше, не начи­нать вой­ну, преж­де чем Антиох пере­пра­вит­ся в Гре­цию с вой­ском, с.160 (13) а Филипп и без него выдер­жи­вал вой­ну и с рим­ля­на­ми, и с это­лий­ца­ми, — насколь­ко же боль­ше сил для про­ти­во­сто­я­ния рим­ля­нам будет у него теперь, с при­со­еди­не­ни­ем Антио­ха, при под­держ­ке союз­ни­ков-это­лий­цев, кото­рые в про­шлый раз были ему вра­га­ми поопас­нее рим­лян! (14) Посол доба­вил несколь­ко слов и о вое­на­чаль­ни­ке Ган­ни­ба­ле, при­рож­ден­ном вра­ге рим­лян, пере­бив­шем их пол­ко­вод­цев и вои­нов боль­ше, чем оста­лось в живых. Вот что гово­рил Филип­пу Никандр.

(15) Ина­че вел раз­го­вор Дике­арх с Антиохом: преж­де все­го он заявил, что лишь добы­ча от Филип­па доста­лась рим­ля­нам — победа же над ним добы­та это­лий­ца­ми. Не кто иной, как он, пустил рим­лян в Гре­цию, дал им силу для победы. (16) Потом Дике­арх пере­чис­лил, сколь­ко они для вой­ны пре­до­ста­вят Антио­ху пехоты и кон­ни­цы, какие места для сто­я­нок его сухо­пут­но­го вой­ска, какие гава­ни для его флота. (17) Затем посол при­нял­ся без­за­стен­чи­во лгать про Филип­па и Наби­са: они, мол, оба гото­вы вос­стать и ухва­тят­ся за любую воз­мож­ность вер­нуть утра­чен­ное. (18) Так это­лий­цы по все­му миру раз­жи­га­ли вой­ну про­тив рим­лян.

13. (1) И тем не менее на царей эти уго­во­ры либо совсем не подей­ст­во­ва­ли, либо подей­ст­во­ва­ли с запозда­ни­ем, а вот Набис тот­час же разо­слал по всем при­мор­ским селе­ни­ям сво­их людей, чтобы сеять там сму­ту. Одних из ста­рей­шин он при­ма­нил на свою сто­ро­ну дара­ми, тех, кто упор­ст­во­вал в вер­но­сти рим­ля­нам, он убил. (2) Тит Квинк­ций вве­рил всю при­бреж­ную Лако­ни­ку попе­че­нию ахей­цев. (3) Они сра­зу отряди­ли к тира­ну послов — напом­нить о сою­зе с рим­ля­на­ми и пре­до­сте­речь от нару­ше­ний мира, кото­ро­го сам он так домо­гал­ся. В Гитий, уже оса­жден­ный тира­ном, они посла­ли под­мо­гу, а в Рим — вест­ни­ков, дабы сооб­щить о слу­чив­шем­ся.

(4) Этой зимой в фини­кий­ском горо­де Рафии царь Антиох выдал свою дочь замуж за Пто­ле­мея, царя Егип­та⁴⁷. Затем он вер­нул­ся в Антио­хию, пошел Кили­ки­ей, пере­ва­лил через Тавр­ские горы и уже на исхо­де зимы при­был в Эфес. (5) Сво­его сына Антио­ха царь отпра­вил в Сирию сте­речь окра­и­ны государ­ства, чтобы никто не напал с тыла, вос­поль­зо­вав­шись его отсут­ст­ви­ем, а сам с наступ­ле­ни­ем вес­ны дви­нул все свои сухо­пут­ные силы про­тив писидий­цев, живу­щих вокруг Сиды. (6) Тем вре­ме­нем рим­ские послы Пуб­лий Суль­пи­ций и Пуб­лий Вил­лий, кото­рые, как ска­за­но выше⁴⁸, были отправ­ле­ны к Антио­ху, полу­чи­ли рас­по­ря­же­ние посе­тить Эвме­на и при­бы­ли в Элею, а оттуда в Пер­гам, где сто­ял его цар­ский дво­рец⁴⁹. (7) Эвмен жаж­дал вой­ны с Антиохом, счи­тая, что в слу­чае мира опас­но будет иметь сосе­дом царя, настоль­ко более силь­но­го, чем он сам. Если же нач­нет­ся вой­на, Антиох ока­жет­ся так же бес­си­лен про­тив рим­лян, как преж­де Филипп: (8) они его или совсем уни­что­жат, или, если побеж­ден­но­му будет даро­ван мир, мно­гое из отня­то­го у Антио­ха перей­дет к Эвме­ну, кото­рый в даль­ней­шем смо­жет лег­ко защи­щать­ся от него и без вся­кой помо­щи рим­лян. (9) Даже если слу­чит­ся какая-нибудь беда, луч­ше уж с.161 пре­тер­петь любую судь­бу вме­сте с союз­ни­ка­ми-рим­ля­на­ми, чем одно­му, либо скло­нить­ся под власть Антио­ха, либо, отверг­нув ее, быть при­нуж­ден­ным силой ору­жия. (10) Так, пус­кая в ход все свое вли­я­ние и все дово­ды, он под­стре­кал рим­лян к войне.

14. (1) Заболев­ший Суль­пи­ций остал­ся в Пер­га­ме, а Вил­лий, узнав, что царь занят вой­ною в Писидии, при­был в Эфес. (2) Про­ведя там несколь­ко дней, он ста­рал­ся поча­ще видеть­ся с ока­зав­шим­ся там в те же дни Ган­ни­ба­лом⁵⁰, (3) чтобы выяс­нить его настро­е­ния и по воз­мож­но­сти вну­шить, что со сто­ро­ны рим­лян ему не гро­зит ника­кая опас­ность. (4) Беседы эти не при­ве­ли ни к чему, но так уж вышло само собой, что из-за них — как буд­то рим­ля­нин толь­ко это­го и доби­вал­ся — царь стал мень­ше ценить Ган­ни­ба­ла и отно­сить­ся к нему с боль­шим подо­зре­ни­ем.

(5) Клав­дий, сле­дуя гре­че­ской исто­рии Аци­лия⁵¹, пере­да­ет, что в этом посоль­стве был Пуб­лий Афри­кан­ский и что он-то в Эфе­се и бесе­до­вал с Ган­ни­ба­лом. Клав­дий даже при­во­дит один из их раз­го­во­ров. (6) Сци­пи­он, по его сло­вам, спро­сил, кого счи­та­ет Ган­ни­бал вели­чай­шим пол­ко­вод­цем, (7) а тот отве­чал, что Алек­сандра, царя македо­нян, ибо тот малы­ми сила­ми раз­бил бес­чис­лен­ные вой­ска и дошел до отда­лен­ней­ших стран, коих чело­век нико­гда не чаял увидеть. (8) Спро­шен­ный затем, кого бы поста­вил он на вто­рое место, Ган­ни­бал назвал Пир­ра, (9) кото­рый пер­вым всех научил раз­би­вать лагерь⁵², к тому же никто столь искус­но, как Пирр, не исполь­зо­вал мест­ность и не рас­став­лял кара­у­лы; вдо­ба­вок он обла­дал таким даром рас­по­ла­гать к себе людей, что ита­лий­ские пле­ме­на пред­по­чли власть ино­зем­но­го царя вер­хо­вен­ству рим­ско­го наро­да, столь дав­не­му в этой стране. (10) Нако­нец, когда рим­ля­нин спро­сил, кого Ган­ни­бал счи­та­ет третьим, тот, не колеб­лясь, назвал себя. (11) Тут Сци­пи­он, усмех­нув­шись, бро­сил: «А что бы ты гово­рил, если бы победил меня?» Ган­ни­бал буд­то бы ска­зал: «Тогда был бы я впе­ре­ди Алек­сандра, впе­ре­ди Пир­ра, впе­ре­ди всех осталь­ных пол­ко­вод­цев». (12) Этот замыс­ло­ва­тый, пуний­ски хит­рый ответ и неожи­дан­ный род лести тро­ну­ли Сци­пи­о­на, ибо выде­ли­ли его из все­го сон­ма пол­ко­вод­цев как несрав­нен­но­го⁵³.

15. (1) Вил­лий дви­нул­ся из Эфе­са в Апа­мею⁵⁴. Туда же при­был и Антиох, услы­хав о при­езде рим­ских послов. (2) Меж­ду ними в Апа­мее шли почти такие же спо­ры, как в Риме меж­ду Квинк­ци­ем и цар­ски­ми посла­ми⁵⁵. Но пере­го­во­ры пре­рва­лись, когда при­шло изве­стие о смер­ти цар­ско­го сына Антио­ха, послан­но­го толь­ко что в Сирию, как я рас­ска­зал чуть выше. (3) Вели­кая скорбь охва­ти­ла цар­ский дво­рец, вели­ка была и тос­ка по умер­шем юно­ше, кото­рый успел пока­зать себя так, что уже было ясно: про­жи­ви он доль­ше, в нем про­яви­лись бы чер­ты вели­ко­го и пра­вед­но­го царя. (4) Всем он был мил и любе­зен, но тем подо­зри­тель­ней была его смерть; тол­ко­ва­ли о том, что отец, счи­тая тако­го сына опас­ным наслед­ни­ком, угро­зой для сво­ей ста­ро­сти, извел его ядом при посред­стве неких евну­хов, кото­рых цари и дер­жат для услу­же­ния в подоб­ных зло­дей­ствах. (5) Назы­ва­ли и дру­гую при­чи­ну это­го тай­но­го с.162 пре­ступ­ле­ния: сво­е­му сыну Селев­ку царь даро­вал Лиси­ма­хию, а для Антио­ха у него не нашлось подоб­но­го места, куда бы он мог отпра­вить его от себя подаль­ше в почет­ную ссыл­ку. (6) Тем не менее цар­ский дво­рец на несколь­ко дней при­нял личи­ну вели­кой скор­би, а рим­ский посол, чтобы не попа­дать­ся на гла­за в непо­д­хо­дя­щее вре­мя, уехал в Пер­гам. Царь же, оста­вив нача­тую было вой­ну, вер­нул­ся в Эфес. (7) Там он, покуда дво­рец был заперт на вре­мя скор­би, уеди­нил­ся с неким Мин­ни­о­ном, ста­рей­ши­ной цар­ских дру­зей, обсуж­дая с ним тай­ные замыс­лы. (8) Мин­ни­он оце­ни­вал силы царя, исхо­дя из собы­тий в Сирии и Азии, не желая и знать о том, что дела­ет­ся во внеш­нем мире. Он был уве­рен, что Антио­ху обес­пе­че­но пре­вос­ход­ство не толь­ко при обсуж­де­нии дела (ибо все тре­бо­ва­ния рим­лян неспра­вед­ли­вы), но и в буду­щей войне. (9) Царь избе­гал пере­го­во­ров с посла­ми — он то ли чув­ст­во­вал уже, что про­иг­ры­ва­ет в спо­ре, то ли пре­бы­вал в рас­те­рян­но­сти от недав­ней утра­ты. Одна­ко Мин­ни­он убедил его вызвать послов из Пер­га­ма, пообе­щав­ши, что сам будет гово­рить все, чего потре­бу­ет поло­же­ние дел.

16. (1) Суль­пи­ций уже выздо­ро­вел, так что в Эфес при­бы­ли оба посла⁵⁶. Мин­ни­он изви­нил­ся за царя, в чье отсут­ст­вие нача­лись пере­го­во­ры. (2) Тут Мин­ни­он про­из­нес зара­нее при­готов­лен­ную речь: «Вижу я, рим­ляне, что осво­бож­де­ние гре­че­ских горо­дов для вас толь­ко бла­го­вид­ный пред­лог и дела ваши не схо­дят­ся с ваши­ми реча­ми. Одно пра­во вы уста­нав­ли­ва­е­те для Антио­ха, а сами поль­зу­е­тесь дру­гим. Как же так? Раз­ве (3) жите­ли Смир­ны или Ламп­са­ка более гре­ки, чем неа­по­ли­тан­цы или регий­цы, с кото­рых вы взи­ма­е­те дань и тре­бу­е­те кораб­ли на осно­ва­нии дого­во­ра? (4) А поче­му каж­дый год шле­те вы в Сира­ку­зы и дру­гие гре­че­ские горо­да Сици­лии пре­то­ра, обле­чен­но­го вла­стью, с роз­га­ми и топо­ра­ми? Ответ у вас будет, разу­ме­ет­ся, толь­ко один: это вы пред­пи­са­ли такие усло­вия им, поко­рен­ным силой ору­жия. (5) Но тогда при­ни­май­те и от Антио­ха точ­но такое же объ­яс­не­ние по пово­ду жите­лей Смир­ны, Ламп­са­ка и горо­дов Ионии или Эолиды. (6) Их, побеж­ден­ных в войне его пред­ка­ми, обло­жен­ных данью и пода­тью, царь воз­вра­ща­ет теперь в преж­нее состо­я­ние. Итак, я бы хотел, чтобы на все это был дан ответ, если, конеч­но, вы ище­те спра­вед­ли­во­сти, а не пово­да к войне»⁵⁷.

(7) Суль­пи­ций на это отве­тил: «Посколь­ку Антио­ху боль­ше нече­го было ска­зать в свою поль­зу, он, види­мо, сам гово­рить посты­дил­ся, а такое про­из­не­сти пре­до­ста­вил пер­во­му же попав­ше­му­ся. (8) Да что же есть сход­но­го в поло­же­нии тех горо­дов, кото­рые ты друг с дру­гом срав­нил? Ведь с того само­го вре­ме­ни, как Регий, Неа­поль, Тарент попа­ли под нашу власть, мы все­гда тре­бу­ем от их жите­лей того, что поло­же­но по дого­во­ру, на осно­ва­нии одно­го и того же посто­ян­но­го и неиз­мен­но­го пра­ва, кото­рым мы поль­зо­ва­лись все­гда и дей­ст­вие кото­ро­го ни разу не пре­ры­ва­лось. (9) Возь­мешь­ся ли ты утвер­ждать, что, как поиме­но­ван­ные здесь горо­да, кото­рые нико­гда ни сами, ни при чьем-то посред­стве не меня­ли ниче­го в дого­во­ре, (10) так и горо­да Азии, раз попав под власть с.163 Антиохо­вых пред­ков, подоб­ным же обра­зом, посто­ян­но и неиз­мен­но, оста­ва­лись все­гда вла­де­ни­ем ваше­го цар­ства? Раз­ве не побы­ва­ли неко­то­рые из них под вла­стью Филип­па или Пто­ле­мея, а дру­гие раз­ве не поль­зо­ва­лись в тече­ние мно­гих лет сво­бо­дой, кото­рую никто не оспа­ри­вал? (11) Что же, суще­ст­ву­ет ли пра­во тре­бо­вать их воз­вра­ще­ния в раб­ство столь­ко поко­ле­ний спу­стя? И толь­ко пото­му, что когда-то они под­чи­ни­лись, вынуж­ден­ные небла­го­при­ят­ны­ми обсто­я­тель­ства­ми? (12) Но ведь это все рав­но что при­знать, буд­то Гре­ция не осво­бож­де­на нами от Филип­па и потом­ки его могут сно­ва тре­бо­вать для себя и Коринф, и Хал­киду, и Демет­ри­а­ду, и все фес­са­лий­ское пле­мя!⁵⁸ (13) Впро­чем, к чему гово­рить от име­ни горо­дов — не луч­ше ли и для нас, и для царя узнать их соб­ст­вен­ное мне­ние?»

17. (1) Тут он велел при­звать посоль­ства от горо­дов, кото­рые уже заго­дя были при­готов­ле­ны и науче­ны Эвме­ном, пола­гав­шим, что сколь­ко бы ни убы­ло сил у Антио­ха, настоль­ко же уси­лит­ся его, Эвме­но­во, цар­ство. (2) Допу­щен­ные в боль­шом чис­ле, они при­ня­лись изла­гать то свои жало­бы, то при­тя­за­ния и, мешая спра­вед­ли­вое с неспра­вед­ли­вым, пре­вра­ти­ли обсуж­де­ние в пре­пи­ра­тель­ство. В кон­це кон­цов, ниче­го не усту­пив и ниче­го не добив­шись, рим­ские послы воз­вра­ти­лись в Город в той же пол­ной неопре­де­лен­но­сти, в какой при­хо­ди­ли на пере­го­во­ры.

(3) Ото­слав их, царь дер­жал совет о войне про­тив рим­лян. Там все выска­зы­ва­лись один воин­ст­вен­нее дру­го­го, (4) ибо чем кто враж­деб­нее гово­рил о рим­ля­нах, тем бо́льшую он рас­счи­ты­вал снис­кать милость. Неко­то­рые поно­си­ли высо­ко­ме­рие тех, кто предъ­яв­лял царю свои тре­бо­ва­ния: они-де навя­зы­ва­ют усло­вия Антио­ху, вели­чай­ше­му из царей Азии, слов­но како­му-нибудь побеж­ден­но­му Наби­су. (5) Да и Наби­су, мол, была остав­ле­на власть над род­ным горо­дом и Лакеде­мо­ном — (6) что же ужас­но­го в том, чтобы Смир­на и Ламп­сак выпол­ня­ли пове­ле­ния Антио­ха? (7) Дру­гие гово­ри­ли, что для столь вели­ко­го царя эти горо­да слиш­ком незна­чи­тель­ны, чтобы ока­зать­ся доста­точ­ным осно­ва­ни­ем для вой­ны. Но непра­вое гос­под­ство все­гда начи­на­ет­ся с тре­бо­ва­ния о чем-нибудь малом, ведь когда пер­сы тре­бо­ва­ли у лакеде­мо­нян воды и зем­ли⁵⁹, никто и не думал, буд­то им не хва­та­ет ком­ка зем­ли и глот­ка воды! (8) И рим­ляне дела­ют тако­го же рода про­бу, тре­буя двух горо­дов. А когда дру­гие горо­да увидят, что с двух из них сня­то ярмо, они тут же пере­ки­нут­ся на сто­ро­ну наро­да-осво­бо­ди­те­ля. (9) Даже если сво­бо­да не пред­по­чти­тель­нее нево­ли, все же упо­ва­ние на пере­ме­ны милее вся­ко­го незыб­ле­мо­го поряд­ка вещей.

18. (1) На сове­те при­сут­ст­во­вал акар­на­нец Алек­сандр. Неко­гда он был дру­гом Филип­па, а недав­но, оста­вив его, при­бег под покро­ви­тель­ство более пыш­но­го Антиохо­ва дво­ра. (2) Хоро­шо зная Гре­цию и будучи зна­ком с рим­ля­на­ми, он вошел в такую друж­бу с царем, что при­сут­ст­во­вал даже на тай­ных сове­ща­ни­ях. (3) Заго­во­рил он так, слов­но обсуж­дал­ся вопрос, где и по како­му замыс­лу вести вой­ну, а не о том, вести ли ее вооб­ще. Победа, утвер­ждал он, с.164 обес­пе­че­на, если царь пере­пра­вит­ся в Евро­пу и выбе­рет для вой­ны какую-нибудь часть Гре­ции. (4) Это­лий­цев, живу­щих в самом серд­це Гре­ции, Антиох най­дет-де уже воору­жив­ши­ми­ся; будучи застрель­щи­ка­ми вой­ны, они гото­вы ко всем ее тяготам. (5) Ну а что до обо­их, так ска­зать, флан­гов Гре­ции, то Набис со сто­ро­ны Пело­пон­не­са начнет под­ни­мать все и вся, стре­мясь вер­нуть себе Аргос и при­бреж­ные горо­да, откуда рим­ляне его выгна­ли, замкнув тем самым лакеде­мо­нян в их сте­нах; (6) а со сто­ро­ны Македо­нии Филипп схва­тит­ся за ору­жие, лишь толь­ко заслы­шит звук бое­вой тру­бы. Уж он-то, Алек­сандр, зна­ет дух, зна­ет чув­ства это­го чело­ве­ка. Ему извест­но, что в этой груди бур­лит такая ярость, какая быва­ет у диких зве­рей, когда их дер­жат в клет­ке или на цепи! (7) Он, Алек­сандр, пом­нит даже, как мно­го раз во вре­мя вой­ны Филипп закли­нал всех богов даро­вать ему в помощ­ни­ки Антио­ха, и если теперь его молит­ва сбудет­ся, он воз­об­но­вит вой­ну без малей­ше­го коле­ба­ния. (8) Толь­ко не сле­ду­ет мед­лить и отсту­пать: победа зави­сит от того, заня­ты ли зара­нее выгод­ные пози­ции, обес­пе­че­ны ли союз­ни­ки. Да и Ган­ни­ба­ла сле­ду­ет не меш­кая послать в Афри­ку, чтобы отвлечь туда рим­ские силы⁶⁰.

19. (1) Ган­ни­ба­ла на совет не позва­ли — из-за бесед с Вил­ли­ем он стал казать­ся царю подо­зри­тель­ным и после них не был взыс­кан ни одной поче­стью. Сна­ча­ла Ган­ни­бал, про­мол­чав, снес обиду, (2) но затем решил, что луч­ше узнать при­чи­ну вне­зап­но­го отчуж­де­ния и очи­стить­ся от подо­зре­ний. Выбрав под­хо­дя­щий момент, он напря­мик спро­сил, на что царь гне­ва­ет­ся, и, выслу­шав ответ, ска­зал: (3) «Когда, Антиох, я был еще малым ребен­ком, мой отец Гамиль­кар как-то во вре­мя жерт­во­при­но­ше­ния под­вел меня к алта­рю и заста­вил поклясть­ся, что нико­гда не буду я дру­гом рим­ско­го наро­да. (4) Под зна­ком этой клят­вы я вое­вал трид­цать шесть лет⁶¹, она же изгна­ла меня из оте­че­ства во вре­мя мира, она при­ве­ла бег­ле­цом в твой цар­ский дво­рец, и если ты обма­нешь мою надеж­ду, я, ведо­мый все тою же клят­вой, раз­уз­на­вая, где еще есть воен­ные силы, где есть ору­жие, по все­му све­ту ста­ну искать и най­ду вра­гов рим­ля­нам. (5) Так что если тво­им при­бли­жен­ным любо мно­жить перед тобою мои вины, пусть они поищут для это­го дру­гой повод. (6) Я нена­ви­жу рим­лян и нена­ви­стен им! Свиде­те­ля­ми прав­ди­во­сти моих слов да будут мой отец Гамиль­кар и боги. Итак, если ты раз­мыш­ля­ешь о войне с Римом, Ган­ни­бал будет сре­ди пер­вых тво­их дру­зей, но если что-то тебя вынуж­да­ет к миру, на это ищи себе дру­го­го совет­чи­ка». (7) Такая речь не толь­ко тро­ну­ла царя, но и при­ми­ри­ла его с Ган­ни­ба­лом. Совет закон­чил­ся тем, что реши­ли вести вой­ну.

20. (1) А в Риме, хоть и тол­ко­ва­ли об Антио­хе как о вра­ге, но все же гото­ви­лись к пред­сто­я­щей войне толь­ко мыс­лен­но, а не на деле. Обо­им кон­су­лам⁶² про­вин­ци­ей назна­че­на была Ита­лия, (2) с тем чтобы они уго­во­ри­лись меж­ду собой или бро­си­ли жре­бий, кто из них будет про­во­дить выбо­ры в этом году [192 г.]. (3) Кон­сул, кото­рый будет сво­бо­ден от этой обя­зан­но­сти, дол­жен с.165 был быть готов при необ­хо­ди­мо­сти вести леги­о­ны за пре­де­лы Ита­лии. (4) Ему доз­во­ля­лось набрать два новых леги­о­на, а из латин­ских союз­ни­ков — два­дцать тысяч пехоты и восемь­сот всад­ни­ков. (5) Дру­го­му кон­су­лу пре­до­став­ля­лись два леги­о­на, кото­ры­ми рань­ше рас­по­ла­гал кон­сул минув­ше­го года Луций Кор­не­лий, с ними пят­на­дцать тысяч пеших и пять­сот кон­ных латин­ских союз­ни­ков из того же само­го вой­ска. (6) Квин­ту Мину­цию была про­дле­на власть и остав­ле­но вой­ско, кото­рое было у него в Лигу­рии. Для попол­не­ния ему раз­ре­ша­лось набрать четы­ре тыся­чи пехо­тин­цев и сто пять­де­сят кон­ни­ков из рим­лян, а от союз­ни­ков потре­бо­вать пять тысяч пехоты и две­сти пять­де­сят кон­ни­ков. (7) Гнею Доми­цию доста­лось коман­до­ва­ние вне Ита­лии, где ука­жет сенат, а Луцию Квинк­цию — Гал­лия и про­веде­ние выбо­ров. (8) Затем жере­бьев­кой разде­ли­ли пол­но­мо­чия пре­то­ры: Марк Фуль­вий Цен­ту­мал стал город­ским пре­то­ром, Луций Скри­бо­ний Либон — пре­то­ром по делам чуже­зем­цев, Луцию Вале­рию Тап­по­ну доста­лась Сици­лия, Квин­ту Сало­нию Сар­ре — Сар­ди­ния, Мар­ку Бебию Там­фи­лу — Ближ­няя Испа­ния, Авлу Ати­лию Серра­ну — Даль­няя. (9) Но послед­ним двум про­вин­ции были пере­ме­не­ны, спер­ва сенат­ским реше­ни­ем, а затем и поста­нов­ле­ни­ем наро­да: (10) Ати­лию были назна­че­ны флот и Македо­ния, Бебию — Брут­тий⁶³; (11) а в Испа­ни­ях была про­дле­на власть Фла­ми­нию и Фуль­вию. Бебию Там­фи­лу в Брут­тий были даны два леги­о­на, кото­рые в минув­шем году были город­ски­ми; для него же было истре­бо­ва­но от союз­ни­ков пят­на­дцать тысяч пехо­тин­цев и пять­сот кон­ни­ков. (12) Ати­лий полу­чил при­каз изгото­вить трид­цать квин­кве­рем и освиде­тель­ст­во­вать ста­рые кораб­ли на вер­фях, дабы ото­брать из них год­ные; пред­пи­сы­ва­лось ему и набрать моря­ков. Кон­су­лам было веле­но пере­дать ему две тыся­чи союз­ни­ков и лати­нов, да еще тыся­чу рим­лян-пехо­тин­цев. (13) Гово­ри­лось, что два эти пре­то­ра и два вой­ска, сухо­пут­ное и мор­ское, сна­ря­жа­ют­ся про­тив Наби­са, откры­то напав­ше­го на союз­ни­ков рим­ско­го наро­да⁶⁴.

(14) А в осталь­ном все дожи­да­лись воз­вра­ще­ния направ­лен­ных к Антио­ху послов, и до их при­бы­тия сенат запре­тил кон­су­лу Гнею Доми­цию отлу­чать­ся из горо­да⁶⁵.

21. (1) Пре­то­рам Фуль­вию и Скри­бо­нию, ведав­шим судеб­ны­ми дела­ми в Риме, было пору­че­но под­гото­вить, поми­мо Ати­ли­е­ва флота, сто квин­кве­рем. (2) Преж­де чем кон­сул и пре­то­ры отбы­ли к сво­им про­вин­ци­ям, состо­я­лись молеб­ст­вия во искуп­ле­ние зна­ме­ний: (3) из Пице­на сооб­щи­ли, что коза в одном поме­те при­нес­ла шесть коз­лят; в Арре­тии родил­ся одно­ру­кий маль­чик; (4) в Ами­терне про­шел зем­ля­ной дождь; в Фор­ми­ях мол­ния уда­ри­ла в ворота и в сте­ну; и самое устра­шаю­щее — бык кон­су­ла Гнея Доми­ция мол­вил чело­ве­чьим голо­сом: «Рим, сте­ре­гись». (5) По пово­ду про­чих зна­ме­ний и были совер­ше­ны молеб­ст­вия, быка же гаруспи­ки веле­ли забот­ли­во беречь и кор­мить.

Гораздо сви­ре­пей, чем в про­шлый раз, на город обру­шил­ся Тибр, сне­ся два моста и мно­го зда­ний, осо­бен­но у с.166 Флу­мен­тан­ских ворот. (6) На Юга­рий⁶⁶ с Капи­то­лия сва­ли­лась огром­ная ска­ла, зада­вив­шая мно­гих; то ли дожди ее под­то­чи­ли, то ли пошат­ну­ло зем­ле­тря­се­ние, слиш­ком сла­бое, чтобы его кто-нибудь почув­ст­во­вал. Повсюду затоп­ля­ло поля и уно­си­ло скот, обру­ши­ва­лись стро­е­ния.

(7) Преж­де чем кон­сул Луций Квинк­ций при­был в про­вин­цию, Квинт Мину­ций в Пизан­ской зем­ле сра­зил­ся с лигу­рий­ца­ми; девять тысяч вра­гов он пере­бил, а осталь­ных смял и ото­гнал в их лагерь, (8) за кото­рый до ночи шел оже­сто­чен­ный бой. (9) Ночью лигу­рий­цы тай­ком сня­лись с места, и на рас­све­те рим­ляне вошли в обез­людев­ший лагерь. Добы­чи там было най­де­но мало, пото­му что все награб­лен­ное в полях вра­ги тут же отсы­ла­ли домой.

(10) Мину­ций, не дав лигу­рий­цам ника­кой пере­дыш­ки, из Пизан­ской зем­ли дви­нул­ся в их соб­ст­вен­ную и опу­сто­шил огнем и мечом их кре­по­сти и селе­ния. (11) Там-то рим­ские вои­ны и пожи­ви­лись той этрус­ской добы­чей, кото­рую ото­сла­ли домой гра­би­те­ли.

22. (1) При­мер­но тогда же в Рим вер­ну­лись послы от царей⁶⁷. (2) Ничто в их сооб­ще­ни­ях не гово­ри­ло об уже назрев­шей войне, раз­ве что с лакеде­мон­ским тира­ном, о кото­ром и ахей­ские послы сооб­ща­ли, что он в нару­ше­ние дого­во­ра напал на лакон­ское при­мо­рье. Для защи­ты союз­ни­ков в Гре­цию был послан пре­тор Ати­лий с фло­том, (3) а обо­им кон­су­лам раз­ре­ши­ли отбыть к про­вин­ци­ям, коль ско­ро пря­мой угро­зы со сто­ро­ны Антио­ха нет. Доми­ций пошел на бой­ев крат­чай­шим путем, со сто­ро­ны Ари­ми­на, а Квинк­ций — через зем­ли лигу­рий­цев. (4) Два кон­суль­ских вой­ска с раз­ных сто­рон при­ня­лись на огром­ном про­стран­стве разо­рять вра­же­ские зем­ли. Спер­ва к кон­су­лам пере­бе­жа­ли немно­гие кон­ни­ки с их началь­ни­ка­ми, потом совет в пол­ном соста­ве⁶⁸ и нако­нец все те, кто обла­дал хоть каким-нибудь состо­я­ни­ем или поло­же­ни­ем, — все­го до полу­то­ра тысяч чело­век.

(5) Удач­но в том году [192 г.] шли дела и в обе­их Испа­ни­ях, ибо Гай Фла­ми­ний при помо­щи осад­ных наве­сов захва­тил укреп­лен­ный и бога­тый город Ликарб, взяв живым знат­но­го вождя Кон­ри­би­ло­на, (6) а про­кон­сул Марк Фуль­вий⁶⁹ дал два удач­ных сра­же­ния двум вра­же­ским арми­ям и занял два испан­ских горо­да — Вес­це­лию и Гело­ну, а так­же мно­го кре­по­стей; дру­гие под­чи­ни­лись ему доб­ро­воль­но. (7) Тогда он дви­нул­ся в зем­ли оре­та­нов⁷⁰ и, овла­дев там дву­мя горо­да­ми, Ноли­бой и Кузи­би­сом, пошел к реке Таг. (8) Был там город Толет, неболь­шой, но хоро­шо защи­щен­ный сво­им место­по­ло­же­ни­ем. Когда Фуль­вий его оса­дил, на под­мо­гу горо­жа­нам при­шло боль­шое вой­ско вет­то­нов. Он успеш­но сра­зил­ся с ними и, раз­бив вет­то­нов, довел до кон­ца оса­ду Толе­та и взял город⁷¹.

23. (1) Впро­чем, отцов-сена­то­ров в ту пору забо­ти­ли не столь­ко вой­ны, кото­рые уже шли, сколь­ко ожи­да­ние еще не начав­шей­ся вой­ны с Антиохом. (2) Хотя через послов рим­ляне обо всем бес­пре­стан­но раз­уз­на­ва­ли, тем не менее раз­нес­лись неве­до­мо от кого пошед­шие тем­ные слу­хи, в кото­рых к прав­де было при­ме­ша­но мно­го с.167 лжи. (3) Сре­ди про­че­го гово­ри­ли, что как толь­ко Антиох при­будет в Это­лию, он тот­час двинет флот про­тив Сици­лии. (4) И сенат, хотя послал уже в Гре­цию пре­то­ра Ати­лия с фло­том, (5) но посколь­ку для под­дер­жа­ния в союз­ни­ках долж­но­го духа тре­бу­ют­ся не толь­ко вой­ска, но и люди, снис­кав­шие ува­же­ние сво­и­ми дела­ми, теперь отпра­вил послам в Гре­цию Тита Квинк­ция, Гнея Окта­вия, Гнея Сер­ви­лия и Пуб­лия Вил­лия. Мар­ку Бебию сена­том было пред­пи­са­но вести леги­о­ны из Брут­тия к Тарен­ту и Брун­ди­зию, (6) чтобы оттуда пере­пра­вить­ся в Македо­нию, если того потре­бу­ют обсто­я­тель­ства. Пре­то­ру Мар­ку Фуль­вию сенат пред­пи­сал послать флот в два­дцать кораб­лей для охра­ны сици­лий­ско­го побе­ре­жья во гла­ве с коман­дую­щим, обле­чен­ным вла­стью; (7) флот повел Луций Оппий Сали­на­тор, кото­рый в минув­шем году был пле­бей­ским эди­лом. Тот же Фуль­вий дол­жен был напи­сать сво­е­му сото­ва­ри­щу Луцию Вале­рию, (8) что есть опас­ность пере­брос­ки из Это­лии в Сици­лию флота царя Антио­ха, а пото­му сена­ту угод­но, чтобы пре­тор Вале­рий в добав­ле­ние к име­ю­ще­му­ся у него вой­ску спеш­но набрал еще до две­на­дца­ти тысяч пеших вои­нов и четы­рех­сот кон­ни­ков — для охра­ны мор­ско­го бере­га, обра­щен­но­го к Гре­ции. (9) Этот набор пре­тор про­вел не толь­ко на самой Сици­лии, но и на окрест­ных ост­ро­вах. Все при­мор­ские горо­да, глядя­щие на Гре­цию, он укре­пил гар­ни­зо­на­ми.

(10) Новую пищу для слу­хов дал при­езд Атта­ла, бра­та Эвме­на, кото­рый сооб­щил, что царь Антиох с вой­ском пере­сек Гел­лес­понт, а это­лий­цы ведут при­готов­ле­ния, с тем чтобы к его при­бы­тию ока­зать­ся во все­ору­жии. (11) И отсут­ст­ву­ю­ще­му Эвме­ну, и при­сут­ст­ву­ю­ще­му Атта­лу была выра­же­на бла­го­дар­ность; Атта­лу пре­до­ста­ви­ли поме­ще­ние и содер­жа­ние, вру­чи­ли дары: двух коней, два пол­ных набо­ра ору­жия и сна­ря­же­ния кон­ни­ка, сереб­ря­ных сосудов весом в сто фун­тов и золотых в два­дцать.

24. (1) Один за дру­гим появ­ля­лись гон­цы с изве­сти­я­ми о при­бли­жаю­щей­ся войне. Было реше­но, что при таких обсто­я­тель­ствах важ­но как мож­но ско­рее избрать кон­су­лов. (2) Сенат при­нял поста­нов­ле­ние пору­чить пре­то­ру Мар­ку Фуль­вию немед­лен­но пись­мом уве­до­мить кон­су­ла⁷² о том, что сенат жела­ет его воз­вра­ще­ния в Рим, а про­вин­ция и вой­ско пусть будут пере­да­ны лега­там, и пусть сам кон­сул еще с доро­ги пись­мен­но объ­явит о пред­сто­я­щих кон­суль­ских выбо­рах. (3) Кон­сул пови­но­вал­ся пись­му и, послав впе­ред гон­ца с объ­яв­ле­ни­ем, явил­ся в Рим. (4) В этом году сопер­ни­че­ство соис­ка­те­лей опять было очень напря­жен­ным, посколь­ку на одно место при­тя­за­ли трое пат­ри­ци­ев: Пуб­лий Кор­не­лий Сци­пи­он, сын Гнея, потер­пев­ший неуда­чу в минув­шем году, Луций Кор­не­лий Сци­пи­он и Гней Ман­лий Воль­сон. (5) Кон­суль­скую долж­ность дали Пуб­лию Сци­пи­о­ну, дабы всем было ясно, что столь достой­но­му мужу почесть мож­но отсро­чить, но отка­зать в ней нель­зя. Из пле­бе­ев ему в кол­ле­ги при­да­ли Мания Аци­лия Глаб­ри­о­на. (6) На сле­дую­щий день пре­то­ра­ми избра­ли Луция Эми­лия Пав­ла, Мар­ка Эми­лия Лепида, Мар­ка Юния Бру­та, Авла Кор­не­лия с.168 Мам­му­лу, Гая Ливия и Луция Оппия — тот и дру­гой име­ли про­зва­ние Сали­на­тор. Оппий был тем же самым, кто повел на Сици­лию флот из два­дца­ти кораб­лей⁷³. (7) Меж­ду тем, пока новые долж­ност­ные лица жре­би­ем дели­ли меж­ду собой про­вин­ции, Марк Бебий полу­чил при­каз пере­пра­вить­ся со все­ми вой­ска­ми из Брун­ди­зия в Эпир и дер­жать вой­ско в окрест­но­стях Апол­ло­нии. (8) А город­ско­му пре­то­ру Мар­ку Фуль­вию было пору­че­но изгото­вить пять­де­сят новых квин­кве­рем⁷⁴.

25. (1) Так рим­ский народ гото­вил­ся встре­тить любые дей­ст­вия Антио­ха. (2) А Набис уже не откла­ды­вал вой­ну, но все­ми сила­ми оса­ждал Гитий. И, гне­ва­ясь на ахей­цев за то, что они посла­ли оса­жден­ным под­мо­гу, опу­сто­шал их поля. (3) Одна­ко ахей­цы отва­жи­лись на вой­ну не рань­ше, чем из Рима вер­ну­лись послы с изве­сти­ем о воле сена­та. (4) По их воз­вра­ще­нии они созва­ли собра­ние в Сики­оне и отпра­ви­ли послов к Титу Квинк­цию попро­сить у него сове­та. (5) На собра­нии все выска­за­лись за немед­лен­ную вой­ну, но дело затя­ги­ва­лось, пото­му что от Тита Квинк­ция достав­ле­но было пись­мо, в кото­ром он пред­ла­гал дождать­ся пре­то­ра и рим­ско­го флота. (6) Неко­то­рые из ста­рей­шин оста­ва­лись при преж­нем мне­нии, дру­гие счи­та­ли, что сле­ду­ет вос­поль­зо­вать­ся сове­том того, к кому сами за ним обра­ти­лись, но боль­шин­ство ожи­да­ло, пока выска­жет­ся Фило­пе­мен. (7) Он тогда был пре­то­ром⁷⁵ и пре­вос­хо­дил всех людей сво­его вре­ме­ни и рас­суди­тель­но­стью, и вли­я­ни­ем. Вна­ча­ле он напом­нил, что у это­лий­цев суще­ст­ву­ет спра­вед­ли­вое уста­нов­ле­ние, соглас­но кото­ро­му пре­тор не дол­жен выска­зы­вать­ся по вопро­су объ­яв­ле­ния вой­ны. Затем он пред­ло­жил собрав­шим­ся в первую оче­редь самим заявить свои поже­ла­ния, (8) а уж он, пре­тор, со всей доб­ро­со­вест­но­стью и тща­ни­ем им после­ду­ет и, насколь­ко это зави­сит от чело­ве­че­ско­го разу­ме­ния, при­ло­жит все силы, чтобы они не пожа­ле­ли о сво­ем выбо­ре — будь то мир или вой­на. (9) Эта речь силь­ней разо­жгла воин­ст­вен­ный пыл, чем если бы Фило­пе­мен откро­вен­но пока­зал, как он жаж­дет взять­ся за дело. (10) Итак, при все­об­щем еди­но­ду­шии при­ня­то было реше­ние о войне, а пре­то­ру пре­до­став­ле­на сво­бо­да выби­рать вре­мя и спо­соб ее веде­ния. (11) Не толь­ко Квинк­ций сове­то­вал, но и сам Фило­пе­мен счи­тал нуж­ным дождать­ся рим­ско­го флота, кото­рый охра­нял бы Гитий со сто­ро­ны моря. (12) Одна­ко он опа­сал­ся, что отла­га­тельств дело не тер­пит: мож­но было лишить­ся не толь­ко Гития, но и гар­ни­зо­на, послан­но­го туда для защи­ты горо­да. Поэто­му он спу­стил на воду ахей­ские кораб­ли.

26. (1) Тиран тоже собрал неболь­шой флот, чтобы пере­хва­ты­вать помощь оса­жден­ным с моря. Там было три круп­ных кораб­ля, лод­ки и лег­кие суде­ныш­ки, а ста­рый флот был в соот­вет­ст­вии с дого­во­ром пере­дан рим­ля­нам. (2) Чтобы испы­тать на ходу эти новые кораб­ли и чтобы все было в пол­ной бое­вой готов­но­сти, Набис каж­дый день выво­дил их в откры­тое море, упраж­нял греб­цов и вои­нов в мор­ских сра­же­ни­ях. Он свя­зы­вал судь­бу оса­ды с пре­се­че­ни­ем помо­щи горо­ду со сто­ро­ны моря.

с.169 (3) Насколь­ко пре­тор ахей­цев ни опы­том, ни даро­ва­ни­ем не усту­пал нико­му из зна­ме­ни­тых пол­ко­вод­цев в искус­стве сухо­пут­ной вой­ны, настоль­ко же несве­дущ был он в мор­ском деле. (4) Житель Арка­дии, родом из мест, дале­ких от моря, он мало зна­ком был со всем чуже­стран­ным, раз­ве что вое­вал на Кри­те началь­ни­ком вспо­мо­га­тель­ных войск. (5) Была у него ста­рая квад­ри­ре­ма, захва­чен­ная лет восемь­де­сят тому, когда на ней из Нав­пак­та в Коринф плы­ла Никея, жена Кра­те­ра⁷⁶. (6) Так как суд­но это было неко­гда зна­ме­ни­то в цар­ском фло­те, пре­льщен­ный этой сла­вой Фило­пе­мен велел при­ве­сти корабль из Эгия. Хотя тот уже про­гнил и про­худил­ся от вет­хо­сти, (7) его поста­ви­ли во гла­ве флота, и на нем нахо­дил­ся коман­до­вав­ший фло­том Тисон из Патр. Навстре­чу ему дви­ну­лись от Гития лакон­ские суда, (8) и при пер­вом же столк­но­ве­нии с новым креп­ким кораб­лем ста­рый, и без того про­пус­кав­ший по всем швам воду, тот­час же раз­ва­лил­ся. Все, кто были на бор­ту, попа­ли в плен. (9) С поте­рей пред­во­ди­тель­ско­го кораб­ля осталь­ной флот обра­тил­ся в бег­ство, сколь­ко хва­та­ло весел. Сам Фило­пе­мен бежал на лег­ком дозор­ном судне и оста­но­вил­ся не рань­ше, чем при­был в Пат­ры. (10) Но неуда­ча отнюдь не сло­ми­ла дух это­го воин­ст­вен­но­го мужа, побы­вав­ше­го во мно­гих пере­дел­ках, — напро­тив, про­иг­рав в мор­ской войне, в кото­рой он был несве­дущ, он тем боль­ше надеж­ды воз­ла­гал на то, в чем знал толк. Фило­пе­мен утвер­ждал, что тира­ну недол­го лико­вать.

27. (1) Оду­шев­лен­ный успе­хом, Набис, уве­рил­ся, (2) что опас­ность с моря боль­ше ему не гро­зит, и захо­тел, пра­виль­но рас­по­ло­жив заста­вы, пере­крыть и сухо­пут­ные под­хо­ды к горо­ду. Он увел треть вой­ска от оса­жден­но­го Гития и раз­бил лагерь у Плей. (3) Это место гос­под­ст­ву­ет и над Лев­ка­ми, и над Акри­я­ми, где, как он ожи­дал, долж­но было прой­ти непри­я­тель­ское вой­ско. В тамош­нем лаге­ре лишь у немно­гих вои­нов были палат­ки, у осталь­но­го же мно­же­ства вои­нов — хижи­ны, спле­тен­ные из трост­ни­ка и кры­тые листья­ми, кото­рые дава­ли раз­ве что тень. (4) Не пока­зав­шись еще непри­я­те­лю, Фило­пе­мен решил напасть на него врас­плох, вос­поль­зо­вав­шись улов­кой, какой от него не ожи­да­ли. (5) Он собрал малые суда в неза­мет­ной бух­те в аргос­ской зем­ле. Там на них он погру­зил лег­ких пехо­тин­цев с неболь­ши­ми щита­ми, пра­ща­ми, дро­ти­ка­ми и про­чим ору­жи­ем. (6) Про­плыв оттуда вдоль бере­га до бли­жай­ше­го к вра­же­ско­му лаге­рю мыса, он вышел на сушу, а ночью извест­ны­ми ему тро­па­ми добрал­ся до Плей. Стра­жа спа­ла — ведь вокруг все каза­лось спо­кой­ным. Фило­пе­мен запа­лил хижи­ны со всех сто­рон лаге­ря. (7) Мно­гих пла­мя пожра­ло рань­ше, чем они почу­я­ли при­бли­же­ние вра­га. Но даже и заме­тив­шие не смог­ли ниче­го поде­лать. (8) Все было истреб­ле­но огнем и мечом: лишь немно­гие спас­лись и бежа­ли в глав­ный лагерь под Гити­ем. (9) Так раз­гро­мив вра­гов, Фило­пе­мен пер­вым делом отпра­вил­ся в Лакон­скую зем­лю гра­бить Три­по­лис, наи­бо­лее близ­кий к мега­ло­по­ли­тан­ским пре­де­лам. (10) Угнав оттуда вели­кое мно­же­ство скота и людей, он отсту­пил рань­ше, чем тиран смог послать от Гития отряд с.170 для защи­ты полей. (11) Затем Фило­пе­мен пере­вел вой­ско в Тегею и, созвав там собра­ние ахей­цев и союз­ни­ков⁷⁷, на кото­ром при­сут­ст­во­ва­ли так­же вожди эпир­цев и акар­нан­цев, объ­явил о сво­ем реше­нии идти на Лакеде­мон. (12) Его вои­ны, ска­зал он, доста­точ­но опра­ви­лись после позор­но­го пора­же­ния на море, а вра­ги, напро­тив, рас­те­ря­ны. По его мне­нию, толь­ко так мож­но отвлечь их от оса­ды Гития. (13) Всту­пив во вра­же­скую зем­лю, он раз­бил лагерь у Карий. В тот же день Гитий был взят при­сту­пом, но Фило­пе­мен, не зная об этом, снял­ся с лаге­ря и дви­нул­ся к Бар­но­сфе­ну, — это гора в деся­ти милях от Лакеде­мо­на. (14) Взяв Гитий, Набис с вой­ском высту­пил оттуда налег­ке и, быст­ро прой­дя мимо Лакеде­мо­на, занял так назы­вае­мый Пирров лагерь⁷⁸. Он не сомне­вал­ся, что ахей­цы попы­та­ют­ся захва­тить его. Оттуда Набис высту­пил навстре­чу про­тив­ни­ку. (15) Вой­ско Фило­пе­ме­на, про­шед­шее по тес­нине, рас­тя­ну­лось чуть ли не на пять миль. Замы­каю­щи­ми шли кон­ни­ца и боль­шая часть вспо­мо­га­тель­ных войск, ибо он думал, что тиран с наем­ни­ка­ми, на кото­рых тот боль­ше все­го пола­гал­ся, напа­дет на него с тыла. (16) Сра­зу две неожи­дан­но­сти пора­зи­ли Фило­пе­ме­на: во-пер­вых, место, куда он шел, уже ока­за­лось заня­тым; во-вто­рых, он увидел, что враг столк­нул­ся с его пере­до­вым отрядом, да еще там, где доро­га шла по пере­се­чен­ной мест­но­сти и дви­гать­ся впе­ред без лег­ко­во­ору­жен­но­го засло­на пред­став­ля­лось невоз­мож­ным.

28. (1) Но Фило­пе­мен был осо­бен­но ловок и иску­шен в уме­нии вести вой­ско и выби­рать нуж­ное место. Имен­но в этом изощ­рил он свой ум и спо­соб­но­сти, упраж­няя их не толь­ко на войне, но и в мир­ное вре­мя. (2) Где бы ни при­хо­ди­лось ему путе­ше­ст­во­вать, он вся­кий раз, как попа­дал­ся ему труд­ный про­ход в горах, тща­тель­но и со всех сто­рон осмат­ри­вал мест­ность. Когда шел он один, то рас­суж­дал сам с собой, а когда бывал со спут­ни­ка­ми, то спра­ши­вал у них, (3) какое реше­ние сле­до­ва­ло бы при­нять, появись в этом месте враг, напа­ди он спе­ре­ди, либо с флан­га — того ли, дру­го­го ли, — либо с тыла; рас­смат­ри­ва­лась воз­мож­ность встре­тить вра­га, иду­ще­го пра­виль­ным стро­ем или нестрой­ной гурь­бой, что годит­ся толь­ко для пере­хо­да. (4) Обду­мы­вая или рас­спра­ши­вая, опре­де­лял он, какое место занял бы он сам, какое пона­до­би­лось бы ему чис­ло вои­нов и, глав­ное, какое воору­же­ние, где поста­вил бы он обоз, где сло­жил бы свое сна­ря­же­ние, куда отвел бы тол­пу нево­ору­жен­ных⁷⁹, (5) какую оста­вил бы для них охра­ну; идти ли и даль­ше тою доро­гой, какой соби­рал­ся, или луч­ше отой­ти тою, кото­рой при­шел; (6) какое место выбрать для лаге­ря, какую пло­щадь обве­сти укреп­ле­ни­я­ми; откуда удоб­ней брать воду и где мно­го кор­ма и дров; какой доро­гой все­го без­опас­ней идти на дру­гой день по сня­тии лаге­ря и как выстро­ить вой­ско для пере­хо­да. (7) Настоль­ко он с моло­дых лет изощ­рял свой ум подоб­ны­ми забота­ми и раз­мыш­ле­ни­я­ми, что для него в этом деле не мог­ло быть неожи­дан­но­стей⁸⁰. (8) А в тот раз он пер­вым делом выстро­ил бое­вой порядок, затем выслал впе­ред вспо­мо­га­тель­ные части кри­тян и кон­ные отряды так назы­вае­мых тарен­тин­цев⁸¹, имев­ших при себе по два коня, сам же, с.171 при­ка­зав кон­ни­це сле­до­вать за собой, занял утес над рекой, чтобы был доступ к воде. (9) Там он рас­по­ло­жил обоз и тол­пу слуг, а вокруг поста­вил вои­нов и воз­вел лагерь, какой доз­во­ля­ли усло­вия мест­но­сти; раз­би­вать палат­ки на каме­ни­стом неров­ном склоне было труд­но. (10) Непри­я­тель сто­ял в полу­ми­ле. Обе сто­ро­ны бра­ли воду из одной и той же реч­ки под охра­ной лег­ко­во­ору­жен­ных⁸², и лишь ночь вос­пре­пят­ст­во­ва­ла сра­же­нию, какое обыч­но слу­ча­ет­ся при сосед­стве двух лаге­рей.

(11) На сле­дую­щий день ста­ло оче­вид­но, что сра­же­ния из-за водо­но­сов у реч­ки не избе­жать. Ночью в скры­той от вра­же­ско­го гла­за долине Фило­пе­мен рас­по­ло­жил столь­ко лег­ко­во­ору­жен­ных вои­нов, сколь­ко их там мож­но было спря­тать.

29. (1) С рас­све­том лег­ко­во­ору­жен­ные кри­тяне и кон­ни­ки-«тарен­тин­цы» завя­за­ли бой над реч­кой. (2) Кри­тя­на­ми коман­до­вал их зем­ляк Телем­наст, кон­ни­цей — мега­ло­по­ли­та­нец Ликорт⁸³. У про­тив­ни­ка охра­на водо­но­сов так­же была пору­че­на вспо­мо­га­тель­ным крит­ским частям и таким же кон­ни­кам-«тарен­тин­цам». Какое-то вре­мя сра­жа­лись на рав­ных, ведь с обе­их сто­рон бились сол­да­ты тех же родов войск и с таким же воору­же­ни­ем. (3) Но бит­ва про­дол­жа­лась, и отряды тира­на ста­ли одер­жи­вать верх как бла­го­да­ря чис­лен­но­му пере­ве­су, так и отто­го, что Фило­пе­мен при­ка­зал коман­ди­рам⁸⁴, ока­зав неко­то­рое сопро­тив­ле­ние, обра­тить­ся в бег­ство и завлечь непри­я­те­ля в заса­ду. Пустив­шись изо всех сил пре­сле­до­вать бег­ле­цов через кот­ло­ви­ну, мно­гие из вра­гов полу­чи­ли ране­ния или погиб­ли, преж­де чем угляде­ли зата­ив­ше­го­ся про­тив­ни­ка. (4) Лег­ко­во­ору­жен­ные, зата­ив­ши­е­ся по всей ширине доли­ны, были рас­са­же­ны так, что свои лег­ко про­бе­жа­ли сквозь раз­ры­вы в их бое­вых поряд­ках. (5) А потом они сами, невреди­мые и пол­ные сил, строй­ны­ми ряда­ми под­ня­лись из заса­ды и напа­ли на вра­гов, поте­ряв­ших строй, рас­се­яв­ших­ся, да еще обес­си­лен­ных и изра­нен­ных. (6) Победа была несо­мнен­ной: вои­ны тира­на тот­час пока­за­ли спи­ну и бро­си­лись в лагерь ничуть не менее рез­во, чем сами пре­сле­до­ва­ли бег­ле­цов. (7) В этом бег­стве мно­гие были уби­ты и захва­че­ны в плен. Да и в лаге­ре нача­лась бы пани­ка, не при­ка­жи Фило­пе­мен тру­бить отбой: он опа­сал­ся не столь­ко вра­га, сколь­ко той пере­се­чен­ной мест­но­сти, по кото­рой дви­гать­ся даль­ше было бы опро­мет­чи­во.

(8) Видя, чем кон­чи­лась бит­ва, и зная нрав Наби­са, Фило­пе­мен дога­ды­вал­ся, в каком тот дол­жен быть стра­хе, и под видом пере­беж­чи­ка подо­слал к нему одно­го вои­на из вспо­мо­га­тель­ных частей. (9) А он и донес, буд­то ему допо­д­лин­но извест­но, что ахей­цы реши­ли на сле­дую­щий день идти к реке Евро­ту, про­те­каю­щей у самых стен Лакеде­мо­на⁸⁵. Они-де хотят пере­ре­зать доро­гу в город, дабы ни тиран, захо­ти он, не смог бы туда вер­нуть­ся, (10) ни под­во­за из горо­да в лагерь не было, а заод­но чтобы под­стрек­нуть нестой­кие души к отпа­де­нию от тира­на. (11) Пере­беж­чик не столь­ко убедил Наби­са, сколь­ко дал пере­пу­ган­но­му тира­ну бла­го­вид­ный пред­лог к остав­ле­нию лаге­ря. (12) На дру­гой день тот велел с.172 Пифа­го­ру со вспо­мо­га­тель­ны­ми отряда­ми и кон­ни­цей нести охра­ну перед валом, а сам вывел цвет вой­ска из лаге­ря слов­но для боя и при­ка­зал не меш­кая идти к горо­ду.

30. (1) Увидев отряд, спеш­но уво­ди­мый по узкой доро­ге под гору, Фило­пе­мен бро­сил всю кон­ни­цу и крит­ские части на вра­же­ский заслон, выстав­лен­ный перед лаге­рем. (2) Заме­тив при­бли­жаю­ще­го­ся непри­я­те­ля и поняв, что свои поки­ну­ли их, лакеде­мо­няне спер­ва попы­та­лись отой­ти в лагерь. (3) Но затем, когда на них дви­ну­лись раз­вер­ну­тым стро­ем все ахей­цы, они испу­га­лись, что будут захва­че­ны вме­сте с самим лаге­рем, и реши­ли после­до­вать за отрядом сво­их, кото­рый уже успел отой­ти доста­точ­но дале­ко. (4) Ахей­ские лег­кие пехо­тин­цы тот­час же ворва­лись в лагерь и раз­гра­би­ли его, осталь­ное вой­ско пусти­лось пре­сле­до­вать непри­я­те­ля. А доро­га была такая, что пеший отряд, даже не опа­саю­щий­ся вра­га, про­шел бы по ней с трудом. (5) А уж когда в тылу завя­зал­ся бой, когда страш­ный вопль ужа­са замы­каю­щих донес­ся до пере­до­вых частей, то все, побро­сав ору­жие, бро­си­лись врас­сып­ную по лесам, обсту­пав­шим доро­гу. (6) В мгно­ве­ние ока путь ока­зал­ся зава­лен грудой ору­жия, осо­бен­но копья­ми: они вали­лись по боль­шей части ост­ри­я­ми назад и заго­ро­ди­ли про­ход напо­до­бие часто­ко­ла⁸⁶. (7) Фило­пе­мен при­ка­зал вспо­мо­га­тель­ным отрядам все­ми сила­ми про­дол­жать пре­сле­до­ва­ние — ведь вра­гам, осо­бен­но кон­ни­кам, труд­нее было бежать. Сам он повел тяже­лую пехоту более широ­кой доро­гой к реке Евро­ту. (8) Раз­бив там под вечер лагерь, он стал дожи­дать­ся лег­ко­во­ору­жен­ных, остав­лен­ных для пре­сле­до­ва­ния непри­я­те­ля. Они при­бы­ли в первую стра­жу с изве­сти­ем, что тиран и немно­гие его при­бли­жен­ные добра­лись до горо­да, а осталь­ные лакеде­мо­няне, без­оруж­ные, раз­бре­лись по все­му уще­лью. Фило­пе­мен велел ново­при­быв­шим отды­хать. (9) Сам же выбрал из мно­же­ства вои­нов тех, что при­бы­ли в лагерь пер­вы­ми и успе­ли уже под­кре­пить свои силы пищей и крат­ким отды­хом; их, воору­жен­ных одни­ми толь­ко меча­ми, он немед­лен­но вывел из лаге­ря и поста­вил при доро­гах, иду­щих от двух город­ских ворот — одна к Фарам, дру­гая же к Бар­но­сфе­ну. Он был уве­рен, что имен­но эти­ми путя­ми будут воз­вра­щать­ся скрыв­ши­е­ся после бег­ства вра­ги. (10) И он не обма­нул­ся в сво­их рас­че­тах, ибо лакеде­мо­няне пря­та­лись по лес­ным тро­пин­кам в глу­бине чащи, покуда еще не померк свет дня, а с наступ­ле­ни­ем вече­ра, завидев огни вра­же­ско­го лаге­ря, боко­вы­ми дорож­ка­ми потя­ну­лись прочь от него. (11) Мино­вав эти огни и пола­гая себя в без­опас­но­сти, они спус­ка­лись на боль­шие доро­ги. Там-то и пере­хва­ты­вал их засев­ший непри­я­тель: пере­би­то и захва­че­но было столь мно­го, что не боль­ше чет­вер­ти все­го вой­ска избег­ло такой уча­сти. (12) Запер­ши тира­на в горо­де, Фило­пе­мен затем око­ло трид­ца­ти дней про­вел, разо­ряя поля лакон­цев. Он вер­нул­ся восво­я­си, осла­бив и почти сло­мив мощь тира­на. (13) По сла­ве рат­ных подви­гов ахей­цы при­рав­ни­ва­ли Фило­пе­ме­на к рим­ско­му коман­дую­ще­му и даже ста­ви­ли его выше в том, что каса­ет­ся лакон­ской вой­ны⁸⁷.

с.173 31. (1) Пока ахей­цы вое­ва­ли с тира­ном, рим­ские послы объ­ез­жа­ли союз­ные горо­да в опа­се­нии, что часть из них под воздей­ст­ви­ем это­лий­цев отда­ла свою бла­го­склон­ность Антио­ху. (2) Мень­ше все­го уси­лий они потра­ти­ли на ахей­цев, кото­рые были враж­деб­ны Наби­су, а пото­му сочте­ны доста­точ­но надеж­ны­ми и во всем про­чем. (3) Преж­де все­го послы при­бы­ли в Афи­ны, оттуда в Хал­киду, оттуда в Фес­са­лию и, обра­тив­шись с речью к мно­го­люд­но­му собра­нию фес­са­лий­цев, напра­ви­лись даль­ше в Демет­ри­а­ду. Там было назна­че­но собра­ние маг­не­сий­цев⁸⁸, (4) а с ними сле­до­ва­ло гово­рить осто­рож­нее, все обду­мы­вая, ибо часть их зна­ти, изме­нив рим­ля­нам, пол­но­стью пере­шла на сто­ро­ну Антио­ха и это­лий­цев. (5) Ведь когда раз­нес­лась весть о том, что Филип­пу воз­вра­ща­ют его сына-залож­ни­ка и про­ща­ют нало­жен­ную на него дань⁸⁹, то сре­ди про­чих без­осно­ва­тель­ных слу­хов воз­ник и такой: буд­то рим­ляне соби­ра­ют­ся так­же вер­нуть ему Демет­ри­а­ду. (6) Эври­лох, гла­ва маг­не­сий­цев, и неко­то­рые из его при­вер­жен­цев пред­по­чи­та­ли, чтобы все было поверг­ну­то в смя­те­ние при­хо­дом это­лий­цев и Антио­ха. (7) Высту­пать про­тив этих сму­тья­нов сле­до­ва­ло так, чтобы, раз­ве­яв пустые их стра­хи, не лишить надеж­ды и не оттолк­нуть Филип­па, кото­рый во всех отно­ше­ни­ях зна­чил боль­ше, чем маг­не­сий­цы. (8) Вот поче­му послы огра­ни­чи­лись напо­ми­на­ни­ем о том, что вся Гре­ция обя­за­на сво­ей сво­бо­дой бла­го­де­я­нию рим­лян, а этот город в осо­бен­но­сти: (9) ведь там не толь­ко сто­ял македон­ский гар­ни­зон, но и был постро­ен цар­ский дво­рец, чтобы жите­ли все­гда мог­ли созер­цать сво­его вла­сти­те­ля. (10) Так что́ тол­ку было осво­бож­дать их, если в Филип­пов дво­рец это­лий­цы при­ве­дут Антио­ха и вме­сто ста­ро­го, зна­ко­мо­го им царя появит­ся новый, еще неве­до­мый.

(11) Выс­шее долж­ност­ное лицо маг­не­сий­цев назы­ва­ет­ся маг­не­тар­хом. Тогда им был Эври­лох. Опи­ра­ясь на эту свою власть, он заявил, что и он, и маг­не­сий­цы долж­ны откры­то ска­зать, что рас­про­стра­нил­ся слух о воз­вра­ще­нии Демет­ри­а­ды Филип­пу. (12) Для пред­от­вра­ще­ния это­го маг­не­сий­цам надо испро­бо­вать все и на все отва­жить­ся. Увле­чен­ный страст­но­стью соб­ст­вен­ной речи, он по опро­мет­чи­во­сти зашел слиш­ком дале­ко, утвер­ждая, что и теперь Демет­ри­а­да лишь по види­мо­сти сво­бод­на, на самом же деле все вер­шит­ся по мано­ве­нию рим­лян. (13) При этих сло­вах по тол­пе про­шел раз­но­ре­чи­вый ропот: одни выра­жа­ли согла­сие, дру­гие него­до­ва­ли, как он осме­лил­ся ска­зать подоб­ное. Квинк­ций же вос­пы­лал таким гне­вом, что, про­сти­рая руки к небу, при­звал богов в свиде­те­ли небла­го­дар­но­сти и веро­лом­ства маг­не­сий­цев. (14) Все были напу­га­ны этим вос­кли­ца­ни­ем, а один из ста­рей­шин, Зенон, поль­зо­вав­ший­ся боль­шим вли­я­ни­ем, кото­рое заслу­жил как сво­ей без­уко­риз­нен­но про­жи­той жиз­нью, так и неко­ле­би­мой при­вер­жен­но­стью рим­ля­нам, (15) со сле­за­ми на гла­зах стал упра­ши­вать Квинк­ция и послов, чтобы они не вме­ня­ли в вину все­му горо­ду безу­мие одно­го чело­ве­ка. Пусть каж­дый схо­дит с ума лишь себе на поги­бель! Маг­не­сий­цы-де обя­за­ны Титу Квинк­цию и наро­ду рим­ско­му не про­сто сво­бо­дой, но всем тем, что свя­то и доро­го для людей. (16) И у с.174 бес­смерт­ных богов никто не осме­лил­ся бы про­сить того, что дали рим­ляне маг­не­сий­цам. Даже лишив­шись рас­суд­ка, они ско­рей ста­нут тер­зать соб­ст­вен­ное тело, чем посяг­нут на друж­бу с рим­ля­на­ми!

32. (1) За его речью после­до­ва­ли моль­бы тол­пы. Эври­лох тай­но бежал из собра­ния к город­ским воротам, а оттуда пря­ми­ком к это­лий­цам. (2) Ведь теперь с каж­дым днем это­лий­цы все откро­вен­нее выка­зы­ва­ли свое отступ­ни­че­ство. Почти в то же самое вре­мя Фоант, гла­ва это­лий­цев⁹⁰, кото­ро­го посы­ла­ли они к Антио­ху, вер­нул­ся оттуда и при­вез с собой цар­ско­го посла Менип­па. (3) Еще рань­ше чем высту­пить перед собра­ни­ем, они про­жуж­жа­ли всем уши рас­ска­за­ми о сухо­пут­ных и мор­ских силах царя: (4) при­будет, гово­ри­ли они, вели­кое мно­же­ство пехоты и кон­ни­цы, а из Индии востре­бо­ва­ны сло­ны. Но глав­ное, чем они соби­ра­лись потря­сти душу тол­пы, — это золо­то, кото­ро­го обе­ща­ли при­вез­ти столь­ко, что хва­ти­ло бы купить и самих рим­лян. (5) Было ясно, как подей­ст­ву­ет эта речь на собра­ние — ведь рим­ским послам доно­си­ли и о при­езде, и о всех дей­ст­ви­ях Менип­па с Фоан­том. (6) И хотя дело это было почти без­на­деж­ное, все же Квинк­ций нашел полез­ным, чтобы на собра­нии при­сут­ст­во­ва­ли какие-нибудь союз­ни­че­ские послы, кото­рые напом­ни­ли бы это­лий­цам о дого­во­ре с рим­ля­на­ми, дерз­ну­ли бы воз­вы­сить сво­бод­ный голос про­тив цар­ско­го посла. (7) Наи­бо­лее под­хо­дя­щи­ми для это­го сочли афи­нян вслед­ст­вие зна­чи­мо­сти это­го горо­да и его дав­ней друж­бы с это­лий­ца­ми⁹¹. Квинк­ций обра­тил­ся к ним с прось­бой отрядить послов на Все­это­лий­ское собра­ние.

(8) Пер­вым на нем гово­рил Фоант, кото­рый доло­жил о сво­ем посоль­стве. Затем сло­во было дано Менип­пу. Он заявил: если бы Антиох смог вме­шать­ся, пока дело Филип­па еще не было про­иг­ра­но, это было бы самым луч­шим для всех, кто живет в Гре­ции и в Азии. (9) Каж­дый тогда вла­дел бы сво­им и не под­чи­ни­лось бы все вла­сти и мано­ве­нию рим­лян. (10) «Но и сей­час, — про­дол­жал он, — сто́ит вам неуклон­но дове­сти до кон­ца свои начи­на­ния — и Антиох с помо­щью богов и при под­держ­ке союз­ни­ков-это­лий­цев смо­жет вер­нуть Гре­ции ее былое, пошат­нув­ше­е­ся ныне досто­ин­ство. (11) А оно заклю­ча­ет­ся в сво­бо­де, опи­раю­щей­ся на свои силы, а не зави­ся­щей от чужой мило­сти». (12) Вслед за цар­ским посоль­ст­вом воз­мож­ность выска­зать­ся была пре­до­став­ле­на афи­ня­нам. Избе­гая вся­ко­го упо­ми­на­ния о царе, они гово­ри­ли это­лий­цам об их сою­зе с рим­ля­на­ми⁹² и о заслу­гах Тита Квинк­ция перед всей Гре­ци­ей, (13) сове­туя не раз­ру­шать достиг­ну­то­го само­на­де­ян­ны­ми и черес­чур ско­ро­спе­лы­ми реше­ни­я­ми. Пыл­кие и дер­зост­ные замыс­лы хоро­ши лишь на пер­вый взгляд: осу­щест­вле­ние их мучи­тель­но, а резуль­та­ты печаль­ны. Рим­ские послы, и сре­ди них Тит Квинк­ций, нахо­дят­ся непо­да­ле­ку. (14) Луч­ше, пока еще не позд­но, в пере­го­во­рах обсудить спор­ные вопро­сы, чем сна­ря­жать Азию и Евро­пу на пагуб­ную вой­ну!

33. (1) Охо­чая до нов­шеств тол­па вся была на сто­роне Антио­ха и сто­я­ла за то, чтобы не допус­кать рим­лян в собра­ние. Одна­ко ста­рей­шие сре­ди зна­ти доби­лись для них раз­ре­ше­ния выска­зать­ся. с.175 (2) Когда афи­няне сооб­щи­ли Квинк­цию об этом поста­нов­ле­нии, он решил отпра­вить­ся в Это­лию; (3) либо ему удаст­ся как-то попра­вить дело, либо все люди ста­нут свиде­те­ля­ми тому, что винов­ни­ки вой­ны — это­лий­цы, а рим­ляне за ору­жие возь­мут­ся по пра­ву и почти что по при­нуж­де­нию.

(4) При­быв в собра­ние, Квинк­ций начал свою речь от исто­ков это­лий­ско-рим­ско­го сою­за. Он пере­чис­лил, сколь­ко раз дру­гая сто­ро­на нару­ша­ла усло­вия дого­во­ра. Несколь­ко слов ска­зал он и о пра­во­вом поло­же­нии тех горо­дов, о кото­рых шел спор. (5) И если это­лий­цы счи­та­ют, что спра­вед­ли­вость на их сто­роне, то не луч­ше ли было бы им отрядить послов в Рим, (6) чтобы решить дело либо тре­тей­ским судом, либо обра­тив­шись к сена­ту? Но страв­ли­вая рим­ский народ с Антиохом, а себе отво­дя роль лани­сты⁹³, это­лий­цы накли­чут вели­кое потря­се­ние на весь род чело­ве­че­ский и поги­бель на Гре­цию. Но никто так ско­ро не почув­ст­ву­ет на себе ужа­сы этой вой­ны, как ее под­стре­ка­те­ли. (7) Все это рим­ля­нин буд­то напро­ро­чил, но все пона­прас­ну.

За ним гово­ри­ли Фоант и дру­гие люди того же тол­ка; выслу­шан­ные при все­об­щем одоб­ре­нии, они доби­лись того, (8) что тут же безот­ла­га­тель­но, не дождав­шись и отъ­езда рим­лян, реше­но было при­гла­сить Антио­ха, чтобы осво­бо­дить Гре­цию и рас­судить это­лий­цев с рим­ля­на­ми. (9) К высо­ко­мер­ней­ше­му поста­нов­ле­нию Дамо­крит, это­лий­ский пре­тор, доба­вил еще и оскорб­ле­ние от себя: когда Квинк­ций потре­бо­вал само это поста­нов­ле­ние, тот, не сму­ща­ясь досто­ин­ст­вом столь вели­ко­го мужа, (10) заявил, что дол­жен теперь обра­тить­ся к дру­гим, более насущ­ным делам, а поста­нов­ле­ние и ответ Квинк­ций вско­ре полу­чит в Ита­лии на бере­гах Тиб­ра⁹⁴, где это­лий­цы поста­вят свой лагерь. (11) Вот какое безу­мие овла­де­ло тогда это­лий­ским пле­ме­нем, вот в каком исступ­ле­нии пре­бы­ва­ли его долж­ност­ные лица.

34. (1) Квинк­ций с посла­ми вер­ну­лись в Коринф. Затем, посколь­ку каж­дое <…> Антио­ха <…> сами это­лий­цы ниче­го не пред­при­ня­ли и, каза­лось, сло­жа руки жда­ли при­хо­да царя⁹⁵. (2) После отбы­тия рим­лян они боль­ше не созы­ва­ли обще­это­лий­ское собра­ние, но через апо­кле­тов (так они назы­ва­ют осо­бый совет, состо­я­щий из выбран­ных лиц), сове­ща­лись о том, как рас­про­стра­нить по Гре­ции сму­ту. (3) Всем было ясно, что в любом горо­де знать и луч­шие люди дер­жат­ся сою­за с рим­ля­на­ми и доволь­ны суще­ст­ву­ю­щим поло­же­ни­ем, а к пере­во­ротам стре­мит­ся тол­па и все те, кто недо­во­лен состо­я­ни­ем сво­их дел. (4) Реше­ние, при­ня­тое это­лий­ца­ми, было не про­сто дерз­ким, но даже бес­стыд­ным как по сути, так и чая­ни­ям — захва­тить Демет­ри­а­ду, Хал­киду и Лакеде­мон⁹⁶. (5) В эти горо­да были направ­ле­ны вид­ные люди: Фоант — в Хал­киду, Алек­са­мен — в Лакеде­мон, Диокл — в Демет­ри­а­ду. (6) Послед­не­му содей­ст­во­вал изгнан­ник Эври­лох (как и поче­му он бежал, рас­ска­за­но выше⁹⁷), ведь иной надеж­ды вер­нуть­ся в оте­че­ство у него не было. (7) Нау­щен­ные пись­ма­ми Эври­ло­ха, его близ­кие, дру­зья и соумыш­лен­ни­ки выве­ли на мно­го­люд­ную сход­ку его с.176 жену и детей в скорб­ной одеж­де, с мас­лич­ны­ми вет­вя­ми в руках⁹⁸ — они закли­на­ли всех вме­сте и каж­до­го по отдель­но­сти не попу­стить без­вин­но­му и неосуж­ден­но­му соста­рить­ся в ссыл­ке. (8) В про­стых людях про­буж­де­но было состра­да­ние, в него­дя­ях и недо­воль­ных — надеж­да на новую сму­ту, зате­вае­мую это­лий­ца­ми. Итак, рас­суж­дая каж­дый по-сво­е­му, горо­жане пове­ле­ли вызвать Эври­ло­ха домой. (9) После этих при­готов­ле­ний Диокл со всем кон­ным вой­ском (он был тогда началь­ни­ком кон­ни­цы), буд­то бы про­во­жая домой вос­поль­зо­вав­ше­го­ся его госте­при­им­ст­вом изгнан­ни­ка, про­де­лал в тече­ние дня и ночи огром­ный путь и, ока­зав­шись в шести милях от Демет­ри­а­ды, на рас­све­те ушел впе­ред с тре­мя отбор­ны­ми тур­ма­ми⁹⁹, а осталь­ной кон­ни­це велел дви­гать­ся сле­дом. (10) Подой­дя к город­ским воротам, он при­ка­зал всем спе­шить­ся и вести коней под узд­цы, а строй сло­мать, чтобы похо­дить ско­рее на сви­ту началь­ни­ка, чем на пере­до­вой отряд вой­ска. (11) Оста­вив одну тур­му у ворот, чтобы не ока­зать­ся отре­зан­ным от под­тя­ги­ваю­щей­ся сза­ди кон­ни­цы, Диокл за руку про­во­дил Эври­ло­ха домой. Они шли посреди горо­да через форум под при­вет­ст­вен­ные воз­гла­сы мно­же­ства встреч­ных. (12) Вско­ре весь город напол­нил­ся кон­ни­ка­ми, кото­рые ста­ли зани­мать нуж­ные им места. Тут разо­слан­ные по домам убий­цы уни­что­жи­ли глав­ных из тех, кто дер­жал­ся дру­гой сто­ро­ны. Так Демет­ри­а­да ока­за­лась в руках это­лий­цев.

35. (1) В Лакеде­моне надо было не город брать силой, но хит­ро­стью захва­тить тира­на, (2) кото­ро­го рим­ляне уже лиши­ли при­мор­ских горо­дов, а ахей­цы попро­сту запер­ли в сте­нах Лакеде­мо­на. Тот, кто взял­ся убить его, стя­жал бы вели­кую бла­го­дар­ность лакеде­мо­нян. (3) Повод отпра­вить туда людей имел­ся — ведь Набис, вос­став­ший по нау­ще­нию это­лий­цев, теперь сам доку­чал им прось­ба­ми о под­креп­ле­ни­ях. (4) Алек­са­ме­ну была дана тыся­ча пехо­тин­цев и трид­цать отбор­ных кон­ни­ков из моло­де­жи. Этих послед­них пре­тор Дамо­крит в уже упо­мя­ну­том тай­ном сове­те это­лий­ско­го пле­ме­ни напут­ст­во­вал так: (5) пусть они не дума­ют, буд­то отправ­ля­ют­ся на вой­ну с ахей­ца­ми или вооб­ще на какое-то дело, доступ­ное их пред­по­ло­же­ни­ям. Чего бы от них не потре­бо­вал вдруг, сооб­ра­зу­ясь с обста­нов­кой, Алек­са­мен, они долж­ны бес­пре­ко­слов­но выпол­нить все, и даже если дело пока­жет­ся им неожи­дан­ным, без­рас­суд­ным, дерз­ким, им сле­ду­ет все вос­при­нять так, как если бы они точ­но зна­ли, что для одно­го это­го и посла­ны туда из дому.

(6) С так под­готов­лен­ны­ми людь­ми Алек­са­мен явил­ся к тира­ну и тот­час его обна­де­жил: (7) Антиох, мол, уже пере­пра­вил­ся в Евро­пу; ско­ро он будет в Гре­ции, ско­ро запо­ло­нит и сушу, и море ору­жьем сво­им и мужа­ми¹⁰⁰. Рим­ля­нам пред­сто­ит убедить­ся, что они име­ют дело не с Филип­пом: невоз­мож­но сосчи­тать, сколь­ко тут пехоты, кон­ни­цы, кораб­лей; а строй сло­нов обес­пе­чит победу в войне одним сво­им видом. (8) Это­лий­цы гото­вы со всей арми­ей явить­ся в Лакеде­мон, как толь­ко потре­бу­ет­ся, но пока что они хотят пока­зать все свои силы при­бы­ваю­ще­му царю. (9) Да и Наби­су не сле­ду­ет допус­кать, чтобы его вои­ны кос­не­ли в без­де­лье, сидя по с.177 домам, — пусть он выво­дит их за город и устра­и­ва­ет им смот­ры в пол­ной выклад­ке, укреп­ляя этим их дух и упраж­няя тело; (10) ведь при­выч­ка облег­ча­ет труды, а обхо­ди­тель­ность и доб­ро­же­ла­тель­ство пол­ко­во­д­ца спо­соб­ны их пре­вра­тить даже в удо­воль­ст­вие.

После это­го они часто ста­ли выво­дить вой­ско на поле перед горо­дом, к реке Евро­ту. (11) Тело­хра­ни­те­ли тира­на все­гда нахо­ди­лись в гуще рядов, а сам он мно­го с тре­мя всад­ни­ка­ми, сре­ди кото­рых обыч­но был и Алек­са­мен, разъ­ез­жал перед стро­ем, осмат­ри­вая его от одно­го флан­га до дру­го­го. (12) На пра­вом кры­ле сто­я­ли это­лий­цы: и те, что уже рань­ше слу­жи­ли у тира­на во вспо­мо­га­тель­ных частях, и при­быв­шая с Алек­са­ме­ном тыся­ча вои­нов. (13) Во вре­мя этих смот­ров Алек­са­мен взял себе за при­выч­ку то нахо­дить­ся сре­ди немно­го­чис­лен­ных спут­ни­ков Наби­са, вме­сте с ним объ­ез­жав­ших строй, и давать по ходу дела сове­ты, то (14) ска­кать на пра­вый фланг к сво­им и вско­ре воз­вра­щать­ся к тира­ну, слов­но отдав необ­хо­ди­мые рас­по­ря­же­ния. (15) Но в тот день, кото­рый Алек­са­мен назна­чил для испол­не­ния замыс­ла, он немно­го поездил вер­ха­ми с тира­ном, а потом уска­кал к сво­им и так обра­тил­ся к тем кон­ни­кам, что с ним вме­сте посла­ны были в Лакеде­мон: (16) «Теперь — к делу. Тому само­му, что вам при­ка­за­но выпол­нить твер­дой рукой под моим води­тель­ст­вом. (17) Мужай­тесь — дух ваш и тело долж­ны быть гото­вы. Смот­ри­те, что буду делать я, и пусть ни один не оста­нет­ся в сто­роне. А кто про­мед­лит или посту­пит по-сво­е­му, не по-мое­му, тот пусть зна­ет — воз­вра­та домой¹⁰¹ ему нет!» Ужас объ­ял всех. Они вспом­ни­ли, с каки­ми напут­ст­ви­я­ми их сна­ря­жа­ли в доро­гу. (18) Тиран направ­лял­ся к ним от лево­го флан­га. Тут Алек­са­мен при­ка­зы­ва­ет кон­ни­кам опу­стить копья и не спус­кать глаз со сво­его пред­во­ди­те­ля. И сам он соби­ра­ет­ся с духом, при­шед­шим было в смя­те­ние от мыс­лей о пред­сто­я­щем. Но тот уже рядом — Алек­са­мен кида­ет­ся на него и, прон­зив коня, сбра­сы­ва­ет тира­на на зем­лю; (19) кон­ни­ки колют лежа­ще­го. Мно­го уда­ров при­шлось на пан­цирь, пока нако­нец они добра­лись до непри­кры­тых частей тела. Тиран испу­стил дух, преж­де чем из середи­ны строя к нему подо­спе­ли на выруч­ку.

36. (1) Алек­са­мен, при­шпо­рив коня и ведя за собою всех это­лий­цев, помчал­ся захва­ты­вать цар­ский дво­рец. (2) Тело­хра­ни­те­ли, на чьих гла­зах это все разыг­ра­лось, спер­ва оце­пе­не­ли от стра­ха; (3) затем, увидев, что это­лий­ский отряд уда­ля­ет­ся, они сбе­жа­лись к бро­шен­но­му телу тира­на, пре­вра­тив­шись из охра­ни­те­лей его жиз­ни и отмсти­те­лей смер­ти в про­стую тол­пу зевак. (4) Никто бы не шевель­нул­ся, если бы тут же была объ­яв­ле­на сход­ка, куда, отло­жив­ши ору­жие, яви­лась бы вся тол­па и где была бы про­из­не­се­на под­хо­дя­щая к слу­чаю речь, а потом мно­го­чис­лен­ные это­лий­цы дер­жа­лись бы вме­сте воору­жен­ным отрядом, не при­чи­няя нико­му вреда. (5) Но, как и долж­но было быть, веро­лом­ные зло­умыш­лен­ни­ки все сде­ла­ли себе на ско­рей­шую гибель. (6) Их пред­во­ди­тель, запер­шись в цар­ском двор­це, день и ночь потра­тил, обша­ри­вая с.178 сокро­вищ­ни­цы тира­на; это­лий­цы при­ня­лись гра­бить, слов­но захва­чен­ный, город, осво­бо­ди­те­ля­ми кото­ро­го они и хоте­ли выглядеть. (7) Гнус­ное поведе­ние и высо­ко­ме­рие это­лий­цев побуди­ли лакеде­мо­нян собрать­ся на сход­ку. Одни гово­ри­ли, что нуж­но, изгнав вра­га, вос­поль­зо­вать­ся слу­ча­ем и вер­нуть себе сво­бо­ду, похи­щен­ную у них в тот самый миг, когда, каза­лось, она вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся. Дру­гие пред­ла­га­ли для вида вос­поль­зо­вать­ся кем-нибудь из цар­ско­го рода, чтобы воз­гла­вить дви­же­ние. (8) Лако­ник¹⁰², маль­чик тако­го про­ис­хож­де­ния, вос­пи­ты­вал­ся вме­сте с детьми тира­на. И вот горо­жане сажа­ют его на коня и, взяв­шись за ору­жие, изби­ва­ют это­лий­цев, рыщу­щих по горо­ду. (9) Потом они напа­да­ют на дво­рец и там при­кан­чи­ва­ют Алек­са­ме­на, сопро­тив­ляв­ше­го­ся с горст­кой сво­их. Это­лий­цы, что собра­лись у Хал­киой­ка (это мед­ный храм Минер­вы¹⁰³), были пере­би­ты. (10) Немно­гие, бро­сив ору­жие, бежа­ли — частью в Тегею, частью — в Мега­ло­поль. Там они были захва­че­ны вла­стя­ми и про­да­ны с тор­гов¹⁰⁴.

37. (1) Про­слы­шав об убий­стве тира­на, Фило­пе­мен отпра­вил­ся в Лакеде­мон. Най­дя город в пол­ней­шем смя­те­нии и ужа­се, (2) он созвал знат­ных горо­жан и, про­из­не­ся речь, какую сле­до­ва­ло бы дер­жать Алек­са­ме­ну, при­со­еди­нил лакеде­мо­нян к Ахей­ско­му сою­зу. (3) Это уда­лось ему тем лег­че, что почти тогда же к Гитию при­шел и Авл Ати­лий с два­дца­тью четырь­мя квин­кве­ре­ма­ми.

(4) В эти же дни Фоант дей­ст­во­вал вокруг Хал­киды. Он снес­ся с Эвти­мидом, знат­ным мужем, кото­рый изгнан был из Хал­киды сто­рон­ни­ка­ми сою­за с Римом, вошед­ши­ми в силу после при­бы­тия Тита Квинк­ция и послов; (5) Фоан­ту помо­гал так­же и Геро­дор, купец из Киоса, очень бога­тый, а пото­му могу­ще­ст­вен­ный и в Хал­киде. При­вер­жен­цы Эвти­мида были гото­вы выдать город Фоан­ту, но ему отнюдь не сопут­ст­во­ва­ла та же уда­ча, что поз­во­ли­ла это­лий­цам через Эври­ло­ха овла­деть Демет­ри­а­дой. (6) Эвти­мид из Афин, где он пред­по­чел посе­лить­ся, отпра­вил­ся сна­ча­ла в Фивы, а оттуда в Сал­га­неи, Геро­дор же — в Тро­ний. (7) Непо­да­ле­ку оттуда, на Малий­ском зали­ве, Фоант дер­жал две тыся­чи пехо­тин­цев, две­сти кон­ни­ков и до трид­ца­ти лег­ких гру­зо­вых судов. Геро­до­ру было при­ка­за­но на этих судах с шестью­ста­ми пехо­тин­ца­ми пере­пра­вить­ся на ост­ров Ата­лан­ту, (8) чтобы оттуда плыть даль­ше к Хал­киде, как толь­ко узна­ет, что сухо­пут­ные силы уже под­хо­дят к Авлиде¹⁰⁵ и Еври­пу. (9) А сам Фоант, дви­га­ясь по боль­шей части ночью, быст­ро, как мог, вел осталь­ное вой­ско к Хал­киде.

38. (1) Выс­шая власть в Хал­киде при­над­ле­жа­ла после изгна­ния Эвти­мида Мики­ти­о­ну и Ксе­но­клиду. Сами ли они запо­до­зри­ли нелад­ное, или им донес­ли о заго­во­ре, но толь­ко, сна­ча­ла охва­чен­ные стра­хом, они не наде­я­лись ни на что, кро­ме бег­ства. (2) Одна­ко поз­же, когда страх унял­ся, ста­ло понят­но, что пре­дан­ным, бро­шен­ным на про­из­вол судеб оста­нет­ся и оте­че­ство, и союз с рим­ля­на­ми. И вот они при­ду­ма­ли выход.

(3) В это вре­мя в Эре­трии как раз справ­ля­лось еже­год­ное свя­щен­но­дей­ст­вие в честь Диа­ны Ама­ринф­ской¹⁰⁶, празд­но­вать с.179 кото­рое схо­дят­ся как тамош­ние жите­ли, так и кари­стий­цы. (4) Туда-то и посла­ли Мики­ти­он и Ксе­но­клид, умо­ляя эре­трий­цев и кари­стий­цев как уро­жен­цев того же ост­ро­ва сжа­лить­ся над их долей и вспом­нить о сою­зе с рим­ля­на­ми. Да не попу­стят они стать Хал­киде это­лий­ской — ведь, захва­тив город, они овла­де­ют и Евбе­ей. Суро­вы­ми гос­по­да­ми были македо­няне — еще невы­но­си­мее будут это­лий­цы. (5) Ува­же­ние к рим­ля­нам побуди­ло горо­да дей­ст­во­вать — (6) ведь они успе­ли уже изведать как доб­лесть рим­лян на войне, так и их спра­вед­ли­вость и бла­го­же­ла­тель­ность после победы. Итак, оба горо­да воору­жи­ли и отпра­ви­ли в поход весь цвет сво­ей моло­де­жи. (7) Хал­кид­цы пре­по­ру­чи­ли им охра­ну город­ских стен, а сами всем вой­ском пере­пра­ви­лись через Еврип и раз­би­ли лагерь у Сал­га­ней¹⁰⁷. (8) Оттуда к это­лий­цам отря­жен был сна­ча­ла гонец, а затем и послы спро­сить, что же хал­кид­цы ска­за­ли или сде­ла­ли тако­го, чтобы это­лий­цы, союз­ни­ки их и дру­зья, пошли брать при­сту­пом их город. (9) Фоант, пред­во­ди­тель это­лий­цев, отве­тил, что не брать город идут они, но осво­бож­дать его от рим­лян; (10) сей­час, дескать, хал­кид­цы зако­ва­ны в цепи, пусть более бле­стя­щие, но и более тяж­кие, чем в те вре­ме­на, когда у них в кре­по­сти сто­ял македон­ский гар­ни­зон. Но хал­кид­цы воз­ра­жа­ли, гово­ря, что никем они не пора­бо­ще­ны и в защи­те ничьей не нуж­да­ют­ся. (11) Так пере­го­во­рив, они разо­шлись; послы вер­ну­лись к сво­им, а Фоант с это­лий­ца­ми — восво­я­си, посколь­ку все надеж­ды они воз­ла­га­ли на неожи­дан­ность напа­де­ния, (12) а к пра­виль­ной войне и оса­де горо­да, укреп­лен­но­го с суши и с моря, были совсем не гото­вы. (13) Эвти­мид, услы­шав, что его сооте­че­ст­вен­ни­ки раз­би­ли лагерь у Сал­га­ней, а это­лий­цы ухо­дят, и сам воз­вра­тил­ся из Фив в Афи­ны. (14) Геро­дор же несколь­ко дней про­вел в напря­жен­ном ожи­да­нии на Ата­лан­те; так и не дождав­шись услов­лен­но­го зна­ка, он послал дозор­ное суд­но узнать, в чем при­чи­на задерж­ки. Убедив­шись, что союз­ни­ки отка­зы­ва­ют­ся от пред­при­я­тия, он отпра­вил­ся назад, в Тро­ний, откуда и при­был.

39. (1) Квинк­ций, тоже услы­хав о слу­чив­шем­ся, дви­нул­ся с кораб­ля­ми из Корин­фа и в хал­кид­ском Еври­пе повстре­чал­ся с царем Эвме­ном¹⁰⁸. (2) Было реше­но, что пять­сот вои­нов Эвме­на оста­ют­ся в Хал­киде для защи­ты горо­да, а сам царь направ­ля­ет­ся в Афи­ны. (3) Квинк­ций про­дол­жал путь в Демет­ри­а­ду: он рас­счи­ты­вал на то, что при­мер осво­бож­ден­ной Хал­киды побудит и маг­не­сий­цев к вос­ста­нов­ле­нию сою­за с рим­ля­на­ми. (4) И вот, желая обес­пе­чить какую-то под­держ­ку сво­им сто­рон­ни­кам, он напи­сал пре­то­ру фес­са­лий­цев¹⁰⁹ Эвно­му, чтобы тот воору­жал моло­дежь, а в Демет­ри­а­ду Квинк­ций послал впе­ред себя Вил­лия раз­уз­нать, какие там настро­е­ния. Он соби­рал­ся при­сту­пить к делу толь­ко в том слу­чае, если хоть часть горо­жан скло­ня­ет­ся к соблюде­нию преж­не­го сою­за. (5) Вил­лий при­был на квин­кве­ре­ме ко вхо­ду в гавань. Когда туда высы­пал весь народ маг­не­сий­цев, он спро­сил, чего им хочет­ся боль­ше: чтобы он при­шел к ним как друг или же как враг. (6) Маг­не­тарх Эври­лох отве­чал, что Вил­лий при­был к дру­зьям, но с.180 луч­ше бы он не вхо­дил в гавань, а поз­во­лил бы маг­не­сий­цам жить в согла­сии и сво­бо­де и не воз­буж­дал бы тол­пу под видом пере­го­во­ров. (7) Далее речи пере­шли в пре­пи­ра­тель­ство: рим­ля­нин бра­нил маг­не­сий­цев за небла­го­дар­ность, про­ро­чил им неми­ну­е­мые бед­ст­вия, а тол­па роп­та­ла, обви­няя то сенат, то Квинк­ция. Так, ниче­го не добив­шись, Вил­лий вер­нул­ся к Квинк­цию, кото­рый послал гон­ца к пре­то­ру¹¹⁰ — ска­зать, чтобы тот уво­дил вой­ско домой. (8) А сам Квинк­ций вер­нул­ся с кораб­ля­ми в Коринф.

40. (1) Гре­че­ские дела, пере­плет­ши­е­ся с рим­ски­ми, откло­ни­ли в сто­ро­ну мой рас­сказ, и не пото­му что опи­са­ние их сто­и­ло бы труда само по себе, а пото­му что это они послу­жи­ли при­чи­ной вой­ны с Антиохом.

(2) После того как были избра­ны кон­су­лы на буду­щий год [191 г.] (ибо имен­но с это­го места я откло­нил­ся в сто­ро­ну), кон­су­лы Луций Квинк­ций и Гней Доми­ций отпра­ви­лись к про­вин­ци­ям: пер­вый про­тив лигу­рий­цев, вто­рой про­тив бой­ев. (3) Бойи были зами­ре­ны, и даже все их сена­то­ры вме­сте с детьми и началь­ни­ки с кон­ни­цей — все­го до полу­то­ра тысяч чело­век — сда­лись кон­су­лу. (4) Дру­гой кон­сул во мно­гих местах разо­рил лигу­рий­ские зем­ли и овла­дел несколь­ки­ми кре­по­стя­ми. Оттуда не толь­ко выве­зе­на была раз­но­го рода добы­ча и плен­ни­ки, но были так­же воз­вра­ще­ны неко­то­рые рим­ские граж­дане и союз­ни­ки, нахо­див­ши­е­ся во вла­сти вра­га¹¹¹.

(5) В том же самом году по сенат­ско­му реше­нию и по поста­нов­ле­нию наро­да была выведе­на коло­ния в Вибо­ну¹¹². Отпра­ви­лось туда три тыся­чи семь­сот пехо­тин­цев и три­ста кон­ни­ков. (6) Выве­ли ее три­ум­ви­ры Квинт Невий, Марк Мину­ций и Марк Фурий Крас­си­пед. Пехо­тин­цам дали по пят­на­дцать юге­ров зем­ли на каж­до­го, а кон­ни­кам — вдвое. До разде­ла зем­ля эта при­над­ле­жа­ла брут­тий­цам; брут­тий­цы ее ото­бра­ли у гре­ков.

(7) Тогда же в Риме слу­чи­лись два очень пугаю­щих бед­ст­вия; одно было дол­гим, но менее тяж­ким: трид­цать восемь дней коле­ба­лась зем­ля. Столь­ко же дней, тре­вож­ных и пол­ных стра­ха, оста­ва­лись при­оста­нов­лен­ны­ми все дела. По это­му пово­ду были про­веде­ны трех­днев­ные молеб­ст­вия. (8) Вто­рое несча­стье при­нес­ло уже не толь­ко пустые стра­хи, но насто­я­щее несча­стье для мно­гих: это был пожар, начав­ший­ся с Бычье­го рын­ка, — в тече­ние дня и ночи пыла­ли все зда­ния, обра­щен­ные к Тиб­ру. Сго­ре­ли все лав­ки с това­ра­ми, сто­ив­ши­ми боль­ших денег.

41. (1) Год уже под­хо­дил к кон­цу; со дня на день настой­чи­вей дела­лись слу­хи о войне с Антиохом и рос­ла оза­бо­чен­ность сена­то­ров. (2) Они уже рас­суж­да­ли о том, какие про­вин­ции дать долж­ност­ным лицам буду­ще­го года, чтобы те мог­ли луч­ше под­гото­вить­ся. (3) Реши­ли одно­му из кон­су­лов пору­чить Ита­лию, а дру­го­му, что́ сенат сочтет нуж­ным (все зна­ли, что это вой­на с Антиохом). (4) Тот, кому выпал бы этот жре­бий, дол­жен был полу­чить четы­ре тыся­чи пехоты и три­ста кон­ни­ков из рим­ских граж­дан, а так­же шесть тысяч пехоты и четы­ре­ста кон­ни­ков из лати­нов-союз­ни­ков. с.181 (5) Набрать их пору­че­но было кон­су­лу Луцию Квинк­цию¹¹³, чтобы без вся­кой замин­ки новый кон­сул мог бы тут же отпра­вить­ся, куда ука­жет ему сенат. (6) О пре­тор­ских про­вин­ци­ях так­же при­ня­то было реше­ние: при жере­бьев­ке пер­во­му выпа­да­ла город­ская пре­ту­ра и вме­сте с нею и раз­бор дел меж­ду граж­да­на­ми и ино­зем­ца­ми; вто­ро­му — Брут­тий; третье­му — флот, чтобы плыть, куда ука­жет сенат; чет­вер­то­му — Сици­лия, пято­му — Сар­ди­ния, шесто­му — Даль­няя Испа­ния¹¹⁴. (7) Поми­мо это­го, кон­су­лу Луцию Квинк­цию пору­че­но было набрать два новых леги­о­на из рим­ских граж­дан и еще два­дцать тысяч пехоты и восемь­сот всад­ни­ков из союз­ни­ков и лати­нов. Это вой­ско пред­на­зна­ча­лось пре­то­ру, кото­рый будет дей­ст­во­вать про­тив брут­тий­цев.

(8) В этот год [192 г.] на Капи­то­лии были посвя­ще­ны два хра­ма Юпи­те­ру: один — выстро­ен­ный по обе­ту Луция Фурия Пур­пу­рео­на¹¹⁵, тогда пре­то­ра на галль­ской войне, дру­гой — по его же обе­ту, кото­рый он дал уже будучи кон­су­лом. Посвя­тил их дуум­вир Квинт Мар­ций Рал­ла.

(9) В том же году было выне­се­но мно­го суро­вых при­го­во­ров ростов­щи­кам¹¹⁶. Част­ных лиц обви­ня­ли куруль­ные эди­лы Марк Тук­ций и Пуб­лий Юний Брут. (10) На день­ги от пеней, взыс­кан­ных с осуж­ден­ных, Капи­то­лий был укра­шен позо­ло­чен­ны­ми квад­ри­га­ми, а в свя­ти­ли­ще Юпи­те­ра над кров­лей выстав­ле­но две­на­дцать позо­ло­чен­ных щитов. Те же эди­лы воз­ве­ли пор­тик в Дро­вя­ни­ках за Трой­ны­ми ворота­ми¹¹⁷.

42. (1) Напря­жен­но гото­ви­лись к новой войне рим­ляне — не отста­вал и Антиох. (2) Три толь­ко горо­да задер­жи­ва­ли его: Смир­на, Алек­сан­дрия Тро­ад­ская и Ламп­сак¹¹⁸. Он пока что не мог ни взять их силой, ни скло­нить к дру­же­ско­му согла­ше­нию. Но не хотел он и остав­лять их в сво­ем тылу, пере­прав­ля­ясь в Евро­пу. Удер­жи­ва­ли его так­же раз­мыш­ле­ния о Ган­ни­ба­ле. (3) Сна­ча­ла царь затя­нул дело с отправ­кой бес­па­луб­ных судов, кото­рые он соби­рал­ся послать с Ган­ни­ба­лом в Афри­ку; (4) потом нача­лись обсуж­де­ния: а сто­ит ли вооб­ще его посы­лать? Осо­бен­но поста­рал­ся тут это­ли­ец Фоант, кото­рый, вверг­нув в сму­ту всю Гре­цию, докла­ды­вал о том, что захва­че­на Демет­ри­а­да. (5) И подоб­но тому как гре­кам он сочи­нял про царя небы­ли­цы, пре­уве­ли­чи­вая его мощь, и тем мно­гих вооду­ше­вил, так же точ­но теперь пусты­ми реча­ми обна­де­жи­вал он само­го царя: все, мол, при­зы­ва­ют его в сво­их молит­вах, люди сбе­гут­ся-де на берег, чтобы высмат­ри­вать при­бли­же­ние цар­ско­го флота; (6) Фоант же осме­лил­ся отго­ва­ри­вать царя от уже почти что им при­ня­то­го реше­ния о Ган­ни­ба­ле: не сто­ит отде­лять ника­кой части от цар­ско­го флота, (7) а уж если кораб­ли будут отправ­ле­ны, то пусть ими коман­ду­ет кто угод­но, толь­ко не Ган­ни­бал. (8) Он изгнан­ник. Он пуни­ец. Его судь­ба и нрав могут менять его замыс­лы тыся­чу раз на дню. (9) И даже сама воин­ская его сла­ва, кото­рая всех вле­чет к нему, как к неве­сте при­да­ное, для цар­ско­го пол­ко­во­д­ца избы­точ­на. Царь — вот кто дол­жен быть на виду у всех — един­ст­вен­ный вождь, един­ст­вен­ный пове­ли­тель! (10) Загу­би с.182 Ган­ни­бал дове­рен­ный ему флот или вой­ско, урон будет точ­но таков же, как если бы ими коман­до­вал любой дру­гой. Но удай­ся ему что-нибудь, и вся сла­ва доста­нет­ся Ган­ни­ба­лу — не Антио­ху. (11) Если же в этой вели­кой войне удаст­ся одо­леть рим­лян, то есть ли надеж­да, что Ган­ни­бал согла­сит­ся жить под вла­стью царя, что под­чи­нит­ся одно­му чело­ве­ку, — он, кото­рый, мож­но ска­зать, и соб­ст­вен­но­му оте­че­ству не под­чи­нил­ся? (12) Не для того он с моло­дых лет вос­пи­ты­вал в сво­ей душе надеж­ду власт­во­вать над всем миром, чтобы в ста­ро­сти тер­петь над собой гос­по­ди­на. (13) Царь не нуж­да­ет­ся в Ган­ни­ба­ле как пол­ко­вод­це — его мож­но исполь­зо­вать как спут­ни­ка и совет­ни­ка. (14) Уме­рен­ная выго­да от его вели­ко­го дара не будет ни обре­ме­ни­тель­на, ни бес­по­лез­на: а когда тре­бу­ют слиш­ком мно­го­го, это тягост­но и для даю­ще­го, и для полу­чаю­ще­го.

43. (1) Никто так не скло­нен к зави­сти, как те, чье даро­ва­ние не отве­ча­ет их про­ис­хож­де­нию и поло­же­нию, ибо они нена­видят доб­лесть и ода­рен­ность в дру­гих. (2) Тот­час же реше­ние об отправ­ке Ган­ни­ба­ла, един­ст­вен­ное полез­ное из при­ня­тых царем в нача­ле вой­ны, было отме­не­но¹¹⁹. Отпа­де­ние от рим­лян Демет­ри­а­ды, пере­ки­нув­шей­ся к это­лий­цам, при­ба­ви­ло спе­си царю, и он поста­но­вил не откла­ды­вать более втор­же­ния в Гре­цию. (3) Преж­де чем отча­лить, он сошел на берег в Или­оне, чтобы при­не­сти жерт­ву Минер­ве¹²⁰. Вер­нув­шись к флоту, он высту­пил в поход, имея сорок кры­тых кораб­лей и шесть­де­сят бес­па­луб­ных. За ним сле­до­ва­ло две­сти гру­зо­вых судов со вся­ко­го рода при­па­са­ми и про­чим сна­ря­же­ни­ем для вой­ны. (4) Сна­ча­ла царь при­был на ост­ров Имброс, оттуда пере­пра­вил­ся на Ски­ат. Собрав там рас­се­яв­ши­е­ся в откры­том море кораб­ли, он достиг мате­ри­ка и при­ча­лил спер­ва в Пте­лее¹²¹. (5) Там его встре­чал маг­не­тарх Эври­лох и маг­не­сий­ская знать из Демет­ри­а­ды. Обра­до­вав­шись этой мно­го­люд­ной встре­че, царь на дру­гой день ввел кораб­ли в город­скую гавань, а вой­ско рас­по­ло­жил непо­да­ле­ку. (6) У него было десять тысяч пехоты, пять­сот всад­ни­ков и шесть сло­нов — сил этих не хва­ти­ло бы даже для заво­е­ва­ния одной без­за­щит­ной Гре­ции, тем менее доста­ло бы их для вой­ны с рим­ля­на­ми.

(7) Когда при­шла весть о высад­ке Антио­ха в Демет­ри­а­де, это­лий­цы, созвав собра­ние, поста­но­ви­ли при­звать царя. (8) А тот, уже зная, что такое реше­ние будет при­ня­то, поки­нул Демет­ри­а­ду и дви­нул­ся к Фала­рам, что в Малий­ском зали­ве. (9) При­няв там от это­лий­цев их поста­нов­ле­ние, он при­был в Ламию, где тол­па с вели­ким оду­шев­ле­ни­ем встре­ти­ла его кри­ка­ми, руко­плес­ка­ни­я­ми и про­чи­ми зна­ка­ми, каки­ми чернь выра­жа­ет бью­щий через край вос­торг.

44. (1) Антиох явил­ся в собра­ние. Пре­тор Феней и дру­гие ста­рей­ши­ны с трудом водво­ри­ли тиши­ну, и царь начал гово­рить. (2) Он попро­сил изви­не­ния за то, что при­был с куда мень­ши­ми сила­ми, чем все наде­я­лись и рас­счи­ты­ва­ли. (3) Это, ска­зал он, долж­но слу­жить луч­шим зна­ком его вели­ко­го бла­го­рас­по­ло­же­ния к это­лий­цам — ведь он, даже не успев доста­точ­но под­гото­вить­ся, не с.183 дождав­шись поры море­пла­ва­ния¹²², без коле­ба­ний явил­ся по пер­во­му зову их послов. Он, про­дол­жал Антиох, был уве­рен, что, сто­ит ему пока­зать­ся на гла­за это­лий­цам, как они тот­час увидят в нем един­ст­вен­но­го сво­его защит­ни­ка. (4) Впро­чем, он спол­на осу­ще­ст­вит и надеж­ды тех, кто пока выглядит обма­нув­шим­ся в сво­их ожи­да­ни­ях. (5) Лишь толь­ко при­дет пора море­пла­ва­ния, он запол­нит всю Гре­цию ору­жьем, мужа­ми¹²³, коня­ми, а все побе­ре­жье — сво­и­ми флота­ми. (6) Он не посто­ит ни за рас­хо­да­ми, ни за труда­ми, будет идти навстре­чу опас­но­сти, пока не сбро­сит с их шеи рим­ско­го ярма и не дару­ет истин­ную сво­бо­ду Гре­ции, а гла­вен­ст­ву­ю­щее в ней поло­же­ние — это­лий­цам. (7) Вме­сте с вой­ска­ми из Азии при­будет мно­же­ство вся­ких при­па­сов, а пока это­лий­цы долж­ны снаб­дить его вои­нов доста­точ­ным коли­че­ст­вом зер­на и всем про­чим по уме­рен­ным ценам.

45. (1) Про­из­не­ся это при вели­ком одоб­ре­нии при­сут­ст­ву­ю­щих, царь уда­лил­ся. (2) После его ухо­да начал­ся спор меж­ду дву­мя это­лий­ски­ми вождя­ми, Фене­ем и Фоан­том. (3) Феней счи­тал, что Антиохом надо вос­поль­зо­вать­ся не как пред­во­ди­те­лем в войне, а ско­рее как миротвор­цем и тре­тей­ским судьей в спо­ре это­лий­цев с рим­ским наро­дом. (4) Сам при­ход царя и его вели­чие возы­ме­ют боль­шее дей­ст­вие на рим­лян, вну­шат им боль­шее почте­нье, чем сила ору­жия. Мно­гое из того, чего не добить­ся воору­жен­ной борь­бой, люди усту­па­ют доб­ро­воль­но — толь­ко бы не вое­вать. (5) А Фоант воз­ра­жал: не к миру Феней стре­мит­ся, он хочет толь­ко рас­стро­ить при­готов­ле­ния к войне, чтобы от пре­сы­ще­ния раз­го­во­ра­ми напор царя рас­те­рял свою мощь и рим­ляне выиг­ра­ли вре­мя для соби­ра­ния сил. (6) Столь­ко посольств отпра­вив­ши в Рим, столь­ко раз обсуж­дая дела с самим Квинк­ци­ем, это­лий­цы доста­точ­но убеди­лись, что от рим­лян спра­вед­ли­во­сти не добить­ся. Да раз­ве моли­ли бы они о помо­щи Антио­ха, остань­ся у них хоть какая-нибудь надеж­да! (7) Эта помощь при­шла быст­рее, чем все ожи­да­ли, но не сле­ду­ет рас­хо­ла­жи­вать­ся; напро­тив того, нуж­но молить царя, чтобы он, хотя сам (что все­го важ­нее) при­шел к ним заступ­ни­ком Гре­ции, еще вызвал бы так­же свои сухо­пут­ные и мор­ские силы. (8) Будучи воору­жен, царь чего-то добьет­ся. Без­оруж­ный, он ниче­го не поде­ла­ет с рим­ля­на­ми, не защи­тит не толь­ко что это­лий­цев, но даже и само­го себя!

(9) Это мне­ние одер­жа­ло верх. Собра­ние реши­ло объ­явить царя глав­но­ко­ман­дую­щим и отряди­ло к нему трид­цать вождей, чтобы он с ними сове­щал­ся в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти.

46. (1) Итак, собра­ние было рас­пу­ще­но, и тол­па разо­шлась по сво­им горо­дам. На дру­гой день царь дер­жал совет с это­лий­ски­ми апо­кле­та­ми¹²⁴ о том, откуда ему начи­нать вой­ну. (2) Реше­но было пер­вым делом напасть на Хал­киду, чью стой­кость недав­но тщет­но испы­ты­ва­ли это­лий­цы¹²⁵: для это­го дела нуж­нее была быст­ро­та, чем боль­шие уси­лия и при­готов­ле­ния. (3) Итак, царь дви­нул­ся через Фокиду с той тыся­чей пехо­тин­цев, что шла за ним от Демет­ри­а­ды. А пред­во­ди­те­ли это­лий­цев высту­пи­ли дру­гой доро­гой с с.184 немно­ги­ми моло­ды­ми вои­на­ми и, встре­тив­шись у Херо­неи с царем, после­до­ва­ли за ним на деся­ти палуб­ных судах. (4) Поста­вив лагерь у Сал­га­ней, царь вме­сте с это­лий­ски­ми вождя­ми на кораб­лях пере­пра­вил­ся через Еврип. Когда он сту­пил на берег непо­да­ле­ку от гава­ни, хал­кид­ские долж­ност­ные лица и знать вышли за город­ские ворота. По несколь­ку чело­век от каж­дой сто­ро­ны встре­ти­лись для пере­го­во­ров. (5) Это­лий­цы с жаром уго­ва­ри­ва­ли хал­кид­цев, не изме­няя друж­бе с рим­ля­на­ми, при­нять и царя в свои дру­зья и союз­ни­ки: (6) ведь он пере­пра­вил­ся в Евро­пу не для раз­жи­га­ния вой­ны, а ради осво­бож­де­ния Гре­ции — осво­бож­де­ния не на сло­вах, не при­твор­но­го, какое при­нес­ли с собой рим­ляне, а на деле. (7) Ничто-де не при­не­сет гре­че­ским горо­дам такой поль­зы, как уста­нов­ле­ние друж­бы с обе­и­ми дер­жа­ва­ми: тогда от неспра­вед­ли­во­сти, при­чи­нен­ной любою из них, гре­ков обез­опа­сит вер­ность и под­мо­га дру­гой. (8) Но если хал­кид­цы не при­мут царя, то пусть зна­ют, что ждет их в бли­жай­шем буду­щем: рим­ская помощь дале­ко, а враж­деб­ный Антиох у ворот, и про­ти­во­сто­ять ему соб­ст­вен­ны­ми сила­ми они не в состо­я­нии.

(9) Отве­чая на это, Мики­ти­он, один из хал­кид­ских началь­ни­ков, ска­зал, что он удив­лен: кого это собрал­ся осво­бож­дать Антиох, оста­вив свое цар­ство и пере­пра­вив­шись в Евро­пу; (10) ведь он, Мики­ти­он, не зна­ет в Гре­ции ни одно­го горо­да, кото­рый имел бы рим­ский гар­ни­зон в сво­их сте­нах, или пла­тил бы дань, или, свя­зан­ный нерав­но­прав­ным дого­во­ром, вынуж­ден был бы про­тив воли тер­петь его усло­вия. (11) Вот и хал­кид­цы не нуж­да­ют­ся ни в спа­си­те­ле их сво­бо­ды — ибо они сво­бод­ны, ни в заступ­ни­ке — ибо, обла­го­де­тель­ст­во­ван­ные рим­ским наро­дом, они наслаж­да­ют­ся миром, как и сво­бо­дой. (12) А от друж­бы с царем они не отка­зы­ва­ют­ся и с сами­ми это­лий­ца­ми тоже — так пусть те для нача­ла посту­пят по-дру­же­ски: поки­нут ост­ров и уда­лят­ся. (13) Ведь хал­кид­цы реши­ли твер­до: их в свои сте­ны не при­ни­мать и даже ника­ко­го сою­за не заклю­чать, ина­че как с одоб­ре­ния рим­лян.

47. (1) Когда этот ответ был пере­дан царю на корабль, где тот нахо­дил­ся, Антиох решил пока что вер­нуть­ся в Демет­ри­а­ду — не столь­ко при нем было войск, чтобы сде­лать что-нибудь. (2) Там царь стал сове­то­вать­ся с это­лий­ца­ми, как дей­ст­во­вать даль­ше, коль ско­ро пер­вое начи­на­ние сорва­лось. Было реше­но испы­тать бео­тий­цев, ахей­цев и афа­ман­ско­го царя Ами­нанд­ра. (3) И Антио­ху, и это­лий­цам каза­лось, буд­то бео­тий­ское пле­мя отвра­ти­лось от рим­лян еще со вре­мен смер­ти Бра­хил­ла и после­до­вав­ших за нею собы­тий¹²⁶; (4) они были так­же уве­ре­ны, что ахей­ский вождь Фило­пе­мен нена­видит Квинк­ция¹²⁷ и сам ему нена­ви­стен из-за сопер­ни­че­ства в Лакон­ской войне. (5) А жена Ами­нанд­ра, Апа­ма, была доче­рью неко­е­го мега­ло­по­ли­тан­ца Алек­сандра, кото­рый мнил себя потом­ком Алек­сандра Вели­ко­го¹²⁸, поче­му и нарек двух сво­их сыно­вей Филип­пом и Алек­сан­дром, а дочь — Апа­мой. (6) Про­сва­тан­ную за царя сест­ру сопро­вож­дал в Афа­ма­нию ее стар­ший брат Филипп. (7) Это­го лег­ко­мыс­лен­но­го чело­ве­ка это­лий­цы с Антиохом с.185 рас­па­ли­ли надеж­дой на македон­ский пре­стол: он-де выка­жет свое истин­но цар­ское про­ис­хож­де­ние, при­вле­чет Ами­нанд­ра и афа­ма­нов на Антиохо­ву сто­ро­ну. (8) И это пусто­сло­вие, эти вздор­ные обе­ща­ния подей­ст­во­ва­ли не толь­ко на Филип­па, но даже на Ами­нанд­ра¹²⁹.

48. (1) В Ахайе послы Антио­ха и это­лий­цев были в при­сут­ст­вии Тита Квинк­ция пред­став­ле­ны собра­нию в Эгии. (2) Пер­вым выслу­ша­ли Антиохо­ва послан­ца. Суе­слов­ный, как все, кто кор­мит­ся от цар­ских щед­рот, он напол­нил моря и зем­ли празд­ным зву­ком сво­их речей. (3) Он гово­рил, что в Евро­пу через Гел­лес­понт пере­прав­ля­ют­ся бес­счет­ные тол­пы кон­ни­ков, частью лат­ни­ков (их назы­ва­ют ката­фрак­та­ми¹³⁰), а частью — наезд­ни­ков-луч­ни­ков, от кото­рых невоз­мож­но укрыть­ся, — ведь они, даже спа­са­ясь бег­ст­вом, отстре­ли­ва­ясь на ска­ку, без про­ма­ха пора­жа­ют про­тив­ни­ка. (4) Помя­нув эти кон­ные пол­чи­ща, и сами спо­соб­ные опро­ки­нуть соеди­нен­ное вой­ско хоть всей Евро­пы, цар­ский посол доба­вил к ним и мно­го­чис­лен­ную пехоту. (5) Тут он при­нял­ся стра­щать ахей­цев неслы­хан­ны­ми име­на­ми пле­мен, назы­вая дахов, мидий­цев, эли­ме­ев, каду­си­ев¹³¹. (6) Что же каса­ет­ся цар­ско­го флота, како­го ника­кие гава­ни Гре­ции и вме­стить-то не смо­гут, то пра­вое его кры­ло обра­зу­ют сидон­цы и тир­цы, левое же — ара­дяне и пам­фи­лий­ские сидяне, а с эти­ми наро­да­ми нико­му и нико­гда не срав­нять­ся ни в мор­ском деле, ни в доб­ле­сти. (7) А уж о богат­ствах Антио­ха и вся­ком воен­ном сна­ря­же­нии излишне, мол, и гово­рить: ахей­цы сами зна­ют, сколь изобиль­ны золо­том были от века цар­ства Азии. Итак, про­дол­жал посол, рим­ля­нам пред­сто­ит иметь дело не с Ган­ни­ба­лом и не с Филип­пом (ведь пер­вый был гла­вою одно­го толь­ко горо­да, а вто­рой цар­ст­во­вал лишь в Македо­нии), но с вели­ким царем всей Азии и части Евро­пы. (8) И хотя царь явил­ся от самых даль­них пре­де­лов Восто­ка ради того, чтобы осво­бо­дить Гре­цию, ни одно из его тре­бо­ва­ний не понуж­да­ет ахей­цев нару­шить их вер­ность рим­ля­нам — ста­рым союз­ни­кам и дру­зьям. (9) Антиох не про­сит их брать­ся вме­сте с ним за ору­жие и вое­вать про­тив рим­лян — пусть толь­ко не берут ничью сто­ро­ну. Им как общим дру­зьям при­ста­ло желать мира для тех и дру­гих, а не вме­ши­вать­ся в вой­ну. (10) При­мер­но о том же про­сил и это­лий­ский посол Архидам: пус­кай-де ахей­цы пре­бы­ва­ют в без­дей­ст­вии — это самое про­стое и самое без­опас­ное; оста­ва­ясь зри­те­ля­ми вой­ны, они будут ожи­дать раз­вяз­ки чужих судеб, нисколь­ко не иску­шая соб­ст­вен­ной. (11) Затем невоз­дер­жан­ность язы­ка повлек­ла Архида­ма даль­ше, и он стал бра­нить то рим­лян вооб­ще, то пря­мо Квинк­ция. (12) Он твер­дил о небла­го­дар­но­сти, попре­кал их тем, что не толь­ко победа над Филип­пом куп­ле­на-де это­лий­ской доб­ле­стью, но даже спа­се­ние само­го Квинк­ция и его вой­ска — дело это­лий­цев. (13) Где и когда испол­нял этот рим­ля­нин свои обя­зан­но­сти пол­ко­во­д­ца? Его и в строю-то мож­но было увидеть толь­ко когда он гадал по пти­цам, зака­лы­вал жерт­ву и воз­гла­шал обе­ты, напо­до­бие жал­ко­го жре­ца-про­ри­ца­те­ля, а сам Архидам тем вре­ме­нем вме­сто него под­став­лял свое тело вра­же­ским стре­лам¹³².

с.186 49. (1) На это Квинк­ций заме­тил, что Архидам боль­ше дума­ет о тех, в чьем при­сут­ст­вии он гово­рит, чем о тех, к кому обра­ща­ет­ся. (2) Ахей­цам-то хоро­шо извест­но, что гроз­ны это­лий­цы лишь на сло­вах, а не в деле, боль­ше на сход­ках, чем в бое­вом строю. (3) Так что не об ахей­цах печет­ся теперь Архидам — он зна­ет, что им это­лий­цы и без того хоро­шо зна­ко­мы. Выхва­ля­ет­ся он перед цар­ски­ми посла­ми, а через них — перед отсут­ст­ву­ю­щим царем. (4) Если кто-нибудь рань­ше не смог понять, что же све­ло друг с дру­гом Антио­ха и это­лий­цев, то теперь ему это станет ясно из посоль­ских речей: они по оче­реди лгут и бахва­лят­ся мощью, кото­рой у них нет, вооду­шев­ляя друг дру­га пустой надеж­дой и сами от это­го вооду­шев­ля­ясь. (5) «Это­лий­цы, — гово­рил Квинк­ций, — рас­ска­зы­ва­ют, буд­то они победи­ли Филип­па, доб­ле­стью сво­ею защи­ти­ли рим­лян, а так­же, как вы толь­ко что слы­ша­ли, что за ними пой­де­те и вы, и про­чие горо­да и наро­ды; царь же, со сво­ей сто­ро­ны, чва­нит­ся пол­чи­ща­ми пехо­тин­цев и кон­ни­ков, и уже моря не вид­но от его кораб­лей, (6) но все это очень похо­же на тот обед, каким пот­че­вал меня в Хал­киде мой госте­при­и­мец, хоро­ший чело­век и радуш­ный хозя­ин. Он обхо­ди­тель­но при­ни­мал нас в раз­гар лета, а когда мы поди­ви­лись, откуда у него в это вре­мя года такое изоби­лие раз­но­об­раз­ной дичи, (7) он, улыб­нув­шись и не хва­ста­ясь, как наши нынеш­ние про­тив­ни­ки, объ­яс­нил, что все, казав­ше­е­ся нам мясом раз­лич­ных диких зве­рей, изготов­ле­но из домаш­ней сви­ни­ны с помо­щью раз­ных при­прав»¹³³. (8) Это же самое, про­дол­жал Квинк­ций, мож­но ска­зать о воен­ных силах царя, кото­ры­ми здесь толь­ко что бахва­ли­лись. Нам гово­ри­ли о раз­ных родах войск, поми­на­ли неслы­хан­ные име­на раз­лич­ных пле­мен — всех этих дахов, мидий­цев, каду­си­ев, эли­ме­ев. Да это же всё сирий­цы, а зна­чит, душою ско­рее рабы, чем вои­ны. (9) «А если бы мог я, ахей­цы, въявь пока­зать вам, как метал­ся вели­кий царь то туда, то сюда — из Демет­ри­а­ды то в Ламию на собра­ние это­лий­цев, то в Хал­киду, — (10) вы бы увиде­ли, что в цар­ском лаге­ре едва набе­рет­ся каких-то непол­ных два леги­о­на; увиде­ли бы, как царь чуть ли не с протя­ну­тою рукой выклян­чи­ва­ет у это­лий­цев про­до­воль­ст­вие, (11) чтобы выдать вои­нам хлеб­ное доволь­ст­вие; как он попро­шай­ни­ча­ет, как обе­ща­ет лих­ву, моля ссудить ему денег для выпла­ты жало­ва­нья; как сто­ит у ворот Хал­киды, а его туда не пус­ка­ют; как воз­вра­ща­ет­ся в Это­лию, повидав лишь Авлиду и Еврип. Зря дове­рил­ся Антиох это­лий­цам, а это­лий­цы — цар­ско­му тще­сла­вию. (12) Тем мень­ше у вас осно­ва­ний вда­вать­ся в обман — поло­жи­тесь на про­ве­рен­ную и испы­тан­ную друж­бу рим­лян. (13) А то, что тут выда­ют вам за наи­луч­шее — не ввя­зы­вать­ся в вой­ну, — это самое невы­год­ное для вас. Ведь имен­но так вы, не стя­жав бла­го­дар­но­сти и не явив досто­ин­ства, ста­не­те толь­ко награ­дой для победи­те­ля».

50. (1) Такой ответ Квинк­ция сво­им про­тив­ни­кам был най­ден очень удач­ным, и его речь встре­ти­ла бла­го­склон­ность дру­зей. (2) Без спо­ров и без сомне­ний ахей­цы поста­но­ви­ли, что у их пле­ме­ни и вра­ги, и союз­ни­ки те же самые, что и у рим­лян; было с.187 реше­но объ­явить вой­ну и Антио­ху, и это­лий­цам. (3) Кро­ме того, ахей­цы тот­час посла­ли под­креп­ле­ния, куда посо­ве­то­вал Квинк­ций; пять­сот вои­нов в Хал­киду и пять­сот — в Пирей. (4) Дело в том, что в Афи­нах чуть не дошло до мяте­жа, когда неко­то­рые в надеж­де на возда­я­ние при­ня­лись пере­ма­ни­вать на сто­ро­ну Антио­ха про­даж­ную чернь, — в кон­це кон­цов те, кто под­дер­жи­вал рим­лян, при­зва­ли Квинк­ция, и по обви­не­нию неко­е­го Леон­та зачин­щик сму­ты Апол­ло­дор был осуж­ден и изгнан.

(5) Так что и от ахей­цев посоль­ство при­вез­ло царю неуте­ши­тель­ный ответ. Бео­тий­цы же не отве­ти­ли навер­ня­ка: вот, мол, когда Антиох при­дет к ним в Бео­тию, тогда они и поду­ма­ют, что им делать.

(6) Узнав, что ахей­цы и царь Эвмен отпра­ви­ли под­креп­ле­ния в Хал­киду, Антиох решил пото­ро­пить­ся, чтобы упредить их и по воз­мож­но­сти пере­хва­тить на под­хо­де. (7) И вот он посы­ла­ет Менип­па при­мер­но с тре­мя тыся­ча­ми вои­нов и Полик­се­нида со всем фло­том, а сам тро­га­ет­ся в путь через несколь­ко дней, ведя шесть тысяч сво­их и еще тех, не слиш­ком мно­го­чис­лен­ных, это­лий­цев, кото­рых мож­но было собрать в Ламии. (8) Пять­сот ахей­цев и скром­ное под­креп­ле­ние от царя Эвме­на под пред­во­ди­тель­ст­вом хал­кид­ца Ксе­но­клида про­шли еще не заня­ты­ми доро­га­ми и, бла­го­по­луч­но пере­пра­вив­шись через Еврип, при­бы­ли в Хал­киду. (9) Когда же подо­шли рим­ские вои­ны, чис­лом тоже око­ло пяти­сот, ока­за­лось, что Менипп уже поста­вил лагерь перед Сал­га­не­ями, у Гер­мея — там, где пере­пра­ва из Бео­тии на ост­ров Евбею. (10) С рим­ля­на­ми был Мики­ти­он, послан­ный из Хал­киды к Квинк­цию с прось­бой об этом самом под­креп­ле­нии. (11) Убедив­шись, что про­ход занят непри­я­те­лем, он отка­зал­ся идти к Авлиде и пово­ро­тил к Делию, чтобы пере­пра­вить­ся на Евбею оттуда¹³⁴.

51. (1) Делий — это храм Апол­ло­на, нави­саю­щий над морем. От Тана­г­ры он отсто­ит на пять миль, а от него до евбей­ско­го бере­га мень­ше четы­рех миль по морю. (2) Здеш­нее капи­ще и свя­щен­ная роща при нем поль­зо­ва­лись той непри­кос­но­вен­но­стью и тем завет­ным пра­вом, кои­ми обла­да­ют хра­мы, назы­вае­мые у гре­ков «убе­жи­ща­ми»¹³⁵. К тому же вой­на еще не была объ­яв­ле­на, и не было слыш­но, чтобы уже обна­жи­лись мечи и про­ли­лась кровь. (3) Так что вои­ны нима­ло не бес­по­ко­и­лись — одни осмат­ри­ва­ли храм и рощу, дру­гие без ору­жия бро­ди­ли по бере­гу, а боль­шин­ство рас­сы­па­лось по окрест­ным полям в поис­ках дров и про­до­воль­ст­вия. (4) Вдруг Менипп, напав на рас­се­яв­ших­ся, пере­бил их, а око­ло пяти­де­ся­ти захва­тил живы­ми. Лишь очень немно­гим уда­лось бежать, сре­ди них и Мики­ти­о­ну, подо­бран­но­му неболь­шим гру­зо­вым суд­ном. (5) Это про­ис­ше­ст­вие не толь­ко огор­чи­ло Квинк­ция и рим­лян, понес­ших чув­ст­ви­тель­ную поте­рю, но и утвер­ди­ло их в пра­ве начать вой­ну с Антиохом.

(6) Царь, при­вед­ши вой­ско к Авлиде, сно­ва отпра­вил в Хал­киду послан­цев — частью из сво­их людей, частью из это­лий­цев; они гово­ри­ли то же самое, что и преж­де, но на сей раз уже с более с.188 вну­ши­тель­ны­ми угро­за­ми. Антиох без труда добил­ся, чтобы перед ним откры­лись город­ские ворота — Мики­ти­он и Ксе­но­клид тщет­но пыта­лись это­му вос­пре­пят­ст­во­вать. (7) Те, кто дер­жал сто­ро­ну рим­лян, с при­хо­дом царя поки­ну­ли город. Ахей­ские и Эвме­но­вы вои­ны дер­жа­лись в Сал­га­не­ях, а немно­го­чис­лен­ные рим­ляне уси­ли­ва­ли кре­пост­цу в Еври­пе, чтобы сто­ро­жить пере­пра­ву. (8) Сал­га­неи были оса­жде­ны Менип­пом, а еврип­ская кре­пость — самим царем. Пер­вы­ми сда­ли свое укреп­ле­ние ахей­цы и Эвме­но­вы вои­ны, выго­во­рив себе пра­во бес­пре­пят­ст­вен­но уйти. Рим­ляне обо­ро­ня­ли Еврип с боль­шим упор­ст­вом, (9) но в кон­це кон­цов и они, запер­тые и с суши, и с моря, видя, как под­во­зят­ся сте­но­бит­ные орудия и при­спо­соб­ле­ния, не снес­ли оса­ды. (10) Когда глав­ный город Евбеи пал, про­чие горо­да ост­ро­ва тем более не посме­ли ока­зать царю непо­ви­но­ве­ние. Полу­чив в свою власть такой боль­шой ост­ров и столь­ко нуж­ных горо­дов, Антиох счи­тал, что вой­на нача­лась для него удач­но.