Письма к Гаю Юлию Цезарю о государственных делах

Первое письмо
(лето 46 г.)

1. (1) Когда-то твер­до вери­ли в то, что Фор­ту­на дару­ет цар­ства и дер­жа­вы, как и мно­гое дру­гое, чего люди силь­но жела­ют, посколь­ку все это, с одной сто­ро­ны, неред­ко доста­ва­лось тем, кто того не заслу­жи­вал, как бы по при­хо­ти судь­бы, а с дру­гой сто­ро­ны, ни у кого не оста­ва­лось в цело­сти и сохран­но­сти. (2) Жизнь, одна­ко, дока­за­ла спра­вед­ли­вость изре­че­ний Аппия¹: каж­дый — куз­нец сво­его сча­стья. Более все­го это вер­но в отно­ше­нии тебя, кото­рый настоль­ко пре­взо­шел дру­гих, что люди, про­слав­ляя твои дей­ст­вия, уста­ва­ли рань­ше, чем ты, хва­лы достой­ное совер­шая. (3) Впро­чем, как создан­ное трудом, так и достиг­ну­тое доб­ле­стью сле­ду­ет обе­ре­гать воз­мож­но тща­тель­нее, дабы оно из-за небре­же­ния не испор­ти­лось и не рух­ну­ло, обвет­шав. (4) Никто ведь не усту­па­ет дру­го­му сво­ей вер­хов­ной вла­сти доб­ро­воль­но, и того, кто более могу­ще­ст­вен, как бы ни был он добр и мило­сер­ден², все же стра­шат­ся, ибо он может зло­употре­бить вла­стью. (5) Это про­ис­хо­дит пото­му, что боль­шин­ство вла­сти­те­лей заблуж­да­ет­ся, пола­гая, что чем ничтож­нее те, кем они повеле­ва­ют, тем надеж­нее их защи­та. (6) Напро­тив, так как сам ты честен и дея­те­лен, то тебе подо­ба­ет власт­во­вать над самы­ми луч­ши­ми людь­ми, ибо самые дур­ные — те, кото­рые тер­пят пра­ви­те­ля с вели­чай­шим неудо­воль­ст­ви­ем. (7) Но при­ве­сти в порядок то, что добы­то ору­жи­ем, тебе гораздо труд­нее, чем тво­им пред­ше­ст­вен­ни­кам, пото­му что, ведя вой­ну, ты был более мягок, чем дру­гие в мир­ные вре­ме­на. (8) К тому же победи­те­ли тре­бу­ют добы­чи, а побеж­ден­ные ведь — граж­дане. Из этих затруд­не­ний ты и дол­жен искать выход и на буду­щее укреп­лять государ­ство, при­чем не толь­ко ору­жи­ем и про­тив вра­гов, но — и это мно­го, мно­го труд­нее — так­же и бла­ги­ми сред­ства­ми мира. (9) Итак, поло­же­ние вещей тре­бу­ет, чтобы все сколь­ко-нибудь муд­рые люди дали самые луч­шие сове­ты, на какие толь­ко спо­со­бен каж­дый из них. (10) Мне же кажет­ся так: от того, каким путем ты достиг победы, будет зави­сеть и все, что нас ожи­да­ет.

2. (1) Теперь же, дабы тебе было лег­че при­ни­мать наи­луч­шие реше­ния, озна­комь­ся с мои­ми крат­ки­ми сове­та­ми, кото­рые я тща­тель­но обду­мал. (2) Ты, импе­ра­тор, вел вой­ну с чело­ве­ком про­слав­лен­ным, могу­ще­ст­вен­ным, жад­ным до вла­сти, не столь­ко муд­рым, сколь­ко удач­ли­вым³; за ним после­до­ва­ли лишь немно­гие, став­шие тво­и­ми недру­га­ми из-за того, что счи­та­ли себя неспра­вед­ли­во оби­жен­ны­ми, а так­же те, кто был свя­зан с ним род­ст­вен­ны­ми или ины­ми тес­ны­ми уза­ми⁴. (3) Вла­сти же не разде­лил с ним никто, а если бы Пом­пей смог это стер­петь, вой­на не потряс­ла бы все­го мира. (4) Осталь­ное мно­же­ство людей при­со­еди­ни­лось к нему не столь­ко по здра­во­му раз­мыш­ле­нию, сколь­ко под­ра­жая осталь­ным, кото­рых они счи­та­ли более даль­но­вид­ны­ми.

(5) В это же вре­мя запят­нав­шие себя под­ло­стью и раз­вра­том люди, кото­рым зло­ре­чье тво­их недру­гов вну­ши­ло надеж­ду на захват вла­сти в государ­стве, устрем­ля­лись в твой лагерь и откры­то угро­жа­ли мир­ным граж­да­нам смер­тью, гра­бе­жа­ми — сло­вом, всем тем, на что их тол­ка­ла испор­чен­ность. (6) Боль­шин­ство из них, увидев, что ты не отме­ня­ешь дол­гов и не обра­ща­ешь­ся с граж­да­на­ми как с вра­га­ми, поки­ну­ли тебя; оста­ва­лись немно­гие, кото­рые в тво­ем лаге­ре чув­ст­во­ва­ли бы себя гораздо спо­кой­ней, чем в Риме, где со всех сто­рон им угро­жа­ли заи­мо­дав­цы. (7) Но страш­но ска­зать, как мно­го и какие вид­ные люди по тем же при­чи­нам впо­след­ст­вии при­мкну­ли к Пом­пею и в тече­ние всей вой­ны, как долж­ни­ки, виде­ли в нем свя­щен­ное и непри­кос­но­вен­ное при­бе­жи­ще.

3. (1) Итак, посколь­ку тебе как победи­те­лю пред­сто­ит решать судь­бу вой­ны и мира — чтобы первую закон­чить, как подо­ба­ет граж­да­ни­ну, а вто­рой был, воз­мож­но, более спра­вед­лив и про­дол­жи­те­лен, то преж­де все­го, раз ты будешь этим зани­мать­ся, поду­май, что имен­но луч­ше все­го сде­лать? (2) Сам я пола­гаю, что вся­кая жесто­кая власть ско­рее суро­ва, чем дол­го­веч­на⁵, и что того, кто вну­ша­ет страх дру­гим, в кон­це кон­цов само­го охва­тит ужас; что так жить — зна­чит вести непре­кра­щаю­щу­ю­ся вой­ну, при­чем с пере­мен­ным успе­хом, ибо ни спе­ре­ди, ни с тыла, ни с флан­гов ты не най­дешь защи­ты и все­гда будешь пре­бы­вать в опас­но­сти и стра­хе. (3) Напро­тив, тем, кто пра­вил мяг­ко и мило­серд­но, все каза­лось радост­ным и свет­лым, и даже вра­ги — к ним бла­го­же­ла­тель­ны­ми боль­ше, чем к дру­гим их сограж­дане.

(4) Пожа­луй, най­дут­ся люди, кото­рые ста­нут гово­рить, что я подоб­ны­ми выска­зы­ва­ни­я­ми скло­нен ума­лять зна­че­ние тво­ей победы и черес­чур доб­ро­же­ла­те­лен к побеж­ден­ным — разу­ме­ет­ся, пото­му, что нахо­жу нуж­ным даро­вать сограж­да­нам то, что мы сами и пред­ки наши не раз пре­до­став­ля­ли чужим наро­дам, сво­им при­рож­ден­ным вра­гам, и не возда­вать, по обы­чаю вар­ва­ров, убий­ст­вом за убий­ство и кро­вью за кровь.

4. (1) Пре­да­но ли забве­нию то, за что неза­дол­го до этой вой­ны рез­ко упре­ка­ли Гнея Пом­пея и Сул­лу после его побед: зло­дей­ское убий­ство Доми­ция, Кар­бо­на, Бру­та⁶ и дру­гих, погиб­ших без ору­жия и не на поле бит­вы — по зако­ну вой­ны, — а уже потом, когда они умо­ля­ли о поща­де⁷; истреб­ле­ние рим­ско­го наро­да, слов­но это был скот в государ­ст­вен­ной усадь­бе?⁸ (2) Увы! Сколь ужас­ны и жесто­ки были эти тай­ные убий­ства граж­дан, слу­чив­ши­е­ся еще до тво­ей победы, никем не ожи­дав­ша­я­ся рез­ня, бег­ство жен­щин и детей под защи­ту роди­те­лей или сыно­вей, разо­ре­ние домов!⁹ (3) К это­му тебя скло­ня­ют те же люди; разу­ме­ет­ся, борь­ба шла из-за того, кому из вас дво­их¹⁰ тво­рить про­ти­во­за­ко­ния. Мож­но поду­мать, что ты не брал в свои руки власть в государ­стве, а захва­тил ее, и что самые луч­шие и опыт­ные вои­ны, отслу­жив свой срок, сра­жа­лись с бра­тья­ми и отца­ми (дру­гие — с сыно­вья­ми) ради того, чтобы отъ­яв­лен­ные него­дяи нахо­ди­ли в чужих несча­стьях сред­ства для удо­вле­тво­ре­ния сво­его чре­во­уго­дия и низ­мен­ных стра­стей и были позо­ром для тво­ей победы и чтобы из-за их гнус­но­стей лег­ло пят­но на заслу­ги чест­ных граж­дан. (4) Я думаю, ты хоро­шо зна­ешь, како­вы были образ дей­ст­вий и воз­держ­ность каж­до­го из них даже тогда, когда победа была сомни­тель­на, и как, руко­во­дя воен­ны­ми дей­ст­ви­я­ми, раз­врат­ни­чал и кутил кое-кто из тех, кто по сво­е­му воз­рас­ту даже в мир­ное вре­мя без позо­ра для себя не дол­жен был бы знать таких удо­воль­ст­вий.

5. (1) О войне ска­за­но доста­точ­но. Что каса­ет­ся укреп­ле­ния мира, раз ты и все твои сто­рон­ни­ки заня­ты имен­но этим, то преж­де все­го про­ду­мы­вай, пожа­луй­ста, свои реше­ния; так, отде­лив бла­го от зла, ты пой­дешь пря­мым путем к сво­ей истин­ной цели. (2) Сам я думаю так: коль ско­ро все одна­жды воз­ник­шее поги­ба­ет¹¹, то, когда для горо­да Рима настанет роко­вой час гибе­ли, граж­дане скре­стят мечи с граж­да­на­ми и, таким обра­зом, обес­силев­шие и истек­шие кро­вью, ста­нут добы­чей како­го-нибудь царя или чуже­зем­но­го наро­да. При ином поло­же­нии ни весь мир, ни все наро­ды не смо­гут общи­ми уси­ли­я­ми ни поко­ле­бать, ни, тем более, сокру­шить нашу дер­жа­ву. (3) Укреп­лять, сле­до­ва­тель­но, надо бла­го согла­сия, а зло раз­но­гла­сия — изго­нять. (4) Это и будет достиг­ну­то, если ты покон­чишь с рас­то­чи­тель­но­стью и гра­бе­жа­ми, не вос­ста­нав­ли­вая древ­них обы­ча­ев, кото­рые уже дав­но ввиду пор­чи нра­вов ста­ли пред­ме­том насме­шек, но уста­но­вив для каж­до­го граж­да­ни­на в каче­стве пре­де­ла рас­хо­дов раз­ме­ры его иму­ще­ства¹². (5) Ибо вошло в обык­но­ве­ние, что моло­дежь про­еда­ет свое и чужое досто­я­ние, не зна­ет удер­жу в раз­вра­те и счи­та­ет это доб­ле­стью и вели­чи­ем духа, а совест­ли­вость и уме­рен­ность — его сла­бо­стью. (6) И вот люди необуздан­но­го нра­ва, всту­пив на дур­ной путь, когда обыч­ных средств уже не хва­та­ет, бро­са­ют­ся то на союз­ни­ков, то на сограж­дан, колеб­лют уста­нов­лен­ный порядок и, нис­про­верг­нув все ста­рое, ищут ново­го. (7) Поэто­му в буду­щем надо уни­что­жить ростов­щи­ков, дабы каж­дый из нас забо­тил­ся о себе¹³. (8) Вот пра­виль­ный и про­стой путь — быть маги­ст­ра­том для наро­да, а не для заи­мо­дав­ца, и про­яв­лять вели­чие духа, обо­га­щая государ­ство, а не лишая его его средств.

6. (1) И я знаю, сколь труд­но будет это вна­ча­ле, осо­бен­но тем, кто наде­ял­ся как победи­тель поль­зо­вать­ся неогра­ни­чен­ной сво­бо­дой. Если ты будешь забо­тить­ся об их бла­го­по­лу­чии, а не потвор­ст­во­вать их стра­стям, ты обес­пе­чишь проч­ный мир им самим, нам и союз­ни­кам; но если у юно­ше­ства сохра­нят­ся такие же стрем­ле­ния и наклон­но­сти, то, пра­во, твоя исклю­чи­тель­ная сла­ва вско­ре померкнет вме­сте с паде­ни­ем горо­да Рима. (2) Сло­вом, муд­рые ведут вой­ну ради мира¹⁴, несут труды в надеж­де на спо­кой­ст­вие. Если ты не укре­пишь этой надеж­ды, то какое будет иметь зна­че­ние, побеж­ден­ным ока­зал­ся ты или победи­те­лем? (3) Поэто­му — во имя богов! — берись за государ­ст­вен­ные дела и, по сво­е­му обык­но­ве­нию, пре­одоле­вай все труд­но­сти, пото­му что или ты суме­ешь при­не­сти исце­ле­ние, или всем надо отка­зать­ся от этой заботы. (4) И никто не ждет от тебя ни жесто­ких нака­за­ний, ни суро­вых судеб­ных при­го­во­ров, кото­рые не столь­ко исправ­ля­ют, сколь­ко опу­сто­ша­ют государ­ство; от тебя тре­бу­ют лишь ограж­де­ния юно­ше­ства от дур­ных вку­сов и сквер­ных стра­стей. (5) Ты поза­бо­тишь­ся о том, чтобы граж­дан не изго­ня­ли из оте­че­ства, хотя они это­го и заслу­жи­ли, ты их удер­жишь от нера­зу­мия и мни­мых наслаж­де­ний, упро­чишь¹⁵ мир и согла­сие, — в этом и будет истин­ное мило­сер­дие, а не в том, чтобы, потвор­ст­вуя гнус­но­стям, допус­кая пре­ступ­ле­ния, поз­во­лить граж­да­нам пре­да­вать­ся радо­стям, за кото­рые им вско­ре при­дет­ся попла­тить­ся.

7. (1) Сам я цели­ком пола­га­юсь имен­но на то, чего дру­гие стра­шат­ся: на вели­чие тво­ей зада­чи и на то, что ты дол­жен уста­но­вить порядок одно­вре­мен­но на зем­ле и на всех морях. Ведь малы­ми дела­ми занять­ся столь вели­кий ум не смог бы, а вели­кую заботу ожи­да­ет и вели­кая награ­да. (2) Итак, ты дол­жен пред­у­смот­реть меры, направ­лен­ные на то, чтобы народ, раз­вра­щен­ный подач­ка­ми и разда­ча­ми зер­на из каз­ны, имел заня­тие, кото­рое не поз­во­ли­ло бы ему при­чи­нять ущерб государ­ству; юно­ше­ство долж­но ста­рать­ся быть чест­ным и дея­тель­ным, а не рас­то­чи­тель­ным и бога­тым. (3) Это и про­изой­дет, если ты лишишь день­ги, это вели­чай­шее из всех зол, их зна­че­ния. (4) Ибо сам я, часто раз­мыш­ляя о том, каким обра­зом про­слав­лен­ные мужи дости­га­ли высо­ко­го поло­же­ния, что имен­но воз­ве­ли­чи­ва­ло слав­ны­ми дея­ни­я­ми наро­ды и пле­ме­на, како­вы были при­чи­ны паде­ния огром­ных царств и дер­жав, всюду нахо­дил одно и то же бла­го, одно и то же зло: все победи­те­ли богат­ство пре­зре­ли, а побеж­ден­ные его воз­же­ла­ли. (5) Ведь каж­дый может воз­вы­сить­ся и, хоть он и смер­тен, при­об­щить­ся к боже­ст­вен­но­му лишь в том слу­чае, если, отка­зав­шись от радо­стей, достав­ля­е­мых день­га­ми, и от плот­ских наслаж­де­ний, станет забо­тить­ся о душе, если он не будет, угод­ни­чая и удо­вле­тво­ряя чужие жела­ния, при­об­ре­тать дур­ное вли­я­ние, но станет испы­ты­вать себя в труде, тер­пе­нии, доб­рых делах и храб­рых поступ­ках.

8. (1) Ведь когда ты постро­ишь город­ской дом или усадь­бу, укра­сишь их ста­ту­я­ми, ков­ра­ми и дру­ги­ми про­из­веде­ни­я­ми искус­ства¹⁶ и сде­ла­ешь все это достой­ным боль­ше­го вни­ма­ния, чем ты сам, это будет озна­чать, что не богат­ство обла­го­ра­жи­ва­ет тебя, а ты сам его позо­ришь. (2) Далее, люди, у кото­рых вошло в при­выч­ку два­жды в день отя­го­щать желудок и не про­во­дить ни одной ночи без раз­вра­та, под­чи­нив свой дух, кото­ро­му подо­ба­ет власт­во­вать, впо­след­ст­вии в нем, сла­бом и иска­ле­чен­ном, тщет­но пыта­ют­ся видеть настав­ни­ка; так нера­зу­мие в боль­шин­стве слу­ча­ев губит само себя. (3) Но эти и про­чие виды зол исчез­нут, как толь­ко пере­ста­нут почи­тать день­ги, если ни маги­ст­ра­тур, ни дру­го­го, чего жаж­дет тол­па, не будет в про­да­же.

(4) Кро­ме того, тебе сле­ду­ет пред­у­смот­реть меры для боль­шей защи­ты Ита­лии и про­вин­ций. Как это сде­лать — совер­шен­но ясно. (5) Ведь одни и те же люди разо­ря­ют все, покидая свои дома и неза­кон­но зани­мая чужие. (6) Опять-таки не долж­но быть, как было до сего вре­ме­ни, неспра­вед­ли­во­сти и нера­вен­ства в отно­ше­нии воен­ной служ­бы, когда одни отбы­ва­ют ее трид­цать лет, а дру­гие — ни одно­го года. И зер­но, ранее слу­жив­шее награ­дой за леность, надо будет выда­вать в муни­ци­пи­ях и коло­ни­ях тем, кто станет воз­вра­щать­ся домой, завер­шив воен­ную служ­бу.

(7) То, что я счел необ­хо­ди­мым для государ­ства и полез­ным для тво­ей сла­вы, я изло­жил по воз­мож­но­сти крат­ко. (8) Мне кажет­ся, теперь умест­но пого­во­рить об этом моем поступ­ке. (9) Боль­шин­ство людей обла­да­ет (или дела­ет вид, что обла­да­ет) доста­точ­ным умом, чтобы судить обо всем. Они, прав­да, все горят жела­ни­ем пори­цать чужие дей­ст­вия и выска­зы­ва­ния, но у них, оче­вид­но, уста и язык недо­ста­точ­но крас­но­ре­чи­вы, чтобы выра­зить их сокро­вен­ные мыс­ли. Не рас­ка­и­ва­юсь в том, что я отдал себя на их суд; мне было бы досад­ней, если бы я хра­нил мол­ча­ние. (10) Ибо неза­ви­си­мо от того, по это­му или по дру­го­му, луч­ше­му пути ты пой­дешь, все рав­но в меру сво­их сил я выска­зал­ся и помог тебе. Мне оста­ет­ся поже­лать, чтобы бес­смерт­ные боги одоб­ри­ли реше­ние, какое ты при­мешь, и поз­во­ли­ли тебе достичь успе­хов.