Описание Эллады

Книга VII, гл. 10

[1] 1. Суж­де­но было, чтобы гнус­ней­шее из пре­ступ­ле­ний — пре­да­тель­ство роди­ны и сограж­дан ради лич­ных выгод, — испо­кон веков зна­ко­мое Элла­де, послу­жи­ло и для ахей­цев нача­лом бед­ст­вий, <как это име­ло место и для дру­гих>. При Дарии, сыне Гис­тас­па, когда он был царем пер­сов, погиб­ло все дело ионян пото­му, что все самос­ские три­е­рар­хи, кро­ме деся­ти чело­век, пре­да­ли <пер­сам> ионий­ский флот⁽¹⁾. [2] После под­чи­не­ния ионян пер­сы сде­ла­ли сво­и­ми раба­ми и жите­лей Эре­трии; ее измен­ни­ка­ми ока­за­лись наи­бо­лее знат­ные люди в Эре­трии, Филагр, сын Кинея^[1], и Эвфорб, сын Алки­ма­ха⁽²⁾. Во вре­мя наше­ст­вия Ксерк­са на Элла­ду Фес­са­лия была пре­да­на измен­ни­ком из рода Але­ва­дов⁽³⁾; пре­да­те­ля­ми Фив были Атта­гин и Тиме­ге­нид, обле­чен­ные выс­ши­ми долж­но­стя­ми в Фивах⁽⁴⁾. Во вре­мя вой­ны пело­пон­нес­цев и афи­нян эле­ец Ксе­ний попы­тал­ся пре­дать Элиду лакеде­мо­ня­нам и их царю Аги­су⁽⁵⁾. [3] Так назы­вае­мые «дру­зья» Лисанд­ра не пере­ста­ва­ли интри­го­вать про­тив сво­их род­ных государств, ста­ра­ясь отдать их в руки Лисанд­ра. В прав­ле­ние Филип­па, сына Амин­ты, из всех горо­дов Элла­ды, как мож­но видеть, один толь­ко Лакеде­мон не испы­тал на себе пре­да­тель­ства; все же осталь­ные эллин­ские горо­да гиб­ли от пре­да­тель­ства боль­ше, чем преж­де от чум­ной болез­ни. Бла­го­да­ря счаст­ли­вой судь­бе, Алек­сан­дру, сыну Филип­па, лишь в ред­ких и мало­важ­ных слу­ча­ях при­шлось поль­зо­вать­ся услу­га­ми измен­ни­ков. [4] После пора­же­ния элли­нов при Ламии, торо­пясь перей­ти в Азию для веде­ния той вой­ны, кото­рая воз­го­ре­лась там, Анти­патр хотел воз­мож­но ско­рее заклю­чить мир и для него име­ло мало зна­че­ния — дать Афи­нам и всей осталь­ной Гре­ции сво­бо­ду или нет; но Демад и осталь­ная тол­па измен­ни­ков в Афи­нах, боясь афин­ско­го наро­да, убеди­ли Анти­па­тра дей­ст­во­вать про­тив элли­нов с непре­клон­ной суро­во­стью, и это они были винов­ни­ка­ми того, что в Афи­ны и во мно­гие из дру­гих горо­дов были введе­ны македон­ские гар­ни­зо­ны. [5] Сле­дую­щее обсто­я­тель­ство под­твер­жда­ет дан­ное мое пред­по­ло­же­ние. После несчаст­но­го пора­же­ния, кото­рое афи­няне понес­ли в Бео­тии, несмот­ря на то, что они поте­ря­ли плен­ны­ми две тыся­чи, а в сра­же­нии у них было уби­то тыся­ча, они все-таки не ста­ли под­дан­ны­ми Филип­па; при Ламии же, хотя у них пало не боль­ше двух­сот, они все же ста­ли под­дан­ны­ми, «раба­ми» македо­нян. Так эта язва изме­ны нико­гда не исче­за­ла в Элла­де! 2. В то вре­мя, о кото­ром я гово­рю, Кал­ли­крат, родом ахе­ец, окон­ча­тель­но сде­лал сво­их еди­но­пле­мен­ни­ков под­дан­ны­ми рим­лян. Нача­лом же их бед был образ дей­ст­вий Пер­сея и раз­ру­ше­ние рим­ля­на­ми могу­ще­ства македо­нян.

[6] Пер­сею, сыну Филип­па, жив­ше­му мир­но с рим­ля­на­ми на усло­ви­ях того дого­во­ра, кото­рый заклю­чил с ними его отец Филипп, при­шло в голо­ву нару­шить дан­ные клят­вы и, дви­нув­шись с вой­ском на сапе­ев и на их царя Абру­по­ли­са, хотя они были рим­ски­ми союз­ни­ка­ми, он выгнал их и совер­шен­но разо­рил. Об этих сапе­ях еще Архи­лох упо­ми­на­ет в сво­их ямбах. [7] За эту неспра­вед­ли­вость к сапе­ям рим­ляне, начав вой­ну, нало­жи­ли свою тяже­лую руку на македо­нян и Пер­сея и посла­ли десять рим­ских сена­то­ров с тем, чтобы устро­ить дела в Македо­нии соглас­но с инте­ре­са­ми рим­лян. Когда они при­бы­ли в Элла­ду, Кал­ли­крат не упус­кал ника­ко­го слу­чая добить­ся их мило­сти, льстя им и сло­вом и делом. Одно­го из них, чело­ве­ка вовсе не склон­но­го к спра­вед­ли­во­сти, Кал­ли­крат настоль­ко при­влек на свою сто­ро­ну, что убедил его прид­ти на союз­ное собра­ние ахей­цев. [8] И когда он туда при­шел, он стал гово­рить, что во вре­мя вой­ны Пер­сея с рим­ля­на­ми наи­бо­лее могу­ще­ст­вен­ные из ахей­цев помо­га­ли Пер­сею день­га­ми и ока­зы­ва­ли ему содей­ст­вие и в дру­гом. Он велел ахей­цам при­го­во­рить их к смер­ти. И если, ска­зал он, они выне­сут такой при­го­вор, то тогда он назо­вет и их име­на. Собра­нию пока­за­лось, что он гово­рит совер­шен­но неза­кон­ное, и они ста­ли про­сить рим­ля­ни­на уже сей­час назвать поимен­но каж­до­го из них, если дей­ст­ви­тель­но кто-либо из ахей­цев делал для Пер­сея что-либо подоб­ное, выно­сить же впе­ред смерт­ный при­го­вор они не счи­та­ют воз­мож­ным. [9] Тут рим­ля­нин, постав­лен­ный в затруд­ни­тель­ное поло­же­ние, осме­лил­ся ска­зать, что все быв­шие стра­те­ги ахей­цев повин­ны в этом, так как все они сочув­ст­во­ва­ли делу македо­нян и Пер­сея. Он это ска­зал по нау­ще­нию Кал­ли­кра­та. Тогда после него встал Ксе­нон — этот Ксе­нон поль­зо­вал­ся у ахей­цев очень боль­шим ува­же­ни­ем — и ска­зал: «Вот что я заяв­ляю отно­си­тель­но это­го обви­не­ния: и я был стра­те­гом у ахей­цев, но я ничем не вино­ват перед рим­ля­на­ми и не чув­ст­вую ника­ко­го рас­по­ло­же­ния к Пер­сею; и по это­му вопро­су я готов под­верг­нуть­ся суду в сове­те ахей­цев, готов под­верг­нуть­ся ему и перед лицом рим­лян». [10] Он мог так сме­ло гово­рить, созна­вая себя чистым и пра­вым, но рим­ля­нин схва­тил­ся за этот пред­лог, и всех, на кого Кал­ли­крат воз­во­дил обви­не­ние, что они сочув­ст­во­ва­ли Пер­сею, он отсы­лал в Рим, чтобы там на суде их дело под­верг­лось раз­би­ра­тель­ству. Ниче­го подоб­но­го рань­ше не при­хо­ди­лось испы­ты­вать элли­нам; даже самые могу­ще­ст­вен­ные из македон­ских царей — Филипп, сын Амин­ты, и Алек­сандр — не застав­ля­ли посы­лать в Македо­нию дей­ст­во­вав­ших про­тив них элли­нов, но поз­во­ля­ли им давать ответ перед собра­ни­ем амфи­к­ти­о­нов. [11] И тогда было объ­яв­ле­но, чтобы вся­кий, кто при­над­ле­жит к ахей­ско­му пле­ме­ни, пусть он будет даже невин­ным, если Кал­ли­крат захо­чет его обви­нить, дол­жен быть отправ­лен на суд в Рим; и таких отправ­лен­ных было свы­ше тыся­чи чело­век. Рим­ляне, счи­тая, что они уже напе­ред осуж­де­ны ахей­ца­ми, разо­сла­ли их по горо­дам Этру­рии и хотя ахей­цы не раз посы­ла­ли раз­лич­ные посоль­ства и моль­бы об этих людях, рим­ляне не обра­ща­ли на них ника­ко­го вни­ма­ния. [12] Через 17 лет три­ста ахей­цев или даже еще мень­ше, кото­рые еще оста­ва­лись в Ита­лии, были отпу­ще­ны — рим­ляне дума­ли, что они доста­точ­но уже нака­за­ны. Но те, кото­рые бежа­ли — тот­час ли во вре­мя пути, когда их отправ­ля­ли в Рим, или потом из горо­дов, в кото­рые они были посла­ны рим­ля­на­ми, — все они без вся­ко­го раз­го­во­ра, если быва­ли схва­че­ны, под­вер­га­лись каз­ни.