Историческая библиотека

Книга III

V. (1) Мно­гие из эфи­оп­ских зако­нов зна­чи­тель­но отли­ча­ют­ся от зако­нов дру­гих наро­дов, и осо­бен­но зако­ны об избра­нии царей. Ведь сна­ча­ла жре­цы выби­ра­ют самых луч­ших из сво­его чис­ла, а кого из выбран­ных кос­нет­ся бог во вре­мя шест­вия, когда его по обы­чаю обво­дят кру­гом, того народ изби­ра­ет царем и сра­зу же начи­на­ет покло­нять­ся ему и почи­тать его власть. (2) Будучи избран­ным, царь ведет образ жиз­ни, уста­нов­лен­ный зако­на­ми, и все осталь­ное совер­ша­ет по обы­ча­ям пред­ков: не возда­ет нико­му ни награ­ды, ни нака­за­ния, кро­ме как в соот­вет­ст­вии с уста­нов­лен­ны­ми у них с само­го нача­ла зако­на­ми. Есть у них обы­чаи — нико­го из под­дан­ных не каз­нить, если даже осуж­ден­ный на смерть кажет­ся достой­ным это­го нака­за­ния, а посы­лать к совер­шив­ше­му без­за­ко­ние одно­го из судеб­ных испол­ни­те­лей со зна­ком смер­ти. Осуж­ден­ный, увидев этот знак, тот­час же ухо­дит к себе домой и лиша­ет себя жиз­ни. Бежать же из сво­ей стра­ны в сосед­нюю и изгна­ни­ем искуп­лять нака­за­ние, как это быва­ет у элли­нов, нико­им обра­зом не допус­ка­ет­ся. (3) Поэто­му-то рас­ска­зы­ва­ют, что один чело­век после того как ему был послан от царя смер­то­нос­ный знак, заду­мал бежать из Эфи­о­пии; но когда мать его узна­ла об этом и сво­им поя­сом сда­ви­ла его шею, он нико­им обра­зом не решал­ся про­ти­вить­ся ей и, пока она его дави­ла, муже­ст­вен­но тер­пел до самой смер­ти, чтобы род­ст­вен­ни­кам не оста­вить еще боль­ше­го позо­ра.

VI. (1) Но самое уди­ви­тель­ное то, что про­ис­хо­дит при смер­ти царей. Жре­цы, нахо­дя­щи­е­ся на ост­ро­ве Мерое¹, совер­шаю­щие услу­же­ние и поче­сти богам, зани­маю­щие вели­чай­шую и власт­ней­шую долж­ность, как толь­ко им при­дет на ум, посы­ла­ют вест­ни­ка к царю, при­ка­зы­вая ему уме­реть. (2) Ведь тако­во-де реше­ние богов, а смерт­ные ни в коем слу­чае не долж­ны пре­не­бре­гать пове­ле­ни­ем бес­смерт­ных. Ука­зы­ва­ют­ся и дру­гие при­чи­ны, кото­рые про­стой ум, при­вык­ший к древним и неиз­мен­ным обы­ча­ям, лег­ко при­ни­ма­ет, не нахо­дя дово­дов, чтобы про­ти­вить­ся ненуж­ным при­ка­за­ни­ям. (3) Ведь и в преж­ние вре­ме­на цари под­чи­ня­лись жре­цам, при­нуж­дае­мые не ору­жи­ем и стра­хом, а вслед­ст­вие того, что ум их был настро­ен бого­бо­яз­нен­но. Толь­ко жив­ший во вре­ме­на Пто­ле­мея II² эфи­оп­ский царь Эрга­мен, полу­чив­ший гре­че­ское вос­пи­та­ние и фило­соф­ски обра­зо­ван­ный, пер­вым осме­лил­ся пре­не­бречь этим пове­ле­ни­ем. (4) Возы­мев образ мыс­лей, достой­ный царя, он ушел вме­сте с сол­да­та­ми в запо­вед­ное место, где нахо­дил­ся золо­той храм эфи­о­пов, пере­бил всех жре­цов, и, уни­что­жив этот обы­чай, пере­де­лал все по сво­е­му усмот­ре­нию.

VII. (1) Гово­рят, что закон отно­си­тель­но цар­ских дру­зей, как он ни стра­нен, сохра­ня­ет­ся до наше­го вре­ме­ни. У эфи­о­пов, как утвер­жда­ют, суще­ст­ву­ет такой обы­чай: в слу­чае, если царь по какой-либо при­чине повредит себе какую-нибудь часть тела, то все дру­зья его доб­ро­воль­но лиша­ют себя той же части тела, так как стыд­но буд­то бы сле­до­вать за царем с пока­ле­чен­ной голе­нью дру­зьям, име­ю­щим здо­ро­вые ноги, и во вре­мя тор­же­ст­вен­ных выхо­дов сопро­вож­дать царя, не хро­мая, как он. (2) Ведь они счи­та­ют, что истин­ным дру­зьям неле­по вме­сте горе­вать и печа­лить­ся, а так­же при­ни­мать уча­стие во всех дру­гих, рав­но счаст­ли­вых, и несчаст­ли­вых обсто­я­тель­ствах, а в отно­ше­нии телес­ных неду­гов оста­вать­ся без­участ­ны­ми. Гово­рят так­же, что есть у них обы­чай, чтобы вме­сте с царя­ми доб­ро­воль­но уми­ра­ли и их дру­зья, и эта смерть счи­та­ет­ся почет­ной и явля­ет­ся дока­за­тель­ст­вом истин­ной друж­бы. (3) Поэто­му у эфи­о­пов нелег­ко осу­ще­ст­вить злой умы­сел про­тив царя, так как дру­зья его оди­на­ко­во пред­у­смот­ри­тель­ны как в отно­ше­нии цар­ской, так и сво­ей соб­ст­вен­ной без­опас­но­сти.

Тако­вы зако­ны у эфи­о­пов, насе­ля­ю­щих сто­ли­цу, а так­же ост­ров Мерое и терри­то­рию, при­мы­каю­щую к Егип­ту…

XII. (1) На гра­ни­цах Егип­та и сосед­них с ним Ара­вии и Эфи­о­пии есть место, где нахо­дят­ся боль­шие и мно­го­чис­лен­ные руд­ни­ки. Там добы­ва­ет­ся золо­то с вели­ки­ми муче­ни­я­ми и тра­та­ми. Ведь зем­ля там по при­ро­де чер­ная, со щеля­ми и жила­ми мра­мо­ра, отли­чаю­щи­ми­ся сво­ей белиз­ной и пре­вос­хо­дя­щи­ми блес­ком все ярко­си­я­ю­щие пред­ме­ты. Люди, руко­во­дя­щие руд­ным делом, добы­ва­ют золо­то с помо­щью боль­шо­го чис­ла работ­ни­ков. (2) Ведь цари Егип­та осуж­ден­ных за пре­ступ­ле­ния и взя­тых в плен во вре­мя вой­ны, а так­же неспра­вед­ли­во окле­ве­тан­ных и по зло­бе отдан­ных под стра­жу — ино­гда толь­ко их самих, а ино­гда и вме­сте со всей род­ней — соби­ра­ют и отда­ют в золотые руд­ни­ки, чтобы тем самым одно­вре­мен­но и нало­жить нака­за­ние на осуж­ден­ных, и полу­чить боль­шие дохо­ды от исполь­зо­ва­ния работ­ни­ков. (3) Отдан­ные туда в огром­ном чис­ле, все заклю­чен­ные в око­вы, они непре­стан­но работа­ют, не полу­чая ника­кой пере­дыш­ки ни днем, ни ночью, абсо­лют­но лишен­ные вся­кой воз­мож­но­сти побе­га, так как сто­ро­жа­ми к ним при­став­ле­ны сол­да­ты — вар­ва­ры, гово­ря­щие на язы­ках, отлич­ных от их род­но­го, так что никто из них не может ни обе­ща­ни­я­ми, ни любез­ной прось­бой под­ку­пить кого-либо из при­став­лен­ных сол­дат. (4) Если зем­ля, содер­жа­щая золо­то, очень твер­да, то ее раз­мяг­ча­ют силь­ным огнем и, сде­лав рых­лой, пере­да­ют для обра­бот­ки вруч­ную. А необ­ра­ботан­ный камень, но спо­соб­ный под­чи­нить­ся про­сто­му тру­ду, обра­ба­ты­ва­ют каме­но­тес­ны­ми желез­ны­ми оруди­я­ми десят­ки тысяч обез­до­лен­ных людей. (5) Всем этим делом руко­во­дит мастер, опре­де­ля­ю­щий кам­ни и даю­щий ука­за­ния рабо­чим. Из обре­чен­ных на это несча­стье люди, отли­чаю­щи­е­ся физи­че­ской силой, желез­ны­ми молота­ми раз­би­ва­ют камень, содер­жа­щий мра­мор, при­ме­няя в рабо­те не уме­ние, а силу; под­зем­ные ходы про­би­ва­ют не по пря­мой линии, а так, как ведут жилы бле­стя­ще­го кам­ня. (6) Нахо­дясь посто­ян­но в тем­но­те вслед­ст­вие пово­ротов в под­зем­ных ходах, люди, работаю­щие там, повсюду носят с собой укреп­лен­ные на лбах све­тиль­ни­ки. Изме­няя поло­же­ние тел в соот­вет­ст­вии с осо­бен­но­стя­ми кам­ня, они выбра­сы­ва­ют на зем­лю выруб­лен­ные камен­ные облом­ки. И это они дела­ют непре­стан­но, боясь стро­го­сти наблюда­те­ля и побо­ев.

XIII. (1) Дети, про­ни­кая через под­зем­ные ходы в пустоты, выдолб­лен­ные в ска­ле, с трудом доста­ют оттуда по малень­ко­му кам­ню и кла­дут их в откры­том месте у вхо­да. Муж­чи­ны в воз­расте стар­ше трид­ца­ти лет при­ни­ма­ют у детей в опре­де­лен­ном коли­че­стве выруб­лен­ные камен­ные глы­бы и раз­би­ва­ют их в камен­ных сту­пах желез­ны­ми песта­ми до тех пор, пока они не сде­ла­ют­ся вели­чи­ной с горо­ши­ну вики. (2) От муж­чин эти кам­ни при­ни­ма­ют жен­щи­ны и ста­ри­ки и кла­дут их на мель­нич­ные жер­но­ва раз­лич­ных видов. Поло­жив по два-три кам­ня на каж­дый жер­нов, мелют до тех пор, пока дан­ное коли­че­ство не пре­вра­тит­ся в муку тон­чай­ше­го помо­ла. Никто из них не забо­тит­ся о сво­ем теле и не име­ет даже одеж­ды, чтоб при­крыть свою наготу. Поэто­му нет тако­го чело­ве­ка, кото­рый, увидев все это, не пожа­лел бы обез­до­лен­ных из-за чрез­мер­но­сти их несча­стья. (3) Ведь ни боль­ной, ни иска­ле­чен­ный не полу­ча­ют ника­ко­го снис­хож­де­ния; не при­ни­ма­ют­ся во вни­ма­ние ни ста­рость, ни жен­ская сла­бость, но всех их при­нуж­да­ют побо­я­ми посто­ян­но про­дол­жать работу, пока они не погиб­нут в муче­ни­ях. Поэто­му из-за чрез­мер­но­сти нака­за­ния несчаст­ные все­гда счи­та­ют буду­щее страш­нее насто­я­ще­го и смерть при­ни­ма­ют охот­нее, чем жизнь.

XIV. (1) Нако­нец масте­ра, полу­чив раз­мо­лотый камень, дово­дят работу до окон­ча­тель­но­го завер­ше­ния. На широ­кой, слег­ка накло­нен­ной дос­ке они рас­ти­ра­ют обра­ботан­ный мра­мор, под­ли­вая в него воду. Тогда содер­жа­щи­е­ся в нем части­цы зем­ли рас­т­во­ря­ют­ся жид­ко­стью и сте­ка­ют по ска­ту дос­ки, а золо­то как более тяже­лое оста­ет­ся на ней. (2) Эту опе­ра­цию повто­ря­ют мно­го раз: сна­ча­ла осто­рож­но рас­ти­ра­ют кам­ни, а после это­го, слег­ка нажи­мая, выби­ра­ют пори­сты­ми губ­ка­ми рых­лые веще­ства и части­цы зем­ли, пока не оста­нут­ся чистые кру­пин­ки золота. (3) Нако­нец дру­гие масте­ра полу­ча­ют этот золо­той песок в опре­де­лен­ном весе и объ­е­ме и ссы­па­ют его в гли­ня­ные горш­ки; при­ме­шав туда в опре­де­лен­ной про­пор­ции свин­ца и соли, добав­ля­ют сверх того еще немно­го оло­ва и ячмен­ных отру­бей. При­де­лав к горш­кам крыш­ки и тща­тель­но обма­зав гли­ной, ров­но пять дней и пять ночей непре­рыв­но обжи­га­ют их в печи. (4) Затем, дав сосудам остыть, не обна­ру­жи­ва­ют в них ника­ких посто­рон­них при­ме­сей; оста­ет­ся одно чистое золо­то, прав­да, с неболь­шой поте­рей в весе. Вот сколь­ких и каких вели­ких трудов сто­и­ло изготов­ле­ние золота, про­ис­хо­див­шее на гра­ни­цах Егип­та. (5) Ведь сама при­ро­да, я думаю, ясно пока­зы­ва­ет, что золо­то тяже­ло про­из­во­дит­ся, труд­но сохра­ня­ет­ся и тре­бу­ет вели­чай­ших ста­ра­ний, при­ме­не­ние же его слу­жит рав­но как на радость, так и на горе. Эти руд­ни­ки были откры­ты очень дав­но, гово­рят, буд­то бы еще при древ­них царях…

LXVII. (1) По свиде­тель­ству [Дио­ни­сия]³, пер­вым, кто изо­брел у элли­нов рит­мы и пес­ни, был Лин⁴, и он же пер­вый при­спо­со­бил к эллин­ско­му наре­чию бук­вы, заим­ст­во­ван­ные Кад­мом⁵ из Фини­кии; для каж­дой из них он уста­но­вил имя и опре­де­лил начер­та­ние. Эти бук­вы полу­чи­ли общее назва­ние фини­кий­ских за то, что они были пере­не­се­ны к элли­нам от фини­кий­цев, а посколь­ку пеласги⁶ пер­вые вос­поль­зо­ва­лись заим­ст­во­ван­ны­ми зна­ка­ми, бук­вы эти полу­чи­ли част­ное про­зви­ще пеласги­че­ских. (2) Лин, вос­хи­щав­ший всех сво­им поэ­ти­че­ским искус­ст­вом и пени­ем, имел мно­гих уче­ни­ков. Самы­ми зна­ме­ни­ты­ми из них были трое: Геракл, Фами­рис⁷, Орфей. Геракл, учась игре на кифа­ре, не мог из-за мед­ли­тель­но­сти сво­его ума вос­при­нять настав­ле­ния, когда же Лин нака­зал его побо­я­ми, в гне­ве уда­рил учи­те­ля кифа­рой и убил его. (3) Фами­рис, напро­тив, был осо­бен­но ода­рен от при­ро­ды и выучил­ся муси­че­ско­му искус­ству⁸. Вели­ча­ясь сво­им пре­вос­ход­ным пени­ем, он гово­рил, что поет бла­го­звуч­нее муз, за что рас­сер­жен­ные боги­ни отня­ли у него спо­соб­ность к муси­че­ско­му искус­ству и лиши­ли зре­ния, как о том свиде­тель­ст­ву­ет Гомер сле­дую­щи­ми сло­ва­ми:

и еще:

(4) О третьем уче­ни­ке, Орфее, мы напи­шем подроб­но, когда перей­дем к его дея­ни­ям.

Так вот, Лин, поль­зу­ясь пеласги­че­ски­ми бук­ва­ми, изло­жил дея­ния моло­до­го Дио­ни­са¹⁰ и в сво­их запис­ках оста­вил так­же и дру­гие пере­ска­зы мифов. (5) Эти­ми же пеласги­че­ски­ми бук­ва­ми поль­зо­ва­лись Орфей и Про­па­нид, учи­тель Гоме­ра, бла­го­род­ный пес­нотво­рец, а кро­ме того Тимет, сын Тиме­та, сына Лао­медон­та¹¹, жив­ший в одно вре­мя с Орфе­ем, стран­ст­во­вав­ший по мно­гим местам зем­ли и про­хо­див­ший через Ливию¹² в запад­ную стра­ну вплоть до Оке­а­на; он видел так­же и Нису¹³, где, по рас­ска­зам древ­них оби­та­те­лей, был вскорм­лен Дио­нис; узнав от нисей­цев о неко­то­рых подви­гах это­го бога, Тимет соста­вил поэ­му «Фри­гия» на ста­рин­ном наре­чии и ста­рин­ны­ми бук­ва­ми…