Римская история

Книга XIV

Гражданские войны

(Книга II)

Аппиан. Римские войны. Изд-во «Алетейя». СПб, 1994.
Тексты в изд. 1994 г. печатаются по изданиям: Аппиан. Гражданские войны. Пер. под ред. С. А. Жебелева и О. О. Крюгера. ОГИЗ, Государственное социально-экономическое издательство, Ленинградское отделение, 1935.
Между переводчиками текст был распределен следующим образом: С. И. Ковалев — главы 1—48, М. С. Альтман — 49—139, О. О. Крюгер — 140—154.
Параграфы расставлены редакцией сайта по изданию: Appiani Historia Romana. Ed. L. Mendelssohn. Lipsiae. Teubner. 1905.

1. 1 После само­дер­жа­вия Сул­лы и того, что затем совер­ши­ли в Испа­нии Сер­то­рий и Пер­пен­на, воз­ник­ла у рим­лян дру­гая граж­дан­ская вой­на. Гай Цезарь и Пом­пей Вели­кий сра­жа­лись друг с дру­гом, и Цезарь уни­что­жил Пом­пея, а Цеза­ря уби­ли в сена­те заго­вор­щи­ки за то, что он дер­жал­ся монар­хи­че­ских при­е­мов прав­ле­ния. Как все это про­изо­шло и как погиб­ли Пом­пей и Гай, рас­ска­зы­ва­ет­ся во вто­рой кни­ге «Граж­дан­ских войн». 2 Пом­пей, толь­ко что очи­стив море от шаек пира­тов1, дер­зость кото­рых дошла тогда всюду до край­ней сте­пе­ни, и низ­верг­нув царя Пон­та Мит­ри­да­та, зани­мал­ся устрой­ст­вом его цар­ства и дру­гих про­вин­ций, кото­рые он при­со­еди­нил на Восто­ке. 3 Цезарь был тогда еще молод. Пре­крас­ный ора­тор и искус­ный поли­тик, не оста­нав­ли­ваю­щий­ся ни перед чем, питаю­щий боль­шие надеж­ды на буду­щее, не по сред­ствам щед­рый тогда, когда вопрос касал­ся его често­лю­бия, он еще в быт­ность эди­лом и пре­то­ром завяз по уши в дол­гах. Зато Цезарь был чрез­вы­чай­но попу­ля­рен, так как народ все­гда хва­лит щед­рых людей.

2. 4 В то вре­мя Гай Кати­ли­на, извест­ный сво­ей гром­кой репу­та­ци­ей и знат­ным про­ис­хож­де­ни­ем, отли­чал­ся край­ним лег­ко­мыс­ли­ем. Гово­ри­ли, что он когда-то убил сво­его сына из-за люб­ви к Авре­лии Оре­стил­ле, кото­рая не согла­ша­лась вый­ти замуж за чело­ве­ка, имев­ше­го ребен­ка. Кати­ли­на был дру­гом и рев­ност­ным сто­рон­ни­ком Сул­лы, но теперь, вслед­ст­вие мотов­ства, быст­ро катил­ся к нище­те, хотя пока еще и оста­вал­ся в фаво­ре у раз­ных вли­я­тель­ных муж­чин и жен­щин. Этот-то Кати­ли­на стал домо­гать­ся кон­суль­ства, чтобы таким путем захва­тить тира­ни­че­скую власть. 5 Хотя он очень наде­ял­ся быть избран­ным, одна­ко его кан­дида­ту­ра потер­пе­ла неуда­чу из-за подо­зри­тель­но­сти по отно­ше­нию к нему2. Вме­сто него кон­су­лом был избран выдаю­щий­ся ора­тор Цице­рон, кото­рый отли­чал­ся необы­чай­ным даром речи. Кати­ли­на, желая оскор­бить лиц, избрав­ших Цице­ро­на, изде­вал­ся над ним и, наме­кая на незнат­ность его про­ис­хож­де­ния, назы­вал его «новым», как име­ну­ют людей, добив­ших­ся извест­но­сти соб­ст­вен­ны­ми заслу­га­ми, а не заслу­га­ми пред­ков. А так как Цице­рон не был при­род­ным рим­ля­ни­ном, то Кати­ли­на назы­вал его «инкви­ли­ном», как зовут людей, сни­маю­щих квар­ти­ру в чужих домах. 6 Сам Кати­ли­на с того вре­ме­ни совер­шен­но ото­шел от государ­ст­вен­ной дея­тель­но­сти, так как, по его мне­нию, она не ведет быст­ро и вер­но к еди­но­дер­жа­вию, но пол­на раздо­ров и интриг. Полу­чая боль­шие сум­мы от мно­гих жен­щин, кото­рые наде­я­лись во вре­мя вос­ста­ния отде­лать­ся от сво­их мужей, Кати­ли­на вошел в согла­ше­ние с неко­то­ры­ми из сена­то­ров и так назы­вае­мых всад­ни­ков, соби­рал про­сто­на­ро­дье, чуже­зем­цев и рабов. 7 Гла­ва­ря­ми все­го это­го наро­да были тогдаш­ние пре­то­ры Кор­не­лий Лен­тул и Цетег. По Ита­лии Кати­ли­на рас­сы­лал сво­их людей к тем из сул­лан­цев, кото­рые рас­тра­ти­ли все те бары­ши, что они полу­чи­ли в резуль­та­те наси­лий, быв­ших при Сул­ле, и теперь стре­ми­лись к таким же наси­ли­ям. В этрус­ские Фезу­лы Кати­ли­на послал Гая Ман­лия, в Пицен в Апу­лию — дру­гих людей, кото­рые тай­ком соби­ра­ли для него вой­ско.

3. 8 Обо всем этом — о чем тогда еще ниче­го не зна­ли — донес­ла Цице­ро­ну одна знат­ная жен­щи­на, по име­ни Фуль­вия. Влюб­лен­ный в нее Квинт Курий, изгнан­ный из сена­та за его мно­гие небла­го­вид­ные поступ­ки и удо­сто­ен­ный поэто­му чести вой­ти в союз с Кати­ли­ной, с боль­шим лег­ко­мыс­ли­ем рас­ска­зы­вал сво­ей воз­люб­лен­ной о заго­во­ре и хва­стал­ся, что ско­ро он при­об­ре­тет боль­шую силу. Ходи­ли уже слу­хи и о том, что тво­ри­лось в Ита­лии. 9 Поэто­му Цице­рон рас­ста­вил в раз­лич­ных пунк­тах горо­да кара­у­лы и разо­слал во все подо­зри­тель­ные места мно­гих лиц из чис­ла зна­ти наблюдать за всем про­ис­хо­дя­щим. 10 Кати­ли­на, хотя никто еще не осме­ли­вал­ся его аре­сто­вать, так как ниче­го не было точ­но извест­но, тем не менее был в стра­хе. Счи­тая, что чем даль­ше он будет тянуть вре­мя, тем боль­ше явит­ся про­тив него подо­зре­ний, он решил дей­ст­во­вать быст­ро. Поэто­му Кати­ли­на послал пред­ва­ри­тель­но день­ги в Фезу­лы и пору­чил заго­вор­щи­кам убить Цице­ро­на и под­жечь Рим одно­вре­мен­но во мно­гих пунк­тах в одну и ту же ночь, а сам отпра­вил­ся к Гаю Ман­лию. Он наме­ре­вал­ся, собрав вой­ско, напасть на город во вре­мя пожа­ра. 11 Со свой­ст­вен­ным ему лег­ко­мыс­ли­ем, имея перед собой фас­ции — как если бы он был про­кон­су­лом — Кати­ли­на отпра­вил­ся к Ман­лию наби­рать вой­ско. Лен­тул же и осталь­ные заго­вор­щи­ки соста­ви­ли сле­дую­щий план. Как толь­ко они узна­ют, что Кати­ли­на нахо­дит­ся в Фезу­лах, сам Лен­тул и Цетег на заре будут кара­у­лить у две­рей Цице­ро­на со спря­тан­ны­ми под одеж­дой кин­жа­ла­ми. Они наде­я­лись, что им будет поз­во­ле­но вой­ти в дом бла­го­да­ря их слу­жеб­но­му поло­же­нию. Раз­го­ва­ри­вая и про­ха­жи­ва­ясь, они протя­нут вре­мя и убьют Цице­ро­на, отвлек­ши его от дру­гих посе­ти­те­лей. 12 А народ­ный три­бун Луций Бес­тия тот­час созо­вет через гла­ша­тая народ­ное собра­ние и обви­нит Цице­ро­на в том, что он трус, все­гда зате­ва­ет раздо­ры и будо­ра­жит город, когда нет ника­кой опас­но­сти. Сра­зу после речи Бес­тии, когда стем­не­ет, дру­гие заго­вор­щи­ки в две­на­дца­ти местах подо­жгут город и ста­нут гра­бить и уби­вать име­ни­тых людей.

4. 13 Так было реше­но Лен­ту­лом, Цете­гом, Ста­ти­ли­ем и Кас­си­ем, гла­ва­ря­ми заго­во­ра, и они толь­ко жда­ли удоб­но­го момен­та. В это вре­мя при­бы­ли в Рим послы алло­бро­гов с жало­бой на сво­их пра­ви­те­лей… Этих послов скло­ни­ли всту­пить в заго­вор Лен­ту­ла с тем, чтобы под­нять про­тив рим­лян Гал­лию. 14 Лен­тул послал вме­сте с ними к Кати­лине кротон­ца Вол­тур­ция с непод­пи­сан­ным пись­мом. Но алло­бро­ги нахо­ди­лись в нере­ши­тель­но­сти и рас­ска­за­ли обо всем Фаб­ри­цию Сан­ге, сво­е­му патро­ну, — у каж­до­го государ­ства есть в Риме патрон. 15 Цице­рон узнав об этом от Сан­ги, при­ка­зал схва­тить уез­жав­ших алло­бро­гов вме­сте с Вол­тур­ци­ем и тот­час при­ве­сти их в сенат. Они при­зна­лись, что вошли в согла­ше­ние с груп­пой Лен­ту­ла, а затем, когда их уво­ди­ли, рас­ска­за­ли, как Кор­не­лий Лен­тул часто гово­рил, что трем Кор­не­ли­ям суж­де­но быть рим­ски­ми само­держ­ца­ми, двое из них — Цин­на и Сул­ла — уже были ими.

5. 16 После того как это было ска­за­но, сенат отре­шил Лен­ту­ла от долж­но­сти, а Цице­рон, отведя каж­до­го заго­вор­щи­ка в поме­ще­ние пре­то­ров, тот­час вер­нул­ся обрат­но и при­сту­пил к про­веде­нию отно­си­тель­но заго­вор­щи­ков голо­со­ва­ния. Вокруг зда­ния сена­та сто­ял шум, так как в точ­но­сти еще ниче­го не было извест­но, и страх охва­тил соучаст­ни­ков заго­во­ра. 17 Рабы и воль­ноот­пу­щен­ни­ки само­го Лен­ту­ла и Цете­га, собрав мно­го ремес­лен­ни­ков, про­бра­лись околь­ны­ми путя­ми и окру­жи­ли поме­ще­ние пре­то­ров, чтобы осво­бо­дить сво­их гос­под. Цице­рон, узнав об этом, выбе­жал из сена­та; поста­вив стра­жу в нуж­ных местах, он воз­вра­тил­ся обрат­но и стал торо­пить сенат при­нять реше­ние. 18 Пер­вым начал гово­рить Силан, избран­ный кон­су­лом на пред­сто­я­щий год, — у рим­лян буду­щий кон­сул выска­зы­ва­ет мне­ние пер­вым пото­му, я думаю, что ему само­му при­дет­ся в буду­щем при­во­дить в испол­не­ние мно­гие поста­нов­ле­ния и в силу это­го он будет судить обо всем бла­го­ра­зум­нее и осто­рож­нее. 19 Мно­гие согла­ша­лись с Сила­ном, пола­гав­шим, что этих людей сле­ду­ет под­верг­нуть выс­шей мере нака­за­ния. Но когда дошла оче­редь до Неро­на, он ска­зал, что счи­тал бы более пра­виль­ным дер­жать их под стра­жей до тех пор, пока не изго­нят воору­жен­ной силой Кати­ли­ну и не рас­сле­ду­ют деталь­но все дело.

6. 20 Тогда высту­пил Гай Цезарь, кото­рый не был сво­бо­ден от подо­зре­ния в сооб­ще­стве с заго­вор­щи­ка­ми, но с кото­рым Цице­рон не решил­ся начать борь­бу, так как Цезарь поль­зо­вал­ся боль­шой попу­ляр­но­стью у наро­да. Цезарь при­ба­вил, что Цице­ро­ну нуж­но раз­ме­стить заго­вор­щи­ков в горо­дах Ита­лии — там, где он сам най­дет удоб­ным, — до тех пор, пока они не будут пре­да­ны суду. По мне­нию Цеза­ря, это нуж­но сде­лать после того, как Кати­ли­на будет побеж­ден воен­ной силой; таким обра­зом, до суда и след­ст­вия не будет совер­ше­но ниче­го непо­пра­ви­мо­го в отно­ше­нии весь­ма извест­ных людей. 21 Так как это мне­ние пока­за­лось пра­виль­ным и было встре­че­но с сочув­ст­ви­ем, боль­шин­ство сена­та гото­во было слиш­ком поспеш­но пере­ме­нить свою точ­ку зре­ния. Тогда Катон, уже совер­шен­но ясно гово­ря о тяго­те­ю­щем над Цеза­рем подо­зре­нии, и Цице­рон, опа­са­ясь ввиду насту­паю­щей ночи, как бы соучаст­ни­ки заго­вор­щи­ков, еще бро­див­шие по фору­му и боя­щи­е­ся за самих себя и за них, не совер­ши­ли бы каких-нибудь экс­цес­сов, — убеди­ли сенат выне­сти при­го­вор без суда, как над лица­ми, пой­ман­ны­ми на месте пре­ступ­ле­ния. 22 Цице­рон, пока еще сенат не был рас­пу­щен, немед­лен­но при­ка­зал пере­ве­сти аре­сто­ван­ных из поме­ще­ния, где они содер­жа­лись, в тюрь­му и умерт­вить их на его гла­зах, в то вре­мя как тол­па ниче­го об этом не зна­ла, а затем, про­хо­дя мимо нахо­див­ших­ся на фору­ме, он объ­явил об их смер­ти. Быв­шие на фору­ме в ужа­се ста­ли рас­хо­дить­ся, раду­ясь тому, что их уча­стие в заго­во­ре оста­лось нерас­кры­тым. 23 Таким обра­зом, город вздох­нул сво­бод­но после силь­но­го стра­ха, охва­тив­ше­го его в этот день.

73. Кати­ли­на же, у кото­ро­го собра­лось око­ло 20000 чело­век, воору­жил уже чет­вер­тую часть их и напра­вил­ся в Гал­лию для даль­ней­шей под­готов­ки к дей­ст­ви­ям. Но вто­рой кон­сул, Анто­ний, настиг его у подош­вы Альп и лег­ко победил чело­ве­ка, кото­рый необ­ду­ман­но замыс­лил необы­чай­ное дело и еще более необ­ду­ман­но хотел осу­ще­ст­вить его без доста­точ­ной под­готов­ки. Ни Кати­ли­на, ни дру­гой кто из его наи­бо­лее извест­ных това­ри­щей не сочли достой­ным себя искать спа­се­ния в бег­стве, но погиб­ли, бро­сив­шись в самую гущу вра­гов. 24 Так окон­чи­лось вос­ста­ние Кати­ли­ны, чуть-чуть не при­вед­шее государ­ство на край гибе­ли. Цице­рон, кото­рый рань­ше был всем изве­стен бла­го­да­ря толь­ко силе сло­ва, теперь про­сла­вил­ся и сво­и­ми дела­ми. Бес­спор­но, он казал­ся спа­си­те­лем гиб­ну­ще­го оте­че­ства. Вели­ко было рас­по­ло­же­ние к нему наро­да и раз­но­об­раз­ны зна­ки вели­чай­ше­го к нему ува­же­ния. Когда Катон назвал его отцом оте­че­ства, народ при­вет­ст­во­вал это кри­ка­ми; 25 неко­то­рые пола­га­ют, что такое бла­го­го­ве­ние, начав­шись с Цице­ро­на, пере­шло на луч­ших из тепе­реш­них импе­ра­то­ров. Ибо, хотя они и цар­ст­ву­ют, но титул отца оте­че­ства дает­ся им не сра­зу вме­сте с дру­ги­ми титу­ла­ми, но лишь с тече­ни­ем вре­ме­ни и с боль­шим трудом, как выс­шее при­зна­ние их подви­гов.

8. 26 Цеза­ря, кото­рый был назна­чен пре­то­ром в Испа­нию4, неко­то­рое вре­мя не пус­ка­ли из Рима ростов­щи­ки, так как дол­ги, в кото­рые он попал из-за сво­его мотов­ства, во мно­го раз пре­вы­ша­ли его состо­я­ние. Пере­да­ва­ли, что, по его соб­ст­вен­ным сло­вам, ему нуж­но было 25 мил­ли­о­нов сестер­ци­ев, чтобы рас­пла­тить­ся со все­ми дол­га­ми. 27 Кое-как успо­ко­ив при­ста­вав­ших к нему заи­мо­дав­цев, Цезарь уехал в Испа­нию. Там он не думал всту­пать в сно­ше­ния с горо­да­ми, решать судеб­ные дела и т. п., счи­тая это не при­но­ся­щим ему поль­зы. Собрав вой­ско, Цезарь напа­дал на еще не под­власт­ных Риму ибе­ров, пока не объ­явил всю Испа­нию под­чи­нен­ной рим­ля­нам, при­чем послал в рим­ское государ­ст­вен­ное каз­на­чей­ство мно­го денег. 28 За это сенат раз­ре­шил ему отпразд­но­вать три­умф. В то вре­мя как Цезарь в пред­ме­стьях Рима зани­мал­ся под­готов­кой пыш­но­го три­ум­фа, в горо­де про­ис­хо­ди­ли выбо­ры кон­су­лов5, и домо­гав­шим­ся этой долж­но­сти необ­хо­ди­мо было там при­сут­ст­во­вать. Но тот, кто всту­пил в город, уже не мог при­нять уча­стие в три­ум­фе. 29 Поэто­му Цезарь, жад­но стре­мясь к вла­сти и не имея воз­мож­но­сти зара­нее под­гото­вить три­умф, обра­тил­ся к сена­ту с прось­бой раз­ре­шить ему при­нять уча­стие в домо­га­тель­стве кон­суль­ско­го зва­ния заоч­но, через дру­зей. Цезарь знал, что это неза­кон­но, одна­ко так посту­па­ли и дру­гие. 30 Но так как Катон выска­зал­ся про­тив него и так как послед­ний день пред­вы­бор­ной борь­бы тра­тил­ся на пре­ния в сена­те, Цезарь решил отка­зать­ся от три­ум­фа, спеш­но при­был в Рим и, выста­вив свою кан­дида­ту­ру в кон­су­лы, ожи­дал исхо­да голо­со­ва­ния.

9. 31 В это вре­мя Пом­пей, кото­рый при­об­рел боль­шую сла­ву и вли­я­ние после похо­да про­тив Мит­ри­да­та, потре­бо­вал, чтобы сенат утвер­дил те разда­чи, кото­рые он сде­лал царям, дина­стам и горо­дам. 32 Из зави­сти к Пом­пею боль­шин­ство сена­та выска­зы­ва­лось про­тив это­го, осо­бен­но Лукулл, кото­рый вое­вал с Мит­ри­да­том еще до Пом­пея и, по его сло­вам, оста­вил Пом­пею Мит­ри­да­та совер­шен­но обес­си­лен­ным и счи­тал эту вой­ну сво­ей соб­ст­вен­ной заслу­гой. Лукул­ла под­дер­жи­вал Красс. 33 Пом­пей в него­до­ва­нии всту­пил в союз с Цеза­рем, покляв­шись, что будет содей­ст­во­вать ему в полу­че­нии кон­суль­ства. Цезарь же тот­час при­ми­рил с ним Крас­са. Эти три лица, обла­дая вме­сте все­мо­гу­ще­ст­вом, исполь­зо­ва­ли свою силу для вза­им­ной выго­ды. Один исто­рик, Варрон, опи­сав­ший это их согла­ше­ние в кни­ге, дал ей назва­ние «Тре­гла­вие». 34 Сенат отно­сил­ся к Цеза­рю, Пом­пею и Крас­су с недо­ве­ри­ем и, чтобы про­ти­во­дей­ст­во­вать Цеза­рю, утвер­дил това­ри­щем его по долж­но­сти Луция Бибу­ла.

10. Тот­час6 меж­ду три­ум­ви­ра­ми нача­лись раздо­ры, и каж­дый из них стал гото­вить­ся к войне про­тив дру­го­го. Но Цезарь, боль­шой мастер при­тво­рять­ся, про­из­но­сил в сена­те речи о необ­хо­ди­мо­сти еди­но­ду­шия, направ­ляя их по адре­су Бибу­ла: три­ум­ви­ры-де сво­и­ми раздо­ра­ми обес­по­ко­ят всю рес­пуб­ли­ку[1]. 35 Убедив Бибу­ла, что он дей­ст­ви­тель­но так дума­ет, Цезарь добил­ся того, что Бибул стал посту­пать неосто­рож­но, ни к чему не гото­вил­ся и ни о чем не дога­ды­вал­ся. Цезарь же тем вре­ме­нем тай­но вер­бо­вал себе боль­шую дру­жи­ну, вно­сил в сенат зако­ны в поль­зу бед­ных, разда­вал им зем­ли, а луч­шую зем­лю, осо­бен­но вокруг Капуи, кото­рая пре­до­став­ля­лась всем для засе­ле­ния, пред­ло­жил раздать людям, име­ю­щим тро­их детей. Таким путем Цезарь создал себе огром­ное чис­ло при­вер­жен­цев, ибо одних толь­ко отцов, имев­ших трех детей, ока­за­лось 20000. 36 Так как мно­гие сена­то­ры выска­зы­ва­лись про­тив пред­ло­же­ний Цеза­ря, то он, при­тво­рив­шись раз­гне­ван­ным их неспра­вед­ли­во­стью, ушел из сена­та и целый год не созы­вал его, а гово­рил наро­ду с рост­ры. Здесь он пуб­лич­но запра­ши­вал мне­ния Пом­пея и Крас­са отно­си­тель­но сво­их зако­но­про­ек­тов. Они одоб­ря­ли их, народ же при­хо­дил на голо­со­ва­ние со спря­тан­ны­ми под одеж­дой корот­ки­ми меча­ми.

11. 37 Сенат соби­рал­ся в доме Бибу­ла, так как никто его не созы­вал, и нель­зя было это сде­лать толь­ко одно­му из кон­су­лов. Сена­то­ры не мог­ли про­ти­во­по­ста­вить ниче­го рав­но­го силе и под­готов­лен­но­сти Цеза­ря; одна­ко они при­ду­ма­ли, чтобы Бибул про­ти­во­дей­ст­во­вал зако­но­про­ек­там Цеза­ря: таким путем он испы­та­ет пора­же­ние, но никто не смо­жет обви­нить его в нера­де­нии. 38 Убеж­ден­ный сена­то­ра­ми, Бибул бро­сил­ся на форум, в то вре­мя как Цезарь еще про­из­но­сил речь перед наро­дом. Нача­лись спо­ры и бес­по­рядок, завя­за­лась уже свал­ка. Люди, воору­жен­ные кин­жа­ла­ми, лома­ли фас­ции и зна­ки кон­суль­ско­го досто­ин­ства Бибу­ла; неко­то­рые из окру­жав­ших его три­бу­нов были ране­ны. 39 Бибул, не сму­ща­ясь этим, обна­жил шею и при­зы­вал дру­зей Цеза­ря ско­рее при­нять­ся за дело: «Если я не могу убедить Цеза­ря посту­пать закон­но, — кри­чал он, — то сво­ей смер­тью я навле­ку на него тяж­кий грех и пре­ступ­ле­ние». 40 Дру­зья отве­ли его насиль­но в рас­по­ло­жен­ный побли­зо­сти храм Юпи­те­ра Ста­то­ра. Послан­ный на помощь Катон, как юно­ша, бро­сил­ся в середи­ну тол­пы и стал дер­жать речь к наро­ду. Но сто­рон­ни­ки Цеза­ря под­ня­ли его на руки и вынес­ли с фору­ма. 41 Тогда Катон тай­но вер­нул­ся дру­гой доро­гой, сно­ва взбе­жал на три­бу­ну и, так как гово­рить было бес­по­лез­но, — его никто уже не слу­шал, — гру­бо кри­чал на Цеза­ря, пока его сно­ва не под­ня­ли на руки и не выбро­си­ли с фору­ма. Тогда Цезарь про­вел свои зако­но­про­ек­ты.

12. 42 Он взял клят­ву с наро­да, что эти зако­ны будут при­зна­вать на веч­ные вре­ме­на, и потре­бо­вал, чтобы и сенат в этом поклял­ся. Но так как мно­гие, в том чис­ле и Катон, про­ти­во­дей­ст­во­ва­ли зако­ну, то Цезарь внес в народ­ное собра­ние пред­ло­же­ние, что тот, кто не при­не­сет клят­вы, под­ле­жит смерт­ной каз­ни. Это пред­ло­же­ние было при­ня­то. Народ­ные три­бу­ны и все осталь­ные в испу­ге тот­час дали тре­бу­е­мую клят­ву: было бес­по­лез­но воз­ра­жать, когда закон был при­нят наро­дом. 43 В это вре­мя один про­сто­людин, по име­ни Вет­тий, ворвав­шись в середи­ну тол­пы с обна­жен­ным кин­жа­лом, ска­зал, что он был послан Бибу­лом, Цице­ро­ном и Като­ном убить Цеза­ря и Пом­пея и что кин­жал дал ему лик­тор Бибу­ла, Посту­мий. 44 Дело было весь­ма тем­ное, но Цезарь вос­поль­зо­вал­ся им, чтобы под­стре­кать тол­пу. Допрос Вет­тия отло­жи­ли на сле­дую­щий день, но ночью он был убит в тюрь­ме. 45 О слу­чив­шем­ся шли самые раз­лич­ные догад­ки и пред­по­ло­же­ния, и Цезарь не пре­ми­нул этим вос­поль­зо­вать­ся, гово­ря, что Вет­тия уби­ли те, кто боял­ся его пока­за­ний. В кон­це кон­цов он добил­ся того, что народ дал ему пра­во бороть­ся про­тив всех коз­ней. Бибул, выпу­стив из рук вся­кую ини­ци­а­ти­ву, подоб­но част­но­му чело­ве­ку не выхо­дил из дома и не зани­мал­ся государ­ст­вен­ны­ми дела­ми.

13. 46 А Цезарь и сам еще не при­ни­мал­ся за рас­сле­до­ва­ние дела Вет­тия, хотя он обла­дал всей пол­нотой государ­ст­вен­ной вла­сти. Он про­во­дил новые зако­ны, тем самым при­вле­кая к себе народ. Цезарь так­же утвер­дил все то, что сде­лал Пом­пей, как он ему и обе­щал.

47 Так назы­вае­мые всад­ни­ки по сво­е­му поло­же­нию зани­ма­ли сред­нее место меж­ду сена­том и наро­дом. Они поль­зо­ва­лись боль­шой силой и вли­я­ни­ем бла­го­да­ря сво­е­му богат­ству и отку­пу нало­гов и пода­тей, упла­чи­вае­мых про­вин­ци­я­ми, и вла­де­ли мас­сой надеж­ней­ших в этом отно­ше­нии рабов. Эти всад­ни­ки дав­но уже про­си­ли сенат о сня­тии с них части откуп­ной сум­мы. Сенат мед­лил, 48 а Цезарь, кото­рый тогда не нуж­дал­ся в сена­те, но имел дело толь­ко с наро­дом, про­стил им треть откуп­ной сум­мы. Всад­ни­ки, полу­чив эту неожи­дан­ную милость — даже боль­ше того, что они про­си­ли, — нача­ли боготво­рить Цеза­ря. Таким обра­зом у него, бла­го­да­ря лов­ко­му поли­ти­че­ско­му ходу, при­ба­ви­лась новая груп­па сто­рон­ни­ков, более силь­ная, чем народ. 49 К тому же Цезарь устра­и­вал зре­ли­ща и трав­ли зве­рей, дале­ко выхо­дя за рам­ки сво­его состо­я­ния. На все это он зани­мал день­ги, и его зре­ли­ща пре­вос­хо­ди­ли все преж­де быв­шее обста­нов­кой, рас­хо­да­ми и бле­стя­щи­ми подар­ка­ми. За это Цеза­рю дали в управ­ле­ние Циз­аль­пий­скую и Транс­аль­пий­скую Гал­лии на пять лет и пре­до­ста­ви­ли под началь­ство четы­ре леги­о­на вой­ска.

14. 50 Цезарь дав­но пред­видел, что пред­сто­я­щее ему отсут­ст­вие будет дли­тель­ным, и зависть станет тем боль­ше, что он поль­зо­вал­ся боль­ши­ми льгота­ми. Он выдал свою дочь за Пом­пея, хотя она и была обру­че­на с Цепи­о­ном. Цезарь боял­ся, что Пом­пей станет завидо­вать ему, даже нахо­дясь с ним в друж­бе. Наи­бо­лее энер­гич­ных из сво­их сто­рон­ни­ков он про­вел в маги­ст­ра­ты на буду­щий год. 51 Кон­су­лом Цезарь объ­явил сво­его дру­га Авла Габи­ния, а сам женил­ся на Каль­пур­нии, доче­ри Луция Пизо­на, кото­рый дол­жен был занять место вто­ро­го кон­су­ла. По это­му пово­ду Катон кри­чал, что власть доста­ет­ся посред­ст­вом брач­ных сою­зов. 52 Три­бу­на­ми Цезарь выбрал Вати­ния и Кло­дия, по про­зви­щу Пре­крас­ный. Это Кло­дий когда-то во вре­мя жен­ской празд­нич­ной цере­мо­нии навлек на себя некра­си­вое подо­зре­ние из-за Юлии, жены само­го Цеза­ря. Но Цезарь не стал пре­сле­до­вать судом Кло­дия, поль­зо­вав­ше­го­ся боль­шой попу­ляр­но­стью у тол­пы, хотя и уда­лил от себя жену. Одна­ко Кло­дий все-таки был при­вле­чен к суду дру­ги­ми лица­ми по обви­не­нию в без­бо­жии, так как дело про­ис­хо­ди­ло во вре­мя рели­ги­оз­ной цере­мо­нии. Цице­рон пред­став­лял инте­ре­сы обви­ни­те­лей. 53 Цезарь, вызван­ный в свиде­те­ли, не выдал Кло­дия, но тогда же назна­чил его три­бу­ном назло Цице­ро­ну, кото­рый рас­пус­кал кле­ве­ту на три­ум­ви­ров, обви­няя их в еди­но­дер­жа­вии. Таким обра­зом, Цезарь в силу необ­хо­ди­мо­сти стал выше лич­ной обиды и ока­зал бла­го­де­я­ние одно­му вра­гу ради мще­ния дру­го­му. Кажет­ся, и Кло­дий со сво­ей сто­ро­ны отбла­го­да­рил Цеза­ря, помо­гая ему полу­чить в управ­ле­ние Гал­лию.

15. 54 Такие дела совер­шил Цезарь во вре­мя сво­его кон­суль­ства и, оста­вив одну власть ради дру­гой, уехал7. А Кло­дий обви­нил Цице­ро­на в нару­ше­нии зако­нов, так как он каз­нил до суда груп­пу Лен­ту­ла и Цете­га. 55 Цице­рон, высту­пая в том деле с вели­чай­шей сме­ло­стью, ока­зал­ся весь­ма сла­бым в соб­ст­вен­ном судеб­ном про­цес­се. Оде­тый в бед­ную одеж­ду, гряз­ный, он при­ста­вал ко вся­ко­му, кого он встре­чал на узких ули­цах, и не сты­дил­ся надо­едать тем, кто не был в кур­се дела, так что вслед­ст­вие непри­стой­но­сти его поведе­ния состра­да­ние к нему сме­ни­лось насмеш­ка­ми. 56 В такую тру­сость из-за одно­го толь­ко соб­ст­вен­но­го про­цес­са впал тот, кто всю жизнь бле­стя­ще высту­пал в чужих судеб­ных делах. Подоб­но это­му, гово­рят, и афи­ня­нин Демо­сфен не при­нял соб­ст­вен­но­го про­цес­са и бежал до суда. 57 Когда Кло­дий нахаль­но поло­жил конец при­ста­ва­ни­ям Цице­ро­на в пере­ул­ках, он отча­ял­ся во всем и уда­лил­ся в доб­ро­воль­ное изгна­ние. Мно­го дру­зей уда­ли­лось вме­сте с ним, а сенат реко­мен­до­вал его горо­дам, царям и дина­стам. 58 Кло­дий же раз­ру­шил город­ской дом и вил­лы Цице­ро­на. Гор­дясь этим, он срав­ни­вал себя уже с Пом­пе­ем, имев­шим вели­чай­шую силу в государ­стве.

16. 59 Пом­пей гото­вил­ся к борь­бе с Кло­ди­ем и пода­вал надеж­ду на кон­суль­ство Мило­ну, кото­рый полу­чил власть вме­сте с Кло­ди­ем и был еще нахаль­нее его. Пом­пей натра­вил его на Кло­дия и пред­ло­жил дать амни­стию Цице­ро­ну, наде­ясь, что тот, пом­ня все им испы­тан­ное, по воз­вра­ще­нии не станет уже боль­ше гово­рить о суще­ст­ву­ю­щих государ­ст­вен­ных поряд­ках, но высту­пит про­тив Кло­дия. 60 Цице­рон, изгнан­ный с помо­щью Пом­пея, воз­вра­тил­ся8 так­же с его помо­щью, про­ведя в изгна­нии око­ло 16 меся­цев. Дом его и вил­лы были вос­ста­нов­ле­ны за государ­ст­вен­ный счет. Все тор­же­ст­вен­но его встре­ча­ли у город­ских ворот, при­чем, гово­рят, на встре­чу был затра­чен целый день, подоб­но тому, как это слу­чи­лось при воз­вра­ще­нии Демо­сфе­на.

17. 61 Цезарь, совер­шив мно­го слав­ных подви­гов, о чем мною рас­ска­за­но в исто­рии гал­лов, при­шел с боль­ши­ми богат­ства­ми в смеж­ную с Ита­ли­ей Гал­лию, рас­по­ло­жен­ную по реке Эрида­ну9. Он наме­ре­вал­ся на корот­кое вре­мя дать вой­ску отдых от непре­рыв­ных войн. 62 Отсюда Цезарь посы­лал в Рим мно­го денег раз­лич­ным лицам. В Гал­лию к нему при­ез­жа­ли пооче­ред­но маги­ст­ра­ты и про­сто знат­ные лица, отправ­ляв­ши­е­ся для управ­ле­ния в про­вин­ции или в похо­ды, так что ино­гда вокруг него быва­ло до 120 фас­ций и боль­ше 200 сена­то­ров. Одни при­ез­жа­ли, чтобы побла­го­да­рить за про­шлое, дру­гие — чтобы полу­чить день­ги, третьи — чтобы устро­ить что-нибудь для себя в таком же роде. Поэто­му Цезарь мог уже все делать, опи­ра­ясь на боль­шую армию, могу­ще­ство денег и бла­го­да­ря любез­но­му вни­ма­нию ко всем. 63 Так­же при­бы­ли к нему и его сото­ва­ри­щи по вла­сти, Пом­пей и Красс. Посо­ве­то­вав­шись друг с дру­гом, они реши­ли, чтобы Пом­пей и Красс сно­ва были избра­ны кон­су­ла­ми, а Цеза­рю было про­дле­но коман­до­ва­ние на вто­рое пяти­ле­тие.

64 Так разо­шлись три­ум­ви­ры. Про­тив­ни­ком Пом­пея по избра­нию в кон­су­лы высту­пил Доми­ций Аэно­барб. В назна­чен­ный для голо­со­ва­ния день оба они еще с ночи при­шли на собра­ние. Меж­ду их сто­рон­ни­ка­ми нача­лась рас­пря, пере­шед­шая в свал­ку. Кто-то уда­рил мечом факе­ло­нос­ца Доми­ция, и тогда все раз­бе­жа­лись. Доми­ций сам с трудом спас­ся домой, а окро­вав­лен­ную одеж­ду Пом­пея при­нес­ли домой дру­гие. Такой опас­но­сти под­верг­лись они оба.

18. 65 Итак, кон­су­ла­ми были избра­ны Красс и Пом­пей10. Цеза­рю же, как было услов­ле­но, про­дли­ли коман­до­ва­ние на вто­рое пяти­ле­тие. Про­вин­ции и вой­ска в них были рас­пре­де­ле­ны по жре­бию меж­ду Пом­пе­ем и Крас­сом. Пом­пей полу­чил Испа­нию и Афри­ку. Послав туда для управ­ле­ния сво­их дру­зей, сам он оста­вал­ся в Риме. Крас­су доста­лась Сирия и сосед­ние с ней обла­сти; он хотел начать вой­ну с пар­фя­на­ми, вой­ну, как он пола­гал, лег­кую, слав­ную и выгод­ную. 66 Но при его отъ­езде из Рима слу­чи­лись мно­гие дур­ные пред­зна­ме­но­ва­ния, да и народ­ные три­бу­ны нала­га­ли свое ve­to на вой­ну с пар­фя­на­ми, так как те не совер­ши­ли ниче­го неспра­вед­ли­во­го по отно­ше­нию к рим­ля­нам. Три­бу­ны при­зва­ли обще­ст­вен­ное про­кля­тие на голо­ву того, кто им в этом не пови­ну­ет­ся11. Но Красс не при­дал это­му зна­че­ния и погиб вме­сте со сво­им одно­имен­ным сыном и самим вой­ском: из стоты­сяч­ной рим­ской армии бежа­ло из Сирии непол­ных десять тысяч. 67 Но о пора­же­нии Крас­са будет рас­ска­за­но в сочи­не­нии о Пар­фии.

Рим­ляне же, тес­ни­мые голо­дом, дали Пом­пею неогра­ни­чен­ные пол­но­мо­чия по снаб­же­нию горо­да съест­ны­ми при­па­са­ми и, как рань­ше, при лик­вида­ции пира­тов, дали ему два­дцать лега­тов из чис­ла сена­то­ров. Пом­пей, рас­пре­де­лив их по про­вин­ци­ям, про­из­во­дил объ­езды и ско­ро доста­вил в Рим боль­шое коли­че­ство про­до­воль­ст­вия. Бла­го­да­ря это­му он при­об­рел еще боль­шую сла­ву и силу.

19. 68 В это вре­мя12 умер­ла дочь Цеза­ря, бере­мен­ная от Пом­пея. Когда рас­стро­ил­ся этот брак, всех охва­тил страх. Боя­лись, что Цезарь и Пом­пей, обла­дав­шие боль­ши­ми воен­ны­ми сила­ми, нач­нут враж­до­вать друг с дру­гом, и это в то вре­мя, когда государ­ство было чрез­вы­чай­но дез­ор­га­ни­зо­ва­но и с дав­них пор нахо­ди­лось в тяже­лом состо­я­нии. 69 Ведь маги­ст­ра­ты назна­ча­лись сре­ди раздо­ров и взя­точ­ни­че­ства, при вся­ко­го рода зло­употреб­ле­ни­ях, с помо­щью кам­ней и мечей. Тогда бес­стыд­но цари­ли под­куп и взят­ка, и сам народ при­хо­дил на выбо­ры под­куп­лен­ным. Ино­гда слу­ча­лось, что пла­та за эпо­ним­ные маги­ст­ра­ту­ры дости­га­ла 800 талан­тов. 70 Слу­ча­лось, что кон­су­лы теря­ли надеж­ду отпра­вить­ся в поход и вое­вать, свя­зан­ные прав­ле­ни­ем три­ум­ви­ров. Худ­шие из них вме­сто воен­ных похо­дов извле­ка­ли бары­ши из государ­ст­вен­ных сумм и из выбо­ров себе пре­ем­ни­ков. 71 Порядоч­ные люди вслед­ст­вие это­го вовсе пере­ста­ли зани­мать государ­ст­вен­ные долж­но­сти, так что из-за такой анар­хии государ­ство одна­жды в тече­ние вось­ми меся­цев оста­ва­лось без маги­ст­ра­тур13.

20. Пом­пей созна­тель­но допус­кал такой бес­по­рядок, чтобы ощу­ща­лась необ­хо­ди­мость назна­че­ния дик­та­то­ра. 72 Сре­ди мно­гих шла бол­тов­ня о том, что един­ст­вен­ным спа­се­ни­ем от тепе­реш­них зол была бы монар­хи­че­ская власть; что нуж­но выбрать чело­ве­ка силь­но­го и вме­сте с тем мило­сти­во­го; ука­зы­ва­ли на Пом­пея, кото­рый имел в сво­ем рас­по­ря­же­нии доста­точ­но вой­ска, как кажет­ся, любил народ и ува­жал сенат, был воз­дер­жан в жиз­ни и бла­го­ра­зу­мен, лег­ко досту­пен для просьб, — было неваж­но, таков ли он или толь­ко таким казал­ся. 73 Пом­пей на сло­вах сер­дил­ся по пово­ду всех этих пред­по­ло­же­ний, на деле же тай­но все делал для их осу­щест­вле­ния и нароч­но допус­кал бес­по­рядок и анар­хию в государ­ст­вен­ном управ­ле­нии.

74 Так как Милон помо­гал Пом­пею в борь­бе про­тив Кло­дия и бла­го­да­ря воз­вра­ще­нию Цице­ро­на поль­зо­вал­ся боль­шой попу­ляр­но­стью, то он во вре­мя царив­шей тогда анар­хии начал домо­гать­ся кон­суль­ства, как бы при нор­маль­ных усло­ви­ях14. Пом­пей тянул с выбо­ра­ми, и Милон, недо­воль­ный Пом­пе­ем, кото­рый и по отно­ше­нию к нему ока­зал­ся невер­ным, поехал на свою роди­ну, в Лану­вий. Гово­рят, что Дио­мед, ски­тав­ший­ся после раз­ру­ше­ния Или­о­на, осно­вал там пер­вый город в Ита­лии.

21. Лану­вий отсто­ит от Рима на 150 ста­дий. 75 Кло­дий в это вре­мя воз­вра­щал­ся вер­хом из сво­их име­ний и встре­тил­ся с Мило­ном око­ло Бовилл. Сами они не обра­ти­ли вни­ма­ния друг на дру­га, так как нахо­ди­лись в враж­деб­ных отно­ше­ни­ях, и про­еха­ли мимо. Но раб Мило­на бро­сил­ся на Кло­дия и уда­рил его кин­жа­лом в спи­ну. Труд­но ска­зать, дей­ст­во­вал ли он по при­ка­за­нию или хотел убить его как вра­га сво­его гос­по­ди­на. 76 Конюх пере­нес исте­каю­ще­го кро­вью Кло­дия в бли­жай­шую гости­ни­цу. Милон явил­ся туда с раба­ми и при­кон­чил уми­раю­ще­го, или Кло­дий, быть может, был уже мертв. Он изо­бра­жал дело так, что вовсе не соби­рал­ся его убить и не давал тако­го при­ка­за­ния; но, под­вер­га­ясь со всех сто­рон опас­но­сти, пола­гал, что раз нача­тое дело нуж­но докон­чить. 77 Когда изве­стие об этом несча­стье было при­не­се­но в Рим, пора­жен­ный народ про­вел ночь на фору­ме, а с наступ­ле­ни­ем дня выста­вил тело Кло­дия на рост­ре. Затем неко­то­рые из народ­ных три­бу­нов, а так­же дру­зья Кло­дия, окру­жен­ные тол­пой, пере­нес­ли его труп в курию. Это было сде­ла­но для того, чтобы ока­зать Кло­дию посмерт­ные поче­сти, так как он при­над­ле­жал к сена­тор­ско­му сосло­вию, или, быть может, для того, чтобы выра­зить пори­ца­ние сена­ту, пре­не­бре­гаю­ще­му про­ис­шед­шим. 78 Те из при­сут­ст­ву­ю­щих, кто был посме­лее, снес­ли в одно место ска­мьи и сиде­нья сена­то­ров и подо­жгли их, отче­го и курия и мно­го сосед­них домов сго­ре­ли вме­сте с телом Кло­дия.

22. 79 Наг­лость же Мило­на дошла до того, что он не столь­ко боял­ся ответ­ст­вен­но­сти за убий­ство Кло­дия, сколь­ко него­до­вал на то, что Кло­дию ока­за­ли такую честь на похо­ро­нах. Собрав тол­пу рабов и сель­чан, разда­вая день­ги наро­ду и под­ку­пив народ­но­го три­бу­на Мар­ка Целия, Милон дерз­ко вер­нул­ся в Рим. 80 Как толь­ко он всту­пил в город, Целий тот­час повлек его на форум, где были зара­нее собра­ны под­куп­лен­ные им люди. Дело изо­бра­жа­лось так, что он в него­до­ва­нии ведет Мило­на в народ­ное собра­ние, чтобы немед­лен­но пре­дать его суду. Целий наде­ял­ся, что если Мило­на оправ­да­ет при­сут­ст­ву­ю­щая в этот момент на фору­ме тол­па, он ускользнет от более спра­вед­ли­во­го нака­за­ния. 81 Милон высту­пил с речью, утвер­ждая, что он не замыш­лял все­го это­го дела: он не пошел бы на него с бага­жом и женой. Осталь­ную часть сво­ей речи он напра­вил про­тив Кло­дия, изо­бра­жая его чело­ве­ком чрез­вы­чай­но наг­лым, дру­гом тех него­дя­ев, кото­рые сожгли, вме­сте с его телом, курию. 82 В то вре­мя, когда он гово­рил, осталь­ные народ­ные три­бу­ны и непод­куп­лен­ная часть наро­да, воору­жен­ные, ворва­лись на форум. Целий и Милон, пере­одев­шись раба­ми, убе­жа­ли. Одна­ко нача­лись мас­со­вые убий­ства дру­гих, так как иска­ли уже не дру­зей Мило­на, но уби­ва­ли кого при­дет­ся, граж­дан и ино­стран­цев, а в осо­бен­но­сти тех, кто выде­лял­ся одеж­дой или золоты­ми перст­ня­ми. 83 Как быва­ет в момен­ты государ­ст­вен­ной анар­хии, бес­по­ряд­ка­ми вос­поль­зо­ва­лись рабы. Они пре­да­лись гра­бе­жам, так как их было боль­шин­ство и они дей­ст­во­ва­ли ору­жи­ем про­тив без­оруж­ных. Они не гну­ша­лись ника­ким пре­ступ­ле­ни­ем: бро­са­лись в дома и, обхо­дя их, на сло­вах разыс­ки­ва­ли дру­зей Мило­на, а на деле — все, что мож­но было взять. В тече­ние мно­гих дней Милон слу­жил им пред­ло­гом и для под­жо­гов, и для изби­е­ний кам­ня­ми, и для дру­гих дел тако­го же рода.

23. 84 Сенат соби­рал­ся со стра­хом и взи­рал на Пом­пея как на буду­ще­го дик­та­то­ра. Сена­то­ры пола­га­ли, что поло­же­ние дел тре­бу­ет дик­та­ту­ры. По сове­ту Като­на, они выбра­ли Пом­пея кон­су­лом без това­ри­ща по долж­но­сти. Это они сде­ла­ли для того, чтобы он, управ­ляя еди­но­лич­но, фак­ти­че­ски был дик­та­то­ром и вме­сте с тем был бы подо­т­че­тен сена­ту как кон­сул. 85 Пом­пей пер­вый из кон­су­лов имел в сво­их руках две боль­шие про­вин­ции, вой­ско, сред­ства и само­дер­жав­ную власть в государ­стве, будучи един­ст­вен­ным кон­су­лом. С тою целью, чтобы Катон не бес­по­ко­ил его, оста­ва­ясь в Риме, Пом­пей про­вел поста­нов­ле­ние, пред­пи­сы­ваю­щее Като­ну отнять Кипр у царя Пто­ле­мея. Это поста­нов­ле­ние было при­ня­то еще Кло­ди­ем, так как Пто­ле­мей, когда Кло­дий одна­жды был захва­чен пира­та­ми, послал ему для выку­па из-за сво­ей ска­ред­но­сти толь­ко два талан­та. 86 Катон начал устра­и­вать дела на Кри­те, а Пто­ле­мей, узнав о состо­яв­шем­ся поста­нов­ле­нии сена­та, бро­сил свои сокро­ви­ща в море, себя же лишил жиз­ни.

87 Пом­пей тем вре­ме­нем начал про­цес­сы про­тив раз­лич­ных зло­употреб­ле­ний, в осо­бен­но­сти взя­точ­ни­че­ства и под­ку­па. Ему каза­лось, что имен­но в государ­стве тогда это и было глав­ным неду­гом и что от иско­ре­не­ния это­го после­ду­ет быст­рое исце­ле­ние. Он про­вел закон, что вся­кий желаю­щий может тре­бо­вать от маги­ст­ра­та отче­та, начи­ная с его, Пом­пея, пер­во­го кон­суль­ства и вплоть до насто­я­ще­го вре­ме­ни. С тех пор про­шло немно­гим мень­ше два­дца­ти лет; в тече­ние это­го сро­ка и Цезарь сде­лал­ся кон­су­лом. 88 Дру­зья послед­не­го подо­зре­ва­ли Пом­пея в том, что он взял такой боль­шой срок, желая нане­сти оскорб­ле­ние Цеза­рю по зло­бе на него. Поэто­му они сове­то­ва­ли Пом­пею луч­ше занять­ся исправ­ле­ни­ем насто­я­ще­го, чем доку­чать за про­шлое столь достой­ным людям. В чис­ле дру­гих они назы­ва­ли и Цеза­ря. Но Пом­пей выра­зил него­до­ва­ние по пово­ду упо­ми­на­ния о Цеза­ре, как буд­то тот выше подо­зре­ний: ведь он и свое вто­рое кон­суль­ство вклю­ча­ет в этот пери­од. Он берет такой боль­шой срок для ради­каль­но­го исправ­ле­ния государ­ст­вен­но­го устрой­ства, издав­на под­вер­гаю­ще­го­ся пор­че.

24. 89 В соот­вет­ст­вии с таки­ми сло­ва­ми Пом­пей издал закон, и тот­час воз­ник­ло огром­ное коли­че­ство самых раз­но­об­раз­ных про­цес­сов. Чтобы судьи не боя­лись, Пом­пей сам наблюдал за ними, окру­жив их воен­ной охра­ной. 90 Пер­вы­ми были заоч­но осуж­де­ны Милон за убий­ство Кло­дия и Габи­ний за без­за­ко­ние и без­бо­жие, так как он, без поста­нов­ле­ния народ­но­го собра­ния и вопре­ки запре­ще­нию Сивил­ли­ных книг, вторг­ся с вой­ском в Еги­пет. Были осуж­де­ны так­же Гип­сей, Мем­мий, Секст и дру­гие, в боль­шин­стве слу­ча­ев за взят­ки и под­куп наро­да. 91 Скав­ра Пом­пей вызвал через гла­ша­тая в суд, хотя тол­па умо­ля­ла о его про­ще­нии. Когда затем народ сно­ва начал при­ста­вать к обви­ни­те­лям, при­бе­жав­шие сол­да­ты Пом­пея нача­ли рез­ню. Тогда народ замол­чал, и Скавр был осуж­ден. 92 Всех при­суди­ли к изгна­нию, а Габи­ния, кро­ме это­го, и к кон­фис­ка­ции иму­ще­ства. Сенат, гром­ко вос­хва­ляя дея­тель­ность Пом­пея, про­длил ему намест­ни­че­ство в обе­их про­вин­ци­ях на сле­дую­щий срок. 93 Мем­мий, осуж­ден­ный за под­куп, обви­нил в подоб­ном же пре­ступ­ле­нии тестя Пом­пея Луция Сци­пи­о­на, так как Пом­пей издал закон, соглас­но кото­ро­му тот, кто доне­сет на дру­го­го, осво­бож­да­ет­ся от нака­за­ния. 94 Тогда Пом­пей сам одел­ся в одеж­ды под­суди­мых, что дела­ли и мно­гие из судей. Мем­мий, опла­ки­вая государ­ст­вен­ные поряд­ки, пре­кра­тил дело.

25. 95 Уже как бы уста­но­вив все, для чего была необ­хо­ди­ма еди­но­лич­ная власть, Пом­пей назна­чал Сци­пи­о­на вто­рым кон­су­лом на осталь­ную часть года. Хотя после это­го и дру­гие лица назна­ча­лись кон­су­ла­ми, но Пом­пей вни­ма­тель­но наблюдал за ними и фак­ти­че­ски дер­жал власть в сво­их руках. Он был тогда в Риме все и вся, ибо бла­го­во­ле­ние сена­та было к нему осо­бен­но вели­ко из рев­но­сти к Цеза­рю, кото­рый во вре­мя сво­его кон­суль­ства его ни во что не ста­вил; Пом­пей же, по их мне­нию, быст­ро исце­лил бы государ­ство от его болез­ней без того, чтобы доса­ждать кому-либо во вре­мя отправ­ле­ния сво­ей долж­но­сти или вызы­вать недо­воль­ство.

96 Изгнан­ни­ки из Рима, при­ез­жая к Цеза­рю, убеж­да­ли его осте­ре­гать­ся Пом­пея, так как он и закон о под­ку­пе уста­но­вил, имея в виду его. Цезарь успо­ка­и­вал их и хва­лил Пом­пея, а народ­ных три­бу­нов уго­во­рил про­ве­сти ему раз­ре­ше­ние домо­гать­ся вто­ро­го кон­суль­ства, нахо­дясь в отсут­ст­вии. Это и было про­веде­но еще во вре­мя кон­суль­ства Пом­пея и без вся­ко­го про­те­ста с его сто­ро­ны15. 97 Но Цезарь подо­зре­вал, что сенат будет ему про­ти­во­дей­ст­во­вать, и боял­ся по про­ис­кам сво­их вра­гов сно­ва пре­вра­тить­ся в част­но­го чело­ве­ка. Он пус­кал­ся на все хит­ро­сти, чтобы остать­ся у вла­сти до тех пор, пока не будет назна­чен кон­су­лом, и тре­бо­вал от сена­та неко­то­ро­го про­дле­ния сро­ка сво­его коман­до­ва­ния в Гал­лии или в части ее. Так как Мар­целл, быв­ший кон­су­лом после Пом­пея, пре­пят­ст­во­вал это­му, то, как пере­да­ют, Цезарь, уда­рив по руко­ят­ке меча, ска­зал тому лицу, кото­рое ему об этом донес­ло: «Вот он мне даст».

26. 98 Цезарь осно­вал в Верх­ней Ита­лии город Новум­ко­мум, даро­вав ему латин­ское пра­во; тот из его жите­лей, кто в тече­ние года зани­мал выс­шую долж­ность, ста­но­вил­ся рим­ским граж­да­ни­ном, — тако­во зна­че­ние латин­ско­го пра­ва. Мар­целл, с целью оскор­бить Цеза­ря, при­ка­зал высечь роз­га­ми одно­го из новум­ком­цев, зани­мав­ше­го у себя город­скую маги­ст­ра­ту­ру и пото­му счи­тав­ше­го­ся рим­ским граж­да­ни­ном, чего нель­зя было сде­лать с лицом, обла­дав­шим пра­ва­ми рим­ско­го граж­дан­ства. Мар­целл по сво­ей пыл­ко­сти открыл свою мысль: уда­ры слу­жат при­зна­ком неграж­дан­ства. Поэто­му он при­ка­зал высечь это­го чело­ве­ка и руб­цы пока­зать Цеза­рю. 99 Дер­зость Мар­цел­ла дошла до того, что он пред­ла­гал до окон­ча­ния сро­ка послать Цеза­рю пре­ем­ни­ков по намест­ни­че­ству. Но Пом­пей вос­пре­пят­ст­во­вал это­му под тем лице­мер­ным пред­ло­гом, что из-за остаю­ще­го­ся крат­ко­го сро­ка не сле­ду­ет оскорб­лять тако­го бле­стя­ще­го мужа как Цезарь, при­нес­ше­го столь­ко поль­зы оте­че­ству. Тем самым Пом­пей пока­зал, что по исте­че­нии сро­ка Цеза­ря долж­но лишить вла­сти.

100 Затем были выбра­ны кон­су­лы16, наи­бо­лее враж­деб­ные Цеза­рю, Эми­лий Павел и Клав­дий Мар­целл, двою­род­ный брат пер­во­го Мар­цел­ла, а так­же в народ­ные три­бу­ны Кури­он, весь­ма враж­деб­но настро­ен­ный к Цеза­рю. Он чрез­вы­чай­но заис­ки­вал перед наро­дом и обла­дал пре­крас­ны­ми ора­тор­ски­ми спо­соб­но­стя­ми. 101 Цезарь не смог соблаз­нить Клав­дия день­га­ми, но Пав­ла он под­ку­пил за 1500 талан­тов, чтобы тот не высту­пал ни за, ни про­тив него; а от Кури­о­на, зная, что он стра­да­ет от огром­но­го коли­че­ства дол­гов, Цезарь, дав ему еще боль­шую сум­му, добил­ся пря­мо­го содей­ст­вия. 102 Павел на эти день­ги постро­ил рим­ля­нам так назы­вае­мую Пав­ло­ву бази­ли­ку, очень кра­си­вое зда­ние.

27. Кури­он же, чтобы не каза­лось, что он сра­зу пере­ме­нил свое отно­ше­ние к Цеза­рю, внес про­ект весь­ма слож­ной построй­ки и почин­ки боль­шо­го коли­че­ства мостов и пред­ло­жил поста­вить во гла­ве это­го дела себя само­го на пять лет. Он знал, что ниче­го из это­го не вый­дет, так как наде­ял­ся, что дру­зья Пом­пея ста­нут это­му про­ти­во­дей­ст­во­вать и у него с Пом­пе­ем вый­дет какое-нибудь столк­но­ве­ние. 103 Все слу­чи­лось так, как пред­по­ла­гал Кури­он. Сам он делал вид, что явля­ет­ся вра­гом Цеза­ря. Клав­дий пред­ла­гал послать Цеза­рю пре­ем­ни­ков в Гал­лию, ибо срок его исте­кал. Павел мол­чал. 104 Кури­он, кото­ро­го счи­та­ли про­тив­ни­ком и Цеза­ря и Пом­пея, одоб­рял пред­ло­же­ние Клав­дия, но в допол­не­ние к нему пред­ло­жил, чтобы и Пом­пей, вме­сте с Цеза­рем, отка­зал­ся от намест­ни­че­ства и вой­ска. Ибо, гово­рил он, таким путем в государ­стве будет достиг­ну­то проч­ное и без­опас­ное поло­же­ние. 105 Мно­гие воз­ра­жа­ли, что эта мера явля­ет­ся неспра­вед­ли­вой, так как срок пол­но­мо­чий Пом­пея еще не истек. Поэто­му Кури­он фор­му­ли­ро­вал свое пред­ло­же­ние яснее и рез­че, гово­ря, что не сле­ду­ет посы­лать пре­ем­ни­ков Цеза­рю, если не дать их и Пом­пею. Так как они отно­сят­ся с недо­ве­ри­ем друг к дру­гу, то в государ­стве не насту­пит спо­кой­ст­вия, пока оба они не пре­вра­тят­ся в част­ных людей. Кури­он пред­ла­гал все это, зная, что Пом­пей не отка­жет­ся от вла­сти. С дру­гой сто­ро­ны, он видел, что народ уже несколь­ко охла­дел к Пом­пею из-за про­цес­сов о под­ку­пе. 106 Так как пред­ло­же­ние Кури­о­на было весь­ма при­ем­ле­мым, то народ хва­лил его как един­ст­вен­но­го чело­ве­ка, кото­рый, дей­ст­вуя достой­но горо­да Рима, навлек враж­деб­ное отно­ше­ние к себе обо­их. Одна­жды тол­па даже сопро­вож­да­ла Кури­о­на, осы­пая цве­та­ми, как вели­ко­го бор­ца в труд­ном состя­за­нии. Ибо ничто тогда не каза­лось страш­нее, чем раз­молв­ка с Пом­пе­ем.

28. 107 Послед­ний же, лечив­ший­ся где-то в Ита­лии, в посла­нии в сенат хит­ро вос­хва­лял подви­ги Цеза­ря, но так­же пере­чис­лял и свои соб­ст­вен­ные, вос­хо­дя к их нача­лу. В част­но­сти Пом­пей ука­зы­вал, что он не домо­гал­ся ни третье­го кон­суль­ства, ни намест­ни­че­ства, свя­зан­но­го с ним, ни пре­до­став­ле­ния ему вой­ска: будучи при­зван на исце­ле­ние государ­ства, он счи­тал это для себя честью. То, что он взял на себя про­тив воли, писал Пом­пей, он доб­ро­воль­но пере­да­ет вся­ко­му желаю­ще­му, не дожи­да­ясь уста­нов­лен­но­го сро­ка. 108 При помо­щи лов­ко­сти, с кото­рой было напи­са­но, посла­ние бро­са­ло хоро­ший свет на Пом­пея, а вме­сте с тем оно содер­жа­ло вызов по отно­ше­нию к Цеза­рю, не отка­зав­ше­му­ся от вла­сти даже в уста­нов­лен­ный для нее срок. Лич­но при­быв в сенат, Пом­пей наго­во­рил сена­то­рам мно­го вся­ких вещей подоб­но­го рода, под­твер­ждая свое обе­ща­ние отка­зать­ся от вла­сти. 109 Как друг и зять Цеза­ря он утвер­ждал, что и тот с боль­шим удо­воль­ст­ви­ем отка­жет­ся от вла­сти: ведь у Цеза­ря была про­дол­жи­тель­ная и тяже­лая вой­на про­тив очень воин­ст­вен­ных наро­дов. Мно­гое при­об­ре­тя для оте­че­ства, он охот­но перей­дет к почет­ным долж­но­стям, жерт­во­при­но­ше­ни­ям и отды­ху. Все это Пом­пей гово­рил для того, чтобы Цеза­рю были немед­лен­но посла­ны пре­ем­ни­ки, а сам он отде­лал­ся бы одни­ми обе­ща­ни­я­ми. 110 Кури­он же, уга­ды­вая его хит­рость, заяв­лял, что одних обе­ща­ний мало; надо, чтобы он тот­час же сло­жил власть. Точ­но так­же не сле­ду­ет лишать Цеза­ря вой­ска, преж­де чем Пом­пей не станет част­ным чело­ве­ком. Ибо это не при­не­сет ника­кой поль­зы Цеза­рю в его лич­ной враж­де, да и рим­ля­нам едва ли будет выгод­но в слу­чае наси­лия над государ­ст­вом со сто­ро­ны одно­го из них, если такая власть оста­нет­ся в руках одно­го чело­ве­ка; уж луч­ше сохра­нить воз­мож­ность выста­вить одно­го про­тив дру­го­го. 111 Ниче­го не скры­вая, Кури­он зло­сло­вил о Пом­пее, утвер­ждая, что он стре­мит­ся к тира­нии: если теперь, из стра­ха перед Цеза­рем, он не сло­жит вла­сти, то уже нико­гда не выпу­стит ее из сво­их рук. Кури­он тре­бо­вал от сена­та, что если Цезарь и Пом­пей отка­жут­ся пови­но­вать­ся, их нуж­но объ­явить вра­га­ми государ­ства и соби­рать про­тив них вой­ска. Таким путем ему уда­лось окон­ча­тель­но скрыть, что он под­куп­лен Цеза­рем.

29. 112 Пом­пей, гне­ва­ясь на Кури­о­на и угро­жая ему, в него­до­ва­нии тай­но уехал в пред­ме­стья Рима. А сенат, хотя начал уже с подо­зре­ни­ем отно­сить­ся и к Пом­пею и к Цеза­рю, одна­ко счи­тал Пом­пея более демо­кра­тич­ным и был недо­во­лен Цеза­рем за его пре­зре­ние к сена­ту во вре­мя кон­суль­ства. Сенат, дей­ст­ви­тель­но, счи­тал небез­опас­ным лишить Пом­пея вла­сти, пока от нее не отка­жет­ся Цезарь, нахо­див­ший­ся вне горо­да и стро­ив­ший широ­кие пла­ны. 113 Как раз обрат­ное утвер­ждал Кури­он, дока­зы­вая сена­то­рам, что им нуж­но иметь под рукою Цеза­ря про­тив Пом­пея или одно­вре­мен­но лишить вла­сти их обо­их. Не будучи в состо­я­нии убедить сенат в этом, Кури­он рас­пу­стил его, не добив­шись ни в чем реше­ния — три­бун имел на это пра­во. Вот тогда-то Пом­пей осо­бен­но пожа­лел, что он под­нял на преж­нюю высоту три­бу­нат, доведен­ный до край­ней сте­пе­ни бес­си­лия Сул­лой. 114 Одна­ко, рас­хо­дясь, сенат поста­но­вил, чтобы Цезарь и Пом­пей посла­ли по одно­му леги­о­ну для охра­ны Сирии, что было необ­хо­ди­мо вслед­ст­вие пора­же­ния Крас­са. 115 Пом­пей из хит­ро­сти потре­бо­вал у Цеза­ря назад один леги­он, кото­рый он недав­но ему пре­до­ста­вил после пора­же­ния двух лега­тов Цеза­ря — Титу­рия и Кот­ты. Этот леги­он, награ­див каж­до­го сол­да­та 250 драх­ма­ми, Цезарь ото­слал в Рим и вме­сте с ним послал дру­гой леги­он от себя. Но так как в Сирии ниче­го опас­но­го не ока­за­лось, то леги­о­ны оста­лись зимо­вать в Капуе.

30. 116 Послан­ные за ними Пом­пе­ем к Цеза­рю люди кле­ве­та­ли на Цеза­ря и заве­ря­ли Пом­пея, что сол­да­ты Цеза­ря, изну­рен­ные труд­ной и про­дол­жи­тель­ной служ­бой и тос­ку­ю­щие по дому, ста­нут на сто­ро­ну Пом­пея, лишь толь­ко перей­дут Аль­пы. 117 Они гово­ри­ли это либо по сво­ей неосве­дом­лен­но­сти, либо будучи под­куп­ле­ны Цеза­рем. А у Цеза­ря каж­дый чело­век был силен в рев­но­сти к служ­бе и в бран­ных трудах, — из-за при­выч­ки к войне, частью же из-за выгод, кото­рые она дает победи­те­лям, а так­же и из-за все­го дру­го­го, что они полу­чи­ли от Цеза­ря, ибо он был щедр на подач­ки, желая исполь­зо­вать их для выпол­не­ния сво­их пла­нов. Кое-кто пони­мал эти наме­ре­ния, но оста­вал­ся спо­кой­но у него. 118 Пом­пей же, опи­ра­ясь на все эти сведе­ния, не соби­рал вой­ска и вооб­ще не делал ника­ких при­готов­ле­ний, необ­хо­ди­мых для пред­сто­яв­ше­го ему дела. Сенат потре­бо­вал от каж­до­го сена­то­ра выска­зать­ся по дан­но­му вопро­су. Клав­дий лука­во разде­лял сена­то­ров и выпы­ты­вал у них по оче­реди их мне­ния: послать ли Цеза­рю пре­ем­ни­ков, а Пом­пея лишить вла­сти. Боль­шин­ство не одоб­ря­ло послед­не­го, но послать Цеза­рю пре­ем­ни­ков реши­ло. 119 Когда же Кури­он спро­сил, угод­но ли сена­ту, чтобы оба, Цезарь и Пом­пей, сло­жи­ли свою власть, 21 чело­век отве­ти­ли отри­ца­тель­но, но 370 чело­век для общей поль­зы и чтобы избе­жать раздо­ра, нача­ли скло­нять­ся к мне­нию Кури­о­на. Тогда Клав­дий рас­пу­стил сенат, кри­ча: «Побеж­дай­те, чтобы иметь Цеза­ря гос­по­ди­ном».

31. 120 Когда вне­зап­но рас­про­стра­нил­ся лож­ный слух, буд­то Цезарь, перей­дя Аль­пы, идет к Риму, под­ня­лось боль­шое смя­те­ние, и всех охва­тил страх. Клав­дий пред­ло­жил, чтобы вой­ско, сто­яв­шее в Капуе, высту­пи­ло про­тив Цеза­ря как вра­га. 121 Когда Кури­он стал воз­ра­жать про­тив это­го пред­ло­же­ния, так как оно осно­ва­но на лож­ных слу­хах, Клав­дий ска­зал: «Если мне меша­ют общим поста­нов­ле­ни­ем устро­ить дело на поль­зу государ­ства, то я буду устра­и­вать его от сво­его име­ни как кон­сул». Гово­ря это, он выбе­жал из сена­та и вме­сте с сво­им това­ри­щем по долж­но­сти отпра­вил­ся в пред­ме­стья. Пода­вая меч Пом­пею, Клав­дий ска­зал: «Мы при­ка­зы­ваем тебе — я и вот он — высту­пить про­тив Цеза­ря за оте­че­ство. Для это­го мы даем тебе вой­ско, кото­рое нахо­дит­ся теперь в Капуе или в дру­гом месте Ита­лии, или то, кото­рое тебе будет угод­но набрать». 122 Пом­пей пови­но­вал­ся при­ка­за­нию кон­су­лов, одна­ко при­ба­вил: «Если нет ниче­го луч­ше­го». И здесь Пом­пей обма­ны­вал или хит­рил ради соблюде­ния при­ли­чия. 123 У Кури­о­на за чер­тою горо­да не было ника­кой вла­сти, ибо народ­ным три­бу­нам запре­ще­но выхо­дить за сте­ны Рима. В народ­ном собра­нии Кури­он сожа­лел о про­ис­шед­шем и тре­бо­вал от кон­су­лов поста­нов­ле­ния, чтобы никто не пови­но­вал­ся Пом­пею, наби­раю­ще­му вой­ско. Не будучи в состо­я­нии ниче­го добить­ся, боясь за себя и отча­яв­шись в чем-нибудь помочь Цеза­рю — к тому же у него окан­чи­вал­ся срок три­бу­на­та, — Кури­он поспеш­но отпра­вил­ся к Цеза­рю.

32. 124 Послед­ний, пере­плыв оке­ан, толь­ко что вер­нул­ся из Бри­та­нии и из обла­сти рейн­ских гал­лов, пере­шел Аль­пы с 5000 пехо­тин­цев и 300 всад­ни­ков. Он спу­стил­ся в погра­нич­ную с Ита­ли­ей Равен­ну, послед­ний пункт, на кото­рый рас­про­стра­ня­лась его власть. 125 Радуш­но при­няв Кури­о­на и выра­зив удо­воль­ст­вие по пово­ду все­го сде­лан­но­го им, Цезарь следил отсюда за раз­вер­ты­ваю­щи­ми­ся собы­ти­я­ми. Кури­он пола­гал, что нуж­но собрать все вой­ско и идти на Рим, Цезарь же счи­тал необ­хо­ди­мым сде­лать попыт­ку к при­ми­ре­нию. 126 Он при­ка­зал сво­им сто­рон­ни­кам дого­ва­ри­вать­ся за него и заяв­лял, что отка­жет­ся от дру­гих про­вин­ций и войск, кро­ме двух леги­о­нов и Илли­рии вме­сте с Циз­аль­пин­ской Гал­ли­ей, пока не будет назна­чен кон­су­лом. 127 Пом­пей, каза­лось, был удо­вле­тво­рен этим. Но когда кон­су­лы ста­ли про­ти­во­дей­ст­во­вать жела­нию Цеза­ря, послед­ний напи­сал пись­мо сена­ту, а Кури­он, про­ехав в три дня 2000 ста­дий, пере­дал пись­мо новым кон­су­лам, кото­рые долж­ны были всту­пить в сенат в пер­вый день ново­го года. 128 Жало­ба Цеза­ря содер­жа­ла тор­же­ст­вен­ный пере­чень все­го того, что он совер­шил с само­го нача­ла, а так­же его заяв­ле­ние, что он хотел бы отка­зать­ся от вла­сти вме­сте с Пом­пе­ем; но так как тот еще оста­ет­ся у вла­сти, то и он не сло­жит с себя пол­но­мо­чий и ско­ро явит­ся мсти­те­лем за оте­че­ство и за себя само­го. 129 Все гром­ко закри­ча­ли, при­ни­мая это как объ­яв­ле­ние вой­ны, и назна­чи­ли пре­ем­ни­ком Цеза­ря Луция Доми­ция. Послед­ний тот­час высту­пил с 3000 чело­век, вновь набран­ных.

33. 130 Анто­ний и Кас­сий, быв­шие народ­ны­ми три­бу­на­ми после Кури­о­на, одоб­ри­ли это. Сенат же, еще боль­ше склон­ный к враж­де, пола­гал, что вой­ско Пом­пея, про­ти­во­по­став­лен­ное вой­ску Цеза­ря, явля­ет­ся его стра­жем, а вой­ско Цеза­ря, напро­тив, враж­деб­но ему. 131 Кон­су­лы Мар­целл и Лен­тул при­ка­за­ли сто­рон­ни­кам Анто­ния уда­лить­ся из сена­та, чтобы они не под­верг­лись каким-нибудь оскорб­ле­ни­ям, хотя они и были народ­ны­ми три­бу­на­ми. Тогда Анто­ний с гром­ким кри­ком в гне­ве вско­чил со сво­его крес­ла и стал при­зы­вать на сена­то­ров богов по пово­ду наси­лия над свя­щен­ной и непри­кос­но­вен­ной лич­но­стью три­бу­нов. Не совер­шив ни убий­ства, ни каких-либо дру­гих гнус­но­стей, они изго­ня­ют­ся толь­ко за то, что внес­ли пред­ло­же­ние, кото­рое, по их мне­нию, будет полез­ным. 132 Ска­зав это, Анто­ний выбе­жал, слов­но одер­жи­мый богом, пред­ве­щая пред­сто­я­щие сму­ты, вой­ны, убий­ства, про­скрип­ции, изгна­ния, кон­фис­ка­ции и тому подоб­ное. В воз­буж­де­нии он при­зы­вал тяже­лые про­кля­тия на голо­вы винов­ни­ков все­го это­го. Вме­сте с ним из сена­та выбе­жа­ли Кури­он и Кас­сий, ибо ока­за­лось, что уже один отряд, послан­ный Пом­пе­ем, окру­жа­ет сенат. 133 Они немед­лен­но отпра­ви­лись к Цеза­рю, тай­но, ночью, в наем­ной повоз­ке, пере­оде­тые раба­ми. Он пока­зал бег­ле­цов в таком виде сол­да­там и, воз­буж­дая их, гово­рил, что их, совер­шив­ших такие подви­ги, сенат счи­та­ет вра­га­ми, а вот этих мужей, замол­вив­ших за них сло­во, постыд­но изго­ня­ют.

34. 134 Итак, с обе­их сто­рон вой­на была нача­та и откры­то объ­яв­ле­на. Сенат пола­гал, что вой­ско из обла­сти гал­лов при­будет к Цеза­рю не так ско­ро и он не пой­дет на пред­сто­я­щее серь­ез­ное дело с малы­ми сила­ми. Поэто­му сенат пред­пи­сал Пом­пею набрать 130000 ита­лий­цев, глав­ным обра­зом из опыт­ных в воен­ном деле вете­ра­нов, и чуже­зем­цев из наи­бо­лее храб­рых сосед­них пле­мен. 135 На веде­ние вой­ны поста­но­ви­ли выдать Пом­пею государ­ст­вен­ные сред­ства и, если пона­до­бит­ся, то обра­тить на воен­ные нуж­ды и свои част­ные сред­ства. А в горо­да с вели­чай­шим гне­вом, рве­ни­ем и быст­ро­той посы­ла­ли за новы­ми сред­ства­ми. 136 Цезарь же преж­де все­го послал за сво­и­ми вой­ска­ми. Он все­гда пред­по­чи­тал дей­ст­во­вать силой неожи­дан­но­сти и сме­ло­сти, чем силой под­готов­ки. Поэто­му в столь вели­кой войне он решил преж­де все­го напасть с 5000 чело­век и своевре­мен­но занять выгод­ное поло­же­ние в Ита­лии.

35. 137 Цен­ту­ри­о­нов с неболь­шим отрядом наи­бо­лее храб­рых сол­дат, оде­тых в граж­дан­ское пла­тье, он выслал впе­ред, чтобы они вошли в Ари­мин и вне­зап­но захва­ти­ли город. Это — пер­вый город Ита­лии на пути из Гал­лии. 138 Сам Цезарь вече­ром под пред­ло­гом нездо­ро­вья уда­лил­ся с пира, оста­вив дру­зей за ужи­ном. Сев в колес­ни­цу, он поехал в Ари­мин в то вре­мя как всад­ни­ки сле­до­ва­ли за ним на неко­то­ром рас­сто­я­нии. 139 Быст­ро подъ­е­хав к реке Руби­ко­ну, кото­рая слу­жит гра­ни­цею Ита­лии, Цезарь оста­но­вил­ся, гла­дя на ее тече­ние, и стал раз­мыш­лять, взве­ши­вая в уме каж­дое из тех бед­ст­вий, кото­рые про­изой­дут в буду­щем, если он с воору­жен­ны­ми сила­ми перей­дет эту реку. 140 Нако­нец, решив­шись, Цезарь ска­зал при­сут­ст­ву­ю­щим: «Если я воз­дер­жусь от это­го пере­хо­да, дру­зья мои, это будет нача­лом бед­ст­вий для меня; если же перей­ду — для всех людей». Ска­зав это, он, как вдох­нов­лен­ный свы­ше, стре­ми­тель­но пере­шел реку, при­ба­вив извест­ное изре­че­ние: «Пусть жре­бий будет бро­шен».

141 Быст­ро подой­дя к Ари­ми­ну, Цезарь на заре захва­тил его и дви­нул­ся даль­ше, остав­ляя части сво­его вой­ска в удоб­ных местах. Все бли­жай­шее насе­ле­ние он при­влек на свою сто­ро­ну либо силой, либо гуман­ным отно­ше­ни­ем. Нача­лись бег­ство и пере­се­ле­ния из всех мест в испу­ге, с пла­чем. Никто ниче­го не знал в точ­но­сти, все дума­ли, что Цезарь идет с бес­чис­лен­ным вой­ском.

36. 142 Узнав об этом, кон­су­лы не поз­во­ля­ли Пом­пею спо­кой­но, как это­го тре­бо­вал его воен­ный опыт, при­нять его план дей­ст­вий, но тре­бо­ва­ли от него напасть на Цеза­ря в Ита­лии, для чего наби­ра­лись вой­ска, как если бы горо­ду гро­зил немед­лен­ный захват. 143 Но осталь­ные сена­то­ры ввиду того, что, про­тив ожи­да­ния, напа­де­ние Цеза­ря было чрез­вы­чай­но стре­ми­тель­ным, испу­га­лись, чув­ст­вуя себя совер­шен­но негото­вы­ми к борь­бе с ним. В ужа­се они рас­ка­и­ва­лись в том, что не при­ня­ли пред­ло­же­ний Цеза­ря. Теперь, когда страх изме­нил их воин­ст­вен­ное настро­е­ние в сто­ро­ну бла­го­ра­зу­мия, сена­то­ры нача­ли думать, что пред­ло­же­ния Цеза­ря были пра­виль­ны.

144 А в Риме про­ис­хо­ди­ли мно­гие чуде­са, явля­лись небес­ные зна­ме­ния. Гово­ри­ли, что бог послал кро­ва­вый дождь; на ста­ту­ях богов высту­пал пот; мол­ния уда­ри­ла во мно­гие хра­мы, родил мул. Мно­гие и дру­гие несча­стья пред­ве­ща­ли окон­ча­тель­ное уни­что­же­ние ста­ро­го государ­ст­вен­но­го строя и пере­ме­ну его. 145 Люди дава­ли обе­ты, как во вре­мя страш­ных собы­тий, и народ, пом­ня несча­стья эпо­хи Мария и Сул­лы, вопил, чтобы Цезарь и Пом­пей сло­жи­ли с себя власть, как буд­то в этом одном заклю­ча­лось сред­ство пред­от­вра­тить вой­ну. Цице­рон тре­бо­вал, чтобы к Цеза­рю были посла­ны посред­ни­ки.

37. 146 Кон­су­лы во всем ока­зы­ва­ли про­ти­во­дей­ст­вие сена­ту[2]. Фаво­ний, насме­ха­ясь над фра­зой, бро­шен­ной когда-то Пом­пе­ем, при­гла­шал его уда­рить ногой о зем­лю и выве­сти из нее вой­ска. Пом­пей же ска­зал: «Вы буде­те их иметь, если после­ду­е­те за мной и не ста­не­те боять­ся оста­вить Рим и, если это потре­бу­ет­ся, Ита­лию. 147 Не поме­стья и не жили­ща явля­ют­ся силою и сла­вою для мужей, но мужи, где бы они ни были, име­ют их вме­сте с собою. Сра­жа­ясь, они сно­ва при­об­ре­тут себе и жили­ща». 148 Ска­зав это, он при­гро­зил упор­ст­ву­ю­щим, если они, щадя свои поме­стья или иму­ще­ство, оста­вят борь­бу за оте­че­ство. Затем Пом­пей тот­час вышел из сена­та и выехал из горо­да к капу­ан­ско­му вой­ску. Кон­су­лы после­до­ва­ли за ним. Дру­гих сена­то­ров дол­го удер­жи­ва­ло сомне­ние, и они ноче­ва­ли все вме­сте в зда­нии сена­та. Одна­ко на дру­гой день боль­шая часть их отпра­ви­лась вслед за Пом­пе­ем.

38. 149 Кон­сул[3] настиг­нул в Кор­фи­нии Луция Доми­ция, кото­рый был послан при­нять от него власть, имея с собою непол­ных 4000 чело­век, и оса­дил его там. Жите­ли Кор­фи­ния, захва­тив убе­гаю­ще­го Доми­ция у город­ских ворот, при­ве­ли его к Цеза­рю. 150 Послед­ний, чтобы пока­зать при­мер дру­гим, лас­ко­во при­нял вой­ско Доми­ция, пере­шед­шее на его сто­ро­ну, само­го же Доми­ция, невреди­мо­го и со всем его иму­ще­ст­вом, отпу­стил на все четы­ре сто­ро­ны. Цезарь наде­ял­ся, что тот бла­го­да­ря ока­зан­но­му ему бла­го­де­я­нию, быть может, оста­нет­ся у него, но не пре­пят­ст­во­вал ему идти и к Пом­пею.

151 Так как все это про­изо­шло очень стре­ми­тель­но, то Пом­пей поспе­шил из Капуи в Нуце­рию, а из Нуце­рии в Брун­ди­зий, чтобы, пере­плыв через Ионий­ское море в Эпир, там занять­ся при­готов­ле­ни­я­ми к войне. Он поспеш­но отправ­ля­ет посла­ния по всем про­вин­ци­ям, пишет царям, горо­дам, пол­ко­во­д­цам и дина­стам, чтобы они ока­за­ли помощь в войне, кто чем может. 152 Все это про­изо­шло одно­вре­мен­но. Соб­ст­вен­ное вой­ско Пом­пея нахо­ди­лось в Испа­нии и было гото­во дви­нуть­ся туда, куда будет нуж­но. Часть тех леги­о­нов, кото­рые были при Пом­пее, он при­ка­зал кон­су­лам зара­нее отве­сти из Брун­ди­зия в Эпир.

39. Они немед­лен­но бла­го­по­луч­но пере­пра­ви­лись в Дирра­хий. Неко­то­рые назы­ва­ют этот город Эпидам­ном по сле­дую­ще­му недо­ра­зу­ме­нию. 153 Царь тамош­них вар­ва­ров, Эпидамн, осно­вал город у моря и по сво­е­му име­ни назвал его Эпидам­ном. Сын его доче­ри, Диррах, кото­ро­го счи­та­ют про­ис­хо­дя­щим от Посей­до­на, осно­вал для это­го горо­да гавань и назвал ее Дирра­хи­ем. 154 Это­му Дирра­ху, кото­рый под­верг­ся напа­де­нию со сто­ро­ны бра­тьев, помог за уча­сток зем­ли Геракл, при­дя из Эри­феи. Поэто­му дирра­хий­цы счи­та­ли осно­ва­те­лем коло­нии Герак­ла как име­ю­ще­го надел. Они не отка­зы­ва­лись от Дирра­ха, но боль­ше гор­ди­лись про­ис­хож­де­ни­ем от Герак­ла как бога. 155 Гово­рят, что в этой бит­ве Герак­лом по ошиб­ке был убит Ионий, сын Дирра­ха, и Геракл, пре­дав погре­бе­нию его тело, бро­сил его в море, чтобы Ионий стал эпо­ни­мом послед­не­го. 156 Со вре­ме­нем этой стра­ной и горо­дом овла­де­ли бри­ги, при­шед­шие из Фри­гии, и за ними илли­рий­ское пле­мя тавлан­тии, а за тавлан­ти­я­ми дру­гой илли­рий­ский народ, либур­ны, кото­рые гра­би­ли окрест­но­сти на сво­их быст­рых кораб­лях. Отсюда рим­ляне назы­ва­ют либур­нида­ми быст­ро­ход­ные кораб­ли, с кото­ры­ми они впер­вые позна­ко­ми­лись у либур­нов. 157 Изгнан­ные из Дирра­хия либур­ны при­зва­ли на помощь кер­ки­рян, гос­под­ст­ву­ю­щих на море, и изгна­ли непри­я­те­ля. К дирра­хий­цам кер­ки­ряне при­ме­ша­ли сво­их посе­лен­цев, отче­го порт кажет­ся гре­че­ским. 158 Назва­ние же его, как несчаст­ли­вое, кер­ки­ряне пере­ме­ни­ли и ста­ли назы­вать порт Эпидам­ном, по име­ни выше­ле­жа­ще­го горо­да. И Фукидид его так назы­ва­ет. Одна­ко преж­нее имя одер­жа­ло верх, и порт назы­ва­ют теперь по-преж­не­му Дирра­хи­ем.

40. 159 Часть вой­ска с кон­су­ла­ми пере­пра­ви­лась в Дирра­хий, а Пом­пей, отведя осталь­ную часть в Брун­ди­зий, ожи­дал там воз­вра­ще­ния кораб­лей, пере­во­зив­ших кон­су­лов. Со стен горо­да он отра­жал подо­шед­ше­го тем вре­ме­нем Цеза­ря и окру­жал город рвом, пока не вер­нул­ся флот. Тогда Пом­пей вече­ром отплыл, оста­вив на сте­нах наи­бо­лее храб­рых из сво­их вои­нов. Они с наступ­ле­ни­ем ночи отплы­ли из Брун­ди­зия с попу­т­ным вет­ром. 160 Таким обра­зом Пом­пей со всем вой­ском, оста­вив Ита­лию, пере­шел в Эпир. А Цезарь нахо­дил­ся в затруд­не­нии, куда напра­вить­ся и откуда начать вой­ну, видя, что к Пом­пею стре­мят­ся все ото­всюду. Он боял­ся его испан­ско­го вой­ска, боль­шо­го и опыт­но­го, как бы оно не очу­ти­лось у него в тылу, когда он станет пре­сле­до­вать Пом­пея. Поэто­му Цезарь решил, отпра­вив­шись в Испа­нию, пред­ва­ри­тель­но уни­что­жить тамош­нее вой­ско Пом­пея. Свои силы он разде­лил на пять частей: 161 одну оста­вил в Брун­ди­зии, дру­гую в Гид­рун­те, третью в Тарен­те, чтобы они охра­ня­ли Ита­лию. Дру­гих Цезарь послал вме­сте с Квин­том Вале­ри­ем занять хле­бо­род­ный ост­ров Сар­ди­нию, кото­рую они и захва­ти­ли. 162 Ази­ний Пол­ли­он был послан в Сици­лию, кото­рой управ­лял тогда Катон. Когда послед­ний спро­сил Пол­ли­о­на, на каком осно­ва­нии он вторг­ся в чужую про­вин­цию, по поста­нов­ле­нию ли сена­та или реше­нию наро­да, то тот отве­тил сле­дую­щее: «Тот, кто пра­вит Ита­ли­ей, послал меня для это­го». И Катон, заявив, что, щадя под­власт­ное ему насе­ле­ние, не станет здесь с ним сра­жать­ся, пере­плыл на Кер­ки­ру, а оттуда отпра­вил­ся к Пом­пею.

41. 163 Цезарь, спе­ша в Рим, все­воз­мож­ны­ми посу­ла­ми и обе­ща­ни­я­ми ста­рал­ся при­влечь на свою сто­ро­ну город, кото­рый тре­пе­тал от ужа­са при вос­по­ми­на­нии о бед­ст­ви­ях, быв­ших при Сул­ле и Марии. По отно­ше­нию же к сво­им вра­гам Цезарь обна­ру­жи­вал вели­ко­ду­шие, заяв­ляя, что даже Луция Доми­ция, попав­ше­го ему в руки, он отпу­стил на сво­бо­ду со всем иму­ще­ст­вом. 164 Цезарь при­ка­зал взло­мать запо­ры государ­ст­вен­но­го каз­на­чей­ства и гро­зил смер­тью Метел­лу, един­ст­вен­но­му из народ­ных три­бу­нов, кото­рый это­му пре­пят­ст­во­вал. Он начал рас­хо­до­вать непри­кос­но­вен­ные сум­мы, на кото­рые, гово­рят, при галль­ском наше­ст­вии в ста­ри­ну нало­же­но было пуб­лич­ное закля­тие ни на что не тра­тить их, за исклю­че­ни­ем новой вой­ны с гал­ла­ми. Но Цезарь заявил, что он сам снял с горо­да закля­тие, сде­лав гал­лов без­опас­ны­ми. 165 Над Римом он поста­вил Лепида Эми­лия, а над Ита­ли­ей и ита­лий­ски­ми вой­ска­ми — народ­но­го три­бу­на Мар­ка Анто­ния. Вне Ита­лии Цезарь назна­чил Кури­о­на управ­лять Сици­ли­ей вме­сто Като­на, Квин­та — Сар­ди­ни­ей, в Илли­рию послал Гая Анто­ния, а Циз­аль­пий­скую Гал­лию пору­чил Лици­нию Крас­су. 166 Для Ионий­ско­го и Тиррен­ско­го морей он при­ка­зал быст­ро сфор­ми­ро­вать две эскад­ры. Коман­дую­щи­ми над ними, еще пока они фор­ми­ро­ва­лись, Цезарь назна­чил Гор­тен­зия и Дола­бел­лу.

42. 167 Укре­пив таким обра­зом Ита­лию и сде­лав ее непри­ступ­ной для Пом­пея, Цезарь отпра­вил­ся в Испа­нию. Там он всту­пил в борь­бу с Пет­ре­ем и Афра­ни­ем, пол­ко­во­д­ца­ми Пом­пея, и на пер­вых порах тер­пел пора­же­ния. Но затем они ста­ли вое­вать почти с рав­ным успе­хом око­ло горо­да Илер­ты. 168 Раз­бив лагерь на кру­ти­з­нах, Цезарь полу­чал про­до­воль­ст­вие по мостам через реку Сико­рис. Когда бур­ным тече­ни­ем реки мост был вне­зап­но раз­ру­шен, вои­ны Пет­рея истре­би­ли боль­шое коли­че­ство людей Цеза­ря, отре­зан­ных на дру­гом бере­гу. И сам Цезарь с остав­шим­ся вой­ском силь­но стра­дал от неудоб­ной мест­но­сти, голо­да, насту­пив­шей зимы и от непри­я­те­ля. 169 Он почти нахо­дил­ся в поло­же­нии оса­ждае­мо­го, пока не насту­пи­ло лето, и Афра­ний и Пет­рей нача­ли отсту­пать во внут­рен­нюю Испа­нию, чтобы там набрать новое вой­ско. Цезарь же все вре­мя опе­ре­жал про­тив­ни­ка, пере­ре­зал рвом про­хо­ды и поме­шал непри­я­те­лю идти даль­ше. Часть про­тив­ни­ка, послан­ную впе­ред для заня­тия лаге­ря, Цезарь окру­жил. 170 Вои­ны покры­ли голо­вы щита­ми, что слу­жит при­зна­ком сда­чи. Цезарь, повсюду доби­ва­ясь попу­ляр­но­сти у непри­я­те­ля, запре­тил пере­ко­лоть сдав­ших­ся вои­нов или взять их в плен, а ото­слал их невреди­мы­ми к вой­ску Афра­ния. Поэто­му меж­ду вра­же­ски­ми лаге­ря­ми нача­лись посто­ян­ные сно­ше­ния и шли раз­го­во­ры о мире сре­ди сол­дат­ской мас­сы.

43. 171 Афра­ний и дру­гие вожди уже реши­ли усту­пить Цеза­рю Испа­нию с тем, чтобы он отпу­стил их невреди­мы­ми к Пом­пею. Но Пет­рей про­ти­вил­ся это­му и, рыс­кая по лаге­рю, уби­вал тех из сол­дат, кого он заста­вал в сно­ше­ни­ях с вои­на­ми Цеза­ря. Даже кого-то из сво­их коман­ди­ров, про­ти­вив­ших­ся ему, он умерт­вил соб­ст­вен­ной рукою. Вот поче­му, него­дуя на суро­вость Пет­рея, его люди все боль­ше и боль­ше обра­ща­лись мыс­ля­ми к гуман­но­му Цеза­рю. 172 Когда, вдо­ба­вок ко все­му, Цезарь отре­зал их еще и от воды, бес­по­мощ­ный Пет­рей вме­сте с Афра­ни­ем всту­пил с ним в пере­го­во­ры под наблюде­ни­ем вой­ска с той и дру­гой сто­ро­ны. Было реше­но, что они усту­пят Цеза­рю Испа­нию, а Цезарь отведет их невреди­мы­ми к реке Вару и оттуда отпу­стит к Пом­пею. 173 При­дя к этой реке, Цезарь собрал тех из вои­нов Пет­рея и Афра­ния, кото­рые были из Рима и Ита­лии, поме­стил их на такое место, откуда мож­но было слу­шать, и ска­зал им сле­дую­щее: 174 «Из вас, вра­ги (поль­зу­ясь пока этим сло­вом, я сде­лаю мою мысль яснее для вас), я не при­ка­зал нико­го уби­вать: ни тех, кото­рые были посла­ны впе­ред для заня­тия лаге­ря и сда­лись мне, ни осталь­ное ваше вой­ско, когда я отре­зал ему воду, и это несмот­ря на то, что до того Пет­рей убил тех из моих вои­нов, кото­рые были захва­че­ны за рекой Сико­рис. Если вы чув­ст­ву­е­те ко мне какую-нибудь бла­го­дар­ность, рас­ска­жи­те об этом всем сол­да­там Пом­пея». Ска­зав это, он отпу­стил их невреди­мы­ми и заявил, что Испа­ни­ей будет управ­лять Кас­сий Квинт.

44. 175 Тако­во было поло­же­ние дел у Цеза­ря. В Афри­ке у Пом­пея коман­до­вал Вар Аттий; Юба, царь мав­ри­тан­ских нома­дов, был с ним в сою­зе. Кури­он в инте­ре­сах Цеза­ря напал на них из Сици­лии с дву­мя леги­о­на­ми, две­на­дца­тью боль­ши­ми воен­ны­ми кораб­ля­ми и мно­ги­ми гру­зо­вы­ми суда­ми. 176 Он при­стал к Ути­ке и в неболь­шом кон­ном сра­же­нии око­ло нее обра­тил в бег­ство несколь­ких всад­ни­ков из нома­дов. Вой­ску, сто­я­ще­му еще под ору­жи­ем, Кури­он поз­во­лил про­воз­гла­сить себя импе­ра­то­ром. 177 Это почет­ное имя дает­ся пол­ко­вод­цу вои­на­ми, кото­рые тем самым как бы свиде­тель­ст­ву­ют, что он досто­ин быть их пове­ли­те­лем. В ста­ри­ну пол­ко­вод­цы при­ни­ма­ли эту почесть в награ­ду за вся­кие вели­кие дела, теперь же, как я узнаю, чтобы заслу­жить ее, необ­хо­ди­мо уло­жить 10000 чело­век.

178 Еще когда Кури­он плыл из Сици­лии, афри­кан­цы пред­по­ла­га­ли, что он из често­лю­бия разо­бьет лагерь воз­ле вала Сци­пи­о­на, при­вле­чен­ный сла­вой его подви­гов, и отра­ви­ли там воду. Они не ошиб­лись в рас­че­те. Кури­он устро­ил здесь сто­ян­ку, и вой­ско тот­час забо­ле­ло. У тех, кто пил воду, зре­ние ста­но­ви­лось неяс­ным, как в тумане, насту­пал глу­бо­кий обмо­рок, а после него раз­но­об­раз­ные извер­же­ния пищи и судо­ро­ги во всем теле. 179 Вслед­ст­вие это­го Кури­он начал пере­но­сить лагерь к самой Ути­ке, ведя вой­ско, осла­бев­шее от болез­ни, через боль­шое и длин­ное боло­то. 180 Когда же до них дошла весть о победе Цеза­ря в Испа­нии, они сно­ва обо­д­ри­лись и постро­и­лись к бит­ве у моря в неболь­шом укреп­ле­нии. В про­ис­шед­шем силь­ном сра­же­нии у Кури­о­на пал один чело­век, у Вара же шесть­сот; еще боль­ше было ране­но.

45. 181 Когда под­хо­дил Юба, появил­ся лож­ный слух, что он повер­нул назад око­ло реки Баг­ра­да, отсто­яв­шей неда­ле­ко оттуда, так как-де его цар­ство опу­сто­ши­лось соседя­ми. Рас­ска­зы­ва­ли, что он оста­вил на реке пол­ко­во­д­ца Сабур­ру с неболь­шим толь­ко отрядом. 182 Дове­ряя этой лож­ной мол­ве, Кури­он, жар­ким летом, око­ло третье­го часа дня, пес­ча­ной и без­вод­ной доро­гой повел свои глав­ные силы на Сабур­ру. Ибо если и оста­ва­лась кое-какая зим­няя вла­га, она была высу­ше­на жаром солн­ца, а реку же зани­мал Сабур­ра и сам царь, кото­рый нахо­дил­ся там же. 183 Введен­ный в заблуж­де­ние, Кури­он под­нял­ся на хол­мы с вой­ском, изму­чен­ным уста­ло­стью, зно­ем и жаж­дой. Когда вра­ги увиде­ли его в таком состо­я­нии, они нача­ли пере­хо­дить реку в пол­ной бое­вой готов­но­сти. А Кури­он с весь­ма нера­зум­ной сме­ло­стью начал спус­кать­ся с хол­мов, ведя совер­шен­но осла­бев­шее вой­ско. 184 Когда его окру­жи­ли всад­ни­ки нома­дов, он на неко­то­рое вре­мя отсту­пил и стя­нул вой­ско. Но тес­ни­мый вра­гом, Кури­он сно­ва отсту­пил на хол­мы. 185 Ази­ний Пол­ли­он в нача­ле несча­стья бежал с немно­ги­ми людь­ми к лаге­рю в Ути­ке, чтобы Вар как-нибудь не напал на него при изве­стии о пора­же­нии Кури­о­на. 186 Послед­ний, храб­ро сра­жа­ясь, пал вме­сте со всем налич­ным вой­ском, так что за Пол­ли­о­ном никто не вер­нул­ся в Ути­ку. 187 Таков ока­зал­ся резуль­тат бит­вы на реке Баг­ра­де. Отре­зан­ная голо­ва Кури­о­на была достав­ле­на Юбе.

46. Когда о несча­стье ста­ло извест­но в лаге­ре у Ути­ки, коман­дую­щий фло­том Флам­ма немед­лен­но бежал с фло­том, преж­де чем успел при­нять к себе кого-нибудь из нахо­дя­щих­ся на бере­гу. Ази­ний, пере­пра­вив­шись на лег­кой лод­ке к сто­я­щим на море куп­цам, про­сил их под­плыть к бере­гу и взять вой­ско. 188 Неко­то­рые дей­ст­ви­тель­но под­плы­ли ради это­го ночью к бере­гу, но когда сол­да­ты все вме­сте под­ня­лись на кораб­ли, те нача­ли тонуть. Тогда куп­цы боль­шую часть сол­дат, успев­ших выехать в море и имев­ших день­ги, побро­са­ли в воду, пре­льстив­шись их день­га­ми. 189 Вот что слу­чи­лось с теми, кото­рые взо­шли на кораб­ли. С остав­ши­ми­ся же на бере­гу еще ночью про­изо­шло иное, хотя и нечто подоб­ное. Днем они сда­лись Вару, а когда при­был Юба, он поста­вил их око­ло сте­ны и при­ка­зал их пере­ко­лоть как остат­ки сво­ей победы. Юба сде­лал это без согла­сия Вара и ни о чем не поду­мав. 190 Таким обра­зом погиб­ло два рим­ских леги­о­на, при­быв­ших с Кури­о­ном в Афри­ку, погиб­ли все всад­ни­ки, лег­ко­во­ору­жен­ные и обоз­ная при­слу­га. А Юба вер­нул­ся домой, счи­тая все это дело боль­шой заслу­гой перед Пом­пе­ем.

47. 191 В эти же дни близ Илли­рии Анто­ний потер­пел пора­же­ние от Окта­вия, дей­ст­во­вав­ше­го на сто­роне Пом­пея про­тив Дола­бел­лы. Дру­гое вой­ско Цеза­ря, сто­яв­шее в Пла­цен­ции, воз­му­ти­лось и обви­ня­ло сво­их коман­ди­ров: «Мы меш­ка­ем на похо­де, — кри­ча­ли они, — и не полу­ча­ем тех пяти мин, кото­рые в каче­стве подар­ка Цезарь обе­щал нам еще в Брун­ди­зии». 192 Когда Цезарь узнал об этом, он быст­ро отпра­вил­ся из Мас­си­лии в Пла­цен­цию и, при­быв к еще бун­то­вав­шим сол­да­там, ска­зал сле­дую­щее: «Вы хоро­шо зна­е­те сами, с какой быст­ро­той я дей­ст­вую в каж­дом деле. Вой­на затя­ги­ва­ет­ся не по нашей вине, а пото­му, что вра­ги избе­га­ют нас. 193 Вы же, кото­рые полу­чи­ли в Гал­лии так мно­го выгод под моим началь­ст­вом и дали клят­ву слу­жить мне в тече­ние всей вой­ны, а не толь­ко части ее, — вы бро­са­е­те нас в середине дела, вос­ста­е­те про­тив началь­ни­ков и счи­та­е­те воз­мож­ным при­ка­зы­вать тем, от кого вам долж­но полу­чать при­ка­за­ния. 194 Высту­пая сам как свиде­тель, я тор­же­ст­вен­но заяв­ляю о неиз­мен­ной щед­ро­сти к вам; а теперь я поступ­лю с вами на осно­ва­нии оте­че­ских зако­нов и при­ка­жу каз­нить по жре­бию деся­тую часть девя­то­го леги­о­на, так как он в осо­бен­но­сти был зачин­щи­ком мяте­жа». 195 Под­нял­ся вопль все­го леги­о­на, и коман­ди­ры его, упав на коле­ни, умо­ля­ли Цеза­ря о поща­де. Цезарь с трудом сда­вал­ся и, нако­нец, согла­сил­ся под­верг­нуть жере­бьев­ке толь­ко 120 чело­век, кото­рые счи­та­лись глав­ны­ми зачин­щи­ка­ми. Из них долж­но было каз­нить 12 чело­век. Но из этих две­на­дца­ти кто-то один отсут­ст­во­вал, когда вспых­нул мятеж. Поэто­му Цезарь при­ка­зал каз­нить пока­зав­ше­го на него цен­ту­ри­о­на.

48. 196 Так окон­чи­лось вос­ста­ние в Пла­цен­ции. Цезарь при­был в Рим, и испу­ган­ный народ без поста­нов­ле­ния сена­та и пред­ва­ри­тель­но­го назна­че­ния кон­су­ла выбрал его дик­та­то­ром. Но, как дума­ют неко­то­рые, Цезарь зани­мал эту долж­ность толь­ко 11 дней, либо избе­гая вла­сти, воз­буж­даю­щей нена­висть, либо не нуж­да­ясь в ней. После это­го он объ­явил кон­су­лом на сле­дую­щий год себя и Пуб­лия Исав­ри­ка. 197 Пол­ко­вод­цев в про­вин­ции он назна­чал и сме­нял по соб­ст­вен­но­му про­из­во­лу. В Испа­нию Цезарь послал Мар­ка Лепида, в Сици­лию — Авла Аль­би­на, в Сар­ди­нию — Секс­та Педу­цея и в толь­ко что заня­тую Гал­лию — Деци­ма Бру­та. 198 Голо­даю­ще­му насе­ле­нию он выдал хлеб. Так как народ про­сил его вер­нуть изгнан­ни­ков, то он дал раз­ре­ше­ние вер­нуть­ся всем, кро­ме Мило­на. Но когда у Цеза­ря ста­ли про­сить сло­же­ния дол­гов, ссы­ла­ясь на вой­ны, мяте­жи и создав­ши­е­ся вслед­ст­вие это­го деше­вые цены, разо­ри­тель­ные для про­дав­цов, он в этом отка­зал. Одна­ко Цезарь назна­чил соб­ст­вен­ных оцен­щи­ков тех рыноч­ных това­ров, кото­ры­ми вме­сто денег долж­ни­ки долж­ны были рас­пла­чи­вать­ся с заи­мо­дав­ца­ми. 199 Устро­ив эти дела, Цезарь око­ло зим­не­го солн­це­во­рота послал вой­ско в Брун­ди­зий, а сам выехал в декаб­ре меся­це по рим­ско­му кален­да­рю, не дождав­шись даже ради сво­ей долж­но­сти насту­паю­ще­го ново­го года. Народ про­во­жал его при отъ­езде прось­ба­ми при­ми­рить­ся с Пом­пе­ем, ибо не было тай­ной, что тот из них, кто одер­жит верх, повернет к монар­хии.

49. 200 Итак, Цезарь дви­гал­ся со всей воз­мож­ной ско­ро­стью. Пом­пей же во все это вре­мя при­готов­лял кораб­ли, стя­ги­вал все боль­ше и боль­ше войск и средств и, захва­тив на Ионий­ском море сорок кораб­лей Цеза­ря, кара­у­лил его пере­пра­ву. С вой­ском он про­из­во­дил упраж­не­ния, сам участ­вуя в беге, езде вер­хом, и везде был пер­вым, несмот­ря даже на воз­раст. И этим Пом­пей лег­ко снис­кал к себе такое рас­по­ло­же­ние, что на его упраж­не­ния все сбе­га­лись, как на зре­ли­ще. 201 У Цеза­ря к это­му вре­ме­ни было 10 леги­о­нов пехоты и 10000 галль­ской кон­ни­цы, у Пом­пея — 5 леги­о­нов из Ита­лии, с кото­ры­ми он пере­плыл Ионий­ское море, и отно­ся­щи­е­ся к ним кон­ные части — два пар­фян­ских леги­о­на, оста­ток от вой­ска, вое­вав­ше­го под началь­ст­вом Крас­са и неко­то­рое чис­ло из отпра­вив­ших­ся вме­сте с Габи­ни­ем в Еги­пет — все­го 11 леги­о­нов ита­лий­цев и 7000 кон­ни­цы. 202 Союз­ни­ки у Пом­пея были из Ионии, Македо­нии, Пело­пон­не­са, Бео­тии, крит­ские стрел­ки, фра­кий­ские пращ­ни­ки, поль­зу­ю­щи­е­ся мета­тель­ны­ми оруди­я­ми вой­ны из при­пон­тий­ских обла­стей, неко­то­рые галль­ские всад­ни­ки и дру­гие из восточ­ной Гала­тии, Ком­ма­ге­ны, послан­ные Антиохом, кили­кий­цы, кап­па­до­кий­цы, неко­то­рые из Малой Арме­нии, пам­фи­лий­цы и писидий­цы. 203 Все­ми эти­ми союз­ни­ка­ми Пом­пей не пола­гал поль­зо­вать­ся для сра­же­ния, но частью для гар­ни­зон­ной служ­бы, рытья око­пов и вся­ко­го дру­го­го обслу­жи­ва­ния ита­лий­ско­го вой­ска, чтобы из самих ита­лий­цев никто не был отвле­чен от самой вой­ны. 204 Так обсто­я­ло у Пом­пея с сухо­пут­ным вой­ском. Кораб­лей же воен­ных с пол­ным люд­ским соста­вом было 600, из них счи­тав­ших­ся наи­бо­лее выдаю­щи­ми­ся око­ло 100 с рим­ски­ми моря­ка­ми; было так­же вели­кое мно­же­ство гру­зо­вых и обоз­ных судов. Коман­ди­ров было мно­го, соот­вет­ст­вен­но частям, а над ними все­ми во гла­ве сто­ял Марк Бибул.

50. 205 Когда все было гото­во, Пом­пей, собрав в одно место, откуда было хоро­шо слыш­но, всех лиц из сена­тор­ско­го сосло­вия и так назы­вае­мых всад­ни­ков, а так­же все вой­ско, ска­зал сле­дую­щее: «Мужи, неко­гда и афи­няне оста­ви­ли свой город, сра­жа­ясь за сво­бо­ду с напа­дав­ши­ми на них, пола­гая, что не дома состав­ля­ют город, а мужи. И посту­пив так, они ско­ро вер­ну­ли себе свой город обрат­но и сде­ла­ли его еще более про­слав­лен­ным. И наши соб­ст­вен­ные пред­ки, когда на них напа­ли гал­лы, оста­ви­ли город, и Камилл, дви­нув­шись из Ардеи, его вновь воз­вра­тил. Все, кто мыс­лит здра­во, счи­та­ют, где бы они ни ока­за­лись, оте­че­ст­вом самую сво­бо­ду. 206 Вооду­шев­лен­ные при­плы­ли и мы сюда, не бро­сив оте­че­ства, но для того, чтобы отлич­но воору­жить­ся для него и здесь защи­тить его от чело­ве­ка, издав­на на него зло­умыш­ля­ю­ще­го и вне­зап­но, с помо­щью под­ку­пов, захва­тив­ше­го Ита­лию. 207 Вы про­воз­гла­си­ли его вра­гом рим­ско­го наро­да, а он посы­ла­ет началь­ни­ков во все наши стра­ны и назна­ча­ет их и в Риме и в Ита­лии: с такой наг­ло­стью отни­ма­ет он вер­хов­ную власть у наро­да. 208 И если так посту­па­ет он во вре­мя вой­ны, когда он еще под стра­хом, что ему, может быть, при­дет­ся дать ответ — да помо­жет бог! — то каких сле­ду­ет от него ожи­дать жесто­ко­стей и наси­лий, когда он победит? Но к посту­паю­ще­му так со сво­им оте­че­ст­вом все же при­со­еди­ня­ют­ся неко­то­рые лица, под­куп­лен­ные теми сред­ства­ми, кото­рые он раздо­был для себя в вашей же Гал­лии, и пред­по­чи­та­ют быть у это­го чело­ве­ка в раб­стве, чем в рав­ных с нами пра­вах.

51. 209 Что каса­ет­ся меня, я не пре­кра­щал борь­бы вме­сте с вами и за вас и само­го себя отдаю в ваше рас­по­ря­же­ние как вои­на и как вождя, и если есть у меня какая-нибудь опыт­ность в воен­ном деле и сча­стье чело­ве­ка, до сих пор еще нико­гда не побеж­ден­но­го, то я молю богов, чтобы они и в насто­я­щее вре­мя спо­соб­ст­во­ва­ли мне, сра­жа­ясь за оте­че­ство, нахо­дя­ще­е­ся в опас­но­сти, быть столь же счаст­ли­вым, каким я был ранее, уве­ли­чи­вая его могу­ще­ство. 210 Сле­ду­ет наде­ять­ся на богов и чер­пать храб­рость из смыс­ла самой вой­ны, к кото­рой нас побуж­да­ет пре­крас­ное и спра­вед­ли­вое стрем­ле­ние к сохра­не­нию оте­че­ской фор­мы прав­ле­ния. Кро­ме того, сле­ду­ет пола­гать­ся и на оби­лие сна­ря­же­ния, име­ю­ще­го­ся у нас и на суше и на море, про­дол­жаю­ще­го непре­рыв­но рас­ти и кото­рое еще воз­рас­тет, когда мы при­мем­ся за дело. 211 Ибо мож­но ска­зать, что все наро­ды на восто­ке и у Евк­син­ско­го моря, как эллин­ские, так и вар­вар­ские, при­мы­ка­ют к нам. И цари, кото­рые с рим­ля­на­ми и со мной состо­ят в друж­бе, на свой счет доста­вят нам и вой­ска, и стре­лы, и про­ви­ант, и вся­кое дру­гое сна­ря­же­ние. При­сту­пи­те же к делу соот­вет­ст­вен­но досто­ин­ству оте­че­ства, вас самих и меня и, памя­туя о без­за­ко­нии Цеза­ря, быст­ро выпол­няй­те то, что при­ка­зы­ва­ет­ся».

52. 212 Так гово­рил Пом­пей. Все вой­ско, все сена­то­ры, окру­жав­шие его, и вели­кое мно­же­ство знат­ных, все вме­сте при­вет­ст­во­ва­ли его и при­зы­ва­ли пове­сти их на все, на что он най­дет нуж­ным. 213 Пом­пей же, пола­гая, что вслед­ст­вие небла­го­при­ят­но­го для пла­ва­ния вре­ме­ни года и отсут­ст­вия при­ста­ней Цезарь пред­при­мет пла­ва­ние после зимы, а пока зай­мет­ся орга­ни­за­ци­ей сво­ей кон­суль­ской вла­сти, при­ка­зал адми­ра­лам охра­нять море, вой­ско же рас­пре­де­лил по зим­ним сто­ян­кам, раз­ме­стив его по всей Фес­са­лии и Македо­нии.

214 Так бес­печ­но рас­суж­дал Пом­пей о пред­сто­я­щем; Цезарь же, как мной уже было ска­за­но, во вре­мя зим­не­го солн­це­во­рота спе­шил в Брун­ди­зий, пола­гая, что неожи­дан­но­стью он силь­нее все­го пора­зит вра­гов. 215 И еще не имея в Брун­ди­зии ни съест­ных при­па­сов, ни сна­ря­же­ния, ни пол­но­стью все­го сво­его вой­ска, он, тем не менее, созвал всех имев­ших­ся у него в налич­но­сти людей на собра­ние и ска­зал им сле­дую­щее:

53. 216 «О мужи, вы, кото­рые мне помо­га­е­те в вели­чай­ших делах, знай­те, что ни бур­ность пого­ды, ни запозда­ние неко­то­рых вой­ско­вых частей, ни недо­ста­ток соот­вет­ст­ву­ю­ще­го сна­ря­же­ния не удер­жи­ва­ют меня от дви­же­ния впе­ред, ибо я пола­гаю, что быст­ро­та в дей­ст­ви­ях мне будет полез­нее все­го это­го 217 и что мы пер­вые, кото­рые преж­де дру­гих сюда при­бы­ли, долж­ны, пола­гаю я, оста­вить здесь на месте рабов, обоз и все сна­ря­же­ние, чтобы име­ю­щи­е­ся в налич­но­сти кораб­ли мог­ли вме­стить нас самих, самим же, немед­лен­но отпра­вив­шись на судах, испы­тать, не удаст­ся ли, укрыв­шись от вра­гов, про­ти­во­по­ста­вить бур­ным непо­го­дам доб­рое сча­стье, мало­чис­лен­но­сти — сме­лость, нашей бед­но­сти — изоби­лие у вра­гов, кото­рым мы долж­ны овла­деть, как толь­ко вый­дем на сушу, ибо мы зна­ем, что если мы их не победим, то у нас сво­его соб­ст­вен­но­го ниче­го нет. 218 Итак, мы пой­дем за раба­ми, сна­ря­же­ни­ем и съест­ны­ми при­па­са­ми вра­гов, пока они нахо­дят­ся под кров­лей зим­них сто­я­нок. Пой­дем, пока Пом­пей пола­га­ет, что и я стою на зим­ней сто­ян­ке и пре­да­юсь “пом­пам” и кон­суль­ским жерт­во­при­но­ше­ни­ям. 219 Вам, хотя вы сами это зна­е­те, я ска­жу, что самое важ­ное в воен­ном деле — это неожи­дан­ность; честь нам доста­вит сла­ва и пер­вой целью для нас явля­ет­ся стя­жать сла­ву в буду­щих сра­же­ни­ях и угото­вить все для без­опас­но­сти тех, кто за нами туда после­ду­ет. 220 Я же сам и в насто­я­щее вре­мя пред­по­чел бы ско­рее тра­тить вре­мя на пла­ва­нье, чем на раз­го­во­ры, чтобы Пом­пей увидел меня тогда, когда, по его рас­че­там, я еще зани­ма­юсь орга­ни­за­ци­ей вла­сти в Риме. Хотя я знаю вашу покор­ность, все же я жду отве­та».

54. 221 Когда все вой­ско с вооду­шев­ле­ни­ем ста­ло кри­чать, чтобы он их вел, Цезарь тут же, с три­бу­ны, повел их — пять леги­о­нов пехоты и 600 отбор­ных всад­ни­ков — к морю. Так как буря при­во­ди­ла суда в бес­по­рядок, он с ними стал в откры­том море на яко­рях. Это было вре­мя зим­не­го солн­це­во­рота17, и ветер, к доса­де и огор­че­нию Цеза­ря, заста­вил его пер­вый день года про­ве­сти в Брун­ди­зии. 222 Тем вре­ме­нем при­бы­ли еще два леги­о­на, и Цезарь отпра­вил их сквозь бурю на гру­зо­вых судах. Воен­ных кораб­лей у него было немно­го, и они охра­ня­ли Сар­ди­нию и Сици­лию. 223 Так как бури его отнес­ли к Керавн­ским горам, то он тот­час отпра­вил суда в Брун­ди­зий за осталь­ным вой­ском, а сам отпра­вил­ся ночью к горо­ду Ори­ку по узкой и каме­ни­стой тро­пе, при этом из-за неудоб­ства мест­но­сти вой­ско разде­ли­лось на мно­же­ство частей, так что оно мог­ло лег­ко под­верг­нуть­ся напа­де­нию, если бы это кто-нибудь заме­тил. 224 К утру все это мно­же­ство к нему с трудом стек­лось, и гар­ни­зон­ный началь­ник Ори­ка, после того как нахо­див­ши­е­ся с ним внут­ри горо­да заяви­ли, что не будут сопро­тив­лять­ся иду­ще­му на них рим­ско­му кон­су­лу, пере­дал клю­чи горо­да Цеза­рю и остал­ся при нем, удо­сто­ив­шись от него поче­стей. 225 Лукре­ций же и Мину­ций охра­ня­ли на дру­гой сто­роне Ори­ка на 18 воен­ных кораб­лях хлеб, нахо­дя­щий­ся на судах. Послед­ние, чтобы Цезарь ими не овла­дел, они пото­пи­ли и убе­жа­ли в Дирра­хий. 226 Из Ори­ка Цезарь поспе­шил в Апол­ло­нию. Апол­ло­ний­цы его при­ня­ли, началь­ник же гар­ни­зо­на Ста­бе­рий город поки­нул.

55. 227 И Цезарь, собрав свое вой­ско, напом­нил им, что бла­го­да­ря быст­ро­те в дей­ст­ви­ях они счаст­ли­во пре­одо­ле­ли и бурю и без кораб­лей овла­де­ли морем, а так­же взя­ли без боя Орик и Апол­ло­нию и вла­де­ют теперь тем, что при­над­ле­жа­ло вра­гам, и все это так, как он им и ска­зал: в то вре­мя, как Пом­пей об этом еще не зна­ет. 228 «Если, — ска­зал он, — мы еще захва­тим и Дирра­хий, эту кла­до­вую запа­сов Пом­пея, то нашим станет все то, что было ими заготов­ле­но в тече­ние цело­го лета». Так ска­зав, он быст­ро повел их по боль­шой доро­ге в Дирра­хий, не отды­хая ни днем, ни ночью. 229 Но Пом­пей, об этом пред­у­преж­ден­ный, так­же в свою оче­редь дви­нул­ся из Македо­нии с вели­кой поспеш­но­стью и, чтобы затруд­нить Цеза­рю про­дви­же­ние, сру­бал по пути лес, раз­ру­шал мосты на реках и сжи­гал все встре­чав­ше­е­ся по пути про­до­воль­ст­вие, пола­гая, как оно и в дей­ст­ви­тель­но­сти было, делом вели­чай­шей важ­но­сти сохра­нить свои запа­сы. 230 Каж­дый раз когда кто-нибудь из них обо­их, Цезарь или Пом­пей, изда­ли видел пыль, огонь или дым, то он думал, что это про­тив­ник, и они как бы состя­за­лись в беге. И ни пище, ни сну они не уде­ля­ли вре­ме­ни. Такая была быст­ро­та, напря­же­ние и кри­ки тех, кто их вел при све­те факе­лов, что по мере того как вра­ги все более друг к дру­гу при­бли­жа­лись, уве­ли­чи­ва­лись страх и смя­те­ние. Неко­то­рые от уста­ло­сти сбра­сы­ва­ли с себя то, что нес­ли, или, пря­чась в уще­льях, отста­ва­ли, гото­вые ради немед­лен­но­го отды­ха при­ми­рить­ся и со стра­хом перед вра­гом.

56. 231 Такие бед­ст­вия тер­пе­ли обе сто­ро­ны. Одна­ко Пом­пей достиг Дирра­хия преж­де Цеза­ря и рас­по­ло­жил­ся при горо­де лаге­рем, затем, послав флот в Орик, сно­ва занял его и при­нял­ся охра­нять море более надеж­ны­ми кара­у­ла­ми. Цезарь же, наме­тив гра­ни­цей меж­ду собой и Пом­пе­ем реку Алор, рас­по­ло­жил­ся лаге­рем по ту сто­ро­ну, 232 при этом неко­то­рые части кон­ни­цы с той и дру­гой сто­ро­ны, пере­хо­дя реку, всту­па­ли друг с дру­гом в бой. Все же вой­ско в целом не всту­па­ло в бой, так как Пом­пей еще про­из­во­дил упраж­не­ния с ново­бран­ца­ми, а Цезарь ожи­дал тех, кото­рых оста­вил в Брун­ди­зии. 233 Он пола­гал, что если они на судах поплы­вут вес­ной, то не оста­нут­ся неза­ме­чен­ны­ми три­ре­ма­ми Пом­пея, кото­рые часто выплы­ва­ли на стра­жу; если же они отва­жат­ся плыть зимой, когда вра­ги сто­ро­жат на ост­ро­вах, то они, может быть, прой­дут неза­ме­чен­ны­ми или одо­ле­ют вра­гов бла­го­да­ря вели­чине кораб­лей и вет­ру; поэто­му-то он и послал поспеш­но за ними. 234 Так как они не выез­жа­ли, он решил сам тай­но отпра­вить­ся к вой­ску; ведь кому-нибудь дру­го­му, поми­мо него, их при­ве­сти было бы нелег­ко. Скрыв свое наме­ре­ние, он послал трех рабов к реке, отсто­я­щей на рас­сто­я­нии 12 ста­дий, чтобы они при­гото­ви­ли быст­ро­ход­ную лод­ку и наи­луч­ше­го руле­во­го яко­бы для послан­ца Цеза­ря.

57. 235 Цезарь же, под пред­ло­гом болез­нен­но­го состо­я­ния уда­лив­шись с обеда, пред­ло­жил дру­зьям про­дол­жать его, а сам, одев­шись в одеж­ду част­но­го чело­ве­ка и сев на повоз­ку, тот­час отпра­вил­ся к суд­ну как посла­нец Цеза­ря. Он и в даль­ней­шем отда­вал все при­ка­за­ния через рабов, сам оста­ва­ясь закры­тым и в тече­ние ночи неузнан­ным. 236 Когда насту­пи­ла буря, рабы уве­ще­ва­ли корм­че­го быть храб­рым, ука­зы­вая, что бла­го­да­ря буре им ско­рее удаст­ся про­плыть неза­ме­чен­ны­ми со сто­ро­ны вра­гов, кото­рые нахо­дят­ся побли­зо­сти. Корм­чий плыл по реке, гре­бя изо всей силы. Когда лод­ка при­плы­ла к устью и море с бурей и вет­ром задер­жа­ло тече­ние, рабы Цеза­ря пого­ня­ли корм­че­го, а когда корм­чий, ниче­го не добив­шись, уто­мил­ся и при­шел в отча­я­ние, Цезарь, открыв­шись, крик­нул ему: «Сме­лей направ­ляй­ся навстре­чу буре. Ты везешь Цеза­ря и его сча­стье». 237 Греб­цы и корм­чий были пора­же­ны, все­ми овла­де­ло усер­дие, и суд­но бла­го­да­ря уси­ли­ям корм­че­го выплы­ло из реки. Ветер и вол­ны откры­то­го моря под­го­ня­ли их к бере­гу, так что они ста­ли опа­сать­ся, как бы с наступ­ле­ни­ем утра они при све­те не были обна­ру­же­ны вра­га­ми. Цезарь, него­дуя на боже­ство, как бы с недоб­ро­же­ла­тель­ст­вом к нему отно­ся­ще­е­ся, раз­ре­шил корабль напра­вить обрат­но. 238 Под­тал­ки­вае­мый быст­рым вет­ром, корабль вновь вплыл в реку.

58. Что каса­ет­ся Цеза­ря, то одни удив­ля­лись его сме­ло­сти, дру­гие упре­ка­ли, что он пред­при­нял дело, подо­баю­щее сол­да­ту, но не вое­на­чаль­ни­ку. 239 Цезарь, уже не наде­ясь впредь сам сде­лать это неза­мет­но, при­ка­зал вме­сто себя плыть Посту­мию и велел Габи­нию при­ве­сти немед­лен­но вой­ско мор­ским путем. Если же Габи­ний ослу­шал­ся бы, то пору­чить это Анто­нию, если и этот отка­жет­ся, то — Кале­ну. 240 На тот же слу­чай, если все трое не решат­ся, Цезарь напи­сал пись­мо к само­му вой­ску, не поже­ла­ет ли кто из вои­нов после­до­вать за Посту­ми­ем на суда, и чтобы те, кото­рые отпра­вят­ся, при­ста­ли в то место, куда их при­го­нит ветер. Кораб­лей не жалеть, ибо не в кораб­лях нуж­да­ет­ся Цезарь, а в людях.

241 Таким обра­зом, Цезарь боль­ше дове­рял­ся уда­че, чем рас­че­ту. Пом­пей же, спе­ша опе­ре­дить про­тив­ни­ка, высту­пил, под­гото­вив­шись к сра­же­нию. И слу­чи­лось, что когда двое из вои­нов Пом­пея иссле­до­ва­ли середи­ну реки, чтобы знать, где она более все­го про­хо­ди­ма, в это вре­мя кто-то из вой­ска Цеза­ря, под­бе­жав, убил обо­их. Пом­пей, счи­тая это дур­ным пред­зна­ме­но­ва­ни­ем, снял­ся с лаге­ря. По мне­нию всех, это была ошиб­ка со сто­ро­ны Пом­пея, так как он упу­стил самое удоб­ное вре­мя.

59. 242 Когда Посту­мий при­был в Брун­ди­зий, Габи­ний, не под­чи­нив­шись при­ка­зу Цеза­ря, повел всех желаю­щих через Илли­рию, нигде не делая при­ва­ла. Они почти все были уни­что­же­ны илли­рий­ца­ми. Цезарь вынуж­ден был это пере­тер­петь, так как был занят. 243 Анто­ний же, поса­див дру­гих на кораб­ли, поплыл мимо Апол­ло­нии под пару­са­ми при попу­т­ном вет­ре. Когда к полу­дню ветер осла­бел, 20 кораб­лей Пом­пея, направ­лен­ные на обсле­до­ва­ние моря, заме­ти­ли вра­гов и ста­ли их пре­сле­до­вать. 244 Ими, так как на море было без­вет­рие, овла­дел силь­ный страх, чтобы воен­ные кораб­ли не про­бу­ра­ви­ли их сво­и­ми мед­ны­ми носа­ми и не пото­пи­ли. И кораб­ли Пом­пея уже долж­ным обра­зом при­гото­ви­лись, уже ста­ли направ­лять кам­ни из пра­щей и стре­лы. 245 Но вдруг нале­тел ветер силь­нее преж­не­го, и они, раз­вер­нув немед­лен­но боль­шие пару­са, встре­ти­ли неожи­дан­ный ветер и поплы­ли уже без стра­ха. Суда вра­же­ские отста­ли, жесто­ко пре­тер­пе­вая от бури, вет­ра и высо­ких волн, и с трудом про­рва­лись к каме­ни­стой и лишен­ной при­ста­ней суше, захва­тив из кораб­лей Цеза­ря все­го два, застряв­ших в боло­те. Анто­ний со все­ми осталь­ны­ми при­ча­лил в так назы­вае­мый Ним­фей.

60. 246 Вой­ско Цеза­ря было уже все в налич­но­сти, так же как и у Пом­пея. То и дру­гое рас­по­ло­жи­лись лаге­рем друг про­тив дру­га на мно­же­стве укреп­ле­ний на хол­мах. Обе сто­ро­ны пред­при­ни­ма­ли частые стыч­ки вокруг каж­до­го укреп­ле­ния, про­во­ди­ли вокруг него рвы, оса­ждая вза­им­но друг дру­га, то под­вер­гая про­тив­ни­ка, то сами попа­дая в затруд­ни­тель­ное поло­же­ние. 247 В одном из таких сра­же­ний вой­ско Цеза­ря, как ока­за­лось, усту­пи­ло вой­ску Пом­пея. Один цен­ту­ри­он, по име­ни Сце­ва, совер­шив­ший мно­го бле­стя­щих дел и ранен­ный в глаз стре­лой, высту­пил впе­ред и сде­лал знак рукой, что жела­ет что-то ска­зать. 248 Когда насту­пи­ло мол­ча­ние, он крик­нул извест­но­му сво­им муже­ст­вом цен­ту­ри­о­ну Пом­пея: «Спа­си чело­ве­ка, рав­но­го тебе, спа­си дру­га, при­шли мне людей, кото­рые бы выве­ли меня за руки, так как я ранен». Когда к нему как к пере­беж­чи­ку под­бе­жа­ли два чело­ве­ка, он одно­го из них убил, дру­го­му про­бил пле­чо. 249 Так посту­пил он, когда уже пере­стал наде­ять­ся на свое спа­се­ние и на спа­се­ние укреп­ле­ния; но тем самым он вну­шил всем дру­гим стыд и вооду­шев­ле­ние, и укреп­ле­ние было спа­се­но, несмот­ря на то, что сам началь­ник укреп­ле­ния, Мину­ций, силь­но постра­дал и был, как гово­рят, сто два­дцать раз уязв­лен в щит, имел шесть ран на теле и лишил­ся, как и Сце­ва, гла­за. 250 Цезарь почтил геро­ев мно­ги­ми награ­да­ми, а сам, так как кто-то из Дирра­хия под­готов­лял пре­да­тель­скую сда­чу горо­да, отпра­вил­ся с немно­ги­ми людь­ми, как было услов­ле­но, к воротам Дирра­хия и свя­ти­ли­щу Арте­ми­ды. 251 В эту же зиму зять Цеза­ря вел[4] ему еще вой­ска из Сирии. Гай Каль­ви­зий, столк­нув­шись с ним в Македо­нии, был им побеж­ден, и из цело­го леги­о­на у него в этой бит­ве оста­лось толь­ко 800 чело­век.

61. 252 К Цеза­рю совер­шен­но ниче­го не посту­па­ло со сто­ро­ны моря, так как Пом­пей дер­жал его в сво­ей вла­сти. Вой­ско Цеза­ря голо­да­ло и дела­ло хлеб из тра­вы. Пере­беж­чи­ки, желая пора­до­вать Пом­пея, при­нес­ли ему этот «хлеб», но Пом­пей не обра­до­вал­ся, а ска­зал: «С каки­ми зве­ря­ми мы сра­жа­ем­ся». 253 Цезарь по необ­хо­ди­мо­сти собрал все свое вой­ско, чтобы этим вынудить и Пом­пея, вопре­ки его воле, к сра­же­нию. Но Пом­пей, заняв боль­шин­ство укреп­ле­ний, остав­лен­ных Цеза­рем, боль­ше ниче­го не пред­при­ни­мал. 254 И Цезарь, в вели­кой доса­де, занял­ся делом труд­ным и рис­ко­ван­ным — окру­жить со сто­ро­ны моря весь лагерь Пом­пея сплош­ной сте­ной; пред­при­я­тие, кото­рое, как он пола­гал, ему долж­но при­не­сти вели­кую сла­ву по одно­му лишь сме­ло­му замыс­лу, даже если оно и не увен­ча­ет­ся успе­хом. Дли­на сте­ны была 1200 ста­дий. 255 Таким делом занял­ся Цезарь. Пом­пей же про­во­дил рвы, направ­лен­ные про­тив Цеза­ря, и воз­во­дил соору­же­ния со сво­ей сто­ро­ны. Так они оба лиша­ли смыс­ла заду­ман­ное ими дело. 256 В то вре­мя было меж­ду ними одно боль­шое сра­же­ние, в кото­ром Пом­пей бли­ста­тель­но обра­тил в бег­ство вой­ско Цеза­ря и пре­сле­до­вал бегу­щих до само­го лаге­ря, отняв у них мно­го зна­мен. И даже «орла», самое глав­ное зна­мя у рим­лян, тот, кто его нес, едва успел пере­бро­сить через вал к тем, что нахо­ди­лись внут­ри.

62. 257 Когда пора­же­ние Цеза­ря ста­ло окон­ча­тель­ным, Цезарь с дру­гой сто­ро­ны повел новую часть, но и этой овла­дел такой вели­кий страх, что, когда вда­ли пока­зал­ся Пом­пей, они не смог­ли ни оста­но­вить­ся, будучи уже у самых ворот, ни вой­ти в них в бое­вом поряд­ке, ни под­чи­нить­ся при­ка­за­ни­ям, но каж­дый бежал, где кому слу­чи­лось, без огляд­ки, не внем­ля ника­ким при­ка­зам, лишив­шись сты­да и разу­ма. 258 И несмот­ря на то, что Цезарь всюду поспе­шал, усо­ве­ще­вая сво­их вои­нов и ука­зы­вая, что Пом­пей нахо­дит­ся еще дале­ко, они на виду у него само­го одни бро­са­ли зна­ме­на и убе­га­ли, дру­гие от сты­да скло­ня­ли голо­вы, ниче­го не пред­при­ни­мая, до такой сте­пе­ни ими овла­дел страх. А один из вои­нов, повер­нув зна­мя, напра­вил заост­рен­ный конец в импе­ра­то­ра, 259 но тело­хра­ни­те­ли Цеза­ря его уби­ли. Те же вои­ны, кото­рые вхо­ди­ли, не орга­ни­зо­ва­ли даже стра­жи, все было остав­ле­но, и самый вал никем не охра­нял­ся, так что если бы Пом­пей совер­шил на него напа­де­ние, он и его мог бы взять сво­и­ми сила­ми и этим делом завер­шить всю вой­ну, но Лаби­ен — тако­ва была божья воля — убедил Пом­пея напра­вить вой­ска на бегу­щих. Пом­пей сам коле­бал­ся: или пото­му, что, видя вал неохра­ня­е­мым, подо­зре­вал какую-то хит­рость, или же пото­му, что пре­не­бре­гал этим делом, счи­тая исход вой­ны уже решен­ным. 260 Поэто­му Пом­пей, напра­вив вой­ска на бегу­щих вне лаге­ря, мно­гих убил и взял в этот день в обо­их сра­же­ни­ях 28 зна­мен, но упу­стил уже вто­рой слу­чай пол­но­го окон­ча­ния вой­ны. Пере­да­ют, что Цезарь ска­зал: вой­на мог­ла бы быть в этот день закон­че­на, если бы вра­ги име­ли во гла­ве чело­ве­ка, уме­ю­ще­го побеж­дать.

63. 261 Пом­пей, прав­да, чрез­мер­но пре­воз­но­ся свою победу, сооб­щил о ней всем царям и горо­дам и наде­ял­ся, что вой­ско Цеза­ря, побуж­дае­мое голо­дом и напу­ган­ное пора­же­ни­ем, немед­лен­но перей­дет на его сто­ро­ну, а в осо­бен­но­сти вое­на­чаль­ни­ки Цеза­ря, кото­рым при­хо­ди­лось боять­ся за совер­шен­ные ими ошиб­ки. 262 Они же — бог при­вел их к рас­ка­я­нию — усты­ди­лись за свои про­ступ­ки, и когда Цезарь их с крото­стью упре­кал и даро­вал про­ще­ние, еще более воз­не­го­до­ва­ли на самих себя и — тако­ва была неожи­дан­ная пере­ме­на — ста­ли тре­бо­вать, чтобы, соглас­но оте­че­ст­вен­но­му зако­ну, деся­тая часть их была каз­не­на. 263 Когда Цезарь на это не согла­сил­ся, они еще более усты­ди­лись и созна­ва­ли, что посту­пи­ли неза­кон­но по отно­ше­нию к тому, кто это­го совсем не заслу­жил, и ста­ли тре­бо­вать, чтоб он каз­нил хотя бы зна­ме­нос­цев, так как, если бы те не повер­ну­ли тыла преж­де, они сами нико­гда не обра­ти­лись бы в бег­ство. 264 Когда Цезарь, и на это не согла­ша­ясь, нака­зал лишь немно­гих, то все­ми, бла­го­да­ря его снис­хо­ди­тель­но­сти, овла­де­ло такое вооду­шев­ле­ние, что они потре­бо­ва­ли, чтобы их тот­час пове­ли на вра­гов. Они наста­и­ва­ли на этом весь­ма рев­ност­но, при­зы­вая друг дру­га и обе­щая иску­пить свою вину бле­стя­щей победой. Цепью отряды обра­ща­лись друг к дру­гу по оче­реди, они кля­лись в при­сут­ст­вии Цеза­ря, что при­дут с поля бит­вы не ина­че, как победи­те­ля­ми.

64. 265 Поэто­му дру­зья Цеза­ря уве­ще­ва­ли его исполь­зо­вать эту пере­ме­ну в настро­е­нии и вооду­шев­ле­ние вой­ска. Но он ска­зал вой­ску, что поведет его на вра­гов при более бла­го­при­ят­ных усло­ви­ях, и при­зы­вал их не забы­вать сво­ей готов­но­сти, а дру­зьям он доба­вил, что преж­де надо изба­вить вой­ско от вели­ко­го стра­ха, порож­ден­но­го пора­же­ни­ем, а вра­гов лишить созна­ния, что их дела нахо­дят­ся в цве­ту­щем состо­я­нии. 266 Он при­знал­ся, что рас­ка­и­ва­ет­ся в том, что рас­по­ло­жил­ся лаге­рем у Дирра­хия, где у Пом­пея все при­па­сы под рукой, и что необ­хо­ди­мо было отвлечь его в какое-либо дру­гое место, где вра­ги были бы в рав­ном с ними затруд­ни­тель­ном поло­же­нии. 267 Так ска­зав, он немед­лен­но напра­вил­ся в Апол­ло­нию, а оттуда ночью стал скрыт­но отсту­пать в Фес­са­лию. Он в гне­ве взял и пре­дал сво­им вои­нам на раз­граб­ле­ние неболь­шой город Гом­фы, кото­рый его не при­нял. 268 Вои­ны вслед­ст­вие голо­да разом напол­ни­ли свои утро­бы вся­кой сне­дью и непри­стой­но опья­не­ли, и наи­бо­лее из них забав­ны­ми в пья­ном состо­я­нии ока­за­лись гер­ман­цы, так что, каза­лось, явись Пом­пей в это вре­мя, он мог бы совер­шить нечто решаю­щее, если бы толь­ко он из гор­до­сти совер­шен­но не пре­не­брег их пре­сле­до­вать. Меж­ду тем Цезарь, в тече­ние семи дней уси­лен­но пере­дви­га­ясь, рас­по­ло­жил­ся лаге­рем у Фар­са­ла. 269 Гово­рят, бед­ст­вия в Гом­фах были необыч­ны и что в лечеб­ни­це были обна­ру­же­ны тру­пы знат­ных ста­ри­ков без вся­ких ран, но с куб­ка­ми, лежа­щи­ми с ними рядом. Два­дцать из них, как бы в опья­не­нии, валя­лись на полу, а один вос­седал на сту­ле, без сомне­ния врач, кото­рый им всем дал яд.

65. 270 После того как Цезарь снял­ся с лаге­ря, Пом­пей назна­чил заседа­ние сове­та. Афра­ний выска­зал на нем мне­ние, что мор­ские силы, кото­ры­ми он дале­ко пре­вос­хо­дит Цеза­ря, сле­ду­ет послать про­тив Цеза­ря и, вла­дея морем, тре­во­жить его, блуж­даю­ще­го по раз­ным путям и нахо­дя­ще­го­ся в затруд­ни­тель­ном поло­же­нии, сухо­пут­ные же силы поспеш­но пове­сти само­му Пом­пею в Ита­лию, к нему бла­го­рас­по­ло­жен­ную и лишен­ную вра­гов, чтобы, овла­дев Ита­ли­ей, Гал­ли­ей и Испа­ни­ей, из род­ной и гла­вен­ст­ву­ю­щей зем­ли вновь напасть на Цеза­ря. 271 Но эти­ми сове­та­ми, кото­рые были бы для него наи­луч­ши­ми, Пом­пей пре­не­брег и послу­шал­ся тех, кото­рые гово­ри­ли, что вой­ско Цеза­ря из-за голо­да перей­дет на его сто­ро­ну немед­лен­но или что вооб­ще немно­го оста­нет­ся делать после одер­жан­ной у Дирра­хия победы. Наобо­рот, было бы позо­ром оста­вить бегу­ще­го Цеза­ря и, будучи победи­те­лем, бежать наравне с побеж­ден­ным. 272 Пом­пей при­со­еди­нил­ся к это­му мне­нию, побуж­дае­мый боль­ше все­го сты­дом перед восточ­ны­ми наро­да­ми, не спус­кав­ши­ми с него глаз, а так­же заботой о Луции Сци­пи­оне, как бы он чего не пре­тер­пел в Македо­нии, и в осо­бен­но­сти тем, что хотел исполь­зо­вать в борь­бе с Цеза­рем храб­рость сво­его вой­ска. Поэто­му он про­дол­жал поход и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем у Фар­са­ла про­тив Цеза­ря. Друг от дру­га оба лаге­ря отсто­я­ли на 30 ста­дий.

66. 273 Про­ви­ант Пом­пею достав­лял­ся ото­всюду, ибо у него были в такой сте­пе­ни заготов­ле­ны доро­ги, гава­ни и посты, что и с суши ему посто­ян­но все достав­ля­лось и при любом вет­ре через море. Цезарь, напро­тив, имел толь­ко то, что с трудом отыс­ки­вал и добы­вал, испы­ты­вая при этом силь­ные затруд­не­ния. 274 Одна­ко и при таких обсто­я­тель­ствах ни один из его вои­нов его не поки­нул, а все с каким-то демо­ни­че­ским рве­ни­ем стре­ми­лись всту­пить в бой с вра­га­ми, пола­гая, что, зака­лен­ные уже в тече­ние 10 лет, они в бит­ве будут во мно­гих отно­ше­ни­ях пре­вос­хо­дить ново­бран­цев, меж­ду тем как в рытье рвов, соору­же­нии стен и набо­ре при­па­сов они, вслед­ст­вие сво­ей ста­ро­сти, более сла­бы, и вооб­ще, тер­пя стра­да­ния, они пред­по­чи­та­ли что-нибудь делать, чем погиб­нуть без вся­ко­го дела от голо­да. 275 Созна­вая все это и зная, что ему про­ти­во­сто­ят люди, зака­лен­ные и доведен­ные до отча­я­ния, а так­же бле­стя­щее сча­стье, обыч­но сопро­вож­даю­щее Цеза­ря, Пом­пей пола­гал, что было бы рис­ко­ван­но под­верг­нуть опас­но­сти все пред­при­я­тие из-за исхо­да одно­го сра­же­ния; более под­хо­дя­щим и без­опас­ным будет нуж­дой исто­щать вра­гов, сидев­ших на бед­ной терри­то­рии, не вла­де­ю­щих морем и не име­ю­щих кораб­лей даже для того, чтобы быст­ро убе­жать. 276 Так, пола­га­ясь на самый вер­ный рас­чет, Пом­пей решил вся­че­ски затя­ги­вать вой­ну, дово­дя вой­ска Цеза­ря в резуль­та­те голо­да до болез­ни.

67. Вокруг Пом­пея нахо­ди­лось мно­же­ство сена­то­ров, рав­ных ему по сану, наи­бо­лее зна­ме­ни­тые из так назы­вае­мых всад­ни­ков и мно­го царей и дина­стов; все они, одни по неопыт­но­сти, дру­гие вслед­ст­вие того, что чрез­мер­но рас­це­ни­ва­ли успе­хи, добы­тые при Дирра­хии, а неко­то­рые и пото­му, что коли­че­ст­вен­но пре­вос­хо­ди­ли силы вра­гов, — были и такие, кото­рые, утом­лен­ные вооб­ще вой­ной, стре­ми­лись не столь­ко к достой­но­му, сколь­ко к ско­рей­ше­му ее исхо­ду, — все эти люди побуж­да­ли Пом­пея к бит­ве, посто­ян­но ука­зы­вая на то, что Цезарь гото­вит­ся к бою и ведет себя вызы­ваю­ще. 277 Пом­пей, исхо­дя как раз из это­го, ука­зы­вал им, что Цезарь в сво­ем без­вы­ход­ном поло­же­нии нуж­дал­ся в бое, им же имен­но пото­му более умест­но сохра­нять спо­кой­ст­вие, и что Цезарь спе­шит под дав­ле­ни­ем необ­хо­ди­мо­сти. 278 Одна­ко, доку­чае­мый со сто­ро­ны все­го вой­ска, чрез­мер­но воз­гор­див­ше­го­ся успе­хом, одер­жан­ным у Дирра­хия, а так­же под­стре­кае­мый насмеш­ка­ми, затра­ги­вав­ши­ми его досто­ин­ство, что он буд­то бы нароч­но мед­лит, будучи одер­жим вла­сто­лю­би­ем началь­ст­во­вать над таким коли­че­ст­вом сена­то­ров, назы­вае­мый за это «царем царей» и «Ага­мем­но­ном», пото­му что и тот бла­го­да­ря войне вла­дел цар­ской вла­стью, — вот всем этим доку­чае­мый, Пом­пей отка­зал­ся от сво­их соб­ст­вен­ных рас­че­тов и усту­пил, повреж­ден­ный в разу­ме боже­ст­вом, и на сей раз, как и в дру­гих слу­ча­ях в тече­ние всей вой­ны. 279 Став вопре­ки сво­ей при­ро­де вялым и мед­ли­тель­ным во всех делах, он, про­тив сво­его жела­ния, скло­нил­ся к сра­же­нию на горе само­му себе и тем, кото­рые его к это­му бою скло­ня­ли.

68. 280 В ту ночь Цезарь послал три леги­о­на для набо­ра съест­ных при­па­сов. Одоб­ряя Пом­пея за мед­ли­тель­ность и пола­гая, что тот ни в коем слу­чае не пере­ме­нит сво­его реше­ния, он послал в окрест­но­сти за фура­жом. А узнав о при­готов­ле­ни­ях Пом­пея, Цезарь обра­до­вал­ся, дога­дав­шись, что к это­му Пом­пей был вынуж­ден вой­ском, и, быст­ро созвав всех сво­их, стал сам гото­вить­ся к бит­ве. 281 При­но­ся в пол­ночь жерт­ву Мар­су, он взы­вал и к сво­ей пра­ро­ди­тель­ни­це Вене­ре (весь род Юли­ев, пола­гал он, про­ис­хо­дит от Энея и его сына Ила, слег­ка изме­нив его наиме­но­ва­ние) и дал обет в слу­чае успе­ха постро­ить в Риме в бла­го­дар­ность храм Вене­ре-победи­тель­ни­це. 282 Когда на небе сверк­нул свет со сто­ро­ны лаге­ря Цеза­ря и погас в месте рас­по­ло­же­ния лаге­ря Пом­пея, те, кото­рые нахо­ди­лись при послед­нем, гово­ри­ли, что им пред­сто­ит совер­шить нечто бле­стя­щее над вра­гом. Цезарь же тол­ко­вал это зна­ме­ние так: напав на Пом­пея, он затмит дела Пом­пея. 283 У Пом­пея в эту ночь неко­то­рые из убе­жав­ших жерт­вен­ных живот­ных не были пой­ма­ны, а на алта­ре рас­сел­ся рой пчел, эмбле­ма робо­сти. Неза­дол­го до рас­све­та на лагерь Пом­пея напа­ло пани­че­ское состо­я­ние, 284 и после того как Пом­пей обе­жал кру­гом весь лагерь и устра­нил пани­ку, он впал в глу­бо­кий сон.

69. Когда при­бли­жен­ные его раз­буди­ли, он ска­зал, что толь­ко что видел во сне, как посвя­ща­ли в Риме храм Вене­ре-победи­тель­ни­це. И это­му-то, не зная обе­та Цеза­ря, обра­до­ва­лись, когда узна­ли, дру­зья Пом­пея и все его вой­ско; они в этом, как и во всем про­чем, необ­ду­ман­но, вос­тор­жен­но и пре­не­бре­жи­тель­но усмат­ри­ва­ли пред­сто­я­щее дело, как уже свер­шив­ше­е­ся. 285 Мно­гие из них уже и палат­ки ста­ли увен­чи­вать лав­ра­ми, сим­во­лом победы, а рабы гото­ви­ли для них вели­ко­леп­ные обеды. Были и такие, кото­рые спо­ри­ли меж­ду собой о пон­ти­фи­ка­те Цеза­ря. 286 Пом­пей, опыт­ный в делах воен­ных, не любил этих спо­ров; но он скры­вал свое него­до­ва­ние и вме­сте с тем мол­чал от нере­ши­тель­но­сти и стра­ха, как буд­то бы уже был не началь­ни­ком, а под­чи­нен­ным и делал все по необ­хо­ди­мо­сти, а не по соб­ст­вен­но­му реше­нию. 287 На чело­ве­ка вели­ко­го, во вся­ком пред­при­я­тии до это­го дня быв­ше­го наи­удач­ли­вей­шим, напа­ло такое уны­ние, или пото­му, что, вер­но наме­тив полез­ное, он в этом не сумел убедить дру­гих, а как бы на играль­ную кость поста­вил и жизнь столь­ких людей и свою соб­ст­вен­ную сла­ву, сла­ву чело­ве­ка до сих пор непо­беди­мо­го, или же при при­бли­же­нии бед­ст­вия его устра­ша­ло какое-то про­ро­че­ское чув­ство, его, кото­ро­му в насто­я­щий день пред­сто­я­ло вне­зап­но лишить­ся столь вели­кой вла­сти. 288 Ска­зав сво­им дру­зьям, что этот день, кто бы из двух ни победил, послу­жит для рим­лян навсе­гда нача­лом вели­ких бед­ст­вий, он при­гото­вил­ся к бою. Неко­то­рые, пола­гая, что от стра­ха у Пом­пея вырва­лось его тай­ное наме­ре­ние, счи­та­ли, что если бы Пом­пей тогда одер­жал победу, он не отрек­ся бы от еди­но­вла­стия.

70. 289 Вой­ско нахо­ди­лось в таком состо­я­нии: мно­гие писа­те­ли дают об этом сомни­тель­ные сооб­ще­ния, я же пред­по­чи­таю сле­до­вать за теми рим­ски­ми писа­те­ля­ми, кото­рые дают наи­бо­лее досто­вер­ные сведе­ния об ита­лий­цах, с кото­ры­ми они боль­ше все­го счи­та­лись; что каса­ет­ся союз­ных войск, то о них рим­ские писа­те­ли сооб­ща­ют сведе­ния недо­сто­вер­ные и не учи­ты­ва­ют их как силу чуже­зем­ную, при­со­еди­не­ние кото­рой мало име­ло зна­че­ния. Цезарь имел до 22000 чело­век, из них око­ло тыся­чи кон­ни­цы; у Пом­пея вой­ска было боль­ше в два раза, в том чис­ле око­ло 7000 кон­ни­цы. Тако­вы мне­ния тех, чьи сооб­ще­ния наи­бо­лее прав­до­по­доб­ны, а имен­но, что в бит­ве столк­ну­лись друг с дру­гом 70000 ита­лий­цев. 290 Дру­гие авто­ры счи­та­ют, что их было мень­ше 60000, а дру­гие, чрез­мер­но пре­уве­ли­чи­вая, насчи­ты­ва­ют 400000. Из это­го коли­че­ства одни авто­ры счи­та­ют, что у Пом­пея было в пол­то­ра раза боль­ше вой­ска, чем у Цеза­ря, дру­гие счи­та­ют, что у Пом­пея было око­ло двух тре­тей все­го коли­че­ства — в такой сте­пе­ни колеб­лют­ся сведе­ния отно­си­тель­но точ­но­го коли­че­ства. Во вся­ком слу­чае несо­мнен­но, что тот и дру­гой вождь боль­ше все­го пола­га­лись на ита­лий­цев. 291 Отряд союз­ни­ков у Цеза­ря состо­ял из кон­ни­цы из циз­аль­пий­ских гал­лов…18 и из неко­то­ро­го коли­че­ства транс­аль­пий­ских. Из элли­нов слу­жи­ли у него в каче­стве лег­ко­во­ору­жен­ных доло­пы, акар­на­ны, это­лий­цы. 292 Тако­вы были воен­ные союз­ни­ки Цеза­ря. На сто­роне Пом­пея были пред­став­ле­ны в гро­мад­ном коли­че­стве все восточ­ные наро­ды: одни на конях, дру­гие — пеши­ми, а из Элла­ды — лакон­цы, пред­во­ди­тель­ст­ву­е­мые сво­и­ми соб­ст­вен­ны­ми царя­ми, и осталь­ная часть Пело­пон­не­са, а с ними и бео­тий­цы. 293 При­ни­ма­ли уча­стие в бит­ве и афи­няне, при­чем гла­ша­та­я­ми обе­их сто­рон было воз­ве­ще­но, чтобы вой­ско не чини­ло афи­ня­нам ника­ких обид как лицам, посвя­щен­ным куль­ту богинь Фесмо­фор и при­ни­маю­щим толь­ко ради сла­вы уча­стие в бит­ве, дол­жен­ст­ву­ю­щей решить судь­бу рим­ской геге­мо­нии.

71. 294 Кро­ме элли­нов, в чис­ле союз­ни­ков были почти все наро­ды, оби­таю­щие по мор­ско­му бере­гу в восточ­ном направ­ле­нии: фра­кий­цы, гел­лес­пон­тий­цы, вифин­цы, фри­гий­цы, ионяне, лидий­цы, пам­фи­лий­цы, писидий­цы, пафла­гон­цы, кили­кий­цы, сирий­цы, фини­кий­цы, еврей­ское пле­мя и с ними соседя­щие ара­бы, киприй­цы, родо­с­цы, крит­ские пращ­ни­ки и дру­гие ост­ро­ви­тяне. 295 Были и цари и дина­сты, при­вед­шие свои вой­ска: Дейотар, тет­рарх восточ­ных гала­тов, Ари­а­рат, царь кап­па­до­кий­цев, стра­тег Так­сил, кото­рый при­вел армян, жив­ших по сю сто­ро­ну Евфра­та, Мега­бат, намест­ник царя Арта­па­та, кото­рый при­вел армян, жив­ших по ту сто­ро­ну Евфра­та. При­ни­ма­ли уча­стие в воен­ных тяготах и дру­гие незна­чи­тель­ные дина­сты. 296 Гово­рят, и из Егип­та было при­сла­но Пом­пею 60 кораб­лей от цар­ст­во­вав­ших тогда в Егип­те Клео­пат­ры и ее бра­та, быв­ше­го тогда еще ребен­ком, но эти кораб­ли, как, впро­чем, и весь осталь­ной мор­ской флот, в бит­ве уча­стия не при­ни­ма­ли и оста­лись в без­дей­ст­вии у ост­ро­ва Кор­ки­ры. 297 И то обсто­я­тель­ство, что Пом­пей пре­не­брег фло­том, сле­ду­ет счи­тать вели­чай­шей необ­ду­ман­но­стью, ибо при помо­щи мор­ских сил, кото­ры­ми он намно­го пре­вос­хо­дил про­тив­ни­ка, он имел воз­мож­ность повсюду лишать вра­га при­во­зи­мых для него про­ви­ан­тов, всту­пив же в бой на суше, ему при­шлось сра­жать­ся с людь­ми, кото­рые от дол­гих воен­ных трудов были в себе уве­ре­ны и в бит­ве ста­но­ви­лись слов­но зве­ри. 298 Но, вид­но, Пом­пея, кото­рый осте­ре­гал­ся их у Дирра­хия, пре­льсти­ло боже­ст­вен­ное наваж­де­ние, как нель­зя более во вре­мя послу­жив­шее на поль­зу Цеза­ря. Ибо бла­го­да­ря это­му вой­ско Пом­пея весь­ма лег­ко­мыс­лен­но зазна­лось и, одер­жав верх над мне­ни­ем сво­его вое­на­чаль­ни­ка, всту­пи­ло в бой, не имея опы­та в воен­ном деле. 299 Но так рас­по­ряди­лось боже­ство, чтобы уста­но­вить ту власть, кото­рая теперь охва­ты­ва­ет все.

72. Каж­дый из обо­их вождей, собрав вой­ско, воз­буж­дал его речью. Пом­пей при этом ска­зал сле­дую­щее: «О, содру­жин­ни­ки, вы сей­час ско­рее вое­на­чаль­ни­ки, чем вои­ны. Ведь меня, желаю­ще­го все боль­ше и боль­ше исто­щать Цеза­ря, вы при­зва­ли на этот бой. 300 Поэто­му и будь­те рас­по­ряди­те­ля­ми на этом состя­за­нии, обхо­ди­тесь с вра­га­ми, как обыч­но обхо­дят­ся гораздо более мно­го­чис­лен­ные с мало­чис­лен­ны­ми, взи­рай­те на них с пре­зре­ни­ем, как победи­те­ли на побеж­ден­ных, как моло­дые на ста­ри­ков, как люди со све­жи­ми сила­ми на силь­но утом­лен­ных, сра­жай­тесь как люди, у кото­рых столь мно­го сил и сна­ря­же­ния и кото­рые к тому еще созна­ют при­чи­ны вой­ны. 301 Ибо мы сра­жа­ем­ся за сво­бо­ду и оте­че­ство, опи­ра­ясь на зако­ны и доб­рую сла­ву, имея столь­ких знат­ных мужей, сена­то­ров и всад­ни­ков про­тив все­го одно­го чело­ве­ка, кото­рый жела­ет при­сво­ить себе вер­хов­ную власть. 302 Иди­те же, как вы о том и про­си­ли, с доб­рой надеж­дой, имея перед гла­за­ми то бег­ство вра­гов, кото­рое про­изо­шло при Дирра­хии, то огром­ное коли­че­ство зна­мен, кото­рое мы, одер­жав победу, отня­ли в тече­ние одно­го дня».

73. 303 Так гово­рил Пом­пей. Цезарь сво­им вои­нам ска­зал сле­дую­щее: «О, дру­зья, наи­бо­лее труд­ное мы уже одо­ле­ли: вме­сто голо­да и нуж­ды мы состя­за­ем­ся теперь с людь­ми. Этот день реша­ет все. 304 Вспом­ни­те, что вы обе­ща­ли мне при Дирра­хии и как вы на моих гла­зах кля­лись друг дру­гу не воз­вра­щать­ся без победы. 305 Это те самые люди, на кото­рых мы идем от Гер­ку­ле­со­вых стол­пов, кото­рые убе­жа­ли от нас из Ита­лии, те самые, кото­рые нас рас­пу­сти­ли без воз­на­граж­де­ния, три­ум­фа и даров, нас, сра­жав­ших­ся в тече­ние деся­ти лет, нас, совер­шив­ших столь­ко войн и одер­жав­ших бес­чис­лен­ное мно­же­ство побед, нас, при­об­рет­ших для оте­че­ства 400 пле­мен ибе­ров, гал­лов и бри­тан­цев. Хотя я их при­зы­вал к спра­вед­ли­во­сти, они меня не послу­ша­лись. И щед­рость моя на них не подей­ст­во­ва­ла. 306 Вы зна­е­те, что я неко­то­рых отпу­стил, не при­чи­нив им ника­ко­го вреда, наде­ясь, что ими все же будет ока­за­на нам хотя бы неко­то­рая спра­вед­ли­вость. За все это в сово­куп­но­сти вы мне сего­дня воздай­те, за все о вас, если вы это созна­е­те, попе­че­ние, вер­ность и щед­рость в воз­на­граж­де­нии.

74. 307 К тому же вам, вой­скам, во мно­гих трудах испы­тан­ным, одер­жать верх над ново­бран­ца­ми тем более лег­ко, что они склон­ны, как маль­чиш­ки, еще к недис­ци­пли­ни­ро­ван­но­сти и непо­слу­ша­нию сво­е­му вое­на­чаль­ни­ку, о кото­ром я узнал, что он со стра­хом и вопре­ки сво­ей воле высту­па­ет в бой, так как сча­стье его уже скло­ни­лось и он во всем стал вял и мед­ли­те­лен и не столь­ко повеле­ва­ет, сколь­ко под­чи­ня­ет­ся. 308 Все это я гово­рю толь­ко об ита­лий­цах; что же каса­ет­ся их союз­ни­ков, то о них не думай­те вовсе, не при­ни­май­те их в рас­чет и не сра­жай­тесь с ними совер­шен­но, ибо сирий­цы, фри­гий­цы и лидий­цы — рабы и все­гда гото­вы к бег­ству и раб­ству. Им, я это твер­до знаю, и вы это сами ско­ро увиди­те, даже сам Пом­пей не пору­чит сра­жать­ся в бое­вых рядах. 309 Следи­те толь­ко за ита­лий­ца­ми, не обра­щая вни­ма­ния на то, что союз­ни­ки, напо­до­бие собак, будут бежать вокруг вас и под­ни­мать шум. Но обра­тив вра­га в бег­ство, ита­лий­цев как сво­их еди­но­пле­мен­ни­ков щади­те, а союз­ни­ков истреб­ляй­те, чтобы наве­сти ужас на тех. 310 Но преж­де все­го нуж­но, чтобы я видел, что вы помни­те свое обе­ща­ние победить или уме­реть; поэто­му раз­рушь­те, высту­пая в бой, воз­веден­ные вами укреп­ле­ния, засыпь­те ров, чтобы у нас ниче­го не оста­ва­лось, если мы не победим, чтобы вра­ги виде­ли, что вы не име­е­те сво­его лаге­ря, и созна­ва­ли, что у вас нет ино­го выхо­да, как занять их лагерь».

75. 311 Так ска­зал Цезарь и при этом послал все же для охра­ны пала­ток две тыся­чи совер­шен­но пре­ста­ре­лых людей. Осталь­ные, вый­дя в глу­бо­ком мол­ча­нии, раз­ру­ши­ли укреп­ле­ния и сва­ли­ли их в ров. 312 Пом­пей, увидя это — неко­то­рые пола­га­ли, что это под­готов­ка к бег­ству, — осо­знал всю сме­лость про­тив­ни­ка и со сто­ном ска­зал себе, что им при­хо­дит­ся тягать­ся со зверь­ми и что вер­ное сред­ство про­тив зве­рей — это голод. Но теперь уже было позд­но, поло­же­ние же было кри­ти­че­ское. 313 Поэто­му он, оста­вив 4000 ита­лий­цев для охра­ны лаге­ря, сам выстро­ил осталь­ных меж­ду горо­дом Фар­са­лом и рекой Эни­пе­ем, там, где и Цезарь рас­по­ло­жил­ся напро­тив него. И тот и дру­гой вождь выстро­и­ли ита­лий­цев во фронт, разде­лив их на три части, отсто­я­щие одна от дру­гой на неболь­шом рас­сто­я­нии, а кон­ни­цу рас­по­ло­жи­ли на сво­их флан­гах, рас­се­яв повсюду меж­ду ними стрел­ков и пращ­ни­ков. 314 Так выстро­и­ли они ита­лий­ское вой­ско, ибо каж­дый из вождей боль­ше все­го пола­гал­ся на эти силы. Союз­ни­ков они выстро­и­ли отдель­но, ведя их как бы толь­ко для пока­за. Осо­бен­но у Пом­пея это союз­ное вой­ско было мно­го­шум­ное и мно­го­языч­ное. 315 И из них македон­цев, пело­пон­нес­цев, бео­тий­цев и афи­нян, мол­ча­ли­вость и дис­ци­пли­ну кото­рых Пом­пей одоб­рял, он выстро­ил на флан­ге ита­лий­цев, а всех осталь­ных, как Цезарь и пред­по­ла­гал, оста­вил вне бое­во­го строя по пле­ме­нам, чтобы они, когда бит­ва пой­дет вру­ко­паш­ную, окру­жи­ли вра­гов и пре­сле­до­ва­ли их, нано­ся им как мож­но боль­ше вреда, и раз­гра­би­ли лагерь Цеза­ря, боль­ше уже не защи­щен­ный рвом.

76. 316 Пред­во­ди­те­ля­ми у Пом­пея были; в цен­тре фалан­ги — его шурин[5] Сци­пи­он, на левом кры­ле — Доми­ций, на пра­вом — Лен­тул; Афра­ний и Пом­пей охра­ня­ли лагерь. 317 У Цеза­ря пред­во­ди­тель­ст­во­ва­ли Сул­ла, Анто­ний и Доми­ций; сам он забла­говре­мен­но выстро­ил­ся с деся­тым леги­о­ном, как это у него было в обы­чае. Увидев это, вра­ги напра­ви­ли сюда луч­ших сво­их всад­ни­ков, чтобы они, имея пере­вес в коли­че­стве, если смо­гут, окру­жи­ли его. 318 Поняв это, Цезарь устро­ил заса­ду из 3000 наи­бо­лее сме­лых пехо­тин­цев, кото­рым при­ка­зал, когда они заме­тят, что вра­ги бегут вокруг них, выско­чить из заса­ды и пря­мо метать свои копья в лоб всад­ни­кам, кото­рые, будучи неопыт­ны­ми и моло­ды­ми, доро­жа сво­ей наруж­но­стью, не выне­сут опас­но­сти, направ­лен­ной им пря­мо в лицо. 319 Так замыш­ля­ли вожди друг про­тив дру­га, и каж­дый из них обхо­дил сво­их, делал необ­хо­ди­мые рас­по­ря­же­ния, при­зы­вая к храб­ро­сти и назна­чая паро­ли: Цезарь — «Афро­ди­та Победо­нос­ная», а Пом­пей — «Геракл Непо­беди­мый».

77. 320 Когда уже все было гото­во, про­тив­ни­ки еще дол­гое вре­мя оста­ва­лись непо­движ­но в глу­бо­ком мол­ча­нии, все еще толь­ко соби­ра­ясь и мед­ля, и гляде­ли друг на дру­га, кото­рая из двух сто­рон пер­вая начнет бит­ву. 321 Боль­шин­ство было пре­ис­пол­не­но жало­сти, ибо нико­гда еще до сих пор ита­лий­ское вой­ско в таком коли­че­стве не стал­ки­ва­лось друг с дру­гом, под­вер­га­ясь одной опас­но­сти, и, будучи избран­ны­ми храб­ре­ца­ми обо­их лаге­рей, они жале­ли друг дру­га, в осо­бен­но­сти пото­му, что виде­ли, что ита­лий­цы идут про­тив ита­лий­цев. 322 При при­бли­же­нии бед­ст­вия често­лю­бие, вос­пла­ме­ня­ю­щее и ослеп­ля­ю­щее всех, погас­ло и пере­шло в страх; раз­мыш­ле­ние очи­сти­ло их от тще­сла­вия, взве­ши­ва­ло опас­ность и вину, по кото­рой два мужа спо­ри­ли друг с дру­гом из-за пер­вен­ства и под­вер­га­ли опас­но­сти свое сча­стье; два мужа, кото­рые при пора­же­нии не смо­гут быть даже послед­ни­ми, под­вер­га­ют опас­но­сти такое коли­че­ство бла­го­род­ных мужей. 323 Им при­шло на ум, что они были до сих пор дру­зья­ми и род­ст­вен­ни­ка­ми и мно­го друг дру­гу содей­ст­во­ва­ли в сла­ве и силе, а теперь несут они мечи один про­тив дру­го­го и ввер­га­ют под­чи­нен­ные им вой­ска в подоб­ное же без­за­ко­ние, ведя друг на дру­га еди­но­пле­мен­ни­ков и граж­дан, сопле­мен­ни­ков и соро­ди­чей, ино­гда даже и бра­тьев. И это име­ло место в этой бит­ве, ибо мно­го про­ти­во­есте­ствен­но­го слу­чи­лось, когда неожи­дан­но столь­ко тысяч из одно­го наро­да при­шли в столк­но­ве­ние друг с дру­гом. 324 Каж­дый из вождей при этой мыс­ли пре­ис­пол­нил­ся рас­ка­я­ни­ем, кото­рое, одна­ко, при насто­я­щем поло­же­нии дела было бес­силь­но; и, созна­вая, что этот день сде­ла­ет одно­го из них или пер­вым или послед­ним на всей зем­ле, они мед­ли­ли при­сту­пить к тако­му рис­ко­ван­но­му шагу. Гово­рят, оба вождя даже про­сле­зи­лись.

78. 325 Так, пока они еще мед­ли­ли и взи­ра­ли друг на дру­га, застиг их день. Все ита­лий­ское вой­ско про­дол­жа­ло сто­ять спо­кой­но, в стро­гом мол­ча­нии. Пом­пей же, видя, что союз­ни­ки его в стра­хе от мед­ли­тель­но­сти, из опа­се­ния, чтобы они не нару­ши­ли дис­ци­пли­ны еще до сра­же­ния, дал пер­вый сиг­нал к бит­ве. Тогда Цезарь дал сиг­нал со сво­ей сто­ро­ны. 326 Тот­час тру­бы, кото­рых было мно­же­ство в таком огром­ном вой­ске на той и на дру­гой сто­роне, гром­ки­ми зву­ка­ми дали при­зыв, торо­пи­ли и гла­ша­таи и началь­ни­ки, обе­гая вой­ска. Вои­ны тор­же­ст­вен­но, с изум­ле­ни­ем и мол­ча­ни­ем шли друг на дру­га, так как они были испы­тан­ные в таких боях бой­цы. 327 Когда они при­бли­зи­лись, нача­лось мета­ние стрел и кам­ней; и как толь­ко кон­ни­ца несколь­ко опе­ре­ди­ла пехоту, нача­лись с той и дру­гой сто­ро­ны попыт­ки перей­ти в ата­ку, при­чем части Пом­пея, имея пре­иму­ще­ство, ста­ли окру­жать деся­тый леги­он Цеза­ря. 328 Цезарь тогда подал знак сидев­шим в заса­де, и те, выско­чив, устре­ми­лись на кон­ни­цу, уда­ряя направ­лен­ны­ми вверх копья­ми пря­мо в лицо всад­ни­ков, кото­рые, не выне­ся отча­ян­ной ата­ки и уда­ров в рот и гла­за, в бес­по­ряд­ке бежа­ли. Вой­ско Цеза­ря, толь­ко что бояв­ше­е­ся быть окру­жен­ным, теперь само окру­жи­ло пехоту Пом­пея, лишен­ную при­кры­тия кон­ни­цы.

79. 329 Пом­пей, узнав об этом, запре­тил сво­им пехо­тин­цам делать вылаз­ки, выбе­гать впе­ред из фалан­ги и метать стре­лы, но стоя в вытя­ну­тых шерен­гах с гото­вым к напа­де­нию копьем, защи­щать­ся вру­ко­паш­ную про­тив насту­паю­щих. 330 Эту стра­те­гию Пом­пея неко­то­рые хва­лят как наи­луч­шую при окру­же­нии вра­гом, Цезарь же в сво­их пись­мах пори­ца­ет, так как, по его мне­нию, уда­ры, нане­сен­ные с раз­ма­ха, име­ют боль­шую силу, да и храб­рость людей воз­рас­та­ет от бега, при непо­движ­но­сти же у вой­ска дух пада­ет, и для напа­даю­щих оно слу­жит как бы при­це­лом. Так оно слу­чи­лось и на этот раз. 331 Деся­тый леги­он с Цеза­рем окру­жил левое кры­ло вой­ска Пом­пея, лишен­ное кон­ни­цы, осы­пал непо­движ­но сто­я­щие части со всех сто­рон копья­ми, пока напа­дав­шие не при­ве­ли их в заме­ша­тель­ство, и силой заста­вил обра­тить­ся в бег­ство. Это и было нача­лом победы Цеза­ря. 332 При этом мно­же­ство было уби­тых и ране­ных, мно­го было и раз­но­об­раз­ных эпи­зо­дов. При этой схват­ке, одна­ко, не было ника­ко­го кри­ка от фалан­ги, ника­ких вос­кли­ца­ний ни уби­вае­мых, ни ране­ных; толь­ко слы­ша­лись вздо­хи и сто­ны падаю­щих с досто­ин­ст­вом на том месте, где они были выстро­е­ны. 333 Союз­ные вой­ска, кото­рые вели себя как зри­те­ли бое­во­го состя­за­ния, были пора­же­ны выдерж­кой строя и от удив­ле­ния не осме­ли­ва­лись окру­жить палат­ки Цеза­ря, хотя они охра­ня­лись людь­ми мало­чис­лен­ны­ми и ста­ры­ми, и толь­ко оста­ва­лись на месте, пол­ные удив­ле­ния.

80. 334 Когда левое кры­ло Пом­пея ста­ло отсту­пать — отсту­па­ло оно шаг за шагом, не пере­ста­вая сра­жать­ся, — союз­ные вой­ска, ниче­го не пред­при­няв, обра­ти­лись в без­огляд­ное бег­ство с кри­ка­ми: «Мы побеж­де­ны», и опро­киды­ва­ли, слов­но вра­же­ские, свои соб­ст­вен­ные палат­ки и заграж­де­ния, уни­что­жая их и похи­щая при сво­ем бег­стве все, что толь­ко они мог­ли уне­сти. 335 Уже и дру­гое кры­ло ита­лий­ских войск Пом­пея, узнав о пора­же­нии лево­го кры­ла, ста­ло мед­лен­но отсту­пать, вна­ча­ле в пол­ном поряд­ке и по мере воз­мож­но­сти обо­ро­ня­ясь, а затем под натис­ком вра­гов, окры­ля­е­мых уда­чей, оно тоже обра­ти­лось в бег­ство. 336 Чтобы части вой­ска Пом­пея вновь не соеди­ни­лись и чтобы таким обра­зом было выиг­ра­но не одно лишь сра­же­ние, а вся вой­на, Цезарь с боль­шой хит­ро­стью разо­слал гла­ша­та­ев по всем сво­им частям, во все сто­ро­ны, чтобы победи­те­ли-ита­лий­цы оста­ви­ли в непри­кос­но­вен­но­сти сво­их еди­но­пле­мен­ни­ков и насту­па­ли толь­ко на союз­ни­ков. 337 Гла­ша­таи, при­бли­зив­шись к побеж­ден­ным, убеж­да­ли их оста­но­вить­ся, ниче­го для себя на опа­са­ясь. Один от дру­го­го узна­вая это воз­зва­ние, они оста­нав­ли­ва­лись. И «сто­ять без стра­ха» ста­ло как бы паро­лем вой­ска Пом­пея, тогда как в осталь­ном оно ничем не отли­ча­лось от вой­ска Цеза­ря, нося, как ита­лий­цы, ту же одеж­ду и гово­ря на том же язы­ке. 338 Про­бе­гая сквозь их ряды, вой­ско Цеза­ря уни­что­жа­ло союз­ни­ков Пом­пея, кото­рые не мог­ли про­ти­во­сто­ять им, и наи­боль­шая рез­ня про­изо­шла здесь.

81. 339 Пом­пей, увидев бег­ство сво­его вой­ска, слов­но обе­зу­мел и мед­лен­но уда­лил­ся в лагерь. Подой­дя к сво­ей палат­ке, он сел там без­молв­ный, напо­до­бие Аяк­са Тела­мо­нида, о кото­ром рас­ска­зы­ва­ют, что он подоб­ное же пре­тер­пел в Или­оне, когда был окру­жен вра­га­ми и когда боже­ство помра­чи­ло ему ум. 340 Из осталь­ных лишь очень немно­гие после­до­ва­ли за Пом­пе­ем в лагерь: воз­зва­ние Цеза­ря оста­но­ви­ло их на месте без стра­ха, вой­ско же Цеза­ря, обе­жав вой­ска Пом­пея, разъ­еди­ни­ло их по частям. 341 К кон­цу дня Цезарь, неуто­ми­мо повсюду обе­гая вой­ско, уве­ще­вал еще пона­ту­жить­ся, пока не возь­мут лагерь Пом­пея, при­чем объ­яс­нял, что если вра­ги сно­ва собе­рут­ся с сила­ми, они ока­жут­ся победи­те­ля­ми одно­го дня, если же лагерь вра­гов будет захва­чен, этим делом при­веде­на будет к бла­го­по­луч­но­му кон­цу вся вой­на. 342 С этой моль­бой про­тя­ги­вал к вой­ску Цезарь руки и сам пер­вый открыл пре­сле­до­ва­ние. Физи­че­ски мно­гие из вой­ска Цеза­ря были утом­ле­ны, но дух их под­дер­жи­ва­ли эти рас­суж­де­ния и сам пол­ко­во­дец тем, что шел с ними вме­сте на вра­га. Побуж­да­ла их к тому уда­ча все­го про­ис­шед­ше­го и надеж­да, что, захва­тив лагерь Пом­пея, они забе­рут в нем мно­го добы­чи, — в надеж­де и при уда­чах люди мень­ше все­го чув­ст­ву­ют уста­лость. 343 В таком состо­я­нии они сно­ва устре­ми­лись впе­ред и напа­ли на лагерь, совер­шен­но пре­не­бре­гая про­ти­вя­щи­ми­ся это­му. Пом­пей, узнав это, очнул­ся из стран­но­го сво­его мол­ча­ния и вос­клик­нул: «Неуже­ли и про­тив наше­го укреп­ле­ния?», — и, ска­зав это, пере­ме­нил одеж­ду, сел на лошадь и в сопро­вож­де­нии четы­рех дру­зей не оста­нав­ли­вал­ся в бег­стве, пока в нача­ле сле­дую­ще­го дня не при­был в Лариссу. 344 Цезарь, соглас­но угро­зе, выска­зан­ной, когда выст­ра­и­вал свои вой­ска в бой, оста­но­вил­ся в укреп­ле­нии Пом­пея и вку­сил там пищу, при­готов­лен­ную для Пом­пея, а все его вой­ско — пищу вра­гов.

82. 345 Уби­тых с обе­их сто­рон ита­лий­цев (чис­ло уби­тых союз­ни­ков не было уста­нов­ле­но как из-за их мно­го­чис­лен­но­сти, так и из-за пре­не­бре­же­ния к ним) было в вой­ске Цеза­ря трид­цать цен­ту­ри­о­нов и две­сти леги­о­не­ров, а по дру­гим источ­ни­кам, тыся­ча две­сти, 346 в вой­ске Пом­пея — 10 сена­то­ров, сре­ди них и Луций Доми­ций, послан­ный сена­том к Цеза­рю в Гал­лию в каче­стве его пре­ем­ни­ка, и око­ло 40 так назы­вае­мых всад­ни­ков из знат­ных. Из осталь­но­го вой­ска — те писа­те­ли, кото­рые склон­ны пре­уве­ли­чи­вать, назы­ва­ют циф­ру в 25000, но Ази­ний Пол­ли­он, один из коман­ди­ров Цеза­ря в этой бит­ве, пишет, что тру­пов, при­над­ле­жав­ших сто­рон­ни­кам Пом­пея, было най­де­но 6000.

347 Таков был конец зна­ме­ни­той бит­вы при Фар­са­ле. Первую и вто­рую бое­вые награ­ды полу­чил сам Цезарь, при­знан­ный все­ми наи­бо­лее отли­чив­шим­ся, а с ним вме­сте и деся­тый леги­он. Третья бое­вая награ­да была при­суж­де­на цен­ту­ри­о­ну Крас­си­нию, кото­рый, будучи спро­шен Цеза­рем, вышед­шим в бой, о пред­сто­я­щем исхо­де его, гром­ко вос­клик­нул: «Мы победим, Цезарь, и живо­го или мерт­во­го, но меня ты сего­дня похва­лишь». Все вой­ско свиде­тель­ст­во­ва­ло, что все вре­мя Крас­си­ний, слов­но одер­жи­мый, бес­пре­рыв­но обе­гал ряды, совер­шая мно­го бле­стя­щих дел. 348 После поис­ков он был най­ден сре­ди тру­пов. Цезарь воз­ло­жил на него бое­вую награ­ду, похо­ро­нив его в осо­бой моги­ле вбли­зи брат­ско­го погре­бе­ния.

83. 349 Пом­пей, с преж­ней ско­ро­стью спе­ша из Лариссы к морю, сел на малень­кую лод­ку и, встре­тив про­плы­вав­ший корабль, пере­пра­вил­ся в Мити­ле­ну. Там он забрал свою жену Кор­не­лию и на четы­рех кораб­лях, кото­рые ему посла­ли родо­с­цы и тирий­цы, отпра­вил­ся, оста­вив без вни­ма­ния в тот момент Кор­ки­ру и Афри­ку, где у него было дру­гое мно­го­чис­лен­ное вой­ско и невреди­мый флот, и устре­мил­ся на восток, в Пар­фию, где соби­рал­ся, опи­ра­ясь на нее, вос­ста­но­вить уте­рян­ное. Наме­ре­ние свое он дол­го скры­вал, пока не рас­ска­зал о нем сво­им дру­зьям, будучи уже в Кили­кии. 350 Они про­си­ли его осте­ре­гать­ся Пар­фии, про­тив кото­рой еще недав­но стро­ил свои пла­ны Красс и кото­рая еще вооду­шев­ле­на его пора­же­ни­ем, и про­си­ли не вести в стра­ну необуздан­ных вар­ва­ров кра­са­ви­цу-жену, Кор­не­лию, осо­бен­но как быв­шую жену Крас­са. 351 Когда он стал делать дру­гие пред­ло­же­ния отно­си­тель­но Егип­та и Юбы, то его дру­зья, отка­зав­шись от послед­не­го как от чело­ве­ка, ничем не про­сла­вив­ше­го­ся, согла­си­лись с ним в отно­ше­нии Егип­та, кото­рый и был бли­зок и пред­став­лял обшир­ное государ­ство, а так­же и пото­му, что он был богат и могу­ще­ст­вен кораб­ля­ми, хле­бом и день­га­ми. Цари же его, хотя еще были детьми, по сво­им роди­те­лям явля­лись дру­зья­ми Пом­пея.

84. 352 По всем этим сооб­ра­же­ни­ям Пом­пей отплыл в Еги­пет. Как раз неза­дол­го до это­го Клео­пат­ра, кото­рая управ­ля­ла Егип­том вме­сте с бра­том, убе­жав из Егип­та, наби­ра­ла вой­ско в Сирии; брат Клео­пат­ры, Пто­ле­мей, охра­нял Еги­пет у горы Касия от втор­же­ния Клео­пат­ры. Каким-то злым гени­ем ветер отнес суд­но Пом­пея как раз к это­му месту. 353 Увидев на суше боль­шое коли­че­ство вой­ска, Пом­пей оста­но­вил свой корабль, пред­по­ло­жив, как оно и в самом деле было, что там нахо­дит­ся царь, и, послав к нему, напом­нил о себе и о друж­бе к нему отца Пто­ле­мея. 354 Пто­ле­мею было тогда еще толь­ко око­ло 13 лет; он нахо­дил­ся под опе­кой Ахил­лы, кото­рый коман­до­вал вой­ска­ми, и евну­ха Пофи­на, кото­рый ведал финан­са­ми. Отно­си­тель­но Пом­пея они устро­и­ли пред­ва­ри­тель­ное сове­ща­ние, и тут же при­сут­ст­во­вав­ший ритор Фео­дот из Само­са, учи­тель Пто­ле­мея, пред­ло­жил пре­ступ­ное дело — зама­нить Пом­пея в заса­ду и убить его, чтобы этим уго­дить Цеза­рю. 355 Когда это мне­ние было при­ня­то, Пом­пею, под пред­ло­гом, что здесь море мел­кое и неудоб­ное для боль­ших кораб­лей, была посла­на невзрач­ная лод­ка, в кото­рую село несколь­ко цар­ских греб­цов. 356 Был на этой лод­ке и некий Сем­п­ро­ний, рим­ля­нин, в то вре­мя слу­жив­ший в вой­ске Пто­ле­мея, преж­де же слу­жив­ший у само­го Пом­пея. Этот Сем­п­ро­ний при­вет­ст­во­вал Пом­пея от име­ни царя и при­гла­сил его плыть к юно­му пра­ви­те­лю как к дру­гу. 357 В то же вре­мя и все вой­ско, как бы из почте­ния к Пом­пею, выстро­и­лось вдоль бере­га, а в цен­тре вой­ска выде­лял­ся оде­тый в пур­пур царь.

85. 358 Пом­пею все это пока­за­лось подо­зри­тель­ным: и рас­по­ло­же­ние в бое­вом поряд­ке вой­ска, и каче­ство суд­на, за ним послан­но­го, и то, что за ним не при­плы­ли ни сам царь, ни его наи­бо­лее вид­ные при­бли­жен­ные. При этих обсто­я­тель­ствах Пом­пей на память при­вел сти­хи Софок­ла: «Кто направ­ля­ет­ся к тира­ну, пре­вра­ща­ет­ся в его раба, хоть если бы при­шел к нему сво­бод­ным», и сел в лод­ку. 359 Во вре­мя пла­ва­нья, когда все вокруг него мол­ча­ли, подо­зре­ние Пом­пея еще более уси­ли­лось. Пото­му ли, что Пом­пей узнал в Сем­п­ро­нии рим­ля­ни­на, вме­сте с ним сра­жав­ше­го­ся, или пото­му что, видя все вре­мя его одно­го толь­ко сто­я­щим, он пред­по­ла­гал, что он делал это соглас­но воин­ской дис­ци­плине, по кото­рой воин не сме­ет сесть в при­сут­ст­вии сво­его началь­ни­ка, Пом­пей обра­тил­ся к нему с вопро­сом: «Тебя ли я вижу, сорат­ник?» Сем­п­ро­ний в ответ на это кив­нул голо­вой, и как толь­ко Пом­пей повер­нул­ся, нанес ему пер­вый удар сам, а за ним и дру­гие. 360 Жена Пом­пея и его дру­зья, все это видев­шие изда­ле­ка, закри­ча­ли и, про­сти­рая руки к богам мсти­те­лям за веро­лом­ство, поспеш­но отплы­ли, как от вра­же­ской стра­ны.

86. 361 При­бли­жен­ные Пофи­на, отру­бив голо­ву Пом­пея, сохра­ни­ли ее для пере­да­чи Цеза­рю, чтобы полу­чить от него за это вели­кую бла­го­дар­ность; на самом деле Цезарь достой­но нака­зал их за веро­лом­ство, все же осталь­ное тело кто-то похо­ро­нил на побе­ре­жье и насы­пал на нем невзрач­ный холм, а кто-то напи­сал сле­дую­щую эпи­та­фию: «Мел­кий хол­мик покры­ва­ет здесь того, кто вла­дел хра­ма­ми». 362 С тече­ни­ем вре­ме­ни вся моги­ла цели­ком скры­лась под пес­ком, а брон­зо­вые изо­бра­же­ния, кото­рые род­ст­вен­ни­ки Пом­пея впо­след­ст­вии ему посвя­ти­ли в бли­жай­шем хра­ме у Касия, ока­за­лись повреж­ден­ны­ми и сне­сен­ны­ми в недо­ступ­ную часть свя­ти­ли­ща. Там их, уже в мое вре­мя, рим­ский импе­ра­тор Адри­ан, про­ез­жая по Егип­ту, искал и, най­дя, сно­ва при­вел в порядок моги­лу Пом­пея, так что ее мож­но было узнать, и испра­вил изо­бра­же­ния само­го Пом­пея. 363 Таков был конец Пом­пея, завер­шив­ше­го вели­кие вой­ны и при­нес­ше­го вели­кую поль­зу рим­ско­му вла­ды­че­ству, за что он и был назван «Вели­ким»; до того он нико­гда не был побеж­ден, но с самой юно­сти был непо­бедим и счаст­лив. И с 23 до 58 лет Пом­пей управ­лял Римом непре­рыв­но, будучи по силе сво­ей подо­бен монар­ху. Сопер­ни­чая же с Цеза­рем, он счи­тал­ся демо­кра­ти­че­ским пра­ви­те­лем.

87. 364 Луций Сци­пи­он, шурин[5] Пом­пея, и дру­гие наи­бо­лее знат­ные лица, спас­ши­е­ся в бит­ве при Фар­са­ле, спеш­но собра­лись все на Кор­ки­ре у Като­на, кото­рый был остав­лен во гла­ве еще одной армии и 300 кораб­лей. Они посту­па­ли более осмот­ри­тель­но, чем Пом­пей. 365 Наи­бо­лее знат­ные из них разде­ли­ли меж­ду собой мор­ские силы: Кас­сий отплыл в Понт к Фар­на­ку, чтобы под­нять его про­тив Цеза­ря, Сци­пи­он и Катон отплы­ли в Афри­ку, наде­ясь на под­держ­ку Вара и его вой­ска и на Юбу, нуми­дий­ско­го царя, их союз­ни­ка. 366 Пом­пей, стар­ший сын Пом­пея Вели­ко­го, и с ним Лаби­ен и Ска­пу­ла, отпра­ви­лись с частью армии в Испа­нию и, вос­ста­но­вив ее про­тив Цеза­ря, набра­ли там новое вой­ско из ибе­ров, кельт­ибе­ров и рабов и, таким обра­зом, ока­за­лись в еще боль­шей бое­вой готов­но­сти, чем рань­ше. Такие огром­ные силы были еще в резер­ве у Пом­пея, а он, ни во что их не ста­вя, убе­жал, как одер­жи­мый неким духом. 367 Вой­ска, кото­рые нахо­ди­лись в Афри­ке, хоте­ли, чтобы над ними началь­ст­во­вал Катон, но он отка­зал­ся, так как нали­цо име­лись кон­су­лы, кото­рые по сану сво­е­му сто­я­ли выше его: в Риме Катон был толь­ко пре­то­ром. Началь­ни­ком поэто­му был сде­лан Луций Сци­пи­он. И здесь наби­ра­лось боль­шое вой­ско и зани­ма­лось упраж­не­ни­я­ми. Эти-то две армии, в Афри­ке и в Испа­нии, наи­бо­лее достой­ные упо­ми­на­ния бое­вые силы, заготов­ле­ны были про­тив Цеза­ря.

88. 368 Сам Цезарь после победы два дня оста­вал­ся в Фар­са­ле, совер­шая жерт­во­при­но­ше­ния и при­во­дя в порядок вой­ско после бит­вы. Затем он отпу­стил на сво­бо­ду сво­их союз­ни­ков фес­са­лий­цев, а афи­нян, про­сив­ших у него мило­сти, он про­стил и ска­зал: «Сколь­ко раз вас, кото­рые сами себя губи­те, еще спа­сет сла­ва ваших пред­ков!» 369 На тре­тий день, чтобы узнать, куда бежал Пом­пей, Цезарь напра­вил­ся на восток и, за неиме­ни­ем боль­ших воен­ных кораб­лей, пере­плыл Гел­лес­понт на малень­ких чел­но­ках. 370 Кас­сий, направ­ляв­ший­ся к Фар­на­ку, как раз пока­зал­ся с частью флота в то вре­мя, когда Цезарь нахо­дил­ся в середине сво­ей пере­пра­вы. И, конеч­но, сво­и­ми воен­ны­ми кораб­ля­ми он одо­лел бы малень­кие суда Цеза­ря, но от стра­ха перед сча­стьем его, столь про­слав­лен­ным и вну­шаю­щим ужас, Кас­сий, пола­гая, что Цезарь идет нароч­но на него, протя­нул руки к нему (с кораб­лей к лод­ке!), попро­сил про­ще­ния и пере­дал ему свой флот. 371 Так вели­ка была сла­ва об успе­хах Цеза­ря. Ибо я не вижу ника­кой дру­гой при­чи­ны и не знаю ника­ко­го дру­го­го объ­яс­не­ния уда­чи Цеза­ря при столь небла­го­при­ят­ных усло­ви­ях, когда Кас­сий, будучи чело­ве­ком весь­ма воин­ст­вен­ным и вла­дея 70 три­ре­ма­ми, не решил­ся всту­пить в бой с Цеза­рем, встре­тив­шим­ся с ним совер­шен­но непод­готов­лен­ным. 372 Кас­сий из одно­го толь­ко стра­ха перед про­плы­ваю­щим мимо него Цеза­рем так позор­но сдал­ся, а впо­след­ст­вии он убил Цеза­ря, когда тот в Риме был уже пол­ным вла­сте­ли­ном. Оче­вид­но, Кас­си­ем овла­дел в свое вре­мя осо­бен­ный страх перед удач­ли­во­стью Цеза­ря, воз­вы­шав­шей послед­не­го.

89. 373 Так неожи­дан­но спас­шись. Цезарь пере­плыл Гел­лес­понт и про­стил ионий­цев, эолий­цев и все те пле­ме­на, кото­рые живут на боль­шом полу­ост­ро­ве, назы­вае­мом Ниж­ней Ази­ей; про­ще­ние он пере­дал через послов, кото­рых они ему высла­ли с прось­бой об этом. Узнав, что Пом­пей отпра­вил­ся в Еги­пет, Цезарь отплыл к Родо­су. 374 Не дожи­да­ясь там сво­его вой­ска, кото­рое при­бы­ва­ло частя­ми, он со все­ми налич­ны­ми сила­ми сел на три­ре­мы, взя­тые у Кас­сия и родо­с­цев. Куда имен­но он напра­вил пла­ва­ние, он нико­му не открыл и, выведя кораб­ли в море вече­ром, при­ка­зал корм­чим всех сле­до­вав­ших за ним кораб­лей пра­вить ночью по све­ту, а днем по зна­ме­ни с его соб­ст­вен­но­го кораб­ля. Корм­че­му же сво­его кораб­ля он, дале­ко уже отплыв от зем­ли, велел напра­вить­ся к Алек­сан­дрии. 375 По исте­че­нии трех­днев­но­го пла­ва­ния он при­был к Алек­сан­дрии. Царь Пто­ле­мей еще нахо­дил­ся у Касия, и его опе­ку­ны при­ня­ли Цеза­ря радуш­но. 376 Вна­ча­ле Цезарь из-за мало­чис­лен­но­сти быв­ших с ним сил при­ки­нул­ся бес­печ­ным, не пре­сле­дую­щим ника­ких поли­ти­че­ских целей, дру­же­ски при­ни­мал всех, кто к нему обра­щал­ся, и, обхо­дя город, дивил­ся его кра­со­те и, стоя сре­ди наро­да, при­слу­ши­вал­ся к фило­со­фам. Бла­го­да­ря тако­му обра­зу дей­ст­вий он снис­кал бла­го­дар­ность и доб­рую сла­ву со сто­ро­ны алек­сан­дрий­цев как чело­век, не вме­ши­ваю­щий­ся в их дела.

90. 377 Когда же к нему при­плы­ло вой­ско, он за пре­ступ­ле­ние по отно­ше­нию к Пом­пею пока­рал смер­тью Пофи­на и Ахил­лу, Фео­до­та же, убе­жав­ше­го, пове­сил впо­след­ст­вии Кас­сий, отыс­кав его в Азии. Когда вслед­ст­вие это­го алек­сан­дрий­цы завол­но­ва­лись и цар­ское вой­ско обра­ти­лось про­тив Цеза­ря, про­изо­шли раз­лич­ные схват­ки вокруг цар­ско­го двор­ца и на побе­ре­жье рядом с ним. Одна­жды даже при­шлось Цеза­рю, убе­гая оттуда, прыг­нуть в море и про­плыть от бере­га на боль­шое рас­сто­я­ние под водой; алек­сан­дрий­цы, захва­тив его плащ, пове­си­ли его как тро­фей. 378 Одна­ко нако­нец у него про­изо­шел у Нила бой с царем. В этом бою Цезарь одер­жал боль­шую победу. Так про­шло 9 меся­цев, пока вме­сто Пто­ле­мея он не объ­явил Клео­пат­ру цари­цей Егип­та19. 379 С Клео­патрой же Цезарь, обо­зре­вая стра­ну, пла­вал по Нилу на 400 кораб­лях, пре­да­ва­ясь и дру­гим наслаж­де­ни­ям. Но обо всем этом с боль­шой точ­но­стью и подроб­но­стью рас­ска­за­но в сочи­не­нии о Егип­те. 380 Голо­ву Пом­пея, пре­под­не­сен­ную ему, Цезарь не взял, но при­ка­зал похо­ро­нить и воз­двиг­нуть в честь нее неда­ле­ко от горо­да свя­ти­ли­ще, кото­рое было назва­но свя­ти­ли­щем Неме­сиды. Это свя­ти­ли­ще в мое вре­мя, в цар­ст­во­ва­ние импе­ра­то­ра Тра­я­на, когда он в Егип­те уни­что­жал иуде­ев, было сры­то Тра­я­ном из воен­ных сооб­ра­же­ний.

91. 381 Совер­шив все это в Алек­сан­дрии, Цезарь через Сирию устре­мил­ся про­тив Фар­на­ка. Послед­ний меж­ду тем успел совер­шить мно­гое: он занял несколь­ко рим­ских селе­ний и, столк­нув­шись в бою с пре­то­ром Цеза­ря Доми­ци­ем, одер­жал над ним бле­стя­щую победу, после кото­рой, весь­ма воз­гор­див­шись, обра­тил жите­лей горо­да Ами­са, на Пон­те, сочув­ст­ву­ю­ще­го рим­ля­нам, в раб­ство и всех сыно­вей их оско­пил. 382 Когда Цезарь стал при­бли­жать­ся, Фар­нак устра­шил­ся и рас­ка­ял­ся в сво­ем поведе­нии, и когда Цезарь был от него на рас­сто­я­нии 200 ста­ди­ев, выслал к нему послов для заклю­че­ния мира: послы под­нес­ли Цеза­рю золо­той венок и, по сво­ей глу­по­сти, пред­ло­жи­ли ему обру­чить­ся с доче­рью Фар­на­ка. 383 Цезарь, узнав об этом пред­ло­же­нии, про­дви­нул­ся со сво­им вой­ском и шел сам впе­ре­ди, бесе­дуя с посла­ми, пока не подо­шел к укреп­ле­нию Фар­на­ка. Тогда он вос­клик­нул: «Неуже­ли этот отце­убий­ца не полу­чит сво­ей кары немед­лен­но?», — вско­чил на коня и уже при пер­вой ата­ке обра­тил Фар­на­ка в бег­ство и мно­гих из его вой­ска пере­бил, хотя у само­го Цеза­ря было толь­ко око­ло тыся­чи всад­ни­ков, выбе­жав­ших пер­вы­ми с ним в ата­ку. 384 Тогда он, как пере­да­ют, ска­зал: «О, счаст­ли­вый Пом­пей! Так, зна­чит, за то тебя счи­та­ли вели­ким и про­зва­ли Вели­ким, что ты сра­жал­ся с таки­ми людь­ми при Мит­ри­да­те, отце это­го чело­ве­ка!» В Рим Цезарь об этом сра­же­нии послал сле­дую­щее доне­се­ние: «При­шел, увидел, победил».

92. 385 Фар­нак после это­го пора­же­ния убе­жал в Бос­пор­ское цар­ство, полу­чен­ное им от Пом­пея. Цезарь, не задер­жи­ва­ясь на мело­чах, в то вре­мя как ему пред­сто­я­ли круп­ные вой­ны, отпра­вил­ся в Азию. По пути он раз­би­рал дела горо­дов, чрез­мер­но обре­ме­нен­ных откуп­щи­ка­ми пода­тей, но об этом мной уже рас­ска­за­но в кни­ге об Азии. 386 В это же вре­мя, узнав, что в Риме про­изо­шло вос­ста­ние и что Анто­ний, началь­ник его кон­ни­цы, вынуж­ден с вой­ском охра­нять форум, Цезарь все бро­сил и поспеш­но напра­вил­ся к Риму. Когда он при­был туда, граж­дан­ское вол­не­ние улег­лось. Но вспых­ну­ло новое вол­не­ние уже в самих вой­сках из-за того, что им не выда­ли воз­на­граж­де­ний, кото­рые были им обя­за­ны выдать за победу при Фар­са­ле, и из-за того, что они до сих пор еще, вопре­ки зако­ну, про­дол­жа­ют оста­вать­ся на воен­ной служ­бе. Вой­ска тре­бо­ва­ли, чтобы их всех рас­пу­сти­ли по домам. 387 Цезарь и в самом деле им одна­жды обе­щал какие-то неопре­де­лен­ные награ­ды в Фар­са­ле и дру­гой раз — по окон­ча­нии вой­ны в Афри­ке. В ответ на все эти тре­бо­ва­ния Цезарь послал к сол­да­там неко­то­рых из началь­ни­ков с обе­ща­ни­ем выдать каж­до­му вои­ну еще по 1000 драхм. Но вой­ско отве­ти­ло, что оно не хочет боль­ше обе­ща­ний, а чтобы день­ги были выда­ны тот­час. Сал­лю­стий Кри­сп, послан­ный к ним по пово­ду это­го, чуть не был убит, его спас­ло толь­ко бег­ство. 388 Цезарь, узнав это, послал дру­гой леги­он сол­дат, кото­рые по при­ка­за­нию Анто­ния охра­ня­ли город, и велел кара­у­лить его дом и ворота Рима, опа­са­ясь гра­бе­жа. Сам же, несмот­ря на то, что все боя­лись и уве­ще­ва­ли его осте­ре­гать­ся напа­де­ния со сто­ро­ны вой­ска, в то вре­мя как вой­ска еще про­дол­жа­ли вол­но­вать­ся, весь­ма храб­ро напра­вил­ся к ним на Мар­со­во поле без вся­ко­го о том пред­уве­дом­ле­ния и пока­зал­ся на три­буне.

93. 389 Сол­да­ты с шумом, но без ору­жия, сбе­жа­лись и, как все­гда, увидев вне­зап­но перед собою сво­его импе­ра­то­ра, при­вет­ст­во­ва­ли его. Когда он их спро­сил, чего они хотят, они в его при­сут­ст­вии не осме­ли­лись гово­рить о воз­на­граж­де­нии, но кри­ча­ли, счи­тая тре­бо­ва­ние, чтоб их уво­ли­ли, более уме­рен­ным, наде­ясь лишь, что, нуж­да­ясь в вой­ске для пред­сто­я­щих войн, Цезарь с ними будет гово­рить и о воз­на­граж­де­ни­ях. 390 Цезарь же, к изум­ле­нию всех, нисколь­ко не колеб­лясь, ска­зал: «Я вас уволь­няю». Когда они были еще более этим пора­же­ны и когда наста­ла глу­бо­кая тиши­на, Цезарь доба­вил: «И выдам все обе­щан­ное, когда буду справ­лять три­умф с дру­ги­ми вой­ска­ми». 391 Когда они услы­ша­ли такое неожи­дан­ное для себя и одно­вре­мен­но мило­сти­вое заяв­ле­ние, ими овла­дел стыд, к кото­ро­му при­со­еди­ни­лись рас­чет и жад­ность; они пони­ма­ли, что если они оста­вят сво­его импе­ра­то­ра в середине вой­ны, три­умф будут справ­лять вме­сто них дру­гие части войск, а для них будет поте­ря­на вся добы­ча с Афри­ки, кото­рая, как они пола­га­ли, долж­на быть вели­ка; к тому же, будучи до сих пор нена­вист­ны вра­гам, они ста­нут теперь нена­вист­ны так­же и Цеза­рю. 392 Бес­по­ко­ясь и не зная, что пред­при­нять, сол­да­ты совсем при­тих­ли, дожи­да­ясь, что Цезарь им в чем-нибудь усту­пит и под дав­ле­ни­ем обсто­я­тельств пере­ду­ма­ет. Цезарь со сво­ей сто­ро­ны тоже замолк, и когда при­бли­жен­ные ста­ли уве­ще­вать его что-нибудь ска­зать еще и не гово­рить крат­ко и суро­во, остав­ляя вой­ско, с кото­рым столь дол­го он вме­сте вое­вал, он в нача­ле сво­его сло­ва обра­тил­ся к ним «граж­дане» вме­сто «сол­да­ты»; это обра­ще­ние слу­жит зна­ком того, что сол­да­ты уже уво­ле­ны со служ­бы и явля­ют­ся част­ны­ми людь­ми.

94. 393 Сол­да­ты, не стер­пев это­го, крик­ну­ли, что они рас­ка­и­ва­ют­ся и про­сят его про­дол­жать с ними вой­ну. Когда же Цезарь отвер­нул­ся и сошел с три­бу­ны, они с еще боль­шей стре­ми­тель­но­стью и кри­ка­ми наста­и­ва­ли, чтобы он не ухо­дил и нака­зал винов­ных из них. 394 Он еще чуть-чуть задер­жал­ся, не отвер­гая их прось­бы и не воз­вра­ща­ясь на три­бу­ну, пока­зы­вая вид, что колеб­лет­ся. Одна­ко все же он взо­шел на три­бу­ну и ска­зал, что нака­зы­вать из них он нико­го не хочет, но он огор­чен, что и деся­тый леги­он, кото­рый он все­гда пред­по­чи­тал всем дру­гим, при­ни­мал уча­стие в мяте­же. «Его одно­го, — ска­зал он, — я и уволь­няю из вой­ска. Но и ему я отдам обе­щан­ное, когда вер­нусь из Афри­ки. 395 Когда вой­на будет закон­че­на, я всем дам зем­лю, и не так, как Сул­ла, отни­мая ее у част­ных вла­дель­цев и посе­ляя ограб­лен­ных с огра­бив­ши­ми рядом, так что они нахо­дят­ся в веч­ной друг с дру­гом враж­де, но раздам вам зем­лю обще­ст­вен­ную и мою соб­ст­вен­ную, а если нуж­но будет, и еще при­куп­лю». 396 Руко­плес­ка­ния и бла­го­дар­ность разда­лись от всех, и толь­ко деся­тый леги­он был в глу­бо­кой скор­би, так как по отно­ше­нию к нему одно­му Цезарь казал­ся неумо­ли­мым. Сол­да­ты это­го леги­о­на ста­ли тогда про­сить метать меж­ду ними жре­бий и каж­до­го деся­то­го под­верг­нуть смер­ти. Цезарь при таком глу­бо­ком рас­ка­я­нии не счел нуж­ным их боль­ше раз­дра­жать, при­ми­рил­ся со все­ми и тут же напра­вил их на вой­ну в Афри­ку.

95. 397 Совер­шив пере­пра­ву из Регия в Мес­се­ну, Цезарь при­был в Лили­бей. Узнав, что Катон с частью мор­ских и сухо­пут­ных сил охра­ня­ет сна­ря­же­ние для вой­ны в Ути­ке вме­сте с теми 300, кото­рые издав­на были назна­че­ны воен­ны­ми совет­ни­ка­ми при нем под име­нем сена­та, а вер­хов­ный началь­ник Луций Сци­пи­он с луч­ши­ми частя­ми войск вою­ет в Гад­ру­ме­те, Цезарь поплыл про­тив Сци­пи­о­на. 398 Сци­пи­он как раз в это вре­мя, ока­за­лось, напра­вил­ся к Юбе20, и Цезарь при­гото­вил­ся к бою у лаге­ря Сци­пи­о­на, счи­тая, что выгод­но сра­жать­ся с вра­гом в отсут­ст­вии его пол­ко­во­д­ца. 399 Ему про­ти­во­сто­я­ли Лаби­ен и Пет­рей, помощ­ни­ки Сци­пи­о­на, они одер­жа­ли над Цеза­рем боль­шую победу, обра­тив в бег­ство его вой­ско и пре­сле­дуя его с гор­до­стью и пре­зре­ни­ем до тех пор, пока ранен­ная в живот лошадь не сбро­си­ла Лаби­е­на. Лаби­е­на тот­час унес­ли его тело­хра­ни­те­ли, сто­яв­шие со щита­ми воз­ле сра­жаю­ще­го­ся. Пет­рей, пола­гая, что вой­ско ока­за­лось при испы­та­нии на высо­те и что он суме­ет одер­жать победу, когда захо­чет, не стал про­дол­жать нача­тое пре­сле­до­ва­ние и ска­зал: «Не будем отни­мать победу у наше­го пол­ко­во­д­ца Сци­пи­о­на». 400 Осталь­ное было делом сча­стья Цеза­ря: когда вра­ги, как каза­лось, мог­ли победить, победи­те­ли сами вне­зап­но пре­кра­ти­ли сра­же­ние. Пере­да­ют, что во вре­мя бег­ства сво­его вой­ска Цезарь при­ста­вал ко всем вои­нам, чтобы они повер­ну­лись, кого-то из несу­щих «орлов» — самые глав­ные зна­ме­на у рим­лян — Цезарь повер­нул сво­ей рукой и вновь напра­вил впе­ред, пока Пет­рей не повер­нул обрат­но, а Цезарь охот­но вновь отсту­пил. 401 Таков был резуль­тат пер­во­го сра­же­ния Цеза­ря в Афри­ке.

96. Когда немно­го спу­стя после это­го ста­ли ожи­дать при­бы­тия само­го Сци­пи­о­на с 8 леги­о­на­ми пехоты, 20000 кон­ни­цы, сре­ди кото­рых было боль­шин­ство ливий­цев, со мно­же­ст­вом лег­ко­во­ору­жен­ных сол­дат и до 30 сло­нов, а со Сци­пи­о­ном еще при­был Юба с дру­ги­ми 30000 пехо­тин­цев и 20000 нуми­дий­ской кон­ни­цы, мно­же­ст­вом копей­щи­ков и 60 сло­на­ми, вой­ско Цеза­ря охва­тил ужас, и оно было в заме­ша­тель­стве как от того испы­та­ния, кото­ро­му оно уже под­верг­лось, так и от сла­вы насту­пав­ших и мно­го­чис­лен­но­сти, и боль­шо­го муже­ства осо­бен­но нуми­дий­ских всад­ни­ков. Пуга­ла и вой­на про­тив сло­нов, для них совер­шен­но непри­выч­ная. 402 В это самое вре­мя мав­ри­тан­ский вождь Бокх захва­тил цар­скую рези­ден­цию Юбы — Цир­ту, и Юба, изве­щен­ный об этом, поспеш­но со всем сво­им вой­ском воз­вра­тил­ся к себе, оста­вив Сци­пи­о­ну толь­ко 30 сло­нов. Вслед­ст­вие это­го вой­ско Цеза­ря настоль­ко при­обо­д­ри­лось, что пятый леги­он даже попро­сил выстро­ить его про­тив сло­нов и одер­жал над про­тив­ни­ком пол­ную победу. И еще поныне это­му леги­о­ну при­сво­ен за это на зна­ме­ни знак «сло­на».

97. 403 Про­ис­шед­шее сра­же­ние было зна­чи­тель­ным, упор­ным на всем сво­ем про­тя­же­нии, с пере­мен­ным сча­стьем, но к вече­ру одо­лел, хотя и с трудом, Цезарь, кото­рый для того, чтобы дове­сти победу до кон­ца, не пре­кра­тил победо­нос­но­го сра­же­ния и при наступ­ле­нии ночи и тот­час захва­тил лагерь Сци­пи­о­на.

Вра­ги по частям раз­бе­жа­лись, кто куда мог, а сам Сци­пи­он с Афра­ни­ем, бро­сив все, бежа­ли морем с 12 нево­ору­жен­ны­ми кораб­ля­ми. 404 Таким обра­зом, и эта армия, состо­яв­шая при­бли­зи­тель­но из 80 тысяч чело­век, в тече­ние дол­го­го вре­ме­ни обу­чен­ная, после пер­вой бит­вы вну­шав­шая храб­рость и надеж­ду, при вто­ром столк­но­ве­нии пол­но­стью была уни­что­же­на. 405 О Цеза­ре меж­ду тем рас­про­стра­ни­лась сла­ва, что у него осо­бая судь­ба быть непо­беди­мым; никто из побеж­ден­ных Цеза­рем не при­пи­сы­вал это­го одной толь­ко доб­ле­сти Цеза­ря, но и свои соб­ст­вен­ные ошиб­ки они так­же при­пи­сы­ва­ли сча­стью Цеза­ря. Ибо и эта вой­на так быст­ро была про­иг­ра­на из-за нерас­чет­ли­во­сти пол­ко­вод­цев, высту­пав­ших про­тив Цеза­ря, кото­рые, с одной сто­ро­ны, не изну­ря­ли его, когда он бывал в затруд­ни­тель­ных обсто­я­тель­ствах в чужой стране, с дру­гой сто­ро­ны, не дове­ли первую победу до кон­ца.

98. 406 Когда на тре­тий день ста­ло обо всем этом извест­но в Ути­ке, а так­же и о том, что Цезарь направ­ля­ет­ся пря­мо туда, нача­лось неволь­ное общее бег­ство. Катон нико­го не удер­жи­вал, но всем из знат­ных, кто у него про­сил кораб­ли, давал их. Сам он остал­ся в совер­шен­ном спо­кой­ст­вии, и ути­кий­цам, обе­щав­шим ему, что будут за него хода­тай­ст­во­вать еще рань­ше, чем за себя, сме­ясь отве­тил, что он не нуж­да­ет­ся в при­ми­ре­нии с ним Цеза­ря. Он, Катон, убеж­ден в том, что и Цезарь это пре­крас­но зна­ет. 407 Пере­чис­лив все свои скла­ды и о каж­дом из них выдав доку­мен­ты ути­че­ским пра­ви­те­лям, Катон к вече­ру при­нял ван­ну и, сев за ужин, ел, как он при­вык с тех пор, как умер Пом­пей. 408 Он ниче­го не изме­нил в сво­их при­выч­ках, не чаще и не реже, чем все­гда, обра­щал­ся к при­сут­ст­ву­ю­щим, бесе­до­вал с ними отно­си­тель­но отплыв­ших, рас­спра­ши­вал насчет вет­ра — бла­го­при­я­тен ли он, о рас­сто­я­нии, кото­рое они уже отплы­ли, — опе­ре­дят ли они при­бы­тие Цеза­ря на Восток[6]. И отправ­ля­ясь ко сну, Катон так­же не изме­нил ниче­го из сво­их при­вы­чек, кро­ме того толь­ко, что сына сво­его обнял более сер­деч­но. 409 Не най­дя у посте­ли обыч­но там нахо­дя­ще­го­ся сво­его кин­жа­ла, он закри­чал, что его домаш­ние пре­да­ют его вра­гам, ибо чем дру­гим, гово­рил он, смо­жет он вос­поль­зо­вать­ся, если вра­ги при­дут ночью. Когда же его ста­ли про­сить ниче­го про­тив себя не замыш­лять и лечь спать без кин­жа­ла, он ска­зал весь­ма убеди­тель­но: «Раз­ве, если я захо­чу, я не могу уду­шить себя одеж­дой или раз­бить голо­ву о сте­ну, или бро­сить­ся вниз голо­вой, или уме­реть, задер­жав дыха­ние?» Так гово­ря, убедил он сво­их близ­ких выдать ему его кин­жал. Когда он его полу­чил, он попро­сил Пла­то­на и про­чел его сочи­не­ние о душе.

99. 410 Когда он окон­чил диа­лог Пла­то­на, то, пола­гая, что все, кото­рые нахо­ди­лись у его две­рей, засну­ли, пора­зил себя кин­жа­лом под серд­це. Когда выпа­ли его внут­рен­но­сти и послы­шал­ся какой-то стон, вбе­жа­ли те, кото­рые нахо­ди­лись у его две­рей; еще целые внут­рен­но­сти Като­на вра­чи опять вло­жи­ли внутрь и сши­ли разо­рван­ные части. 411 Он тот­час при­тво­рил­ся обод­рен­ным, упре­кал себя за сла­бость уда­ра, выра­зил бла­го­дар­ность спас­шим его и ска­зал, что хочет спать. Они взя­ли с собой его кин­жал и закры­ли две­ри для его спо­кой­ст­вия. 412 Он же, пред­ста­вив­шись буд­то он спит, в мол­ча­нии рука­ми разо­рвал повяз­ки и, рас­крыв швы раны, как зверь раз­бе­редил свою рану и живот, рас­ши­ряя раны ног­тя­ми и роясь в них паль­ца­ми и раз­бра­сы­вая внут­рен­но­сти, пока не умер. Было ему тогда око­ло 50 лет, и сла­ву имел он чело­ве­ка само­го непо­ко­ле­би­мо­го в сле­до­ва­нии тому, что он при­зна­вал пра­виль­ным, а сле­до­вал он спра­вед­ли­во­му, долж­но­му и пре­крас­но­му не толь­ко в сво­ем поведе­нии, но и в помыс­лах, выяв­ляя исклю­чи­тель­ное вели­чие души. 413 Так, Мар­цию, дочь Филип­па, с кото­рой он соче­тал­ся, когда она была деви­цей, и кото­рую он очень любил и от кото­рой имел детей, он тем не менее отдал одно­му из сво­их дру­зей, Гор­тен­зию, жаж­дав­ше­му иметь детей и не имев­ше­му их, так как был женат на бес­плод­ной. Когда жена Като­на забе­ре­ме­не­ла и от дру­га, он вновь взял ее к себе в дом, как бы дав ее ему взай­мы. 414 Таков был Катон. Ути­кий­цы пыш­но его похо­ро­ни­ли. Цезарь по пово­ду его смер­ти ска­зал, что Катон из зави­сти лишил его воз­мож­но­сти кра­си­вой демон­стра­ции, а когда Цице­рон в честь умер­ше­го соста­вил похваль­ное сло­во под загла­ви­ем «Катон», Цезарь, со сво­ей сто­ро­ны, напи­сал обви­ни­тель­ное сло­во и назвал его «Анти-Катон».

100. 415 Юба и Пет­рей, узнав о всем про­ис­шед­шем и не имея ника­ких средств ни к бег­ству, ни к спа­се­нию, во вре­мя обеда уби­ли меча­ми друг дру­га. Цезарь объ­явил цар­ство Юбы под­дан­ным Риму и во гла­ве его назна­чил Сал­лю­стия Кри­спа. 416 Ути­кий­цам и сыну Като­на он даро­вал про­ще­ние. Так­же и дочь Пом­пея Вели­ко­го, с дву­мя ее детьми захва­чен­ную в Ути­ке, он ото­слал невреди­мы­ми к Пом­пею (сыну Пом­пея Вели­ко­го). Всех, кого он захва­тил из сове­та трех­сот, он истре­бил. 417 Глав­но­ко­ман­дую­щий Луций Сци­пи­он в бур­ное вре­мя столк­нул­ся на море с непри­я­тель­ски­ми кораб­ля­ми. Он вел себя доб­лест­но; когда же его захва­ти­ли, то он умерт­вил себя и был бро­шен в море.

101. 418 Этим закон­чи­лась вой­на Цеза­ря в Афри­ке. Вер­нув­шись в Рим, он спра­вил под­ряд четы­ре три­ум­фа: за победу над гал­ла­ми, мно­же­ство боль­ших пле­мен кото­рых он поко­рил — одних впер­вые, дру­гих — отпав­ших от Рима; за победы над Фар­на­ком в Пон­те, за победы над ливий­ца­ми, союз­ни­ка­ми Сци­пи­о­на, в Афри­ке. В послед­нем три­ум­фе был выведен и сын Юбы, писа­тель, тогда еще ребе­нок. Он отпразд­но­вал три­умф по слу­чаю победы флота на Ниле в Егип­те меж­ду три­ум­фом над гал­ла­ми и Фар­на­ком. 419 За победу над рим­ля­на­ми Цезарь осте­рег­ся устро­ить себе три­умф, так как эпи­зо­ды граж­дан­ской вой­ны были не к лицу ему само­му, а рим­ля­нам они каза­лись бы постыд­ны­ми и зло­ве­щи­ми; одна­ко все пора­же­ния сво­их вра­гов и дей­ст­ву­ю­щих лиц он изо­бра­зил на раз­лич­ных ста­ту­ях и кар­ти­нах, за исклю­че­ни­ем одно­го толь­ко Пом­пея; его одно­го Цезарь воз­дер­жал­ся пока­зать, так как его все еще опла­ки­ва­ли. 420 Народ, хотя и не без стра­ха, все же изда­вал сто­ны при изо­бра­же­нии зло­по­лу­чия сво­их сограж­дан, в осо­бен­но­сти при виде Луция Сци­пи­о­на, глав­но­ко­ман­дую­ще­го, само­го себя ранив­ше­го в живот и бро­сае­мо­го в море, или Пет­рея, уби­ваю­ще­го себя за обедом, или Като­на, само­го себя разди­раю­ще­го как зверь. Народ радо­вал­ся при виде гибе­ли Ахил­лы и Пофи­на, а при изо­бра­же­нии бег­ства Фар­на­ка сме­ял­ся.

102. 421 Денег в этих три­ум­фах, пере­да­ют, было 65000 талан­тов и 2822 золотых вен­ка, весив­ших око­ло 20414 фун­тов. 422 Из этих средств сей­час же после три­ум­фа Цезарь стал рас­пла­чи­вать­ся с вой­ском, пре­взой­дя все свои обе­ща­ния: каж­до­му сол­да­ту дал он 5000 атти­че­ских драхм, цен­ту­ри­о­ну — вдвое боль­ше, три­бу­ну, рав­но как и началь­ни­ку кон­ни­цы, вдвое боль­ше, чем цен­ту­ри­о­ну. Кро­ме того, каж­до­му пле­бею он дал по атти­че­ской мине. 423 Дал он наро­ду так­же и раз­но­об­раз­ные зре­ли­ща с уча­сти­ем кон­ни­цы и музы­ки; были даны пред­став­ле­ния боев тыся­чи пехо­тин­цев про­тив тако­го же коли­че­ства про­тив­ни­ков, двух­сот всад­ни­ков про­тив дру­гих двух­сот, бой сме­шан­ный пехоты про­тив кон­ни­цы, бой с уча­сти­ем 20 сло­нов про­тив дру­гих два­дца­ти, мор­ское сра­же­ние с 4000 греб­цов, в кото­ром при­ни­ма­ло уча­стие по 1000 бой­цов с каж­дой сто­ро­ны. 424 Соглас­но сво­е­му обе­ту, дан­но­му перед сра­же­ни­ем в Фар­са­ле, Цезарь воз­двиг храм Пра­ро­ди­тель­ни­це и устро­ил вокруг хра­ма свя­щен­ный уча­сток в каче­стве фору­ма для рим­лян — не рын­ка, а места дело­вых встреч, вро­де тех пло­ща­дей у пер­сов, где у них про­ис­хо­дят судеб­ные раз­би­ра­тель­ства. Рядом с боги­ней поста­вил он пре­крас­ное изо­бра­же­ние Клео­пат­ры, кото­рое и поныне там сто­ит. 425 Была сде­ла­на в это вре­мя пере­пись насе­ле­ния, и ока­за­лось, что коли­че­ство его состав­ля­ет поло­ви­ну коли­че­ства, быв­ше­го до вой­ны: в такой сте­пе­ни постра­дал Рим от меж­до­усоб­ной вой­ны.

103. 426 Цезарь, уже в чет­вер­тый раз выбран­ный кон­су­лом, пред­при­нял вой­ну про­тив моло­до­го Пом­пея в Испа­нии, послед­нюю свою меж­до­усоб­ную вой­ну, кото­рой, одна­ко, не дол­жен был пре­не­бре­гать. Ибо все же наи­бо­лее доб­лест­ные, кото­рым уда­лось бежать из Афри­ки, соеди­ни­лись в Испа­нии. Одно вой­ско, таким обра­зом, состо­я­ло из тех, кото­рые при­бы­ли со сво­и­ми началь­ни­ка­ми из Афри­ки и Фар­са­ла, а дру­гое из самих ибе­ров и кельт­ибе­ров, наро­да креп­ко­го и все­гда гото­во­го вое­вать. 427 Вели­кое мно­же­ство рабов сра­жа­лось на сто­роне Пом­пея. Уже четы­ре года это вой­ско обу­ча­лось и гото­во было сра­жать­ся с отча­я­ни­ем. 428 Бла­го­да­ря это­му Пом­пей совер­шил боль­шую ошиб­ку, что не оття­нул сра­же­ния, но всту­пил с Цеза­рем в столк­но­ве­ние, как толь­ко тот при­был, хотя неко­то­рые из ста­рей­ших лиц, научен­ные горь­ким опы­том Фар­са­ла и в Афри­ке, сове­то­ва­ли Пом­пею томить Цеза­ря вся­ки­ми оттяж­ка­ми и дове­сти его до без­вы­ход­но­го поло­же­ния, исполь­зуя то, что он нахо­дит­ся в чужой стране21. 429 Путь от Рима до Испа­нии Цезарь про­шел в 27 дней, совер­шив огром­ный поход с весь­ма нагру­жен­ным вой­ском. И небы­ва­лый страх напал на его вой­ско, когда до него дошла весть о коли­че­стве вой­ска, под­готов­лен­но­сти и отча­ян­но­сти про­тив­ни­ка.

104. 430 Вслед­ст­вие это­го Цезарь и сам готов был мед­лить, пока к нему, разду­мы­ваю­ще­му, не при­бли­зил­ся Пом­пей и не упрек­нул его в тру­со­сти. Тогда, не сне­ся обиды, Цезарь при­ка­зал сво­е­му вой­ску выстро­ить­ся у горо­да Кор­ду­бы, избрав паро­лем и на этот раз «Вене­ра», Пом­пей же взял паро­лем «Бла­го­че­стие». 431 Когда вой­ска при­шли в столк­но­ве­ние, на армию Цеза­ря напал страх, а к стра­ху при­со­еди­ни­лась какая-то нере­ши­тель­ность. Цезарь умо­лял всех богов, про­сти­рая руки к небу, не пят­нать этим одним сра­же­ни­ем столь­ко им совер­шен­ных бле­стя­щих подви­гов, уве­ще­вал, обе­гая сол­дат, и, сняв шлем с голо­вы, сты­дил их в гла­за, при­зы­вая их при­оста­но­вить бег­ство. 432 Но страх сол­дат нисколь­ко не уни­мал­ся, пока Цезарь сам, схва­тив щит одно­го из них и вос­клик­нув вокруг него сто­я­щим коман­ди­рам: «Да станет это кон­цом для меня — жиз­ни, а для вас — похо­дов», выбе­жал впе­ред из бое­во­го строя навстре­чу вра­гам настоль­ко дале­ко, что нахо­дил­ся от них на рас­сто­я­нии 10 футов. До 200 копий было в него бро­ше­но, но от одних он откло­нил­ся, дру­гие отра­зил щитом. 433 Тут уже каж­дый из его пол­ко­вод­цев, под­бе­гая, ста­но­вил­ся рядом с ним, и все вой­ско бро­си­лось в бой с оже­сто­че­ни­ем, сра­жа­лось весь день с пере­мен­ным успе­хом, но к вече­ру, нако­нец, одо­ле­ло. Как пере­да­ют, Цезарь ска­зал, что ему при­хо­ди­лось вести мно­го битв за победу, но в этот день он вел бит­ву за жизнь.

105. 434 Когда рез­ня достиг­ла пре­де­ла и вой­ско Пом­пея бежа­ло к Кор­ду­бе, Цезарь при­ка­зал вой­ску соорудить сте­ну вокруг горо­да, чтобы бежав­шие вра­ги вновь не при­гото­ви­лись к сра­же­нию. Сол­да­ты, хотя и утом­лен­ные свер­шив­шим­ся, ста­ли нагро­мож­дать одно на дру­гое тела и воору­же­ние уби­тых и, при­бив их копья­ми к зем­ле, сто­я­ли у этой сте­ны, как на биву­а­ке, всю ночь. 435 К утру город был взят. Из пол­ко­вод­цев Пом­пея Ска­пул, соорудив костер, бро­сил­ся в него, голо­вы же Вара, Лаби­е­на и дру­гих знат­ных были при­не­се­ны Цеза­рю. 436 Что каса­ет­ся Пом­пея, то он после пора­же­ния бежал с 50 всад­ни­ка­ми в Кар­фею, где у него сто­ял флот, и был на носил­ках при­не­сен на верфь инког­ни­то, как част­ное лицо. Увидев, что и здесь люди в отча­я­нии, он испу­гал­ся, что будет выдан Цеза­рю, и спу­стил­ся в лод­ку, чтобы сно­ва бежать. 437 Но нога его при этом заце­пи­лась за канат, и кто-то, пыта­ясь его отру­бить мечом, попал вме­сто кана­та ему в ногу. Он отплыл в какое-то место и стал там лечить­ся. 438 Одна­ко, разыс­ки­вае­мый и там, он сно­ва бежал по зарос­шей колю­чим кустар­ни­ком доро­ге, пока, чрез­мер­но изму­чен­ный сво­ей раной, не при­сел на отдых под дере­вом; когда сюда при­шли искав­шие его, он, защи­ща­ясь от них, неде­ше­во отдал свою жизнь. Когда его голо­ва была достав­ле­на Цеза­рю, он велел кому-то похо­ро­нить ее. Таким обра­зом, и на сей раз вой­на, вопре­ки ожи­да­нию, была окон­че­на одним сра­же­ни­ем. 439 Спас­ших­ся про­тив­ни­ков Цеза­ря вновь собрал око­ло себя млад­ший брат покой­но­го Пом­пея, тоже по име­ни Пом­пей и по лич­но­му име­ни Секст. Этот Пом­пей, пока еще скры­ва­ясь сам и убе­гая, зани­мал­ся гра­бе­жом.

106. 440 Цезарь, закон­чив вполне эти граж­дан­ские вой­ны, поспе­шил в Рим, вну­шив к себе такой страх и сла­ву о себе, какую не имел нико­гда никто до него. Вот отче­го и угож­да­ли ему так без­мер­но, и были ока­за­ны ему все поче­сти, даже сверх­че­ло­ве­че­ские: во всех свя­ти­ли­щах и пуб­лич­ных местах ему совер­ша­ли жерт­во­при­но­ше­ния и посвя­ще­ния, устра­и­ва­ли в честь его воин­ские игры во всех три­бах и про­вин­ци­ях, у всех царей, кото­рые состо­я­ли с Римом в друж­бе. 441 Над его изо­бра­же­ни­я­ми дела­лись раз­но­об­раз­ные укра­ше­ния; на неко­то­рых из них был венок из дубо­вой лист­вы как спа­си­те­лю оте­че­ства, сим­вол, кото­рым издрев­ле чти­ли спа­сен­ные сво­их защит­ни­ков. 442 Его нарек­ли отцом оте­че­ства и выбра­ли пожиз­нен­ным дик­та­то­ром и кон­су­лом на десять лет; осо­ба его была объ­яв­ле­на свя­щен­ной и непри­кос­но­вен­ной; для заня­тий государ­ст­вен­ны­ми дела­ми ему были уста­нов­ле­ны сиде­нья из сло­но­вой кости и золота, при жерт­во­при­но­ше­нии он имел все­гда обла­че­ние три­ум­фа­то­ра. Было уста­нов­ле­но, чтобы город еже­год­но празд­но­вал дни бое­вых побед Цеза­ря, чтобы жре­цы и вестал­ки каж­дые пять лет совер­ша­ли за него молеб­ст­вия и чтобы тот­час же по вступ­ле­нии в долж­ность маги­ст­ра­ты при­ся­га­ли не про­ти­во­дей­ст­во­вать ниче­му тому, что поста­но­вил Цезарь. 443 В честь его рож­де­ния месяц квин­ти­лий был пере­име­но­ван в июлий. Было так­же поста­нов­ле­но посвя­тить ему напо­до­бие боже­ства мно­же­ство хра­мов, и один из них — общий Цеза­рю и Бла­го­склон­но­сти, при­чем обе фигу­ры про­тя­ги­ва­ли друг дру­гу руки.

107. Так они его боя­лись как неогра­ни­чен­но­го вла­ды­ку, но моли­лись вме­сте с тем, чтобы он был к ним бла­го­скло­нен. 444 Были и такие, кото­рые пред­по­ла­га­ли дать ему титул царя, покуда он, узнав об этом, не отверг это пред­ло­же­ние. Он угро­жал даже сто­рон­ни­кам этой мыс­ли, счи­тая этот титул нече­сти­вым вслед­ст­вие тяго­те­ю­ще­го над ним про­кля­тия со сто­ро­ны пред­ков. Пре­тор­ские когор­ты, кото­рые охра­ня­ли его с самой вой­ны, он теперь уво­лил от стра­жи и появ­лял­ся в сопро­вож­де­нии одних лишь народ­ных лик­то­ров. 445 И ему, так уме­рен­но себя дер­жа­ще­му, в то вре­мя когда он зани­мал­ся дела­ми, сенат во гла­ве с кон­су­ла­ми, — при этом каж­дый шел в подо­баю­щем ему поряд­ке, — пре­под­нес поста­нов­ле­ние о выше­ука­зан­ных поче­стях. 446 Он их при­вет­ст­во­вал, одна­ко не встал ни тогда, когда они к нему при­бли­жа­лись, ни тогда, когда око­ло него сто­я­ли; этим он подал новый повод для тех, кто обви­нял его в том, что он замыш­ля­ет стать царем. 447 Цезарь все пред­ло­жен­ные титу­лы при­нял, кро­ме деся­ти­лет­не­го кон­суль­ства, назна­чив кон­су­ла­ми на бли­жай­ший год себя и Анто­ния, началь­ни­ка сво­ей кон­ни­цы, на место же Анто­ния поста­вил началь­ни­ком над кон­ни­цей Лепида, пра­ви­те­ля Испа­нии. Лепид, одна­ко, долж­ность выпол­нял не сам, а через сво­их дру­зей. 448 Затем Цезарь воз­вра­тил всех бег­ле­цов из Рима, кро­ме тех, кто убе­жал из-за како­го-нибудь неиз­гла­ди­мо­го пре­ступ­ле­ния, про­стил сво­им вра­гам и мно­гим из тех, кто про­тив него вое­вал, дал или годо­вые маги­ст­ра­ту­ры в горо­де или управ­ле­ние в про­вин­ции или в армии. Бла­го­да­ря тако­му поведе­нию Цеза­ря народ стал наде­ять­ся, что он вернет и демо­кра­ти­че­ское прав­ле­ние, как это сде­лал Сул­ла, неогра­ни­чен­но гос­под­ст­во­вав­ший подоб­но Цеза­рю. Но в этом-то народ заблуж­дал­ся.

10822. 449 Кто-то из тех, кто осо­бен­но под­дер­жи­вал слух о вожде­ле­нии Цеза­ря быть царем, укра­сил его изо­бра­же­ние лав­ро­вым вен­ком, обви­тым белой лен­той. Три­бу­ны Марул и Цезе­тий разыс­ка­ли это­го чело­ве­ка и аре­сто­ва­ли его под тем пред­ло­гом, что они дела­ют этим угод­ное и Цеза­рю, кото­рый преж­де сам угро­жал тем, кто будет гово­рить о нем как о царе. 450 Цезарь пере­нес этот слу­чай спо­кой­но. В дру­гой раз груп­па людей, встре­тив его у ворот Рима, когда он откуда-то шел, при­вет­ст­во­ва­ла его как царя, но народ при этом зароп­тал. Тогда Цезарь очень хит­ро ска­зал при­вет­ст­во­вав­шим его: «Я — не Рекс (царь), я — Цезарь», как буд­то они ошиб­лись в его соб­ст­вен­ном име­ни. 451 Дру­зья Мару­ла и дру­гие его сто­рон­ни­ки откры­ли гла­ва­ря и этой груп­пы и при­ка­за­ли обще­ст­вен­ным слу­жи­те­лям пред­ста­вить его перед судом три­бу­на­ла. 452 Цезарь, поте­ряв тер­пе­ние, высту­пил перед сена­том с обви­не­ни­ем про­тив груп­пы Мару­ла, ука­зы­вая, что они ковар­но набра­сы­ва­ют на него обви­не­ние в стрем­ле­нии быть тира­ном, и при­ба­вил при этом, что счи­та­ет их заслу­жи­ваю­щи­ми смер­ти, одна­ко огра­ни­чи­ва­ет­ся толь­ко лише­ни­ем их долж­но­сти и изгна­ни­ем из сена­та. 453 Этим поступ­ком Цезарь боль­ше все­го сам себя обви­нил в том, что он стре­мит­ся к это­му титу­лу, что от него само­го идут все эти попыт­ки и что он стал вооб­ще тира­ном: ведь при­чи­ной нака­за­ния три­бу­нов ока­за­лось то, что они боро­лись про­тив наиме­но­ва­ния Цеза­ря царем, власть же три­бу­нов была и по зако­ну и по при­ся­ге, соблюдае­мой издрев­ле, свя­щен­ной и непри­кос­но­вен­ной; кро­ме того, он еще обост­рил про­тив себя него­до­ва­ние тем, что не дождал­ся кон­ца их слу­жеб­но­го сро­ка.

109. 454 Цезарь и сам созна­вал свою ошиб­ку и рас­ка­и­вал­ся. И это было пер­вым тяж­ким и непо­до­баю­щим поступ­ком, а имен­но, что он сде­лал все это, стоя во гла­ве прав­ле­ния и в обста­нов­ке уже не воен­но­го, а вполне мир­но­го вре­ме­ни. Пере­да­ют, что он пред­ло­жил сво­им дру­зьям охра­нять его, так как он дал вра­гам, ищу­щим повод пред­при­нять враж­деб­ные дей­ст­вия про­тив него, пре­крас­ную к тому воз­мож­ность. 455 Когда же дру­зья спро­си­ли его, не при­звать ли опять испан­ские когор­ты для его охра­ны, он отве­тил: «Ниче­го нет хуже про­дол­жи­тель­ной охра­ны: это при­ме­та того, кто нахо­дит­ся в посто­ян­ном стра­хе». 456 Испы­та­ния его, одна­ко, в отно­ше­нии склон­но­сти к цар­ской вла­сти нисколь­ко не пре­кра­ти­лись, и одна­жды, когда Цезарь сидел на фору­ме на золо­том крес­ле перед рост­ра­ми, чтобы смот­реть оттуда на Лупер­ка­лии, Анто­ний, това­рищ его по кон­суль­ству, под­бе­жал обна­жен­ный и ума­щен­ный мас­лом, как обыч­но ходят жре­цы на этом празд­не­стве, к рост­рам и увен­чал голо­ву Цеза­ря диа­де­мой. 457 При этом со сто­ро­ны немно­гих зри­те­лей этой сце­ны разда­лись руко­плес­ка­ния, но боль­шин­ство засто­на­ло. Тогда Цезарь сбро­сил диа­де­му. Анто­ний сно­ва ее воз­ло­жил, и Цезарь опять ее сбро­сил. 458 И в то вре­мя как Цезарь и Анто­ний меж­ду собой как буд­то спо­ри­ли, народ оста­вал­ся еще спо­кой­ным, наблюдая, чем кон­чит­ся все про­ис­хо­дя­щее. Но когда взял верх Цезарь, народ радост­но закри­чал и одоб­рял его за отказ.

110. 459 Цезарь же, пото­му ли, что он сам не знал как быть, или пото­му, что он устал и хотел откло­нить эти не то иску­ше­ния, не то обви­не­ния, или из-за сво­их вра­гов желал уда­лить­ся из горо­да, или заду­мал лечить­ся от эпи­леп­сии и кон­вуль­сий, кото­рым он часто вне­зап­но, осо­бен­но во вре­мя отсут­ст­вия дея­тель­но­сти, под­вер­гал­ся — неиз­вест­но, по той или дру­гой из при­чин заду­мал боль­шой поход на гетов и пар­фян, спер­ва на гетов, пле­мя суро­вое, воин­ст­вен­ное и оби­тав­шее по сосед­ству, а затем на пар­фян, чтобы ото­мстить им за нару­ше­ние мир­но­го дого­во­ра с Крас­сом. 460 Он уже ранее это­го послал через Ионий­ское море вой­ско, состо­яв­шее из 16 леги­о­нов пехоты и 10000 кон­ни­цы. При этом опять рас­про­стра­нил­ся слух, что Сивил­ли­ны кни­ги пред­ска­зы­ва­ют: пар­фяне не рань­ше будут побеж­де­ны рим­ля­на­ми, как про­тив них будет вое­вать царь. 461 И опять в свя­зи с этим неко­то­рые осме­ли­лись гово­рить, что Цеза­ря необ­хо­ди­мо про­воз­гла­сить, как это на самом деле и было, дик­та­то­ром и импе­ра­то­ром рим­лян и дать ему вся­кие иные про­зви­ща, кото­ры­ми рим­ляне поль­зу­ют­ся вме­сто титу­ла царя, и чтобы наро­ды, под­чи­нен­ные Риму, назы­ва­ли его царем. Но Цезарь все это отверг, торо­пил с при­готов­ле­ни­я­ми к похо­ду, вызы­вая к себе в горо­де недо­воль­ство.

111. 462 Оста­ва­лось все­го четы­ре дня до отбы­тия, когда вра­ги уби­ли его в сена­те из-за зави­сти ли к сча­стью Цеза­ря и его силе, воз­рос­шей свы­ше вся­кой меры, или, как они сами гово­ри­ли, из-за попе­че­ния о вос­ста­нов­ле­нии государ­ст­вен­но­го строя отцов. Ведь они хоро­шо зна­ли Цеза­ря и опа­са­лись, что, когда он поко­рит и те наро­ды, про­тив кото­рых он соби­рал­ся идти, он станет царем бес­пре­ко­слов­но. 463 Я пола­гаю, что пово­дом к убий­ству Цеза­ря послу­жи­ло это про­зви­ще, ибо меж­ду «царем» и «дик­та­то­ром» есть лишь раз­ни­ца в назва­нии, на деле же, будучи дик­та­то­ром, Цезарь был как бы царем. 464 Соста­ви­ли этот заго­вор глав­ным обра­зом двое: Марк Брут, по про­зви­щу Цепи­он, сын Бру­та, погиб­ше­го при дик­та­ту­ре Сул­лы, пере­бе­жав­ший к Цеза­рю при Фар­са­ле, и Гай Кас­сий, пере­дав­ший­ся Цеза­рю с три­е­ра­ми на Гел­лес­пон­те. Оба они были сто­рон­ни­ки Пом­пея; к ним при­со­еди­нил­ся еще из наи­бо­лее близ­ких Цеза­рю лиц Децим Брут Аль­бин. Все они поль­зо­ва­лись у Цеза­ря поче­том и дове­ри­ем. 465 Им он давал и самые зна­чи­тель­ные пору­че­ния: так, отпра­вив­шись на вой­ну в Афри­ку, он пере­дал им коман­до­ва­ние вой­ском и управ­ле­ние Гал­ли­ей: Транс­аль­пий­ской — Деци­му, Циз­аль­пий­ской — Бру­ту.

112. 466 В то вре­мя как раз Брут и Кас­сий, соби­ра­ясь стать пре­то­ра­ми, спо­ри­ли меж­ду собой о так назы­вае­мой город­ской пре­ту­ре, кото­рой отда­ет­ся пред­по­чте­ние перед дру­ги­ми пре­ту­ра­ми; может быть, они дей­ст­ви­тель­но спо­ри­ли из-за често­лю­бия, а может быть, это была про­сто игра, чтобы не счи­та­лось, буд­то они друг с дру­гом во всем соглас­ны. 467 Цезарь, выбран­ный ими в судьи, гово­рят, ска­зал сво­им дру­зьям, что более пра­вым ока­зы­ва­ет­ся Кас­сий, но Бру­ту он усту­па­ет из-за рас­по­ло­же­ния к нему. Так во всем Цезарь ока­зы­вал ему бла­го­во­ле­ние и почет. 468 Неко­то­рые даже пола­га­ли, что Брут при­хо­дит­ся Цеза­рю сыном, так как, когда Брут родил­ся, у Цеза­ря была связь с Сер­ви­ли­ей, сест­рой Като­на. Вот поче­му, гово­рят, и при победе при Фар­са­ле Цезарь при­ка­зал сво­им пол­ко­во­д­цам все уси­лия при­ло­жить для спа­се­ния Бру­та. 469 Но Брут или пото­му, что был небла­го­да­рен, или пото­му, что о про­ступ­ке сво­ей мате­ри не знал или не верил это­му или сты­дил­ся, или же пото­му, что слиш­ком любил сво­бо­ду и пред­по­чи­тал оте­че­ство отцу, или пото­му, что, будучи потом­ком Бру­та, изгнав­ше­го в древ­но­сти царей, он был под­стре­ка­ем и воз­буж­да­ем боль­ше дру­гих со сто­ро­ны наро­да — ибо на ста­ту­ях Бру­та Древ­не­го, на судей­ском крес­ле само­го Бру­та появи­лись над­пи­си вро­де: «Брут, ты под­куп­лен? Брут — ты труп?» или «Поче­му не ты живешь теперь», или «Ты — не его пото­мок», — так или ина­че, но мно­гим вос­пла­ме­нял­ся юно­ша на дело, кото­рое он счи­тал делом, заве­щан­ным от пред­ков.

113. 470 Как раз в то вре­мя, когда слух о замыс­лах Цеза­ря стать царем был еще в силе, назна­че­но было бли­жай­шее заседа­ние сена­та. Кас­сий поло­жил свою руку на пле­чо Бру­та и спро­сил: «Что мы будем делать в сена­те, если льсте­цы Цеза­ря вне­сут пред­ло­же­ние объ­явить его царем?» На это Брут отве­тил, что он совсем не пой­дет в сенат. 471 Кас­сий сно­ва его спро­сил: «А что мы сде­ла­ем, слав­ный Брут, если нас туда позо­вут в каче­стве пре­то­ров?» — «Я, — отве­тил Брут, — буду защи­щать оте­че­ство до сво­ей смер­ти». 472 Тогда Кас­сий, обняв его, ска­зал: «Кто из знат­ных при подоб­ном обра­зе мыс­лей не при­со­еди­нит­ся к тебе? Кто, пола­га­ешь ты, испи­сы­ва­ет твое судей­ское крес­ло тай­но над­пи­ся­ми: ремес­лен­ни­ки, лавоч­ни­ки или же те из бла­го­род­ных рим­лян, кото­рые от дру­гих сво­их пре­то­ров тре­бу­ют зре­лищ, кон­ских бегов и состя­за­ний зве­рей, а от тебя — свою сво­бо­ду как дело, заве­щан­ное тебе и тво­им пред­ком?» 473 Это был пер­вый раз, когда они друг дру­гу откры­ли то, что обду­мы­ва­ли уже дол­гое вре­мя, и каж­дый из них стал испы­ты­вать как соб­ст­вен­ных дру­зей, так и дру­зей само­го Цеза­ря, тех, кого они при­зна­ва­ли наи­бо­лее сме­лы­ми. 474 Из их дру­зей к ним при­со­еди­ни­лись два бра­та, Цеци­лий и Буко­ли­ан, так­же Руб­рий Рекс, Квинт Лига­рий, Марк Спу­рий, Сер­ви­лий Галь­ба, Секс­тий Назон и Пон­тий Акви­ла; из дру­зей Цеза­ря они при­влек­ли: Деци­ма Бру­та, о кото­ром я уже упо­ми­нал, Гая Кас­сия, Тре­бо­ния, Тил­лия, Цим­б­ра, Мину­ция и Баси­ла.

114. 475 Когда Брут и Кас­сий сочли, что чис­ло их доста­точ­но, и не счи­та­ли нуж­ным нико­го боль­ше при­вле­кать, они заклю­чи­ли меж­ду собой дого­вор без клятв и жерт­во­при­но­ше­ний, и, одна­ко, ни один из них не отсту­пил и не ока­зал­ся пре­да­те­лем. Все иска­ли толь­ко под­хо­дя­ще­го вре­ме­ни и места. 476 Они вынуж­де­ны были спе­шить, так как через четы­ре дня Цезарь соби­рал­ся отпра­вить­ся в поход, и тогда воз­ле него будет немед­лен­но боль­шая воен­ная охра­на. Что каса­ет­ся места, то они выбра­ли сенат для того, чтобы сена­то­ры, хотя зара­нее о том и не зна­ли, увидев дело, при­со­еди­ни­лись, подоб­но тому, как это, по пре­да­нию, было с Рому­лом, когда он из царя пре­вра­тил­ся в тира­на. 477 Они пола­га­ли, что их дело, как и дело с Рому­лом, совер­шен­ное к тому же в сена­те, будет при­ня­то не как зло­де­я­ние, но как подвиг за оте­че­ство, пред­при­ня­тый для обще­го бла­га, гаран­ти­ру­ет их без­опас­ность со сто­ро­ны вой­ска Цеза­ря, и честь оста­нет­ся за ними, так как всем будет извест­но, что они были зачи­на­те­ля­ми все­го дела. 478 Вот поче­му все соглас­но выбра­ли сенат местом для совер­ше­ния сво­его дела. В подроб­но­стях были рас­хож­де­ния. Одни счи­та­ли нуж­ным убить и Анто­ния, так как он был кон­су­лом вме­сте с Цеза­рем, силь­ней­шим из его дру­зей и наи­бо­лее попу­ляр­ным чело­ве­ком у вой­ска. Брут, одна­ко, воз­ра­жал, что, уби­вая Цеза­ря, они полу­чат сла­ву тира­но­убийц, так как уби­ва­ют царя, за убий­ство же дру­зей Цеза­ря их сочтут про­сто вра­га­ми их, как сто­рон­ни­ков Пом­пея.

115. 479 Убеж­ден­ные этим дово­дом, они толь­ко жда­ли пред­сто­я­ще­го собра­ния сена­та. Нака­нуне дня это­го заседа­ния Цезарь отпра­вил­ся на пир к началь­ни­ку сво­ей кон­ни­цы Лепиду и взял с собой туда и Деци­ма Бру­та Аль­би­на. За чашею зашел раз­го­вор о том, какая смерть для чело­ве­ка все­го луч­ше. Каж­дый гово­рил раз­ное, и толь­ко Цезарь ска­зал, что луч­шая смерть — неожи­дан­ная. 480 Так он напро­ро­чил само­му себе и вел бесе­ду о том, чему пред­сто­я­ло слу­чить­ся наут­ро. После попой­ки тело его ночью ста­ло вялым, и жена его Каль­пур­ния, видя во сне, что он силь­но исте­ка­ет кро­вью, отго­ва­ри­ва­ла его идти в сенат. При жерт­во­при­но­ше­нии, что он делал часто, при­ме­ты ока­за­лись небла­го­при­ят­ны­ми, 481 и он уже соби­рал­ся было послать Анто­ния отме­нить заседа­ние. Но Децим, при­сут­ст­во­вав­ший тут же, убедил его не пода­вать пово­да для обви­не­ния в высо­ко­ме­рии и про­сил, чтобы он сам отпра­вил­ся рас­пу­стить сенат. Цезарь отпра­вил­ся для этой цели на носил­ках. В этот день про­ис­хо­ди­ли зре­ли­ща в теат­ре Пом­пея, и сенат, соглас­но обыч­но­му в дни игр поряд­ку, дол­жен был заседать в одном из пор­ти­ков Пом­пея. 482 При­бли­жен­ные Бру­та отпра­ви­лись уже с утра в пор­тик при теат­ре и зани­ма­лись там с боль­шой выдерж­кой сво­и­ми пре­тор­ски­ми обя­зан­но­стя­ми. Узнав о небла­го­при­ят­ных при­ме­тах при жерт­во­при­но­ше­ни­ях Цеза­ря и об отсроч­ке заседа­ния, они были весь­ма сму­ще­ны. 483 Когда они были в состо­я­нии сму­ще­ния, кто-то, взяв Кас­ку за руку, ска­зал: «Ты от меня, дру­га, скры­ва­ешь, а Брут мне донес». И. Кас­ка, созна­вая свою вину, при­шел в сму­ще­ние. Тот же, сме­ясь, про­дол­жал: «Откуда у тебя будут день­ги, необ­хо­ди­мые для долж­но­сти эди­ла?» Тогда Кас­ка при­шел в себя. 484 Бру­ту и Кас­сию, задум­чи­во о чем-то друг с дру­гом дого­ва­ри­ваю­щим­ся, один из сена­то­ров, Попи­лий Лена, ото­звав их в сто­ро­ну, ска­зал, что он жела­ет успе­ха тому, что они замыс­ли­ли, и уве­ще­вал их торо­пить­ся. Они испу­га­лись и от испу­га мол­ча­ли.

116. 485 В то вре­мя как Цеза­ря уже нес­ли на носил­ках в сенат, кто-то из его домаш­них, узнав о заго­во­ре, при­бе­жал доне­сти то, о чем он узнал. Он при­шел к Каль­пур­нии и ска­зал ей лишь то, что у него к Цеза­рю важ­ные дела, и ждал, пока тот вер­нет­ся из сена­та, так как он не все до кон­ца знал о заго­во­ре. 486 Дру­гой чело­век, Арте­ми­дор, книд­ский уро­же­нец, быв­ший гостем Цеза­ря, побе­жав в сенат, нашел его уже уби­тым. Тре­тий вру­чил Цеза­рю, в то вре­мя как он совер­шил жерт­во­при­но­ше­ние и как раз при вхо­де в сенат, пись­мо с изло­же­ни­ем заго­во­ра, кото­рое было потом най­де­но в руках уби­то­го. 487 Едва Цезарь сошел с носи­лок, как Лена, тот самый, кото­рый недав­но поже­лал успе­ха дру­зьям Кас­сия, пре­сек ему доро­гу и завел с ним серь­ез­ный раз­го­вор о каком-то лич­ном деле. При виде того, что про­ис­хо­ди­ло, и при дли­тель­но­сти беседы заго­вор­щи­ки испу­га­лись и уже гото­ви­лись даже дать друг дру­гу знак убить самих себя преж­де, чем их схва­тят. Но видя, что в про­дол­же­ние раз­го­во­ра Лена выглядит ско­рее про­ся­щим и умо­ля­ю­щим о чем-то, чем доно­ся­щим, они опра­ви­лись, а когда увиде­ли, что Лена по окон­ча­нии раз­го­во­ра попро­щал­ся с Цеза­рем, сно­ва осме­ле­ли. 488 Был обы­чай, что кон­су­лы при вхо­де в сенат совер­ша­ют жерт­во­при­но­ше­ния, преж­де чем вой­ти. И жерт­во­при­но­ше­ния были опять-таки небла­го­при­ят­ны для Цеза­ря: пер­вое живот­ное ока­за­лось без серд­ца, а, как дру­гие гово­рят, внут­рен­но­сти его были лише­ны голов­ки. И про­ри­ца­тель ска­зал, что это при­знак смер­ти. Цезарь ска­зал, сме­ясь, что нечто подоб­ное с ним слу­чи­лось в Испа­нии во вре­мя вой­ны с Пом­пе­ем. 489 На это про­ри­ца­тель отве­тил, что Цезарь и тогда был в боль­шой опас­но­сти и что теперь при­ме­та еще более пока­за­тель­на для смер­ти. Цезарь тогда при­ка­зал совер­шить новое жерт­во­при­но­ше­ние. Но когда ни одно не дава­ло бла­го­при­ят­ной при­ме­ты, Цезарь, стес­ня­ясь перед сена­то­ра­ми за свое опозда­ние и побуж­дае­мый как буд­то бы дру­зья­ми, на самом деле сво­и­ми недру­га­ми, пошел, пре­не­брег­ши пока­за­ни­я­ми жерт­во­при­но­ше­ний. Ибо то, что с Цеза­рем слу­чи­лось, долж­но было слу­чить­ся.

117. 490 Перед вхо­дом в сенат заго­вор­щи­ки оста­ви­ли из сво­ей среды Тре­бо­ния, чтоб он раз­го­во­ром задер­жал Анто­ния, Цеза­ря же, когда он сел на сво­ем крес­ле, они, слов­но дру­зья, обсту­пи­ли со всех сто­рон, имея скры­тые кин­жа­лы. 491 И из них Тил­лий Цимбр, став перед Цеза­рем, стал про­сить его о воз­вра­ще­нии сво­его изгнан­но­го бра­та. Когда Цезарь спер­ва откла­ды­вал реше­ние, а затем совер­шен­но отка­зал, Цимбр взял Цеза­ря за пур­пу­ро­вый плащ, как бы еще про­ся его, и, под­няв это оде­я­ние до шеи его, потя­нул и вскрик­нул: «Что вы мед­ли­те, дру­зья?» 492 Кас­ка, сто­яв­ший у голо­вы Цеза­ря, напра­вил ему пер­вый удар меча в гор­ло, но, поскольз­нув­шись, попал ему в грудь. Цезарь вырвал свой плащ у Цим­б­ра и, вско­чив с крес­ла, схва­тил Кас­ку за руку и потя­нул его с боль­шой силой. 493 В это вре­мя дру­гой заго­вор­щик пора­зил его мечом в бок, кото­рый был вслед­ст­вие пово­рота Цеза­ря к Кас­сию досту­пен уда­ру, Кас­сий уда­рил его в лицо, Брут — в бед­ро, Буко­ли­ан — меж­ду лопат­ка­ми. Цезарь с гне­вом и кри­ком, как дикий зверь, пово­ра­чи­вал­ся в сто­ро­ну каж­до­го из них. Но после уда­ра Бру­та, или пото­му что Цезарь уже при­шел в совер­шен­ное отча­я­ние, он закрыл­ся со всех сто­рон пла­щом и упал, сохра­нив бла­го­при­стой­ный вид, перед ста­ту­ей Пом­пея. Заго­вор­щи­ки пре­взо­шли вся­кую меру и в отно­ше­нии к пад­ше­му и нанес­ли ему до 23 ран. Мно­гие в сума­то­хе рани­ли меча­ми друг дру­га.

118. 494 Когда убий­ца­ми зло­де­я­ние было совер­ше­но в свя­щен­ном месте и над осо­бой свя­щен­ной и непри­кос­но­вен­ной, нача­лось бег­ство по сена­ту и по все­му горо­ду; в этом смя­те­нии неко­то­рые из сена­то­ров были ране­ны, дру­гие уби­ты. 495 Погиб­ли и мно­гие из горо­жан и ино­стран­цев, не пото­му, что это сто­я­ло в плане заго­вор­щи­ков, но из-за все­об­щей сумя­ти­цы в горо­де и незна­ния, кто, соб­ст­вен­но, напа­да­ет. Гла­ди­а­то­ры, кото­рые еще с утра были воору­же­ны для пока­за зре­ли­ща, теперь при­бе­жа­ли из теат­ра к огра­де сена­та, а самый театр опу­стел, так как зри­те­лей охва­тил страх и ужас, и все пусти­лись в бег­ство. Все това­ры были рас­хи­ще­ны. Все закры­ва­ли две­ри и гото­ви­лись защи­щать­ся с крыш. 496 Анто­ний, пола­гая, что и над ним было замыш­ле­но убий­ство вме­сте с Цеза­рем, забарри­ка­ди­ро­вал­ся в сво­ем доме. А Лепид, началь­ник кон­ни­цы, узнав о слу­чив­шем­ся в то вре­мя, как он был на фору­ме, убе­жал на ост­ров на реке Тиб­ре, где у него сто­ял леги­он сол­дат, и при­вел их на Мар­со­во поле, чтобы быть более гото­вым к выпол­не­нию при­ка­за Анто­ния. Дело в том, что Лепид сто­ял ниже Анто­ния, кото­рый был и более близ­ким чело­ве­ком к Цеза­рю и кон­су­лом. 497 Когда Лепид и Анто­ний ста­ли разду­мы­вать о поло­же­нии дел, у них было стрем­ле­ние тот­час же ото­мстить за Цеза­ря, за то, чему он под­верг­ся, но они боя­лись, как бы сенат не ока­зал­ся на сто­роне убийц, и реши­ли выждать собы­тий. 498 У само­го Цеза­ря вой­ска не было, ибо он тело­хра­ни­те­лей не любил и доволь­ст­во­вал­ся толь­ко обще­ст­вен­ны­ми при­служ­ни­ка­ми. Боль­шин­ство долж­ност­ных лиц и боль­шая тол­па горо­жан и при­ез­жих, мно­же­ство рабов и воль­ноот­пу­щен­ных про­во­жа­ли его обыч­но из дома в сенат. Из всех их теперь оста­лось толь­ко трое, так как все осталь­ные раз­бе­жа­лись; они поло­жи­ли тело Цеза­ря на носил­ки и понес­ли, но ина­че, чем это обык­но­вен­но быва­ло: толь­ко трое понес­ли домой того, кто еще так недав­но был вла­ды­кой все­го мира.

119. 499 Убий­цы Цеза­ря пред­по­ла­га­ли ска­зать в сена­те речь, но нико­го там не оста­лось. Тогда, обер­нув свои пла­щи, как щиты, на левую руку, они с меча­ми, еще хра­нив­ши­ми следы кро­ви, побе­жа­ли по Риму с кри­ка­ми, что уби­ли царя и тира­на. Один из них наве­сил на копье вой­лоч­ную шля­пу как знак сво­бо­ды. Убий­цы при­зы­ва­ли вос­ста­но­вить отцов­ский образ прав­ле­ния, напо­ми­на­ли о древ­нем Бру­те и древ­них рим­ля­нах, кото­рые тоже соста­ви­ли заго­вор про­тив древ­них царей. 500 С ними бежа­ли вме­сте неко­то­рые с заня­ты­ми у дру­гих меча­ми, из чис­ла тех, кото­рые не при­ни­ма­ли ника­ко­го уча­стия в заго­во­ре, но пред­по­ла­га­ли разде­лить его сла­ву: Лен­тул Спин­фер, Фаво­ний, Аквин, Дола­бел­ла, Мурк и Патиск. Сла­вы с заго­вор­щи­ка­ми они не разде­ли­ли, но зато нака­за­ние полу­чи­ли вме­сте с винов­ни­ка­ми. 501 Когда народ за заго­вор­щи­ка­ми не после­до­вал, они были при­веде­ны в заме­ша­тель­ство и испу­га­лись: они наде­я­лись на сенат, хотя он и раз­бе­жал­ся вслед­ст­вие неосве­дом­лен­но­сти и стра­ха, так как сена­то­ры были с ними в род­стве и друж­бе и оди­на­ко­во с ними были обре­ме­не­ны тира­ни­ей Цеза­ря. Заго­вор­щи­ки не дове­ря­ли наро­ду и вете­ра­нам Цеза­ря, нахо­див­шим­ся тогда в горо­де в боль­шом чис­ле: одни — недав­но уво­лен­ные от служ­бы после вой­ны и рас­пре­де­лен­ные по новым земель­ным наде­лам, дру­гие — уже полу­чив­шие наде­лы рань­ше и при­быв­шие для про­во­дов отъ­ез­жаю­ще­го в поход Цеза­ря. 502 Заго­вор­щи­ки боя­лись и Лепида и вой­ска, нахо­дя­ще­го­ся под его началь­ст­вом в горо­де, а так­же кон­су­ла Анто­ния, как бы он, созвав вме­сто сена­та толь­ко народ­ное собра­ние, не пред­при­нял бы чего-нибудь для них опас­но­го.

120. 503 Нахо­дясь в таком состо­я­нии, заго­вор­щи­ки вме­сте с гла­ди­а­то­ра­ми побе­жа­ли на Капи­то­лий. Здесь посо­ве­щав­шись, они реши­ли раздать наро­ду день­ги, в надеж­де, что когда одни нач­нут хва­лить слу­чив­ше­е­ся, то и дру­гие, увле­чен­ные созна­ни­ем сво­бо­ды и стрем­ле­ни­ем к древ­ней фор­ме прав­ле­ния, при­со­еди­нят­ся к ним. 504 Они пола­га­ли, что тепе­реш­ний народ — под­лин­но рим­ский, такой еще, каким, они зна­ли, он был при древ­нем Бру­те, уни­что­жив­шем цар­скую власть. Но они не созна­ва­ли, что им при­хо­ди­лось рас­счи­ты­вать на два друг дру­гу про­ти­во­по­лож­ных настро­е­ния, т. е. чтобы окру­жаю­щие их люби­ли сво­бо­ду и, одно­вре­мен­но, за пла­ту слу­жи­ли их инте­ре­сам. Послед­нее было более осу­ще­ст­ви­мо, так как нра­вы граж­дан­ские были тогда силь­но испор­че­ны. 505 Искон­ный рим­ский народ пере­ме­шал­ся с ино­стран­ца­ми, воль­ноот­пу­щен­ник стал рав­но­прав­ным граж­да­ни­ном, и у раба был тот же вид, что и у гос­по­ди­на; ибо, если исклю­чить сена­тор­скую одеж­ду, все про­чее обла­че­ние было у них и у рабов оди­на­ко­вое. 506 Кро­ме того, обы­чай, имев­ший место толь­ко в Риме, — пуб­лич­ные разда­чи хле­ба неиму­щим, — при­вле­кал в Рим без­дель­ни­ков, попро­ша­ек и плу­тов из всей Ита­лии. 507 Народ, отслу­жив­ший воен­ную служ­бу, не отпус­кал­ся, как в древ­но­сти, каж­дый в отдель­но­сти на свою роди­ну, так как мож­но было опа­сать­ся, что неко­то­рые из них зате­ют неспра­вед­ли­вые вой­ны; их всех вме­сте выво­ди­ли в коло­нии, наде­ляя их, вопре­ки вся­кой закон­но­сти, чужи­ми вла­де­ни­я­ми зем­ли и жилищ. Как раз тогда они во мно­же­стве про­жи­ва­ли в свя­ти­ли­щах и на хра­мо­вых участ­ках под одним зна­ме­нем и при одном началь­ни­ке коло­нии, будучи после про­да­жи сво­его иму­ще­ства гото­вы­ми к отправ­ке и соглас­ны­ми про­дать­ся вся­ко­му, кто их най­мет.

121. 508 Вот поче­му из столь­ких по коли­че­ству и таких по каче­ству людей сто­рон­ни­ка­ми Кас­сия было нетруд­но набрать мно­же­ство людей и пове­сти их тот­час на форум. Они хотя и были наня­ты, одна­ко не осме­ли­лись одоб­рять про­ис­шед­шее, питая страх перед сла­вой Цеза­ря и тем, что может постиг­нуть их в буду­щем со сто­ро­ны дру­гих граж­дан; они с кри­ком тре­бо­ва­ли мира как все­об­ще­го бла­га, настой­чи­во тре­бо­ва­ли его от долж­ност­ных лиц, пола­гая, что это сред­ство послу­жит ко спа­се­нию убийц Цеза­ря, ибо не мог­ло быть мира без их амни­стии. 509 Перед нахо­дя­щи­ми­ся в таком состо­я­нии людь­ми пер­вым появил­ся пре­тор Цин­на. Он при­хо­дил­ся род­ст­вен­ни­ком Цеза­рю по жене, но, явив­шись неожи­дан­но к тол­пе, сорвал с себя одеж­ду пре­то­ра, как бы из пре­зре­ния к сану, дан­но­му ему тира­ном, назвал Цеза­ря тира­ном, а его убийц тира­но­убий­ца­ми, все соде­ян­ное ими вос­хва­лял как подоб­ное тому, что соде­я­но было их пред­ка­ми, и пред­ло­жил этих людей как бла­го­де­те­лей при­гла­сить из Капи­то­лия и воз­на­гра­дить их. 510 Так гово­рил Цин­на. Сто­рон­ни­ки заго­вор­щи­ков, видя, что непод­куп­лен­ная часть тол­пы не при­со­еди­ня­ет­ся к ним, не вызва­ли их из Капи­то­лия и сно­ва кри­ча­ли толь­ко о мире.

122. 511 Затем Дола­бел­ла, моло­дой чело­век из знат­ной фами­лии, выбран­ный самим Цеза­рем быть кон­су­лом на конец года, когда сам Цезарь соби­рал­ся в поход, и уже носив­ший одеж­ды кон­су­ла и имев­ший зна­ки кон­суль­ской вла­сти, стал поно­сить дав­ше­го ему все это. Дола­бел­ла при­киды­вал­ся, буд­то он был в пол­ном еди­но­мыс­лии с замыс­лив­ши­ми убий­ство Цеза­ря и толь­ко неволь­но не при­ни­мал физи­че­ско­го уча­стия в заго­во­ре (неко­то­рые утвер­жда­ют, что Дола­бел­ла пред­ло­жил празд­но­вать этот день, как день рож­де­ния горо­да). Наня­тая тол­па, видя, что на их сто­роне и пре­тор и кон­сул, рас­храб­ри­лась и посла­ла в Капи­то­лий за сто­рон­ни­ка­ми Кас­сия. 512 Они были рады Дола­бел­ле и дума­ли, что этот чело­век, моло­дой и знат­ный, в сане кон­су­ла, будет на их сто­роне про­ти­во­сто­ять Анто­нию. Из Капи­то­лия при­шли толь­ко Кас­сий и Брут, еще с окро­вав­лен­ны­ми рука­ми, ибо они нанес­ли Цеза­рю удар одно­вре­мен­но. 513 Когда они при­бы­ли к тол­пе, не было про­из­не­се­но ни одно­го низ­ко­го или недо­стой­но­го сло­ва, но как бы после все­ми при­знан­но­го пре­крас­но­го поступ­ка все хва­ли­ли друг дру­га и поздрав­ля­ли государ­ство и гово­ри­ли боль­ше все­го о том, что Децим пре­до­ста­вил им в нуж­ный срок гла­ди­а­то­ров. 514 Кас­сий и Брут обра­ти­лись к наро­ду с речью, при­зы­вая их посту­пать подоб­но сво­им пред­кам, изгнав­шим царей, не управ­ляв­ших путем наси­лия, как Цезарь, но выбран­ных по зако­ну. Они так­же пред­ло­жи­ли вызвать Секс­та Пом­пея, сына Пом­пея Вели­ко­го, вое­вав­ше­го за демо­кра­тию, кото­рый в Испа­нии сам еще про­дол­жал отби­вать­ся от пол­ко­вод­цев Цеза­ря. Они пред­ло­жи­ли, сверх того, вос­ста­но­вить в долж­но­сти сме­щен­ных Цеза­рем три­бу­нов Цезе­тия и Мару­ла, нахо­див­ших­ся в изгна­нии.

123. 515 Так гово­ри­ли сто­рон­ни­ки Кас­сия и после того сно­ва ушли на Капи­то­лий. Они не чув­ст­во­ва­ли еще себя надеж­но при создав­шем­ся поло­же­нии вещей. Но теперь по край­ней мере их близ­кие и род­ст­вен­ни­ки мог­ли прий­ти к ним в Капи­то­лий, из них они выбра­ли неко­то­рых лиц посла­ми к Лепиду и Анто­нию для пере­го­во­ров о том, чтобы прий­ти к согла­ше­нию и при­нять меры к сохра­не­нию сво­бо­ды в государ­стве и избе­жать всех тех бед­ст­вий, какие про­изой­дут в оте­че­стве, если они не при­дут друг с дру­гом к согла­ше­нию. 516 Послан­ные про­си­ли обо всем этом, не одоб­ряя про­ис­шед­ше­го — в при­сут­ст­вии дру­зей Цеза­ря они на это не осме­ли­ва­лись, — но гово­ри­ли, что нуж­но с снис­хо­ди­тель­но­стью пере­не­сти про­ис­шед­шее, так как все сде­ла­но было не из нена­ви­сти, а из люб­ви к оте­че­ству, и отне­стись с жало­стью к горо­ду Риму, уже опу­сто­шен­но­му непре­рыв­ной граж­дан­ской вой­ной, ина­че новая граж­дан­ская вой­на погу­бит остав­ших­ся доб­рых граж­дан. 517 Будет пре­ступ­но, ука­зы­ва­ли послы, про­дол­жать враж­ду к отдель­ным лицам при таком опас­ном поло­же­нии государ­ства; гораздо луч­ше вме­сте с государ­ст­вен­ны­ми неуряди­ца­ми ула­дить и лич­ные, или, если это невоз­мож­но, отло­жить в насто­я­щий момент лич­ные кон­флик­ты.

124. 518 Анто­ний и Лепид хоте­ли ото­мстить за Цеза­ря, как я уже ска­зал, или из-за друж­бы с ним или из-за свя­зы­вав­шей их при­ся­ги, или из-за стрем­ле­ния к вла­сти, счи­тая, что им все будет доступ­но, если они устра­нят сра­зу столь­ких важ­ных людей. Одна­ко они сомне­ва­лись насчет их дру­зей и близ­ких и той части сена­та, кото­рая тяго­те­ла к их про­тив­ни­кам, и боль­ше все­го — насчет Деци­ма Бру­та, кото­рый был назна­чен Цеза­рем пра­ви­те­лем Транс­аль­пий­ской Гал­лии и имел в сво­ем рас­по­ря­же­нии боль­шое вой­ско. 519 Поэто­му они реши­ли выжидать буду­ще­го и изыс­кать спо­со­бы, нель­зя ли будет при­влечь на свою сто­ро­ну вой­ско Деци­ма, устав­шее от бес­пре­рыв­ных трудов. 520 Тако­вы были их наме­ре­ния. На сло­вах Анто­ний дал послам такой ответ: «Мы ниче­го не пред­при­мем из-за лич­ной нена­ви­сти; но из-за гре­ха и наше­го клят­вен­но­го обе­ща­ния Цеза­рю, что мы будем его тело­хра­ни­те­ля­ми и мсти­те­ля­ми, если он что-либо пре­тер­пит, будет бла­го­че­сти­вым изгнать сквер­ну и луч­ше жить вме­сте с немно­ги­ми чисты­ми, чем всем быть под про­кля­ти­ем клят­во­пре­ступ­ле­ния. В силу тако­го наше­го мне­ния мы еще обсудим с вами все это в сена­те и будем счи­тать бла­гом для Рима те реше­ния, кото­рые будут при­ня­ты сооб­ща».

125. 521 Так отве­тил им опре­де­лен­но Анто­ний. Послы выра­зи­ли ему бла­го­дар­ность и ушли в твер­дой надеж­де, что все ула­дит­ся: они были убеж­де­ны, что сенат им будет во всем содей­ст­во­вать. 522 Анто­ний же при­ка­зал всем долж­ност­ным лицам в тече­ние ночи охра­нять город, рас­по­ло­жив­шись по цен­тру на извест­ных рас­сто­я­ни­ях, как днем. Всю ночь по горо­ду горе­ли кост­ры. 523 Сквозь них пере­бе­га­ли в тече­ние этой ночи близ­кие род­ные заго­вор­щи­ков в дома сена­то­ров, про­ся за них и за воз­вра­ще­ние преж­ней фор­мы прав­ле­ния. С дру­гой сто­ро­ны, бежа­ли так­же и вожди коло­ни­стов и выска­зы­ва­ли угро­зы, если им не сохра­нят дан­ных им наде­лов или если они не полу­чат обе­щан­ных. Меж­ду тем наи­бо­лее здо­ро­вая часть насе­ле­ния, убедив­шись в мало­чис­лен­но­сти заго­вор­щи­ков, почув­ст­во­ва­ла себя сме­лее, вспом­ни­ла о Цеза­ре, хотя в мне­ни­ях и были рас­хож­де­ния. 524 В эту же ночь были сне­се­ны в дом Анто­ния сокро­ви­ща Цеза­ря и запис­ки о его прав­ле­нии; сде­ла­но это было или пото­му, что жена Цеза­ря хоте­ла пере­не­сти все это из сво­его тогда нена­деж­но­го дома в более надеж­ный дом Анто­ния, или по при­ка­за­нию само­го Анто­ния.

126. 525 Меж­ду тем ночью было про­чи­та­но рас­по­ря­же­ние Анто­ния о созы­ве сена­та еще до наступ­ле­ния дня в храм Зем­ли, очень близ­ко нахо­дя­щий­ся от дома Анто­ния: он не осме­лил­ся созвать сенат в обыч­ное место его заседа­ний, так как оно лежа­ло у под­но­жия Капи­то­лия, где нахо­ди­лись гла­ди­а­то­ры, сто­яв­шие на сто­роне заго­вор­щи­ков, и вме­сте с тем Анто­ний не хотел вне­сти и смя­те­ние в город, введя в него вой­ска. 526 Лепид, одна­ко, свои вой­ска ввел. Когда при­бли­зи­лось утро, то сре­ди дру­гих сбе­жав­ших­ся сена­то­ров при­бе­жал в храм Зем­ли и пре­тор Цин­на, сно­ва оде­тый в одеж­ды пре­то­ра, кото­рые он вче­ра, как дан­ные ему тира­ном, с себя сбро­сил. 527 Когда его увиде­ли неко­то­рые из непод­куп­ных сто­рон­ни­ков и вете­ра­нов Цеза­ря, они в гне­ве на то, что он пер­вый поно­сил Цеза­ря откры­то, хотя и был его род­ст­вен­ни­ком, нача­ли в него бро­сать кам­ни и гнать­ся за ним. Когда Цин­на убе­жал в какой-то дом, они при­нес­ли дро­ва и собра­лись сжечь дом, что и сде­ла­ли бы, если бы Лепид, при­дя с вой­ском, им не поме­шал. 528 Это было пер­вое сво­бод­ное про­яв­ле­ние рас­по­ло­же­ния к Цеза­рю, и это встре­во­жи­ло как тех, кто дей­ст­во­вал по най­му, так и самих убийц.

127. В сена­те людей, кото­рые были сво­бод­ны от стрем­ле­ния к наси­лию и него­до­ва­ли на слу­чив­ше­е­ся, было немно­го; боль­шин­ство самы­ми раз­но­об­раз­ны­ми спо­со­ба­ми помо­га­ли убий­цам Цеза­ря. 529 И преж­де все­го сена­то­ры ста­ли тре­бо­вать, чтобы убий­цы Цеза­ря как люди бла­го­на­деж­ные при­бы­ли в сенат и при­ня­ли уча­стие в заседа­нии, пре­вра­щая их таким обра­зом из под­суди­мых в судей. Про­тив это­го Анто­ний не воз­ра­жал, зная, что они все рав­но не при­дут. И они, дей­ст­ви­тель­но, не при­шли. 530 Затем, чтоб испы­тать мне­ние сена­та, одни весь­ма реши­тель­но и откры­то одоб­ря­ли совер­шен­ное, назы­ва­ли убийц Цеза­ря тира­но­убий­ца­ми и пред­ла­га­ли их воз­на­гра­дить. Дру­гие ора­то­ры награ­ды отверг­ли, так как убий­цы Цеза­ря в них не нуж­да­ют­ся и не для наград они все это сде­ла­ли, но счи­та­ли пра­виль­ным, чтоб им дали про­зва­ние «бла­го­де­те­лей». Третьи гово­ри­ли, что и это­го не нуж­но, и счи­та­ли пра­виль­ным толь­ко, чтоб жизнь их была поща­же­на. 531 Одни пус­ка­лись на такие хит­ро­сти: выжида­ли, какое из пред­ло­же­ний ока­жет­ся более все­го при­ем­ле­мым для сена­та, чтобы он в даль­ней­шем мало-пома­лу стал более уступ­чи­вым. Более же нрав­ст­вен­ные сена­то­ры отвер­га­ли этот посту­пок как тяж­кое пре­ступ­ле­ние, хотя из ува­же­ния к знат­но­сти фами­лий, к кото­рым при­над­ле­жат убий­цы, не воз­ра­жа­ли про­тив того, чтоб их поща­ди­ли, но с него­до­ва­ни­ем отверг­ли пред­ло­же­ние титу­ло­вать их бла­го­де­те­ля­ми. 532 На это им воз­ра­жа­ли дру­гие, что если уже спа­сти их, то не нуж­но после это­го ску­пить­ся и на доба­воч­ные поче­сти, слу­жа­щие гаран­ти­ей. Кто-то ука­зал, что подоб­ное чест­во­ва­ние убийц явит­ся бес­че­сти­ем для Цеза­ря; на это ему воз­ра­зи­ли, что не сле­ду­ет пред­по­чи­тать мерт­во­го живым. 533 Один, нако­нец, реши­тель­но ска­зал, что нуж­но выбрать одно из двух: или про­воз­гла­сить Цеза­ря тира­ном или огра­ни­чить­ся толь­ко поща­дой убийц. Ухва­тив­шись за это пред­ло­же­ние, дру­гие потре­бо­ва­ли при­сту­пить к голо­со­ва­нию отно­си­тель­но Цеза­ря, обе­щая клят­вен­но, что если голо­су­ю­щие будут судить чест­но, то никто не будет взи­рать на преж­ние о Цеза­ре голо­со­ва­ния сена­та, когда он был уже у вла­сти, ибо это были голо­со­ва­ния вынуж­ден­ные, а не доб­ро­воль­ные, из стра­ха за свою соб­ст­вен­ную жизнь, после того как были уби­ты Пом­пей и за Пом­пе­ем столь мно­гие дру­гие.

128. 534 Анто­ний, вни­ма­тель­но следя за пре­ни­я­ми и видя, что вне­сен­ные пред­ло­же­ния ста­но­вят­ся кон­крет­ны­ми и опре­де­лен­ны­ми, решил уни­что­жить выявив­ши­е­ся наме­ре­ния и вну­шить высту­пав­шим страх за самих себя, 535 зная, что боль­шое чис­ло сена­то­ров полу­чи­ло от Цеза­ря назна­че­ния на буду­щее вре­мя, так как, отправ­ля­ясь в дли­тель­ный поход, Цезарь выбрал долж­ност­ных лиц на пять лет как на адми­ни­ст­ра­тив­ные долж­но­сти в горо­де, так и на сан жре­че­ский или на управ­ле­ние в про­вин­ции или в вой­ске. Водво­рив, как кон­сул, мол­ча­ние, Анто­ний ска­зал: «Тре­бу­ю­щим голо­со­ва­ния отно­си­тель­но Цеза­ря надо знать пред­ва­ри­тель­но то, что все в государ­стве совер­шив­ше­е­ся и вся­кая дан­ная власть сохра­ня­ют силу, если мы при­зна­ем, что Цезарь был закон­ным и нами избран­ным пра­ви­те­лем; если же мы при­зна­ем, что он был тира­ном, пра­вя­щим силой, то и тело его долж­но быть без погре­бе­ния остав­ле­но и выбро­ше­но за пре­де­лы оте­че­ства, а все им сде­лан­ное анну­ли­ро­ва­но, 536 а это, чтоб ука­зать гра­ни­цу, как я пола­гаю, про­сти­ра­ет­ся на весь мир. Боль­шая часть из сде­лан­но­го Цеза­рем оста­нет­ся неза­ви­си­мо от нашей воли, но об этом я ска­жу немно­го спу­стя. Спер­ва же я пред­ло­жу то, что зави­сит от нас и каса­ет­ся нас самих, чтоб на более про­стом слу­чае полу­чить пред­став­ле­ние о более слож­ных обсто­я­тель­ствах. 537 Почти все мы или в свое вре­мя выпол­ня­ли долж­но­сти под началь­ст­вом Цеза­ря или сей­час еще выпол­ня­ем долж­но­сти по его назна­че­нию, а неко­то­рые утвер­жде­ны им в сво­их долж­но­стях на буду­щее вре­мя. Вы ведь зна­е­те, что меж­ду нами рас­пре­де­ле­ны на пяти­лет­ний срок и город­ские и еже­год­ные про­вин­ци­аль­ные и воен­ные долж­но­сти. Гото­вы ли вы от все­го это­го доб­ро­воль­но отка­зать­ся — это от вас зави­сит, — вот что преж­де все­го я счи­таю нуж­ным вам обсудить. Об осталь­ном речь будет даль­ше».

129. 538 С эти­ми сло­ва­ми Анто­ний умолк. Он вос­пла­ме­нил их в отно­ше­нии не Цеза­ря, а их самих. Они все вско­чи­ли со сво­их мест и кри­ча­ли, что не тре­бу­ют про­из­во­дить новые выбо­ры в народ­ном собра­нии, но пред­по­чи­та­ют, чтобы каж­дый остал­ся в той долж­но­сти, кото­рую он полу­чил. Сре­ди кри­чав­ших осо­бен­но горя­чи­лись те, кто были помо­ло­же, кто полу­чи­ли назна­че­ние вопре­ки при­ня­то­му обы­чаю. 539 Во гла­ве этих лиц был сам кон­сул Дола­бел­ла: по зако­ну ему не ока­за­лось бы ника­кой воз­мож­но­сти полу­чить кон­суль­ство, так как ему было толь­ко 25 лет. Вче­ра еще он спе­шил утвер­ждать, что он при­ни­мал уча­стие в заго­во­ре, теперь рез­ко пере­ме­нил­ся: накиды­вал­ся с бра­нью на мно­гих, спра­ши­вая, не хотят ли они, желая ока­зать поче­сти убий­цам, обес­че­стить свое началь­ство, лишь бы при­дать луч­ший пред­лог для спа­се­ния убийц. 540 Сто­рон­ни­ки Анто­ния[7] обна­де­жи­ли Дола­бел­лу и дру­гих тем, что, полу­чив одоб­ре­ние от наро­да, они объ­явят их кан­дида­та­ми немед­лен­но и что не будет ника­кой сме­ны вла­стей, а толь­ко более закон­ное их утвер­жде­ние, чем их еди­но­лич­ное назна­че­ние Цеза­рем, что им доста­вит честь видеть себя пред­по­чтен­ны­ми для заня­тия одной и той же долж­но­сти и монар­хи­че­ской и народ­ной вла­стью. 541 Пока они так гово­ри­ли, неко­то­рые из пре­то­ров сбро­си­ли с себя долж­ност­ное оде­я­ние, чтобы обма­нуть воз­ра­жав­ших, как буд­то бы и они вме­сте с дру­ги­ми хоте­ли это оде­я­ние полу­чить более закон­ным путем. Этот замы­сел их, одна­ко, был ясен осталь­ным, кото­рые вовсе не наде­я­лись при новом голо­со­ва­нии сохра­нить свою власть.

130. 542 Покуда шел спор, Анто­ний и Лепид вышли из сена­та. И неко­то­рые граж­дане, сбе­жав­ши­е­ся уже дав­но, их вызы­ва­ли. Когда граж­дане увиде­ли, что Анто­ний и Лепид под­ня­лись на воз­вы­шен­ное место, крик сме­нил­ся нако­нец мол­ча­ни­ем, и один из тол­пы, или по соб­ст­вен­но­му разу­ме­нию или зара­нее к это­му под­готов­лен­ный, крик­нул: «Бере­ги­тесь, чтобы и вас не постиг­ла участь Цеза­ря». 543 На что Анто­ний, рас­пах­нув свою туни­ку, пока­зал под ней пан­цирь, как бы воз­буж­дая зри­те­лей тем, что без­оруж­ным невоз­мож­но ожи­дать спа­се­ния, даже если они и кон­су­лы. 544 В то вре­мя как одни кри­ча­ли, что совер­шен­ное пре­ступ­ле­ние долж­но быть ото­мще­но, боль­шин­ство наста­и­ва­ло на мире. Послед­ним Анто­ний ска­зал: «Мы о том сове­ща­ем­ся, как бы водво­рить мир и мир дли­тель­ный. Но очень труд­но нала­дить проч­ный мир, посколь­ку и Цеза­рю не помог­ли дан­ные ему клят­вы и вызы­вае­мые их нару­ше­ни­ем про­кля­тия». 545 Обра­тив­шись вновь к тем, кото­рые при­зы­ва­ли к мести, он их одоб­рил, как ста­вя­щих выше все­го соблюде­ние клятв и бла­го­че­стие, и при этом ска­зал: «Я сам при­со­еди­нил­ся бы к вам и пер­вый кри­чал бы то же, что и вы, не будь я кон­су­лом, кото­ро­му долж­но боль­ше забо­тить­ся о том, что счи­та­ет­ся общим бла­гом, чем о спра­вед­ли­во­сти. Это нам реко­мен­ду­ют и те, кото­рые нахо­дят­ся внут­ри это­го зда­ния. 546 Так, веро­ят­но, посту­пил бы и сам Цезарь, кото­рый, захва­тив в плен граж­дан, оста­вил их для бла­га горо­да в живых и погиб от них же».

131. 547 Так лов­ко отве­чал Анто­ний по оче­реди каж­дой сто­роне. Те же, кото­рые хоте­ли мще­ния за все про­ис­шед­шее, тре­бо­ва­ли, чтобы за это дело взял­ся Лепид. Когда он хотел что-то ска­зать, сто­яв­шие впе­ре­ди потре­бо­ва­ли, чтобы он отпра­вил­ся на форум, где его мог­ли слы­шать все сра­зу. 548 Лепид тот­час пошел, пола­гая, что народ уже скло­нил­ся на его сто­ро­ну. Когда он взо­шел на три­бу­ну, он при­нял­ся сто­нать и пла­кать на виду у все­го наро­да доволь­но дол­го, нако­нец, сдер­жав­шись, ска­зал: «Здесь недав­но мы сто­я­ли с Цеза­рем, здесь, где теперь я вынуж­ден узна­вать, како­вы ваши поже­ла­ния в свя­зи с его убий­ст­вом». Когда мно­гие закри­ча­ли: «Мстить за Цеза­ря», то под­куп­лен­ные заго­вор­щи­ка­ми кри­ча­ли, напро­тив: «Мир горо­ду». 549 На послед­нее тре­бо­ва­ние Лепид ска­зал: «Это­го и мы хотим. Но о каком мире может идти речь и каки­ми клят­ва­ми мож­но его упро­чить? Ведь мы при­ся­га­ли Цеза­рю по всем оте­че­ским обы­ча­ям, и, одна­ко, эту при­ся­гу рас­топ­та­ли мы же, счи­таю­щи­е­ся луч­ши­ми граж­да­на­ми из всех, кто клял­ся». 550 К тем же, кото­рые тре­бо­ва­ли мести, Лепид, повер­нув­шись, ска­зал: «Цезарь от нас ушел; это был, дей­ст­ви­тель­но, свя­щен­ный, ува­жае­мый муж, но мы боим­ся, как бы город не лишил­ся осталь­ных, — и при­ба­вил: Этот вопрос сей­час обсуж­да­ют сена­то­ры, и боль­шин­ство дер­жит­ся это­го мне­ния». 551 Когда опять раздал­ся крик: «Мсти хотя бы ты один», Лепид ска­зал: «Я и хочу, и это для меня зна­чит соблюдать клят­ву, даже если я один буду дей­ст­во­вать, но ни мне, ни вам одним этот вопрос не сле­ду­ет решать, как не сле­ду­ет и нам одним сопро­тив­лять­ся».

132. 552 Лепид так обо­льстил сво­и­ми сло­ва­ми, что и наня­тые заго­вор­щи­ка­ми, зная его често­лю­бие, одоб­ря­ли его речь и пред­ло­жи­ли его назна­чить вер­хов­ным жре­цом на место Цеза­ря. «Вспом­ни­те меня для это­го впо­след­ст­вии, если я вам кажусь достой­ным», — ска­зал им на это Лепид, кото­ро­го объ­яла радость. 553 Когда под­куп­лен­ные, опи­ра­ясь на его вер­хов­ное жре­че­ство, более сме­ло ста­ли наста­и­вать на соблюде­нии мира, он ска­зал: «Прав­да, это небла­го­че­сти­во и неза­кон­но, одна­ко я поступ­лю так, как вы хоти­те». Ска­зав это, Лепид отпра­вил­ся спеш­но в сенат, в кото­ром все это вре­мя Дола­бел­ла вел себя недо­стой­но, наста­и­вая на сохра­не­нии сво­ей вла­сти. 554 Анто­ний, ожи­дав­ший одно­вре­мен­но изве­стий о том, что про­изо­шло в народ­ном собра­нии, слу­шал его с улыб­кой — они были про­тив­ни­ка­ми. Но когда он вдо­воль ко все­му при­глядел­ся, а в народ­ном собра­нии настро­е­ние ока­за­лось уме­рен­ным, он понял, что необ­хо­ди­мо оста­вить убийц Цеза­ря без нака­за­ния, одна­ко эту необ­хо­ди­мость он скрыл и пред­ста­вил­ся, что это он дела­ет с тяже­лым серд­цем, зато все сде­лан­ное Цеза­рем, гово­рил Анто­ний, нуж­но сохра­нить и все при­ня­тые им реше­ния выпол­нить до кон­ца. 555 Потре­бо­вав вновь спо­кой­ст­вия, Анто­ний ска­зал:

133. «Сена­то­ры, вы обсуж­да­ли вопрос о пре­ступ­но дей­ст­во­вав­ших граж­да­нах, а я вам не пре­ко­сло­вил. Одна­ко, когда вы потре­бо­ва­ли реше­ния не отно­си­тель­но заго­вор­щи­ков, но отно­си­тель­но Цеза­ря, я из всех рас­по­ря­же­ний Цеза­ря пока выдви­нул толь­ко одно, и оно, совер­шен­но есте­ствен­но, воз­буди­ло столь­ко спо­ров. Ибо если бы мы все отка­за­лись от сво­их долж­но­стей, мы, столь мно­гие и столь выдаю­щи­е­ся, мы бы этим при­зна­ли, что полу­чи­ли эти долж­но­сти неза­слу­жен­но. 556 Но посмот­ри­те сами и сосчи­тай­те по горо­дам, про­вин­ци­ям, цар­ствам и дина­стам все осталь­ное, что от нашей воли даже не зави­сит. Все то, мож­но сме­ло ска­зать, что Цезарь нам поко­рил, от восто­ка до запа­да, силой и мощью, все это он орга­ни­зо­вал, скре­пив зако­на­ми, лас­кой и мило­стью. Как вы дума­е­те, кто из них удо­вле­тво­рит­ся, если у них отни­мут то, что они полу­чи­ли? Или вы хоти­те весь мир напол­нить вой­на­ми, вы, кото­рые горо­ду из-за его сла­бо­сти гото­вы даже сохра­нить пре­ступ­ни­ков? 557 Все даль­ней­шее, чему не угро­жа­ют пока еще непо­сред­ст­вен­но ужа­сы и стра­хи, я остав­лю в сто­роне. Буду касать­ся тех опас­но­стей, кото­рые не толь­ко близ­ки, но как бы живут вме­сте с нами в самой Ита­лии: я имею в виду тех сол­дат, кото­рые полу­чи­ли награ­ду за победу и во всей сво­ей мас­се, вме­сте с ору­жи­ем, в том же поряд­ке, в кото­ром они участ­во­ва­ли в похо­дах, все вме­сте посе­ле­ны в коло­ни­ях Цеза­рем. Мно­ги­ми тыся­ча­ми бро­дят они в насто­я­щее вре­мя по горо­ду. Что, пола­га­е­те вы, они пред­при­мут, если вы их лиши­те тех горо­дов и мест, кото­рые они уже полу­чи­ли или еще ожи­да­ют полу­чить? 558 Про­шед­шая ночь вам дала об этом ясное пред­став­ле­ние: когда вы про­си­ли за пре­ступ­ни­ков, эти сол­да­ты высту­па­ли с угро­зой.

134. 559 А когда тело Цеза­ря будут воло­чить и позо­рить и, нако­нец, бро­сят без погре­бе­ния, как, вы дума­е­те, отне­сут­ся к это­му вете­ра­ны Цеза­ря, рав­но­душ­но? Ведь имен­но так долж­но быть, соглас­но зако­нам, поступ­ле­но с тира­ном. Будут ли вои­ны, кото­рые полу­чи­ли наде­лы в Гал­лии и Бри­та­нии, счи­тать, что они проч­но будут вла­деть сво­ей зем­лей, когда тот, кто им дал зем­лю, под­вер­га­ет­ся тако­му пору­га­нию? 560 А что пред­при­мет при этом сам народ? А как пове­дут себя ита­лий­цы? И какую нена­висть вы вызо­ве­те к себе со сто­ро­ны богов и людей, когда обес­че­сти­те того, кто рас­про­стра­нил ваше вла­ды­че­ство вплоть до оке­а­на, в досе­ле нико­му неве­до­мые стра­ны? 561 И не ста­нут ли еще боль­ши­ми вина и пре­ступ­ле­ние, если мы посту­пим так непра­виль­но, если тех, кото­рые уби­ли кон­су­ла в сена­те, свя­щен­ное лицо и в свя­щен­ном месте, во вре­мя заседа­ния сена­та, как бы в при­сут­ст­вии самих богов, если таких людей мы сочтем достой­ны­ми почи­та­ния и обес­че­стим того, кто за свою доб­лесть почи­та­ет­ся даже сами­ми вра­га­ми? От все­го это­го, как пре­ступ­но­го и к тому же нахо­дя­ще­го­ся в нашей вла­сти[8], я пред­ла­гаю совер­шен­но отка­зать­ся 562 и вно­шу пред­ло­же­ние, что все Цеза­рем сде­лан­ное и решен­ное оста­ет­ся в силе; что каса­ет­ся его убийц, то одоб­ре­нию их дей­ст­вия не под­ле­жат нико­им обра­зом, ибо они явля­ют­ся нару­ше­ни­ем и рели­гии и зако­на, а так­же нахо­дят­ся в про­ти­во­ре­чии с при­зна­ни­ем незыб­ле­мо­сти всех дея­ний Цеза­ря; одна­ко мож­но сохра­нить им жизнь, если хоти­те, из жало­сти, ради их род­ных и дру­зей, если, впро­чем, послед­ние от их име­ни заявят, что при­ни­ма­ют это как милость».

135. 563 Едва Анто­ний, гово­рив­ший с боль­шим подъ­емом и поры­вом, кон­чил свою речь, было при­ня­то поста­нов­ле­ние, всех успо­ко­ив­шее и при­вед­шее в удо­вле­тво­ре­ние; оно гла­си­ло, что воз­мездию убий­ство Цеза­ря не под­ле­жит, но что все реше­ния и поста­нов­ле­ния Цеза­ря оста­ют­ся в силе, «так как это полез­но для государ­ства». 564 Послед­нее добав­ле­ние для боль­шей гаран­тии выдви­ну­ли сто­рон­ни­ки спа­сае­мых, желая этим пояс­нить, что поста­нов­ле­ния Цеза­ря сохра­ня­ют­ся не в силу спра­вед­ли­во­сти, а по необ­хо­ди­мо­сти. Анто­ний им в этом усту­пил. 565 Когда это поста­нов­ле­ние было про­го­ло­со­ва­но, вожди воен­но­по­се­лен­цев после это­го обще­го поста­нов­ле­ния про­си­ли выне­сти дру­гое реше­ние, спе­ци­аль­но о них, гаран­ти­ру­ю­щее им вла­де­ние наде­ла­ми в коло­ни­ях. Анто­ний согла­сил­ся и с этим, ука­зы­вая сена­ту на эти опа­се­ния, испы­ты­вае­мые посе­лен­ца­ми. И это было сде­ла­но. Такое же голо­со­ва­ние было про­веде­но вто­рич­но по отно­ше­нию к назна­чен­ным к отправ­ке в коло­нии. 566 По окон­ча­нии заседа­ния сена­та неко­то­рые лица окру­жи­ли Луция Пизо­на, кото­ро­му Цезарь пере­дал свое заве­ща­ние, убеж­да­ли его не огла­шать это­го заве­ща­ния и не хоро­нить Цеза­ря пуб­лич­но, дабы из-за это­го не воз­ник­ли еще какие-нибудь вол­не­ния. Когда же Пизон с ними не согла­сил­ся, они ста­ли угро­жать ему, что они при­вле­кут его к судеб­ной ответ­ст­вен­но­сти, так как он таким обра­зом лиша­ет народ досто­я­ния, кото­рое при­над­ле­жит все­му государ­ству, наме­кая опять на тира­нию.

136. 567 Тогда Пизон, закри­чав как мож­но гром­че и про­ся, чтобы кон­су­лы вновь собра­ли еще не разо­шед­ших­ся сена­то­ров, ска­зал: «Эти люди, утвер­ждаю­щие, что они уби­ли тира­на, вме­сто одно­го все вме­сте про­яв­ля­ют себя тира­на­ми; они не дают мне хоро­нить вер­хов­но­го жре­ца, угро­жа­ют мне, если я огла­шу его заве­ща­ние, и хотят кон­фис­ко­вать его част­ное иму­ще­ство как при­над­ле­жа­щее тира­ну. 568 Все дру­гие рас­по­ря­же­ния, касаю­щи­е­ся их, они при­зна­ют закон­ны­ми, а рас­по­ря­же­ние, кото­рое он оста­вил отно­си­тель­но само­го себя, они при­зна­ют неза­кон­ны­ми. И кто это они? Не Брут, не Кас­сий, а те, кото­рые их толк­ну­ли к гибе­ли. Что каса­ет­ся погре­бе­ния Цеза­ря, то здесь хозя­е­ва вы; что же каса­ет­ся заве­ща­ния Цеза­ря, то тут хозя­ин я. И нико­гда я не пре­дам того, что мне дове­ре­но, преж­де чем меня само­го не убьют». 569 При этих сло­вах шум и него­до­ва­ние под­ня­лись со всех сто­рон, осо­бен­но со сто­ро­ны тех, кто наде­ял­ся, что и им что-нибудь пере­па­дет по заве­ща­нию. Поста­но­ви­ли заве­ща­ние Цеза­ря огла­сить пуб­лич­но и хоро­нить его все­на­род­но. С этим реше­ни­ем сенат разо­шел­ся.

137. 570 Брут и Кас­сий, узнав о всем про­ис­шед­шем в сена­те, посла­ли сво­их людей созвать народ к себе на Капи­то­лий. Когда народ во мно­же­стве быст­ро сбе­жал­ся, Брут ска­зал: «Мы здесь обра­ща­ем­ся к вам с прось­бой, граж­дане, мы, кото­рые обра­ща­лись к вам недав­но на фору­ме. Но мы здесь нахо­дим­ся не как бег­ле­цы, нашед­шие при­ют в хра­ме, — мы пре­ступ­ле­ний не совер­ша­ли, — и не пото­му, что это место труд­но­до­ступ­но — мы пола­га­ем­ся в сво­ей защи­те все­це­ло на вас. Мы обра­ща­ем­ся к вам пото­му, что к это­му нас побуди­ло рез­кое и безум­ное отно­ше­ние, кото­рое испы­тал на себе Цин­на. 571 Мы зна­ем, что вра­ги наши обви­ня­ют нас в клят­во­пре­ступ­ле­нии, что невоз­мож­но-де из-за это­го сохра­нить проч­ный мир. Но то, что мы име­ем на это воз­ра­зить, мы ска­жем на вашем, граж­дане, собра­нии, с кото­рым мы и все про­чее будем делать сов­мест­но, вос­ста­но­вив демо­кра­ти­че­скую фор­му прав­ле­ния. 572 Когда Гай Цезарь из Гал­лии отпра­вил­ся как воору­жен­ный враг на свою роди­ну, и Пом­пей, самый демо­кра­ти­че­ский граж­да­нин сре­ди нас, пре­тер­пел то, что вам извест­но, а вслед за ним такое мно­же­ство достой­ных граж­дан погиб­ло, будучи посла­но в Афри­ку и Испа­нию, мы ему дали амни­стию, когда он о ней про­сил, так как он, по вполне понят­ным при­чи­нам, боял­ся за себя, а тира­нию проч­но дер­жал в сво­их руках. Мы и клят­вен­но под­твер­ди­ли амни­стию; 573 но если бы он нас заста­вил поклясть­ся, чтобы мы не толь­ко, сдер­жав себя, пере­нес­ли то, что отно­сит­ся к про­шло­му, но и в том, что мы охот­но будем слу­жить ему раба­ми в буду­щем, как посту­пи­ли бы тогда те, кто сей­час про­тив нас высту­па­ет? Думаю, что рим­ляне пред­по­чтут мно­го­крат­но уме­реть, чем стать при­сяж­ны­ми раба­ми.

138. 574 И если бы Цезарь после ниче­го не пред­при­ни­мал, чтобы нас обра­тить в раб­ство, мы дали бы и лож­ную клят­ву. Но Цезарь не пре­до­став­лял нам вла­сти ни в Риме, ни в про­вин­ци­ях, ни в вой­ске, ни в куль­те, ни в рас­пре­де­ле­нии коло­ний, ни в чем-либо дру­гом; и ни о чем сенат пред­ва­ри­тель­но не выска­зы­вал­ся, и народ не утвер­ждал его реше­ний; все был сам Цезарь в одном лице по сво­е­му же при­ка­зу; и он нисколь­ко сво­им гнус­ным поведе­ни­ем не пре­сы­щал­ся, как это было с Сул­лой, кото­рый, покон­чив со сво­и­ми вра­га­ми, вер­нул нам нашу преж­нюю фор­му прав­ле­ния. А этот, отправ­ля­ясь в дол­гий новый поход, лишил нас воз­мож­но­сти избрать долж­ност­ных лиц на пяти­ле­тие. Какая же это сво­бо­да, в кото­рой даже нет надеж­ды на буду­щее? 575 Что для него зна­чи­ли народ­ные три­бу­ны Цезе­тий и Марул? Не под­верг ли он их наг­ло изгна­нию — их, зани­мав­ших пост свя­щен­ный и непри­кос­но­вен­ный? Зако­ны пред­ков и клят­вы не раз­ре­ша­ют при­вле­кать три­бу­нов к суду, покуда не окон­чи­лись их пол­но­мо­чия. Но Цезарь их изгнал даже без при­вле­че­ния к суду. 576 Поэто­му с чьей сто­ро­ны совер­ше­но пре­ступ­ле­ние в нару­ше­нии непри­кос­но­вен­но­сти? Свя­щен­на и непри­кос­но­вен­на осо­ба Цеза­ря, кото­ро­му мы эти пре­ро­га­ти­вы дали не доб­ро­воль­но, но по при­нуж­де­нию, после того как он явил­ся в оте­че­ство с вой­ском, после того как он столь­ко и столь доб­лест­ных граж­дан убил, а власть народ­ных три­бу­нов, кото­рой наши пред­ки в сво­бод­ной рес­пуб­ли­ке без вся­ко­го при­нуж­де­ния при­сяг­ну­ли и объ­яви­ли ее под закля­ти­ем навсе­гда, эта долж­ность раз­ве не свя­щен­на и не непри­кос­но­вен­на? 577 Куда дева­лись все пода­ти, посту­пав­шие от наших под­дан­ных, и где отче­ты за них? Кто, вопре­ки вашей воле, открыл государ­ст­вен­ные сокро­ви­ща и пустил в рас­ход фонд непри­кос­но­вен­ный и свя­щен­ный, а когда народ­ный три­бун это­му вос­про­ти­вил­ся, то угро­жал ему смер­тью?

139. 578 Но, — про­дол­жал Брут, — какая же клят­ва может быть еще дана для обес­пе­че­ния мира? Если никто не при­сво­ит себе власть тира­на, клятв не потре­бу­ет­ся. Наши отцы в ней не нуж­да­лись нико­гда. 579 Если же кто-либо дру­гой будет стре­мить­ся к тира­нии, — рим­ля­нин не может быть вер­ным по отно­ше­нию к тира­ну, не может ему и при­ся­гать. Это мы заяв­ля­ем, нахо­дясь еще в опас­но­сти, и об этом мы в инте­ре­сах оте­че­ства будем заяв­лять и впредь: ведь когда мы нахо­ди­лись у Цеза­ря в поче­те и без­опас­но­сти, мы тоже пред­по­чи­та­ли оте­че­ство соб­ст­вен­но­му поче­ту. 580 На нас, стре­мясь вас воз­будить про­тив нас, воз­во­дит­ся еще кле­ве­та по пово­ду коло­ний. Если кто-нибудь из тех, кто уже посе­лен в коло­ни­ях, или из тех, кому пред­сто­ит еще посе­лить­ся, при­сут­ст­ву­ет здесь, сде­лай­те одол­же­ние, отклик­не­тесь».

140. 581 Когда отклик­ну­лись мно­гие, он про­дол­жал: «Пра­виль­но вы посту­пи­ли, что собра­лись сюда вме­сте с дру­ги­ми. Если вас спра­вед­ли­во чтит и ценит ваше оте­че­ство, то вы долж­ны отве­тить ему таким же ува­же­ни­ем, когда оно вас высе­ля­ет в коло­нии. 582 Вас выде­лил народ Цеза­рю на вой­ну про­тив гал­лов и бри­тан­цев, и вы долж­ны были стя­жать поче­сти и награ­ды, раз вы совер­ша­ли подви­ги. А он, зару­чив­шись напе­ред вашей при­ся­гой, повел вас про­тив Рима, хотя вы это­го совсем и не жела­ли, повел вас, хотя бы опять-таки и это­го вы не хоте­ли, про­тив луч­ших граж­дан в Афри­ку. 583 Если бы толь­ко в этом заклю­ча­лись ваши подви­ги, вы, пожа­луй, не реши­лись бы тре­бо­вать за них награ­ду; но так как ника­кая зависть, ника­кое вре­мя, ника­кое чело­ве­че­ское забве­ние не уни­что­жит ваших подви­гов про­тив гал­лов и бри­тан­цев, вам подо­ба­ет награ­да имен­но за них. 584 Так посту­пал народ и с теми, кто в ста­ри­ну отправ­лял­ся на вой­ну, но он нико­гда не отни­мал у сво­их или у ни в чем не повин­ных зем­лю и не отда­вал одним то, что при­над­ле­жа­ло дру­гим, не счи­тал воз­мож­ным отпла­чи­вать неспра­вед­ли­во­стью. 585 Когда он побеж­дал вра­гов, он и у них не отби­рал всю зем­лю, а делил ее и на одной части этой зем­ли устра­и­вал сво­их сол­дат, чтобы они были стра­жа­ми в зем­ле быв­ших вра­гов. И если ино­гда не хва­та­ло заво­е­ван­ной ору­жи­ем зем­ли, он разда­вал и государ­ст­вен­ную зем­лю или поку­пал дру­гую. 586 Так вас орга­ни­зо­вал в посе­ле­ния народ без обиды для всех. Сул­ла же и Цезарь, кото­рые напа­ли на оте­че­ство с ору­жи­ем в руках, как на враж­деб­ную стра­ну, нуж­да­лись в кре­по­стях и охране в самом оте­че­стве и не отпус­ка­ли вас на роди­ну, не поку­па­ли вам зем­ли или рас­пре­де­ля­ли меж­ду вами кон­фис­ко­ван­ную и не пла­ти­ли за отня­тую зем­лю в уте­ше­ние тем, у кого они ее взя­ли, несмот­ря на то, что у них мно­го было денег из каз­ны и мно­го от кон­фис­ка­ций. Они у Ита­лии, ни в чем не повин­ной, ни в чем не согре­шив­шей, как вра­ги и раз­бой­ни­ки отби­ра­ли зем­лю, дома, клад­би­ща и свя­ти­ли­ща, кото­рые мы не отби­ра­ем даже у ино­пле­мен­ных вра­гов, нала­гая лишь кон­три­бу­цию на них в раз­ме­ре 10 % уро­жая.

141. 587 Сул­ла же и Цезарь разда­ли вам иму­ще­ство ваших сопле­мен­ни­ков, тех, кото­рые посла­ли вас с Цеза­рем про­тив гал­лов, про­во­жа­ли на вой­ну и дава­ли обе­ты за ваши буду­щие победы. 588 Они посе­ля­ли вас в коло­ни­ях боль­ши­ми мас­са­ми со зна­ме­на­ми, в воен­ном сна­ря­же­нии, так что вы не зна­е­те мир­но­го покоя от тех, кто был про­гнан. Обез­до­лен­ный и лишен­ный сво­его иму­ще­ства, преж­ний вла­де­лец дол­жен был стро­ить вам по мно­гим при­чи­нам ловуш­ки и выжидать для это­го лишь удоб­но­го момен­та. 589 Но это­го-то как раз и хоте­ли тира­ны: не того, чтобы вы полу­чи­ли зем­лю, кото­рую они мог­ли и в дру­гом месте добыть и вам пре­до­ста­вить, а чтобы вы име­ли пред собою стро­я­щих коз­ни вра­гов и все­гда были бы надеж­ны­ми стра­жа­ми той вла­сти, кото­рая в дан­ном слу­чае вме­сте с вами посту­па­ет неспра­вед­ли­во. Ведь сим­па­тия к тира­нам появ­ля­ет­ся у охра­ни­те­лей их в резуль­та­те сов­мест­ных нару­ше­ний пра­ва в силу обще­го стра­ха. И, о боги, они назы­ва­ли “выведе­ни­ем коло­нии” то, что вызы­ва­ло сле­зы еди­но­пле­мен­ни­ков и изгна­ние ни в чем не повин­ных. 590 Они сде­ла­ли вас нароч­но вра­га­ми ваше­го наро­да ради соб­ст­вен­но­го их бла­го­по­лу­чия, мы же, о кото­рых нынеш­ние пра­ви­те­ли оте­че­ства гово­рят, что они щадят нас из жало­сти, мы гаран­ти­ру­ем вам зем­лю, кото­рой вы вла­де­е­те, и будем ее гаран­ти­ро­вать и в буду­щем, в чем и при­зы­ваем богов в свиде­те­ли. Вам при­над­ле­жит и будет при­над­ле­жать то, что вы полу­чи­ли, и никто у вас это­го не отни­мет, ни Брут[9], ни все те, кто под­вер­га­лись опас­но­стям за вашу сво­бо­ду. 591 И то един­ст­вен­ное, что в этом деле заслу­жи­ва­ет упре­ка, мы испра­вим — это поми­рит вас в то же вре­мя и с вашим наро­дом, и это теперь боль­ше все­го раду­ет тех, кто об этом узнал: мы выпла­тим цену за вашу зем­лю тем, кто ее лишил­ся, из государ­ст­вен­ных средств, немед­лен­но при пер­вой воз­мож­но­сти, чтобы вы не толь­ко в без­опас­но­сти вла­де­ли сво­ей зем­лей, но не воз­буж­да­ли ни в ком зави­сти».

142. 592 Когда Брут это гово­рил, слу­шав­шие его, при­ми­рен­ные друг с дру­гом, назы­ва­ли это вполне спра­вед­ли­вым и изум­ля­лись неустра­ши­мо­сти этих людей и люб­ви их к наро­ду. Про­ник­шись рас­по­ло­же­ни­ем к ним, они реши­ли на сле­дую­щий день быть с ними заод­но. 593 Рано утром кон­су­лы созва­ли народ на собра­ние, и им было про­чи­та­но состо­яв­ше­е­ся поста­нов­ле­ние, и Цице­рон посвя­тил длин­ную хва­леб­ную речь амни­стии. Обра­до­ван­ные, они вызы­ва­ли из хра­мов сто­рон­ни­ков Кас­сия. 594 Те, одна­ко, пред­ло­жи­ли им выслать в гаран­тию залож­ни­ков. К ним посла­ли детей Анто­ния и Лепида. Когда увиде­ли сто­рон­ни­ков Бру­та, под­нял­ся шум и крик, и когда кон­су­лы поже­ла­ли высту­пить с речью, это не было допу­ще­но и было пред­ло­же­но сна­ча­ла их при­вет­ст­во­вать и с ними поми­рить­ся. 595 Это и про­изо­шло. Кон­су­лов сму­ща­ли страх и зависть, как бы эти люди и во всем осталь­ном не ока­за­лись победи­те­ля­ми в государ­стве.

143. 596 Было вид­но, как при­нес­ли заве­ща­ние Цеза­ря, и народ сра­зу же потре­бо­вал, чтобы его огла­си­ли. По это­му заве­ща­нию при­ем­ным сыном Цеза­ря был Окта­вий, внук его сест­ры, наро­ду пре­до­став­ля­лись для про­гу­лок сады Цеза­ря и каж­до­му рим­ля­ни­ну без исклю­че­ния, нахо­дя­ще­му­ся еще в горо­де, было назна­че­но 75 атти­че­ских драхм. 597 Народ сно­ва при­шел в ярость, так как до это­го разда­ва­лись обви­не­ния про­тив Цеза­ря как тира­на, заве­ща­ние же, ока­за­лось, напи­са­но чело­ве­ком, любив­шим город. Осо­бен­но каза­лось всем груст­ным, что из убийц Децим Брут был запи­сан в чис­ле наслед­ни­ков вто­рой оче­реди. Дело в том, что у рим­лян суще­ст­ву­ет такой обы­чай: наряду с пря­мы­ми наслед­ни­ка­ми ука­зы­вать еще и дру­гих, на тот слу­чай, если бы пер­вые не полу­чи­ли наслед­ства. Это очень воз­му­ща­ло их; они счи­та­ли низо­стью и кощун­ст­вом, что Децим зло­умыш­лял про­тив Цеза­ря, хотя он был ука­зан в заве­ща­нии как при­ем­ный его сын.

598 Когда Пизон при­нес тело Цеза­ря на пло­щадь, сбе­жа­лась мас­са воору­жен­но­го наро­да для охра­ны его; с шумом и боль­шой тор­же­ст­вен­но­стью тело Цеза­ря выста­ви­ли на рост­ры; тут под­нял­ся опять боль­шой плач и рыда­ния, воору­жен­ные уда­ря­ли в ору­жие и посте­пен­но рас­ка­я­лись в том, что при­ня­ли амни­стию. 599 Анто­ний, видя их настро­е­ние, не успо­ка­и­вал их, но, будучи избран для про­из­не­се­ния над­гроб­ной речи как кол­ле­га по кон­суль­ству, друг и род­ст­вен­ник Цеза­ря — он при­хо­дил­ся ему род­ней со сто­ро­ны мате­ри, — он пустил­ся опять на хит­рость и ска­зал сле­дую­щее:

144. 600 «Недо­стой­но, граж­дане, похваль­ную над­гроб­ную речь над телом тако­го чело­ве­ка гово­рить мне одно­му: ее долж­но было бы про­из­не­сти все оте­че­ство. Что мы все в рав­ной мере, и сенат и вме­сте с ним и народ, вос­хи­ща­ясь доб­ле­стью его, откры­то выска­зы­ва­ли еще при его жиз­ни, я ска­жу в пред­сто­я­щей речи не как сво­ей, т. е. как речь Анто­ния, а пола­гая, что она будет вашим голо­сом». 601 Анто­ний читал свою речь с тор­же­ст­вен­ным, груст­ным лицом и, голо­сом выра­жая эти настро­е­ния, он оста­нав­ли­вал­ся на том, как чест­во­ва­ли Цеза­ря в народ­ном поста­нов­ле­нии, назы­вая его свя­щен­ным и непри­кос­но­вен­ным, отцом оте­че­ства, бла­го­де­те­лем и заступ­ни­ком, как нико­го дру­го­го не назы­ва­ли. При каж­дом этом назва­нии Анто­ний взо­ром и рукой обра­щал­ся к телу Цеза­ря, как бы в под­твер­жде­ние исти­ны сво­его сло­ва, ука­зы­вая на дей­ст­ви­тель­ность. 602 При каж­дой из этих харак­те­ри­стик он слег­ка вскри­ки­вал, сме­ши­вая плач с него­до­ва­ни­ем. Там, где народ­ное поста­нов­ле­ние назы­ва­ло Цеза­ря отцом оте­че­ства, он при­ба­вил: «Это свиде­тель­ство спра­вед­ли­во­сти». При сло­вах о том, что Цезарь свя­ще­нен и непри­кос­но­ве­нен, Анто­ний доба­вил, что вся­кий при­бе­гав­ший к нему нахо­дил­ся в без­опас­но­сти. «Не дру­гой, — ска­зал он, — кто при­бе­гал к нему, а он сам, непри­кос­но­вен­ный и свя­щен­ный, убит нами; не силой взял он, как тиран, эти поче­сти, кото­рых не про­сил. 603 Мы — пре­зрен­ные рабы, если мы дару­ем их недо­стой­ным, когда они это­го и не про­сят. Одна­ко вы нас защи­ща­е­те от упре­ка, что мы рабы, вер­ные граж­дане, тем, что вы и теперь такой же поче­стью наде­ля­е­те умер­ше­го».

145. 604 И тогда Анто­ний про­чи­тал клят­ву, что все все­ми сила­ми будут охра­нять Цеза­ря и тело его, и что укло­ня­ю­щи­е­ся от защи­ты его, если бы кто на него поку­сил­ся, будут вне зако­на. Повы­сив голос и под­няв руку по направ­ле­нию к Капи­то­лию, Анто­ний ска­зал: «Я готов, Юпи­тер Оте­че­ский и боги, мстить, как я клят­вен­но обе­щал. Так как сена­то­ры пола­га­ют, что состо­яв­ше­е­ся реше­ние будет полез­ным, я молю богов, чтоб оно дей­ст­ви­тель­но ока­за­лось тако­вым». 605 Тогда под­нял­ся боль­шой шум в сена­те осо­бен­но пото­му, что это было направ­ле­но явно про­тив него. Анто­ний, успо­ка­и­вая сенат и как бы беря свои сло­ва обрат­но, ска­зал: «Похо­же на то, что слу­чив­ше­е­ся не явля­ет­ся делом рук чело­ве­ка, а како­го-то демо­на. 606 Сле­ду­ет забо­тить­ся боль­ше о насто­я­щем, чем о про­шлом. Буду­щее сулит нам бо́льшие опас­но­сти, чем, пожа­луй, даже насто­я­щее; мы вер­нем­ся к ста­рым вос­ста­ни­ям; все бла­го­род­ное, что есть в горо­де, будет уни­что­же­но. Отда­дим послед­ние про­во­ды это­му свя­то­му в мир бла­жен­ный и запо­ем в память его уста­нов­лен­ное печаль­ное пес­но­пе­ние».

146. 607 Ска­зав это, Анто­ний под­нял одеж­ду, как одер­жи­мый, и, под­по­я­сав­шись, чтобы осво­бо­дить руки, сто­ял у ката­фал­ка, как на сцене, при­па­дая к нему и сно­ва под­ни­ма­ясь, вос­пе­вал его сна­ча­ла как небес­но­го бога и в знак веры в рож­де­ние бога под­нял руки, пере­чис­ляя при этом ско­ро­го­вор­кой вой­ны Цеза­ря, его сра­же­ния и победы, напо­ми­ная, сколь­ко он при­со­еди­нил к оте­че­ству наро­дов и сколь­ко он при­слал добы­чи, выска­зы­вал вос­хи­ще­ние всем этим и непре­рыв­но выкри­ки­вал: «Он был один непо­бедим из всех, кто с ним сра­жал­ся. 608 Ты, един­ст­вен­ный за три­ста лет, защи­щал пору­ган­ное оте­че­ство; когда един­ст­вен­ный раз дикие наро­ды напа­ли на Рим и сожгли его, ты их поста­вил на коле­ни». 609 Еще мно­го дру­го­го он ска­зал в сво­ем свя­щен­но­сло­вии и, пере­стро­ив свой голос с тор­же­ст­вен­но­го на груст­ный лад, опла­ки­вал Цеза­ря как дру­га, потер­пев­ше­го неспра­вед­ли­во­сти, поклял­ся, что жела­ет отдать свою жизнь за жизнь Цеза­ря. 610 Затем, лег­ко перей­дя в тон, выра­жаю­щий скорбь, Анто­ний обна­жил труп Цеза­ря и на кон­чи­ке копья раз­ма­хи­вал его одеж­дой, рас­тер­зан­ной уда­ра­ми и обаг­рен­ной его кро­вью. Тут народ вто­рил Анто­нию боль­шим пла­чем, как хор, а излив скорбь, пре­ис­пол­нил­ся опять гне­вом. 611 Когда после этих слов, по обы­чаю отцов, хоры ста­ли петь дру­гие заплач­ки, посвя­щен­ные ему, и пере­чис­лять сно­ва дея­ния и стра­да­ния Цеза­ря, во вре­мя это­го пла­ча сам Цезарь, каза­лось, заго­во­рил, упо­ми­ная поимен­но, сколь­ко вра­гов сво­их он обла­го­де­тель­ст­во­вал и, как бы уди­вив­шись, гово­рил о самих убий­цах: «Зачем я спас сво­их буду­щих убийц?» Тогда народ боль­ше не выдер­жал: он не мог понять, что все его убий­цы, кро­ме одно­го Деци­ма, будучи плен­ны­ми после мяте­жа Пом­пея, вме­сто того, чтобы поне­сти нака­за­ния, были выдви­ну­ты Цеза­рем на высо­кие долж­но­сти и места началь­ни­ков про­вин­ций и войск и, тем не менее, зло­умыш­ля­ли про­тив него, а Децим был удо­сто­ен даже стать наре­чен­ным сыном его.

147. 612 В таком состо­я­нии, когда дело было близ­ко к руко­паш­ной, кто-то под­нял над ложем сде­лан­ную из вос­ка ста­тую Цеза­ря: тела его, так как оно лежа­ло на ложе, не было вид­но. При помо­щи меха­низ­ма ста­туя пово­ра­чи­ва­лась во все сто­ро­ны, и вид­ны были 23 звер­ски нане­сен­ные ему раны по все­му телу и лицу. 613 Это­го зре­ли­ща народ не стер­пел, так как это его удру­ча­ло. Он вскри­чал и окру­жил сенат, где был убит Цезарь, и под­жег его, а убийц, кото­рые зара­нее бежа­ли, иска­ли, бегая повсюду. Народ был в таком исступ­ле­нии от гне­ва и печа­ли, что он быв­ше­го три­бу­на Цин­ну, носив­ше­го одно имя с их пре­то­ром Цин­ной, аги­ти­ро­вав­шим про­тив Цеза­ря, не будучи в состо­я­нии выслу­шать разъ­яс­не­ния об этом име­ни, звер­ски рас­тер­зал на части, при­чем не было най­де­но ни одной части его тру­па, чтобы пре­дать его погре­бе­нию. 614 Они хоте­ли под­жечь дома и дру­гих рим­лян, и лишь с трудом уда­лось их удер­жать от это­го под­жо­га, при­чем домо­вла­дель­цы защи­ща­лись, а соседи их упра­ши­ва­ли воз­дер­жать­ся от под­жо­га. Тем не менее тол­па угро­жа­ла, что на сле­дую­щий день она при­дет с ору­жи­ем в руках.

148. 615 Убий­цы тай­ком бежа­ли из горо­да. Народ, вер­нув­шись опять к ложу Цеза­ря, понес его на Капи­то­лий, как свя­ты­ню, для погре­бе­ния в хра­ме и для водво­ре­ния его сре­ди богов. 616 Когда жре­цы это­му вос­про­ти­ви­лись, они поста­ви­ли ложе опять на фору­ме, где издрев­ле нахо­дит­ся у рим­лян дво­рец царей, сло­жи­ли в одно место дере­вян­ные пред­ме­ты, ска­мей­ки, кото­рых было мно­же­ство на пло­ща­ди, и тому подоб­ные пред­ме­ты и, нало­жив на эту кучу рос­кош­ней­шее убран­ство — неко­то­рые при­бав­ля­ли от себя вен­ки и мно­гие дары, — зажгли костер и всю ночь про­бы­ли все вме­сте око­ло него; там был воз­двиг­нут пер­вый алтарь, теперь же там сто­ит храм обо­жест­влен­но­го Цеза­ря. 617 При­ем­ный сын его, Окта­вий, пере­ме­нив­ший свое имя на имя Цеза­ря и шед­ший по пятам сво­его наре­чен­но­го отца при управ­ле­нии государ­ст­вом, укре­пил еще боль­ше создан­ную Цеза­рем государ­ст­вен­ную власть, еще и теперь пол­ную сил. Он удо­сто­ил отца боже­ст­вен­ных поче­стей, 618 кото­рых удо­ста­и­ва­ют рим­ляне и теперь еще, начи­ная с него пер­во­го, каж­до­го обла­дав­ше­го этой вла­стью после смер­ти, если он не был тиран и не навлек на себя упре­ков, — это те самые рим­ляне, кото­рые рань­ше не допус­ка­ли, чтобы их при жиз­ни назы­ва­ли царя­ми.

149. 619 Так скон­чал­ся Гай Цезарь в день, кото­рый назы­ва­ет­ся Мар­тов­ски­ми ида­ми, при­бли­зи­тель­но в середине меся­ца анфе­сте­ри­о­на, в день, кото­рый ему, по пред­ска­за­нию про­ри­ца­те­ля, не суж­де­но было пере­жить. Цезарь, насме­ха­ясь над пред­ска­за­ни­ем, ска­зал рано утром, на заре: «Вот наста­ли и иды». Про­ри­ца­тель, нисколь­ко не сму­тив­шись, отве­тил: «Да, но они еще не про­шли». 620 Цезарь же даже после таких пред­ска­за­ний, сде­лан­ных ему про­ри­ца­те­лем с такой уве­рен­но­стью, пре­не­брег ими и дру­ги­ми пред­зна­ме­но­ва­ни­я­ми, о кото­рых я гово­рил рань­ше, вышел и умер в воз­расте 56 лет, счаст­ли­вей­ший чело­век во всех отно­ше­ни­ях, гени­аль­ный, широ­ко­го раз­ма­ха, спра­вед­ли­во сопо­став­ля­е­мый с Алек­сан­дром. 621 Оба были весь­ма често­лю­би­вы, воин­ст­вен­ны, быст­ры в про­веде­нии сво­их реше­ний, отваж­ны в опас­но­стях, не щади­ли сво­его здо­ро­вья и не столь­ко пола­га­лись на стра­те­гию, сколь­ко на реши­мость и сча­стье. 622 Из них один путе­ше­ст­во­вал по без­вод­но­му дол­го­му пути в зной­ное вре­мя к хра­му Аммо­на, чудес­ным обра­зом пере­шел через Пам­фи­лий­ский залив, при­чем море рас­сту­пи­лось, и боже­ство сдер­жи­ва­ло воды, пока он пере­прав­лял­ся, и посы­ла­ло дождь, когда он совер­шал свой путь. 623 Он пере­ехал через неиз­ведан­ное море в Индию, пер­вый под­нял­ся на штур­мо­вую лест­ни­цу, один вспрыг­нул на вра­же­скую сте­ну, вынес три­на­дцать ране­ний. 624 Все­гда непо­беди­мый, почти в два-три сра­же­ния закан­чи­вал он каж­дую вой­ну, захва­тив мно­го вар­вар­ских земель Евро­пы и поко­рив элли­нов, народ, не под­чи­ня­ю­щий­ся вла­сти, любя­щий сво­бо­ду и нико­му не под­чи­няв­ший­ся до него, кро­ме Филип­па, власть кото­ро­го он над собой при­зна­вал под почет­ным титу­лом геге­мо­на во вре­мя вой­ны, да и то корот­кое вре­мя. Азию же, мож­но ска­зать, Алек­сандр всю под­верг набе­гам, и, чтобы образ­но оха­рак­те­ри­зо­вать жиз­нен­ный путь и власть Алек­сандра, мож­но ска­зать, что он завла­дел всей зем­лей, кото­рую он видел, и умер, помыш­ляя и меч­тая об осталь­ной.

150. 625 Перед Цеза­рем сда­лось Ионий­ское море, сде­лав­ше­е­ся про­хо­ди­мым и спо­кой­ным посреди штор­ма. Он пере­плыл к бри­тан­цам через запад­ный оке­ан, кото­рый еще никто до того не иссле­до­вал, а когда корм­чие натал­ки­ва­лись на бри­тан­ские ска­лы, он велел им сло­мать кораб­ли. 626 С дру­гой пучи­ной борол­ся он ночью один на малень­кой лод­ке и велел корм­че­му под­нять пару­са и упо­вать на сча­стье Цеза­ря боль­ше, чем на море. 627 Про­тив вра­гов он часто высту­пал впе­ред один, когда все боя­лись; 30 раз он высту­пал про­тив одних гал­лов и поко­рил до 400 их пле­мен, кото­рые каза­лись столь страш­ны­ми для рим­лян, что в законе о непри­вле­че­нии к воен­ной служ­бе жре­цов и ста­ри­ков было ого­во­ре­но: «за исклю­че­ни­ем вой­ны с гал­ла­ми». Тогда и ста­ри­ки и жре­цы выпол­ня­ли воен­ную служ­бу. 628 Сра­жа­ясь под Алек­сан­дри­ей, Цезарь, будучи остав­лен один на мосту и нахо­дясь в затруд­ни­тель­ном поло­же­нии, сбро­сил тогу и спрыг­нул в море; разыс­ки­вае­мый вра­га­ми, он плыл дол­гое вре­мя неза­ме­чен­ный глу­бо­ко под водой и лишь изред­ка поз­во­лял себе долж­ную пере­дыш­ку, пока не при­бли­зил­ся к дру­же­ст­вен­но­му кораб­лю, под­нял руки, дал себя узнать и таким обра­зом спас­ся. 629 В граж­дан­скую вой­ну Цезарь был вовле­чен или из стра­ха, как он сам гово­рил, или из жаж­ды вла­сти. Он столк­нул­ся с луч­ши­ми совре­мен­ны­ми ему пол­ко­во­д­ца­ми, со мно­ги­ми боль­ши­ми вой­ска­ми, уже не вар­ва­ров, а рим­лян, кото­рые были на высо­те сча­стья и уда­чи. 630 И Цезарь в одно-два сра­же­ния всех побеж­дал, но у него вой­ско не было непо­беди­мым, как у Алек­сандра; гал­лы нанес­ли рим­ля­нам силь­ное пора­же­ние, когда их постиг­ло боль­шое несча­стье под пред­во­ди­тель­ст­вом Кот­ты и Тити­рия и когда в Испа­нии их окру­жа­ли Пет­рей и Афра­ний, как если бы они были оса­жде­ны. В Дирра­хии и Афри­ке сол­да­ты Цеза­ря в боль­шом коли­че­стве бежа­ли, в Испа­нии они отсту­пи­ли в пани­ке перед моло­дым Пом­пе­ем. 631 Сам же Цезарь был неустра­шим и непо­бедим до кон­ца всей вой­ны и мощь рим­лян, про­сти­рав­шу­ю­ся уже над зем­лей и морем от запа­да до реки Евфра­та, он силой и мило­стью поко­рил себе более проч­но и креп­ко, чем Сул­ла, и пока­зал себя царем про­тив их воли, хоть и не при­нял пред­ло­жен­но­го ему титу­ла. Убит был Цезарь в то вре­мя, когда он замыш­лял дру­гие вой­ны.

151. 632 Слу­чи­лось так, что вой­ска Алек­сандра и Цеза­ря отно­си­лись к ним с оди­на­ко­вой готов­но­стью и бла­го­рас­по­ло­же­ни­ем и в бит­вах похо­ди­ли на лютых зве­рей; одна­ко, часто они нару­ша­ли дис­ци­пли­ну и под­ни­ма­ли мяте­жи вслед­ст­вие тяж­ких похо­дов. После смер­ти сво­их пол­ко­вод­цев они их оди­на­ко­вым обра­зом опла­ки­ва­ли, тос­ко­ва­ли по ним и удо­сто­и­ли их боже­ских поче­стей. 633 Телом оба, и Алек­сандр и Цезарь, были хоро­шо сло­же­ны и пре­крас­ны. Родом оба про­ис­хо­ди­ли от Зев­са, один как пото­мок Эака и Герак­ла, дру­гой как пото­мок Анхи­за и Вене­ры. 634 Будучи крайне често­лю­би­вы­ми в борь­бе с упор­ст­ву­ю­щи­ми про­тив­ни­ка­ми, они быст­ро мири­лись и про­ща­ли плен­ных и после про­ще­ния про­яв­ля­ли себя как бла­го­де­те­ли, стре­мясь лишь к одной цели — одер­жать победу. 635 На этом мож­но кон­чить сопо­став­ле­ние Алек­сандра и Цеза­ря. Они при­шли к вла­сти, прав­да, не при оди­на­ко­вых пред­по­сыл­ках: один из них обла­дал уже цар­ст­вом, укреп­лен­ным Филип­пом, а дру­гой вышел из част­но­го, хотя и знат­но­го и зна­ме­ни­то­го рода, но крайне бед­но­го.

152. 636 Оба пре­зи­ра­ли пред­зна­ме­но­ва­ния, пред­ска­зы­вав­шие их судь­бу, но нисколь­ко не гне­ва­лись на про­ри­ца­те­лей, пред­ска­зы­вав­ших их кон­чи­ну; к тому же и пред­зна­ме­но­ва­ния часто были сход­ны­ми и ука­зы­ва­ли на одну и ту же судь­бу обо­их. 637 Жерт­вен­ные живот­ные ока­зы­ва­лись у каж­до­го два­жды без одной из лопа­стей пече­ни: в пер­вый раз это озна­ча­ло для них неопре­де­лен­ную опас­ность: для Алек­сандра в обла­сти оксид­ра­ков, когда он под­нял­ся на сте­ну вра­гов во гла­ве македо­нян и обло­ма­лась штур­мо­вая лест­ни­ца, а он остал­ся навер­ху; спрыг­нув в поры­ве отва­ги в самый город на вра­гов, он был тяже­ло ранен в грудь и шею тяже­лой дуби­ной; Алек­сандр уже падал и едва-едва был спа­сен македо­ня­на­ми, взло­мав­ши­ми ворота из стра­ха за его жизнь. 638 С Цеза­рем в Испа­нии было такое про­ис­ше­ст­вие: вой­ско в стра­хе не реша­лось вый­ти на бит­ву с моло­дым Пом­пе­ем, Цезарь же выбе­жал впе­ред в самый центр сра­же­ния меж­ду обо­и­ми вой­ска­ми; две­сти копий попа­ло в его щит, пока и его не спас­ло вой­ско, под­бе­жав­шее, гони­мое и сты­дом и стра­хом. 639 Так пер­вые без­ло­паст­ные жерт­вен­ные живот­ные пред­ре­ка­ли смер­тель­ную опас­ность, а вто­рые — самую смерть. Апол­ло­дор боял­ся Алек­сандра и Гефе­сти­о­на; про­ри­ца­тель Пифа­гор во вре­мя жерт­во­при­но­ше­ния успо­ко­ил его и ска­зал, что их ско­ро не будет. Когда вско­ре же после это­го умер Гефе­сти­он, Апол­ло­дор опа­сал­ся, как бы не слу­чи­лось поку­ше­ния на царя, и он рас­ска­зал ему о про­ри­ца­ни­ях. 640 Алек­сандр улыб­нул­ся и спро­сил Пифа­го­ра о зна­че­нии про­ри­ца­ний. Пифа­гор заявил, что они име­ют в виду смерть, Алек­сандр опять улыб­нул­ся, но все же похва­лил Апол­ло­до­ра за пре­дан­ность, а про­ри­ца­те­ля за сме­лость.

153. 641 Когда Цезарь вхо­дил в послед­ний раз в сенат, как я немно­го рань­ше об этом уже упо­мя­нул, слу­чи­лись те же пред­зна­ме­но­ва­ния. Шутя он заме­тил, что то же самое слу­чи­лось с ним в Испа­нии. Про­ри­ца­тель ска­зал, что он и тогда был в опас­но­сти, но что тепе­ре­ш­нее пред­зна­ме­но­ва­ние более опре­де­лен­но пред­ве­ща­ет смерть. Цезарь несколь­ко усту­пил под вли­я­ни­ем столь опре­де­лен­но­го ука­за­ния и совер­шил жерт­во­при­но­ше­ние вто­рич­но: тут он рас­сер­дил­ся, так как жерт­ва дол­го не дава­ла резуль­та­та, пошел в сенат и там был убит. 642 То же самое слу­чи­лось и с Алек­сан­дром. Когда он, воз­вра­ща­ясь из Индии в Вави­лон со сво­им вой­ском, под­хо­дил уже вплот­ную к горо­ду, хал­деи сове­то­ва­ли ему в тот день воз­дер­жать­ся от въезда в город. 643 Алек­сандр на этот совет отве­тил сти­хом: «Тот — луч­ший про­рок, кто хоро­шо пред­ве­ща­ет»23. Хал­деи вто­рич­но уве­ще­ва­ли его не вхо­дить в город с вой­ском лицом на запад, но обой­ти город и занять его лицом к восто­ку. Гово­рят, Алек­сандр усту­пил и при­нял­ся было обхо­дить город, но, раздо­са­до­ван­ный встре­тив­ши­ми­ся в пути озе­ром и боло­том, он пре­не­брег и вто­рым пред­ска­за­ни­ем и вошел в город лицом к запа­ду. 644 Вой­дя в город и плы­вя вниз по Евфра­ту к реке Пал­ла­ко­т­та, при­ни­маю­щей воды Евфра­та, выно­ся­щей их в болота и озе­ра и лишаю­щей асси­рий­скую зем­лю воз­мож­но­сти оро­ше­ния, Алек­сандр замыс­лил эту реку пере­го­ро­дить. Выехав для это­го, он под­тру­ни­вал над хал­де­я­ми, гово­ря, что он невредим, вошел в Вави­лон и выез­жа­ет из него. Тем не менее ему было суж­де­но немед­лен­но по воз­вра­ще­нии уме­реть в этом горо­де. 645 Таким же обра­зом под­тру­ни­вал и Цезарь над про­ри­ца­те­лем. Когда тот пред­ска­зал ему день смер­ти, т. е. что он не пере­жи­вет иды мар­та, Цезарь, под­сме­и­ва­ясь над про­ри­ца­те­лем, ска­зал при наступ­ле­нии это­го дня, что иды уже наста­ли и все же умер в этот день. 646 Таким обра­зом слу­чи­лось, что и пред­зна­ме­но­ва­ния, касав­ши­е­ся их судь­бы, Алек­сандр и Цезарь высме­я­ли оди­на­ко­во, как они оди­на­ко­вым обра­зом и не гне­ва­лись на про­ри­ца­те­лей, тол­ко­вав­ших эти пред­зна­ме­но­ва­ния. И все же оба ста­ли жерт­ва­ми пред­зна­ме­но­ва­ний.

154. 647 Оба они стре­ми­лись в оди­на­ко­вой мере и к позна­нию доб­ро­де­те­ли как оте­че­ст­вен­ной, так и гре­че­ской и чужой. Алек­сандр рас­спра­ши­вал об Индии брах­ма­нов, кото­рые из инду­сов счи­та­ют­ся зна­то­ка­ми небес­ной муд­ро­сти и фило­со­фии, все рав­но как маги у пер­сов. Муд­рость егип­тян выведы­вал Цезарь, когда он, при­быв в Еги­пет, поса­дил на цар­ство Клео­пат­ру. 648 Поэто­му рим­ляне и суме­ли вве­сти ряд улуч­ше­ний в граж­дан­скую жизнь. Так как кален­дар­ный год у них был нерав­но­ме­рен и ино­гда в него встав­ля­лись доба­воч­ные меся­цы — у рим­лян кален­дарь ведет­ся по луне, — то Цезарь изме­нил его сооб­раз­но (пути) Солн­ца, как это дела­ли егип­тяне. 649 С Цеза­рем слу­чи­лось, что из участ­ни­ков поку­ше­ния на него никто не спас­ся бег­ст­вом, и все они были нака­за­ны сыном его, так­же точ­но как Алек­сан­дром были нака­за­ны убий­цы Филип­па. Каким обра­зом их постиг­ла кара, пока­жут сле­дую­щие кни­ги.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 164 до н. э.
  • 263 до н. э.
  • 362 до н. э.
  • 461 до н. э.
  • 560 до н. э.
  • 659 до н. э.
  • 758 до н. э.
  • 857 до н. э.
  • 956 до н. э.
  • 1055 до н. э.
  • 1153 до н. э.
  • 1254 до н. э.
  • 1353 до н. э.
  • 1452 до н. э. и сл.
  • 1551 до н. э.
  • 1650 до н. э.
  • 1748 до н. э.
  • 18Про­пуск в тек­сте.
  • 1947 до н. э.
  • 2046 до н. э.
  • 2145 до н. э.
  • 2244 до н. э.
  • 23Из неиз­вест­но­го про­из­веде­ния Еври­пида.
  • ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКЦИИ САЙТА

  • [1]В ори­ги­на­ле λό­γους ἐν τῇ βου­λῇ περὶ ὁ­μο­νοίας διέθε­το πρὸς Βύβ­λον, ὡς τὰ κοινὰ λυ­πήσον­τες, εἰ διαφέ­ροιν­το. Речь идёт о раздо­рах меж­ду кон­су­ла­ми, а не о три­ум­ви­ра­ми.
  • [2]В ори­ги­на­ле ἀντιπ­ρα­τόν­των δ’ ἐς ἅπαν­τα τῶν ὑπά­των — «Когда кон­су­лы во всём про­ти­во­дей­ст­во­ва­ли...» (то есть, про­ти­во­дей­ст­во­ва­ли уре­гу­ли­ро­ва­нию).
  • [3]В ори­ги­на­ле Καῖσαρ — Цезарь.
  • [4]В ори­ги­на­ле ἧγε Πομ­πηίῳ ὁ κη­δεσ­τής — «вёл Пом­пею род­ст­вен­ник по бра­ку (здесь: тесть, Метелл Сци­пи­он)».
  • [5]В ори­ги­на­ле ὁ κη­δεσ­τής — «род­ст­вен­ник по бра­ку (здесь: тесть)».
  • [6]В ори­ги­на­ле ἐς ἕω — здесь: «на рас­све­те».
  • [7]В ори­ги­на­ле οἳ δε — «a они» (т.е. те, к кому обра­щал­ся Дола­бел­ла, сто­рон­ни­ки заго­вор­щи­ков).
  • [8]В ори­ги­на­ле τού­των μὲν οὖν ώς οὔτε ὁσίων οὔτε ἐφ’ ἡμῖν ὄντων — «итак, от все­го это­го, как нече­сти­во­го и не нахо­дя­ще­го­ся в нашей вла­сти».
  • [9]В ори­ги­на­ле οὐ Βροῦ­τος, οὐ Κάσ­σιος — «ни Брут, ни Кас­сий».
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1364004413 1364004421 1364004423 1468003000 1468004000 1468005000