Пестрые рассказы

Книга VI

1. После победы над хал­кидя­на­ми¹ афи­няне разде­ли­ли при­над­ле­жав­шую им зем­лю, так назы­вае­мый Гип­по­бот², на две тыся­чи наде­лов: зем­лю, нося­щую назва­ние Лилант³, отве­ли для свя­ти­ли­ща Афи­ны, осталь­ную, руко­вод­ст­ву­ясь сте­ла­ми цар­ской стои⁴, на кото­рых были запи­са­ны соот­вет­ст­ву­ю­щие дого­во­ры, сда­ли в арен­ду, а плен­ных ско­ва­ли око­ва­ми. Одна­ко все это не мог­ло ути­шить их гне­ва про­тив хал­кидян⁵.

Лакеде­мо­няне, оси­лив мес­сен­цев⁶, ста­ли брать в свою поль­зу поло­ви­ну все­го, что про­из­во­ди­ла их зем­ля, сво­бод­ных жен­щин в каче­стве пла­каль­щиц заста­ви­ли при­ни­мать уча­стие в похо­рон­ных про­цес­си­ях, часть муж­ско­го насе­ле­ния оста­ви­ли на месте, чтобы они обра­ба­ты­ва­ли зем­лю, часть про­да­ли в раб­ство, часть пре­да­ли смерт­ной каз­ни.

Афи­няне повин­ны в сле­дую­щем: в сча­стье они не про­яви­ли долж­ной уме­рен­но­сти, застав­ляя во вре­мя тор­же­ст­вен­ных про­цес­сий доче­рей и жен мете­ков дер­жать над сво­и­ми девуш­ка­ми и жен­щи­на­ми зон­ты для солн­ца, а муж­чин мете­ков — носить сосуды для воды⁷.

Жите­ли Сики­о­на, завла­дев горо­дом Пел­ле­ной, отда­ли жен и доче­рей сво­их вра­гов в дома раз­вра­та. Дикость, кля­нусь эллин­ски­ми бога­ми, даже у вар­ва­ров, сколь­ко мне извест­но, необыч­ная.

После победы Филип­па при Херо­нее⁸ сам царь и все македо­няне были окры­ле­ны успе­хом, элли­ны же при­шли в вели­кую рас­те­рян­ность и ста­ли поспеш­но сда­вать город за горо­дом. Так посту­пи­ли фиван­цы, мегар­цы, корин­фяне, ахей­цы, жите­ли Элиды, Евбеи и Атти­ки; Филипп, одна­ко, не сдер­жал дан­ных обе­ща­ний; дей­ст­вуя само­власт­но и дерз­ко, он всех поко­рив­ших­ся ему сде­лал раба­ми.

2. Сын фес­пий­ца Гар­ма­ти­да⁹, так как его род­ной город был в сою­зе с Афи­на­ми, сра­жал­ся про­тив вра­гов¹⁰ и с само­го нача­ла выка­зал муже­ство и доб­лесть. Уже более не рас­по­ла­гая ору­жи­ем, храб­рец голы­ми рука­ми про­дол­жал бить­ся с воору­жен­ны­ми про­тив­ни­ка­ми и слав­но окон­чил свою жизнь. Я назвал юно­шу по отцу, чтобы почтить его на гоме­ров­ский лад¹¹. Желаю­щий узнать его имя най­дет его в дру­гом месте.

3. Когда Исад был еще маль­чи­ком и закон не при­зы­вал его к воен­ной служ­бе, он убе­жал из гим­на­сия¹² на поле боя¹³. Лакеде­мо­няне награ­ди­ли его вен­ком за про­яв­лен­ную доб­лесть, но при­суди­ли к денеж­но­му штра­фу за то, что он при­нял уча­стие в бит­ве до поло­жен­но­го сро­ка и сра­жал­ся, не имея пола­гаю­ще­го­ся спар­тан­цу ору­жия.

4. Лисандр умер; при жиз­ни он обру­чил свою дочь; когда же девуш­ка оста­лась сиротой и после смер­ти отца выяс­ни­лось, что он был беден, жених отка­зал­ся от сво­его наме­ре­ния всту­пить в брак. Эфо­ры¹⁴ нало­жи­ли на него денеж­ный штраф: ведь не при­ста­ло лакон­цу и вооб­ще гре­ку пре­не­бре­гать сво­им умер­шим дру­гом и ста­вить богат­ство выше взя­тых на себя обя­за­тельств.

5. Несмот­ря на то, что участ­ни­ки афин­ско­го посоль­ства в Арка­дию¹⁵ доби­лись успе­ха в пору­чен­ном им деле, сограж­дане пре­да­ли их смер­ти за то, что посоль­ство отпра­ви­лось не тем путем, каким ему было пред­пи­са­но.

6. Раз­ве не в чисто лакон­ском духе подоб­ные уста­нов­ле­ния? Спар­ти­ат, имев­ший трех сыно­вей, осво­бож­дал­ся от несе­ния сто­ро­же­вой служ­бы, а отец пяте­рых — от всех суще­ст­ву­ю­щих повин­но­стей. Бра­ки пола­га­лось заклю­чать без при­да­но­го; было запре­ще­но зани­мать­ся недо­стой­ным трудом вся­ко­го рода; в бит­ву пред­пи­сы­ва­лось идти в одеж­де пур­пур­но­го цве­та, так как это, по мне­нию спар­тан­цев, сооб­ща­ло досто­ин­ство и, кро­ме того, лью­ща­я­ся из ран кровь, при­ни­мая на пур­пу­ре более тем­ный и устра­шаю­щий отте­нок, силь­нее отпу­ги­ва­ла про­тив­ни­ков; лакон­ский воин не имел пра­ва снять с повер­жен­но­го вра­га доспе­хи; пав­ших храб­ре­цов увен­чи­ва­ли вет­ка­ми лав­ра и дру­гих дере­вьев и удо­ста­и­ва­ли про­слав­ле­ния, а тех, кто уми­рал на поле боя осо­бен­но отли­чив­шись, накры­ва­ли пур­пур­ной одеж­дой и хоро­ни­ли с поче­стя­ми.

7. Когда лакеде­мо­няне, поправ свя­щен­ные зако­ны, выгна­ли из тенар­ско­го хра­ма¹⁶ и уби­ли при­бег­ших к его защи­те про­си­те­лей ило­тов¹⁷, раз­гне­ван­ный Посей­дон наслал на их стра­ну столь страш­ное зем­ле­тря­се­ние¹⁸, что от все­го горо­да уце­ле­ло толь­ко пять домов.

8. Рас­ска­зы­ва­ют, что евнух Багой, родом егип­тя­нин, убил Арта­к­серк­са Оха и, раз­ру­бив тело на кус­ки, бро­сил на съе­де­ние кош­кам; похо­ро­нен же в цар­ской усы­паль­ни­це был вме­сто Арта­к­серк­са кто-то дру­гой. Багою было мало убить Оха: из бед­рен­ных костей царя он сде­лал руко­я­ти для мечей; в этом нахо­ди­ло себе выход его оже­сто­че­ние; Багой воз­не­на­видел царя за то, что тот во вре­мя сво­его пре­бы­ва­ния в Егип­те, как преж­де Кам­биз, убил Апи­са.

9. Когда и гоме­ров­ские сти­хи

о том, что свя­ти­ли­ще Апол­ло­на издрев­ле хра­нит боль­шие богат­ства, ста­ли извест­ны в Дель­фах, мест­ные жите­ли, рас­ска­зы­ва­ют, при­ня­лись пере­ка­пы­вать зем­лю вокруг жерт­вен­ни­ка и тре­нож­ни­ка, но, испу­ган­ные страш­ным зем­ле­тря­се­ни­ем, оду­ма­лись и побро­са­ли лопа­ты.

10. Во вре­мя сво­ей стра­те­гии Перикл ввел в Афи­нах такой закон: если один из роди­те­лей не афин­ский граж­да­нин, дети от тако­го бра­ка не могут быть при­зна­ны афин­ски­ми граж­да­на­ми. Но его само­го постиг­ло за это воз­мездие. Ведь двое сыно­вей Перик­ла, Парал и Ксан­типп, погиб­ли во вре­мя чум­но­го повет­рия, у остав­ше­го­ся же в живых третье­го сына, Перик­ла, мать не была афин­ской граж­дан­кой, так что по зако­ну, учреж­ден­но­му отцом, он не поль­зо­вал­ся граж­дан­ски­ми пра­ва­ми.

11. Когда победа над кар­фа­ге­ня­на­ми при Гиме­ре²⁰ сде­ла­ла Гело­на вла­ды­кой всей Сици­лии, он без­оруж­ным вышел на рыноч­ную пло­щадь и объ­явил, что пере­да­ет власть граж­да­нам это­го горо­да. Жите­ли Гиме­ры отка­за­лись на том осно­ва­нии, что Гелон, как они убеди­лись, боль­ше забо­тил­ся о наро­де, чем это быва­ет при еди­но­власт­ном прав­ле­нии. Поэто­му в хра­ме сици­лий­ской Геры была постав­ле­на ста­туя, изо­бра­жаю­щая без­оруж­но­го Гело­на, а под­пись рас­ска­зы­ва­ла о его бла­го­род­ном поступ­ке.

12. Дио­ни­сий млад­ший надеж­но укре­пил свою власть. Он рас­по­ла­гал фло­том, насчи­ты­вав­шим не менее четы­рех­сот гек­сер и пен­тер²¹, сухо­пут­ным вой­ском в сто тысяч чело­век и кон­ни­цей чис­лен­но­стью в девять тысяч всад­ни­ков. Сира­ку­зы обла­да­ли обшир­ны­ми гава­ня­ми и были обведе­ны высо­кой сте­ной; в горо­де име­лись сна­сти еще для пяти­сот кораб­лей и хра­нил­ся запас зер­на око­ло мил­ли­о­на медим­нов²². Ору­жей­ные скла­ды были запол­не­ны щита­ми, меча­ми, копья­ми, поно­жа­ми, пан­ци­ря­ми и ката­пуль­та­ми, изо­бре­тен­ны­ми самим Дио­ни­си­ем. Дио­ни­сий имел так­же мно­же­ство союз­ни­ков. Все это при­да­ло ему уве­рен­ность в том, что его власть креп­ка, как ада­мант, и он умерт­вил сво­их бра­тьев; впо­след­ст­вии на гла­зах Дио­ни­сия были умерщ­вле­ны его соб­ст­вен­ные сыно­вья, доче­ри же обес­че­ще­ны и наги­ми пре­да­ны смер­ти; ни один из чле­нов его семьи не был при­стой­ным обра­зом похо­ро­нен — одних сожгли живьем, тру­пы дру­гих бро­си­ли в море. Эти несча­стия постиг­ли тира­на, когда Дион сын Гип­па­ри­на отнял у него власть²³. Сам Дио­ни­сий в край­ней нище­те дожил до ста­ро­сти. Фео­помп гово­рит, что при­выч­ка в неуме­рен­ном коли­че­стве пить нераз­бав­лен­ное вино испор­ти­ла его гла­за и он почти ослеп. Тогда Дио­ни­сий стал завсе­гда­та­ем цирю­лен²⁴, где он напо­до­бие шута сме­шил народ. Так, живя в самом серд­це Элла­ды, он вла­чил позор­ное и жал­кое суще­ст­во­ва­ние. Судь­ба Дио­ни­сия, этот пере­ход от вели­чай­ше­го бла­го­по­лу­чия к край­не­му паде­нию, каж­до­му долж­на слу­жить крас­но­ре­чи­вым дока­за­тель­ст­вом того, сколь необ­хо­ди­мо сохра­нять разум­ную уме­рен­ность и упо­рядо­чен­ность обра­за жиз­ни.

13. Боже­ство на бла­го людям устро­и­ло так, что тира­ни­че­ская власть не пере­хо­дит даль­ше вто­ро­го коле­на, — оно либо сра­зу, как сос­ну²⁵, под­ру­ба­ет жизнь тира­на, либо отби­ра­ет у него наслед­ни­ков. За все вре­мя элли­ны насчи­ты­ва­ют лишь три слу­чая насле­до­ван­ных вну­ка­ми тира­ний: тира­нию Гело­на в Сици­лии, Лев­ко­нидов на Бос­по­ре и Кип­се­лидов в Корин­фе²⁶.

14. Я рас­ска­жу о вели­ко­душ­ном поступ­ке Дария, сына Гис­тас­па. Гир­ка­нец Ари­баз в сооб­ще­стве еще с несколь­ки­ми знат­ны­ми пер­са­ми соста­вил заго­вор про­тив царя. Реше­но было убить его на охо­те. Узнав об этом, Дарий не устра­шил­ся, отдал им рас­по­ря­же­ние воору­жить­ся, сесть на коней и дер­жать дро­ти­ки нагото­ве; когда это было сде­ла­но, при­сталь­но посмот­рел на них и ска­зал: «Что же вы не испол­ня­е­те то, ради чего при­шли?» Твер­дый взгляд царя оста­но­вил заго­вор­щи­ков; на них напал такой страх, что они побро­са­ли свои дро­ти­ки, соско­чи­ли с коней и, пав перед Дари­ем ниц, отда­ли себя на его милость. Царь же толь­ко разо­слал их в раз­ные места: одних к индий­ским пре­де­лам, дру­гих — к скиф­ским. В даль­ней­шем поми­ло­ван­ные заго­вор­щи­ки были вер­ны царю, пом­ня о его бла­го­де­я­нии.