Римские древности

Кн. III, гл. 11

11. После того как Фуфе­тий про­из­нес это, Тулл, взяв сло­во, ска­зал: «Пра­во доб­ле­сти от при­ро­ды и пред­ков у нас и у вас, о Фуфе­тий и мужи аль­бан­ские, — общее: ведь мы пре­воз­но­сим одних и тех же пра­ро­ди­те­лей, так что не до́лжно кому-то из нас тре­бо­вать боль­ше­го поче­та. Все­гда ли мет­ро­по­лии управ­ля­ют коло­ни­я­ми, что, по ваше­му разу­ме­нию, явля­ет­ся уста­нов­лен­ной зако­ном непре­лож­но­стью — так это и не соот­вет­ст­ву­ет истине, и неспра­вед­ли­во.

(2) И дей­ст­ви­тель­но, встре­ча­ет­ся мно­го сре­ди рода люд­ско­го пле­мен, у кото­рых мет­ро­по­лии не управ­ля­ют, но под­чи­ня­ют­ся коло­ни­ям. Без­услов­ный и самый нагляд­ный при­мер того — полис спар­ти­а­тов, почи­таю­щий вер­ным пра­вить не толь­ко осталь­ны­ми элли­на­ми, но и всем дорий­ским пле­ме­нем, откуда сам про­изо­шел. Что же гово­рить о про­чих? Ведь и сами вы, осно­вав­шие наш город, явля­е­тесь коло­ни­ста­ми лави­ний­цев.

(3) И если в самом деле суще­ст­ву­ет закон мет­ро­по­лии управ­лять коло­ни­ей, может быть, сна­ча­ла лави­ний­цам над­ле­жит учреж­дать зако­ны для нас обо­их? Для отве­та на ваш пер­вый довод, хотя он и не лишен извест­ной соблаз­ни­тель­но­сти, ска­зан­но­го доволь­но. Но когда ты, Фуфе­тий, при­ни­ма­ешь­ся про­ти­во­по­став­лять образ жиз­ни наших общин, заяв­ляя, буд­то бла­го­род­ное про­ис­хож­де­ние аль­бан­цев все­гда обес­пе­чи­ва­ет неиз­мен­ность ваше­го устрой­ства, а наши устои губит при­месь ино­пле­мен­но­го, и что чуже­зем­цы не достой­ны управ­лять корен­ны­ми жите­ля­ми, а приш­лые — уро­жен­ца­ми дан­ной зем­ли, знай, что и этот ваш прин­цип в выс­шей сте­пе­ни оши­бо­чен.

(4) Ведь мы совер­шен­но не сты­дим­ся, объ­яв­ляя наш город откры­тым для желаю­щих, но, наобо­рот, гор­дим­ся этим, ибо не сами изо­бре­ли такой путь к сча­стью, но взя­ли при­мер с государ­ства афи­нян, сла­ва кото­ро­го сре­ди элли­нов явля­ет­ся вели­чай­шей, а вслед за этим при­ме­ром не в мень­шей, если не в боль­шей сте­пе­ни, — и само государ­ст­вен­ное устрой­ство.

(5) И у нас это обсто­я­тель­ство, став источ­ни­ком мно­го­чис­лен­ных благ, не вызва­ло ни недо­воль­ства, ни рас­ка­я­ния, что слу­чи­лось бы непре­мен­но, совер­ши мы ошиб­ку. И пра­вит, и цар­ст­ву­ет, и осталь­ны­ми поче­стя­ми поль­зу­ет­ся у нас не тот, кто стя­жал обиль­ные богат­ства, и не тот, кто готов пере­чис­лить целый ряд мест­ных пред­ков, но вся­кий, кто досто­ин подоб­ных отли­чий. Ведь мы счи­та­ем, что бла­го­род­ное про­ис­хож­де­ние про­яв­ля­ет­ся не в чем ином, как в доб­ле­сти. Весь про­чий народ есть тело, при­даю­щее мощь и силу тому, что реше­но луч­ши­ми людь­ми. И наш город воз­рос из мало­го и стал гро­зой соседей из край­не­го ничто­же­ства бла­го­да­ря имен­но тако­му чело­ве­ко­лю­бию. А пер­вен­ству это­му, кото­рое у нас не оспа­ри­ва­ет никто из лати­нов, поло­жи­ло нача­ло у рим­лян как раз то обще­ст­вен­ное устрой­ство, кото­рое ты, Фуфе­тий, оха­и­ва­ешь.

(6) Ведь сила граж­дан­ства поко­ит­ся на мощи ору­жия, а сама эта мощь исхо­дит от изоби­лия живых людей. Малым же и мало­чис­лен­ным, а вслед­ст­вие это­го сла­бым, не до́лжно пра­вить дру­ги­ми, да и собою им не сле­ду­ет управ­лять.

(7) В целом же я разу­мею, что поло­же­но хулить обще­ст­вен­ный строй дру­гих, а свой вос­хва­лять тогда, когда можешь дока­зать, что свой соб­ст­вен­ный город, круп­ный и бла­го­по­луч­ный как раз пото­му, что пре­тво­ря­ет в жизнь все, о чем гово­ришь, а дру­гие, кото­рые ого­ва­ри­ва­ешь, — бед­ст­ву­ют из-за того, что не избра­ли такой же сте­зи. В нашем же слу­чае все обсто­ит наобо­рот! Имен­но ваш полис, начав с вели­кой сла­вы и обре­тя без­мер­ные богат­ства, утра­тил свою зна­чи­тель­ность, а мы, незна­чи­тель­ные вна­ча­ле, в недол­гий срок пре­вра­ти­ли Рим в силь­ней­ший из сосед­них горо­дов, при­чем с помо­щью того обще­ст­вен­но­го устрой­ства, кото­рое ты пори­ца­ешь.

(8) И наши внут­рен­ние вол­не­ния, если ты и их, Фуфе­тий, при­пи­сы­ва­ешь к обви­не­ни­ям, порож­да­ют­ся не к поги­бе­ли и уни­же­нию общин, но к их спа­се­нию и про­цве­та­нию. Ведь мы сопер­ни­ча­ем — моло­дые со стар­ши­ми и при­быв­шие на про­жи­ва­ние с теми, кто нас при­гла­сил, — ради того, кто сотво­рит боль­ше добра для всех.

(9) Гово­ря вкрат­це, тем, кто наме­ре­ва­ет­ся вла­ды­че­ст­во­вать над дру­ги­ми, над­ле­жит рас­по­ла­гать дву­мя веща­ми: силой для веде­ния вой­ны и рас­суди­тель­но­стью для при­ня­тия реше­ний, — и мы эти­ми веща­ми рас­по­ла­га­ем. И это не пустая похваль­ба с нашей сто­ро­ны, о чем свиде­тель­ст­ву­ет опыт, кото­рый убеди­тель­нее вся­ко­го сло­ва. Конеч­но, невоз­мож­но было горо­ду достичь такой вели­чи­ны и мощи спу­стя лишь три поко­ле­ния после осно­ва­ния¹², если бы у него не име­лось в избыт­ке муже­ства и рас­суди­тель­но­сти. А засвиде­тель­ст­во­вать силу его могут мно­гие горо­да, что при­над­ле­жат к роду лати­нов и ведут свое нача­ло от вас. Так вот те, кто, пре­зрев ваш город, пере­шел к нам, убеж­де­ны, что луч­ше нахо­дить­ся под управ­ле­ни­ем рим­лян, чем аль­бан­цев, посколь­ку мы уме­ем испол­нять оба обя­за­тель­ства — хоро­шо обхо­дить­ся с дру­зья­ми и пло­хо с вра­га­ми, а вы не спо­соб­ны ни на то, ни на дру­гое.

(10) Я еще мог бы наго­во­рить, о Фуфе­тий, нема­ло рез­ко­стей отно­си­тель­но тех идей, кото­рые ты выдви­нул, но вижу, что сло­ва мои тщет­ны в рав­ной сте­пе­ни пото­му, что мно­гое мне надо вам ска­зать в немно­гих сло­вах, и пото­му, что в каче­стве судьи о спра­вед­ли­во­сти вы — наши про­тив­ни­ки, а посе­му я закан­чи­ваю. Но пони­мая, что луч­шим и един­ст­вен­ным спо­со­бом рас­судить наш спор явля­ет­ся тот, к кото­ро­му при­бе­га­ло нема­ло элли­нов и вар­ва­ров при воз­ник­но­ве­нии рас­прей — одни из-за вла­сти, дру­гие из-за спор­ной зем­ли — я под­ве­ду итог объ­яс­не­ни­ем это­го спо­со­ба.

(11) Решить судь­бу вой­ны над­ле­жит сра­же­ни­ем отдель­ных отрядов из наших войск, при­чем самой малой чис­лен­но­сти: и из како­го горо­да ока­жут­ся победи­те­ли, тому и пере­дать управ­ле­ние дру­ги­ми. Ведь столь вели­кое дело не раз­би­ра­ет­ся сло­ва­ми, а реша­ет­ся ору­жи­ем».