ИМПЕРИЙ и ИМПЕРАТОР (impērium et im­perātor). Импе­рий — это назва­ние вла­сти, при­над­ле­жав­шей выс­ше­му маги­ст­ра­ту рим­ско­го наро­да с того момен­та, как он пол­но­стью введён в долж­ность путём при­ня­тия кури­ат­но­го зако­на (Lex Cu­ria­ta). Импе­рий опре­де­ля­ет­ся харак­те­ром долж­но­сти, к кото­рой при­над­ле­жит (Mom­msen Th. Rö­mi­sche Staatsrecht / Aufl. 2. Leip­zig, 1887. Bd. 2. S. 845): суще­ст­ву­ет цар­ский импе­рий, кон­суль­ский импе­рий, пре­тор­ский импе­рий и дик­та­тор­ский импе­рий. Во всех слу­ча­ях он вклю­ча­ет как граж­дан­скую, так и воен­ную власть. Напри­мер, пре­тор в рав­ной мере име­ет пра­во коман­до­вать арми­ей и отправ­лять пра­во­судие сре­ди граж­дан; и то, и дру­гое он дела­ет в силу импе­рия сво­ей долж­но­сти. Функ­ци­о­ни­ро­ва­ние импе­рия в про­цеду­рах рим­ско­го пра­ва подроб­но осве­ща­ет­ся в ста­тье Juris­dic­tio. Здесь мы долж­ны рас­смот­реть исто­ри­че­ские и кон­сти­ту­ци­он­ные аспек­ты это­го вопро­са.

Импе­рий дома и на войне (im­pe­rium do­mi et mi­li­tiae). — Вме­сто того, чтобы разде­лять функ­ции граж­дан­ской и воен­ной вла­сти (как это дела­ет­ся в совре­мен­ных государ­ствах), рим­ляне про­сто гео­гра­фи­че­ски разде­ля­ли две сфе­ры с.996 адми­ни­ст­ра­ции. За пре­де­ла­ми город­ских стен (mi­li­tiae, «на войне») импе­рий суще­ст­ву­ет во всей сво­ей пол­но­те. Каж­дый намест­ник про­вин­ции рас­по­ла­га­ет его граж­дан­ски­ми и воен­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми по сво­е­му усмот­ре­нию. В пре­де­лах город­ских стен (do­mi, «дома») импе­рий, в эпо­ху Рес­пуб­ли­ки, сдер­жи­ва­ет­ся раз­лич­ны­ми огра­ни­че­ни­я­ми: запрет кол­ле­ги (in­ter­ces­sio), апел­ля­ция к наро­ду (pro­vo­ca­tio ad po­pu­lum) и исте­че­ние по окон­ча­нии сро­ка долж­но­сти. С 494 г. до н. э. домаш­ний импе­рий так­же огра­ни­чи­ва­ли пол­но­мо­чия пле­бей­ских маги­ст­ра­тов. Зару­беж­ный импе­рий был сво­бо­ден от всех этих огра­ни­че­ний. Раз­ли­чие меж­ду эти­ми дву­мя вида­ми импе­рия было не настоль­ко вели­ко, чтобы исклю­чать вся­кую воз­мож­ность воен­ной вла­сти в горо­де. По слу­чаю три­ум­фа маги­ст­рат (если толь­ко ему не вос­пре­пят­ст­ву­ет три­бун) про­ез­жал на коне по ули­цам горо­да вме­сте со сво­ей арми­ей. Если город под­вер­гал­ся реаль­но­му напа­де­нию, его, разу­ме­ет­ся, долж­ны были защи­щать люди, орга­ни­зо­ван­ные в вой­ско, и коман­до­вал ими, без­услов­но, маги­ст­рат с импе­ри­ем; но он стал­ки­вал­ся с неко­то­ры­ми затруд­не­ни­я­ми в осу­щест­вле­нии это­го коман­до­ва­ния, если толь­ко не назна­чал­ся на долж­ность дик­та­то­ра, что осво­бож­да­ло его от интер­цес­сии и апел­ля­ции к наро­ду. Но в обыч­ных обсто­я­тель­ствах раз­ли­чие меж­ду дву­мя гео­гра­фи­че­ски­ми сфе­ра­ми было доста­точ­но вели­ко, чтобы прак­ти­че­ски пол­но­стью устра­нить воен­ную власть из про­стран­ства, огра­ни­чен­но­го город­ски­ми сте­на­ми, огра­ни­чить «домаш­нюю» дея­тель­ность маги­ст­ра­та граж­дан­ски­ми функ­ци­я­ми его импе­рия и тем самым обос­но­вать сло­вес­ное про­ти­во­по­став­ле­ние do­mi и mi­li­tiae.

Кро­ме того, кон­сти­ту­ци­он­ный обы­чай обя­зы­вал маги­ст­ра­та, име­ю­ще­го пра­во дей­ст­во­вать и дома и на войне, не сме­ши­вать эти две сфе­ры, но обо­зна­чать свой пере­ход в более сво­бод­ное про­стран­ство вла­сти: он дол­жен был совер­шить тор­же­ст­вен­ный выход из горо­да под осо­бы­ми ауспи­ци­я­ми, сме­нить мир­ную тогу на тём­но-крас­ный плащ (pa­lu­da­men­tum) и про­де­мон­стри­ро­вать топо­ры, сим­во­ли­зи­ру­ю­щие его рас­ши­рен­ные пол­но­мо­чия. Соглас­но нор­мам Позд­ней рес­пуб­ли­ки, слу­чаи, когда маги­ст­рат дол­жен был перей­ти из одной сфе­ры управ­ле­ния в дру­гую, не зави­се­ли от его усмот­ре­ния, но были уста­нов­ле­ны для него зако­ном. Напри­мер, пре­тор, кото­ро­му доста­лась город­ская про­вин­ция (ur­ba­na pro­vin­cia), дол­жен был оста­вать­ся дома и отправ­лять пра­во­судие. Соглас­но уста­нов­ле­ни­ям Сул­лы, так же, види­мо, обсто­я­ло дело и с кон­су­ла­ми, если толь­ко про­тив­ное не пред­пи­сы­ва­ло поста­нов­ле­ние сена­та, «чтобы они высту­пи­ли в поход­ных пла­щах» (ut exeant pa­lu­da­ti^[1], Cic. Fam. VIII. 10), на кото­рое, опять-таки, мог быть нало­жен три­бун­ский запрет. С дру­гой сто­ро­ны, этот поход нель­зя было откла­ды­вать слиш­ком надол­го. Если маги­ст­рат про­во­дил послед­ний день сво­ей долж­но­сти в пре­де­лах город­ских стен, то его импе­рий исте­кал вме­сте с его маги­ст­ра­ту­рой. Веро­ят­но, закон Сул­лы пред­пи­сы­вал точ­ное вре­мя в декаб­ре каж­до­го года для про­веде­ния этой цере­мо­нии. Эти момен­ты луч­ше все­го иллю­ст­ри­ру­ет ситу­а­ция, опи­сан­ная Цице­ро­ном в речи «О кон­суль­ских про­вин­ци­ях» (гл. 15); они подроб­но рас­смат­ри­ва­ют­ся в моно­гра­фии Момм­зе­на: Mom­msen Th. Rechtsfra­ge zwi­schen Cae­sar und den Se­nat. Bres­lau, 1857^[13].

При­об­ре­те­ние импе­рия. — Веро­ят­но, было бы пре­уве­ли­че­ни­ем ска­зать, что импе­рий пре­до­став­лял­ся кури­ат­ным зако­ном. Нам извест­ны кон­су­лы, кото­рые не доби­лись при­ня­тия это­го зако­на, но, тем не менее, созы­ва­ли сенат и выпол­ня­ли основ­ные обя­зан­но­сти стар­ше­го маги­ст­ра­та в Риме. Види­мо, отсюда сле­ду­ет, что в силу сво­его избра­ния они мог­ли осу­ществлять большу́ю часть сво­их долж­ност­ных пол­но­мо­чий, и имен­но эти пол­но­мо­чия назы­ва­лись импе­ри­ем. Тем не менее, ясно, что неко­то­рые из основ­ных функ­ций, свя­зан­ных с импе­ри­ем, не мог­ли долж­ным обра­зом испол­нять­ся, если маги­ст­рат не был упол­но­мо­чен кури­ат­ным зако­ном. Без него пре­тор не мог судить (Cass. Dio XXXIX. 19), кон­сул — созы­вать собра­ние для выбо­ров сво­их пре­ем­ни­ков (Cass. Dio XLI. 43) или празд­но­вать три­умф после победы (Cic. Att. IV. 18. 4^[14]). Види­мо, без кури­ат­но­го зако­на кон­сул вооб­ще не имел закон­но­го пра­ва коман­до­вать арми­ей (con­su­li, si le­gem cu­ria­tam non ha­bet, at­tin­ge­re rem mi­li­ta­rem non li­cet^[2], Cic. Leg. Agr. II. 12. 30). Одна­ко эти пра­ви­ла мож­но было обой­ти. Дей­ст­ви­тель­но, аграр­ный закон Рул­ла (63 г. до н. э.) спер­ва пред­у­смат­ри­вал, что для упол­но­мо­чен­ных дол­жен быть про­ведён кури­ат­ный закон, но далее пред­пи­сы­вал, что если он и не будет при­нят, его послед­ст­вия для них всё рав­но долж­ны всту­пить в силу (Cic. Ibid. II. 11. 29: quid pos­tea si ea la­ta non erit? . . . tum ii de­cem­vi­ri, in­quit, eodem jure sint quo qui op­ti­ma le­ge^[3]). Хоть Цице­рон изо­бра­жа­ет эту ста­тью как нечто чудо­вищ­ное, она вполне мог­ла быть вклю­че­на в любой закон или пле­бис­цит об учреж­де­нии чрез­вы­чай­но­го коман­до­ва­ния. Даже в слу­чае кон­су­ла счи­та­лось, что закон Сул­лы на прак­ти­ке осво­бо­дил его от необ­хо­ди­мо­сти полу­чать кури­ат­ный закон до того, как он воз­гла­вит про­вин­цию и армию. Три­бун­ский запрет поме­шал Аппию Клав­дию, кон­су­лу 54 г. до н. э., про­ве­сти кури­ат­ный закон, но он всё рав­но заявил (Cic. Fam. I. 9. 25), «se, quo­niam ex S. C. pro­vin­ciam ha­be­ret, le­ge Cor­ne­lia im­pe­rium ha­bi­tu­rum quoad ur­bem introis­set»^[4]. Закон Сул­лы, оче­вид­но, лишь повто­рил ста­рую док­три­ну [см. Ma­gistra­tus], соглас­но кото­рой маги­ст­ра­ту с импе­ри­ем (cum im­pe­rio) мож­но было вос­пре­пят­ст­во­вать поль­зо­вать­ся вла­стью везде, кро­ме его про­вин­ции, одна­ко он не утра­чи­вал эту власть (на про­тя­же­нии сколь угод­но дол­го­го вре­ме­ни), пока сно­ва не вой­дёт в пре­де­лы город­ских стен. Но посколь­ку закон гла­сил, бук­валь­но, что маги­ст­рат дол­жен быть «с импе­ри­ем (cum im­pe­rio), то, по мне­нию Аппия, тем самым по умол­ча­нию обле­кал его импе­ри­ем. Хоть Цице­рон и счи­та­ет, что если Лен­тул, чьим пре­ем­ни­ком наме­рен стать Аппий, может побо­роть­ся, если поже­ла­ет оспо­рить его при­тя­за­ния, одна­ко явно пола­га­ет, что при­тя­за­ния Аппия име­ют под собой закон­ные осно­ва­ния («ne id qui­dem val­de du­bium est»^[5]).

Кон­фликт импе­ри­ев. — Кон­фликт импе­ри­ев, то есть ситу­а­ция, когда два маги­ст­ра­та, выс­ший и низ­ший, дей­ст­ву­ют в одной сфе­ре, регу­ли­ро­вал­ся таки­ми же нор­ма­ми, как и кон­фликт ауспи­ций [см. Ma­gistra­tus]. Когда два маги­ст­ра­та с рав­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми дей­ст­во­ва­ли «дома», их отно­ше­ния регу­ли­ро­вал прин­цип интер­цес­сии [см. Ma­gistra­tus]. Посколь­ку импе­рий за пре­де­ла­ми стен не под­ле­жал интер­цес­сии, здесь при­ме­нял­ся дру­гой прин­цип. Два маги­ст­ра­та с рав­ной вла­стью долж­ны были либо дого­во­рить­ся о том, кто из них коман­ду­ет (Liv. XXII. 30. 4), либо разде­лить меж­ду собой армию (Ibid. 27. 9), либо долж­ны были коман­до­вать пооче­ред­но (Ibid. 27. 6). В любом слу­чае все­гда суще­ст­во­вал маги­ст­рат, кото­ро­му каж­дый сол­дат обя­зан был пови­но­вать­ся без вопро­сов или помех.

Пере­ход к прин­ци­па­ту. — После Вто­рой Пуни­че­ской вой­ны вошло в обы­чай пре­до­став­ле­ние каж­до­му маги­ст­ра­ту опре­де­лён­ной обла­сти, и двой­ное коман­до­ва­ние ста­ло ред­ко­стью. Каж­дый с.997 маги­ст­рат или про­ма­ги­ст­рат с импе­ри­ем теперь имел свою терри­то­ри­аль­ную про­вин­цию и, как пра­ви­ло, обя­зан был не вме­ши­вать­ся в дела сво­их кол­лег и не при­ме­нять свою власть в их обла­стях. Тем не менее, извест­ны слу­чаи, когда рав­ная или выс­шая про­кон­суль­ская власть пре­до­став­ля­лась лицу, отлич­но­му от намест­ни­ка про­вин­ции. Такой без­гра­нич­ный импе­рий (in­fi­ni­tum im­pe­rium), по сло­вам Цице­ро­на (Verr. II. 2. 3. 8; 3. 91. 213), имел Марк Анто­ний, пре­тор 74 г. до н. э., кото­ро­му была пору­че­на борь­ба с пира­та­ми. Пом­пей полу­чил такой же импе­рий с той же целью соглас­но Габи­ни­е­ву зако­ну (67 г. до н. э.). Пом­пей имел «aequ­um im­pe­rium cum pro­con­su­li­bus»^[6] (Vell. II. 31) на всей суше на рас­сто­я­нии 50 миль от моря. Позд­нее (в 57 г. до н. э.) Пом­пей сно­ва полу­чил без­гра­нич­ный импе­рий (im­pe­rium in­fi­ni­tum) как кура­тор снаб­же­ния Рима зер­ном, и даже выдви­га­лось (хотя и не про­шло) пред­ло­же­ние вру­чить ему выс­ший импе­рий (majus im­pe­rium) по срав­не­нию с обыч­ны­ми намест­ни­ка­ми (Cic. Att. IV. 1. 7). Такое вер­хов­ное коман­до­ва­ние дей­ст­ви­тель­но было пре­до­став­ле­но про­кон­су­лам Бру­ту и Кас­сию в послед­ние дни рес­пуб­ли­ки. (См. Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2. S. 655.)

Общее пра­ви­ло, тре­бо­вав­шее, чтобы маги­ст­рат управ­лял сво­ей про­вин­ци­ей лич­но, тоже было нару­ше­но в инте­ре­сах Пом­пея. С 55 г. до н. э. и до победы Цеза­ря при Илер­де в 49 г. до н. э. Пом­пей являл­ся про­кон­су­лом Испа­нии, но так и не всту­пил в свою про­вин­цию и управ­лял ею через лега­тов, оста­ва­ясь в Риме. В 52 г. до н. э. он одно­вре­мен­но являл­ся и кон­су­лом, и про­кон­су­лом; на сле­дую­щие годы он был спе­ци­аль­но осво­бож­дён от пра­ви­ла, соглас­но кото­ро­му импе­рий про­ма­ги­ст­ра­та пре­кра­щал­ся, когда его обла­да­тель всту­пал в пре­де­лы город­ских стен.

Ещё более важ­ный пре­цедент для систе­мы прин­ци­па­та Пом­пей создал, когда одол­жил Цеза­рю для служ­бы в Гал­лии леги­он, дав­ший при­ся­гу (sac­ra­men­tum) ему само­му. Сол­да­ты, кото­рых он таким обра­зом пере­дал, долж­ны были хра­нить вер­ность Пом­пею, даже когда слу­жи­ли в армии Цеза­ря; а когда сенат потре­бо­вал от обо­их пол­ко­вод­цев отпра­вить по леги­о­ну на вой­ну с пар­фя­на­ми, Пом­пей со сво­ей сто­ро­ны пред­ло­жил тот леги­он, кото­рый нахо­дил­ся в лаге­ре Цеза­ря. Цезарь сра­зу же на это согла­сил­ся.

Про­кон­суль­ский импе­рий (pro­con­su­la­re im­pe­rium) эпо­хи Прин­ци­па­та. — В 27 г. до н. э. сенат пре­до­ста­вил Авгу­сту неко­то­рые про­вин­ции. Он управ­лял ими, как ранее Пом­пей, через лега­тов, обле­чён­ных под­чи­нён­ным про­пре­тор­ским импе­ри­ем (im­pe­rium pro prae­to­re). Импе­ра­тор оста­вал­ся в горо­де, не теряя при этом свой про­кон­суль­ский импе­рий, хотя неяс­но, мог ли он при­ме­нять­ся в самом горо­де. Поми­мо про­кон­суль­ской вла­сти в сво­их про­вин­ци­ях, Август имел без­гра­нич­ный выс­ший импе­рий (in­fi­ni­tum im­pe­rium majus), одно­вре­мен­но с дру­ги­ми про­кон­су­ла­ми в сенат­ских про­вин­ци­ях (Cass. Dio LIII. 32. 5; ср. так­же слу­чай Гер­ма­ни­ка: Tac. Ann. II. 43). Без­гра­нич­ный импе­рий был осо­бен­но удо­бен для коман­до­ва­ния фло­том, кото­рое нахо­ди­лось в руках Авгу­ста. Нако­нец, каж­дый сол­дат в импе­рии при­но­сил при­ся­гу Цеза­рю Авгу­сту (sac­ra­men­tum in ver­ba Cae­sa­ris Augus­ti). Пре­цедент галль­ско­го леги­о­на Пом­пея был рас­про­стра­нён на всю армию: все воен­но­слу­жа­щие были сол­да­та­ми импе­ра­то­ра. Он коман­до­вал ими либо лич­но, либо через сво­их лега­тов, либо на вре­мя пере­да­вал их сво­им кол­ле­гам по про­кон­суль­ско­му импе­рию или про­кон­су­лам сенат­ских про­вин­ций. Гер­ма­ник в Гер­ма­нии и Блез в Афри­ке име­ли неза­ви­си­мый импе­рий, но заим­ст­во­ван­ные вой­ска. Они мог­ли коман­до­вать ими во вре­мя вой­ны, но толь­ко импе­ра­тор назна­чал офи­це­ров, наби­рал сол­дат и уволь­нял их со служ­бы. Если эти пол­но­мо­чия и испол­ня­ло когда-либо дру­гое лицо, то они были деле­ги­ро­ва­ны ему импе­ра­то­ром (Mom­msen Th. Op. cit. S. 848—851).

Импе­ра­тор счи­тал­ся бес­смен­ным пол­ко­вод­цем во гла­ве армии и сохра­нял за собой не толь­ко инсиг­нии, свя­зан­ные с титу­лом im­pe­ra­tor, — лав­ро­вый венок и фас­ции, уви­тые лав­ра­ми, — но и раз­лич­ные пре­ро­га­ти­вы, вос­хо­дя­щие к пре­ро­га­ти­вам рес­пуб­ли­кан­ских пол­ко­вод­цев. Почёт­ная гвар­дия, сопро­вож­дав­шая пол­ко­во­д­ца на войне, охра­ня­ла импе­ра­то­ра в горо­де и ста­ла гар­ни­зо­ном Рима [см. Prae­to­ria­ni]. Пра­во пол­ко­во­д­ца посе­лить уво­лен­ных со служ­бы вете­ра­нов на заво­ё­ван­ных зем­лях (как посту­пил Сци­пи­он в испан­ской Ита­ли­ке: App. Hisp. 38) было интер­пре­ти­ро­ва­но как пра­во импе­ра­то­ра рас­пре­де­лять обще­ст­вен­ную зем­лю (ager pub­li­cus); а пра­во пол­ко­во­д­ца награж­дать сол­дат вспо­мо­га­тель­ных войск рим­ским граж­дан­ст­вом за доб­лест­ную служ­бу (Cic. Balb. 8. 19) пре­вра­ти­лось в пра­во импе­ра­то­ра пре­до­став­лять рим­ское граж­дан­ство по сво­ей воле.

При­ме­ча­тель­но, что, хотя про­кон­суль­ский импе­рий дей­ст­ви­тель­но был, как выра­жа­ет­ся Момм­зен (Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2. S. 840), «един­ст­вен­ной опре­де­лён­ной харак­те­ри­сти­кой, абсо­лют­но необ­хо­ди­мой прин­цеп­су и, кро­ме того, доста­точ­ной для фор­ми­ро­ва­ния его долж­но­сти», одна­ко сам Август ни разу не упо­ми­на­ет его в рас­ска­зе о сво­их долж­но­стях и пол­но­мо­чи­ях, сохра­нив­шем­ся на Анкир­ском памят­ни­ке. Назна­че­ние про­вин­ций, несо­мнен­но, нахо­ди­лось в ком­пе­тен­ции сена­та, и теперь счи­та­лось (в про­дол­же­ние тео­рии, выдви­ну­той Аппи­ем Клав­ди­ем), что сенат может и пре­до­став­лять пол­но­мо­чия, необ­хо­ди­мые для управ­ле­ния ими. Офи­ци­аль­ное мол­ча­ние поз­во­ля­ет нам пред­по­ла­гать, что пору­че­ние Авгу­сту опре­де­лён­ных про­вин­ций вме­сте с про­кон­суль­ским импе­ри­ем для управ­ле­ния ими было все­го лишь вопро­сом адми­ни­ст­ра­тив­но­го уре­гу­ли­ро­ва­ния. [См. Prin­ceps.]

Титул «импе­ра­тор» в эпо­ху Рес­пуб­ли­ки. — «Импе­ра­тор» (im­pe­ra­tor), разу­ме­ет­ся, озна­ча­ет «обла­да­тель импе­рия». Поэто­му, стро­го гово­ря, этот титул дол­жен был в рав­ной мере при­ме­нять­ся и «дома» и «на войне». Но с древ­них вре­мён счи­та­лось «неграж­дан­ст­вен­ным», чтобы маги­ст­рат выстав­лял свою власть напо­каз перед сограж­да­на­ми, нахо­дясь дома. Про­зви­ще «Власт­ный» (Im­pe­rio­sus), кото­рое дали Ман­лию, чрез­мер­но пре­воз­но­сив­ше­му свою долж­ность (Liv. VII. 4. 3), свиде­тель­ст­ву­ет о непри­ят­ных ассо­ци­а­ци­ях, свя­зан­ных с этим сло­вом. Поэто­му маги­ст­рат, испол­ня­ю­щий граж­дан­ские функ­ции, нико­гда не при­ни­мал титул импе­ра­то­ра, и это сло­во нико­гда не исполь­зо­ва­лось для его опи­са­ния. С дру­гой сто­ро­ны, в армии «импе­ра­тор» было обыч­ным обра­ще­ни­ем сол­да­та к маги­ст­ра­ту, под коман­до­ва­ни­ем кото­ро­го он слу­жит. Из пас­са­жей Liv. VII. 10. 10 и VII. 16. 5 ясно, что это обра­ще­ние исполь­зо­ва­лось пря­мо с того момен­та, как пол­ко­во­дец высту­пал в поход, а не толь­ко после победы. То же самое сле­ду­ет из рас­ска­за Аппи­а­на (BC. IV. 40) о проскри­би­ро­ван­ном Регине (кото­рый, насколь­ко нам извест­но, нико­гда не одер­жи­вал побед и с.998 не празд­но­вал три­ум­фа); сооб­ща­ет­ся, что один из его преж­них сол­дат узнал его и обра­тил­ся к нему со сло­ва­ми: Ἄπι­θι χαίρων, αὐτοκ­ρά­τορ· τοῦ­το γάρ μοι προ­σή­κει καὶ νῦν κα­λεῖν σε^[7].

После победы вой­ско по обы­чаю при­вет­ст­во­ва­ло пол­ко­во­д­ца тор­же­ст­вен­ной аккла­ма­ци­ей. В этом при­вет­ст­вии исполь­зо­ва­лось повсе­днев­ное обра­ще­ние, и воен­но­слу­жа­щие всех чинов кри­ча­ли: «Импе­ра­тор, импе­ра­тор». Эта цере­мо­ния осво­бож­да­ла удо­сто­ен­но­го её пол­ко­во­д­ца от необ­хо­ди­мо­сти скры­вать свой импе­рий и при­сва­и­ва­ла ему этот титул, озву­чен­ный пуб­лич­но. С это­го вре­ме­ни пол­ко­во­дец при­со­еди­нял к сво­е­му име­ни сло­во «импе­ра­тор», и при обра­ще­нии к нему этот титул исполь­зо­ва­ли даже граж­дан­ские лица. В Позд­ней рес­пуб­ли­ке сенат ино­гда сам под­чёр­ки­вал это почёт­ное отли­чие, пред­ла­гая победо­нос­но­му пол­ко­вод­цу при­нять дан­ный титул или санк­ци­о­ни­руя его при­ня­тие. Обыч­но при­ня­тие титу­ла «импе­ра­тор» ста­но­ви­лось пер­вым шагом к при­тя­за­нию на три­умф. Если кто-либо более одно­го раза в жиз­ни одер­жи­вал победы, давав­шие ему пра­во изве­щать весь мир о сво­ём импе­рии, то ино­гда он ука­зы­вал на повто­ре­ние этой поче­сти с помо­щью нареч­но­го обо­рота и име­но­вал себя «импе­ра­тор во вто­рой раз» (im­pe­ra­tor ite­rum) или «импе­ра­тор в тре­тий раз» (im­pe­ra­tor ter). Не вся­кий обла­да­тель импе­рия мог обос­но­ван­но назы­вать себя импе­ра­то­ром, но обрат­ное было стро­го вер­ным: никто не мог назы­вать­ся импе­ра­то­ром, не будучи обле­чён импе­ри­ем. Тако­го обра­ще­ния к себе не мог допу­стить ни один офи­цер, слу­жив­ший под чужим коман­до­ва­ни­ем и не имев­ший соб­ст­вен­ных неза­ви­си­мых ауспи­ций (когда Друз Стар­ший был про­сто лега­том, он отка­зал­ся от него: Cass. Dio LIV. 33. 5), и ни один обла­да­тель это­го титу­ла не мог его сохра­нить после сло­же­ния импе­рия. Для про­кон­су­ла это слу­ча­лось в тот момент, когда он всту­пал в пре­де­лы город­ских стен, если толь­ко его импе­рий не был про­длён на день три­ум­фа реше­ни­ем наро­да [см. Tri­um­phus]. В таком слу­чае про­кон­сул утра­чи­вал импе­ра­тор­ский титул вме­сте с импе­ри­ем по исте­че­нии это­го дня.

Исполь­зо­ва­ние импе­ра­тор­ско­го титу­ла Цеза­рем. — В послед­ние четыр­на­дцать лет сво­ей жиз­ни стар­ший Цезарь все­гда назы­вал себя импе­ра­то­ром. Нет осно­ва­ний пола­гать, что он нару­шил этим какой-то закон. Со дня сво­ей победы над гель­ве­та­ми в 58 г. до н. э. и до смер­ти он был посто­ян­но обле­чён импе­ри­ем, спер­ва как про­кон­сул, затем как кон­сул (48 г. до н. э.), затем как дик­та­тор. Посколь­ку импе­рий не исте­кал, Цеза­рю не было необ­хо­ди­мо­сти отка­зы­вать­ся от это­го титу­ла, хотя сохра­не­ние его в горо­де, несо­мнен­но, вос­при­ни­ма­лось как «неграж­дан­ст­вен­ное» и над­мен­ное поведе­ние. Импе­ра­тор­ский титул сто­ит после име­ни Цеза­ря в офи­ци­аль­ных доку­мен­тах. [См. Prin­ceps.]

Пре­но­мен «Импе­ра­тор». — У Окта­ви­а­на мы встре­ча­ем совер­шен­но новое исполь­зо­ва­ние это­го сло­ва. На тре­тий год суще­ст­во­ва­ния три­ум­ви­ра­та (40 г. до н. э.) он отбро­сил сво­ей пре­но­мен Гай и при­нял вме­сто него сло­во Импе­ра­тор в каче­стве пре­но­ме­на. Наряду с «Мар­ком Анто­ни­ем, сыном Мар­ка» (Mar­cus An­to­nius Mar­ci fi­lius) мы теперь встре­ча­ем «Импе­ра­то­ра Цеза­ря, сына Боже­ст­вен­но­го» (Im­pe­ra­tor Cae­sar Di­vi fi­lius). Момм­зен (Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2. S. 767—770) объ­яс­ня­ет эту стран­ную транс­фор­ма­цию весь­ма ори­ги­наль­ным пред­по­ло­же­ни­ем. По его мне­нию, Окта­виан счёл, что титул Импе­ра­тор так слил­ся с име­нем Цезарь, что стал сво­его рода почёт­ным ког­но­ме­ном, как Вели­кий или Афри­кан­ский. Исхо­дя из это­го пред­по­ло­же­ния, сам Окта­виан дол­жен был иметь наслед­ст­вен­ное пра­во на титул сво­его при­ём­но­го отца: а если счи­тать, что Импе­ра­тор — это часть име­ни, то его при жела­нии мож­но было пере­не­сти с места ког­но­ме­на на место пре­но­ме­на, подоб­но тому, как неко­то­рые чле­ны импе­ра­тор­ской семьи исполь­зо­ва­ли в каче­стве пре­но­ме­нов име­на Нерон и Друз. Вне зави­си­мо­сти от того, при­ни­мать ли дан­ное объ­яс­не­ние, не вызы­ва­ет сомне­ний, что Август исполь­зо­вал сло­во Импе­ра­тор как лич­ное имя — ὥσπερ τι κύ­ριον, как пишет Дион Кас­сий (XLIII. 44) об импе­ра­то­рах сво­его вре­ме­ни. Сле­дую­щие три прин­цеп­са не при­ня­ли пре­но­ме­на Импе­ра­тор, но сохра­ни­ли свои изна­чаль­ные пре­но­ме­ны Тибе­рий или Гай. Нерон воз­ро­дил обы­чай Авгу­ста, и после­дую­щие импе­ра­то­ры тоже при­ни­ма­ли этот пре­но­мен, неко­то­рые в допол­не­ние к обыч­но­му, неко­то­рые — вме­сто него.

При­вет­ст­вие в честь полу­че­ния импе­рия (sa­lu­ta­tio pro im­pe­rio). — Хотя не все прин­цеп­сы исполь­зо­ва­ли сло­во Импе­ра­тор как часть сво­его име­ни, но все они обла­да­ли про­кон­суль­ским импе­ри­ем и, таким обра­зом, име­ли пра­во на обра­ще­ние «импе­ра­тор» со сто­ро­ны как сол­дат, так и сена­та. Суще­ст­во­вал обы­чай, соглас­но кото­ро­му в нача­ле каж­до­го прав­ле­ния сенат и сол­да­ты свиде­тель­ст­во­ва­ли о сво­ём при­зна­нии это­го пра­ва в тор­же­ст­вен­ном при­вет­ст­вии, кото­рое точ­но сле­ду­ет пре­цеден­ту при­вет­ст­вия после победы. Иссле­до­ва­ние импе­ра­тор­ских монет при­ве­ло учё­ных (см. Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2. S. 782) к выво­ду, что, несмот­ря на огром­ную цере­мо­ни­аль­ную раз­ни­цу этих двух слу­ча­ев, при­вет­ст­вие в честь полу­че­ния импе­рия (pro im­pe­rio) и при­вет­ст­вие после победы юриди­че­ски были совер­шен­но иден­тич­ны, и их счи­та­ли тако­вы­ми все импе­ра­то­ры, ука­зы­вав­шие в спис­ке сво­их поче­стей чис­ло аккла­ма­ций. Таким обра­зом, если рядом с име­нем импе­ра­то­ра сто­ит ука­за­ние «импе­ра­тор в чет­вёр­тый раз» (Imp. IV), то его сле­ду­ет пони­мать так, что эта сум­ма скла­ды­ва­ет­ся из одно­го вос­ше­ст­вия на пре­стол и трёх побед.

Когда сенат таким обра­зом про­воз­гла­шал кого-то импе­ра­то­ром, это было тор­же­ст­вен­ным заяв­ле­ни­ем, что сена­то­ры либо пре­до­став­ля­ют ему (что было их пра­вом) про­кон­суль­ский импе­рий, либо без­услов­но при­зна­ют, что он уже им обле­чён. Вполне есте­ствен­но, что это при­вет­ст­вие сена­та счи­та­лось «днём импе­рия» (dies im­pe­rii) — днём, с кото­ро­го импе­ра­тор отсчи­ты­вал нача­ло сво­его прав­ле­ния. В прото­ко­ле свя­щен­ной кол­ле­гии арваль­ских бра­тьев мы встре­ча­ем празд­но­ва­ние «ob diem im­pe­rii [Vi­tel­lii] . . . Ger­ma­ni­ci quod xiii. Kal. Mai. sta­tu­tum est»^[8], и эта дата согла­су­ет­ся с тем днём, когда сенат узнал о пора­же­нии и смер­ти Ото­на и про­го­ло­со­вал за обыч­ные поче­сти для его пре­ем­ни­ка (Hen­zen W. Ac­ta frat­rum Ar­va­lium quae su­per­sunt. Be­ro­li­ni, 1874. P. xciv; Tac. Hist. II. 55; Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2. S. 842). В слу­чае Кали­гу­лы «день импе­рия» опре­де­лён ещё более точ­но. 18 мар­та про­во­ди­лось празд­но­ва­ние, «quod hoc die C. Cae­sar Augus­tus Ger­ma­ni­cus a se­na­tu Im­pe­ra­tor ap­pel­la­tus est»^[9] (Hen­zen W. Op. cit. xliii).

Ина­че обсто­ит дело в слу­ча­ях, когда сол­да­ты при­вет­ст­ву­ют таким обра­зом чело­ве­ка, не обла­даю­ще­го импе­ри­ем, кото­рый мог бы послу­жить закон­ным осно­ва­ни­ем для это­го. Рес­пуб­ли­кан­ские пре­цеден­ты дока­зы­ва­ют, что не все­гда это сле­ду­ет рас­це­ни­вать как мятеж. В седь­мой год Вто­рой Пуни­че­ской вой­ны, после пора­же­ния и гибе­ли Пуб­лия и Гнея Сци­пи­о­нов, остат­ки рим­ской армии при­зна­ли сво­им коман­ди­ром всад­ни­ка с.999 по име­ни Мар­ций, кото­рый спас их из опас­но­го поло­же­ния. Когда Мар­ций отпра­вил сена­ту доне­се­ние об этих собы­ти­ях (Liv. XXVI. 2), то назвал себя в нём про­пре­то­ром (pro prae­to­re), счи­тая, что фак­ти­че­ски при­об­рёл импе­рий, необ­хо­ди­мый, чтобы обос­но­вать его коман­до­ва­ние вой­ска­ми. Посколь­ку он назы­вал себя про­пре­то­ром, сол­да­ты, несо­мнен­но, обра­ща­лись к нему как к импе­ра­то­ру, обо­зна­чая таким обра­зом своё наме­ре­ние отно­сить­ся к нему как к сво­е­му закон­но­му коман­ди­ру. Об этом же свиде­тель­ст­ву­ет рас­сказ о пер­вой встре­че Сул­лы и Пом­пея. Пом­пей по сво­ей воле набрал в Пицене вой­ско, успеш­но вос­пре­пят­ст­во­вал высту­пив­шим про­тив него силам про­тив­ни­ка и соеди­нил­ся с Сул­лой. Когда они встре­ти­лись, Пом­пей, разу­ме­ет­ся, назвал победо­нос­но­го про­кон­су­ла импе­ра­то­ром; Сул­ла в ответ исполь­зо­вал тот же самый титул, при­зна­вая тем самым, что Пом­пей — не про­сто его офи­цер, но обла­да­ет неза­ви­си­мым коман­до­ва­ни­ем. В обо­их слу­ча­ях де-факто импе­рий при­ни­мал­ся без вся­ких пополз­но­ве­ний к вос­ста­нию про­тив закон­ной вла­сти, но ввиду объ­ек­тив­ной необ­хо­ди­мо­сти и с наме­ре­ни­ем впо­след­ст­вии долж­ным обра­зом его рати­фи­ци­ро­вать. Сход­ным обра­зом в эпо­ху Прин­ци­па­та вой­ска, остав­ши­е­ся без коман­до­ва­ния после смер­ти глав­но­ко­ман­дую­ще­го, мог­ли — без соблюде­ния про­цеду­ры, но и без гру­бо­го нару­ше­ния кон­сти­ту­ци­он­но­го поряд­ка, — доб­ро­воль­но пред­ло­жить свою вер­ность ново­му коман­ди­ру. Так посту­пи­ли пре­то­ри­ан­цы в отно­ше­нии Клав­дия после убий­ства Кали­гу­лы. В усло­ви­ях, когда реаль­ная власть сена­та силь­но ослаб­ла, ему оста­ва­лось толь­ко утвер­дить выбор сол­дат. Их ини­ци­а­ти­ва была тем более обос­но­ва­на в слу­ча­ях, когда избран­ное лицо (как, напри­мер, Нерон) уже обла­да­ло про­кон­суль­ским импе­ри­ем как кол­ле­га сво­его пред­ше­ст­вен­ни­ка. В этом слу­чае его про­воз­гла­ше­ние импе­ра­то­ром не вклю­ча­лось в пере­чень его аккла­ма­ций (Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2. S. 1155). Одна­ко в общем сол­да­ты, про­воз­гла­шая кого-то импе­ра­то­ром, нару­ша­ли вер­ность преж­не­му импе­ра­то­ру. Здесь тоже мож­но при­ве­сти парал­лель из более ран­не­го вре­ме­ни — рас­сказ Ливия (VII. 39) о сол­дат­ском мяте­же во вре­мя Сам­нит­ской вой­ны. Мятеж­ни­ки схва­ти­ли отстав­но­го офи­це­ра по име­ни Квинк­ций и пред­ло­жи­ли ему выбор: импе­рий и поче­сти (im­pe­rium et ho­no­rem) или смерть. Тот вынуж­ден был под­чи­нить­ся; его тут же про­воз­гла­си­ли импе­ра­то­ром и доста­ви­ли в лагерь. Точ­но так же, напри­мер, когда гер­ман­ская армия про­воз­гла­си­ла импе­ра­то­ром сво­его лега­та Вител­лия, это ста­ло нача­лом вос­ста­ния и граж­дан­ской вой­ны. Про­кон­суль­ский импе­рий при этом при­пи­сы­вал­ся тому, кто не толь­ко им ещё не обла­дал, но мог бы полу­чить его, толь­ко заняв место сво­его закон­но­го коман­ди­ра. Сол­да­ты же таким обра­зом заяв­ля­ли, что наме­ре­ны вопло­тить в жизнь эти при­тя­за­ния, в том чис­ле и воен­ны­ми сред­ства­ми.

Вител­лий, как мы уже виде­ли, отсчи­ты­вал нача­ло сво­его прав­ле­ния не с этой пер­вой аккла­ма­ции, но со дня, когда сенат при­знал его власть. Несо­мнен­но, счи­та­лось более пра­виль­ным и скром­ным поведе­ние импе­ра­то­ра, кото­рый игно­ри­ро­вал неза­кон­ное нача­ло сво­его прав­ле­ния и воз­во­дил свою власть к тому момен­ту, когда она была закон­но ему пре­до­став­ле­на. Но в ходу был и дру­гой под­ход. С того момен­та, как пре­тен­ден­та кто-либо про­воз­гла­шал импе­ра­то­ром, он при­тя­зал на обла­да­ние маги­ст­рат­ски­ми пол­но­мо­чи­я­ми, слу­жив­ши­ми осно­вой для это­го титу­ла. Если эти при­тя­за­ния позд­нее вопло­ща­лись в жизнь, он мог, не слиш­ком нару­шая пра­ви­ла при­ли­чия, счи­тать, что они полу­чи­ли одоб­ре­ние зад­ним чис­лом, и отсчи­ты­вать свою власть с момен­та заяв­ле­ния этих при­тя­за­ний. Так, сооб­ща­ет­ся (Suet. Vesp. 6), что Вес­па­си­ан счи­тал сво­им днём импе­рия (dies im­pe­rii) тот день (1 июля), когда его впер­вые про­воз­гла­си­ли импе­ра­то­ром еги­пет­ские леги­о­ны, хотя на про­тя­же­нии ещё несколь­ких меся­цев сенат и рим­ский народ нахо­ди­лись под кон­тро­лем его сопер­ни­ков.

Исто­рия титу­ла в эпо­ху прин­ци­па­та. — Чрез­вы­чай­ная важ­ность про­кон­суль­ско­го импе­рия и свя­зан­ных с ним функ­ций при­ба­ви­ла блес­ка про­из­вод­но­му от него име­ни Импе­ра­тор. Его мог носить не толь­ко пра­вя­щий прин­цепс, но и дру­гие лица. Кол­ле­ги импе­ра­то­ра после победы мог­ли при­ни­мать тор­же­ст­вен­ные аккла­ма­ции и почёт­ный титул. Тацит сооб­ща­ет (Ann. I. 3), что Август «pri­vig­nos im­pe­ra­to­riis no­mi­ni­bus auxit»^[10], и далее (II. 26), что Друз Млад­ший «non­ni­si apud Ger­ma­nos as­se­qui no­men im­pe­ra­to­ris et de­por­ta­re lau­ream pos­se»^[11]. Этот титул часто встре­ча­ет­ся на их моне­тах, а ино­гда исполь­зо­вал­ся для их опи­са­ния (Tac. Ann. II. 17. 2; III. 12. 4). Ясно так­же, что в повсе­днев­ных обра­ще­ни­ях сол­да­ты исполь­зо­ва­ли титул «импе­ра­тор» не толь­ко по отно­ше­нию к прин­цеп­су, но и по отно­ше­нию к его кол­ле­гам. Вел­лей сооб­ща­ет (II. 104), что когда Август при­слал Тибе­рия при­нять коман­до­ва­ние арми­ей в Пан­но­нии, сол­да­ты, ранее слу­жив­шие под его коман­до­ва­ни­ем, стол­пи­лись вокруг него, вос­кли­цая: «Vi­de­mus te, Im­pe­ra­tor, sal­vum re­ce­pi­mus… ego te­cum, Im­pe­ra­tor, in Ar­me­nia…»^[12] и т. п. Так же, веро­ят­но, обсто­я­ло дело с сенат­ски­ми про­кон­су­ла­ми Афри­ки. Вряд ли сол­да­ты мог­ли бы пуб­лич­но при­вет­ст­во­вать Бле­за как импе­ра­то­ра после победы над Так­фа­ри­на­том (Tac. Ann. III. 74), если бы не при­вык­ли назы­вать его так лич­но. Ко вре­ме­нам Доми­ци­а­на это сло­во ста­ло настоль­ко харак­тер­ным сим­во­лом выс­шей вла­сти, что один несчаст­ный сена­тор был каз­нён за то, что гла­ша­тай, ого­во­рив­шись, назвал его импе­ра­то­ром вме­сто кон­су­ла. Посте­пен­но про­кон­суль­ские и воен­ные ассо­ци­а­ции, свя­зан­ные со сло­ва­ми «импе­рий» и «импе­ра­тор», исче­за­ют. В работах юри­стов II в. н. э. выра­же­ния «импе­рий» и «импе­ра­тор­ская власть» (im­pe­ra­to­ria po­tes­tas) обо­зна­ча­ют всю сово­куп­ность пол­но­мо­чий, пре­до­став­лен­ных гла­ве государ­ства (Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2. S. 877, Anm. 1). «Импе­ра­тор» ста­но­вит­ся титу­лом выс­ше­го маги­ст­ра­та и в зна­чи­тель­ной мере заме­ща­ет титул «прин­цепс», кото­рый избрал для себя Август.