Храм Юпи­те­ра Наи­луч­ше­го Вели­чай­ше­го (Капи­то­лий­ско­го) (aedes Iovis Op­ti­mi Ma­xi­mi) (рис. 19) — вели­кий храм на более низ­кой вер­шине Капи­то­лий­ско­го хол­ма, посвя­щён­ный Юпи­те­ру с его супру­гой Юно­ной Реги­ной и доче­рью Минер­вой — то есть, Капи­то­лий­ской три­а­де. Тарк­ви­ний Древ­ний дал обет постро­ить этот храм во вре­мя вой­ны с саби­на­ми, выров­нял и терра­си­ро­вал уча­сток для него и, воз­мож­но, частич­но зало­жил фун­да­мент, но боль­шая часть соору­же­ния при­пи­сы­ва­ет­ся с.222 Тарк­ви­нию Гор­до­му, кото­рый, как сооб­ща­ет­ся, завер­шил его стро­и­тель­ство. По мень­шей мере неко­то­рые части терри­то­рии, заня­той Тарк­ви­ни­ем Древним под храм, уже были посвя­ще­ны раз­лич­ным дру­гим боже­ствам, и все они поз­во­ли­ли экс­ав­гу­ри­ро­вать и пере­не­сти свои свя­ти­ли­ща в дру­гое место, за исклю­че­ни­ем Тер­ми­на (q. v.) и Ювен­ты (см. Iuven­tas, Aedi­cu­la). Поэто­му их свя­ти­ли­ща были вклю­че­ны в новый храм; отказ Тер­ми­на пере­ез­жать сочли доб­рым пред­зна­ме­но­ва­ни­ем для горо­да Рима (Cic. Rep. II. 36; Liv. I. 38. 7, 55. 1—56. 1; Plin. HN. III. 70; Dion. Hal. III. 69 и IV. 59—61; Tac. Hist. III. 72; Plut. Pop­lic. 13—14). Храм был посвя­щён 13 сен­тяб­ря, в пер­вый год Рес­пуб­ли­ки, а честь посвя­ще­ния выпа­ла по жре­бию кон­су­лу Гора­цию Пуль­вил­лу (Liv. II. 8. 6—8, VII. 3. 8; Po­lyb. III. 22. 1; Tac. Hist. III. 72; Plut. Pop­lic. 14; ср. Plin. HN. XXXIII. 19).

Пер­во­на­чаль­ный храм, веро­ят­но, был постро­ен из гли­но­бит­но­го кир­пи­ча, обли­цо­ван­но­го шту­ка­тур­кой, на осно­ва­нии из кап­пел­лач­чо, пло­хо­го туфа, покры­ваю­ще­го рим­ские хол­мы, зна­чи­тель­ная часть кото­ро­го, види­мо, была полу­че­на при эскар­пи­ро­ва­нии и вырав­ни­ва­нии участ­ка, пред­на­зна­чен­но­го для хра­ма. В ходе этих работ была обна­ру­же­на чело­ве­че­ская голо­ва с необык­но­вен­но хоро­шо сохра­нив­ши­ми­ся чер­та­ми лица (Liv. I. 55. 5; Varr. LL. V. 41). Этрус­ский гаруспик, к кото­ро­му обра­ти­лись за истол­ко­ва­ни­ем зна­ме­ния, объ­явил, что оно пред­ве­ща­ет гос­под­ство Рима над Ита­ли­ей (Serv. Aen. VIII. 345; Ar­nob. Adv. Nat. VI. 7; Isid. XV. 2. 31; Cass. Dio II frag. 11. 8 [Zo­na­ras VII. 11]).

Это был храм этрус­ско­го типа, но с тре­мя цел­ла­ми, рас­по­ло­жен­ны­ми бок о бок: сред­няя была посвя­ще­на Юпи­те­ру Наи­луч­ше­му, левая — Юноне Регине, а пра­вая — Минер­ве. Куль­то­вая ста­туя Юпи­те­ра была изготов­ле­на из терра­ко­ты и счи­та­лась работой масте­ра-коро­пла­ста Вуль­ки из Вей (Plin. HN. XXXV. 157). Она изо­бра­жа­ла бога сто­я­щим и мечу­щим мол­нию (Ovid. Fast. I. 201—202), а по празд­нич­ным дням его лицо рас­кра­ши­ва­ли свин­цо­вым сури­ком (Plin. HN. XXXIII. 111—112, XXXV. 157). Общее пред­став­ле­ние об этой скульп­ту­ре дают терра­ко­то­вые ста­туи в чело­ве­че­ский рост с кры­ши хра­ма Пор­то­нач­чо в Вей­ях, кото­рые изготов­ле­ны при­мер­но в то же вре­мя и поэто­му ино­гда при­пи­сы­ва­ют­ся Вуль­ке. На боже­ство была наде­та tu­ni­ca pal­ma­ta, кото­рая пер­во­на­чаль­но так назы­ва­лась из-за шири­ны поло­сы, но позд­нее была укра­ше­на узо­ром из паль­мо­вых вет­вей^[1] (Fes­tus 228L), и to­ga pic­ta, кото­рая пер­во­на­чаль­но была про­сто окра­ше­на в крас­ный цвет и назы­ва­лась pur­pu­rea, но позд­нее была рас­ши­та золо­том (Fes­tus 228L). Эти оде­я­ния ста­ли костю­мом рим­ских пол­ко­вод­цев, празд­но­вав­ших три­умф (Liv. X. 7. 9—10; XXX. 15. 11—12; Juven. X. 38—40; SHA. Alex. Sev. 40. 8, Gor­dian. 4. 4, Pro­bus 7. 4—5; Serv. Aen. XI. 334). Типы ста­туй Юно­ны и Минер­вы неиз­вест­ны, но каж­дое боже­ство име­ло свой домаш­ний алтарь (Varr. ap. Serv. Aen. III. 134). Про­на­ос был осо­бен­но глу­бо­ким: в нём сто­я­ло три ряда широ­ко рас­став­лен­ных колонн вме­сто обыч­ных двух, а ряды колонн вдоль обе­их боко­вых сто­рон пре­вра­ща­ли его, по сути, в перип­те­ри­че­ский храм si­ne pos­ti­co^[2]. Воз­мож­но, его фор­ма была уни­каль­ной.

Кры­ша была пол­но­стью дере­вян­ной и, веро­ят­но, её зна­чи­тель­ную часть покры­ва­ла деко­ра­тив­ная терра­ко­то­вая обли­цов­ка. От неё оста­лось очень мало фраг­мен­тов, но сре­ди них — пре­крас­ный анте­фикс в фор­ме голо­вы Силе­на. На вер­хуш­ке фаса­да сто­я­ла терра­ко­то­вая груп­па: Юпи­тер на колес­ни­це, запря­жён­ной четырь­мя коня­ми, — тоже работа Вуль­ки, кото­рая, как гово­ри­ли, чудес­ным обра­зом уве­ли­чи­лась во вре­мя обжи­га, так что при­шлось раз­би­рать печь, чтобы её достать (Plin. HN. XXVIII. 16, XXXV. 157; Fest. 340—342L; Plut. Pop­lic. 13). В 296 г. до н. э. её заме­ни­ли дру­гой груп­пой — теперь, веро­ят­но, брон­зо­вой, посколь­ку тогда же в хра­ме были уста­нов­ле­ны мед­ные ворота и дру­гие рос­кош­ные укра­ше­ния. Фрон­тон и гре­бень кры­ши укра­ша­ли терра­ко­то­вые фигу­ры, в том чис­ле ста­туя Сум­ма­на, голо­ву кото­рой в 275 г. до н. э. отко­ло­ла мол­ния (Cic. Div. I. 16; Liv. Epit. 14). В 193 г. до н. э. эди­лы Марк Эми­лий Лепид и Луций Эми­лий Павел поме­сти­ли на фрон­тон позо­ло­чен­ные щиты — воз­мож­но, на архит­рав, по образ­цу Пар­фе­но­на.

Сооб­ща­ет­ся о несколь­ких ремон­тах и усо­вер­шен­ст­во­ва­ни­ях хра­ма. В 179 г. до н. э. сте­ны и колон­ны зано­во ошту­ка­ту­ри­ли (Liv. XL. 51. 3), а над две­рью была поме­ще­на таб­ли­ца с копи­ей посвя­ще­ния хра­ма Мор­ских Ларов, кото­рое совер­шил Луций Эми­лий Регилл (см. La­res Per­ma­ri­ni, Aedes; Liv. XL. 52. 7). После Третьей Пуни­че­ской вой­ны в цел­ле поло­жи­ли наполь­ную моза­и­ку (Plin. HN. XXXVI. 185), а в 142 г. до н. э. кес­сон­ный пото­лок позо­ло­ти­ли (Plin. HN. XXXIII. 57).

Храм сто­ял на Капи­то­лий­ской пло­ща­ди (q. v.), а перед ним рас­по­ла­гал­ся алтарь Юпи­те­ра — важ­ная досто­при­ме­ча­тель­ность (Suet. Aug. 94. 8; Zo­nar. VIII. 1). Храм стал хра­ни­ли­щем сокро­вищ, даро­ван­ных победо­нос­ны­ми пол­ко­во­д­ца­ми, посвя­ще­ний и побед­ных тро­фе­ев. Самое пер­вое из извест­ных посвя­ще­ний — это золо­той венок, кото­рый под­нес­ли лати­ны в 495 г. (Liv. II. 22. 6). Даров ско­пи­лось такое коли­че­стве, что в 179 г. до н. э. при­шлось убрать мно­же­ство ста­туй и щитов, при­креп­лён­ных к колон­нам (Liv. XL. 51. 3).

Храм Тарк­ви­ния сго­рел 6 июля 83 г. до н. э. (Plut. Sull. 27. 6; Cic. Cat. III. 9; Sall. Cat. 47. 2; Tac. Hist. III. 72; App. BC. I. 83, 86; Ob­seq. 57); он был раз­ру­шен пол­но­стью, вклю­чая куль­то­вую ста­тую (Plut. De Is. et Os. 71) и Сивил­ли­ны кни­ги, хра­нив­ши­е­ся в камен­ном сун­ду­ке под зем­лёй (Dion. Hal. IV. 62. 5—6). Одна­ко хра­мо­вая каз­на, види­мо, сохра­ни­лась, так как её забрал в Пре­не­сте Марий-млад­ший (Plin. HN. XXXIII. 16). Вос­ста­нов­ле­ни­ем хра­ма занял­ся Сул­ла (Val. Max. IX. 3. 8; Tac. Hist. III. 72), кото­рый, как сооб­ща­ет­ся, при­вёз для это­го в Рим мра­мор­ные колон­ны из афин­ско­го Олим­пей­о­на. с.223 Но на моне­тах храм про­дол­жа­ли изо­бра­жать с дорий­ски­ми колон­на­ми, тогда как Олим­пей­он, пере­строй­ку кото­ро­го в 174 г. начал Антиох Эпи­фан по про­ек­ту рим­ско­го архи­тек­то­ра Кос­су­ция, имел коринф­ский ордер и был непро­пор­цио­наль­но высок (Vit­ruv. 7 praef. 15 и 17). Поэто­му пред­став­ля­ет­ся, что Сул­ла при­вёз из Афин колон­ны позд­не­ар­ха­и­че­ско­го хра­ма, постро­ен­но­го Писи­стра­том, кото­рый был дорий­ским, но туфо­вым. Воз­мож­но, мате­ри­ал скры­ва­ла шту­ка­тур­ка. Основ­ную работу по вос­ста­нов­ле­нию выпол­нил Квинт Лута­ций Катул, кото­ро­му её пору­чил сенат (Cic. Verr. II. 4. 69; Varr. ap. Gell. II. 10; Lact. De Ira Dei 22. 6; Suet. Iul. 15), и он же посвя­тил закон­чен­ное зда­ние (Liv. Epit. 98; Plut. Pop­lic. 15; Plin. HN. XIX. 23; Suet. Aug. 94. 8). Архи­тек­то­ром был Луций Кор­не­лий, кото­рый ранее слу­жил его пре­фек­том масте­ро­вых (Mo­li­sa­ni G. Lu­cius Cor­ne­lius Quin­ti Ca­tu­li ar­chi­tec­tus // At­ti dell’Ac­ca­de­mia Na­tio­na­le dei Lin­cei: Ren­di­con­ti. Ser. 2. Vol. 26. 1971. P. 41—49). Имя Кату­ла было напи­са­но над вхо­дом и оста­ва­лось там до раз­ру­ше­ния хра­ма в 69 г. н. э. (Tac. Hist. III. 72), так что поста­нов­ле­ние сена­та поме­стить там имя Цеза­ря, при­ня­тое в свя­зи с три­ум­фом Цеза­ря в 46 г. до н. э., не было выпол­не­но (Cass. Dio XLIII. 14).

Этот храм был постро­ен на фун­да­мен­те пер­во­на­чаль­но­го зда­ния и в соот­вет­ст­вии с пер­во­на­чаль­ным пла­ном, отли­ча­ясь, соглас­но Дио­ни­сию, лишь доро­го­виз­ной мате­ри­а­лов (IV. 61. 4). Варрон вспо­ми­нал, что Катул хотел пони­зить уро­вень Капи­то­лий­ской пло­ща­ди, чтобы сде­лать храм более высо­ким, а поди­ум — про­пор­цио­наль­ным кры­ше, что, веро­ят­но, боль­ше отве­ча­ло вку­сам его вре­ме­ни, но ему поме­ша­ли fa­vis­sae хра­ма (Gell. II. 10). Эти fa­vis­sae пред­став­ля­ли собой под­зем­ные поме­ще­ния, напо­до­бие цистерн, где хра­ни­лись ста­рые, сло­ман­ные или бес­по­лез­ные уже посвя­ще­ния (Paul. ex Fest. 78L; Gell. II. 10). Кры­шу каким-то обра­зом под­дер­жи­ва­ли дере­вян­ные орлы, воз­мож­но, — рез­ные кон­со­ли (Tac. Hist. III. 71), а покры­ва­ла её чере­пи­ца из позо­ло­чен­ной брон­зы (Plin. HN. XXXIII. 57; Sen. Controv. I. 6. 4, II. 1. 1). Изо­бра­же­ния фрон­то­на на моне­тах раз­нят­ся, и невоз­мож­но точ­но опре­де­лить его скульп­тур­ную про­грам­му (ср. BMCRR. I. P. 571—572 №№ 4217—4225; RRC 487/1, 2), но фрон­тон все­гда увен­чан ста­ту­я­ми и лист­вен­ным орна­мен­том, веро­ят­но, с Юпи­те­ром в квад­ри­ге на вер­шине. Куль­то­вое изо­бра­же­ние заме­ни­ли на сидя­щую ста­тую (Joseph. AJ. XIX. 1. 2 [11]), воз­мож­но, в под­ра­жа­ние Зев­су из Олим­пии. Он дер­жал ски­петр и мол­нию (Suet. Aug. 94. 6), а воз­мож­но, и изо­бра­же­ние Ромы (Suet. Aug. 94. 6; Cass. Dio XLV. 2. 3). Катул так­же посвя­тил под Капи­то­ли­ем (infra Ca­pi­to­lium) ста­тую Минер­вы работы Эвфра­но­ра (Plin. HN. XXXIV. 77).

Посколь­ку храм рас­по­ла­гал­ся на воз­вы­шен­но­сти, его часто повреж­да­ли мол­нии (Cic. Cat. III. 19, Div. I. 19, II. 45; Cass. Dio XLI. 14. 3, XLII. 26. 3, LV. 1. 1; Tac. Ann. XIII. 24), но, види­мо, он нико­гда не заго­рал­ся. Август вос­ста­но­вил храм с боль­ши­ми затра­та­ми, но не стал ука­зы­вать на нём своё имя (RGDA. 20). В 69 г. вто­рой храм сго­рел, когда вител­ли­ан­цы штур­мо­ва­ли Капи­то­лий (Tac. Hist. III. 71; Suet. Vi­tel. 15. 3; Cass. Dio LXIV. 17. 3; Stat. Silv. V. 3. 195—198; Aur. Vict. Caes. VIII. 5), а затем был вос­ста­нов­лен Вес­па­си­а­ном, вновь на фун­да­мен­те и соглас­но пла­ну преды­ду­щих хра­мов (Tac. Hist. IV. 53; Suet. Vesp. 8. 5; Cass. Dio LXV. 10. 2; Plut. Pop­lic. 15. 2; Aur. Vict. Caes. IX. 7, Epit. IX. 8). Теперь, одна­ко, зда­ние ста­ло выше, и моне­ты свиде­тель­ст­ву­ют о том, что его ордер был коринф­ским (Co­hen 1, Vesp. 486—493, Ti­tus 242—245; BMCRE. II, Vesp. 614, 647, 721, 722, 850, 877). Они так­же демон­стри­ру­ют тща­тель­но раз­ра­ботан­ную про­грам­му скульп­тур, вен­чаю­щих кры­шу и укра­шаю­щих фрон­тон. В чис­ле послед­них была квад­ри­га на конь­ке кры­ши и биги с Вик­то­ри­я­ми как боко­вые акро­те­рии. Рас­хож­де­ния в изо­бра­же­ни­ях этих скульп­тур могут объ­яс­нять­ся тем, что укра­ше­ния со вре­ме­нем меня­лись.

Этот храм сго­рел во вре­мя вели­ко­го пожа­ра при Тите в 80 г. н. э. (Cass. Dio LXVI. 24); его вос­ста­нов­ле­ние начал Тит, а закон­чил Доми­ци­ан (Suet. Dom. 5; Plut. Pop­lic. 15. 3; Eut­rop. VII. 23. 5; Chron. 146). Новый храм пре­вос­хо­дил пред­ше­ст­вен­ни­ков вели­ко­ле­пи­ем и имел колон­ны из пен­те­лий­ско­го мра­мо­ра (Plut. Pop­lic. 15. 4), обши­тые золо­том две­ри (Zo­sim. V. 38. 5) и кры­шу, покры­тую чере­пи­цей из позо­ло­чен­ной брон­зы (Pro­cop. Bell. Vand. I. 5. 4). Сооб­ща­ет­ся, что Доми­ци­ан потра­тил две­на­дцать тысяч талан­тов на позо­лоту одно­го толь­ко это­го хра­ма. Свиде­тель­ства монет поз­во­ля­ют отне­сти посвя­ще­ние хра­ма к 82 г. н. э. (BMCRE. II. Dom. 251), но Иеро­ним отно­сит его к 89 г. н. э. (a. Abr. 2105), что остав­ля­ет более веро­ят­ный про­ме­жу­ток вре­ме­ни для столь вели­ко­го стро­и­тель­ства. Сведе­ния о скульп­ту­рах на фрон­тоне и кры­ше дают моне­ты и изо­бра­же­ния на релье­фах, осо­бен­но рельеф с фору­ма Тра­я­на, хра­ня­щий­ся в Лув­ре; на нём сего­дня отсут­ст­ву­ет часть с фрон­то­ном, но она сохра­ня­лась доста­точ­но дол­го, чтобы фигу­ри­ро­вать на рисун­ке эпо­хи Воз­рож­де­ния. На нём изо­бра­же­на квад­ри­га на конь­ке и бига в каче­стве пра­во­го боко­во­го акро­те­рия, а меж­ду ними — отдель­но сто­я­щие фигу­ры Мар­са и Вене­ры. На фрон­тоне вос­седа­ет на тро­нах Капи­то­лий­ская три­а­да над орлом с рас­про­стёр­ты­ми кры­лья­ми, по бокам рас­по­ло­же­ны биги Солн­ца и Луны, а в углах — дру­гие менее важ­ные фигу­ры (Wace A. J. B. Stu­dies in Ro­man His­to­ri­cal Re­liefs // PBSR. Vol. 4. 1907. P. 230, 240—244). Веро­ят­но, имен­но к это­му хра­му сле­ду­ет отне­сти ста­тую Юпи­те­ра из золота и сло­но­вой кости, создан­ную гре­че­ским скуль­п­то­ром Апол­ло­ни­ем (Chal­cid. schol. in Pla­ton. Ti­mae­um 337 [361]); точ­нее он не иден­ти­фи­ци­ро­ван.

Амми­ан счи­тал этот храм пре­крас­ней­шим в Риме (XXII. 16. 12), а Авзо­ний гово­рит о «золотых кров­лях Капи­то­лия» (Ord. Nob. Urb. 19. 17: aurea Ca­pi­to­li cul­mi­na). Его раз­ру­ше­ние нача­лось в V в., когда Сти­ли­хон снял золотые пла­сти­ны с две­рей хра­ма (Zo­si­mus 5. 38), и про­дол­жи­лось, когда Ген­зе­рих забрал с кры­ши поло­ви­ну позо­ло­чен­ной чере­пи­цы (Pro­cop. Bell. Vand. I. 5. 4). В VI в. Кас­си­о­дор (Var. VII. 6. 1) всё ещё счи­тал этот храм одним из вели­ко­леп­ней­ших зда­ний в мире. Но око­ло 571 г. Нар­сес сбро­сил боль­шин­ство его ста­туй, если не все (MGH, Chron. Min. I. 336: de Nea­po­lim eg­res­sus Nar­sis ingres­sus Ro­mam et de­po­suit pa­la­tii eius sta­tuam et Ca­pi­to­lium^[3]). Об исто­рии его раз­ру­ше­ния извест­но мало до XVI в., когда на его руи­нах было постро­е­но палац­цо Каф­фа­рел­ли (Lan­cia­ni R. Sto­ria deg­li sca­vi di Ro­ma e no­ti­zie in­tor­no le col­le­zio­ni ro­ma­ne di an­ti­chi­tà. Ro­ma, 1902—1912. Vol. 2. P. 94—96).

Рас­коп­ки, вме­сте со сведе­ни­я­ми Вит­ру­вия (III. 3. 5) и Дио­ни­сия (IV. 61), дают нам общий план хра­ма, кото­рый не менял­ся со вре­мён осно­ва­ния. Он был почти квад­рат­ным, в дли­ну чуть боль­ше, чем в шири­ну, и обра­щён­ным на юго-восток; он выхо­дил на Велабр и севе­ро-запад­ный конец Боль­шо­го Цир­ка. Плат­фор­ма не была цель­ной, но состо­я­ла из сет­ки стен, соот­вет­ст­ву­ю­щих лини­ям стен и колонн. Шири­на стен пери­мет­ра состав­ля­ет от 5 до 8 м; шири­на внут­рен­них стен — око­ло 4,15 м. Сте­ны были постро­е­ны из бло­ков кап­пел­лач­чо, поло­жен­ных мето­дом сухой клад­ки и вры­тых глу­бо­ко в зем­лю, так что их общая высота состав­ля­ла от 4 до 5 м; их части мож­но увидеть в Новом капи­то­лий­ском музее и его саду. Обна­ру­же­но три угла плат­фор­мы: один в саду музея, воз­ле Виа-дел­ле-Тре-Пиле, один на Виа-ди-Мон­те-Тар­пейо к восто­ку от музея, и один на малень­кой Пьяц­ца-ди-Мон­те-Тар­пейо. Отсюда мож­но выве­сти общие изме­ре­ния плат­фор­мы: 53,50 на 62,25 м, что состав­ля­ет 180 на 210 рим­ских футов. Ерстад вычис­лил, что ниж­ний диа­метр колонн, — пара­метр, кото­рый Вит­ру­вий исполь­зу­ет как основ­ной кон­струк­тив­ный раз­мер, — состав­лял 8 рим­ских футов. Отно­ше­ние дли­ны к ширине состав­ля­ло 7 : 6, а шири­на целл соот­но­си­лась как 4 : 5 : 4. Боко­вые колон­на­ды име­ли ту же шири­ну, что и боко­вые цел­лы, а весь храм в целом был арео­сти­лем, с широ­ко рас­став­лен­ны­ми колон­на­ми, кото­рые тре­бо­ва­ли дере­вян­ных архит­ра­вов (Vit­ruv. III. 3. 5). В Палац­цо-деи-Кон­сер­ва­то­ри и его окрест­но­стях сохра­ни­лось очень мало архи­тек­тур­ных фраг­мен­тов хра­ма послед­не­го пери­о­да; наи­бо­лее важ­ные из них — это фраг­мент ство­ла колон­ны диа­мет­ром 2,1 м и фраг­мент атти­че­ской базы диа­мет­ром 2,22 м. Соглас­но под­счё­там Лульи, высота колон­ны состав­ля­ла 21,58 м, что пред­став­ля­ет­ся чрез­мер­ным. Высота колонн Олим­пей­о­на в Афи­нах состав­ля­ет лишь 16 м, а диа­метр баз — 2,42 м. Фраг­мен­ты мра­мор­ных кар­ни­зов могут отно­сить­ся к внут­рен­ней отдел­ке хра­ма.

Храм все­гда был гек­са­стиль­ным, и ряды колонн соот­вет­ст­во­ва­ли сте­нам целл. Так, цен­траль­ный меж­ко­лон­ный интер­вал, от оси до оси, дол­жен был состав­лять 15,84 м (40 рим­ских футов), а интер­ва­лы по сто­ро­нам от него — 9,47 м (32 рим­ских фута). Шири­на цен­траль­ной цел­лы состав­ля­ла ров­но 40 рим­ских футов, а её дли­на по оси стен — 96 футов, так что она была доста­точ­но вели­ка для того, чтобы вме­стить заседа­ния сена­та, кото­рые неред­ко здесь про­во­ди­лись. Храм слу­жил цен­тром рим­ской государ­ст­вен­ной рели­гии и все­гда имел огром­ное поли­ти­че­ское и рели­ги­оз­ное зна­че­ние. Здесь кон­су­лы совер­ша­ли жерт­во­при­но­ше­ния при вступ­ле­нии в долж­ность. Здесь пол­ко­вод­цы-три­ум­фа­то­ры закан­чи­ва­ли тор­же­ст­вен­ную про­цес­сию и под­но­си­ли в дар Юпи­те­ру свои вен­ки и часть добы­чи. Для рим­лян это был кра­е­уголь­ный камень рим­ско­го суве­ре­ни­те­та и бес­смер­тия.