БОЛЬШОЙ ЦИРК (Cir­cus Ma­xi­mus) — самый боль­шой и самый древ­ний из рим­ских теат­ров, пред­на­зна­чен­ных для игр, осно­ван­ный, соглас­но леген­де, Рому­лом в Мур­ци­е­вой долине (Val­lis Mur­cia, доли­на меж­ду Пала­ти­ном и Авен­ти­ном) одно­вре­мен­но с учреж­де­ни­ем кон­ских ска­чек в день Кон­су­а­лий. Кон­су­а­лии про­во­ди­лись в честь Кон­са (см. Алтарь Кон­са), кото­рый счи­тал­ся рим­ским экви­ва­лен­том Посей­до­на Гип­пия. Имен­но на этом празд­ни­ке были похи­ще­ны саби­нян­ки (Varr. LL. VI. 20; Plut. Rom. 14). Через необы­чай­но пря­мую доли­ну про­те­кал ручей, кото­рый, види­мо, уже в глу­бо­кой древ­но­сти был введён в бере­га и пере­крыт моста­ми. Несколь­ко хра­мов и свя­ти­лищ (см., напр., Храм Солн­ца и Луны; Храм Мате­ри богов; Храм Ювен­ты), ока­зав­ших­ся на терри­то­рии цир­ка, пер­во­на­чаль­но мог­ли быть побед­ны­ми памят­ни­ка­ми, кото­рые уста­но­ви­ли победи­те­ли в состя­за­ни­ях. Этот театр пред­на­зна­чал­ся для всех цир­ко­вых игр (lu­di cir­cen­ses) и преж­де все­го для Рим­ских игр (Lu­di Ro­ma­ni), про­во­див­ших­ся в сен­тяб­ре. Сооб­ща­ет­ся, что Тарк­ви­ний Древ­ний дал отдель­ным сена­то­рам и всад­ни­кам пра­во соорудить сту­пен­ча­тые дере­вян­ные плат­фор­мы (fo­ri), чтобы смот­реть с них игры (Liv. I. 35. 8; Dion. Hal. III. 68. 1). Позд­нее Тарк­ви­ний Гор­дый постро­ил новые плат­фор­мы, при­нудив к этим работам плебс (Liv. I. 56. 2; Dion. Hal. IV. 44. 1). Пер­вые стар­то­вые ворота (car­ce­res) были соору­же­ны в 329 г. до н. э. (Liv. VIII. 20. 1) — оче­вид­но, из дере­ва, так как они были ярко рас­пи­са­ны (Enn. ap. Cic. Div. I. 108). Спи́на, види­мо, пер­во­на­чаль­но была про­сто ручьём, пре­вра­щён­ным в канал; ста­туи на колон­нах, кото­рые упо­ми­на­ют­ся в источ­ни­ках (Liv. XL. 2. 2), и ста­туя Пол­лен­ции (Liv. XXXIX. 7. 8), веро­ят­но, сто­я­ли вдоль бере­га кана­ла, как и Стер­ти­ни­е­ва арка (см. ст.). Позд­нее спи́на при­об­ре­ла фор­му эври­па, в неко­то­рых местах пере­кры­то­го моста­ми, с ост­ро­ва­ми, на кото­рых сто­я­ло мно­же­ство раз­но­об­раз­ных пави­льо­нов и свя­ти­лищ (aedi­cu­lae), а так­же ста­туй; види­мо, ручей нико­гда не был пол­но­стью убран под зем­лю.

с.85 В 174 г. до н. э. цен­зо­ры Квинт Фуль­вий Флакк и Авл Посту­мий Аль­бин капи­таль­но отре­мон­ти­ро­ва­ли весь ком­плекс (Liv. XLI. 27. 6). Они пере­стро­и­ли стар­то­вые заго­род­ки (car­ce­res) и уста­но­ви­ли набо­ры из семи боль­ших дере­вян­ных яиц (ova), дви­же­ние кото­рых, как счи­та­ет­ся, демон­стри­ро­ва­ло зри­те­лям коли­че­ство прой­ден­ных кру­гов. Такое устрой­ство ста­ло посто­ян­ным (Varr. RR. I. 2. 11; Cas­siod. Var. III. 51). В 55 г. до н. э. на играх в честь посвя­ще­ния хра­ма Вене­ры Победи­тель­ни­цы, постро­ен­но­го Пом­пе­ем, сло­ны, выведен­ные на аре­ну цир­ка для бит­вы, вырва­лись за желез­ное заграж­де­ние, защи­щав­шее зри­те­лей (Plin. HN. VIII. 20—21), а в 46 г. до н. э. это заграж­де­ние было заме­не­но вто­рым кана­лом (euri­pus, Plin. HN. VIII. 20—21; Suet. Iul. 39), кото­рый позд­нее засы­пал Нерон. В 33 г. до н. э. Агрип­па при­ба­вил к яйцам (ova) семь дель­фи­нов (Cass. Dio XLIX. 43. 2).

Пли­ний сооб­ща­ет (Plin. HN. XXXVI. 102), что Цезарь рас­ши­рил цирк до того раз­ме­ра, кото­рый он имел в его вре­мя, — три с поло­ви­ной ста­дия (621 м) в дли­ну и четы­ре пле­тра (118 м) в шири­ну — и окру­жил его, за исклю­че­ни­ем места стар­та, кана­лом (euri­pus) шири­ной 2,97 м и глу­би­ной 2,97 м, а так­же обу­стро­ил места для 150 тыс. зри­те­лей. После пожа­ра в 31 г. до н. э. (Cass. Dio L. 10. 3) Август постро­ил пуль­ви­нар в Боль­шом цир­ке (Pul­vi­nar ad Cir­cum Ma­xi­mum, RGDA. 19; ср. Cas­siod. Var. III. 51) — ложу на пала­тин­ской сто­роне, при­мер­но на середине дли­ны, где на тро­нах поме­ща­лись рега­лии и сим­во­лы (exu­via) богов: их при­но­си­ли туда в про­цес­сии перед нача­лом игр (Fes­tus 500 L). Кро­ме того, Август уста­но­вил на спи́не, веро­ят­но на оси хра­ма Солн­ца и Луны, обе­лиск Рам­се­са II, при­ве­зён­ный из Гелио­по­ля (Plin. HN. XXXVI. 71; Amm. Marc. XVII. 4. 12), кото­рый сего­дня нахо­дит­ся на Пьяц­ца дель Попо­ло (см. Обе­лиск Авгу­ста в Боль­шом цир­ке).

Дио­ни­сий Гали­кар­насский опи­сы­ва­ет цирк, каким он был в 7 г. до н. э. (III. 68). Зри­тель­ские места рас­по­ла­га­лись в три яру­са: ниж­ний был камен­ным, осталь­ные дере­вян­ные. Две­на­дцать заго­ро­док име­ли свод­ча­тые потол­ки и закры­ва­лись двой­ны­ми ворота­ми, кото­рые мож­но было открыть все одно­вре­мен­но. Меж­ду каж­ды­ми дву­мя заго­род­ка­ми сто­я­ла гер­ма. Вдоль внеш­не­го пери­мет­ра зда­ния про­хо­ди­ла одно­этаж­ная арка­да, где раз­ме­ща­лись лав­ки с жилы­ми поме­ще­ни­я­ми над ними и вхо­ды, через кото­рые мож­но было попасть к зри­тель­ским местам, прой­дя по коридо­рам и лест­ни­цам: они, как и в Коли­зее, чере­до­ва­лись, но систе­ма была не такой запу­тан­ной, так что вой­ти и вый­ти было очень лег­ко. Лав­ки обра­зо­вы­ва­ли боль­шой базар; Тацит (Ann. XV. 38) пишет, что имен­но сре­ди лег­ко­вос­пла­ме­ня­ю­щих­ся това­ров в этих лав­ках так силь­но раз­го­рел­ся пожар при Нероне. Сооб­ща­ет­ся, что это место при­вле­ка­ло подо­зри­тель­ных субъ­ек­тов: содер­жа­те­лей хар­че­вен (Cic. Mil. 65), аст­ро­ло­гов и пред­ска­за­те­лей судь­бы (Cic. Div. I. 132; Iuven. VI. 588; Hor. Sat. I. 6. 113—114) и про­сти­ту­ток (Iuven. III. 65; Priap. 17; Anth. Lat. I. 190; SHA. He­lio­gab. 26, ср. 32; Cyp­rian. De Spect. 5); но здесь нахо­дил­ся так­же над­гроб­ный камень тор­гов­ца фрук­та­ми (CIL. VI. 9822 = ILS. 7496).

Август смот­рел на игры из домов сво­их дру­зей и воль­ноот­пу­щен­ни­ков (на окру­жаю­щих хол­мах?), а ино­гда из пуль­ви­на­ра (Suet. Aug. 45. 1), но зри­те­ли в пуль­ви­на­ре нахо­ди­лись на обо­зре­нии тол­пы, что было непри­ят­но (Suet. Claud. 4. 3). Сооб­ща­ет­ся, что Август пре­до­ста­вил места сена­то­рам и всад­ни­кам, но, оче­вид­но, они не рас­по­ла­га­лись в опре­де­лён­ном поряд­ке (Cass. Dio LV. 22. 4); Клав­дий отвёл осо­бые места сена­то­рам (Suet. Claud. 21. 3; Cass. Dio LX. 7. 3—4), а Нерон — всад­ни­кам, при­чём для того, чтобы осво­бо­дить необ­хо­ди­мое про­стран­ство, ему при­шлось засы­пать один конец эври­па (Plin. HN. VIII. 21; Suet. Ner. 11. 1; Tac. Ann. XV. 32).

В нояб­ре 36 г. н. э. сго­ре­ла часть цир­ка, при­мы­кав­шая к Авен­ти­ну (Tac. Ann. VI. 45; Cass. Dio LVIII. 26. 5; Pa­ri­be­ni R. Fram­men­to di an­na­li tro­va­to a Os­tia // BCAR. Vol. 44. 1916. P. 211—212), но, види­мо, её сра­зу же вос­ста­но­ви­ли, так как Кали­гу­ла устро­ил цир­ко­вые игры (lu­di cir­cen­ses), про­сла­вив­ши­е­ся сво­и­ми нов­ше­ства­ми: он добав­лял в песок свин­цо­вый сурик и зелё­ный пиг­мент (Suet. Cal. 18. 3) или кусоч­ки слюды (Plin. HN. XXXVI. 162). Клав­дий постро­ил заго­род­ки из мра­мо­ра и позо­ло­чен­но­го метал­ла (Suet. Claud. 21. 3). В какой-то момент дель­фи­ны Агрип­пы были снаб­же­ны тру­ба­ми и пре­вра­ще­ны в фон­тан, изли­вав­ший­ся в эврип (Tert. De Spect. 8; ср. моза­и­ки с изо­бра­же­ни­ем цир­ко­вых игр из Бар­се­ло­ны и Лио­на: Humphrey J. H. Ro­man Cir­cu­ses: Are­nas for Cha­riot Ra­cing. Lon­don, 1986. Figs. 36, 119), и после это­го они уже не мог­ли слу­жить для отсчё­та кру­гов. Вели­кий пожар при Нероне раз­го­рел­ся в цир­ке, в его севе­ро-восточ­ном кон­це, в лав­ках на пала­тин­ской сто­роне, и, разду­вае­мый вет­ром, пожрал эту часть цир­ка (Tac. Ann. XV. 38). Веро­ят­но, цирк был прак­ти­че­ски уни­что­жен (см. Алта­ри Неро­но­ва пожа­ра), но вско­ре его вос­ста­но­ви­ли, так как в 68 г. Нерон исполь­зо­вал его для орга­ни­за­ции сво­его воз­вра­ще­ния из Гре­ции (Suet. Ner. 25. 2; Cass. Dio Epit. 62 (63). 20. 4; 21. 1). В прав­ле­ние Доми­ци­а­на он сно­ва сго­рел и был вос­ста­нов­лен Тра­я­ном, кото­рый исполь­зо­вал для это­го камень из нав­ма­хии Доми­ци­а­на (Suet. Dom. 5). Тогда же Тра­ян уве­ли­чил дли­ну зри­тель­ских мест — веро­ят­но, на пала­тин­ской сто­роне — на два ста­дия, над­стро­ив их над ули­цей, про­хо­див­шей поза­ди цир­ка, и под­няв ряды зри­тель­ских мест вверх по скло­ну Пала­ти­на, где обна­ру­же­ны соот­вет­ст­ву­ю­щие фун­да­мен­ты. При Тра­яне цирк, види­мо, достиг наи­боль­ше­го вели­ко­ле­пия. При Анто­нине Пии про­изо­шла ката­стро­фа — обру­ши­лась часть цир­ка и погиб­ло мно­го людей (SHA. Ant. Pius 9; ср. Chron. 146), и при Дио­кле­ти­ане сно­ва про­изо­шло обру­ше­ние (Chron. 148). Кара­кал­ла, как сооб­ща­ет­ся, рас­ши­рил ianuae cir­ci (Chron. 147) — веро­ят­но, цен­траль­ный про­ход в середине заго­ро­док, но воз­мож­но, и весь с.86 этот конец. Кон­стан­тин вели­ко­леп­но реста­ври­ро­вал цирк (Aur. Vict. Caes. 40. 27) и пред­ло­жил при­вез­ти из Гелио­по­ля вели­кий обе­лиск Тут­мо­са III, чтобы укра­сить спи́ну. Этот замы­сел осу­ще­ст­вил Кон­стан­ций в 357 г. н. э. (Amm. Marc. XVII. 4. 12—16; см. Обе­лиск Кон­стан­ти­на). Цирк часто упо­ми­на­ет­ся в лите­ра­ту­ре IV и V вв., но эти свиде­тель­ства не добав­ля­ют ниче­го суще­ст­вен­но­го к нашим сведе­ни­ям. Послед­нее упо­ми­на­ние содер­жит­ся у Кас­си­о­до­ра, и ссыл­ка на него уже при­во­ди­лась (Var. III. 51); там подроб­но опи­сы­ва­ет­ся цирк, и сооб­ща­ет­ся, что на спи́не нахо­ди­лись релье­фы с изо­бра­же­ни­ем рим­ских пол­ко­вод­цев, шест­ву­ю­щих по телам побеж­дён­ных в три­ум­фаль­ной про­цес­сии.

Наши сведе­ния о цир­ке вос­хо­дят не толь­ко к упо­ми­на­ни­ям о нём в лите­ра­тур­ных источ­ни­ках, но и к мно­го­чис­лен­ным его изо­бра­же­ни­ям в искус­стве, на несколь­ких фраг­мен­тах Мра­мор­но­го пла­на (Ca­ret­to­ni G., Co­li­ni A. M., Coz­za L., Gat­ti G. La plan­ta mar­mo­rea di Ro­ma an­ti­ca (For­ma Ur­bis Ro­mae). Ro­ma, 1960. Tav. 17; Rod­ri­guez Al­mei­da, E. For­ma ur­bis mar­mo­rea: Ag­gior­na­men­to ge­ne­ra­le 1980. Ro­ma, 1981. Tav. 5, 14) и осо­бен­но на несколь­ких моза­и­ках, релье­фах и сар­ко­фа­гах, а так­же на моне­тах, про­слав­ля­ю­щих усо­вер­шен­ст­во­ва­ния и рестав­ра­ции. Ката­лог этих изо­бра­же­ний см.: En­cic­lo­pe­dia dell’ ar­te an­ti­ca, clas­si­ca e orien­ta­le / Eds. R. Bian­chi Ban­di­nel­li, G. Pug­lie­se Ca­ra­tel­li. Vol. 2. Ro­ma, 1959. P. 647—655. В ходе совре­мен­ных рас­ко­пок, преж­де все­го архео­ло­ги­че­ских работ 1936 г., обна­ру­же­ны толь­ко неин­фор­ма­тив­ные остат­ки фун­да­мен­тов зри­тель­ских мест в закруг­лён­ном кон­це (sphen­do­ne). Они бетон­ные, неко­то­рые части обли­цо­ва­ны кир­пи­ча­ми, а неко­то­рые не име­ют обли­цов­ки (ср. Nash E. Pic­to­rial Dic­tio­na­ry of An­cient Ro­me. Lon­don, 1968. Vol. 1. P. 236—240). Архео­ло­ги обна­ру­жи­ли так­же мощё­ную ули­цу, иду­щую вдоль цир­ка: она поз­во­ля­ет точ­но уста­но­вить его место­по­ло­же­ние, ори­ен­та­цию и раз­ме­ры в его финаль­ной фор­ме. Дли­на цир­ка состав­ля­ла 600 м, шири­на — 150 м; дли­на аре­ны — 550 м, шири­на — 80 м. Сред­няя шири­на зри­тель­ских мест состав­ля­ла 35 м, но её суще­ст­вен­но уве­ли­чи­ли при­строй­ки, воз­ведён­ные над ули­ца­ми и на скло­нах Пала­ти­на; на этих участ­ках шири­на зри­тель­ских мест оце­ни­ва­ет­ся в 80 м.

Внеш­няя сто­ро­на цир­ка име­ла три эта­жа с арка­ми и пиляст­ры на ниж­нем яру­се, напо­до­бие Коли­зея и теат­ра Мар­цел­ла; вхо­ды и лест­ни­цы тоже были устро­е­ны подоб­ным обра­зом. Зри­тель­ские ряды дели­лись на три зоны, кото­рые, веро­ят­но, соот­вет­ст­во­ва­ли трём эта­жам и разде­ля­лись коль­це­вы­ми про­хо­да­ми (bal­tei). Толь­ко ниж­няя зона была камен­ной. Пуль­ви­нар, види­мо, пред­став­лял собой кра­си­вое зда­ние на пала­тин­ской сто­роне, но о его архи­тек­тур­ной фор­ме совер­шен­но ниче­го не извест­но (ср. Min­gaz­zi­ni P. Il “Pul­vi­nar ad Cir­cum Ma­xi­mum” // BCAR. Vol. 72. 1946—1948. P. 27—32). Оно, види­мо, было доста­точ­но впе­чат­ля­ю­щим, чтобы заслу­жить осо­бое упо­ми­на­ние в «Дея­ни­ях Боже­ст­вен­но­го Авгу­ста». В севе­ро-запад­ном кон­це две­на­дцать заго­ро­док рас­по­ла­га­лись по дуге, изо­гну­той так, чтобы все участ­ни­ки гон­ки пре­одоле­ва­ли оди­на­ко­вое рас­сто­я­ние от стар­то­вых ворот до белой линии (li­nea al­ba), отме­чав­шей нача­ло пер­во­го заезда (Cas­siod. Var. III. 51. 7). С каж­дой сто­ро­ны мону­мен­таль­но­го вхо­да с Бычье­го фору­ма нахо­ди­лось по шесть заго­ро­док. Сами ворота, види­мо, пред­став­ля­ли собой решёт­ку с орна­мен­том, а над ними нахо­ди­лась ложа, укра­шен­ная ста­ту­я­ми атле­тов, откуда пред­седа­тель­ст­ву­ю­щий маги­ст­рат и его окру­же­ние смот­ре­ли на игры. По обе­им сто­ро­нам от заго­ро­док сто­я­ли зуб­ча­тые баш­ни, и этот конец цир­ка про­зва­ли «кре­по­стью» (op­pi­dum: Varr. LL. V. 153; Fest. 201 L). Юго-запад­ная сто­ро­на цир­ка име­ла слег­ка непра­виль­ную фор­му, и пря­мо перед белой лини­ей, в кон­це спи­ны, имел­ся изгиб, обес­пе­чи­ваю­щий рав­ные стар­то­вые пози­ции. Это было обыч­ной осо­бен­но­стью цир­ков. Даль­ше по этой сто­роне, воз­ле нача­ла закруг­ле­ния (sphen­do­ne) зри­тель­ские ряды пре­ры­ва­лись и сто­ял храм Солн­ца и Луны (см. Храм Солн­ца и Луны); веро­ят­но, он не выда­вал­ся впе­рёд, на аре­ну, но его ниж­няя сту­пень­ка была выров­не­на по краю аре­ны. В дру­гих местах сре­ди зри­тель­ских рядов тоже мог­ли сто­ять свя­ти­ли­ща — они вклю­ча­лись в состав цир­ка по мере его рас­ши­ре­ния с тече­ни­ем вре­ме­ни. Округ­лая часть цир­ка (sphen­do­ne) изо­бра­же­на на моза­и­ке с Пьяц­ца Арме­ри­на как наи­луч­шая пози­ция для зри­те­лей, заня­тая бога­то оде­той ком­па­ни­ей, в том чис­ле жен­щи­на­ми и детьми. В цен­тре этой сто­ро­ны нахо­ди­лась арка, через кото­рую, веро­ят­но, про­хо­ди­ли три­ум­фаль­ные про­цес­сии на пути к фору­му. В 80—81 г. она была пере­стро­е­на по реше­нию сена­та и ста­ла трёх­про­лёт­ной три­ум­фаль­ной аркой в честь заво­е­ва­ния Пале­сти­ны Вес­па­си­а­ном и Титом (CIL. VI. 944 = ILS. 264). Она изо­бра­же­на на Мра­мор­ном плане, а её остат­ки были обна­ру­же­ны в 1934 и 1982 гг. (Cian­cio Ros­set­to P., Bran­diz­zi Vi­tuc­ci P. // Ro­ma. Cir­co Mas­si­mo // BCAR. Vol. 91. 2. 1986. P. 544; Bran­diz­zi Vir­ruc­ci P. L’ar­co di Ti­to al Cir­co Mas­si­mo // Qua­der­ni del Centro di Stu­dio per l’Ar­cheo­lo­gia Et­rus­co-ita­li­ca. Vol. 9. 1990. P. 68—71).

До II в. н. э. спи́на в середине аре­ны не была оформ­ле­на как эврип; потом её под­ня­ли над уров­нем аре­ны, её бас­сейн обли­це­ва­ли мра­мо­ром, а через рав­ные про­ме­жут­ки пере­ки­ну­ли мосты. Воз­ле мостов сто­я­ли скульп­ту­ры живот­ных и атле­тов, а на моза­и­ке с Пьяц­ца Арме­ри­на изо­бра­же­на Вик­то­рия на колонне. В эври­пе име­лись ост­ро­ва, на кото­рых сто­я­ли двух­этаж­ные пави­льо­ны (sy­zy­gia), где раз­ме­ща­лись яйца и дель­фи­ны на обо­их кон­цах спи­ны, а бли­же к юго-восточ­но­му кон­цу — обе­лиск Авгу­ста, ста­туя Вели­кой Мате­ри на льве, встав­шем на зад­ние лапы, паль­ма, раз­рос­ша­я­ся в III в. до огром­ных раз­ме­ров и зага­доч­ное куби­че­ское зда­ние, похо­жее на алтарь с две­рью в одной стене — воз­мож­но, свя­ти­ли­ще Мар­са, так как в этом свя­ти­ли­ще было выде­ле­но место для куруль­но­го крес­ла, чтобы дик­та­тор Марк Вале­рий Мак­сим и его потом­ки все­гда мог­ли смот­реть оттуда игры. У обо­их кон­цов спи́ны, но отдель­но от неё, сто­я­ли высо­кие полу­круг­лые базы с мета­ми (me­tae), кото­рые пред­став­ля­ли собой три вытя­ну­тых кону­са с закруг­лён­ны­ми кон­ца­ми, укра­шен­ных лен­та­ми. На базах мет, по край­ней мере, со сто­ро­ны заго­ро­док, види­мо, нахо­ди­лись круп­ные релье­фы.

Источ­ни­ки ука­зы­ва­ют раз­ную вме­сти­мость цир­ка, и, веро­ят­но, в эпо­ху Импе­рии она меня­лась так же зна­чи­тель­но, как и в эпо­ху с.87 Рес­пуб­ли­ки. Соглас­но Дио­ни­сию Гали­кар­насско­му (III. 68), в 7 г. до н. э. цирк вме­щал 150 тыс. чело­век; Пли­ний (HN. XXXVI. 102) назы­ва­ет 250 тыс. чело­век, а «Ноти­ция» в IV в. сооб­ща­ет о 385 тыс. lo­ca — веро­ят­но, общая дли­на зри­тель­ских рядов в футах, что даёт место для при­мер­но 250 тыс. зри­те­лей. Все эти циф­ры оспа­ри­ва­лись иссле­до­ва­те­ля­ми. В цир­ке чаще все­го про­во­ди­лись гон­ки на квад­ри­гах — колес­ни­цах, запря­жён­ных чет­вер­нёй, но и дру­гие состя­за­ния тоже были попу­ляр­ны, и в эпо­ху Рес­пуб­ли­ки цир­ко­вые игры (lu­di cir­cen­ses) вклю­ча­ли раз­лич­ные сра­же­ния и зве­ри­ные трав­ли. Позд­нее подоб­ные пред­став­ле­ния были, веро­ят­но, навсе­гда пере­не­се­ны в амфи­те­атр Ста­ти­лия Тав­ра и Коли­зей, где мож­но было устро­ить необыч­ные и неожи­дан­ные эффек­ты. Наи­бо­лее важ­ны­ми игра­ми, про­во­див­ши­ми­ся в Боль­шом цир­ке, были Рим­ские игры 4—19 сен­тяб­ря и Пле­бей­ские игры 4—17 (Fast. Maff.) или 12—16 (Fi­lo­ca­lus) нояб­ря, но, веро­ят­но, все круп­ные игры, устра­и­вав­ши­е­ся, напри­мер, в честь победы или посвя­ще­ния зда­ний, вклю­ча­ли хотя бы день или два цир­ко­вых игр.

Nash E. Pic­to­rial Dic­tio­na­ry of An­cient Ro­me. Lon­don, 1968. Vol. 1. P. 236—240;
Cian­cio Ros­set­to P. Cir­co Mas­si­mo // Ro­ma: ar­cheo­lo­gia nel centro. Vol. 1. L’area ar­cheo­lo­gi­ca centra­le / Ed. A. M. Biet­ti Ses­tie­ri. Ro­ma, 1985. P. 213—223;
Humphrey J. H. Ro­man Cir­cu­ses: Are­nas for Cha­riot Ra­cing. Lon­don, 1986. P. 56—294.