Эми­ли­е­ва бази­ли­ка, или бази­ли­ка Пав­ла (Ba­si­li­ca Aemi­lia, Ba­si­li­ca Paul­li) на север­ной сто­роне фору­ма, меж­ду кури­ей и хра­мом Фау­сти­ны. В 179 г. до н. э. цен­зор Марк Фуль­вий Ноби­ли­ор заклю­чил кон­тракт на стро­и­тель­ство бази­ли­ки «поза­ди новых меняль­ных лавок» (post ar­gen­ta­rias no­vas, Liv. XL. 51). В 159 г. до н. э. цен­зор Пуб­лий Кор­не­лий Сци­пи­он Нази­ка уста­но­вил водя­ные часы в бази­ли­ке Эми­лия и Фуль­вия (Varr. LL. VI. 4; ср. Cen­so­rin. Die Nat. 23. 7; Plin. NH. VII. 215: id­que ho­ro­lo­gium sub tec­to di­ca­vit a. u. DXCV^[1]). Такое исполь­зо­ва­ние двой­но­го назва­ния, «Эми­лия и Фуль­вия», как пред­став­ля­ет­ся, ука­зы­ва­ет на то, что так оно име­но­ва­лось в источ­ни­ке Варро­на и было обыч­ным, воз­мож­но, офи­ци­аль­ным назва­ни­ем это­го зда­ния в середине II в. до н. э., еще не пол­но­стью вышед­шим из употреб­ле­ния во вре­ме­на самого́ Варро­на. Если так, то Марк Эми­лий Лепид, кол­ле­га Фуль­вия по цен­зу­ре 179 г. до н. э., дол­жен был при­ни­мать по мень­шей мере рав­ное уча­стие в его стро­и­тель­стве, невзи­рая на утвер­жде­ние Ливия; эта гипо­те­за под­твер­жда­ет­ся после­дую­щей исто­ри­ей бази­ли­ки. В 78 г. до н. э. кон­сул Марк Эми­лий Лепид укра­сил зда­ние (назван­ное теперь Эми­ли­е­вой бази­ли­кой) выре­зан­ны­ми щита­ми или порт­ре­та­ми сво­их пред­ков (Plin. NH. XXXV. 13) и, веро­ят­но, реста­ври­ро­вал его, ибо на моне­те его сына Лепида, монет­но­го три­ум­ви­ра око­ло 65 г. до н. э.⁽¹⁾¹, оно изо­бра­же­но как двух­этаж­ный пор­тик, на кото­ром висят щиты, а леген­да гла­сит: M. Le­pi­dus refec­ta sena­tus con­sul­to^[2]. В 55 г. до н. э. эдил Луций Эми­лий Павел, брат три­ум­ви­ра⁽²⁾ пред­при­нял рестав­ра­цию бази­ли­ки на день­ги, полу­чен­ные от Цеза­ря из Гал­лии (Plut. Caes. 29 (где преж­нее зда­ние назва­но про­сто Фуль­ви­е­вой бази­ли­кой); App. BC. II. 26; Cic. Att. IV. 16. 8*). Тео­рия, соглас­но кото­рой Павел почти закон­чил стро­и­тель­ные работы, а затем решил пол­но­стью пере­стро­ить зда­ние и заклю­чил новый кон­тракт, пред­став­ля­ет­ся оши­боч­ной⁽³⁾. Плу­тарх и Аппи­ан под­чёр­ки­ва­ют кра­соту реста­ври­ро­ван­но­го зда­ния. Цице­рон утвер­жда­ет, что Павел исполь­зо­вал колон­ны пред­ше­ст­ву­ю­ще­го стро­е­ния. Одна­ко Павел, види­мо, не закон­чил стро­и­тель­ство, так как в 34 г. до н. э. его сын Луций Эми­лий Лепид Павел, зани­мав­ший в тот год кон­суль­ство, завер­шил работы и посвя­тил зда­ние (Cass. Dio XLIX. 42).

После 54 г. до н. э. во всех источ­ни­ках, кро­ме про­ци­ти­ро­ван­ных выше Варро­на, Пли­ния и Плу­тар­ха, бази­ли­ка упо­ми­на­ет­ся как «бази­ли­ка Пав­ла» (Stat. Silv. I. 1. 30: регия Пав­ла (re­gia Pau­li)), сле­до­ва­тель­но, имен­но так, веро­ят­но, и зву­ча­ло её обыч­ное назва­ние, а не «Эми­ли­е­ва бази­ли­ка».

с.73 В 14 г. до н. э. она сго­ре­ла и была вос­ста­нов­ле­на от име­ни Эми­лия, пред­став­ляв­ше­го тогда эту семью (веро­ят­но, этот же чело­век затем реста­ври­ро­вал её в 22 г. н. э.), но на самом деле — Авгу­стом и дру­зья­ми Пав­ла (Cass. Dio LIV. 24). Ещё позд­нее, в 22 г. н. э., Марк Эми­лий Лепид, сын рестав­ра­то­ра 34 г. до н. э., попро­сил у сена­та раз­ре­ше­ния про­ве­сти ещё одну рестав­ра­цию за соб­ст­вен­ный счёт; об этом сооб­ща­ет Тацит (Ann. III. 72), назы­ваю­щий зда­ние «бази­ли­ка Пав­ла, памят­ник Эми­ли­ев» (ba­si­li­ca Pau­li Aemi­lia mo­nu­men­ta). Пли­ний (NH. XXXVI. 102) счи­та­ет её одним из трёх пре­крас­ней­ших зда­ний в мире, наряду с фору­мом Авгу­ста и хра­мом Мира, и упо­ми­на­ет о кра­со­те её колонн из фри­гий­ско­го мра­мо­ра. Они долж­ны были сто­ять внут­ри бази­ли­ки, но неиз­вест­но, к какой из рестав­ра­ций они при­над­ле­жа­ли, и сре­ди руин от них не нашлось и следа; а колон­ны бази­ли­ки Сан-Пао­ло-фуо­ри-ле-Мура име­ют диа­метр 1,19 м и, сле­до­ва­тель­но, слиш­ком вели­ки. После I в. н. э. бази­ли­ка упо­ми­на­ет­ся толь­ко в одной над­пи­си на ошей­ни­ке раба (CIL. XV. 7189: in ba­si­li­ca Paul­li^[3]), в «Ката­ло­ге рай­о­нов» (Reg. IV) и у Поле­мия Силь­вия (p. 545). Она изо­бра­же­на на фраг­мен­те Мра­мор­но­го пла­на⁽⁴⁾.

Док­тор Э. Ван Диман выдви­ну­ла тео­рию⁽⁵⁾ о том, что (1) пор­тик Гая и Луция сле­ду­ет иден­ти­фи­ци­ро­вать с фрон­таль­ны­ми арка­да­ми Эми­ли­е­вой бази­ли­ки и (2) позд­нее его назы­ва­ли так­же Юли­ев пор­тик (Cass. Dio LVI. 27. 5 — хотя в руко­пи­сях сто­ит «Ливи­ев»⁽⁶⁾ — Schol. Pers. Sat. IV. 49: foe­ne­ra­to­res ad pu­teal Scri­bo­nis Li­ci­ni² quod est in por­ti­cu Iulia ad Fa­bia­num ar­cum^[4]). Если она пра­виль­но иден­ти­фи­ци­ру­ет остат­ки арки с несколь­ки­ми бло­ка­ми туфа к севе­ру от хра­ма Цеза­ря⁽⁷⁾, то с послед­ним тези­сом, пожа­луй, сле­ду­ет согла­сить­ся, ибо Фаби­е­ва арка (for­nix Fa­bia­nus) не мог­ла сто­ять рядом с Юли­е­вой бази­ли­кой⁽⁸⁾. Тогда выра­же­ние Све­то­ния (Aug. 29) «пор­тик и бази­ли­ку Гая и Луция» (por­ti­cum ba­si­li­cam­que Gai et Lu­ci) долж­но отно­сить­ся к двум раз­ным зда­ни­ям, ибо что бы ни пред­став­лял собой пор­тик, бази­ли­ка Гая и Луция — это, несо­мнен­но, Юли­е­ва бази­ли­ка (RGDA. IV. 13—16: ba­si­li­cam quae fuit in­ter aedem Cas­to­ris et aedem Sa­tur­ni… no­mi­nis fi­lio­rum meum in­co­ha­vi^[5]). Но пас­саж Дио­на Кас­сия ука­зы­ва­ет на посвя­ще­ние в 12 г. н. э., что не соот­вет­ст­ву­ет дате над­пи­си Луция Цеза­ря (2 г. н. э., см. с. 74) и не согла­су­ет­ся с датой посвя­ще­ния Ливи­е­ва пор­ти­ка.

Ранее от Эми­ли­е­вой бази­ли­ки не было вид­но ника­ких сле­дов, но в ходе недав­них рас­ко­пок вскры­лась зна­чи­тель­ная часть её остат­ков. Она зани­ма­ла всё про­стран­ство меж­ду хра­мом Фау­сти­ны (от кото­ро­го её отде­лял узкий про­ход) и Арги­ле­том.

Име­ют­ся неко­то­рые руи­ны, в том чис­ле и колон­на, отно­ся­щи­е­ся, веро­ят­но, к ран­не­му пери­о­ду суще­ст­во­ва­ния бази­ли­ки, к стро­е­ни­ям 179, 78 и 34 гг. до н. э.⁽⁹⁾ или 78 и 54 гг. до н. э.⁽¹⁰⁾, но ясно, что раз­ме­ры и план бази­ли­ки пре­тер­пе­ли мало изме­не­ний в ходе рекон­струк­ций 14 г. до н. э. и 22 г. н. э.

с.74 Она состо­я­ла из глав­но­го зала, разде­лён­но­го на неф и два при­де­ла дву­мя ряда­ми колонн из мра­мо­ра афри­ка­но диа­мет­ром, соот­вет­ст­вен­но, 0,85 и 0,55 м, с база­ми и капи­те­ля­ми³ из бело­го мра­мо­ра и таким же антаб­ле­мен­том, укра­шен­ным пре­крас­ной резь­бой: два фраг­мен­та глав­но­го антаб­ле­мен­та со следа­ми более позд­них повреж­де­ний от огня, содер­жат остат­ки над­пи­си . . . PAVL . . . RES­TI . . . С севе­ро-восточ­ной сто­ро­ны нефа сто­ял вто­рой ряд колонн, но посколь­ку он все­го на 1,2 м отсто­ит от внеш­ней сте­ны, про­ме­жу­точ­ное про­стран­ство нель­зя рас­смат­ри­вать как вто­рой при­дел. Воз­мож­но, эта асим­мет­рия потре­бо­ва­лась, чтобы обес­пе­чить допол­ни­тель­ную опо­ру, посколь­ку лавок здесь, веро­ят­но, не было. Пол был выло­жен из пре­крас­но­го цвет­но­го мра­мо­ра (джал­ло, чипол­ли­но, пор­та-сан­та).

Дли­на глав­но­го зала состав­ля­ла око­ло 90 м, шири­на — 27 м; веро­ят­нее все­го (хоть это и не точ­но), он не имел апсид в обо­их кон­цах. Он осве­щал­ся через верх­ние окна, к кото­рым отно­сят­ся неко­то­рые бело­мра­мор­ные пиляст­ры с пре­крас­ным укра­ше­ни­ем в фор­ме листов акан­фа, сто­яв­шие меж­ду двой­ны­ми окна­ми.

С внеш­ней сто­ро­ны юго-запад­ной сте­ны нефа нахо­дил­ся ряд малень­ких ком­нат (ta­ber­nae), постро­ен­ных, как и сама сте­на, из квад­рат­ной туфо­вой клад­ки (opus quad­ra­tum), хотя дати­ру­ют­ся уже рекон­струк­ци­ей 14 г. до н. э. (или 22 г. н. э.). Три из этих ком­нат име­ли две­ри, откры­вав­ши­е­ся в неф: зна­чи­тель­ное отли­чие пла­ни­ров­ки от Юли­е­вой бази­ли­ки может объ­яс­нять­ся стрем­ле­ни­ем защи­тить неф от лет­ней жары. Эти ком­на­ты име­ли бетон­ные сво­ды, начи­нав­ши­е­ся с неболь­шо­го высту­па на камен­ном бло­ке в верх­ней части боко­вой сте­ны — деталь, харак­тер­ная для эпо­хи Авгу­ста и при­сут­ст­ву­ю­щая так­же в Юли­е­вой бази­ли­ке, скла­дах Агрип­пы, хра­ме Касто­ра и Пол­лук­са и т. д. В малень­ких ком­на­тах по обо­им кон­цам нахо­ди­лись лест­нич­ные про­лё­ты, кото­рые вели в верх­ние поме­ще­ния, откры­вав­ше­е­ся в верх­нюю арка­ду фаса­да; их боко­вые сте­ны закан­чи­ва­лись мра­мор­ны­ми пиляст­ра­ми, соот­вет­ст­во­вав­ши­ми стол­бам, кото­рые под­дер­жи­ва­ли глав­ную арка­ду из пят­на­дца­ти арок. Боль­шин­ство тра­вер­ти­но­вых бло­ков, слу­жив­ших осно­ва­ни­я­ми этих стол­бов, сохра­ни­лось, хотя неко­то­рые были извле­че­ны кам­не­до­быт­чи­ка­ми в Сред­ние века и эпо­ху Воз­рож­де­ния; но бело­мра­мор­ные бло­ки, из кото­рых стол­бы были сло­же­ны, про­па­ли — за един­ст­вен­ным исклю­че­ни­ем, пред­став­ля­ю­щим осо­бый инте­рес, посколь­ку оно про­ис­хо­дит из южно­го угла зда­ния и ясно свиде­тель­ст­ву­ет, что здесь име­лось высту­паю­щее крыль­цо шири­ной в один про­ме­жу­ток меж­ду колон­на­ми. На этом крыль­це нахо­ди­лись три над­пи­си, уста­нов­лен­ные во 2 г. до н. э. в честь Авгу­ста и двух его вну­ков плеб­сом, сена­том и всад­ни­ка­ми: поло­ви­на пер­вой над­пи­си сохра­ни­лась (CIL. VI. 3747 = 31291)⁴, но не на сво­ём месте, а вто­рая лежит там, куда упа­ла, когда зда­ние было раз­ру­ше­но зем­ле­тря­се­ни­ем. Эти над­пи­си, с кото­ры­ми свя­зы­ва­лись две базы, так­же посвя­щён­ные Гаю и Луцию Цеза­рям годом ранее (Э. де Руд­же­ро невер­но сооб­ща­ет об обсто­я­тель­ствах их обна­ру­же­ния⁽¹¹⁾), с.75 при­во­ди­лись как осно­ва­ние для иден­ти­фи­ка­ции фрон­таль­ных аркад бази­ли­ки с пор­ти­ком Гая и Луция. Здесь же лежат и дру­гие фраг­мен­ты, в том чис­ле остат­ки антаб­ле­мен­та верх­не­го орде­ра фаса­да с кар­ни­зом, напо­ми­наю­щим кар­низ хра­ма Боже­ст­вен­но­го Юлия, но мень­ших раз­ме­ров. Мас­сив­ный глав­ный ордер был дорий­ским, в мето­пах букра­нии пере­ме­жа­лись с пате­ра­ми; его фраг­мен­ты сохра­ни­лись, хотя до 1500 г. часть севе­ро-запад­но­го фаса­да (кото­рый пер­во­на­чаль­но выхо­дил на Арги­лет и из-за его направ­ле­ния рас­по­ла­гал­ся не под пря­мым углом к фаса­ду) ещё сто­я­ла, как свиде­тель­ст­ву­ют раз­лич­ные рисун­ки эпо­хи Воз­рож­де­ния (преж­де все­го Сан­гал­ло, Barb. 26, и так назы­вае­мый Конер⁽¹²⁾).

От фаса­да три узкие сту­пень­ки вели к широ­кой лест­нич­ной пло­щад­ке, откуда ещё четы­ре сту­пень­ки спус­ка­лись на уро­вень фору­ма. У под­но­жия лест­ни­цы, неда­ле­ко от севе­ро-запад­но­го кон­ца бази­ли­ки было постро­е­но свя­ти­ли­ще Вене­ры Кло­аки­ны (q. v. Ve­nus Cloa­ci­na). Недав­но был рас­ко­пан один уча­сток юго-восточ­ной лест­ни­цы, что поз­во­ли­ло опре­де­лить дли­ну зда­ния.

Илл. 11. Недав­но най­ден­ный пор­тик Эми­ли­е­вой бази­ли­ки. Фото: мисс D. E. Bulwer.

В нача­ле V в. н. э. дере­вян­ные кры­ши нефа и при­де­лов сго­ре­ли (веро­ят­но, в 410 г. н. э., когда Ала­рих захва­тил Рим), и на мра­мор­ном полу было най­де­но мно­же­ство монет, дати­ру­е­мых в интер­ва­ле от прав­ле­ния Кон­стан­ти­на до кон­ца IV в. н. э. Над сло­ем пеп­ла нахо­дит­ся при­мер­но мет­ро­вый слой зем­ли, сме­шан­ной с фраг­мен­та­ми архи­тек­тур­ных укра­ше­ний, ста­туй, кир­пи­чей, кера­ми­ки и т. д., а на этот слой рух­ну­ла кир­пич­ная сте­на, заме­нив­шая зад­нюю сте­ну лавок после пожа­ра. Отсюда ясно, что неф бази­ли­ки был поки­нут после пожа­ра (от кото­ро­го осо­бен­но постра­да­ли колон­ны из афри­ка­но, как свиде­тель­ст­ву­ют фраг­мен­ты) и уже в эпо­ху антич­но­сти в какой-то мере исполь­зо­вал­ся как каме­но­лом­ня. Ни лав­ки, ни фасад не отстра­и­ва­лись, но в юго-восточ­ной части был соору­жён боль­шой част­ный дом; в неко­то­рых лав­ках обна­ру­же­но мра­мор­ное наполь­ное покры­тие VII—IX вв., а на зад­ней стене пред­по­след­ней лав­ки — фраг­мент над­пи­си с име­нем свя­то­го. К пор­ти­ку бази­ли­ки могут отно­сить­ся шест­на­дцать колонн из крас­но­го гра­ни­та (илл. 11), сто­яв­шие на высо­ких пьеде­ста­лах из бело­го мра­мо­ра (ни один из кото­рых не най­ден на сво­ём месте). От тео­рии о том, что они отно­сят­ся к рестав­ра­ции фаса­да бази­ли­ки в V в., несо­мнен­но, сле­ду­ет отка­зать­ся. С дру­гой сто­ро­ны, они не могут при­над­ле­жать и сред­не­ве­ко­вой церк­ви Св. Иоан­на ин-Кам­по⁽¹³⁾, кото­рая долж­на была нахо­дить­ся на гораздо более высо­ком уровне.

Окон­ча­тель­ную гибель все­го зда­ния, вызвав­шую обру­ше­ние кир­пич­ной сте­ны поза­ди лавок, ско­рее все­го, сле­ду­ет свя­зы­вать с зем­ле­тря­се­ни­ем при Льве IV в 847 г. н. э.⁽¹⁴⁾ (см. Ve­nus et Ro­ma, templum).

Hül­sen Ch. Aemi­lia ba­si­li­ca // RE. Bd. 1. 1893. Sp. 540; SupplBd. 1. 1903. Sp. 16;
Lan­cia­ni R. Le es­ca­va­zio­ni al Fo­ro // BCAR. An. 27. 1899. P. 169—204; 1900. An. 28. P. 3—8; An. 29. 1901. P. 20—30;
Ashby T. Re­cent Ex­ca­va­tions in Ro­me // CR. Vol. 13. 9. 1899. P. 465; Vol. 15. 2. 1901. P. 136; Vol. 16. 1. 1902. P. 95;
de Rug­gie­ro E. Il Fo­ro Ro­ma­no. Ro­ma, 1913. P. 396—408;
Hül­sen Ch. Jah­res­be­richt über neue Fun­de und Forschun­gen zur To­po­gra­phie der Stadt Rom Die Ausgra­bun­gen auf dem Fo­rum Ro­ma­num // MDAIR. Bd. 17. 1902. S. 41—57; Bd. 20. 1905. S. 53—62;
Bo­ni G. Il fo­ro ro­ma­no // At­ti del Congres­so di Scien­ze Sto­riche (1903). Vol. 5. Ro­ma, 1904. P. 566—570;
Hül­sen Ch. The Ro­man Fo­rum / Transl. J. B. Car­ter. Ed. 2. Ro­me, 1909. P. 123—132. Pl. 194—198;
Bar­to­li A. Le ul­ti­me vi­cen­de e tras­for­ma­tio­ni cris­tia­ne di ba­si­li­ca Emi­lia // Ren­di­con­ti del­la Rea­le Ac­ca­de­mia dei Lin­cei. Clas­se di scien­ze mo­ra­li, sto­riche e fi­lo­lo­giche. Ser. 5. Vol. 21. 1912. P. 758—766;
Lan­cia­ni R. Sto­ria deg­li Sca­vi di Ro­ma. Vol. 2. Ro­ma, 1903. P. 191—193;
Van De­man E. B. The Por­ti­cus of Gai­us and Lu­cius // AJA. Vol. 17. 1913. P. 14—28;
Bol­let­ti­no d’Ar­te. Ser. 1. Vol. 8. 1914, Cr. 73;
с.76 Ashby T. The Bod­leian MS. of Pir­ro Li­go­rio // JRS. Vol. 9. 1919. P. 176—177;
Van De­man E. B. The Sul­lan Fo­rum // JRS. Vol. 12. 1922. P. 29—30;
Du Pe­rac E. To­po­gra­phi­cal Stu­dy in Ro­me in 1581 / Ed. T. Ashby. Lon­don, 1916. P. 99—100;
D’Es­pouy H. Mo­nu­ments An­ti­ques. Pa­ris, 1906. Fr. 2. P. 59—61;
Toe­bel­mann F. Rö­mi­sche Ge­bal­ke. Bd. 1. Hei­del­berg, 1923. S. 27—34;
An­der­son W. J., Spiers R. P., Ashby T. The Ar­chi­tec­tu­re of An­cient Ro­me. Lon­don, 1927. P. 83, 84;
Hül­sen Ch. The Fo­rum and the Pa­la­ti­ne / Transl. H. H. Tan­zer. New York, 1928. P. 34.
Hül­sen Ch. The Fo­rum and the Pa­la­ti­ne / Transl. by H. H. Tan­zer. New York, 1928. P.34;
McDa­niel W. B. Ba­si­li­ca Aemi­lia // AJA. 1928. Vol. 32. 2. P. 155—178.
См. так­же Pi­la Ho­ra­tia.