Легенда о близнецах Ромуле и Реме.
Историко-литературное исследование.

с.73

Ска­зан­ное о быто­вых чер­тах все­це­ло каса­ет­ся и топо­гра­фи­че­ских дан­ных леген­ды. Так­же и здесь неко­то­рые дан­ные вне­се­ны в леген­ду толь­ко с тече­ни­ем вре­ме­ни, а те, кото­рые нахо­ди­лись в ней с само­го нача­ла, свиде­тель­ст­ву­ют о малом зна­ком­стве авто­ра леген­ды с терри­то­ри­ей, слу­жа­щей местом изо­бра­жае­мых в леген­де дей­ст­вий.

1. Lu­per­cal и fi­cus Ru­mi­na­lis. Из Плу­тар­ха и Дио­ни­сия вид­но, что место, где дети были най­де­ны вол­чи­цей, а потом пас­ту­ха­ми, еще в основ­ном тек­сте леген­ды было пока­за­но в обла­сти раз­ли­ва реки Тиб­ра, но без вся­ко­го част­но­го наиме­но­ва­ния дан­но­го пунк­та и без малей­ше­го ука­за­ния на то, нахо­ди­лось ли это место в с.74 пре­де­лах терри­то­рии горо­да или где-либо за горо­дом. По Дио­ни­сию, кото­рый дает очень подроб­ное опи­са­ние места чудес­но­го спа­се­ния мла­ден­цев (и при­том, по-види­мо­му, вполне соглас­но с Дио­к­лом, так как Плу­тарх не нашел нуж­ным вне­сти какие-либо поправ­ки), дело было так: коры­то с детьми оста­но­ви­лось вслед­ст­вие того, что наткну­лось на камень (λί­θου προ­σπταίσει); когда же появи­лись пас­ту­хи, то вол­чи­ца, кор­мив­шая малю­ток, ста­ла мед­лен­но ухо­дить и, нако­нец, скры­лась в пеще­ре, нахо­див­шей­ся неда­ле­ко от места спа­се­ния мла­ден­цев в густой роще¹. Вот эта-то пеще­ра и послу­жи­ла исход­ным пунк­том для лока­ли­за­ции леген­ды. Уже пер­вый анна­лист, Фабий Пик­тор, ото­жествлял эту пеще­ру с рим­ским гротом Лупер­ка, дей­ст­ви­тель­но, нахо­див­шим­ся в мест­но­сти, до кото­рой дохо­ди­ла вода Тиб­ра во вре­мя силь­но­го поло­во­дья. Одна­ко, сам Фабий оха­рак­те­ри­зо­вал это ото­жест­вле­ние, как про­стое пред­по­ло­же­ние, при помо­щи сло­ва: λέ­γεται². Такое ото­жест­вле­ние пеще­ры леген­ды с рим­ским лупер­ка­лем в век Огуль­ни­ев было еще совер­шен­но неиз­вест­но, как вид­но из того, что они поста­ви­ли свою вол­чи­цу с мла­ден­ца­ми не здесь, око­ло лупер­ка­ля, а на коми­ции под дере­вом, посвя­щен­ным богине-покро­ви­тель­ни­це груд­ных мла­ден­цев³. Но и в век Фабия при­уро­че­ние чудес­но­го спа­се­ния Рому­ла и Рема к лупер­ка­лю не состав­ля­ло еще обще­при­ня­то­го мне­ния. Это вид­но не толь­ко из выше упо­мя­ну­то­го λέ­γεται, из кото­ро­го Дио­ни­сий с точ­ки зре­ния сво­его вре­ме­ни сде­лал ἐλέ­γετο⁴, но еще более из того, что Энний, игно­ри­руя совер­шен­но мне­ние о лупер­ка­ле, гово­рит о гро­те Мар­са⁵ и при­том в какой-то свя­зи с руми­наль­ской смо­ков­ни­цей⁶. В тече­ние послед­не­го сто­ле­тия до Р. Хр. мне­ние о лупер­ка­ле уста­но­ви­лось уже настоль­ко, что, с.75 когда Цезарь заду­мал построй­ку новой курии, он велел пере­не­сти к лупер­ка­лю памят­ник Огуль­ни­ев, сто­яв­ший до тех пор на коми­ции, перед ста­рой кури­ей, под руми­наль­ской смо­ков­ни­цей. Такое пере­ме­ще­ние брон­зо­вой вол­чи­цы ока­за­лось тем более осу­ще­ст­ви­мым, что тогда же появи­лось мне­ние, впер­вые удо­сто­ве­рен­ное Варро­ном⁷ и, быть может, им же и пущен­ное в обра­ще­ние, о том, что насто­я­щая руми­наль­ская смо­ков­ни­ца, под кото­рой вол­чи­ца неко­гда кор­ми­ла осно­ва­те­лей Рима, нахо­ди­лась там же око­ло лупер­ка­ля. Мне­ние Варро­на вос­про­из­во­дит и Овидий⁸, и Плу­тарх⁹, меж­ду тем как Дио­ни­сий свиде­тель­ст­ву­ет, что в его вре­мя око­ло лупер­ка­ля не было ника­ких дере­вьев¹⁰, а по свиде­тель­ству Овидия, не было там в част­но­сти ника­кой смо­ков­ни­цы. Мне­нию Варро­на Ливий про­ти­во­по­ста­вил свое соб­ст­вен­ное тол­ко­ва­ние, по кото­ро­му обе лока­ли­за­ции оди­на­ко­во вер­ны: лупер­каль ука­зы­ва­ет то место, где про­изо­шла сце­на чудес­но­го спа­се­ния мла­ден­цев, в то вре­мя как смо­ков­ни­ца на коми­ции озна­ча­ет то место, где слу­ги Аму­лия бро­си­ли детей¹¹. Одна­ко, народ­ной фан­та­зии луч­ше понра­вил­ся взгляд Варро­на. Воз­ник­ла даже леген­да, что смо­ков­ни­ца от лупер­ка­ля чудес­ным обра­зом пере­не­се­на была на коми­ций авгу­ром Аттом Нави­ем, ста­туя кото­ро­го нахо­ди­лась тут же на коми­ции око­ло свя­щен­но­го дере­ва боги­ни Руми­ны, след­ст­вие чего смо­ков­ни­ца на коми­ции даже назы­ва­лась Нави­е­вой¹².

2. Свя­щен­ная роща Мар­са и пеще­ра Мар­са. Итак, с тече­ни­ем вре­ме­ни к леген­де о близ­не­цах при­об­ще­ны были пеще­ра Лупер­ка под Гер­ма­лом и руми­наль­ская смо­ков­ни­ца на коми­ции. В про­ти­во­по­лож­ность к это­му, совер­шен­но уда­ле­на из этой леген­ды нахо­див­ша­я­ся в основ­ном ее тек­сте роща Мар­са, заме­нен­ная у Энния пеще­рой. По Дио­ни­сию¹³ и Дио­ну ¹⁴, встре­ча Мар­са с вестал­кой про­изо­шла в свя­щен­ной роще это­го боже­ства (ἄλσος Ἄρεος), куда она с.76 отпра­ви­лась за водой для хра­ма. Так как речь идет об албан­ской вестал­ке, то эту рощу необ­хо­ди­мо пред­по­ла­гать, конеч­но, в бли­жай­ших окрест­но­стях Алба­лон­ги. Вза­мен рощи Мар­са Энний в сво­ей вер­сии при­ни­ма­ет пеще­ру это­го бога (Ma­vor­tis antrum), поме­щая здесь сце­ну корм­ле­ния малю­ток вол­чи­цею¹⁵. О пеще­ре Мар­са упо­ми­нал и латин­ский пере­вод­чик анна­лов Фабия Пик­то­ра¹⁶. Быть может, в этой же самой пеще­ре Энний пред­по­ла­гал и сце­ну встре­чи Мар­са с албан­ской вестал­кой¹⁷. В таком слу­чае «пеще­ра Мар­са» была бы толь­ко частью «рощи Мар­са». Кро­ме Дио­ни­сия и Дио­на, о роще Мар­са гово­рит еще Юстин, но назы­ва­ет ее местом рож­де­ния близ­не­цов¹⁸. У всех про­чих писа­те­лей роща и пеще­ра Мар­са исче­за­ют, будучи поне­мно­гу вытес­ня­е­мы пеще­рой Лупер­ка и руми­наль­ской смо­ков­ни­цей. Уда­ле­ние из леген­ды о близ­не­цах рощи и пеще­ры Мар­са обу­слов­ли­ва­лось тем, что таких топо­гра­фи­че­ских мест не нахо­ди­лось ни в Риме, ни в мест­но­сти Алба­лон­ги. Эти места обя­за­ны сво­им суще­ст­во­ва­ни­ем исклю­чи­тель­но толь­ко сво­бод­ной фан­та­зии авто­ра леген­ды.

3. Пала­ций. Подоб­но лупер­ка­лю, в основ­ном тек­сте леген­ды отсут­ст­во­вал и Пала­ций. При­уро­че­ние к пала­тин­ской горе место­жи­тель­ства Фаусту­ла и вос­пи­ты­вав­ших­ся у него близ­не­цов нахо­дит­ся в тес­ной зави­си­мо­сти от ото­жест­вле­ния с лупер­ка­лем той пеще­ры, в кото­рой скры­лась кор­мив­шая малю­ток вол­чи­ца при при­бли­же­нии пас­ту­хов. Раз сце­на корм­ле­ния близ­не­цов вол­чи­цею про­ис­хо­ди­ла перед лупер­ка­лем, т. е. у под­но­жия пала­тин­ско­го хол­ма, из это­го само собою выте­ка­ло, что паст­би­ща пас­ту­хов, заме­тив­ших эту сце­ну, нахо­ди­лись где-нибудь по сосед­ству с лупер­ка­лем; в бли­жай­шем же сосед­стве и ока­зы­ва­лась гора, воз­вы­шав­ша­я­ся над лупер­ка­лем. Ото­жест­вле­нию место­жи­тель­ства Фаусту­ла и его пас­ту­хов имен­но с Пала­ци­ем (а не, напри­мер, с Субу­рой) дол­жен был содей­ст­во­вать явно пас­ту­ше­ский харак­тер празд­ни­ка лупер­ка­лий, касав­ше­го­ся спе­ци­аль­но пала­тин­ской горы и под­дер­жи­вав­ше­го таким обра­зом пре­да­ние о том, что пер­во­на­чаль­ное насе­ле­ние с.77 этой горы состо­я­ло из пас­ту­хов¹⁹. Такое пред­став­ле­ние под­креп­ля­лось так­же и эти­мо­ло­ги­че­ским род­ст­вом сло­ва Pa­la­tium с име­нем пас­ту­ше­ской боги­ни Pa­les²⁰. Пас­ту­ше­ский быт пер­во­на­чаль­но­го насе­ле­ния Пала­ция в свою оче­редь слу­жил дока­за­тель­ст­вом в поль­зу пра­виль­но­сти ото­жест­вле­ния лупер­ка­ля с пеще­рой леген­ды, вслед­ст­вие чего руми­наль­ская смо­ков­ни­ца и ока­за­лась ото­дви­ну­той на вто­рой план.

Так как, соглас­но леген­де о близ­не­цах, паст­би­ща Нуми­то­ра нахо­ди­лись по сосед­ству с паст­би­ща­ми Аму­лия, то в виду нахож­де­ния послед­них на пала­тин­ской горе место пер­вых ста­ло пред­по­ла­гать­ся на сосед­нем Авен­тине²¹. Мало того, рядом с глав­ным пас­ту­хом Аму­лия, Фаусту­лом, при­ду­ман был и глав­ный пас­тух Нуми­то­ра, Фау­стин, род­ной брат Фаусту­ла²² Одна­ко, в отли­чие от Пала­ция, при­об­ще­ние Авен­ти­на к леген­де о близ­не­цах про­изо­шло зна­чи­тель­но поз­же²³.

4. Тибр. В основ­ном тек­сте леген­ды о близ­не­цах упо­ми­на­ют­ся все­го толь­ко два гео­гра­фи­че­ские назва­ния: Тибр и Алба­лон­га. Вме­сто этих соб­ст­вен­ных имен употреб­ля­ют­ся так­же про­сто нари­ца­тель­ные: «река» и «город». Терри­то­ри­аль­ное соот­но­ше­ние этих двух гео­гра­фи­че­ских тер­ми­нов авто­ру леген­ды не было доста­точ­но ясно. Река Тибр пред­став­ля­лась ему нахо­дя­щей­ся где-то по сосед­ству с горо­дом Алба­лон­гой. Слу­ги, полу­чив­шие при­ка­за­ние бро­сить детей в воду, отправ­ля­ют­ся с этой целью не к боль­шо­му албан­ско­му озе­ру или к како­му-нибудь из дру­гих озер, нахо­див­ших­ся по сосед­ству с албан­ской горой, а так­же не к реке Ание­ну или одно­му из ее при­то­ков, а несут коры­то с детьми к отда­лен­ным бере­гам Тиб­ра, отсто­яв­ше­го, по опре­де­ле­нию Фабия, на рас­сто­я­ние 120 ста­ди­ев. Оче­вид­но, что автор леген­ды не знал ни это­го рас­сто­я­ния, ни про­чих усло­вий мест­но­сти. Ливий, чув­ст­вуя нелов­кость, заклю­чаю­щу­ю­ся в том, что слу­ги путе­ше­ст­ву­ют к дале­ко­му Тиб­ру, минуя при­год­ные для их цели озе­ра, пыта­ет­ся устра­нить эту нелов­кость леген­ды пояс­не­ни­ем, что тре­бо­ва­лось с.78 теку­щая вода²⁴. Но этим не устра­ня­ет­ся недо­уме­ние, поче­му же слу­ги в таком слу­чае не напра­ви­лись к более близ­ко­му Ание­ну. Автор леген­ды заста­вил слуг идти к Тиб­ру, пото­му что не знал ни Ание­на, ни озер.

5. Алба­лон­га. О том, что автор леген­ды о близ­не­цах обо­га­тил топо­гра­фию Алба­лон­ги «рощей Мар­са», была речь уже выше. Резуль­та­том сво­бод­но­го твор­че­ства явля­ет­ся и общее пред­став­ле­ние это­го авто­ра об Алба­лон­ге. В леген­де о близ­не­цах, Алба­лон­га явля­ет­ся горо­дом, совер­шен­но похо­жим на гре­че­ский город с осо­бым крем­лем, отлич­ным от осталь­ных частей горо­да. Меж­ду тем, в дей­ст­ви­тель­но­сти Алба­лон­га пред­став­ля­ла собою вся один лишь кремль²⁵, и при­том не в смыс­ле гре­че­ско­го город­ско­го акро­по­ля, а в смыс­ле горо­ди­ща, не имев­ше­го зна­че­ния селе­ния, а слу­жив­ше­го толь­ко для убе­жи­ща в опас­ное вре­мя²⁶. Албан­ское горо­ди­ще, нахо­див­ше­е­ся под защи­той албан­ско­го свя­ти­ли­ща Юпи­те­ра, состав­ля­ло соб­ст­вен­ность тех XXX po­pu­li, кото­рые навсе­гда оста­лись номи­наль­ны­ми хозя­е­ва­ми албан­ско­го празд­ни­ка Юпи­те­ра, хотя и под вер­хов­ным гла­вен­ст­вом Рима²⁷. Наи­бо­лее прав­до­по­доб­ное место древ­ней Алба­лон­ги²⁸, ока­зы­ва­ясь при­год­ным для озна­чен­ной цели, в то же вре­мя слиш­ком огра­ни­че­но для того, чтобы пред­по­ла­гать здесь суще­ст­во­ва­ние боль­шо­го горо­да, напо­до­бие Рима. Мало того, во всей обла­сти меж­ду албан­ской горой и албан­ским озе­ром не най­де­но ника­ких архео­ло­ги­че­ских сле­дов, кото­рые мог­ли бы ука­зы­вать на то, что здесь неко­гда суще­ст­во­вал боль­шой город с хра­ма­ми и дру­ги­ми город­ски­ми построй­ка­ми. Так­же и в древ­но­сти не суще­ст­во­ва­ло ника­ких остат­ков горо­да²⁹.

с.79 Пред­став­ле­ние об Алба­лон­ге, как боль­шом горо­де, не коре­нит­ся в рим­ских народ­ных ска­за­ни­ях, а сло­жи­лось в свя­зи с леген­дой об Энее³⁰, под вли­я­ни­ем кото­рой нахо­дил­ся и автор леген­ды о близ­не­цах, как вид­но из упо­ми­на­ния о «тро­ян­ском» золо­те, достав­шем­ся в надел Аму­лию³¹. Бла­го­да­ря гре­че­ской леген­де об Энее воз­ник­ло мне­ние, что Лави­ний был древ­ней­ший город Лация³², осно­ван­ный Эне­ем, при­ехав­шим сюда морем, и что Алба­лон­га была коло­ни­ей Лави­ния, а далее Рим — коло­ни­ей Алба­лон­ги. Соглас­но с этим и в леген­де о близ­не­цах Алба­лон­га, ока­зы­ва­ясь роди­ной осно­ва­те­лей Рима, явля­ет­ся таким обра­зом в виде мит­ро­по­лии осно­ван­но­го Рому­лом горо­да. Напро­тив, в соб­ст­вен­но рим­ских ска­за­ни­ях о заво­е­ва­нии Алба­лон­ги послед­няя изо­бра­жа­ет­ся исклю­чи­тель­но толь­ко в виде заво­е­ван­но­го рим­ля­на­ми горо­да. Албан­ская область вхо­дит в состав рим­ско­го ager на том же осно­ва­нии, как и про­чие горо­да древ­ней­ше­го ager Ro­ma­nus, а управ­ле­ние албан­ским свя­ти­ли­щем при­над­ле­жит рим­ля­нам совер­шен­но так, как, напр., управ­ле­ние ценин­ски­ми sac­ra³³. Да и самое поня­тие о мит­ро­по­лии, пред­по­ла­гаю­щее уже суще­ст­во­ва­ние город­ско­го строя по типу гре­че­ской πό­λις³⁴, пер­во­на­чаль­но было совер­шен­но чуж­до рим­ля­нам. Даже еще в пер­вые века рес­пуб­ли­ки рим­ские коло­нии устра­и­ва­лись не в виде само­сто­я­тель­ных город­ских общин, напо­до­бие позд­ней­ших муни­ци­пи­ев, а толь­ко в виде лишен­ных вся­кой авто­но­мии высел­ков, имев­ших зна­че­ние, так ска­зать, черес­по­лос­ных квар­та­лов того же Рима.

Так­же и в даль­ней­шей био­гра­фии само­го Рому­ла Алба­лон­га не име­ет ника­ко­го зна­че­ния, если не счи­тать двух — трех про­из­воль­ных заме­ток Дио­ни­сия³⁵. Хоро­шо заме­ча­ет г. Энман³⁶, что нигде нет ни сло­ва о дру­же­ских и союз­ни­че­ских отно­ше­ни­ях меж­ду обо­и­ми горо­да­ми. Меж­ду Римом и Алба­лон­гой не суще­ст­ву­ет даже и co­nu­bium; ина­че Рому­лу и его рим­ля­нам не за чем было бы похи­щать сабин­ских девиц. После смер­ти Аму­лия, Ромул и Рем, рядом со сво­им пре­ста­ре­лым дедом Нуми­то­ром, явля­ют­ся с.80 един­ст­вен­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми рода Силь­ви­ев. Меж­ду тем нигде не вид­но, чтобы Ромул заяв­лял свои пра­ва в Алба­лон­ге в каче­стве наслед­ни­ка Нуми­то­ра. Толь­ко уже Плу­тарх³⁷ исправ­ля­ет эту несо­об­раз­ность леген­ды, вста­вив заме­ча­ние о том, что Ромул отка­зал­ся от сво­его наслед­ства. Из все­го это­го вид­но, что леген­да о близ­не­цах в био­гра­фии Рому­ла состав­ля­ет встав­ное зве­но, пло­хо при­гнан­ное к осталь­ным частям леген­ды о Рому­ле.

Пред­став­ле­ние о род­стве Рому­ла и Рема с албан­ски­ми царя­ми еще в век Фабия было столь ново для рим­лян, что Энний, при­дер­жи­ва­ясь той же леген­ды об Энее и о тро­ян­ском про­ис­хож­де­нии рим­лян, дает для Рому­ла гене­а­ло­гию, совер­шен­но отлич­ную от леген­ды Фабия-Диок­ла, удер­жав, одна­ко, имя албан­ско­го царя Аму­лия³⁸. Кро­ме того, Аму­лий и Нуми­тор, не име­ю­щие во всей обла­сти рим­ских ска­за­ний ника­кой дру­гой точ­ки опо­ры, кро­ме леген­ды о близ­не­цах, еще дол­гое вре­мя после Фабия явля­лись един­ст­вен­ны­ми пред­ста­ви­те­ля­ми албан­ской дина­стии. Спи­сок албан­ских царей, пред­ше­ст­во­вав­ших Нуми­то­ру и Аму­лию, состав­лен толь­ко в послед­нем сто­ле­тии до Р. Х.³⁹, ради вос­пол­не­ния хро­но­ло­ги­че­ско­го про­ме­жут­ка меж­ду тро­ян­ской вой­ной и осно­ва­ни­ем горо­да Рима. Спи­сок же царей, цар­ст­во­вав­ших в Алба­лон­ге после Нуми­то­ра вплоть до Мет­тия Фуфе­ция, остал­ся навсе­гда невос­пол­нен­ным. Таким обра­зом спи­сок албан­ских царей так и обры­ва­ет­ся на име­нах Аму­лия и Нуми­то­ра. А так как вплоть до состав­ле­ния спис­ка потом­ков Энея из рода Силь­ви­ев у Аму­лия и Нуми­то­ра не было ника­ких пред­ше­ст­вен­ни­ков, то оба эти име­ни и состав­ля­ют то зер­но, из кото­ро­го вырос­ла дина­стия Силь­ви­ев, при­чем автор леген­ды, при­ду­мы­вая этих двух албан­ских царей⁴⁰, сам пред­став­лял себе их по вре­ме­ни не дале­ко отсто­я­щи­ми от эпо­хи Энея, как вид­но из упо­ми­на­ния о тро­ян­ском золо­те⁴¹.

Одним сло­вом, во всех тех дан­ных, кото­рые в леген­де о близ­не­цах каса­ют­ся Алба­лон­ги, нет ни одно­го пунк­та, кото­рый коре­нил­ся бы в рим­ских пре­да­ни­ях или воз­зре­ни­ях.

с.81 6. Ga­bii и Cae­ni­na. К чис­лу наи­бо­лее позд­них вста­вок в леген­де о близ­не­цах при­над­ле­жит рас­сказ о том, что Ромул и Рем обу­ча­лись в Габи­ях гре­че­ской гра­мо­те, музы­ке и воен­но­му искус­ству гре­ков. В пер­вый раз появ­ля­ет­ся это в вари­ан­те леген­ды Фабия, при­над­ле­жа­щем неиз­вест­но­му авто­ру⁴² и сооб­щае­мом Дио­ни­си­ем в допол­ни­тель­ной (84-ой) гла­ве. В под­лин­ном тек­сте леген­ды Фабия-Диок­ла оба бра­та рас­тут в той же трудо­вой обста­нов­ке, как и про­чие пас­ту­хи Фаусту­ла, на что име­ет­ся вполне точ­ное ука­за­ние не толь­ко у Цице­ро­на⁴³, но и у Ливия (1, 4, 9), Дио­ни­сия⁴⁴, Кас­сия Дио­на⁴⁵ и Юсти­на⁴⁶. Местом пред­по­ла­гае­мо­го школь­но­го обу­че­ния близ­не­цов избран имен­но город Ga­bii, пото­му что это было бли­жай­шее к Риму и при­том сколь­ко-нибудь зна­чи­тель­ное селе­ние древ­ней­ших вре­мен⁴⁷. О пер­во­на­чаль­ном зна­че­нии Габий свиде­тель­ст­во­ва­ло, глав­ным обра­зом, то, что в авгур­ской дис­ци­плине ager Ga­bi­nus состав­лял осо­бую еди­ни­цу, отлич­ную от осталь­но­го ager Ro­ma­nus⁴⁸.

Подоб­ным обра­зом и Cae­ni­na⁴⁹ ука­зы­ва­лась, как место жерт­во­при­но­ше­ния Рому­ла, на том осно­ва­нии, что это было бли­жай­шее к Риму селе­ние, для кото­ро­го засвиде­тель­ст­во­ва­ны древ­ней­шие sac­ra с осо­бы­ми жре­ца­ми, сохра­нив­ши­ми­ся до позд­ней­ших вре­мен⁵⁰.

Подоб­но Габи­ям, так­же и Цени­на появ­ля­ет­ся в леген­де о близ­не­цах впер­вые у Дио­ни­сия, при­чем о Ценине упо­ми­на­ет один толь­ко этот писа­тель, в то вре­мя как на уче­ние в Габи­ях ука­зы­ва­ет так­же Плу­тарх⁵¹.