Fides в «Гражданской войне» Юлия Цезаря:
Исследование римской политической идеологии конца республиканской эпохи

с.1

Введе­ние

Цель это­го введе­ния состо­ит про­сто в том, чтобы крат­ко сооб­щить чита­те­лю, каков мой пред­мет и како­ва моя гипо­те­за об этом пред­ме­те.

Цезарь напи­сал «Граж­дан­скую вой­ну», чтобы обос­но­вать для све­ду­щей в поли­ти­ке ауди­то­рии необыч­ные дей­ст­вия, совер­шён­ные им в янва­ре 49 г. до н. э., когда он поки­нул свою про­вин­цию Гал­лия, чтобы вос­про­ти­вить­ся опре­де­лён­ным мерам, кото­рые пред­при­ня­ло про­тив него рес­пуб­ли­кан­ское пра­ви­тель­ство в Риме¹. Англий­ский писа­тель Энто­ни Трол­лоп чёт­ко изла­га­ет зна­ме­ни­тое собы­тие:

До сих пор всё вер­но. К севе­ру от Руби­ко­на пози­ция Цеза­ря (до како­го-то момен­та) была закон­ной, но она ста­ла неза­кон­ной, как толь­ко он пере­шёл на южный берег этой реки. Таким обра­зом, он ока­зал­ся вне зако­на и стал мятеж­ным про­кон­су­лом, кото­рый начал воору­жён­ную агрес­сию про­тив закон­но­го пра­ви­тель­ства рим­ско­го государ­ства. Мне­ние Цеза­ря об этом пра­ви­тель­стве (несо­мнен­но, дур­ное), как пред­став­ля­ет­ся, никак не мог­ло послу­жить обос­но­ва­ни­ем для с.2 его поступ­ка — ни в гла­зах древ­них, ни в наших гла­зах. Сего­дня широ­ко рас­про­стра­не­но убеж­де­ние, что в поли­ти­че­ски сво­бод­ных обще­ствах (для целей дан­но­го обсуж­де­ния Рим­ская рес­пуб­ли­ка око­ло 50—49 гг. рас­смат­ри­ва­ет­ся как поли­ти­че­ски сво­бод­ное обще­ство) люди могут не согла­шать­ся с пра­ви­тель­ст­вом, но не долж­ны свер­гать его. В сво­бод­ной рес­пуб­ли­ке как сопер­ни­чаю­щие поли­ти­ки, так и граж­дане долж­ны под­чи­нять­ся зако­нам. Поли­ти­че­ские про­ти­во­ре­чия долж­ны раз­ре­шать­ся без при­ме­не­ния наси­лия. В про­тив­ном слу­чае стра­да­ют все чле­ны обще­ства. Наси­лие угро­жа­ет лич­ной без­опас­но­сти, поли­ти­че­ские пра­ва обыч­но отбра­сы­ва­ют­ся и рес­пуб­ли­ка (в наи­бо­лее тяжё­лых слу­ча­ях) окон­ча­тель­но гибнет. Поэто­му у Цеза­ря не мог­ло быть ника­ко­го мни­мо­го пра­ва на вос­ста­ние. Поки­нув про­вин­цию, он совер­шил государ­ст­вен­ную изме­ну³. Кажет­ся, что всё очень про­сто. Тогда в чём же про­бле­ма? И есть ли она?

Посмот­рим, что ещё Трол­лоп пишет о поступ­ке Цеза­ря. Осо­бен­но инте­ре­сен его ком­мен­та­рий о том, как пере­ход Цеза­ря через Руби­кон вос­при­ня­ли его совре­мен­ни­ки:

Здесь Трол­лоп уло­вил важ­ную исти­ну. На самом деле в то вре­мя посту­пок Цеза­ря не вос­при­ни­мал­ся как непо­пра­ви­мый, и пере­го­во­ры о раз­ре­ше­нии кри­зи­са про­дол­жа­лись в тече­ние несколь­ких недель после того, как Цезарь пере­шёл Руби­кон и поки­нул свою про­вин­цию. Мы можем срав­нить утвер­жде­ния и заяв­ле­ния Цеза­ря в «Граж­дан­ской войне» со сде­лан­ны­ми в это же вре­мя наблюде­ни­я­ми Цице­ро­на, сохра­нив­ши­ми­ся в его пись­мах. Несмот­ря на мно­же­ство свой­ст­вен­ных Цице­ро­ну пре­уве­ли­че­ний и с.3 и частых ката­стро­фи­че­ских про­гно­зов, ясно, что в тече­ние несколь­ких недель Цице­рон про­дол­жал наде­ять­ся, что кри­зис удаст­ся раз­ре­шить, не при­чи­няя непо­пра­ви­мо­го вреда Рес­пуб­ли­ке. В кон­це янва­ря 49 г. Цице­рон пишет, что (мир­ные) усло­вия Цеза­ря были при­ня­ты (Пом­пе­ем и кон­су­ла­ми) с усло­ви­ем, что Цезарь оста­вит заня­тые им горо­да за пре­де­ла­ми его про­вин­ции⁵. Если Цезарь под­чи­нит­ся, то они (Пом­пей, кон­су­лы, Цице­рон и осталь­ной сенат) вер­нут­ся в Рим и решат этот вопрос в сена­те⁶. Цице­рон ещё наде­ет­ся на мир и верит, что Цезарь сожа­ле­ет о сво­ём безу­мии (Spe­ro pos­se in prae­sen­tia pa­cem nos ha­be­re nam et il­lum fu­ro­ria… sup­pae­ni­tet)⁷. На сле­дую­щий день Цице­рон пишет, что, по его мне­нию, Цезарь отведёт вой­ска из заня­тых им горо­дов. Он пояс­ня­ет, что Цезарь (если под­чи­нит­ся) выиг­ра­ет (поли­ти­че­ски), если будет избран кон­су­лом, и выиг­ра­ет менее неспра­вед­ли­во, чем если про­дол­жит свой нынеш­ний курс (Vi­ce­rit enim, si con­sul fac­tus erit, et mi­no­re sce­le­re vi­ce­rit, quam quo ingres­sus est)⁸. Для наших целей здесь важ­но отме­тить два важ­ных момен­та. Во-пер­вых, эти пас­са­жи свиде­тель­ст­ву­ют о том, что совре­мен­ни­ки не вос­при­ни­ма­ли необыч­ный посту­пок Цеза­ря как необ­ра­ти­мый по сво­им послед­ст­ви­ям. Во-вто­рых, Цице­рон вполне мог себе пред­ста­вить, что Цезарь будет избран закон­ным кон­су­лом на сле­дую­щий год на нор­маль­ных выбо­рах и будет дей­ст­во­вать внут­ри систе­мы для дости­же­ния соб­ст­вен­ных поли­ти­че­ских целей, несмот­ря на тот факт, что Цезарь толь­ко что совер­шил нечто рав­но­силь­ное государ­ст­вен­ной с.4 измене. Более того, Цице­рон не выка­зы­ва­ет про­дол­жи­тель­но­го него­до­ва­ния по это­му пово­ду и, види­мо, не пита­ет в свя­зи с этим осо­бых опа­се­ний. Это обыч­ное дело. Все гре­хи забы­ты.

Если оце­ни­вать рим­ское поли­ти­че­ское поведе­ние в соот­вет­ст­вии с при­ня­ты­ми совре­мен­ны­ми пред­став­ле­ни­я­ми, это созда­ёт для нас про­бле­му. В совре­мен­ном мире долж­ност­ные лица, откры­то совер­шив­шие государ­ст­вен­ную изме­ну, обыч­но пол­но­стью и навсе­гда лиша­ют­ся пра­ва на государ­ст­вен­ную дея­тель­ность (если толь­ко не под­вер­га­ют­ся смерт­ной каз­ни)⁹. В усло­ви­ях дей­ст­ву­ю­щей демо­кра­тии тако­му лицу было бы труд­но сно­ва доби­вать­ся государ­ст­вен­ной долж­но­сти, тем более — все­го через несколь­ко недель после сво­его пре­ступ­ле­ния. Одна­ко, хотя Цице­рон счи­та­ет дей­ст­вия Цеза­ря постыд­ны­ми, он, види­мо, не дума­ет, что необыч­ный посту­пок Цеза­ря навсе­гда лишил его пра­ва на государ­ст­вен­ную дея­тель­ность. Так не дума­ет и сам Цезарь. Таким обра­зом, Цице­рон и Цезарь разде­ля­ют общую систе­му воз­зре­ний, как это ни уди­ви­тель­но, учи­ты­вая мно­же­ство их поли­ти­че­ских рас­хож­де­ний. Но для нас здесь важ­нее все­го то, что это не наша систе­ма воз­зре­ний.

Это при­во­дит нас к цели дан­ной дис­сер­та­ции. Мы зада­ём­ся вопро­сом: что это за систе­ма воз­зре­ний, кото­рая так лег­ко допус­ка­ет пред­став­ле­ние о том, что «необыч­ный посту­пок», — то есть, посту­пок, совер­шён­ный в нару­ше­ние зако­на и без санк­ции «суще­ст­ву­ю­щих вла­стей», как выра­жа­ет­ся Трол­лоп, — может остать­ся без­на­ка­зан­ным, и мно­гие граж­дане на одной или дру­гой сто­роне ино­гда могут даже счи­тать его необ­хо­ди­мым, а дей­ст­ву­ю­щие лица могут и оправ­ды­вать его, ссы­ла­ясь на то или иное основ­ное поло­же­ние рес­пуб­ли­ка­низ­ма? Общий ответ, пред­ла­гае­мый в дан­ной дис­сер­та­ции, состо­ит в том, что это была с.5 систе­ма воз­зре­ний, в рам­ках кото­рой гаран­ти­ей того, что поли­тик все­гда будет дей­ст­во­вать в инте­ре­сах государ­ства, а не в лич­ных инте­ре­сах, более все­го счи­та­лась его лич­ная репу­та­ция чело­ве­ка, обла­даю­ще­го fi­de.

Fi­des — это важ­ней­шее рим­ское поня­тие. Далее я ска­жу о его зна­че­нии для рим­лян гораздо боль­ше. Вкрат­це, fi­des — это в каком-то смыс­ле непо­ко­ле­би­мое нрав­ст­вен­ное досто­ин­ство. То есть, чело­век, наде­лён­ный fi­de, все­гда посту­па­ет пра­виль­но по соб­ст­вен­ной воле; он не нуж­да­ет­ся ни в каком осо­бом побуж­де­нии, чтобы увидеть необ­хо­ди­мость дей­ст­вия. Такой чело­век ино­гда может менять своё мне­ние о том, что явля­ет­ся пра­виль­ным, но нико­гда не меня­ет его в резуль­та­те внеш­не­го дав­ле­ния и нико­гда не доби­ва­ет­ся сво­их лич­ных целей за счёт инте­ре­сов государ­ства. В Риме было крайне важ­но счи­тать­ся таким чело­ве­ком — чело­ве­ком, кото­рый не дер­жит нос по вет­ру. Поли­тик, кото­рый в таких вопро­сах, как друж­ба и поли­ти­че­ские взгляды, стре­мит­ся толь­ко снис­кать одоб­ре­ние, бес­по­ле­зен и как друг, и как союз­ник. Тако­го рода fi­des не явля­ет­ся «непо­ко­ле­би­мой»; поэто­му от тако­го чело­ве­ка все­гда ждут, что он пред­ло­жит свои услу­ги тому, кто боль­ше запла­тит (образ­но выра­жа­ясь), и не станет соблюдать дого­во­рён­но­сти или согла­ше­ния, заклю­чён­ные в инте­ре­сах государ­ства, если они невы­год­ны ему лич­но или если ему ста­ло труд­но их выпол­нить в силу небла­го­при­ят­ных обсто­я­тельств.

Посколь­ку меж­ду fi­de и инте­ре­са­ми государ­ства суще­ст­во­ва­ла столь проч­ная вза­и­мо­связь, поли­ти­ки, столк­нув­ши­е­ся с необыч­ны­ми обсто­я­тель­ства­ми в поли­ти­ке, мог­ли ино­гда пред­при­ни­мать необыч­ные или фор­маль­но неза­кон­ные меры для борь­бы с эти­ми обсто­я­тель­ства­ми и заяв­лять, что, посту­пая таким обра­зом, они про­сто наи­луч­шим обра­зом защи­ща­ют инте­ре­сы государ­ства. Неваж­но, были ли эти меры хоро­ши­ми или пло­хи­ми с нашей точ­ки зре­ния. Важ­но то, что в Риме с.6 такие заяв­ле­ния выгляде­ли убеди­тель­ны­ми для широ­ких обще­ст­вен­ных кру­гов, если делав­шие их поли­ти­ки сла­ви­лись сво­ей fi­de. Имен­но это име­ло зна­че­ние¹⁰.

Моя общая цель состо­ит в том, чтобы пока­зать, что fi­des была одной из глав­ных тем Цеза­ря в «Граж­дан­ской войне» и что пер­во­на­чаль­ная ауди­то­рия лег­ко мог­ла это понять. Из ска­зан­но­го в преды­ду­щем абза­це долж­но быть ясно, поче­му Цезарь в сво­ём тек­сте при­да­вал этой теме огром­ное зна­че­ние; Цезарь желал убедить свою ауди­то­рию в том, что он имел осно­ва­ния совер­шить необыч­ный посту­пок — посту­пок, нару­шаю­щий закон и не одоб­рен­ный ни сена­том, ни наро­дом, — в защи­ту сво­их при­тя­за­ний. Своё поли­ти­че­ское дело Цезарь обос­но­вы­вал непо­сред­ст­вен­но pub­li­ca fi­de; то есть, идео­ло­ги­че­ски глу­бо­ко уко­ре­нён­ным рим­ским пред­став­ле­ни­ем о том, что забота о бла­ге государ­ства все­гда долж­на быть глав­ной заботой долж­ност­но­го лица (осо­бен­но для лиц сена­тор­ско­го ран­га, неза­ви­си­мо от их уча­стия или неуча­стия в государ­ст­вен­ных дела). Она все­гда долж­на иметь пре­иму­ще­ство перед част­ны­ми и лич­ны­ми инте­ре­са­ми. Моя гипо­те­за в этой дис­сер­та­ции состо­ит в том, что не толь­ко в «Граж­дан­ской войне» Цеза­ря, но и в сочи­не­ни­ях Цице­ро­на pub­li­ca fi­des как поня­тие вклю­ча­ет не толь­ко обыч­ные, но и неко­то­рые необыч­ные поступ­ки, пред­при­ни­мае­мые государ­ст­вен­ны­ми дея­те­ля­ми¹¹. Отсюда мож­но сде­лать вывод, что неко­то­рые необыч­ные, недоз­во­лен­ные или бес­пре­цедент­ные поступ­ки ино­гда мог­ли рас­смат­ри­вать­ся как леги­тим­ные, если счи­та­лось, что совер­шаю­щие их люди руко­вод­ст­ву­ют­ся и моти­ви­ру­ют­ся pub­li­ca fi­de. Поэто­му Цезарь (несколь­ко пара­док­саль­но) созна­тель­но защи­ща­ет свой пере­ход Руби­ко­на в «Граж­дан­ской войне», исхо­дя из вне­за­кон­ных осно­ва­ний pub­li­cae fi­dei — и, веро­ят­но, Пом­пей с.7 защи­щал бы любое реше­ние всту­пить в пере­го­во­ры с Цеза­рем после того, как он пере­шёл Руби­кон, на тех же самых осно­ва­ни­ях¹².

В сена­те это часто озна­ча­ло, что если не суще­ст­ву­ет чёт­ко­го пре­цеден­та, то сена­тор, при­ни­мая реше­ние, дол­жен руко­вод­ст­во­вать­ся fi­de. Но даже если пре­цедент и име­ет­ся, fi­des не пред­по­ла­га­ет сле­по­го сле­до­ва­ния ему, без огляд­ки на спра­вед­ли­вость; и у Цеза­ря, и у Цице­ро­на fi­des не фор­маль­на. Цезарь скры­то осуж­да­ет реше­ние сена­та по пово­ду его дела в декаб­ре 50 г. и янва­ре 49 г. имен­но за то, что, посколь­ку в законе не было чёт­ко­го пре­цеден­та, на кото­рый мог­ли бы ори­ен­ти­ро­вать­ся сена­то­ры, им сле­до­ва­ло руко­вод­ст­во­вать­ся fi­de, при­ни­мая реше­ние отно­си­тель­но его при­тя­за­ний, одна­ко в конеч­ном счё­те они это­го не сде­ла­ли. Посколь­ку они не соблюли fi­dem, они под­ве­ли Рес­пуб­ли­ку и нанес­ли нестер­пи­мый удар dig­ni­ta­ti Цеза­ря — удар, на кото­рый он имел пра­во отве­тить.

Цезарь пишет, ожи­дая, что рим­ляне поли­ти­че­ско­го клас­са хоро­шо пой­мут его поло­же­ние и будут ему сочув­ст­во­вать. Вот поче­му не толь­ко в решаю­щей части (BC. I. 1—33), но и во всём тек­сте «Граж­дан­ской вой­ны» Цезарь в клю­че­вых момен­тах под­чёр­ки­ва­ет свою при­вер­жен­ность мораль­но­му кодек­су и тре­бо­ва­ни­ям fi­dei. Такая пози­ция чело­ве­ка, кото­ро­го мно­гие наши совре­мен­ни­ки сочли бы измен­ни­ком, может пока­зать­ся стран­ной и даже занос­чи­вой. Но мы увидим, что в рам­ках рим­ской куль­ту­ры пози­цию Цеза­ря не так-то про­сто было отверг­нуть.

Дей­ст­ви­тель­но, в гла­ве 4 мы увидим, что зна­ме­ни­тые ссыл­ки Цеза­ря на его dig­ni­ta­tem (BC. I. 7—9) на самом деле долж­ны под­черк­нуть его стро­гую при­вер­жен­ность мораль­но­му кодек­су и тре­бо­ва­ни­ям fi­dei. Утвер­жде­ния Цеза­ря в этих гла­вах не пред­на­зна­ча­лись для отста­и­ва­ния с.8 эго­и­сти­че­ско­го и исклю­чи­тель­но лич­но­го при­тя­за­ния, обос­но­вы­ваю­ще­го раз­вя­зы­ва­ние граж­дан­ской вой­ны, — что мно­гие иссле­до­ва­те­ли, види­мо, при­ни­ма­ют почти авто­ма­ти­че­ски.

Конеч­но, в пара­гра­фах BC. I. 1—9 изла­га­ет­ся обос­но­ва­ние Цеза­ря толь­ко для нача­ла граж­дан­ской вой­ны, обос­но­ва­ние, вклю­чаю­щее неко­то­рые юриди­че­ские и кон­сти­ту­ци­он­ные вопро­сы. После нача­ла вой­ны и рас­про­стра­не­ния воору­жён­ной борь­бы на терри­то­рии за пре­де­ла­ми Ита­лии Цеза­ря несколь­ко мень­ше вол­ну­ют юриди­че­ские и кон­сти­ту­ци­он­ные вопро­сы. Вме­сто юриди­че­ско­го и кон­сти­ту­ци­он­но­го обос­но­ва­ния, пред­став­лен­но­го ауди­то­рии (глав­ным обра­зом в пара­гра­фах BC. I. 1—9), и в допол­не­ние к нему, fi­des поведе­ния Цеза­ря по отно­ше­нию к про­тив­ни­кам во вре­мя вой­ны ста­но­вит­ся для него (на про­тя­же­нии осталь­ной «Граж­дан­ской вой­ны») ещё одним спо­со­бом обос­но­ва­ния. Это про­ис­хо­дит имен­но пото­му, что ауди­то­рия несо­мнен­но долж­на была судить о поведе­нии Цеза­ря во вре­мя вой­ны, исхо­дя из мораль­ных тре­бо­ва­ний fi­dei. Поэто­му для рим­ско­го созна­ния (каким бы пара­док­сом это нам ни пока­за­лось) про­яв­ле­ние fi­dei со сто­ро­ны Цеза­ря в воен­ное вре­мя ста­но­вит­ся теперь глав­ным опло­том его поли­ти­че­ской леги­тим­но­сти.

Одна­ко глав­ные поли­ти­че­ские темы «Граж­дан­ской вой­ны» опре­де­ле­ны для ауди­то­рии в пара­гра­фах I. 1—33. Их мож­но сум­ми­ро­вать так: (1) доб­рая fi­des Цеза­ря про­тив дур­ной fi­dei Пом­пея; (2) доб­рая fi­des дру­зей Цеза­ря про­тив дур­ной fi­dei их про­тив­ни­ков-пом­пе­ян­цев в ходе поли­ти­че­ско­го кри­зи­са (т. е., в декаб­ре 50 г. и янва­ре 49 г.); (3) доб­рая fi­des дру­зей и коман­ди­ров Цеза­ря про­тив дур­ной fi­dei их про­тив­ни­ков-пом­пе­ян­цев в ходе поли­ти­че­ско­го кри­зи­са после нача­ла воен­ных дей­ст­вий; (4) воздей­ст­вие доб­рой и дур­ной fi­dei на вой­ска (при­чём каж­дая армия в каком-то смыс­ле явля­ет­ся мик­ро­кос­мом «доб­ро­го» и «дур­но­го» обще­ства) и ино­гда на граж­дан­ское обще­ство на каж­дом теат­ре воен­ных дей­ст­вий.

Идео­ло­гия fi­dei была важ­на. Древ­ние рим­ляне, в том чис­ле и Цезарь, жили в рам­ках этой идео­ло­гии.