Письма Марка Туллия Цицерона

297. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

Фор­мий­ская усадь­ба, меж­ду 18 и 21 декаб­ря 50 г.

1. «Дио­ни­сий, чест­ней­ший муж, каким и я нашел его, и уче­ней­ший, и глу­бо­ко тебя любя­щий, за четыр­на­дцать дней до январ­ских календ при­ехал в Рим и вру­чил мне пись­мо от тебя». Ведь толь­ко эти сло­ва о Дио­ни­сии содер­жат­ся в тво­ем пись­ме; нет, заметь, одной при­пис­ки: «и выска­зал тебе бла­го­дар­ность». А меж­ду тем ему, конеч­но, сле­до­ва­ло выска­зать ее и, будь это сде­ла­но, ты, по сво­ей доб­ро­те, при­пи­сал бы. Мне же по пово­ду него не дает­ся воз­мож­но­сти для пали­но­дии¹ из-за свиде­тель­ства в преды­ду­щем пись­ме. Пусть он будет вполне чест­ным мужем. Он хоро­шо сде­лал имен­но то, что дал мне и эту воз­мож­ность глу­бо­ко его узнать.

2. Фило­ген напи­сал тебе прав­ди­во; ведь он запла­тил, что был дол­жен. Я согла­сил­ся, чтобы он поль­зо­вал­ся теми день­га­ми, пока будет доз­во­ле­но; поэто­му он и поль­зо­вал­ся четыр­на­дцать меся­цев.

3. Помп­ти­ну желаю здрав­ст­во­вать; ты пишешь, что он вошел в Рим; опа­са­юсь, что будет: ведь он не сде­лал бы это­го, не имея важ­ных осно­ва­ний². Так как за три дня до январ­ских нон — день Ком­пи­та­лий³, то в этот день я не хочу при­ез­жать в аль­бан­скую усадь­бу, чтобы мой при­езд не стес­нил рабов; сле­до­ва­тель­но, — за два дня до январ­ских нон; оттуда — под Рим в канун нон. В какой день набе­жит твой при­ступ, не знаю, но совсем не хочу, чтобы ты вол­но­вал­ся в ущерб сво­е­му здо­ро­вью.

4. Что каса­ет­ся моих поче­стей⁴, то, если Цезарь ниче­го не пред­при­мет втайне при посред­стве сво­их три­бу­нов, про­чее кажет­ся спо­кой­ным, но спо­кой­нее все­го мой дух, кото­рый со всем этим мирит­ся, и тем более, что, как я уже слы­хал от мно­гих, для Пом­пея и его сове­та дело решен­ное послать меня в Сици­лию, пото­му что я обле­чен воен­ной вла­стью. Это — по-абдер­ски⁵: ведь ни сенат не поста­нов­лял, ни народ не велел, чтобы я обла­дал воен­ной вла­стью в Сици­лии. Если же государ­ство пору­ча­ет это Пом­пею, то поче­му ему посы­лать имен­но меня, а не какое-нибудь част­ное лицо? Итак, если эти пол­но­мо­чия будут мне в тягость, вос­поль­зу­юсь теми ворота­ми, какие уви­жу пер­вы­ми⁶.

5. Ты пишешь, что меня ждут с чрез­вы­чай­ным нетер­пе­ни­ем, но что ни один из чест­ных или доста­точ­но чест­ных не сомне­ва­ет­ся в том, что я буду делать; не пони­маю, о ком ты гово­ришь как о чест­ных. Сам я не знаю нико­го, но толь­ко в том слу­чае, если мы ищем сосло­вия чест­ных, ибо отдель­ные лица — чест­ные мужи; но при раз­но­гла­си­ях сле­ду­ет искать сосло­вия и роды чест­ных. Ты счи­та­ешь чест­ным сенат, из-за кото­ро­го про­вин­ции лише­ны управ­ле­ния⁷ (ведь Кури­он нико­гда бы не выдер­жал, если бы с ним были нача­ты пере­го­во­ры; с этим мне­ни­ем сенат не хотел согла­сить­ся, что и при­ве­ло к тому, что Цеза­рю не назна­ча­ют пре­ем­ни­ка)⁸, или откуп­щи­ков, кото­рые нико­гда не были надеж­ны­ми, а теперь луч­шие дру­зья Цеза­рю, или ростов­щи­ков, или зем­ледель­цев, для кото­рых самое желан­ное — это мир? Если толь­ко, ты счи­та­ешь, что боят­ся быть под цар­ской вла­стью те, кто нико­гда не отвер­гал ее, лишь бы жить спо­кой­но.

6. Так что же? Одоб­ряю я, чтобы обсуж­дал­ся вопрос о том, кто удер­жи­ва­ет за собой вой­ско, хотя закон­ный срок и про­шел? Я лич­но не одоб­ряю даже суж­де­ния об отсут­ст­ву­ю­щем⁹; но когда дано это, заод­но дано и то. Одоб­ряю ли я деся­ти­лет­ний срок вла­сти¹⁰, к тому же пре­до­став­лен­ный таким обра­зом? В таком слу­чае я одоб­ряю так­же свое изгна­ние и гибель земель в Кам­па­нии¹¹, и усы­нов­ле­ние пат­ри­ция пле­бе­ем¹², гади­тан­ца мити­лен­цем¹³, одоб­ряю и богат­ства Лаби­е­на и Мамур­ры¹⁴, и сады, и тускуль­скую усадь­бу Баль­ба. Но источ­ник все­го это­го один. Сла­бо­му сле­до­ва­ло про­ти­во­дей­ст­во­вать, и это было лег­ко; теперь один­на­дцать леги­о­нов, кон­ни­цы столь­ко, сколь­ко захо­чет, транс­па­дан­цы¹⁵, город­ская чернь, столь­ко народ­ных три­бу­нов, в такой сте­пе­ни пад­шая моло­дежь, пол­ко­во­дец с таким авто­ри­те­том, с такой отва­гой. Либо с ним сле­ду­ет сра­зить­ся, либо иметь суж­де­ние по зако­ну¹⁶.

7. «Сра­зись, — гово­ришь ты, — это луч­ше, чем быть рабом». Для чего? Если будешь побеж­ден, чтобы ока­зать­ся в спис­ках¹⁷; если победишь, чтобы все-таки быть рабом? «Так что же наме­рен ты делать?» — гово­ришь ты. То же, что и ско­ти­на, кото­рая, будучи разо­гна­на, сле­ду­ет за ста­да­ми себе подоб­ных. Как бык за скотом, так и я после­дую за чест­ны­ми мужа­ми или за теми, кто толь­ко ни будет назван чест­ным, даже если они падут. Что явля­ет­ся наи­луч­шим при силь­но стес­нен­ных обсто­я­тель­ствах, это я вполне пре­д­ви­жу. Ведь ни для кого не ясно, что будет, когда дело дой­дет до ору­жия, но всем, — что если чест­ные будут побеж­де­ны, то этот¹⁸ не будет ни более мяг­ким при резне гла­вен­ст­ву­ю­щих лиц, чем был Цин­на¹⁹, ни более уме­рен­ным, чем Сул­ла, по отно­ше­нию к день­гам бога­тых. Я уже дол­го зани­ма­юсь с тобой государ­ст­вен­ны­ми дела­ми и про­дол­жал бы, если бы мне не изме­нил све­тиль­ник. Вывод: «Ска­жи, Марк Тул­лий». — Согла­ша­юсь с Гне­ем Пом­пе­ем, то есть с Титом Пом­по­ни­ем²⁰. Алек­сиду, доб­рей­ше­му маль­чи­ку — если толь­ко он слу­чай­но, пока я отсут­ст­вую, не пре­вра­тил­ся в моло­до­го чело­ве­ка (ведь он, каза­лось, это делал), — пожа­луй­ста, поже­лай здо­ро­вья.