Эпитомы

Книга II

XXX. Гер­ман­ская вой­на

(21) О, если бы Окта­виан не пред­став­лял себе столь же лег­кой победу над Гер­ма­ни­ей! Намно­го боль­шим был позор ее поте­ри, чем сла­ва при­об­ре­те­ния. (22) Но посколь­ку Окта­виан знал, что отец его Г. Цезарь, вызы­вая гер­ман­цев на бит­ву, два­жды пере­хо­дил по мосту через Рен, он заго­рел­ся жела­ни­ем создать в его честь про­вин­цию. И добил­ся бы сво­ей цели, если бы вар­ва­ры выно­си­ли наши поро­ки так же лег­ко, как нашу власть.

(23) Друз, послан­ный в эту про­вин­цию, спер­ва поко­рил узи­пе­тов, затем про­шел через область тенк­те­ров и кат­тов. Доспе­ха­ми и укра­ше­ни­я­ми мар­ко­ман­нов он укра­сил высо­кий холм напо­до­бие тро­фея. (24) Затем он напал одно­вре­мен­но на могу­ще­ст­вен­ней­шие народ­но­сти херус­ков, све­бов и сикам­бров, кото­рые, рас­пяв на кре­сте два­дцать цен­ту­ри­о­нов, свя­за­ли себя этим пре­ступ­ле­ни­ем напо­до­бие клят­вы и нача­ли вой­ну с такой уве­рен­но­стью в победе, что в зара­нее заклю­чен­ном дого­во­ре каж­дый из них ого­во­рил себе добы­чу. (25) Херус­ки выбра­ли коней, све­бы — золо­то и сереб­ро, сикам­бры — плен­ных. Но вышло наобо­рот. Победи­тель Друз разде­лил и про­дал добы­чу — коней, скот, укра­ше­ния и самих гер­ман­цев. (26) Кро­ме того, для охра­ны про­вин­ции он поста­вил гар­ни­зо­ны и дозор­ные посты вдоль рек Мозы, Аль­бы и Визур­га. По бере­гу Рена он устро­ил более пяти­сот кре­по­стей. Борм и Гез­ори­ак он при­вя­зал к нам моста­ми¹⁹⁶ и укре­пил фло­том. (27) Он про­ло­жил доро­гу в тогда еще неве­до­мые и нехо­же­ные Гер­цин­ские горы. Нако­нец, в Гер­ма­нии насту­пи­ло такое уми­ротво­ре­ние, что каза­лось, изме­ни­лись люди, дру­гой ста­ла зем­ля и сам кли­мат сде­лал­ся мяг­че. (28) Когда же муже­ст­вен­ный юно­ша скон­чал­ся, сам сенат¹⁹⁷ не из лести, а в при­зна­ние заслуг — дал ему почет­ное имя по назва­нию про­вин­ции, чего нико­гда еще не слу­ча­лось.

(29) Труд­нее удер­жать про­вин­цию, чем ее при­об­ре­сти: добы­тое силой удер­жи­ва­ет­ся закон­но­стью. (30) Поэто­му недол­гой была наша радость. Гер­ман­цев ско­рее победи­ли, чем укро­ти­ли! Во вре­мя прав­ле­ния Дру­за они боль­ше ува­жа­ли наши поряд­ки, чем ору­жие. (31) После его смер­ти они воз­не­на­виде­ли рас­пу­щен­ность и над­мен­ность Квин­ти­лия Вара¹⁹⁸ не менее, чем его суро­вость. Он осме­лил­ся собрать их на сход­ки и отдал неосмот­ри­тель­ный при­каз¹⁹⁹. Буд­то роз­га лик­то­ра и голос гла­ша­тая могут смяг­чить необуздан­ность вар­ва­ров! (32) Гер­ман­цы, дав­но уже сокру­шав­ши­е­ся, что ржа­ве­ют их мечи и без­дей­ст­ву­ют кони, реши­ли, что мир с рим­ля­на­ми и рим­ские зако­ны хуже вой­ны, и под коман­до­ва­ни­ем Арме­ния²⁰⁰ взя­лись за ору­жие. (33) Вар настоль­ко был уве­рен в проч­но­сти мира, что не дви­нул­ся с места, когда один из вождей, некий Сегест²⁰¹, выдал ему заго­вор. (34) Итак, они неожи­дан­но обру­ши­лись со всех сто­рон на непод­готов­лен­но­го и не опа­сав­ше­го­ся напа­де­ния пол­ко­во­д­ца в то вре­мя, когда он — какая бес­печ­ность! — ула­жи­вал спо­ры у сво­его три­бу­на­ла. Они раз­гра­би­ли лагерь, раз­би­ли три леги­о­на. (35) Вар встре­тил удар судь­бы и свое пора­же­ние с той же силой духа, что и Павел в день Канн. (36) Нель­зя себе пред­ста­вить что-либо страш­нее это­го побо­и­ща в болотах и лесах, что-либо невы­но­си­мее изде­ва­тельств вар­ва­ров, осо­бен­но по отно­ше­нию к закон­ни­кам²⁰². (37) Одним они выко­ло­ли гла­за, дру­гим отру­би­ли руки, у одно­го заши­ли рот, пред­ва­ри­тель­но выре­зав язык. Дер­жа его в руках, один из вар­ва­ров вос­клик­нул: «Нако­нец-то ты пере­ста­ла шипеть, змея!» (38) Они даже выры­ли тело кон­су­ла, пре­дан­ное зем­ле бла­го­че­сти­вы­ми вои­на­ми. Что каса­ет­ся леги­он­ных орлов, то дву­мя из них вар­ва­ры вла­де­ют до сих пор, а третье­го орла²⁰³, чтобы он не попал в руки вра­гов, зна­ме­но­сец сорвал [с древ­ка], спря­тал под пояс и укрыл в окра­сив­шем­ся кро­вью боло­те. (39) Резуль­та­том это­го пора­же­ния было то, что импе­рия, кото­рую не задер­жа­ло побе­ре­жье оке­а­на, была оста­нов­ле­на на бере­гу реки Рена.