Наука любви

Книга III

Публий Овидий Назон. Собрание сочинений. Том 1. СПб., Биографический институт «Студиа Биографика», 1994.
Перевод и комментарий М. Л. Гаспарова.
Processum a Sergio Olore.

Дал я данай­цам разить ама­зо­нок, теперь ама­зон­кам,
Пен­те­си­лея, тво­им дол­жен я вве­рить мечи.
Рав­ны­ми будь­те в борь­бе, а победу ука­жет Дио­на
И лег­ко­кры­лый Амур, вмиг обле­таю­щий мир.
5 Неспра­вед­ли­во идти с ору­жи­ем на без­оруж­ных,
И недо­стой­ны муж­чин лав­ры подоб­ных побед.

Может быть, ска­жут: «Зачем вол­чи­цу вести на овчар­ню
И ядо­ви­той змее новый ука­зы­вать яд?»
Это не так; не спе­ши­те же мно­гих винить за немно­гих,
10 Каж­дой жен­щине будь честь по заслу­гам ее.
Да, и млад­ший Атрид, и стар­ший Атрид, без сомне­нья,
Могут Еле­ну винить и Кли­тем­не­стру винить;
Да, Оик­лид по вине Эри­фи­лы, рож­ден­ной Тала­ем,
Сам живой, на живых к мерт­вым спу­стил­ся конях;
15 Но Пене­ло­па жда­ла, дале­ко­му вер­ная мужу,
Десять бит­вен­ных лет, десять ски­таль­че­ских лет;
Но Фила­киду жена попу­т­чи­цей ста­ла в кон­чине
И за супру­гом вослед в юных угас­ла годах;
Но в пага­сей­ском дому спас­ла Фере­то­ва сына
20 И заме­ни­ла жена мужа на смерт­ном одре;
Но: «Не покинь, Капа­ней! Прах с пра­хом сме­ша­ем!» — ска­за­ла
Так Ифи­а­да, всхо­дя на погре­баль­ный костер.
Сло­во само «доб­ро­де­тель» есть жен­ско­го рода и вида —
Так муд­ре­но ль, что она жен­ско­му роду близ­ка?

25

Впро­чем, подоб­ным серд­цам не надоб­на наша нау­ка,
И не настоль­ко велик парус на нашем челне:
Лишь о нетруд­ной люб­ви гово­рит­ся в моих настав­ле­ньях —
Жен­щи­нам это урок, как сохра­нить им любовь.
Жен­щине лук не с руки, не жжет она факе­лом ярым:
30 Жен­ские стре­лы с трудом ранят муж­ские серд­ца.
Част в муж­чи­нах обман, но редок в юных подру­гах —
Как ни ста­рай­ся, тебе не за что их упрек­нуть.
Это Ясон обма­нул детей сво­их мать, Фаси­ан­ку,
Ибо в объ­я­тья свои новую при­нял жену!
35 Из-за тебя, Тесей, Ари­ад­на лежа­ла, стра­дая,
Там, на пустом бере­гу, сне­дью для чаек мор­ских!
Спро­сишь про Девять путей, откуда такое назва­нье?
Ска­жут: Фил­лиду любя, рощи рыда­ли о ней!
Гость, кото­рый в мол­ве слы­вет образ­цом бла­го­че­стья,
40 Меч Элис­се вру­чив, сам ее бро­сил на меч!
В чем при­чи­на всех бед? Нау­ки любить вы не зна­ли!
Вы не учи­лись, а страсть толь­ко нау­кой креп­ка.
Быть бы в неведе­нье вам и досель, — но вот Кифе­рея,
Вдруг предо мною пред­став, мне запо­веда­ла так:
45 «Чем вино­ва­ты, ска­жи, зло­по­луч­ные девы и жены,
Что без­оруж­ный их сонм пре­дан ору­жью муж­чин?
Были нау­кой муж­чин две тобой сочи­нен­ные кни­ги —
Ныне нау­ка твоя жен­щи­нам помо­щью будь.
Пом­нишь, как древ­ний певец, позо­ром осла­вив Еле­ну,
50 Вско­ре про­пел ей хва­лу, пущую сла­ву стя­жав?
Ты уж дав­но мне зна­ком — так избавь от стра­да­ний кра­са­виц!
И бла­го­дар­но­стью их счаст­лив ты будешь вовек».
Эти про­мол­вив сло­ва, боги­ня, вен­чан­ная мир­том,
Мне, пев­цу, пода­ла семя и лист из вен­ка.
55 Бла­го­го­вей­но их взяв, я восчув­ст­во­вал божию силу:
Све­том эфир про­си­ял, бре­мя упа­ло с души.
Дар мой — дар боже­ства! Поспе­шай­те же, девы, к уро­ку,
Еже­ли вам не в запрет зва­нья, зако­ны и стыд.
Не забы­вай­те, что вас ожи­да­ет гряду­щая ста­рость —
60 Доро­го вре­мя люб­ви, даром не трать­те ни дня.
Радуй­тесь жиз­ни, пока в цве­ту весен­ние годы:
Вре­мя быст­рее бежит, чем тороп­ли­вый поток.
Ни мино­вав­шей вол­ны не воро­тит реч­ное тече­нье,
Ни мино­вав­ше­го дня вре­ме­ни бег не вернет.
65 Поль­зуй­ся, годы не ждут, сколь­зя в лег­ко­кры­лом поле­те:
Радо­сти ран­ней поры позд­ней порой не при­дут.
Эти седые кусты я видел в фиал­ко­вом цве­те,
С этих колю­чих шипов рвал я цве­ты для вен­ка.
Ты, что нын­че стро­га к влюб­лен­ным поклон­ни­кам, вспом­ни:
70 Горь­ко ста­ру­хою стыть на оди­но­ком одре!
Не затре­щит твоя дверь под напо­ром ноч­но­го гуля­ки,
Не собе­решь поут­ру рос­сы­пи роз под окном.
Ах, как лег­ко, как лег­ко мор­щи­ны ложат­ся на кожу,
Как выцве­та­ет у нас неж­ный румя­нец лица!
75 Прядь, о кото­рой кля­лась ты: «Была она с дет­ства седою!» —
Ско­ро по всей голо­ве густо пой­дет седи­ной.
Змеи ста­рость свою остав­ля­ют в сбро­шен­ной коже,
Вме­сте с рога­ми олень ношу сни­ма­ет годов;
Толь­ко нам облег­че­ния нет в непре­рыв­ных утра­тах —
80 Рви­те же розы, пока в прах не опа­ли они!
Да и рож­дая детей, ста­но­вит­ся моло­дость стар­ше:
Жат­ву за жат­вой даря, изне­мо­га­ют поля.
Раз­ве сты­дит­ся Луна лат­мий­ско­го Энди­ми­о­на?
Раз­ве позо­рен Кефал розо­во­пер­стой Заре?
85 Та, от кого рож­де­ны Эней и Гар­мо­ния миру,
Раз­ве досель не гру­стит об Адо­ни­се-лов­це?
Смерт­ные жены, для вас при­мер ука­зу­ют боги­ни:
Не отве­чай­те же «нет» жад­ным жела­ньям муж­ским!
Страш­но обма­на? Зачем? Все ваше оста­нет­ся с вами:
90 Не убы­ва­ет оно, сколь­ко его ни бери.
Сто­чит­ся сталь сош­ни­ка, обка­та­ют­ся кам­ни о кам­ни,
Но не иссякнет одно — то, чем дает­ся любовь.
Раз­ве кто запре­тит огню от огня зажи­гать­ся
Или возь­мет под замок воду в пучи­нах морей?
95 Так поче­му же твер­дит кра­са­ви­ца дру­гу: «Не надо»?
Надо ли воду жалеть, еже­ли вдо­воль воды?
Я не к тому ведь зову, чтобы всем усту­пать без раз­бо­ра,
Я лишь твер­жу: не ску­пись! Твой без­убы­то­чен дар.
В даль­нем пути мой корабль ожи­да­ет несла­бо­го вет­ра,
100 А для нача­ла пути в поль­зу и лег­кий Зефир.
Это нача­ло — уход за собой. На ухо­жен­ной пашне
Всюду щед­рее зер­но, в грозди ухо­жен­ной — хмель.
Божий дар — кра­сота; и если при­ки­нуть без лести,
То ведь при­дет­ся при­знать: дар этот есть не у всех.
105 Нужен уход кра­со­те, без него кра­сота поги­ба­ет,
Даже если лицом схо­жа с Вене­рой самой.
Если кра­са­ви­цы дав­них вре­мен за собой не следи­ли,
Были при­чи­ной тому гру­бые вку­сы мужей.
Еже­ли тол­стый хитон слу­ча­лось надеть Анд­ро­ма­хе,
110 Что из того? У нее муж был суро­вый боец.
Раз­ве мог­ла бы жена, раз­уб­рав­шись, пред­стать пред Аяк­сом,
Перед Аяк­сом, чей щит семь покры­ва­ли быков?
Век про­стоты мино­вал. В золо­том оби­та­ем мы Риме,
Сжав­шем в мощ­ной руке все изоби­лье зем­ли.
115 На Капи­то­лий взгля­ни; поду­май, чем был он, чем стал он:
Пра­во, как буд­то над ним новый Юпи­тер царит!
Курия ста­ла впер­вые достой­ной тако­го сена­та, —
А когда Татий царил, хижи­ной утлой была;
Фебу и нашим вождям засвер­ка­ли двор­цы Пала­ти­на
120 Там, где преж­де поля пахот­ных жда­ли волов.
Пусть дру­гие поют ста­ри­ну, я счаст­лив родить­ся
Ныне, и мне по душе вре­мя, в кото­ром живу!
Не пото­му, что зем­ля щед­рей на лени­вое зла­то,
Не пото­му, что моря пур­пу­ром пыш­ным дарят,
125 Не пото­му, что мра­мо­ры гор под­да­ют­ся желе­зу,
Не пото­му, что из волн креп­кий воз­вы­сил­ся мол, —
А пото­му, что народ обхо­ди­тель­ным стал и негру­бым,
И пото­му, что ему ведом уход за собой.
Так не вде­вай­те же в уши себе дра­го­цен­ные кам­ни,
130 Те, что в зеле­ной воде чер­ный нахо­дит индус;
Не рас­ши­вай­те одежд золоты­ми тяже­лы­ми шва­ми —
Рос­кошь такая муж­чин не при­вле­чет, а спугнет.
Нет, в кра­со­те милей про­стота. Следи за при­чес­кой —
Здесь ведь реша­ет одно при­кос­но­ве­нье руки! —
135 И не забудь, что не все и не всех оди­на­ко­во кра­сит:
Выбе­ри то, что к лицу, в зер­ка­ло глядя, про­верь.
К длин­ным лицам идет про­бор, про­ло­жен­ный ров­но:
У Лаода­мии так волос лежал без при­крас.
Воло­сы в малом пуч­ке надо лбом и откры­тые уши —
140 Эта при­чес­ка под стать круг­ло­му будет лицу.
Мож­но на оба пле­ча рас­ки­нуть дале­кие куд­ри,
Как их рас­киды­вал Феб, лиру певу­чую взяв;
Мож­но свя­зать их узлом на затыл­ке, как дева Диа­на,
Что, под­по­я­сав хитон, гонит лес­ное зве­рье;
145 Этой к лицу высо­кий начес, чем пыш­нее, тем луч­ше,
Та — воло­сок к волос­ку пряди уло­жит плот­ней;
Этой будет хорош чере­па­хо­вый гре­бень Кил­ле­ны,
Той — широ­кий поток воль­ных вол­ни­стых волос.
Но как нель­зя на вет­ви­стом дубу желудей пере­чис­лить,
150 Пчел на Гиб­лей­ских лугах, зве­ря в Аль­пий­ских горах,
Так нель­зя пере­честь, какие быва­ют при­чес­ки —
С каж­дым новым мы днем новые видим вокруг!
А для иных хоро­ша и небреж­ность: чтоб ты при­че­са­лась
Утром сего­дня — но пусть кажет­ся, буд­то вче­ра!
155 Так безыс­кус­но искус­ство. Такою увидел Иолу
И про­из­нес Гер­ку­лес: «Вот оно, сча­стье мое!»
Вакх такою тебя воз­нес на свою колес­ни­цу,
Дева Кнос­ской зем­ли, в кли­ках сати­ров сво­их.
О, как при­ро­да щед­ра к кра­со­те и деви­чьей и жен­ской,
160 Сколь­ко дает она средств вся­кий урон воз­ме­стить!
Это­го нам не дано, муж­чи­нам, и жад­ная ста­рость
Нам обна­жа­ет чело, слов­но дере­вья Борей.
Ну, а у жен­щи­ны есть для седин гер­ман­ские тра­вы,
Соком кото­рых она станет тем­ней, чем была;
165 Жен­щи­на может купить наклад­ные густей­шие куд­ри
И по доступ­ной цене сде­лать чужое сво­им;
В этом не видят они ника­ко­го сты­да, и тор­гов­ля
Бой­ко идет на гла­зах у Гер­ку­ле­са и Муз.

Нуж­но ли мне гово­рить и о пла­тье? И здесь бес­по­лез­но
170 И золо­тое шитье, и фини­кий­ский баг­рец.
Пра­во, безум­но тас­кать на себе все свое состо­я­нье,
Еже­ли столь­ко вокруг кра­сок дешев­ле ценой!
Вот тебе цвет про­зрач­ных небес в без­об­лач­ный пол­день,
В час, когда сол­неч­ный Австр не угро­жа­ет дождем;
175 Вот тебе цвет свя­то­го руна, на кото­ром когда-то
Фрикс и Гел­ла спас­лись от раз­дра­жен­ной Ино;
Вот тебе ткань, чей цвет — как вол­на, чье имя — мор­ское, —
Верю, оде­ты в нее ним­фы в пучи­нах зыбей;
В этой сия­ет шафран (не таким ли сия­ет шафра­ном
180 Рос­ной Авро­ры вос­ход на све­то­нос­ных конях?);
В этой — пафос­ские мир­ты, а в той — бело­снеж­ные розы,
Та — аме­ти­стом цве­тет, та — журав­ли­ным пером;
Не поза­быт ни мин­даль, ни твой, Ама­рил­лида, желудь,
Воск пче­ли­ный — и тот тка­ни назва­ние дал.
185 Сколь­ко рож­да­ет цве­тов вес­ною зем­ля моло­дая,
Сон­ную зиму про­гнав, каж­дой лозою цве­тя, —
Столь­ко и боль­ше того есть кра­сок на жен­ских одеж­дах,
Толь­ко умей рас­по­знать, что кому боль­ше к лицу.
Белой коже — чер­ная ткань: тако­ва Бри­се­ида —
190 В чер­ной одеж­де ее быст­рый похи­тил Ахилл.
Тем­ной коже — белая ткань: пре­крас­ная в белом,
Так на ска­ли­стый Сериф вышла Кефе­е­ва дочь

Я уж хотел про­дол­жать, чтобы по́том не пах­ли под­мыш­ки,
И чтобы гру­бый не рос волос на креп­ких ногах, —
195 Но ведь уро­ки мои не для жен­щин Кав­каз­ских уще­лий
И не для тех, чьи поля по́ит мизий­ский Каик!
Пра­во, тогда поче­му не доба­вить бы: чисти­те зубы
И умы­вай­те лицо каж­дое утро водой?
Сами уме­е­те вы румя­нец при­пуд­ри­вать мелом,
200 Сами свою белиз­ну кра­си­те в розо­вый цвет.
Ваше искус­ство запол­нит про­свет меж бро­вью и бро­вью,
И отте­нит неболь­шой муш­кою кожу щеки.
Нет ниче­го дур­но­го и в том, чтоб под­кра­ши­вать веки
В неж­ный пепель­ный цвет или в кид­ний­ский шафран.
205 Есть у меня о таких пред­ме­тах осо­бая кни­га, —
Хоть неболь­шая, она сто­и­ла мно­гих трудов;
Там вы най­де­те совет и о том, как попра­вить осан­ку —
Верь­те, в нау­ке моей не поза­бы­то ничто.

Но кра­сота милей без при­крас — поэто­му луч­ше,
210 Чтобы не виде­ли вас за туа­лет­ным сто­лом.
Не муд­ре­но оро­беть, увидя, как вин­ное сус­ло,
Выма­зав деве лицо, кап­лет на теп­лую грудь!
Как отвра­ти­тель­но пахнет тот сок, кото­рый в Афи­нах
Выжат из гряз­ных кус­ков жир­ной ове­чьей шер­сти!
215 Я на гла­зах у муж­чин не сосал бы косточ­ки ланьей,
Я у муж­чин на гла­зах чистить не стал бы зубов, —
То, что дает кра­соту, само по себе некра­си­во:
То, что в рабо­те, — пре­тит, то, что сра­бота­но, — нет.
Это литье, на кото­ром кра­су­ет­ся под­пись Миро­на,
220 Преж­де явля­ло собой мед­ный бес­фор­мен­ный ком;
Это коль­цо, чтобы стать коль­цом, побы­ва­ло в рас­пла­ве;
Ткань, что наде­та на вас, гряз­ною шер­стью была;
Мра­мо­ра гру­бый кусок Вене­рою стал зна­ме­ни­той,
Чья отжи­ма­ет рука вла­гу из пен­ных волос, —
225 Так же и ты выхо­ди напо­каз лишь во всем совер­шен­стве:
Скрой свой утрен­ний труд, спя­щей для нас при­тво­рись.
Надо ли мне пони­мать, отче­го так лицо твое бело?
Нет, запри свою дверь, труд неза­кон­чен­ный спрячь.
Что не гото­во, того не пока­зы­вай взгляду муж­ско­му —
230 Мно­гих на све­те вещей луч­ше им вовсе не знать.
Весь в золотых скульп­ту­рах театр — но вглядись, и увидишь,
Как дере­вян­ный чур­бан тонень­ким золо­том крыт.
К ним не дают под­хо­дить, покуда они не гото­вы —
Так, вда­ле­ке от муж­чин, строй и свою кра­соту.
235 Воло­сы — дело дру­гое. Рас­че­сы­вай их без­за­прет­но
И перед все­ми рас­кинь их напо­каз по пле­чам.
Толь­ко спо­кой­ною будь, сдер­жись, коли ста­нешь сер­дить­ся,
Не застав­ляй без кон­ца их рас­пле­тать и спле­тать!
Пусть слу­жан­ка твоя от тебя не боит­ся рас­пра­вы:
240 Щек ей ног­тя­ми не рви, рук ей иглой не коли, —
Нам непри­ят­но смот­реть, как рабы­ня, в сле­зах и в уко­лах,
Куд­ри долж­на зави­вать над нена­вист­ным лицом.
Если же мало кра­сы в воло­сах тво­их — дверь на запо­ры,
Будь твоя тай­на свя­тей тайн Бла­го­дат­ных Богинь!
245 Пом­ню, подру­ге моей обо мне доло­жи­ли вне­зап­но —
Вышла кра­сот­ка, парик задом надев напе­ред.
Злей­шим лишь нашим вра­гам поже­лаю подоб­но­го сра­ма,
Пусть на пар­фян­ских девиц этот позор упа­дет!
Стыд­но быку без рогов и стыд­но зем­ле без коло­сьев,
250 Стыд­но кусту без лист­вы, а голо­ве без волос.
Вы не мои уче­ни­цы, увы, Семе­ла и Леда,
Мни­мый Сидо­нян­ку бык по морю вез не ко мне;
Не о Елене пекусь, кото­рую так домо­га­лись
Умный супруг — воро­тить, умный Парис — сохра­нить;
255 Нет, меж моих уче­ниц есть получ­ше лицом, есть поху­же, —
Тех, что поху­же лицом, боль­ше быва­ет все­гда.
Те, что собой хоро­ши, моей не пре­льстят­ся нау­кой:
Дан­ная им кра­сота и без нау­ки силь­на.
Еже­ли на море тишь — моряк без­за­бот­но отва­жен,
260 Еже­ли взду­лись валы — помощь нуж­на моря­ку.
Ред­ко встре­ча­ешь лицо без изъ­я­на. Скры­вай­те изъ­я­ны
В теле сво­ем и лице, если под силу их скрыть!
Если твой рост неве­лик и сидя­щей ты кажешь­ся, стоя,
Вправ­ду поболь­ше сиди или поболь­ше лежи;
265 А чтобы, лежа, не дать изме­рять себя взо­рам нескром­ным,
Ты и на ложе сво­ем тка­ня­ми ноги при­крой.
Если ты слиш­ком худа, наде­вай потол­ще одеж­ду
И посво­бод­ней рас­кинь склад­ки, повис­шие с плеч;
Если блед­на, то себя укра­шай лос­ку­та­ми баг­рян­ца,
270 Если смуг­ла — для тебя рыб­ка на Фаро­се есть.
Нож­ку несклад­но­го вида обуй в баш­ма­чок бело­снеж­ный;
Голень, что слиш­ком худа, всю ремеш­ка­ми обвей.
Слиш­ком высо­кие пле­чи оса­жи­вай тон­кой тесь­мою;
Талию пере­тя­нув, выпуклей сде­ла­ешь грудь.
275 Мень­ше ста­рай­ся дви­же­нья­ми рук помо­гать раз­го­во­ру,
Еже­ли паль­цы тол­сты или же ноготь кри­вой.
Не гово­ри нато­щак, если дух изо рта нехо­ро­ший,
И поста­рай­ся дер­жать даль­ше лицо от лица.
А у кото­рой неров­ные, тем­ные, круп­ные зубы,
280 Та на улыб­ку и смех веч­ный поло­жит запрет.

Труд­но пове­рить, но так: сме­ять­ся — тоже нау­ка,
И для кра­са­ви­цы в ней поль­за нема­лая есть.
Рот рас­кры­вай не во всю шири­ну, пусть будут при­кры­ты
Зубы губа­ми, и пусть ямоч­кой ляжет щека.
285 Не сотря­сай без кон­ца утро­бу натуж­ли­вым сме­хом —
Жен­ст­вен­но дол­жен зву­чать и лег­ко­мыс­лен­но смех.
А ведь иная, сме­ясь, неуме­ло ковер­ка­ет губы,
А у иной, на беду, смех на рыда­нье похож,
А у иной полу­ча­ет­ся смех завы­ва­ни­ем гру­бым,
290 Слов­но осли­ца ревет, жер­нов тяже­лый взва­лив.
Что не под­власт­но нау­ке? И смех под­вла­стен, и сле­зы —
Каж­дая зна­ет для слез вре­мя, и меру, и вид.
Ну, а что уж о том гово­рить, как нароч­но кар­та­вят
И по зака­зу язык нуж­ный ковер­ка­ет звук?
295 Этот невнят­ный лепе­чу­щий выго­вор — тоже ведь мода:
Нуж­но учить­ся бол­тать хуже, чем можешь бол­тать.
Все, что на поль­зу вам может пой­ти, на замет­ку бери­те:
Нуж­но быва­ет под­час даже учить­ся ходить.
Жен­ская поступь — нема­лая доля всей пре­ле­сти жен­ской,
300 Жен­скою посту­пью нас мож­но при­влечь и спуг­нуть.
Вот высту­па­ет одна, раз­ве­ва­ют­ся склад­ки туни­ки,
Важ­но зано­сит ступ­ню, лов­ким бед­ром шеве­лит;
Вот дру­гая бредет, как румя­ная умбр­ская баба,
И отме­ря­ет шаги, ноги рас­ста­вив дугой;
305 Эта — слиш­ком гру­ба, а эта — изне­же­на слиш­ком:
Что ж, как во всем, так и здесь вер­ная мера нуж­на.
Но непре­мен­но сумей обна­жить свою левую руку —
Локоть открой напо­каз, ниже пле­ча и пле­чо.
Это я вам гово­рю, у кото­рых белая кожа:
310 Каж­дый к тако­му пле­чу рад поце­лу­ем при­пасть.

В даль­них когда-то морях чудо­ви­ща жили сире­ны
И завле­ка­ли суда пени­ем звон­ким сво­им.
Отпрыск Сизи­фа Улисс меж замкнув­ши­ми уши еди­ный
Путы едва не порвал, их услы­хав голо­са.
315 Слав­ная пение вещь: учи­тесь пению, девы!
Голо­сом часто берет та, что лицом не берет.
Про­буй­те голос на пес­нях, кото­рые петы в теат­рах
Или кото­рые к нам с ниль­ских при­шли бере­гов.
Пра­вой рукою — за плектр, а левой рукой — за кифа­ру,
320 Жен­щи­на, взять­ся умей: вот поже­ла­нье мое!
Ска­лы и диких зве­рей чаро­ва­ла Орфе­е­ва лира,
И Ахе­рон­то­ву зыбь, и трех­го­ло­во­го пса;
Сын, ото­мстив­ший за мать, тво­ей ожив­лен­ные пес­ней
Кам­ни послуш­ные шли в клад­ку фиван­ской сте­ны;
325 Рыбу немую и ту, если дав­не­му верить рас­ска­зу,
Пеньем и лир­ной игрой слав­ный пле­нил Ари­он, —
Так научись же и ты на стру­ны игри­вые наб­лы
Быст­рые руки бро­сать: наб­ла — подру­га забав.
Знай и кос­ско­го стро­ки пев­ца, и сти­хи Кал­ли­ма­ха,
330 Знай и хмель­ные сло­ва музы тео­с­ских пиров,
Знай сочи­не­нья Сафо (что может быть их сла­до­страст­ней?),
И как хит­рец про­дув­ной Гета дура­чит отца;
С поль­зою мож­но читать и тебя, наш неж­ный Про­пер­ций,
Или же ваши сти­хи, Галл и любез­ный Тибулл,
335 Или Варро­нов рас­сказ о том, как руно золо­тое,
Фрикс, на горе тво­ей посла­но было сест­ре,
Или о том, как ски­тал­ся Эней, зачи­ная высо­кий
Рим, — зна­ме­ни­тей поэм не было в Риме и нет.
Может быть, к их име­нам и мое вы доба­ви­те имя,
340 Может быть, стро­ки мои минут летей­скую топь,
Может быть, кто-нибудь ска­жет и так: «Не забудь и поэта,
Что настав­ле­нья свои дал и для нас и для них,
Три его кни­ги возь­ми, любов­ных собра­ние песен,
Выбрав, что мож­но из них голо­сом неж­ным про­честь,
345 Или сумей выра­зи­тель­но спеть одно из посла­ний
Тех, кото­рые он пер­вым из рим­лян сло­жил».
Пусть это сбудет­ся! Сде­лай­те так, доро­гие Каме­ны,
Феб-покро­ви­тель и ты, рогом укра­шен­ный Вакх!

Далее, как не ска­зать, что надо уметь от засто­лья
350 В пляс­ке прой­тись, щеголь­нув лов­ким дви­же­ни­ем рук?
Гиб­кий пля­сун на под­мост­ках все­гда при­вле­ка­ет вни­ма­нье —
Так хоро­ша быст­ро­та и пово­рот­ли­вость тел!
О мело­чах гово­рить не хочу — что надо и в баб­ках
Толк пони­мать, и в игре в кости послед­ней не быть:
355 Надоб­но знать, то ли три­жды мет­нуть, то ли креп­ко поду­мать,
Что при­ни­мать на себя, в чем, под­чи­нясь, усту­пить.
Если игра­ешь в «раз­бой­ни­ков», будь осмот­ри­тель­на тоже:
Пеш­ка, встре­тясь с дву­мя, сра­зу ухо­дит с дос­ки,
Воин без пары сво­ей и стес­нен­ный борь­бу про­дол­жа­ет,
360 Вновь повто­ряя и вновь сорев­но­ва­тель­ный ход.
Глад­кие шари­ки пусть насып­лют в откры­тую сет­ку —
По одно­му выни­май, не шеве­ля осталь­ных.
Есть и такая игра, где столь­ко про­чер­че­но линий,
Сколь­ко меся­цев есть в быст­ро­бе­гу­щем году;
365 Есть и такая, где каж­дый выво­дит по трое шашек,
А побеж­да­ет, кто смог в линию выстро­ить их.
Мно­го есть игр, и надо их знать кра­са­ви­це умной,
Надо играть: за игрой часто родит­ся любовь.
Но недо­ста­точ­но быть зна­то­ком брос­ков и рас­че­тов —
370 Нуж­но собою вла­деть, это труд­ней и важ­ней.
Мы за игрой забы­ва­ем себя, рас­кры­ва­ем­ся в стра­сти,
Как на ладо­ни, вста­ет все, что у нас на душе:
Гнев без­образ­ный вста­ет, и коры­сто­лю­бье бушу­ет,
И начи­на­ют кипеть ссо­ры, обиды и брань;
375 Счет на упре­ки идет, огла­ша­ет­ся кри­ка­ми воздух,
Каж­дый обиду свою гнев­ным вве­ря­ет богам.
Запись забы­та, все рвут­ся, божась, к сво­е­му и к чужо­му,
Сле­зы текут по щекам, — сам я свиде­тель тому.
О, все­выш­ний Юпи­тер, хра­ни от тако­го позо­ра
380 Жен­щин, кото­рые ждут слу­чая вызвать любовь.

Эти заба­вы при­ро­да оста­ви­ла жен­ско­му полу,
А для муж­чин у нее дар ока­зал­ся щед­рей.
Им раз­вле­че­нье — и меч, и диск, и дрот, и ору­жье,
И о корот­кой узде кон­ная рысь по кру­гам.
385 Вам же, кра­са­ви­цы, нет ни Мар­со­ва поля, ни Тиб­ра,
Ни леде­ня­щей воды, лью­щей­ся с дев­ст­вен­ных гор.
Вме­сто это­го вам — гулять под Пом­пе­е­вой тенью
В дни, когда солн­цем горит Девы небес­ной чело;
Не поза­будь­те взой­ти к лав­ро­нос­но­му Фебо­ву хра­му,
390 В память о том, как в зыбях сги­нул еги­пет­ский флот,
Или туда, где сест­ра, и жена, и зять пол­ко­во­д­ца
В честь кора­бель­ных побед выве­ли строй колон­над;
У алта­рей побы­вай­те, где ладан дымит­ся Иси­де;
В трех теат­рах места ждут вас на самом виду;
395 Теп­лая кровь пят­на­ет песок ради ваше­го взгляда,
И оги­ба­ет стол­бы бег рас­ка­лен­ных колес.
Кто непри­ме­тен — без­ве­стен; а раз­ве без­вест­ное любят?
Мно­го ли поль­зы в кра­се, если она не вид­на?
Можешь в лир­ной игре пре­взой­ти Аме­бея с Фами­рой —
400 Если не слы­шат тебя, поль­зы от это­го нет.
Если б Вене­ру свою Апел­лес не выста­вил людям —
Всё бы скры­ва­лась она в пен­ной мор­ской глу­бине.
Мы, вос­пе­ва­те­ли тайн, к чему мы стре­мим­ся, поэты?
Сла­ва, толь­ко она — наша завет­ная цель.
405 В дав­ние дни о поэтах пек­лись вла­ды­ки и боги,
Пес­ня­ми хоры гре­мя, мно­го стя­жа­ли наград;
Было свя­щен­но вели­чье пев­цов, и было почтен­но
Имя пев­цов, и к пев­цам грудой богат­ства тек­ли.
Энний, рож­ден­ный в горах Калаб­рий­ских, нашел себе пра­во
410 Рядом с тобой, Сци­пи­он, место в гроб­ни­це обресть.
Нын­че не то: поэ­ти­че­ский плющ нигде не в поче­те,
Празд­но­стью люди зовут труд для уче­ных Камен.
Но и теперь забы­ва­ем мы сон, труж­да­ясь для сла­вы!
Скрой «Или­а­ду» — и где вся твоя сла­ва, Гомер?
415 Скрой Данаю от глаз, чтобы дрях­лою ста­ла ста­ру­хой
В башне сво­ей, и ска­жи, где вся ее кра­сота?
Вам, кра­са­ви­цы, вам нуж­ны мно­го­люд­ные тол­пы,
Нуж­но чаще ходить там, где тес­нит­ся народ!
К цело­му ста­ду овец идет за овцою вол­чи­ца,
420 В целой стае птиц ищет добы­чи орел.
Так и свою вы долж­ны кра­соту пока­зы­вать всюду,
Чтобы из мно­гих один вашим поклон­ни­ком стал.
Всюду ста­рай­ся бывать, где есть кому при­гля­нуть­ся,
Не поза­будь ниче­го, чтобы пле­ни­тель­ной быть.
425 Слу­чай — вели­кое дело: дер­жи нагото­ве при­ман­ку,
И на незри­мый крю­чок клюнет, где вовсе не ждешь.
Часто лов­цы по лесам пона­прас­ну с соба­ка­ми рыщут —
Вдруг неожи­дан­но сам в сети несет­ся олень.
Раз­ве мог­ла Анд­ро­меда питать хоть какую надеж­ду,
430 Что обо­льстит­ся Пер­сей видом запла­кан­ных глаз?
Воло­сы в роспуск и сле­зы в гла­зах пле­ня­ют неред­ко —
Пла­ча о муже, под­час ново­го мужа най­дешь.

Но избе­гай­те муж­чин, что следят за сво­ей кра­сотою,
Тех, у кото­рых в кудрях лег воло­сок к волос­ку!
435 Что они вам гово­рят, то дру­гим гово­ри­ли без сче­та:
Веч­но измен­чи­ва в них и непо­сед­ли­ва страсть.
Как посто­ян­ны­ми жен­щи­нам быть, если сами муж­чи­ны
Непо­сто­ян­нее их, сами к любов­ни­кам льнут?
Труд­но пове­рить, но верь­те. Когда бы пове­ри­ла Троя
440 Речи Кас­сан­дры сво­ей — Трое сто­ять бы вовек.
Есть и такие, кото­рым любовь — лишь покров для обма­на,
Чтобы на этом пути при­бы­лей стыд­ных искать.
Даже если у них аро­ма­та­ми куд­ри сия­ют,
Даже если баш­мак тон­ким глядит языч­ком,
445 Даже если на них тон­чай­шая тога, и даже
Если на паль­цах у них пер­стень на пер­стень надет, —
Все рав­но, меж таки­ми, быть может, и самый учти­вый —
Вор, кото­ро­го жжет страсть по пла­щу тво­е­му.
«Это — мое!» — лишась сво­его, взы­ва­ют деви­цы;
450 «Это — мое!» — в ответ грянет им рыноч­ный гул.
Мир­но, Вене­ра, глядишь из-под кры­то­го золо­том хра­ма
В сон­ме сво­их Аппи­ад ты на такие дела.
Мно­го по Риму имен дур­ною запят­на­ны сла­вой —
С кем поведешь­ся, за тех будешь стра­дать и сама.
455 Пусть чужая беда в сво­ей вам послу­жит уро­ком:
Не откры­вай­те две­рей мужу, в чьем серд­це — обман!
Пусть кля­нет­ся Тесей, не вни­май­те ему, кек­ро­пиды, —
Боги, свиде­те­ли клятв, к клят­вам при­вык­ли таким.
Ты, Демо­фонт, под­ра­жая отцу, поза­был о Фил­лиде —
460 Как же теперь, Демо­фонт, верить обе­там тво­им?
За обе­ща­нья муж­чин обе­ща­нья­ми, жены, пла­ти­те;
Лас­кою — толь­ко за дар: вот ваш устав и закон.
Жен­щи­на может украсть свя­ты­ни Иси­ди­на хра­ма,
Может у Весты огонь на оча­ге уга­сить,
465 Может муж­чине подать ако­нит с рас­тер­той цику­той,
Если, подар­ки при­няв, может в люб­ви отка­зать!

Бли­же к делу зовет меня дух. Натя­ни свои вож­жи,
Муза, не то на ска­ку кони тебя сокру­шат!
Есть для того, чтоб нащу­пы­вать брод, вос­ко­вые таб­лич­ки:
470 Их для тебя пере­даст вер­ной слу­жан­ки рука.
Пере­чи­тай не раз и не два, по сло­вам дога­дай­ся,
То ли при­твор­на любовь, то ли от серд­ца она.
Преж­де, чем дать свой ответ, помед­ли, одна­ко недол­го:
От про­мед­ле­нья любовь в любя­щем станет ост­рей.
475 А отве­чая юнцу, не спе­ши усту­пать, согла­ша­ясь,
Но не спе­ши и давать сра­зу отказ наот­рез.
Страх вну­ши и надеж­ду вну­ши, и при каж­дой отсроч­ке
Пусть в нем надеж­да рас­тет и убав­ля­ет­ся страх.
Каж­дое сло­во твое пусть будет изящ­но без вычур —
480 Неизощ­рен­ная речь боль­ший име­ет успех.
Часто быва­ло, робев­шая страсть от пись­ма ожи­ва­ла, —
Часто нелов­кий язык лов­кой мешал кра­со­те.
Так как, кро­ме того, и у вас, неза­муж­ние жены,
Часто быва­ет нуж­да стро­гий над­зор обма­нуть, —
485 Пусть у вас будет для писем надеж­ный слу­га иль слу­жан­ка —
Неис­ку­шен­ным рабам не дове­ряй­те любовь!
Мне при­хо­ди­лось видать, как из стра­ха, что выда­дут слу­ги,
Дол­го-пред­ол­го нес­ли жен­щи­ны раб­ский удел.
Пись­ма, залог люб­ви, если их сохра­нит веро­лом­ный,
490 Могут гро­зить и разить, слов­но этней­ский перун.
Так поче­му бы в ответ на обман не при­бег­нуть к обма­ну,
Если дано от меча нам защи­щать­ся мечом?
Пусть наво­ст­рит­ся рука менять по жела­нию почерк
(Сги­нуть бы тем, кто довел нас до сове­тов таких!),
495 Пусть для отве­та спер­ва рас­чи­стит­ся воск на таб­лич­ках,
Чтоб из-под вашей стро­ки не было вид­но чужой;
А о любов­ни­ке надо писать, как о жен­щине пишут,
Чтобы каза­лось, что он — вовсе не он, а она.

Если от малых забот перей­ти к делам поваж­нее,
500 Если про­дол­жить наш путь, кру­че раздув пару­са,
То поста­рай­тесь о том, чтоб смот­ре­ли при­вет­ли­вей лица —
Кротость людям к лицу, гнев подо­ба­ет зве­рям.
В гне­ве вспу­ха­ют уста, тем­ной кро­вью взду­ва­ют­ся жилы,
Ярост­ней взо­ры бле­стят огнен­ных взо­ров Гор­гон.
505 Видя Пал­ла­да в воде лицо свое, дув­шее в дуд­ку,
«Прочь! — вос­клик­ну­ла. — Прочь! Слиш­ком цена доро­га!»
Точ­но так же и вы гляди­тесь-ка в зер­ка­ло в гне­ве,
И убеди­тесь, что вам в гне­ве себя не узнать.
Пагуб­но в жен­ском лице и над­мен­ное высо­ко­ме­рье —
510 Скром­но и неж­но смот­ри, в этом — при­ман­ка люб­ви.
Верь­те моим сло­вам: гор­де­ли­вая спесь раз­дра­жа­ет,
Веч­но мол­ча­щим лицом сея к себе непри­язнь.
Взглядом на взгляд отве­чай, улы­бай­ся в ответ на улыб­ку,
Еже­ли кто-то кивнет — не поле­нись и кив­нуть.
515 Это раз­мин­ка Аму­ра: на этом испро­бо­вав силы,
Он нако­нец с тети­вы ост­рую спу­стит стре­лу.
Нехо­ро­шо и гру­стить. Оста­вим Тек­мес­су Аян­ту —
Нас, весе­лых юнцов, свет­лые лица вле­кут.
Ни, Анд­ро­ма­ха, с тобой, ни с тобою, Тек­мес­са, не мог бы
520 Я гово­рить о люб­ви, выбрав в подру­ги тебя:
Знаю, что вы рожа­ли детей, — но труд­но пове­рить,
Буд­то с мужья­ми и вы ложе уме­ли делить.
Раз­ве мог­ла погру­жен­ная в скорбь Тек­мес­са Аян­ту
«Радость моя!» — лепе­тать и осталь­ные сло­ва?

525

Но поче­му бы не взять для срав­не­нья дела поваж­нее?
Жен­щин не дол­жен стра­шить вое­на­чаль­ст­вен­ный долг.
Долг этот в том, чтоб иным дове­рять отряды пехоты,
Этим — кон­ную рать, этим — охра­ну зна­мен;
Точ­но так же и вы при­смот­ри­тесь, к чему кто при­го­ден,
530 Каж­до­му в нашей тол­пе место умей­те най­ти.
Дорог подар­ком богач, сове­том — све­ду­щий в пра­ве,
Крас­но­ре­чи­вый — тебе будет поле­зен в суде;
Мы же, песен твор­цы, не сулим ниче­го, кро­ме песен,
Но и за пес­ни свои все мы достой­ны люб­ви.
535 Сла­ву вашей кра­сы мы раз­но­сим по цело­му све­ту:
Кин­фия нами слав­на и Неме­сида слав­на,
И от восточ­ных до запад­ных стран гре­мит Лико­рида,
И о Коринне моей люди пыта­ют людей.
Мало того: свя­тые пев­цы не зна­ют ковар­ства, —
540 Пес­ни тво­рят пев­цов по сво­е­му образ­цу;
Ни често­лю­бие нас не гне­тет, ни жаж­да коры­сти —
Тай­ное ложе для нас пло­ща­ди люд­ной милей.
Все мы рвем­ся к люб­ви, всех жжет любов­ное пла­мя,
Все мы в стра­сти вер­ны, даже чрез­мер­но вер­ны;
545 В каж­дом при­род­ный дар умяг­ча­ет­ся неж­ной нау­кой,
И раз­ви­ва­ет­ся нрав наше­му рве­нию вслед.
Девы! Будь­те к пев­цам аоний­ским все­гда бла­го­склон­ны:
Сила высо­кая в нас, с нами любовь Пиэ­рид,
Бог оби­та­ет в душе, нам откры­ты небес­ные тро­пы,
550 И от эфир­ных высот к нам вдох­но­ве­нье летит.
Грех от уче­ных пев­цов ожи­дать при­но­си­мых подар­ков, —
Толь­ко из жен­щин никто в этом не видит гре­ха.
Что ж! Хоть умей­те тогда при­тво­рить­ся для пер­во­го раза,
Чтобы от хищ­ных сил­ков не отшат­нул­ся ваш друг.
555 Но как наезд­ник коню-нович­ку и коню-вете­ра­ну
Раз­ным дви­же­ньем руки будет давать пово­да, —
Так и тебе для зеле­ных юнцов и для опыт­ных взрос­лых,
Чтоб удер­жать их любовь, раз­ные сред­ства нуж­ны.
Юно­ша, в пер­вый раз пред­став­ший на служ­бу Аму­ра,
560 Све­жей добы­чей попав в опо­чи­валь­ню твою,
Дол­жен знать тебя лишь одну, при тебе неот­луч­но, —
Этим любов­ным пло­дам нужен высо­кий забор.
Ты победишь, если будешь одна, избе­жав­ши сопер­ниц:
Знать не хотят деле­жей цар­ская власть и любовь!
565 Ста­рый боец не таков — любить он уме­ет разум­но,
Мно­гое может сне­сти, что не сне­сет нови­чок;
В две­ри ломить­ся не будет, пожа­ром гро­зить­ся не будет.
Ног­ти в лицо не вон­зит неж­ной сво­ей гос­по­же,
Ни на себе, ни на ней не станет тер­зать он рубаш­ку,
570 В куд­ри не вце­пит­ся ей так, чтобы сле­зы из глаз, —
Это маль­чиш­кам под стать да юнцам, вос­па­лен­ным любо­вью:
Опыт­ный воин при­вык мол­ча уда­ры тер­петь.
Мед­лен­но жжет его страсть — так горит увлаж­нен­ное сено
Или в нагор­ном лесу толь­ко что сруб­лен­ный ствол.
575 В этом проч­нее любовь, а в том силь­ней и щед­рее, —
Пада­ют быст­ро пло­ды, рви их про­вор­ной рукой!

Кре­пость откры­та вра­гу, ворота рас­пах­ну­ты настежь —
Я в веро­лом­стве моем верен себе до кон­ца!
Помни­те: всё, что дает­ся лег­ко, то мило недол­го, —
580 Изред­ка меж­ду забав нужен и лов­кий отказ.
Пусть он лежит у поро­га, кля­ня жесто­кие две­ри,
Пусть рас­то­ча­ет моль­бы, пусть не жале­ет угроз —
Может корабль уто­нуть и в поры­ве попу­т­но­го вет­ра,
Мно­гая сла­дость пре­тит — горе­чью вкус ожи­ви!
585 Вот пото­му-то мужьям закон­ные жены посты­лы:
Слиш­ком лег­ко обла­дать теми, кто рядом все­гда.
Пусть перед мужем закро­ет­ся дверь, и объ­явит при­врат­ник:
«Нет тебе вхо­ду!» — и вновь он поко­рит­ся люб­ви.
Ста­ло быть, прочь тупые мечи, и ост­ры­ми бей­тесь,
590 Хоть я и пер­вый при­му раны от соб­ст­вен­ных стрел!
Пер­вое вре­мя любов­ник пус­кай наслаж­да­ет­ся мыс­лью,
Что для него одно­го спаль­ня откры­та твоя;
Но, подо­ждав, ты дай ему знать, что есть и сопер­ник:
Если не сде­ла­ешь так — быст­ро увянет любовь.
595 Мчит­ся быст­рее ска­кун, едва отво­рит­ся решет­ка,
Видя, сколь­ких дру­гих нуж­но, догнав, обо­гнать.
Даже угас­шая страсть ожи­ва­ет, почу­яв обиду:
Знаю я по себе, нет без обиды люб­ви.
Впро­чем, повод для мук не дол­жен быть слиш­ком замет­ным:
600 Мень­ше узнав, чело­век боль­ше пита­ет тре­вог.
Мож­но при­ду­мать, что друг рев­ни­во тебя опе­ка­ет,
Или что сумрач­ный раб стро­го тебя сто­ро­жит;
Там, где опас­но­сти нет, все­гда наслаж­де­нье лени­вей:
Будь ты Лаи­сы воль­ней, а при­тво­рись, что в пле­ну.
605 Дверь запри на замок, а любов­ник пусть лезет в окош­ко;
Встреть его, тре­пет­ный страх изо­бра­зив на лице;
Умной слу­жан­ке вели вбе­жать и вскри­чать: «Мы погиб­ли!»,
Чтобы любов­ник, дро­жа, пря­тал­ся где ни при­шлось.
Все же совсем его не лишай без­опас­ной отра­ды,
610 Чтоб не каза­лось ему: слиш­ком цена доро­га.

Как обма­нуть недоб­ро­го мужа и зор­ко­го стра­жа, —
Надо ли мне отве­чать вам и на этот вопрос?
Пусть охра­ны такой боят­ся закон­ные жены:
Это обы­чай велит, Цезарь, зако­ны и стыд.
615 Ну, а тебя, что толь­ко на днях полу­чи­ла сво­бо­ду,
Кто же запрет под замок? С богом, обма­ну учись!
Сколь­ко у Аргу­са глаз, столь­ко будь сто­ро­жей над тобою, —
Всех без труда обой­дешь хит­ро­стью, толь­ко решись!
Как, напри­мер, он тебе поме­ша­ет писать твои пись­ма?
620 Ты, умы­ва­ясь, одна, — в этот свой час и пиши.
А соучаст­ни­ца это пись­мо под широ­кой повяз­кой
Спря­чет на теп­лой груди, и про­не­сет, и отдаст,
Или под­ло­жит его под ремень, обви­ваю­щий ногу,
Или под самой пятой в обу­ви скро­ет листок;
625 Если же враг наче­ку, то спи­на заме­нит бума­гу,
И про­не­сет она весть пря­мо на коже сво­ей.
Мож­но писать моло­ком, и листок пока­жет­ся белым,
А лишь посы­пешь золой — высту­пят бук­вы на нем;
Мож­но писать ост­ри­ем льня­но­го соч­но­го стеб­ля —
630 И на таб­лич­ке тво­ей тай­ный оста­нет­ся след.
Как ни ста­рал­ся замкнуть на замок Акри­сий Данаю —
Грех совер­шил­ся, и стал дедом суро­вый отец.
Так неуже­ли теперь рев­ни­вец удер­жит подру­гу,
Если теат­ры кипят, если пле­ня­ют бега,
635 Если жела­ет она послу­шать Иси­ди­ны сист­ры
И, несмот­ря на запрет, ходит сюда и туда,
Если от взглядов муж­чин идет она к Доб­рой Богине,
Чтоб от неми­лых уйти, а кого надо — най­ти,
Если, покуда при­став­лен­ный раб сто­ро­жит ее пла­тье,
640 В даль­ней купальне ее тай­ные радо­сти ждут,
Если уме­ет она, коли надо, ска­зать­ся боль­ною,
Чтобы на ложе сво­ем пол­ной хозяй­кою быть,
Если неда­ром отмыч­ка у нас назы­ва­ет­ся «свод­ней»,
Если, кро­ме две­рей, есть и иные пути?
645 Бди­тель­ный Аргус лег­ко задрем­лет под бре­ме­нем Вак­ха,
Даже если вино — из ибе­рий­ской лозы;
Есть и осо­бые сред­ства к тому, чтобы вызвать дре­моту
И наве­сти на гла­за оце­пе­ня­ю­щий сон;
Да и слу­жан­ка твоя отвле­чет нена­вист­но­го стра­жа,
650 Если пома­нит к себе, и пома­не­жит, и даст.
Но для чего рас­суж­дать о таких хит­ро­ум­ных улов­ках,
Там, где любых сто­ро­жей мож­но подар­ком купить?
Верь: и людей и богов под­ку­па­ет хоро­ший пода­рок,
Даже Юпи­тер — и тот не отвер­га­ет даров.
655 Будь ты муд­рец или будь ты про­стец, а пода­рок при­я­тен,
И, полу­чив, что дано, Аргус оста­нет­ся нем.
Но поста­рай­ся о том, чтоб купить его разом надол­го:
Тот, кто раз полу­чил, рад и дру­гой полу­чить.

Пом­нит­ся, я гово­рил, что дру­зьям дове­рять­ся опас­но, —
660 Что ж, как друг твой дру­зей, ты опа­сай­ся подруг.
Если дове­ришь­ся им — они пере­хва­тят добы­чу,
И не тебе, а дру­гим выпа­дет радость твоя.
Та, что тебе для люб­ви усту­па­ет и дом свой и ложе,
Знай, не раз и не два их разде­ля­ла со мной.
665 Да и слу­жан­ка твоя не слиш­ком долж­на быть кра­си­ва:
Часто рабы­ня со мной вме­сто хозяй­ки спа­ла.
Ах, куда я несусь? Зачем с откры­тою гру­дью,
Сам обли­чая себя, мчусь я на копья вра­гов?
Пти­ца пти­чьей беде не станет учить пти­це­ло­ва,
670 Лань не учит гонь­бе лютую стаю собак.
Поль­зе сво­ей вопре­ки, про­дол­жу я то, что я начал,
Женам лем­нос­ским точа меч на себя само­го.
Сде­лай­те так, чтобы вашей люб­ви пове­рил влюб­лен­ный!
Это нетруд­но ничуть: рады мы верить мечте.
675 Неж­но взгля­нуть да про­тяж­но вздох­нуть, увидев­ши дру­га,
«Милый, — ска­зать, — поче­му ты всё не шел и не шел?»
Брыз­нуть горя­чей сле­зой, при­твор­ною рев­но­стью вспых­нуть,
Ног­тем изра­нить лицо, — мно­го ли надо еще?
Вот он и верит тебе, вот и сам тебя пер­вый жале­ет,
680 Вот он и дума­ет: «Ах, как она рвет­ся ко мне!»
Если при­том он одет хоро­шо и следит за собою, —
Как не пове­рить, что он влю­бит в себя и богинь!
Ты же, наобо­рот, не тер­зай­ся напрас­ной обидой,
Не выхо­ди из себя, слы­ша: «Сопер­ни­ца есть».
685 Верить не торо­пись: как пагуб­на быст­рая вера,
Это­му горь­кий при­мер — милой Про­к­риды судь­ба.
Есть невда­ли от Гиметт­ских хол­мов, цве­ту­щих баг­рян­цем,
Ключ, посвя­щен­ный богам; мяг­кая зелень вокруг,
Роща спле­ла невы­со­кий навес, бле­стит зем­ля­нич­ник,
690 Дышат лавр, роз­ма­рин и тем­но­лист­вен­ный мирт;
Хруп­кий рас­тет тама­риск и букс под густою лист­вою,
Скром­ный ракит­ник рас­тет или лес­ная сос­на;
Неж­но веет Зефир дуно­ве­ньем цели­тель­но све­жим,
И про­бе­га­ет вол­ной тре­пет в лист­ве и в тра­ве.
695 Здесь — Кефа­ла при­ют. Один, без собак и без лов­чих,
Часто уста­лый сидит здесь на зеле­ной зем­ле,
Часто, взы­вая, поет: «При­ди к томи­мо­му жаром,
Ах, при­ле­ти и на грудь, лег­кая, ляг мне, струя!»
Кто-то под­слу­шал такие сло­ва, не к доб­ру их запом­нил
700 И поспе­шил пере­дать роб­ко­му слу­ху жены.
В сло­ве «струя» уга­дав ковар­ной сопер­ни­цы имя,
Пала Про­к­рида без чувств, скорб­ные смолк­ли уста,
Ста­ла блед­на, как быва­ют блед­ны запозда­лые листья
На опу­сте­лой лозе при наступ­ле­нье зимы,
705 Иль как айво­вый плод, уже наги­баю­щий вет­ви,
Или незре­лый кизил, кис­лый еще на язык.
А как очну­лась она — ста­ла рвать на груди покры­ва­ло,
Ста­ла ног­тя­ми тер­зать неж­ные щеки свои;
И, раз­ме­тав воло­са по пле­чам, как под Вак­хо­вым тир­сом,
710 Буй­ная, мчит­ся она, не раз­би­рая дорог.
Роща близ­ка; оста­вив дру­зей в неда­ле­кой лощине,
Тихой Про­к­рида сто­пой вхо­дит в дуб­рав­ную сень.
Ах, Про­к­рида, Про­к­рида, зачем нера­зум­но таить­ся?
Что за паля­щий огонь в бью­щем­ся серд­це горит?
715 Ты ожи­да­ла увидеть струю, не зная, какую,
Ты ожи­да­ла застичь мужа в позо­ря­щий миг;
Хочешь узнать и рада не знать, то впе­ред ты стре­мишь­ся,
То поры­ва­ешь­ся вспять: к раз­но­му кло­нит любовь.
Как ей не верить, коль назва­но место и назва­но имя?
720 В то, что пуга­ет, душа верить гото­ва все­гда.
Вот она видит следы на тра­ве от лежа­ще­го тела,
Серд­це неров­но сту­чит, тре­пет­но зыб­лет­ся грудь, —
А меж­ду тем уже солн­це в пути от восто­ка к зака­ту
Ста­ло на верх­ний пре­дел, корот­ко тени лежат.
725 Вот и Кефал, Кил­ле­ни­ев сын, воз­вра­ща­ет­ся в рощу,
В жар­кое пле­щет лицо хла­дом воды клю­че­вой;
Ты зами­ра­ешь, Про­к­рида, а он, на тра­ве про­сти­ра­ясь,
Мол­вит: «Повей мне, повей, све­же­го вет­ра струя!»
Бед­ной Про­к­риде ясна при­чи­на счаст­ли­вой ошиб­ки,
730 Вновь она в чув­ство при­шла, поро­зо­ве­ла лицом,
Вста­ла и вот, колеб­ля лист­ву на пути тороп­ли­вом,
Радост­но рвет­ся жена к мужу в объ­я­тия пасть.
Мнит­ся Кефа­лу в кустах дви­же­ние дико­го зве­ря,
Быст­ро хва­та­ет он лук, стре­лы блес­ну­ли в руке.
735 Спрячь, несчаст­ный, стре­лу! Что ты дела­ешь? Это не хищ­ник! —
Горе! Прон­за­ет стре­ла тело Про­к­риды тво­ей.
«Ах! — вос­кли­ца­ет она. — Сра­зил ты влюб­лен­ное серд­це,
Серд­це, в кото­ром дав­но точит­ся рана твоя.
Я моло­дою умру, но счаст­ли­вой, не зная сопер­ниц,
740 И отто­го надо мной лег­кою будет зем­ля.
Вздох мой сме­шав со стру­ей, о кото­рой уже не вол­ну­юсь,
Я уми­раю; закрой веки мне милой рукой!»
Сжал в объ­я­тьях Кефал померт­вев­шее тело супру­ги
И омы­ва­ет сле­зой рану на неж­ной груди.
745 Смерть под­сту­па­ет, и вздох, сколь­зя­щий из уст нера­зум­ной,
При­нял уста­ми, любя, скорб­но скло­нив­ший­ся муж.

Пол­но, за дело! Без вся­ких при­крас довер­шу я, что начал,
К ближ­ним ведя бере­гам путь утом­лен­ной ладьи.
Нетер­пе­ли­во ты ждешь попасть на пиры и в засто­лья,
750 Хочешь узнать от меня и для засто­лий совет?
Слу­шай! Заставь себя ждать: ожи­да­ние — луч­шая свод­ня;
Вам про­мед­ле­нье к лицу — дай заго­реть­ся огням!
Будь ты кра­си­ва собой или нет, а ста­нешь кра­си­ва,
Скрав­ши ноч­ной тем­нотой вся­кий досад­ный изъ­ян.
755 В кон­чи­ки паль­цев кусоч­ки бери, чтоб изящ­нее кушать,
И неопрят­ной рукой не ути­рай себе губ.
Не объ­едай­ся ни здесь, на пиру, ни зара­нее, дома:
Вовре­мя встань от еды, мень­ше, чем хочет­ся, съев.
Если бы жад­но взя­лась за еду при Пари­се Еле­на,
760 Он бы, помор­щась, ска­зал: «Глу­по ее похи­щать!»
Мень­ше есть, боль­ше пить — для жен­щин гораздо при­стой­ней:
Вакх и Вене­рин сынок издав­на в друж­бе живут.
Толь­ко и тут следи за собой, чтобы нога не дро­жа­ла,
Ясной была голо­ва и не дво­и­лось в гла­зах.
765 Жен­щине стыд­но лежать, одур­ма­нен­ной влаж­ным Лиэем, —
Пусть бы такую ее пер­вый попав­ший­ся взял!
Небез­опас­но и сном забы­вать­ся на пир­ше­стве пья­ном —
Мож­но во сне пре­тер­петь мно­го сра­мя­щих обид.

Стыд мне мешал про­дол­жать; но так воз­ве­сти­ла Дио­на:
770 «Где начи­на­ет­ся стыд, там же и цар­ство мое».
Жен­щи­ны, знай­те себя! И не вся­кая поза годит­ся —
Позу сумей­те най­ти тело­сло­же­нью под стать.
Та, что лицом хоро­ша, ложись, рас­ки­нув­шись навз­ничь;
Та, что кра­си­ва спи­ной, спи­ну под­ставь напо­каз.
775 Мила­ни­о­но­вых плеч Ата­лан­та каса­лась нога­ми —
Вы, чьи ноги строй­ны, може­те брать с них при­мер.
Всад­ни­цей быть — неве­лич­ке к лицу, а рос­лой — нисколь­ко:
Гек­тор не был конем для Анд­ро­ма­хи сво­ей.
Если при­ят­но для глаз очер­та­ние плав­но­го бока —
780 Встань на коле­ни в постель и запро­кинь­ся лицом.
Если маль­чи­ше­ски бед­ра лег­ки и грудь без­упреч­на —
Ляг на постель попе­рек, дру­га поставь над собой.
Куд­ри раз­брось вокруг голо­вы, как фил­лей­ская матерь,
Вскинь­ся, стыд поза­будь, дай им упасть на лицо.
785 Если лег­ли у тебя на живот мор­щи­ны Луци­ны —
Бей­ся, как парф­ский стре­лок, вспять обра­щая коня.
Тыся­ча есть у Вене­ры забав; но лег­че и про­ще,
Выгнув­шись, полу­ле­жать телом на пра­вом боку.
Истин­но так! И ни Феб, над пифий­ским тре­нож­ни­ком вея,
790 Ни рого­нос­ный Аммон вас не научит вер­ней!
Еже­ли вера жива меж людей, то верь­те нау­ке:
Дол­го­го опы­та плод, пес­ня Каме­ны не лжет.
Пусть до моз­га костей разы­маю­щий тре­пет Вене­ры
Жен­ское тело прон­зит и отзо­вет­ся в муж­ском;
795 Пусть не смол­ка­ют ни сла­дост­ный стон, ни лас­каю­щий ропот:
Неж­ным и гру­бым сло­вам — рав­ное место в люб­ви.
Даже если тебе в сла­до­страст­ном отка­за­но чув­стве —
Сто­ном сво­им обма­ни, мни­мую выра­зи сласть.
Ах, как жаль мне, как жаль, у кого нечув­ст­ви­тель­но к неге
800 То, что на радость дано и для муж­чин и для жен!
Но и в обмане сво­ем себя поста­рай­ся не выдать —
Пусть об отра­де твер­дят и содро­га­нье, и взор,
И выле­таю­щий вздох, и лепет, свиде­тель о сча­стье, —
У наслаж­де­ния есть тай­ных нема­ло при­мет.
805 После таких Вене­ри­ных нег про­сить о подар­ке —
Зна­чит себя же лишать прав на пода­рок такой.
В опо­чи­вальне тво­ей да будут при­кры­ты­ми став­ни —
Ведь на непол­ном све­ту жен­ское тело милей.

Кон­че­но вре­мя забав — пора сой­ти с колес­ни­цы,
810 На лебеди­ных кры­лах дол­гий про­де­лав­шей путь.
Пусть же юно­шам вслед напи­шут и неж­ные жены
На при­но­ше­ньях люб­ви: «Был нам настав­ник Назон»!

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 2. Пен­те­си­лея — цари­ца ама­зо­нок, при­шед­ших на помощь Трое.
  • 13. Оик­лид — Амфи­а­рай, погло­щен­ный зем­лей после пора­же­ния в похо­де семе­рых про­тив Фив.
  • 19. Фере­тов сын — Адмет, фес­са­лий­ский царь (Пага­сы — гавань в Фес­са­лии), кото­ро­го заме­ни­ла в смер­ти его жена Алкести­да.
  • 22. Ифи­а­да — Евад­на, дочь Ифи­са, жена Капа­нея, одно­го из «семе­рых про­тив Фив».
  • 49. Древ­ний певец — лирик VI в. до н. э. Сте­си­хор; он напи­сал песнь, оскор­бив­шую Еле­ну, и был нака­зан сле­потой; тогда он напи­сал дру­гую песнь, «пали­но­дию», и про­зрел.
  • 119. Пала­тин — холм в Риме, где Авгу­стом в озна­ме­но­ва­ние победы при Акции был постро­ен храм Апол­ло­на Пала­тин­ско­го; там же нахо­дил­ся импе­ра­тор­ский дом.
  • 147. Кил­ле­на — аркад­ская гора, где мла­де­нец Гер­мес из чере­па­хо­во­го пан­ци­ря сде­лал первую лиру.
  • 168.у Гер­ку­ле­са и Муз. — Рим­ский храм Гер­ку­ле­са и Муз нахо­дил­ся близ Фла­ми­ни­е­ва цир­ка.
  • 177. Ткань cu­ma­ti­le (от гре­че­ско­го сло­ва «вол­на») упо­ми­на­ет­ся еще у Плав­та.
  • 181. Пафос­ские мир­ты. — Пафос — центр куль­та Афро­ди­ты на Кип­ре.
  • 192. Кефе­е­ва дочь — Анд­ро­меда, при­ве­зен­ная Пер­се­ем из Эфи­о­пии на ост­ров Сериф.
  • 196. Мизий­ский Каик — река в Малой Азии.
  • 204. Кид­ний­ский шафран. — Кидн — река там же.
  • 205. Осо­бая кни­га — «Сред­ства для лица», поэ­ма Овидия, нача­ло кото­рой сохра­ни­лось.
  • 244. Бла­го­дат­ная Боги­ня — боже­ство рим­ско­го куль­та, к кото­ро­му муж­чи­ны не име­ли досту­па (см. «Фасты», V, 148).
  • 252. Сидо­нян­ка — Евро­па, дочь фини­кий­ско­го царя Аге­но­ра.
  • 270. Фарос — ост­ров в алек­сан­дрий­ском пор­ту; о какой рыб­ке идет речь, неиз­вест­но.
  • 303. Умбр­ская баба. — Умбрия — гор­ная область в сред­ней Ита­лии.
  • 318. С ниль­ских бере­гов — из Алек­сан­дрии, горо­да, уста­нав­ли­вав­ше­го моды.
  • 323. Сын, ото­мстив­ший за мать… — музы­кант Амфи­он, сын Антио­пы, с бра­том сво­им Зетом укре­пив­ший Фивы.
  • 328. Наб­ла — мно­го­струн­ный восточ­ный инстру­мент, на кото­ром игра­ли дву­мя рука­ми.
  • 329—332. Кос­ский певец — Филет, обыч­но упо­ми­нае­мый вме­сте с Кал­ли­ма­хом как зачи­на­тель элли­ни­сти­че­ской поэ­зии; муза тео­с­ских пиров — поэ­зия тео­с­ца Ана­кре­он­та (VI в. до н. э.); Гета — хит­рый раб, тра­ди­ци­он­ный пер­со­наж элли­ни­сти­че­ской и рим­ской комедии.
  • 343—345. Три кни­ги — «Любов­ные эле­гии», посла­ния — «Геро­иды».
  • 357. В игре в «раз­бой­ни­ки» целью было поста­вить непри­я­тель­скую шаш­ку меж­ду дву­мя сво­и­ми, чтобы снять ее, или запе­реть ее в углу дос­ки, чтобы она не мог­ла «повто­рять ходы».
  • 363—364. Игра в «две­на­дцать линий» напо­ми­на­ла позд­ней­ший трик­трак.
  • 386. Вода с дев­ст­вен­ных гор — из водо­про­во­да Aqua Vir­go (Вода-Дева), вед­ше­го к Риму с Апен­нин.
  • 391—392. Строй колон­над — пор­ти­ки Окта­вии, Ливии и Агрип­пы (зятя Авгу­ста) в честь побед над Анто­ни­ем и Секс­том Пом­пе­ем.
  • 394. Три теат­ра в Риме — Пом­пея, Мар­цел­ла и Баль­ба; затем речь идет об амфи­те­ат­ре и о цир­ке.
  • 399. Аме­бей — афин­ский кифа­ред III в. до н. э.; Фами­ра — см. прим. к «Любов­ным эле­ги­ям», III, VII, 61—62.
  • 401. Апел­лес — вели­кий живо­пи­сец, автор Афро­ди­ты Ана­дио­ме­ны (Встаю­щей из волн).
  • 409. Бюст Энния был выстав­лен в скле­пе Сци­пи­о­нов.
  • 490. Этней­ский перун — по куль­ту Зев­са при Этне в Сици­лии.
  • 505. Пал­ла­да изо­бре­ла флей­ту (антич­ная флей­та име­ла вид гобоя), но отбро­си­ла ее, увидев, как разду­тые щеки иска­жа­ют лицо.
  • 517. Тек­мес­са — плен­ная налож­ни­ца Аян­та.
  • 536—538. Кин­фию вос­пел в сти­хах Про­пер­ций, Неме­сиду — Тибулл, Лико­риду — Кор­не­лий Галл, Корин­ну — сам Овидий.
  • 646. Ибе­рий­ское (испан­ское) вино счи­та­лось третье­сорт­ным.
  • 725. Кил­ле­ний — Мер­ку­рий, рож­ден­ный на горе Кил­лене в Арка­дии.
  • 755. За обеда­ми ели рука­ми; пища пода­ва­лась к сто­лу, наре­зан­ная на мел­кие кусоч­ки.
  • 775. Ата­лан­та — охот­ни­ца сла­ви­лась быст­ро­той бега, а ста­ло быть, и кра­сотой ног.
  • 783. Фил­лей­ская матерь — не вполне понят­ное обо­зна­че­ние вак­хан­ки.
  • 790. Аммон — ора­кул Зев­са Аммо­на в Ливий­ской пустыне.
  • 810.на лебеди­ных кры­лах… — Лебеди были посвя­ще­ны Вене­ре.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1260010305 1260010303 1260010307 1303005001 1303006001 1303006002