О благодеяниях

Семь книг к Эбуцию Либералию

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Текст по изданию: Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий.
Вступительная статья, составление, подготовка текста В. В. Сапова.
М.: Республика, 1995 г.
Перевод с лат. П. Краснова (?), опубликованный в харьковском журнале «Вера и разум» за 1889—1897 гг., без имени переводчика. Комментарии переводчика.
Параграфы проставлены редакцией сайта.

Гла­ва 1

(1) Изо все­го, о чем мы рас­суж­да­ли, Эбу­ций Либе­ра­лий, ниче­го, по-види­мо­му, не может быть до такой сте­пе­ни важ­но­го или тако­го, о чем, по выра­же­нию Сал­лю­стия1, над­ле­жа­ло бы рас­суж­дать с бо́льшим ста­ра­ни­ем, как тот (вопрос), кото­рый (теперь у нас) на оче­реди, имен­но: долж­ны ли бла­готво­ри­тель­ность и при­зна­тель­ность сами по себе состав­лять пред­мет стрем­ле­ний? — (2) Нахо­дят­ся люди2, кото­рые в бла­го­род­ных подви­гах почи­та­ют толь­ко выго­ду и кото­рым не нра­вит­ся бес­ко­рыст­ная доб­ро­де­тель, меж­ду тем как эта послед­няя не заклю­ча­ет в себе ниче­го вели­ко­го, как ско­ро ста­но­вит­ся чем-то про­даж­ным. В самом деле, что может быть постыд­нее, как не высчи­ты­вать, за какую цену чело­ве­ку мож­но быть доб­ро­де­тель­ным, тогда как доб­ро­де­тель нико­го не поощ­ря­ет выго­дой и не отвра­ща­ет убыт­ком? И до такой сте­пе­ни она нико­го не соблаз­ня­ет надеж­дой и обе­ща­ни­я­ми, что тре­бу­ет, напро­тив, для себя затрат и часто с боль­шей охотой дает (чем полу­ча­ет)3. За ней над­ле­жит идти, поправ рас­че­ты, куда бы она ни позва­ла, куда бы ни посла­ла, без вся­кой заботы о мате­ри­аль­ных выго­дах. Ино­гда долж­но идти за ней, нисколь­ко не щадя даже сво­ей соб­ст­вен­ной кро­ви, и нико­гда не сле­ду­ет свер­гать с себя ее вла­сти.

(3) Гово­рят: «Чего я достиг­ну, если сме­ло и охот­но ста­ну это делать?» (Достиг­нешь того), что сде­ла­ешь это: боль­ше тебе ниче­го и не обе­ща­ет­ся. Если же при этом слу­чай­но встре­тит­ся какая-нибудь выго­да, то смот­ри на нее как на нечто при­вхо­дя­щее. Награ­да за высо­кие подви­ги заклю­ча­ет­ся в них самих.

Если (все) высо­кое само по себе долж­но состав­лять пред­мет стрем­ле­ний4, а бла­го­де­я­ние есть нечто высо­кое, то и его поло­же­ние не может быть иным, так как при­ро­да его та же самая. А что ко все­му высо­ко­му долж­но стре­мить­ся ради него само­го, — это часто и про­стран­но дока­зы­ва­лось.


Гла­ва 2

(1) Теперь мы всту­па­ем в бит­ву с тол­пой эпи­ку­рей­цев — этих люби­те­лей чув­ст­вен­ных удо­воль­ст­вий и про­хла­ды, фило­соф­ст­ву­ю­щих сре­ди сво­их пир­шеств. Для них доб­ро­де­тель — слу­жи­тель­ни­ца удо­воль­ст­вий. Им (удо­воль­ст­ви­ям) она пови­ну­ет­ся, им слу­жит и смот­рит на них, как на выс­ших себя. «Нет, — гово­рят они, — удо­воль­ст­вия без доб­ро­де­те­ли»5.

(2) Но поче­му же (удо­воль­ст­вие) преж­де доб­ро­де­те­ли (постав­ля­ет­ся в этом опре­де­ле­нии)? Ты пола­га­ешь, что спор каса­ет­ся толь­ко поряд­ка мест? Напро­тив, здесь дело идет о вещи в ее целом, о самой ее сущ­но­сти. Нет доб­ро­де­те­ли, если она может сто­ять на вто­ром месте. Ей при­над­ле­жит пер­вая роль; она долж­на пред­во­ди­тель­ст­во­вать, повеле­вать, зани­мать почет­ней­шее место, а ты повеле­ва­ешь ей дожи­дать­ся услов­но­го сиг­на­ла6.

«Что тебе за дело, — гово­рит эпи­ку­ре­ец, — (3) ведь и я не допус­каю, чтобы жизнь была счаст­ли­вой без доб­ро­де­те­ли. Я пори­цаю и осуж­даю то самое удо­воль­ст­вие, кото­ро­му я сле­дую и кото­ро­му пре­дал­ся, как ско­ро (от него) уда­ле­на доб­ро­де­тель. Одно толь­ко состав­ля­ет пред­мет спо­ра, имен­но: есть ли доб­ро­де­тель источ­ник выс­ше­го бла­га, или она сама — выс­шее бла­го?»

А хотя бы одно это было пред­ме­том наше­го спо­ра, то дума­ешь ли ты, что и здесь дело идет толь­ко о пере­мене места? Нет, это поис­ти­не извра­ще­ние (дела) и оче­вид­ное ослеп­ле­ние; это зна­чит пер­во­му пред­по­чи­тать послед­нее. (4) Я него­дую не на то, что доб­ро­де­тель постав­ля­ет­ся после удо­воль­ст­вия, но на то, что она совер­шен­но срав­ни­ва­ет­ся с удо­воль­ст­ви­ем. Она его пре­зи­ра­ет, она его враг и, убе­гая от него как мож­но далее, явля­ет­ся более рас­по­ло­жен­ной к тру­ду и скор­би, к испы­та­ни­ям, достой­ным мужа, а не к это­му, свой­ст­вен­но­му жен­щине, бла­гу.


Гла­ва 3

(1) Эти рас­суж­де­ния необ­хо­ди­мо было вне­сти, любез­ный Либе­ра­лий, по той при­чине, что бла­готво­ри­тель­ность, о кото­рой теперь у нас идет дело, есть свой­ство доб­ро­де­те­ли, и весь­ма постыд­но ока­зы­вать ее ради чего-нибудь ино­го, а не для того толь­ко, чтобы ока­зать. Ведь если бы мы дари­ли с надеж­дой на обрат­ное полу­че­ние, то ста­ли бы давать каж­до­му более дру­гих бога­то­му, а не достой­ней­ше­му, меж­ду тем как теперь бед­ня­ка мы пред­по­чи­та­ем наг­ло­му бога­чу. Бла­готво­ри­тель­ность не обра­ща­ет вни­ма­ния на богат­ство. (2) Затем, если бы исклю­чи­тель­но одна выго­да побуж­да­ла нас ока­зы­вать помощь, то все­го менее долж­ны были бы разда­вать свои дары те, кото­рые все­го лег­че могут (делать это), имен­но: бога­чи, люди власт­ные и цари, не име­ю­щие нуж­ды в чужой помо­щи. Да и боги не снаб­жа­ли бы нас таким мно­же­ст­вом даров, кото­рые они непре­рыв­но изли­ва­ют на нас днем и ночью7, ибо им на все доста­ет сво­ей соб­ст­вен­ной при­ро­ды, кото­рая дела­ет их доволь­ны­ми, без­опас­ны­ми и недо­ступ­ны­ми наси­лию.

Итак, ни для кого не ста­нут делать добра, если делать его един­ст­вен­но ради себя и сво­их соб­ст­вен­ных выгод. (3) Это не бла­го­де­я­ние, а ростов­щи­че­ство, когда высмат­ри­ва­ют кру­гом не то, где бы наидо­стой­ным обра­зом поме­стить (свой дар), а где бы полу­чить как мож­но более выгод, откуда бы все­го лег­че взять. Имен­но пото­му, что боги слиш­ком дале­ки от это­го, они и бла­го­де­тель­ны. Ведь если бы един­ст­вен­ным пово­дом к бла­готво­ри­тель­но­сти была поль­за даю­ще­го, а для Бога не долж­но быть ника­кой надеж­ды на полу­че­ние от нас выго­ды, то Он и не имел бы ника­ко­го пово­да бла­готво­рить нам.


Гла­ва 4

(1) Я знаю, что на это отве­ча­ют: «Бог, по этой при­чине, и не дела­ет бла­го­де­я­ний8, но, бес­печ­ный и рав­но­душ­ный к нашей уча­сти, Он, отвра­тив­шись от мира, занят дру­гим делом или, — что Эпи­ку­ру пред­став­ля­ет­ся вели­чай­шим сча­стьем, — ничем не занят и бла­готво­ре­ния не более каса­ют­ся Его, чем обиды»9.

(2) Рас­суж­даю­щий таким обра­зом не вни­ма­ет голо­сам тех, кото­рые молят­ся и дают пуб­лич­ные и част­ные обе­ты, ото­всюду возде­вая к небу свои руки10. Ниче­го это­го, конеч­но, не было бы, и все смерт­ные не согла­си­лись бы на безу­мие — при­зы­вать глу­хие боже­ства и неде­я­тель­ных богов, если бы не зна­ли их бла­го­де­я­ний, ока­зан­ных то по соб­ст­вен­но­му их (богов) про­из­во­ле­нию, то даро­ван­ных людям по их молит­вам, — бла­го­де­я­ний вели­ких, бла­говре­мен­ных и вме­ша­тель­ст­вом сво­им отвра­щаю­щих гро­зу вели­ких бед­ст­вий. (3) Най­дет­ся ли чело­век настоль­ко несчаст­ный, настоль­ко поки­ну­тый, настоль­ко оби­жен­ный судь­бою и рож­ден­ный на стра­да­ния, кото­рый нико­гда не испы­тал бы этой щед­ро­сти богов11. Посмот­ри даже на тех, кто опла­ки­ва­ет свой жре­бий и пре­да­ет­ся жало­бам, — ты най­дешь, что и они не совсем лише­ны небес­ных благ; (най­дешь), что нет нико­го (из них), на кого не изли­лось бы чего-либо из это­го бла­го­го источ­ни­ка. А раз­ве мало того, что нам поров­ну разда­ет­ся при нашем рож­де­нии? Не гово­ря о после­дую­щих (за рож­де­ни­ем) бла­гах, мера рас­пре­де­ле­ния кото­рых неоди­на­ко­ва, раз­ве мало дала нам при­ро­да, даро­вав саму себя?12


Гла­ва 5

(1) Бог не дела­ет бла­го­де­я­ний? откуда же (все) то, чем ты вла­де­ешь, что даешь, в чем отка­зы­ва­ешь, что хра­нишь, что похи­ща­ешь? откуда (все) эти неис­чис­ли­мые пред­ме­ты, кото­рые лас­ка­ют твои взо­ры, слух, душу? откуда это изоби­лие, про­из­во­дя­щее даже изли­ше­ство? Пред­у­смот­ре­ны ведь не одни наши необ­хо­ди­мые потреб­но­сти; любовь к нам про­сти­ра­ет­ся до балов­ства. (2) Сколь­ко дере­вьев, при­но­ся­щих раз­но­об­раз­ные пло­ды, сколь­ко целеб­ных трав, какое раз­но­об­ра­зие (родов) пищи, рас­пре­де­лен­ных на целый год, при­том так, что неожи­дан­но появ­ля­ет­ся про­дукт пита­ния даже из невозде­лан­ной поч­вы! Сколь­ко вся­ко­го рода живот­ных, из кото­рых одни родят­ся на сухой и твер­дой поч­ве, дру­гие — во вла­ге13, иные рас­се­я­ны в под­не­бес­ных про­стран­ствах14, так что каж­дая область при­ро­ды достав­ля­ет нам неко­то­рую дань! (3) А эти реки, опо­я­сы­ваю­щие поля кра­си­вы­ми изги­ба­ми, — реки, кото­рые, про­те­кая обшир­ным и судо­ход­ным рус­лом, могут пред­став­лять удоб­ный путь для тор­го­вых пред­при­я­тий, — реки, из кото­рых иные в опре­де­лен­ные дни достав­ля­ют уди­ви­тель­ное пло­до­ро­дие, неожи­дан­но оро­шая могу­чим лет­ним пото­ком сухие и рас­по­ло­жен­ные под паля­щим небом мест­но­сти?15 а жилы целеб­ных источ­ни­ков? а род­ни­ки горя­чей воды на самих мор­ских бере­гах?16


…А ты, Лар вели­кий, и ты,
Морю вол­на­ми и шумом подоб­ный, Бенак17.

Гла­ва 6

(1) Если бы кто-нибудь дал тебе несколь­ко деся­тин зем­ли, ты ска­зал бы, что полу­чил бла­го­де­я­ние; а неиз­ме­ри­мые, широ­ко рас­ки­нув­ши­е­ся про­стран­ства зем­ли не счи­та­ешь бла­го­де­я­ни­ем? Если кто-нибудь даст тебе денег и напол­нит твой сун­дук, ты назо­вешь сие бла­го­де­я­ни­ем, пото­му что это кажет­ся тебе важ­ным; а (Бог) поме­стил в зем­ле столь­ко метал­лов, исто­чил из нее столь­ко рек, по кото­рым сбе­га­ют зла­то­нос­ные пес­ки18, — повсюду скрыл гро­мад­ные мас­сы сереб­ра, меди и желе­за, дав тебе воз­мож­ность нахо­дить их и рас­по­ло­жив на поверх­но­сти зем­ли при­зна­ки скры­тых богатств19: это ли ты не счи­та­ешь бла­го­де­я­ни­ем? (2) Если тебе дадут дом, в кото­ром бле­стит немно­го мра­мо­ра20, и вели­ко­леп­ный кров, усе­ян­ный золо­том и (укра­шен­ный) раз­лич­ны­ми оттен­ка­ми цве­тов21, — назо­вешь ли ты это посред­ст­вен­ным подар­ком? А Бог соорудил для тебя гро­мад­ное жили­ще, кото­рое нисколь­ко не боит­ся пожа­ра и раз­ру­ше­ния22, в кото­ром ты видишь не лег­кие инкру­ста­ции, более тон­кие, чем то ост­рие, кото­рым они выре­за­ют­ся, а цель­ные глы­бы дра­го­цен­ней­ше­го кам­ня, целые (мас­сы) раз­но­об­раз­но­го и раз­лич­но­го мате­ри­а­ла, малень­ким облом­кам кото­ро­го ты изум­ля­ешь­ся, — кров, бле­щу­щий ина­че ночью и ина­че днем: это­го ты вовсе не счи­та­ешь (каким-нибудь) даром? (3) и, высо­ко ценя то, чем вла­де­ешь, — ты счи­та­ешь себя нико­му не обя­зан­ным? А это свой­ст­вен­но чело­ве­ку небла­го­дар­но­му.

Откуда тот воздух, кото­рым ты дышишь? откуда тот свет, кото­рым ты поль­зу­ешь­ся для рас­пре­де­ле­ния и упо­рядо­че­ния дей­ст­вий сво­ей жиз­ни? откуда та кровь, дви­же­ни­ем кото­рой под­дер­жи­ва­ет­ся жиз­нен­ная теп­лота? откуда все то, что до пре­сы­ще­ния раз­дра­жа­ет твое нёбо бла­го­да­ря сво­е­му изыс­кан­но­му вку­су? откуда эти воз­буж­де­ния воли уже утом­лен­ной? откуда этот покой, в кото­ром ты раз­вра­ща­ешь­ся и ста­но­вишь­ся вялым? (4) Если ты бла­го­да­рен, то не ска­жешь ли:


Бог дал нам этот покой,
И так как Он все­гда будет для меня Богом,
То Его алтарь часто будет оро­шать (сво­ею кро­вью) неж­ный агнец из наших овча­рен.


Бог, как ты видишь, поз­во­лил блуж­дать моим быкам
И мне само­му (поз­во­лил) играть на гру­бом трост­ни­ке, что поже­лаю23.


(5) Да, это Бог, кото­рый пустил не одно лишь малое коли­че­ство быков, а гро­мад­ные ста­да по всей зем­ле, кото­рый достав­ля­ет корм всюду блуж­даю­щим ста­дам, кото­рый лет­ние паст­би­ща заме­ня­ет зим­ни­ми, кото­рый не толь­ко научил нас играть на трост­ни­ко­вой сви­ре­ли и сла­гать про­стые и безыс­кус­ные сти­хи, достав­ля­ю­щие тем не менее неко­то­рое наслаж­де­ние, но создал такое мно­же­ство искусств, такое раз­но­об­ра­зие голо­сов, столь­ко зву­ков, из кото­рых мож­но обра­зо­вать пение в нашем или ино­зем­ном духе. (6) Ведь ты не ска­жешь, что нам обя­за­но сво­им про­ис­хож­де­ни­ем все то, что мы откры­ва­ем и что на самом деле не более обя­за­но нам, как и то, что мы рас­тем и что на каж­дое опре­де­лен­ное вре­мя телу соот­вет­ст­ву­ют свои (осо­бые) отправ­ле­ния. Сна­ча­ла — выпа­де­ние дет­ских зубов; затем, по мере воз­рас­та­ния и посте­пен­но­го укреп­ле­ния, насту­па­ет воз­му­жа­лость; нако­нец появ­ля­ет­ся извест­ный послед­ний зуб, пола­гаю­щий пре­дел раз­ви­тию юно­ши24. В нас вло­же­ны семе­на вся­ко­го воз­рас­та и вся­ко­го зна­ния25, а Бог есть тот настав­ник, кото­рый выво­дит талан­ты из неиз­вест­но­сти.


Гла­ва 7

(1) «(Все) это, — гово­рит (эпи­ку­ре­ец), — дает мне при­ро­да». Но раз­ве не пони­ма­ешь, что, гово­ря так, ты изме­ня­ешь толь­ко назва­ние боже­ства; ибо что такое при­ро­да, как не Бог и не боже­ст­вен­ный разум, при­су­щий миру в его целом и частях26. Ты можешь, сколь­ко тебе угод­но, давать иные име­на это­му винов­ни­ку суще­ст­ву­ю­щих ради нас вещей. Спра­вед­ли­во будешь назы­вать Его все­б­ла­гим и вели­ким Юпи­те­ром и Гро­мо­верж­цем и Уста­но­ви­те­лем (Sta­tor). Не пото­му Он Уста­но­ви­тель (Sta­tor) и Учреди­тель (Sta­bi­li­tor), что вос­ста­но­вил ряды бежав­ших рим­лян, после того как при­не­сен был (ими) обет, — как об этом пере­да­ли исто­ри­ки, — а пото­му, что все сто­ит бла­го­да­ря Его бла­го­сти27.

Не оши­бешь­ся, если назо­вешь Его и Судь­бой (Fa­tum), (2) пото­му что судь­ба есть не что иное, как ряд свя­зан­ных меж­ду собой при­чин, а Он — пер­во­при­чи­на все­го, от кото­рой зави­сят все осталь­ные (при­чи­ны).

Можешь удоб­но при­ла­гать к Нему какие угод­но име­на, лишь бы они выра­жа­ли неко­то­рую силу и дей­ст­вие небес­ной при­ро­ды. У Него может быть столь­ко же назва­ний, сколь­ко про­яв­ле­ний Его бла­го­сти28.


Гла­ва 8

(1) Его же разу­ме­ли наши и (под име­нем) отца Либе­ра, и Гер­ку­ле­са, и Мер­ку­рия29; отца Либе­ра, пото­му что Он отец все­го, пото­му что им впер­вые откры­та сила семян, кото­рая может про­из­во­дить нас чрез чув­ст­вен­ное удо­воль­ст­вие30; Гер­ку­ле­са, пото­му что сила Его необо­ри­ма и когда она, по совер­ше­нии дел (сво­их), при­дет в изне­мо­же­ние, то пре­вра­тит­ся в огонь31; Мер­ку­рия, пото­му что у Него разум, и чис­ло, и порядок, и муд­рость32. Куда ни обра­тишь­ся — всюду увидишь Его пред­сто­я­щим тебе. (2) Ничто не лише­но Его при­сут­ст­вия: Он напол­ня­ет собой свое тво­ре­ние33.

Таким обра­зом, ниче­го ты не дости­га­ешь, небла­го­дар­ней­ший из смерт­ных, счи­тая себя обя­зан­ным не Богу, а при­ро­де, пото­му что не суще­ст­ву­ет при­ро­ды без Бога и Бога без при­ро­ды, но и тот и дру­гая — одно и то же и не раз­ли­ча­ют­ся по сво­им дей­ст­ви­ям.

(3) Если бы, полу­чив что-нибудь от Сене­ки, ты ска­зал, что дол­жен Аннею или Луцию, то ты пере­ме­нил бы не креди­то­ра, а назва­ние его; пото­му что назвал ли бы ты его по име­ни, или по фами­лии, или по про­зви­щу, он остал­ся бы одним и тем же34. Так и в насто­я­щем слу­чае, назы­ва­ешь ли ты (Бога) при­ро­дой, Судь­бой, Фор­ту­ной — все это суть наиме­но­ва­ния одно­го и того же Бога, раз­но­об­раз­но про­яв­ля­ю­ще­го свое могу­ще­ство. И спра­вед­ли­вость, чест­ность, бла­го­ра­зу­мие, муже­ство, уме­рен­ность — все это доб­рые (свой­ства) одной и той же души: если ты любишь какое-нибудь из них, то любишь (самую) душу.


Гла­ва 9

(1) Но чтобы не укло­нить­ся в рас­суж­де­ния, не отно­ся­щи­е­ся к делу, (я повто­ряю, что) все эти мно­го­чис­лен­ные и вели­кие бла­го­де­я­ния даро­ва­ны нам Богом без надеж­ды на обрат­ное полу­че­ние, пото­му что Он не име­ет нуж­ды в том, что́ дает, а мы не в состо­я­нии ниче­го Ему дать. Таким обра­зом, бла­готво­ри­тель­ность жела­тель­на сама по себе: при ней наблюда­ет­ся толь­ко поль­за лица, при­ни­маю­ще­го (бла­готво­ре­ние). Ста­нем стре­мить­ся к этой поль­зе, отло­жив в сто­ро­ну попе­че­ние о соб­ст­вен­ных выго­дах.

(2) «Но, — воз­ра­жа­ют, — вы гово­ри­те, что долж­но тща­тель­но выби­рать людей, кото­рым сле­ду­ет ока­зы­вать бла­го­де­я­ние, пото­му что и зем­ледель­цы не вве­ря­ют сво­их семян пес­кам. А если это так, то, ока­зы­вая бла­го­де­я­ние, мы пре­сле­ду­ем соб­ст­вен­ную поль­зу, подоб­но тому как и при пахо­те и посе­ве, так как и посев не состав­ля­ет сам по себе послед­ней цели. При­том вы ище­те, кому бы ока­зать бла­го­де­я­ние, а это­го не сле­до­ва­ло бы делать, если бы бла­го­де­я­ние было жела­тель­но само по себе. Где бы и как бы мы ни дали, бла­го­де­я­ние все­гда оста­нет­ся бла­го­де­я­ни­ем».

(3) Мы сле­ду­ем доб­ро­де­те­ли не ради чего-либо дру­го­го, а ради нее самой. Одна­ко, хотя ниче­го дру­го­го и не сле­ду­ет искать, мы обду­мы­ва­ем, что надоб­но делать, когда и как, ибо все зави­сит от это­го. Таким обра­зом, когда я выби­раю, кому бы сде­лать бла­го­де­я­ние, то посту­паю так имен­но затем, чтобы сде­лать бла­го­де­я­ние; ибо когда дают чело­ве­ку недо­стой­но­му, то это не может быть ни доб­ро­де­те­лью, ни бла­го­де­я­ни­ем.


Гла­ва 10

(1) Воз­вра­ще­ние дан­но­го35 жела­тель­но само по себе; одна­ко я не все­гда буду воз­вра­щать, не во вся­ком месте и не во вся­кое вре­мя. Ино­гда быва­ет совер­шен­но без­раз­лич­но, ста­ну ли я отка­зы­вать­ся (от воз­вра­ще­ния) или явно воз­вра­щать36. (2) Я буду иметь в виду бла­го того, кому хочу воз­вра­тить, и отка­жу ему (в воз­вра­ще­нии) дан­но­го (пред­ме­та), кото­рый при­нес бы ему вред.

То же самое сде­лаю и при бла­го­де­я­нии: я ста­ну наблюдать, когда дать, кому дать, как и для чего. Ибо ниче­го не долж­но делать без разум­но­го осно­ва­ния и ничто не быва­ет бла­го­де­я­ни­ем, кро­ме того, что дает­ся рас­суди­тель­но; пото­му что разум дол­жен быть спут­ни­ком все­го высо­ко­го. Как часто от людей, упре­каю­щих себя за неосмот­ри­тель­ную бла­готво­ри­тель­ность, мы слы­шим такие сло­ва: (3) «Я бы луч­ше желал поте­рять, неже­ли дать ему». Неосмот­ри­тель­ное дая­ние есть самый постыд­ный вид поте­ри, и гораздо тяже­лее неудач­но сде­лать бла­го­де­я­ние, чем не полу­чить его обрат­но. Ибо чужая вина, что мы не полу­ча­ем, а что не выби­ра­ем, кому давать, наша. (4) При выбо­ре же ни на что (дру­гое) не ста­ну я обра­щать мень­шее вни­ма­ние, как на то, что ценишь ты (имен­но), от кого мож­но было полу­чить обрат­но; пото­му что я выби­раю того, кто спо­со­бен чув­ст­во­вать бла­го­дар­ность, а не того, кто мог бы воз­вра­тить. Часто же и кто не может воз­вра­тить быва­ет бла­го­дар­ным и кто воз­вра­тил — небла­го­дар­ным. (5) К духу скло­ня­ет­ся мое ува­же­ние. Посе­му бога­то­го, но недо­стой­но­го я миную; бед­но­му чело­ве­ку, но чест­но­му подам. Ибо и в край­ней нуж­де он будет бла­го­дар­ным и, когда у него ниче­го не станет, оста­нет­ся душа. Не выго­ду стрем­люсь я извлечь из бла­го­де­я­ния, не удо­воль­ст­вие, не сла­ву. Доволь­ный (если уда­ет­ся) уго­дить одно­му, я ста­ну давать для того, чтобы испол­нить долж­ное. И испол­не­ние долж­но­го не быва­ет без выбо­ра. Ты спра­ши­ва­ешь, каков же будет этот выбор?


Гла­ва 11

(1) Я буду выби­рать чело­ве­ка пря­мо­го, про­сто­го, памят­ли­во­го, бла­го­дар­но­го, от чужо­го воз­дер­жи­ваю­ще­го­ся, к сво­е­му не при­вя­зан­но­го алч­но и доб­ро­же­ла­тель­но­го. Когда выбе­ру имен­но его, то, хотя сча­стье и не даст ему ниче­го тако­го, чем бы он мог воз­на­гра­дить в бла­го­дар­ность, дело совер­шит­ся в силу реше­ния. (2) Если же меня дела­ет щед­рым выго­да и низ­кий рас­чет; если я помо­гаю толь­ко тому, кто и мне мог бы помочь, то я не сде­лаю бла­го­де­я­ния для чело­ве­ка, отправ­ля­ю­ще­го­ся в раз­лич­ные и отда­лен­ные стра­ны, — не сде­лаю для того, кто наме­рен посто­ян­но отсут­ст­во­вать, — не сде­лаю для пора­жен­но­го такой силь­ной болез­нью, что ему не оста­ет­ся ника­кой надеж­ды на выздо­ров­ле­ние, и (ни для кого) не сде­лаю в слу­чае соб­ст­вен­ной болез­ни, ибо не имею вре­ме­ни для обрат­но­го полу­че­ния.

(3) А что бла­готво­ре­ние есть вещь жела­тель­ная сама по себе, это можешь узнать из того, что мы помо­га­ем при­шель­цам, толь­ко что зане­сен­ным к нашим воротам и тот­час же соби­раю­щим­ся ухо­дить; неиз­вест­но­му чело­ве­ку, потер­пев­ше­му кораб­ле­кру­ше­ние, мы дарим и сна­ря­жа­ем корабль, чтобы на нем он был отве­зен обрат­но. Он рас­ста­ет­ся, едва ли доста­точ­но узнав винов­ни­ка сво­его спа­се­ния и не наде­ясь нико­гда более воз­вра­тить­ся на наши гла­за; вме­сто себя он дела­ет богов наши­ми долж­ни­ка­ми37 и их про­сит воз­на­гра­дить сво­его спа­си­те­ля за него. Меж­ду тем нам при­ят­но чистое созна­ние бла­го­де­я­ния.

(4) А когда мы сто­им уже при кон­це (жиз­ни), когда мы дела­ем заве­ща­ние, то раз­ве не разда­ем бла­го­де­я­ний, кото­рые нам не при­не­сут ника­кой поль­зы? Сколь­ко вре­ме­ни про­хо­дит, пока втайне реша­ет­ся, сколь­ко и кому дать! А меж­ду тем что за важ­ность, кому имен­но дать, когда ни от кого мы не дума­ем полу­чить обрат­но? (5) И конеч­но, нико­гда мы не даем с бо́льшим ста­ра­ни­ем, нико­гда не взве­ши­ва­ем более наших суж­де­ний, как в то вре­мя, когда, по уда­ле­нии мате­ри­аль­ных рас­че­тов, нашим взо­рам пред­сто­ит одно высо­кое: мы быва­ем худы­ми судья­ми наших обя­зан­но­стей все вре­мя, пока их нару­ша­ет надеж­да и страх, и осо­бен­но рас­слаб­ля­ю­щий порок — чув­ст­вен­ное удо­воль­ст­вие. Когда же смерть заклю­чи­ла все и посла­ла для про­из­не­се­ния при­го­во­ра судью непод­куп­но­го38, мы ищем достой­ных людей, чтобы им пере­дать свое (име­ние); и мы ниче­го более не испол­ня­ем с такой свя­щен­ной забот­ли­во­стью, как то, что для нас уже безын­те­рес­но. И в это вре­мя, поис­ти­не, вели­кое удо­воль­ст­вие насту­па­ет (для уми­раю­ще­го) при мыс­ли: (6) «Это­го я сде­лаю более бога­тым, а к досто­ин­ству это­го при­бав­лю несколь­ко блес­ка, уве­ли­чив (его) сред­ства». Если же мы дела­ем бла­го­де­я­ние толь­ко в надеж­де на обрат­ное полу­че­ние, то над­ле­жа­ло бы уми­рать без заве­ща­ния.


Гла­ва 12

(1) «Вы назы­ва­е­те, — гово­рят, — бла­го­де­я­ние неоплат­ным креди­том39, а кредит не есть вещь жела­тель­ная сама по себе». Гово­ря кредит, мы употреб­ля­ем образ­ную и пере­нос­ную речь. Так (мы гово­рим, что) закон есть пра­ви­ло спра­вед­ли­во­го и неспра­вед­ли­во­го; а пра­ви­ло не есть вещь жела­тель­ная сама по себе. Мы снис­хо­дим до этих слов ради уяс­не­ния дела. Когда я гово­рю кредит, то, разу­ме­ет­ся, как бы кредит. Жела­ешь убедить­ся? Я при­бав­лю «неоплат­ный», тогда как ника­кой кредит не может или не дол­жен оста­вать­ся неопла­чен­ным.

(2) И тре­бо­ва­ние — не делать бла­го­де­я­ния ради поль­зы — про­сти­ра­ет­ся до такой сте­пе­ни, что часто, как я гово­рил, его долж­но быва­ет делать с убыт­ком и опас­но­стью. Так я при­хо­жу на помощь к окру­жен­но­му раз­бой­ни­ка­ми, чтобы ему поз­во­ли­ли прой­ти без­опас­но; беру под свое покро­ви­тель­ство под­суди­мо­го, поте­ряв­ше­го бла­го­склон­ность наро­да, и на себя обра­щаю про­ис­ки людей силь­ных; я сни­му с него тра­ур­ные одеж­ды (под­суди­мо­го)40, быть может, с опас­но­стью само­му надеть их пред теми самы­ми обви­ни­те­ля­ми, тогда как мог бы отой­ти в сто­ро­ну и бес­печ­но взи­рать на чужие ссо­ры; я пору­ча­юсь за осуж­ден­но­го и сры­ваю объ­яв­ле­ние (о про­да­же), выве­шен­ное над име­ни­ем дру­га, с наме­ре­ни­ем на себя при­нять долг пред его креди­то­ра­ми: чтобы иметь воз­мож­ность спа­сти под­верг­ше­го­ся про­скрип­ции, я сам под­вер­га­юсь такой же опас­но­сти.

(3) Наме­ре­ва­ясь купить Туску­лан или Тибур­тин41, чтобы (най­ти там) здо­ро­вый воздух и уеди­не­ние (на вре­мя) лета, никто не станет разду­мы­вать, в какой год его купить; а когда купит, то надоб­но будет забо­тить­ся о под­дер­жа­нии. (4) То же самое осно­ва­ние и бла­го­де­я­ний, ибо, когда будешь спра­ши­вать: «Что оно при­не­сет мне?» — отве­чу: «Созна­ние хоро­ше­го поступ­ка». «Чем награж­да­ет бла­го­де­я­ние?» А ска­жи мне, чем награж­да­ет спра­вед­ли­вость, невин­ность, вели­ко­ду­шие, цело­муд­рие, воз­дер­жа­ние? Если ты ищешь что-нибудь, кро­ме них, зна­чит, (не ищешь) их самих.

Для чего мир42 совер­ша­ет свои пере­ме­ны? (5) Для чего солн­це рас­тя­ги­ва­ет и сокра­ща­ет день? Все это — бла­го­де­я­ния, все это пред­на­зна­че­но на поль­зу нам.

Подоб­но тому как назна­че­ние мира — про­из­во­дить порядок вещей, назна­че­ние солн­ца пере­ме­нять места сво­его вос­хо­да и захо­да и давать нам эти спа­си­тель­ные дары без­воз­мезд­но, так назна­че­ние чело­ве­ка, меж­ду про­чим, и ока­зы­вать бла­го­де­я­ния. Итак, зачем давать? Чтобы не быть без пода­я­ния, чтобы не терять слу­чая к бла­го­де­я­нию.


Гла­ва 13

(1) Для вас, эпи­ку­рей­цев, состав­ля­ет удо­воль­ст­вие при­учать свое изне­жен­ное тело к лени­во­му без­дей­ст­вию и стре­мить­ся к бес­печ­но­сти, весь­ма похо­жей на усып­ле­ние, укры­вать­ся под густой тенью и утон­чен­ны­ми рас­суж­де­ни­я­ми, кото­рые вы назы­ва­е­те отды­хом, услаж­дать бес­чув­ст­вен­ную от дрях­ло­сти душу и пре­сы­щать яст­ва­ми и пити­я­ми блед­ные от непо­движ­но­сти тела. (2) Для нас же, сто­и­ков, состав­ля­ет удо­воль­ст­вие делать бла­го­де­я­ния, испол­нен­ные трудов, когда они облег­ча­ют труды дру­гих, — или опас­но­стей, когда дру­гих избав­ля­ют от опас­но­стей, — или тягост­ные для наших средств, когда они облег­ча­ют затруд­ни­тель­ное и стес­нен­ное поло­же­ние дру­гих. (3) Что для меня за важ­ность, полу­чу ли я бла­го­де­я­ния обрат­но? Если и не полу­чу, их долж­но ока­зы­вать. Бла­го­де­я­ние име­ет в виду поль­зу того, кому ока­зы­ва­ет­ся, а не нашу; ина­че мы ока­зы­ваем его самим себе. Поэто­му мно­гое, что достав­ля­ет вели­чай­шую поль­зу дру­гим, от награ­ды теря­ет заслу­гу. Тор­го­вец при­но­сит поль­зу горо­дам, врач — боль­ным, рабо­тор­го­вец — рабам, кото­ры­ми тор­гу­ет43; но все они, слу­жа выго­де дру­гих ради соб­ст­вен­ной, нисколь­ко не обя­зы­ва­ют тех, кому при­но­сят поль­зу.


Гла­ва 14

(1) Не бла­го­де­я­ние то, что пус­ка­ет­ся на при­быль. Это дам, а это полу­чу: (здесь) тор­гов­ля. Я не назо­ву цело­муд­рен­ной ту (жен­щи­ну), кото­рая оттолк­ну­ла любов­ни­ка для того толь­ко, чтобы вос­пла­ме­нить его, кото­рая устра­ши­лась зако­на или мужа, как гово­рит Овидий,


— Не отдав­ша­я­ся толь­ко пото­му, что не поз­во­ле­но, (в сущ­но­сти) отда­лась44.

Не без осно­ва­ния отно­сит­ся к чис­лу пороч­ных та, кото­рая свое цело­муд­рие сохра­ни­ла ради стра­ха, а не для себя самой. (2) Подоб­ным же обра­зом, кто дал бла­го­де­я­ние, чтобы полу­чить его обрат­но, тот (в сущ­но­сти) и не дал. Сле­ду­ет ли, что мы ока­зы­ваем бла­го­де­я­ние живот­ным, кото­рых вскарм­ли­ва­ем для употреб­ле­ния или для пищи? дела­ем ли мы бла­го­де­я­ние для дере­вьев, за кото­ры­ми уха­жи­ва­ем, чтобы они не постра­да­ли от засу­хи и затвер­де­ло­сти запу­щен­ной и невспа­хан­ной поч­вы? (3) Никто не идет возде­лы­вать поле из чув­ства спра­вед­ли­во­сти и доб­роты и (не идет из-за это­го) ни на какое дру­гое дело, плод кото­ро­го вне его45.

Но к бла­готво­ри­тель­но­сти при­во­дит чело­ве­ка не корыст­ное и низ­кое наме­ре­ние, а чело­ве­ко­лю­бие и щед­рость, жела­ние давать даже после того, как он дал, — умно­жать новы­ми и неослаб­ны­ми дара­ми преж­ние, руко­во­дясь одним толь­ко сооб­ра­же­ни­ем, (имен­но) каким бла­гом послу­жит (все это) тому, кому дает­ся; а ина­че — низ­ко, непо­хваль­но и бес­слав­но — быть полез­ным толь­ко пото­му, что это полез­но (себе). (4) Что вели­ко­го — себя любить, себя беречь, для себя при­об­ре­тать: от все­го это­го откло­ня­ет нас истин­ная любовь к бла­готво­ри­тель­но­сти. Она вле­чет (нас) к лише­нию (средств), нала­гая (на нас, как на свою соб­ст­вен­ность) руку46, и остав­ля­ет в сто­роне выго­ды, нахо­дя вели­кую радость в самом деле бла­готво­ри­тель­но­сти.


Гла­ва 15

(1) Мож­но ли сомне­вать­ся в том, что обида про­тив­на бла­го­де­я­нию? Подоб­но тому как нано­сить обиды — дело, кото­ро­го само­го по себе долж­но избе­гать и устра­нять, так и делать бла­го­де­я­ние — само по себе жела­тель­но. Там — позор пере­си­ли­ва­ет (при­вле­ка­тель­ность) всех наград (побуж­даю­щих к пре­ступ­ле­нию); а к это­му (делу) при­зы­ва­ет дей­ст­вен­ное само по себе пред­став­ле­ние высо­ко­го. (2) Я не оши­бусь, если ска­жу, что нет нико­го, кто бы не любил сво­их бла­го­де­я­ний47, нет нико­го, у кого бы душа не была устро­е­на таким обра­зом, чтобы он с боль­шей охотой видел чело­ве­ка, кото­ро­му уже сде­лал мно­го добра, кото­ро­му сно­ва делать бла­го­де­я­ния — не слу­жи­ло бы пово­дом имен­но то, что он уже сде­лал одна­жды. Ниче­го это­го не слу­чи­лось бы, если бы нам не достав­ля­ли наслаж­де­ния самые бла­го­де­я­ния. Как часто ты слы­шишь гово­ря­ще­го: (3) «Для меня невы­но­си­мо оста­вить (без попе­че­ния) того, кому я дал жизнь, кого я изба­вил от опас­но­сти. Он про­сит меня вести (за него) его судеб­ный про­цесс про­тив людей, бла­го­склон­ных (ко мне). Мне это­го не хочет­ся; но что же делать? я уже не раз ему помо­гал!» Не видишь ли, что это­му делу при­су­ща какая-то соб­ст­вен­ная сила, кото­рая застав­ля­ет нас делать бла­го­де­я­ния, во-пер­вых, пото­му, что так долж­но, затем пото­му, чтобы мы уже раз сде­ла­ли? (4) Кому давать вна­ча­ле не было разум­но­го осно­ва­ния, тому мы еще даем пото­му, что (раз) уже дали.

Мы так дале­ки от того, чтобы руко­во­дить­ся в бла­го­де­я­ни­ях корыст­ны­ми побуж­де­ни­я­ми, что про­дол­жа­ем забо­тить­ся и бла­го­при­ят­ст­во­вать даже бес­по­лез­ным (для нас) людям из одной люб­ви к бла­го­де­я­нию; бла­го­склон­но отно­сить­ся к сво­е­му бла­го­де­я­нию даже в том слу­чае, когда оно сде­ла­но неудач­но, настоль­ко же есте­ствен­но, как и к изба­ло­ван­ным детям.


Гла­ва 16

(1) Те же самые (эпи­ку­рей­цы) при­зна­ют­ся, что сами они отпла­чи­ва­ют за бла­го­де­я­ния не пото­му, что это дело бла­го­род­ное, а пото­му, что полез­ное. Что это — заблуж­де­ние, мож­но дока­зать с мень­шим трудом, так как мы дока­жем это при помо­щи тех же самых дока­за­тельств, какие собра­ли (в поль­зу того), что делать бла­го­де­я­ния — дело само по себе жела­тель­ное.

(2) (Нами) твер­до уста­нов­ле­но то (поло­же­ние), из кото­ро­го исхо­дят и про­чие наши дока­за­тель­ства, имен­но: что о доб­ро­де­те­ли заботят­ся не по дру­гой какой при­чине, как по той, что она — доб­ро­де­тель. Посе­му кто осме­лит­ся заво­дить спор о том, бла­го­род­но ли быть бла­го­дар­ным? кто не станет про­кли­нать чело­ве­ка небла­го­дар­но­го, бес­по­лез­но­го для само­го себя?48 А когда тебе рас­ска­зы­ва­ют о том, кто оста­ет­ся небла­го­дар­ным по отно­ше­нию к вели­чай­шим бла­го­де­я­ни­ям сво­его дру­га, то как ты смот­ришь на это? Совер­шил ли он, по тво­е­му мне­нию, нечто позор­ное или опу­стил такую полез­ную вещь, кото­рая долж­на бы при­не­сти ему выго­ду? Думаю, что ты счи­та­ешь его чело­ве­ком негод­ным, кото­рый нуж­да­ет­ся в нака­за­нии, а не в опе­куне. Это­го не слу­чи­лось бы, если бы при­зна­тель­ность сама по себе не была делом жела­тель­ным, делом высо­ким.

(3) Иные доб­ро­де­те­ли, быть может, менее выда­ют­ся сво­и­ми досто­ин­ства­ми и нуж­да­ют­ся в истол­ко­ва­нии того, высо­ки ли они; эта же доб­ро­де­тель оче­вид­на; она так пре­крас­на, что блеск ее не может быть сомни­тель­ным и ничтож­ным. Что заслу­жи­ва­ет таких похвал, что так рав­но­мер­но вос­при­ня­то душа­ми всех людей, как при­зна­тель­ность за истин­ные услу­ги?


Гла­ва 17

(1) Ска­жи мне, что побуж­да­ет нас к той (доб­ро­де­те­ли)? Выго­да? Кто ее не пре­зи­ра­ет, тот небла­го­да­рен. Тще­сла­вие? Но что за сла­ва — запла­тить долж­ное? Страх? Ника­ко­го (стра­ха) не быва­ет для небла­го­дар­но­го, так как, един­ст­вен­но для это­го поро­ка, мы не поста­но­ви­ли зако­на как бы пото­му, то при­ро­да уже доста­точ­но поза­бо­ти­лась об этом. (2) Подоб­но тому как ника­кой закон не при­ка­зы­ва­ет любить роди­те­лей, про­щать детям, ибо излишне побуж­дать (нас идти туда), куда мы идем (сами); подоб­но тому как нет нуж­ды побуж­дать к тому, чтобы любить само­го себя, како­вой любо­вью каж­дый руко­во­дит­ся с само­го рож­де­ния, так (нико­го нет нуж­ды убеж­дать) в том, чтобы он стре­мил­ся ко (все­му) высо­ко­му ради само­го высо­ко­го. Оно нра­вит­ся самой сво­ей при­ро­дой, — и доб­ро­де­тель до того при­вле­ка­тель­на, что даже у злых есть врож­ден­ная склон­ность одоб­рять (луч­шее)49.

Есть ли кто-нибудь, кто бы не желал казать­ся бла­го­де­тель­ным? кто бы сре­ди пре­ступ­ле­ний и обид не ста­рал­ся при­пи­сы­вать себе чест­но­сти? кто бы даже самых дерз­ких сво­их дей­ст­вий не при­кры­вал неко­то­рым видом спра­вед­ли­во­сти и не желал казать­ся сде­лав­шим бла­го­де­я­ние даже тем, кому нанес оскорб­ле­ние? (3) Таким обра­зом, (такие люди) допус­ка­ют, чтобы им при­но­си­ли бла­го­дар­ность те, кого они обиде­ли, и пред­став­ля­ют­ся доб­ры­ми и щед­ры­ми пото­му, что не могут быть (тако­вы­ми на деле)50. Они бы не дела­ли это­го, если бы любовь ко (все­му) высо­ко­му и к тому, что́ само по себе достой­но быть пред­ме­том жела­ний, не при­нуж­да­ла их искать репу­та­ции, про­тив­ной их нра­вам, и скры­вать порок, пло­да кото­ро­го они страст­но жела­ют, меж­ду тем как сам он воз­буж­да­ет в них нена­висть и стыд; и никто не уда­лил­ся настоль­ко от есте­ствен­но­го зако­на, никто не уда­лил от себя настоль­ко все чело­ве­че­ское, чтобы сде­лать­ся злым ради удо­воль­ст­вия души. (4) Ибо ска­жи кому угод­но из тех, кото­рые живут хище­ни­ем, не поже­ла­ют ли они луч­ше доб­рым путем достиг­нуть того, что они при­об­ре­та­ют раз­бо­ем и гра­бе­жом? Тот, ремес­ло кото­ро­го напа­дать на про­хо­жих и уби­вать (их), ско­рее поже­ла­ет най­ти (при­об­ре­тае­мое сво­им ремеслом), чем похи­щать. Не най­дешь нико­го, кто бы не поже­лал луч­ше поль­зо­вать­ся пло­дом без­за­ко­ния поми­мо (само­го) без­за­ко­ния. Вели­чай­шая услу­га нам при­ро­ды состо­ит в том, что доб­ро­де­тель про­ли­ва­ет свой свет в души всех, даже те, кото­рые не сле­ду­ют ей, видят ее.


Гла­ва 18

(1) Дабы ты знал, что стрем­ле­ние души к бла­го­дар­но­сти долж­но быть жела­тель­но само по себе, (дока­за­тель­ст­вом для тебя может слу­жить то, что) небла­го­дар­но­сти самой по себе долж­но избе­гать; ибо ничто так не разъ­еди­ня­ет и не рас­тор­га­ет сою­за рода чело­ве­че­ско­го, как этот порок. В самом деле, от чего ино­го зави­сит наша без­опас­ность, как не от того, что мы поль­зу­ем­ся вза­им­ны­ми услу­га­ми? Един­ст­вен­но бла­го­да­ря это­му обме­ну бла­го­де­я­ний51. Наша жизнь (ста­но­вит­ся) более бла­го­устро­ен­ной и более ограж­ден­ной от вне­зап­ных напа­де­ний. (2) Разъ­еди­ни нас, — чем тогда мы будем? Добы­чей и жерт­вой живот­ных, кро­вью, ниче­го не сто­я­щей и весь­ма лег­ко про­ли­вае­мой. Тогда как у про­чих живот­ных есть доста­точ­но сил для сво­ей защи­ты и все те, кото­рые рож­де­ны для блуж­да­ний и жиз­ни обособ­лен­ной, воору­же­ны, чело­ве­ка окру­жа­ет сла­бость: ни сила ког­тей, ни сила зубов не дела­ет его страш­ным для дру­гих; без­оруж­но­го и бес­силь­но­го, его ограж­да­ет обще­ство. (При­ро­да) дала две силы, кото­рые чело­ве­ка сла­бо­го сде­ла­ли весь­ма креп­ким, — разум и обще­ство; бла­го­да­ря им тот, кто, взя­тый в отдель­но­сти, не может даже ни с кем порав­нять­ся, обла­да­ет миром. (3) Обще­ство дало ему власть над все­ми живот­ны­ми, его, рож­ден­но­го на зем­ле, обще­ство вве­ло во вла­де­ние иной при­ро­дой и дало ему власть гос­под­ст­во­вать над всей при­ро­дой. Оно сдер­жи­ва­ет при­сту­пы болез­ней, при­готов­ля­ет опо­ру ста­ро­сти, дает уте­ше­ние в скор­бях; оно дела­ет нас муже­ст­вен­ны­ми, пото­му что поз­во­ля­ет при­зы­вать (себя на помощь)52 про­тив судь­бы. (4) Уни­чтожь обще­ство, и ты раз­ру­шишь един­ство чело­ве­че­ско­го рода — един­ство, кото­рым под­дер­жи­ва­ет­ся жизнь; а оно уни­что­жит­ся, если ты будешь утвер­ждать, что чело­век дол­жен избе­гать небла­го­дар­но­сти не ради ее самой, а ради того, что ему надоб­но опа­сать­ся чего-то дру­го­го. Ибо (в самом деле) как мно­го таких, кото­рым без­опас­но мож­но быть небла­го­дар­ны­ми? Нако­нец, я назы­ваю небла­го­дар­ным вся­ко­го, кто бла­го­да­рен из-за стра­ха.


Гла­ва 19

(1) Никто, обла­дая здра­вым умом, не боит­ся богов53, так как нера­зум­но стра­шить­ся спа­си­тель­но­го, и никто не любит тех, кого боит­ся.

Ты, Эпи­кур54, нако­нец дела­ешь Бога без­оруж­ным: ты совлек с него все ору­жие и всю власть и, дабы ни для кого он не был пред­ме­том стра­ха, изверг его за пре­де­лы мира. (2) Таким обра­зом, Его, ограж­ден­но­го какой-то гро­мад­ной и непро­ни­цае­мой сте­ной, отде­лен­но­го от сопри­кос­но­ве­ния и созер­ца­ния смерт­ных, ты не име­ешь при­чин боять­ся: нет у него ника­ких средств ни для бла­готво­ре­ния, ни для вреда. Поме­щен­ный в сре­дин­ном про­ме­жут­ке меж­ду этим и дру­гим небом55, дале­кий от чело­ве­ка, от живот­но­го, от (вся­кой) вещи, Он избе­га­ет раз­ва­лин миров, падаю­щих над Ним и вокруг Его, не слы­ша ни (наших) обе­тов и не заботясь о нас. (3) А ты хочешь казать­ся почти­тель­ным и к Нему, как к роди­те­лю, питая в душе, как я пола­гаю, чув­ства бла­го­дар­но­сти. Если же ты не жела­ешь казать­ся бла­го­дар­ным, пото­му что не име­ешь от Него ника­ко­го бла­го­де­я­ния, и тебя, по тво­е­му мне­нию, обра­зо­ва­ли сво­им слу­чай­ным и бес­цель­ным соче­та­ни­ем ато­мы и те твои малень­кие части­цы56, то зачем ты Его почи­та­ешь? (4) «За Его, — гово­ришь, — вели­чие? за Его высо­кую и исклю­чи­тель­ную при­ро­ду?» Пусть так, согла­шусь с тобой. Конеч­но, ты это дела­ешь, не побуж­дае­мый ника­кой надеж­дой, ника­кой награ­дой; если же, сле­до­ва­тель­но, что-то такое, что́ жела­тель­но само по себе, самое досто­ин­ство чего при­вле­ка­ет тебя57. Это и есть доб­ро­де­тель. А что может быть доб­ро­де­тель­нее, как не быть бла­го­дар­ным? Пред­мет этой доб­ро­де­те­ли откры­ва­ет­ся в такой широ­те, как сама жизнь.


Гла­ва 20

(1) «Но, — гово­рит Эпи­кур, — это­му бла­гу при­су­ща даже неко­то­рая поль­за», ибо, в самом деле, — какой доб­ро­де­те­ли она не при­су­ща? Одна­ко толь­ко о такой вещи гово­рит­ся, что к ней стре­мят­ся ради ее самой, кото­рая хотя и име­ет неко­то­рые внеш­ние по отно­ше­нию к себе выго­ды, тем не менее нра­вит­ся и после их отде­ле­ния и уда­ле­ния. Полез­но быть бла­го­дар­ным; одна­ко я буду бла­го­дар­ным и в том слу­чае, когда мне это повредит. Что пре­сле­ду­ет бла­го­дар­ный? (2) чтобы эта доб­ро­де­тель снис­ка­ла ему новых дру­зей, новые бла­го­де­я­ния? А если кто может вызвать про­тив себя оскорб­ле­ния, если кто пони­ма­ет, что он не толь­ко ниче­го себе чрез нее не может при­об­ре­сти, но даже мно­гое дол­жен будет потра­тить из того, что было им ранее при­об­ре­те­но и отло­же­но про запас, — что тогда? охот­но ли он пой­дет на убыт­ки?

(3) Небла­го­да­рен тот, кто в при­зна­тель­но­сти пред­видит новое бла­го­де­я­ние58, кто, воз­вра­щая (полу­чен­ное им), наде­ет­ся (чрез это полу­чить еще). Я назы­ваю небла­го­дар­ным того, кто сидит при посте­ли боль­но­го пото­му (толь­ко), что этот послед­ний наме­рен сде­лать заве­ща­ние, у кого мно­го (тогда быва­ет) сво­бод­но­го вре­ме­ни поду­мать о наслед­стве или о заве­щан­ном иму­ще­стве. Пусть такой чело­век сде­ла­ет все, что обя­зан сде­лать доб­рый и пом­ня­щий о сво­ем дол­ге друг, но если в его душе таит­ся надеж­да, если он алчет нажи­вы и (толь­ко) забра­сы­ва­ет уду59, то этот чело­век сле­ду­ет за смер­тью и вита­ет око­ло тру­па подоб­но тем пти­цам, кото­рые пита­ют­ся тер­за­ни­ем тел и побли­зо­сти высмат­ри­ва­ют ослаб­лен­ных болез­нью и близ­ких к паде­нию живот­ных.


Гла­ва 21

(1) Бла­го­род­ный дух вос­хи­ща­ет­ся самым досто­ин­ст­вом сво­ей цели. Жела­ешь знать, что это так, что его не под­ку­па­ет выго­да? Быва­ют два рода бла­го­дар­ных: бла­го­дар­ным назы­ва­ет­ся тот, кто воз­вра­ща­ет что-нибудь вза­мен того, что сам полу­чил. Этот, быть может, име­ет воз­мож­ность пока­зать себя: у него есть чем гор­дить­ся, что выста­вить напо­каз. Бла­го­дар­ным назы­ва­ет­ся и тот, кто с доб­рым рас­по­ло­же­ни­ем души при­нял бла­готво­ре­ние и с доб­рым рас­по­ло­же­ни­ем созна­ет свой долг. Такой чело­век (со сво­им чув­ст­вом бла­го­дар­но­сти) заклю­чен внут­ри сво­ей сове­сти60. (2) Какая выго­да может про­изой­ти для него от скры­то­го чув­ства? Но и этот, хотя не в состо­я­нии ниче­го сде­лать более, тем не менее явля­ет­ся бла­го­дар­ным: он пита­ет любовь, созна­ет за собой долг, стре­мит­ся воздать бла­го­дар­но­стью. И нет у него недо­стат­ка ни в чем, чего бы ты ни поже­лал (от него, как бла­го­дар­но­го чело­ве­ка) еще сверх это­го. (3) Худож­ни­ком ведь быва­ет даже и тот, у кого недо­ста­ет инстру­мен­тов для заня­тия искус­ст­вом; не менее быва­ет опы­тен в пении и тот, голо­са кото­ро­го не поз­во­ля­ет слы­шать шум кри­ков.

Я желаю воздать бла­го­дар­ность, после это­го еще мне оста­ет­ся нечто сде­лать, но оста­ет­ся не воздать бла­го­дар­ность, а упла­тить долг61. Часто ведь и воздав­ший бла­го­дар­ность быва­ет небла­го­дар­ным, и не воздав­ший ее — бла­го­дар­ным, пото­му что оцен­ка досто­ин­ства как вся­ких дру­гих доб­ро­де­те­лей, так и этой (т. е. бла­го­дар­но­сти) все­це­ло отно­сит­ся к душе. Если эта послед­няя испол­ня­ет свою обя­зан­ность, то во всем, чего недо­ста­ло, вино­ва­то уже (сча­стье).

(4) Подоб­но тому как быва­ет крас­но­ре­чи­вым даже тот, кто мол­чит, и храб­рым даже тот, кто (сидит) сло­жа руки62, или даже — у кого руки свя­за­ны; как корм­чим быва­ет и нахо­дя­щий­ся на суше, — ибо совер­шен­ное зна­ние не заклю­ча­ет в себе ника­ко­го недо­стат­ка и в том слу­чае, когда что-нибудь пре­пят­ст­ву­ет им поль­зо­вать­ся, — так явля­ет­ся бла­го­дар­ным и тот, кто толь­ко жела­ет (это­го), (хотя) и не име­ет ника­ко­го дру­го­го свиде­те­ля это­го жела­ния, кро­ме само­го себя. Ска­жу даже более. (5) Ино­гда быва­ет бла­го­дар­ным и тот, кто пред­став­ля­ет­ся небла­го­дар­ным, кого обще­ст­вен­ное мне­ние — этот дур­ной истол­ко­ва­тель — выво­дит в про­ти­во­по­лож­ном све­те. Чему ино­му сле­ду­ет этот чело­век, как не (голо­су) самой сове­сти, кото­рая достав­ля­ет радость, даже будучи подав­ле­на, кото­рая про­те­сту­ет про­тив обще­ства и мол­вы, все пола­га­ет в себе самой и кото­рая, усмот­рев на дру­гой сто­роне гро­мад­ную мас­су людей, мыс­ля­щих про­ти­во­по­лож­ным обра­зом, не пере­счи­ты­ва­ет голо­сов, но одер­жи­ва­ет верх одним сво­им при­го­во­ром?63

(6) Если же такой чело­век видит, что чест­ность под­вер­га­ет­ся гоне­ни­ям со сто­ро­ны веро­лом­ства, то он не схо­дит со сво­ей высоты, а сто­ит пре­вы­ше того муче­ния (кото­ро­му его под­вер­га­ют): «Я обла­даю», гово­рит он, тем, чего желал, к чему стре­мил­ся; я не рас­ка­и­ва­юсь и не ста­ну рас­ка­и­вать­ся; ника­кой невзго­дой судь­ба не доведет меня до того, чтобы слы­шать (от меня такие сло­ва): «Чего желал я себе? Какую поль­зу мне при­но­сит теперь мое бла­гое жела­ние?» Да, оно при­но­сит поль­зу и на дыбе64, и на огне. Если огонь этот при­бли­жа­ет­ся к каж­до­му чле­ну и мало-пома­лу обни­ма­ет все живое тело, то пусть само серд­це, испол­нен­ное бла­гих чувств, исте­ка­ет: ему (тем не менее) будет достав­лять наслаж­де­ние тот огонь, бла­го­да­ря кото­ро­му пред­станет в пол­ном све­те его непо­роч­ная чест­ность.


Гла­ва 22

(1) При­ведем теперь сно­ва аргу­мент, хотя он уже и был выска­зан нами ранее, имен­но: поче­му мы жела­ем быть бла­го­дар­ны­ми, когда уми­ра­ем? Поче­му мы (ста­ра­тель­но) взве­ши­ва­ем (ока­зан­ные нам) каж­дым услу­ги? Зачем дела­ем мы это, про­бе­гая в памя­ти всю свою жизнь, дабы не ока­зать­ся забыв­ши­ми чье­го-либо одол­же­ния. Ведь (у нас) ниче­го не оста­ет­ся (более), на что мог­ла бы про­сти­рать­ся наша надеж­да? Одна­ко и нахо­дясь на этом поро­ге (жиз­ни)65, мы жела­ем уда­лить­ся от дел чело­ве­че­ских насколь­ко воз­мож­но более бла­го­дар­ны­ми. (2) Оче­вид­но, в самом этом подви­ге заклю­ча­ет­ся боль­шая награ­да за него и (оче­вид­но, что) доб­ро­де­тель обла­да­ет вели­кой вла­стью — при­вле­кать умы людей. Пре­лесть ее объ­ем­лет души и вос­хи­ща­ет их, оча­ро­ван­ных созер­ца­ни­ем ее све­та и блес­ка66. (3) Но мно­го про­ис­те­ка­ет отсюда и выгод. Для луч­ших людей и жизнь без­опас­нее67, (на их сто­роне) любовь и бла­го­склон­ное суж­де­ние доб­рых, да и более бес­печ­ны­ми быва­ют лета той жиз­ни, кото­рая сопро­вож­да­ет­ся невин­но­стью и при­зна­тель­но­стью души. Ибо неспра­вед­ли­вой была бы при­ро­да (вещей), если бы она сотво­ри­ла толь­ко это жал­кое непо­сто­ян­ное и сует­ное бла­го. Но помыш­ляй о том, будет ли у тебя жела­ние идти к доб­ро­де­те­ли, кото­рая часто дости­га­ет­ся без­опас­но и лег­ко, идти даже по кам­ням и ска­лам и пути, заня­то­му дики­ми зве­ря­ми и зме­я­ми68.


Гла­ва 23

(1) То, чему при­су­ща какая-нибудь внеш­няя поль­за, еще не ста­но­вит­ся, бла­го­да­ря это­му, недо­стой­ным само по себе слу­жить целью наших стрем­ле­ний. Ибо все почти наи­бо­лее пре­крас­ное сопро­вож­да­ет­ся в то же вре­мя и мно­ги­ми извне при­хо­дя­щи­ми бла­га­ми: но оно вле­чет их (за собой), а само — пред­ше­ст­ву­ет им. Мож­но ли сомне­вать­ся, что кру­го­вра­ще­ние солн­ца и луны69 сво­и­ми сме­на­ми дает бла­го­устрой­ство это­му жили­щу чело­ве­че­ско­го рода? что теп­ло­той пер­во­го (све­ти­ла) пита­ют­ся тела, раз­мяг­ча­ет­ся поч­ва, сдер­жи­ва­ет­ся чрез­мер­ная влаж­ность, сокру­ша­ет­ся суро­вость все свя­зу­ю­щей зимы, а дей­ст­вен­ной и все­про­ни­каю­щей теп­ло­той дру­го­го регу­ли­ру­ет­ся созре­ва­ние пло­дов, что его тече­нию соот­вет­ст­ву­ет пло­до­но­ше­ние людей? что кру­го­вым дви­же­ни­ем сво­им пер­вое (т. е. солн­це) (опре­де­ля­ет) год, а вто­рое (т. е. луна), вра­ща­ясь в срав­ни­тель­но мень­шем про­стран­стве, — месяц?

(2) Тем не менее и по устра­не­нии (всех) этих (благ) — раз­ве солн­це само по себе не пред­став­ля­ло бы зре­ли­ща, при­год­но­го для взо­ров и достой­но­го бла­го­го­ве­ния, если бы мимо нас совер­ша­ло свой путь? Раз­ве луна не была бы достой­на созер­ца­ния даже и в том слу­чае, если бы совер­ша­ла свой путь лишь как празд­ное све­ти­ло? А чье­го вни­ма­ния не при­вле­ка­ет к себе сам мир70, раз­лив­ший по ноч­но­му небу такое мно­же­ство огней, воз­жег­ший такое бес­чис­лен­ное коли­че­ство звезд? Но кто же помыш­ля­ет о поль­зе для себя от этих све­тил в тот момент, когда им удив­ля­ет­ся? (3) Посмот­ри на эти звезды, катя­щи­е­ся без­молв­ным сон­мом: каким обра­зом они скры­ва­ют свою быст­ро­ту под видом состо­я­щих и непо­движ­ных тел?

Сколь­ко дви­же­ния совер­ша­ет­ся в ту ночь, кото­рую ты наблюда­ешь толь­ко для опре­де­ле­ния чис­ла и раз­ли­чия дней? какое мно­же­ство пред­ме­тов раз­вер­ты­ва­ет­ся под (покро­вом) это­го мол­ча­ния, какой ряд судеб про­из­во­дит извест­ный путь (зоди­а­ка)? (4) Те све­ти­ла, на кото­рые ты смот­ришь не ина­че как на рас­се­ян­ные для кра­сы, каж­дое в отдель­но­сти дела­ют свое дело. Нель­зя ведь пред­став­лять (себе), что толь­ко семь све­тил совер­ша­ют свое тече­ние, а про­чие сто­ят непо­движ­но: для нас замет­но дви­же­ние немно­гих, бес­чис­лен­ное же мно­же­ство этих божеств71 идут сво­им путем и сно­ва воз­вра­ща­ют­ся, будучи более уда­ле­ны от наше­го зре­ния. Да и из чис­ла тех све­тил, кото­рые доступ­ны нашим взо­рам, мно­гие идут непо­сти­жи­мым для нас ходом72 и втайне совер­ша­ют свое дви­же­ние.


Гла­ва 24

(1) Что же? Раз­ве ты не ста­нешь вос­хи­щать­ся созер­ца­ни­ем их вели­чия, хотя бы даже они и не управ­ля­ли тобой, не охра­ня­ли, не согре­ва­ли, не порож­да­ли жиз­ни и не оро­ша­ли сво­им дыха­ни­ем? Как эти све­ти­ла хотя преж­де все­го и заклю­ча­ют в себе поль­зу, состав­ля­ют пред­мет необ­хо­ди­мо­сти и дают жизнь, но тем не менее все­це­ло умом нашим овла­де­ва­ет их вели­чие, так и вся­кая доб­ро­де­тель, и пре­иму­ще­ст­вен­но доб­ро­де­тель бла­го­дар­но­сти, хотя и мно­го достав­ля­ет поль­зы, тем не менее не жела­ет быть пред­ме­том люб­ви толь­ко ради это­го. Она заклю­ча­ет в себе нечто более широ­кое, и недо­ста­точ­но пони­ма­ет ее тот, кто счи­та­ет ее в чис­ле полез­ных. (2) Он быва­ет бла­го­дар­ным (толь­ко) пото­му, что это при­но­сит поль­зу? Сле­до­ва­тель­но, и бла­го­дар­ным быва­ет (лишь постоль­ку), посколь­ку это при­но­сит поль­зу. (Но) доб­ро­де­тель не при­ни­ма­ет ску­по­го: в воз­люб­лен­ные к ней надоб­но идти с лоном отвер­стым. Небла­го­дар­ный раз­мыш­ля­ет таким обра­зом: «Я желал бы отбла­го­да­рить, но боюсь издер­жек, боюсь опас­но­сти, осте­ре­га­юсь обиды: ста­ну делать луч­ше то, что при­но­сит поль­зу». Не может одно и то же побуж­де­ние делать и бла­го­дар­ным и небла­го­дар­ным. Подоб­но тому как раз­лич­ны дела, так раз­лич­ны меж­ду собой и наме­ре­ния их: тот небла­го­да­рен, хотя бы так посту­пать и не над­ле­жа­ло, небла­го­да­рен пото­му, что это для него полез­но, а этот бла­го­да­рен, хотя бы для него и не было полез­но, бла­го­да­рен пото­му, что это­го тре­бу­ет долг.


Гла­ва 25

(1) Мы73 поста­ви­ли себе целью жить сооб­раз­но с при­ро­дой вещей и сле­до­вать при­ме­ру богов. А какую цель пре­сле­ду­ют боги во всех сво­их делах, кро­ме само­го содер­жа­ния этих дел? Раз­ве толь­ко ты, быть может, пола­га­ешь, что они полу­ча­ют плод сво­их трудов от дыма при­но­си­мых в жерт­ву внут­рен­но­стей и бла­го­уха­ния фимиа­ма? (2) Посмот­ри, какие труды они еже­днев­но пред­при­ни­ма­ют, сколь­ко разда­ют даров, каким мно­же­ст­вом пло­дов испол­ня­ют зем­лю, каки­ми бла­го­при­ят­ны­ми вет­ра­ми, несу­щи­ми­ся во все стра­ны, они вол­ну­ют моря, каким мно­же­ст­вом вне­зап­но выпа­даю­щих дождей умяг­ча­ют поч­ву, вос­ста­нов­ля­ют пере­сы­хаю­щие жилы источ­ни­ков и обнов­ля­ют их содер­жа­ни­ем, нали­вае­мым сокро­вен­ны­ми путя­ми.

Все это они дела­ют без­воз­мезд­но, безо вся­кой для себя выго­ды. (3) Это же самое дол­жен наблюдать и наш разум, если не укло­ня­ет­ся от сво­его иде­а­ла, дабы не идти к доб­ро­де­те­ли в каче­стве наем­ни­ка. Да усты­дит­ся какое-либо бла­готво­ре­ние быть про­даж­ным: мы име­ем бес­ко­рыст­ных богов!


Гла­ва 26

(1) «Если, — гово­рит (эпи­ку­ре­ец), — ты под­ра­жа­ешь богам, то ока­зы­вай бла­го­де­я­ния и небла­го­дар­ным, ибо и над пре­ступ­ны­ми вос­хо­дит солн­це, и пира­там откры­ты моря».

Здесь ста­вят вопрос: захо­чет ли доб­рый чело­век бла­готво­рить небла­го­дар­но­му, зная, что он небла­го­да­рен?

Доз­воль мне несколь­ко пере­бить эту речь, дабы нам не быть захва­чен­ны­ми (врас­плох) ковар­ным вопро­сом. (2) Соглас­но поло­же­нию сто­и­ков, при­ми два раз­ряда небла­го­дар­ных: один небла­го­да­рен пото­му, что без­рас­суден74, а без­рас­суд­ный — дур­ной чело­век, но дур­ной чело­век не сво­бо­ден ни от како­го поро­ка, сле­до­ва­тель­но, он и небла­го­да­рен. Так, мы всех назы­ваем дур­ны­ми, невоз­держ­ны­ми, алч­ны­ми, рас­то­чи­тель­ны­ми, лука­вы­ми не пото­му, что все эти поро­ки в каж­дом чело­ве­ке в отдель­но­сти вели­ки и явны, но пото­му, что они могут быть тако­вы­ми и суще­ст­ву­ют, хотя и скры­ты.

Дру­го­го рода небла­го­дар­ный, назы­вае­мый так тол­пой, есть тот, кто от при­ро­ды быва­ет скло­нен и рас­по­ло­жен к это­му поро­ку. (3) Небла­го­дар­но­му пер­во­го рода, кото­рый не чужд этой вины настоль­ко же, насколь­ко он не чужд ника­кой, доб­рый чело­век будет ока­зы­вать бла­го­де­я­ние, ибо если станет оттал­ки­вать таких людей, то у него не будет воз­мож­но­сти нико­му делать добра75.

Небла­го­дар­но­му же (вто­ро­го рода), кото­рый скры­ва­ет сде­лан­ное ему доб­ро и скло­нен к это­му (поро­ку) душой, он не станет делать бла­го­де­я­ния точ­но так же, как не станет дове­рять денег рас­то­чи­те­лю или пору­чать на сохра­не­ние вещь тому, кто уже мно­гим отка­зал (в воз­вра­ще­нии ему вве­рен­но­го).


Гла­ва 27

(1) Бояз­ли­вым назы­ва­ет­ся иной пото­му, что он без­рас­суден, и это (назва­ние) пре­сле­ду­ет всех дур­ных людей, кото­рым при­су­щи все нераз­луч­ные и общие поро­ки. Но в соб­ст­вен­ном смыс­ле назы­ва­ет­ся бояз­ли­вым (толь­ко) тот, кто от при­ро­ды быва­ет скло­нен пугать­ся даже пустых зву­ков.

Глу­пец обла­да­ет все­ми поро­ка­ми, но не ко всем он скло­нен от при­ро­ды. Один быва­ет скло­нен к коры­сто­лю­бию, дру­гой к рос­ко­ши, иной к дер­зо­сти.

(2) Таким обра­зом, заблуж­да­ют­ся те, кото­рые спра­ши­ва­ют сто­и­ков: «Так что же Ахилл (по-ваше­му) трус? Ари­стид, кото­ро­му спра­вед­ли­вость дала имя, неспра­вед­лив? Фабий, попра­вив­ший дело мед­ли­тель­но­стью, без­рас­суден? Деций боит­ся смер­ти? Муций — пре­да­тель? Камилл — измен­ник?»76.

Мы не гово­рим того, что все поро­ки при­су­щи всем в такой же мере, в какой каж­дый из них в отдель­но­сти выда­ет­ся в неко­то­рых людях. Но дур­ной и без­рас­суд­ный чело­век (утвер­жда­ем мы) не чужд ника­ко­го поро­ка. И сме­ло­го мы не счи­та­ем сво­бод­ным от стра­ха и даже рас­то­чи­те­ля не осво­бож­да­ем от обви­не­ния в коры­сто­лю­бии. (3) Подоб­но тому как каж­дый чело­век обла­да­ет все­ми чув­ства­ми и, одна­ко, не все люди, в силу это­го, обла­да­ют ост­ро­той зре­ния, подоб­но Лин­кею77, так и без­рас­суд­ный не содер­жит в себе всех поро­ков в той же сте­пе­ни ост­ро­ты и силы, в какой неко­то­рые обла­да­ют ины­ми (из этих поро­ков).

Все поро­ки при­су­щи всем, но не все они оди­на­ко­во про­яв­ля­ют­ся в каж­дом чело­ве­ке в отдель­но­сти. Одно­го при­ро­да побуж­да­ет к коры­сто­лю­бию, иной пре­дал­ся сла­до­стра­стию, а иной вину или если еще не пре­дал­ся совер­шен­но, то устро­ен таким обра­зом, что по сво­е­му харак­те­ру стре­мит­ся к это­му.

Итак, воз­вра­ща­юсь к сво­е­му пред­ме­ту речи. Небла­го­да­рен вся­кий дур­ной чело­век, (4) ибо он заклю­ча­ет в себе все семе­на поро­ка. Одна­ко в соб­ст­вен­ном смыс­ле назы­ва­ет­ся небла­го­дар­ным лишь тот, кто стре­мит­ся к это­му поро­ку: тако­му чело­ве­ку я не ста­ну ока­зы­вать бла­го­де­я­ния.

(5) Подоб­но тому как (по наше­му мне­нию) пло­хо забо­тит­ся о сво­ей доче­ри тот, кто выдал ее замуж за чело­ве­ка, поль­зу­ю­ще­го­ся дур­ной сла­вой и с кото­рым уже часто раз­во­ди­лась (его жена), подоб­но тому как будут счи­тать пло­хим отцом семей­ства того, кто пору­чил заботу о сво­ем родо­вом име­нии чело­ве­ку, осуж­ден­но­му за (пло­хое) веде­ние (денеж­ных) дел, подоб­но тому как (по наше­му мне­нию) в выс­шей сте­пе­ни неле­пое заве­ща­ние соста­вил тот, кто гра­би­те­ля сирот оста­вил опе­ку­ном сво­е­му сыну, так и вся­ко­го, кто выби­ра­ет небла­го­дар­ных людей для того, чтобы достав­лять им дары, кото­рые будут про­па­дать (без поль­зы), ста­нут назы­вать очень неудач­но ока­зы­ваю­щим бла­го­де­я­ния.


Гла­ва 28

(1) «Да ведь и боги, — гово­рит (эпи­ку­ре­ец), — мно­гое дару­ют небла­го­дар­ным».

(Так), но все эти дары они при­угото­ви­ли для людей доб­рых, — дур­ные же при­ни­ма­ют уча­стие (в поль­зо­ва­нии ими) пото­му, что не могут быть выде­ле­ны. Ибо луч­ше ведь помо­гать и злым ради доб­рых, чем лишать помо­щи доб­рых ради злых. Таким обра­зом, боги изыс­ка­ли все то, что ты (нам) при­во­дишь: день, солн­це, тече­ние зимы и лета, сред­ние уме­рен­ные вре­ме­на года: вес­ну и осень, дожди, поль­зо­ва­ние источ­ни­ка­ми и посто­ян­ные тече­ния вет­ров78 для всех людей вооб­ще; они не мог­ли исклю­чить из поль­зо­ва­ния эти­ми дара­ми отдель­ных лиц.

(2) Царь дает поче­сти достой­ным, но пуб­лич­ные дары79 и недо­стой­ным. Обще­ст­вен­ный (зер­но­вой) хлеб80 полу­ча­ют и вор, и клят­во­пре­ступ­ник, и пре­лю­бо­дей, и без раз­ли­чия нра­вов, имя каж­до­го, кто бы он ни был, быва­ет выре­за­но (на дос­ке)81. И все дру­гое, что дает­ся чело­ве­ку как граж­да­ни­ну, а не как лицу доб­ро­де­тель­но­му, оди­на­ко­во несут к себе и доб­рые, и злые.

(3) Так и Бог иные бла­га свои даро­вал все­му роду чело­ве­че­ско­му для обще­го употреб­ле­ния: от поль­зо­ва­ния ими не исклю­ча­ет­ся никто. Ибо не мог­ло ведь и быть того, чтобы ветер был бла­го­при­я­тен людям доб­рым и про­ти­вен злым. Общедо­ступ­ным бла­гом было: открыть тор­го­вые мор­ские сно­ше­ния и рас­про­стра­нить вла­ды­че­ство чело­ве­че­ско­го рода. Нель­зя было опре­де­лить зако­на выпа­де­ния дождей таким обра­зом, чтобы они не оро­ша­ли полей, при­над­ле­жа­щих злым и бес­чест­ным людям.

Неко­то­рые (бла­га) пола­га­ют­ся сре­ди (всех для обще­го поль­зо­ва­ния). (4) Так горо­да созида­ют­ся как для доб­рых, так и для злых. Памят­ни­ки ума изда­ние сде­ла­ло общедо­ступ­ны­ми, так что они могут дохо­дить и до людей недо­стой­ных. Меди­ци­на ока­зы­ва­ет помощь и пре­ступ­ни­кам. Никто не уни­что­жил состав­ле­ния полез­ных лекарств для того, чтобы ими не вра­че­ва­лись люди недо­стой­ные.

(5) Тре­буй цен­зу­ры и оцен­ки (досто­ин­ства) лиц в разда­че тех благ, кото­рые дару­ют­ся каж­до­му чело­ве­ку в отдель­но­сти как того достой­но­му, а не тех, кото­рые без­раз­лич­но допус­ка­ют к себе всю тол­пу. Ибо мно­го зна­чит: не исклю­ча­ешь ты кого-либо или выби­ра­ешь. Пра­во­судие ока­зы­ва­ет­ся и вору; спо­кой­ст­ви­ем поль­зу­ют­ся и убий­цы; сво­его тре­бу­ют обрат­но даже и те, кто похи­тил чужое. Убийц и людей, кото­рые дома пус­ка­ют в дело меч, сте­на защи­ща­ет от вра­га: покро­ви­тель­ст­вом зако­нов поль­зу­ют­ся и те, кото­рые весь­ма часто отно­си­тель­но их погре­ша­ли. Иные (бла­га) не мог­ли (бы) доста­вать­ся нико­му (из про­чих), если бы не разда­ва­лись всем вооб­ще.

(6) Таким обра­зом, нече­го рас­суж­дать о том, к чему мы быва­ем при­гла­ше­ны наряду со все­ми, — но того, что мне долж­но пред­став­лять (в дар) кому-нибудь по сво­е­му соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию, я не ста­ну дарить лицу, заве­до­мо для меня небла­го­дар­но­му.


Гла­ва 29

(1) «Зна­чит, — гово­рит (эпи­ку­ре­ец), — когда небла­го­дар­ный попро­сит сове­та, ты не ста­нешь давать ему, не поз­во­лишь ему почерп­нуть воды и не ука­жешь пути, когда он станет блуж­дать? Или хотя и сде­ла­ешь это, но ниче­го не будешь дарить ему?» Я ука­жу раз­ли­чие — в дан­ном слу­чае, по край­ней мере, поста­ра­юсь его ука­зать. (2) Бла­го­де­я­ние есть полез­ное дело, но не вся­кое полез­ное дело — бла­го­де­я­ние, пото­му что иное быва­ет так ничтож­но, что не может носить тако­го име­ни. Для того чтобы соста­вить бла­го­де­я­ние, долж­ны соеди­нить­ся два обсто­я­тель­ства. Во-пер­вых, вели­чи­на пред­ме­та, так как иные (пред­ме­ты) быва­ют ниже (той) меры (кото­рая дает пра­во на при­об­ре­те­ние) это­го име­ни. Кто назы­вал бла­го­де­я­ни­ем пода­я­ние неболь­шо­го хле­ба, ничтож­ной моне­ты или доз­во­ле­ние зажечь огонь? Прав­да, ино­гда и такие услу­ги при­но­сят боль­ше поль­зы, чем самые важ­ные, тем не менее их ничтож­ность отни­ма­ет у них цену даже и в тех слу­ча­ях, когда по тре­бо­ва­нию вре­ме­ни они дела­ют­ся необ­хо­ди­мы­ми.

(3) Затем, что все­го важ­нее, (к это­му каче­ству) долж­но при­со­еди­нять­ся сле­дую­щее усло­вие, имен­но: надоб­но делать доб­ро ради того лица, кото­ро­му я желаю доста­вить бла­го­де­я­ние, счи­тать его достой­ным это­го и охот­но делать дая­ние, извле­кая наслаж­де­ние из сво­его дара.

Ниче­го это­го нет в тех дей­ст­ви­ях, о кото­рых мы гово­ри­ли. Ибо мы ока­зы­ваем их людям не как достой­ным это­го, но ока­зы­ваем, пре­не­бре­жи­тель­но отно­сясь к этим дарам, как ничтож­ным: в этом слу­чае мы даем дая­ния не чело­ве­ку, а чело­ве­че­ству82.


Гла­ва 30

(1) Не ста­ну отри­цать того, что ино­гда буду разда­вать неко­то­рые дары и недо­стой­ным, дабы почтить дру­гих: так, при соис­ка­нии поче­стей знат­ное про­ис­хож­де­ние застав­ля­ет пред­по­чи­тать иных недо­стой­ных людей людям новым, хотя и трудо­лю­би­вым83. Не без разум­но­го осно­ва­ния почи­та­ет­ся свя­щен­ной память вели­ких заслуг; появ­ле­нию боль­шо­го коли­че­ства доб­лест­ных людей спо­соб­ст­ву­ет то обсто­я­тель­ство, когда бла­го­дар­ность за заслу­ги не про­па­да­ет вме­сте с ними.

Что сде­ла­ло Цице­ро­на-сына84 кон­су­лом, как не отец? (2) Какое обсто­я­тель­ство недав­но воз­ве­ло Цин­ну85 из лаге­ря непри­я­те­лей на кон­суль­ство? Что воз­вы­си­ло Секс­та Пом­пея86 и дру­гих Пом­пе­ев, как не вели­чие одно­го мужа? Вели­чие, кото­рое неко­гда было тако­во, что даже при его паде­нии доста­точ­но высо­ко воз­нес­ло всех его (потом­ков). А бла­го­да­ря чему в недав­нее вре­мя сде­ла­ли жре­цом не одной кол­ле­гии Фабия Пер­сид­ско­го87, одно лоб­за­ние кото­ро­го может пре­пят­ст­во­вать молит­вам доб­рых людей (дохо­дить по их назна­че­нию)88, как не бла­го­да­ря Фабию Верру­ко­зу, Алло­бро­ги­ку и тем трем­стам Фаби­ев, кото­рые про­ти­во­по­ста­ви­ли напа­де­нию вра­гов одно свое семей­ство — за (целое) государ­ство?

(3) Наш долг в отно­ше­нии к доб­ро­де­те­ли89 чтить ее не толь­ко в насто­я­щем, но и тогда, когда она уда­ли­лась от наше­го зре­ния. Подоб­но тому как они (доб­лест­ные мужи) совер­ши­ли эти (подви­ги) с тем, чтобы при­не­сти поль­зу не одно­му (толь­ко) поко­ле­нию, но оста­вить свои бла­го­де­я­ния и после себя, так и мы не долж­ны огра­ни­чи­вать сво­ей бла­го­дар­но­сти одной (их) жиз­нью.

(4) Этот чело­век про­из­вел на свет вели­ких людей, — он досто­ин бла­готво­ре­ний, каков бы ни был, (пото­му что) даро­вал нам людей достой­ных. А этот — про­изо­шел от зна­ме­ни­тых пред­ков: каков бы он ни был — пусть укры­ва­ет­ся под их сенью! Подоб­но тому как тем­ные места осве­ща­ют­ся сол­неч­ны­ми луча­ми, так и ничтож­ные люди пусть оза­ря­ют­ся сия­ни­ем сво­их пред­ков.


Гла­ва 31

(1) Теперь я хочу, мой Либе­ра­лий, изба­вить от наре­ка­ний богов, так как ино­гда мы име­ем обык­но­ве­ние гово­рить: «Что было (угод­но) Про­виде­нию, когда оно воз­ве­ло на цар­ство Аридея?»90 Ты пола­га­ешь — цар­ство было дано ему? Нет, оно даро­ва­но его отцу и бра­ту.

(2) Поче­му оно сде­ла­ло вла­ды­кой все­лен­ной Гая Цеза­ря91, чело­ве­ка, страст­но алкав­ше­го чело­ве­че­ской кро­ви, кото­рую он повеле­вал про­ли­вать на сво­их гла­зах, как бы желая ею упить­ся. Что же зна­чит, ты дума­ешь, что это (цар­ство) даро­ва­но ему? Нет, оно даро­ва­но его отцу Гер­ма­ни­ку, даро­ва­но его деду и пра­деду и преж­де них (жив­шим) дру­гим слав­ным мужам, хотя они и про­во­ди­ли свою жизнь в каче­стве част­ных лиц и были рав­ны со все­ми про­чи­ми людь­ми.

(3) А когда Про­виде­ние сде­ла­ло Мамер­ка Скав­ра92 кон­су­лом, то раз­ве не знал ты, что он берет откры­ты­ми уста­ми мен­стру­а­ции сво­их слу­жа­нок: да он и сам раз­ве скры­вал это? Раз­ве он хотел казать­ся невин­ным?

Пере­дам тебе рас­ска­зан­ное им о самом себе, о чем, как я пом­ню, раз­но­си­ли всюду и с тор­же­ст­вом заяв­ля­ли даже в его соб­ст­вен­ном при­сут­ст­вии. (4) Одна­жды он выра­зил Ази­нию Пол­ли­о­ну93, когда тот лежал, в непри­стой­ных сло­вах свое жела­ние сде­лать с ним то, что сам пред­по­чи­тал испы­ты­вать94. И когда увидал, что чело Пол­ли­о­на нахму­ри­лось, то заме­тил: «Что я ска­зал дур­но­го, пусть обра­тит­ся на меня и на мою голо­ву!» Он сам пере­дал эти сло­ва свои.

(5) И ты допу­стил столь явно низ­ко­го чело­ве­ка до (пред­не­се­ния пред ним лик­тор­ских) свя­зок и до три­бу­на­ла? Конеч­но (ты сде­лал это пото­му, что), имея в мыс­ли древ­не­го Скав­ра, гла­ву сена­та, с него­до­ва­ни­ем сно­сишь, когда лежит (в забве­нии) его отрасль.


Гла­ва 32

(1) Прав­до­по­доб­но, что к одним боги отно­сят­ся с боль­шим бла­го­во­ле­ни­ем ради их роди­те­лей и дедов, к дру­гим ради буду­ще­го поко­ле­ния их вну­ков и пра­вну­ков и длин­но­го ряда сле­дую­щих потом­ков. Ибо они зна­ют, каков будет ряд поко­ле­ний создан­но­го ими (чело­ве­ка), и для них все­гда откры­то позна­ние всех тех вещей, кото­рые име­ют прой­ти чрез их руки; для нас же это зна­ние закры­то. Что мы счи­та­ем неожи­дан­ным, то для них явля­ет­ся пред­у­смот­рен­ным и зна­ко­мым. (2) «Да будут, — гово­рит Про­виде­ние, — эти люди царя­ми, пото­му что их пред­ки не были (тако­вы­ми); пото­му что эти послед­ние пред­по­чли вер­хов­ной вла­сти спра­вед­ли­вость и воз­дер­жа­ние, пото­му что не государ­ство они посвя­ти­ли на слу­же­ние себе, а самих себя на слу­же­ние государ­ству. А эти люди пусть цар­ст­ву­ют, пото­му что пра­дед их был доб­лест­ным мужем, дух кото­ро­го воз­вы­шал­ся над судь­бой, кото­рый во вре­мя граж­дан­ской рас­при пред­по­чел луч­ше сам быть побеж­ден­ным, чем победить, ибо это полез­но было для государ­ства. Ему такое дол­гое вре­мя нель­зя было сде­лать возда­я­ния. В ува­же­ние к нему пусть этот чело­век гос­под­ст­ву­ет над наро­дом не пото­му, что он уме­ет или может это делать, а пото­му что дру­гой заслу­жил это­го вме­сто него. (3) Этот без­обра­зен телом, отвра­ти­те­лен на вид и обра­тит в посме­ши­ще свои (цар­ские) укра­ше­ния: вот люди ста­нут обви­нять меня, ста­нут назы­вать сле­пым и без­рас­суд­ным, упре­кать в незна­нии, куда поло­жить то, что долж­но при­над­ле­жать луч­шим и пре­вос­ход­ней­шим людям. Но я знаю: дру­го­му я дарую это, дру­го­му упла­чи­ваю (сде­лан­ный мной) неко­гда долг. (4) Откуда людям знать того чело­ве­ка, кото­рый избе­га­ет сла­вы, идет на опас­ность с таким лицом, с каким дру­гие воз­вра­ща­ют­ся из опас­но­сти, кото­рый нико­гда не отли­ча­ет сво­его бла­га от обще­ст­вен­но­го. Где он, гово­ришь ты, или кто он такой и откуда? Вы не зна­е­те, а у меня ведут­ся сче­ты рас­хо­дов и дохо­дов. Я знаю, что кому сле­ду­ет. Одним я воз­вра­щаю долг спу­стя дол­гое вре­мя, дру­гим зара­нее и смот­ря по тому, как пред­ста­вит­ся удоб­ный слу­чай и воз­мож­ность для мое­го государ­ства».


Гла­ва 33

(1) Итак, ино­гда я буду давать нечто и чело­ве­ку небла­го­дар­но­му, но не ради него само­го. «А если, — гово­рит (эпи­ку­ре­ец), — ты не зна­ешь, бла­го­да­рен он или небла­го­да­рен, то будешь дожи­дать­ся, пока узна­ешь, или не ста­нешь упус­кать вре­ме­ни ока­зать бла­го­де­я­ние? Ждать дол­го, ибо, как гово­рит Пла­тон, труд­но знать чело­ве­че­ские мыс­ли; не ждать без­рас­суд­но».

(2) На это мы95 ему отве­тим, что нико­гда не наде­ем­ся на досто­вер­ней­шее вос­при­я­тие вещей, так как позна­ние исти­ны отно­сит­ся к чис­лу труд­но­стей, но идем тем путем, кото­рым ведет нас подо­бие исти­ны. Этим путем идет вся­кое дело. Так мы сеем, так пла­ва­ем по морю, так женим­ся, так вос­пи­ты­ва­ем детей. Поели­ку исход все­го это­го неиз­ве­стен, то мы при­сту­па­ем к тому, отно­си­тель­но чего, по наше­му убеж­де­нию, сле­ду­ет питать хоро­шие надеж­ды. Ибо кто обе­ща­ет сея­те­лю всход, море­пла­ва­те­лю — при­стань, мужу — цело­муд­рен­ную жену, отцу — почти­тель­ных детей? Мы сле­ду­ем путем, по кото­ро­му ведет нас разум, а не исти­на96. (3) Выжидай, дабы не делать ниче­го, кро­ме того, что обе­ща­ет хоро­ший исход, и ниче­го не пред­при­ни­мать, не открыв исти­ны, и, по пре­кра­ще­нии вся­ко­го дви­же­ния, жизнь оста­но­вит­ся. Так как веро­ят­ное, а не истин­ное побуж­да­ет меня к тому или дру­го­му делу, то я и ста­ну ока­зы­вать бла­го­де­я­ние тако­му чело­ве­ку, отно­си­тель­но кото­ро­го будет веро­ят­ным, что он ока­жет­ся бла­го­да­рен.


Гла­ва 34

(1) «Мно­го, — гово­рит эпи­ку­ре­ец, — будет слу­чать­ся тако­го, бла­го­да­ря чему и худой сой­дет за хоро­ше­го, и хоро­ший не понра­вит­ся вме­сто худо­го, ибо обман­чи­вы быва­ют те внеш­ние при­зна­ки вещей, кото­рым мы дове­ря­ем». Кто это отри­ца­ет? Но я не нахо­жу ниче­го ино­го, чем бы стал руко­во­дить­ся в сво­ем суж­де­нии. Мне надоб­но сле­до­вать истине по этим следам; более вер­ных у меня нет. Буду ста­рать­ся как мож­но тща­тель­нее их обсуж­дать и не ста­ну ско­ро с ними согла­шать­ся. (2) Ведь таким же обра­зом и в бит­ве может слу­чить­ся, что моя рука, обма­ну­тая каким-либо обра­зом, напра­вит копье в свое же вой­ско, а вра­га поща­жу, как сво­его, но это ред­ко будет слу­чать­ся и не по моей вине: мое наме­ре­ние пора­жать вра­га и защи­щать сограж­да­ни­на. Если я буду знать, что (лицо, кото­ро­му желаю сде­лать бла­го­де­я­ние) небла­го­дар­но, то не ока­жу бла­го­де­я­ния.

«Но (поло­жим) этот чело­век про­крал­ся, обма­нул». Здесь нет ника­кой вины (бла­готво­ри­те­ля), пото­му что он дал как бы бла­го­дар­но­му. (3) «А если, — гово­рит (эпи­ку­ре­ец), — ты обе­ща­ешь сде­лать бла­го­де­я­ние и после того узна­ешь, что это лицо небла­го­дар­но, то сде­ла­ешь или нет? если дела­ешь это, то созна­тель­но погре­ша­ешь, пото­му что даешь, кому не дол­жен давать; если отка­зы­ва­ешь, и в этом слу­чае погре­ша­ешь, пото­му что не даешь тому, кому обе­щал. В этом месте ока­зы­ва­ет­ся несо­сто­я­тель­ным ваше посто­ян­ство97 и гор­дое обе­ща­ние, что муд­рец нико­гда не станет рас­ка­и­вать­ся в сво­ем поступ­ке, нико­гда не станет исправ­лять того, что сде­лал, и пере­ме­нять сво­его наме­ре­ния». (4) Муд­рец не изме­ня­ет сво­его наме­ре­ния, когда оста­ет­ся все, что было в тот момент, когда он пред­при­ни­мал его. Вслед­ст­вие это­го нико­гда не нахо­дит на него рас­ка­я­ние, пото­му что ниче­го не мог­ло быть в то вре­мя сде­ла­но луч­ше того, что было сдель­но: «Я ниче­го не устро­ил луч­ше того, что устро­е­но». Впро­чем, муд­рец ко все­му будет при­сту­пать с огра­ни­че­ни­ем (тако­го рода): «Если ниче­го не слу­чит­ся, что может поме­шать (пред­при­я­тию)». Поэто­му мы утвер­жда­ем, что у него все идет бла­го­по­луч­но и ниче­го не совер­ша­ет­ся вопре­ки его ожи­да­нию, пото­му что он зара­нее пред­по­ла­га­ет в душе воз­мож­ность чего-нибудь тако­го, что может поме­шать дости­же­нию цели. (5) Толь­ко людям без­рас­суд­ным свой­ст­вен­но обе­щать себе сча­стье: муд­рец пред­став­ля­ет ту и дру­гую сто­ро­ну его. Он зна­ет, сколь­ко пред­став­ля­ет­ся воз­мож­но­сти оши­бок, как непроч­но (все) чело­ве­че­ское и как мно­го может явить­ся пре­пят­ст­вий его пред­при­я­ти­ям. Он с готов­но­стью сле­ду­ет невер­ной и обман­чи­вой уча­сти и с опре­де­лен­ны­ми наме­ре­ни­я­ми сле­ду­ет к неопре­де­лен­ным резуль­та­там. А та услов­ность, без кото­рой он не пред­при­ни­ма­ет ника­ко­го наме­ре­ния и ни к чему не при­сту­па­ет, и здесь пред­о­хра­ня­ет его.


Гла­ва 35

(1) Я обе­щал ока­зать бла­го­де­я­ние, если не при­клю­чит­ся чего-либо тако­го, поче­му мне нель­зя будет его ока­зать. В самом деле, что, если оте­че­ство мне при­ка­жет отдать ему то, что я обе­щал это­му чело­ве­ку? Если будет издан закон, чтобы никто не делал того, что я обе­щал сде­лать для сво­его дру­га? Я обе­щал выдать за тебя дочь, а ты после ока­зал­ся чело­ве­ком приш­лым: мне нель­зя допу­стить бра­ка с чуже­стран­цем98. Меня защи­ща­ет то самое обсто­я­тель­ство, кото­рое пре­пят­ст­ву­ет (делать это). (2) Толь­ко тогда я обма­ну дове­рие, толь­ко тогда выслу­шаю обви­не­ние в непо­сто­ян­стве, когда не выпол­ню сво­его обе­ща­ния, несмот­ря на то что все будет оста­вать­ся в том же поло­же­нии, в каком было в то вре­мя, когда обе­щал. В про­тив­ном слу­чае все, что изме­ня­ет­ся, пре­до­став­ля­ет сво­бо­ду пред­при­ни­мать новое реше­ние и осво­бож­да­ет от дан­но­го сло­ва.

Я обе­щал защи­ту на суде, но впо­след­ст­вии ока­за­лось, что этим про­цес­сом предъ­яв­ля­ет­ся судеб­ный иск к мое­му отцу.

Я обе­щал отпра­вить­ся вме­сте за гра­ни­цу, но при­хо­дит изве­стие, что путь опа­сен вслед­ст­вие гра­бе­жей. Я имел наме­ре­ние прий­ти для лич­но­го при­сут­ст­вия по делу99, но (меня) удер­жи­ва­ет болезнь сына, раз­ре­ше­ние от бре­ме­ни жены.

(3) Чтобы ты сохра­нил дове­рие обе­щаю­ще­го, все долж­но оста­вать­ся в том же поло­же­нии, в каком было в то вре­мя, когда я обе­щал. А что может быть важ­нее той пере­ме­ны, когда я открыл в тебе дур­но­го и небла­го­дар­но­го чело­ве­ка? Что я давал как достой­но­му, в том отка­жу недо­стой­но­му, и при­том еще, обма­ну­тый, буду иметь повод гне­вать­ся.


Гла­ва 36

(1) Одна­ко я ста­ну обра­щать вни­ма­ние и на то, како­ва цен­ность того, о чем идет дело: раз­мер обе­щан­но­го пред­ме­та подаст мне совет. Если этот пред­мет ничто­жен, то дам его — не пото­му, что ты досто­ин, но пото­му, что я обе­щал. И (при­том) дам не как дар, но буду этим иску­пать свои сло­ва и (так ска­зать) дер­гать себя за ухо100. Убыт­ком я нака­жу без­рас­суд­ство обе­щаю­ще­го. «Вот, — (ска­жу), — чтобы тебе было боль­но, чтобы ты был осто­рож­нее в сво­их сло­вах, я и отдам то, что обык­но­вен­но зовет­ся “пошли­ной за язык”»101.

(2) Если же (обе­щан­ный пред­мет) будет боль­ше­го досто­ин­ства, то я не допу­щу того, чтобы, по выра­же­нию Меце­на­та, «быть нака­за­ну на сто тысяч сестер­ций», ибо я ста­ну срав­ни­вать меж­ду собой то и дру­гое: есть неко­то­рая важ­ность в том, чтобы оста­вать­ся посто­ян­ным в сво­ем обе­ща­нии, но, в свою оче­редь, боль­шая важ­ность и в том, чтобы не делать бла­го­де­я­ния недо­стой­но­му. Одна­ко надоб­но обра­щать вни­ма­ние на то, какой цен­но­сти это бла­го­де­я­ние: если оно незна­чи­тель­но, то ста­нем смот­реть сквозь паль­цы, если же оно может послу­жить мне к вели­ко­му ущер­бу или позо­ру, то я пред­по­чи­таю луч­ше раз изви­нить­ся в сво­ем отка­зе, чем все­гда изви­нять­ся в сво­ем пода­я­нии.

Вся важ­ность, гово­рю, в том, како­го рода обе­ща­ний каса­ют­ся мои сло­ва. (3) Я не толь­ко ста­ну удер­жи­вать то, что необ­ду­ман­но пообе­щал, но буду тре­бо­вать назад и то, что неспра­вед­ли­во дал. Без­рас­суден тот, кто оста­ет­ся верен сво­е­му заблуж­де­нию.


Гла­ва 37

(1) У Филип­па, царя Македон­ско­го, был один воин, храб­рый в деле. Испы­тав во мно­гих похо­дах поль­зу от его услуг, царь немед­лен­но ода­ри­вал его за храб­рость чем-нибудь из воен­ной добы­чи и часты­ми награ­да­ми воз­буж­дал пыл в этом чело­ве­ке, обла­дав­шем про­даж­ной душой. Раз этот послед­ний, потер­пев кораб­ле­кру­ше­ние, был выбро­шен во вла­де­ния одно­го македо­ня­ни­на. Тот при­бе­жал, как толь­ко было полу­че­но изве­стие об этом, воз­вра­тил его к жиз­ни, пере­нес в свою вил­лу, усту­пил свое ложе, укре­пил его, рас­слаб­лен­но­го и полу­жи­во­го, трид­цать дней лечил на свои сред­ства, вос­ста­но­вил его здо­ро­вье и снаб­дил день­га­ми на доро­гу. Тот ушел со сло­ва­ми: «Я отбла­го­да­рю тебя; толь­ко бы мне увидать сво­его госуда­ря».

(2) По воз­вра­ще­нии он рас­ска­зал Филип­пу о сво­ем кораб­ле­кру­ше­нии, но умол­чал об ока­зан­ной ему помо­щи и в то же вре­мя упро­сил его пода­рить себе име­ние одно­го чело­ве­ка. А этот чело­век и был имен­но тот самый госте­при­им­ный хозя­ин, кото­рый при­нял и выле­чил его. Но цари мно­го даров, в осо­бен­но­сти во вре­мя вой­ны, разда­ют с закры­ты­ми гла­за­ми. Недо­ста­точ­но одно­го спра­вед­ли­во­го чело­ве­ка (для про­ти­во­дей­ст­вия) столь­ким воору­жен­ным стра­стям.

«Никто не может в одно и то же вре­мя быть и хоро­шим чело­ве­ком, и хоро­шим пол­ко­вод­цем. Каким обра­зом насы­тят­ся столь­ко тысяч нена­сыт­ных людей? Что они будут иметь, если каж­дый будет вла­деть толь­ко сво­им?» — (3) так гово­рил сам себе Филипп, когда давал при­ка­за­ние вве­сти это­го чело­ве­ка во вла­де­ние тем име­ни­ем, кото­ро­го он про­сил. Но изгнан­ный из сво­его вла­де­ния не снес обиды без­молв­но, как сно­сит кре­стья­нин, доволь­ный тем, что и сам не был отдан в пода­рок; он напи­сал Филип­пу крат­кое и бла­го­род­ное пись­мо. Полу­чив это пись­мо, тот до такой сте­пе­ни вос­пла­ме­нил­ся гне­вом, что немед­лен­но дал при­ка­за­ние Пав­са­нию воз­вра­тить име­ние его преж­не­му вла­дель­цу, а бес­чест­но­му вои­ну, небла­го­дар­но­му гостю, алч­но­му чело­ве­ку, спа­сен­но­му от кораб­ле­кру­ше­ния, при­ка­зал начер­тать на челе пись­ме­на, свиде­тель­ст­ву­ю­щие о том, что он чело­век небла­го­дар­ный102. (4) Прав­да, кто выгнал сво­его госте­при­им­но­го хозя­и­на в виде обна­жен­но­го и потер­пев­ше­го кораб­ле­кру­ше­ние чело­ве­ка, выгнал на тот берег, где ранее лежал сам, тот был досто­ин не толь­ко того, чтобы на нем были напи­са­ны, но даже выре­за­ны эти сло­ва. Но мы ста­нем смот­реть, какую сте­пень нака­за­ния надоб­но было сохра­нить: глав­ным обра­зом, надоб­но было отнять то, чем он овла­дел при помо­щи вели­чай­ше­го пре­ступ­ле­ния. На кого, в самом деле, подей­ст­во­ва­ло бы нака­за­ние чело­ве­ка, совер­шив­ше­го такое пре­ступ­ле­ние, вслед­ст­вие кое­го никто не стал бы ока­зы­вать состра­да­ния несчаст­ным?103


Гла­ва 38

(1) Станет ли дарить тебе Филипп104 ради того толь­ко, что обе­щал, хотя и не дол­жен (это­го делать), хотя зна­ет, что при­чи­нит обиду и даже пре­ступ­ле­ние, что одним этим поступ­ком запрет мор­ские бере­га потер­пев­шим кораб­ле­кру­ше­ние? Укло­нять­ся от заблуж­де­ния, когда оно осо­знан­но и осуж­де­но, — не лег­ко­мыс­лие; надоб­но бла­го­род­но созна­вать­ся: «Я думал ина­че; меня обма­ну­ли». Толь­ко над­мен­ной глу­по­сти свой­ст­вен­но тако­го рода упор­ство: «Что я раз ска­зал — пусть будет твер­до и реше­но, како­во бы оно ни было». (2) Нет сты­да с пере­ме­ной поло­же­ния дела пере­ме­нять и наме­ре­ние. Ведь если бы Филипп оста­вил это­го чело­ве­ка вла­дель­цем тех бере­гов, кото­ры­ми тот овла­дел бла­го­да­ря кораб­ле­кру­ше­нию, то раз­ве тем самым не вос­пре­пят­ст­во­вал бы всем несчаст­ным поль­зо­вать­ся водой и огнем?105

«Луч­ше бы, — гово­рит (Филипп), — тебе в пре­де­лах мое­го цар­ства носить на сво­ем бес­стыд­ном лице эти пись­ме­на начер­тан­ны­ми на самих очах. Свиде­тель­ст­вуй этим, какая свя­щен­ная вещь — тра­пе­за госте­при­им­ства. Пред­ла­гай на лице сво­ем для про­чте­ния декрет, пред­о­хра­ня­ю­щий от того, чтобы при­ня­тие несчаст­ных под кров не ста­но­ви­лось уго­лов­ным пре­ступ­ле­ни­ем. Это поста­нов­ле­ние, таким обра­зом, будет иметь более твер­до­сти, чем если бы я выре­зал его на камне».


Гла­ва 39

(1) «Но поче­му же, — воз­ра­жа­ет эпи­ку­ре­ец, — когда ваш Зенон обе­щал кому-то взай­мы пять­сот дина­ри­ев и узнал, что тот мало это­го досто­ин, то остал­ся твер­дым в сво­ем наме­ре­нии ссудить его, пото­му что обе­щал, хотя дру­зья и убеж­да­ли не давать?»

(2) Преж­де все­го, кредит нахо­дит­ся в одних усло­ви­ях, а бла­го­де­я­ние в дру­гих. За день­ги, хотя бы они и неудач­но были пове­ре­ны, пола­га­ет­ся судеб­ное взыс­ка­ние; я могу в извест­ный день вызвать долж­ни­ка в суд, и если (его иму­ще­ство) пой­дет с аук­ци­о­на, то я полу­чу свою часть; бла­го­де­я­ние же про­па­да­ет все цели­ком и немед­лен­но. Кро­ме того, это свой­ст­вен­но дур­но­му чело­ве­ку, а то — дур­но­му отцу семей­ства. Да и Зенон, далее, не остал­ся бы при сво­ем наме­ре­нии ссудить в долг, если бы сум­ма была боль­ше. А пять­сот дина­ри­ев — такая вещь, о кото­рой обык­но­вен­но гово­рят: «Пусть истра­тит в болез­ни». Из-за такой сум­мы не сто­и­ло изме­нять сво­его обе­ща­ния. (3) Я пой­ду на обед, пото­му что это обе­щал, хотя и будет холод­но; одна­ко не пой­ду, если будет снег. Я вста­ну для при­сут­ст­вия при обру­че­нии, пото­му что обе­щал, хотя не пере­ва­рил (пищи), но не вста­ну, если у меня будет лихо­рад­ка. Я пой­ду для заклю­че­ния кон­трак­та, как ско­ро это обе­щал, но не пой­ду, если велишь мне заклю­чать кон­тракт отно­си­тель­но чего-нибудь невер­но­го, если свя­жешь обя­за­тель­ст­вом с каз­ной.

Без слов, гово­рю, под­ра­зу­ме­ва­ет­ся такое усло­вие: «Если буду в состо­я­нии, если буду дол­жен (так посту­пить), если это будет нахо­дить­ся в таком (имен­но) поло­же­нии. Сде­лай так, чтобы то поло­же­ние (в каком я нахо­жусь), когда (у меня) тре­бу­ют, было таким же, каким оно было во вре­мя мое­го обе­ща­ния, и неис­пол­не­ние его (с моей сто­ро­ны) будет лег­ко­мыс­ли­ем». Если же при­в­зо­шло что-нибудь новое, то чему удив­ля­ешь­ся, как ско­ро, вме­сте с пере­ме­ной состо­я­ния обе­щаю­ще­го, пере­ме­ни­лось и (его) наме­ре­ние? (4) Пре­до­ставь мне все нахо­дя­щим­ся в таком же поло­же­нии (в каком оно нахо­ди­лось преж­де), и я оста­юсь тем же. Мы даем обе­ща­ние явить­ся в суд, одна­ко (ино­гда) остав­ля­ем его без испол­не­ния; тем не менее не всех нера­ди­вых под­вер­га­ют судеб­но­му взыс­ка­нию: пре­воз­мо­гаю­щая сила изви­ня­ет (отсут­ст­вие).


Гла­ва 40

(1) Тот же самый ответ при­ми в сооб­ра­же­ние и при раз­ре­ше­нии вопро­са о том, вся­ким ли спо­со­бом над­ле­жит возда­вать бла­го­дар­ность и вся­кие ли сред­ства при­год­ны для обрат­но­го воз­вра­ще­ния бла­го­де­я­ния? Я дол­жен явить бла­го­дар­ность в душе сво­ей, но (мате­ри­аль­но­го) про­яв­ле­ния бла­го­дар­но­сти ино­гда не доз­во­ля­ет мое несча­стье, ино­гда сча­стье того, кому я обя­зан. (2) В самом деле, что я воздам царю, что воздам бога­чу, будучи бед­ня­ком, и осо­бен­но в том слу­чае, когда иные счи­та­ют воз­вра­ще­ние сво­их бла­готво­ре­ний обидой и одни бла­го­де­я­ния немед­лен­но обре­ме­ня­ют дру­ги­ми?

Что более могу я со сво­ей сто­ро­ны сде­лать в отно­ше­нии к таким лицам, как не огра­ни­чить­ся толь­ко бла­го­же­ла­ни­ем? Да и не обя­зан я, в самом деле, отвер­гать новое бла­го­де­я­ние бла­го­да­ря тому толь­ко, что не воз­вра­тил преж­не­го. Ста­ну при­ни­мать мило­сти с такой же охотой, с какой их будут ока­зы­вать, и пре­до­став­лю сво­е­му дру­гу в лице моем мате­ри­ал, вос­при­им­чи­вый к про­яв­ле­нию его бла­готво­ри­тель­но­сти. Кто не жела­ет при­ни­мать новых бла­го­де­я­ний, тот, оче­вид­но, чув­ст­ву­ет оскорб­ле­ние от полу­чен­ных.

Я не при­но­шу (мате­ри­аль­но­го про­яв­ле­ния) сво­ей бла­го­дар­но­сти, (3) но что за важ­ность? Если мне не пред­став­ля­ет­ся удоб­но­го слу­чая или воз­мож­но­сти, то замед­ле­ние про­ис­хо­дит уже не по моей вине. Он ока­зал мне (услу­гу), оче­вид­но, тогда, когда имел удоб­ный слу­чай и воз­мож­ность.

(4) Не счи­таю нуж­ным посту­пать и таким обра­зом, чтобы спе­шить возда­я­ни­ем бла­го­дар­но­сти про­тив жела­ния тех, кому она возда­ет­ся, и упор­ст­во­вать, несмот­ря на их отказ: воз­вра­щать вопре­ки жела­нию то, что ты с охотой при­нял, не зна­чит возда­вать бла­го­дар­но­сти.

Иные, как толь­ко им послан какой-нибудь ничтож­ный пода­рок, немед­лен­но воз­вра­ща­ют вза­мен его что-нибудь дру­гое, не сооб­ра­зу­ясь со вре­ме­нем, и свиде­тель­ст­ву­ют, что они ничем не обя­за­ны. Но немед­лен­ное достав­ле­ние вза­мен подар­ка чего-нибудь дру­го­го и упла­та за дар даром есть в сво­ем роде откло­не­ние.

(5) Ино­гда я не ста­ну воз­вра­щать бла­го­де­я­ния и в том слу­чае, когда могу (это сде­лать). Когда же имен­но? Это в том слу­чае, когда мне будет угро­жать опас­ность более поте­рять само­му, чем при­не­сти поль­зы бла­го­де­те­лю; когда этот послед­ний, по мое­му пред­по­ло­же­нию, не почув­ст­ву­ет ника­кой при­бы­ли от полу­че­ния того, при воз­вра­ще­нии чего я могу поне­сти боль­шой убы­ток. Кто спе­шит все­воз­мож­ным спо­со­бом воз­вра­тить, у того настро­е­ние, свой­ст­вен­ное не бла­го­дар­но­му чело­ве­ку, а долж­ни­ку, и, гово­ря крат­ко, кто чрез­мер­но ста­ра­ет­ся упла­тить долг, тот с неохотой созна­ет себя долж­ни­ком, а кто с неохотой созна­ет это, тот небла­го­да­рен.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Сал­лю­стий. Bell. Iugurt. 54: «Ma­gis cum cu­ra di­cen­dum». Подоб­ные же выра­же­ния встре­ча­ем у Ливия (XXXV, 9) и у Таци­та.
  • 2Име­ют­ся в виду эпи­ку­рей­цы.
  • 3«Sae­pius in ultro tri­bu­tis sit». Извест­но, что «ultrot­ri­bu­ta» назы­ва­лись день­ги, кото­рые под­ряд­чи­ки (man­ci­pes, con­duc­to­res) полу­ча­ли из государ­ст­вен­ной каз­ны на испол­не­ние обще­ст­вен­ных постро­ек (Liv. 39, 44). Подоб­но тому как государ­ство, разда­вая ultrot­ri­bu­ta, несет боль­шие издерж­ки, так и доб­ро­де­тель тре­бу­ет для себя неред­ко вели­ких затрат.
  • 4«Ho­nes­tum per se ex­pe­ten­dum est» — это было глав­ным поло­же­ни­ем уче­ния сто­и­ков. (Ср.: Ci­ce­ron. De Fi­nib. III, 11.)
  • 5По это­му пово­ду Сене­ка рас­суж­да­ет в сво­ем сочи­не­нии De vi­ta beat. capp. 9—12 и Epist. 74.
  • 6«Sig­num pe­te­re». В воен­ном язы­ке sig­num = tes­se­ra — дощеч­ка, на кото­рой писа­ли пароль и кото­рую пол­ко­во­дец пере­да­вал три­бу­нам и дру­гим вла­стям.
  • 7Изли­ва­ют — fun­dunt. Такое выра­же­ние употреб­ля­лось и в при­ме­не­нии к рас­хо­дам на теат­раль­ные зре­ли­ща. Мысль, выра­жен­ная здесь Сене­кой, живо напо­ми­на­ет собой: Мф. V, 45; Лк. VI, 35; Деян. XIV, 15—16.
  • 8По этой при­чине — ita­gue, т. е. пото­му, что у него нет и не может быть ника­ких побуж­де­ний делать бла­го­де­я­ния.
  • 9Подоб­ным же обра­зом Цице­рон (De le­gib.) при­пи­сы­ва­ет Эпи­ку­ру такое изре­че­ние: «Бог не забо­тит­ся ни о себе, ни о дру­гих». Сене­ка пишет об этом в сво­ей «Сати­ре на смерть импе­ра­то­ра Клав­дия». Сам Эпи­кур в сво­ем посла­нии к уче­ни­ку и дру­гу сво­е­му Геро­до­ту пишет: «Ни дея­тель­ность, ни заботы, ни гнев, ни мило­сти не свой­ст­вен­ны выс­ше­му бла­жен­ству: они состав­ля­ют при­над­леж­ность немо­щи, стра­ха и нуж­ды в чужой помо­щи». (Diog. Laert. X. 77.) Здесь же при­во­дит­ся сле­дую­щее изре­че­ние Лукре­ция, одно­го из после­до­ва­те­лей Эпи­ку­ра: (Deus) «Nec be­ne pro­me­ri­tis ca­pi­tur, ne­que tan­gi­tu­ri­ra», т. е. «Его (Бога) не тро­га­ют ни заслу­ги, ни гнев».
  • 10Таким обра­зом, Эпи­кур, в дан­ном слу­чае, оче­вид­но, про­ти­во­ре­чит все­об­ще­му убеж­де­нию людей, тогда как он же сам, дока­зы­вая бытие Божие, при­да­ет весь­ма боль­шое зна­че­ние это­му убеж­де­нию.
  • 11Подоб­ные мыс­ли с боль­шей подроб­но­стью раз­ви­ва­ют­ся у Цице­ро­на в его сочи­не­нии «De na­tu­ra deo­rum».
  • 12При­ро­да (na­tu­ra) здесь разу­ме­ет­ся в смыс­ле — мир (mun­dus). В при­ро­де мы нахо­дим источ­ник пита­ния и раз­но­об­раз­ных наслаж­де­ний, для всех более или менее доступ­ный.
  • 13Т. е. рыбы.
  • 14Пти­цы.
  • 15Тако­вы, напри­мер, Нил и др. Ср.: Na­tur. Quaest. III, 26.
  • 16О таких целеб­ных источ­ни­ках, извест­ных в древ­но­сти, мы нахо­дим изве­стия у Пли­ния. Горя­чие источ­ни­ки, как извест­но, были, напри­мер, в Бай­ях, в Кам­па­нии.
  • 17Сти­хи заим­ст­во­ва­ны из Вир­ги­лия (Георг. II, 160). Лар — озе­ро в Транс­па­дан­ской Гал­лии, обра­зу­е­мое рекой Аддой, слав­ное пре­ле­стью сво­их бере­гов; Бенак — озе­ро Верх­ней Ита­лии, так­же извест­ное живо­пис­но­стью бере­гов.
  • 18Сво­и­ми зла­то­нос­ны­ми пес­ка­ми в древ­но­сти были извест­ны: Рейн, Тахо и дру­гие реки.
  • 19Добы­ва­те­ли метал­лов обык­но­вен­но опре­де­ля­ли место­на­хож­де­ние руды по цве­ту поверх­ност­ной поч­вы и дру­гим внеш­ним при­зна­кам.
  • 20Древ­ние рим­ляне име­ли обы­чай укра­шать полы и сте­ны сво­их жилищ моза­и­кой, состо­яв­шей из мел­ких кусоч­ков мра­мо­ра раз­лич­ных форм и цве­тов. Эти кусоч­ки назы­ва­лись обык­но­вен­но «crus­tae».
  • 21Потол­ки быва­ли ино­гда состав­ле­ны из позо­ло­чен­ных и рас­кра­шен­ных пла­сти­нок. Ср.: Ios. Flav. An­ti­quit. VIII, 3.
  • 22Здесь Сене­ка, по-види­мо­му, отсту­па­ет от мне­ния неко­то­рых сто­и­ков о том, что мир неко­гда погибнет в пла­ме­ни, и про­ти­во­ре­чит само­му себе, так как и сам он учит о пре­вра­ще­нии мира в огонь. Ср.: Lib. IV, 8 и др.
  • 23При­веден­ные сти­хи — гимн Юпи­те­ру, сочи­нен­ный Кле­ан­фом, фило­со­фом, жив­шим в 260 г. до н. э. Он был уче­ни­ком Зено­на и пре­ем­ни­ком его по управ­ле­нию стои­че­ской шко­лой. При­веден­ный гимн Кле­ан­фа сохра­нил­ся у Сто­бея (1, 2, 12).
  • 24Эти послед­ние зубы, пола­гав­шие, по пред­став­ле­нию древ­них, пре­дел юно­ше­ско­го воз­рас­та, назы­ва­лись у рим­лян «ge­nui­ni», или «ma­xil­la­res», у гре­ков κραν­τῆ­ρες, σοφ­ρο­νισ­τῆ­ρες (зубы муд­ро­сти). Пли­ний счи­та­ет, что они вырас­та­ют у чело­ве­ка при­бли­зи­тель­но в два­дца­ти­ле­ти­ем воз­расте (N. H. XI, 37). Гип­по­крат отно­сит срок появ­ле­ния их несколь­ко далее, имен­но он гово­рит, что они появ­ля­ют­ся «в чет­вер­тую сед­ми­цу лет».
  • 25«В семе­ни, — гово­рит Сене­ка в дру­гом сво­ем сочи­не­нии, — заклю­че­на осно­ва (ra­tio) все­го буду­ще­го чело­ве­ка. Еще нерож­ден­ное дитя име­ет уже закон вырас­та­ния боро­ды и седых волос, ибо в малом и скры­том теле суще­ст­ву­ют очер­та­ния все­го тела и после­дую­ще­го воз­рас­та». (Na­tur. Quaest. III, 29.) Из этих семян, нахо­дя­щих­ся сна­ча­ла в скры­том состо­я­нии, Бог выво­дит и раз­ви­ва­ет талан­ты. Послед­ние сло­ва 6-й гла­вы IV кн. De Be­ne­fic. при­во­дят­ся у Тер­тул­ли­а­на в его сочи­не­нии De ani­ma, XX.
  • 26Подоб­ную же мысль мы встре­ча­ем у Сене­ки в его сочи­не­нии Quaes­tae Na­tu­rae (II, 45). «Хочешь назвать Его (Бога) при­ро­дой? — гово­рит он. — Не погре­шишь». Подоб­ным обра­зом Пли­ний гово­рит: «Сила при­ро­ды есть то же самое, что мы назы­ваем Богом» (I, 7).
  • 27Рим­ский Юпи­тер при­зна­вал­ся, как и гре­че­ский Зевс, небес­ным Отцом, вла­сти­те­лем неба, от кото­ро­го исхо­дят все небес­ные явле­ния. Поэто­му он назы­вал­ся Ful­mi­na­tor, To­nit­rua­lis, Plu­vius, Se­re­na­tor, Lu­ce­tius и др. Как высо­чай­ший и совер­шен­ней­ший (Op­ti­mus, Ma­xi­mus), он был, по пре­иму­ще­ству, покро­ви­те­лем Рим­ско­го государ­ства. По пре­да­нию, сооб­щае­мо­му Ливи­ем (I, 12), одна­жды во вре­мя вой­ны про­тив сабин­цев по молит­ве Рому­ла, соеди­нен­ной с обе­том, Он оста­но­вил бег­ство рим­лян с поля бит­вы и водво­рил порядок в их рядах. Отсюда Он полу­чил назва­ние: Sta­tor, т. е. оста­нав­ли­ваю­щий бег­ство. Про­зва­ние «Sta­bi­li­tor», по пред­по­ло­же­нию Лип­си­уса, есть толь­ко разъ­яс­не­ние пред­ше­ст­ву­ю­ще­го эпи­те­та: «Sta­tor».
  • 28Бла­го­да­ря тако­му раз­но­об­ра­зию наиме­но­ва­ний боже­ства к Юпи­те­ру ино­гда обра­ща­лись с такой фор­му­лой молит­вы: «Si­ve ta­lis, si­ve ta­lis vo­ca­ri ma­lis» (Ho­rat. Car­men sae­cu­la­re).
  • 29Здесь мы видим при­мер алле­го­ри­че­ско­го тол­ко­ва­ния мифов, усво­ен­но­го сто­и­ком Зено­ном и его после­до­ва­те­ля­ми. Попыт­ки тако­го тол­ко­ва­ния, впро­чем, встре­ча­ют­ся еще на пер­вых порах суще­ст­во­ва­ния гре­че­ской фило­со­фии. Так, напри­мер, Ана­к­са­гор, Мет­ро­дор и дру­гие фило­со­фы и даже поэты, как, напри­мер, Пин­дар, пони­мая неле­пость мифо­ло­ги­че­ских повест­во­ва­ний в их бук­валь­ном зна­че­нии, сле­дуя при­ме­ру Ксе­но­фа­на и дру­гих, пыта­лись объ­яс­нять мифы из обсто­я­тельств того вре­ме­ни, кото­ро­му эти мифы были обя­за­ны сво­им про­ис­хож­де­ни­ем. Подоб­но сто­и­кам, как извест­но, ста­ра­лись давать алле­го­ри­че­ское объ­яс­не­ние мифам нео­пла­то­ни­ки (Sext. Em­pir. Contra Mathem. IX, 18). В сочи­не­нии св. Иусти­на Муче­ни­ка «Co­hor­tat ad gen­tes» при­во­дит­ся, меж­ду про­чим, стих, при­пи­сы­вае­мый Орфею, где так­же утвер­жда­ет­ся един­ство Боже­ства под раз­лич­ны­ми име­на­ми: «Зевс, Гадес, Гелиос, Дио­нис».
  • 30Отец Либер — он же Дио­нис, или Вакх, сын Зев­са и Семе­лы, бог вина, покро­ви­тель искусств, зем­леде­лия и пр. Назва­ние Либер рим­ляне обык­но­вен­но про­из­во­ди­ли от li­ber — сво­бод­ный, выра­жая этим име­нем сво­бо­ду и рас­пу­щен­ность его куль­та. В дан­ном месте Либе­ру при­пи­сы­ва­ет­ся откры­тие про­из­во­ди­тель­ной силы чело­ве­че­ско­го семе­ни.
  • 31Гер­ку­лес у сто­и­ков неред­ко пред­став­ля­ет­ся оли­це­тво­ре­ни­ем муд­ро­сти. Сожже­ние его на горе Эте алле­го­ри­че­ски объ­яс­ня­лось как пре­вра­ще­ние мира в огонь.
  • 32Мер­ку­рий (Эрмий), по веро­ва­нию древ­них, был винов­ни­ком раз­но­об­раз­ных откры­тий и изо­бре­те­ний: лиры и сирин­ги (мно­го­стволь­ной флей­ты), букв и чисел, мер и т. д. Все свой­ства это­го бога осно­вы­ва­ют­ся на его лов­ко­сти, уме и хит­ро­сти.
  • 33Мысль о том, что Боже­ство напол­ня­ет собой свое тво­ре­ние, повто­ря­ет­ся у Сене­ки в Epist. 41 и 83. Ср.: Se­ne­ca ap. Lac­tant. VI, 24.
  • 34Рим­ляне обык­но­вен­но носи­ли три име­ни, из кото­рых пер­вое — «prae­no­men» (напр., «Lu­cius») дава­лось сыну обыч­но на 9-й день после рож­де­ния. Дру­гое имя было родо­вое — no­men gen­ti­li­cum (An­nae­us) и третье — cog­no­men, пока­зы­вав­шее Stirps или fa­mi­lia, кото­рых в роду было мно­го (Se­ne­ca). Кро­ме этих трех имен неко­то­рые име­ли еще чет­вер­тое (ag­no­men), кото­рое слу­жи­ло или для обо­зна­че­ния семей­ства в тес­ном смыс­ле, или было титу­лом за слав­ные подви­ги, напри­мер Sci­pio Af­ri­ca­nus.
  • 35De­po­si­tum red­de­re. De­po­si­tum назы­ва­лась вещь, вру­чен­ная кому-либо с усло­ви­ем воз­вра­тить ее по востре­бо­ва­нии. Кто укло­нял­ся от воз­вра­ще­ния депо­зи­та, тот под­вер­гал­ся так назы­вае­мой инфа­мии (лише­нию неко­то­рых прав), а кто отпи­рал­ся от полу­че­ния вве­рен­но­го ему депо­зи­та, тот, по опре­де­ле­нию XII таб­лиц, дол­жен был упла­тить двой­ную сто­и­мость ута­ен­ной им вещи.
  • 36Так, напри­мер, когда чело­век, нахо­дя­щий­ся в здра­вом уме, вру­чит на сохра­не­ние какое-нибудь смер­то­нос­ное ору­жие или веще­ство и затем, лишив­шись рас­суд­ка, станет тре­бо­вать свои вещи обрат­но, то было бы небла­го­ра­зум­но их воз­вра­тить ему.
  • 37De­bi­to­res no­bis deos de­le­gat. De­bi­to­rem de­le­ga­te — юриди­че­ский тер­мин, обо­зна­чаю­щий пред­став­ле­ние суду вме­сто себя дру­го­го лица, обя­зу­ю­ще­го­ся упла­тить долг. Отсюда — de­le­ga­tio, упла­та денеж­ной сум­мы через пере­вод на третье лицо.
  • 38Iudi­cem mi­sit — судеб­ный тер­мин, употреб­ляв­ший­ся при­ме­ни­тель­но к судьям, назна­чав­шим­ся на долж­ность пред­седа­те­ля народ­ных собра­ний (коми­ций).
  • 39Выше, как мы виде­ли, Сене­ка дока­зы­вал, что мы долж­ны созна­вать себя обя­зан­ны­ми сво­им бла­го­де­те­лям и после того, как воз­вра­тим их бла­го­де­я­ния.
  • 40В Риме, как толь­ко про­тив кого-нибудь воз­буж­да­лось обви­не­ние в уго­лов­ном пре­ступ­ле­нии, под­суди­мый, а так­же его дру­зья и кли­ен­ты наде­ва­ли обык­но­вен­но тра­ур­ные пла­тья (ves­tis sor­di­da, sor­des). Liv. 2. 61, 3. 58; Cic. verr. 1, 58 и др. Ср. De Be­ne­fic. II, 34, 3.
  • 41Туску­лан и Тибур­тин — зна­ме­ни­тые вил­лы.
  • 42Мир (mun­dus) — под­ра­зу­ме­ва­ет­ся небо (coe­lum) с дви­же­ни­ем небес­ных све­тил.
  • 43Рабо­тор­гов­цы (man­go­nes) зани­ма­лись обык­но­вен­но обра­зо­ва­ни­ем и обу­че­ни­ем рабов, кор­ми­ли их хоро­шей пищей и оде­ва­ли в при­лич­ные одеж­ды. Все это дела­лось, конеч­но, для того, чтобы выгод­нее сбыть рабов.
  • 44При­веден­ные сти­хи заим­ст­во­ва­ны из Ovid. Amor. (III, 4, 4):


    Сто­ро­жа, стро­гий супруг, к моло­дой ты при­ста­вил подру­ге.
    Пол­но, себя соблюдать жен­щине надо самой.
    Коль не от стра­ха жена без­упреч­на, то впрямь без­упреч­на, —
    А под запре­том она хоть не гре­шит, а греш­на…
    (Пере­вод С. Шер­вин­ско­го)

    Что каса­ет­ся зако­нов про­тив пре­лю­бо­де­я­ний, то изве­стен закон Авгу­ста «De­ma­ri­tan­dis or­di­ni­bus», издан­ный в новой редак­ции в 9 г. н. э. Он обык­но­вен­но назы­вал­ся «Lex Iulia» и Pa­pia Pop­paea (Suet. Oct. 34; Tac. An­nal. III. 25).

  • 45Имен­но такое дело, кото­рое дает какой-нибудь плод поми­мо себя. Так, напри­мер, мы возде­лы­ва­ем поля, пасем ста­да и т. п. не ради этих заня­тий, но ради про­ис­хо­дя­щей от них для нас же самих поль­зы.
  • 46Нала­гать руку «inji­ce­re ma­num» — юриди­че­ский тер­мин. Нало­же­ние руки (le­gis ac­tio per ma­nus injec­tio­nem) при­ме­ня­лось в древ­но­сти ист­цом к обви­нен­но­му долж­ни­ку, чтобы поста­вить его в рабо­по­доб­ное поло­же­ние и этим при­нудить к упла­те. Ma­nus injec­tio вооб­ще при­ме­ня­лось к тому, на кого заяв­ля­ли при­тя­за­ния как на сво­его раба (Liv. 3, 44).
  • 47Подоб­ная же мысль пре­крас­но рас­кры­та Ари­сто­те­лем (Ethic. ad Ni­com. IX, 7). «Бла­готво­ри­те­ли, — гово­рит он, — более любят тех, кому они ока­за­ли бла­го­де­я­ния, во-пер­вых, кажет­ся, пото­му, что эти послед­ние их долж­ни­ки, во-вто­рых, пото­му, что, даже не имея ника­кой надеж­ды извлечь из них поль­зу, они счи­та­ют их сво­им тво­ре­ни­ем, подоб­но тому как худож­ни­ки и поэты любят свои про­из­веде­ния, а роди­те­ли — сво­их детей; нако­нец — пото­му, что мы нахо­дим наслаж­де­ние в созна­нии силы и энер­гии» и т. д.
  • 48Небла­го­дар­ный назы­ва­ет­ся бес­по­лез­ным даже для само­го себя пото­му, что, будучи все­ми пре­зи­ра­ем, он тем самым вредит само­му себе.
  • 49Сле­ду­ет при­пом­нить извест­ное изре­че­ние, вло­жен­ное поэтом в уста Медеи (Ovid. Me­tam. VII, 20):


    Бла­гое вижу, хва­лю, но к дур­но­му вле­кусь.
    (Пере­вод С. Шер­вин­ско­го)

  • 50При­мер подоб­но­го рода людей, тре­бу­ю­щих бла­го­дар­но­сти даже от оскорб­лен­ных ими лиц, может пред­став­лять Доми­ци­ан, о кото­ром повест­ву­ет Тацит, Ag­ri­col. 42.
  • 51Подоб­ную же мысль при­во­дит Цице­рон как при­над­ле­жа­щую спе­ци­аль­но сто­и­кам (De of­fic. 1, 7, 5). Ср. Luc­ret. V, 201 и др.
  • 52Ad­vo­ca­re — при­зы­вать в суд в каче­стве защит­ни­ка (юриди­че­ский тер­мин).
  • 53Ср.: Epist. CXXIII: «Суе­ве­рие есть самое безум­ное из заблуж­де­ний: оно стра­шит­ся тех, кого долж­но любить».
  • 54По уче­нию Эпи­ку­ра Бог про­во­дил бла­жен­ную, но чуж­дую вся­кой дея­тель­но­сти и попе­че­ния о людях жизнь в про­стран­стве меж­ду мно­го­чис­лен­ных миров. Про­стран­ство это Эпи­кур назы­ва­ет τα με­τακόσ­μος (букв. «меж­ду­ми­рие»). У Цице­ро­на и дру­гих оно носит назва­ние: «in­ter­mun­dium» (Cic. De fi­nib. II, 22).
  • 55По мне­нию Эпи­ку­ра, было бес­чис­лен­ное мно­же­ство миров, а сле­до­ва­тель­но, и небес.
  • 56Эпи­кур раз­ли­ча­ет части­цы «неде­ли­мые и неиз­ме­ня­е­мые». Mi­cae — тон­чай­шие ато­мы.
  • 57Доб­ро­де­тель, как извест­но, не отри­цае­ма была Эпи­ку­ром, кото­рый учил, что удо­воль­ст­вие немыс­ли­мо без доб­ро­де­те­ли. Но доб­ро­де­тель он пони­мал несколь­ко ина­че, чем сто­и­ки, имен­но доб­ро­де­тель он сме­ши­вал с бла­го­ра­зу­ми­ем. Руко­вод­ст­ву­ясь во всем бла­го­ра­зу­ми­ем, эпи­ку­рей­цы изо всех дей­ст­вий сво­их ста­ра­лись извле­кать поль­зу. По мне­нию же сто­и­ков, доб­ро­де­тель сама по себе, неза­ви­си­мо от рас­че­тов прак­ти­че­ско­го бла­го­ра­зу­мия, долж­на быть послед­ней и выс­шей целью наших стрем­ле­ний.
  • 58Т. е. в награ­ду за свою при­зна­тель­ность ожи­да­ет дру­го­го ново­го бла­го­де­я­ния.
  • 59«Ha­mum jacit» — выра­же­ние, употреб­ляв­ше­е­ся отно­си­тель­но иска­те­лей наследств, кото­рые при помо­щи подар­ков, раз­лич­ных услуг и т. п. ста­ра­лись как бы уло­вить (pis­ca­ri) бога­тых, но не имев­ших пря­мых наслед­ни­ков людей. Ср.: Ho­rat. II Serm., 5, 25; Se­nec. Epist. 8, 3 и др.
  • 60«Intra con­scien­tiam clu­sus est» — т. е. кро­ме душев­но­го рас­по­ло­же­ния, ничем не может про­явить сво­его чув­ства бла­го­дар­но­сти.
  • 61«Non ut gra­tus, sed ut so­lu­tus sum». Здесь, как вид­но, сно­ва разъ­яс­ня­ет­ся отли­чие бла­го­дар­но­сти в соб­ст­вен­ном смыс­ле от упла­ты дол­га, т. е. внеш­не­го про­яв­ле­ния чув­ства бла­го­дар­но­сти через мате­ри­аль­ное воз­на­граж­де­ние. Ср.: Be­nef. 1, 5 и др.
  • 62«Compres­sis ma­ni­bus» — образ­ное выра­же­ние, обо­зна­чаю­щее состо­я­ние покоя, употреб­ля­лось в виде посло­ви­цы.
  • 63«Non nu­me­rat suffra­gia, sed una sen­ten­tia vin­cit». — Образ взят из судеб­ной прак­ти­ки. В так назы­вае­мых народ­ных судах (judi­cia po­pu­li) по уго­лов­ным пре­ступ­ле­ни­ям при­го­вор (sen­ten­tia) был воз­гла­ша­ем пред­седа­тель­ст­ву­ю­щим чинов­ни­ком при под­сче­те голо­сов (suffra­gia) выбор­ных судей. При­го­вор обык­но­вен­но выно­сил­ся соглас­но мне­нию боль­шин­ства. Не так, по мне­нию Сене­ки, выно­сит свой при­го­вор наша совесть: она руко­вод­ст­ву­ет­ся одним соб­ст­вен­ным суж­де­ни­ем. Подоб­ная же мысль Сене­ки выска­зы­ва­ет­ся уста­ми Демо­кри­та: «Для меня один чело­век — что целый народ» (Ep., VII, 10).
  • 64Дыба — equu­leus — осо­бый сна­ряд для пыт­ки, сде­лан­ный напо­до­бие лоша­ди, к кото­ро­му при­вя­зы­ва­лись руки и ноги истя­зу­е­мо­го. При под­ня­тии этой дыбы чле­ны рас­тя­ги­ва­лись до такой сте­пе­ни, что кости выхо­ди­ли из суста­вов.
  • 65«In il­lo car­di­ne po­si­ti» — букв. «будучи поло­же­ны при двер­ной ско­бе».
  • 66Мыс­ли о кра­со­те доб­ро­де­те­ли, по-види­мо­му, заим­ст­во­ва­ны у Пла­то­на из «Фед­ры». В дру­гом месте Сене­ка еще более крас­но­ре­чи­во изо­бра­жа­ет вели­чие и кра­соту доб­ро­де­те­ли: «Если бы нам мож­но было видеть душу чело­ве­ка доб­ро­де­тель­но­го, — вос­кли­ца­ет он, — то какой бы пре­крас­ный, какой свя­той и луче­зар­ный в (сво­ем) вели­чии крото­сти лик мы увиде­ли!» (Ep. 115, 3 и сл.)
  • 67Без­опас­нее (tu­tior) отно­сит­ся к без­опас­но­сти от внеш­них вра­гов, а «более бес­печ­ным» (se­cu­rior) — к внут­рен­не­му спо­кой­ст­вию души.
  • 68Подоб­ный образ впер­вые был упо­доб­лен Геси­о­дом. (Opp. et. DD. 265 и след.)
  • 69Солн­це и луна, по пред­став­ле­нию древ­них, вли­я­ют на бла­го­рас­т­во­ре­ние теп­ла и вла­ги и таким обра­зом дают все­му жизнь. Так, напри­мер, Цице­рон утвер­жда­ет, что «от луны про­ис­те­ка­ет все то, чем пита­ют­ся живые суще­ства». (De na­tur. deor. II, 15.)
  • 70«Ip­se mun­dus» — мир, все­лен­ная, по воз­зре­нию сто­и­ков, есть живое, реаль­ное суще­ство, знаю­щее вещи, направ­ля­ю­щее наши судь­бы, любя­щее нас и тво­ря­щее нам доб­ро. Таким обра­зом, Бог отож­дествля­ет­ся со все­лен­ной: Бог есть душа мира, его управ­ля­ю­щий разум, его вер­хов­ный закон, дви­жу­щее нача­ло, теп­лота. Но все суще­ст­ву­ю­щее име­ет мате­ри­аль­ную сто­ро­ну. Поэто­му если Боже­ство есть душа мира, то мир, как мате­рия, есть тело Боже­ства. «Две при­чи­ны, — гово­рит Сене­ка, — заклю­ча­ют­ся в при­ро­де, по уче­нию сто­и­ков: при­чи­на и мате­рия. Мате­рия — инерт­на, при­чи­на — разум, даю­щий мате­рии фор­му. Пер­вая и глав­ная при­чи­на долж­на быть про­стой, ибо и мате­рия про­ста. Что такое пер­во­при­чи­на? Это дей­ст­ву­ю­щий разум, т. е. Бог» (Ep. LXV). «Мир — еди­ный отец все­го» (Be­nef. III, 28, 2); «выше и пре­крас­нее его ниче­го нет» (Dial. XII, 8, 4). Мир — есть одно из назва­ний Боже­ства: «жела­ешь ли ты назвать Его (Бога) — миром — не оши­бешь­ся» (Nat. Quaest. Lib. II, 45). «Мир (т. е. мате­рия) — храм бес­смерт­ных богов, един­ст­вен­но их достой­ный» (Be­nef. VII, 7, 3). «Нача­ло мира — вла­га; конец его — огонь» (Nat. Quaest. III, 13. 1, 2). Фор­ма мира — сфе­ри­че­ская (Cas­siod., de ar­tib. litt., c. 7). Тако­вы в крат­ких чер­тах рели­ги­оз­ные воз­зре­ния Сене­ки. Вооб­ще тео­ло­гия стои­че­ской шко­лы пред­став­ля­ет пан­те­и­сти­че­ский нату­ра­лизм, посколь­ку Бог отож­дествля­ет­ся со все­лен­ной; с дру­гой сто­ро­ны, на нее мож­но смот­реть как на золотую середи­ну меж­ду пан­те­из­мом и теиз­мом в соб­ст­вен­ном смыс­ле сло­ва, посколь­ку в ней Бог пред­став­ля­ет­ся живым реаль­ным суще­ст­вом.

    Бла­го­че­стие сто­и­ков с почте­ни­ем отно­си­лось и к рели­ги­оз­ным фор­мам язы­че­ства. Кро­ме Юпи­те­ра оно допус­ка­ло суще­ст­во­ва­ние низ­ших богов и виде­ло их то в небес­ных све­ти­лах, то в силах при­ро­ды. В гла­зах рим­ских сто­и­ков мифы суть алле­го­рии, име­ю­щие внут­рен­ний смысл.

  • 71Звезды, как мы уже заме­ти­ли, по пред­став­ле­нию сто­и­ков, были боже­ства­ми низ­ше­го поряд­ка. Отсюда — то важ­ное вли­я­ние, какое при­пи­сы­ва­ет­ся им по отно­ше­нию к при­ро­де и людям. Небес­ные све­ти­ла, по уче­нию Сене­ки, «все­гда в рабо­те» (Nat. Quaest. Lib. II, 5). От их дви­же­ния «зави­сят судь­бы наро­дов» (Con­sol. ad Marc. c. 18) и каж­до­го чело­ве­ка в отдель­но­сти. Они вли­я­ют на высоту уров­ня воды в реках, на пло­до­ро­дие зем­ли, рас­пре­де­ле­ние теп­ла и вла­ги и т. п. (Nat. Quaest. Lib. III, 26; De Be­ne­fic. Lib. IV, 23 и др.) Все звезд­ное небо, как извест­но, древ­ние дели­ли по извест­ным зна­кам или фигу­рам, отме­чая отдель­ные груп­пы звезд фигу­ра­ми, пред­став­ля­ю­щи­ми людей, или зве­рей, или даже орудия и сосуды. Созвездия зоди­а­ка в позд­ней­шее вре­мя были сле­дую­щие: овен, телец, близ­не­цы, рак, лев, дева, весы, скор­пи­он, стре­лец, козе­рог, водо­лей, рыбы.
  • 72«Obscu­ro gra­du» — мы заме­ча­ем их дви­же­ние, но не пони­ма­ем, по каким зако­нам и каким обра­зом оно совер­ша­ет­ся.
  • 73Т. е. сто­и­ки. Здесь у авто­ра про­дол­жа­ет­ся спор с эпи­ку­рей­ца­ми, стре­мив­ши­ми­ся из все­го извле­кать поль­зу. «Жить сооб­раз­но с при­ро­дой» — было посто­ян­ным пра­ви­лом сто­и­ков. Это зна­чи­ло то же самое, что жить соглас­но с зако­ном Боже­ст­вен­ным, с разу­мом, ибо разум — при­су­щее при­ро­де Боже­ст­вен­ное нача­ло (De Be­nef. IV, 7). Прин­ци­пом Зено­на, осно­ва­те­ля стои­че­ской шко­лы, было «жить соглас­но, гар­мо­нич­но». К это­му чисто фор­маль­но­му прин­ци­пу Кле­анф и Хри­сипп сде­ла­ли при­бав­ку: «соглас­но с при­ро­дой».
  • 74«Stul­tus» — таким име­нем сто­и­ки обо­зна­ча­ли, в про­ти­во­по­лож­ность муд­ре­цу (sa­piens), вся­ко­го чело­ве­ка, не под­чи­ня­ю­ще­го­ся в сво­ей жиз­ни разу­му. «Все вол­не­ния души, — гово­рит Цице­рон, — фило­со­фы назы­ва­ют болез­ня­ми и утвер­жда­ют, что ни один глу­пец не чужд этих болез­ней. Но люди, под­вер­жен­ные болез­ни, не быва­ют здо­ро­вы душой, и, сле­до­ва­тель­но, души всех без­рас­суд­ных нахо­дят­ся в болез­ни. Таким обра­зом, все без­рас­суд­ные безум­ст­ву­ют». (Tusc. dis­put. III, 4).
  • 75Nul­li enim da­re po­te­rit. По мне­нию сто­и­ков, не было еще и нет на све­те тако­го муд­ре­ца, кото­рый был бы вполне сво­бо­ден от всех недо­стат­ков. Все люди более или менее при­част­ны этим недо­стат­кам.
  • 76Про­тив уче­ния сто­и­ков о том, что каж­дый чело­век зара­жен все­ми вида­ми поро­ков, высту­пи­ли все фило­соф­ские шко­лы древ­но­сти. Про­тив них при­во­дят при­ме­ры, взя­тые из исто­рии. Ари­стид, напри­мер, при­во­дит­ся обык­но­вен­но как обра­зец чест­но­сти. Как извест­но, он полу­чил от сво­его наро­да почет­ное про­зва­ние Спра­вед­ли­вый. Зна­ме­ни­тый Фабий Кунк­та­тор полу­чил про­зва­ние Мед­ли­те­ля за то, что сво­ей мед­ли­тель­но­стью спас Рим во вре­мя вой­ны с Ган­ни­ба­лом. Спо­кой­ст­вие и рас­суди­тель­ность в соеди­не­нии с муже­ст­вом и самоот­вер­жен­но­стью были отли­чи­тель­ны­ми чер­та­ми его харак­те­ра (Cic. De of­fic. I, 24, 84; Ca­to major 4, 10; Li­vius 28, 40). Деций Стар­ший, одер­жав в 340 г. до н. э. бли­ста­тель­ную победу, доб­ро­воль­но пожерт­во­вал соб­ст­вен­ной жиз­нью (Lib. 8, 6). Муций, по всей веро­ят­но­сти, тот юно­ша, кото­рый в 508 г. до н. э. во вре­мя вой­ны рим­лян с царем Пор­сен­ной про­брал­ся в непри­я­тель­ский лагерь с наме­ре­ни­ем умерт­вить царя и осво­бо­дить таким обра­зом свой род­ной город. После неудач­ной попыт­ки его схва­ти­ли и угро­жа­ли смер­тью, но он, как сооб­ща­ет пре­да­ние, поло­жил свою руку на сто­яв­шую вбли­зи жаров­ню, дабы пока­зать, что нисколь­ко не боит­ся смер­ти. С тех пор он полу­чил про­зва­ние Сце­во­ла, т. е. лев­ша (Lib. 2, 12 и сл.). Камилл, в 390 г. до н. э. по заня­тии Рима кель­та­ми был назна­чен дик­та­то­ром. Он собрал вой­ско, раз­бил непри­я­те­лей и вновь отстро­ил раз­ру­шен­ный ими город. За это он полу­чил титул «pa­ter pat­riae» («отец оте­че­ства») (Lib. V, 50 и сл.).
  • 77Лин­кей был одним из арго­нав­тов, ода­рен­ный в выс­шей сте­пе­ни ост­рым зре­ни­ем. См.: Apol­lod. 3, 10, 3.
  • 78Ven­to­rum sta­tos fla­tus, pas. — мус­со­ны, пас­са­ты и дру­гие посто­ян­ные вет­ры.
  • 79«Con­gia­rium» (от con­gius — мера жид­ких и сыпу­чих тел) — дары, разда­вав­ши­е­ся при импе­ра­то­рах наро­ду от каз­ны и состо­яв­шие из мас­ла, вина, хле­ба, денег и пр.
  • 80«Fru­men­tum pub­li­cum» (зер­но­вой хлеб) — разда­вал­ся в Риме от каз­ны бед­ней­шей части насе­ле­ния.
  • 81Име­на всех, желав­ших полу­чить вспо­мо­ще­ст­во­ва­ние от каз­ны, обык­но­вен­но выре­за­лись на дос­ке, а запи­сан­ным таким обра­зом выда­ва­лись осо­бые биле­ты, по предъ­яв­ле­нии кото­рых отпус­ка­лись жерт­ву­е­мые про­дук­ты.
  • 82Это изре­че­ние заим­ст­во­ва­но у Ари­сто­те­ля (Stob. 35. De bo­ni­ta­te), кото­рый, после того как его обви­ня­ли в пособ­ни­че­стве недо­стой­но­му, заме­тил, что он дал «не чело­ве­ку, но чело­ве­че­ству».

    У Авла Гел­лия при­во­дит­ся подоб­ное же изре­че­ние, при­пи­сы­вае­мое Атти­ку (Aul. Gell. IX, 2).

  • 83«Ho­mi­nes no­vi» в Риме назы­ва­лись лица, достиг­шие выс­ших долж­но­стей, не обла­дая знат­но­стью рода. Тако­вы, напри­мер, были: Катон, Цице­рон, Марий. Сам Сене­ка — у Таци­та — назы­ва­ет себя: «Ho­mo no­vus» (An­nal. XIV, 53).
  • 84Цице­ро­на-сына импе­ра­тор Август в 724 г. от осно­ва­ния Рима [30 г. до н. э.] назна­чил так назы­вае­мым «con­sul suf­fec­tus», т. е. засту­пив­шим место выбыв­ше­го в тече­ние года орди­нар­но­го кон­су­ла — един­ст­вен­но ради заслуг отца, кото­ро­го высо­ко чтил Август (Dio Cass. 51, 19. Plin. XXII, 6). Сын не уна­сле­до­вал ни одно­го из высо­ких качеств сво­его отца. У Сидо­ния Апол­ли­на­рия мы нахо­дим о нем такой отзыв: «Сына М. Цице­ро­на рим­ский народ не при­знал речи­стым» (Lib. VII, ep. 14). Это был чело­век огра­ни­чен­но­го ума и, кро­ме того, отли­чал­ся нетрез­во­стью.
  • 85Цин­на был сыном доче­ри Гнея Пом­пея (De clem. I, 9). В 758 г. от осно­ва­ния Рима [4 г. н. э.] (Рим, соглас­но исчис­ле­ни­ям Варро­на, был осно­ван в 753 г. до н. э.) он был воз­веден в долж­ность орди­нар­но­го кон­су­ла (Dio Cass. 55, 22).
  • 86Под име­нем Секс­та Пом­пея в насто­я­щем слу­чае надоб­но под­ра­зу­ме­вать не сына Пом­пея Вели­ко­го, кото­рый был толь­ко назна­чен кон­су­лом, но вско­ре убит, а сына Секс­та Пом­пея, сде­лан­но­го кон­су­лом в 718 г. от осно­ва­ния Рима [36 г. до н. э.][1]. Было две или три фами­лии Пом­пе­ев, при­над­ле­жав­ших к роду Пом­пея Вели­ко­го. Мно­гие из чле­нов этой фами­лии были назна­чае­мы в «con­su­les suf­fec­ti» един­ст­вен­но из ува­же­ния к вели­ко­му име­ни сво­его соро­ди­ча.
  • 87Фабий Пер­сид­ский был сде­лан кон­су­лом в цар­ст­во­ва­ние Тибе­рия в 786 г. от осно­ва­ния Рима [32 г. н. э.]. Пер­сид­ским он про­зы­вал­ся в память о победе, одер­жан­ной над пер­са­ми его зна­ме­ни­тым пред­ком Пав­лом Эми­ли­ем. Род Фаби­ев был пат­ри­ци­ан­ским и древ­ней­шим; про­ис­хож­де­ния, веро­ят­но, сабин­ско­го. Во вре­мя вой­ны с вей­ен­та­ми Фабии полу­чи­ли поз­во­ле­ние защи­щать гра­ни­цы от вра­гов — одним сво­им родом. Это пове­ло к бит­ве 306 Фаби­ев и их кли­ен­тов при реч­ке Кре­ме­ре, в кото­рой весь отряд был уни­что­жен после герой­ско­го сопро­тив­ле­ния. Фабий Верру­коз — тот самый, кото­рый у позд­ней­ших писа­те­лей полу­чил почет­ное про­зва­ние «Cuncta­tor» («Мед­ли­тель» — из-за сдер­жи­ваю­щей вой­ны, кото­рую он вел про­тив войск Ган­ни­ба­ла). Фабий Алло­бро­гик, будучи кон­су­лом, в 121 г. до н. э. победил в боль­шой бит­ве алло­бро­гов, в Гал­лии, за что был удо­сто­ен бли­ста­тель­но­го три­ум­фа. Цице­рон упо­ми­на­ет о нем как об ора­то­ре (Mur. 36).
  • 88По веро­ва­нию древ­них, недо­стой­ное поведе­ние жре­ца, рав­но как и при­сут­ст­вие нече­сти­вых, отни­ма­ло силу у молит­вы доб­рых людей перед бога­ми. Ср. Гора­ция:


    Про­тив­на чернь мне, чуж­дая тайн моих.
    Бла­го­го­вей­те мол­ча: слу­жи­тель муз —
    Досель неслы­хан­ные пес­ни
    Девам и юно­шам я сла­гаю.
    (Пере­вод Н. С. Гинц­бур­га)

  • 89Ср. Гора­ция (Carm., III. 24, 31):


    Мы завист­ли­вы, — доб­лесть нам
    Нена­вист­на, но лишь скры­лась, скор­бим по ней!
    (Пере­вод Г. Ф. Цере­те­ли)

  • 90Аридей — брат Алек­сандра Вели­ко­го по отцу. По смер­ти послед­не­го он был сде­лан царем Македон­ским и на седь­мом году сво­его цар­ст­во­ва­ния убит Олим­пи­а­дой.
  • 91Гай Цезарь — име­ет­ся в виду Кали­гу­ла. Отец его Гер­ма­ник — сын Дру­за и Анто­нии, усы­нов­лен­ный сво­им дядей по отцу — Тибе­ри­ем. Это был достой­ный и заслу­жи­ваю­щий ува­же­ния чело­век, но Про­виде­ние не даро­ва­ло ему ни дол­го­ле­тия, ни цар­ско­го сана. Он пра­вил в долж­но­сти кве­сто­ра и пре­то­ра и был отрав­лен по нена­ви­сти Тибе­рия. Дед Кали­гу­лы — Друз Гер­ма­ник, брат Тибе­рия. Тацит назы­ва­ет его: «bre­ves et in­faus­tos po­pu­li Ro­ma­ni amo­res», т. е. крат­ковре­мен­ным и несчаст­ным пред­ме­том люб­ви наро­да рим­ско­го.

    Пра­дед Кали­гу­лы — Тибе­рий Клав­дий, как извест­но, не отли­чал­ся ни доб­рой сла­вой, ни подви­га­ми. Поэто­му здесь луч­ше иметь в виду вооб­ще пред­ков Клав­ди­е­ва рода.

  • 92О Мамер­ке Скав­ре сохра­ни­лись самые небла­го­при­ят­ные отзы­вы Таци­та: «Мамерк Скавр, отли­чав­ший­ся выдаю­щей­ся знат­но­стью и бле­стя­щим ора­тор­ским даро­ва­ни­ем, но запят­нав­ший себя постыд­ным обра­зом жиз­ни» (Ann. VI, 20). Сене­ка-отец отзы­ва­ет­ся о нем сле­дую­щим обра­зом: «Скавр не толь­ко самый крас­но­ре­чи­вый из людей, но и самый рас­пут­ный» (Contrar. Lib. I). Он погиб при Тибе­рии, и в его лице окон­ча­тель­но угас зна­ме­ни­тый и древ­ний род Скав­ров. Дед его — М. Эми­лий Скавр — из знат­но­го, но обед­нев­ше­го рода, лов­кий и хит­рый чело­век, ода­рен­ный зна­чи­тель­ным ора­тор­ским талан­том (Cic., Brut. 29). В 115 г. до н. э. он был кон­су­лом и про­сла­вил­ся изда­ни­ем неко­то­рых зако­нов, а так­же три­ум­фом над лигу­рий­ца­ми; сде­лал­ся «prin­ceps se­na­tus» (наиме­но­ва­ние сена­то­ров, зна­чив­ших­ся пер­вы­ми в спис­ке Сена­та и пер­вы­ми пода­вав­ших голос) и был гла­вой посоль­ства к Югур­те (Sall. Jug. 15). Крат­ко, но мет­ко харак­те­ри­зу­ет его Сал­лю­стий: «Чело­век знат­ный, дея­тель­ный, вла­сто­лю­би­вый, жаж­ду­щий могу­ще­ства, маги­ст­ра­тур, богатств, но умев­ший хит­ро скры­вать свои поро­ки», тогда как Цице­рон везде хва­лит Эми­лия как чело­ве­ка сво­ей пар­тии (De orat. I, 49, 214 и др.).
  • 93Ази­ний Пол­ли­он — сын К. Ази­ния Пол­ли­о­на, слав­но­го ора­то­ра и исто­ри­ка. (Tac. ann. 4, 34; Suet. Caes. 50; Quin­till. 10, 1, 113). Сын не обла­дал выдаю­щим­ся талан­том отца, но отли­чал­ся боль­шой пря­мотой харак­те­ра (Tac. An­nal. I, 12). Он умер в 33 г. н. э.
  • 94Испы­ты­вать — pa­ti — сло­во, обо­зна­чаю­щее пороч­ное дей­ст­вие.
  • 95Мы — т. е. сто­и­ки, по уче­нию кото­рых источ­ни­ком наи­бо­лее досто­вер­но­го позна­ния о вещах при­зна­ва­лись чув­ст­вен­ные вос­при­я­тия. Впе­чат­ле­ния, воз­буж­ден­ные в наших чув­ствах внеш­ни­ми пред­ме­та­ми, по их мне­нию, самым точ­ным обра­зом соот­вет­ст­ву­ют нахо­дя­щим­ся вне нас вещам и точ­но сооб­ща­ют нам их свой­ства (Cic. Acad. I, II, 42; Fin. III, 10, 33).

    Не мень­шую сте­пень досто­вер­но­сти, одна­ко, при­пи­сы­ва­ли они и тем поло­же­ни­ям, кото­рые выведе­ны из пер­во­на­чаль­но­го мате­ри­а­ла наше­го позна­ния, т. е. чув­ст­вен­ных вос­при­я­тий, отча­сти посред­ст­вом при­род­ной силы мыш­ле­ния, отча­сти через науч­ные дока­за­тель­ства. Что каса­ет­ся уче­ния стои­че­ской шко­лы о кри­те­рии досто­вер­но­сти, то здесь наблюда­ет­ся неко­то­рое про­ти­во­ре­чие. С одной сто­ро­ны, досто­вер­ность чув­ст­вен­ных вос­при­я­тий и общих поня­тий, обра­зо­ван­ных путем есте­ствен­но­го мыш­ле­ния, опре­де­ля­ет­ся при­су­щей им внут­рен­ней, непо­сред­ст­вен­ной силой убеди­тель­но­сти для наше­го созна­ния. Напро­тив, общие поня­тия и поло­же­ния, обра­зо­ван­ные искус­ст­вен­ным спо­со­бом, при­об­ре­та­ют силу досто­вер­но­сти толь­ко при помо­щи науч­но­го дока­за­тель­ства. Это­му послед­не­му ино­гда при­пи­сы­ва­ет­ся даже бо́льшая сте­пень убеди­тель­но­сти, чем непо­сред­ст­вен­но­му чув­ству (Zel­ler. Phi­lo­sophie der Grie­chen. III Th. S. 76).

    Дока­зы­вая воз­мож­ность вос­при­я­тия вещей, сто­и­ки в то же вре­мя утвер­жда­ли, что зна­ние в соб­ст­вен­ном смыс­ле, пол­ное и совер­шен­ное, может быть доступ­но толь­ко совер­шен­но­му муд­ре­цу, а не обык­но­вен­ным людям. «Исти­на непри­кро­вен­ная, учит Сене­ка (Ep. 135, 6), пре­бы­ва­ет толь­ко горе (in al­to); она пре­вы­ше нас» (Ep. 65, 10); позна­ние ее дости­га­ет­ся после­до­ва­тель­ны­ми уси­ли­я­ми цело­го ряда поко­ле­ний: «Исти­на откры­та для всех, ею никто не завла­дел» (Ep. 33, 11).

  • 96Т. е. в сво­их дей­ст­ви­ях мы руко­вод­ст­ву­ем­ся пред­по­ло­же­ни­я­ми и сооб­ра­же­ни­я­ми рас­суд­ка, а не оче­вид­ным и непо­сред­ст­вен­ным созер­ца­ни­ем исти­ны. О раз­ли­чии меж­ду истин­ным и веро­ят­ным Сене­ка, меж­ду про­чим, рас­суж­да­ет в Ep. 118.
  • 97В дан­ном слу­чае речь идет отно­си­тель­но уче­ния сто­и­ков о посто­ян­стве, каким дол­жен отли­чать­ся муд­рец в сво­их наме­ре­ни­ях и дей­ст­ви­ях. Наш фило­соф оправ­ды­ва­ет свою шко­лу от обви­не­ния в том, что она не оста­ет­ся вер­ной сво­е­му иде­а­лу неиз­мен­но­сти и посто­ян­ства.
  • 98Брак у рим­лян, как извест­но, был двух родов: «mat­ri­mo­nium jus­tum», закон­ный граж­дан­ский брак, и «mat­ri­mo­nium injus­tum», при­зна­вав­ший­ся лишь на осно­ва­нии «jus gen­tium» (меж­ду­на­род­но­го пра­ва) меж­ду рим­ля­на­ми и чуже­стран­ца­ми. Дол­гое вре­мя «mat­ri­mo­nium jus­tum» мог быть заклю­ча­ем толь­ко меж­ду рим­ски­ми граж­да­на­ми: чуже­стран­цы же (pe­re­gri­ni) не допус­ка­лись к вступ­ле­нию в закон­ный брак с рим­ски­ми граж­да­на­ми. Вооб­ще «pe­re­gri­ni» в Риме были отстра­ня­е­мы от уча­стия в государ­ст­вен­ных долж­но­стях и граж­дан­ских при­ви­ле­ги­ях. Но после того как импе­ра­тор Кара­кал­ла всех сво­бод­ных оби­та­те­лей Рим­ской импе­рии объ­явил граж­да­на­ми, чис­ло так назы­вае­мой «pe­re­gri­ni» зна­чи­тель­но умень­ши­лось. Поз­во­ле­ние рим­ля­нам всту­пать в брак с чуже­стран­ца­ми так­же дано было уже после Сене­ки.

    Что каса­ет­ся само­го Сене­ки, то хотя он и был родом из Кор­до­вы, т. е. был коло­нист, а не при­род­ный рим­ля­нин, но тем не менее он поль­зо­вал­ся, как извест­но, все­ми пра­ва­ми и при­ви­ле­ги­я­ми рим­ско­го граж­да­ни­на. Это объ­яс­ня­ют тем, что Кор­до­ва была «co­lo­nia pat­ri­cia», выход­цы кото­рой мог­ли поль­зо­вать­ся раз­лич­ны­ми пра­ва­ми (Plin. N. H. III, 1).

  • 99«In rem prae­sen­tem ven­tu­rus fui». Обык­но­вен­но выра­же­ние: «in rem prae­sen­tem ve­ni­re» употреб­ля­лось о явке для само­лич­но­го осмот­ра той мест­но­сти, из-за кото­рой шла тяж­ба. Но здесь, оче­вид­но, это выра­же­ние употреб­ле­но в при­ме­не­нии к юрис­кон­суль­ту или адво­ка­ту, кото­рый обе­ща­ет сво­е­му кли­ен­ту или дру­гу защи­щать на суде его дело и не испол­ня­ет сво­его обе­ща­ния.
  • 100Т. е. напом­нить себе быть осто­рож­нее в буду­щем. У древ­них рим­лян, как извест­но, был обы­чай в извест­ных слу­ча­ях дер­гать за ухо лиц, вызвав­ших­ся быть свиде­те­ля­ми на суде, при­чем про­из­но­си­лась обыч­ная юриди­че­ская фор­му­ла. При­кос­но­ве­ни­ем к уху жела­ли как бы про­будить память, ибо «место памя­ти», соглас­но Пли­нию, нахо­дит­ся в самой глу­бине уха (Plin. N. H. XI, 45). Ср.: Ver­gil. Ec­log. VI, 4.
  • 101«Lin­gua­rium», т. е. как бы денеж­ный взнос за болт­ли­вость, подоб­ный взно­сам, кото­рые пла­ти­лись за при­ло­же­ние печа­тей (ce­ra­rium) и т. п.
  • 102Stig­ma­ta — сло­ва и зна­ки, кото­рые в древ­но­сти име­ли обык­но­ве­ние выжи­гать на лбу или дру­гой части тела пре­ступ­ни­ков и бег­лых рабов.
  • 103Наш фило­соф не одоб­ря­ет нака­за­ния, употреб­лен­но­го Филип­пом. В дан­ном слу­чае он вполне после­до­ва­те­лен и верен само­му себе, так как, отри­цая необ­хо­ди­мость суда над небла­го­дар­ным, отри­ца­ет и необ­хо­ди­мость воз­мездия за небла­го­дар­ность. См.: De be­nef. III, VI—XIV.
  • 104«Пода­рит ли тебе и т. д.?» — т. е. будешь таким же небла­го­дар­ным, как тот чело­век, о кото­ром шла речь. Вопро­си­тель­ная фор­ма — один из обыч­ных рито­ри­че­ских при­е­мов Сене­ки.
  • 105Смысл такой: поощ­ре­ние небла­го­дар­ных, подоб­ных опи­сан­но­му выше зло­дею, заста­ви­ло бы людей, из опа­се­ния под­верг­нуть­ся уча­сти госте­при­им­но­го хозя­и­на, отка­зы­вать несчаст­ным даже в прось­бе одол­жить воды или огня.
  • ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКЦИИ САЙТА

  • [1]Секст Пом­пей был кон­су­лом 35 г. до н. э. (719 г. от осно­ва­ния Рима). (Прим. ред. сай­та).
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1327009049 1327009050 1327009052 1338447032 1339759993 1340403128