Письма Марка Туллия Цицерона

443. Гаю Кас­сию Лон­ги­ну, в про­вин­цию Азию

Брун­ди­сий, вто­рая поло­ви­на авгу­ста 47 г.

Марк Тул­лий Цице­рон шлет боль­шой при­вет Гаю Кас­сию.

1. Хотя каж­дый из нас, в надеж­де на мир и из отвра­ще­ния к про­ли­тию кро­ви граж­дан, был далек от жела­ния упор­ст­во­вать в войне, одна­ко, раз я, види­мо, пер­вый при­нял это реше­ние, я, пожа­луй, более дол­жен пред­ста­вить тебе оправ­да­ния, неже­ли ожи­дать их от тебя. Впро­чем, как я часто вспо­ми­наю, дру­же­ская беседа моя с тобой, а рав­ным обра­зом и твоя со мной при­ве­ла каж­до­го из нас к пра­виль­но­му заклю­че­нию, что если не все дело¹, то, во вся­ком слу­чае, наше суж­де­ние было опре­де­ле­но исхо­дом одно­го сра­же­ния². И никто нико­гда искрен­но не пори­цал это­го наше­го мне­ния, кро­ме тех, кто пола­га­ет, что пол­ное уни­что­же­ние государ­ства луч­ше, неже­ли сохра­не­ние его в умень­шен­ном и ослаб­лен­ном виде. Я же, разу­ме­ет­ся, не свя­зы­вал ника­кой надеж­ды для себя с его гибе­лью, а с остат­ка­ми его — вели­кую.

2. Но после­до­ва­ли такие собы­тия³, что более уди­ви­тель­но, как это мог­ло про­изой­ти, неже­ли как это мы не виде­ли, что оно про­изой­дет, и как это мы, хотя мы и люди, не мог­ли пред­у­га­дать это­го. Со сво­ей сто­ро­ны, при­зна­юсь, что мое пред­по­ло­же­ние было, что после того как бы пред­опре­де­лен­но­го судь­бой сра­же­ния⁴ и победи­те­ли захотят поза­бо­тить­ся об общем бла­ге и побеж­ден­ные — о сво­ем⁵; одна­ко я пола­гал, что и то и дру­гое зави­се­ло от быст­ро­ты дей­ст­вий победи­те­ля. Если бы она была, — Афри­ка испы­та­ла бы такое же мило­сер­дие, какое изведа­ла Азия, какое изведа­ла даже Ахайя⁶, когда ты сам, мне кажет­ся, был послом и пред­ста­те­лем⁷. Но после того, как было упу­ще­но вре­мя, кото­рое име­ет огром­ное зна­че­ние, осо­бен­но в граж­дан­ских вой­нах, про­шед­ший год⁸ затяж­ки одним вну­шил надеж­ду на победу, дру­гим — пре­не­бре­же­ние к само­му пора­же­нию. При этом вину за все эти несча­стья несет судь­ба. И, в самом деле, кто бы поду­мал, что к этой войне при­со­еди­нит­ся столь затя­нув­ша­я­ся вой­на в Алек­сан­дрии или что какой-то там Фар­нак наведет ужас на Азию?

3. Одна­ко мы, при оди­на­ко­вых замыс­лах, испы­та­ли неоди­на­ко­вую участь. Ведь ты стре­мил­ся к тако­му уде­лу, чтобы и участ­во­вать в его замыс­лах⁹ и, что осо­бен­но облег­ча­ет заботу, иметь воз­мож­ность пред­видеть буду­щее. Я же, кото­рый спе­шил, чтобы повидать Цеза­ря в Ита­лии (так я пред­по­ла­гал) и, как гово­рят, подо­гнать бегу­ще­го¹⁰, когда он, сохра­нив жизнь мно­гим чест­ней­шим мужам, воз­вра­ща­ет­ся к миру, и нахо­жусь и нахо­дил­ся очень дале­ко от него. Я живу сре­ди сто­нов Ита­лии и самых жалост­ных сето­ва­ний Рима¹¹, кото­рым я мог бы при­не­сти неко­то­рое облег­че­ние — со сво­ей сто­ро­ны, ты — со сво­ей, каж­дый — со сво­ей, если бы нашел­ся тот¹², кто взял бы на себя почин.

4. Поэто­му, ввиду сво­его посто­ян­но­го рас­по­ло­же­ния ко мне, пожа­луй­ста, напи­ши мне, что ты усмат­ри­ва­ешь, како­во твое мне­ние, чего, по-тво­е­му, сле­ду­ет ожи­дать и что нам делать. Твое пись­мо будет цен­ным для меня. О, если бы я послу­шал­ся того тво­е­го пер­во­го пись­ма, кото­рое ты при­слал из Луце­рии!¹³ Ведь я сохра­нил бы свое досто­ин­ство без каких бы то ни было непри­ят­но­стей. Будь здо­ров.