НРАВСТВЕННЫЕ ПИСЬМА К ЛУЦИЛИЮ

ПИСЬМО XIX

Сене­ка при­вет­ст­ву­ет Луци­лия!

(1) Я раду­юсь каж­до­му тво­е­му пись­му. Они уже не обе­ща­ют, а руча­ют­ся за тебя, и от них надеж­да моя рас­тет. Сде­лай вот что, про­шу тебя и закли­наю. Есть ли прось­ба к дру­гу пре­крас­нее той, когда про­сишь его ради него само­го? Если можешь, осво­бо­дись от сво­их дел, если не можешь — вырвись силой. Мы рас­тра­ти­ли нема­ло вре­ме­ни, так нач­нем же хоть в ста­ро­сти соби­рать­ся в путь. (2) Чему тут завидо­вать? Мы про­жи­ли жизнь в откры­том море, надо хоть уме­реть в гава­ни. Я не уго­ва­ри­ваю тебя искать себе сла­вы празд­но­стью: досу­гом неза­чем похва­лять­ся, как неза­чем и скры­вать его. Нет, хоть я и осуж­даю безумье рода чело­ве­че­ско­го, но нико­гда не дой­ду до того, чтобы желать тебе спря­тать­ся во тьме и забве­нии; посту­пай так, чтобы досуг твой был виден, но в гла­за не бро­сал­ся. (3) И еще: в пору пер­вых, ничем не пред­ре­шен­ных замыс­лов люди могут обду­мать, жить ли им в без­вест­но­сти. Ты же не волен выби­рать: тебя уже выве­ли на сре­ди­ну сила даро­ва­ния, изя­ще­ство сочи­не­ний, про­слав­лен­ные и бла­го­род­ные дру­зья. Тебя уже настиг­ла извест­ность. Как бы глу­бо­ко ты ни погру­зил­ся, как бы дале­ко ни спря­тал­ся, тебя обна­ру­жит сде­лан­ное тобою ранее. (4) В потем­ках тебе не быть: куда ни убе­гай, всюду будет падать на тебя отблеск преж­не­го све­та. Одна­ко покой ты можешь добыть, ни у кого не вызвав нена­ви­сти, ни о ком не тоскуя и не чув­ст­вуя в душе угры­зе­ний. Раз­ве сре­ди покидае­мых тобою есть такие, что о раз­лу­ке с ними ты и поду­мать не в силах? Твои кли­ен­ты? Но любо­му из них не нужен ты сам, а нуж­но что-нибудь от тебя. Твои дру­зья? Это когда-то иска­ли друж­бы, теперь ищут добы­чи. Изме­нят заве­ща­ние оди­но­кие ста­ри­ки, — и все при­хо­див­шие к ним на поклон пере­ко­чу­ют к дру­го­му поро­гу. Не может боль­шое дело сто­ить деше­во: взвесь, кого ты пред­по­чтешь поте­рять — себя само­го или кого-нибудь из близ­ких. (5) О, если бы тебе до ста­ро­сти был отпу­щен тот же скром­ный удел, что тво­им роди­те­лям, если бы судь­ба не воз­нес­ла тебя высо­ко! Но быст­рое сча­стье унес­ло тебя дале­ко, здо­ро­вую жизнь скры­ли от тво­их глаз про­вин­ция, про­ку­ра­тор­ская долж­ность и все, что они сулят. Одна за дру­гою ждут тебя новые обя­зан­но­сти. (6) А где конец? Чего ты дожи­да­ешь­ся, чтобы пре­кра­тить это? Испол­не­ния всех жела­ний? Такое вре­мя не насту­пит! Како­ва цепь при­чин, из кото­рых, как мы гово­рим, спле­та­ет­ся судь­ба, тако­ва и цепь жела­ний: одно родит дру­гое. Ты дошел до такой жиз­ни, кото­рая сама по себе нико­гда не поло­жит пре­де­ла тво­им несча­стьям и раб­ству. Вынь натер­тую шею из ярма: пусть ее луч­ше одна­жды пере­ре­жут, чем все вре­мя давят. (7) Если ты уйдешь в част­ную жизнь, все­го станет мень­ше, но тебе хва­тит вдо­воль, а теперь тебе мало и того мно­го­го, что сте­ка­ет­ся ото­всюду. Что же ты выбе­решь: сытость сре­ди нуж­ды или голод сре­ди изоби­лия? Сча­стье алч­но и не защи­ще­но от чужой алч­но­сти. Покуда ты будешь на все зарить­ся, все будут зарить­ся на тебя.

—(8) «Какой же у меня есть выход?» — Любой! Поду­май, как мно­го ста­ра­ний ты науда­чу тра­тил ради денег, как мно­го трудов — ради поче­стей; надо решить­ся на что-нибудь и ради досу­га, или же тебе при­дет­ся соста­рить­ся сре­ди тре­вог про­ку­ра­тор­ской, а потом и город­ских долж­но­стей, сре­ди суе­ты и все новых волн, от кото­рых не спа­сут тебя ни скром­ность, ни спо­кой­ная жизнь. Какая важ­ность, хочешь ли ты покоя? Твоя фор­ту­на не хочет! Как же ина­че, если ты и сей­час поз­во­ля­ешь ей рас­ти? Чем боль­ше успе­хи, тем боль­ше и страх. (9) Здесь я хочу при­ве­сти тебе сло­ва Меце­на­та¹ — исти­ну, вырван­ную у него тою же пыт­кой: «Вер­ши­ны сама их высота пора­жа­ет гро­мом». В какой кни­ге это ска­за­но? — В той, что назы­ва­ет­ся «Про­ме­тей». Этим он хотел ска­зать, что уда­ры гро­ма пора­жа­ют вер­ши­ны. Любое могу­ще­ство сто­ит ли того, чтобы речь твоя ста­ла, как у пья­но­го? Он был чело­век ода­рен­ный и дал бы пре­вос­ход­ные образ­цы рим­ско­го крас­но­ре­чия, если бы сча­стье не изне­жи­ло, не выхо­ло­сти­ло его. И тебя ждет то же, если ты не под­бе­решь пару­са и не повер­нешь к зем­ле (а он решил­ся на это слиш­ком позд­но).

(10) Я мог бы рас­счи­тать­ся с тобою этим изре­че­ни­ем Меце­на­та, но ты, сколь­ко я тебя знаю, зате­ешь со мной спор и не захо­чешь при­нять долг ина­че как чистой и новой моне­той. А раз так, при­дет­ся мне брать взай­мы у Эпи­ку­ра. «Преж­де смот­ри, с кем ты ешь и пьешь, а потом уже, что́ ешь и пьешь. Ведь нажи­рать­ся без дру­зей — дело льва или вол­ка». (11) Это, пока ты не скро­ешь­ся в уеди­не­нье, будет тебе недо­ступ­но; а до тех пор у тебя будет столь­ко сотра­пез­ни­ков, сколь­ко выбе­рет из тол­пы при­шед­ших на поклон твой номен­кла­тор². Заблуж­да­ет­ся тот, кто ищет дру­зей в сенях, а испы­ты­ва­ет их за сто­лом. Вели­чай­шая беда чело­ве­ка, заня­то­го и погло­щен­но­го сво­им иму­ще­ст­вом, — в том, что он мно­гих мнит дру­зья­ми, не будучи им дру­гом, и дума­ет, буд­то при­об­ре­та­ет дру­зей бла­го­де­я­ни­я­ми, тогда как люди боль­ше все­го нена­видят тех, кому боль­ше обя­за­ны. Малая ссуда дела­ет чело­ве­ка тво­им долж­ни­ком, боль­шая — вра­гом. — (12) «Так что же, бла­го­де­я­нья­ми мы не при­об­ре­тем дру­зей?» — При­об­ре­тем, если мож­но выбрать, кому их ока­зы­вать, и не раз­бра­сы­вать их, а рас­пре­де­лять. Поэто­му, пока не набе­решь­ся сво­его ума, слу­шай­ся сове­та муд­рых: дело не в том, что ты дал, а в том, кому дал. Будь здо­ров.